Марина Цветаева Егорушка Поэма

<МЛАДЕНЧЕСТВО>

1

Обронил орел залетный – перышко.

Родился на свет Егорий-свет-Егорушка.


Ликом светлый, телом крепкий,

Грудью – ёмкий, криком – громкий.


Обоймет – задушит.

Десять мамок сушит.


Поет мамка над колыской,

Поет нянька над колыской:

“Ты лежи, сыночек, тихо,

Серый волк, сыночек, близко!


Придет серый волчок,

Схватит <Ерку> за бочок!

Так уж спи, мой свет-Егорий!”

А сосун из люльки вторит:


“ – Придет серый волчок,

Схватит няньху за бочок!”


– Спи, сынок, голубок!

Тот встает на дыбок.


– Спи, сыночек! – А тот

Няньке пятками в рот.


И на том спасибо:

Всех зубов не выбил!


Ходи тихо, ходи низко —

У Егорья три колыски.


Перва ивова была:

Сама матушка сплела.

Так ее наш сокол

Всю по прутику расплел.


Расписная да резная —

Вот колысочка вторая.

Часу в ней не пролежал:

Разом в щепья изломал!


Увязала гривну в узел,

Пошла матушка на кузню:


– “Наших слез поубавь.

Колыбелочку нам справь,

Чтоб сыночек наш пригожий

Ее в год не раскорежил!”


Пошла в кузнице горячка,

Идет мать-молодка с качкой:

Красной кованою —

Кузнецовою.


Весом: пять пудов с половиной.

Положила в нее сына.

– Ходи вверх, ходи вниз! —

Как скорлупочку разгрыз.


И глядит на свет Господень

Оком огненным.

2

То не ветер расшумелся над ветлами —

Вспоминает молода – орла залетного.


Не простого-то орла – златопёрого,

Ну, с которым-то она – от которого...


Вспомнить – грудь кипит!

Позабывши стыд —

Волком взвыть бы, да нельзя: сыночек спит!


Не кричит – знать сыт.

– Вспомнить – грудь кипит! —

Что ж так тихо нынче спит-не храпит?


С лавки скок: – Сы – нок!

Качку толк: Что – смолк?

Да вся кровь с лица: колыска пуста!


Туды-сюды:

Под качкой – нет,

Под лавкой – нет,

Скок на печь – нет!


Аж в кадку – дно

Пытать багром

Пошла, аж вилами навоз

Перетрясла – как волк унес!


Аль Полунощница в нору

Сгребла, зажав в переднике?

И – воем – по всему двору:

– Мой первенький! – Последненькый!


Месяц ясный,

Звезды частые,

Беда-беда страшная!


Заколи меня, несчастную,

Заря-заря красная!


Ох, знак на правом на плече

Родимый, щечки-зарева!

При светлом месячном луче

Как есть – по травочке одной —

Все сено перешарила.


В хлев толканулася: петух

В сердцах вскричал. – Овечий дух

Ей в нос – с какой-тo смесью.


Взошла – за нею месяц.


И тычет ей перстом: Гляди!

Глядит: а хлеву посреди

– Так в нос и вдарил запах! —

Сама– с Егоркой в лапах!


А малый-то ее в живот!

Так приналег – аж треск идет!

Причмокивая лихо,

Егор сосет волчиху.


А рядом – полукругом в ряд —

Шесть серых волченят.


А она-то его, уж она-то его.

Сосет – а та, знай, облапливает!

Уж мало ей лап четырех своих, —

Хвостом норовит, анафема!


Тот чмокнет, а эта хвостищем: мот!

И в нос-то его язычищем – раз!

Да тела всего – язычищем – вдоль

Сто раз – да еще сто раз.


А кругом, в маменьку впиясь:

Дюжина красных глаз.

А кругом, – промеж дохлых кур —

Дюжина овчьих шкур.


Застолбенела, не ступнет:

Аж гири у лодыжек:

А этот себе, знай, сосет,

А та себе, знай, лижет!


Как вздрогнет тут – и шесть носов

Ввысь – от овечьих шкур.

И хором шестеро бесов

За волченихой: уррр!


– Егорушка! – И частокол

Ощеренных клыков.

– Егорушка! – Седых боков

Дых – и седин – дыб.


– Егорушка! – И через всех

Бесов – на сына прямо!

А тот – от матери-то – в мех:

Анафеме-то: – Мама!


А она-то его! Уж она-то его!

– Сосет, а та, знай, облапливает!

Гляди, мол, смекай, мол, кто мать ему!

Аж нос задрала, анафема!


А бабы не слышно,

– Лижи во все рыло! —

Тихонечко вышла

И дверку закрыла.


