Его ученица

ПРОЛОГ

– Здравствуйте, – робко произносит блондинка, стоящая в дверях.

Бегло осматриваю этот экспонат: высоченные каблуки, шортики коротенькие да маечка в облипку демонстрируют стройную фигурку с аппетитными формами. Все на ней стоит немереных бабок, это к гадалке не ходи, так что красотка определенно заблудилась.

– Салон красоты этажом выше, Золушка, – киваю ей на дверь и зубами развязываю шнуровку на перчатке.

Жду хлопка двери, но его не следует. Поднимаю взгляд и сталкиваюсь с зелеными глазами девушки. Только сейчас понимаю – ее лицо мне кажется знакомым... Вот только мой еще не отошедший после ранения и амнезии мозг отказывается давать подсказки.

– Я пришла к вам, – как-то резко выпаливает девица, нервно сжимая и разжимая ручку сумки с пресловутыми «LV» на коричневой коже.

Серьезно или это шутка какая-то? У меня мест для тренировок тьма, не жалко. Но где она, а где бокс… Большей издевки от жизни я и не ждал, если честно. Вот только неженки мне тут не хватало. А она вылитая неженка! Какой бокс, если она, наверняка, даже посуду ни разу не мыла, оберегая дорогущий маникюр. Удивлен, как ее вообще занесло в этот неблагополучный район.

– И что ты предлагаешь с тобой делать? – фыркаю я, еще раз осматривая точеную талию и манящие бедра.

Ну, что делать, я, конечно, придумал бы. Но она здесь явно не для этого.

– Научить драться, – неожиданно уверенно заявляет Золушка.

– С новичками не работаю, – отрезаю я, в надежде, что хотя бы сейчас она уйдет.

– Боитесь? Сомневаетесь в своем профессионализме?

Замираю, шокированный услышанным. Как это сказано – дерзко и с вызовом, словно я ей должен. Даже не так – обязан согласиться!

– Я буду платить в два раза больше. Заплачу прямо сейчас вперед за индивидуальные занятия, – продолжает говорить девушка и достает кошелек, – но только с вами. Мне сказали, что вы лучший.

Кто ж ей такое сказал, интересно? Я здесь недавно и знаком только с парой ребят, а они определенно не из ее круга. Однако, я намерен согласиться. Ее тон и этот дерзкий вызов словно спичка смачно шваркнули по моему самолюбию, разжигая огонь азарта.

Интересно, что из этого выйдет и на сколько ее хватит. Обычно у таких зазнавшихся Золушек кроме выпендрежа и нет ничего. Было бы неплохо спустить ее с небес на бренную землю, да еще и за ее счет.

– Что ж, давай попробуем, – не могу сдержать ехидной улыбки. – Готов поспорить на двойную ставку, что после первой тренировки ноги твоей не будет в этом клубе.

– Когда тренировка? – радостно улыбается новоиспеченная ученица.

Рано радуешься, ох, рано...

– Сейчас.

1

– Эль, это не то, что ты подумала… – закатывает глаза теперь уж точно мой бывший.

Засранец потирает покрасневшую щеку, куда только что прилетела смачная пощечина. А так называемая «подруга» стоит и невинно хлопает глазками, как будто и не она сейчас на танцполе клуба совала свой язык в рот моему парню, пока тот лапал ее грудь.

– Да пошли вы! – сдерживаю всхлип и выхожу из клуба. – Сволочи!

Ненавижу этот город. Ненавижу этот институт, в котором вынуждена учиться, пока у папы проблемы с бизнесом в штатах. Ненавижу людей, что называют себя друзьями, а потом втыкают нож в спину. Дура наивная, сбежала из дома ради них и все ради этой гребаной студенческой тусовки!

Шипя себе под нос, иду от клуба, куда глаза глядят, и за мной явно никто не собирается бежать следом. И уж тем более вымаливать прощение и подвозить до дома. Слезы обиды щиплют глаза, но чего я ждала? Вечной любви? Самой смешно, любви и не было, симпатия максимум. Просто кое-кто хотел поскорее завалить меня в койку, а я, идиотка, надеялась, что это не так! Верила, что он не такой, как говорят, и чувства есть. Увы, это только в романах и сериалах мажоры и плейбои встречают красотку и моментально перестают быть бабниками. 

Как хорошо, что у нас не было возможности, и мне хватило ума не раздвинуть ноги, поддавшись эмоциональному порыву.

Стараюсь убедить себя в том, что этот поступок Гены был ожидаем, но слезы все равно текут по щекам. Продолжаю идти в сторону дороги и параллельно пытаюсь вызвать такси – тщетно, нет сигнала.

Господи, в какую же парашу они меня привезли! Ни фонарей, ни автострады – только гаражи, лес да окурки на разбитом асфальте. Как будто клубов больше нет!

Мне нужно попасть домой до четырех утра, пока родители не вернулись из аэропорта. Если они или охрана меня застукают – это конец.

Иду вдоль гаражей в сторону дороги, хорошо, что примерно запомнила маршрут. Мой ближайший ориентир – вывеска круглосуточного цветочного магазина у перекрестка. Может быть, как выберусь из этой темной преисподней, появится сигнал на мобильнике. Каблуки предательски проваливаются в выбоины подобия тротуара, и я каждый раз спотыкаюсь, снова и снова проклиная «друзей» и идею тусовки.

Я вроде бы в душе рада, что так все случилось, что я не успела натворить глупостей. Но вот слезы все равно сдержать не могу от их подлости.

– Ты погляди какая задница! – слышу чей-то прокуренный голос и смех из-за угла.

Интуитивно одергиваю подол платья и ускоряю шаг, в надежде, что меня не заметят. Смотрю на экран смартфона – глухо. До перекрестка осталось совсем немного, уж там-то точно должна появиться связь.

– Эй, подработать хочешь? – голос прямо у меня за спиной, и я испуганно дергаюсь.

Сердце заходится в бешеном ритме, и вот только сейчас мне становится невыносимо страшно. Если я сегодня попаду домой в целости и сохранности, клянусь, больше никаких побегов, никаких парней, никаких приключений на свою задницу!

– Чего такая кислая, может тебя развлечь? – смеется все тот же голос. – Я могу, только попроси хорошенько.

Вдруг за мной вспыхивает яркий свет автомобильных фар, и звук двигателя разрезает тишину окраины города. Чуть поворачиваюсь к мужчинам и теперь хотя бы представляю, с кем имею дело. Два молодых парня, у каждого в руках по бутылке пива, идут следом за мной. Чуть позади медленно едет черная битая развалюха, очевидно, российский автопром, ведь значок мне не знаком. Из приоткрытого окна высовывается еще одно не очень трезвое лицо с улыбкой до ушей.

– Нет, спасибо, меня уже ждут на перекрестке, – мой голос дрожит, выдавая страх.

Смотрю на экран телефона, но сигнала до сих пор нет. Изо всех сил ускоряю шаг, больше походящий на бег, но меня резко перехватывают и, грубо заломив руки и закрыв рот, волокут к машине.

– А тебя никто не спрашивает.

«Вся жизнь пролетает перед глазами», – вот теперь я понимаю смысл этого высказывания. Вижу свои ошибки и виню себя за все. Если бы я не согласилась на проклятую вечеринку – было бы совсем по-другому, я бы точно не угодила в руки обдолбанных придурков.

Мои попытки кричать блокирует грубая мужская ладонь, от которой мерзостно пахнет пивом и потом. Вырваться попросту не хватает сил, мои запястья до боли сжимают за спиной. Я брыкаюсь, извиваюсь в лапах захватчика, как уж на сковородке, но, похоже, ждет меня такая же печальная участь, как у зажаренного заживо хордового. Слезы брызжут из глаз, я из последних сил пытаюсь тормозить каблуками об асфальт, но ни черта не выходит.

– Не дергайся, и больно не будет, – шипит мне на ухо, обдавая сигаретным дымом.

Судорожно дышу, стараюсь придумать хоть какой-то план выбраться из этой ситуации, но в голове лишь оглушающий стук пульса и ни единой мысли. Из-за слез все плывет перед глазами, но различить пару фар, направляющихся со стороны перекрестка к нам, я в состоянии.

Пожалуйста. Прошу. Пусть меня заметят. Пусть помогут, умоляю!

– Дем, палево! – свистит второй парень за моей спиной. – Грузи или брось нах*р!

В то же мгновенье ладонь, зажимающая рот, исчезает, меня разворачивают и толкают со всей силы в объятия второго парня. Не могу устоять на ногах и падаю на разбитый асфальт, раздирая колени в кровь.

2

Он просто уходит, а я остаюсь в машине. Кругом темнота, я понятия не имею, где именно нахожусь. Сети на телефоне до сих пор нет – кажется, пора менять оператора или прикупить гаджет поновее. Вся обстановка этой ночи начинает напоминать фильм ужасов, причем, не с самой лучшей режиссурой и спецэффектами. Да и актриса я тоже хреновая.

