Эксперт по турбулентности

Введение

От Стивена Кинга

Есть ли люди в этом современном мире, управляемом новейшими технологиями, которые любят летать? В это трудно поверить, но я уверен, что есть. Пилоты, большинство детей (только не младенцы; перепады давления доставляют им дикий дискомфорт), разнообразные любители аэронавтики, да вот, впрочем, и все. Для всех остальных, коммерческие авиаперелеты имеют то подлинное очарование и волнение, которое испытывают люди перед колоректальным осмотром. Современные аэропорты, как правило, переполнены и похожи на филиал зоопарка, где испытывается предел терпению и обычной вежливости. Рейсы задерживаются, рейсы отменяются, багаж разбрасывается, как погремушки, и во многих случаях не следует за пассажирами, которые отчаянно хотят иметь при себе чистые рубашки или хотя бы один комплект свежего нижнего белья.

Если у вас намечается ранний утренний рейс, да поможет вам Бог. Это означает выкатывание из теплой постели в четыре утра, чтобы успеть пройти процесс регистрации и посадки, такой запутанный и вызывающий напряжение, словно вы выезжаете из маленькой коррумпированной южноамериканской страны в 1954 году. У вас есть удостоверение личности с фотографией? Вы убедились, что крышечки пластиковых бутылок из-под вашего шампуня и кондиционера плотно завинчены? Готовы ли вы снять обувь и подвергнуть проверке ваши электронные гаджеты? Вы уверены, что никто посторонний не упаковывал ваш багаж или не имел к нему доступа? Готовы ли вы пройти полное сканирование тела, и, возможно, поверхностный досмотр ваших потайных местечек для полной уверенности? Да? Хорошо. Но вы все равно можете обнаружить, что на ваше место проданы двойные билеты, или ваш рейс задержан из-за технических проблем, а может, из-за погодных условий, или отменен из-за сбоя компьютерной программы. И не дай вам Бог заказать билеты на резервный рейс; лучше попытать счастья в моментальной лотерее.

Вы преодолеваете все эти препятствия, чтобы попасть в то место, которое один из авторов рассказов, представленных в этой антологии, называет «воющей оболочкой смерти». Разве это не перебор, спросите вы, не говоря уже о том, что это идет в разрез с действительностью? Признаю. Авиалайнеры редко загораются (хотя все мы видели тревожные кадры с сотовых телефонов о двигателях, изрыгающих огонь на высоте 30 000 футов), и полеты редко приводят к гибели людей (статистика говорит, что вы с большей вероятностью погибните, пересекая улицу, особенно если вы настолько глупы, что пялитесь в свой мобильный телефон, пока это делаете). Тем не менее, вы входите в то, что в целом представляет собой трубу, заполненную кислородом и сидящую поверх нескольких тонн легковоспламеняющегося реактивного топлива.

Как только ваша труба из металла и пластика запечатывается (подобно — сглотните! — гробу) и покидает взлетно-посадочную полосу, превращаясь в жалкую тень над ней, становится ясно лишь одно — позитивные вещи находятся за пределами статистических данных — вы обязательно встретитесь с землей. Этого требует гравитация. Вопрос только в том, где, когда и почему это произойдет, и в каком месте вы в тот момент окажетесь. Если воссоединение с матерью-землей произойдет на бетонной полосе (надеюсь, в пункте вашего назначения, но, в крайнем случае, подойдет любая бетонная полоса), то хорошо. Если нет, ваши статистические шансы на выживание стремительно падают. Это тоже статистический факт, и даже самые матерые воздушные путешественники должны об этом подумать, когда их самолет попадет в конкретную воздушную турбулентность на высоте 30 000 футов.

В такие моменты вы полностью теряете над собой контроль. Вы не можете сделать ничего более конструктивного, кроме как дважды проверить свой ремень безопасности в тот момент, когда тарелки и бутылки гремят на кухне, дверцы багажных полок хлопают над головой, дети кричат, ваш дезодорант не справляется с потоотделением, а из динамиков доносится голос стюардессы, говорящий: «капитан воздушного судна просит, чтобы все оставались на своих местах». Пока ваша переполненная труба качается и дергается, дрожит и скрипит, у вас есть время поразмыслить о хрупкости вашего тела и об одном неопровержимом факте: вы обязательно встретитесь с землей.

Подготовив, таким образом, пищу для размышлений на время вашего следующего воздушного путешествия, позвольте мне задать вам соответствующий вопрос: есть ли какой-либо вид человеческой деятельности, какой-либо вообще, более подходящий для антологии ужасов и фантастических историй, подобной той, которую вы сейчас держите в руках? Думаю, нет, дамы и господа. У вас есть все: клаустрофобия[1], акрофобия[2], потеря силы воли. Наша жизнь всегда висит на волоске, но это становится более очевидным, когда ваш самолет заходит на посадку в Ла Гуардия[3] через густые облака в сильный грозовой фронт.

От себя лично, ваш редактор сейчас намного лучший летун, чем был раньше. Благодаря моей карьере писателя-романиста, я много налетал за последние сорок лет, но до 1985 года или около того, я был очень пугливым летуном. Я понимал теорию полета, и знал всю статистику об их безопасности, но ни одна из этих вещей не помогала. Часть моей проблемы возникла из желания (которое у меня есть) контролировать любую ситуацию. Я чувствую себя в безопасности за рулем, потому что доверяю себе. Когда вы находитесь за рулем… и умереть не страшно (извините, если что не так). Когда вы заходите в самолет и садитесь в пассажирское кресло, вы передаете управление людям, которых вы не знаете; людям, которых вы, возможно, даже никогда и не увидите.