Только с того часу

Новым дням черед.

Просит малый мяса,

Груди не берет.


Только месяц рожки

Ткет сквозь рожь-гречиху —

Кажну ночь в окошко

За дитем – волчиха.

* * *

Подрастают наши крылышки-перушки!

Три годочка уж сравнялось Егорушке,

Черным словом <всех oкpyг хает>-бронит,

Не ребеночек растет – а разбойник.


Кочны вянут в огороде,

Цветы голову воротят.

Цвет не цвет и гриб не гриб —

Всем головочки посшиб!


Мать – сдобную лепешечку

Ему, – тот рожу злобную.

Мать – по носу пуховкою,

А тот ее – чертовкою.


И снег зачем белый,

И еж зачем колкий,

И Бог зачем – волка

Без крылышек сделал.


Окрошка на стол —

Подавай ему щей!

Любимая кошка —

И та без ушей!


А ростом-то! Вздохом!

И ввысь-то, и вширь!

Ни чертом, ни чохом:

Растет богатырь!


Задать ему порку —

Вся грудь закипает!

Да рядом с Егоркой

Браток выступает:


Попом не крещенный,

Христом не прощенный,

Честь-совесть – как сито,

К нему как пришитый.


У Егорки щеки круглые,

А у волка впалые.

У обоих совесть смуглая,

Сердце в груди – шалое.


У Егорки губы красные,

А у волка – сизые.

Оба до овец опасные:

Одной слюнкой лизаны.


У Егорки башка кольцами.

А у волка – космами

Ну а уж мозгами сходственны:

Одним гребнем чесаны.


У Егорки – штаны рваные,

А у волка – драные.

Оба гости – в лесу – званые:

Одним млеком – пьяные.


Одно слово: братья крестные:

Оба: рвань отборная!

Из одной лоханки трескают:

Одной грудью вскормлены!


С зарею – как хлебом накормит мать —

Заборы ломать да <бока> ломать.

Где энти прошли: словно вражья рать:

Вовек уж лесам не встать.


Да друг перед дружкою силой хвастать:

Овчаров дражнить, по амбарам шастать.


Егорушка вброд – и волчонок вброд,

Себе чего в рот – и волчонку в рот,

Почище чем бабы в голодный год

Московский блюдут черед.


Десятый чугун опростают с братцем —

Д’ну обниматься, д’ну целоваться!


А баба одна забрела во двор,

Да к печке – а в печке-то – вой да ор.

Еще не очнется с тех самых пор,

Как тот ему спинку тер!


Без щелоку, чай, без мочалки-мыла,

А так себе – волчьим манером: рылом.


Чуть где коромысло – бабье, держись!

Ведерки-то с горки, – да вверх, да вниз!

А поп-то у нас потому и лыс,

Что тот ему хвост отгрыз.


<А к вечеру, дел переделав тыщу,>

В овражке лежат, друг у дружки ищут.


Ох синь моя звездная, райский сад!

Ох ноченька поздня, покров-наш плат!

У Господа Бога и волк, знать, свят...

Где свалятся – там и спят.


И сладко так спят, хоть никто не стелет:

Дыханьице-пар на две части делят.


Храпят себе дружно —

И дело святое!

Друг – с другом.

Блуд – с блудом, —

Волчонок с дитею!

* * *

Еще раз сбылась заря, Господень промысел

Поднялся Егор с волком на промысел.


<Тот и другой

Без стежек прут – >

Идут

На разбой

И блуд.


Егорка-то: фью,

Тот ушьми подвижет.

Егорка-то: тьфу!

А волчок подлижет.


Идут – горы гудут,

Идут – лес взором жгут,

Что пожар – то за спиной кумач раздут.


Пожар – рубаха-то!

Зато штаны-то!

Из плису-бархату —

Как плугом взрытые!


Как рой чертей-бесов

Bкpyг ног-то крутятся.

Идут, кpacy с кустов

Сбивают прутиком.


Дорога дальняя,

Дорога ранняя.

Идет с волком дитё —

Заместо ангела.


(С хвостом ли ангел наш,

Али с крылом – нам што?

Лишь бы служил нам кто!

Лишь бы любил нас кто!)


Идут кустом-леском,

Идут рекой-мостом,

Идут холмом-горбом,

Идут кремнем-песком.


Последня корочка

Давно проглочена.

Глядит Егорушка:

Тын позолоченный.


За тыном – райский сад,

Глядит: кусты в цветах,

Меж них – скворцы свистят

На золотых шестах.


Остановился тут

Егор – <воззрился> тут.

