Эффект Эха

От судьбы не уйдешь

Странный слоистый туман накрыл аэропорт. Туманные слои клубились, перетекали друг в друга, образовывали то плотные облака, то разреженные островки при полном безветрии. Казалось, кто-то набросил на Шереметьево и его окрестности сбившееся в клочки ватное одеяло и беспокойно им потряхивает. Любопытное небесное явление привлекло внимание, люди собирались на выходе из аэропорта, мешая проезду машин. Обсуждали, спорили. Любители инстаграмных лайков снимали редкий и немного жутковатый феномен на видео. Найти машину на открытой стоянке из-за опустившегося морока было сложно, но Оля как чувствовала и поступила мудро, оставив Рено под крышей. Расплатившись за парковку, она нырнула в туман.

Дорога до Ленинградского шоссе напоминала водораздел, шаг вправо или влево – канешь в мутной бездне. Ни одного указателя не было видно, свет плывущих во влажном воздухе фонарных огней рассеивался, его, словно поедало живое клубящееся марево, опустившееся на землю.

Машины штурмовали бескрайние молочные берега почти вслепую. Ксеноновые фары добавляли видимости лишь на несколько метров вперед, а далее царила непроницаемая сизая мгла. Рено Ольги плыло в облаке, легким шуршанием шин доказывая факт сцепления с дорогой. Взяв за ориентир едущую впереди машину, ухватив взглядом ее габаритные огни, девушка старалась сосредоточиться, отогнать дремоту. Туманная фантасмагория не столько завораживала, сколько усыпляла.

Выехав на эстакаду перед кольцевой, Оля неожиданно попала в пробку.

На часах шесть утра, но из-за природного катаклизма одна из основных артерий уже забита до отказа. Правый ряд заняла стена из фур, левый и средний ряды поделили возвращающиеся дачники и спешащие в офис «белые воротнички».

Спасаясь от сна, Ольга принялась читать вслух Гётевскую балладу на языке автора, немецкий помнила еще со школы, «Эрлен кениг» всегда помогал ей сосредоточиться. Диалог больного мальчика с отцом на время взбодрил, но трагическая развязка прозвучала уже вяло, Ольга снова клевала носом.

Оглушительный сигнал заставил ее вздрогнуть, поднять голову с руля. Водитель Лексуса, следовавшего за ее «Рено», воспользовался замешательством, обогнал по встречке и заслонил мощным антрацитовым задом обзор.

К пробкам и к торопыгам водителям Ольга относилась философски – часом раньше, часом позже. Несколько раз она поддавалась истерии, давила на руль, орала на «козлов и идиотов», те орали в ответ, потом чувствовала себя обескровленной и глупой.

Сейчас она пристроилась за нетерпеливым Лексусом и старалась не заснуть.

Только вот перед поворотом на улицу Родионова Лексус резко взял вправо, в заторможенном состоянии, на автомате Оля повернула за ним и обрадовалась – она разгадала задумку лихача – быстро объехать пробку и выскочить через Юбилейный проспект обратно на Ленинградку.

Следя за габаритами Лексуса, Ольга давила на газ, не обращая внимания на предупреждающие знаки: ограничение скорости, зебры, «спящие полицейские».

Не страшно. В шесть утра детей в школу не ведут, продуктовые магазины закрыты, химчане – совы смотрят сладкие сны, а жаворонки заваривают дома кофе.

Как вдруг корпус внедорожника вынырнул из плотных облаков тумана и угрожающе ощетинился тормозными фарами.

О таких моментах люди говорят одинаково: «Время остановилось, и вся моя жизнь промелькнула перед глазами»

Оля потом вспоминала секунды до возможного столкновения, будто не она, а кто-то за нее резко вывернул руль и выскочил на тротуар.

Она уже готовилась к нелегкому разговору с водителем, но тот, газанув, скрылся в сизом облаке.

Сон как рукой сняло.

Угомонив страх, отдышавшись, Ольга повернула ключ зажигания. Рено съехал с бордюра и слегка подпрыгнул. Хруст и истошный крик мгновенно скрутил все внутренности в клубок. Молитва «Отче наш» зазвучала в голове голосом толстой женщины с переднего ряда – зловеще и трагически безысходно.

Трясущимися руками Оля открыла дверь и огляделась. Под левым задним колесом ее машины, свернувшись комочком, лежал человек.

Откуда он там взялся? Когда попал под машину?

Она не видела ничего, кроме резко затормозившего Лексуса. Сбить никого не могла. Удара не почувствовала.

И тем не менее…

В другой жизни это мог быть щенок или котенок, шмыгнувший под колеса. В другой жизни – да, а в этой она только что переехала человека.

