Единственный и неповторимый

Глава 1

Шотландское нагорье

1334 год

– Что это за ужасный запах? – Сэр Малколм Маккенна сморщил нос и недовольно взглянул сверху вниз на свою пятилетнюю дочь Лилиас, стоявшую рядом с ним во дворе замка Маккенна. Девочка с шумом втянула носом воздух и покосилась на своего неизменного спутника – большую собаку.

– Это, наверное, Принц. Думаю, его следует искупать.

Услышав свое имя, умная дворняга навострила уши и слегка наклонила голову. Малколм внимательно осмотрел пса, но не увидел навоза ни на его шерсти, ни на лапах. Зато подол платья его дочери почернел от грязи, а туфли, вероятно, выглядели еще хуже. Не приходилось сомневаться, что девочка была в конюшне – в том месте, куда ей строго-настрого запрещалось ходить без разрешения.

Малколм изогнул бровь.

– Принц?

– Да! – Девочка энергично закивала. – Кухарка всегда гонит его из кухни, называя грязной шелудивой дворнягой. Но мы же все равно его любим, правда, папа?

Девочка широко улыбнулась, став такой похожей на свою мать, что Малколм почувствовал грусть. Его устроенный родителями брак с Маргарет Дуглас оказался недолгим, и хотя его нельзя было назвать несчастливым, все же не к таким отношениям он стремился.

Малколм хотел жену, которая могла бы бросить ему вызов и возбудить интерес, которая имела бы собственное мнение, была бы веселой и жизнерадостной. Он желал, чтобы между ними существовало чувство истинного товарищества, любви и преданности, подобное тому, что уже много лет объединяло его родителей. И, конечно, страсть. Да, он мечтал о женщине в постели, которая воспламенит его кровь и будет смело отвечать на его поцелуи и ласки.

Когда они поженились, Маргарет была добра, мила и так стремилась угодить ему, что он временами чувствовал свою вину, поскольку не мог ответить на ее слепую безоговорочную преданность. Со временем отсутствие явной привязанности с его стороны заставило Маргарет отчаянно за него цепляться, что еще больше отдалило молодых супругов.

Она стала вспыльчивой и уязвимой, часто плакала и еще чаще жаловалась. По правде говоря, ее требовательность утомляла и раздражала. Возможно, они поженились слишком молодыми. Не исключено, что со временем Малколм нашел бы способ сделать ее счастливой и научился бы дарить Маргарет любовь, к которой она так отчаянно стремилась.

Увы, этого ему не суждено было узнать. Маргарет скоропостижно скончалась от лихорадки, когда их дочери еще не исполнилось и двух лет. Малколм искреннее переживал, зная, что остался в неоплатном долгу перед своей молодой женой, которая подарила ему самый ценный их всех возможных подарков – ребенка.

Это был не сын и наследник, о котором молились многие члены клана. Некоторые даже считали, что Маргарет не выполнила свой долг, родив только дочь. Но Малколм знал, что все они ошибаются.

В первый же момент, когда он взял на руки крошечную, извивающуюся всем тельцем Лилиас, Малколм ощутил такой прилив эмоций, что у него подогнулись колени. И по сей день всякий раз, когда он смотрит на проказливое личико дочери, его сердце переполняется любовью.

Он не представлял своей жизни без нее – маленькой шалуньи, полной жизни и смеха. Он был отцом самого смелого и безрассудного ребенка на всем Шотландском нагорье. По крайней мере, об этом ему говорили многие члены клана и его собственные родители. Малколм знал, что портил и баловал ее больше, чем следовало, но ведь эти первые годы беззаботного детства проходят так быстро… Ему хотелось насладиться ими сполна, так же, как ими наслаждалась его маленькая дочь.

Малколм и Лилиас прошли через двор и остановились перед тяжелой дубовой дверью, ведущей в большой зал. Принц радостно бежал за ними, свесив на бок длинный язык.

