Ее имя

– Раф, дружище, сколько лет? – сказал Ян и пожал другу руку.

– Видишь, пришлось жениться, чтобы повидаться с тобой, – пошутил Рафаэль. – Иначе тебя не выцепишь из твоих вечных гастролей. Ну и кораблик ты себе отгрохал! На половину моего ангара.

– А ты забрался в такую даль, что пришлось покупать второй гипердвижок, чтобы до тебя долететь… Вот уж не думал, что заделаешься колонистом.

– Все как в старые добрые времена. Не смей говорить, что ты сразу после свадьбы смоешься. У меня для тебя такой подарок – с ума сойдешь! Буквально, Ян! – и он похлопал друга по плечу, заговорщицки подмигивая.

Рафаэль Леви и Ян Вермейер родились на Марсе и дружили с самого детства. Что связывало этих двоих – загадка.

Раф – высокий зеленоглазый блондин, летная академия, диплом с отличием, первый в рейтинге колонистов и террафомантов, заслуженный-перезаслуженный, повидал в прямом смысле полмира. Любимец женщин всех рас и туманностей.

Ян, напротив, худощавый, невзрачный и нескладный брюнет с блекло-серыми глазами и отстраненным взглядом. Даже когда смотрит прямо на человека, все равно кажется, что он смотрит внутрь себя. Только когда садился за фортечелло – модный нынче во многих галактиках музыкальный инструмент, гибрид пианино и виолончели – Вселенная застывала в немом восторге. Он играл так, будто на струнах висела его жизнь, а клавиши были живыми и слушались не благодаря законам физики и звукоизвлечения, а от большой взаимной любви.

– Раф, я в твоем распоряжении. Сегодня сыграю – и все, отдых. Ты главное, жениться на радостях не раздумай, – продолжал Ян.

– О, нет! Только не в этот раз. Мира, подойди пожалуйста, – Рафаэль помахал высокой стройной шатенке в роскошном платье цвета морской пены, украшенном жемчугом.

– Да, милый.

– Познакомься, это Ян Вермейер, мой друг детства и по совместительству гребаный музыкальный гений! Он сегодня сыграет на церемонии.

– О, вы тот самый Вермейер?

Девушка излучала приторный восторг, хотя Ян был готов побиться об заклад, что она не отличит Вагнера от Вернера. К счастью, Мира его удивила.

– Я слышала вашу версию «Тристана и Изольды» – очень трогательно. Особенно ария «Смерть в любви».

– С вашего позволения, сегодня я сыграю что-то более оптимистичное, – замахал руками Ян.

– Что ж, пойдемте, – вмешался Рафаэль. – Пастырь ждет, гости в сборе. Пора нам уже клясться. Пока я и правда не передумал.

***

Свадьба была роскошной, гости милыми, девушки приветливыми. Но Ян чувствовал себя неловко в любом обществе, если это не общество смычка и клавиш. Поэтому сразу после церемонии он отправился в свою комнату и улегся спать.

А утром с первыми рассветными лучами вышел гулять по саду. Розовое солнце Эйрина только-только встало, и в его лучах роса на голубоватых листьях растений напоминала россыпи сапфиров. Ян снял шлепанцы и прошелся босиком – такие приятные и давно забытые ощущения.

Похоже, скучать не придется, когда молодожены отправятся в путешествие. Десять дней пролетят незаметно – вон там невдалеке лес, тоже какого-то фантастического пурпурного цвета. Интересно, какие в нем цветы и птицы? Наверняка, Раф собрал здесь только самое лучшее.

– Утречкооо, – услышал Ян за спиной.

– Легок на помине, дружище. Как раз о тебе думал.

– И что думал?

– Как ты здесь здорово все устроил.

– О, дааа. Планетка была одним сплошным кирпичом, но с потенциалом. Как видишь, я не прогадал: парочка временных ускорителей, хорошие прототипы, и вуаля – мы в раю. Сначала хотел выставить ее на продажу, но потом решил оставить себе. На пару лет точно.

– Ты неисправим.

– Скучно в одном месте, ты ж меня знаешь. Но! До отлета я должен показать тебе свой подарок и дать кое-какие инструкции.

– Женишься ты, а подарок мне?

– Ну, я же знаю, как тебе сложно выкроить хотя бы минуту. Но ты все-таки прилетел, и даже не сбежал в полночь, роняя туфельки, – засмеялся Рафаэль, указывая на босые ступни Яна.