Для меня же еще играет большую роль тот факт, что я на протяжении многих лет оттачивал свое воображение до крайней остроты. Все нормально, когда я сижу за своим столом и придумываю рассказы, где с очень хорошими людьми могут произойти ужасные вещи, но совсем не нормально, когда меня держат в заложниках в самолете, который поворачивает на взлетно-посадочную полосу, останавливается, а затем мчится вперед со скоростью, гораздо большей скорости семейного автомобиля с человеком внутри, задумавшим совершить самоубийство.

Воображение — это обоюдоострый клинок, и в те дни молодости, когда я начал много летать по своей работе, слишком легко было им порезаться. Слишком легко было впасть в раздумье, сколь много движущихся частей в двигателе за моим иллюминатором, потому что, чем больше частей, тем больше вероятности, что они почти неизбежно впадут в дисгармонию. Легко было задаться вопросом — невозможно не задаться, на самом деле — что может означать небольшое изменение в звуке этих двигателей или почему самолет внезапно наклонился в новом направлении, и поверхность моего Пепси в маленьком пластиковом стаканчике (угрожающе!) вместе с ним.

Если бы вдруг к нам зашел пилот, чтобы немного потрепаться с пассажирами, я бы обязательно задал вопрос, о компетентности второго пилота (конечно же, он не может быть столь же компетентным, иначе он не был бы вторым пилотом). Может быть, самолет движется на автопилоте, но предположим, что автопилот внезапно заклинит, когда пилот будет обсуждать с кем-то шансы Янки на победу, и самолет внезапно сорвется в штопор? Что делать, если защелки на дверцах багажных полок внезапно откроются? Что если шасси заклинит? Что, если иллюминатор, с трещиной, которую не заметил сотрудник по контролю технического состояния самолета, потому что задумался о домашних проблемах, внезапно лопнет? Если на то пошло, что если метеорит ударит по нам, и фюзеляж разгерметизируется?

Затем, в середине восьмидесятых, большинство из этих страхов утихли, благодаря околосмертельному опыту, полученному во время моего полета из аэропорта Фармингдейл в Нью-Йорке, в Бангор, штат Мэн. Я уверен, что есть множество людей — некоторые, возможно, читают эту книгу прямо сейчас — которые прошли через свои собственные воздушные страхи, все, от сломанной опоры переднего шасси до самолета, сползающего с обледеневшей взлетно-посадочной полосы, и это было настолько близко к смерти, насколько можно, чтобы произойти, но остаться в живых, чтобы об этом рассказать.

Все случилось во второй половине дня. Погода была ясная, как божий день. Я нанял Лир 35, который всегда взлетает, как ракета, которую привязали к твоей заднице. Я летал на этом конкретном Лире много раз. Я знал и доверял пилотам, а почему нет? Пилот, который находился на левом сиденье, начал летать на самолетах еще в Корее, пережил там десятки боевых миссий и продолжал летать до сих пор. У него были десятки тысяч часов налета. Я достал свой роман в мягкой обложке и сборник кроссвордов, ожидая плавного полета и приятного воссоединения с женой, детьми и собакой.

Мы поднялись на 7000 футов, и я задумался, смогу ли убедить свою семью пойти вечером в кино и внезапно мне показалось, что Лир столкнулся с кирпичной стеной. В тот момент я почувствовал уверенность, что произошло воздушное столкновение, и все мы трое, находящихся в самолете — оба пилота и я — умрем. Маленький кухонный шкафчик распахнулся, и оттуда вывалилось все содержимое. Подушки со свободных мест взлетели в воздух. Маленький самолетик наклонился… наклонился еще… затем полностью перевернулся. Я чувствовал это, но не видел. Я закрыл глаза. Моя жизнь не пронеслась передо мной. Я лишь подумал: А у меня ведь было еще столько планов. Не было никакого чувства принятия (или непринятия, если на то пошло). Была только уверенность, что пришло мое время.

Затем самолет выровнялся. Из кабины, второй пилот крикнул: «Стив! Стив! У вас там все в порядке?»

Я сказал, что да. Я посмотрел на мусор, лежащий в проходе, который включал бутерброды, салат и кусок чизкейка с клубничной начинкой. Я посмотрел на свисающие желтые кислородные маски. Я спросил восхитительно спокойным голосом: «Что произошло». Тогда мой экипаж, состоящий из двух человек, этого не знал, хотя они подозревали и позже подтвердили, что мы всего на несколько метров разминулись с Дельтой 747[4], попали в его выхлоп и были откинуты, как бумажный самолетик в шторм.

В течение последующих двадцати пяти лет я был гораздо более оптимистичным в отношении воздушных путешествий, имея из первых рук опыт того, сколько повреждений может выдержать современный самолет, и насколько спокойными и эффективными могут быть хорошие пилоты (большинство из них), когда дело дрянь. Один из них сказал мне: «Вы тренируетесь вновь и вновь, так что, когда шесть часов абсолютной скуки становятся двенадцатью секундами максимальной опасности, вы точно знаете, что делать».

