Дюна. В Нейросети

Глава 39.

— Мисс Дюнина, у вас есть на теле татуировки, шрамы или дефекты, которые скрывает белье? — со мной разговаривал по видеосвязи креативный директор мистер Фабио, отвечавший за проект в косметической компании “Pure Nature”.

Он внимательно рассматривал на планшете мое портфолио, испеченное с пылу с жару, и по его лицу невозможно было понять, нравятся ему фото, или нет.

Я только вернулась из фотостудии, где меня долго мучили, пока делали модельные тесты и снэпы. И если значение слова портфолио я знала, то что означали два последних термина, понятия не имела. Меня долго фотографировали на камеру, сначала в одежде, а затем без косметики в купальнике и на каблуках.

Я бросила взгляд на нашего юриста мистера Райта. Еще по дороге в Сан-Франциский офис косметической компании “Pure Nature” он инструктировал меня и сказал, что даст знать, если мне не стоит отвечать на тот или иной вопрос.

— Нет, — коротоко ответила я, а Сильвия Гарднер добавила.

— Фаби, пусть это и не входит в мои обязанности, но, учитывая обстоятельства, я лично ее осмотрела. Кожа в порядке.

От ее слов я скривилась, вспоминая, как она внимательно исследовала меня чуть ли не под микроскопом. Умом я понимала, что это нужно для съемок, но ощущение, что меня рассматривают, как неодушевленный объект, оставляло осадок.

— Веснушки? — последовал следующий вопрос от Фаби, присматривающегося к моему лицу на фото.

Лицо у меня было чистым, но иногда на солнце они немного проявлялись.

— Сделаем это достоинством. Или спрячем под мейк-ап.

— Да. Сейчас в тренде подобные штрихи, — согласился креативный директор.

— Единственное, у нее ноги разбиты после выступления, — добавила Сильвия, и Фабио насторожился.

Судя по выражению лица, эта информация его не обрадовала, а миссис Гарднер посмотрела вниз, на мои каблуки и произнесла:

— В обуви на снэпах не видно, но снимите туфли.

Я обнажила свои перебинтованные многострадальные ступни, и она посмотрела на нас с юристом.

— Я должна сделать фото, — и мы не возражали.

Сфотографировав, она отправила кадры Фабио, и тот на секунду задумался.

“Ну все… моя карьера модели так же быстро закончилась, как и началась. Хорошо, что еще не уволилась от Киры”, - промелькнула мысль, когда послышался голос Фабио.

— Так всегда происходит?

— Нет, — уверенно отвтила я. — Мои ступни ухожены. Просто именно с этими пуантами произошла накладка… Через неделю ноги будут в порядке.

— Вы сможете встать на пуанты? — этот и все предыдущие вопросы мне задавала и Сильвия, рассматривая мои ноги.

— Конечно, — ответила я. — Балерина терпит и не такое.

— У всех балерин не идеальные ноги, — продолжила она. — Если ты хочешь разуть балерину в кадре, то готовь дублершу для ног, или возвращай танцовщицу без балетного прошлого.

— Главное, чтобы она встала на пуанты и не кривилась от боли. Все остальное меня не интересует. Для съемок на пленэре возьмем дублершу для ног. Для фэшн-фото диз отретуширует, если что… — ответил он, и я аккуратно выдохнула.

— Вы делали пластические операции? — между тем продолжил Фабио.

— Нет. — Вопрос меня немного удивил, но, видимо, имелась в виду не грудь, а накачанные губы или исправленный нос.

— А согласны?

— Нет, — дернула я головой, даже забыв посмотреть на юриста. Вид у меня был решительный — кромсать свое тело под стандарты красоты или нужный образ я не позволю.

Фабио кивнул, видимо, предполагая такой ответ, и, бросив взгляд на планшетник, внезапно спросил:

— Мисс Дюнина, вы готовы вылететь в Лос-Анджелес второго января?

Мы с юристом возвращались со встречи, и я, рассматривая улицы, ловила себя на противоречивых ощущениях. С одной стороны я радовалась тому, как она прошла, а с другой мне было до чертиков страшно бросаться в очередную волну неизвестности.

Вопросы относительно документов и съемок были улажены. Также был обговорен гонорар с учетом вычетов за проживание в Лос-Анджелесе в течение двух месяцев — по две недели на каждый “сезон”. Этот срок Сильвия упомянула еще на афтепати, и именно поэтому я посчитала неправильным держать за собой место у Киры, которое так скоро мне досталось с легкой руки Андерсона.

“Возможно, Нолон и прав насчет известности в моей жизненной программе”, - улыбнулась я, когда меня отвлек от размышлений голос мистера Райта.

— Довольны встречей?

— Да. Очень. Спасибо большое за помощь, — улыбнулась я. — Хотя, несколько раз казалось, что меня не возьмут. Столько вопросов. Нюансов…

— Просто вас взяли не через модельное агентство, где все вопросы об операциях и прочем уже улажены, — пояснил он.

— Когда Фабио спросил о ногах, думала, все. Конец неначавшейся карьере, — усмехнулась я, а мистер Райт покачал головой.

— Было сразу понятно, что возьмут. Просто цену хотели скостить…

— И за это спасибо, — вновь кивнула я, вспоминая как мой юрист боролся за каждый цент из вычетов на расходы.