– Растительность просто шикарная. Где ты все это раздобыл?

– Обижаешь, я же профессионал! Пойдем, покажу тебе что-то действительно интересное, – он потащил Яна за рукав в сторону небольшой постройки, которая возвышалась на холме чуть поодаль от дома.

– Я на время его отключу, – сказал Раф, прикладывая палец к ДНК-распознавателю на входной двери. – Будешь пользоваться обычными ключами.

– У тебя там что? Секретная лаборатория?

– Можно и так сказать… Заходи.

Он пропустил друга вперед, в тесный овальный лифт с тремя кнопками на панели – какая древность. Раф нажал на минус один, и кабина бесшумно поехала вниз.

– Ну что, ты готов?

– К чему?

– К тому, что сейчас просто охренеешь, чувак!

– Уже боюсь…

– Не дрейфь, – Раф открыл дверь, и на них пахнуло белесым паром, густым и холодным.

Когда клубы развеялись, Ян разглядел просторную комнату практически без мебели. Только низкая кровать, усыпанная не то листьями, не то водорослями.

На кровати сидела девушка. На первый взгляд обычная, но со слегка странноватым оттенком кожи – неприятным, серовато-сизым. Огромные зелёные глаза, длинные пепельно-русые волосы. Одета во что-то наподобие купальника.

– Тссс, – обратился к девушке Раф, приложив палец к губам. И повернулся к Яну: – Не забывай быстро закрывать дверь. Ей необходима повышенная влажность и особый состав воздуха. Не боись, для тебя не вредно.

– А кто это? – робко спросил Ян.

Рафаэль помолчал с минуту, а затем тихо, будто боясь развеять прекрасный сон, прошептал:

– Это сирена.

– Какая еще сирена?

– Самая настоящая.

– Типа… русалка?

– Сам ты русалка! А она сирена – та самая, которую все искали, а нашел я.

– Но это же всего лишь легенда. Космическая байка, что мол, есть планета, где живут русалки с прекрасными голосами…

– Не легенда, Ян.

– Ты нашел эту планету?

– Планету нет. Пока только эту особь.

При слове «особь» Ян покосился на девушку.

– И где ты ее взял?

– Да подыхала в одном захолустном борделе в Тау Кита. Идиоты постоянно держали ее в воде, но даже не удосужились определить, какой состав нужен. А я создал для нее идеальные условия. Ну, почти… Ты понял? Понял, да? – Рафаэль заговорщицки пихнул друга в плечо, от чего тот слегка пошатнулся.

– Не тупи, дружище. Бордель! Это что значит? Что с ней можно…

– О, Господи… – Ян покраснел и попятился к двери.

– Стой! Кому говорят.

– Раф, на что ты намекаешь? Я никогда не…

– Не захочешь – не надо. Но когда я закрою за собой дверь, а она к твоему сведению, звуконепроницаемая, вели ей спеть. А потом сам решай, что с ней делать. Она в твоем полном распоряжении ровно на десять дней, пока мы с Мирой не вернемся. Все, мне пора. Развлекайся!

– Но…

– Я опаздываю, меня уже жена обыскалась. Ни о чем не беспокойся, за ней присматривают. Если что, шепни доктору Цвейгу, он ее мигом утихомирит. Поняла меня? – добавил Раф, обращаясь к сирене. – Это мой друг. Слушайся его.

Девушка смотрела на Рафа немигающими глазами с абсолютно бесстрастным выражением лица. Казалось, происходящее ей глубоко безразлично. Но когда за Рафом закрылась дверь, она отодвинулась к стене, поджимая под себя ноги.

Когда влажный туман вновь рассеялся, Ян рассмотрел сирену получше. Ее абсолютно гладкая кожа походила на кожу дельфина, только прозрачнее, с прожилками синеватых вен. Пальцы на руках и ногах неестественно длинные, с тонкими голубоватыми перепонками. В остальном – обычная девушка. Чуть макияжа, и можно назвать симпатичной.

– Не бойся, я не трону тебя. Пускай Раф сам занимается своими «исследованиями», – тихо сказал Ян и собрался уходить, как вдруг услышал звук.

Сначала тихий и утробный, так обычно мурчат коты. Но постепенно звук повышался, делался громче и гуще, а потом взмыл вверх, напоминая песни синих китов.

