Её величество

Ответом Ане было молчание. И она сменила тему.

– Есть предел, до которого женщина способна закрывать глаза на фокусы мужа. Но Фёдор его постоянно расширял, просто через него перешагивал. Такому лучше бы вовсе не жениться. Ему нужен «дом свиданий», – в робком смущении, запинаясь, добавила Аня, чтобы смазать впечатление от своей неожиданно наивной речи. – А если там, у тех женщин, болезни, наркотики? Они смертельны… И СПИД рядом. Тоже не дай Бог. Почему не боится занести жене? Ему надо искать что-то более морально-нравственное? Оно сослужило бы хорошую службу?… – продолжила растерянно и бессвязно бормотать Аня.

Произносимое ею превосходило любые ожидания подруг.

– В наших рядах СПИД? Тормози, старушка. Не боишься сорвать «овации»? – сказала Инна и наградила Аню непоощрительным шлепком по спине. И тут же спросила себя: «В её словах бывает хоть доля лукавства или она и на него не способна?»

– «Знаем слово мы в слово приговор твой суровый». Брось кривляться, отвяжись от Ани, – неожиданно взвинтилась Жанна и замолчала от внезапно возникшей между нею и Инной отчуждённости.

– Да не дергайся ты, – отмахнулась от неё Инна. – В отличие от Ани я всё про Эмму сразу поняла. Аня у нас теоретик, у неё огромный опыт только неразделённой любви, от которой не бывает… физической ломки.

Аня не обиделась на Инну и заступничества Жанны не приняла, но продолжила неуверенно:

– Супруги разбегаются, когда один из них требует невозможных вещей, когда надоели друг другу до чёртиков и больше нечем завлечь. Может, Фёдору не хватало в жизни мечты, цели? У женщин всегда есть перспектива. Они то детьми, то внуками, как гроздьями винограда, обвешаны. А мужчины, если на работе не клеится, ищут отдушины. Кто пьет, кто по женщинам… Есть тяга к перемене мест, а бывает к перемене… женщин. Что же делать, чтобы сохранить семью, когда всё серо, буднично, обыкновенно и… зачастую нудно-противно? Или секрет крепкой семьи давно утерян?

– И тебе пришло время обнажать скрытые пружины механизма семейной политики? – удивилась Инна.

– Настаивать на неотлучном присутствии мужа в семье? Терпеливо вести постыдную жизнь в надежде, что он остепенится? Разве есть универсальные рецепты? Кто-то из наших друзей сказал об Эмме: «Она истинно русская женщина: стойкая и трогательная, мужественная и одновременно такая слабая!.. Сильная, когда дело касается других и надо помочь, но ранимая и неуверенная – если ее. Она верная, надёжная и решительная, но иногда на удивление беспомощная. А возле мягкой женщины, как правило, появляется недостойный мужчина». Что тут можно посоветовать?.. Если уж Эмма несчастливая, то чего уж мне было трепыхаться? – В голосе Ани звучало тоскливое отчаяние. – Я в принципе, познавательно… У одной моей знакомой статная фигура, мощный темперамент, острый, но не злой язычок – полный набор прекрасных качеств, – а счастья не было. Бывало, шла – толпу рассекала! Мужчины оглядывались, вслед смотрели, а муж не замечал её достоинств. Но она не уходила от него – дочь у них, – и по сути дела сама семью содержала. И вдруг муж в пятьдесят лет в школьницу влюбляется! Ни уют, ни умопомрачительные борщи и соленья жены ему больше не нужны. Нос от них воротит.

История получила неожиданное развитие и завершение: через год он отбыл с молодой женой в неизвестном направлении, чем, конечно, страшно всех озадачил. А меня что-то неприятно толкнуло изнутри: «Бедная девочка! Её ожидает крушение надежд по всем статьям. Куда её мать смотрела? Ну, был бы хоть «мужик – только держись!» – молодой необъезженный мустанг. А то ведь так себе, старая развалина: капризный, вялый, сухой какой-то. Не та харизма». Может, он изменится и станет героем? Мужчины не умеют себя трезво оценивать и соизмерять свои желания и возможности? А Сократ говорил, что «непознанная жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой».

– Давай, равняй всех по гениям, – буркнула Жанна.

– И на бровях этому горе-жениху случалось приходить, в хлам пьяному. Бывало, назюзюкается, «подгребет» к подъезду, а подняться на пятый этаж не может. Жена забирала, доволакивала. Какая-то у нее Христова любовь к нему была. Правда, красивые слова ее муж по молодости умел «петь». Я ему иногда говорила, мол, нельзя вам пить, вы слишком быстро деградируете нравственно и умственно. Пока не употребляли, вы любили жену, а теперь демонстрируете ей свое неуважение. А-а… бесполезно мужчине о чем-то толковать, если мозги у него чем-то затуманены. Не важно чем, – безучастным голосом закончила рассказ Аня и плашмя устало плюхнулась на матрас.

– Не сплетничай, – сделала ей замечание Жанна.

– Я же не называю имен, – с негодованием огрызнулась Аня и продолжила:

– Может, у мужчин есть юношеская любовь и любовь зрелого мужчины?

– Ищешь дураку оправдание?

– Да уж, наверное, не дурак, коль молоденькую охмурил. Жалко глупышку.

– А первая жена обездолила без муженька? Небось, наконец поняла, какое ярмо сбросила, – рассмеялась Инна.

«Истории о плохих мужьях – Анин Клондайк, и повод для продолжения разговора», – подумала Лена.

– Один мой коллега десять лет добивался своей дамы сердца, укротил-таки ведьму. Но принесло ли это ему счастье? Когда слишком многого ожидаешь, получаешь разочарование. Мне так кажется. А одна моя подруга второй раз замуж вышла, но первого мужа не отпустила. По сути дела, обоих при себе держит, не может выбрать между ними. Первого к себе зазывает, и он приходит. Почему?

– По правде говоря, звучит заманчиво, – рассмеялась Инна.

– Она подумывает к нему вернуться? Может, уже и засобиралась? А зачем тогда разводилась? Гарем завела. Вот и пойми их всех… Наверное, есть вещи, сознательное объяснение которых невозможно.

Аня растерянно развела руками. У нее, как всегда, на все случаи жизни нашлись примеры неудачных или оригинальных судеб своих знакомых. Но они не прибавляли ей понимания жизни.

– Говорят, женщину «просчитать» труднее, чем мужчину. Сегодня она мягкая и пушистая, а завтра коготки выпустит. А я легко предвижу поведение героев в фильмах, потому что их создают в основном мужчины? – спросила Аня.

«Вышла на новый виток муже- и женоненавистничества», – недобро подумала о ней Жанна.

