Эхо преступления, или Интервью с Царевной

– Ты столько слов новых знаешь – неодобрительно заметила Оксана. Она постояла в дверном проёме, боясь даже прислониться к чему–то, чтоб не испачкаться, но решилась пройти и сесть на табурет.

– Ой, да ладно, тебе. Поняла бы, что Рита мне замечание делает – ее же в институте учили красивым литературным русским языком разговаривать.

Рита не успела ответить, Оксана опередила:

– Вообще-то я про бульон говорила. Насколько я поняла, у тебя еды никогда нет. Когда у тебя время есть в социальных сетях сидеть и за детьми смотреть?

– А я не смотрю.

– Оно и видно.

– Зато у меня их пять. А ты одного родила и не знаешь от кого.

Она с грохотом поставила чайник на стол, задев грязную ложку. Та отскочила и плюхнулась Оксане на колени. Оксана не скрывала своего раздражения. Она зыркнула на Верку испепеляющим взглядом. Вера в ответ процедила:

– Ну, извините. Застирнёшь и пятна не останется.

– Вообще-то, я знаю кто отец моего сына. Просто не вижу необходимости трезвонить на всю округу. И вообще, не суетись. Чай мы пить не будем – ответила она за двоих. – Лучше скажи, что ночью слышала?

– Слышала, как Ирка ночью пришла. Вот где она шлялась? Я ей раздолбон устроила. Еще не хватало мне внука принести. В моем-то возрасте бабушкой стать не хочется. А я даже не знаю, кто у нее друзья. А пацан точно есть, только и слышно хи-хи-хи, ха-ха-ха. То по телефону чирикает, то под окнами на лавочке. Мы в их возрасте такими не были. Скоростные.

– Кто бы разглагольствовал о скорости, ты в двадцать уже третьего родила.

– Оксана, спасибо, что напомнила. Я успела отучиться одиннадцать лет. А Вовка был романтиком. Сразу на выпускном мне Лешку заделал. Прямо на ступеньках черного входа у школы.

– Давай без подробностей вашей бурной сексуальной жизни – предупреждающе попросила Оксана. – Ты вообще знаешь, что Симонову убили? У Ромки в квартире.

– Знаю. А тебе ее жалко?

– При чем здесь жалость? – опешила Оксана. – Так слышала или нет?

– Слышала. Но я живу на первом этаже, а Ромка на третьем. Между нашими квартирами целый этаж и пустая квартира. Год назад бабку Прасковью вперед ногами вынесли. С тех пор там никто не живет. Но иногда, – Вера обвела взглядом подруг и понизила голос – мне кажется я слышу ее шаги. Сто процентов привидение ходит.

– И топает – хмыкнула Оксана.

– Да, я честно тебе говорю. Недавно слышала, что вода шумит. На кухне.

– Даже привидения кружки моют – съязвила Оксана.

– Не веришь, не надо – обиделась Вера. Ее мистический секрет не нашел отклика у одноклассниц. Вывод напрашивался сам по себе. Значит, не стоит о нем трепаться по деревне. Может тогда привидение бабки Прасковьи успокоится и уйдет. – Ну, так что? Когда встречаемся? Может, в бар сходим, посидим?

– Бар твое излюбленное место? – изумилась Оксана. – Один – в бегах, другую – убили. А тебе лишь бы в баре посидеть. Так что ты слышала вчера ночью? – повторила свой вопрос Оксана.

– Если бы Аню перед убийством пытали и она верещала, я бы все равно ничего не услышала.

– Почему?

– Тебе еще раз повторить? Ирка пришла, я ее воспитывала. Мелкая проснулась, ну младшая моя, и давай орать. Я на старшую ору, младшую успокаиваю. В общем, орали в три глотки, и я заснула часа в два. А проснулась, когда полиция в дверь ломилась. Нашли место, где убивать. Вообще неподходящее место. Есть места, которые подходят для убийств, а некоторые – менее. Вот, например, курортный пансионат – не темный переулок. А дом полный детей – место для убийства?

Рита почти все время молчала. Она с нескрываемым сочувствием осматривала обстановку квартиры. Живописный беспорядок. Бесхозяйственность читалась в каждой мелочи. Заляпанная жиром фоторамка покосилась, дети на снимке завалились на бок, без помощи матери сложно встать на ноги, даже на фотоснимке. Чайник в пятнах пригоревшей грязи. Кружки в подтеках чайной заварки. Окурок на подоконнике возле пепельницы. Учебник по физике седьмого класса на микроволновке. Пластилин наклеен на ручки дверцы ящиков стола. Один носок возле балконной двери, второй, возможно, на балконе, хотя не обязательно они должны быть близко друг к другу, возможно он на ком-то из детей.

Рита никак не могла понять, почему женщина, которой бог дал детей, относится к жизни безответственно.

– Ничего не слышала, значит – промямлила Оксана себе под нос. – Пошли Рита. Рита! Пошли!

Выйдя на улицу и насладившись прелестью свежего воздуха, Оксана подытожила:

– Фу, наконец-то вышли.

Обычно Рита старалась не обсуждать людей за спиной, если это не касалось журналистского задания, сегодня журналистская профессия была перечеркнута жирной линией, зато хотелось пойти по примеру Оксаны, и Рита подытожила:

– Не знала, что все так плачевно. В следующий раз придем к Вере не с пустыми руками. Возьмем конфет и печенья.

– А я брезгую. – Оксана неумышленно подтвердила свои слова, передернувшись. – У меня даже волосы на руках больше ухода получают, чем у неё на голове. Заметила грязный бюстик?

– Нет – соврала Рита и честно призналась – мне ее жалко. Надо будет в следующий раз прийти с печеньем и конфетами.

– Да, все, Рита, – нервно пробубнила подруга. – Все уже поняли, что ты благородная, жалостливая женщина.

– Кто, все? – не поняла Рита.

Оксана дернула ветку куста, сорвала с нее горсть листов и растерла их, испачкав пальцы зеленью. Она нервничала. Рита не могла понять, чем разозлила подругу. Она не смотрела в глаза. Раздраженно наблюдала за мальчишками. Но футбол ее не привлекал.