Эксперимент

– Тсс… – зашептал он ей на ухо, – не хочу держать в руках комок нервов…

Его зубы погрузились в плоть. Послышался хруст, Лилит вскрикнула от боли. На этот раз, укус не доставлял ей никакого удовольствия: нежность Левиафана куда-то пропала. Под ним, как будто лежала не его любимая девушка, а самый ненавистный враг.

Он ещё помнил её поступок. Он вроде и простил, но иголка в сердце всё ещё покалывала, хоть он об этом и не говорил. Мормо, как преданный друг навсегда остался в его разуме. Он простил их всех. Даже в другом мире, душа Мормо совершенно не умела злиться и ненавидеть. Но душа Левиафана была полна черни и зла, и порождала всё это ненависть. Не мог он просто так простить ей то, что убило оставшуюся часть его сердца. Он хоть как-то старался показать Лилит свою злость и недовольство, при этом, тщательно скрывая свои мысли.

29

– Левиафан, что ты еще умеешь помимо быстрого бега и умения слышать все? – делая чай, спросила Лилит.

– Я еще вижу в темноте, так же как и днем! – жуя что-то, ответил он.

– И всё? А как ты так быстро можешь перемещаться, и при этом никуда не врезаться? – она села напротив него и сделала маленький глоток чая.

– Глаза при беге начинают видеть весь окружающий мир, словно в замедленной съемке. Ты успеваешь просмотреть всё, и плюс глаза видят всё очень четко, и можно по отдельности разглядеть каждый волос на теле любого животного. Поначалу тяжело к этому привыкнуть. Бежишь и, кажется, что вокруг всё так медленно, что я сам еле ползу, а потом останавливаешься и оказываешься в другой части страны.

– А в летучую мышь ты не можешь превращаться?

– Хм… – Левиафан выдержал паузу. – Ну давай дальше, задавай свои гениальные вопросы. Спроси меня, умру ли я от дозы чеснока, пузырится ли у меня кожа от яркого солнца, может у меня в подвале есть гроб из красного дерева с бархатной обивкой, может я шатаюсь по ночам по пустынным кладбищам…– бросив жвачку в пепельницу, спросил Левиафан.

– Ты жуешь жвачки? – Лилит посмотрела на жвачку

Левиафан состроил несчастное лицо и подошёл к Лилит, нависнув над ней, как коршун.

– Лилит, давай сходим куда-нибудь, развеемся, выпьем, потанцуем, что скажешь, почувствуем бурную молодость? – спросил он, стоя за её спиной.

– Развеемся? А почему бы и нет! – Лилит улыбнулась.

Левиафан окинул ее взглядом и присел рядом на диване.

Целый день они проболтали о плюсах и минусах вампира.Целый день он слушал её голос, чувствовал её тепло и слушал, как бьется её сердце. Физика звучания её голоса, и всего существования, струилась сквозь его тело. Он каждый раз наслаждался, когда чувствовал очередную волну, проходящую по его молекулам. Каждая его частичка впитывала её сущность и принимала, как свою собственную. Он хотел, чтобы она никогда не замолкала, чтобы её звучание навсегда осталось рядом с ним. На мгновение он даже захотел, чтобы она стала такой же, как и он.

В его голове мелькнула глупая надежда. Надежда на то, что вечность всё-таки возможно скоротать вдвоем. И потом, когда они устанут от неё, просто возьмут и умрут, вдвоём, чтобы не разрывать невидимые цепи и веревки, которые связывают их души. Но со светлой надеждой пришло и темное прошлое: Мормо, Локи, то, как она поступила с ним.

Левиафан старался учиться на ошибках других. И он так боялся, что с ним произойдет то же самое: Лилит бросит его, как только почувствует невесомость своего бытия. Он опасался того, что она, если даже не захочет его бросать, то она просто не сможет быть с ним. Но обдумывание будущего, воспоминания о Локи навеяли ему также картину с трупом Мормо.

«Она не умеет дружить. Даже Жаклин для неё не больше чем просто хорошая знакомая. Они не подруги и никогда ими не будут. Дружба влечет за собой уважение и понимание между людьми, больше чем любовь. Дружба уважает такие человеческие качества, как искренность и естественность. Только настоящий друг не побоится сказать всю правду в глаза, не побоится быть оскорбленным словами друга, если они действительно имеют место быть. Настоящий друг никогда не испугается рассказать о своих успехах, чего боится Лилит. А не испугается, потому что друг сумеет искренне порадоваться и поддержать, а не станет тихо завидовать и ненавидеть. Иногда людям проще всё рассказать как на духу своему другу, нежели собственной матери. А почему так? Ведь это мать носила под сердцем, растила и учила жизни, а люди всё равно в первую очередь идут к другу. И всегда будут идти к другу, потому что он никогда не отречется от тебя из-за проблем, сможет объяснить всё так, что к нему захочется прислушаться. Недостаточно сказать «приходи ко мне в любое время суток», надо еще и самому уметь прийти в любое время. Только друзья умеют по-настоящему понимать и слушать друг друга без слов. Им просто не нужны эти слова, они всё видят и чувствуют. Дружба намного ценнее, чем любовь, она должна быть такая, значимая, для людей. Любовь – как вспыхнет, так и затухнет быстро. Никогда не стоит ставить друга на второй план, когда в сердце поселяется любовь, как это сделал Мормо. Когда любовь уходит, а иногда она уходит подло и низко, растоптав одному сердце, а о второго просто вытерев ноги, люди сразу же вспоминают о друге, о котором не помнили, когда были одурманены любовью. И, черт возьми, даже в такие моменты, друг это тот человек, который откроет тебе дверь, даже не вспомнив о том, что про него забывали. Куча всего может оттолкнуть любовь от людей, а от дружбы только непонимание. Лилит не понимает Жаклин, она даже не пытается понять, а всё потому, что ей наплевать. Лилит сделала одну из самых больших ошибок в жизни. Она предпочла любовь дружбе. Самое глупое, что может человек, так это верить в любовь и не верить в дружбу. А самое забавное, что существование настоящей, искренней, истиной дружбы было подтверждено людьми на войне и в жизни, и в книгах. А вот подтверждения любви, кроме книг нигде больше нет. Были моменты, когда люди, влюбленные друг в друга, умерли вместе. Но ими управляла не любовь, а страсть! Люди даже не видят разницы между любовью и начальной страстью, но они всегда видят будущего друга, а не знакомого. Когда друзья ругаются друг с другом, они не чувствуют гордости и всегда вспоминают о хороших моментах, и пытаются всё вернуть назад безболезненными способами. Когда же ругаются влюбленные, они всегда стараются насолить друг другу, потому что любовь пробуждает гордыню, гнев, месть, а дружба – открытость, верность и понимание. Хотя бы поэтому, люди не могут дружить и любить друг друга одновременно (хотя исключения всегда встречаются, и я завидую таким людям, которые научились совмещать дружбу и любовь). И когда любовь становится благосклонной (и то, это сомнительно. Любовь – очень сварливая тетка, но у некоторых везунчиков получается обуздать ее и направить в нужное русло) и дарит понимание и даже зачаток дружбы между влюбленными, то люди, опять же, отворачиваются от друзей, потому что им хорошо. А человеку вообще свойственно быть там, где ему хорошо, при этом, он ещё старается разрушить все это хорошее. Правильно, зачем нам друг, когда нам хорошо? О боже, как же мы ничтожны. Всё зло мира имеет над нами такую непоколебимую власть… Любовь относится к категории зла, причем жесткого и несносного зла. Можно назвать хоть одну положительную сторону любви, кроме как первоначальной, детской, слепой радости и первоклассного секса в первые два месяца? Нет, ничего хорошего в любви нет. Боль, разочарование, потеря веры и боль в глазах – после того, как разбились розовые очки. Из-за этой любви я потерял Мормо, я потерял себя. Любовь – равна злу! И как же может такое светлое чувство, как люди его называют, вырасти из зла? Невозможно из тьмы вырастить свет. Свет – это дружба. Дружба никогда ни к чему не обязывает и ничего не требует взамен. А любовь – это сплошные нервы и деньги. Это желчь, досада, ярость, яд. Любовь – насмешка над людскими сердцами и разумом. Они так свято верят в неё! Самое ужасное, что я ничем от них не отличаюсь в данной ситуации, потому что любовь добралась и до меня и покорила мой разум, сердце, да и вообще все. И что она сделала, эта тварь? Рядом со мной сидит цербер, хитрый и мстительный дьяволенок, олицетворение самых жестоких и безжалостных людей, существо, которое убило мою дружбу, существо, которое заполнило всего меня собой… И я, страх какой, я люблю эту существо. Я пытаюсь забыть о друге, который сто пятьдесят лет всегда был рядом, ради этого черта в женском обличии. А женщины действительно настоящее зло! Раз любовь не может существовать без женщины, то тогда это чувство – самое страшное зло человечества! Любовь – это, насколько я знаю, взаимное чувство по определению… А получается так, что гибнут мужчины, как морально так и физически. А ради чего? Только ради того, чтобы она одарила взглядом и позволила поцеловать руку? Хотя нет, это тогда они гибли за это, сейчас они даже этого не получают! Высокомерные и коварные создания… Почему нас так тянет к вам, гадюки? Вы хуже любого галлюциногенного наркотика. Вы создаете такую шикарную иллюзию, а потом бьете по ней. И она, словно разбитое стекло, разлетается на тысячи осколков, которые ранят душу и тело, а вы потом питаетесь этим … Падальщицы!»

Левиафан думал, при этом, словно противореча самому себе, нежно гладил Лилит по голове, а она в это время что-то ему рассказывала. Но Левиафан был настолько погружен в свои мысли, что не слышал, о чем она говорит, он слышал только звук её голоса.

«… Даже когда придает друг, это намного больнее и унизительнее, чем когда это совершает женщина. Потому что такой поступок вполне ожидаем от женщины, а вот от друга – это удар в спину. Ни один мужчина не ждет от женщины чего-то хорошего, а если даже ждет, то в глубине души он всё равно всегда помнит, на что она способна. Вот оно – недоверие. Женщинам нельзя верить! И эти мысли не дают расслабиться и отдаться чувствам полностью. А с другом можно расслабиться и не ожидать подвоха или удара в спину, потому что другу доверяют».

– Левиафан! – крикнула Лилит и тряханула его, – ты меня не слушаешь?

– Что? – он как будто снова спустился на эту землю из другого мира.

Как тяжело и больно любить и не хотеть любить, страстно желать и хотеть убить.

…«Женщина всё-таки помимо того, что она истинное зло, может ещё и вызывать такую кучу противоречивых чувств и эмоций. Только женщину можно любить и в тоже время ненавидеть, только с женщиной хочется жить вечно и в тоже время, разрезать, разорвать её на части, чтобы она прекратила своё существование, только с женщиной приходится держать ухо востро и в тоже время доверять ей».

– Может, пойдем собираться? Время уже вечернее – сообщила она и спрыгнула с дивана.

Левиафан испуганно и восторженно наблюдал за ней. Он смотрел, как она элегантно двигается, как расчесывает волосы, садится за стол и начинает что-то малевать на лице. Левиафан откинулся на подушки и закрыл глаза. Его поглотило отчаяние, и из глаза покатилась слеза. Он зажмурился.

«О нет, нет, нет! Хватит тоски! Будь что будет! Влюбился – сам дурак! Нечего из-за этого так переживать. На свете миллиарды мужчин в таком же хреновом положении, как и я. Буду наслаждаться, пока есть чем!»

– Может, ты останешься дома, поспишь! – Лилит жутким шепотом прошипела ему на ухо.

Левиафан открыл глаза и в сто тысячный раз поразился красоте девушке. Её мраморная кожа, алые губы, зеленые глаза, аккуратно накрашенные черной подводкой, брови, распущенные волосы…

– О боже, Лилит, твоя красота играет со мной злую шутку! – сказал он, поднимаясь.

– Надеюсь это комплимент? – обиженно спросила Лилит.

– Это констатация факта – заключил он.

– Что ж, хорошо, хочу, чтобы ты отчетливо понимал, с кем бы ты мог прозябать в своей вечности! – Лилит улыбнулась.

– Лилит, – Левиафан подошел к ней близко-близко и посмотрел в глаза, – ты красивая, восхитительная, сексуальная. С твоими характером и умопомрачительной внешностью из тебя вышел бы шикарный вампир-тиран. Но боюсь, моя дорогая, вечность обойдется без тебя.

– Это почему ещё? Я полностью уверена, что вечности нужна такая как я! – гордо заявила Лилит.

Левиафан посмотрел на нее и улыбнулся, как подонская личинка, которая завладела, одна, целой тушей коровы.

– Вечности может ты и нужна, но мне в вечности – нет! – ответил он.

– Да? Ну и ладно, ты мне и в жизни-то особо не нужен! – игриво взглянула она на него и пошла в гостиную.

Левиафан посмотрел на неё и ухмыльнулся.

– Ты за рулем, милая! – крикнул он, накидывая пальто.

Лилит вышла на улицу и подошла к белой машине. Левиафан открыл ей дверь и в одно мгновенье уже стоял у дверцы с пассажирской стороны. Он быстро прыгнул на переднее сиденье, развалился и закинул ноги на панель. Лилит скосила глаза и ударила его рукой по ногам. Он рассмеялся, но ноги убрал и вернул кресло в нормальное положение. Он смотрел на неё, не отрываясь.

– Что? – не выдержала она и крикнула во весь голос, наблюдая за дорогой.

