Екатерина Великая (1780-1790-е гг.)

Отвечая на запросы дворянского общества

БОЛЬШОЙ ТЕАТР — название Петровского театра в Москве, принятое с сер. 19 в.

Основан в 1776 г. московским губернским прокурором, князем П.В. Урусовым. Постоянная труппа нового театра была сформирована из труппы Н.С. Титова, труппы Московского университета и крепостных актеров князя Урусова. По плану архитектора Розберга было построено здание театра на Петровской улице, поэтому и театр назывался Петровским. Это был первый в Москве постоянный театр. Спектакли начались в 1779 г.

Первым спектаклем была комическая опера «Мельник — колдун, обманщик и сват» М.М. Соколовского. В театре ставили оперы В.А. Пашкевича, М.М. Соколовского, Моцарта, Чимарозы, Перголезе. Среди первых актеров театра были И.И. и Н.Ф. Калиграф, Синявская, позже — А.Г. Ожогин, И.М. Соколовская и Е.С. Сандунова. В театре работали знаменитые итальянские балетмейстеры Ф. Морелли, Дж. Соломони, К. Морелли.

Пожаром 1805 г. театр был уничтожен, и представления шли на различных площадках. В 1806 г. театр перешел в ведение Дирекции императорских театров, то есть стал государственным. Расцвет Большого театра приходится на время деятельности князя Д.В. Голицына. При нем сгоревший театр был восстановлен и отстроен по плану архитектора О. Бове. Его стали называть Большим Петровским. Монументальное здание было украшено портиком, который поддерживали 8 величественных колонн. 6 января 1825 г. театр открылся представлениями «Торжество муз» и балетом «Синдрильона».

После 1812 г. особенно популярным в театре стал водевиль. Ставились драматические балеты и балеты-дивертисменты: «Кавказский пленник» Ш. Дидло, «Сильфида» (1837 г.), «Эсмеральда» Ж. Перро (1850 г.); оперы Верстовского «Пан Твардовский» (1828 г.), «Аскольдова могила» (1835 г.) — лучшие в то время оперы М.И. Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин», 1842 г.) и «Руслан и Людмила» (1846 г.), а также опера А.С. Даргомыжского «Русалка» (1859 г.).

В 1843 г. театр был перестроен, отремонтирован и существенно расширен, но в марте 1853 г. он почти полностью сгорел при пожаре и был отстроен только в августе 1856 г. по плану А. Кавоса.

В 1860–1870 гг. театр отдали в аренду итальянскому антрепренеру Морелли, поэтому в основном шли спектакли итальянской оперной труппы. П.И. Чайковский и В.Ф. Одоевский выступили с идеей развития национального искусства. Оперы «Воевода» Чайковского (1869 г.) и «Демон» Рубинштейна (1879 г.), вызвали восхищение публики.

С 70-х гг. 19 в. начинается «золотой век» Большого театра: тогда были поставлены оперы М.П. Мусоргского «Борис Годунов», Н.А. Римского-Корсакова «Снегурочка», А.П. Бородина «Князь Игорь», спектакли на музыку П.И. Чайковского «Лебединое озеро», «Евгений Онегин», «Спящая красавица», «Иоланта», балеты «Конек-горбунок» Пуни, «Дон Кихот» Минкуса. В этот же период были поставлены такие произведения западных композиторов, как «Аида» и «Травиата» Дж. Верди, «Фауст» Руно, «Кармен» Ж. Визе. Е. С.

ПРОГРАММА ДВОРЯНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ. При Петре дворянин учился обязательно по «наряду» и по «указной» программе; он обязан был приобрести известные математические, артиллерийские и навигацкие познания, какие требовались на военной службе, приобрести известные познания политические, юридические и экономические, необходимые на службе гражданской. Эта учебная повинность дворянства и стала падать со смертью Петра. Техническое образование, возложенное Петром на сословие как натуральная повинность, стало заменяться другим, добровольным.

До нас дошел любопытный документ, свидетельствующий о быстроте, с какой падало прежнее техническое образование, — это рапорт адмиралтейской коллегии, представленный Сенату в 1750 г. Под управлением коллегии состояли две морские академии, говоря точнее, две навигацкие школки, одна в Петербурге, другая в Москве (на Сухаревой башне).

В 1731 г. был определен штат этих академий: для Петербургской академии назначено было 150 учеников, для Московской — 100. Но обе академии не могли набрать штатного числа учеников. При Петре в эти академии посылало своих детей знатное и зажиточное шляхетство; в царствование Елизаветы туда можно было заманить только детей беспоместных и мелкопоместных дворян. Эти бедные дворянские дети, получая малое жалованье (стипендии), по 1 руб. в месяц, «от босоты» не могли даже посещать академию и принуждены были, по рапорту, не о науках промышлять, а о собственном пропитании, на стороне приобретать себе средства для своего содержания. Так печально пало любимое детище Петра — навигацкая наука. По представлению этому устроен Морской кадетский корпус на Васильевском острове.

Артиллерийское и навигацкое образование сменила школа светского общежития, обучавшая тому, что при Петре называли «поступью французских и немецких учтивств». В 1717 г. на русском языке появилась переводная книжка, которая стала руководством к светскому обращению, своего рода учебником светских приличий, то было «Юности честное зерцало». В этой книжке вслед за азбукой и цыфирью (счислением) изложены правила, как обращаться в свете, как сидеть за столом и обходиться с вилкой и ножом, с носом и носовым платком, на каком расстоянии снимать шляпу при встрече с знакомыми и какую позитуру принимать при поклоне. Эта книжка была издана вторым «писанием» в 1740 г. по «указу ее императорского величества», как значится на выходном листе, потом была перепечатана еще несколько раз, значит, сильно спрашивалась на рынке. В. К-ский

АКАДЕМИЯ НАУК И УНИВЕРСИТЕТ. Такое изменение программы дворянского образования печально подействовало на общеобразовательные учебные заведения, тогда существовавшие. Во главе этих общеобразовательных заведений стояли два университета — сперва академический в Петербурге, потом еще московский. Петр в бытность во Франции был принят членом во Французскую академию и так увлекся этим учреждением, что решился завести такое же в Петербурге. Он сразу хотел поставить русскую Академию наук на твердую ученую ногу и накликал множество заграничных ученых, определивши на содержание академии 25 тыс. руб., что равняется почти 200 тыс. руб. наших.

Академия украсилась некоторыми блестящими именами в тогдашней европейской науке, каковы были двое Бернулли (механик и математик), астроном Делиль, физик Бильфингер, «греческие и другие древности» — Байер, де Линьи и другие. Но при академии для удовлетворения насущных потребностей русского общества учреждены были два учебных заведения — гимназия и университет. Успешно окончившие в гимназии курс должны были слушать лекции академиков, образуя университет с тремя факультетами.

Курсы, которые здесь читались, обнимали собою крут наук, по тогдашнему выражению матезии (mathesions sublimioris), заключавший в себе математику, физику, философию и humaniora элокв студиум антиквитатис, историю и право. Сохранившиеся данные рисуют нам в самом печальном виде преподавание в академическом университете. Ломоносов говорил, что в этом университете «ни образа, ни подобия университетского не видно». Профессора обыкновенно не читали лекций, студенты набирались, как рекруты, преимущественно из других учебных заведений и большей частью оказывались «гораздо не в хорошем состоянии принимать от профессоров лекции».

Хотя лекции не читались, однако студентов за грубость секли розгами. В 1736 г. несколько студентов обратились в Сенат с жалобой на то, что профессора не читают им лекций. Сенат предложил профессорам читать лекции; профессора почитали немного, поэкзаменовали студентов и выдали им «добрые аттестаты для показу», чем дело и кончилось. Между тем к 30-м годам академия, сверх штатных своих доходов, успела наделать долгов в 30 тыс. руб.; императрица Анна заплатила их. К царствованию Елизаветы академией был сделан новый, почти такой же долг; Елизавета заплатила и его. Современник адъютант Миниха Манштейн свидетельствует, что вся польза, полученная русским образованием от академии в 20 лет ее существования (она открыта была тотчас по смерти Петра), состояла в следующем: издавали календарь, издавались академические ведомости на латинском и русском языках, и навербовано было несколько пар немецких адъюнктов с 600 700 руб. жалованья, т. е. около 5 тыс. руб. на наши деньги.

В научных исследованиях своих академики занимались высшей математикой, изучением «строения тела человеческого и скотского», по выражению Манштейна, и разысканиями о языке и жилищах «древних незапамятных народов». Не в лучшем положении был и Московский университет, учрежденный в 1755 г. При открытии университета в нем числилось 100 студентов; 30 лет спустя в нем числилось лишь 82 студента. В 1765 г. значился по спискам один студент на всем юридическом факультете; несколько лет спустя уцелел один на медицинском. Во все царствование Екатерины ни один медик не получил ученого диплома, т. е. не выдержал экзамена. Лекции читались на французском или на латинском языке. Высшее дворянство неохотно шло в университет; один из современников говорит, что в нем не только нельзя научиться чему-нибудь, но и можно утратить приобретенные дома добропорядочные манеры. Так не удалась цель Петра — привить к дворянству «обучение гражданству и экономии».В. К-ский

АКАДЕМИЯ ХУДОЖЕСТВ В ПЕТЕРБУРГЕ — высшее художественное учебное заведение Российской империи.