– Нет, Лилиас, Принц не может войти в зал, распространяя такой мерзкий запах, – сказал Малколм. – Твоя бабушка будет недовольна.

Малколм скрестил руки на груди, ожидая, когда дочь признается, что вовсе не собака является источником запаха, а она сама.

Лилиас обернулась к питомцу, потом подняла умоляющий взгляд на отца.

– Я помогу принести из колодца воды, чтобы вымыть его.

Малколм покачал головой.

– Сейчас у меня нет времени, чтобы его мыть. И у других членов клана тоже, – добавил он, предвидя ее реакцию. – Ему придется остаться во дворе.

Родители Малколма тоже безбожно баловали Лилиас, но даже их великодушие не простиралось так далеко, чтобы вымыть собаку, которую, по их мнению, следовало держать на псарне, а не позволять ей спать в спальне Лилиас под кроватью. К тому же в данном случае навозом разило не от собаки, а от ребенка.

Девочка нахмурилась и прикусила нижнюю губу.

– Принцу будет очень грустно, если он останется снаружи.

– Да.

– Он, наверное, станет гавкать. Очень громко. И даже начнет выть и скулить.

– Вполне вероятно.

У Лилиас задрожали губы.

– А я буду плакать.

Малколм едва не уступил, увидев слезы в глазах ребенка. Но нет. Она должна научиться подчиняться. Это для ее же блага. Ее неоднократно предупреждали, что в конюшне может быть опасно, но она намеренно игнорировала все запреты.

В данном случае, к счастью, с ней ничего не случилось, но ведь никто не знает, что произойдет в следующий раз. Будет ли ей всегда сопутствовать удача? Представив, какие опасности могли подстерегать малышку, Малколм почувствовал, как у него заныло сердце.

– Потребуется больше воды, чем несколько твоих слезинок, чтобы отмыть Принца, – сказал он.

Лилиас вытерла глаза не слишком чистой рукой.

– Не так уж плохо он пахнет, – упрямо буркнула она.

– Зато ты пахнешь – хуже некуда. – Малколм наклонился к дочери. – Как это могло случиться?

Лилиас отвела глаза.

– Ты не должен говорить, что от меня плохо пахнет. Бабушка сказала, что невежливо оскорблять леди.

– Совершенно верно. Но, кстати, настоящая леди никогда не лжет, тем более своему отцу, – с упреком в голосе сказал Малколм.

Девочка насупилась.

– Извини меня за этот запах, папа. Можно я приму ванну?

– Не раньше, чем ты скажешь, откуда запах.

Девочка глубоко вздохнула и с необычайно серьезным видом сообщила:

– Я наступила в конский навоз.

– Во дворе? – спросил Малколм, решив проверить ее честность.

Глаза Лилиас восторженно загорелись. Она уже открыла рот, чтобы согласиться, но, помедлив, опустила голову.

– Нет, папа. Навоз был в конюшне. Я принесла туда морковь и яблоки для лошадей.

Малколм облегченно вздохнул и одарил дочь понимающей улыбкой.

– Мне известно, как сильно ты любишь лошадей, но я уже много раз повторял, что ты не должна кормить их, если рядом никого нет.

– Но там был Дункан! – запротестовала Лилиас.

– Я говорю о взрослых, – уточнил Малколм. – Мальчишка десяти лет от роду едва ли сможет защитить тебя от этих животных. Пойми, малышка, этих коней растили для боя. Слабая девочка легко может пострадать.

– Я всегда осторожна, – продолжала настаивать Лилиас. – И лошади меня любят. Они никогда не причинят мне вред. Я приношу им лакомства и иногда вплетаю в их гривы цветы. Они выглядят такими красивыми, когда я украшаю их цветами!

Малколм постарался скрыть улыбку, представив себе своего отца – лэрда и грозного воина Брайана Маккенну, который устремляется в бой на коне с вплетенными в гриву розовыми цветами вереска.

