Эдуард Зюсс

Зюсс-ученый

3юсс был своеобразный исследователь и столь же своеобразный учитель. Общепринятый элементарный курс геологии он почти никогда не читал, а излагал, большею частью, те вопросы, которые занимали его самого в данное время. Лекции, прочитанные им в течение целого ряда лет, хорошо отражают ход его научного развития. В первые годы своей доцентуры он читал исключительно палеонтологию, но не в виде систематического описания ископаемых животных, начиная с простейших, а в виде отдельных глав, посвященных вопросам анатомии, морфологии, условиям существования, развития и вымирания какого-нибудь класса животного царства, интересовавшего его в это время. Потом его лекции распространились на геологию, главным образом на вопросы стратиграфии, в которых изложение последовательности образования различных слоев, сменявших друг друга в какой-либо области, сочеталось с характеристикой организмов, населявших эту область и так же сменявших друг друга или проходивших цикл постепенного изменения под влиянием меняющихся условий жизни. В позднейшие годы лекции были посвящены почти исключительно тектонике, над вопросами которой работал Зюсс, создавая «Лик Земли». Конечно, начинающих слушателей эти лекции не вполне удовлетворяли, но зато на более подготовленных они оказывали громадное влияние.

Зюсс создал обозначение «ювенильная вода» для той воды, которая выделяется в глубинах земли при остывании расплавленных масс, насыщенных парами, и в качестве вновь образовавшегося химического соединения поднимается по трещинам в виде горячих источников, минеральных терм, на земную поверхность. Применяя это сравнение к Зюссу, можно сказать: то, что он давал в своих лекциях, было всегда «ювенильным» продуктом его ума, овеянным атмосферой свежести. В этом заключалось очарование его лекций, которое влияло даже на противников и недоброжелателей Зюсса.

В дополнение к лекциям Зюсс имел обыкновение проводить со слушателями экскурсии, большей частью во время весенних каникул. Впечатления от этих экскурсий запоминались участниками на всю жизнь. Экскурсии сначала ограничивались бассейном Вены или ближайшими частями Нижней Австрии, но, постепенно распространяясь все дальше, достигли, через Альпы, Италии и даже Сицилии. В этих экскурсиях, кроме слушателей, участвовали научные сотрудники и посторонние — любители геологии. Экскурсанты чувствовали себя непринужденно и в свободные часы, на переходах и ночлегах, развлекались пением и шутками. Зюсс не отставал от молодых и сам молодел в их обществе. Но перед каким-нибудь интересным утесом или на вершине, с которой открывался широкий кругозор, рожок Зюсса собирал рассеявшихся спутников, и воцарялась благоговейная тишина. Зюсс в образных выражениях излагал кратко все существенное и интересное о данном месте.

Французский геолог Термье так характеризует Зюсса как профессора: «Он обладал в высокой степени теми качествами, которые делают профессора достойным этого звания, и даже теми, которые создают большого оратора: благородством фигуры, красотой и строгостью лица, мягкостью и горячностью голоса, свободой речи и обилием образов, способностью оживлять все, о чем он говорил, и давать жизнь идеям и предметам посредством красоты форм и энтузиазма речи. Он умел убедить, научить, овладеть полностью своей аудиторией. С первых же лет своей профессорской деятельности Зюсс стал знаменитым. Слушатели теснились в амфитеатре, следовали за ним толпами в его экскурсиях. Его книга о почве Вены, вышедшая в 1862 году, давала новое направление изучению геологии, и это новое заключалось в том, что Зюсс связывал геологию с географией, человека — с социально-экономическими условиями его жизни. Из тесной научной среды эта книга скоро проникла в широкие культурные слои».

Русскому геологу Богдановичу удалось в 1892 году присутствовать на лекции Зюсса в университете. Он пишет о ней следующее:

«Я до сих пор не могу забыть величественной фигуры старого профессора, с особым изяществом нарисовавшего цветными мелками разрез доломитов Тироля и плавно, спокойно, чрезвычайно сжато давшего в течение сорока минут очерк этого разреза триаса и обрисовавшего условия современного образования коралловых рифов».