«Вот ведь натура у Аннушки! Почему концентрируется в основном на несчастливых судьбах? Изучает?» – удивилась Лена.

– А может, не надо стремиться глубоко понимать друг друга? Иначе жить станет неинтересно, – сделала неожиданный вывод из своей речи Аня.

– Надо, Федя, надо, – всем известной фразой из кинофильма серьезно ответила Инна. – Анюта, ты хочешь создать «теорию равновесия» семейных отношений?

– Куда мне! – отмахнулась та. – Это ты у нас не страдаешь недостатком воображения и логики.

– Судьба – сумма случайностей и, похоже, она не всегда выбирает лучший вариант для своих объектов-субъектов. Стоило ли Эмме сохранять свою семью? Я бы сказала Федьке «пока!», и все дела, – заявила Инна. – А Эмма в любой ситуации выбирала семью. Даже ценой нечеловеческих усилий.

– Что касается Федора. Надо выяснить, что ведет его по тропам распущенности. Главное, поставить правильный диагноз, а потом подобрать «лекарство», – уверенно сказала Жанна.

– И начать упражняться в благородстве? Перебьется! Но ты у нас крупный специалист по семейным патологиям. Валяй, советуй! – издевательски ласково разрешила Инна.

– А если человек не может освободиться от любви, если она как неизлечимая болезнь в нем застряла? – снова задала риторический вопрос Аня.

– Придется повеситься, – с серьезной миной отреагировала Инна.

– Самоубийства случаются, если люди зацикливаются на себе, на своих бедах, – не менее серьезно заметила Жанна. – Лучше развестись и переключиться со своего горя на проблемы детей. Не усмирять свой характер надо, а менять акценты.

– Здрасте-пожалуйста! А я о чем толкую? Эмме с Федькой давно надо было разбежаться по разным галактикам.

– Инна, умерь свой пыл. Аня, хочешь знать рецепт счастливой семейной жизни? Мужчине надо давать то, что он желает, но сам еще об этом не догадывается. Способ, проверенный веками. Я бы именно с этого начала.

– Поясни, что ты имеешь в виду. Жена должна увидеть в муже то, что он сам в себе не видит? Она подсознательно должна это почувствовать? Как женщине угадать желания мужчины? – растерялась Аня. – А если он захочет юную особу? Помолодеть ни у кого не получается. Молодости ничего не противопоставишь. По понятиям мужчин и ум, и доброта ей проигрывают, поэтому возможность такого варианта я даже рассматривать не буду.

– У Федьки другие запросы. Проще. Он из тех: куда смотрит «перископ», туда же и «башня». Слышала такой анекдот? И еще он из тех, которые за комплименты кого угодно продадут. Такие руководствуются в своей жизни не делами людей, а их словами, – рассмеялась Инна.

– Жанна, ты не ответила на мой вопрос, – капризно поджала тонкие губы Аня.

– И ты на мой тоже, – отшутилась та. Но пояснила свой тезис:

– Разнообразить надо семейную жизнь. Спокойная – даже счастливая – подобна монотонной поездке с постоянной скоростью. Нужны положительные встряски, вспышки встречных составов. Необходимы новые и лучше если долговременные увлечения. Понимаешь, самой надо благоверному желания придумывать, с учетом его характера, и направлять по ним. И тем выставлять заслон нежелательным явлениям. Ты помнишь Олю, мою подругу по оркестру? Так вот, чтобы супруг не забаловался от безделья, она нахваливала его деловые качества, а потом, когда он уши развесил, сад ему купила. Он там уже много лет дом строит, а она рядом счастливая ходит, цветочки выращивает. Божественная гармония! Надо менять не только привычки мужа, но и его желания, потому что они – двигатель жизни. В этом я вижу залог надежности и стабильности семьи. И еще. Француженки говорят, что если мужу не нравятся твои духи – поменяй мужа. Так это шутка. Если человек тебе дорог, ты сама тоже обязана смирять свой нрав. Дружно жить в семье, не меняя своего характера, не получится. Где-то на мужа надавишь, в чем-то сама подладишься. Семья – это сплошные компромиссы. По-другому поступать недальновидно.

– Сад всучила! Козел везде капусту сыщет, – со скучающе-досадливым выражением заметила Инна.

– Менять себя, свою суть, чтобы понравиться мужчине? Стоит ли оно того? – неуверенно пожала плечами Аня.

– Маленькое резюме: мои советы не догма, а руководство к действию. Ладно, предлагаю еще один, самый простой способ: советоваться с мужем по всем проблемам, даже самым мелким. Это возвышает его в собственных глазах: он царь и Бог, он герой! Беспроигрышная тактика.

– Посвящать мужа в каждый свой чих? Вываливать ему на голову все свои проблемы? Себя глупой выставлять? В поддавки играть! Такого удовольствия я мужчине не доставила бы. К тому же на ниве вранья ни у меня, ни у Эммы никогда не было заметных успехов. И второй вариант я отметаю, – с жаром запротестовала Аня.

– Ты слышишь глас народа и смеешь пренебрегать общим мнением многих поколений жен и выражать несогласие? По какому праву? – рассмеялась Инна.

– Иногда нужно немного проиграть, чтобы много выиграть. Живой интерес к себе надо подогревать тем, что нравится мужу, что он любит в тебе. Вот тогда и доживешь с ним до «своего отчетного периода». Есть еще один метод: не указывать мужчине на его недостатки, не злить. Безотказный прием. Мужчины не любят, когда им в лицо тычут справедливой критикой, напоминают об их плохих или неудачных поступках, – продолжила советовать Жанна.

Брови Инны недоуменно выгнулись.

– Хотят, чтобы их любили и уважали больше, чем они того заслуживают?

– Да. Это им необходимо, чтобы чувствовать себя комфортно, – авторитетно подтвердила Жанна.

– Во всем надо соблюдать меру. Видела я на родительском собрании одного захваленного мужа. Он просто светился от осознания собственного «великолепия» и желания похвалы. Он жаждал ее как наркоман. Мне хотелось подойти к нему и сказать: «Не воспринимайте себя и свои заслуги слишком серьезно, будьте скромней. Сравнивайте себя не с теми, кто хуже вас, а с теми, кто много лучше», – сердито возразила Аня.

– Не замечать недостатков мужей? Потому-то некоторые из них в мужской компании гордятся не достоинствами, а своей подлостью и непорядочностью, да еще с самодовольным смешком. Горазды трепаться, когда больше особо нечем выделиться. И по глупости, сами того не желая, изрядно себя подставляют. Сарафанное радио, я думаю, не женское изобретение. Однажды… – тут Инна перешла на заговорщицкий шепот.