Смотрю на часы возле приборной панели и жду. А что еще остается? Бежать или сесть за руль, угнать тачку что ли? Кстати, была бы неплохая идея, вот только Ледник забрал ключи с собой.

Ледник. Надо же, кличка-позывной… Сказать, что мне повезло его встретить, я не могу на сто процентов. Он кажется порядочным человеком, но каким-то слишком угрюмым, себе на уме. Это пугает и притягивает, странное чувство. Определенно, если бы не он, меня бы уже трахнули те отморозки и прикопали где-нибудь в канаве. Но то, как он ведет себя, тоже не вызывает должного доверия. Интересно, он вообще говорит предложения больше пяти слов? Смеется ли, улыбается? Хотя, какая мне разница.

Я запомню этот день, наверное, на всю свою оставшуюся жизнь. Может быть, когда-нибудь даже расскажу о нем детям и внукам, чтоб не допускали моих идиотских ошибок. Но все это при условии, что доберусь-таки сегодня домой.

Молча гипнотизирую зеленые неоновые цифры на часах и начинаю беспокоиться, когда время моего ожидания переваливает за одиннадцать минут. Он же сказал, чтобы я ждала пять минут, верно? А что мне делать, если его нет уже больше пяти минут…

Вновь смотрю в окно и не могу понять, что это за место. Куда он пошел?! Пульс начинает зашкаливать от волнения, и я ерзаю на месте. А вдруг что-то случилось, и ему требуется моя помощь?!

– Черт! – открываю дверь и прислушиваюсь к звукам вокруг.

Тишина. Ни единого звука, полный штиль. Фантазия у меня буйная, но нельзя давать ей волю.

Может быть, он забыл про меня? Наверное, та женщина, которой предназначался букет, не отпустила его так быстро.

Мне требуется несколько секунд, чтобы перебороть свой страх и выйти из машины. Прислоняюсь спиной к двери, боюсь сделать лишний шумный вдох и изо всех сил напрягаю слух. Мелко дрожу, то ли от страха, то ли от резкого холода.

Включаю фонарик на телефоне и, затаив дыхание, осматриваюсь. Меня окружает редкий сосновый лес в своей устрашающей тишине. Слева, прямо напротив автомобиля, находятся приоткрытые металлические ворота. Делаю пару шагов и свечу фонариком перед собой. Свет проникает сквозь витые прутья, и я перестаю дышать, когда в свете телефонной вспышки вижу огромный деревянный крест. Рядом с ним еще, и еще. Правее гранитный памятник…

Кладбище? Он приехал на кладбище?

Так вот в чем причина его мрачности, так ведь? Наверное, он потерял кого-то из родственников и приехал навестить могилу. Но Ледник сказал ждать пять минут, а нет его уже раза в три дольше.

– Эй! – тихо зову я, продолжая светить фонариком сквозь ворота. – Вы здесь?

В ответ лишь тишина.

В растерянности мнусь с одной ноги на другую, прикидывая, как поступить дальше. Осматриваюсь по сторонам в последний раз и захожу за ворота. Знаете, что для меня самое пугающее в русских кладбищах? Фотографии. Одно дело видеть чье-то имя и дату, а совсем другое – лицо человека. Иду и будто ощущаю эти многочисленные взгляды. Вдоль позвоночника бежит жуткий холодок, и я вздрагиваю. Куда уж там – дрожу, как осиновый лист на ветру, отчего дыхание становится рваным и шумным.

Свечу по сторонам, пока, совсем рядом, не замечаю фигуру своего спасителя. Он сидит напротив чьей-то могилы, его взгляд направлен в одну точку – меня он не видит. Из легких вырывается облегченный выдох, и я направляюсь к нему. Открываю рот, чтобы позвать, но тотчас замираю как вкопанная, когда свет фонаря моего телефона падает на памятник, где я вижу три выгравированные фотографии. Язык присыхает к гортани, и на глаза нахлынывают непрошенные слезы.

«Васильева Алена Игоревна» – гласит надпись под центральным фото безумно красивой блондинки. «Васильевы Диана и Алиса» – читаю я, и становится больно дышать, глядя на высеченные по граниту лазером два милых девчачьих личика. Общая дата смерти. Что же такого произошло с его семьей? В голову лезут жутчайшие картинки с катастрофами и авариями. Ее имя. Алена – вот почему Ледника так передернуло за рулем. 

– Простите, я не знала, когда… – охрипшим голосом говорю я.

– Не обязательно что-то говорить, – подает голос Ледник, даже не глядя в мою сторону. – Это место, где принято молчать.

И мне бы прикусить язык, не лезть не в свое дело, но я снова намереваюсь задать вопрос. Подхожу ближе, шаг за шагом, как вдруг мой надломленный каблук проваливается в землю. Громко ахаю, с трудом удержавшись на ногах, а жалобный хруст пластика оповещает, что туфли окончательно отправляются на помойку.

– Это ваша семья? – голос дрожит, и я шмыгаю носом, стараясь скрыть, как меня потряхивает от холода.

Мужчина кивает и поворачивается на звук моего голоса. Его взгляд переполнен болью и яростью, будто он борется с самим собой.

– Что с ними случилось?

Он как-то странно осматривает меня с ног до головы и встает с миниатюрной лавочки. Быстро приближается ко мне, по пути молча стягивает с себя кожанку и неожиданно ловко накидывает мне на плечи. Стоит только прогретой теплом мужского тела вещи соприкоснуться с моей кожей, как ее покрывают приятные колючие мурашки.

3

Почти пять лет прошло. Что может измениться за это время, кроме возраста? Все.

Мы все еще живем в России, несколько раз ездили в Штаты на какие-то банкеты. Раньше меня никто не выводил на подобные мероприятия, но последние годы регулярно. В какой-то момент я начала ощущать себя товаром, которым родители выпендривались перед сыночками богатых кошельков.

Я бросила юридической и закончила университет по специальности дизайнер. Я всегда очень любила рисовать и придумывать различные фасоны одежды, весь мой ящик стола был забит эскизами. Признаться, я действительно кайфовала на этом обучении. 

Но маму не интересовал мой кайф, мой выбор профессии порадовал ее в другом ключе. У нее своя линейка дизайнерской одежды и она хотела, чтобы я помогла ей в ее бизнесе. И я помогаю, насколько могу, вот только доход от этого минимальный.

Мое желание использовать эту профессию совсем другое, я бы хотела создать свое. С нуля, а не идти на готовенький богемный шик моей матери.

Ситуация с бизнесом отца усугубилась, он из последних сил вытаскивает свою компанию из пропасти под названием «банкротство». По слухам, его компания весьма перспективна, но однажды отец допустил ошибку, доверился не тому и вложился не туда. Он вечно на нервах, вечно недоволен и ищет тех, кто вложит деньги в этот тонущий корабль.

После той ночи меня накрыла невероятная апатия и вылезать из нее было очень сложно. Образ Ледника записался в подкорки и не хотел оттуда исчезать. Я даже искала его, почти год потратила на тайные от родителей поиски, но не нашла и следа. Вообще, поиски были очень обременены вечным контролем со стороны родителей и проклятой охраной, везущей мою задницу четко по расписанию и в определенные места.

Как оказалось, Васильевы – не родственники Ледника. Роман Васильев был мужем той Алены. Не давно я нашла его фото, и он не оказался моим тайным спасителем. Я пыталась связаться, чтобы разузнать побольше информации, но он со своей новой семьей уехал в Швейцарию, и через мои связи достать его было уже невозможно.

Я долго думала о том, что же за человек этот Ледник. Кем он был? Кто он сейчас? Что связывало его с Васильевыми? Придумала себе сотни версий, но так никогда и не узнаю правду.

Он оставил в моей душе глубокий отпечаток, и все мысли всегда, против моей воли, возвращаются к нему. Иногда за эти несколько лет меня пробирало такое невыносимое отчаяние, что хотелось выть. Я ненавидела его, проклинала, на чем свет стоит, но избавиться от этого идеализированного образа так и не смогла.

Ну кто так поступает?! Исчезает, не оставив и крупицы, чтобы можно было найти.

Я бросила поиски, пыталась отвлечься, но все попусту. Можно это назвать первой неудачной любовью? А черт его знает!

Про парней я вообще промолчу, они все кажутся какими-то эгоистичными засранцами, по сравнению с ним. Ненавижу его и одновременно хочу увидеть снова. Ох и усложнил мне жизнь этот Ледник…

Сегодня утром отец впервые вернулся из Штатов в хорошем настроении, и это уже напрягло меня не на шутку. В их тихом разговоре с матерью прозвучали слова, от которых по позвоночнику побежали мурашки: «он согласен», «она понравилась ему», «замуж».

Когда после завтрака мама отправила меня с водителем на прием к гинекологу – окончательно выбило из колеи.

Брак моих родителей был по расчету, маму «продали» взамен за крупную инвестицию. Но ей повезло, она отца даже смогла полюбить… Или же очень хорошо притворяется ради меня.

Я в глубине души надеялась, что эта сторона жизни состоятельных людей меня не затронет, но, видимо, тщетно. Не зря же охрана пасет каждый мой шаг вне дома. Они бы мне еще gps-трекер присобачили!

