Экипаж. Предельный угол атаки

– Здравия желаю, Володя, – раздался над головой командира экипажа вкрадчивый голос.

Карпатов вздрогнул. Дадут ему сегодня заняться любимым делом?! Он даже не заметил, как вошел этот тип. В опереточных позументах, сверкающий орденами. Белоснежная фуражка с такой высокой тульей, что надо было наклоняться, входя в дверь. Чистый, лакированный, он смотрелся предельно дико в этих запущенных широтах. Летчик-истребитель дружелюбно улыбался.

– Адель? – Карпатов растерялся, начал подниматься.

У них тут что – спектакль в театре музкомедии? Он машинально сунул руку, и летчик не побрезговал пожать ее. Серега застыл, изумленно отвесив челюсть. В дверь заглядывал Глотов. Вакуленко критично созерцал одеяние посетителя, прикидывая, видимо, что с него содрать, чтобы доплатить за окаянный браслет.

– А что вы на полу? – удивился летчик, посмотрел по сторонам, сел на пляжный коврик, который Карпатов выудил из-под себя, и радушно предложил: – Надо вам мебель принести. Сейчас распоряжусь, не волнуйтесь.

– Вы и в истребителе так сидите? – спросил Серега.

Посетитель доброжелательно улыбнулся.

– Классная форма, – сказал Витька. – У вас все летчики носят такую?

Адель стащил фуражку, пригладил непокорный вихор, черный как смоль, сделал смущенное лицо и ответил:

– Нет, ребята, только я. Я здесь – как бы выразиться поскромнее?.. – главнокомандующий военно-воздушными силами.

– Не хило! – протянул Витька. – А тут, блин, летаешь радистом, летаешь…

– За боевые заслуги получили? – поинтересовался Серега, глядя на бирюльки, блестящие на груди высокого гостя.

– Да что вы! – Адель улыбнулся. – За боевые заслуги ордена с медалями дают, а я всего лишь… небольшой чиновник в правительстве. Ребята, прекращайте официоз изображать. Давайте на «ты».

Играть в своего парня у однокашника Карпатова выходило вполне приемлемо. Он улыбался, ждал продолжения перекрестного допроса, но беседа не клеилась.

В комнату втерлись два афганца, поставили на пол черный чай в пиалах, фигурную вазочку с печеньем. Адель вальяжно поманил одного из них, что-то сказал, обводя пальцем комнату. Афганец подобострастно закивал. Оба они пулей вылетели на улицу.

– За мебелью пошли, – объяснил Адель. – Кормят-то вас нормально?

– Для свиней – нормально, скоро лапти отбросим, – быстро сказал Серега. – Не знаю, как другие, а лично я перехожу на безразовое питание.

Летчик нахмурился.

– Вот шайтаны, говорил же я им!.. Все будет в лучшем виде, не волнуйтесь. Афганская кухня – это, конечно, не корейская, не итальянская, но достаточно, я бы сказал, калорийная. Вы пейте чай, пейте. Хороший чай. Хотя он не водка, много не выпьешь. – Летчик блеснул белоснежной улыбкой, демонстрируя неплохое знание русских идиоматических выражений.

– Так принеси, – в тон ему отозвался Карпатов. – Не верю, что не найдешь нормальной русской водки.

– Принесу, – пообещал Адель и свойски подмигнул. – Аллах, конечно, выпивать не разрешает, но вот хранить для особо торжественных случаев… Какую предпочитаете – «Посольскую», «Столичную», «Абсолют»?

– Тащи всю, – нашелся Глотов. – Не пропадет.

– Послушай, Адель! – Вакуленко со смущенным видом присел рядом с летчиком на корточки. – Скажи своему хлопцу, что часы настоящие, швейцарские, пусть отдаст браслет. А то свадьба у дочери, подарок хороший нужен. Тебе же не трудно, замолви словечко, а?