Но Жанна не дала ей высказаться.

– Возражений не принимаю. Я вот иногда тоже критикую Колю, приходится. Но с улыбочкой это делаю, чтобы в подтексте всё равно звучало: люблю, ценю, прощаю. Мужчину усмирить можно только лаской. Их надо холить, лелеять, «поливать» комплиментами. Они, как хрупкие цветы, без этого вянут.

– Расщедрилась! Жеманничать? Многоходовая ситуация. Не по наущению, своим умом дошла? Бог с тобой! Такой совет меня и подавно не устраивает. Я не сильна ни в кокетстве, ни в легкомыслии. Можно подумать, ты нашла новый, неожиданный ракурс решения проблемы! Опустись с небес, приземлись. Эмма много лет улыбалась мужу, и что? И эта твоя версия рассыпалась в прах, – ответила решительным отказом Аня. У нее даже вырвался нервный смешок.

– Неужели Жанна сказала что-то, чего кто-то из присутствующих не знал? Аня, а ты надеялась установить с мужчиной суровый молчаливый контакт? – вклинила замечание Инна. Не утерпела, чтобы не проехаться.

– Язвительность тебе удается гораздо лучше. Она не идет ни в какое сравнение с твоим юмором, – кольнула ее Жанна.

– Юмор и не твоя сильная сторона, – мгновенно отреагировала Инна.

Но Жанна уже обратилась к Ане:

– Разве ты не замечала, что женщины, использующие слабости мужчин, добиваются своего счастья с большим успехом, чем умные, но прямолинейные. Мужчины хитрят и лгут для нашего закабаления, а ты отказываешь женщинам в такой малости, как кокетство?

– Я за честные отношения, без виляний и унижений, – заупрямилась та.

– Все-таки ты идеалистка, – недоверчиво покачала головой Жанна, не обращая внимания на «перестрелку» подруг глазами.

– Да куда уж быть практичнее?

– Запомни, умной и хитрой женщине всякий мужчина подчинится.

– Не всякий. А от подчинения некоторых мужчин тошнит. Они кажутся еще более противными, – брезгливо передернула плечами Инна.

– Всё, сдаюсь! – шутливо подняла руки кверху Жанна. – Какие способы ни применяй, стопроцентную гарантию счастья может дать только Господь Бог и то, если пожелает. В противном случае хоть обревись – все равно не удержишь мужчину, уйдет, и никакими калачами не заманишь, если у него тараканы в голове завелись… «Ариадна разбрасывает нити судьбы, а мы их на лету ловим или с земли подбираем». И неизвестно, кому какая из них достанется и какой из нее получится узор. Во все времена были грешники и праведники, умные и не очень. Нравственное состояние общества зависит от количественного соотношения в нем плохого и хорошего.

– Жанна, а если мужчина упрям как баран и дух противоречия превосходит в нем все остальные качества, что посоветуешь? – поинтересовалась Инна.

– Надо запрещать ему делать то, что на самом деле необходимо выполнить.

– Он с удовольствием воспримет любой запрет, только бы ничего не делать. Да еще в «благодарность» восполнит отсутствие изящества мыслей и речей чем-либо… покрепче, – насколько могла нейтрально сказала Инна и перед ее внутренним взором замелькали «незабываемые» картины ее собственного общения с мужьями. Они оставляли желать лучшего.

И даже Аня почувствовала по воцарившейся паузе, что Инна меньше сказала, чем скрыла.

– Мы часто судим о многих вещах не по подлинникам, а по их приукрашенным копиям или по тому, что сами себе вообразили. Отсюда ошибки, – сделала свое вкрапление в разговор Лена.

– А мне кажется, что мужчина сам знает, что должен, чего не должен делать, – заявила Аня, не вникнув в Ленино замечание. И уловила тихий смешок, донесшийся со стороны, где лежала Инна, а потом и грустные слова:

– Это верно в случае, если он на самом деле умный, тонкий, понимающий, добрый, снисходительный. Такого сама не станешь обрывать, дергать, направлять. С таким можно всё спокойно обсудить, выяснить. С ним одно удовольствие что-то вместе делать. Только где же таких гладких, без острых углов мужиков отыскать! Может, они когда-то где-то были, да все вышли.

– Как все мужчины предсказуемы! Любовница моего знакомого чинила ему бушлат. Так он хвалился мне, мол, какая она хорошая, заботливая, все руки ради него исколола. А когда жена делала то же самое, он не замечал, – возмутилась Аня.

– Вот тебе наглядный урок. Надо было афишировать каждое свое деяние, а не считать свою работу делом обыденным. Мужья, пока им под нос не сунешь, не видят трудностей, которые жены преодолевают, и не ценят заботы о себе, – вынуждена была признать Жанна.

– Так почему же женщины теряют этих предсказуемых?

– Потому что мы считаем их лучше, чем они есть на самом деле, – объяснила Жанна.

– Ты знаешь, мой знакомый потом жалел, что поддался любовнице. Он с ее ребенком так общего языка и не нашел, и свои дети после развода любовью к нему не пылали, хотя бывшая жена не только не запрещала, а, наоборот, сына к нему подталкивала, приваживала. Совесть его замучила. Рано умер. А ведь в принципе добрый был парень, только легковерный и слабохарактерный.

– Нет чтобы вернуться в первую семью. Гонор не позволил?

– Любовница такой фейерверк с его разводом на весь город устроила, после которого отступать ему было некуда. Хитрая, опытная. Жалко мужика. Он сдуру пожаловался ей на проблемы с женой, а она и воспользовалась, приголубила. Пожалела! Будь мужиком, я бы вернулась и этим унизила бы любовницу, – выдала свою версию Аня.

– Уходят мужчины из семьи, когда верят, что кто-то их подберет и обогреет. Только теперь таких дурочек немного. Были, да почти все «вымерли» в условиях мужского душевного холода и безразличия. Как динозавры. Некоторые, правда, поодиночке в своих норах отсиживаются. Выживают только стервы, которые ради квартир подлавливают глупых мужиков. Таким бабёнкам и черт не брат. Да ладно, шучу я, – усмехнулась Инна. – Хотя в каждой шутке только доля шутки.

– Надо чаще напоминать нашим мужчинам слова поэта Андрея Дементьева: «Не впадайте в благодать. Без женского пристрастья и упора нам эту жизнь вовек не обуздать», – сказала Жанна.

Женщины разговаривали еле слышно, словно не желали нарушать камерности обстановки, а на самом деле чуть смущаясь затронутой темы.