В 1757 г. при деятельном участии М.В. Ломоносова и И.И. Шувалова была основана «Академия трех знатнейших художеств». Из числа учеников гимназии при Московском университете отобрали и привезли в столицу юношей, отмеченных печатью таланта. Вскоре многие из них составили славу русского искусства — А. Лосенко, В. Баженов, И. Старое, Ф. Рокотов, Ф. Шубин. Занятия проходили во дворце Шувалова под руководством иностранных педагогов, преимущественно французов. Первый выпуск состоялся в 1762 г.

При Екатерине II в 1764 г. в Академии появился устав, она стала именоваться «Императорской». Президентом назначили И.И. Бецкого. При Академии создали Воспитательное училище, куда брали мальчиков 5–6 лет. Их обучали в трех «возрастах» (3 года в каждом) по общеобразовательным предметам и рисованию. Ученики жили при Академии под надзором воспитателей в полной изоляции от внешнего мира. После этого следовали 4-й и 5-й возрасты. В Академии были живописный, скульптурный, архитектурный и гравировальный классы, имевшие, в свою очередь, внутренние деления по жанрам или разновидностям технологий. Эти курсы и составляли собственно академическое образование. В общей сложности обучение длилось 15 лет.

Лучшие ученики, завоевавшие высшую поощрительную премию — большую золотую медаль, — получали право на пенсионерскую поездку за границу.

Преподаватели Академии следовали правилам классицизма — художественного стиля, который до нач. 19 в. господствовал в искусстве Европы и России. Последователи этого направления считали идеалом античное искусство, воплощавшее в себе одновременно простоту, целесообразность, подражание природе и совершенство формы. Важнейшим в обучении было рисование с гипсовых слепков знаменитых античных скульптур. В Академии безукоризненный рисунок считали основой любого произведения. Существовала строгая иерархия жанров в живописи, высшим из них почитали исторический. Ученики писали полотна на сюжеты античной и отечественной истории, античной мифологии и Священного Писания и изображали на них примеры добродетельных и героических поступков, высоких чувств.

В президентство А.С. Строганова (1800–1811 гг.) в Академии преподавали А. Воронихин, А. Захаров, Тома де Томон, И. Мартос, Г. Угрюмов, И. Акимов. Из ее стен вышли О. Кипренский, В. Тропинин, С. Щедрин, в 20-е гг. — К. Брюллов, А. Иванов, К. Тон.

К сер. 19 в. Петербургская Академия художеств стала постепенно утрачивать позиции главного художественного заведения России. Первенство переходило к московским художникам, выпускникам Московского училища живописи и ваяния. На своих полотнах они изображали жизнь простого народа, их герои были далеки от античных образцов.

В 1863 г. 14 лучших учеников Петербургской Академии художеств отказались писать свои дипломные картины на античные сюжеты и потребовали свободного выбора темы. Бунтари получили отказ и в знак протеста вышли из состава Академии.

Вскоре возникло Товарищество передвижных художественных выставок во главе с И.Н. Крамским, объединившее художников-реалистов.

Во 2-й пол. 19 в. Академия сохраняла значение школы профессионального мастерства, но перестала быть законодательницей художественных вкусов. В Академии художеств преподавали талантливые педагоги, в частности П.П. Чистяков, воспитавший И. Репина, В. Поленова, В. Сурикова, В. Серова, М. Врубеля. Н. С.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ — научный центр по изучению русского языка и словесности, действовавший в Петербурге в 1783–1841 гг.

Основателем и первым президентом Российской академии стала княгиня Е.Р. Дашкова. В январе 1783 г. Екатерина II назначила Дашкову директором Академии наук. Непременным секретарем при ней состоял академик И.И. Лепехин (1783–1802 гг.). В 18 в. в работе академии принимали участие митрополит Гавриил (Петров), архиепископ Иннокентий (Нечаев), писатели Г.Р. Державин, Д.Н. Фонвизин, Я.Б. Княжнин и др., ученые С.Я. Румовский, А.П. Протасов, С.М. Котельников и др. Е.Р. Дашкова возглавляла академию вплоть до 1796 г. Она видела ее задачу в развитии русского языка, его очищении и обогащении. Для этого, по ее мнению, академия должна была «прежде всего сочинить русскую грамматику, российский словарь и правила стихотворения». Самой неотложной задачей было создание толкового словаря. Он вышел в свет в 1789–1794 гг. Попав в немилость к императрице, Дашкова была вынуждена отойти от дел.

В 19 в., в 1813–1841 гг., главой академии был адмирал А.С. Шишков. С ним сотрудничали В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, И.А. Крылов, А.С. Пушкин и др. В 1806–1822 гг. было предпринято второе, дополненное издание Толкового словаря, включившего свыше 51 тыс. слов.

В 1841 г. академия была преобразована во 2-е отделение Академии наук, затем — в Отделение русского языка и словесности Академии наук. В.С.

ЭРМИТАЖ — художественный и культурно-исторический музей в Петербурге, один из крупнейших музеев мира.

Императрице Екатерине II необходимо было показать, что Россия заслуживает того, чтобы называться европейской державой. Еще в первые годы своего правления она начала собирать произведения искусства. Императрица имела возможность общаться с людьми, горячо любившими искусство, страстными коллекционерами А.С. Строгановым, И.И. Шуваловым.

Первой коллекцией, положившей начало собранию Эрмитажа, была коллекция картин французских художников, собранная берлинским купцом Гоцковским. Затем И.И. Шувалов начал приобретать для Эрмитажа картины итальянских и фламандских художников. В дальнейшем покупка картин поручалась российским послам при европейских дворах. Особенно много произведений искусства приобрел Д.М. Голицын, прекрасный знаток полотен искусства, который подолгу жил в Париже и Вене. Среди его покупок была картина Рембрандта «Возвращение блудного сына». В Риме произведения искусства для Эрмитажа приобретал специальный комиссионер Рей-фенштейн, а также И.И. Шувалов.

В 1769 г. в коллекцию Эрмитажа вошло собрание голландской и фламандской живописи, принадлежавшее графу Брюлю, саксонскому министру. Там были портреты Рембрандта, пейзажи Я. Ван Рейсдаля, картины Г. Терборха, П.П. Рубенса, А. Ватто. В Брюсселе Д.М. Голицын приобрел картины А. Ван Дейка.

В 1770 г. Д.М. Голицын покупает коллекцию Пьера Кроза, лучшую во всей Франции. Там было около 400 картин, 19 тыс. рисунков, 1,5 тыс. резных камней. Среди полотен «Святое семейство» Рафаэля, «Снятие с креста» П. Веронезе, «Юдифь»Джорджоне, «Даная» Тициана, «Неверие Фомы» Ван Дейка. Некоторые картины для Эрмитажа приобрел и Д. Дидро, который некоторое время жил у Д.М. Голицына в Гааге.

В 1779 г. в Эрмитаж из Англии доставили коллекцию лорда Р. Уолпола, английского министра. В ней были картины итальянских мастеров 17 в. и голландских художников Ф. Снейдерса и Я. Иорданса. Последней коллекцией, приобретенной в 18 в., было собрание английского коллекционера Бодуэна — 119 картин, среди них полотна Рембрандта, Ван Дейка, Рейсдаля.

Эрмитаж пополняли и коллекции русских вельмож, которые попадали туда после их смерти — это собрания А.Д. Ланского, фаворита Екатерины II, князя Г.А. Потемкина. Картины для продажи в Эрмитаж везли торговцы произведениями искусств: итальянец Рослини, немцы Вейтбрехт и Клостерман. В кон. 18 в. общее число картин составляло 3996, а собрание монет, медалей ювелирных изделий — ок. 1300 предметов, а также книг (библиотека Вольтера).

В первые же годы правления Александра I Эрмитаж из коллекции русских императоров превратился в самостоятельный музей.

В 1815 г., после вступления русских войск в Париж Александр I лично приобрел для Эрмитажа 38 картин из дворца Мальмезон, принадлежавшего Жозефине, супруге Бонапарта. Среди них были «Снятие с креста» Рубенса, «Бокал лимонада» Терборха. Через 14 лет Николай I приобрел еще 34 картины из Мальмезонского дворца. В кон. 1830-нач. 1840-х гг. в Эрмитаже появились картины итальянской школы, например «Святое семейство» 1ирлан-дайо.