К счастью, трекер есть только в машине.

Это глупо и смешно. Но я с детства была приучена молча повиноваться и не задавать лишних вопросов, ведь родителям виднее, и они не желают мне зла.

Даже несмотря на некоторые мои бунтарские проявления, всегда было проще подчиниться или соврать.

После приема у врача сижу на переднем сиденье автомобиля и смотрю в окно. Вообще, мне нельзя сидеть впереди, но так я хотя бы ощущаю себя простым человеком, а не хрустальной вазой.

– Я хочу мороженого и пекинскую вафлю, – вздыхаю я, опуская взгляд в телефон.

– Отвезти тебя в ресторан? – поворачивается ко мне Сэм.

Сэм, а если быть точнее – Семен. Двадцатитрехлетний лоб, мой ровесник, размером с хороший такой шкаф, широкоплечий и поджарый, по сравнению со мной, но очень добрый и отзывчивый. У меня ведь совсем нет друзей после того случая. Я оборвала все общение с однокурсниками, а когда перевелась в другой университет, старалась не сближаться ни с кем.

Можно ли считать своего телохранителя-водителя другом? Наверное, нет, но он единственный человек, которому я осмелилась рассказать про ту ночь, и он сохранил секрет.

– Я не хочу в ресторан, Сём, я хочу в новую кофейню на окраине, – поворачиваю экран смартфона к парню и показываю место.

– Почему именно туда? – хмурится он. – Райончик-то параша…

– Хочу туда. Там набережная, – умоляюще смотрю на водителя, и тот кивает.

4

Когда добираемся с Сэмом домой, мое настроение зашкаливает возле самой верхней отметки. Почему-то эта встреча и будущие занятия с Алексеем вызывают у меня восторг и приятное щекочущее чувство предвкушения внизу живота.

– Элла! – зовет меня на английском из столовой мама.

Английский язык в этом доме используется только, когда дома мой отец. Неприятная новость, я надеялась, что он в разъездах.

– Подойди, пожалуйста!

Все же мне не удается прошмыгнуть к себе наверх незамеченной, очень жаль.

Захожу в столовую и наблюдаю классическую картину: отец с ноутбуком попивает кофе с коньяком, весь в работе, а мама разглядывает модные журналы, чтобы почерпнуть из них вдохновение на новые проекты.

– Ты была у доктора? – не поднимая на меня глаз, спрашивает отец.

– Да, – киваю я.

Этот разговор не кончится ничем хорошим, я чувствую всеми фибрами души.

– Где врачебное заключение? – снова сухо и совершенно безэмоционально спрашивает он.

– Вот, – достаю из сумочки сложенный вдвое листок. – Зачем это было нужно? Что это и зачем?

Мама забирает заключение, бегло читает его и… начинает буквально светиться от радости.

– Детка, это же просто замечательно! – вскакивает она с места и обнимает меня, расцеловав в обе щеки. – Хочешь лазанью? Или какого-нибудь своего салата, смузи? Давай я приготовлю, садись!

То, как моя мать начинает суетиться, меня пугает. Если до этого я надеялась, что эта бумажка лишь для их душевного успокоения, то теперь уверена, что нет.

– Я не голодна, спасибо, – выдавливаю из себя ответ. – Что происходит?

Вижу, как хмурится папа. Его всегда раздражали мои вопросы, ведь я не должна их задавать. Как оказалось, даже в двадцать три года в этой семье я не имею права голоса.

– Через месяц мы вернемся в Штаты и тебе нужно будет встретиться с одним очень хорошим и безумно богатым человеком, – юлит мама. Нервничает и оттого зачем-то загружает в чашу для блендера клубнику и шпинат. – Вам надо будет пообщаться немного и, может быть… Ну, может быть, он тебе понравится…

– Ты выйдешь за него замуж, – прерывает маму недовольный голос отца.

Грубо. Коротко. По делу. Как всегда, впрочем.

– Я не выйду замуж по указке, – сжимаю зубы. – Зачем это было нужно? – киваю на справку.

– Вы встречались с Мистером Вайсом на прошлом банкете, – говорит отец. – Он согласился инвестировать в мой бизнес столько, сколько понадобится, до скончания веков, – с довольной усмешкой говорит отец. – Вот только он слишком консервативен и предпочитает в жены красивых, умных, здоровых и… чистых девушек. Таких мало, и я доволен, что ты меня не подвела. Не зря столько денег было вложено в твою опеку и охрану.

В носу щиплет, и я бросаю растерянный взгляд на маму. Они серьезно? Серьезно, да?!

– Мам…  Мама… Это же пережитки прошлого, вы чего? – голос срывается, и я пытаюсь найти поддержку в глазах матери.

Ее же тоже выдали замуж насильно. Продали, как товар, как вещь! Она должна понять, каково это, должна же помочь мне избежать этой участи!

– Скажи, Элла, – в голосе отца чувствую острое недовольство, – тебе хотя бы раз в чем-то отказали?

Открываю рот, но ему не нужен мой ответ.

– Нет, не отказали, – продолжает он. – Учиться? Учись. Дорогие шмотки, хобби – пожалуйста. Салоны, машины, мебель, побрякушки, все, что угодно. Будь благодарна за мои вложения!

– Выходит, меня как свинью откармливали, чтобы в голодный год прирезать, да?! – не выдерживаю я и повышаю голос.

Роковая ошибка.

В глазах отца бушует пламя, и я вижу, как брезгливо дергается уголок его губ. Я подожгла фитиль своим высказыванием и тоном, взрыва не избежать.

– Милая, он хороший человек, – старается разрядить обстановку мать. – Возможно, ты его даже полюбишь. Я же смогла…

Внутри все кипит, хочется кричать и материться на всех языках, какими я только владею. Смотрю в бесцветно-серые глаза матери и аж тошнит от ее лицемерия. Возможно, она отца просто боится и оттого так себя ведет, но это отвратительно.

Мой голос дрожит от злости, и я обращаюсь к маме на русском:

– Смогла?! Каждую ночь ты якобы ведешь рабочие совещания с Нью–Йорком, чтобы не спать с ним в одной постели!

Бам!

Разъяренный отец вскакивает на ноги так резко, что падает стул. Чашка кофе разбивается о кафель, осыпая осколками полкухни.

– Я просил разговаривать при мне на английском! – рычит он. За столько лет мог бы и выучить русский язык. – Иди к себе, разговор окончен!

Хочу возразить, но понимаю, что сейчас это бессмысленно. Нужно попытаться поговорить, когда напряжение разрядится.

Поднимаюсь в комнату, иду в ванную, включаю душ и сажусь на дно душевой кабины. Обхватываю колени и прижимаю их к груди, подставляю лицо под поток воды, глотая соленые слезы. Еще пару минут назад у меня был боевой настрой, а сейчас я трясусь, как маленький пугливый зайчонок. Даю волю своим чувствам, хочу выплакаться и облегчить душу. Меня выворачивает наизнанку от обиды и страха за свое будущее. 

5

Кожу царапает жестким кружевом, корсет до боли сдавливает ребра. Я стою посреди огромного зала, украшенного к свадьбе, в белоснежном платье с длинным шлейфом, смотрю на своих родителей сквозь тонкую сетку фаты.

– Я не хочу, папа, – мотаю головой я.

– Ты должна. Это твое предназначение.

– Но я не разменная монета…

– Замолчи!

Смотрю в суровое лицо отца и понимаю, что все бесполезно. Все уговоры тщетны. Он протягивает мне руку, и я вкладываю в нее свою дрожащую ладонь.

Много знакомых и незнакомых лиц смотрят на меня, все улыбаются и одобрительно кивают головой. Под мелодичную музыку отец ведет меня к алтарю, где спиной к нам стоит устрашающая черная тень. Ни лица, ни формы, просто черный бесформенный сгусток. Мои губы дрожат, все внутри холодеет от страха, и я не выдерживаю.

Не хочу принадлежать кому-то против воли, лучше сбежать!

Разворачиваюсь и срываюсь с места. Хочу убраться отсюда, от этих взглядов, но ноги путаются в подоле проклятого платья.

– Если ты уйдешь, ты умрешь! – рычит мне в спину папа.

– И это мой выбор! – кричу я во все горло.

В тот же миг за пояс меня опутывает тонкая цепь, и неведомая сила тянет и тянет к алтарю. Некогда светлое помещение как по щелчку пальцев заполняет непроглядная тьма. Но я вижу свет, вот он почти рядом, за дверью напротив. Такой яркий, ослепляющий и манящий.

«Это ошибка. Это ошибка. Это ошибка.».

Разносится шепот за моей спиной, трансформируясь в мерзкое карканье ворон. Но я продолжаю идти, вышагивать по красной ковровой дорожке к своей свободе. К свету, не позволяя цепи утянуть меня к алтарю.

Шаг. Шаг. Шаг.

Я почти у цели, как вдруг слышу странное хлюпанье под ногами и в ужасе опускаю взгляд на пол.