– А что мужчина должен делать для сохранения семьи? – спросила Аня. Вопрос прозвучал наивно, но Жанна ответила:

– То же самое, что и женщина. Заботиться. Русскую женщину легко сделать счастливой. Она не требовательная, не забалованная ни жизнью вообще, ни мужчинами в частности. Плечи расправит, нос на Полярную звезду – и вперед, на борьбу с трудностями!

– По мне так радость – главный стимул жизни, ее топливо. Все трудности человек преодолеет в надежде на дальнейшую радость, – сказала Аня. – Без нее, как без солнца.

– И без воды, и без воздуха, – насмешливо добавила Инна.

– …У моей подруги была прекрасная семья. И вдруг муж влюбился. Теперь водку как воду глушит. Все у них в семье кувырком пошло. Он изнемогает от любви, а уйти не может набраться смелости. Шлейф старых семейных проблем его назад тянет.

«Аня опять не преминула привести конкретный пример из жизни своих знакомых. Похоже, умеет она заговаривать чужие беды, перетирая их в сочувствие. Вот и исповедуются перед нею», – подумала Лена. Она еще полностью не стряхнула с себя остатки дремоты и пыталась привести в порядок разбегающиеся мысли.

– Боится разочароваться в той, второй. В мечтах всё идеально Но когда всё слишком стерильно, то так и кажется, что именно там должна быть масса секретов и неувязок? – предположила Жанна. – Когда мой знакомый влюбился, я у него спросила: «Стоит ли твоя подруга того, чтобы ради нее менять свою жизнь? Может, сначала детей дорастишь?»

«А потом всю оставшуюся жизнь жалеть об упущенном счастливом времени?» – ответил он.

«Воображаешь, что оно будет для тебя счастливым? – усмехнулась я. – Опять ты только о себе? Когда человек начинает думать о других, все в его семейной жизни становится на свои места. Может, выход из ситуации там же, где и вход? Иногда бывает так, что за счастьем далеко ходить не надо, а мы не видим его, всё мчимся куда-то. Издали оно кажется и ярче, и слаще? Большие мечты часто идут в комплекте с большими нагрузками, так сказать, с тяжелыми прицепами… Ведь снова будут пеленки-распашонки, бессонные ночи… И возраст будет о себе напоминать».

– Каждой жене хотелось бы, чтобы в ответ на приставание другой женщины ее муж ответил: «У меня хорошая семья, и мне этого не надо». Да еще тоном, в котором звучало бы честное, грозное предупреждение! Сказки венского леса. Приятно иногда предаваться фантастическим мечтам. Мужики считают, что, отказывая женщине, они теряют свое мужское достоинство. Они боятся показаться слабаками в глазах любой женщины, кроме жены. Для них это хуже смерти, – как кошка фыркнула Инна и напустила на себя холодно-неприступный вид. – Как по-разному мы с мужчинами смотрим на одну и ту же ситуацию!

– По мнению юмориста Жванецкого, «идеальная жена та, которая возбуждает и успокаивает», – вспомнила Жанна недавнее выступление артиста по телевидению.

– Не в бровь, а в глаз. Четкое мужское понимание брака! Вот что для них в жизни главное! А ты: дети, внуки.

– От первого до последнего вздоха для человека самое важное – семья, – уперлась Аня. – Услышать бы от Жванецкого понятие идеального мужа.

– Это определение должна придумать женщина.

– Переадресовала и успокоилась? Учитывая душевную и эмоциональную сложность женской натуры, боюсь, определение не будет так однозначно, – серьезно заявила Жанна.

В комнате наступила звенящая тишина. Подруги пытались формулировать.

– Идеальная жена, оказывается, годится не каждому, – вздохнула Аня. Она намекала на Федора.

– И все-таки у Эммы не все дома. Столько лет пребывать в полном неведении! Отдуваться за двоих! Свидетельствую долговременное завихрение помрачившегося от любви сознания, – насмешливо высказалась Инна.

– Противоречишь себе: то жалеешь Эмму, то насмехаешься. Ты способна уничтожить в человеке самое лучшее.

«Преувеличения и обобщения – Анины слабости, – мысленно отметила Лена. – Шумит, разоряется, а во взгляде все та же готовность к жертве. Я не скуплюсь ей на «комплименты»?

– Жестокая ты, – почувствовав поддержку Ани, Жанна продолжила воспитывать Инну. – Эмма просто не знала, как к мужу подступиться, не умела сдерживать «бесчинства ошалевших стихий его сердца». Ты бы научила ее отторгать и забывать беды, чтобы они не продлевали страданий. Она же, наверное, мечтает избавиться от своей ненормальной любви, стать спокойной, непроницаемой для боли, безразличной к мужу. Она устала бороться с ненавистью, с жалостью к себе. Ты бы подкинула ей свой рецепт. У тебя, я слышала, хорошо получается справляться с самыми трудными семейными проблемами. Ты же у нас пофигистка. (Знала бы она, чем платит Инна за маску самоуверенности!) Но ты, я вижу, не в меру заносчива, – тихо и вкрадчиво добавила она.

– А в меру можно?

– Нужно.

«Ну, если бы сгоряча или по недосмотру, а то ведь нарочно выпендривается. Воображает, что её ай-кью зашкаливает и ей все позволено, – подумала Аня об Инне, сердито дернув себя за непокорный вихор. – Ей бы над собой так издеваться. Была бы реальная польза».

«Ох уж эта мне шоковая, назидательная педагогическая терапия! Ох уж эта большевистская интеллектуальность…», – вяло мелькнула в голове Лены ироничная мысль непонятно в чей адрес.

Она одними глазами мягко укорила Инну, мол, сделай одолжение, и та будто спохватилась:

– Прости, увлеклась.

«Фу, пронесло. Меня точно жаром обдало. Лена вмиг поставила подругу на место. Знать, ее влияние не иссякло, – преждевременно порадовалась Аня. – И Жанна правильно поступила, осаживая Инну», – привычно, по-учительски рассудила она.

– Бисмарк говорил, что только глупцы учатся на своем опыте, – сказала Аня.

– Мура все эти изношенные осточертевшие фразы! Только дураки прикрываются «обломками» чужих философских мыслей, – раздраженно откликнулась Инна.

– Усомнилась в правильности его изречения? Хочешь конкурировать с великими мыслителями? Тебя не пугает глубина их мыслей и чувств?

– Они тоже были людьми.

– Но какими!

– Я лучше тебе слова Гиппократа приведу.

– Не откажу себе в удовольствии послушать.

– «Брак – это лихорадка навыворот: он начинается жаром и кончается холодом».

– Да он был с юмором!

– Скорее, обладал иронией. Видать достали его семейные радости.