– Тем не менее, ты должна делать, что тебе говорят, Лилиас.

– Извини, папа. – Лилиас протяжно вздохнула. – Знаешь, как трудно бедной девочке, не имеющей матери, вести себя как следует. Если бы у меня была мама…

– Лилиас! – Малколм нахмурился. – Отсутствие матери не извиняет непослушание, и тебе это отлично известно.

Девочка опустила голову и принялась шаркать ножкой по твердой земле. Малколм увидел комья навоза, прилипшие к ее ботиночкам, и забеспокоился, что тонкая кожа, после того как обувь вымоют, может затвердеть. Жесткие ботинки натрут мозоли, которые сами по себе хотя и не очень страшны, но могут загноиться, если их не лечить. А значит, надо переговорить с сапожником – пусть сошьет девочке новую пару ботиночек.

– Ты все еще сердишься на меня, папа?

Малколм вздохнул. Да, он сердился. Но гнев быстро его покидал. Как бы Лилиас себя ни вела, он был не в силах сердиться на нее долго.

– Да, но не так сильно, как если бы ты продолжала мне лгать, – сказал он и погладил дочь по головке.

Его отвлек громкий стук копыт, донесшийся из-за стен замка. Тревога не прозвучала, но Малколм увидел, как солдаты на крепостном валу разбежались по местам. Встревоженный, Малколм устремил свой взор на ворота, ожидая, что они закроются.

Он машинально потянулся за мечом и с раздражением понял, что его нет на привычном месте – на поясе. Все дело в том, что, вернувшись после тренировки, он отдал меч оруженосцу, чтобы тот почистил его и смазал.

Хорошо, что дерк – кинжал с длинным прямым лезвием – все так же висел на поясе. Малколм не сомневался, что с его помощью, при необходимости, сможет защитить себя и ребенка. Хотя, будучи реалистом, Малколм понимал, что для страхов, в общем-то, нет оснований.

Замок Маккенна был превосходно укреплен – таких на Шотландском нагорье было лишь несколько. Его окружали широкий крепостной вал с высокой квадратной сторожевой башней и стена из серого камня толщиной почти пятнадцать футов. Даже если – что было крайне маловероятно – врагу удастся проникнуть сквозь эти впечатляющие укрепления, он столкнется с армией воинов Маккенна, которые по праву считались самыми свирепыми во всей Шотландии.

В открытые ворота въехал внушительных размеров отряд. Малколм инстинктивно заслонил собой Лилиас, но почти сразу расслабился, узнав человека, возглавлявшего отряд.

– Дядя Джеймс! – взвизгнула девочка и со всех ног побежала навстречу воинам.

Малколм лишь ухмыльнулся, наблюдая, как младший брат спешился, схватил Лилиас, подбросил ее высоко в воздух, после чего крепко обнял и прижал к груди. Сам Малколм пошел вслед за дочерью неторопливо, с чувством собственного достоинства, но, не удержавшись, хихикнул, увидев, как его брат морщит нос, явно стараясь понять, откуда исходит отвратительный запах.

Джеймс быстро сообразил, что источником запаха является Лилиас, но, следует отдать ему должное, продолжал ее обнимать. Девочка радостно повизгивала, обхватив его руками за шею.

В конце концов, аккуратно поставив ребенка на ноги, Джеймс поинтересовался:

– Рассказывай, малышка, что ты натворила с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

– Ничего! – воскликнула Лилиас. – Я очень хорошая девочка, всегда слушаюсь и делаю, что мне говорят. – Малколм громко кашлянул. Дочь оглянулась на него и уточнила: – Я очень стараюсь делать то, что мне говорят.

– Думаю, большего от тебя никто и не требует, – сказал Джеймс и потянулся навстречу Малколму, но Лилиас встала между ними.