В последующих историях вы встретите все, от гремлина, сидящего на крыле 727, до прозрачных монстров, которые живут высоко над облаками. Вы столкнетесь с путешествиями во времени и самолетами — призраками. И вы обязательно испытаете те двенадцать секунд максимальной опасности, когда худшие вещи, которые могли бы пойти не так высоко в воздухе, идут не так. Вы столкнетесь с клаустрофобией, трусостью, ужасом и моментами храбрости. Если вы планируете поездку в Дельта, Америкэн, Судвэст или одной из других авиакомпаний, вам рекомендуется взять с собой книгу Джона Гришема или Норы Робертс вместо этой. Даже если вы находитесь в безопасности на земле, вы должны пристегнуться хорошенько и крепко.

Потому что поездка будет трудной.

Стивен Кинг

2 ноября 2017 года

Эксперт По Турбулентности

Стивен Кинг — это я — написал, по крайней мере, две истории о страхах перед полетами. Одна из них называется Лангольеры, по мотивам которой был создан телевизионный минисериал. Другая — Ночной летун — о вампире, который летает на частном самолете вместо того, чтобы превращаться в летучую мышь. Эта история вылилась в художественный фильм. Вот вам еще одна, совершенно новая.

Крейг Диксон сидел в гостиной полулюкса Фо сизонс[5], ел дорогую жратву, доставленную сервисом по обслуживанию номеров, и смотрел фильм по платному каналу, когда зазвонил телефон. Его ранее спокойное сердцебиение магическим образом ускорилось. Диксон был одинок, такой себе перекати-поле, и только один человек знал, что он здесь, в этом причудливом отеле с видом на Бостон-Коммон[6]. Диксон считал, что лучше не отвечать, но такой человек, как этот посредник, подумал он, будет ему названивать, пока не добьется своего. Если же он откажется отвечать вовсе, то могут возникнуть определённые последствия.

Это не ад, подумал он, апартаменты слишком уж хорошие, но это чистилище. И никаких перспектив для выхода на пенсию в ближайшее время.

Он отключил звук телевизора и поднял трубку. Он не сказал «алло». Он сказал:

— Это несправедливо. Я только два дня назад вернулся из Сиэтла. Я еще не восстановился.

— Понимаю и дико извиняюсь, но это срочно, а вы единственный, кто доступен. Извиняюсь, прозвучало как исвиняюс.

Посредник видимо пытался его успокоить, ведя разговор усыпляющим голосом диск-жокея на FM-радио, который портила только случайная легкая шепелявость. Диксон никогда его не видел, но представлял его высоким и стройным, с голубыми глазами и неувядающим лицом без морщин. На самом же деле он, вероятно, был толстым, лысым и черным, но Диксон был уверен, что его мысленный образ никогда не изменится, потому что он не рассчитывал увидеть посредника лично. За годы работы в конторе — если это была контора — он знал многих экспертов по турбулентности, и никто из них никогда не видел этого человека. Конечно, ни один из экспертов, которые работали вместе с ним, не были неувядающими; даже двадцатилетние и тридцатилетние выглядели людьми среднего возраста. Это была работа, где иногда надо было вкалывать сверхурочно, но все же тяжести таскать не приходилось. И это давало возможность руководству привлекать их к работе в любое время.

— Говорите, — сказал Диксон.

— Аллиед Эйрлайн, рейс 19. Без пересадок из Бостона в Сарасоту. Отправляется сегодня в 20:10. Только у вас есть возможность на него успеть.

— Больше точно никого нет? — Диксон понял, что почти блеет. — Я устал, чувак. Устал. Это путешествие из Сиэтла было ужасным.

— Ваше обычное место, — сказал посредник, произнося последнее слово, как мефто. После чего отключился.

Диксон посмотрел на остатки рыбы-меч, но есть ему больше не хотелось. Он посмотрел на экран, на котором шел фильм с Кейт Уинслет, который ему вряд ли случится досмотреть, по крайней мере, не в Бостоне. И подумал — не в первый раз! — а почему бы ему не собрать вещи, не арендовать машину и не поехать на север, сначала в Нью-Гэмпшир, потом в Мэн, а потом через границу — в Канаду. Но они обязательно его поймают. Он это знал. И слухи о том, что случалось с экспертами, которые пытались бежать, включали пытки электрическим током, расчленение и даже кипячение заживо. Диксон не верил в эти слухи… но разве только немного.

Он начал собирать вещи. Ничего особенного. Эксперты по турбулентности путешествовали налегке.

Билет ждал его на рецепшн. Как всегда, место было в эконом — классе, в кормовой части самолета по правую сторону, на среднем сиденье. То, как это конкретное место всегда было доступно, — еще одна загадка, как и та — кто же был посредником, откуда он звонил или на какую организацию работал. Как и билет, место всегда ждало его.

Диксон положил свою сумку в верхнюю багажную полку и посмотрел на сегодняшних попутчиков: бизнесмен с красными глазами и джином в дыхании — у прохода, леди средних лет, выглядевшая как библиотекарь — рядом с иллюминатором. Бизнесмен хмыкнул что-то неразборчивое, когда Диксон, с извинениями, пролазил мимо него. Мужчина читал книгу в мягкой обложке с очаровательным названием «Не позволяй боссу трахать тебя». Престарелая библиотекарша наблюдала через иллюминатор, как механики готовят самолет к полету, а грузчики носятся туда-сюда, загружая багаж в багажное отделение, как будто это была самая увлекательная штука, которую она когда-либо видела. На её коленях лежало вязание. Диксону показалось, что это свитер.

