Дюна. В Нейросети

Глава 50.

Я сидела в уютном кресле самолета, на экране напротив мерцал какой-то фильм, который я выбрала машинально, а за иллюминатором виднелось яркое небо.

Иногда поглядывая в голубую лазурь, я закрывала глаза и вспоминала наш с Нолоном день, проведенный вместе.

Трудно было назвать одним слово эмоции, которые я сейчас испытывала. Такие неповторимые. Уникальные. Противоречивые. Но однозначно сильные. Настоящие. Наполнявшие меня счастьем.

Здесь была и радость от неимоверной любви, накрывшей меня с головой. Которой я, несмотря ни на что, дала волю, и она, словно ракета, взмыла вверх, на холодную Звезду Нолона.

Здесь была и грусть разлуки. Тянущее чувство в районе груди, которое пасмурным облаком накладывало тень на мою радость.

Здесь была и внутренняя уверенность, что я не одна. Где бы я не находилась, я чувствовала присутствие Нолона.

Я улыбнулась и, открыв глаза, посмотрела на запястье, где ярким квадратом вырисовывались новые смарт-часы. Такие же как у Андерсона, но поменьше.

Несмотря на то, что на моем тонком запястье они смотрелись внушительно, я бы их не променяла ни на какие другие — изящные или с драгоценностями. Его подарок, отданный мне перед отлетом. Как и датчики.

Я посмотрела на экран в режиме он-лайн и улыбнулась, вспоминая наше с Нолоном расставание.

Мы стояли в лаундж-зоне у стойки регистрации первого класса восьмого терминала, откуда у меня был вылет, и я даже не ругалась на то, что Нолон купил мне билет до Лос-Анджелеса в первый класс.

Чувствуя грусть двухнедельной разлуки, я сделала шаг навстречу, желая обнять его, и бросила на него взгляд, аккуратно нащупывая границы дозволенного.

Он кивнул, и я, улыбнувшись, уткнулась лбом в грудь Нолона. Мне нравилось, что он позволял проявлять нежность.

Закрыв глаза, я тихо вдыхала его едва уловимый запах, желая зафиксировать этот момент в сознании навечно.

— Скоро твой вылет, — напомнил он негромко, фантомным движением пройдясь по моим волосам.

— Мгм, — кивнула я и добавила: — Знаю. Тебе тоже пора. У тебя скоро вылет.

— Да. Пора, — ответил он.

— Из какого терминала ты вылетаешь? — тихо спросила я, оттягивая время.

— Мне в частный сектор. В другом здании.

— Если в другом здании, надеюсь, ты не опоздаешь… — я подняла к нему лицо.

— Не опоздаю, — усмехнулся он.

Мне хотелось попросить, чтобы он сообщил, как доберется, но остановила свой порыв. Не хотела, чтобы он думал, будто я его контролирую.

— Если хочешь, я сообщу тебе, когда прилечу, — вместо этого произнесла я. Опять же, опасаясь навязываться. Аккуратно исследуя границы нашего с ним взаимодействия.

— Я узнаю по твоему смарту, — ответил он, и я улыбнулась. Несмотря на то, что Нолон не прикасался к моему телефону, не удивилась.

— Ну да. Как я могла забыть о твоей вездесущности, — пошутила я.

— Я хочу кое-что тебе дать, — внезапно произнес он и вытащил из кармана куртки часы и все те же датчики.

Я внимательно рассматривала красивые, идеальной формы смарт-часы, словно из будущего, и бросала взгляд на его запястье, где красовались такие же. Только большие.

Я аккуратно прикоснулась к устройству и, чувствуя под пальцами гладкий прохладный металл корпуса, посмотрела на Нолона.

Я понимала, что это не просто часы — дополнительный контроль надо мной, возможно не только географический, но и физиологический, но, как и в случае с датчиками, не возражала.

— Ты можешь их не брать, — продолжил он, считав ход моих мыслей. — На наши отношения это не повлияет.

— Как я могу их не взять? Это связь с тобой. Частичка тебя. Она всегда будет со мной, — тихо произнесла я и, забрав наушники в аккуратной пластиковой коробочке, уверенно протянула запястье, чтобы Нолон помог мне надеть часы.

Активировав их одним движением, он зафиксировал их на руке, и часы замерцали разными показателями, словно настраиваясь на мой пульс.

— А можно сделать голубую подсветку? — тихо поинтересовалась я.

Он ничего не ответил, но часы замерцали холодным светом, таким же, как глаза Нолона.

— Они замечательные. Спасибо тебе огромное. Буду их носить с удовольствием, — улыбнулась я и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его в щеку.