– Для Эммы брак – не приключение, а обязанность, выполняемая с любовью. Для нее рай – это любовь, счастье в семье и высокое чистое небо над головой, – с уважительной симпатией сказала Аня.

– И где она очутилась со своей любовью?

– А для Федора счастье – это, прежде всего, свобода и блуд. Только пресытиться удовольствием, как и наркотиком, невозможно. Это явления одного порядка, – предположила Жанна.

– А для меня такое пристрастие – шоколад, – как-то совсем по-детски сообщила Аня.

«У каждого свои слабости: Инна прикрывает обиды остервенелой иронией, Федор реализует комплексы количеством… Такого типа мужчина меньше обидится на критику своих умственных способностей, нежели на сомнение в его мужских возможностях. Ладно бы только он…» – вздохнула Лена. Настроение ее покатилось как санки с горы.

– Вот говорят, снисходительность порождает ложь и зло, а доброта развращает, – продолжила серьезный разговор Аня.

– Говорят, говорят… Все мы в той или иной степени страдаем пороком «говорильни», – усмехнулась Жанна. – Особенно педагоги.

– В гробу и в белых тапочках я видела всех философов. Я доступно излагаю? Может, и мне покопаться в хламных закромах моей памяти и выдать что-то совсем уж свое, но страшно замысловатое? Я запросто и всегда – пожалуйста.

Охотников выслушивать Иннины перлы и вникать в предложенные Аней теоретические взаимоотношения базовых, нравственных понятий не нашлось.

– …Упал Федор в моих глазах ниже некуда. Я не уследила, что было первопричиной разлада в их отношениях. Ведь не на пустом же месте сложилась такая дикая ситуация? Обычно эта «хворь» – хождение налево – симптом неудавшейся семейной жизни. Я не хочу создавать собственную реконструкцию их жизни. Объясните мне ее суть в общих чертах. Что и почему у них пошло не так? Может, Эмма сама чего-то не учла, вовремя не распознала, не додумала, что для Федора самое важное в жизни, вот и пошло у них всё вверх тормашками, – сказала Жанна.

– Эмма виновата? – вскипела Аня.

– Где корни проблем ее семьи? – настойчиво спросила Жанна.

«О Боже, сейчас опять завяжется долгий, нудный разговор», – занервничала Лена.

– Как с ножом к горлу пристала. От праздного жгучего любопытства до сплетен и злословия один шаг. И пойдут круги по воде, – завредничала Инна и окинула Жанну испытующим взглядом. – А потом задним числом удивляемся… Во избежание эксцессов…

– Опять эти намеки и восточная уклончивая недосказанность. В кои-то веки вырвешься из дому, приедешь, а тут… на тебе – обвинение. Если человек всегда поступает правильно, ему не нужно завоевывать доверие. Оппоненту достаточно разумно проанализировать его прежнее поведение и сделать вывод. А вот тот, кто почему-то упорно желает заручиться доверием другого, сам часто имеет нечестные намерения. И это верно независимо от того, признается он себе в этом или нет. Никаких дурных мыслей у меня нет, и не может быть. Я живу на краю света, проделала долгий путь, чтобы встретиться, а ты… Плохо ты меня знаешь. Я от чистого сердца, из добрых побуждений, из сочувствия к Эмме, – взялась сердито и обидчиво оправдываться Жанна. – Может, ты ревнуешь меня к ней?

– Скажешь тоже! Начало твоей дружбы с Эммой восходит к временам студенчества, а мое – с детства, что особенно важно. Мы в одном дворе жили до того, как родители отправили меня в деревню и возложили заботу обо мне на бабушку. Освежила свою память? Вот под знаком этой предваряющей информации и рассуждай теперь уж без оговорок. Кстати, почему вы перестали переписываться? Некогда, быт заел?

Жанна не пожелала ответить.

– Бернард Шоу говорил: «Я счастлив потому, что мне некогда было подумать о том, что я несчастлив», – сказала Аня, желая хоть чем-то успокоить начинающих заводиться подруг.

И добавила грустно:

– Порой мне кажется, что в семьях с детьми люди становятся еще более уязвимыми, беззащитными друг относительно друга, чем живя порознь. В жизни на их пути – всё время «ремонт дорог». Дети становятся серьезным аргументом в спорах родителей. Не лучше ли сразу изживать из сердца любовь, пока она там не укоренилась? Ох и странная это авантюра под многоговорящим названием «брак». Я, конечно, понимаю и допускаю…

«Все-таки Жанна несколько поверхностна. Как Евтушенко писал? «Поверхностность, ты хуже слепоты». С ее стороны несколько бесцеремонно вторгаться в чужое запретное. Ей мало того, что с излишней откровенностью уже выдала Инна? Ах, если бы люди были хоть немного более чутки друг к другу!» – вздохнула Аня.

«Однако же, недурно сказано про занятость! Эти слова очень подходят Лене», – подумала Инна, но хвалить Аню и развивать предложенную тему не захотела.

– Инна! Не заставляй себя упрашивать. Рассказывай. Не подкачай, – капризным тоном попросила Жанна. – Аня, твое предисловие что-то слишком затянулось.

– Хочешь что-то услышать – лучше помолчи, – огрызнулась Инна, но к повествованию приступила решительнее.

– Исполняется впервые… – мною! – артистично начала она, но под взглядом Лены осеклась и с патетики перешла на деловой тон. – Запасись терпением, долгая история, доложу я тебе, двумя словами не обойдусь. Я не стану блокировать подробности и расскажу все как на духу. Сведения достоверные, так сказать, исключительно из первых рук, из уст самой Эммы. И, как в шутку говорят, я знала, «что она знала, о том что я знала», но помалкивала. Я ничего не выведывала, не выуживала, не вызывала Эмму на откровенность. Она сама со мной делилась, сама душу свою обнажала.

Инна заметила искорку интереса в глазах Жанны и с удовольствием продолжила «тянуть резину»:

– Раньше я по рукам и ногам была связана обещанием. Эмма просила ни под каким видом не открывать ее тайны, даже не упоминать ее имени в разговорах. И я до сегодняшней ночи скрывала, что много лет служила ей жилеткой для слез. Глупая, гордость долго не позволяла ей даже передо мной полностью открываться. А я сама не приставала, речи об их семейных неурядицах первая не заводила, но внушала: «Освобождайся от боли, легче станет. Чаще вспоминай счастливые моменты». Но Эмма отвечала, что ей трудно думать о чем-то радостном, когда сердцу больно, когда тоскливое не покидает голову. Собственно, она права. А теперь, когда всё уже вышло наружу и рассекретилось… Даже я шокирована спонтанным откровением Эммы. Видно, вином язык развязала. А может, накопилось в душе сверх меры… Не стану томить, совершу экскурсию в ее прошлое, хотя это невыразимо трудно. Неважные подробности, конечно, опущу.