Адель, поигрывая бусинками зрачков, уставился на хронометр, всунутый ему в ладонь, поднес к глазам, прищурился, негромко засмеялся и заявил:

– Китайские товары со всего мира!..

– Да какие же китайские? – возмутился Вакуленко.

– Хорошо, скажу. – Летчик кивнул и сделал глоток из пиалы. – Качественная подделка, нашим дубинам эту науку ни за что не одолеть.

– Вот спасибо, – обрадовался Вакуленко. – А то совсем поизносились, менять не на что.

– Деньги нужны? – Адель поставил пиалу, вытер платком пот.

– Вот так! – Вакуленко чиркнул ладонью по горлу.

Адель поднял голову, посмотрел на Карпатова. Командир, помявшись, нерешительно кивнул. То же сделали Глотов и Витька. Серега состроил соответствующую мину. Дескать, состояние, схожее с любовью и ревностью. Страстно люблю деньги и ревную их ко всем, у кого они есть.

– Понятно! – Адель засмеялся. – На курсы повышения зарплаты вас еще не направляли. – Он успокоился, полез в карман, достал пачку долларов, перетянутую резинкой, и положил ее перед собой.

У русских летчиков от удивления округлились глаза.

– Знаешь, Адель, деньги, в сущности, не главное в жизни, – растерянно пробормотал Карпатов.

– Я знаю. – Адель кивнул. – Главное, чтобы они не кончались.

– Ага, – начал размышлять Глотов. – Компенсация за простой и тяжелые моральные увечья. Благородно, конечно, господин главнокомандующий.

– По две с половиной тысячи на брата вас устроит? – Адель склонил голову набок и с любопытством стал созерцать летчиков.

– Срубить бабла. – Серега ухмыльнулся. – И вторая серия: «Срубить бабла-2».

– Хорошо, три тысячи, – покладисто согласился Адель.

– Не то, – расстроился Глотов. – За простой и моральные увечья, пожалуй, многовато…

Вакуленко доверчиво потянулся к деньгам, но Карпатов положил тяжелую ладонь ему на плечо. Вакуленко вздрогнул, отвел загребущую конечность.

– За что? – спросил он, чувствуя грандиозный подвох.

– Да так, ерунда, – отмахнулся Адель. – Берите. Не бойтесь, не отнимут.

– Адель, за что?

– Что за ерунда? – забеспокоился Витька. – Чтоб молчали?

– За это не заплатят, – возразил Глотов. – Ну, пообещаем, что будем молчать. Они же понимают, что приедем домой и начнем трубить на каждом углу.

– Нет, правда, ерунда, ребята. – Летчик как-то странно глянул на «коллег». – Научите моих парней летать. А то такие оболтусы в отряде, элементарных действий повторить не могут. У вас же вся команда в сборе – пилоты, радист, штурман, бортинженер. Где я еще найду такое счастье? – Он зачастил: – Вас переселят в губернаторский дом, хорошая зарплата, отличное питание, женщин подберем, телевизор устроим. Хотя у наших идеологов телевизор – враг номер один, но ничего, обещаю посодействовать. Достойную жизнь гарантирую. Зарплата – три… с половиной тысячи каждому. Или даже четыре.

– Сколько? – Вакуленко набычился.

– Хорошо, – не сообразил Адель. – Пять тысяч.

– Сколько времени, говорю?

– Ну, сами решайте. – Адель развел руками. – Не знаю, сколько вам понадобится. Месяца три-четыре. Самое главное – взлет-посадка…

Он осекся, потому что Вакуленко внезапно дико захохотал.

– Ты что, хлопец? Ты бы сказал – два дня, я бы и то подумал! Какие три месяца? Нам домой надо!

– Взлет-посадка! – подхватил Витька. – И всего-то? Ерунда какая!..

Пилоты смеялись с истеричным надрывом. Молчали только Карпатов и Адель. Они как-то придирчиво разглядывали друг друга.