В нач. 19 в. для Эрмитажа стали покупать картины и русских художников: А. Лосенко, А. Венецианова, О. Кипренского. Тогда же появилась мысль создать зал русской живописи. Из Таврического, Царскосельского, Петергофского и Кремлевского дворцов в одну из верхних комнат Эрмитажа собирают полотна русских мастеров: «Чудесный улов рыбы» А. Ло-сенко, «Гумно» А. Венецианова, «Садовник» О. Кипренского, «Каменный мост в Москве» и «Биржа в Петербурге» Ф. Алексеева и др. Многие картины для Эрмитажа поступали из Академии художеств, в т. ч. «Последний день Помпеи» К. Брюллова. В 1838 г. в Картинной галерее Эрмитажа было 1692 картины.

В 1830-х гг. появился тематический план размещения коллекций, который в дальнейшем неоднократно менялся. Тогда в «Лоджиях Рафаэля» стояли шкафы с резными камнями и размещалось собрание драгоценностей. В 1838 г. под руководством графа П.И. Кутайсова был составлен первый официальный каталог сокровищ Эрмитажа. Допуск посетителей в Эрмитаж начался в 1820-х гг.

После пожара Зимнего дворца в 1837 г. Николай I решил строить новый Эрмитаж. Для разработки проекта пригласили Л. фон Кленца, строителя музеев в Мюнхене. Новое здание было построено в 1851 г. Коллекция Эрмитажа пополнялась и в годы строительства.

В 1850 г. русский консул в Венеции Хвостов купил галерею Барбарино, собранную еще в 16 в., в которой были картины Тициана Вечеллио, Паоло Веронезе. Весной 1852 г. в Париже была приобретена коллекция испанской живописи, которую собрал маршал Сульта во время наполеоновского похода в Испанию.

Среди полотен было много картин Бартоломе Мурильо, в т. ч. «Отдых на пути в Египет».

Чтобы увековечить победы русской армии, в 1819–1827 гг. была устроена Галерея 1812 г. по образу зала Ватерлоо в Виндзорском замке. Около 300 портретов для нее написал английский художник Дж. Доу.

В 1880-х гг. в Эрмитаже открылась экспозиция фарфора и серебра из дворцовых кладовых и придворно-конюшенный музей, где наряду с картинами оказались и гобелены. Тогда же в Эрмитаж было передано богатейшее собрание оружия из царскосельского Арсенала. Там было много трофейного восточного оружия, собранного генерал-фельдмаршалом П.С. Салтыковым в персидских и турецких походах.

С 1880-х гг. картины Эрмитажа стали включать в обзоры западноевропейского искусства. Коллекция Эрмитажа заняла прочное место в ряду крупнейших музеев мира. К 1880 гг. Эрмитаж ежегодно посещали 50 тыс. человек в год. Л. Б.

КАЗЕННЫЕ И ЧАСТНЫЕ УЧЕБНЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ. Общественное образование свило себе гнездо там, где всего менее можно было ожидать его — в специальных военно-учебных заведениях. В начале царствования Елизаветы их было два — шляхетский сухопутный кадетский корпус, учрежденный в царствование Анны по плану Миниха в 1731 г., и морской кадетский корпус, возникший позднее по докладу коллегии в 1750 г. Первый не был специально военным. Военными экзерцициями занимали воспитанников только один день в неделю, «дабы в обучении другим наукам препятствия не было».

В начале царствования Екатерины издан был новый устав сухопутного шляхетства кадетского корпуса, помеченный 11 сентября 1766 г. Это необычайно стройный и нарядный устав, нарядный даже в буквальном смысле, т. е. изящно изданный и украшенный многими превосходными виньетками. В этом уставе любопытна программа обучения. Науки разделялись на руководствующие к познанию предметов, предпочтительно нужных гражданскому званию, и на полезные или художественные. Затем были «руководствующие к познанию прочих искусств»: логика, начальная математика, красноречие, физика, история священная и светская (русской опять нет), география, хронология, языки — латинский и французский, механика; [науки], предпочтительно нужные гражданскому званию, в которое выходили некоторые ученики: нравоучение, естественное, всенародное (международное) и государственное право, экономия государственная; науки полезные: генеральная и экспериментальная физика, астрономия, география вообще, навтика (навигацкая наука), натуральная история, воинское искусство, фортификация и артиллерия. Затем — «художества, необходимые каждому»: рисование, гравирование, архитектура, музыка, танцы, фехтование, делание статуй.

До нас дошли данные, как исполнялась эта широкая программа. В кадетский корпус принимались дети 5, не старше 6 лет. Они должны были оставаться в корпусе 15 лет, разделяясь на 5 возрастов; на каждый возраст полагалось по три года. В классе младшего возраста, от 5 до 9 лет, назначено было [в неделю] на русский язык 6 часов, на танцы — столько же, на французский язык — 14 часов, на закон божий — ни одного. В третьем возрасте, от 12 до 15 лет, между прочим, положено было преподавать хронологию и историю, но хронология не изучалась потому, что не знали географии, которая проходилась в предшествующем возрасте, а в предшествующем возрасте ее не проходили ради слабого понятия учеников и употребления большого времени на языки. Таким образом, перемена в программе дворянского образования изменила программу и казенных школ, которые принуждены были приноровляться к вкусам и потребностям дворянского общества.

Программу казенных школ усвоили и частные учебные заведения, пансионы, которые стали заводиться в царствование Елизаветы. Смоленский дворянин Энгельгардт сообщает нам сведения о пансионе, в котором он учился в 70-х годах. Директором этого пансиона был некто Эллерт. То был большой невежда во всех науках. Программа школ состояла в кратком преподавании всевозможных наук: закона божия, математики, грамматики, истории, даже мифологии и геральдики. Это был свирепый педагог, настоящий тиран, как его называет Энгельгардт. Всего успешнее преподавался французский язык, потому что воспитанникам строго запрещено было говорить по-русски; за каждое русское слово, произнесенное воспитанником, его наказывали ферулой из подошвенной кожи.

В пансионе всегда было много изуродованных, но заведение всегда было полно, несмотря на то что за обучение бралось по 100 руб., равняющихся нашим 700. Два раза в неделю в пансионе бывали танцклассы, на которые съезжались из города дворянские девицы изучать менуэт и контрданс. Эллерт не церемонился и с прекрасным полом: раз он при всех отбил руки о спинку стула одной непонятливой взрослой девице. Все эти черты образования, которое распространялось в среде дворянства, оказали сильное действие на привычки дворянского общества. В. К-ский

СМОЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ — общераспространенное название Воспитательного общества благородных девиц.

Его учредила императрица Екатерина II 5 мая 1764 г. в Петербурге. Это было первое в России закрытое женское учебное заведение, устроенное для девочек из благородных, но обедневших дворянских семей.

Государственный пансион для девочек» занял вначале здания Воскресенского Смольного женского монастыря, основанного Елизаветой Петровной в нач. 1740-х гг. Его здание стало одним из лучших памятников русского барокко сер. 18 в. (1748–1764 гг.; арх. В.В. Растрелли). Монастырь был закрыт в 1797 г.; помещения отошли под богадельню, получившую название «Вдовий дом».

Образ жизни воспитанниц Смольного института был во многом сродни монастырскому. За все время 12-летнего обучения, вплоть до выпускного бала, им запрещались всякие контакты с родственниками, чтобы, по замыслу Екатерины II, запечатлеть в душах воспитанниц только начала разума и добра и исключить всякое влияние со стороны прежних, вековых предрассудков, сосредоточенных прежде всего в семье. Девочки были разделены по возрастам на 4 группы, они носили форменные платья. Программа их обучения включала и науки, и искусства, с предпочтением к последним. Только они и могли, по мнению устроителей института, правильно сформировать характер и научить добродетели. Екатерина II считала необходимым воспитание «новой поросли» женщин, умеющих легко и непринужденно вести себя в свете, знающих литературу и искусства, умеющих танцевать, музицировать, вести непринужденную умную беседу, участвовать в спектаклях.

Вначале в институте воспитывались 200 дворянок. В 1776 г. состоялся первый выпуск. При Смольном институте действовало также училище для 240 мещанских девушек.

В 1806–1808 гг. для института рядом с монастырем архитектор Дж. Кваренги построил специальное 3-этажное здание, ставшее великолепным памятником эпохи классицизма.

Основав Смольный институт, Екатерина II дала доступ женщинам к образованию. С 1781 г. в Петербурге и с 1786 г. в губерниях она учредила народные училища и главные народные училища, куда вместе с мальчиками принимали девочек всех сословий. Однако, по распространенному тогда взгляду, обучение девушек в школах считалось, как об этом писал в своих записках Г.Р. Державин, делом «непристойным». За все время существования при Екатерине II народных училищ в них училось 12 595 девочек — в 13 раз меньше, чем мальчиков, причем большинство учениц жили в Петербурге. В. С.