Нолон бросил на меня спокойный взгляд и, внезапно растянув губы в ироничной улыбке, произнес:

— Когда мои железные мальчики поработят человечество, покажи эти часы патрульному терминатору, и тебя проведут ко мне.

Я громко рассмеялась, вспоминая свой подарок Нолону, но, тем не менее, парировала, выставляя часы:

— “Лилу Даллас. Мультипасс!”

Нолон улыбнулся, оценив шутку, но посмотрел на меня и спокойным голосом произнес:

— Тебе пора.

— Мне пора, — эхом повторила я.

Внезапно мой смарт, лежавший на столике, тихо завибрировал, и я, вынырнув из приятной ауры воспоминаний, посмотрела на экран и улыбнулась. Звонила Сунита — наша общая с Кирой подруга, с которой мы познакомились на регате. В декабре ее сестре нужна была помощь в изучении французского языка в колледже, и я, несмотря на занятость, с удовольствием отозвалась на просьбу.

— Привет, Сунита, — ответила я на звонок. — Как сестренка справилась с тестом?

— Все прошло на ура. Вот, звоню еще раз поздравить с праздниками… Ты уже вылетела в Лос-Анджелес? Может, тебя подбросить до аэропорта?

— Нет. Все в порядке. Спасибо. Лучше расскажи, как вы с Шоном провели Новый Год? — перевела я разговор на нее, и она начала мне рассказывать, как они с бойфрендом ездили к его родителям в Канаду.

Я внимательно ее слушала, задавала вопросы, но, бросая взгляд на часы, улыбалась, и мысли мои были в уютном коттедже с газовым камином, отдавшим холодным свечением, как и глаза Нолона.

— Ой, а ты знаешь, что произошло с Оливией? Бывшей девушкой Нолона… — на этих словах я вынырнула в реальность и с интересом спросила:

— А что случилось с Оливией?

— Она планировала уехать в Аспен на Рождество. Но у нее в квартире произошло короткое замыкание. Ее ударило током.

— Сильно пострадала? — вздохнула я.

— В ожоговом лежала.

— Странно. Почему мне Кира ничего не сказала… — задумалась я.

— Мы случайно узнали. Она не хотела никому говорить. Зрелище не из приятных. Ну и, конечно, какой уж тут Аспен.

— Да… какие уж тут лыжные прогулки, — ответила я и, вспоминая встречу с ней на пристани, спросила:

— Интересно, почему ее не было на рождественской вечеринке? Насколько я помню, ее отец входит в число местного бомонда…

— Ну, Кира ей звонила, спрашивала, резервировать ли для нее и ее родителей места за столиком. Но та отказалась. Сказала, что отец уехал в командировку в Сиэтл, мать увязалась за ним, а у самой Лив были другие планы на тот день. Хотя и дураку понятно, что она не пришла на вечеринку из-за Нолона. Она все еще в него влюблена…

— Все еще в него влюблена…

Завершив разговор, я опустила телефон на столик и задумалась. Вновь бытовая травма, как и у Веры. Была в этом какая-то параллель. Будто Оливия была зачинщиком, а Вера исполнителем.

Если выпад в мою сторону был со стороны Оливии, то как она узнала, что мы с Нолоном вместе? Тем более, на тот момент мы и не были вместе…

Я спрашивала у Андерсона, говорил ли он кому-нибудь о своем предложении встречаться, о нашей связи, и он ответил однозначно — нет. В этом я ему верила безоговорочно. Не был он похож на человека, который треплется направо и налево о своей личной жизни.

“Ерунда какая-то. Просто совпадение…” — дернула я головой, отметая подозрения.

— Не желаете чего-нибудь выпить? — меня отвлек голос бортпроводницы, стоявшей у моего приватного сектора, где я с удобством расположилась.

— Нет, благодарю, — улыбнулась я.

— Скоро посадка, — добавила она, и я немного нервно кивнула.

От этих слов мое сердце учащенно забилось. Что было неудивительно. Страх перед неизвестностью всегда пугал. Как пойдет работа. Справлюсь ли я с поставленными задачами. Как сложатся отношения с коллективом. Как мне будет житься в Лос-Анджелесе. Все эти вопросы нервным клубком крутились в сознании, не давая покоя.

Но я посмотрела на часы, мерцавшие холодным голубым светом, и нежно прошлась по ним кончиками пальцев. В отличие от стандартных смарт-часов, эти не отреагировали на мои касания. Будто давая понять, что управляет ими их создатель.

“У тебя все получится”, - вспомнила я слова Нолона и улыбнулась.

— У меня все получится, — повторила я установку своей жизненной программы, и страх, неуверенность, боязнь неизвестности начали рассеиваться, как утренний туман.