– Вампирша! – нежно прошептал он, – ты уже больше вампир, чем я!

– Борьба с собственными чувствами? Мне нравится! – она сама ответила на свой же вопрос.

Лилит снова погрузилась в пристальное слежение за скользкой дорогой.

Через полчаса она заглушила машину, припарковавшись около клуба.

– Выходи! – строго приказала она.

Левиафан пожал плечами и вышел из машины.

Лилит вылезла, закрыла машину и уставилась на своего мужчину. Вампир протянул ей руку. Лилит посмотрела на открытую ладонь и улыбнулась.

Они вошли в клуб как двое святых, сошедших с икон. Все, кого эта парочка встречала на своём пути к бару, оборачивались, а некоторые даже не могли сдержать в себе восторженные возгласы. Словно два ангела, неземной красоты, спустились с небес в людской мир. Как будто они были близнецы по совершенству. Казалось, что вокруг этих двоих все замерло, люди перестали дышать, а их челюсти отвисали до пола. Они были настолько поражены столь необычной парой, что даже не могли скрыть свое удивление и восторг, настолько их красота казалась несуществующей, нереальной. Такого просто не бывало в природе. Они оба были похожи на массовую галлюцинацию окружающих их людей. Природная грация парня и девушки сводила с ума, и эти неподдельное великолепие и изящность казались неестественными в мире людей.

Левиафан как истинный джентльмен посадил Лилит за столик, и сел напротив в ожидание официанта.

Лилит оглядела помещение: стеклянно-деревянные столики, сделанные очень искусно и красиво. Люди, сидящие за этими столиками, как и везде не отрывали глаза от Лилит; Темное помещение иногда освещалось нежным голубым светом; Барная стойка, люди у которой чуть ли не сворачивали себе шеи, разглядывая Левиафана. Все как и везде.

– Добрый вечер, сегодня я буду вашим официантом! Меня зовут Рей. – Из неоткуда появился молодой человек в белой рубашке и черном фартуке. – Могу я предложить вам меню или вы готовы сразу сделать заказ?

Он аккуратно положил перед девушкой черную, упитанную книжку и такую же – перед Левиафаном.

– Пока нет…правда, милая, или у тебя уже есть пожелания? – Левиафан внимательно изучал мимику Лилит.

– Махито… большой – даже не глядя в предложенное меню, сообщила Лилит.

– Лимона побольше. – Добавил Левиафан и улыбнулся официанту

– Хорошо. Вы, сэр? – официант посмотрел на вампира.

– Чуть позже.

– Да, сэр.

Официант проворно помчался доставать напиток, оставив возлюбленных наедине. Лилит смотрела на Левиафана, пытаясь понять, что происходит у него в голове. Он сидел, сложив руки на груди, усталым хмурым взглядом смотрел на лицо девушки. Ее взгляд дотошно ползал по его телу, по закатанным рукавом у рубашки, по хаотичному беспорядку на голове, по черным, блестящим глазам, сомкнутым губам, легкой щетине, расстегнутым пуговицам на груди… До чего же он казался мистично-притягательным. Ей так хотелось познать его сущность, понять, что он чувствует.

– Извините, – вновь появился официант, и поставил стакан с напиток перед Лилит. – Вы готовы с заказом?

– Сок…грейпфрутовый…со льдом.

– Сейчас. – Официант снова скрылся из виду.

– Ты не пьешь? – удивленно спросила Лилит.

– Пью… Но раз сегодня пьешь ты, мне бы хотелось остаться в сознании… Хоть кто-то их нас должен делать это иногда. Как ты считаешь, дорогая?

– Не называй меня дорогая.

Лилит вздохнула и отвернулась. В десяти метрах, в противоположной стороне сидел молодой человек с небритым лицом и в шапке. Он, развалившись на стуле, смотрел на Лилит. Перед ним стоял пол-литровый стакан пива.

– Мне надо в дамскую комнату! – сообщила Лилит Левиафану и ушла.

Она шла вдоль коридора. Табличка показывала ей, что надо спуститься ниже.

Она посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Лилит включила кран и сполоснула руки.

Стряхнув воду с пальцев, она вышла из туалета и, сразу же, столкнулась с каким-то человеком. Посмотрев на его лицо, Лилит узнала в нём парня с бородой, который так пристально пялился на неё. Она попыталась обойти его, но парень не давал ей этого сделать.

– Что Вам от меня нужно? – строго спросила она у него.

– Я видел твои глаза, мне показалось, что они были настолько печальными, что в них можно утонуть от горя, – ответил незнакомец.

– Вы сумасшедший? – Попыталась нагрубить Лилит.

– Нет, я всего лишь волшебник, который делает глаза людей и их разум веселыми и жизнерадостными, – всё также спокойно ответил ей молодой человек.

«Да как же нет, когда тут явная клиника!».

Она сделала непонимающее лицо.

– Вот, – он протянул ей открытую ладонь, на которой лежали две таблетки.

Лилит посмотрела на них, потом на парня, потом снова на таблетки. Две чёрные таблетки, круглые, как и вообще все таблетки, и слегка пухлые.

– Что это? – еле слышно, но заинтересованно, спросила она.

Молодой человек блаженно закатил глаза, облизнул сухие губы, потом он приоткрыл один хитрый глаз.

– Это то, что заставит тебя увидеть мир другими глазами. И то, что ты увидишь не оставит тебя равнодушной. Другая жизнь, другая реальность, это как параллельные миры. И стоит этот мир совсем чуть-чуть, – он шептал ей на ухо таким сладким и пьянящим тоном.

Лилит внимательно посмотрела на него.

«Другой мир… А это интересно! Я никогда не пробовала жить в созданном мной мире иллюзий! Какая это будет реальность?».

Она протянула ему указанную сумму и получила свой будущий мир.

– Хорошо тебе изведать новые миры, – шепнул ей парень, засунул деньги в карман, развернулся и ушёл.

Лилит посмотрела на таблетки. Она пожала плечами и кинула их в рот. Слегка поморщившись, она их проглотила и направилась назад к Левиафану.

– С кем ты разговаривала? – спросил он, вальяжно развалившись за столом и поглощая напиток прямого отжима.

– Ты слышал? – удивилась Лилит.

– Я слышал твой голос и мужской, но из-за музыки я не смог разобрать ни слова, да и вообще не уловил даже смысла вашего разговора, – разъяснил он.

– Да ничего, там и смысла то не было, он просто спросил какую-то ерунду, я ответила, – глаза смотрели куда-то в сторону.

Когда она врала, она всегда смотрела куда угодно, только не в глаза. Левиафан внимательно изучал её лицо и понимающе улыбался, он как будто понял, что она врёт. Этот факт заставлял его строить ироническое и понимающее лицо. Только вот доказать её ложь он не мог, так что ему ничего не оставалось делать, как только сидеть и улыбаться как идиоту.

Они просидели глядя друг на друга около получаса, как раз в тот момент Лилит начала понимать, что с ней что-то происходит: окружающий её клубный мир начал как-то меняться, причем в очень хорошую сторону. Свет стал манящим и привлекательным. Ходящие вокруг люди вызывали неподдельный интерес. Они были словно из другого измерения, такие интересные и загадочные.

Лилит внезапно захотелось узнать все их тайны и секреты. Даже темнота, которая окутывала всех в этом помещении, казалась идеальной. Её глаза, новые глаза, осматривали все вокруг с таким интересом и энтузиазмом, как будто хотели всё поглотить в себя. Ей казалось, что сам Бог одарил её новыми, всевидящими глазами. Разум больше ей не принадлежал, лишь иллюзия и новый мир, в котором думать было вовсе необязательно.

А вот Левиафану так не казалось. Он, минут через десять, заметил, что с ней что-то не так. Вампир наблюдал за тем, как она изучает всё вокруг себя, так, как будто в первый раз видит всё это. И больше всего его поразило то, как она смотрела именно на него.

Впервые, она не скрывала своего восхищения его красотой, всё её лицо, до каждой маленькой клеточки, заигрывало с ним. В её глазах был сплошной флирт. Она внезапно стала настолько женственной, настолько обворожительной, что Левиафана это только напугало. Он прищурил глаза и пристально наблюдал за каждым её движением.

«О боже, он действительно кудесник. Я глазам своим поверить не могу. Всё так красиво и притягательно. Левиафан вообще неземной просто. Такого не бывает. Почему я раньше не замечала, что он настолько красив? Его красота такая утонченная и изысканная. Сколько же в нём страсти и секса. Да он просто сводит меня с ума».

Она прикрыла глаза и улыбнулась, слегка обнажив белые зубы. Какое-то завораживающее R’n’B наполнило помещение своим звучанием. Лилит не могла больше сдерживаться, барабаны как будто заставляли встать и поддаться им. Что она и сделала, встала и пошла на танцпол.

Левиафан вскочил и рысцой побежал за ней. Когда он вошёл в зал, Лилит уже была в центре. Он встал в углу, поставив одну руку на бок и пристально наблюдал за ней. Её бедра плавно пошатнулись в полумраке, в такт барабанам. Силуэт девушки был просто божественен.

Взгляд хищницы окинул помещение, в поисках непонятно чего или может даже кого. Она не могла видеть Левиафана в темном углу. Лилит, как опытная танцовщица, извивалась, подманивая всех мужчин к себе. Через минуту вокруг неё не было ни одной женщины. На каждого мужчину она смотрела так, что казалось, он вот-вот потеряет рассудок. Её рука взлетела вверх и опустилась у лица одного из парней. Она провела рукой по его лицу, но ни разу не прикоснулась к нему. Она сделала всё на таком минимальном расстоянии, которое щекотало нервы всем, кроме Лилит. С каждым таким жестом, Левиафан был готов сорваться с места и разорвать очередного поклонника. Лилит присела, и потом, словно кобра, начала медленно, извиваясь, подниматься. Её движения сводили с ума уже и женскую часть. Она так плавно двигалась, любое её движение подчеркивало красоту и слаженность фигуры. Лилит смотрела на всех вызывающе и так сексуально!

Левиафан ужасно нервничал, он не понимал, что происходит, почему его любимая женщина внезапно решила поиграть в профессиональную куртизанку, великую соблазнительницу. Хоть у неё это и получалось отменно. Он решил ей не мешать. Ему было очень интересно, чем всё это кончится.

Когда музыка, наконец доиграла, Лилит вышла из круга окружавших её мужчин, и модельной походкой двинулась к выходу. Проходя мимо Левиафана, она закрыла глаза и сказала «горячо». Её ноги подкосились, и она начала падать. Левиафан подхватил девушку, окинул взглядом толпу и понёс её на улицу.

Он уже собирался заводить машину, как услышал мужской голос, который разговаривал с Лилит, перед тем, как с ней случилось то, что случилось. «…Я волшебник, который делает людей веселыми…» – голос кому-то объяснял, то, что уже слышала Лилит.

– Ах ты… Волшебник значит? Ну, сейчас я тебе покажу, волшебник изумрудного горда, черт! – гневно сказал Левиафан и выскочил из машины.

В одну секунду он оказался около двух молодых парней.

– Ты что ль сегодня тут колдуешь? – игриво спросил он бородатого парня, глядя ему в глаза.

Незнакомец озадачено посмотрел на вампира, затем на второго парня.

– О чем вы говорите? – он сделал вид, будто его с кем-то перепутали, смущенно пожимая плечами и смотря на второго парня.

Левиафан мило улыбнулся и тоже посмотрел на бедного парня, который был напуган до смерти. Он был слишком молод, и ему казалось, что стоящее перед ними лицо было из отдела по борьбе с наркотиками.

Левиафан, незаметным для человеческого глаза, движением руки отшвырнул перепуганного мальчишку к стенке. Он, сначала, влетел в саму стену, а потом отрекошетил от неё на асфальт и остался лежать неподвижно. Парень выглядел так, словно умер. Но Левиафана это совершенно не заботило. Он схватил за шиворот торговца другими мирами и, улыбаясь, угрожающе произнес:

– А ты, колдун-самоучка, поедешь со мной! – затем он наклонился к его уху прошептал ещё язвительнее, – и дай бог, чтобы с моим самым любимым и жизнерадостным цветком ничего не случилось. В любом случае, ты умрешь, но если с ней что-то случится, то Музей душ усопших в Италии и средневековые пытки покажутся тебе раем! – посвятил разъяренный вампир побледневшего от страха парня в свой нехитрый план.

Он с силой швырнул его на заднее сиденье. Левиафан завел машину и нажал на газ. Машина неслась на полной скорости, оставляя позади шумный город.

Лилит, полумертвая, лежала на переднем сиденье. Её лоб поблескивал от капелек пота, она что-то шептала, словно находясь в бреду, одно единственное слово можно было разобрать – «горячо». Её тело всё горело внутри, ей казалось, что она умирает, Лилит даже не догадывалась о том, что её никто не слышит и не понимает. Она говорила с Левиафаном, но только где-то глубоко в своём мире, а ей казалось, что это происходит в реальности. Она пыталась рассказать что с ней, что она чувствует, что ей кажется, что сердце вот-вот перестанет биться, и грудная клетка не сможет больше наполниться свежим зимним воздухом.

Там, в её мире, она слезно умоляла сделать её вампиром, потому что не хотела умирать. Нет, она не боялась смерти…Она боялась раннего прощания с Левиафаном. Ей было больно внутри, как будто огонь и лава текли по её венам, вместо крови. Ее обжигало и доставляло нестерпимые муки. Она боялась этой боли. Лилит не слышала ответа на её мольбы о вечности, и тогда, она начала умолять Левиафана просто убить её, прекратить эти адские мучения.