Она повернулась, улыбнулась ему, и протянула руку.

— Здравствуйте, я Мэри Уорт[7]. Как та девушка из комиксов.

Диксон не знал ни одной девушки из комиксов по имени Мэри Уорт, но пожал ей руку.

— Крейг Диксон. Приятно познакомиться.

Бизнесмен хмыкнул и перевернул страницу в своей книге.

— Я так долго этого ждала, — сказала Мэри Уорт. — У меня двенадцать лет не было настоящего отпуска. Я арендую маленький домик на Сиеста-Ки[8] с парочкой подружек.

— Подружки, — буркнул бизнесмен. Бурчание, казалось, было его стандартной манерой разговора.

— Да! — Вызывающе улыбнулась Мэри Уорт. — Мы сняли домик на три недели. Мы никогда раньше не виделись, но они настоящие подружки. Мы все вдовы. Познакомились в чате в Интернете. Это так замечательно, Интернет. Жаль, что ничего подобного не было, когда я была маленькой.

— Педофилы тоже думают, что это замечательно, — сказал бизнесмен и перевернул еще одну страницу.

Улыбка мисс Уорт дрогнула, затем стала еще шире.

— Очень приятно познакомиться, мистер Диксон. Вы путешествуете по делам или для удовольствия?

— По делам, — сказал он.

Из колонок раздался дин-дон:

— Добрый вечер, дамы и господа, говорит капитан Стюарт. Сейчас мы начнем движение от посадочных ворот и выведем наше такси на взлетно-посадочную полосу номер 3, где мы третьи в очереди на взлет. Предварительно мы оцениваем время полета до Эс-Эр-Кью[9] в два часа и сорок минут, а значит, мы доставим вас в страну пальм и песчаных пляжей около одиннадцати часов. Небо чистое, и мы ожидаем плавный полет на всем пути следования. А теперь пристегните ремни, уберите раскладные столики, которые вы, возможно опустили…

— Как будто у нас было что-то, что на них ставить, — буркнул бизнесмен.

— …и уберите все личные вещи, которыми вы, возможно, пользовались. Спасибо, что полетели нашим рейсом. Мы знаем, что у вас было много вариантов.

— Иди в жопу, — буркнул бизнесмен.

— Читайте уже вашу книгу, — сказал Диксон. Бизнесмен бросил на него испуганный взгляд.

Сердце Диксона уже почти выскакивало из груди, живот сжался, горло пересохло от предвкушения. Он мог сказать себе, что все будет в порядке, все всегда было в порядке, но это не помогало. Он боялся бездны, которая вскоре разверзнется под ними.

Рейс 19 компании Аллиед взлетел в 20:13, всего на три минуты отставая от графика.

Где-то над Мэрилендом стюардесса начала толкать тележку с напитками и закусками по проходу. Бизнесмен отложил книгу в сторону, с нетерпением ожидая, когда она до него доберется. Когда это произошло, он взял банку тоника Швепс, две маленькие бутылочки джина и пакет чипсов Фритос. Его Мастер Кард не сработала, когда она попыталась снять с неё деньги, и он протянул Амэрикэн Экспресс, глядя на стюардессу, как будто неудача с его первой карточкой была ее виной. Диксон задался вопросом, был ли превышен лимит на Мастер Кард, и хранил ли Мистер Бизнесмен АмЭкс на случай чрезвычайной ситуации. Очень даже может быть, его прическа была неряшливой, а костюмчик весьма потертым. Как бы там ни было, для Диксона это не имело абсолютно никакого значения, но хотя бы немного помогало отвлечься от постоянного низменного страха. Предвкушение. Они находились на высоте 34000 футов, до земли была целая вечность.

Мэри Уорт попросила вина и аккуратно налила его в свой маленький пластиковый стаканчик.

— А вы ничего не будете, мистер Диксон?

— Нет. Не ем и не пью в самолетах.

Мистер Бизнесмен хмыкнул. Он уже закончил свой первый джин-тоник, и начинал второй.

— Вы боитесь перелетов, не так ли? — Сочувственно спросила Мэри Уорт.

— Да. — Не было причин не признавать этого. — Боюсь, что так и есть.

— А зря, — сказал Мистер Бизнесмен. Выпивка его взбодрила, он нормально произносил слова, а не выхрюкивал их. — Самый безопасный вид путешествий из когда-либо изобретенных. На коммерческих рейсах уже целую вечность не было никаких авиакатастроф. По крайней мере, в этой стране.

— А я не боюсь. — Сказала Мэри Уорт. Она выпила половину своего стаканчика, и теперь на ее щеках расцветали розы. Глаза блестели. — Я не летала на самолете с тех пор, как пять лет назад умер мой муж, но раньше мы летали вместе по три или четыре раза в год. Здесь я чувствую себя ближе к Богу.

Словно по команде, начал плакать ребенок.

— Если на небесах так тесно и шумно, — заметил Мистер Бизнесмен, исследуя салон 737-го, — я туда не хочу.

— Они говорят, что это в пятьдесят раз безопаснее, чем путешествия на автомобиле, — сказала Мэри Уорт. — Возможно, даже больше. Возможно, в сто раз.