ДОМАШНЕЕ ВОСПИТАНИЕ. Высшее дворянство воспитывало своих детей дома; воспитателями сначала были немцы, потом с царствования Елизаветы — французы. Эти французы были столь известные в истории нашего просвещения гувернеры. При Елизавете случился их первый привоз в Россию. Эти гувернеры первого привоза были очень немудреные педагоги; на них горько жалуется указ 12 января 1755 г. об учреждении Московского университета.

В этом указе читаем: «В Москве у помещиков находится на дорогом содержании великое число учителей, большая часть которых не только наукам обучать не могут, но и сами к тому никаких начал не имеют; многие, не сыскавши хороших учителей, принимают к себе людей, которые лакеями, парикмахерами и иными подобными ремеслами всю свою жизни препровождали». Указ говорит о необходимости заменять этих негодных привозных педагогов достойными и сведущими в науках «национальными» людьми. Но трудно было достать «национальных» людей при описанном состоянии обоих университетов. В. К-ский

НРАВЫ ДВОРЯНСКОГО ОБЩЕСТВА. Под таким влиянием в дворянском обществе к половине 18 в. сложились два любопытных типических представителя общежития, блиставших в царствование Елизаветы; они получили характерные названия «петиметра» и «кокетки».

Петиметр — великосветский кавалер, воспитанный по-французски; русское для него не существовало или существовало только как предмет насмешки и презрения; русский язык он презирал столько же, как и немецкий; о России он ничего не хотел знать. Комедия и сатира 18 в. необыкновенно ярко изображает эти типы. В комедии Сумарокова «Чудовищи» один из петиметров, когда зашла речь об Уложении царя Алексея Михайловича, с удивлением восклицает: «Уложение! Что это за зверь? Я не только не хочу знать русского права, я бы и русского языка знать не хотел. Скаредный язык! Для чего я родился русским? Научиться, как одеться, как надеть шляпу, как табакерку открыть, как табак нюхать, стоит целого веку, и я этому формально учился, чтобы мог я тем отечеству своему делать услуги». «Поистине это обезьяна», — заметило на это другое действующее лицо. «Только привозная», — добавило третье.

Кокетка — великосветская дама, воспитанная по-французски, ее можно было бы назвать родной сестрой петиметра, если бы между ними часто не завязывались совсем не братские отношения. Она чувствовала себя везде дома, только не дома; весь ее житейский катехизис состоял в том, чтобы со вкусом одеться, грациозно выйти, приятно поклониться, изящно улыбнуться.

В тяжелой пустоте этого общежития было много и трагического и комического, но постепенно эта пустота стала наполняться благодаря развившейся наклонности к чтению. Сначала это чтение было просто средством наполнить досуг, занять скучающую лень, но потом, как это часто бывает, невольная наклонность превратилась в моду, в требование светского приличия, в условие благовоспитанности. Читали без разбору все, что попадалось под руку: и историю Александра Македонского по Квинту Курцию, и «Камень веры» Стефана Яворского, и роман «Жиль-Блаз». Но потом это чтение получило более определенное направление; призванное на помощь в борьбе с досугом, от которого не знали куда деваться, это чтение склонило вкусы образованного общества в сторону изящной словесности, чувствительной поэзии.

То было время, когда стали появляться первые трагедии Сумарокова, между ними одна заимствованная из русской истории — «Хо-рев». Любознательное общество с жадностью накинулось на эти трагедии, заучивало диалоги и монологи Сумарокова, несмотря на его тяжелый слог. За комедиями и трагедиями следовал целый ряд чувствительных русских романов, которых немало написал тот же Сумароков; эти романы также заучивались наизусть и не сходили с языка умных барынь и барышень. Добродушный наблюдатель современного общества, человек обеих половин столетия, Болотов свидетельствует в своих записках, что половина столетия была именно временем, когда «светская жизнь получила свое основание». Как только вошел в великосветский оборот этот новый образовательный элемент, изящное чтение, и запас общественных типов усложнился. Автор записок первой и второй половин века рисует нам эти типы в их последовательном историческом развитии.

В глубине общества, на самом низу его, лежал слой, мало тронутый новым влиянием; он состоял из мелкого сельского дворянства. Живо рисует его человек первой половины века — майор Данилов в своих записках. Он рассказывает о своей тетушке, тульской помещице — вдове. Она не знала грамоты, но каждый день, раскрыв книгу, все равно какую, читала наизусть, по памяти, акафист божией матери. Она была охотница до щей с бараниной, и когда кушала их, то велела сечь перед собой варившую их кухарку не потому, что она дурно варила, а так, для возбуждения аппетита.

На этой сельской культурной подпочве покоился модный дворянский свет столичных и губернских городов. Это было общество французского языка и легкого романа, состоявшее, говоря языком того времени, из «модных щеголей и светских вертопрашек», т. е. тех же петиметров и кокеток. Это общество (пользуясь его же жаргоном) фельетировало модную книжку «без всякой дистракции» и выносило из этого чтения «речь расстеганную и мысли прыгающие». Сатирический журнал времен Екатерины «Живописец» чрезвычайно удачно пародирует любовный язык этого общества, воспроизводя записку модной дамы к ее кавалеру: «Мужчина! Притащи себя ко мне: я до тебя охотна, ах, как ты славен!»

Эти изящные развлечения, постепенно осложняясь, глубоко подействовали на нервы образованного русского общества. Это действие ярко обнаруживается на людях, которые уже достигли зрелого возраста к началу царствования Екатерины. Изящные развлечения развили эстетическую впечатлительность, нервную восприимчивость в этом обществе. Кажется, образованный русский человек никогда не был так слабонервен, как в то время. Люди высокопоставленные, как и люди, едва отведавшие образования, плакали при каждом случае, живо их трогавшем.

Депутаты в Комиссии 1767 г. плакали, слушая чтение «Наказа». Ловкий придворный делец Чернышев плачет радостными слезами за дворянским обедом в Костроме, умиленный приличием, с каким дворяне встретили императрицу; он не мог без слез вспоминать о Петре Великом, называя его «истинным богом России». От всех этих влияний остался сильный осадок в понятиях и нравах общества, которым и характеризуется елизаветинский момент в развитии дворянского общества. Этот осадок состоял в светской выправке, в преобладании наклонности к эстетическим наслаждениям и в слабонервной чувствительности. В. К-ский

ДЕРЖАВИН Гаврила Романович (03.07.1743–08.07.1816 гг.) — государственный деятель, поэт.

Г.Р. Державин происходил из семьи небогатых дворян. В 1759–1762 гг. учился в Казанской гимназии. С 1762 г. Державин служил солдатом в Преображенском полку, участвовал в перевороте 1762 г., в результате которого на престол взошла Екатерина II. Через десять лет Державин дослужился до офицерского звания. Он придерживался консервативных политических взглядов и активно участвовал в подавлении Пугачевского восстания. Державин ревностно служил Отечеству, но из-за длинного ряда служебных неприятностей, ему пришлось перейти на гражданскую службу.

Дела Державина шли удачно: он поселился в Петербурге, женился, устроился работать в Сенат. В 1779 г. в журнале «Санкт-Петербургский вестник» была напечатана первая ода Державина «На смерть князя Мещерского».

В 1782 г. Державин написал «Оду к Фелице», посвященную Екатерине II. Это произведение принесло автору и славу, и награды. Он сразу стал знаменитым поэтом. В 1784 г. он был назначен олонецким, а в 1785–1788 гг. тамбовским губернатором. В губерниях он уделял большое внимание порядку в судах и соблюдению закона, занимался просвещением провинциального дворянства.

В 1791–1793 гг. Екатерина II предоставила Державину должность ее личного кабинет-секретаря, однако он не угодил императрице и получил отставку. В 1794 г. его назначили президентом Коммерц-коллегии.

Александр I в 1802 г. назначил Державина министром юстиции, но через год Державин вынужден был выйти в отставку по состоянию здоровья.

Стихи Державин начал писать в юности, но публиковать их стал уже в зрелом возрасте. Он писал оды в духе М.В. Ломоносова: «Бог» (1784 г.), «Видение музы» (1789 г.), «Водопад» (1791–1794 гг.). Ему принадлежит попытка соединения оды и сатиры: «Властителям и судьям» (1780–1787 гг.), «Вельможа» (1774–1794 гг.).

С 1811 г. Державин состоял в литературном обществе «Беседа любителей русского слова». В 1811–1815 гг. он работал над сочинением о русской и мировой поэзии «Рассуждение о лирической поэзии или об оде», также оставил «Записки» о своей жизни. Е. С.

НОВИКОВ Николай Иванович (27.04.1744–31.07.1818 гг.) — русский просветитель, писатель, журналист, издатель.

Н.И. Новиков родился в семье состоятельного помещика. В 1755–1760 гг. учился в гимназии при Московском университете, но его вместе с г. Потемкиным отчислили «за леность и неуспеваемость». С 1762 г. служил в Измайловском полку и принимал участие в дворцовом перевороте, в результате которого на престол взошла Екатерина II. В 1767–1768 гг. служил письмоводителем, протоколистом в «Комиссии об уложениях». Когда Комиссия закончила работу, в 1769 г. Новиков подал в отставку с военной службы.

