Дюна. В Нейросети

Глава 34.

После фуэте у меня все еще немного кружилась голова, но я стояла на сцене, слышала громкие овации, ловила вспышки камер и улыбалась, восстанавливая дыхание.

Все плохое — страх, трудности, волнение, вредительство и боль — отошли на второй план.

Сердце учащенно билось, но радовалась я не признанию публики, а тому, что у меня получилось рассказать свою историю в танце. Получилось донести до зрителей правду, и они ее приняли. Получилось передать свой посыл Нолону, который тоже хлопал и улыбался, наблюдая за мной и моим успехом.

Кланяясь в реверансе, я ловила себя на мысли, что жизнь — странная штука, и каким-то непостижимым для меня образом она осуществила мою мечту — так или иначе, но мне удалось стать прима-балериной, пусть и на одно выступление.

Аплодисменты не стихали, и я бросила взгляд в сторону кулис — там стояли Дэвид с девчонками и тоже аплодировали.

Несмотря на то, что по завершению показа он уже выходил на подиум в качестве создателя коллекции, сейчас я протянула ему руку, давая понять, что он должен появиться на сцене теперь уже со мной. Он принимал участие в оформлении моего образа, он был иллюстратором моей истории.

Дэвид меня понял и не стал скромно стоять в стороне, а вышел и, взяв меня за руку, поднял ее вверх, как рефери, объявляющий победителя раунда.

Недалеко от подиума внизу стоял диджей Фил, а впереди виднелся силуэт Руби, и их я тоже позвала на сцену.

Точное освещение и компиляция классики с современностью были очень важной частью моей истории. И вот уже цепочка взявшихся за руку людей, принимавших участие в оформлении моего танца, благодарит зал за нескончаемые овации.

И пусть это был не театр, пусть вместо сцены был подиум, а вместо зрительного зала — актовый с обеденными столами, атмосфера царила торжественная и именно театральная.

Не сговариваясь, мы еще раз поклонились вставшим зрителям, Дэвид и Руби подтолкнули меня вперед, и я по наитию вновь вышла на первый план, благодаря зал глубоким поклоном.

Мы начали отступать назад за линию кулис и, наконец, занавес скрыл нас от публики.

— Детка, ты их всех покорила! — Улыбался Дэвид, крепко сжимая меня в объятиях.

— Ты их не просто покорила, ты их поработила, — усмехнулась Руби, обнимая меня с другой стороны.

— Классный танец, — кивнул Фил.

— Спасибо вам всем огромное, — благодарила я команду, пытаясь выдохнуть после крепких тисков ребят. — Без вас бы мой образ не получился таким ярким и точным. Руби, свет был выстроен идеально и попадал в цель! Я чувствовала его! Фил, — я повернулась к нему, сжимая его руку, — я тебе уже говорила, когда ты мне выдал файл с музыкой для репетиций. Ты — диджей от бога! Дэвид, — я посмотрела на Купера. — Твой гений кутюрье для меня полная загадка. Не буду говорить о крое. Все и так сказано овациями.

— Ну, это была твоя идея с Вивальди и "Временами года". Я лишь тебя вытащил на подиум! А ты еще идти не хотела!

— Платье все равно нечто гениальное! И да! Я вообще не думала о костюме! Он мне не мешал. Сидел как влитой. Юбки отлетали только так.

— Я жутко переживал, что какая-нибудь из юбок застрянет и не снимется.

— Мы с тобой репетировали не один раз! Я была уверена в твоем таланте кутюрье-дизайнера-костюмера! — все еще на эмоциях выпалила я и улыбнулась, вспомнив старый советский фильм: “Брюки превращаются… Превращаются брюки… в элегантные шорты… простите, маленькая техническая неувязка”.

— Пластика шикарная! — послышался голос Веры.

— Девочки, огромное спасибо, что дали мне возможность подготовиться к танцу.

— Да не за что! — махнула рукой Диана, — хотелось бы найти эту св…

Но Дэвид не дал ей договорить, видимо, чтобы не портить мне настроение, и, хлопнув в ладоши, скомандовал своему цветочному войску:

— Так! Все в зал!

Девчонки, которые после моего представления должны были показать свои наряды поближе публике и поблистать перед фотокамерами, направились хаотичным цветочным облаком в сторону выхода, а ко мне уже шел визажист, чтобы подправить мою прическу-пучок.