Алая ковровая дорожка превратилась в кровавое месиво, низ белого платья увяз в этой дряни, и твердость под моими ногами исчезла. Жуткая трясина засасывает меня в глубину, но я продолжаю сопротивляться, пока на тело не обрушивается невыносимая тяжесть и резкая боль. Белое кружево превратилось в мелкую колючую проволоку, которая врезается своими шипами в кожу, рвет ее при каждом движении.

Слезы брызжут из глаз, из груди рвутся крики и всхлипы, а я медленно погружаюсь в кровавое болото. Чем сильнее сопротивляюсь, тем стремительнее меня засасывает, накрывает с головой.

Цепляюсь за цепь, в надежде на то, что она вытянет меня отсюда. Перебираю руками, как по канату, и вдруг понимаю, что ее уже никто не держит, она тонет вместе со мной. Я иду ко дну.

Уже готова принять свое поражение и сдаться, как вдруг сильные мужские руки хватают меня и вытаскивают на свет. Освобождают от цепи и обрывков колючей проволоки. Согревают в своих объятиях, нежно поглаживая по волосам.

– Спасибо, – повторяю снова и снова одно единственное слово.

Поднимаю голову, чтобы посмотреть в лицо незнакомцу, но он резким толчком в грудь отталкивает меня. И я падаю, так и не увидев его...

Взвизгиваю от ужаса и цепляюсь руками за простынь, однако, удержаться на кровати все равно не получается. С грохотом падаю на пол и тут же вскакиваю на ноги.

Это сон. Всего лишь сон.

Но почему же меня так трясет до зубной дрожи?! Почему я до сих пор ощущаю боль там, где шипы врезались мне в кожу?!

Стараюсь выровнять дыхание, мечусь по комнате из угла в угол, чтобы успокоиться. Похоже, два дня скандалов с родителями оставили свой отпечаток на моей психике.

6

Убедить предков в необходимости занятий йогой, причем именно в студии на окраине города, было не так сложно. Достаточно было сказать, что там самый хороший тренер и все. Но внутренний голос подсказывает, что таким образом родители ищут себе новые рычаги воздействия на меня.

Мы позволяли тебе заниматься йогой, где ты хотела! Будь благодарна!

И все в таком духе.

Вопрос свадьбы с богатым пентюхом, которому, к слову, уже за пятьдесят, остается открытым. Вчера ночью я нашла много статей о нем в интернете, и информация меня напугала до чертиков.

Мистер Стейси Вайс, пятьдесят один год. Девятый в списке самых богатых людей. Четыре раза вдовец и, что больше всего меня напугало, все его жены погибали при весьма загадочных обстоятельствах.

Первую нашли в ее собственной машине с признаками наркотического отравления, проще говоря, передоз. Вторую обнаружили повешенной в подвале их особняка. Третья покончила с собой, перерезав вены в ванной. На четвертой система суицидниц дала сбой: она умерла в автомобильной аварии вместе с личным водителем.

Но, что примечательно, первые три женщины, за пару недель перед смертью, потеряли ребенка из-за выкидыша. У последней же была беременность без патологий, вот только в желтой прессе после написали, что у нее был роман с водителем и ребенок на самом деле его.

Это ведь подозрительно, да? Ну ведь подозрительно, правда?

Но, похоже, эти смерти смущают только меня, ведь родители заявили, что это происки желтой прессы и связи никакой нет. Все ложь и провокация.

Эти два дня я старалась отстоять свою позицию, но меня мастерски затыкают. Не дают вставить и слова с аргументами, просто «заткнись» и выполняй. Сегодня же, после очередного скандала, из всей этой глупой ругани я уловила кое-что очень важное: мистер богатый хрен может не одобрить мою кандидатуру себе в жены по какой-нибудь тупой причине.

Через месяц меня по факту везут ему показывать во всей красе, и мне нужно не ударить в грязь лицом. Этому человеку, помимо моей девственной чистоты, нужен целый талмуд с анализами и прочими исследованиями моего организма. А еще, бонусом, хорошие манеры и красота.

Чем чаще возвращаюсь к этой проблеме, чем чаще думаю – тем страшнее становится. Одно спасает, я еду на тренировку к Леднику.

К Алексею… Привыкнуть бы к имени, я столько лет знала лишь его кличку.

– Ты какая-то странная, – фыркает Сэм, глядя на меня в зеркало заднего вида. – Не пересела вперед, молчишь всю дорогу… Что случилось, Элли? Поведай своему Железному Дровосеку, Страшиле или… Ну не, я точно не Трусливый Лев. Кто я? – смеется парень. – Тотошка, может быть?

– Ты только что переврал сказку о волшебнике страны Оз? – приподнимаю брови я и сдерживаю улыбку. – Девочку, к слову, звали Дороти, а песика Тото.

– Это у вас так, а у нас Элли, – пожимает плечами водитель. – Я рад, что ты хотя бы улыбнулась.

Почему-то всплывает воспоминание, как Ледник называл меня Золушкой. Теперь вот Сэм сравнил с Элли из сказки.

Наверное, я бы обрадовалась, окажись и правда сказочным персонажем, ведь в сказках не бывает плохих концов и в результате главная героиня счастлива с любимым человеком. Ее невинность не продают и не подкладывают под подозрительного старпера.

– Что-то с родителями, да? – все же продолжает допрос он.

– Я товар, – безразлично дергаю плечом, а на глаза нахлынывают слезы. – Знаешь, был в Японии обряд Мидзуагэ… Тот, где девственность продавали, да подороже и хрену побогаче. Считай, что со мной творят нечто подобное.

– Охренеть, – только и может ответить парень.

– Сём, а у тебя есть девушка? – спрашиваю я, разглядывая стриженый затылок.

– Нет, – качает головой он. – У меня не хватает времени на отношения.

– Отлично! Трахни меня, а? Без обязательств! – резко выдаю я. Кажется, эта мысль сейчас прошла мимо моего фильтра благовоспитанности. – Серьезно, Сём, лучше уж ты, чем старый урод. Это бы решило сразу сотню проблем!

– Дурочка ты, – усмехается водитель. – Во-первых, мне дороги мои яйца. А уж поверь, твой папаша мне их отрежет, высушит и повесит как брелок на ключи, если только узнает, что я к тебе прикасался. Во-вторых, твое желание распрощаться с девственностью не решит проблем, а только добавит. Причем, не только тебе, но и мне. Ведь это я не досмотрел, и ты по*балась где-то на стороне. Представляешь, что будет?

– Прости, я просто… – хватаюсь за голову и упираюсь локтями в колени.

Хочется плакать, но не хочу казаться настолько слабой. Дышу и закрываю глаза, успокаивая сердцебиение. Решение найдется, должно найтись…

– Приехали, – оповещает Сёма, припарковавшись перед нужным зданием. – Уверена, что тебе это нужно?

– Да. Считай, что это моя отдушина.

Хватаю спортивную сумку с одеждой и выхожу из машины. 

Спускаюсь в зал и несколько секунд стою в замешательстве, прежде чем открыть дверь. Куда я иду, зачем? Глупая девчонка… Понятия не имею, серьезно, вот только магнитом тянет сюда. И все только из-за интереса к одному человеку, который меня не узнал.

7

Несусь так быстро, что врезаюсь в широкую спину Алексея. Мужчина поворачивается ко мне и по его лицу понятно, что возня со мной ему однозначно не в радость.

– Торопыга, ты уже профукала пятнадцать минут, – вздыхает он. – Кабинет находится вон там, – кивает мне на дверь напротив своеобразного ресепшена.

– Спасибо…

А что еще я могу сказать?

Иду к кабинету, выбираю из связки красный ключ и захожу внутрь.

– Ого… – вырывается у меня из груди.

Помещение ужасно маленькое и тесное, квадратное, метра четыре на четыре. В углу обшарпанный шкаф для одежды и вещей, у которого даже двери и ящики не закрываются от переизбытка. У стены приставлен надувной матрас–кровать, а рядом стул и стол, забитый всяким хламом. Здесь будто ночлежка...

Подхожу ближе и рассматриваю вещи на столе: папки с именами спортсменов клуба, тренировочные программы, документы, фото… Опасливо оглядываюсь на дверь и вытягиваю из стопки за уголок одну фотографию. На ней в обнимку стоят двое парней в военной форме и миниатюрная блондинка.

«Мои герои!», – гласит надпись на обратной стороне.

Всматриваюсь в лица и узнаю всех. Ледник, собственной персоной, без бороды и бритый почти на лысо.

Смешное зрелище.

Второй парень тоже мне знаком, это Роман Васильев, фото которого мне удалось раздобыть во время поисков своего спасителя.

И девушка… Та самая, чье фото я видела на кладбище, на той могиле с именем Алена Васильева.

– Часики тикают, эй! – стучит в дверь Алексей, и я испуганно вздрагиваю.

– Я уже… уже выхожу! – спешно начинаю стягивать с себя платье и переодеваться в спортивный топ и легкую футболку.

