Дюна. В кадре

Глава 24.

— Двадцать восемь тысяч от дамы за пятым столиком за великолепную бас-гитару, с которой Крис Браун выступал на концерте в Сан-Франциско. Кто больше, господа? — слышался голос аукциониста, а я продолжала отсчитывать пульс.

Я старалась не смотреть в сторону столика Андерсона и Стефании, однако иногда наблюдала за происходящим на сцене, и мой взгляд падал в том направлении.

Вот мадемуазель Дюруа склонилась к Нолону и что-то прошептала ему на ухо. Ее жесты были для меня читабельны. Нетрудно было увидеть ее эмоции. А он? Как относился к ней он?

Ревновала ли я? Без сомнения. Потому что все еще считала Нолона своим, и мне нужно было как-то избавляться от этого чувства.

Вот Нолон что-то ей ответил, и она кивнула. Я старалась не выдавать желаемое за действительное, но мне показалось, что она не занимала особого места в его жизни. Впрочем, как и все остальные. Нолон, как и прежде, был нацелен на свою жизненную программу, и пока Стефания не нарушала его планы, оставалась рядом. Он жил своей жизнью и не оглядывался назад.

— Следующий лот, дамы и господа, — произнес аукционист, и я вновь вернулась в реальность и перевела взгляд на сцену. — Звезда сериала “Отмщение”, великолепный и неповторимый Диллон Сеймур. Согласился продать свое время. Целый день со Звездой!

— О, Иэн, а вы будете участвовать в аукционе? — поинтересовалась миссис Галахер, и я была рада переключиться на другую тему.

Утром, когда нам позвонил глава студии и попросил подменить Мэтта Баумера, Иэну предложили поучаствовать в торгах в качестве лота или выставить на аукционе какою-нибудь свою вещь, но Сомерс отказался. Причем, когда его начали уговаривать, не стеснялся в выражениях.

“Нет, Гленн, я поучаствую в этом мероприятии только из альтруизма и в помощь Мэтту. Я вношу свою лепту в благотворительность, и этого достаточно. Знаю, что ты вложился в этот центр, но будешь давить, нашлю на тебя гребанный профсоюз”, - был его ответ.

— Нет. Мне есть с кем проводить свои вечера. Я могу просто пожертвовать свои деньги другим способом, — улыбнулся Иэн и посмотрел на меня.

— Спасибо. Я это ценю, — ответила я, стараясь не переигрывать.

— О, Френк, посмотри, какая между ребятами химия, — заулыбалась миссис Галлахер, склонив голову к мужу.

— Красивая пара, — кивнул тот, а между тем на сцене появился молодой мужчина и, раскинув руки, начал себя демонстрировать со всех сторон.

— Блядь. Никогда не понимал этого… — прошептал Иэн мне на ухо.

— Я тоже… — на автомате ответила я.

— Хорошо держишься, — тихо произнес он, внимательно изучая мое лицо.

— Надеюсь… — нервно усмехнулась я. Мне хотелось спросить относительно Нолона, но я понимала, что здесь подобные вопросы неуместны. За столом, среди прочих гостей.

— Будешь еще вино? — он бросил взгляд на мой бокал.

— Нет не надо, — отказалась я. — Мне бы подышать свежим воздухом.

Иэн внимательно посмотрел на меня и кивнул.

— Кэвин на паркинге. Следит за выходом…

Я улыбнулась. Он понял мое желание побыть одной и не стал ни на чем настаивать.

Ровно через пять минут я шла по просторному холлу медцентра, который уже завтра собирался открыть свои двери для пациентов, и ускоряла шаг, стремясь на свободу.

Едва я вышла на крыльцо, меня окутала прохлада. И пусть весна в Лос-Анджелесе выдалась теплой, меня била дрожь. Но не от холода. Сейчас, оставшись наедине с собой, я отпустила эмоции, чтобы успокоиться и не держать их в себе. Я приставила телефон к уху, якобы разговаривая, но найти баланс не удавалось. Во-первых, потому что иногда мимо проходили гости, и мне приходилось им улыбаться, а во-вторых, я сама не знала, что мне делать, не ожидая от себя такой реакции на появление Нолона.

Состояние было настолько дезориентирующим, что кружилась голова.

Пусть наш с Нолоном разрыв произошел четко и ясно, я чувствовала какую-то незавершенность, и моя реакция на случайную встречу подтверждала это ощущение.

Я вскинула голову и, посмотрев в черное небо, нервно усмехнулась.

Что бы мне ни приготовила моя жизненная программа, пусть она идет правильно. Пусть все будет так, как заложено в ней.

Внезапно где-то неподалеку послышались до боли знакомые щелчки фотокамер, и из-за угла показались папарацци. Тут же появилась охрана, в числе которой я узнала Кевина и поторопилась зайти внутрь. Миновав просторный холл, я завернула к актовому залу, но резко остановилась. Впереди у стеклянной витрины стоял Нолон и разговаривал по телефону.