– А где же тетя Давина? Она с тобой? И где ее ребенок? Он тоже здесь? Я хочу его подержать. Обещаю, я буду очень-очень осторожна. Бабушка сказала, что я должна молиться за них обоих. Я каждый день молилась за них и за тебя тоже, дядя Джеймс. – Девочка говорила торопливо, опасаясь, что ей не позволят сказать все, что она думает.

Джеймс положил руку на плечо племянницы.

– Тетя Давина осталась в Торридон-Кип. Там она будет жить до рождения ребенка. Но до этого пройдет еще много месяцев.

– Надеюсь, будет девочка, – объявила Лилиас. – Как я.

– О, Лилиас, второй такой, как ты, нет и быть не может, – смеясь, сказал Джеймс и взъерошил волосы племянницы.

– И за это мы все не устаем возносить благодарственные молитвы, – громогласно заявил Брайан Маккенна, в этот момент подошедший к сыновьям.

Лэрд клана Маккенна с улыбкой похлопал сына по плечу и предусмотрительно отошел в сторону, освободив дорогу жене, которая подбежала к Джеймсу и крепко его обняла.

– Почему ты не сообщил о приезде? – упрекнула сына леди Эйлин. – Давина с тобой?

– Нет, мама, она осталась дома.

– Наверное, так лучше, но мне бы очень хотелось ее увидеть. – Леди Эйлин нахмурилась. – Но почему ты нас не предупредил? Если бы я знала о твоем приезде, то велела бы кухарке приготовить все твои любимые блюда.

– Хватит суеты, Эйлин, – проворчал Брайан Маккенна. – Джеймс отлично обойдется тем, что подадут нам всем.

Малколм обменялся веселыми взглядами с отцом, а мать возмущенно стиснула зубы.

– Ты бы лучше последил за своими манерами, Брайан Маккенна, – заявила леди Эйлин, – иначе я позабочусь, чтобы сегодня на твоей тарелке была еда, пригодная только для свиней.

Последовало несколько мгновений напряженного молчания. Маккенна хмуро взирал на жену, а она на него. Не менее хмуро.

Мужчина не выдержал первым. Его широкое загорелое лицо расплылось в широкой улыбке. Леди Эйлин ответила тем же и подставила мужу щеку для поцелуя.

Малколм наблюдал за родителями со смесью смущения и благоговения. Всю свою жизнь он был свидетелем связывающей их глубокой страсти. И она проявлялась во всем. Они ссорились и мирились с одинаковым пылом, и каким-то непостижимым образом умудрялись сохранять внимание и уважение друг к другу.

Став женатым человеком, Малколм искренне не понимал, как такое возможно. Не исключено, что все дело было в любви. Хотя… Все же между ними была не только любовь и кипящие эмоции. Его родители были связаны узами столь крепкими, что разорвать их было невозможно, как ни пытайся.

Именно на такой брак надеялся Малколм. А судя по выражению беззаветной преданности, появлявшемуся на лице Джеймса всякий раз, когда звучало имя его супруги, его брат находился на верном пути к установлению такого типа отношений.

А значит, они не так уж редки. Их вполне можно отыскать. Меланхолично вздохнув, Малколм понял, что должен продолжать поиски.

Джеймс сделал знак одному из рыцарей своего отряда, и тот вышел вперед.

– Позвольте вам представить сэра Гидеона Крофта. Гидеон, это мой отец, лэрд Маккенна, моя мать, леди Эйлин, и мой старший брат Малколм.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказал Гидеон и поклонился.

Лилиас весьма чувствительно ткнула дядю в бок.

– А как насчет меня?

– О, прости меня, малышка. – Джеймс рассмеялся. – Хотя, полагаю, сэр Гидеон уже знает твое имя.

– Знает? – Явно польщенная, Лилиас задрала голову, с интересом рассматривая высокого красивого рыцаря. – А известно ли ему, что я люблю лошадей, собак и больше всего на свете хочу иметь новую маму?

– Я все знаю. – Сэр Гидеон учтиво поклонился девочке. – Для меня большая честь познакомиться с вами, леди Лилиас.

