Экклезиаст в переложениях стихами

ИЗ КНИГИ ЭККЛЕЗИАСТА Стихотворное переложение Германа Плисецкого

1

Сказал Экклезиаст: всё — суета сует!

Всё временно, всё смертно в человеке.

От всех трудов под солнцем проку нет,

И лишь Земля незыблема вовеки.

Проходит род — и вновь приходит род,

Круговращенью следуя в природе.

Закатом заменяется восход,

Глядишь: и снова солнце на восходе!

И ветер, обошедший все края,

То налетавший с севера, то с юга,

На круги возвращается своя.

Нет выхода из замкнутого круга.

В моря впадают реки, но полней

Вовек моря от этого не станут.

И реки, не наполнивши морей,

К истокам возвращаться не устанут.

Несовершенен всякий пересказ:

Он сокровенный смысл вещей нарушит.

Смотреть вовеки не устанет глаз,

Вовеки слушать не устанут уши.

Что было прежде — то и будет впредь,

А то, что было, — человек забудет.

Покуда существует эта твердь,

Вовек под солнцем нового не будет.

Мне говорят: «Смотри, Экклезиаст:

Вот — новое!» Но то, что нынче ново,

В веках минувших тыщу раз до нас

Уже случалось — и случится снова.

Нет памяти о прошлом. Суждено

Всему, что было, полное забвенье.

И точно так же будет лишено

Воспоминаний ваше поколенье.

Мне выпало в Израиле царить.

Я дал зарок: познать людские страсти.

Всё взвесить. Слов пустых не говорить.

Задача — тяжелее царской власти.

Всё чередой прошло передо мной —

Блеск, нищета, величие, разруха...

И вот вам вывод мудрости земной:

Всё — суета сует, томленье духа!

Прямым вовек не станет путь планет.

Число светил доступно звездочету,

Но то, чего на этом свете нет,

Не поддается никакому счету.

И я сказал себе: ты стал велик

Благодаря познаньям обретенным.

Ты больше всех изведал и постиг,

И сердце твое стало умудренным.

Ты предал сердце мудрости — и та

Насытила его до опьяненья.

Но понял ты: и это — суета,

И это — духа твоего томленье!

Под тяжестью познанья плечи горбь.

У мудрости великой — вкус печали.

Кто множит знанья — умножает скорбь.

Зерно ее заложено в начале.

2

Сказал я сердцу: испытай себя

Не горестью, а участью благою,

Живи беспечно, душу веселя!

И это оказалось суетою.

О смехе я сказал: дурацкий смех!

О радости сказал я: что в ней проку?

Вино избрал я для своих утех

И жил, не торопясь избрать до сроку

Ни мудрости, ни глупости, пока

Не станет окончательно понятно:

Чья доля в жизни более приятна,

Чья участь — мудреца иль дурака?

Предпринял я великие труды.

Неисчислимы все мои свершенья:

Дворцы построил, насадил сады

И выкопал пруды для орошенья,

Взрастил лозу и тучные стада,

Из близлежащих областей и дальних

Танцоров и певцов собрал сюда

И множество орудий музыкальных,

Слуг, домочадцев, злата, серебра,

Каменьев — и в ларцах, и на одежде.

И больше было у меня добра,

Чем у других владык, бывавших прежде.

И не было таких земных утех,

Чтоб я сполна не насладился ими.

Умножил я богатства больше всех,

Царивших до меня в Ершалаиме.

Ни в чем я не отказывал глазам

И сердца не стеснял необходимым.

Но вот взглянул на всё, что сделал сам:

Всё оказалось суетой и дымом!

И в результате этого всего

Сравнил я мудрость и неразуменье,

Ум и безумье — ибо у кого

Есть больше матерьяла для сравненья?

И понял я, что мудрый пред глупцом

Имеет преимущество такое,

Как зрячий превосходство над слепцом

Или как яркий свет — над темнотою.

Но также понял, что один конец

И дураков и мудрых ожидает.

Зачем же зря старается мудрец

И урожай познанья пожинает?

И это — суета! Забудут всех —

Глупцов и мудрых. Смерть не выбирает.

И добродетель высшая, и грех

Неисправимый — равно умирает.

И вот тогда вознелюбил я жизнь

И все свои труды на этом свете.

Ни за одну опору не держись:

Всё это — суета, и дым, и ветер!

Возненавидел я плоды труда.

Зачем всё это восхвалять и славить,

Когда всё это временно, когда

Придется всё наследнику оставить?

Кто знает: будет он дурак или мудрец?

Тем и другим положено рождаться.

Но всем, над чем всю жизнь его отец

Трудился, — будет он распоряжаться.

И я отрекся от трудов своих

И сердцем своим суетным озлился:

Вся жизнь в трудах, всю душу вложишь в них,

И всё отдать тому, кто не трудился?

Что остается? Жалкая юдоль:

Труд бесконечный, скорбь и беспокойство,

И в сердце по ночам тупая боль?