Кое-как заправив шнурки на кроссовках, я как можно скорее выхожу из кабинета и даже теряюсь, когда передо мной, сложив руки на груди, оказывается Алексей.

– Судя по тому, как долго ты возишься, не очень-то тебе и нужны мои тренировки, – ехидно произносит Алексей.

– Простите, больше такого не повторится, – отвечаю я, придавая голосу уверенности.

– Ключи, – протягивает он руку, и я вкладываю в его ладонь связку. – Пошли.

Все коротко и в приказном тоне. Минимум пояснений, лишь четкие инструкции – военный, одно слово. Но это в нем и цепляет, ведь так хочется узнать, где он был, куда пропал и почему вообще Алексей Озеров такой, какой он есть...

Ледник ведет меня к небольшой площадке, где стоят низкие лавочки, гантели, скакалки, мячи, какие-то подвесные лесенки. С интересом осматриваю все это великолепие, пока мужчина не встает напротив меня, неожиданно окутывая своим теплом. Настолько неожиданно, что я отшатываюсь назад.

– Не передумала? Последний шанс уйти… – смотрит сверху вниз, а в глазах надежда, что я сейчас скажу «передумала» и уйду.

– Нет, – уверенно отвечаю я.

– Ладно, – хмыкает он, – бери скакалочку и в путь.

– Что? – хмурюсь я. – Я же пришла учиться драться, а не…

Шумный выдох Алексея заставляет меня замолчать и закрыть рот.

– Запомни, Золушка, – говорит он, – сначала разминка, потом нагрузка и бой. Так же, как и в тачках, сначала прогрев, потом гонка, иначе убьешь движок. Оно тебе надо?

Послушно беру скакалку, выполняю прыжки. Алексей молча наблюдает, я чувствую его взгляд, но не хочу сталкиваться. Уж что-что, а прыгать я умею, тут ему не придраться.

– Стоп, отлично, – хлопает в ладоши Ледник.

Мужчина встает напротив и протягивает ко мне руки ладонями вверх. Судя по всему, я должна взять его за руки? Робко кладу свои ладони поверх его, таких больших и горячих. Ледник крепко сжимает мои пальцы, и я чувствую, как кожа покрывается мурашками, а еще сбивается и без того загнанное дыхание после прыжков.

– Делай как я, – говорит он.

Мужчина начинает перекатываться с пятки на носок, с внутренней стороны стопы на внешнюю. Повторяю за ним, стараясь не думать ни о чем другом, кроме как о разминке.

– Статика и динамика, – поясняет Ледник. – Статика – это удержание положения, длительное напряжение мышц, динамика – кратковременное.

С этими словами он встает на носки, и я повторяю. Затем сильнее сжимает мои руки и отклоняется назад, перенося вес на пятки.

– Важно управлять своим телом, чувствовать его. И это касается не только любого вида спорта, а в целом жизни человека.

Не знаю, зачем мне вся эта информация, но тембр его голоса завораживает. Мне абсолютно плевать, что он говорит, лишь бы говорил…

– Ты определилась, что конкретно хочешь? – спрашивает мужчина. – Вольная, бокс, кикбоксинг или все же самооборона?

Понятия не имею. Но ответить что-то нужно…

– Кикбоксинг, наверное, – наблюдаю, как Алексей закатывает глаза. И это злит. – Хорошо, что для меня посоветуете вы?

– Уйти и не возвращаться, – хмыкает он и отпускает мои руки. – Ты так и не сказала, зачем тебе это и что на самом деле здесь делаешь.

8

ЛЕДНИК

– Мы обязательно купим подарки, но сейчас мы идем за продуктами! – в груди все переворачивается от звука ее голоса. 

Такого любимого. Боже, я так скучал! Не видел ее целых два года, не имел возможности связи, таковы были условия военно-полевого контракта. Я вернулся из горячей точки, за полученные командировочные бабки купил машину и сразу же поехал к ней, вот только, оказалось, Алена больше не живет с родителями. Они умерли несколько месяцев назад, и новые жильцы проданной квартиры поделились контактом ее нового адреса.

И вот я здесь, стою напротив подъезда с букетом цветов, вот только следом за радостью накрывает разочарование. Потом боль. И напоследок меня кроет злостью.

Из распахнутой двери выходит Алена, держа на руках маленькую девочку, а следом за ней на улице появляется мой лучший друг Рома, крепко сжимая в одной руке складную коляску, а другой удерживая вторую девочку, точную копию первой.

Они меня не видят, пока возятся с коляской и детьми, хотя я стою совсем близко. Может быть, я умер и рассыпался в прах, а? Так было бы намного лучше, чем осознавать, что тебя предали. Сердце будто вырвали из груди и растоптали с извращенным садизмом.

Два года, тонна ее обещаний и слез, а в результате вот такое… А Рома? Лучший друг, он никогда не проявлял к ней внимания, он знал, что я люблю ее и… на тебе, они вместе и у них дети.

– Папа, папа! – раздается громкий детский голос и приводит меня в чувство.

Подхожу к урне и выкидываю в нее купленный букет. Больно дышать, легкие сдавливает и хочется хорошенько надавать «другу» по физиономии. Может быть, тогда станет легче? Подхожу к ним совсем близко, молчу, сжав челюсти до зубной боли.

– Леша… – тихо выдыхает Алена, встретившись со мной радостным взглядом. – Леша… – снова повторяет она и прикрывает рот рукой, на которой я вижу золотое обручальное кольцо.

Она бросается ко мне, но замирает в полушаге, когда я выставляю руку перед собой. Смотрю на Рому, вросшего столбом в землю, затем на девочек в парной коляске.

Сколько им лет? Год, полтора? Стерва, почти сразу к нему в койку прыгнула!

– На тебя похожи, – выдавливаю эти слова и смотрю Алене в глаза, наполненные слезами. – Мило… Все это очень мило… А ты шлюха, оказывается. Столько лет знал тебя как тихоню, а тут оказывается такая мразь...

– Лех, не горячись! Мы очень рады, но нужно поговорить, – подходит ближе Рома. – Всему есть объяснение, это не то, чем ка…

Настолько мерзко стало его слушать, что решаю закончить вереницу этого п*здежа отточенным ударом в челюсть. Потом вторым в нос. А потом мне срывает крышу, я не понимаю, что именно творю, но завязывается драка. Слышу крики Алены, что-то вроде «не при детях», «послушай нас» – хрен я что-то буду слушать! Достаточно увиденного.

– Хватит! – рявкает мне в лицо Рома, когда ему-таки удается ненадолго уложить меня мордой в землю и скрутить. – Пойдем наверх, мы тебе все объясним. Это сложная и долгая история, Леха, прошу!

Во рту соленый привкус крови и он опьяняет, сводит с ума.

– Отпусти его! Отпусти! – чувствую, как Алена, захлебываясь слезами, пытается оттащить с меня Рому. – Хватит! Дай мне поговорить!

И он отпускает меня, оперативно отходя в сторону. Вытирает кровь с разбитого лица краем своей рубашки, виновато глядя мне в глаза.

– Леша, пожалуйста! – падает рядом со мной на колени Алена и тянется к моему лицу. Но мне противны ее прикосновения. – Прошу, выслушай! После твоего отъезда я попросила Рому…

– Да пошла ты! – поднимаюсь на ноги и отряхиваю испачканную одежду. – Как приятно было знать, что меня здесь любят и ждут! – рычу я и направляюсь к машине.

Алена хватает меня за локоть, пытается развернуть к себе лицом, что-то говорит, но я уже не здесь. Вырываюсь и отталкиваю ее в объятия Романа. Звон стоит в ушах, тлеющие угли в груди выжигают брешь. Сажусь в машину и уезжаю нахрен из этого места. Зачем я вернулся? Видимо, чтобы снова уехать.

Открываю глаза и смотрю в пустоту. Это последнее воспоминание, что мне удалось вспомнить, нового так ничего и не приходило. Этот момент преследует меня, не дает спокойно спать. Я снова и снова чувствую ту боль и разочарование, а еще ярость. Я доверял двум самым близким людям, а они меня предали!

После ранения меня комиссовали. Дорога в горячие точки и на любые виды боевой службы для меня теперь закрыта. Даже в ментовку не берут, потому как, видите ли, мой мозг работает нестабильно. А как жить, если все, что ты умеешь делать, это драться? Что, если стрелять, воевать, испытывать себя было твоим смыслом жизни? Не остается ничего, кроме как искать новое поле боя.

Поднимаюсь с проклятой надувной кровати, от которой безумно болит спина, зажигаю свет в кабинете и натягиваю на себя штаны. Беру телефон и смотрю на время: семь пятнадцать. Еще уйма времени, а значит я вполне успею размяться и отработать пару ударов перед боем.

Так получилось, что гребаный спортзал я купил с ма-а-аленьким довеском. Всего-то, долг в пару лямов. Пустяки, да?! Меня об этом, конечно же, никто не предупредил, а я не проверил.