Малышка благосклонно кивнула и одарила рыцаря кокетливой улыбкой.

– Меня еще никто не называл леди Лилиас. Мне нравится.

Все засмеялись. Кроме Малколма, конечно. Его вовсе не позабавил флирт маленькой дочери. Девчонке всего пять лет, а она уже пробует на взрослом мужчине свои женские чары. Возможно, ей действительно нужна мать, чтобы крепко держала ее в руках.

– Добро пожаловать в замок Маккенна, сэр Гидеон, – сказала леди Эйлин.

– Вы не горец, – заметил Брайан Маккенна и прищурился.

Сэр Гидеон твердо встретил его взгляд.

– Нет, лэрд. Моя мать была француженкой. Я только наполовину шотландец.

– Но это твоя лучшая половина, – усмехнулся Джеймс.

Снова раздался смех.

– Я сражался в крестовом походе бок о бок с вашим сыном, лэрд Маккенна, – сказал сэр Гидеон.

– Да, и пару раз спас мою жизнь, – добавил Джеймс. Он с любовью смотрел на друга, и постепенно напряженность исчезла. Горцы обычно с большой подозрительностью относятся к чужакам, но поддержка Джеймса обеспечила сэру Гидеону теплый прием. По крайней мере на какое-то время.

– Заходите и согрейтесь у очага, – сказала леди Эйлин, взяв под руку Джеймса. А Малколм неожиданно ощутил укол ревности, хотя и понимал желание матери быть ближе к младшему сыну. Его не было дома пять лет – Джеймс отважно сражался в крестовых походах. В прошлом году он вернулся, вскоре после этого женился и перебрался в замок жены.

Леди Эйлин была искренне рада тому, что сын, наконец, вернулся на шотландскую землю, но, тем не менее, часто жаловалась, что путешествие к замку Джеймса и Давины занимает две недели – и это при хорошей погоде. А обычные для Шотландии дожди, превращавшие дороги в реки грязи, добавляли путешественникам неудобств.

Была бы ее воля, все дети – и внуки – леди Эйлин жили бы с ней под защитой прочных стен замка Маккенна. Однако она понимала стремление Джеймса к независимости и часто говорила, что гордится успехами младшего сына, сумевшего превратить полуразрушенный замок Давины в процветающее поместье.

Войдя в большой зал, Малколм первым делом подозвал одну из служанок:

– Позаботься, чтобы Лилиас как следует вымылась и переоделась в чистую одежду, – велел он. – И надо хорошенько вымыть ее обувь.

Служанка сморщила нос, моментально почувствовав запах, исходящий от ребенка, но не рискнула ослушаться и взяла девочку за руку. Лилиас устремила на отца умоляющий взгляд, но Малколм остался тверд, всем своим видом показывая, что не намерен уступать.

Лилиас сжала кулачки, а на ее лице мольба сменилась негодованием. Малколм даже не моргнул. Лицо девочки покраснело, однако служанка успела увести ее раньше, чем та начала истерику.

Губы Малколма, провожавшего глазами свою строптивую, но уже растерявшую пыл, дурно пахнущую дочь, сложились в слабую улыбку.

Джеймс сел и жестом предложил сэру Гидеону сделать то же самое. Леди Эйлин расположилась рядом с младшим сыном, касаясь его руки, словно боялась, что он исчезнет, если она отпустит.

Брайан Маккенна опустился на большой стул, махнул рукой, – и несколько членов клана, собравшихся в зале, сразу вышли, чтобы обеспечить лэрду уединение.

– Все в порядке? Как себя чувствует Давина? – спросила леди Эйлин.

– Она с каждым днем становится больше, – ответил Джеймс с ухмылкой. – И все больше любит командовать.

– Беременная жена – это и радость, и испытание, – сказал Малколм, очень довольный, что его голос не дрогнул.