Все лекции по палеонтологии, стратиграфии и тектонике Зюсс пояснял рисунками, сделанными цветными мелками на большой черной доске, висевшей на стене возле кафедры. Эти рисунки, часто весьма сложные, он выполнял очень быстро, словно шутя, не прерывая лекции.

Дача Зюсса в Марце

Памятник Эдуарду Зюссу в Вене

В 1901 году, когда Зюссу исполнилось семьдесят лет, он должен был, согласно существовавшему тогда закону, оставить преподавание. Его последняя лекция превратилась в трогательное торжество, которое профессор Фукс, старый ученик Зюсса, описал так:

«Большая аудитория была переполнена. Явились многие бывшие студенты, чтобы в последний раз услышать речь любимого учителя. На скамьях виднелось немало уже поседевших голов. Зюсс поднялся на кафедру и прочитал сначала лекцию обычного типа о строении Анд Южной Америки. Изложив все со свойственной ему образностью, он в заключение обратился к присутствующим с краткой речью, в которой охарактеризовал и сравнил состояние геологии в те годы, когда он начал ее изучать, с состоянием в данное время, и закончил следующими словами:

«Бульвер-Литтон говорит в одном из своих романов, что человек, окруженный на склоне лет своими детьми, считает конец своей жизни не заключительной точкой, а чертой, отделяющей одну главу от другой. С таким же правом можно сказать это об учителе и его учениках. Я счастлив, что могу приветствовать сегодня в этой аудитории не ряд учеников, а ряд поколений учеников, начиная с поседевших, прославившихся членов Академии наук и кончая зеленой молодежью с ее ясными глазами. Этим молодым я хочу сказать несколько слов, — пожилым они известны и без меня. В течение сорока четырех лет многое случилось на Земле, но ничто не имело такого решающего значения для общей культуры человечества, как прогресс естествознания за это время. Оно проникло в каждую область жизни и творчества человека, оно влияет на наши общественные отношения, на философские воззрения, на хозяйственную политику, на положение государств и видоизменяет их. Присмотревшись ближе, мы убедимся, что наряду с естествознанием все больше выдвигается на передний план и естествоиспытатель; его социальное значение находит признание, его научная работа оценивается все выше. Ввиду этого на подрастающее поколение исследователей ложится высокая обязанность, состоящая в том, что они должны все строже относиться к этике своего личного образа жизни, чтобы при возрастающем влиянии естествознания на общественную и государственную жизнь естествоиспытатель чувствовал себя вполне достойным участвовать в руководстве духовным развитием человечества.

«Я дошел до черты своей жизни. Когда я сделался учителем, я не переставал учиться; теперь я перестаю быть учителем, но хотел бы остаться учащимся, пока мои глаза могут видеть, мои уши слышать и мои руки схватывать. С этим пожеланием я не ухожу, но отхожу на свое прежнее место. А теперь благодарю вас всех от глубины души за ваше посещение и прошу сохранить обо мне добрую память».

«Собрание слушало учителя в напряженном безмолвии, и, когда Зюсс сошел с кафедры и направился через столпившихся слушателей к выходу, все были еще под впечатлением торжественного момента. Полное отсутствие аплодисментов и молчаливые рукопожатия всего лучше соответствовали глубокому волнению, охватившему присутствующих».

Зюсс стал членом-корреспондентом Академии наук в 1860 году, в возрасте двадцати девяти лет. В 1867 году он был избран в действительные члены, а с 1885 года, в качестве секретаря естественно-математического отделения, принял деятельное участие в работах Академии. В 1890 году он стал секретарем всей Академии, в 1893 году — вице-президентом и в 1898 году — президентом Академии, которым и оставался до 1911 года. Из-за преклонного возраста он сам отказался от этого поста, но продолжал принимать живое участие в научных работах.

