Два дня я сидела в гостях у Матвея безвылазно. Я вся извелась и решила первая позвонить Дане, раз уж он не торопится. Мне нужно было объясниться: честно, откровенно и без утайки всё рассказать.
Я даже готова была признаться в том, что всегда знала, кто из них кто. Вот только я боялась. Я так боялась его потерять. А почему боялась, я тогда и не понимала до конца. Пока не получила того, чего совсем не ожидала.
Даниил не брал трубку. Я не сразу поняла, что он просто не хочет со мной говорить. И когда я пришла к Арине за советом, она обещала помочь. А вечером следующего дня смогла сказать только одно:
— Тебя ещё проверяют. Прости, но братьям запретили разговаривать с тобой, пока Ульв не даст отмашку.
— Погоди, Арина. Но ведь Даня взрослый. И он не юнец, которого можно запутать. И мы не будем вообще говорить о делах. Я хотела поговорить о нас, о личном.
Арина покачала головой, объясняя положение дел в клане:
— Субординация, старшинство — вот важнейшие слова в сильном клане. И Ульв опытнее в этих вопросах. Он беспристрастен и его решение в этих делах не оспаривается. И тебе же говорили, сиди тихо и жди.
Я собралась было поспорить, ведь мне нужен был Данила по личному вопросу, но Арина убедила меня:
— Вероника, когда люди вливаются в клан, они неукоснительно следуют его законам. Хочешь быть частью клана? Тогда начинай вливаться. Поверь, как только ты примешь внутренние законы, тебе легче станет их понять. Просто подожди решения о тебе.
Даниил сам позвонил мне, пригласив на прогулку. Дело было к вечеру, да и день был пасмурным. Я опасалась, что вечером будет дождь, но я всё равно прихорошилась и надела красивое платье.
Я была так рада скорой встрече, так воодушевлена, что порхала по комнате, собираясь и прихорашиваясь. Мне откровенно не хватало движений за эти дни. Поэтому я почти бежала на встречу с Даней.
Неладное я почувствовала, выпорхнув из дома и увидев Даню, задумчиво стоявшего недалеко, явно в ожидании меня. Я подошла с улыбкой на лице, так искренне радуясь нашей встрече. Я думала, что Даня понял о нас главное, что чувства дороже.
Он окинул меня спокойным взглядом и предложил пройтись вдоль аллеи в сторону небольшого парка, где мы спокойно могли поговорить.
Даниил был деловит и рассказал о том, что успел узнать Ульв. А выяснил он много. Даня, конечно, говорил только о том, что мне было положено знать, отказавшись отвечать на вопросы, если они затронут лишнее.
— Ульв проверил тебя, и проверил тщательно. Я и не сомневался в тебе, ты такая открытая и искренняя, — он с тёплой улыбкой ответил, а у меня сердце ёкнуло, я смотрела на него, понимая, что просто не смогу ему правильно объяснить то, что натворила. — Да не переживай ты так, я же чувствую, ты нервничаешь. Всё закончилось хорошо. Главное теперь, тебя вывезти по-тихому. Пока мы не прищучим младшего Уварова, тебе в городе лучше не появляться. Никита собирался связаться с твоим Владом Сато, они приятели. Думаю, всё решится на этой неделе.
Даня был любезен и несколько отстранён, а я так растерялась, что шла и слушала его, пока мы шли вдоль аллеи. А в голове звучал вопрос:
«А мы, как же мы?»
Ведь недавно ещё Даня говорил совершенно по-другому. Он строил общие планы и не был так равнодушно любезен.
Внутри ширилась злость на себя. Да что такое?! Я же могу просто спросить. Откровенно. Открыто. То, чего и хотел Даня в наших отношениях. И я решительно остановила его.
Повернулась лицом и в лоб спросила:
— А ты, Даня? И как же мы? Я думала, что у нас отношения, разве нет? Клан Северин сможет меня защитить.