Спина ее тут же покрылась липкой изморозью. Оле подумалось, все происходящее ей только чудится. Кто-то другой, не она, вывалилась из машины, сделала шаг на деревянных ногах, присела на корточки и коснулась грязной одежды лежащего человека. Кто-то другой, не она, произнес хриплым голосом:

– Вы… живы?

И тут же визгливо и истерично закашлялась, горло перехватил спазм.

Оля словно видела и слышала себя со стороны, пыталась изо всех сил проснуться, но не могла.

Потянув за вымазанный в грязи рукав, осторожно открыла лицо несчастного.

Женщина… Пожилая. Глазницы и щеки впали, губы стиснуты от боли. Кровь течет из рваной раны на лбу. Тельце хрупкое, словно иссохшее. Таких исхудавших людей Оля видела лишь в документальной хронике про узников концлагерей. Спортивный костюм « три полоски» на бабушке явно с чужого плеча, рукава и штаны длинные, болтаются. Одна брючина плавает в луже, словно тюленья ласта, и нога в ней неестественно вывернута.

Старушку эту руками сломать легко, не то, что машиной переехать.

«Если из раны идет кровь, значит, сердце бьется? Насос качает?» – скользнула в голове Ольги идиотская мысль.

И словно в подтверждение губы несчастной дрогнули, приоткрылись, обнажая полоску стертых зубов. Из горла вырвался клокочущий хрип.

«Живая! – сердце Ольги радостно екнуло, – живая!»

– Дышите, умоляю вас, – молила она, оглядывая тщедушное тело и пытаясь понять степень увечий.

Старушка застонала жалобно и протяжно, приоткрыла мутные глаза.

– Ой… Боже ш ты мой… Напасть. Нога… – старушка завозила руками по асфальту, пытаясь опереться, страшно захрипела. В уголках ее рта появились кровавые пузыри.

– Молчите! Пожалуйста!! Сейчас вызову скорую. Все будет хорошо. Главное, вы живы.

Но не посмела добавить – «пока живы». Ничего не понимая в медицине, Оля решила, что появление крови на губах говорит о повреждении легких или внутреннем кровотечении, а значит, бабушка почти не жилец. Метнувшись к машине, схватила сумку, где лежал привезенный супер дорогой заказ, подсунула ее несчастной под голову.

Телефон, где ее чертов телефон?

Ледяными руками Оля перерыла вещи. Нет. Начала осматривать салон.

Мобильный валялся под сидением машины. Следовало сразу догадаться, что от резкого торможения он выскочит из кармана куртки и упадет на пол.

Мокрые от пота и крови руки дрожали, экран не реагировал на прикосновение.

От волнения Ольга чуть не выронила телефон на асфальт. С горем пополам включила экран, увидела полное отсутствие сети и закричала от отчаяния.

Возможно, она сейчас в мертвой зоне?

Обогнула машину, надеясь на улучшение приема. Отошла на несколько метров в сторону от дороги. Бесполезно. Телефон по-прежнему не видел сеть. Вернулась на проезжую часть в надежде на другие машины.

Только улица Родионова была пуста и мутна, ни один водитель больше не сворачивал с шоссе. Закон подлости или пробка загадочным образом рассосалась?

Подойдя к лежащей старушке, Оля нагнулась, прислушиваясь к дыханию, дотянулась до цыплячьей шеи, ища пульс. Бьется. Облегченно вздохнув, бросилась на поиски прохожих.

– Помогите кто-нибудь! Человеку плохо! – взывала она к влажной рассветной мгле.

Но ватные облака тумана глушили ее отчаянные крики.

Никого.

Уши сдавливала мертвая непроницаемая тишина, Оля чувствовала себя внутри захлопнувшегося железного бункера. Даже с шоссе, проходящего в нескольких сотнях метрах, не доносилось ни звука.

Нереальность происходящего вызвала оторопь. Бедняга растерянно оглянулась по сторонам в поисках продуктовых киосков. На ее памяти, их было здесь множество – минимаркеты, донеры с шаурмой, киоски «Мороженое», выстроившиеся вдоль дороги.

Сейчас ничего не видно.

Студеный октябрьский ветер подхватил клочья тумана, и, унесся прочь, чуть не сбил ее с ног. Вытирая слезы, Оля истерично хохотнула.

Переехала человека, а скорую помощь вызвать не может. Преступление и тут же наказание. Получите-распишитесь.

Порыв ветра совершил благое дело, небо немного прояснилось. Сквозь пелену рассасывающегося марева солнечные лучи пучками упали на землю, казалось, у солнца выросли длинные худые ножки.

Открывшаяся картина потрясала.