Как президент Академии Зюсс являлся организатором крупных предприятий и заботился о том, чтобы значительные средства, полученные по завещанию купца Трейтля и других лиц, не распылялись на мелкие работы. По его почину были организованы экспедиции в Индию для изучения чумы, в южную Аравию, две бразильские, археологическая — в Египет, экспедиция на судне «Пола» в Средиземное и Красное моря для глубоководных исследований. Он же пытался провести об'единение немецких академий, которое должно было превратиться в международную ассоциацию академий наук для исследований, в которых были заинтересованы все государства и которые можно было успешно проводить только в международном масштабе.

По отзыву Динера, одного из старейших учеников Зюсса и затем многолетнего профессора палеонтологии Венского университета, известного своими работами по описанию фаун, особенно триаса из Альп, Индии, Гималаев и разных частей Сибири, Зюсс обладал особенной способностью обнаруживать связь между явлениями, которые на первый взгляд казались далекими друг от друга, открывать закономерности, о которых до него никто не думал. Он научил видеть многие вещи, мимо которых проходили с закрытыми глазами. Даже самый, по внешности, простой и маленький предмет возбуждал его мысль. Многие помнят его доклад в Венском геологическом обществе, на котором он перешел от описания мельчайших сбросов в горной породе к высшим проблемам горообразования. На другом докладе кусок магнитного колчедана, который он держал в своей руке, явился исходной точкой для цепи мыслей, создавших мост через просторы вселенной к созвездию Лебедя.

Как один из немногих ученых, охватывавших всю свою специальность, Зюсс сделался учителем геологов обоих полушарий и надолго останется им. Нет ни одной главы общей геологии, на которую он не оказал бы влияния в той или другой мере. Положение вулканов в строении гор, их возникновение и разрушение, отношение между глубинными породами и небесными телами он описывал столь же живописно, как и циркуляцию подземных вод или минеральные источники Богемии. Его доклады о горном образовании и гремучем газе каменноугольных рудников, обе его книги о будущности золота и серебра, в особенности же его деятельность в городской думе Вены в качестве члена комиссий по водоснабжению и по регулированию Дуная обнаруживают в нем ученого, который поддерживал связь науки с запросами практической жизни.

В Зюссе соединялись два качества, характеризующие действительно крупного естествоиспытателя, — дар точного наблюдения и способность к смелым обобщениям.

Для доказательства этого Динер сопоставляет два случая из деятельности Зюсса. В качестве молодого слушателя университета Динер присутствовал на первой лекции Зюсса о лике Земли, в которой профессор, на основании клинописных знаков на глиняных дощечках из старой библиотеки Ниневии, раз'яснил эпос об Издубаре и доказал, что все описанные там происшествия полностью об'ясняются естествознанием и что потоп явился следствием землетрясения и одновременного циклона. Вера в способность геологии об'яснять явления чрезвычайно укрепилась в молодом слушателе.

В другой раз Динер сопровождал Зюсса во время экскурсии в итальянские Альпы и наблюдал там, как профессор подробно осматривал слой за слоем, изучая состав и содержащиеся в них окаменелости, составляя точный разрез всей толщи горных пород. Во время этой работы не было и намека на высокие проблемы альпийской геологии, — все внимание было посвящено тщательному наблюдению.

Ничто не ускользало от пытливого взора Зюсса, и, когда шаг за шагом накопились доказательства изменения слоев триаса с приближением к контакту с изверженной массой гранита, Динер узнал, как точное наблюдение в природе приводит к решению геологической проблемы.

Геолог Фукс описывает следующий интересный случай из экскурсии в горы Дахштейн, в которой он участвовал в 1886 году. «Мы сидели перед хижиной Симони в виду исполинских, по внешности однообразных масс известняков Дахштейна, и я начал набрасывать в записной книжке эскиз их. Зюсс взял мою книжку, стал рисовать сам, но вдруг остановился: «Слушай-ка, — воскликнул он, — вот там есть складка, ты видишь там в углу ее изгиб?» И, как бы говоря сам с собой, он продолжал вполголоса: «Известняк Дахштейна вовсе не такой мощный, как думают, там лежат друг на друге несколько покровов, очевидно, надвинутых».