— На самом деле в пятьсот раз безопаснее. — Мистер Бизнесмен наклонился мимо Диксона и протянул руку Мэри Уорт. Джин сотворил своё временное чудо, превратив его из угрюмого в приветливого. — Фрэнк Фримен.

Она, улыбаясь, пожала протянутую руку. Крейг Диксон сидел между ними, вытянувшийся и жалкий, но когда Фримен протянул ему свою руку, он ее пожал.

— Вау, — сказал Фримен и рассмеялся. — Ты действительно боишься. Но знаешь, как говорят: холодные руки, теплое сердце. — Он прикончил остатки своего напитка.

Собственные кредитки Диксона всегда работали. Он останавливался в первоклассных отелях и ел первоклассную еду. Иногда он проводил ночь с симпатичной женщиной, доплачивая, чтобы предаться утехам, отсутствовавшим в стандартном прайсе, и которые на некоторых интернет-сайтах, каковые Мэри Уорт, вероятно, никогда не посещала, назывались сексуальными извращениями. У него были друзья среди других экспертов по турбулентности. Они были сплоченной командой, связанной не только родом занятий, но и страхами. Зарплата была намного лучше, чем хорошая, а еще были все эти дополнительные льготы… но в такие моменты, ничто из этого, казалось, не имело значения. В этот момент оставался только страх.

Все будет в порядке. Все всегда было в порядке.

Но в такие моменты, в ожидании того, что случится говношторм, эта мысль не имела абсолютно никакой силы. Что делало его очень хорошим специалистом в своем направлении.

34000 футов. До земли целая вечность.

ТЯН, или турбулентность при ясном небе.

Диксон не один раз это проходил, но никогда не был к этому полностью готов. Рейс 19 компании Аллиед был где-то над Южной Каролиной, когда она нагрянула на этот раз. Женщина шла в туалет, находившийся в задней части самолета. Молодой человек, одетый в джинсы, с модной стрижкой и бородкой, наклонился, чтобы поговорить с женщиной, сидящей у прохода по левому борту, они оба над чем-то смеялись. Мэри Уорт дремала, прислонив голову к иллюминатору. Фрэнк Фримен был на полпути к третьему стаканчику и второму пакетику чипсов.

Лайнер внезапно накренился на левый борт и совершил гигантский скачок вверх, содрогаясь и скрипя. Женщину, направлявшуюся в туалет, швырнуло через последний ряд сидений по левому борту. Молодой человек с модной бородкой влетел в верхнюю багажную полку, подняв одну руку как раз вовремя, чтобы смягчить удар. Несколько человек, расстегнувших ремни безопасности, поднялись над спинками кресел, словно левитировали. Раздались крики.

Самолет, свалился вниз, словно камень в колодец, содрогнулся, затем снова поднялся, теперь наклонившись на другой борт. Удар застал Фримена, когда он поднимал свой напиток ко рту, и теперь он был облит им с ног до головы.

— Черт! — Прохныкал он.

Диксон закрыл глаза и ждал смерти. Он знал, что этого не будет, если он выполнит свою работу, это было то, для чего он там находился, но всегда чувствовал одно и то же. Он всегда ждал смерти.

Раздался очередной дин-дон.

— Говорит капитан корабля. — Голос Стюарта был — как любили говорить некоторые спортивные комментаторы — спокойным, как ни в чем не бывало. — Похоже, мы столкнулись с неожиданной турбулентностью, ребята. Поэтому…

Самолет совершил еще один ужасающий подъем, шестьдесят тонн металла были подброшены вверх, словно кусок обгоревшей бумаги в дымоходе, а затем упал вниз с одним из этих скрипящих звуков. Раздалось еще больше криков. Шедшая в туалет дама поднялась, попятилась назад, взмахнула руками и упала на сиденья по правому борту. Мистер Модная Бородка присел в проходе, держась за подлокотники с обеих сторон. Два или три верхних отсека открылись, багаж оттуда вывалился.

— Черт! — Снова прохныкал Фримен.

— Поэтому я включил знак «Пристегните ремни», — продолжил пилот. — Извините, ребята, скоро мы вернемся в нормальное небо…

Самолет начал подниматься и падать серией рывков, словно камень, скачущий по водной глади пруда.

— …очень скоро, так что держитесь.

Самолет резко опустился, затем снова поднялся. Чемоданы в проходе то подлетали, то падали, подлетали и падали. Глаза Диксона были закрыты. Его сердце теперь стучало так быстро, что, казалось, не было каких-то отдельных ударов. Во рту было кисло от выброса адреналина. Он почувствовал, как на него его руку легла чья-то рука, и открыл глаза. На него пялилась Мэри Уорт, ее лицо было бледным, как пергамент. Глаза стали огромными.

— Мы все умрем, мистер Диксон?

Да, подумал он. На этот раз мы все умрем.

— Нет, — сказал он. — С нами все буде в пор…

Самолет, казалось, врезался в кирпичную стену, швырнув их вперед в пояса безопасности, а затем накренился на левый борт: тридцать градусов, сорок, пятьдесят. Как только Диксон подумал, что он полностью перевернется, он выправился. Диксон слышал крики людей. Ребенок просто вопил. Какой-то мужчина кричал:

— Все хорошо, Джули, все в порядке, все хорошо!

Диксон снова закрыл глаза и позволил страху полностью захватить его. Это было ужасно; но это был единственный способ спасения.