«Левиафан…убей меня…если ты настолько слаб, чтобы дать мне вечную жизнь, тогда просто убей… не давай мне больше чувствовать, то, что я чувствую сейчас…», вслух она смогла произнести только «убей» и снова «горячо». Левиафан положил ей руку на лоб.

– Ну, вот тебе на! Убей! Кудесник, ты слышал? – он посмотрел в зеркало на бородатого парня, который был сам еле живой от страха. – Эх, отлично, я везу двух полутрупов! Ладно, милая, потерпи, через пять минут будем дома, и наш Будда просветит меня, что с тобой делать дальше! – он снова взглянул в зеркало и усмехнулся.

Он аккуратно вытащил Лилит из машины, взял её на руки и сказал бородатому:

– Выходи! Но я тебя предупреждаю сразу, чтобы потом, если что, не обижался. Если в твою глупую голову придет гениально-умная мысль «бежать», то я обещаю тебе, что ты даже ногу не успеешь поставить в другую сторону. Я тебя поймаю и вырву палец! Иди вперед!

Левиафан положил Лилит на диван, принёс холодное, чуть влажное полотенце и чай со льдом. Больше он и не знал, что делать в таких ситуациях.

Торговец сидел за столом и едва дышал от страха. Левиафан взглянул на него, затем подошёл и сел напротив, закинув одну руку за спинку стула, а второй постукивал по столу.

– Ты кто? – заикающимся голосом спросил он Левиафана.

– Я? Я тот, кого тебе следует очень сильно бояться. Сейчас ты мне всё расскажешь о том, что происходит с Лилит.

– Я не знаю… Я никогда не видел такой реакции на экстази.

– Ага, это экстази! Уже лучше! А теперь покопайся в своей трусливой голове и дай мне логический ответ на вопрос, что происходит с ней? Почему она просит меня убить, не понятно кого, то ли тебя, то ли её, и почему ей горячо? Я считаю до десяти, а потом начинаю рассказывать тебе анатомию и строение костей твоей верхней конечности, демонстрируя наглядные экспонаты из твоего же тела! – равномерным и спокойным голосом пообещал Левиафан и начал отсчет.

– Подожди, подожди! Это похоже на передозировку! Я, правда, никогда такого не видел… Просто я увидел красивую девушку, ей, как мне показалось, было грустно. Я решил продать ей за бесценок два табла. Я же не знал, что она сразу две заглотит.

Левиафан встал, нахмурился, и оказался рядом с парнем.

– Она выживет? – тихо спросил он.

– Да…да… всё будет нормально! Вот посмотри, она уже улыбается… – он сам не совсем верил в то, что говорил, он почти уже плакал.

– Хорошо! – Левиафан расплылся в коварной улыбке.

– Сколько у тебя ещё таблеток? – спросил вампир у него.

– Ещё около десяти… – дрожащим голосом, ответил он.

– Сюда! – вампир протянул ладонь.

Бородатый парень засунул руку в карман и вытащил маленький полиэтиленовый пакетик, с точно такими же таблетками, какие съела Лилит. Левиафан улыбнулся и забрал наркотики.

Лилит сладко вздохнула и что-то нежно пробормотала. Оба парня скосили в её сторону глаза. Левиафан слышал её сердцебиение – оно было учащенным. Мышцы подергивались, а глаза, под закрытыми веками, бешено крутились. Но её лицо уже было спокойным, и, даже, слегка радостным. Её тело стало потихоньку успокаиваться.

Левиафан посмотрел на таблетки. Он сжал руку в кулак и снова разжал. На ладони, в пакетике, вместо 10 таблеток был черный порошок.

– Ого, смотри, я тоже умею колдовать! – вампир потряс пыльным мешком перед носом торговца.

Через два-три часа Лилит выглядела нормально, хотя все ещё спала.

Все это время парень умолял отпустить его, клялся, что никогда в жизни больше не притронется ни к чему противозаконному. Обещал исповедаться с утра же, чем еще больше насмешил Левиафана. Вампир подошёл к парню, посмотрел ему в глаза, затем на порошок в пакете. Последовал ужасный рык, и на пол упал кусок кожи с шеи. Кровь потекла по телу, брызнув на пол. Парень схватился за рану. «Кудесник» был в полном ужасе.

Левиафан высыпал порошок себе на руку и схватил парня за голову. Вампир улыбнулся ему как сыну, и приложил порошок к ране. Круговыми движениями руки втирали порошок в капилляры бородатого. Жертва кричала и пыталась всячески вырваться, а Левиафан уговаривал его, как бабушка внука съесть ложку каши, перестать кричать и поглаживал его по голове.

– Мне кажется, что так они быстрее и эффективнее абсорбируются, чем когда их перорально употребляют! Не правда ли? – в тот момент Левиафан был хуже пиявки.

– Ммм… – Лилит поморщилась во сне от звуков борьбы.

– Ну что ты милая! Я думаю, он должен почувствовать такую эйфорию, которую чувствуешь ты, только в двойной…Нет, в пятикратной дозе! Я уверяю тебя, милая, ему будет очень хорошо! Ты же не обидишься, что у тебя в организме только две, а у него десять? А? Ну я так и думал! – объяснял Левиафан спящей Лилит, не сводя глаз с парня.

Экстаз мгновенно разнесся по его организму. В ушах вампира его сердце застучало с бешеной скоростью…

– О господи! Как это долго всё! – Левиафан вскочил из-за стола и заорал, – Ты собираешься умирать?

Терпение лопнуло, Левиафан подошел к парню и свернул его шею на сто восемьдесят градусов.

Закапывая тело в лесу, Левиафан был в ярости.

«Чертовы наркоторговцы! Везде поджидают! Всех бы поубивал! Это же надо так хотеть запутать ясность собственного рассудка. В жизни и так полно вещей, которые ой как губят людей, так люди ещё и сами принимаются уничтожать жизнь! А такие мелкие пешки, которые это продают, убивают других. В чем прелесть всего этого? Они даже с этого ничего толком не имеют! Все ищут, чем бы поживиться, всем плевать друг на друга! Да какой там друг на друга, о чем это я? Человек, который глотает эти вещества, ему самому на себя наплевать! Забавно, люди кричат, что не хотят умирать, боятся, а если уж умирать, то быстро и безболезненно. При этом они тоннами едят наркотики, литрами пьют алкоголь и пачками курят сигареты. Разве это и не есть долгая и болезненная смерть? Или они считают, что это только в старости, вся бурно проведенная молодость даст о себе знать? Дураки! Организм начинает медленно гибнуть ещё в юности. Это просто не так ощутимо. Люди – это единственные млекопитающие из всех животных, у которых напрочь отсутствует инстинкт самосохранения! Какой вообще идиот назвал человека «человек разумный»? «HomoSapiensSapiens» вообще никак не относится к людям! Жизнь и так коротка, а они тратят её на то, что ещё уменьшает её срок. В чем суть психотропных веществ и алкоголя? Создание эффекта иллюзий? Алкоголь помогает раскрепоститься, сказать всю правду в глаза другому человеку, помогает поцеловать женщину, и так же бонусом, он помогает остановиться сердцу, лет так в двадцать пять! Наркотики чем же помогают? Помогают научиться врать людям, и самое ужасное – это врать самому себе. Какой интерес жить внутри того, что не существует? Зачем это понадобилось Лилит? Ей что, так плохо, здесь, со мной? Неужели её так гложет реальность…?»

30

«Огромные черные зрачки, непонимающий взгляд, блаженство на лице… Красотка!», гневно думал про себя Левиафан, глядя на Лилит.

– А ещё, когда мне было пять лет, моя мама повела меня… – как сорока трещала Лилит. Она не могла замолчать даже на десять секунд.

Левиафан запрокинул голову и уставился в потолок, пытаясь абстрагироваться от монотонного голоса девушки.

В его памяти всплыл его мертвый друг – Мормо и его девушка Локи.

…Он и Левиафан прогуливались по каменистой мостовой в Англии, когда Мормо внезапно остановился как вкопанный. Левиафан что-то рассказывал и даже не сразу заметил, что вещает рассказ в пустоту.

– Мормо? – позвал он, обернувшись.

Его друг стоял в пораженном оцепенении: ему на встречу шла девушка, довольно милая. Голубоглазая блондинка, прошуршала юбкой в нескольких сантиметрах от остолбеневшего вампира. Она бросила на него взгляд, полный флирта и соблазна, одарила мгновенной улыбкой и пошла дальше. Мормо стоял и смотрел девушке вслед, забыв о движении и дыхании.

– И? – Левиафан остановился около него.

– Какая красивая… – прошептал друг, воруя глазами удаляющеюся фигуру.

– Почему ты еще здесь? – намекнул Левиафан.

– Я…а…Мне…

И тут сильный порыв весеннего ветра вырвал у девушки из рук платок. Ткань взлетела ввысь и словно пьяный воздушный змей и помчалась бездумно вперед. Оба вампира глазами следили за летящим подарком и лишь Левиафан улыбался, понимая, что платок летит прямо в руки Мормо.

– Мой платок! – Вскрикнула девушка, обернувшись в сторону убегающего имущества.

На камнях, на мостовой, у ног Мормо словно перекати-поле, мчался платок…Левиафан ждал, когда его друг, наконец, пошевелится и изловит ткань… Девушка удивленно смотрела на двух мужчин необыкновенной красоты.

Снова порыв ветра, растрепавший ее прическу. Она же не шевелилась. Ее глаза застыли всматриваясь в карие глаза Мормо. Наконец, он зашевелился. Он присел на карточки сцапал платок и словно зомбированный пошел к девушке. Левиафан прищурился, внимательно следя за незнакомкой.

– Я полагаю, это Ваш платок? – Мормо крепко держал лоскут в руке.

Девушка слега покраснела и опустила голову, но осмелилась поднять глаза. Мормо позволил себе улыбнуться и протянул девушке руку.

– Мормос Фьеф Рустов. – Представился он, едва сжимая ее руку.

– Лорис Лу Коллин.

– Мисс… – Мормо поцеловал руку девушки и поклонился.

Левиафан стоял рядом и наблюдал за происходящим. Он не понимал, что случилось с его другом. Что было такого в той девушке? Блондинка? Их тысячи! Голубоглазая? Таких еще больше! Просто милая? Левиафан практически не знал немилых девушек.

– Может, пойдем уже? – спросил Левиафан своего друга так, что его смог услышать только второй вампир.

Но Мормо смотрел в глаза Лорис, держа ее за руку и мечтал лишь об одном, чтобы этот момент длился всю его вечность.

– Сэр? – едва слышно спросил девушка, аккуратно вытаскивая руку. – Прощу прощения, но мне пора.

– Позвольте я провожу Вас, мисс Коллин? – Мормо сделал еще шаг к ней. – Надвигается буря…

Девушка огляделась: и вправду, небо чернело со страшной скоростью, ветер усиливался, свет покрывался тьмой. Лорис перевела взгляд на молодого человека и положительно кивнула головой.

Левиафан закатил глаза и откашлялся, привлекая к себе внимание.

– Прощу прощения, дамы и господа, как бы мне не было прискорбно, но я вынужден покинуть вас! Мистер Рустов! – Левиафан опустил голову,– Мисс Коллин. Рад знакомству.

Левиафан отпустил руку девушки, еще раз поклонился и пошел прочь, тихонечко прошептав, что Мормо дурак…

Вампир открыл глаза и посмотрел на Лилит. Она продолжала рассказывать, а Левиафан все больше и больше впадал в думы. Он моментально провел параллели между собой и своим мертвым другом. Ведь он, так же как и Мормо, был поражен красотой Лилит, когда встретил ее в парке. Но ему хватило сил, чтобы пройти вперед, притворится, что ему наплевать. Хотя ему не хватило ни сил, ни разума, отпустить девушку совсем. Поэтому он оказался в нужном клубе. Ему хотелось еще раз посмотреть на нее, изучить ее невозможную красоту, ее коварные зеленые глаза, дотронуться до ее руки и поднять из пыли ее платок.

Мормо ласково называл Лорис Локи. Он все чаще и чаще проводил с ней время. Великобритания именно то место, где Левиафан принял решение оставить своего друга, позволив ему насладиться любовью.

Теперь его друг метров. Он был убит любовью…и не одной. Первая любовь привела его в дом Левиафана – это любовь к Лорис. Вторая любовь, которая лишила его жизни – это любовь Левиафана – Лилит.

Левиафан уж считал себя мертвым, правда, пока морально. Но ему этого было достаточно, чтобы все больше и больше погружаться в неутешительные мысли.

Внезапно Левиафан услышал тишину. Его это напугало и, оставив в стороне воспоминания и раздумья, он посмотрел на девушку. Он смотрел на расширенные зрачки Лилит, которые пристально уставились на него.

– В чём дело? – боязливо спросил он её.

– Я не могу насмотреться на тебя! Ты такой зачаровывающий, такой магнетический! – Лилит залезла на него и шептала ему на ухо, – такой сексуальный…

«Чёрт!», чуть ли не заплакал он про себя, «Только не это!».

Теплые пальцы пробежали по шее вампира, а мягкие и нежные губы прикоснулись к его губам. Лилит закрыла глаза, её рука продолжала исследовать тело Левиафана.

– Мой милый! – Лилит нежно целовала его шею, её зубы ласково покусывали кожу.