В 1770-е гг., в подражание и одновременно в пику Екатерине II, издавал в Петербурге сатирические журналы «Трутень», «Живописец», «Кошелек», обличавшие жестокость помещиков, низкопоклонство придворных, бессовестность судей, «чужебесие» молодежи. Сотрудниками «Живописца» были А.Н. Радищев, Д.И. Фонвизин, А.П. Сумароков.

В 1775 г., находясь, по его словам, «в распутий между вольтерьянством и религией», Новиков стал масоном. Оставшись недовольным «конспиративными забавами» петербургских масонов, Новиков переехал в Москву и основал новую ложу строгого послушания, задуманную им как товарищество единомышленников, одушевленное особым высшим призванием.

Масонские настроения отразились в новиковских журналах «Утренний свет» (1777–1780), «Московское ежемесячное издание» (1781 г.), «Вечерняя заря» (1782 г.) и в его продолжавшейся общественной деятельности. В 1779 г. он арендовал на 10 лет типографию Московского университета и издал гораздо больше книг, чем за все время существования университета. Число подписчиков издававшейся им газеты «Московские ведомости» возросло с 600 человек до 4 тыс. Собрав вокруг себя публицистов, писателей, переводчиков, в 1784 г. Новиков организовал «Типографическую компанию». В 1785 г. он выпускал 35% всей книжной продукции России. Новиков придал невиданный в России размах издательскому делу и книжной торговле. Он выпустил множество книг по русской истории, ранее не опубликованные архивные материалы. При своем книжном магазине на Моховой он открыл первую в Москве бесплатную публичную библиотеку.

Деятельность масонов, в т. ч. Новикова, начала противоречить интересам государства. По распоряжению императрицы Екатерины II началась проверка изданий Новикова. В 1792 г. Новикова заключили в Шлиссельбургскую крепость. За 4 года, проведенных там, он превратился в дряхлого старика. Его освободил Павел I в 1796 г. К общественной деятельности Новиков не возвращался и скончался в страшной нищете. В. С.

ЩЕРБАТОВ Михаил Михайлович (22.07.1733–12.12.1790 гг.) — князь, общественный и государственный деятель, историк, публицист.

М.М. Щербатова в детстве записали в гвардейский Семеновский полк. Он получил блестящее домашнее образование, изучил французский и итальянский языки. Он решил оставить военную службу и в 1762 г. вышел в отставку в чине капитана. Тогда он начал усиленно заниматься русской историей. В 1767 г. М.М. Щербатова избрали от дворянства Ярославской губернии в комиссию по составлению нового Уложения. Он был одним из активнейших членов Уложенной комиссии, лидером дворянской оппозиции правительству и выступал за развитие дворянского самоуправления, за социальную замкнутость дворянства. Он критиковал Табель о рангах и противился любым попыткам ограничить крепостное право.

В 1768 г. Щербатов по поручению Екатерины II приводил в порядок бумаги Петра I. С 1778 г. — президент Камер-коллегии, с 1779 г. — сенатор. В 1788 г. — вышел в отставку в чине действительного тайного советника.

М.М. Щербатов обладал энциклопедическими знаниями в различных науках, но особенно любил историю. В своих сочинениях — «История России» в 15 томах, доведенной до 1610 г., и «О повреждении нравов в России» он резко критиковал пороки человечества и порядки в государстве: беззаконие, взятки, казнокрадство, фаворитизм и др. Он был сторонником такого государственного строя, в котором монарх опирается на родовую знать и советуется с ней, и считал образцом допетровскую Русь. К реформам Петра I Щербатов относился критически, отмечал их положительные и отрицательные стороны. Самого императора считал великим монархом и человеком, которого «нужда заставила быть деспотом». М.М. Щербатов многое сделал для развития русской исторической науки: он обнаружил и опубликовал большое количество ценных источников, стремился проверять их сведения. Он считал необходимым объяснять причины исторических событий и поступков личностей в основном влиянием мыслей, идей, нравов, обычаев. По его мнению, обязанность историка состояла в том, чтобы доходить «до тайных пружин и до причин сокровенных». «История» Щербатова не получила признания современников, т. к была написана тяжелым языком, в нем было множество нравоучительных отступлений. Екатерина II говорила о книге: «Голова его не была создана для этой работы». Однако его труд оказал большое влияние на последующие поколения историков, в частности на Н.М. Карамзина. О. Н.

САЛТЫКОВЫ — княжеский, графский и дворянский род. Салтыковы — старинный московский боярский род, известный с сер. 14 в. Он происходит от Ивана Семеновича Морозова, внук которого Михаил Игнатьевич имел прозвище Салтык (или Солтык). От этого прозвища и появилась фамилия. Его внуки, Яков и Лев, были боярами Ивана IV Грозного.

Салтыковы — один из знатнейших русских родов. Они играли выдающуюся роль в истории России, занимали видные военные и гражданские посты, были близки к царскому, а затем императорскому двору. В 17 в. их жаловали прямо в бояре, минуя более низкие чины. В нач. 17 в. одна из ветвей рода переселилась в Польшу, где в 19 в. пользовалась графским титулом. Дочь боярина Федора-Александра Петровича Салтыкова Прасковья (1664–1723 гг.) в 1684 г. стала женой царя Ивана V, старшего брата Петра I, и матерью императрицы Анны Ивановны. Ее брат Василий, действительный тайный советник, московский генерал-губернатор, в 1730 г. был пожалован своей родной племянницей, императрицей Анной Ивановной, в графское достоинство. Сергей Васильевич, посланник в Гамбурге, Париже и Дрездене, был одним из первых фаворитов будущей императрицы Екатерины II, и она сама называла его в своих «Записках» отцом своего сына Павла. В 1733 г. стал графом и его дальний родственник, сенатор, генерал-аншеф и обер-гофмейстер Семен Андреевич Салтыков (1672–1742 гг.), отец П.С. Салтыкова. В 1790 г. сначала в графское, а в 1814 г. в княжеское с титулом светлости достоинство возведен Н.И. Салтыков. Его сын Александр (1775–1832 гг.), дипломат, член Государственного совета, был женат на последней в роде графине Наталье Юрьевне Головкиной. От их брака пошла ветвь князей Салтыковых-Головкиных. Камергер граф Петр Иванович (1784–1813 гг.), сын генерал-фельдмаршала Ивана Петровича, в 1812 г. на свои средства снарядил полк для участия в Отечественной войне 1812 г. После 1917 г. Салтыковы эмигрировали. О. Н.

АЛЕКСЕЕВЫ — купеческий род. Род Алексеевых происходит от крестьянина села Добродеево Ярославской губернии Алексея Петровича Алексеева (1723–1775 гг.). В 1764 г. он получил вольную, переселился в Москву и был причислен к городскому купечеству.

Его сын Семен (ок. 1749/1750–1823 гг.) стал купцом 1-й гильдии и открыл производство золотой и серебряной нити. У него было три сына — Владимир, Петр и Василий, от которых пошли три ветви рода.

Владимир Семенович Алексеев (1795–1862 гг.) значительно расширил семейное дело, основал фирму «Алексеев Владимир» — крупнейшую в России по торговле сырьем (хлопком и шерстью) для текстильной промышленности.

Алексеевы владели также хлопкоочистительными заводами и шерстомойнями, занимались коневодством и овцеводством. С сер. 19 в. Алексеевы активно занимались благотворительностью и общественной деятельностью. Особенно известен Николай Александрович Алексеев (1852–1893 гг.), московский городской голова. Он много сделал для развития городского хозяйства: проложил новый водопровод, открыл две школы и больницу для умалишенных. При его участии построены здания Исторического музея, Городской думы и др. Он был одним из основателей и руководителей Московского отделения Русского музыкального общества.

Алексеевы много сделали для русской культуры и искусства. В кон. 19 — нач. 20 в. многие из них оставили предпринимательство и стали актерами, певцами, музыкантами. К этому роду принадлежал и реформатор русского театрального искусства, один из основателей Московского художественного театра, режиссер, актер Константин Сергеевич Алексеев (1863–1938 гг.), более известный по своему псевдониму Станиславский. О. Н.

Французское влияние при Екатерине II

ВЛИЯНИЕ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Второй момент можно назвать екатерининским. Он осложнился новым и очень важным образовательным элементом: к стремлению украшать жизнь присоединяется стремление украшать ум. В царствование Елизаветы сделана была хорошая подготовка для этого нового момента; такой подготовкой служило знакомство с французским языком и наклонность к изящному чтению.

Случилось так, что Франция стала образцом светскости и общежития для русского общества именно в то время, когда французская литература получила особое направление. Это подготовленное при Елизавете общество и стало с жадностью усвоять новые идеи, какие тогда развивались в этой литературе; именно с половины 18 в. во Франции стали появляться наиболее крупные произведения, оказавшие самое сильное действие на образованные умы Европы.