Всплеск эмоций, который он почувствовал, узнав, что Давина ждет ребенка, немало удивил даже самого Малколма, и он ощутил большое облегчение, когда понял, что может вполне успешно их скрывать.

Тем не менее, почувствовав на себе проницательный взгляд матери, он отвел глаза. Временами ему казалось, что она легко читает его мысли, а сейчас он вовсе не собирался ими с нею делиться. Он был рад счастью брата – искренне рад. Но иногда все же испытывал горечь разочарования из-за того, что Давина выбрала Джеймса, а не его.

– Сэр Гидеон приехал сюда с крайнего севера, – сказал Джеймс, – и принес тревожные вести, касающиеся нашей семьи.

Джеймс опустил голову, бросил быстрый косой взгляд на брата, и у Малколма появилось дурное предчувствие. Он постарался отмахнуться от неприятного ощущения, но следы его остались. Должно быть, случилось что-то серьезное, если его брат покинул беременную жену и примчался сюда.

– Расскажите нам эти новости, сэр Гидеон, – предложил лэрд Маккенна.

Сэр Гидеон повернулся к лэрду, и на его лице отразилась озабоченность.

– Как сказал Джеймс, я несколько месяцев провел на севере и услышал там весьма огорчительную историю, касающуюся вашей семьи.

Сэр Гидеон замолчал, поскольку вошли слуги с подносами, нагруженными едой, вином, элем и виски. Как только они расставили еду и напитки на столе, Маккенна властным жестом отослал их.

– Итак, – нетерпеливо проговорил он.

Сэр Гидеон вздохнул.

– Лэрд Макферсон объявил награду за голову сэра Малколма.

Малколм резко стукнул своей кружкой по столу – даже содержимое выплеснулось.

– Что?

– Это правда, – уверенно сказал сэр Гидеон. – Я слышал это от разных людей, в том числе от стражи Макферсона.

– Но за что? – удивился Малколм. – Я почти не имел дела с Макферсонами и уж точно никогда ничего не сделал, чтобы заслужить подобное обращение.

– Он утверждает, что это кара за позор, который вы навлекли на его клан. Его младшая дочь Бриенна недавно родила ребенка. – Сэр Гидеон откинул волосы с лица. – Макферсоны утверждают, что вы его отец.

Слишком потрясенный, чтобы говорить, Малколм откинулся на спинку стула.

«Незаконнорожденный ребенок? Мой незаконнорожденный ребенок?»

Взгляд лэрда застыл на Гидеоне – гонце, принесшем дурную весть.

– Вы уверены, что расслышали все правильно?

– Абсолютно. Речь идет о внушительной сумме, и новость быстро распространяется. Недалек тот день, когда люди, желающие ее получить, явятся на ваши земли.

– Поэтому вы здесь? – вкрадчиво спросил лэрд. – Желаете получить награду за моего сына?

– Отец! – Джеймс вскочил. – Гидеон – надежный друг. Сегодня он прибыл сюда, потому что я его об этом просил.

– И мы благодарны ему за это, не правда ли, Брайан? – Леди Эйлин взяла сына за руку и усадила обратно.

– Меня не оскорбляют ваши подозрения, лэрд Маккенна, – спокойно проговорил сэр Гидеон. – Это вполне разумное предположение. Но я могу дать слово чести, что никогда не обращу оружие против кого-нибудь из Маккенна. Я поклялся в верности Джеймсу, а к клятвам я отношусь серьезно.

– Спасибо, сэр Гидеон, – сказала леди Эйлин и благодарно улыбнулась. – Мы перед вами в неоплатном долгу.

Брайан Маккенна устало кивнул, после чего устремил вопросительный взгляд на старшего сына.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание, Малколм? Это неправда? Или ребенок действительно может быть твоим?

Малколм был слишком потрясен, чтобы оскорбиться. Нахмурившись, он почесал затылок, погрузившись в воспоминания.