4

– Не завидно сложилась Эммина жизнь. Во-первых, я не могла понять, чем Федька ее покорил, чем сразил наповал. С наскоку взял своим трёпом? Он же селедка замороженная, белоглазая. Ха! «Холодная парадность его лица!..» В его генном аппарате явный дефект. Он же скучный, неэмоциональный. Услышать от него что-то восторженное по какому бы то ни было поводу невозможно. И вдруг у Эммы такая мощная, яркая любовь к этому, с позволения сказать… Не тот портрет предпочла сделать иконой. Ладно. Не стану предварять события.

«Знаешь, что такое мучительная, разрушающая тебя любовь? – спрашивала меня Эмма. – Это когда тебя нет, вообще никого нет, везде только он один. Я во всех мужчинах видела Федю».

Меня испугало то, что Эмма была слишком взволнованна, и я попыталась перевести наш разговор в иное русло:

«Один философ писал, что «всякая усиленная привязанность приносит страдания». Крайности в любом деле вредны. Возьми хотя бы сыро-едение. Ешь морковь, капусту, репу. Но зачем употреблять рыбу и мясо без термообработки?»

Но Эмма не потеряла своей нити в разговоре:

«Федя – мое наваждение. Я не могу противиться его гипнозу. Я будто им зомбирована, душой прикипела к нему намертво. Не отскоблить. Весь мой мир сузился до одного человека. Никто мне больше не нужен!»

«Верю, со мной тоже нечто подобное случалось, – отвечала я, подавленная полнейшей невозможностью облегчить беду подруги. – Мало того, что я презирала любимого человека, я его просто жутко ненавидела, и тем не менее никак не могла сбросить бремя постылой безнадежной зависимости, потому что влекло меня к нему как мощным магнитом. И не пугало меня все большее обнажение им своей неприглядной сущности. На меня какой-то умственный паралич нападал, когда он был рядом. Я словно оказывалась в своего рода долговременном психологическом ступоре. Мужчин, находящихся в таком состоянии, не страшит ни развод, ни потеря детей.

Но не пора ли тебе прозреть? Тот, кого ты обрядила в одежды Бога и вознесла до небес, на самом деле не более чем посредственность. Почитать мужа за добродетели, которых он не имеет? Вкалывать ему на пользу? Ты соображаешь лучше него, а он не позволяет тебе высказывать свое мнение, поступать по своей воле. Он распоряжается твоей судьбой, как своей. (Инна настолько сведуща?) Наглые люди часто управляют мягкими и умными. Разумно ли это?

Федька не сомневается, что ты будешь верна ему до конца своих дней, но, когда ты заболеешь или вовсе свалишься, он найдет себе другую жертву. У таких мужчин нюх на добрых и порядочных женщин. Человек не должен жить ради другого, если только это не малый ребенок. Люди в семье должны соучаствовать друг в друге. Твой Федька хочет незаслуженной любви и восхищения собой, требует от тебя посвятить ему жизнь, а сам в принципе не способен на полную отдачу кому бы то ни было, кроме себя. Да еще и относится к тебе с изрядной долей насмешки.

Ты сама себе цель, а не средство для осуществления прихотей мужа. Такая власть держится на молчаливом согласии жертвы, которая мирится с деспотизмом. Вот твой муж и застолбил за собой право командовать».

«В семье мне хотелось, чтобы муж до мозга костей понимал меня. Я стремилась к сотворчеству, а Феде надо было доминировать», – согласилась со мной Эмма. – Как-то при очередной ссоре Федя спросил меня: «Ты хочешь быть правой или счастливой?» Я ответила, что для меня эти понятия рядом стоят. Если я не права, я несчастлива и стремлюсь исправить положение дел. А что ты понимаешь под своей фразой?» «Я уже сказал: или-или», – усмехнулся он.

«Он благоденствует, пока ты позволяешь пахать на себе. Быть терпимой к мужу только ради его права на мнение, отличное от твоего? А если оно закабаляет тебя? А он терпим? Это называется жить по разуму, отрицая разум. Вот и пусть катится со своими эгоистическими сентенциями куда подальше! Я, конечно, не вправе подозревать, что всё у вас именно так и есть, но…» – тяжелым, как налитым свинцом голосом внушала я Эмме.

– Это совсем уж… слишком. Надо соизмерять в себе… – возмутилась Аня не то поведением Федора, не то откровенностью Инны. – При такой зыбкости отношений я бы не стала длить годы обид и надежд. Сама бы ушла.

– И я знаю такое, – деликатно слукавила Жанна, чтобы интересная тема продолжилась. – В жизни и похлеще бывает. Странные существа эти мужчины. Моя подруга ушла с ребенком, а бывший муж остался жить в ее квартире. «И не было изгнания подлей». Многое во взаимоотношениях между супругами открыл мне этот случай. Мой собственный дед оставил красавицу жену, великую труженицу с двумя малыми детьми ради женщины, которая умела только отдыхать и развлекаться. Спасая себя от таких мужчин, я старалась не находиться в опасной зоне.

– Круг очерчивала, как в гоголевской байке? – усмехнулась Инна и продолжила рассказ.

– Помню, Эмма признавалась мне с беспросветным отчаянием в голосе: «Федор был такой необыкновенный! Любили. Целовались так, словно не могли насладиться, насытиться. Казалось, мы нашли друг друга и крепко вцепились… Я сама себе завидовала. Он пожирал меня глазами».

«И это взгляд решил твою участь, поставив жирную точку в твоей судьбе», – попыталась я остановить Эмму.

«Врезалось мне в память его ликующее лицо перед одним из наших свиданий. И закрутилась карусель любви. И я счастливо растворилась в нем… Обычная романтическая предыстория. Я никогда не допускала мысли об изменах, верила, что стыдливый, совестливый. Он – моя первая осознанная любовь, мой единственный мужчина. Он стал смыслом моего существования. Я считала, что должна деятельно участвовать в жизни мужа и обязана сделать его счастливым».

Инна продолжила Эммин монолог, прерванный недовольным взглядом Лены:

«Правда, иногда по ночам неведомо почему в мое сердце закрадывалась какая-то непонятная грусть, но я не считала ее предчувствием беды. Ведь сначала шли рука об руку, мечтали, строили прекрасные планы. Был ряд неуловимых и, как я теперь понимаю, безошибочных признаков лжи, но я не верила этому и относила их к своей необоснованной мнительности. А оказалось, что созданная моей верой неуязвимость мужа и возможность безнаказанности кружили ему голову. Мысли Феди четко работали только в направлении своей выгоды, и он быстро отбился от семьи. Боюсь, его поведение уже перешло ту грань, когда прощение в общепринятом смысле уже неуместно и невозможно.

