Дымный Бог или Путешествие во внутренний мир

Часть четвертая В ПОДЗЕМНОМ МИРЕ

Мы узнали, что мужчины женятся не ранее, чем достигнут возраста в семьдесят пять-сто лет, а женщины принимают узы супружества, будучи лишь немногим моложе; и мужчины, и женщины нередко доживают до шестисот-восьмисот лет, а иногда и до более почтенного возраста.[18]

На протяжении следующего года мы посетили многие города и селения, из которых могу выделить Ниги, Дельфы и Гектею. Раз шесть отца просили просмотреть и исправить карты, составленные по его первоначальным грубым наброскам очертаний морей и континентов «внешней» стороны Земли.

Помню, отец замечал, что гиганты страны «Дымного Бога» знают географию «внешней» поверхности почти так же хорошо, как средний университетский профессор в Стокгольме.

Во время наших путешествий мы очутились однажды близ города Дельфы в лесу из гигантских деревьев. Если бы в Библии говорилось, что в райском саду росли деревья высотой в триста и диаметром более чем в тридцать футов, Ингерсоллы, Томы Пейны и Вольтеры без сомнения провозгласили бы это утверждение выдумкой. Но это — точное описание калифорнийской sequoia gigantea; и все же эти секвойи покажутся ничтожными в сравнении с лесными Голиафами «внутреннего» континента, где произрастают могучие деревья высотой от восьмисот до тысячи футов и диаметром от ста до ста двадцати футов; бесчисленное множество их образует леса, которые простираются на сотни миль от берега моря.

Люди «внутреннего» мира чрезвычайно музыкальны и поразительно сведущи в искусствах и науках, в особенности геометрии и астрономии. В их городах имеются громадные дворцы музыки, и часто можно слышать, как до двадцати пяти тысяч чистых и сильных голосов этого народа гигантов сливаются в едином хоре тончайших симфоний.

Дети до двадцати лет не посещают школы. Затем начинается их школьная жизнь и продолжается тридцать лет, десять из которых и у мальчиков, и у девочек посвящены изучению музыки.

Их главными занятиями являются архитектура, сельское хозяйство, садоводство, разведение огромных стад домашнего скота и строительство средств передвижения по воде и суше, характерных для этой страны. С помощью некоего приспособления, суть которого я объяснить не могу, они способны общаться друг с другом на больших расстояниях, используя воздушные течения.

При строительстве зданий особо принимаются в расчет крепость, прочность, красота и симметрия; их архитектурный стиль намного приятней для глаза, чем любые виденные мною где-либо еще строения.

Примерно три четверти «внутреннего» пространства занимает суша, остальное — вода. Есть много колоссальных рек, текущих как на север, так и на юг. Некоторые из них достигают тридцати миль в ширину; в устьях этих громадных водных потоков, в крайних южных и северных районах «внутренней поверхности», где царствует холод, образуются айсберги, состоящие из пресной воды. Дважды в год, в периоды половодья, когда клокочущие реки сметают все на своем пути, речные воды выталкивают их в море, как огромные языки льда.

В подземном мире обитают неисчислимые виды птиц; по размерам они не превышают тех, что встречаются в лесах Европы или Америки. Известно, что в последние несколько лет многие виды птиц исчезли с лица Земли. По этому поводу автор недавней статьи говорит:

Не могло ли случиться, что исчезнувшие виды птиц оставили места своего обитания на поверхности Земли и нашли приют во «внутреннем мире»?

Птицы встречались нам во множестве, будь то в горах или на морском берегу. Длина распростертых крыльев некоторых птиц составляла до тридцати футов; встречались птицы самых фантастических форм и окраски. Нам разрешили взобраться на скалу и осмотреть одно из гнезд. В нем мы нашли пять яиц, каждое не менее двух футов в длину и пятнадцати дюймов в диаметре.

В Гектее мы провели неделю. Затем профессор Галдеа показал нам залив, где мы увидели на песчаном берегу тысячи черепах. Боюсь, мне не поверят, когда я укажу размеры этих громадных созданий. Длина их составляла от двадцати пяти до тридцати футов, ширина панциря от пятнадцати до двадцати футов, а в высоту они достигали полных семи футов. Время от времени черепахи высовывали головы, напоминавшие морды жутких морских чудовищ.

Необычные природные условия «внутри» Земли создали не только огромные луга с буйными травами, леса с гигантскими деревьями и прочий растительный мир, но и способствовали появлению чудесного животного царства.