Вот труженика суетное свойство!

Под этим солнцем смертному дано:

Трудиться, есть и пить. Не так уж много.

Вот всё твое богатство, но оно

Не от тебя зависит, а от Бога.

Ты без Него не сможешь пить и есть.

А грешник — пусть богатства накопляет.

Всё — суета! Накопленное здесь

Бог весть кому живущий оставляет.

3

Есть время жить — и время умирать.

Всему свой срок. Всему приходит время.

Есть время сеять — время собирать.

Есть время несть — и время сбросить бремя.

Есть время убивать — и врачевать.

Есть время разрушать — и время строить.

Сшивать и рвать. Стяжать — и расточать.

Хранить молчанье — слова удостоить.

Всему свой срок: терять — и обретать.

Есть время славословий — и проклятий.

Всему свой час: есть время обнимать —

И время уклоняться от объятий.

Есть время плакать — и пускаться в пляс.

И сотворять — и побивать кумира.

Есть час любви — и ненависти час.

И для войны есть время — и для мира.

Что проку человеку от труда?

Что пользы ото всех его свершений,

Которые Господь ему сюда

Послал для ежедневных упражнений?

Прекрасным создал этот мир Господь,

Дал разум людям, но понятья не дал,

Чтоб человек, свою земную плоть

Преодолев, Его дела изведал.

И понял я, хоть это и старо,

Что лучшего придумать мы не можем:

Трудиться. Есть и пить. Творить добро.

Я это называю Даром Божьим.

И понял я, что все Его дела

Бессмертны: ни прибавить — ни убавить.

И остается нам одна хвала,

И остается только Бога славить!

Что было прежде — то и будет впредь,

И прежде было — то, что завтра будет.

Бог призовет, когда наступит смерть,

И всех по справедливости рассудит.

А здесь я видел беззаконный суд.

Творят неправду, истины взыскуя.

Сказал себе я: Высший Суд — не тут.

Господь рассудит суету мирскую.

Дойди, Судья Всевышний, до основ,

Открой нам грубость истин подноготных:

Что нет у человеческих сынов

Существенных отличий от животных.

Судьба у человека и скота

Одна и та же, и одно дыханье.

Везде одна и та же суета,

Одной и той же жизни трепыханье.

Из праха Бог воззвал — и в прах поверг!

Все будем там. Попробуйте, проверьте,

Что наши души устремятся вверх,

А вниз — животных души после смерти.

Итак: живи — и радуйся тому,

Что из твоих трудов под солнцем выйдет,

Поскольку из живущих никому

Не суждено грядущего увидеть.

4

И посмотрел я, и увидел днесь:

Господство силы, тягость угнетенья,

Немилосердных властелинов спесь

И слезы всех, лишенных утешенья.

Почтил я мертвых больше, чем живых,

Всех, кто под солнцем плакал и трудился.

Воистину, стократ счастливей их

Тот, кто на свет жестокий не родился.

Еще я видел, что чужой успех

Рождает в людях зависть, озлобленье,

Что суета мирская — участь всех,

Что это — духа нашего томленье.

Дурак сидит — рукой не шевельнет,

Своим бездельем вроде бы гордится.

Мысль о насущном хлебе — вечный гнет.

Уж лучше нищим быть, чем суетиться!

Еще я понял: плохо одному,

Несладко быть на свете одиноку.

К чему трудиться, если никому

От всех твоих усилий нету проку?

Труды, которым не видать конца,

Оправданы супружеством и братством,

А ежели нет сына у отца —

Не радуется глаз его богатствам.

Ведь если путник не один идет —

Другой помочь споткнувшемуся может,

А если одинокий упадет —

Никто ему подняться не поможет.

Двоим теплее, если вместе спят.

И в драке, где один не отобьется,

Вполне возможно — двое устоят.

И скрученная нить не скоро рвется.

Вот юноша безвестный, живший встарь:

Он денег не имел, но был при этом

Умней, чем старый неразумный царь,

Благим пренебрегающий советом.

И вышел из темницы тот юнец,

И заменил спесивого на троне,

И царский поднесли ему венец.

И воцарился в славе и в законе!

А ведь слепые много лет подряд

В том юноше царя не узнавали.

Воистину, не знали, что творят!

Грядущие похвалят их едва ли...

Блюди себя, вступая в Божий храм,

Не жертвы приноси, а слушай Бога

Глупцов же, приносящих жертвы там,

Не надо осуждать за это строго.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

7

Запомни: имя доброе важней

Богатства, красоты, происхожденья.

А если надо выбирать из дней:

Кончины день — важнее дня рожденья.

И лучше плач во время похорон,

Чем смех веселый в блеске царских комнат,

Поскольку смертен человек — и он

Всегда в глубинах сердца это помнит.

Рыданья лучше смеха потому,

Что плач древнее смеха, изначальней.