– Не припоминаю, чтобы мне когда-нибудь доводилось встречать дочерей Макферсона.

– А как насчет весеннего праздника в прошлом году? – спросил Джеймс. – Там присутствовали члены всех кланов. Ты не мог встретиться с девушкой тогда?

– Это возможно, но я бы определенно помнил! – громко воскликнул Малколм. Его голос эхом прокатился по пустому залу.

И все же, если быть честным, он не мог быть абсолютно уверенным. Проведя несколько недель, предшествовавших празднику, в гостях у брата, Малколм был настроен, мягко говоря, своеобразно. Ему было трудно постоянно видеть любовь и внимание, связывавшие Джеймса и его жену – женщину, которую он некогда хотел назвать своей.

Первоначальное облегчение, которое он испытал, покинув, наконец, их компанию, в конечном счете стало причиной нехарактерного для него поведения. Он пропустил все турниры и сражения праздника, до которых раньше был большим охотником, а вместо этого много пил – виски на празднике лилось рекой – и флиртовал с хорошенькими девушками.

Мог ли он затащить в постель дочку Макферсона, когда был слишком пьян, чтобы это запомнить? Столь постыдная возможность, хотя и, безусловно, существовала, чрезвычайно не понравилась Малколму.

– Малколм? Что ты можешь рассказать нам о празднике и леди Бриенне?

Строгий голос матери вывел Малколма из задумчивости. Он почувствовал, что краснеет, и исподлобья взглянул на леди Эйлин. Она нахмурилась, и Малколм сразу почувствовал себя зеленым пятнадцатилетним юнцом. С трудом проглотив застрявший в горле комок, он отвел глаза.

– Отвечай матери, только честно, – рыкнул лэрд Маккенна. – Пусть лучше она услышит правду от тебя. Это избавит меня от тяжкой необходимости запоминать все, что ты скажешь. Она же затравит меня, если я что-то пропущу.

– Когда речь идет о моих сыновьях, от меня не может быть никаких секретов, – сказала леди Эйлин, устремив тяжелый взгляд на старшего сына. – Я хочу знать правду, Малколм. И не вздумай щадить мою чувствительность. Мне известны мужские нужды и желания.

Все глаза уставились на Малколма. Он покраснел еще сильнее, но, видя, что отступать некуда, кашлянул и выдавил из себя:

– Ну, я помню, что там было несколько женщин, привлекших мое внимание.

– Они проявили добрую волю? – спросила мать.

– Конечно! – возмутился Малколм.

Леди Эйлин выгнула одну бровь.

– Они были опытными?

Малколм едва не застонал и обратил умоляющий взгляд на отца.

– Эйлин, неужели ты всерьез думаешь, что мои сыновья должны платить женщинам за услуги?

– Я имела в виду не это, – огрызнулась леди Эйлин. – Я хотела сказать, что это были вдовы, а не девственницы.

– О чем ты говоришь, Эйлин! – взревел Брайан Маккенна. – У Малколма достаточно здравого смысла, чтобы не связываться с девственницами. Разве не так, сынок?

Малколм почесал подбородок и прикинул, не достаточно ли небольшой щели в полу, чтобы он в нее провалился и избавился от всех мучений.

– Лэрд Макферсон утверждает, что его дочь не только соблазнили, но и ее соблазнитель обещал на ней жениться, поэтому награда будет выплачена, только если сэр Малколм будет доставлен живым.

Малколм вздрогнул и выпрямился.

– Пусть я был пьян во время праздника и действительно провел несколько ночей с женщинами… разными… я думаю… Но я наверняка запомнил бы, если бы сделал кому-то из них предложение, – объявил он.

– Интересно, – задумчиво протянула леди Эйлин.

Крайне раздосадованный Малколм, что-то тихо бормоча себе под нос, взъерошил свою и без того непричесанную шевелюру.

– Если Макферсоны говорят об обещании жениться, значит, они стремятся не только к справедливости, – мрачно изрек лэрд Маккенна.