На месте стены новостроек, возвышавшихся на подступах к Икее, сейчас красовался унылый индустриальный пейзаж. Куда-то пропали однотипные быстро заселяемые дома-человейники, и появился уходящий до самого леса, увитый колючей проволокой забор. Из-за забора выглядывали новенькие производственные корпуса, за которыми дымили массивные трубы ТЭЦ.

Дымили? Наоборот!

Разлапистые бетонные колоссы жадными глотками «вух-вух» втягивали в себя воздух, заглатывали остатки тумана. Оттого становилось светлее вокруг, и проглядывало солнце.

Это была не поддающаяся объяснению, нереальная картина, словно кинопленка, запущенная наоборот.

Оля зажмурилась, отчаянно прогоняя странное виденье.

Открыла глаза.

Все в порядке. Пленка вновь крутилась правильно. Трубы дымили, а не всасывали в себя туман. Ей померещилось.

Сколько времени она здесь не проезжала? Год, два? Ну да, она все чаще летала из Домодедово. За это время около северного аэропорта исчез целый жилой квартал, огромный супермаркет и на их месте отстроилась гигантская теплоэлектростанция.

Странно…

Прояснившаяся улица Родионова и разбегающиеся от нее переулки, были по-прежнему безлюдны и тихи, словно подмосковные Химки подверглись атаке смертельного вируса.

А последний из местных жителей – старушка, потерявшая всех родных, дожидалась случайной машины, чтобы свести счеты с жизнью.

Не иначе.

Жалобный стон вернул Ольгу в реальность. Надо что-то делать!

Она бросилась обратно, ухватила пострадавшую за подмышки, приподняла, не обращая внимания на ее истошные крики.

Помощи ждать неоткуда, ясно Бог наказывает ее за невнимательность, за дурацкий авось!

А еще за выпитое снотворное, за воровство из магазина игрушек, за вранье врачу-реаниматологу, за еще что-нибудь авансом. Без разницы. Наказывает и все!

Еле-еле затащив бабушку, потерявшую от боли сознание, на заднее сидение, и расположив ее как можно удобнее, Ольга приняла единственно правильное решение – уехать из мертвой зоны, выбраться на шоссе, и еще раз попытаться вызвать помощь.

И тут ее осенило – надо звонить Пашке, возможно, он сейчас на смене. Надо везти ее в больницу, не теряя времени. Пашка – «промокашка», бывший сосед по парте, был старшим научным сотрудником, работал в травматологии и величался теперь – Павел Михайлович Куприянов. Одноклассник более десяти лет практиковал в Боткинской больнице и сейчас может помочь, точнее, вытащить из очень серьезной неприятности.

Оля сложила пальцы крестиком. Только бы повезло! Только бы он был в отделении!

Первый знак судьбы, стоило отъехать от злополучного места – на экране дисплея задрожала полоска, телефон нащупал сеть. Второй хороший знак – после третьего гудка доктор снял трубку. Третий и решающий «за» – сегодня была его смена.

Притормозив у обочины, Оля внимательно слушала распоряжение доцента Куприянова.

– Главное успокойся. Посмотри, какого цвета во рту кровь? Алая, пузырится? Темно красная? Это хорошо – легкие не задеты. Думаю, челюстная травма, головой сильно приложилась. Прощупай пульс. Равномерный? Все, отставить панику! Ты доберешься до больницы быстрее скорой. После метро Динамо свернешь направо в Боткинский проезд. Едешь прямо до конца. Остановись у проходной и сразу набери. Я вышлю бригаду. Да, чуть не забыл, проверь ее карманы. Бабушки предпочитают носить с собой паспорта. Минздрав рекомендует.

Выныривая на Ленинградку, Ольга с удивлением отметила, что шоссе в сторону Москвы попросту летит, да и туман более менее развеялся. Значит, пробка образовалась из-за временного затора, и если бы Оля не свернула за Лексусом, ничего трагического бы не произошло.

Если бы…

Но она свернула за чертовым Лексусом и поломала жизнь себе и притихшей на заднем сидении старушке. Только бы та не умерла по дороге! Везет Оле сегодня на бабушек. Чуть не сбила одну в лондонском аэропорту, другая под колеса сама прыгнула. Как говорится, от судьбы, точнее от старушек не уйдешь. Что бы все это значило?

Через полчаса Ольга Сергеевна Миро припарковалась у ворот клинической больницы имени Боткина и набрала номер Павла.

В руках девушка держала потрепанный, держащийся на одной единственной скрепке паспорт на имя Веры Артуровны Каппель.

Доктор оказался прав насчет бабушек-склеротиков и рекомендаций Минздрава.