Дюна. В Нейросети

Глава 37.

Я попыталась освободиться, но Нолон спокойным тоном произнес “не елозь, а то уроню”, и я крепко ухватилась за его пиджак, чувствуя, как в живот упирается жесткое мужское плечо.

Я бросила взгляд на Теслу Нолона, и в голове пронеслась спасительная мысль.

— Мы мою сумку забыли! — негромко бросила я, чтобы не разбудить весь дом.

— Я ничего не забываю, — уверенно ответил Нолон и, открыв дверь, занес меня в подъезд и направился к лестнице.

— Можно было бы и на лифте подняться, — произнесла я, сморщив нос.

— Так быстрее, — ответил он и, поднявшись этажом выше, наконец опустил меня и начал открывать мою дверь моим же ключом.

Как только мы вошли, Нолон включил свет, и я, обводя взглядом студию, недовольно вздохнула.

На переднем плане виднелся ТВ угол — плоский телевизор на стене, который я ни разу не включила, и диван с разбросанной на нем одеждой, которую я подбирала на сегодняшнее утро и долго не могла определиться. Еще в ноябре мне пришлось помотаться по распродажам и шоппингу, чтобы немного обновить свой гардероб в связи с новой работой, и вещей у меня, однозначно, прибавилось.

Следом за перегородкой-полкой шла моя “спальня”, которая состояла из небольшого шкафа и кровати, достаточно удобной. Постель, которую я утром не удосужилась убрать, тоже не блистала аккуратностью, учитывая все тот же утренний переполох и ажиотажное бормотание голосом Белого Кролика “о боже, как я опаздываю”.

— Прости за беспорядок, — наконец выдавила я, взяв себя в руки, и ринулась к дивану убирать вещи.

— Дюна. Перестань суетится, — спокойным тоном ответил он. — Я не отношусь к тому виду мужчин, которым нужна домохозяйка, уют и вкусные обеды. Со мной не работет витье гнезда.

Услышав это, я улыбнулась. Самодостаточный Нолон подтверждал свою самодостаточность. Он не зависел от женской опеки и сам мог о себе позаботиться. Нанять обслуживающий персонал и заказать еду в любимом ресторане.

— Я не вью гнездо, просто мне неприятно, что ты видишь мой бардак… — честно ответила я.

— Я знаю, что ты аккуратный человек. Поэтому успокойся и не суетись, — произнес он и направился к кухонному уголку, к раковине, где лежала невымытая с ужина посуда.

— Ну да… аккуратный… — пробурчала я, быстрым движением забрасывая вещи в шкаф. — А вдруг я грязнуля по твоим меркам? — мне было важно его мнение.

— Нет, — спокойно произнес он. — Ты не относишься к нечистоплотным женщинам, которые разводят грязь и не моются.

— А если бы была таковой? Ты бы встречался с грязнулей? — спросила я, убирая белье с кровати и поправляя покрывало. Вопрос я задала, чтобы у меня была возможность навести хоть какую-то видимость порядка, а не потому, что не знала ответа.

— Нет. Женская неряшливость, как черта характера, меня оттолкнет, — спокойным тоном произнес он и добавил, тщательно моя руки: — Хватит тянуть время, чтобы наводить порядок. Разувайся.

— Ну хорошо хоть не раздевайся… — пробурчала я по-русски, чувствуя себя на приеме у врача. Только, если врача я бы не стеснялась, то с Нолоном все было сложнее. Я его воспринимала, как мужчину, что в очередной раз подтверждало мысль о том, что иду вперед. — А может, все-таки, не надо? — застыла я у кровати, бросая на Нолона взгляд через полку. — Давай я тебя лучше чаем напою. Вкусным. С мятой. Или с бергамотом.

Вытирая ладони бумажным полотенцем, он посмотрел на меня. Сейчас к его равнодушному взгляду, прибавилось недовольство, и я поняла, что он проведет свой осмотр независимо от моего согласия.

Я ничего не сказала и, отойдя глубже за ширму-полку, начала разуваться, чувствуя, как ступням становится легче.

Снимая колготки, я скривилась — в некоторых местах все же просачивалась мазь с сукровицей, оставляя следы на капроне и эластичном бинте, который лежал вторым слоем.

Не то чтобы травмы были невидалью в балетном мире, и я бы не обращала на них внимание, но, учитывая присутствие Нолона и его стремление отвезти меня в “Emergency room”, я забеспокоилась.

— Ну, не все так страшно, как можно подумать! В травмпункте нет необходимости, — бодро произнесла я, но Нолон, разумеется, не поверил и уверенно зашел в зону спальни.