— …Нет. Я уже два дня в Лос-Анджелесе… Завтра вылетаю в Сан-Фран… Насчет Гринберга. Пусть он мне позвонит. Меня заинтересовал его стартап, — говорил Нолон, а мое сердце болезненно сжалось.

Увидев меня, он продолжил разговор со своим собеседником, а мне стоило немалых сил возобновить движение.

Один удар сердца. Много это или мало?

Я направлялась по холлу в зал, слышала стук собственных каблуков, но уже ничего не замечала.

И будто не было этих месяцев. Волнующих. Наполненными событиями и столькими переменами. Они стерлись в памяти. Сейчас я шла по холлу отеля “Four Seasons” и готовилась к цветочному выступлению. Как и тогда, Нолон стоял у кресла и что-то говорил в трубку. Как и тогда, из зала доносилось очередное “продано джентльмену за двадцатым столиком”. Как и тогда, навстречу вышли несколько гостей и, увидев меня, пожелали мне доброго вечера и пошли дальше. Вот сейчас Нолон увидит меня, улыбнется и даст кивком знак остановиться. И вновь вернется то ощущение полета и предчувствие любви.

Один удар сердца. Много это или мало?

Все происходило, как в замедленной съемке. Мимо меня прошли гости, я слышала, как они ко мне обратились, я видела их улыбающиеся лица, улыбалась им в ответ и что-то говорила, но даже мой голос звучал глухо, словно через толщу воды. Да и сами окружающие двигались плавно, словно им что-то мешало. Их движения становились все медленней и медленней, а я посмотрела в глаза Нолона, и внезапно весь мир с его стремительным движением вперед остановился. На мгновенье. На один удар сердца.

Лишь я продолжаю движение вперед, а Нолон завершает разговор и опускает руку с телефоном.

В холле пусто. Нолон смотрит на меня. Улыбается. Сейчас он должен кивнуть головой. Сделать знак, чтобы я остановилась. Так уже было, и я проживаю этот момент вновь. Я делаю еще один шаг, приближающий нас друг к другу. НО… он меня не останавливает.

Один удар сердца. Много это или мало?

Я опускаю глаза и чувствую разницу моментов. Понимаю, что это конец. Этим жестом, а вернее, его отсутствием, он все сказал. Больно. Я не слышу своего сердца. Я иду дальше, но все же нахожу в себе силы и поднимаю голову к нему.

“Зачем ты здесь?” — спрашивает мой взгляд.

“Это входило в мои планы”, - говорят его глаза.

“Ты мне делаешь больно”, - признаюсь я.

“Знаю. Но так правильно”, - следует его ответ.

“И что дальше?”

“Путь вперед”.

Я прошла мимо, минуя черту Горизонта событий, оставляя Нолона позади, и мир с его стремительным темпом и суетой вновь ворвался в мою жизнь. Ударил по грудной клетке. Обрушился на меня цунами. Неумолимо. Безжалостно. Неизбежно. Я задыхалась в этой реальности. И каждый вздох мне приносил физическую боль.

Я шла к нашему столику, садилась на свой стул рядом с Иэном, улыбалась гостям и понимала, что только что мы с Нолоном, подвели итоговую черту в наших отношениях. Черту, которой мне не хватало, чтобы отпустить ситуацию и идти вперед.

Подвели молча. По-Нолоновски. Потому что слова были не нужны.

На секунду пронеслась мысль “может, он не остановил меня, потому что хотел спрятать эмоции…” Но я тут же ее отмела. У Нолона не было эмоций. Была лишь его свобода. Как его черные паруса, которыми он управлял.

Сейчас я была уверена, что Нолон знал о нашем с Иэном присутствии, но его появление здесь никак не было связано лично со мной. Во-первых, потом, что мы попали на мероприятие случайно, по причине замены другой Звезды в последний момент, а во-вторых, и это, пожалуй, было главным — Андерсон приехал сюда, потому что запланировал этот визит и не намеревался от него отказываться. Было бы странно, если бы он изменил свои планы, узнав о нашем с Иэном появлении.

И внезапно все встало на свои места. Как бы я себя не уговаривала, но не отпустила Нолона. Посчитав, что он мой человек, я продолжала крепко держать его обеими руками и подсознательно надеялась на иллюзию.

Надежда — плохое чувство. Оно заглушало реальность. Именно это мне и показал Нолон. Обнаружив меня в числе приглашенных, он не стал ничего менять. Не стал меня жалеть. Потому что хотел, чтобы я жила реальностью, а не иллюзиями.

Я просила космос все сделать правильно, согласно моей жизненной программе. И, видимо, он показал мне правильный путь. Эта встреча была необходима. Как завершающая строка кода. Как заключительный пассаж коды к танцу по имени “Нолон”. Как Фуэте, которое ставило точку.

Да, мне было больно. Настолько больно, что хотелось воткнуть вилку себе в руку, чтобы физическая боль заглушила эмоциональную. Но это была правильная боль.

— Мы благодарим всех гостей за щедрые пожертвования… — между тем послышался голос со сцены, и я поняла, что официальная часть подходит к концу.

— Ты готова ехать? — тихо поинтересовался Сомерс.

— Да, я готова, — улыбнулась я.