Разве много мне было нужно от Феди? Ощущение покоя и защищенности. И чтобы они ограждали меня не от будущего, а от прошлого, от того, что я видела в семье мамы. А огребла предостаточно чего угодно, только не надежности. Я уже не жду от него понимания».

«Он ответит за свою неразборчивость и тогда поймет, что семья – это непреложно. Судьба позаботится об этом, – зло сквозь зубы пробурчала я. – Верила! Презумпцию невиновности ставила во главу своих взаимоотношений в семье! Вера – это щадящая форма самообмана. Принцип «доверяй, но проверяй» меня никогда не подводил. А ты даже в ваших ссорах не хотела искать симптомы глубокого разлада. Всё списывала на его маму, на нездоровье и нервы мужа. Жалела его. Оставь жалость достойным. Воображение часто играет с нами злые шутки. Мы часто живем иллюзиями, которые заводят нас невесть куда. Придумываем себе героев и молимся на них, пока они не оседлают нас. Ха! «Как мы любим их, восхищаемся ими, пока они не разочаровывают нас своим присутствием»… Поведение твоего мужа – ясная иллюстрация моего тезиса. Нет, я, конечно, признаю за мужчинами несомненные достоинства… если они присутствуют в них. Федька – твой Порт-Артур, твоя Цусима. Для таких мужчин жена – нечто прикладное, не имеющее самостоятельного статуса».

Я говорила тихо, монотонно, в надежде усмирить, усыпить эмоции Эммы, а она снова и снова пыталась разобраться в своих чувствах. В ее взгляде я читала массу вопросов.

«Я любила безоговорочно, без всяких оценок. Никому не пожелаю подобного. Не прихоти ради, не от скуки или одиночества меня к нему потянуло. Мое чувство было выше любого бытового житейского счастья. Мне казалось, что все люди, которые общались с Федей, отнимают у меня время, которое я могла бы провести с любимым. Моя любовь была так сильна, что я ничего плохого вокруг не видела, а если и замечала что-то по мелочи, то тут же забывала. В таком состоянии я обреталась целый год. Но оно отпустило меня, когда мы поженились. Любовь моя сделалась осмысленной, спокойной, без бурной страсти, но всеохватывающей. Не знаю, можно ли любить сильней. И я почувствовала себя по-настоящему счастливой. Я старалась рассмотреть в муже хорошее, перетерпеть то, что мне не нравилось. Уже в самом начале с Федей и его мамой было непросто, болезненно непросто, но я любила мужа и всё прощала. Я же понимала: мама есть мама. И ничего тут не поделаешь. Придется мириться с ее сложным характером. Я даже пыталась с ней подружиться. Но душами мы с ней так и не приняли друг друга. У нас никогда не было близких отношений. Ты представляешь, она требовала от меня не нарушать устоявшийся порядок вещей, хотела моего полного слепого подчинения!»

«Какое «позитивное» начало семейной жизни! Твоя любовь как мягкий ровный благодатный свет, а у Федьки – лишь отдельные эротические вспышки. И ты с тупым добросердечным упорством норовила его перевоспитать? Только не ты, а они тебя ваяли, под себя хитро приспосабливали, «прошивали» так, чтобы тебя в семье не стало видно. Таков был их хитрый многоходовой расчет. Но тебе это казалось душевно-интеллектуальной близостью. Пойми, Федька – не причина твоей любви. Он только объект приложения твоей прекрасной способности любить», – с болью в голосе разубеждала я Эмму.

Жанна остановила Инну и поделилась своим наблюдением:

– Был у меня эффектный, с офицерской выправкой парень, трубку с длинным чубуком курил, красиво ухаживал. С ума я по нему сходила. Пожаловалась своей хорошей старшей подруге, тете, мол, и с ним не могу и без него тоже. Так она мне четко выдала: «Замуж надо выходить за того, с кем можешь и без кого можешь. Иначе будет сплошная маята. Доверяй своей природной интуиции, не торопись в чувствах, чтобы они длились всю жизнь». Она понимала меня и мой характер. И я сочла за благо ее послушать. И не разочаровалась в своем решении. Я и дочке, и внучкам своим, а заодно и их подружкам говорила и продолжаю говорить, чтобы боялись слишком много и красиво говорящих юношей. Они этим к себе внимание привлекают. Хотят всем нравиться – это их сверхзадача, – потому что себя больше всего любят. Замуж надо выходить, будучи хорошо подкованной, теоретически вооруженной, чтобы и словами отбрить могла, защищая свое достоинство, и чтобы за «практикой» дело не стало, если понадобится. Я советую им не ждать принца на белом коне, а искать человека близкого своей душе.

А еще я им предлагаю не зацикливаться на мужчинах, потому что найти достойного – задача не из легких. Мужчина – это только часть вашей жизни и при том не самая надежная и часто не самая позитивная. Может оказаться, что без мужчины вам будет лучше, чем рядом с каким-нибудь психом или дураком. В жизни много чему еще можно радоваться».

Инна недовольно покосилась на Жанну, но выговаривать ей не стала. Продолжила рассказывать.

– А много позже Эмма писала мне с трагической иронией: «В глазах Федора всегда было что-то еще, кроме того, что я понимала о нем».

«Ларошфуко говорил, что «истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто её видел». Ты это подтверждаешь?» – шуткой отвечала я Эмме.

«Не могла я решить: искреннее чувство у Феди или нет. Он не проявлял себя… И попала я в плен света, исходящего из его глаз. И была ослеплена им».

«Было бы чем ослепляться! – злилась я. – Эмма, запомни, уверенная женщина говорит мужчине игриво: «Смотри не влюбись в меня!» или «И за что это я тебя люблю?», а неуверенная спрашивает: «Ты меня любишь?» И никогда не показывай, что ждешь его звонков.

Только чувствовала я, что она слабо воспринимала мои слова, не доходили до нее мои, казалось бы, очевидные истины. Вот и напоролась. А в результате – холодная сиротливая постель и редкие минуты счастья с детьми на фоне постоянного семейного кошмара.

Жанна выразила свое мнение:

– Понимаешь, Инна, несмотря на массу прекрасных данных, у Эммы, наверное, энергетика жертвы, притягивающей к себе злую судьбу. Мистика присутствует в жизни женщин, сживающихся с ролью неудачниц, таким в мужья попадаются либо спасатели, либо тираны. Эмме не повезло. Качество ауры человека зависит от наследственных черт и от условий жизни. Очевидно, в детстве семья не способствовала развитию уверенности в ее характере.