Пока Дэвид помогал мне расстегнуть крючки корсажа сзади, я аккуратно стянула с себя венок, и Купер недовольно запротестовал.

— Ну и зачем сняла цветочную корону… красиво же было… — но я улыбнулась и, бросив взгляд в отражение в зеркале, повернулась к визажисту.

— Грейси, пучок идеальный. Будто ты всю жизнь делала прически балеринам. Даже сейчас безупречно выглядит.

Она улыбнулась, и все же принялась поправлять узорное плетение на моей голове.

— Что будем делать с лицом? — спросила она.

Мой образ не предполагал слишком густой макияж. Единственное, чем я усилила его, были накладные ресницы и более яркий тон помады. И то, и другое снималось в одну минуту.

— Я сама, — махнула я рукой и, как только почувствовала, что сама могу стянуть пачку, повернула голову к Дэвиду.

— Ребята, спасибо, дальше я сама… — улыбнулась я и зашла за вешалки с одеждой, служившие мне ширмой.

— Мы тебя ждем в зале! — произнес Дэвид.

— Я скоро буду, — отозвалась я, но, как только осталась одна, глубоко выдохнула, стирая улыбку с лица.

Ног я не чувствовала и сейчас была благодарна тому факту, что мое выступление было последним.

“Скоро домой, Дюнина”, - подбодрила я себя и, бросив взгляд на пуанты, села на пол примерочной, радуясь, что меня оставили одну. Вероятно, Дэвид целенаправленно всех выгнал, давая мне возможность перевести дух, и я ему была благодарна. Достав из бокового кармана сумки походную аптечку, где лежал хлоргексидин, пластыри, охлаждающий гель и все прочее необходимое, чтобы привести ноги в порядок “после бала”, особенно на случай непредвиденных травм, я сняла пуанты и вздохнула.

Оборотная сторона балетного мира. Изнанка изящества. Цена воздушной легкости.

Что сказать, зрелище было не для слабонервных. Сухие мозоли были половиной беды, а вот мокрые…

Как я и предполагала — пальцы были стерты в мясо, и я начала их обрабатывать антисептиком. В очередной раз отметая мысль о вредителе.

“Сейчас бы, конечно, компресс из трав и полежать кверху ногами”, - усмехнулась я, кривясь от боли и дуя на раны, но все это будет позже, дома.

Наконец, закончив с ногами, я начала приводить в порядок сначала лицо, а затем и себя.

Обтеревшись влажными салфетками, потому что душ здесь не предполагался, а идти в номер, снятый Кирой, не хотелось, я надела свежее белье и колготки — спасибо Нолону — и посмотрела на шелковые туфли для зала.

В свое время я специально выбрала мягкую тканевую обувь на низком каблуке, а не шпильки, чтобы до и после выступления мои ноги отдыхали, и сейчас, натягивая на распухшие и запластыренные ступни шелковые балетки, радовалась что мой выбор пал именно на них.

— Ничего, скоро домой, — вновь подбодрила я себя и, спрятав испачканные бинты и ватные диски, вышла из своего укрытия.

Вовремя вышла, потому что в примерочной уже появился Дэвид.

— На отдых нет времени! — выпалил он. — В зале ажиотаж! Все ждут тебя!

— В смысле? — я расширила глаза и остановилась. — Я думала, все расходятся…

— Началась афтепати! Никто не уходит, все тусуются и ждут тебя! Хотят познакомится “с той русской балериной, так завораживающе станцевавшей Вивальди”.

— Как по мне, это лишнее… — отметила я недовольным тоном. Моя цель была достигнута — я уже рассказала свою историю, люди о ней узнали, люди ее приняли, и пора было идти дальше, а не греться в лучах сиюминутной славы.

— Ты стала гвоздем вечера! — проговорил он, таща меня на выход.

Несмотря на охлаждающий гель, шаги отдавались ноющей болью, но я на это наплевала и ускорила шаг за Купером.

— Дэвид, гвоздь вечера — твои наряды! Девчонки в зале прекрасно справляются. Вот тебе как раз и нужно быть среди гостей в первую очередь.

Но он уже ничего не слышал и, остановившись на пороге двери в зал, посмотрел на меня.

— Готовься, детка. Тебя сейчас накроет вторая волна! — улыбнулся он, и меня выбросило в зал в буквальном смысле этого слова.