9

Добираюсь до места боя в течение получаса, но все равно опаздываю. Замечаю на парковке нервного Жука, чешущего свою лысину и поглядывающего на часы.

Жуков Михаил Георгиевич, старичок лет шестидесяти, бодренький и разговаривающий преимущественно через «епта». Бывший боец, который теперь, после завершения карьеры, заведует организацией подпольных боев. Мне нужны были деньги, и я пошел туда, где могу их заработать с легкостью. В высшую лигу меня никто не звал, поэтому колочу дурачков на подполках. Ринг, октагон, уличный бой на старом складе – плевать, лишь бы заплатили, а уж я точно не проиграю, и мы с Жуком оба озолотимся.

Паркуюсь возле входа в старое обветшалое здание бывшего спортивного кружка для школьников. Меня выдает громкий скрип тормозов, и разъяренный взгляд мужичка тотчас устремляется в мою сторону. Сейчас будет отчитывать.

– Ледник, епта! – только успеваю выйти из машины, как он подскакивает ко мне. – Я просил не опаздывать, епта! Просил же, просил?! Что ты, епта, как не человек?! Все через жопу у тебя, епта!

– Не кипятись, Жук, я же приехал, – беру сумку с экипировкой и включаю сигнализацию на пикапе. – Кто у нас сегодня жертва? Ставка?

– Бой стандартный, ринговый бокс. Банк стандартный, двадцатка точно будет, – начинает тараторить Жук, пока мы идем ко входу. – Жертва – темная лошадка, епта. Какой-то малец, епта, лет двадцать пять, но сижавый. Откинулся недавно и сразу в бои, епта!

Так-так, интересно. Обычно у нас тут просто молодняк бабла ищет, и вдруг такое.

– За что сижавый, не за убийство, надеюсь? – усмехаюсь я. – Чего мне ждать?

– Изнасилования, разве что, епта, – заливается смехом Жук. – Бабу он вроде свою, а может чужую, изнасиловал. Там что-то мутное, их трое было вроде. На пятерку сел, вот недавно вышел, епта. Петушится, что всех победит. Покажи ему его место, епта!

Внутри что-то закипает, наверное, армейско-полицейское прошлое дает о себе знать. Хотя… ненавижу этих мразей насильников априори. Злость зарождается глубоко в душе и рвется наружу. Прекрасно! В бою самое то, лишь бы голову не потерять.

Здание давно не используется по назначению, так, как мелкая тренажерка, но ринг и раздевалки – в полном порядке. Переодеваюсь, параллельно выслушивая трындеж Жука, наматываю бинты, надеваю перчатки с его помощью.

Здесь все без киношной показухи, пришли – подрались, бабло поделили. Из зрителей только братва с той и с другой стороны, никакого шоу и музыки. Все тихо и без лишнего шума, как никак нелегалка. Людям в кайф смотреть на мордобой и делать ставки, а нам в кайф бабки зарабатывать.

Поднимаюсь на ринг и занимаю свой синий угол, высматривая противника. Невысокий парень, качок, бритая башка, глаза темные впалые – потрепала его жизнь, а сейчас и я потреплю.

Поделом ему! Не верю, что насильники и убийцы, отсидев срок, меняются!

– На середину! – командует наш рефери.

Выхожу и останавливаюсь напротив противника. Замечаю, как в его взгляде разгорается лютая ненависть.

Давай-давай, с*чонок, злись, в этом мы с тобой похожи.

– Какая встреча, – шипит он, – неожиданная.

Рожа кажется знакомой, но пять лет назад я точно никого не сажал, насколько помню, уже паковал манатки для командировки. Так что игнорирую его болтовню, расцениваю, как попытку демотивации и психологического давления.

– Ниже пояса, открытой стороной перчатки и по затылку не бить. Большие мальчики, все знать должны, – зачитывает нам стандартную речь рефери. – Поприветствуйте противника.

Смотрю в глаза засранцу и задираю подбородок, и рукой не пошевелю, чтобы удариться с ним перчатками. К слову, он поступает так же, выражая свое искреннее презрение. Рефери хмыкает и громко произносит:

– К бою!

Игра началась.

Что могу сказать, так это одно – парень не умеет контролировать свой гнев. Он захлебывается им, забывает о защите и идет только в нападение. Из-за своей самоуверенности на фоне ярости пропускает один за другим удары в голову и падает.

– Три! Четыре! Пять! Шесть!... – отсчитывает рефери.

Ну просто музыка для моих ушей. Нужно сказать, технически парень достаточно хорош и умей он собрать волю в кулак, мог бы и победить. Я даже чуточку измотан, ведь он очень подвижен и не скачет на одном месте.

– Файт! – объявляет рефери, когда противник встает на ноги.

Его взгляд мечет молнии, кажется, будь мы за пределами ринга – он бы меня просто запинал ногами нахрен, а может и прирезал. Слышу яростное шипение парня и… Снова холостое нападение. Я уклоняюсь, лишь слегка получив в пресуху. Пробиваю ему в корпус и завершаю в голову. Он вновь пропускает и валится на ринг. Похоже, в этот раз я вывел его из строя окончательно, ведь у противника не получается встать на ноги, он валится на ринг снова и снова, потерянный в пространстве. Можно готовить карман под денежки и валить домой, в свой зал.

– ...Десять! Нокаут! – дает отмашку рефери, и из зала доносятся вялые аплодисменты нашей немногочисленной публики, которой скучно.

Конечно, все почти привыкли, что, когда я прихожу – я побеждаю. Затем забираю банк, и они ищут новую жертву. Усмехаюсь и возвращаюсь в угол, где уже ждет сияющий улыбкой Жук.

10

ЭЛЛА

Надо же такое ляпнуть! «Он – не вы», бог мой, как я могла подобное сказать вслух?! Чувствую, как горят от стыда и смущения мои уши, а сердце сходит с ума в груди.

– Я не это имела в виду, – отрицательно мотаю головой и, как доказательство своего безразличия, смотрю в глаза мужчине. – Тренировка будет или так и будете болтать?

Алексей делает еще один опасный шаг в мою сторону, и я заставляю себя не двигаться, хотя все нутро требует отступить.

– Нет уж, ты договаривай и поясняй, – ухмылка на его губах выводит меня из равновесия. – То есть, если я невзначай ущипну тебя за задницу – мне это сойдет с рук что ли?

– Не сойдет, – уверенно отвечаю я. – Но вы же и делать этого не станете.

Он действительно не такой и в этом я уверена. Он не может так себя вести, как вел этот засранец Демьян. Боже мой, да этот парень в наглую высказывал свои намерения и лапал! 

– Почему же?

– Вы профессионал своего дела, – уже не так дерзко, но все равно с полной уверенностью говорю я. – И если вы, как на той тренировке, прикасаетесь ко мне, то я точно знаю, что это не попытка облапать и залезть мне в трусы.

По-моему, звучит убедительно.

– Как интересно, – усмехается Ледник и подходит к двери. Отпирает ее. – Откуда ж столько уверенности в тебе… Мы были знакомы раньше? – щурится он, подходит еще ближе и чуть наклоняется, рассматривая мое лицо, отчего на меня обрушивается приятное головокружение.

– Нет, – зачем-то отрицаю я. Наверное, зря, но не сейчас же мне ему рассказывать историю нашего знакомства! К тому же, слова пусты, если он, даже глядя в упор, не видит ту девочку с трассы.

– Ладно, пошли, может еще чего успеем. Золушка, разбивательница мужского достоинства и убийца эго пикапера.

В результате мы успели отработать стойку, передвижение на ринге, технику удара. Каждое высказывание мужчины – подкол или сарказм. Стараюсь реагировать проще, но иногда слезы на глаза наворачиваются. 

Завтра я снова еле-еле поднимусь с кровати, будут ныть все мышцы до единой, но Леднику я об этом не скажу. Он засмеет, снова укажет на дверь и обзовет бестолковой богачкой. Не хочу! Я хочу доказать ему, чего стою! А еще я безумно хочу, чтобы он меня вспомнил. Это первостепенная цель моего истязания борьбой, но пока еще она недостижима. Мне кажется, что под этим гламурным образом – Эллы Стивенс – Алексей просто не хочет увидеть меня, меня настоящую, какой я была в тот день пять лет назад.

Нужно показать ему. Заставить увидеть.

Никогда не занималась чем-то агрессивным, даже по телевизору такой спорт не смотрела, но, кажется, стараниями Алексея мне начинает нравиться. Я начинаю понимать суть того, что он мне говорит, а не просто наслаждаться тембром его голоса и двигаться, как он прикажет.

Он учит меня боксу, кикбоксингу и даже обещал на днях показать приемы самообороны. Не знаю, можно ли считать, что у меня есть прогресс, но я хотя бы перестала слышать фразочки типа: «что ты здесь забыла вообще» и «глаза бы мои тебя не видели».

На каждую тренировку я буквально лечу, потому что только здесь, в стенах этого клуба, могу забыться и перестать быть Эллой Стивенс, а быть простой девушкой. Золушкой… Я уже привыкла к этому прозвищу и каждый раз, когда Алексей называет меня именно так – в душе теплеет, меня всю охватывает неведомое ликование. Словно это не прозвище, а какой-то титул или почетное звание.

