Дюна. В кадре

Глава 52.

Дубль ассамбле без заноски. Нога взметнулась вправо. Затем влево. Глиссад ассамбле.

Мышцы горели, я старалась попадать в такт музыке, доносившейся из беспроводных наушников, плотно зафиксированных в ушах. Но что-то мешало. Этот странный, не поддающийся логике напряг белым шумом вторгался в мое пространство и создавал ненужный хаос.

Жете. Тан леве с подъемом руки. Тан леве. Тан леве. Ассамбле. В третий арабеск. Все с левой ноги.

Казалось бы, все точки расставлены. И для тревоги не было никаких поводов. Но я соврала бы себе, если бы сказала, что была совершенно спокойна.

Дубль раунд правой ногой. Дубль раунд левой. Гранд эшапе. Па де ша. Па де бурре. Па де ша. Па де бурре.

Мне не нравился этот визит Генри с его отменой помолвки. Мне не нравился настрой мужа, который он так тщательно скрывал и контролировал. Казалось, будто он, несмотря на ясность ситуации, не доверял Генри. Вернее, не самому Генри, а его способности контролировать эмоции. Воздух был пропитан неопределенностью, и это раздражало.

Купе. Па де бурре. Жете на круазе. Ассамбле. Антрешекатр.

Именно поэтому я не вышла вниз к завтраку, а попросила Консуэлу принести мне его в спальню. Чем меньше я буду сталкиваться с Генри наедине, тем лучше для всех нас.

Я слышала, как Генри встал и спустился вниз. Когда открывала окна в студии, видела его, гуляющего по саду с Джокки, и поэтому вывела музыку в наушники, не став привлекать внимание.

Заход на фуэте. Я встаю в середину воображаемого круга. Уверенно смотрю вперед, на свое отражение в зеркале.

Препарасьон. Руки в первой-второй позиции. Ноги в четвертой позиции. Мягкое плие. Толчкок. Пассе. Я взмываю вверх острой иглой. Беру форс. Даю корпусу направление и иду в проворот. И так виток за витком. В такт музыке. Выброс ведущей ноги. Уверенно смотрю вперед на зрительную точку. Сохраняю квадрат.

Внезапно в зеркале мелькает высокая тень. От неожиданности я вздрагиваю. Бедро просаживается. Взгляд едет. Я теряю зрительную точку, и меня несет в сторону.

— Осторожнее! — Генри ринулся ко мне, чтобы помочь, но я остановила его жестом, на ходу выравнивая баланс.

— Ты меня напугал, — вытащив наушники из ушей, я восстанавливала дыхание, ловя внимательный, немного встревоженный взгляд Генри, пока Джокки кружил рядом с нами.

— Прости.

От неожиданности у меня свело ногу, но я не хотела при Генри массировать икру, и вместо этого начала разминать стопу.

— Что ты здесь делаешь? — я пыталась скрыть свое раздражение то ли от его появления, то ли от внезапной судороги.

— В смысле, у вас дома или у тебя в студии? — Генри внимательно смотрел на меня и иногда бросал взгляд на мои ступни в пуантах.

— Иэн сказал, что ты прилетишь раньше, — кивнула я и, чувствуя как расслабляется мышца, направилась к станку, где висело полотенце.

— Пока гулял с собакой, спросил у твоего водителя, что это за окна с розовым антуражем, которого раньше не было. Тот ответил, что это твоя балетная студия, — он внимательно рассматривал мое лицо.

"Если он видел моего водителя, значит мог знать, что я дома…" — я промокнула полотецем щеки и была рада, что Генри видит меня без косметики.

— Консуэла сказала, что ты здесь. Мы с Джокки пришли посмотреть, — продолжил он, а я перевела взгляд на ротвейлера, направившегося за мной к зеркалу. Иногда он приходил в мой балетный зал, когда я репетировала, и по этой причине никогда не закрывала плотно дверь. Ложился на пороге или у станка, не мешал, молча наблюдал за моими репетициями, и я в шутку называла его “балетоманом”.

Однако, сегодня я плотно закрыла дверь, а принцу необязательно было знать о нашей маленькой традиции, и я промолчала, отпивая воду. Мне хотелось спросить о Кэролайн, но Генри меня опередил.

— Я расторг помолвку с Кэролайн, — он внимательно смотрел на меня, и на секунду мне показалось, что он торопился сказать мне это лично.

— Сожалею.

Я бы могла спросить, почему, но не стала. Вопрос мне показался чрезмерно личным, и я совершенно не желала слышать на него ответ. Собственно, Генри еще в Нью-Йорке признался, что с Кэролайн их связывают, скорее, договорные отношения.

Вместо этого я решила высказать свою жесткую позицию, чтобы не было никаких неясных моментов. Если Генри прощупывал ситуацию, то у него не должно остаться никаких сомнений на мой счет.

— Я очень надеюсь, что ты найдешь человека, с которым у тебя будут крепкие счастливые отношения. Как у меня с Иэном, — улыбнулась я.