В то время различными средствами облегчилось усвоение этих идей и в России. Прежде всего двор поощрял изучение французской просветительной литературы. Еще при Елизавете завязались некоторые сношения двора с королями французской литературы.

Вольтер еще тогда был сделан почетным членом русской Академии наук и получил поручение написать историю Петра Великого; в этом Вольтеру помогал жаркий поклонник французских мод и литературы И.И. Шувалов, влиятельный человек при дворе Елизаветы и куратор Московского университета. Екатерина, как мы знаем, еще в молодости увлекалась французской литературой; вступив на престол, она спешила завести прямые сношения с вождями литературного движения. Увлеченная частью общим течением, Екатерина при этом руководилась и некоторыми дипломатическими соображениями; она старалась заискивать у французских литераторов, придавая большую цену парижским мнениям о себе и своих делах.

До нас дошла любопытная переписка ее с Вольтером, начавшаяся в 1763 г. и продолжавшаяся до 1778 г. — до смерти Вольтера. В этой переписке оба корреспондента не щадили комплиментов друг другу. Сотруднику Дидро по изданию Энциклопедии Даламберу Екатерина даже предложила взять на себя воспитание наследника русского престола великого князя Павла, она долго и сильно пеняла Даламберу за отказ от этого предложения. И сам Дидро не был обойден ее милостями. Узнав, что издатель Энциклопедии нуждается в деньгах, она купила у него огромную библиотеку за 15 тыс. франков и оставила ее при Даламбере, назначив его библиотекарем с жалованьем по тысяче франков в год. В. К-ский

ВОЛЬТЕР Франсуа Мари, наст, имя Аруэ (франц. Francois Marie Arouet, Voltaire — анаграмма от «Arouet le i(eune)») (21.11.1694–30.05.1775 гг.) — французский писатель, историк и философ, стоявший во главе просветительского движения во Франции, «властитель дум» Европы 18 в.

Сын богатого буржуа, нотариуса, получил образование в иезуитском коллеже Людовика XIV, затем в школе правоведения. За сатирические стишки на регента Франции Филиппа Орлеанского был посажен в Бастилию, где провел почти год. В Бастилии сочинил трагедию «Эдип» (которую подписал псевдонимом Вольтер), имевшую большой успех. Был избит дворянином Роганом, которого высмеял, а когда вызвал его на дуэль, — вновь был посажен в Бастилию и освобожден под условием выезда из Франции.

Три года провел в Англии, где изучал труды Локка и Ньютона, творчество Шекспира. Позднее Российская академия наук, избирая Вольтера своим почетным членом, особо отметила популяризацию им идей Ньютона. По возвращении в Париж, он издал «Письма об Англии» (1731 г.), приговоренные парижским парламентом к сожжению, т. к. в книге прославлялись английская конституция и государственное устройство. Обвинение Вольтера в издевательстве над религией в поэме «Светский человек» заставило его в 1736 г. бежать в Голландию.

По возвращении во Францию он обратил на себя внимание двора пьесой по случаю свадьбы наследника и был удостоен звания придворного поэта и историографа (1736 г.), но, вызвав недовольство всесильной фаворитки Помпадур, покинул двор. Около 15 лет Вольтер прожил в Лотарингии в Сире у своей приятельницы маркизы дю Шатле, где создал труды по истории, сочинения по математике, трагедии, комедии, поэмы, повести. В Сире он написал цикл философских повестей («Задиг, или Судьба», «Мемнон, или Благоразумие», «Микромегас», «Кандид, или Оптимист», «Простодушный», «Царевна Вавилонская»), знаменитые трагедии «Заира» и «Фанатизм, или Пророк Магомет», сатирическую поэму «Орлеанская девственница» — пародию на «Девственницу, или Освобожденную Францию» официозного поэта Ж. Шаплена (1656 г.) и высмеивающую идеологизацию истории («Орлеанскую девственницу» А.С. Пушкин назвал катехизисом остроумия).

После смерти Эмилии дю Шатле писатель принял приглашение прусского короля Фридриха Великого, с которым давно состоял в переписке, в надежде осуществить свою мечту — создать модель просвещенного абсолютизма. Живя в Потсдаме, он написал ряд статей для «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера. Пребывание в Пруссии закончилось скандалом: денежные спекуляции Вольтера и его громкая ссора с президентом Берлинской академии Мопертюи привели к разрыву с королем.

В 1755 г. Вольтер купил поместье Ферне на границе Франции и Швейцарии, дом Вольтера стал вскоре интеллектуальным центром всей Европы. В Ферне он написал «Историю России в царствование Петра Великого» (1759–1763 гг.), несколько философских драм, поэм и трагедий, создал Философский словарь.

В 1778 г. Вольтер приехал в Париж, где его встретили с триумфом. Назначенный директором академии, он приступил к исправлению академического словаря, однако через три месяца скончался. Несмотря на то, что Вольтер, всю жизнь объявлявший себя атеистом, перед смертью примирился с церковью, ему было отказано в похоронах и его тело по приказу правительства было вывезено в Шампань и захоронено в аббатстве Сельер.

Вольтер — один из создателей современной историографии. С его именем связано понятие исторического факта и историзма; своей задачей он считал создание истории народов. Историю он считал наукой нравственной, поскольку она — борьба разума и суеверий. Обладая редким, острым умом, блестящим сатирическим даром, многосторонней эрудицией, страстным политическим темпераментом, Вольтер своими философскими, историческими, публицистическими и художественными произведениями нанес сокрушительные удары по старому режиму.

В 1791 г. прах Вольтера был перенесен в Пантеон, а на его могиле начертано: «Он подготовил нас к свободе». В кон. 18 в. Бомарше издал два собрания сочинений Вольтера — в 70 и 90 томах. Н. С.

Письмо гр. Шувалова (перевод)

Милостивый государь!

Ея величество императрица соизволила мне повелеть спросить вас, не найдется ли в числе парнасских подданных, которые, по всей справедливости, почитают вас своим патриархом, — молодаго литературнаго новобранца, способнаго составить журнальную статью, по следующим пунктам, продиктованным мне самой государыней:

1. О гнусности покушения, совершеннаго против короля Станислава.

2. Напомнить римскому императору, что Турки два раза осаждали Вену.

3. Можно ли терпеть турецкие гарнизоны в польских городах?

4. О возмутительном и противном международному праву обращении Оттоманской Порты с миссиями иностранных держав; и привести тому несколько примеров.

5. Изобразить удивление Яна Собесскаго, при виде своих соотечественников в союзе с Турками!

6. Безрассудные крестовые походы в былыя времена длились более столетия; почему теперь был бы не осуществим разумный союз двух или трех государей?

Вот, милостивый государь, те главные пункты, которые ея величеству угодно поручить развить, без больших политических подробностей: ей желательно более озадачить, чем убедить толпу. Она полагает, что тысячи червонцев, для получения которых при сем прилагаю переводный вексель, будет достаточно в вознаграждение этой легкой шутки, которая однако должна остаться в тайне. Итак вы уполномочены выдать их избранному вами автору; но государыне непременно угодно, чтобы самый выбор сделан был вами.

Так как это письмо некоторым образом официальное, то я не смею прибавить к нему от себя ничего более, как выражение моего удивления и почтения, с которым, милостивый государь, имею честь быть и проч.

Ферне, 25-го Декабря 1771.

Ваше Сиятельство!

Я имел честь получить письмо ваше, передающее приказание, которым удостоивает меня ея величество, августейшая государыня ваша, моя и та, которая достойна быть повелительницей всего мира. Я по счастию приискал молодаго литературнаго новобранца, и он взялся передать в нескольких строках ея великия мысли, которыя должны бы были найти поддержку во всей Европе. Мне стоило лишь оставить у себя 1,000 червонцев и обмакнуть перо в чернилницу. Мне лестно писать под диктовку ея могучаго гения: это одно, может быть, дает мне право на звание парнасскаго патриарха, которым вы меня удостаиваете; а пока я имею лишь приличныя этому званию лета: — достоинство, которое приписываю игре случая и которое со временем утрачивается.

Я долго придумывал заглавие для этой статьи: appel aux souverains (Воззвание к государям) было бы прилично, если бы все эти господа, по Божией и ни по чей милости, любили чтобы к ним взывали!…. Avis aux nations (Советы народам), но их более не слушают при всемогуществе невежества и предразсудков… И так я решился, согласно предначертаниям ея величества, более озадачить толпу, чем убеждать ее; и потому статья эта появится, в будущем январе, в двух лучших журналах: французском Меркурие и Меркурие историческом и политическом, под заглавием le tocsin des rois (набат на разбуждение королей). Пока посылаю вам рукопись. Слово официальное, употребленное в вашем письме, налагает на меня почтительное молчание; хотя, по моему мнению, все то, под чем пишешь свое имя, должно быть официально: одни плуты, фрероны, или иезуиты понимают это иначе. — С совершенным уважением, имею честь быть вашего сиятельства и проч.