Как-то мы увидели огромное стадо слонов. Там было, я думаю, около пятисот чудищ: они издавали громоподобные трубные звуки и без устали размахивали хоботами. Они срывали с деревьев целые охапки ветвей, а деревья поменьше втаптывали в пыль, словно жалкие кустики. Длина их тела составляла в среднем более 100 футов, головы высились в 75–85 футах над землей.

Когда я глядел на это удивительное стадо гигантских слонов, мне на миг показалось, что я снова оказался в публичной библиотеке Стокгольма, где я провел немало времени над книгами о чудесах эпохи миоцена. Меня переполнял немой восторг, а мой отец от изумления лишился дара речи. Он схватил меня за руку, точно пытаясь защитить от страшной опасности. В этом огромном лесу мы были лишь двумя ничтожными атомами. К счастью, слоны не заметили нас и проследовали за вожаком, как стадо овец за бараном. По пути они срывали хоботами нависшие ветки и время от времени сотрясали небеса своим ревом.[19]

Всякий вечер с земли поднимается туманная дымка, и раз в сутки непременно идет дождь. Возможно, обилие растений объясняется большим количеством влаги, живительным электрическим светом и теплом, в то время как гигантские размеры и долголетие всех подземных животных связаны с насыщенным электричеством воздухом и ровным климатом.

В некоторых местах на многие мили вокруг простирались долины. На них спокойно взирал с высоты «Дымный Бог», льющий чистый белый свет. Заряженный электричеством воздух пьянил, овевая лицо, как легкий шепот. Природа напевала колыбельную еле слышным шелестом ветров, чье дыхание приносило сладкий аромат трав и цветов.

Мы провели более года в путешествиях по городам и весям «внутреннего» мира; с того дня, как нас подобрал на реке громадный прогулочный корабль, прошло уже более двух лет. Мы задумались о возвращении на «внешнюю» поверхность Земли и решили вновь доверить свою судьбу морским волнам.

Мы сообщили о своем пожелании хозяевам, и оно было неохотно, но быстро исполнено. Отцу, по его просьбе, вручили различные карты, показывавшие все «внутреннее» устройство Земли, все города, океаны, моря, реки, заливы и бухты подземного мира. Наши хозяева также щедро предложили нам столько мешков с золотыми самородками — некоторые из них не уступали величиной гусиному яйцу — сколько мы могли загрузить в маленький шлюп.

Вернувшись в Иегу, мы около месяца чинили и оснащали наш рыболовный шлюп. Когда все было готово, все тот же «Наз», корабль, что когда-то нашел нас, взял нас на борт и отплыл к устью реки Хиддекель.

Наши гигантские братья спустили на воду крошечное суденышко. Они сердечно сожалели о нашем расставании и очень беспокоились о нас. Отец поклялся богами Одином и Тором, что через год или два непременно навестит их снова. На том мы с ними распрощались. Мы приготовились к плаванию и подняли паруса, но ветра почти не было. Еще час после того, как наши гигантские друзья тронулись в обратный путь, мы оставались на месте.

Затем мы обнаружили, что ветра все время дуют в южном направлении, иными словами, из северного отверстия земли в ту сторону, где, как мы знали, находился юг и куда, под видом севера, указывала стрелка нашего компаса.

Три дня мы без всякого успеха пытались идти против ветра. Вслед за этим отец сказал: «Сын мой, возвращение тем же путем, каким мы прибыли, в это время года невозможно. Удивляюсь, как мы раньше об этом не подумали. Мы провели здесь почти два с половиной года; отсюда следует, что настало время, когда солнце начинает сиять у южного отверстия. На Шпицбергене сейчас стоит долгая холодная ночь».

«Что же нам делать?» — спросил я.

«Нам остается только одно», — отвечал отец, — «а именно, плыть на юг». Мы развернули шлюп, подставив ветру паруса, и направились, если верить компасу, прямо на север, в действительности же на юг. Ветер был довольно сильным; к тому же мы попали в течение, которое с поразительной скоростью несло нас в том же направлении.

Всего через сорок дней мы прибыли в Дельфы, город в устье реки Гихон, где мы побывали ранее вместе с Жюлем Галдеа и его женой, нашими наставниками и проводниками. Мы остановились здесь на два дня и были гостеприимно встречены теми же людьми, что принимали нас во время первого визита. Пополнив запас провизии, мы снова подняли паруса, следуя за стрелкой компаса строго на север.