Мне нравится выполнять его приказы, мне нравится быть рядом с ним, проводить время за тренировкой, даже нравится вздрагивать и краснеть от его прикосновений... Вот только иногда Ледник задерживается где-то и приходит с опозданием. Это странно, ведь по моим наблюдениям он живет здесь, прямо в этом клубе в своем кабинете.

Я отбрасываю глупые мысли, стараюсь избавиться от них, но нечто похожее на ревность все равно протискивается наружу. Хотя с чего бы? Он красивый, он сексуальный, он одинокий мужчина, у которого должна быть личная жизнь и за пределами этого зала. За пределами наших тренировок, в конце концов…

Все это время я искала подходящий повод, чтобы сказать мужчине о нашем совместном прошлом, но так и не нашла. Понятия не имею, что должно произойти, чтобы я подошла к нему и сказала: «Алексей, мы с вами виделись пять лет назад. Вы спасли меня от банды отморозков и пропали. Я искала вас и вот нашла.».

Идиотизм же! Я буду выглядеть полной дурой!

Две с половиной недели почти ежедневных тренировок пролетели слишком быстро, и уже завтра мы с родителями летим в Штаты, чтобы я познакомилась поближе с мистером Вайсом. Мы будем жить в его доме целых три дня, и от одной этой мысли у меня сводит желудок. Я сопротивляюсь, не переставала этого делать ни на миг, вот только родителям плевать на мое мнение. Сегодня утром, уезжая на важную встречу, отец сказал мне жуткую фразу: «Если понадобится, я собственными руками свяжу тебя и за шкирку оттащу к Вайсу».

По пути в бокс-клуб проревелась в машине у Сэма, высказала все, что только думаю о родителях и ситуации. Невыносимо больно быть товаром… Как бы я хотела уехать куда-нибудь, хоть на Северный полюс, лишь бы меня не нашли и не заставили выходить замуж за старого урода!

11

Так получилось, что пришла сегодня я чуть раньше, по традиции взяла ключ от кабинета Ледника и переоделась в свою спортивную одежду. Парни из клуба надо мной до сих пор посмеиваются, но больше ни один не подкатывает. Печальный опыт приставучего Демьяна их хоть чему-то да научил.

Мне нужно сообщить Алексею, что завтра я не смогу приехать на тренировку. И послезавтра, и послепослезавтра… В любой другой ситуации я бы просто сказала, что меня не будет три дня, но перед ним мне хочется найти оправдание.

Все стандартно: разминка, кардио, растяжка, груша. Алексея все еще нет, и я снова подавляю в себе горькую ревность к неизвестности.

Почему он всегда опаздывает именно ко мне?! Я совсем ничего не значу, как спортсмен в перспективе?!

Лепет своего обиженного внутреннего голоса затыкаю хорошей мысленной оплеухой и стараюсь отвлечься на двух парней, спаррингующих на ринге.

К слову, Ледник так ни разу за все это время меня и не пустил на ринг. Аргументировав это тем, что в его клубе больше нет девушек, а ставить меня в спарринг с парнем опасно. Отмазка ли это или забота, я не знаю. Но попробовать себя в реальном бою очень хочется, аж до трясучки.

Бросаю взгляд на часы – он уже опаздывает на полчаса.

– Я сейчас вернусь, пока продолжайте, – приказывает парням второй тренер и, приложив телефон к уху, выходит из спортзала на улицу.

Что-то начинает жечь в груди, а сердце бешено колотиться. Кусаю губы, стараясь удержать возникшую идею в себе, но не выдерживаю.

– Эй! – зову парней на ринге. – Кто-нибудь хочет со мной поспарринговаться?

Секундная тишина и громкий гогот.

– Поспариваться или поспарринговаться? – ржет один из придурков, подходя к канатам ринга.

Идиоты.

– Встать в спарринг со мной кто-нибудь может? – уже более жестко повторяю просьбу я.

– Ты серьезно? – подходит второй парень.

– Более чем, – киваю я. – Тренер не пускает, но мне уже надоело бить по груше и макиварам!

Ребята переглядываются, и один из них отрицательно мотает головой:

– Ну на хрен! Я не хочу от Лехи п*здюлей огребать, если она вдруг скопытится…

– А давай, – перебивает его второй, нагло ухмыляясь. – Покажи, что можешь, как тебя там? Золушка?

Быстро надеваю перчатки и защитный шлем с помощью парней и выхожу на ринг. Могу сказать одно – здесь совершенно иначе дышится и весь зал выглядит по-другому. Приятное ощущение, как будто ты настоящий боец, герой, победитель… Хотя, откуда мне знать, каково это.

– Слав, давай полегче только, девка же, – выступающий в качестве рефери второй парень опасливо смотрит в сторону двери. – Щас Андрей вернется и все, кранты!

– Она сама попросила, ведь так? – киваю. – Ну и отлично!

Как там говорит мне Алексей?

Ты должна быть бабочкой. Тебя не должно быть слышно.

И я порхаю, начинаю передвигаться по рингу так, как он учил.

– Ты можешь бить в ответ, просто не переусердствуй, ладно? – прошу я.

– Нападай, как будешь готова, – говорит мне этот Слава.

Нападать нужно уметь. Пока ты не научишься защищаться – в нападении делать нечего, тебя сомнут, как алюминиевую банку из-под колы.

Стойка у меня уже отработанная, удар левой тоже, поэтому я начинаю наступать. Провожу короткую атаку и вижу, как смеется надо мной Слава, тем самым распаляя мой пыл и азарт.

– Бьешь, как девчонка, – фыркает он, уклоняясь от серии моих ударов.

Делаю вид, что ухожу в защиту и он открывается. Наивный. Тотчас же выхожу в нападение, пару раз хорошенько дав самодовольному Славе в бубен. Вижу, что раздразнила тигра, и он готов выпустить когти.

А я хороша, оказывается! Тренировки прошли не зря!

Парень делает заступ, как обычно бывает у большинства новичков перед ударом.

– Твою мать, что происходит?!

Вздрагиваю от испуга и опускаю руки, отвлекаюсь на голос Ледника, из-за чего пропускаю удар в голову. От неожиданности падаю на пол ринга.

Неприятное чувство. Нет, это не больно. Парень будто и силы не приложил, сам при этом, кстати, испугался до чертиков и бросился ко мне на помощь. Но это обидно, как будто меня сбросили с небес на землю. А еще страшно, ведь только сейчас до меня дошло, что Алексей будет рвать и метать.

– Золушка, мать твою! – рычит Ледник, чью фигуру я вижу нависающей надо мной. – Сколько пальцев видишь? Где болит?

– Все в порядке, – пытаюсь встать на ноги, но он хватает меня за плечо и не позволяет резко подняться.

– Я задал вопросы! Отвечай!

– Два пальца. Ничего не болит, я просто от неожиданности растерялась, – тараторю я.

– Вставай, – Алексей помогает мне подняться на ноги и поворачивается к моему испуганному сопернику. – Не первый день занимаешься, включай мозги, придурок!

12

Это что такое сейчас было? Идти за Ледником и узнавать прямо сейчас – не хочу и не буду. Но сам факт того, что он все же оставил меня у себя тренироваться – приятен. Он не захотел, чтобы я была у кого-то другого… Иногда, оказывается, полезно взбрыкнуть.

Поскольку здесь мне больше делать нечего на сегодня, возвращаюсь в машину и прошу Сэма выйти на пять минут, пока я переоденусь в свою обычную одежду. Пока одеваюсь, постоянно прокручиваю в голове поведение Алексея. Он вел себя страннее обычного, как будто пришел уже на взводе и решил сорваться на мне.

Знать бы, что творится у него в голове…

Не знаю, что будет завтра, но посмотрим, куда выведет наше с ним общение на тренировке. Что-то подсказывает мне, что он снова начнет эту песню с моим выпроваживанием…

Когда Сэм садится за руль, мы выезжаем в сторону основной дороги, в сторону дома.

– Ну что, домой и начинаем сборы в Штаты? – спрашивает Сэм, и я вдруг вспоминаю, что забыла предупредить Ледника о своем отъезде.

– Стой! – подскакиваю я на месте. – Стой, Сём! Я не предупредила, что не смогу прийти завтра!

– Да ладно, смс-ку кинешь, – фыркает парень, – или позвонишь.

Вроде и бы прав, но… Если я Леднику после сегодняшнего просто кину смс-ку – он же меня загнобит потом. Скажет, что плакса и просто испугалась… Как бы не хотелось сейчас пересекаться с Алексеем, но не предупреждать вовсе – совсем глупо и подло, не поднимет это меня в глазах «тренера».

– Нет, надо сказать, тормози!

– Давай я развернусь и подъеду к клубу, уже достаточно отъехали же…

– Нет, стой, я добегу!