Бросив взгляд на мои обмотанные ступни и испачканные колготки, которые я держала в руках, он скиривил рот.

— Это просто заживляющая мазь, — попыталась я оправдаться, но он одним движением усадил меня на кровать и, обхватив длинными прохладными пальцами мои щиколотки, уложил их к себе на колени.

Маневр был настолько быстрым, что я не успела зафиксировать его глазом. Будто Нолон двигался в своем измерении, которое давало ему свободу действий от нашего. Как в фильме "Матрица". Я застыла, но не только от этого наблюдения. Сейчас, чувствуя его ладонь на своих щиколотках, я поймала себя на мысли, что возбуждаюсь. Несмотря на всю щекотливость ситуации, несмотря на мою стеснительность и разбитые ноги, несмотря на усталость, я, черт возьми, возбуждалась. Прикосновения его пальцев к моей коже были невероятными. До мурашек по позвоночнику. До озноба.

“Как легким пером по оголенным нервам”, - пронеслось в голове, а Нолон, не замечая моего состояния, сдвинул эластичный бинт, под которым виднелся пластырь.

С этого момента начиналось самое неприятное, и я была рада переключиться на проблему повреждений — они отвлекали и позволяли перенаправить энергию.

Нолон аккуратно подцепил ногтем край медицинского тейпа, и я на секунду закрыла глаза, чтобы скрыть ноющую боль и не морщиться.

Пока он отрывал пластырь с косточки, его взгляд упал на покрасневший отбитый левый ноготь и запластыренные пальцы.

— Это тоже из-за неправильных пуантов? — спросил он.

— Какая разница, — дернула я головой.

Он бросил на меня недовольный взгляд, и я ответила, чтобы он не думал, что у балерин всегда такие травмированные ступни.

— Да, из-за неудобных пуантов. Сейчас достаточно много всяких медицинских приспособлений, тейпов, вкладышей, силиконовых прокладок, чтобы держать рабочий инструмент “ноги” в порядке.

— Ясно, — произнес он, и внезапно начал ощупывать мои голени. — Судороги тоже были… — он не спрашивал, а утверждал.

От такого неожиданного наступления его уверенных рук я чуть не подпрыгнула и вновь почувствовала возбуждение. Острое, нахлынувшее резкой волной, несмотря на усталость и неловкость ситуации. Его кисть, уверенно шедшая по моей голени вверх, напоминала кисть пианиста с правильными удлиненными пальцами и натруженной вязью вен.

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, и уверенным тоном произнесла:

— Это обыденное явление для балерины.

Теперь я понимала, почему он в машине упомянул ноги, а не ступни. На афтепати меня несколько раз настигал спазм, я с ним быстро справлялась, но недостаточно быстро, раз Нолон отметил этот факт.

Я уверенно потянула носок, чтобы показать, что все в порядке, но мой организм определенно подыгрывал Андерсону, желая, чтобы его везли в “Emergency room”. Мою икру пронзила боль, я, сжавшись, инстинктивно схватилась за ногу, а Нолон внезапно обхватил мою голень и, надавив на нужную точку, принялся массировать. Спазм начал ослабевать, и я, облегченно выдохнув, посмотрела на своего “массажиста”.

— Спасибо, отпускает, — кивнула я и, разглядывая его холодные кристальные глаза, спросила:

— Откуда ты знал, где нужно массировать? У тебя тоже бывают судороги после бега?

— Нет, — спокойным тоном ответил он. — Структура тела — это тоже механизм, и я его хорошо изучил.

— Ну да… Если ты занимаешься робототехникой… — догадалась я и, чувствуя, что он не отказался от намерения везти меня в травмпункт, быстро добавила:

— Честно. Не надо никуда ехать. Мои ноги привыкли и к травмам, и к судорогам. Заживет все быстро. Не в первый раз. — Нолон промолчал, принимая решение, а я продолжила:

— Я устала, хочу принять душ и отдохнуть, а не ездить по больницам… У меня есть аптечка и здесь, и в сумке…

Он кивнул, видимо, обдумывая пункт об отдыхе, но, возвращая лейкопластырь на место, добавил:

— Утром приедет мой знакомый парамедик. Проверит твое состояние. Если что, "Emergency room" здесь рядом.

— Не надо парамедиков… — нахмурилась я, а Нолон уже вставал с кровати, опуская мои ноги вниз.

— Иди принимай душ, я за сумкой, и будем делать перевязку, — бросил он через плечо, направляясь к выходу.