«Это наблюдение не было тотчас же зафиксировано, но через много лет геолог Венер напечатал, на основании продолжительных и тщательных исследований, монографию о горах Зоннвенд у озера Ахен, в которой доказал, что огромные массы известняков этих гор, кажущиеся такими однообразными, состоят из целого ряда надвинутых друг на друга покровов, в которых слои одного и того же возраста повторяются несколько раз. Таким образом Венер подтвердил предположение Зюсса, сделанное на основании одного взгляда, но взгляда проницательного исследователя, могущего делать широкие обобщения на основании мелких подмеченных фактов».

Фукс отмечает еще результаты изучения Зюссом проблемы Гларнерской двойной складки в Альпах, установленной швейцарским геологом Геймом после многолетних тщательных исследований, и, как казалось всем, удачно разрешавшей вопрос о сложном строении этой местности. Зюсс после наблюдений, занявших несколько недель, пришел к выводу, что предположение о двойной складке, одна половина которой опрокинута на север, а другая на юг, ошибочно и что там имеется одна складка, но связанная с общим надвигом всей массы гор с юга на север. Он сообщил свое мнение Гейму, который отнесся к нему с недоверием; ведь он и геолог Штудер посвятили многие годы своей жизни изучению этой местности, строение ее казалось вполне выясненным, а теперь ему говорят, что он заблуждался. Гейм не мог примириться с этой мыслью. А через несколько лет Зюсс получил открытку из какого-то местечка в Гларнерских Альпах, на которой было написано только: «Я думаю, что вы все-таки правы. Гейм». Очевидно последний произвел новые исследования и убедился в правильности вывода Зюсса.

По словам Фукса, подобные случаи почти всегда имели место по отношению к новым идеям, которые высказывал Зюсс. Сначала говорили, что такие выводы невозможны, а затем постепенно выяснялось, что они вполне правильны.

Во время полевых работ Зюсс не ложился спать, не изложив подробно все наблюдения рабочего дня в записной книжке. Он не отступал от этого правила даже после самых утомительных переходов. В течение дня он делал только короткие заметки и набрасывал рисунки, которые вечером обводил чернилами. Он умел передать немногими штрихами так хорошо весь характер местности, что у его спутников возникало желание, чтобы он научил пейзажистов из Академии художеств рисовать утесы, горы и ландшафты.

Всем известно было искусство Зюсса в препарировании остатков ископаемой фауны. Если предмет интересовал его, он не жалел ни времени, ни труда, и чем тверже была горная порода, включавшая какую-нибудь косточку или ракушку, тем упорнее он работал, чтобы освободить и очистить ее. В. А. Обручев имел возможность сам убедиться в искусстве Зюсса. Он послал ему найденные во время экспедиции в Китай в третичных отложениях монгольской Гоби мелкие осколки каких-то зубов, рассеянные в беспорядке в белом, хрупком мергеле, и получил обратно искусно склеенный из этих осколков большой коренной зуб носорога. Это доказывало, что вмещающие зуб отложения являются континентальными, то есть образовавшимися на суше, на каком-нибудь озере, а не в море, которое, по гипотезе Рихтгофена, знаменитого исследователя Китая, покрывало Гоби в третичный период [8].

Эта первая находка остатков сухопутного млекопитающего в отложениях пустыни Гоби побудила тридцать лет спустя американский Национальный музей снарядить большую экспедицию в Монголию для поисков ископаемой фауны. Во время этой экспедиции было найдено огромное количество костей млекопитающих, а затем и более древних пресмыкающихся, причем поиски были начаты с того места, где В. А. Обручев нашел зуб носорога, впоследствии реставрированный Зюссом. Эти исследования доказали окончательно, что в Центральной Азии, начиная с юрского периода, не было моря, а расстилалась суша, богатая разнообразными животными. Были даже найдены окаменевшие яйца пресмыкающихся, отложенные на суше целыми гнездами. Эти гнезда были занесены песком во время какого-нибудь урагана и потому сохранились в целости до нашего времени.