«Посадили самолет, разумеется, не за этим, – размышлял Карпатов. – Цель у них куда более благородная. Но воспользоваться оказией Аделька обязан».

– Что скажешь, Владимир Иванович? – вкрадчиво спросил Адель.

– Неловко отказывать старому приятелю. – Карпатов печально улыбнулся. – Но ребята правы. Какие, к дьяволу, четыре месяца. Максимум неделя, Адель, и мы отсюда уезжаем. Извини, ищи других желающих подзаработать. Над Кандагаром летают американские самолеты, нет?

Адель молчал. В его глазах поигрывали кристаллические льдинки.

– Подумай хорошо, Владимир Иванович.

– Пустая болтовня, Адель. – Чтобы как-то разрядить обстановку, командир экипажа приставил к голове куриное перо и сделал индейский жест. – Хау, я все сказал.

Команда засмеялась. Адель немного помолчал, встал, вздохнул, поднял с пола обломок стальной проволоки и нацарапал на стене несколько рисок.

Потом он кинул железяку под ноги Карпатову и заявил:

– На, будешь отмечать.

– Шо отмечать? – испугался Вакуленко.

– Дни. – Адель сухо улыбнулся и отправился к выходу.

На пороге он столкнулся с охранниками, которые тащили в дом облезлые табуретки, обветшалую армейскую тумбочку, и бросил им резкую фразу. Афганцы повернули вспять. Дверь захлопнулась.

– Тьфу ты! – Серега сплюнул. – Хороший у вас приятель, Владимир Иванович. Душевный.

– Нормальный был парень в училище. – Карпатов отряхнул коврик и вновь устроился на нем, чтобы продолжить чтение. – Пил, матерился, по девочкам бегал побольше Сереги.

Скрипнула дверь, в проем просунулась роскошная генеральская тулья, брякнули цацки, большая часть которых была обычными юбилейными значками.

– И все же ты подумай, Владимир Иванович.

– Хорошо, Адель, я подумаю, – нетерпеливо бросил Карпатов.

Дверь захлопнулась.

– Не будет он думать! – Серега пнул несчастную табуретку, и она превратилась в одноногого калеку.

– На хрен пошел! – примкнул к Сереге Витька.

Крик оборвался, настала оглушительная тишина. Летчики недоуменно воззрились друг на друга. Карпатов вертелся на цветастом пляжном коврике, купленном в Дубае для дачи.

– Вы что, Владимир Иванович, какое думать? – укоризненно сказал Глотов. – Я тут оставаться не намерен.

Карпатов отмахнулся, взял книгу и принялся искать потерянную страницу.

– Дело ваше, конечно, Владимир Иванович. – Вакуленко надул губы. – Но я тоже не могу оставаться.

– Правильно, – поддержал его Серега. – Каждый решает за себя. Чай, не в армии живем. Правильно? – На Карпатова он не смотрел.

– Я тут точно не останусь, – сказал Витька, покосившись на командира. – У меня на пыль аллергия.

– Нет у тебя никакой аллергии. – Карпатов вскинул глаза и внезапно рассмеялся. – Испугались, дуралеи? Подумали, что я соглашусь на этот бред? Тогда мы точно из Афгана не выберемся. Терпим, скоро консул придет.

Ночь тянулась, как бесконечная езда по проселочной дороге. Точно так же прошли и предыдущие шесть.

Едва рассвело, пленники вынесли на крыльцо свои пожитки, стали ждать и сидели так битый час. Кажется, они дождались. Распахнулась калитка, вошел громила с автоматом, угрюмо посмотрел на летчиков. Молодые люди в халатах стали заносить во двор ящики с бутылками, одеяла, перевязанные бечевой.

– Вот блин! – сказал Серега. – Опомнились, суки. Мужики, а на хрена нам столько минералки? И одеяла зачем-то. Мы разве не уезжаем?