– На кой цветы цветут?

Их и козлы не жрут!


А волк-то вторит, сват,

Нос сморщив замшевый:

– На кой скворцы свистят,

Когда не жрамши мы?


Как красная искра

Меж них зажглась.

Волк братцу: – Садись,

Братец и – раз —

Козлом – через тын —

В сад.


А сад – не просто сад:

В цветах скворцы свистят

На золотых шестах —

Знать сад-то – царский сад!


Егоркин – скорый суд,

Егоркин – грозный вид:

На кой цветы цветут,

Раз в брюхе – гром гремит?!


А волк-то вторит, сват,

Нос сморщив плюшевый:

“Зачем скворцы свистят,

Раз мы нe кyшамши?”


И – ну – кусты костить,

И – ну – шесты трясти!

А с высоты скворцы

Над волчьей хитростью


Уж так свистят, свистят

На золотых шестах,

Что волк Егорку в зад

Зубами – хвать в сердцах!


И все растет их злость

Огнем-соломою.

Уж все кусты-то в лоск,

Шесты поломаны,


Егоркин рваный зад,

Егоркин страшный взгляд.

В очах-то – красный ад.

Ну уж и царский сад!


– Ась? —

Алой рекой – лиясь,

Белой фатой – виясь,

В небе – заря взялась,

В травке – тропа взялась.


И по тропе по той,

Под золотой фатой,

Плавной, как сон, стопой —

Матерь с дитей.


В белых цветах дитя —

Словно в снегах – дитя,

В белых <холстах> дитя —

Как в облаках – дитя,


В pyчкe платочек-плат

Алый-знать-клетчатый,

И голубочек над

Правым над плечиком.


Остолбенел Егор,

Стоит навытяжку.

<И тут, потупив взор,>

Им молвит дитятко:


“Зачем шесты трясти?

Скворцы – ручные все.

<Зачем кремень в горсти?>

Мы здесь родные все”.


И ручкой манит их,

И ручки тянет к ним,

И на ушко словцо

Шепочет маменьке.


Побагровел Егор.

А тот-то: “Братец мой!”

Побагровел Егор, —

Да как раскатится!


Да как взгремит в упор:

– Твой золоченый тын!

А я – так вор-Егор,

Егор – ничей я – сын...


А волк-то вторит, сват:

– Наш невысокий чин.

Егор он – волчий брат,

Егор – ничей он сын.


(А сам-то желтый глаз

Скосил на птиченьку.)

И серебром смеясь.

Им молвит дитятко:


– “Ты злость-то брось, родной.

Ты мне насквозь родной!

Не только гость ты мой,

<Не быть нам врозь с тобой...>


Ты приходи, Егор,

Ко мне по яблочки!”

Ему в ответ Егор

С великой наглостью:


– “Что надо – сам беру,

Мой путь – к чертям в дыру,

Моя вся кровь в жару,

Овец сырьем я жру!”


А волк-то вторит, – сват,

Клыками хвастая:

– “На кой нам черт твой сад.

Раз мы зубастые!”


<Глядят на друга друг,>

Да вдруг – глядите-кось:

Платочком слёзку вдруг

Смахнуло дитятко.


Слеза-то крупная,

Платочек клетчатый.

И голубочек-Дух

Вздрогнул на плечике.


В большом смятенье двор,

Скворцы всполохнуты.

<Стоит как столб> Егор,

Да вдруг как грохнется!


В мох-дёрн-песок-труху

Всем лбом – как вроется!

И <голосок> вверху:

– “Не плачь, – устроится!”


А Дух-то вторит-свят,

Крылами плёская:

– “Егор, весь гpex твой снят

Одною слёзкою!”


Лежит ничком наглец,

Прах-землю лопает.

Что в ледоход гребец,

Плечьми работает.


Как пудовик-битюг

Под грузом – дышит-то!

И с материнских рук

Склонившись – дитятко:


“Рви, рви, опять взращу!

Семян-то множество!”

За обе рученьки

Его – на ноженьки.

* * *

Раскрыл глаза Егор:

Глазам не верится!

Где царский тын-забор?

Стоит под деревцем.


Как сахарком-песком

Стоит осыпанный.

А рядом волк ползком,

С глазами сытыми.


Как будто сон какой!

Где царь тот крохотный?

Прикрыл глаза рукой. —

Рука мокрехонька!


А волк-то вторит-вор:

– “Теперь – хоть в чайную!

Какой же волк-я-вор,

Раз я раскаянный!


Ох, мой носок в пуху!”...

А деревцо вверху:

– “Рви, рви, опять взращу!

Греши, опять прощу!”

Загрузка...