Левиафан не мог больше сдерживать свою страсть, он кинулся на неё и с яростным желанием начал раздевать девушку. Она была такая горячая, что Левиафану казалось, будто он сам горит. Именно огненный пожар Лилит вернул его с небес на землю. Он открыл глаза и отпрянул от неё.

– Нет! – громко вскрикнул он.

– Что? Что такое, любовь моя? Почему ты отталкиваешь меня? Ты меня больше не любишь, не хочешь? Что… – тараторила Лилит.

– Помолчи минутку и послушай меня! – он закрыл ей рукой рот и зажал руки, чтобы она перестала дергать его за душевные нотки, которые пробуждали в нём похоть.

Лилит выпучила и без того огромные глаза.

– Я не хочу обнимать такую женщину! Я не хочу целовать призрак, твоя душа неизвестно на какой планете сейчас! Я не хочу никакой близости с тобой сейчас, потому что ты отсутствуешь, тебя нет здесь морально! Ты не понимаешь, что реально, а что нет.

– А… Как это меня нет здесь? Вот же я! Левиафан, ты меня, не видишь что ли?

– Я вижу накаченное наркотиками тело, внутри которого, разыгрался эндорфин. И из-за этого, это тело очень хочет интимной связи! И честно говоря, мне кажется, что был бы сейчас на моем месте другой, было бы то же самое! – Левиафан закинул её на плечо, отнёс в комнату и закрыл дверь на ключ.

С пяти утра и до двенадцати дня, Левиафан слушал вопли и мольбы Лилит из комнаты, её упреки, угрозы и обвинения. Он старался не обращать на это внимания. Все семь часов он просидел в одной позе, подпирая лицо ладонью. Только иногда он подергивал бровями и цокал языком, когда Лилит переходила на личности.

Спустя несколько часов, когда крики, наконец, смолкли, Левиафан решил подняться и проверить что с Лилит. Он тихо повернул ключ в замке и прислушался. Спокойное сердцебиение и тихое дыхание, слегка посапывающее. «Спит», подумал он и вошёл в комнату.

В одном нижнем белье, Лилит растянулась по всей кровати. Её губы были сухими, рот слегка приоткрыт, а кисти рук были мертвенно холодными. Лилит облизнула губы и прошептала: «пить».

– Сейчас, милая! – он спрыгнул с кровати и принес ей огромный стакан с водой.

Лилит осушила стакан и снова рухнула в кровать. Левиафан накрыл её и лег рядом, задумчиво смотря в потолок.

«Ну и в чем был смысл, Лилит? Ты чуть не отправилась на тот свет… Почти десять часов ты резвилась, выдала свои самые сокровенные воспоминания, самые сокровенные фантазии и желания, чуть не изнасиловала меня и снесла мне мозг. И что дальше? Ты спишь без сил, как будто сутки проработала на заводе, вся изнеможенная, во рту пересохло… Ты, наверное, даже не спишь, это скорее похоже на то, что твой разум болтается в какой-то бездне и ему там совсем не хорошо. Твои глаза мечутся под веками. Они словно ищут что-то в этой бездне, хоть какую-нибудь тростинку, чтобы зацепиться за неё и больше не падать дальше. Я уверен, что тебе уже не так хорошо, как было до этого. Глупая, бедная девочка!».

Левиафан обнял её и прижал к себе.

К шести часам вечера Лилит открыла глаза. Левиафан тут же посмотрел на её зрачки. Они были обычными, нормального размера и реагировали на свет.

– Как ты, милая? – Левиафана пробило на приступ нежности.

Он гладил её по голове и шее. Лилит отвернула голову.

– Хорошо… – тихо ответила она.

– О, ты меня больше не хочешь? Я тебе уже не так нравлюсь, как сегодня ночью? – язвил он, продолжая гладить её тело.

– Не мог бы ты меня не трогать сейчас? – Лилит раздраженно скинула его руку и перевернулась на другой бок.

Левиафан вздохнул.

– Вот она, женская благодарность! Носишься тут, как с ребенком маленьким, стараешься, крутишься вокруг, а тебе взамен – отвали! Молодец девочка, так и надо поступать! Ладно, оставлю тебя наедине с твоей пост-эйфорийной депрессией. Пойду, принесу тебе чаю! – расстроенный Левиафан встал и исчез за дверью.

Он не обижался на неё за такое недружелюбное поведение. Он прекрасно понимал состояние Лилит, он даже слегка ей сочувствовал, но это всё его очень сильно расстраивало.

Левиафан аккуратно поставил чай на тумбочку, окинул взглядом отвернувшуюся от него девушку, и тихо вышел из комнаты. Ни ей, ни ему не хотелось обмывать кости произошедшему.

Глаза Лилит рассматривали окно и вечерний свет, который падал в комнату на пол. Она провела рукой по постели и закрыла глаза.

«Ого, это было круто! Так намного интереснее жить! Уходишь в своё подсознание и живешь там! А тело пусть творит что хочет. Я даже обращала внимания на те вещи, которые раньше никогда не замечала… Надо повторить!».

Лилит встала с постели и осмотрелась. На тумбочке стоял чай, уже почти остывший, к которому она так и не притронулась. Ей явно был нужен не чай.

Девушка пошла в ванную комнату, прихватив с собой мобильный телефон.

«Надо позвонить Жаклин… Но Левиафан может услышать разговор, а потом случится что-то страшное. Что же делать?», Лилит осмотрела ванную комнату.Она залезла в джакузи, включила воду и набрала номер.

– Привет Жаклин, слушай, мне кое-что нужно, скажи мне, где я смогу это достать? – Лилит шепотом рассказала о своём путешествии в другие миры, в ответ услышала кучу укорительных упреков.

– Послушай, Жаклин, просто помоги мне найти, то, что я ищу. Если ты не хочешь этого делать, то так и скажи, я позвоню кому-нибудь другому, – нервно ответила Лилит на укоры подруги.

Через полчаса она вышла из ванной и весело спустилась на кухню. Задумчивый Левиафан сидел на стуле и смотрел в окно на падающий снег.

– Не хочешь сходить прогуляться по лесу, белок орехами покормить? – безразлично спросил вампир, услышав шаги.

– Нет, мы договорились с Жаклин сегодня сходить погулять вдвоем и не по лесу, – Лилит мягко намекнула ему.

– У, вот оно как, ну что ж, идите… – он продолжал смотреть в окно.

– В чем дело? Что с тобой? – спросила Лилит, медленно садясь за стол.

– Ничего, всё нормально, милая, – усмехнулся он и повернул голову в её сторону.

– Хорошо, тогда я пошла, собираться! – весело крикнула Лилит уже на ходу.

– Конечно, милая…Конечно, – прошептал он и тоже пошёл собираться.

Лилит подъехала к клубу, у которого Жаклин сказала ей быть в десять вечера. Она вышла из машины, осмотрелась по сторонам, увидела вход в клуб. Около него стояла небольшая компания народу, все смеялись и что-то распивали. Несмотря на февральский вечер, совсем не теплый, молодежь не мерзла.

– Привет, дорогая, давно ждешь? – спросила Жаклин, стоя позади нее.

Лилит обернулась. Её подруга, как они и договаривались, тоже была одна.

– Нет, минуты две, но, в отличие от них, – Лилит кивнула на ребят, – я уже успела замерзнуть, так что может, пойдем?

– Пошли… – пожала плечами Жаклин.

Они взяли по бокалу рома, сели за первый попавшийся столик и погрузились в долгое ожидание неизвестно чего или кого. Жаклин бегло осматривала помещение клуба, она явно нервничала. Лилит отрешенно пила ром, изредка наблюдая за поведением Жаклин.

– О, вон он! – подруга посмотрела на молодого человека, вошедшего в зал, и кивнула ему на Лилит.

Молодой человек подошёл к их столику и взглянул на девушку.

– Пойдем? – вопросительно спросил он, подмигнул и пошёл в сторону туалета.

Лилит улыбнулась, встала и пошла за ним.

– Таблеток нет, но есть кое-что намного круче! Это правда, дороже. Как у тебя с деньгами? Потянешь?– Он высыпал белый порошок на держатель для туалетной бумаги.

– Да, без проблем.

Молодой человек улыбнулся, достал карточку и разделил порошок на две полосочки.

– Что это? – любопытным шепотом спросила Лилит.

– Кок! Я тебя уверяю, после него, таблетки покажутся тебе анальгином. Вот, – он протянул ей свернутую в трубочку купюру. – В себя.

Лилит посмотрела на него, улыбнулась, взяла в руки предложенную трубочку. Через пятнадцать минут она сидела с Жаклин за столом, когда внезапно почувствовала что-то.

Её организм разгонялся, сердцебиение учащалось, мир вокруг снова становился интересным, только намного лучше, чем в прошлый раз. Разум и сознание покидали. Ей хотелось говорить, много говорить, её тело не могло спокойной сидеть. Пальцы постоянно что-то делали, а губы что-то шептали, говорили. Жаклин, посмотрев на неё, посоветовала пойти потанцевать, раз ей некуда было девать энергию. Лилит так и сделала.

Эйфория поглощала её в себя, затягивала, как затягивается удавка на шее. Лилит прищурила глаза и осмотрелась. Недалеко от неё стоял парень, который пристально наблюдал за ней. Она вытянула вперед руку и поманила его пальцем к себе. Парень не заставил себя долго ждать. Он подошёл к ней, очаровательно улыбаясь. Руки молодого человека скользнули по её талии.

Девушка закрыла глаза и погрузилась в музыку и объятия парня. Когда она снова открыла глаза, она столкнулась взглядом с другим парнем. Лилит улыбнулась ему и тоже пригласила присоединиться к танцу. Её короткое красное платье действовало на парней как красная тряпка на быка, оно просто обескураживало их. Обнаженные плечи блестели на свету и буквально просили, чтобы кто-нибудь их погладил…поцеловал. Большие глаза смотрели на ребят так, словно видели мужчину в последний раз года три назад. Лилит выглядела изголодавшейся по мужскому вниманию.

В глазах Левиафана отражались два молодых человека и между ними сногсшибательное, красное платье.

Лилит танцевала сразу с двумя парнями, руки её не слушались. Она сама обнимала и позволяла обнимать себя. Мужские руки гуляли по её телу, и Лилит это абсолютно устаивало. Она была переполнена сексуальной энергетикой, страстью и желанием. Ей просто хотелось, чтобы её обнимали, целовали и любили. Её тело выгибалось и прикасалось к парням, так нежно и вульгарно, как кошка, которая трется о ногу хозяина, когда хочет есть.

Левиафан, как и все, сидел за столиком, но только он был единственный, кто наблюдал за троицей без удовольствия в глазах, без похоти в голове, без желания в теле. Точнее в нем было только одно желание – убить. Всех.

В его глазах была лишь горечь. Каждое мужское прикосновение к Лилит не вызывало у него такой боли, какая появлялась от понимания, что она сама позволяет им это делать. Его любимый цветок вял с огромной скоростью прямо у него на глазах, а это так жутко.

«Что же ты делаешь? Я так и думал, что неважно кто будет на моём месте – я или эти двое, или еще кто-нибудь, главное безумное желание. Наркотики лишили тебя разума, Лилит! Желание поработило тебя, милая! Ты уже не прекрасный цветок, ты сейчас похожа на мерзкий овощ… Овощ, который гниет со страшной силой. А мне так больно смотреть на это. Ты ведь чем-то другим накачалась сегодня! Я вижу, это намного сильнее, чем то, что было вчера ночью. Вожделение не оставляет тебя, да? Ласки мужской захотелось внезапно?»

Лилит продолжала танцевать без устали, не зная, что её любимый вампир наблюдает за ней.

Она улыбалась, её глаза всё время были блаженно закрыты. Горячие губы дотронулись до её губ. Лилит открыла глаза. В них вспыхнула дикая, необузданная страсть. К огромному разочарованию Левиафана, Лилит с огромным удовольствием ответила на поцелуй, в то время как её руки прижимали второго парня к спине. Недолго думая, она развернулась и попыталась поцеловать парня, стоящего за её спиной.

Её глаза расширились от шока, когда она увидела лицо, стоявшего напротив неё. Это был Левиафан. Лилит улыбнулась, так коварно и заигрывающе, обвила шею вампира руками и прижалась всем телом к нему. Второй парень целовал её обнаженные плечи за спиной. Лилит наслаждалась танцем. Она вообще не соображала, с кем и что делает.

Левиафан одним рывком вырвал девушку из чужих объятий, борясь с желанием убить их всех. В первую очередь ему хотелось отрубить руки и голову Лилит. Его трясло от злости, от обиды, от попытки предательства. Его глаза были наполнены слезами ненависти. Он схватил свой одурманенный цветок за руку и потащил из клуба. Но не тут то было.

Лилит бешено сопротивлялась, пыталась вырваться и дергала руку, что-то кричала ему, но он не слышал её, просто шёл вперед. Наконец, Лилит сильно дернула руку и выскользнула из его хватки. Левиафан тут же остановился и развернулся. Мгновенно по его щеке пробежал обжигающий огонь. Лилит влепила ему такую пощечину, что у него дар речи пропал. Руки сжались в кулаки, зубы заскрипели, глаза налились кровью.

Жизнь Лилит была спасена только потому, что вокруг было много народа. Он просто снова схватил её за руку, сжав запястье с такой силой, что у неё онемели пальцы. Шансов вырваться больше не было, и тогда она пустила в ход ноги.

– Я сказала, отпусти меня! – крикнула она.