— Не за что, — улыбнулся он и добавил: — Уже сказали близким, что вас ждет?

Вопрос был хороший. Галке я, конечно, рассказала, и она была в полном восторге от новой перспективы. Но с мамой я решила поговорить позже. После сегодняшней встречи, когда все со стопроцентной уверенностью будет решено.

— Пока не говорила. Сегодня скажу.

— Я вас, кстати, видел в местных новостях. Красиво танцевали… Моей племяннице очень понравилось. Теперь она говорит “хочу также танцевать в таком платье…”

Я посмотрела на него и не знала, как реагировать на эту быстро пришедшую ко мне славу. Пусть и мимолетную. Пусть и на несколько дней. Будто в подтверждение слов Нолона о моей жизненной программе.

— Только изнанкой балета не пугайте ребенка, — грустно улыбнулась я, намекая на мои травмированные ноги.

— Даже и не скажешь, что в этот момент вам было больно… — внезапно произнес он.

— Спасибо за комплимент, — кивнула я и посмотрела на смарт в руке, размышляя, стоит ли писать Нолону о результатах встречи.

Секунду подумав, я все же активировала телефон и набрала “Встреча прошла хорошо. Спасибо за юриста. Он всех порвал. Второго января вылетаю в Лос-Анджелес”. Я хотела приписать “надеюсь, ты прилетишь без задержек”, но мои пальцы остановились. Несмотря на то, что меня мучил вопрос “что будет с нами”, я посчитала эти слова назойливыми для такого самодостаточного мужчины, как Нолон, и нажала на “отправить” без последней фразы.

Андерсон мне ничего не написал, но не успела я спрятать телефон, как раздался звонок, и я, прочитав имя, поспешила ответить.

— Как поживает местная знаменитость? Лучи славы не припекают? — послышался бодрый голос Дэвида.

— Это не лучи славы, а адская сковородка, — недовольным голосом ответила я.

— Ты о чем? Ролики с твоим выступлениям крутят в соцсетях и на ютьюбе. Тебя показали в местных новостях о культуре. Так что теперь ты наше культурное достояние, — бодрым тоном издевался он.

— Ага… как статуя Свободы. Ты зря иронизируешь… — скривила я нос. — В автобусе ко мне пристал какой-то бородач с просьбой сфотографироваться с ним, и я от него шарахнулась, как от чумы. Честно. Перепугалась не на шутку. Не думала, что такие нечесаные бруталы смотрят культурные новости. Потом долго извинялась. Неудобно было до жути. А вчера вечером в супермаркете одна девочка тыкала в меня пальцем и громко кричала “Мама, посмотри! Это же разноцветная балерина! Как мой единорог!”

— Хорошее название! — рассмеялся Дэвид, а я не стала добавлять, что в тот момент, когда малышка громко сообщала о моем присутствии, я стояла у полок с товарами личной гигиены с хаотичным пучком на голове и с упаковкой прокладок в руке. Тех, которые с крылышками.

— Угу… Тоже пришлось фотосессию устроить.

— Радуйся, детка! — успокоил он меня, и опять пошел в наступление: — Я помню, что у тебя сегодня должна была быть встреча с Гарднер. Тебя можно поздравить с успешным подписанием контракта? Ты теперь официальная звезда?

— Да. Можно. Второго января вылетаю в Лос-Анджелес.

— Супер! А я возвращаюсь сразу после рождества. Работы до гребаного горизонта.

— Я думала, ты на рождество домой поедешь.

— Нет. Не хочу к своим. Скучно. Неинтересно. И каждая родственница от пятидесяти и старше норовит потрепать меня по щеке и спросить, когда я привезу к ним познакомиться своего мужа-гея.

— А ты все не везешь, — рассмеялась я, зная по рассказам девчонок-моделей в раздевалке, что Дэйв был далеко не геем.

— Что ты делаешь на Рождество? — внезапно спросил он, прерывая мой смех.

— Еще не знаю, если честно, — ответила я. — Склоняюсь провести его дома. Не хочу мешать чужим семейным праздникам.

“И чтобы никого не обидеть…”- добавила я про себя.

Теперь желающих прибавилось, и каждый считал своим долгом утащить меня к себе на праздники. С одной стороны я была безумно благодарна за такое гостеприимство, но с другой — мне хотелось просто отдохнуть, а не сидеть с выпрямленной спиной в гостях или отбиваться от ненужных поклонников вроде Вуди или Марти.

— В общем. Мы с нашими девчонками с показа планируем потусоваться в Сан-Фране на частной вечеринке у моих знакомых. Прилетят мои друзья из Эл-Эй. Будет весело. Обещаю маленький апокалипсис с индейкой на люстре и рождественскими пылающими носками в камине.

— Да у вас обширная программа, — рассмеялась я и добавила: — Желаю вам веселого апокалипсиса.

— Присоединяйся к нам.

— Я подумаю, — уклончиво ответила я.

— Короче, думай. А мы заедем за тобой в восемь, — пошутил он, а я, попрощавшись, на секунду задумалась и вновь активизировала телефон.

“Дэвид с девчонками с показа приглашает меня на частную рождественскую вечеринку в Сан-Фране”, - написала я и, секунду подумав, отправила сообщение своему голубоглазому молчаливому абоненту.