Он увидел, что произойдет, на этот раз не останавливаясь, а пройдя весь путь. Он увидел, как самолет теряет свое место в той термодинамической мистерии, которая ранее его удерживала. Он увидел, как нос самолета быстро задирается, затем останавливается, а затем кренится вниз, как автомобильчик на американских горках, перед своим первым спуском. Он увидел, как самолет начинает свое окончательное падение, пассажиры, которые не были пристегнуты ремнями, буквально приклеились к потолку, желтые кислородные маски совершают последнюю безумную тарантеллу в воздухе. Он увидел, как ребенок летит вперед и исчезает в салоне бизнес-класса, все еще вопя. Он увидел, как самолет врезается в землю, от носа и отсека первого класса не остается ничего, кроме смятого стального букета, расцветающего в салоне, и приносящего обрывки проводов, пластика и оторванных конечностей, и тут взрываются баки, и Диксон делает свой последний вздох, который сжигает легкие, как бумажные мешки.

Все это происходит в считанные секунды — возможно, тридцать, но не более сорока — и настолько реально, как это могло бы произойти на самом деле. Затем, после еще одного ужасного скачка, самолет стабилизируется, и Диксон открывает глаза. На него все также смотрит Мэри Уорт, ее глаза полны слез.

— Я думала, что мы умрем, — сказала она. — Я знала, что мы умрем. Я это видела.

Я тоже, подумал, Диксон.

— Вздор! — И хотя его голос звучал бодро, Фримен выглядел каким-то позеленевшим. — Эти самолеты, учитывая их строение, могут летать и в ураган. Они…

Жидкая отрыжка остановила его разглагольствования. Фримен выдернул из кармашка на спинке сидения прямо перед собой пакет для блевотины, открыл его и приложил ко рту. Затем последовал звук, который напомнил Диксону о маленькой, но эффективной кофемолке. Звук прекратился, затем начался снова.

Вернулся дин-дон.

— Простите, ребята, — сказал капитан Стюарт. Его голос по-прежнему звучал спокойно, как ни в чем не бывало. — Время от времени это случается, небольшое погодное явление, которое мы называем турбулентностью при ясном небе. Еще одна хорошая новость: я всех предупредил, и другие самолеты будут направлены подальше от этого проблемного места. Ну а самая хорошая новость — мы приземляемся через сорок минут, и я гарантирую вам гладкий полет до самого пункта назначения.

Мэри Уорт нервно засмеялась.

— Он говорил это и раньше.

Фрэнк Фримен складывал верхнюю часть своего блевотного пакета, делая это как человек с определенным опытом.

— Это не от страха, не поймите превратно, просто старая морская болезнь. Я даже не могу ездить на заднем сидении машины, меня там подташнивает.

— Пожалуй, обратно в Бостон, я поеду поездом, — сказала Мэри Уорт. — Больше не хочу испытывать ничего подобного, большое спасибо.

Диксон наблюдал, как стюардессы сначала убедились, что с не пристегнутыми пассажирами все в порядке, затем очистили проход от разбросанного багажа. Салон заполнился болтовней и нервным смехом. Диксон наблюдал и слушал, его сердцебиение нормализовалось. Он устал. Он всегда уставал после спасения самолета, заполненного пассажирами.

Остаток полета был вполне обыденным, как и обещал капитан.

Мэри Уорт поспешила за своим багажом, который должен был прибыть на 2 терминал на первом этаже. Диксон, с одной маленькой сумкой в руках, пошел опрокинуть стаканчик в Дьюар Клабхаус. Он пригласил Мистера Бизнесмена к нему присоединиться, но Фримен покачал головой.

— Меня вырвало, а значит, завтрашнее похмелье придется на полет по маршруту Южная Каролина-Джорджия, и я думаю, что мне пора заканчивать, чтобы бежать впереди него. Удачи с вашими делами в Сарасоте, мистер Диксон.

Диксон, чья работа практически всегда проходила по тому же маршруту Южная Каролина-Джорджия, кивнул и поблагодарил его. Когда он допивал виски с содовой, пришло сообщение. Оно было от посредника, всего два слова: Хорошая работа.

Он спустился по эскалатору. Внизу стоял человек в темном костюме и в фуражке шофера, он держал в руках табличку с его именем.

— Это я, — сказал Диксон. — Где там у меня забронирован столик?

— Ритц-Карлтон, — сказал водитель. — Очень хороший отель.

Конечно же, так это и будет, и обязательно будет прекрасный номер, вероятно, с видом на залив. Там также будет пункт проката автомобилей, и он должен озаботиться тем, чтобы посетить близлежащий пляж или любую из местных достопримечательностей. В комнате он найдет конверт, содержащий список различных женских услуг, в которых он сегодня вечером заинтересован не был. Все, чего он сегодня хотел — просто выспаться.

Когда они с водителем вышли на тротуар, он увидел, что там в гордом одиночестве стоит Мэри Уорт, при этом выглядит она немного несчастной. По обе стороны от нее стояли чемоданы (на колесиках, конечно же, и в шотландскую клеточку). В руке у неё был телефон.

— Мисс Уорт, — поприветствовал Диксон.

Она подняла глаза и улыбнулась.

— Привет, мистер Диксон. Мы выжили, не так ли?

— Мы это сделали. Вы кого-то ждете? Одну из ваших подруг?