Ян ничего подобного раньше не слышал. Будто горное эхо соединилось с успокаивающим шумом прибоя. Сложно было назвать эту «песню» красивой, но ее хотелось слушать не отрываясь. Голос вел за собой, как ведут в иные миры молитвы жреца, овеянного дымом дурманящих благовоний.

Яну стало казаться, что в комнате запахло морем. Или еще чем-то соленым. Кровью? Он стоял, боясь пошевелиться и впервые за много лет, может, даже впервые в жизни почувствовал необъяснимую правильность происходящего. Незнакомое и неизвестное доныне ощущение простоты и ясности. Наконец-то он там, где должен быть. Рядом с той, с кем всегда должен был быть.

Девушка на кровати теперь казалась божеством. Не тем, что нарисованы золотой краской в храмах, а древним, безжалостным и кровавым.

Ян смотрел на нее и чувствовал, как по щекам катятся слезы. Теперь он был беззащитным, маленьким и зависимым – существом с содранной кожей, едва живым в цепкой хватке ее гипнотической песни. Упав на колени, Ян протянул к девушке руки. Казалось, еще секунда, и он умрет, если не дотронется до нее.

Ближе, еще ближе. Он схватил краешек простыни и закричал что было сил:

– Прекратииииии!

В этот крик Ян вложил остатки всего человеческого, что в нем было. Человеческого, как антагониста животному. Как сверх-Я, противопоставленному Оно.

И песня вмиг стихла. Свернулась, растворилась, улетела прочь, будто отпустили воздушный шарик.

Ян выскочил из комнаты и захлопнул дверь.

Он бежал в сторону леса пока не выбился из сил. Затем перешел на шаг, воздух чужой планеты обжигал легкие. Наверняка его состав идеален, но Ян-то как раз привык к неидеальному.

Что же делать? Прямо сейчас сесть в корабль и бежать с планеты? Соврать Рафу, что вызвали в Центр?

По мере того, как утренняя прохлада остужала тело, успокаивались и мысли. У самой кромки леса он упал без сил в фиолетовую траву и проспал без снов до самого вечера.

***

Проснувшись после заката, Ян быстро вернулся в дом и принял ледяной душ. Жестоко, но действенно – в голове сразу прояснилось.

Что это было? Гипнотическое умопомрачение? Неизвестный науке эффект? Он, конечно, видел, как люди на его концертах впадали в экстаз, но с ума никто не сходил и на сцену в эротическом делирии не карабкался. А сам вчера почти набросился на сирену… и это эффект всего лишь одной песни.

Интересно, она сама понимает, какая власть у нее в руках? Точнее, в голосе. Расскажет, если спросить?

Внезапно зазвонил телефон.

– Привет, Раф. Ну, ты и учудил. Предупреждать надо. Да-да, я чуть на нее не набросился. Злая шутка. Нет! Успокойся уже! Я не собираюсь… ладно, пока, иди к Мире.

«Рафаэль вернется через девять дней, и тогда у меня вряд ли будет возможность изучать сирену, – рассуждал Ян. – Во всяком случае, не в том аспекте, в каком интересно мне. Первым делом нужно выяснить, умеет ли она говорить и понимает ли, когда говорят с ней. Раф же ей давал напутствия – значит, понимает. Выяснить самому или спросить у доктора, как его там… сначала попробую сам».

Ян выпил кофе, съел несколько тюбиков энергетика и нашел в вещах наушники. Он любил спать в абсолютной тишине, поэтому всегда брал их в поездки. Повинуясь интуитивному позыву, вытащил еще тетрадь с нотами и ручку. Конечно, был планшет со всеми необходимыми партитурами, но, сочиняя мелодии, Ян всегда использовал карандаш либо чернильную ручку. Коллеги смеялись над ним и называли странным, ну, и пусть.

Перед дверью комнаты, где жила сирена, он остановился и попытался собраться с мыслями. В голове – пустота. То ли воздух планеты так действовал, Рафаэль вполне мог включить в его состав какой-нибудь ненавязчивый эйфоретик, то ли остаточное действие волшебного голоса.

Ян выдохнул и собирался надеть наушники, когда дверь отворилась, и из комнаты выскочил неряшливого вида мужчина. Одутловатое лицо блестело от пота, волосы торчали в разные стороны серыми клочьями стекловаты.

Он почти впечатался в Яна, но в последний момент тот отскочил назад, и столкновения удалось избежать.