Зюсс был глубоким мыслителем. Мир представлялся ему в виде бесконечного комплекса тесно связанных друг с другом вопросов, участвовать в разрешении которых было задачей его жизни, и это воодушевляло его. Когда его занимала какая-либо проблема, он посвящал ее изучению всю свою энергию, все свое внимание, отстраняя на это время все другие научные вопросы. Добившись разрешения поставленной проблемы, он старался изложить результаты исследования в наиболее ясном и сжатом виде, ограничиваясь самой сущностью, отбрасывая все мелочи, не вдаваясь в полемику. Споры о приоритете были для него невыносимы, и он никогда ими не занимался. Благодаря такому методу работы большая часть печатных трудов Зюсса отличается небольшим об'емом и не дает представления о том количестве времени и труда, которое было на них затрачено. Это касается главным образом его стратиграфических исследований. Например, статья об альпийском эоцене потребовала очень тщательных полевых работ. На карте изученной местности густая сеть маршрутов, нанесенных красными линиями, показывает, какая масса наблюдений была выполнена, а соответствующие записные книжки переполнены рисунками, чертежами разрезов и описаниями. На основании этих материалов можно было бы написать об'емистое сочинение с многочисленными иллюстрациями и картами, но Зюсс ограничился немногими страницами, в которых сумел дать все, что требовалось для полного изменения существовавших представлений об альпийском эоцене.

Закончив изучение какого-либо вопроса в пределах, допустимых современным состоянием науки, Зюсс переходил к другому. Но этот переход не был случайным. Если проследить научные труды Зюсса в хронологическом порядке, то легко заметить, что они связаны друг с другом и в совокупности представляют цепь органического развития идей.

Первые труды Зюсса касались области чистой палеонтологии. В своей первой работе он описал граптолиты, собранные в окрестностях Праги, и затронул вопросы анатомии и морфологии. Этим вопросам и посвящены его дальнейшие труды, которые привели его к вопросам биологии и фаунистики, а эти, в свою очередь, возбудили интерес к стратиграфическим условиям третичных формаций. Изучение стратиграфии третичной системы в Альпах заставило обратить внимание и на стратиграфию более древних образований — мезозойских и палеозойских, а следующий шаг привел Зюсса к вопросам тектоники — отрасли геологии, приковавшей затем его главное внимание. Характерный для этого ученого смелый полет мысли нашел в этой отрасли науки наиболее благодарное поле для своего развития. Зюсс, со свойственной ему проницательностью, скоро убедился, что общепринятый метод изучения отдельных горных кряжей не достаточен для разрешения вопросов тектоники и что необходимо изучать закономерность отношения горных систем друг к другу и ко всему материку. Строение материалов в целом сделалось, таким образом, вопросом, к которому естественно пришел Зюсс и которому он посвятил много лет своей жизни. Он поставил тектонику на новое основание сравнительного изучения, создав новую отрасль геологии — региональную тектонику, и совершил переворот во всей геологии. Громадный труд «Лик Земли» представлял осуществление этой идеи, так как в нем подведены итоги всем наблюдениям о строении земного шара и истории развития этого строения вплоть до современного состояния. По своему значению и влиянию на дальнейшее развитие естественно-исторических наук этот труд может быть сопоставлен с «Космосом» Гумбольдта, с «Принципами геологии» Ляйелля и с «Происхождением видов» Дарвина.

Научные труды Зюсса, методы его работы, даже его научный облик в целом нередко подвергались неодобрительным нападкам. Говорили, что он больше журналист, чем исследователь, что его труды не вполне научны, а скорее фельетонны; возник даже эпитет «гео-поэт». Все эти отзывы имеют известное основание, но упрек, который имели в виду их авторы, в действительности представляет высокую похвалу. Зюсс не хотел увеличивать сухой балласт научной литературы, но стремился к деятельному участию в живительном потоке научной мысли и в этом смысле был журналистом. Его труды, большею частью небольшие по размерам, написаны изящно, так что могут быть названы фельетонами, но почти каждый из них прокладывал новые пути, являлся исходным пунктом нового направления научных исследований. А эпитет «гео-поэт» является почетным, так как в общении с природой — величайшим поэтом — Зюсс почерпал вдохновение и облекал свои научные труды в художественную форму; сухой перечень фактов превращался под его пером в красочное описание, доступное широкому читателю.