Тот усмехнулся. И спокойно ответил, ничего не дрогнуло в лице, словно ему было всё равно:
— Я тоже думал, что у нас что-то получается. И это моя вина. А ведь я же сам, сам тогда отговаривал Никиту. Он тогда человеческую девушку привёл. И не просто так, в гости пригласил, а невестой назвал. Но она другая была, прыткая и цепкая девица. Никите нравятся такие: современные, раскрепощённые. Он увлёкся. По мне, так излишне. И перестал замечать, что девушка-то не так проста, как кажется. И нет, она не была плохой, просто такой, как есть. Но по мне, так Никите она не подходила. Мы тогда поссорились, и я сорвался. И да, я потом пожалел о своём поступке, не смотри так. Но было поздно. А Никита тогда сказал, что по нему сильнее моё предательство кольнуло, а не сам факт наших шашней. Да и девушка-то не понимала, кто с ней. Но Никита тогда перегорел. Мы слишком собственники. И это непреложный факт. Я был тогда жесток и не понимал. А вот оно как аукнулось.
Даня замолчал, словно не решался продолжить. Хотя я видела, что он хотел.
А я разозлилась. Вот оно как. Собственники, значит. Я зло переспросила:
— И как же тебе аукнулось? И причём здесь мы, Даня? У меня ничего с Никитой не было, ты понимаешь? Мы же взрослые, мы можем поговорить все вместе и договориться. Я думаю, брат любит тебя и может пообещать…
Даня решительно остановил меня, взяв за плечи:
— Послушай, Вероника. Ты так и не поняла? Чего бы там ни захотелось Никите ещё учудить, я понял вчера одно: я слишком собственник, чтобы делить свою девушку с братом. Тем более будущую жену. Никита опять уезжает надолго из страны. Будет только наездами. А я решил принять предложение Ульва и съездить на полгода, поднять производство, что начало буксовать. Это далеко, на Урале. И я поеду налегке. Подумаю хорошо, да и тебе советую. Клан тебе поможет спрятаться. Не переживай, это временно. Всё наладится, и ты вернёшься обратно. Чего ты? На тебе и лица нет.
Я стояла и не хотела понять, что я только что услышала. Вот так просто? Взять и перечеркнуть всё? И тут другая мысль: а что, всё? Что у нас было? Вот по-честному. Неужели я всё надумала?
Возможно. Я слишком много захотела от Дани? Я ведь я уже нашу жизнь начала планировать. Какая же дура!
И почему так больно? Это чувства к нему или мне просто обидно?
Я почувствовала на лице влагу, испугавшись, что заплакала при нём. При мужчине, который только что отказал мне. Так просто, разложив свою, да и мою жизнь по полочкам. Так понятно, так просто и так больно.
Но нет. Я подняла голову и поняла, что это первые капли дождя. Редкие, но крупные. Они падали на лицо, словно разрешали и мне поплакать.
А Даня поторопил меня, повернув обратно, в сторону дома Матвея:
— Пойдём, ну, чего ты, Вероника. Пойдём, промокнешь же.
И я сказала непослушными губами, вмиг желая, чтобы он оставил меня, дал мне передышку. Исчез и прекратил так равнодушно смотреть.
— Иди. Я хочу побыть одна. И подумать.
Тот непонимающе смотрел и продолжил уговаривать:
— Да ты промокнешь. Сейчас как ливанёт, вмиг мокрая будешь. Пойдём же.
Я дёрнула рукой, освобождая из его плена:
— Даниил, я же говорю. Я хочу побыть одна и подумать. Иди.
Он внимательно посмотрел мне в глаза, пожал плечами и спокойно пошёл обратно.
Даниил уходил от меня, неторопясь шагая вдоль аллеи, а я думала, что опять я всё придумала. Опять. А я стояла и смотрела ему вслед, не желая никуда идти. Мне нужно было побыть одной. В тишине.
Не сразу поняла, что это уже слёзы катятся по щекам, вычерчивая дорожки по лицу. Я плакала и обещала себе, что не очерствею, не сдамся. Мне просто нужна была передышка.
Подумала, что так и не сказала Даниилу о своём секрете. Да и зачем? Я же видела его глаза, слышала его слова. Мне всё было понятно. Нельзя заставить любить и бороться за своё счастье.
Если ему не нужно, я найду того, кому я буду нужна. Такая, как есть. А слёзы всё катились, смешиваясь с каплями дождя. Слёзы боли и слёзы облегчения.
Я не замечала, как моя одежда постепенно намокает. Мне нужно было выплакать свою боль, обиду, свои надежды.
И тут во мне зародился вопрос, который я и задала себе: «А была ли вообще любовь к этому мужчине, или я так страстно хотела, чтобы любили меня?»