ПРОВОДНИКИ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Эти связи с французским литературным миром отразились и на образовательных стремлениях высшего образованного дворянства. В знатных домах французский гувернер и при Екатерине сохранил педагогическую монополию, но это был новый гувернер, непохожий на прежнего, — гувернер второго привоза.

Некоторые из них, стоя на высоте своего призвания, знакомы были с последними словами тогдашней французской литературы и даже принадлежали к крайнему течению тогдашнего политического движения. Сам двор поддерживал в дворянстве смелым примером это движение: мы видели, что Даламбер едва не сделался воспитателем наследника русского престола. Екатерина не остановилась перед первой неудачей и хотела по крайней мере внука воспитать в духе времени; с этой целью она пригласила для воспитания великого князя Александра швейцарца Лагарпа, который открыто поведывал свои республиканские убеждения. Знатные дома подражали двору; граф Строганов, видный деятель в начале царствования Александра I, воспитан был французом Роммом, истым республиканцем, который потом стал видным членом партии Горы в Конвенте. Дети Салтыкова воспитывались под руководством брата Марата. Этот воспитатель также не скрывал своих республиканских убеждений, хотя и не разделял крайности своего брата, с воспитанниками своими он не раз являлся при дворе в обществе великого князя Александра.

Высшее дворянство щедро платило за педагогические труды привозных гувернеров. Один из них — Брикнер за 14 лет педагогической работы в доме князя Куракина получил 35 тыс. руб. (свыше 150 тыс. руб. на наши деньги).

Такими высокими средствами образования, как образованные гувернеры, пользовалось только высшее дворянство, но и читающая дворянская масса не лишена была средств усвоять новые идеи. Французские литературные произведения в подлинниках и переводах стали свободно распространяться в русском обществе с царствования Екатерины.

Екатерина и здесь подавала пример своим подданным; она торжественно признала не только безвредными, но и полезными произведения французской литературы, взявши на себя труд пропагандировать их в своем «Наказе». Благодаря этому покровительству произведения французов стали бойко распространяться даже в отдаленных углах России. Мы теперь с трудом можем себе представить, какая масса французских произведений была переведена на русский язык в царствование Екатерины и поступила в книжные лавки.

Один из малорусских дворян — Винский, служивший в гвардии, в записках своих сообщает любопытные факты из истории движения либеральных идей в тогдашнем русском обществе. Живя в Петербурге, он нашел в библиотеках своих молодых друзей военного и штатского звания почти все лучшие произведения тогдашней французской литературы. За беспорядочную жизнь он попал под суд и был сослан в Оренбург; он нашел те же произведения Руссо, Монтескье и Вольтера. От скуки он начал читать и переводить эти произведения, распространяя их в рукописях; переводимые тетрадки бойко расходились между знакомыми, заслуживая похвалы переводчику. Через несколько лет Винский имел удовольствие получить как любопытную новинку собственные переводы, привезенные из глубины Сибири. В Казани и Симбирске, прибавляет он, [они] весьма многим были известны.

Под влиянием новых литературных потребностей и путешествия русской дворянской молодежи за границу получили иную цель; при Петре дворянин ездил учиться за границу артиллерии и навигации; после он ездил туда усваивать великосветские манеры. Теперь, при Екатерине, он поехал туда на поклон философам. «На постоялом дворе Европы», как называл Вольтер свой дом в Фернее, от времени до времени появлялись и русские путешественники. Екатерина в одном из писем к Вольтеру говорит:«Многие наши офицеры, которые были приняты Вами так снисходительно в Фернее, воротились без ума от Вас и от Вашего приема. Наши молодые люди жаждут Вас видеть и разговоры слышать». В. К-ский

РЕЗУЛЬТАТЫ ВЛИЯНИЯ ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Благодаря всем этим столь разнообразным путям влияние французской просветительной литературы вместе с французскими модами и нравами приливало в русское дворянское общество широкой струей во все царствование Екатерины. Трудно представить себе, с каким усердием усвоялось это влияние; некоторые в успехе этого усвоения достигли колоссально бесполезной виртуозности.

Один из образованных русских вельмож — Бутурлин, разговаривая с приезжим французом, парижанином, удивил его точностью, с какой он рассказывал о парижских улицах, гостиницах, театрах и памятниках. Удивление иностранца превратилось в настоящее изумление, когда он узнал, что Бутурлин никогда не бывал в Париже, а все это знал так лишь, из книг. Так, в Петербурге люди были знакомы с французской столицей лучше ее старожилов.

Около того же времени французский литературный мир Парижа и Петербурга восхищался анонимной пьесой «Послание к Ниноне», которая написана была такими превосходными французскими [стихами], что многие приписывали ее перу самого Вольтера. Оказалось, что автором этой пьесы был не кто иной, как действительный статский советник граф Андрей Петрович Шувалов, сын известного дипломатического дельца в царствование Елизаветы. Французские путешественники, приезжавшие в Петербург в конце царствования Екатерины, свидетельствовали, что «здешняя образованная молодежь самая просвещенная и философская в Европе» и что она знает более, чем оканчивающие курс в немецких университетах.

Это влияние французской просветительной литературы было последним моментом того процесса, который со смерти Петра совершался в умственной и нравственной жизни русского общества. Какой осадок остался от этого влияния? Вопрос этот имеет некоторую цену в истории нашего общежития. Характер этого осадка объясняется знанием самого влияния.

Я прошу вас припомнить значение французской просветительной литературы 18 в. Как известно, это было первое довольно неосторожное и безрасчетливое восстание против порядка, основанного на предании, и против привычного нравственного миросозерцания, господствовавшего в Европе. Общественный порядок держался на феодализме, нравственное миросозерцание было воспитано католицизмом.

Французская просветительная литература и была восстанием, с одной стороны, против феодализма, с другой — против католицизма. Значение этой литературы имело довольно местное происхождение, было вызвано интересами, довольно чуждыми для Восточной Европы, не знавшей ни феодализма, ни католицизма. Но учащая удары, направленные против феодализма и католицизма, французский литератор 18 в. сопровождал эти удары целым потоком общих мест, отвлеченных идей.

Люди Восточной Европы, незнакомые с феодализмом и католицизмом, только и могли усвоить эти общие места, отвлеченные идеи.

Надобно полагать, что эти места и идеи на месте их родины имели довольно условный смысл; люди, боровшиеся с католицизмом и феодализмом, придавали житейское, реальное значение отвлеченным терминам вроде политической свободы или равенства. Этими терминами они прикрывали живые, часто даже низменные интересы, за которые боролись обиженные классы общества.

Этот условный смысл отвлеченных терминов не был знаком усвоявшим их людям Восточной Европы, они принимали их буквально, поэтому общие места, условные, отвлеченные термины превратились у них в безусловные догматы политические, религиозно-нравственные, которые усваивались без размышления и еще более отрывали усвоявшие их умы от окружающей их действительности, не имевшей ничего общего с этими идеями.

Благодаря этому влиянию просветительной литературы в русском обществе, как и в русской письменности 18 в., со времени Екатерины обнаруживаются две особенности: это, во-первых, утрата привычки, утрата охоты к размышлению и, во-вторых, потеря понимания окружающей действительности. Обе эти черты одинаково сильно сказались при Екатерине в образованном обществе и в литературе.

Без сомнения, первым в ряду литераторов второй половины века стоял самый даровитый и имевший более успеха Фонвизин, но его комедии, или трактаты о добродетели, олицетворявшейся в типах Правдиных и Стародумов, неизвестно с какой действительной почвы взятых, или карикатуры — Недоросль и Бригадир; это не живые лица, а комические анекдоты.

Такое действие просветительной литературы обнаружилось и появлением новых типов в составе русского общества, которых незаметно было при Елизавете. Отвлеченные идеи, общие места, громкие слова, украшавшие умы людей екатерининского времени, нисколько не действовали на чувства; под этими украшениями сохранилась удивительная черствость, отсутствие чутья к нравственным стремлениям. В. К-ский

ТИПИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ОБРАЗОВАННОГО ДВОРЯНСКОГО ОБЩЕСТВА. Достаточно несколько образцов из этого общества, чтобы видеть это, может быть, неожиданное действие просветительной литературы. Княгиня Дашкова шла впереди просвещенных дам своего времени, недаром она занимала президентское кресло в русской Академии наук. Еще в молодости, 15–16 лет, зачитывалась до нервного расстройства произведениями Бейля, Вольтера, Руссо. Кончив свою блестящую карьеру, она уединилась в Москве и здесь вскрылась, какой была; здесь она почти никого не принимала, равнодушно относилась к судьбе детей, бесцеремонно дралась со своей прислугой, но все ее материнские чувства и гражданские порывы сосредоточились на крысах, которых она успела приручить. Смерть сына не опечалила ее; несчастье, постигшее ее крысу, растрогало ее до глубины души. Начать с Вольтера и кончить ручной крысой могли только люди екатерининского времени.