Терпение вампира лопнуло. Он быстро скрутил её, приподнял и понёс в машину. Засунув кричащую Лилит в машину, Левиафан со всей силы захлопнул дверь, сел за руль и закрыл замки. Он повернулся в ее сторону и гневно посмотрел, сверкнув глазами. Лилит кричала, пыталась лупить его, требовала, чтобы он выпустил ее. Левиафан поймал ее за руки и подтащил к себе.

– Еще раз ты меня ударишь, я клянусь, ты не досчитаешься либо ребер, либо зубов не знаю чего еще – прошипел он ей, – я еле сдерживаю себя, чтобы не сломать тебе шею!

– Да, конечно! Отпусти меня!

– Хорошо! – Левиафан разжал руки и Лилит от неожиданности отлетела назад на сиденье, стукнувшись головой о стекло. От внезапного, но сильного удара, девушка потеряла сознание.

– Ну, вот и чудно! – обрадовавшись, заявил вампир и завел двигатель.

Лилит без сознания лежала на диване в гостиной. Вампир сидел за столом напротив. В его руке был стакан с виски, а перед ним, на столе, стояла почти полная бутылка.

Лилит открыла глаза и схватилась за голову, которая до сих пор сильно горела. Она злобно посмотрела на вампира, встала с дивана и взяла бутылку в руки. Её губы коснулись горлышка и она начала жадно глотать виски. Левиафан молча наблюдал за ней.

– Что? – рявкнула она, поставив бутылку на стол.

Вампир нахмурил брови и строго посмотрел на любимую девушку.

«Все ещё под кайфом. Каждая её эмоция настолько обострена сейчас, что её может просто разорвать от переизбытка чувств!»

– Как ты, милая? – печально спросил он.

– Как я? Ты совсем больной? Ты вытащил меня из клуба, обломал мне весь кайф, потом из-за тебя я стукнулась головой! И сейчас я сижу дома, без музыки, без танцев и смотрю на твоё постное лицо! – кричала на него Лилит.

Левиафан стукнул по столу кулаком и встал.

– Ты… дрянь, без пяти минут проститутка! Не смей со мной так разговаривать! Я тебе не мальчик из клуба! – он двинулся к ней.

– Не подходи ко мне! – крикнула Лилит.

Её огромные зрачки грозно и предупреждающе посмотрели на него. Левиафан остановился, посмотрел на неё исподлобья и снова сделал шаг вперед. Лилит недолго думая, схватила бутылку со стола и со всего размаху ударила Левиафан по голове. Бутылка разлетелась на сотни маленьких осколков, по лбу потекла кровь.

Левиафан схватился за голову. Боль тут же пронзила все его рецепторы, темно-серый, почти черный туман перед глазами. Злость. Безумный гнев. Ярость. Струящаяся, нудная, воющая боль. Боль.

Через пару минут, когда сознание пришло в норму, вампир выпрямился и убрал руку ото лба. Лилит, со своими обостренными эмоциями, увидела, как кожа на лбу затягивается, затем девушку поглотил панический страх. Одно движение его руки и Лилит оказалась у стенки, по которой она медленно сползала вниз, без сознания. Ни одной капли жалости или сострадания, сожаления за свои действия вампир не испытывал.

Отмывшись от крови, переодевшись, Левиафан вышел на улицу, сел в машину и поехал в тот же клуб, откуда час назад привез Лилит. Он оглядел помещение с баром, увидел девушку, сидящую за столиком в гордом одиночестве и с пустым бокалом. Левиафан, заказав два бокала вина, пошёл к ней.

– Выпьешь со мной? – предложил он, пытаясь хоть на пару минут избавиться от ненависти.

Она указала ему на свободный стул напротив неё.

– Как тебя зовут? – спросил он, обворожительно улыбаясь.

Девушка улыбнулась в ответ.

– София! – тонкий, почти детский голосок ответил ему.

Её щеки слегка порозовели. У неё было восхитительное каре, густые черные волосы. Она была совсем как девочка, маленькая и хрупкая. «Такая невинная и девственная. Господи, как тебя в клуб-то пустили?», удивился Левиафан и посмотрел на её бледное лицо, на котором красовались огромные глаза. Он улыбнулся.

– Левиафан!

Мимо столика прошла Жаклин, которая судорожно искала Лилит. На её лице поселилась какая-то паника, а в душе беспокойство за подругу.

– Подожди минутку, я сейчас вернусь! – извинился Левиафан и поспешил за Жаклин.

– Где она? – он прижал девушку.

Жаклин испугалась, она никак не ожидала увидеть Левиафана.

– Ой,… Я, я, я не знаю. – Она понятия не имела, что ему ответить.

Левиафан специально вел себя так, будто он тоже не знал, где Лилит.

– Она же с тобой пришла сюда? Я хочу знать, что она тут делает без меня, и куда она, в конце концов, делась? – вампир грозно нависал над бедной, перепуганной девушкой.

Его даже забавляло то, в каком ужасе прибывала подруга Лилит.

«Что ты сделаешь, Жаклин? Сдашь свою подругу или хотя бы раз попытаешься придумать что-нибудь стоящее в её оправдание?»

– Мы с ней просто болтали о девичьих проблемах. Как ты можешь видеть, я здесь тоже без Марка. Это была действительно только женская встреча, просто хотели посплетничать… – тараторила Жаклин, озираясь по сторонам и пытаясь отойти от стены.

Левиафан просто смотрел на неё и улыбался.

– Да? А что ты скажешь на то, что я только что запер её дома, предварительно вытащив, под наркотой, из этого клуба? – злорадно спросил он, не пуская Жаклин.

Глаза Жаклин расширились от негодования. Капельки пота выступили на лбу. Её загнали в тупик, и задача у неё была выкрутиться так, чтобы и ей не досталось, и Лилит тоже.

– Нет, нет, Левиафан, ты всё не так понял. Это не наркотики. Мы просто много выпили самбуки! Алкоголь, кстати, похлеще наркотиков срывает голову, особенно самбука! Я тебе не вру! Потом Лилит ушла в туалет и больше я её не видела! Как она? Я надеюсь, что спит? Утром у неё, наверное, будет сильно болеть голова! – жалкое вранье Жаклин заставляло Левиафана еще больше улыбаться, особенно фраза «Я тебе не вру!».

Он еле сдерживался от злобного смеха.

– Хорошо, надеюсь, что болеть будет только голова! – усмехнулся он и пропустил Жаклин вперед.

Как только она скрылась из поля зрения, Левиафан посмотрел на мобильный телефон Жаклин, который он вытащил из её открытой сумки.

«Женщины! Я вам устрою! Жаклин, ты поплатишься за свою хреновую дружбу. Твое поведение меня искренне сегодня удивило. Ты, как хорошая подруга, стояла и прикрывала Лилит, и при этом, ты сама привела её сюда, нашла человека, который пришел и дал ей наркотики. Где дружба?».

Левиафан вернулся за столик к Софии, сразу прихватив с собой бутылку вина.

– Извини, что так долго! – Левиафан соблазнительно посмотрел на неё.

София снова улыбнулась.

К утру девушка совсем перестала смущаться молодого человека. Она уже сидела на коленях у Левиафана, а он, не стесняясь, обнимал её и целовал. За всей этой картиной наблюдала Жаклин с удивленным выражением на лице.

Левиафан давно уже заметил её, но он специально делал вид, будто ничего не видит. Ему нужна была Жаклин, как человек, который расскажет Лилит в подробностях о том, что он делал в клубе. Его рука нагло скользнула под блузку девушке, она была не против. Жаклин закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть от удивления. Она смотрела, как они целуются, с какой страстью и желанием он обхаживает девушку.

Левиафану совершенно не хотелось ни Софью, ни интима с ней, но актер он был отменный. Он демонстрировал свою сексуальность девушке потому, что за ними следила подруга Лилит.

– Мы можем поехать к тебе? – спросил он её, страстно дыша и не отрывая губ от её.

– Да. Я не далеко живу от сюда, минут десять ехать! – шепнула ему девушка.

– Отлично! Тогда поехали! – сказал он чуть громче, а потом добавил, проходя мимо Жаклин, – Кажется, я нашел самую совершенную девушку в этом мире полным несовершенства!

Как только парочка вышла из клуба, Жаклин кинулась искать свой телефон, чтобы сообщить Лилит об увиденном и услышанном, но она его не нашла…

– Проходи! – пригласила девушка Левиафана, она без устали улыбалась ему.

Молодой человек осмотрелся. «Ну и конура», подумал он и развернулся к ней, он поцеловал её но уже без особого желания.

– Где спальня? – спросил он, прижимая её к себе.

– Прямо… – Скромно ответила девушку.

Левиафан схватил ее за талию и пошел куда указали. София шла спиной и постоянно спотыкалась. Она смотрела в его глаза, завороженная красотой мужчины. Левиафан увидел кровать и слегка толкнул девушку на это ложе.

– Знаешь, – Левиафан остановился и начал расхаживать взад и вперед, – сегодня мне было очень плохо, я был такой злой. Я думал, что поседею от злости. А потом меня поглотила такая печаль и тоска, что мне жить не хотелось. Я дважды, да нет, уже больше чем дважды извинялся. Я признался в любви. Я пытался отомстить, вышло, но плохо. Я подарил шикарный подарок. Я забрал к себе. Я спас от смерти, жестокой смерти. Я потерял друга, навсегда. Я снова простил. Я застал план мести в действии. Я снова смирился. Я убивал слишком много за последний месяц. Мне не стыдно. Я злюсь на себя. Я видел зрачки после дозы. Я ударил, сломал кость. Я снова извинился и сам простил. Ты знаешь, о ком всё это? – спросил он у неё с совершенно безразличным видом.

Но, взглянув на лицо Софии, Левиафан понял, что она вообще ничего не понимает.

– Это всё о женщине…Она покорила меня. Она призналась в любви. Она пыталась издеваться и мстить, иногда получалось, и даже очень хорошо, достойно. Она делала больно. Ей было самой больно. Она лишила меня друга. Она лишила себя чести. Ей было тяжело. Она приняла предложение, подарки и дозу. Ей не стыдно. Она ни разу не извинилась… – Левиафан снова посмотрел на Софию.

По выражению ее лица можно было понять, что девушка находится в полной прострации. Внезапно он схватил ее и продолжил.

– А я её люблю… Очень сильно люблю. А у неё есть так называемая подружка. И эти две сучки очень меня взбесили сегодня, – Левиафан вздохнул и горько улыбнулся, – но ни одну из них я не могу убить! Мне жаль, но за все это поплатишься ты, потому что ты тоже женщина! – на последнем слоге, Левиафан сломал её тонкую детскую шейку и отпустил труп.

Молодой человек вздохну, уселся на кровать и достал из кармана телефон Жаклин. В записной книжке он нашел телефоны Марка и Филиппа. Через полчаса он положил телефон, завернутый в пакет, перед входной дверью Жаклин и по дороге к машине, набрал номер Филиппа, её мужа.

– Да, – сонный голос послышался в трубке.

– Доброй ночи. Я сейчас буду говорить, а Вы ради своего же блага не будете меня перебивать и сделаете всё, о чем я Вас попрошу. Я Вас уверяю, Вам понравиться. Меня попросила сделать это Лилит, думаю, Вы её знаете.

– А, Лилит, конечно знаю, это лучшая подруга Жаклин. Раз это по её просьбе, я, конечно, постараюсь сделать все, что в моих силах. – Пообещал голос в трубке.

– Да. Лилит просто не может сама этого сказать, поэтому попросила меня. Сейчас Вы выйдете на лестничную клетку, перед Вашей квартирой лежит телефон Вашей жены – Жаклин – Левиафан услышал звук открывающейся входной двери из трубки и шуршание пакета.

– Как я понимаю, Вы взяли её телефон. Напишите сообщение: «Как тебе вчерашняя ночь? Я до сих пор с ума схожу! Я от тебя в восторге! Завтра я пойду подавать заявление на развод с мужем!». В строке адресата видите номер из записной книжки. Имя – Марк. И отправляйте. – Левиафан подождал минутку и спросил.

– Вы отправили?

– Да, но это какой-то бред, Жаклин сказала, что Марк – кузен Лилит… Ответ пришёл: «За три месяца отношений с тобой, для меня каждая ночь блаженство. Развода с мужем никак дождаться не могу! Надеюсь, ты не скажешь ему о нас тобой, чтобы не травмировать. Люблю!»

Левиафан злорадствовал, слушая в трубке тишину после прочтения ответа.

– Спасибо,… Наверное… – ответил безжизненный голос.

– Вам привет от Лилит. – сказал Левиафан и положил трубку.

31

Лилит пришла в себя, открыла глаза, пытаясь сообразить, что к чему. Голова просто раскалывалась, но иллюзорное состояние пока еще не отпустило.

Лилит позвал вампира, но никто не ответил. Поняв, что дома никого, девушка накинула пальто, и помчалась к двери. Она хотела вернуться в клуб, рассказать всему миру о подонке-Левиафане. Но ее ждал неприятный сюрприз: дверь была заперта…снаружи.

Звонок телефона оторвал Лилит от размышлений, выламывания входных дверей и монотонных постоянных хождений по дому.

– Да? – нервно крикнула она в трубку.

Лилит ожидала услышать Левиафана, но услышала Жаклин.

– Лилит, Лилит, дорогая. Я не могу долго говорить, с чужого мобильного звоню. Тут такое дело. Левиафан полночи целовался с какой-то малолеткой в клубе. Он меня допрашивал, что с тобой, я не сказала. Потом, под утро он заявил, что нашёл самую лучшую девушку в мире и уехал к ней домой. Выглядело это всё очень натурально. Я никогда не видела в нём столько страсти и секса, но… – короткие сигналы послышались в трубке.