— Миссис Ягер-Клодетт — должна была, но у неё машина не заводится. Я как раз собиралась звонить в Убер[10].

Он подумал о том, что она сказала, когда турбулентность — сорок секунд, которые казались четырьмя часами, — наконец-то отпустила: Я знала, что мы умрем. Я это видела.

— Вам не нужно этого делать. Мы можем отвезти вас в Сиеста-Ки. — Он указал на лимузин, стоящий поодаль у бордюра, затем повернулся к водителю. — Не так ли?

— Конечно, сэр.

Она с сомнением посмотрела на него.

— Вы уверены? Уже довольно поздно.

— С удовольствием, — сказал он. — Вперед.

— О, как мило, — сказала Мэри Уорт, устраиваясь на кожаном сиденье и вытягивая ноги. — Каким бы ни был ваш бизнес, вы должно быть очень успешны в нем, мистер Диксон.

— Зовите меня Крейг. Вы Мэри, я Крейг. Мы должны называть друг друга по имени, потому что я хочу с вами поговорить. — Он нажал кнопку, и матовое стекло поднялось.

Мэри Уорт наблюдала за этим довольно нервно, затем повернулась к Диксону.

— Ты же не собираешься, как говорится, за мной приударить?

Он улыбнулся.

— Нет, со мной ты в безопасности. Ты сказала, что обратно поедешь на поезде. Ты действительно это имела в виду?

— Абсолютно верно. Ты помнишь, я говорила, что благодаря полетам я чувствую себя ближе к Богу?

— Да.

— Я не чувствовала себя ближе к Богу, когда нас подбрасывало, как салат, в шести или семи милях над землей. Нисколечко. Я чувствовала себя ближе к смерти.

— Ты когда-нибудь снова полетишь?

Она тщательно обдумала этот вопрос, наблюдая, как пальмы, автосалоны и рестораны быстрого питания проносятся мимо, пока они катят на юг по Тамиами-Трейл[11]. — Я полагаю, что полечу. Если, скажем, кто-то будет на смертном одре, и мне необходимо будет добраться туда очень быстро. Только я не знаю, кто это будет, потому что у меня нет семьи. У нас с мужем никогда не было детей, мои родители умерли, осталось несколько двоюродных братьев, с которыми я редко переписываюсь, не говоря уже о том, чтобы видеться.

Все лучше и лучше, подумал Диксон.

— Но ты будешь бояться.

— Да. Она оглянулась на него, широко раскрыв глаза. — Я действительно думала, что мы умрем. В небе, если самолет развалился. На земле, если этого не случится в небе. От нас ничего не осталось бы, кроме обугленных кусочков.

— Позволь мне поговорить с тобой гипотетически, — сказал Диксон. — Только не смейся, воспринимай это серьезно.

— О'кей…

— Предположим, что есть организация, чья работа заключается в обеспечении безопасности полетов.

— Есть такая, — улыбаясь, сказала Мэри Уорт. — Я думаю, она называется ФУГА[12].

— Предположим, что есть организация, которая может предсказать, какие самолеты столкнутся с сильной и неожиданной турбулентностью во время полета.

Мэри Уорт захлопала в ладоши, широко улыбаясь. Над этим.

— Без сомнения, укомплектован прекогнатами[13]! Это люди, которые…

— Люди, которые могут видеть будущее, — сказал Диксон. И разве такое было невозможно? Или так уж невероятно? Как еще посредник мог получать информацию? — Но давай предположим, что их способность видеть будущее ограничивается только этим.

— Почему это должно быть так? Почему они не могут предсказать результаты выборов… или результаты футбольных матчей… Кентукки Дерби[14], например…

— Я не знаю, — сказал Диксон, думая, что может быть, они и могут. Может быть, они могут предсказывать всякие вещи, эти гипотетические прекогнаты в гипотетической комнате. Может быть и так. Ему было на это наплевать. — Теперь пойдем немного дальше. Предположим, мистер Фримен ошибся, и турбулентность, с которой мы столкнулись сегодня вечером, намного серьезнее, чем кто-либо, включая представителей авиакомпании, считает или готов признать. Предположим, что в такой турбулентности можно выжить только в том случае, если на каждом самолете есть хотя бы один одаренный, перепуганный пассажир. — Он остановился. — И предположим, что на сегодняшнем рейсе этим одаренным и перепуганным пассажиром был я.

Она залилась веселым смехом и прекратила только тогда, когда увидела, что он к ней не присоединяется.

— Как насчет самолетов, которые летают в ураганы, Крейг? Полагаю, мистер Фримен упоминал что-то о таких самолетах перед тем, как ему понадобился блевотный пакет. Эти самолеты пережили турбулентность, которая, вероятно, даже хуже, чем та, которую мы пережили сегодня вечером.

— Но люди, которые летают в ураганы, знают, на что идут, — сказал Диксон. — Они морально подготовлены. То же самое касается и многих коммерческих рейсов. Пилот заходит еще до взлета и говорит: «Ребята, простите, но сегодня нас ждет тяжелый полет, так что пристегните ремни безопасности».

— Я поняла, — сказала она. — Психически подготовленные пассажиры могли бы использовать… я думаю, ты бы назвал это объединенной телепатической силой, чтобы удержать самолет. И только неожиданная турбулентность требует присутствия кого-то уже подготовленного. Перепуганного… не знаю, как бы еще назвать такого человека.