Носильщики ушли, побросав поклажу у колодца, удалился громила. Вновь открылась калитка, и во двор, сгибаясь под тяжестью сумок и угрызений совести, вошел флай-менеджер Марк Ройтман. Пилотам сразу стало ясно, что меньше всего на свете Марку хотелось видеть именно их, своих подопечных.

Но он надел сочувствующую доброжелательную маску, распростер объятия и заявил:

– Ребята, родненькие!.. Исхудали-то вы как!

Переживал он не напрасно.

Первым среагировал Глотов, заурчал, подскочил, схватил Марика за грудки и завопил:

– Ты подо что нас, сука, подставил? Неделю тут вшей кормим! Где ты был, паразит?

– Ребята, вы что? – Марк растерялся, вырвался.

Но сзади дорогу ему уже заступил Витька, сжал кулак и задумчиво почесал костяшками подбородок.

– Вы что подумали, ребята? – взмолился Марк, споткнулся и упал в пыль. – Да чтобы я вас бросил, да чтобы я вас подставил!.. Мы же с вами сто лет вместе! – Он начал лихорадочно креститься. – Владимир Иванович, скажите им!

– Это шо ты, морда, тут крестишься? – взвился Вакуленко.

– Нехорошо, Марик, нехорошо. – Карпатов покачал головой. – Ладно, успокоились. Глотов, Роман, Вакуленко! Успокоились, говорю! Вставай, Марик, чего ты там расселся? Сейчас мы сделаем вид, что рады тебя видеть, а ты нам популярно объяснишь, что за хрень приключилась.

– Да не знаю я, Владимир Иванович! – Марк подпрыгнул, выстрелив столбом пыли. – Честное слово, не знаю! Все законно было, я не виноват! Вы же знаете! Я сам в загадках!

– Ладно, не ори. – Карпатов поморщился. – Что привез? – Он кивнул на кучу барахла, громоздившуюся у колодца.

– Минералка, одеяла, нужные вещи, – затараторил Марик.

– Куда нам столько бутылок, дурила? – заревел Серега. – Тащи обратно в самолет. У нас же колодец есть. Не знал?

– Ну так пить. Она полезная. Я вам еды привез, – спохватился Марк. – А еще посылки из дома. Вам, Владимир Иванович, супруга кое-что передала. А еще радио! – Он вскрыл какую-то сумку, выхватил из нее китайский пластмассовый приемник. – Вот! О вас везде говорят!

– Ты охренел, Марик, – сказал Витька, отбирая у него радио. – На фига нам это железо, мы же уезжаем? Мы же сейчас уезжаем, нет?

Марик выстроил на лице вселенское покаяние, отступил на всякий случай.

– Консул приехал? – глухо спросил Карпатов, кажется, начиная догадываться.

– Да-да, – забормотал Марик. – Он сейчас придет, решит свои вопросы с местным начальством…

– Ты на яки гроши все это набрал? – Вакуленко заподозрил неладное и ткнул пальцем в груду полезных вещей.

– Так ваша зарплата у меня осталась, – стушевался Марик.

– Идиот! – заголосил Вакуленко. – Ты что, Марик, совсем того? А ну гони бабки! – Он начал дергать Марка за рукав.

Остальные пленники угрожающе сомкнулись вокруг работодателя. Известие о нецелевом использовании средств, заработанных ими, было последней каплей.

Все могло закончиться заслуженным кровопусканием, но открылась калитка, и во двор вошли несколько человек в дорогих костюмах. Только один мужчина средних лет с каменным лицом, изрытым веснушками, был в джинсах и длинной рубашке навыпуск. Все прочие остались у калитки, а он медленно двинулся вперед, как-то странно глядя на летчиков.

– Наш консул, – благоговейно прошептал Марк. – Андрей Петрович Соковатов…

– Кто тут командир? – процедил консул.