Связь оборвалась. Лилит посмотрела на телефон в руке и со злостью швырнула его в стену. Аппарат разлетелся на маленькие кусочки. Она судорожно сжимала пальцы в кулак.

«Скотина! Я убью его! Как же меня достало это всё! Как он мог так поступить, он труп! Я даже не посмотрю, что он уже и так давно не живет! Пусть только придет домой!».

Левиафан не заставил себя долго ждать. Не успела она закончить собственную мысль, как в замке повернулся ключ, дверь щелкнула и в проеме появилась фигура Левиафана.

– Как ты посмел? – Лилит кинулась на него и начала лупить руками по лицу.

Она кричала на него, оскорбляла и, не останавливаясь, избивала его. Он не сопротивлялся, не закрывался и, даже, не пытался скрутить её. Просто стоял и принимал удары, и оскорбления, не отпуская странную, идиотскую улыбку. Неожиданно, его руки сжались в кулаки, и он начал как-то странно пританцовывать.

– Ты совсем с катушек слетел? – визжала Лилит, – сначала ты вытаскиваешь меня из клуба, потом едешь и трахаешь очередную шлюху, запираешь меня в этом проклятом доме, одну, а потом просто так легко возвращаешься, как будто ничего не произошло, и, черт тебя побери, ещё и танцуешь? – Лилит попыталась влепить ему очередную оплеуху, но Левиафан поймал ее руку.

– Лилит, это всё неважно, всё не имеет значения… Ты меня разозлила, и я подготовил тебе сюрприз. Думаю, скоро ты его услышишь, ну или не знаю, увидишь. – Левиафан, как великий предсказатель, сделал жест, указывающий на дверь.

Словно по взмаху волшебной палочки в дверь раздался агрессивный стук. Вампир открыл дверь и спрятался за ней.

– Как ты могла? – заплаканная Жаклин влетела в дом. – Я тебе верила больше, чем себе! Ты была моей лучшей подругой, была ближе, чем мать! Я любила тебя, как родную сестру! Я ожидала такого удара от кого угодно, но только не от тебя! Я возвела тебя в ранг святых, которые не знают, что такое предательство! И, видимо, я сильно ошиблась! Ненавижу! – Жаклин отвесила бывшей подруге пощечину и выбежала из дома.

Лилит схватилась рукой за горящую щеку и посмотрела совершенно не понимающим взглядом на уходящую подругу.

– Жаклин! – крикнула она.

Девушка развернулась, вытянула руку, показала Лилит средний палец и пошла дальше.

Лилит закрыла входную дверь, за которой прятался Левиафан, довольный как маленький котенок, который только что нагадил в ботинок гостю. Лилит посмотрела на его дурацкую улыбку.

– Не объяснишь, что это сейчас было? – она все еще смотрела на него, потом закрыла руками лицо и зарыдала, садясь на пол.

– Вот поэтому, я не стал тебе отвечать на твои удары или вообще как-то защищаться, когда ты меня пыталась избить. Я знал, что именно Жаклин нанесет тебе последнюю травму на сегодня. И эта травма будет намного сильнее и обиднее, чем мои удары или попытки скрутить тебя. Насколько тебе больно сейчас? Скажи мне, что ты чувствуешь? Я ведь молодец, да? – Левиафан встал с корточек и вальяжной походкой пошёл в гостиную.

– Я сегодня очень доволен собой. Мне кажется, что этот план был гениален. Не правда ли, милая? – он погладил спинку стула и сел.

Лилит сидела на полу и продолжала рыдать. Его слова резали её по совсем свежим ранам, так безжалостно и гадко. Она встала с пола и пошла в спальню. Проходя мимо Левиафана, она даже не взглянула на него.

«Ну вот, больше у меня никого нет. Я раздавлена морально и физически. Какую-то часть меня оторвали и выкинули. Самое обидное, так это то, что её не просто выкинули, и я об этом не знаю, эта часть была выброшена на помойку. Я вижу её в мусорном баке. Она такая несчастная, никому ненужная, лежит на самом верху. А я не могу её снова подобрать и вернуть в тело. Мне придется смотреть как говно и тухлые вещи поглощают часть моей души. Наверное, было бы лучше, если бы её кто-нибудь просто растоптал, отпинал или я не знаю, что-нибудь сделал с этим куском меня. А так, он гниет, просто и беспечно гниет. Я проиграла. Окончательно и бесповоротно. Левиафан уже убирает в коробку моего коня. Он уже не так далек от того, чтобы и меня туда убрать. Теперь, я могу смело сказать, что я люблю его, что он прав. Мне даже не больно, мне наплевать. Такое состояние безразличия. Пофигизм… »

Лилит посмотрела на ползущую по руке муху, она бежала вдоль руки, почти не заметно переставляя черные, тонкие лапки. И иногда она спотыкалась, но всё равно продолжала бежать. Лилит не прогоняла муху, она её не чувствовала, она только видела черные лапки, перебирающие кожу. Она задавала себе лишь один вопрос – что разбудило муху глубокой зимой?

– Когда ты ушла в клуб, я думал о тебе, Лилит. Думал о твоём вранье, о том как ты могла оказаться с другим в постели, потому что я знал, зачем ты туда пошла. Лилит, я видел, как ты обнимаешься, целуешься, сразу с двумя! В тот момент, я хотел увидеть твою смерть, правда. Я хотел убить тебя. Но потом я вдруг понял, что твоя гибель ничего не изменит. Всё останется, как и было, только без тебя, ну и плюс чувство вины. Как ты сама говорила, смерть – это раз и всё! А мне было нужно, чтобы ты почувствовала, чтобы это не было «раз и всё!». Я хотел, чтобы ты ощутила боль, но не физическую, а моральную… Я увидел Жаклин, и в моей голове мгновенно созрел план, как насолить вам обеим. Тебе – за пощечину в клубе, за двух ребят, за наркотики, за мою разбитую голову. Короче говоря, за одну прекрасно проведенную тобою ночь, но только не со мной; Жаклин – за то, что она обеспечила тебе эту чертову ночь!

Лилит неотрывно смотрела на муху. «Что он сейчас от меня хочет? Что мне делать? Мне нечего ему сказать. Ничего не хочу».

У Лилит не было сил даже подумать. Безразличие и депрессия – два новых друга, настойчиво навязывающие эту никчемную и ненужную дружбу. Левиафан посмотрел на её глаза, затем на муху. Быстрым движением руки он схватил приставучее насекомое за крылья, и перевел взгляд на Лилит. Затем он уставился на большие черные глаза мухи и отпустил ее. Насекомое тут же улетело, видимо, пережив самый жуткий страх за всю свою жизнь.

– Я смотрю на тебя сейчас, на твои красные глаза, размазанную тушь под ними, синяк на лице, растрепанные волосы. Я даже вижу то, чего ты не можешь видеть. Например, я вижу отпечатки губ на твоей шее, на твоих плечах, на твоих губах. Лилит, это не мои отпечатки… Мне не жалко тебя, мне не стыдно за свои действия. Ты знаешь, мне вообще наплевать на твоё состояние. Ты мне противна! Мне противно даже смотреть на тебя! Ты – самое жалкое и ничтожное существо, которое я когда-либо видел! Потому что твой безразличный взгляд говорит только об одном: тебе абсолютно плевать на то, что сейчас происходит, потому что тебя отпустило, и тебе очень плохо. Знаешь, я тебе честно признаюсь. Я всю жизнь, втайне от всех, восхищался женщинами. Но то, что я вижу сейчас – это не женщина! Это кусок размазанной фекалии и, что самое ужасное, даже не вонючей. А ужасно потому, что если кал не воняет, то это даже говном трудно назвать, от такого говна толку нет никакого.

– Ты прав… мне действительно напевать. Я плевать хотела на всё, что сегодня произошло: плевать на Жаклин, плевать на то, что ты ей там наговорил, плевать на тебя и на то, что ты мне сейчас говоришь… Мне даже на себя плевать… И знаешь что, отвали на хрен от меня… Навсегда!

– Лилит, – Левиафан подошёл к ней, взял её за руку и приложил теплую ладонь к своей левой части груди. – Ты не чувствуешь то, что здесь находится. Оно бьется… Может не так как человеческое, но оно бьется. И поверь мне, оно умеет чувствовать, оно умеет помнить и оно полно боли. Лилит, середина февраля. Мы с тобой вместе почти три месяца, но ты уже доставила мне столько боли и страданий…всего за три месяца…Этот мясистый кусок внутри, он как будто разлетается на части, и так медленно. Это не просто разбитое на осколки сердце. Оно рвется неторопливо и мучительно, просто рвется в течение этих трех месяцев. Ужас в том, что от него ещё ничего не оторвалось, только раны появились… Если ты надумала бросить меня, то знаешь, это правильный выбор, как бы мне сейчас не было больно об этом говорить. У тебя есть шанс отпустить меня, но подумай о нём завтра, с адекватной головой и чистым сердцем. Хотя бы раз, последуй моему совету, подумай… – Левиафан встал и вышел из комнаты.

Он сидел на веранде у дома, на его лицо падали пушистые снежинки. Левиафан сидел и думал. Думал о правильности его решения, грубых словах, которые он сказал Лилит, пытался представить, какой смысл она вынесла из них и вынесла ли вообще. Он не мог поверить, что ей действительно наплевать, что она вот так вот запросто готова пустить под откос три месяца, таких сложных для них обоих.

«Неужели это всё? Конец? Всё так просто кончилось… Это её выбор, я не в праве навязывать ей себя, хотя этот выбор был сделан почти на наркотиках. Жаль. Не думал, что эта тоненькая ниточка, которая нас связывает, так быстро перетрется. И благодаря чему? Наркотикам? Лилит. Единственная женщина, которую я смог полюбить, собирается так неинтересно исчезнуть из моей жизни. Теперь мы могли бы быть похожи с Мормо. Оба с одной только частью сердца. Самый дорогой и бесценный в тоже время подарок – это сердце. Только вот почему-то, как только женщины получают его, они сразу же кидаются уродовать и калечить, всякими изощренными способами, эту несчастную половину сердца. Из этого следует только один логический вывод – что бы ни случилось, не надо дарить женщинам сердце. А это случается так незаметно, само собой, когда ты в неё влюбляешься, значит – не надо любить женщин. Чтобы сохранить своё сердце – в нём не должно быть любви. Дело даже не в женщинах, дело в том, что каждое живое существо забирает половину сердца и души. Будь это собака, брат или та же женщина. Каждому приходится дарить часть себя, и «новый хозяин» волен с ней делать всё, что захочет. Самое безопасное – это подарить частичку себя собаке. Собака не разочарует, в отличие от женщины. Это конечно, до тех пор, пока собака не умрет. Животных больно терять, но им не жалко отдавать часть себя. Если собака прожила с тобой пятнадцать лет, я уверен, что за эти годы, она специально не делала больно. Лилит, за три месяца, вырвала, разорвала и истоптала… Жаль, что ещё не выкинула».

Сильный снегопад запорошил завернутого вампира в плед. Ему хотелось, хоть раз, почувствовать себя мертвым, но он не мог…Он сидел и замерзал…но не двигался. Ему не хотелось двигаться.

Лилит медленно открыла глаза. Её депрессия исчезла, вместо неё вернулся здравый мозг. В памяти остались только воспоминания о том, что она натворила вчера ночью. Из её глаз тихо покатились слезы. В комнате было темно из-за штор. На улице был день. Левиафан стоял на веранде, пил кофе и рассматривал падающие снежинки.

Лилит встала, подошла к столу с зеркалом и с тяжелым вздохом грохнулась на стул.

В отражении она увидела урода, самого настоящего урода, с красивым лицом: ссадина на скуле, тушь вокруг глаз, откуда-то разбитая губа, колтуны вместо волос. Всё это отражало её душевную гниль. Лилит поморщилась, глядя на себя, схватила пепельницу и швырнула в зеркало.

Осколки зеркала лежали на столе, на полу, на ее коленях. Она была настолько противна себе, что даже видеть не хотела свое отражение.

Лилит накинула рубашку Левиафана и пошла на его поиски. Но дом был пуст и молчалив. Весь мир вокруг как будто вымер, осталась только одна она. Не было слышно ни одной птицы, ни дуновения ветерка, не видно солнца. Все комнаты казались пустыми и серыми. Как будто последний раз люди жили здесь лет так пятьдесят назад. Лилит впервые обратила внимание на то, что в углах стен, у потолка была паутина.

Бледные пальцы скользнули по лестничным перилам. Она медленно спускалась вниз, и как только её нога ступала на новую ступеньку, девушка шептала имя вампира. Левиафан, стоя на улице, услышал тихий шепот. Он стряхнул с головы снег и бесшумно проскочил на кухню. Усевшись за стол, он ждал, когда Лилит войдет.

– Где ты был? У тебя на волосах снежинки тают. – Тихо спросила Лилит, не смотря ему в глаза.

Ей было стыдно за свое поведение перед ним, перед собой.

– Неважно, где я был, Лилит, неважно. Сейчас имеет значении только твоё решение и мне … Каким бы оно ни было, мне бы ещё хотелось услышать аргументы к нему. В любом случае, я приму его, – ответил Левиафан, смотря прямо в стену.

Лилит села за стол и посмотрела на унылую погоду за окном. На глаза накатились слезы, но она не плакала, хотя и еле сдерживалась. Она поражалась совершенно безразличному виду Левиафана. Казалось, что он просто рассматривал стену и обдумывал интерьер.