– Но зачем лэрду открыто лгать? – удивился Джеймс. – Эти слова бесчестят и его дочь, и его клан.

Маккенна пожал плечами.

– Лэрд Макферсон в прошлом обращался ко мне, предлагая заключить союз. Он хотел договориться о помолвке между его сыном и вашей сестрой Кэтрин.

– Ты был против этой идеи? – спросил Джеймс.

Уголки губ Брайана слегка дернулись.

– Не совсем. Но ваша мать и слышать об этом не пожелала.

– Кэтрин тогда было четыре года, – скривилась леди Эйлин. – И когда речь заходит о женитьбе или замужестве моих детей, я имею право голоса. Тем более если дело касается моей единственной дочери.

– Что ж, если он и сейчас хочет заключить союз, то выбрал для этого странный способ, – проворчал Малколм. – Меня никто не заставит жениться на женщине, которую я не знаю, и признать ее ребенка своим наследником, если я не уверен, что этот ребенок действительно мой.

– Возможно, он действует из самых лучших побуждений, – предположил сэр Гидеон. – Не исключено, что лжет его дочь, а лэрд Макферсон всего лишь старается защитить ее честь.

– Может быть. – Малколм сделал большой глоток, тщетно пытаясь обрести внутреннее спокойствие. – Или он ищет повод напасть на нас.

– Если они хотят войны, мы легко можем оказать им услугу, – пылко заявил Джеймс. – Пусть сами убедятся, насколько грозны Маккенна, когда им в лицо бросают ложное обвинение.

– Успокойся, Джеймс, – предостерегла леди Эйлин. – Я не пошлю своих сыновей в кровавое сражение по такому чертовски глупому поводу.

– Со всем моим уважением, леди Эйлин, хочу заметить, что лэрд Макферсон относится к этому вовсе не так легко, – сказал Гидеон. – Он назвал сумму, которая заставит многих сделать попытку захватить сэра Малколма.

– Мы не можем оставить это обвинение без ответа, – задумчиво проговорил Брайан, – но мы также не можем позволить, чтобы чувство мести и несправедливости распространилось на другие кланы. Это имеет особенное значение сейчас, когда английский король Эдуард Третий короновал претендента на шотландский трон, Эдуарда Баллиоля. Мы должны сохранять верность молодому королю Дэвиду Второму, даже если он пока вынужден скрываться во Франции. Когда-нибудь он вернется и не сможет править страной, разделенной межклановой войной.

– А не в этом ли заключается план Макферсона? – спросил сэр Гидеон.

– Какова бы ни была причина, это оскорбление для Малколма и удар по нашей чести, – сказал Джеймс.

– Если это неправда, – тихо проговорила леди Эйлин.

Малколм в досаде стиснул зубы. Хотя его мать утверждала, что вовсе не шокирована случившимся, он чувствовал себя крайне неуютно под ее острым взглядом.

– Я считаю, что обвинение ложно, – заявил он. – Но чтобы окончательно в этом увериться, я должен увидеть девушку.

Лэрд Маккенна на некоторое время задумался, после чего проговорил:

– Нам нужен посредник, который смог бы договориться о мире. Обе стороны должны собраться и разрешить недоразумение к всеобщему удовлетворению.

– Это должен быть кто-то объективный, и ему должны доверять обе стороны, – добавил сэр Гидеон.

Маккенна согласно кивнул.

– Необходим клан, имеющий одновременно союз с нами и связи с Макферсонами.

– Как насчет клана Армстронгов? – спросила леди Эйлин. – У них прочные связи с Макферсонами на протяжении многих поколений.

Лэрд Маккенна улыбнулся.

– Отличный выбор, дорогая. Мы связаны с Армстронгами, благодаря женитьбе Джеймса на Давине, но, главное, у лэрда Армстронга перед нами должок. И, судя по всему, настало время его получить.