По пути во внешний мир мы оказались в узком канале, который разделял, по всей видимости, два больших участка суши. Справа мы увидели красивый пляж и решили его исследовать. Бросив якорь, мы сошли на берег и позволили себе день отдыха, прежде чем продолжать наше опасное плавание. Из сухого плавника мы развели костер и, пока отец прогуливался по берегу, я приготовил аппетитный ужин из захваченных нами с собою припасов.

Берег был залит мягким серебристым светом; отец сказал, что это отсвет солнца, чьи лучи проникают в южное отверстие Земли.[20] Тем вечером мы крепко заснули и наутро проснулись такими бодрыми, словно провели ночь в своих постелях в Стокгольме.

После завтрака мы направились в глубь суши, собираясь осмотреть местность, но не успели отойти далеко, как заметили несколько птиц; мы сразу поняли, что они принадлежали к семейству пингвинов. Эти птицы с белой грудью, короткими крыльями, черными головами и длинными искривленными клювами не умеют летать, но отлично плавают и достигают под землей громадных размеров. С высоты девяти футов они спокойно и без всякого удивления взирали на нас, а после скорее заковыляли, чем пошли, к воде и поплыли в северном направлении.

Следующие сто или больше дней были бедны событиями. Мы находились в открытом, лишенном льдов море. По нашим расчетам, наступил ноябрь или декабрь, и мы знали, что так называемый Южный полюс повернут теперь к солнцу. Следовательно, когда мы покинем мир внутреннего электрического света и радушного тепла «Дымного Бога», нас встретят тепло и свет солнца, посылающего свои лучи в южное отверстие земного шара. Мы не ошиблись.[21]

Временами наш маленький шлюп, подгоняемый постоянным и ровным ветром, стрелой летел по воде. Если бы мы в такую минуту налетели на подводную скалу или отмель, от судна остались бы одни щепки.

Наконец мы ощутили, что воздух определенно становится холоднее. Несколько дней спустя далеко по левому борту мы заметили айсберги. Отец справедливо утверждал, что попутный ветер, наполнявший наши паруса, возник благодаря теплому климату «внутреннего» мира. Время года, несомненно, было наиболее благоприятным для нашей попытки вырваться во «внешнее» пространство и провести шлюп по узким каналам ледовых полей, окружающих полярные районы.

Вскоре мы оказались среди паковых льдов; не знаю, как наш маленький шлюп пробрался по извилистым каналам, не будучи раздавлен. Во время плавания вдоль южного изгиба или края земной оболочки компас вел себя так же безумно, как и у северного отверстия: стрелка качалась, как пьяная, вращалась по кругу и ныряла вниз, точно в нее вселился дьявол.[22]

Однажды, когда я лениво поглядывал с борта на чистые морские воды, отец внезапно закричал: «Льдины по носу!» Я поднял голову и увидел в расходящихся клубах тумана белую гору высотой в несколько сотен футов, которая полностью закрывала нам путь. Мы поспешно спустили паруса, но было уже слишком поздно. Мгновение спустя мы оказались в узком пространстве между двумя чудовищными айсбергами. Ледяные горы скрежетали и сталкивались боками. Они казались двумя богами войны, и каждый не желал уступить другому победу. Мы были в отчаянии. Мы словно очутились меж двух враждебных армий на поле грандиозной битвы; громовые удары сталкивающихся льдин звучали артиллерийскими залпами. Гигантское давление ледяных гор по временам выталкивало на сотню футов вверх глыбы льда величиной с дом; несколько секунд они дрожали и раскачивались, а затем с оглушительным грохотом рушились вниз и исчезали в кипящей воде. Эта битва ледяных гигантов продолжалась более двух часов.

Казалось, нам пришел конец. Лед давил с огромной силой; хотя мы находились чуть поодаль от самого гибельного участка ледяного тупика и какое-то время могли чувствовать себя в безопасности, сотрясение и падение многотонных глыб, то и дело уходивших в водную бездну, поднимая фонтаны брызг, наполняло наши сердца ужасом.

Наконец, к нашей великой радости, трение и скрежет ледяных громад прекратились. Несколько часов спустя колоссальная масса льда медленно разошлась и перед нами, словно по воле Провидения, возник открытый проход. Направить ли туда скорлупку нашего судна? Если айсберги сблизятся вновь, нас вместе со шлюпом раздавит в лепешку. Мы решили рискнуть, подставили парус попутному ветру — и шлюп наш, как резвый скакун, помчался сквозь этот неверный и узкий проем к открытому морю.