Плач — человеку врач. Нужней ему.

Тем чище сердце, чем лицо печальней.

Поэтому и сердце мудреца

На горе откликается, как эхо,

Тогда как сердце бедного глупца

Навеки поселилось в доме смеха.

Поэтому полезней для сердец

Разительное слово обличенья,

Которое произнесет мудрец,

Чем дураков беспечных песнопенья.

А смех глупцов — словно фальшивый блеск:

Всегда он затмевает тех, кто плачет,

Как хвороста в костре веселый треск:

Он суетен — и ничего не значит!

Тираном став, глупеет и мудрец.

Разврат для сердца — щедрое даренье.

Начало дела — хуже, чем конец.

Высокомерье — хуже, чем терпенье.

Предаться гневу сердцем не спеши —

В груди невежд озлобленность гнездится.

И вспоминать: «Как были хороши

Былые дни!» — лишь дуракам годится.

Премудрость лучше прочего добра

И беспримерно выгоднее людям.

Хиреет ум под сенью серебра.

Познанием питаясь — живы будем.

Смиренно на дела Творца гляди.

Кто из живущих выпрямит кривое?

Счастливый — счастлив будь. Несчастный — жди.

И то Господь устроил, и другое.

Я видел в жизни много дивных див:

Порок в чести, на праведных гоненье...

Не умствуй слишком и не будь правдив

Сверх меры — не вводи людей в смущенье.

Не буйствуй, не бесчинствуй. Жизни срок

Не сокращай безумием напрасным.

Все исполняй, что заповедал Бог.

Будь сам собою. Будь с другим согласным.

Дарует мудрость людям больше сил,

Чем десяти властителей призывы.

Нет праведника, чтоб не согрешил.

И лучшие грешат, покуда живы.

Кто верит слову каждому — тот слаб.

Премудрость далеко не в каждом слове.

Когда злословит твой лукавый раб,

Смолчи и вспомни: ты и сам злословил.

Я всё познал, желая мудрым стать.

Но свет, как прежде, от меня далеко.

Я понял: бытия нельзя познать,

Нельзя постичь того, что так глубоко.

Хотел я доказать, что грех — нелеп.

Бесчестье и невежество — убоги.

Хотел провидцем быть, хотя был слеп.

И вот к чему пришел мудрец в итоге:

Что горше смерти — женщины. Они

Для человека — кандалы и сети.

Но праведник избегнет западни,

А грешник угодит в тенета эти.

Печален вывод сердца моего,

Итог печален, но не преуменьшен:

Из тысячи мужчин лишь одного

Достойным счел. И ни одной из женщин.

И в заключенье, вот что я открыл:

Что мы на свет не грешными явились.

Бог человека правым сотворил.

А люди во все тяжкие пустились!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

12

Пока ты молод, помни о Творце.

Пока не наступили дни без свету,

Пока, мой сын, не возопишь в конце:

«Мне радости от этой жизни нету!»

Пока сияют солнце, и луна,

И звезды над твоею головою,

Пока не наступили времена,

Затянутые тучей дождевою;

Когда у сильных ослабеет плоть,

И стражники начнут всего бояться,

И перестанут мельники молоть,

И те, что смотрят в окна, омрачатся;

На мельницах замолкнут жернова,

Замкнутся двери в городах и селах,

И станет по ночам будить сова,

И смолкнут песни девушек веселых;

Вершины станут путника страшить,

И ужас им в дороге овладеет,

И ослабеет в нем желанье жить,

И, как кузнечик, жизнь отяжелеет,

И горький зацветет миндаль кругом,

И помрачится мир, а это значит,

Что человек отходит в вечный дом,

И плакальщиц толпа его оплачет.

Пока крепка серебряная цепь,

Тяни ее, о жаждущих заботясь,

Пока цела колодезная крепь

И колесо не рухнуло в колодезь...

Земле и Богу человек отдаст

И плоть, и душу временные эти.

Всё суета сует, — сказал Экклезиаст, —

Всё суета сует на этом свете!

Экклезиаст не просто мудр. Он дал

Народу свод необходимых правил,

Он взвесил всё, изведал, испытал

И для живущих много притч составил,

Постичь стремился, чем земля жива,

И меру дать тому, что непомерно.

Я утверждаю: истины слова

Записаны Экклезиастом верно!

Подобны иглам речи мудрецов

Или гвоздям железным, вбитым насмерть.

У всех творцов неотразимых слов,

У проповедников — единый Пастырь!

Всё прочее, поверь словам отца, —

Излишество, не нужное для дела.

Писанье книг — занятье без конца,

Их чтенье — утомительно для тела.

Послушаем теперь всему итог:

Поступки совершая, Бога бойся,

Всё исполняй, что заповедал Бог,

А больше ни о чем не беспокойся.

Любое дело, что свершилось тут,

Постыдным оно было или славным,

Бог неизбежно призовет на Суд.

Всё тайное однажды станет явным!