В Пензенской губернии проживал богатый помещик Никита Ермилович Струйский, он был губернатором во Владимире, потом вышел в отставку и поселился в своей пензенской усадьбе. Он был великий стихоплет и свои стихи печатал в собственной типографии, едва ли не лучшей в тогдашней России, на которую тратил огромные суммы; он любил читать знакомым свои произведения. Сам того не замечая, он в увлечении начинал щипать слушателя до синяков. Стихотворения Струйского достопримечательны разве только тем, что бездарностью превосходят даже стихотворения Тредьяковского. Но этот великий любитель муз был еще великий юрист по страсти и завел у себя в деревне юриспруденцию по всем правилам европейской юридической науки. Он сам судил своих мужиков, составлял обвинительные акты, сам произносил за них защитительные речи, но, что всего хуже, вся эта цивилизованная судебная процедура была соединена с древнерусским и варварским следственным средством — пыткой; подвалы в доме Струйского были наполнены орудиями пытки. Струйский был вполне человек екатерининского времени, до того человек этого времени, что не мог пережить его. Когда он получил известие о смерти Екатерины, с ним сделался удар, и он вскоре умер.

ВОРОНЦОВЫ — дворянский, графский, княжеский род. Воронцовы считали, что их род происходит от некоего Симона Африкановича, выехавшего на Русь в 1027 г. Родоначальник — Федор Иванович Воронцов жил в сер. 17 в. Во 2-й пол. 17–19 вв. Воронцовы занимали высшие государственные посты, входили в число русской аристократии и были крупнейшими землевладельцами. В нач. 20 в. Воронцовы владели ок. 7 тыс. десятин земли.

Роман Илларионович Воронцов (1707–1783 гг.), государственный деятель, генерал-аншеф (1761 г.), сенатор (1760 г.), сопровождал в заточение Анну Леопольдовну. При Екатерине II попал в опалу. Его сослали в Москву, имения конфисковали. Но Екатерина II простила его и назначила наместником владимирским, пензенским, тамбовским, костромским. Был председателем Уложенной комиссии по разработке нового Уложения. Это была попытка составить новый кодекс законов Российской империи. Воронцов отстаивал монополию дворянского землевладения, крепостное право, необходимость развития дворянского предпринимательства. Он любил деньги и не упускал возможности нажиться. Современники называли его «Роман — большой карман». Дочери Воронцова оставили след в русской истории. Елизавета была фавориткой Петра III. При дворе внимание, которое Петр III оказывал Елизавете Воронцовой, вызывало всеобщее недоумение. Она была некрасива, а после перенесенной оспы «стала еще некрасивее, потому что черты ее совершенно обезобразились и все лицо ее покрылось не оспинами, а рубцами». Ходили слухи, что Петр III намерен заточить супругу в монастырь и жениться на Воронцовой. После переворота в июне 1762 г., когда на престол взошла Екатерина II, Елизавету Воронцову отправили в ссылку, в подмосковное имение ее отца. Екатерина, в замужестве Дашкова, во время переворота в июне 1762 г. была рядом с Екатериной Алексеевной. Впоследствии она стала президентом Российской академии наук.

Сын Р.И. Воронцова, Александр Романович (1741–1805 гг.) был государственным деятелем и дипломатом. Служил в дипломатических представительствах России в Вене, Лондоне, Гааге. С 1773 г. президент Коммерц-коллегии, составил таможенный тариф, за что назначен сенатором. Был членом Совета при Екатерине II. Александр Романович был близко знаком с А.Н. Радищевым, помогал ему материально в годы ссылки, хлопотал о его возвращении в Москву. С 1794 г. ушел в отставку. Вернулся на службу при Александре I, в 1802–1804 гг. — государственный канцлер. Человек с твердым и тяжелым характером, он управлял всей дипломатией России. Воронцов способствовал сближению с Англией и разрыву с Наполеоном.

Михаил Илларионович Воронцов (1714–1767 гг.), государственный деятель, дипломат. Участвовал в дворцовом перевороте 1741 г., вместе с другими составлял манифест о восшествии на престол Елизаветы. В 1742 г. женился на ее двоюродной сестре, графине Анне Карловне Скавронской. С 1758 г. — государственный канцлер, он управлял Коллегией иностранных дел, с 1759 г. — сенатор. В 1756–1762 гг. член Конференции при Высочайшем дворе. При Петре III Воронцов заключил вечный мир с Пруссией. М.И. Воронцов находился при Петре III и во время переворота 28 июня 1762 г., когда на престол взошла Екатерина II. Он отказывался присягнуть ей до тех пор, пока Петр III не отрекся от престола. При Екатерине II утратил влияние. В 1763 г. уехал за границу, в 1765 г. подал в отставку.

Михаил Илларионович был другом и покровителем М.В. Ломоносова. Над могилой ученого в Александро-Невской лавре он поставил мраморный памятник. После смерти Ломоносова он купил все оставшиеся после него бумаги.

В 1744 г. М.И. Воронцов, а в 1780 г. его братья Иван и Роман возведены в графское достоинство Священной Римской империи. В 1797 г. Александр Романович Воронцов и его брат Семен Романович стали графами Российской империи.

Сын Семена Романовича, Михаил Семенович Воронцов (1782–1856 гг.) — военачальник и государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1856 г.). Участвовал в боях на Кавказе (1803 г.), в войнах с Францией (1805, 1806–1807 гг.) и Османской империей (1806–1812 гг.), проявив храбрость и распорядительность. Он отличился в Отечественной войне 1812г.: участвовал в обороне Смоленска, в Бородинской битве, в боях за Багратионовы флеши был ранен пулей в ногу. Его отвезли в Москву для лечения. В своем имении он обнаружил большое количество подвод, которые были приготовлены для вывоза имущества. М.С. Воронцов приказал на этих подводах привезти в его имение раненых с Бородинского поля. В его московское имение доставили 50 генералов и более 300 солдат. На средства Воронцова были выписаны доктора и медикаменты.

Во время Заграничных походов 1813–1814 гг. в битве при Краоне выдержал сражение с главными французскими военными силами под командованием Наполеона.

Михаил Семенович имел либеральные взгляды и собирался основать дворянское общество для постепенного освобождения крестьян.

С 1823 г. был генерал-губернатором Новороссии, с 1826 г. — член Государственного совета, с 1828 г. — генерал-губернатор Бессарабии, заботился о развитии торговли и хозяйственном освоении пустующих земель. Михаил Семенович покровительствовал А.С. Пушкину, который тогда отбывал ссылку в южных губерниях России. Их отношения испортились из-за супруги Воронцова, Елизаветы Ксаверьевны, которой увлекся поэт. По настоянию Воронцова Пушкина выслали в Михайловское.

Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Михаил Семенович руководил взятием крепости Варна. В 1844–1854 гг. Воронцов — наместник и главнокомандующий войсками на Кавказе. Он считал, что мирная деятельность на Кавказе важнее для утверждения России, чем использование военной силы. Воронцов заботился о развитии там торговли и разработке природных богатств.

М.С. Воронцов в 1845 г. получил княжеский титул, в 1852 г. — титул светлейшего князя. После кончины Семена, бездетного сына М.С. Воронцова, фамилия и титул в 1882 г. переданы его внуку, графу Петру Андреевичу Шувалову. Он стал именоваться князем Воронцовым, графом Шуваловым.

В 1807 г. граф Иван Илларионович Воронцов (1790–1854 гг.) присоединил фамилию угасших князей Дашковых (наследуя двоюродной тетке Е.Р. Дашковой) и стал графом Воронцовым-Дашковым. Он наследовал имения Е.Р. Дашковой, т. к. был ее внучатым племянником. Он управлял экспедицией церемониальных дел при особой канцелярии Министерства иностранных дел. Иван Илларионович, по отзывам современников, был видным представителем петербургской аристократии. Его дом в Петербурге, по отзывам современников, был самым модным и привлекательным. Балы, которые он задавал, уступали только придворным балам. На его лице неизменно играла улыбка, и поэтому современники называли его «вечным именинником».

Его сын, Илларион Иванович Воронцов-Дашков (1837–1916 гг.) был адъютантом великого князя Александра Александровича (будущего императора Александра III) и его личным другом. Он сопровождал Александра II в его поездках по России и за границей. После гибели Александра II стал начальником охраны Александра III и министром иностранного двора и уделов. Он входил в комиссию по подготовке торжеств по случаю коронации Николая II в 1896 г. После трагедии на Ходынском поле он попросил отставку, и император удовлетворил его просьбу. В 1904–1905 гг. во время русско-японской войны был председателем Российского общества Красного Креста. В 1905–1915 гг. был наместником на Кавказе и командовал войсками Кавказского военного округа. О. Н.