– Так ведь с отчимом жила, – напомнила Аня.

– Напророчила! Не отвлекай, – рассердилась Инна на Жанну.

Успокоившись, она продолжила свой рассказ.

– «Жизнь – печальная штука, если она без иллюзий и мечты, – говорила мне Эмма. – Всем нам хочется верить, что ради нас любимые поднимут алые паруса. Для меня любовь – это воздух, которым я дышу. Всё в жизни имеет смысл, если оно освещено любовью.

Магию обаяния – этот момент яркой индивидуальности – разгадать невозможно. А у Федора она была фальшивая. Где радость от совместного проживания, где многоцветье эмоциональных красок? Я его считала легким, артистичным, по-рыцарски благородным, а он играл. Иного пошиба оказался, с пустой душой. Только печали множил. Но и этот факт не стал поворотным пунктом в моей жизни, потому что я не представляла себя вне брака, даже когда наши отношения висели на волоске. Не готова я была к такому повороту событий. Я еще доподлинно не понимала, сколь несовершенна его любовь ко мне, что то был камуфляж, прикрытие… Ни тяги к возвышенному, ни воли в быту… Прекрасное почему-то всегда хрупкое. Счастье или эфемерно, или недолговечно…

Я пыталась понять мужа, а он меня – нет. И это показатель его отношения ко мне. Он отвел мне место рабыни. Вот и ношу постоянно за плечами мешок с обидами и сбросить не могу. Я мечтала насладиться заботой и преданностью любимого человека, наполнить нашу жизнь гармонией и светом, слиться с его чувствами и мыслями, но все его фразы – вытяжка из мнений матери, с которой он до сих пор крепко связан невидимой пуповиной… толщиной с канат и верой в то, что он только ее собственность, и ее слово для него – закон. Не удалось мне разрубить гордиев узел их взаимоотношений. «Святая наука – расслышать друг друга» оказалась Феде недоступной. Я не нашла в его душе ни созвучия, ни отклика. Запланированное счастье не получилось. Дорога к нему мне заказана. Не скоро я поняла, что люди не меняются. Мы с ним «гвозди из разных стен…» Чем он сполна отплатил мне за любовь и преданность? И после всего этого он считает, что я обязана великодушно прощать его безнравственность?»

«Плохи твои дела. Любить и прощать молот, который вгоняет тебя в гроб? Мы нуждаемся в обществе хоть сколько-нибудь себе подобных, а Федька не чувствует чужой боли и не видит чужой души. Это ему неинтересно. Он не умеет любить простой человеческой любовью, когда любят кого-то, а не себя. Ох, я бы ему припомнила все обиды!»

«Молодыми мы не знаем, через что нам придется пройти в своей жизни. Понимаешь… Федя хочет делать мне больно… и делает. Для него нанесение обиды – наглядное свидетельство его превосходства. Я даже себе не могу признаться в этом. Ничто не может объяснить мне его поступки. Ну, были бы какие-то неполадки, проблемы с моей стороны. Истеричная воинственность, например, или стремление переспорить. Но ведь нет же. Я совершенно не капризная. Претензий не предъявляю, не пилю, упреков не высказываю, что бы не навлечь на себя его раздражение… Хорошо, когда ощущение радости жизни у человека вызывает красота. А у Феди… я устаю от постоянного негатива, исходящего от него».

Взгляд Эммы сделался тусклым и холодным.

«Я каждый раз наталкиваюсь на Федин бессознательный эгоизм. А ему даже не приходит в голову, что он что-то делает плохо или неправильно. Я ему спокойно, без надрыва разъясняю и доказываю свою правоту, он соглашается с моими доводами, но тут же о них забывает. Он не воспринимает их сердцем, они не проникают в него, не прививаются. Он может несколько раз за день поменять мнение по одному и тому же вопросу, потому что не имеет собственного. Откуда ветер сильнее подует, туда и склоняется. Мне это непонятно. Казалось бы, умный, так отчего же в нем эта странность?.. На него ни в чем нельзя положиться. Обещает, но никогда не выполняет. Подводит и в большом и в малом. Он человек без внутреннего стержня.

А иной раз скажет какую-нибудь глупость и настаивает на ней до изнеможения. Федя человек без чувства меры. Зачем на ерунде зацикливаться? Стоит ему подметить в человеке какую-нибудь неприятную для него мелочь, и тот становится для него абсолютно невыносимым. Он быстро разочаровывается в людях, потому что не имеет к ним снисхождения. Мы все далеко не идеальные. Люди ему прощают много большее, а он этого не замечает и тем еще больше усугубляет неловкость в общении. И в моих глазах он не боится упасть. Вот так постепенно рушится его облик. Слабый, развращенный, с безудержным интересом только к своим желаниям… Меня изводит непонимание. Я прихожу в отчаяние.

«У вас обоюдное соревнование в жестокости?»

«Бог с тобой, как можно! Только с его стороны. Он ревнует меня к прошлой жизни, к той ее части, в которой его еще не было, и даже к профессии, и к моему успеху. Ему нужна удобная, серенькая жена, вот он и принижает меня до необходимого ему уровня».

«Было бы желание, а точку приложения своей ревности всегда можно придумать. Кондовый мужик! – с внезапной злостью выпалила я. – У него не возникает потребности раскаяться в своих грехах?»

«Федя не считает свое поведение недостойным и тем более греховным. Он не признает своих недостатков и ошибок. Как-то не выдержала и решила на примере пояснить ему свою мысль, рассказав маленькую историю из своей юности. «Ехали мы в гости к родне отчима. Машина таксиста сломалась и нам пришлось перебираться через перевал верхом на лошадях. Я страшно боялась упасть в ущелье: дрожа всем телом, вжималась в седло, двумя руками вцеплялась в гриву и даже глаза закрывала, когда мы оказывались на очень узком участке дороги. Моя лошадка все время отставала от остальных «путешественников», потому что ощущала мой страх, сочувствовала мне и, оберегая свою трусливую наездницу, шла очень осторожно, мелко переступая передними ногами и притормаживая на крутых спусках задними. Спину она буквально в дугу изгибала. Я чувствовала, как напрягается ее сильное тело, я видела, как внимательно всматривается она в камни, на которые ей предстояло наступить. Она расслаблялась только когда мы оказывались на ровных, достаточно широких отрезках пути». А ты человек, но не умеешь беречь, жалеть и сочувствовать», – печально заключила я свой рассказ. И ты думаешь он тронул моего мужа? Федя умеет так уйти от неприятных ему вопросов, что потом трудно к ним вернуться».