И водитель нехотя повинуется. Останавливает машину на обочине, и я выбегаю на улицу. Разворачиваюсь в сторону бокс-клуба, но останавливаюсь. Из здания выходит Ледник с увесистой сумкой на плече, при этом мужчина с кем-то разговаривает по телефону. Он направляется к своему пикапу и садится за руль, разворачивается в противоположную от нас сторону и срывается с места.

На ночь глядя, куда это он? Не все ли мне равно куда, а?!

Судя по сумке – там определенно спортивная форма и перчатки. Зачем и где Леднику, кроме спортзала, может понадобиться униформа? На душе как-то неспокойно. Я не понимаю странного чувства внутри, но оно чем-то отдаленно напоминает тревогу. Меня тянет узнать, куда он поехал, как магнитом влечет следом...

– Сём, поехали за ним? – сажусь на переднее сиденье и поворачиваюсь к водителю. – Давай посмотрим, куда он поехал!

– Зачем? – непонимающе хмурится водитель.

– Просто хочу… не знаю! – пристегиваю ремень безопасности и жалостливо смотрю на парня. – Пожалуйста! А то мы сейчас потеряем его из виду!

– Ох и повезло тебе со мной, Элли, – вздыхает Сэм. – Другой бы телохранитель уже папаше твоему позвонил и доложил, где ты на самом деле «йогой» занимаешься!

Парень с недовольным видом разворачивает наш автомобиль и направляется следом за пикапом Ледника.

Несколько минут ненавязчивого преследования проходят в тишине. Ну, как тишине, Сэм недовольно вздыхает и сопит, как будто что-то хочет сказать, но не решается.

– Что ты хочешь сказать? – не выдерживаю я и поворачиваюсь к водителю. – Я же вижу, что тебя разрывает от недовольства.

– От того, что я скажу, ничего не изменится, – качает головой Сема.

– Да скажи уже, – закатываю глаза я.

– Элла, я не понимаю тебя, – со вздохом говорит парень. – Зачем тебе все это? И я сейчас не только о слежке, но и о занятиях, ваших тренировках… Ты же никогда не любила борьбу и любые жесткие виды спорта, а тут вдруг начала заниматься. Это странно, ведь ты всего лишь хотела сказать мужчине, который помог тебе несколько лет назад, спасибо. А в результате варишься во всем этом. Зачем?

Закусываю губу и отворачиваюсь к окну. Если честно отвечать на вопрос Сэма, то я не знаю. Я уже давно потеряла целеполагающую нить своего пребывания в этом зале и просто наслаждалась тренировками. Он прав, сначала я просто хотела, чтобы Ледник меня узнал, я его поблагодарила и… Ушла, ну или мы немного пообщались в кафешке… А вот сейчас я не понимаю, зачем я все это делаю, ведь мое единственное желание – это просто остаться в его зале, быть рядом с ним.

– Не знаю, Сём, – тяжело вздыхаю и смотрю на водителя. – Серьезно, я не знаю. Я запуталась…

Какое-то время парень странно на меня косится и поджимает губы. Морщится, словно пытается удержать в себе свои мысли и не озвучить их. Но ему этого не удается.

– Ты влюбилась? – спрашивает он, и меня передергивает, как будто мне плеснули в лицо холодной водой.

– С ума сошел?! Когда бы я успела, за эти считанные дни, совершенно не зная его! – складываю руки на груди и задыхаюсь от накатившего волнения. Пульс барабанит в висках, и я по-настоящему нервничаю.

– А за пять лет поисков и идеализированных воспоминаний не могла влюбиться? – усмехается Сэм, и у меня начинает пощипывать в носу от нахлынувших на глаза слез. – Ой, не отвечай… Все ясно с тобой, Господи Боже! Наивные девочки, вы все такие. Влюбляетесь в кумиров, которых увидели по телеку всего раз…

13

ЛЕДНИК

Все эти дни, пока тренировал девчонку, пытался понять ее мотивы. Да, в очередной раз. Но снова фэйл. Я не вижу логики в ее тяге к подобным видам спорта, причем такого навязчивого желания работать именно со мной. А что это может значить? То, что она здесь не просто так.

Не помню ее, хоть башкой об стену бейся!

Будь она кем-то близким, с кем я хорошо общался, дружил или спал, ну а вдруг, как вариант нельзя исключать, она бы при первой встрече дала бы об этом знать. Но она вела себя странно… Выходит, что она из тех, кому не выгодно, чтобы я ее вспомнил.

А что это может значить? Да лишь то, что где-то на задворках моей памяти лежит важный клочок, который может открыть мне глаза на прошлое.

Напрягаю память, пытаюсь понять, где мог с ней пересечься, но не выходит, нет ни единой зацепки, которая бы подтолкнула меня к воспоминаниям.

Золушка иногда смотрит на меня таким взглядом, как будто я Господь Бог!

Что ж ей надо-то от меня?!

Пытался провести логические цепочки, но выходит хренотень. Может ли она быть засланным казачком из ментовки, чтобы следить за мной и подпольными боями? Может, но… Кому какое дело до этих боев, будем честны. Может ли она быть в связке с братками, требующими долг за зал? Может, но… Где хоть какие-то действия с ее стороны? Что она должна делать, жопой вертеть у меня перед носом что ли?!

Получается это у нее мастерски, как не крути, богатая семья и соответствующее воспитание дают о себе знать.

С каждым днем ее милое личико и беспрекословное послушание все больше выводят меня из себя. Мне нравятся такие как она – и девушки, и спортсмены. Как с девушкой мне не светит, а вот попробовать ее на соревнованиях можно. Но я боюсь, даже не так, я за нее переживаю, берегу. Она относительно этого не хило так бесится, требует решительных действий, спаррингов, настоящих ударов… Я, конечно, наплел ей, что в ней нет потенциала, но чем дальше, тем больше его открывается.

Как же я хочу понять, кто она и зачем ей нужен я…

Когда сегодня вернулся от Жука, договорившегося о бое с тем парнем и не предупредившем меня, взбесился. Перед любым боем мне нужно настроиться, а не с бухты барахты ехать махаться, но тут иначе никак. Я не могу отказаться или перенести, ведь мне не позволит так поступить моя гордость, но и ехать на бой тоже не готов.

Зато узнал немного о своем противнике: Артур Алимов, не раз привлекался за попытки домогательств за однокурсницами, но обходилось без заявлений и тяжких мер. Отсидел три года то ли за попытку изнасилования, то ли за изнасилование своей бывшей девушки. Потерпевшая отбилась и сбежала, написала заявление, но его не нашли, а может не стали искать. Однако затем Артура поймали в соседней области и привезли с похожим случаем, но без заявления. Так все и всплыло.

Где во всем этом замешан я – понятия не имею. Может ли его агрессия быть направлена исключительно на меня, да, конечно, может. Но причины ее я не знаю и не помню.

Вернулся в свой клуб уже на взводе, увидел девчонку на ринге с парнем, и аж сердце в пятки ушло. Перед глазами все поплыло, хотелось рвать и метать, сгоряча выгнал ее, довел до слез, сам не помню, что говорил. Деньги ее, ни копейки из которых еще не потратил и просто копил, всучил ей, чем похоже оскорбил еще больше.

Вышел из кабинета, думаю, сейчас догоню и извинюсь, а она, не будь дурой, стоит и просится тренироваться к Андрюхе! К этому бабнику, в тайне гуляющему по молодухам от жены! Я-то думал, она уйдет, а ей настолько надо остаться здесь в моем зале, что даже к тренеру другому пойти решила!

Точно что-то тут не так, поэтому решил продолжать спектакль и оставил ее у себя.

Задницей чувствовал, что когда поеду на бой, она попрется за мной следом! Так и получается, все мои худшие сомнения относительно ее персоны все больше и больше подтверждаются. Увидеть ее на пороге своей раздевалки не было сюрпризом, поэтому я спокойно выслушиваю отмазку и отправляю Золушку домой.

Вот только спустя минуту слышу ее разговор с Артуром на повышенных тонах и не могу удержаться, чтобы не выйти. Парень странный, кто ж его знает, что он может сделать с ней и ее телохранителем.

– Уверена, что не знакомы? – звучит грубый голос Алимова на весь коридор.

– Уверена, я вас не знаю, – отвечает Золушка, и парень шипит в ответ, словно обезумевший:

– Врешь!

В этот момент я выхожу из раздевалки, и взгляд его черных глаз впивается в меня похлеще игл.

– Не растрачивай энергию на болтовню, – с усмешкой произношу я.

– Привел подружку на бой? – усмехается парень.

– Она не моя подружка, Артур. Готов к реваншу?

– Так и думал, что ты с ней снюхался после нашей встречи несколько лет назад. Видать, хорошо она тебя отблагодарила за спасение! – язвительно выплевывает каждое слово Артур. – Написала бы заявление, вообще бы красота, да?! Я сел бы на десятку, а то и побольше!

Непонимающе щурюсь, стараюсь осмыслить сказанные им слова. Он знает ее? О каком спасении идет речь, черт возьми?! Он намекает, что он сел по моей вине? Что такое исчезло из моей головы?!