Работая над «Ликом Земли», Зюсс вел переписку с многими исследователями, рассеянными по материкам нашей планеты. Обыкновенно она завязывалась после получения какого-либо нового труда, статьи или заметки, посланной автором Зюссу, уже известному во многих странах, в особенности после выхода из печати первых двух томов «Лика Земли». Так началась его переписка с В. А. Обручевым в 1891 году. Получив от последнего отчет об исследованиях в Олекминско-Витимском золотоносном районе, Зюсс обратился к нему с просьбой высказать свое мнение о возрасте сибирских складчатых дуг, которые кажутся ему очень древними, хотя и связанными в общую систему с дугами Центральной Азии и Гималаев; последние — очень молодые, так как в них складчатости подверглись и третичные отложения. Предприняв обзор складчатых дуг всей земли, он желал знать мнение местного исследователя. Так как В. А. Обручев в то время был знаком только с небольшой частью Сибири, то высказать компетентное мнение о складчатых дугах всей обширной страны он, естественно, не решился и предпочел послать Зюссу перевод небольшой статьи известного сибирского геолога Черского, содержавшей желаемые сведения, снабдив ее только небольшими примечаниями. Эта статья и легла в основу представлений Зюсса о строении Сибири; положения Черского он развил и дополнил, пользуясь результатами позднейших исследований.

Переписка В. А. Обручева с Зюссом продолжалась двадцать три года, возобновляясь после каждой посылки Зюссу оттисков о работах и сообщений о результатах исследований в Сибири и Центральной Азии, которые Зюсс использовал при разработке текста «Лика Земли». В его письмах иногда ставились определенные вопросы, и по письмам можно, до известной степени, проследить постепенное развитие его взглядов на строение Азии. Подобного же рода переписку Зюсс вел и со многими другими учеными, собирая повсюду новые данные, чтобы пополнить свои сведения и набросать возможно более правильно основные черты лика Земли.

Несмотря на свою занятость, Зюсс очень ценил посещения иностранных ученых и уделял им много времени, стараясь получить от них возможно больше новых сведений о строении той или другой части Земли. Так, во время своего пребывания в Вене в 1898 и 1899 годах В. А. Обручев провел много часов в кабинете Зюсса, излагая ему результаты исследований в Прибайкалье, Забайкалье, Центральной Азии и Китае и обсуждая вместе с ним руководящие линии строения этих обширных частей Азии. И только во время скромных трапез в семейном кругу, прерывавших эти научные беседы, разговор касался других тем. Нельзя не упомянуть и о замечательной предупредительности и любезности Зюсса. Узнав о предстоящем приезде в Вену профессора Обручева, Зюсс заблаговременно занял для него номер в гостинице, вблизи своей квартиры, а когда при от'езде Обручев потребовал счет для уплаты, оказалось, что счет уже оплачен Зюссом, который хотел хоть этим вниманием и гостеприимством отблагодарить русского ученого за обильные сведения, полученные от него. Чтобы избавить Зюсса, жившего очень скромно, от расходов, В. А. Обручеву пришлось при вторичном посещении Вены скрыть от него день приезда и адрес гостиницы, в которой он остановился.

Зюсс был противником шумных оваций и торжественных приветствий и не соглашался на празднование своих юбилеев. Чины, ордена и отличия в виде сословного повышения, которые неоднократно предлагались ему государственной властью, он решительно отклонял. Он принимал только знаки внимания к своей научной деятельности, выражавшиеся в избрании в почетные члены ученых обществ и учреждений или в присуждении ему медалей имени ученых. Он был членом многих академий наук, а Королевское общество Англии присудило ему свою высшую награду — большую золотую медаль имени Ляйелля — за его сочинение «Лик Земли».