– Ты что, язык проглотила? – сурово спросил вампир и повернул лицо в её сторону.

Лилит посмотрела на него и даже чуть-чуть обрадовалась: вместо безразличия, в его глазах была злость, агрессия, ненависть и … любовь. Она выдохнула про себя, и всё-таки, предательская слеза потекла из глаза. Левиафан усмехнулся.

– Неужели ты плачешь, милая? – колко спросил он.

Левиафан понял, что бросать его никто не собирается, и тогда, он решил добить её морально. Он всё ещё был очень зол на неё. Лилит не отвечала, она только тихо вытирала слезы и посапывала.

– Ха, – рассмеялся Левиафан, – объясни мне, милая, одну вещь. Если быть честным, я не очень понимаю, когда ты меня вчера оскорбляла, била руками и ногами, бутылкой по голове и всё такое. Тебе ведь не было стыдно, ты не чувствовала стеснения или смущения, не так ли, милая? Так почему ты сейчас сидишь с красным лицом, вся такая смущенная и стыдливая? Почему, как только приходится разбираться в куче навоза, которую, кстати, ты принесла в дом, ты проглатываешь язык? Лилит, я не буду за тебя говорить, не буду извиняться за тебя. На этот раз я хочу, я действительно хочу, выслушать тебя. И либо ты сейчас заговоришь, либо я пойду, погуляю ещё пару дней где-нибудь.

– Нет, не уходи… Когда ты уходишь, у кого-нибудь появляются проблемы, а потом и у нас…а их и так полно. И они такие серьезные, Левиафан, их надо решить, а не уходить гулять. Они складываются друг на друга, как бутерброд. Но ты себе рот порвешь, когда, наконец, соберешься его сожрать, и подавишься. Так что гулять ты пойдешь потом, когда я тебе скажу. Сейчас мы будем решать и разбирать то, что натворили за последние три дня. Ясно? – Лилит надменно посмотрела на хладнокровного вампира.

– Вот как? Интересный ход, Лилит. За одну ночь я превратился из мальчишки для битья в собаку? Сегодня, я значит должен исполнять твои капризы и команды: ко мне, стоять, рядом… Так ты теперь решила со мной обращаться? – улыбался Левиафан. – Милая, тебе принести туфельку, чтобы ты смогла вонзить мне шпильку в голову? – игриво спросил он.

– Не стоит, я и так справлюсь – улыбнулась она ему в ответ.

– Знаешь, что, милая моя Лилит, сходи-ка ты в ванную, приведи себя в порядок. Мы прогуляемся с тобой в кафе. Ты уже три дня ничего не ела, кроме наркотиков и алкоголя, а ты, всё-таки, не вампир, чтобы вечно жить без еды. Иди милая, иди. Не смотри на меня так агрессивно, – Левиафан встал и вышел из кухни.

Они сидели в кафе. Лилит массировала виски, закрыв глаза, Левиафан с интересом рассматривал меню.

– Что ты будешь, дорогая? Я не вижу здесь ничего, что могло бы помочь человеку после наркотиков, – он удивленно округлил глаза, смотря на Лилит.

Лилит закатила глаза и вырвала у него из рук меню. Её пальцы нервно постукивали по столу.

– Вы готовы сделать заказ? – спросила официантка.

– Салат, сок, и это всё. – Ответила Лилит.

– Нет, не всё! – удивленно вкинул бровями Левиафан, – будьте добры ещё кофе, эспрессо, двойной! – он одарил девушку очаровательной улыбкой.

– С каких это пор ты пьешь кофе? – Лилит нагнулась через стол и прошептала ему вопрос.

– С таких чертовых пор, как влюбился в человека, который, с каких-то непонятных пор, начал есть наркотики! – он злобно улыбнулся ей в ответ.

Лилит отвела глаза в сторону. Перед ней понеслись картины с воспоминаниями.

Ночь первая – ладонь, таблетки, танец, передозировка, страсть, депрессия. Ночь вторая – ложь, Жаклин, клуб, порошок, трубочка, в некотором роде измена, поцелуи с двумя парнями сразу, ударила, потом ещё раз, но уже бутылкой, оскорбления.

«О, черт! Как низко я пала за последние две ночи…сама себя не узнаю… я вела себя отвратительно, просто мерзко. Меня тошнит от самой себя. Но он-то тоже красавец!».

Картины с воспоминаниями о Левиафане так же побежали перед глазами. «Ночь первая – закрыл в комнате и не разговаривал. Ночь вторая – увез из клуба, из-за него ударилась головой, измена, сделал что-то с Жаклин, что она теперь видеть меня не хочет. Черт, но у него намного меньше ошибок, чем у меня…но зато какие!»

– Милая, ты думаешь что ли? О чём? – на удивление настроение вампира было чрезмерно ядовитым.

Каждой фразой он пытался задеть её чувства. Ему было больно, он чувствовал долю предательства. И как ожидалось, это сделала любимая женщина! В ней было что-то не человеческое.

Левиафан только начал понимать, насколько Лилит была жестока и бессердечна. Ни в одной женщине он не встречал столько злости, ненависти и мести. Было ещё одно существо с такими же качествами, как и у Лилит, которое Левиафан знал – это был он сам. Если бы у них было достаточно желания и сил, они могли бы разрушить весь мир за одну неделю. Они вдвоём могли бы завоевать весь мир, перебив всё население земли за очень короткий срок, совершено безжалостно. Но они никак не могли ужиться вдвоем, хотя и очень пытались.

«Так, что же притягивается лучше – противоположности или одинаковые люди? Такие разноплановые как Мормо и Локи, ну так у них вообще всё плохо закончилось. А у нас, у одинаковых, всё плохо даже началось, а уж как закончится – неизвестно даже дьяволу», подумал Левиафан.

– Я не думаю, я вспоминаю последние три дня. Я вспомнила все твои ошибки и свои. Я же не могу быть одна виновата во всех грехах мира. Ты не можешь винить только меня, ты и сам дров наломал не мало. Так чего ты сейчас от меня ждешь?

Левиафан склонил голову и улыбнулся. Он поднял на неё свои красивые, бездонные, черные глаза и посмотрел исподлобья. В глазах блеснул огонек.

– К твоему гадкому характеру и всем его не менее гадким чертам, я смело могу приписать ещё и мелочность. Это ж надо, десять минут сидеть и вспоминать, что я тебе сделал. Лилит, а ты вспомнила, что всё, что я сделал – это твоя вина. Если бы не наркотики, ничего бы этого не было. Твои поступки вынудили меня сделать то, что было сделано, твои, Лилит! Это полностью твоя вина! Не я тебе насильно впихивал оживляющие таблетки, не я тебя бутылкой по голове бил, и не я заставлял тебя обжиматься с двумя мужиками. Неужели ты хочешь, чтобы я ещё и извинился? – он продолжал улыбаться, горько и безнадежно.

– За некоторые поступки – не помешало бы! – хмуро ответила Лилит.

Черствая рука, внутри неё, как будто сжимала ребра и держала за горло, не давая ей дышать от одной только мысли, что она должна извиниться. Видимо, слова «прости» или «извини» вызывали у Лилит очень сильную аллергическую реакцию в виде анафилактического шока.

– Нет, милая, так не пойдет! Я вижу, что ты испытываешь чувство вины, оно тебя гложет! А твоя гордость мешает тебе произнести слова сожаления. Я не могу извиниться первым, я бы смог это сделать вторым, и то, только из уважения к тебе, милая. Но дело в том, Лилит, что я-то не чувствую никакой вины, и меня не мучает совесть, а тебя мучает. Так за что мне извиняться? За то, что ты превратилась в жалкую и убогую наркоманку? Или за то, что ты вела себя как бесплатная шлюха? – он нахмурил брови и внимательно посмотрел на неё.

– Иди ты к черту! – она встала и ушла.

Левиафан опустил глаза и уставился на тлеющую сигарету. Затем бросил взгляд на удаляющуюся фигуру. Он вздохнул, закрыл лицо руками и попытался отключить голову.

32

Лилит пришла к своему дому с полным пакетом алкоголя. Она открыла дверь и вошла в коридор узкий, по сравнению с коридором Левиафана. С ног слетели сапоги, рядом упало пальто. Лилит прошла на кухню и села за уже забытый стол.

– Опять я одна…без него. Опять мне плохо… – прошептала она в пустоту.

Ей никто не ответил, даже эхо не вторило ей.

Лилит вытащила из пакета бутылку шампанского и снова села за стол.

Пробка вылетела в потолок, отрекошетила в стол, а затем упала на пол. Лилит подняла бокал, чокаясь с пустотой, и произнесла:

– За Прошлое! – она выпила его залпом и тут же налила второй.

– За дуру Лилит, которая не может извиниться, зная, что была не права! – шампанское из второго бокала потекло по её горлу, слегка обжигая его изнутри.

В третьем бокале пузырьки зашипели.

– За единственную и настоящую любовь, которая когда-либо была у меня и за её утрату! Из-за меня утраченную!

Лилит провожала свое прошлое в алкогольное забытье, пока не поняла, что ей срочно надо прилечь. Перебравшись в комнату, девушка грохнулась на кровать, закрыла глаза и тут же провалилась в естественный сон.

Левиафан без проблем проник в квартиру, подошёл к спящей девушке и присел на корточки. Его рука гладила её по лбу. Он тяжело усмехнулся и погладил её по щеке.

– Если ты думаешь, что я приду к тебе и извинюсь, то ты зря тратишь силы на эти мысли! Я не приду, Лилит! Ты меня не увидишь до тех пор, пока сама не захочешь увидеть. А я уверен, что ты захочешь! Но тебе придется для этого прийти первой. Я даже не привезу тебе твои вещи, если они тебе очень понадобятся, тебе придется сломать свою гордость и позвонить, попросить меня об этом.

Он нежно поцеловал ее в щеку, еще раз окинул взглядом спящую и вышел, ни оставив и следа, ни намека на свое мимолетное присутствие.

Спустя неделю, Лилит так же продолжала сидеть на кухне, горевать и тосковать, обвинять себя во всех смертных грехах. Слезы все никак не заканчивались, самопожирание ворвалось в разгар пиршества. Она никому не звонила, не писала. Ей никто не был нужен, кроме одного человека. Но еще, помимо многотонной скорби присутствовала и злость. Лилит злилась на любимого.

Но было и еще кое-что, что заставило ее вспомнить еще об одном человеке – это заканчивающиеся деньги.

Бабушка ей уже в течение месяца ничего не высылала. А у Лилит никого не было кроме нее и Левиафана. Хотя, ей уже казалось, что и его уже больше нет…из-за неё, из-за глупой ошибки.

А он всего лишь пытался её воспитать: игнорированием и безразличием. Он старался показать ей то, что он чувствует, когда его любимая женщина не понимает его, не понимает ответственности за свои поступки и не хочет расплачиваться за них.

Лилит чувствовала несравнимую ни с чем тягу к вампиру, но она сама терзала себе душу. Человеку свойственно любить, но у него, к сожалению, полно ещё других разных эмоций, ощущений, которые мешают любви.

Люди могут не верить в любовь, могут ненавидеть её, потому, что когда-то она сыграла с ними злую шутку. Люди могут презирать любовь, могут убивать её. Люди могут сделать с любовью всё, что угодно. Но единственное, что они не могут с ней сделать, так это любить её саму, потому что это мучительно больно. Только идиоты могут думать, что любовь не причиняет страданий. Любить – это всегда больно, досадно и обидно. Объект, которого любят, всё равно причиняет разочарование, которое потом разрывает сердце,…даже если чувства взаимны.

Для человека невозможно жить чужой жизнью, жизнью любимого человека. Он готов простить, забыть, сделать вид, что ничего не замечает,…но жить чужой жизнью – никогда! Человек, по мимо всех чувств, которые он испытывает к другому, ещё и очень любит себя. Порой, кажется, что истинная любовь, настоящая – это любовь человека к самому себе. Вот так должен любить один другого. Но это тоже самое, что и любить сразу двоих. Такого в природе не бывает. К сожалению, любви хватает только к одному человеку, и так как ему, всё-таки, своя шкура дороже, большая часть любви уходит на себя любимого.

Люди только в песнях, в книгах и в фильмах готовы сердце себе через задний проход достать, даже без анестезии, ради любимого человека. А что в реальности? Таких людей единицы из миллиардов. И эти единицы мрут, как мухи, потому что настолько самоотверженны, что всё-таки достают свои сердца ради человека, преодолевая несколько метров кишечника. Ну и как запланировано в природе, второй человек этого не ценит.

А что потом делать бедолаге с торчащим из попы сердцем? Назад его уже не засунешь, потому что все силы ушли на то, чтобы его вытащить оттуда. А если попросить того, любимого, ради которого это было сделано, то он, скорее всего не захочет пачкать руки в крови. Так и приходится несчастному существовать в таком виде. И это намного больнее, чем был бы там просто геморрой.

А кто его потом полюбит с таким недостатком? Любить человека и все его недостатки – тоже истинная любовь? Ошибка людей в том, что сначала они видят только эталон своих мечтаний, они видят то, что хотят видеть. А потом, внезапно, откуда ни возьмись, появляются всякие так называемые недостатки, сердца, торчащие из ануса, например. Нюанс только в том, что этого никто не хотел видеть с самого начала, а полюбить это потом – великое дело!