— Эксперт по турбулентности, — тихо сказал Диксон. — Вот как их надо называть. Как меня называют.

— Ты ведь это несерьезно говоришь.

— Да. И я уверен, что ты сейчас думаешь, что едешь с человеком, страдающим серьезными заскоками, и ты не можешь дождаться, когда выйдешь из этой машины. Но на самом деле это моя работа. Мне хорошо платят…

— Кто?

— Я не знаю. Звонит мужчина. Я и другие эксперты по турбулентности — нас несколько десятков — называем его посредником. Иногда между звонками проходят недели. Как-то прошло два месяца. На этот раз было всего два дня. Я приехал в Бостон из Сиэтла, и над Скалистыми горами… — он вытер рукой рот, не желая вспоминать, но все равно вспоминая. — Скажем так, было хреново. Там все закончилось парой сломанных рук.

Они отвернулись друг от друга. Диксон выглянул в окно и увидел табличку с надписью Сиеста-Кей, 2 мили.

— Если бы это было правдой, — сказала она, — зачем, во имя Бога, ты это делаешь?

— Зарплата хорошая. Дополнительные льготы. Я люблю путешествовать… но после пяти или десяти лет, все места начинают выглядеть одинаково. Но в основном… — он наклонился вперед и взял одну из ее рук в две свои. Он думал, что она отстраниться, но она этого не сделала. Она смотрела на него, очарованная. — Это спасение человеческих жизней. Сегодня в самолете было более ста пятидесяти человек. Только авиакомпании не называют их людьми, они называют их душами, и это правильный способ выражения. Сегодня я спас сто пятьдесят душ. А с тех пор, как я взялся за эту работу, я спас тысячи. Он покачал головой. — Нет, десятки тысяч.

— Но ты каждый раз боишься. Я видела тебя сегодня вечером, Крейг. Ты был в диком ужасе. Как и я. В отличие от мистера Фримена, которого вырвало только потому, что его укачивало.

— Мистер Фримен никогда не смог бы сделать эту работу, — сказал Диксон. — Ты не сможешь выполнить эту работу, если не будешь уверен каждый раз, когда начинается турбулентность, что ты умрешь. Ты убежден в этом, хотя знаешь, что раз ты здесь, этого не произойдет.

Из домофона донесся тихий голос водителя:

— Пять минут, мистер Диксон.

— Я должна сказать, что это была увлекательная дискуссия, — сказала Мэри Уорт. — Могу я спросить, как ты получил эту уникальную работу?

— Меня завербовали, — сказал Диксон. — Как я пытаюсь завербовать тебя, прямо сейчас.

Она улыбнулась, но на этот раз она не засмеялась.

— Хорошо, я тебе подыграю. Предположим, ты меня завербовал? Что ты от этого получишь? Бонус?

— Да, — сказал Диксон. Два года его будущей службы прощены, вот и все премия. На два года ближе к пенсии. Он сказал правду об альтруистических мотивах — спасение жизней, спасение души — но он сказал правду и о том, что в конечном итоге путешествия начинают надоедать. То же самое относится и к спасению душ, когда ценой являются бесконечные сцены ужаса где-то очень высоко над землей.

Должен ли он говорить ей, что как только ты в это попадаешь, выбраться невозможно? Что это такая себе сделка с дьяволом? Должен был бы. Но не стал.

Они въехали на подъездную дорожку, ведущую к кондоминиуму на побережье. Две дамы — несомненно, подруги Мэри Уорт — ждали там.

— Не могла бы ты дать мне свой номер телефона? — Спросил Диксон.

— Для чего? Что бы ты мог позвонить мне? Или чтобы передать его своему боссу? Твоему куратору?

— Да, все так, — сказал Диксон. — Приятно было пообщаться, Мэри, но мы с тобой, вероятно, больше никогда не увидимся.

Она молчала, задумавшись. Ожидающие подружки почти танцевали от возбуждения. Потом Мэри открыла сумочку и достала карточку. Она передала её Диксону.

— Это номер моего мобильного. Ты также можешь найти меня в Бостонской публичной библиотеке.

Диксон засмеялся.

— Я так и знал, что ты библиотекарь.

— Бывает, — сказала она. — Это немного скучно, но, как говорится, помогает заплатить за жилье.

Она открыла дверцу. Подружки завизжали, как фанатки на рок-шоу, когда увидели ее.

— Есть более интересные занятия, — сказал Диксон.

Она серьезно посмотрела на него.

— Существует большая разница между временным волнением и смертельным страхом, Крейг. Я так думаю, что мы оба это знаем.

Он не стал с ней спорить на этот счет, но вышел и помог водителю с сумками, в то время как Мэри Уорт обняла двух вдовушек, с которыми она познакомилась в Интернет-чате.

Мэри вернулась в Бостон и почти забыла о Крейге Диксоне, когда однажды ночью зазвонил ее телефон. Звонил мужчина, говорил с легкой шепелявостью. Проговорили они довольно долго.

На следующий день Мэри Уорт села на рейс 694 компании Джетвэй, летящий без пересадок из Бостона в Даллас, эконом-класс, в кормовой части за правым крылом. Среднее сиденье. Она отказывалась что-либо есть или пить.

Турбулентность налетела над Оклахомой.

^{The Turbulence Expert by Stephen King}

^{Translated mmk1972}