Его повесили на площади Победы. Архивная драма

На этот раз передо мною другая анкета – заполненная во внутренней тюрьме НКГБ Латвийской ССР – анкета арестованного. В графе “партийность” указано: беспартийный. Однако в протоколах последующих допросов (первый вопрос на допросе – о партийности) ошибка исправлена – член Национал-социалистической немецкой рабочей партии с 1929 года. На моей памяти в советской печати при упоминании нацистской партии слово “рабочая” опускали во избежание ненужных аналогий. Зато слово “социалистическая” писали так – “социалистская”. Здесь же все написано правильно – Национал-социалистическая немецкая рабочая партия.

Пропагандист

– Когда Вы вступили в НСДАП?

– Членом НСДАП я стал 1 октября 1929 года в Ганновере. В это время я был безработным и верил пропаганде Гитлера, что если у Гитлера будет власть, то у всех немцев будет работа и счастливая жизнь.

– Какую работу Вы выполняли в НСДАП?

– В 1930 году я занимался фашистской пропагандой в Ганновере. Позже, в апреле 1931 года, я был простым эсэсовцем в Ганновере.

Так Еккельн отвечал на допросе у следователя, стремясь попасть в такт советским пропагандистским представлениям. Допрашивал его приехавший из Москвы замначальника 2-го управления НКГБ СССР майор Цветаев, переводил показания сержант Суур. Велась стенограмма. Первый допрос состоялся 13 декабря, потом 14-го, затем с 20 декабря каждый день, иногда по два раза в день. Допросы не прерывались даже в новогоднюю ночь: 31 декабря 1945 года допрос начался в 19:00 и закончился 1 января 1946 года в 2:30. Торопились, поскольку дата процесса была заранее определена.

В судебном заседании прокурор задавал по этому поводу уточняющие вопросы.

– Пусть Еккельн перечислит свою работу в партии. Какие занимал должности в нацистской партии, какую работу выполнял, характер этой работы, место и время?

– С 1 октября 1929 года по 4 января 1931 года я был рядовым членом партии и не занимал никакой партийной должности… Вначале я был простым эсэсовцем и имел почетную общественную нагрузку.

Все эти “общественные нагрузки”, конечно же, – трудности перевода с нацистского на советский новояз. У нацистов это называлось иначе – “почетная партийная работа”.

К 1929 году НСДАП уже превратилась в массовую партию. Еккельну потребовалось время, чтобы примкнуть к национал-социалистическому движению, и все же он успел попасть в число партийцев с дореволюционным стажем. Что в дальнейшем позволило ему высоко подняться в СС, стать одним из самых могущественных функционеров.

Одновременно оказались востребованы люди с похожей биографией. Будущий комендант Освенцима Рудольф Хёсс в 16 лет ушел добровольцем на фронт, после окончания Первой мировой войны был на грани самоубийства, и его, нищего, никому не нужного, прибило к национал-социалистам. Там, где разрешено убивать, они могли проявить себя.

По признанию Еккельна, вступление в нацистское движение наполнило его жизнь новым смыслом. Но и он представлял для партии ценность, имея в виду его военное прошлое и, вероятно, дар убеждения. Иначе вряд ли его бы определили в партийные ораторы. Таким стало его первое партийное поручение, полученное в 1930 году. Как пропагандист он, вероятно, умел находить путь к сердцам слушателей. Особенно если между ним и воспитанниками было что-то общее.

“Новая порода”

В то же время, хотя и в другом городе – Линце – и даже в другом (пока еще) государстве – Австрии, жил молодой человек с похожей судьбой. Правда, был помладше, на войну опоздал. В 15 лет отец забрал его из школы и отправил работать на шахту. “Надо признать, еще и потому, что я был не самым прилежным школьником… Через два с половиной года отец объяснил мне, что так я никогда не добьюсь успеха”. Он не добился успеха и когда благодаря дяде устроился в компанию “Вакуум ойл”, потому что “директор Топпер был еврей, и его заместитель Вайс тоже, а может быть, и директор отделения в Линце – Каннхойзер, а зальцбургский директор Блум – уж точно”.