Изъяны обычно никто не хочет любить. Зачем их любить, когда в них можно потыкать, лишний раз показать человеку его место в жизни другого. Дефекты приносят разочарования, а это бьет любви по голове. Единственные кто может любить и человека и все его недостатки в придачу, так это только родители, и те не всегда справляются. Остальным же приходится закрывать на это глаза, а не любить, и то, это при том, что если у человека количество хороших качеств превышают количество недостатков.

Лилит видела кучу недостатков в Левиафане, так же как и он в ней. Но разве не это ли их сближает? У них обоих, напрочь отсутствуют хорошие качества, единственное, что у них есть хорошее, так это любовь, и то, Левиафан не считал любовь хорошей штукой. Но эта любовь, она такая слабая, изнеможенная и избитая, потому что одна не верит, а второй боится. И они оба терзают эту, уже и без того истерзанную, любовь. И она взамен дает им то, что они уже имеют.

Отнесись они к ней по-другому, может быть было бы лучше. Но им хочется играть с ней. Игра – это что-то нереальное, искусственное, только вот чувства: злость и обида, гордость и непоколебимость собственного «Я» – очень даже реальны.

Лилит размышляла о своём предательстве: она целовалась и обнималась с другими. Но её мучал вопрос, а было ли это предательством? Предательство – это подрыв самого важного чувства в любых отношения между людьми – доверия. Она не могла понять, точно ли она сломала эту нить веры к себе. Левиафан ведь был в этом клубе, он следил за ней. Для Лилит это значило только одно – доверия не было изначально. По сути, она не могла его предать без доверия. Но факт того, что он услышал её ложь, был упущен из логической цепочки Лилит. Она не знала об этом. Но всё равно, её разум тщательно искал оправдание совершенным поступкам.

Оправдание – жалкая попытка внушить обиженному человеку свою невиновность. Ничтожная уверенность в себе, «это случайно» или что-нибудь в этом духе, – но самосознание так трудно обмануть. Нужно быть первоклассным гипнотизером, чтобы обхитрить самого себя. Лилит не была такой. Каждый раз, как только очередное оправдание её действий появлялось в голове, самосознание тут же разбивало его в дребезги, вместе со всеми фактами. С огромным ужасом, в сердце и голове, она всё больше понимала, что она была не права. Её выходка была совсем уже не шуточной, она действительно была очень серьезной.

Единственный враг, борец, который ну никак не хотел соглашаться с решением позвонить и извиниться – это была гордость. А как бороться со столь сильным соперником? Очень легко сказать «переступи через себя», но сделать это практически невозможно. Гордыня – чувство, не имеющее права на существование в данной ситуации. Но как, как объяснить это самому себе? Как доказать себе, что ты не прав, когда вся сущность трубит обратное? Провести глубокий внутренний диалог с самим собой – бесполезный трюк. Собственное «Я» всё равно переспорит. Непомерная любовь к своим достоинствам, считающая, что они были оскорблены – страшно чувствовать это и понимать. Лилит хотела так понимать и чувствовать, но она знала, что это была очередная самозабвенная ложь.

Внутри её разума разразилась такая война, что Лилит практически не могла терпеть всё это, ведь она знала, почему Левиафан так себя повел. Он должен был заставить её прийти первой. Но не просто прийти, а осознано, поняв всю гадость своих поступков. Этот жутко надоедливый диалог, внутри себя, девушка пыталась глушить.

Левиафан каждую ночь приходил к ней, когда она спала. Он беспокоился, боялся, не доверял и следил. Каждую ночь, его ногти продирали кожу на ладонях, от того, что он видел. С каждой следующей ночью, он всё больше начинал чувствовать вину. Каждую ночь, его рука тянулась к её лицу и останавливалась в полу-сантиметре, и бесчувственно опускалась вниз. Каждую ночь, он хотел обнять её, прижать к себе и сказать: «Милая, давай забудем!» Но нет! Цель оправдывает средства.

Он был твердо намерен не показываться ей до тех пор, пока она сама не придет и не извинится. Окно, оставленное открытым на ночь зимой, говорило ему об обратном. Он ждал её, а Лилит ждала его.

Никто не хотел уступать друг другу.

Мормо Левиафан запомнил как самого близкого и лучшего друга, но его слова он уже не помнил. Может он и хотел их помнить, но не мог, слишком он был зол и обижен на любимую девушку. Они оба погибали друг без друга, медленно и мучительно, но переступить через себя, дано не каждому.

– Алло, бабушка! – позвала Лилит в трубку.

– Здравствуйте! – ответил совершенно незнакомый мужской голос.

– С кем я говорю? – спросила Лилит.

– Сторож, мадемуазель. Я слежу за этой квартирой уже месяц! – ответил голос.

Лилит вздрогнула, на лице изобразилась скорбь.

– Почему… что случилось с хозяйкой квартиры? – тихим голосом спросила Лилит.

– Хозяйка уже как месяц умерла, а я слежу за имуществом до появления наследников, Вас, как я понимаю. Вы…

– Я Вам… потом… перезвоню – Лилит положила трубку и уставилась прямо перед собой.

У неё был шок и она чувствовала себя опустошенной.

– Боже ты мой! Милая моя старушка, я совсем про тебя забыла…как я могла? – слезы брызнули из глаз.

Лилит схватилась за голову и уткнулась в колени. Её рыдания разорвали бы душу любому, кто её услышал. И Левиафан её слышал, и боролся с собой, чтобы не побежать к ней…

– Как же я ненавижу себя! Бабушка, милая моя, любимая бабушка! Я даже не позвонила тебе ни разу за последние два месяца, потому что была слишком занята Левиафаном. Мне нет прощения! Он прав, я настолько бессердечная, что ни разу не позвонила старому человеку, единственному родному и близкому мне, не спросила как её здоровье. Старенькая бабушка, она была совсем одна…что б я сама отправилась к ней за такое отношение! Я потеряла единственную опору! Я так виновата перед тобою, бабушка! Что мне делать теперь, как мне жить дальше? Вы покинули меня, все вы, мама, папа, ты, Жаклин и Левиафан. Вы все мертвы! А я вас так сильно любила! И это так больно, это просто так не пройдет и не забудется, эту боль нельзя перешагнуть или перепрыгнуть и пойти дальше со спокойной душой. Мне придется прочувствовать всё, чтобы появились шансы жить дальше. Бабушка, милая моя, но я не хочу жить дальше, понимая, что тебя больше нет. Это так тяжело даже звучит – жить дальше. Где мне найти эти силы, чтобы существовать, чтобы ты меня простила? Как, как пережить, то, что я так поздно узнала? Меня уже жрет чувство вины, оно просто отрывает от меня части, закидывает в рот и жуёт, так противно и надменно. А я чувствую эти оторванные части, как острые зубы вины режут их и перемалывают, тщательно пережевывая. Это моя вина, моя! Если бы я позвонила, если бы я не забыла о тебе, я успела бы быть рядом с тобой в столь трудный час! То, что я сейчас испытываю, бабушка, это не стыд, это намного хуже, я даже не знаю как это назвать. Бесчестье, позор, срам и безнравственность – всё в одном флаконе и всё это внутри меня. А ведь ты не это пыталась вырастить во мне… я твой позор. Как же мне совестно за то, что я ничего не сделала, только развлекалась. И прощения не могу вымолить, потому что тебя больше нет, разве что у твоей души, но простит ли она меня? Господи, месяц назад…целых тридцать дней я жила и ни о чем не заботилась, а должна была кое о ком позаботиться! «Некому даже стакан воды подать» – прости меня бабушка, что эта поговорка оказалась про тебя, я никогда не думала, что так произойдет…Меня все оставили…я заслужила это! Но бабушка, она точно не заслуживала остаться одной в такой момент. Я виновата в этом! – Лилит рыдала, она захлебывалась слезами.

В тот момент ей так не хватало Левиафана или Жаклин. Но их не было рядом. И она не могла им позвонить. Лилит была уверена, что бывшая подруга просто отвернется от неё, ещё и скажет мало тебе. Левиафан… а что Левиафан? Пока она не извинится, он будет её игнорировать, и Лилит с ужасом понимала это.

«Какая же она странная. Она убила Мормо, собственными руками, и не чувствовала никакой вины. Бабушка, которая умерла сама, от старости, вызывает у неё такое горе…», Левиафан как всегда был рядом, только вот Лилит этого не ощущала.

Она залезла в ванную и закрылась шторкой. Струйки горячей воды были направлены на лицо. Ей хотелось утопиться. Но спасательный вопрос «а что это изменит?» был припасен в подсознание на такие вот случаи.

Лилит продолжала плакать. В её голове постоянно кружились просьбы к Левиафану, чтобы он пришёл. Пусть он ничего не стал бы ей говорить, пусть бы не дотрагивался до неё и не стал бы смотреть в её сторону, но чтобы он хотя бы посидел рядом. Лилит была даже согласна не видеть его, лишь бы только чувствовать, что она не одна. Но произносить эти мысли вслух девушка так и не решалась. Она ударила кулаком по стенке, уткнулась в колени и снова зарыдала.

Левиафан не сумел пока натренировать свою бессердечность и ему тоже было плохо. Он слушал всё это, он чувствовал и понимал, какого ей сейчас. Его сердце сжималось от тоски, а эго кричало: «Нет, нет! Не поступай со мной так! Как ты можешь переступить через меня? Я – это ты! Ты идешь сам себе по голове!» Но Левиафан наступил огромной ногой на эго, с бессильем в глазах, растоптал его.

– Лилит…– прошептал нежный мужской голос за шторкой.

Она вздрогнула и отдернула препятствие, мешающее увидеть ей того, кого она уже неделю хотела увидеть, услышать и почувствовать. Левиафан сидел на полу, опираясь на стенку, его глаза были полны тоски. У него тоже был траур – он убил свое эго, чтобы прийти к возлюбленной.

– Не может быть… – нижняя губа задрожала, она её закусила, и из глаз снова брызнули слезы, – ты пришёл! Ты здесь! Как же мне тебя не хватало!

Лилит кинулась к нему в объятия, крепко прижимая его к себе. На мгновение ей стало так хорошо. Он вяло приобнял её, потом положил ей руку на щеку и посмотрел в её неживые глаза.

– Я не смог, Лилит, не смог бросить тебя одну в таком состоянии. Я не мог больше слушать то, что ты говорила, то, как ты рыдала. В какой-то момент мне показалось, что ты без поддержки погибнешь…

– Кого тут поддерживать? Это всё я! Я должна была позвонить, съездить к ней!

– Лилит, послушай меня. Здесь нет ничьей вины, ни твоей, ни её. Просто пришло время. Твой приезд или звонок, ничего бы не изменил. Она умирала бы у тебя на руках, или ты бы слушала из трубки слабеющий голос, из которого уходит жизнь. Поверь мне, это было бы отнюдь не лучшим вариантом.

– Но она даже сама не позвонила, наверное, потому что была обиженна на меня, или просто уже не могла встать и дойти до телефона. Вдруг это была мучительная, и уж действительно, одинокая смерть! А в этом виновата только я!

– Милая моя, я тебе могу сказать точно, что неважно какая смерть, одинокая или тебя кто-то за руку будет держать в это время, всё равно, умирать страшно и не хочется. А когда умирает старый человек, проживший долгую, насыщенную жизнь, ему может и не надо, чтобы его внуки запоминали картину, художник которой – Смерть. Они хотят, чтобы у детей оставались только светлые образы и воспоминания о них. Поэтому она тебе не позвонила. Умирать, лежа одному в постели, конечно, страшно, но когда ты уже понимаешь, что это всё, конец, какая разница, кто с тобой будет рядом. Я имею в виду, что принимать смерть одному или чтобы тебя кто-то держал за руку в такой момент. Тем более старые люди, они боятся костлявой руки, так же как и все. Но в глубине души, они устают быть больными, старыми и скрюченным. Старость – это всегда болезни, чувство ненужности, тяжесть в жизни, чувство того, что ты отягощаешь своих же детей. А от всего этого есть только одно лекарство – смерть. В глубине души, они ждут тетку с косой, они ждут её не как убийцу, а как спасителя. Лилит, это правда. Очень тяжело прожить столько лет и хотеть жить дальше. Организм стареет, быстро изнашивается, мозги совсем уже не молодые, появляются признаки какого-то безумия, и у каждого оно своё. Я вечно молодой, у меня редко что-то болит, мне ничего не нужно, и то, я устал жить. Не зря я тебе говорил о вечности – это очень страшно. Старики, тело не гнется, внутри всё болит, постоянные головные боли, дряблые мышцы…а они помнят себя молодыми. Им очень тяжело в таком возрасте. Даже если ты придешь к ней, будешь вести всё хозяйство, ей всё равно будет больно внутри. И тайком, улыбаясь детям и внукам, они ждут свой последний час, последний рассвет и последний вздох. Они сами ждут этого, Лилит, ты ничем бы ей не помогла. Я уверен, что она не хотела отрывать тебя от твоей молодости, не хотела просить тебя сидеть и смотреть на то, как она умирает. В противном случае, она бы позвонила… – Левиафан гладил её по голове, прижимая к себе и пытаясь успокоить.

Он прекрасно понимал, что идти ей было больше не к кому, кроме как к нему, потому что он был единственный любимый для неё человек, который остался рядом с ней. И он не мог позволить себе бросить любимую женщину в такой не легкий для неё час. Он действительно её любил…

На следующий день Лилит встала с жуткой головной болью из-за вчерашней истерики. Левиафана в постели не было. В окно светило яркое солнце, оно было почти весенним. Лилит взглянула на календарь – солнечный февральский день.