Карпатов вышел вперед. Консул волновался, у него дрожали руки, струйка пота текла по лбу.

– Я командир, Андрей Петрович. – Он не узнал свой голос. – Владимир Карпатов, рад познакомиться, ждем вас с нетерпением.

Консул сделал вид, что не заметил руки, протянутой ему. Карпатов вынужден был убрать ее, но по инерции продолжал улыбаться.

– Ждете, говоришь? – процедил консул. – И зачем, позвольте полюбопытствовать?

Летчики онемели, а Карпатов все еще улыбался.

– Чего вы от меня хотите, кретины? – процедил Соковатов и вскинул глаза на Карпатова. – Ты что наделал, сволочь? Не знал, куда летишь? Глаза на заднице? Нет, он еще лыбится!.. Ты что вез, знаешь? Патроны ты вез! В страну, где идет война и где талибы скоро свергнут кабульский режим! Срубили свои бабки? Молодцы. И чего вы от меня теперь хотите? Как я вас буду вытаскивать? Как левые рейсы, так пожалуйста, а как яйца ему прищемили, так помогите! С кем я должен вести переговоры? Тут не власть, а племенное хозяйство…

– Подождите. – Карпатов нахмурился.

– Да не буду я ждать, – прошипел Соковатов, входя в раж. – Ты же бандит, Карпатов! Ты торговец оружием! Вот поймали вас, и правильно! Расстреляют – так и надо! Россию замарал! Страну нашу с говном смешал! Ты предатель, ясно? Вот и улыбайся теперь…

– Андрей Петрович, – трагическим шепотом возвестил Марк. – Экипаж рейса четырнадцать двадцать семь перевозил патроны. По международным правилам, это не оружие, а амуниция.

Консул взвился и завопил:

– Да мне плевать, что тут по правилам, а что нет! Попались – сами выкручивайтесь. Все!

Летчики не верили, что и вправду это слышали. Серега на всякий случай прочистил пальцем ухо. Витька растерянно моргал.

– От лишенько! – вдруг забормотал Вакуленко. расстегнул штаны и принялся мочиться посреди двора у всех на глазах, приговаривая при этом: – Шо же делается, шо происходит, какой кошмар! Ой, шо ж я делаю, шо ж я тут делаю?

Соковатов побагровел, вдруг сдулся, как воздушный шар, и развернулся, чтобы уйти. Но к нему уже бежал Вакуленко, застегивая штаны.

Хохол схватил консула за руку, резко развернул его к себе и завопил:

– Вы что, Андрей Петрович, или как вас там? И это все? Вот уж хрен вам! У меня у дочки свадьба! Вы что тут такого наговорили, Андрей Петрович? Так дело не пойдет, извините. Вы знаете, мы ни в чем не виноваты, а строите тут из себя… Работайте, Андрей Петрович, выполняйте свои обязанности. Вот вам вода, вот вам одеяло – сидите вместо нас, договаривайтесь. А нам некогда, мы полетели!

Он потащил Соковатова к дому, тот вырвал руку, матюгнулся. Вакуленко опять его схватил.

– Не надо, мужики, вы что?! – заволновался Марк. – Он все решит, вернется. Андрей Петрович, вы же вернетесь? Андрей Петрович!

– Рома, не надо, оставь его в покое! – резко выкрикнул Карпатов.

Вакуленко махнул рукой и побрел к дому, глотая слезы. Соковатов припустил к калитке, где его подчиненные наблюдали за зрелищем, но не вмешивались. Вдруг консул резко остановился, посмотрел в глаза Карпатову и команде. Его лицо дрогнуло, задрожал, отвисая, подбородок. Он собрался что-то сказать, но осекся. Андрей Петрович начал судорожно рыться в карманах, извлек какие-то купюры, опустошил бумажник, вынул из нагрудного кармана золотую ручку, стянул часы с запястья, догнал Вакуленко, стал засовывать все это ему в руки.