Генри промолчал, что мне не понравилось, и, обведя комнату взглядом, поменял тему.

— Настоящая балетная студия.

— Да, спасибо мужу, — улыбнулась я, радуясь мысли, что донесла до гостя свой посыл.

— Ты каждый день репетируешь? — он скользнул внимательным взглядом по моему силуэту и задержался на старых, потрепанных пуантах, которые я надевала на репетиции.

“Это хорошо. Пусть видит изнанку балета, а не глянцевый фасад”, - пронеслась мысль.

— Да. Моя героиня в прошлом балерина, — я опустилась перед Джокки на корточки, желая уйти от взгляда.

Тино решил ввести еще одну балетную зарисовку — отснятых несколько недель назад кадров ему показалось недостаточным. Но эти пояснения я оставила при себе, вновь посчитав ненужным углубляться в детали с Генри.

— Всегда хотел посмотреть, как репетируют балерины, — задумчиво произнес он, и внезапно меня посетила странная мысль. Возможно, он хотел понять, почему его отец любил Луизу Бонне, а не его мать.

— Это прозаичней, чем тебе кажется… — уверенно ответила я.

— Как было у Пушкина… — внезапно произнес Генри и быстро заговорил по-французски:

Блистательна, полувоздушна,

Смычку волшебному послушна,

Толпою нимф окружена,

Стоит Истомина; она,

Одной ногой касаясь пола,

Другою медленно кружит,

И вдруг скачок, и вдруг летит,

— Прыжок, а не скачок… — поправила я его по-французски, желая остановить декламацию стихов.

— Да. Верно. И вдруг прыжок… и вдруг летит…

То стан совьет, то разовьет

И быстрой ножкой ножку бьет.

— Не знала, что Пушкин входит в вашу образовательную программу, — перешла я на английский, поглаживая ротвейлера. Несмотря на дружескую обстановку и, можно сказать, шутливый тон Генри, меня напрягала эта ситуация.

— Моя прабабушка по материнской линии была русская, если что…

Я вскинула на него взгляд. Мне показалось странным, что он не сказал об этом в Нью-Йорке.

— Не знала… Иэн мне не говорил…

— Мое генеалогическое дерево настолько ветвистое, что я порой сам забываю, — усмехнулся принц. — Но моя мать старается чтить семейные традиции.

— Это логично, — вежливо улыбнулась я и, вставая в полный рост, добавила: — Генри, прости, но мне к съемкам нужно репетировать.

— Мы с Джокки можем остаться?

— Нет. Это лишнее, — я бросила взгляд на большие часы, висевшие над зеркалом, а на пороге внезапно появился мой телохранитель Винсент.

— Ваше королевское высочество…

— Лучше граф Монтеза, — оборвал принц моего телохранителя, и мне показалось, он был недоволен, что нас прервали.

— Граф Монтеза, — поправил Винсент. — Пропуск на студию вам уже заказан.

— Хорошо, передай Ларсу, чтобы подготовил машину к двенадцати тридцати, — в его голосе прорезались командные нотки. — Иэн сказал, что подъедет к часу в студию…

— Да, — Винсент кивнул, но не торопился уходить и посмотрел на меня.

— Миссис Сомерс, в котором часу подавать машину? — вопрос казался логичным, но я про себя удивилась. Обычно он не подходил с подобными темами — все это обговаривалось с Иэном заранее, и, если и возникали какие-то проблемы, он как минимум звонил, а не обращался лично.

— В двенадцать тридцать, — я скрыла удивление и внезапно поняла, что Винсенту и было дано задание присмотреть за мной. Поставить его перед моей балетной студией было бы чересчур, а вот держать в поле внимания — самое то. Винс сработал быстро — Генри пробыл у меня не больше двух минут, когда мой телохранитель обнаружил себя.

— И передай Консуэле, что я откажусь от ланча. Поем на студии, — добавила я.

— Мы с Джокки не будем мешать, — Генри, отдав команду псу, поторопился на выход, а я, прежде чем возобновить репетицию, решила плотно прикрыть дверь.

Однако, прежде чем выйти, Генри в ожидании Джокки все же бросил на меня внимательный взгляд. Ему не хотелось уходить, и что-то в его взгляде мне не понравилось. На секунду я задумалась, пытаясь найти определение. И дело было не только в том, чтобы провести параллель с его отцом и Луизой. Вспомнился его недовольный тон, властые нотки, когда нас прервали, его акцент на связи с Россией. “Зовите меня параноиком, но мне все это не нравится”, - скривилась я. Он будто хотел, чтобы я знала о его расстроившейся помолвке.

В одном была уверенность. Я дала ему понять, что люблю мужа, и ему здесь ловить нечего.

Я вновь надела наушники и, отбросив все ненужные мысли, встала в препарасьон и уверенно закружила фуэте, на этот раз ни на что не отвлекаясь. Даже если у Генри и были какие-то мысли в отношении меня, то я повела себя предельно ясно и прозрачно.