Экспресс «Надежда»

ПРИШЕЛЬЦЫ

Полковник Плэйтон выключил запись и обвел присутствующих красными после бессонной ночи глазами. Кроме полковника, который представлял в комиссии Вооруженные Силы, в кабинете находились еще трое: врач Антони Маклейн, физик-ядерщик Эдвард Стэнли и биолог Джон Хейлигер. Полковник сидел за массивным письменным столом, остальные члены комиссии — за приставным, образующим вместе со столом Плэйтона правильную букву «т». В окна ярко светило осеннее солнце.

— Краткое резюме. — Плэйтон зажмурился и тряхнул головой. — Около двух суток назад станции слежения на Западном побережье обнаружили объект в верхних слоях атмосферы. Расчет траектории показал, что объект упадет в океан примерно в четырехстах милях от берега. Однако в последний момент объект резко изменил траекторию, описал над континентом почти правильную полуокружность и упал здесь, на полуострове, в двухстах с небольшим милях от побережья. Падение объекта сопровождалось взрывом. Результаты анализов, полученных со спутников, показали высокую радиоактивность в районе взрыва, однако, по последним данным, уровень радиации заметно понижается.

Приняты соответствующие меры обеспечения безопасности. Прилегающая к полуострову акватория барражируется самолетами и судами береговой охраны. По суше полуостров отсечен от материка полосой отчуждения шириною двести метров. Вдоль полосы несут круглосуточное дежурство армейские подразделения.

— Грош цена вашим постам! — усмехнулся Стэнли.

— Прошу прощения, сэр, — голос Плэйтона не изменился ни на йоту, — но я еще не закончил.

— Ну так заканчивайте побыстрее! — Стэнли щелкнул зажигалкой и закурил.

— Постараюсь, — заверил полковник. — Ночь прошла без особых происшествий…

— Как это прикажете понимать? — снова перебил Стэнли.

«Цивильная крыса! — мысленно выругался Плэйтон. — Тебя бы в мою шкуру в этой идиотской неразберихе!» Усилием воли он заставил себя разжать челюсти:

— В районе падения объекта наблюдались сполохи, напоминающие полярное сияние, слышался гул. К утру все стихло. На рассвете, незадолго до восхода солнца, журналист Майкл О'Брайен с наблюдательной площадки на дереве, что позади поста номер восемьдесят семь, заметил…

— Что он заметил, мы уже слышали! — бесцеремонно вмешался Стэнли. — Можете что-то добавить к его сообщению?

Маклейн и Хейлигер обменялись недоуменными взглядами.

— Да. — Плэйтон опять стиснул челюсти. Начиналось самое трудное, и он не мог позволить себе расслабиться. — Поднятый по тревоге взвод десантников прибыл на место происшествия, но призраков там уже не застал.

— Призраков? — переспросил Маклейн.

— Призраков, фантомов… — Плэйтон презрительно фыркнул. — Словом, этой нечисти на восемьдесят седьмом уже не было.

— Вы уверены в их существовании, полковник? — Хейлигер так и впился глазами в Плэйтона.

— Это могло быть просто галлюцинацией, — предположил Маклейн.

«Если бы!» — горько подумал Плэйтон и покачал головой:

— К сожалению, это не так, доктор.

— У вас есть доказательства?

— Еще бы! — съязвил Стэнли. — Еще бы не быть!

«Явно нарывается на скандал, — с досадой отметил полковник. — Зачем это ему?» Хейлигер и Маклейн опять недоумевающе переглянулись.

— С поста, — через силу проговорил Плэйтон, — исчезли пятеро военнослужащих. Весь личный состав…

Целую минуту в кабинете царило молчание.

— Это еще ничего не доказывает, — первым нарушил молчание Маклейн. — Они могли просто удрать. Струсили и дали тягу.

— Могли. — Плэйтон с благодарностью посмотрел на медика. — Но они этого не сделали, доктор. Все пятеро оставались на своих местах до последней минуты.

— Но кто может знать это наверняка? — возразил Хейлигер.

— Я! — взорвался Стэнли. — Слышите? Я!

— Успокойтесь, Эдвард. — Маклейн хотел похлопать физика по плечу, но тот резко отшатнулся.

— Прочь руки! Не смейте ко мне прикасаться! Вы тут толчете воду в ступе, а там… — Он передернул плечами, стараясь унять колотившую его нервную дрожь. Глубоко вздохнул. — Простите меня, господа. Сейчас возьму себя в руки.

Стэнли помолчал, а когда заговорил опять, голос его звучал отчужденно и глухо:

— Я был там вместе с десантниками.

Для Плэйтона это прозвучало как гром с ясного неба. Физик достал что-то из кармана и положил на стол перед полковником. То был жетон, какие выдаются военнослужащим.

— Откуда у вас жетон? — резко спросил Плэйтон.

— Прочтите, — только и сказал Стэнли.

Не прикасаясь к жетону, Плэйтон дальнозорко прищурился. «Клайд Стэнли, — значилось на овальной металлической пластинке. — N 55889. Национальные Вооруженные Силы».

— Брат? — спросил полковник. Стэнли кивнул. — Это ничего не меняет. — Полковнику было тошно произносить эти слова. Он сознавал их чудовищную несправедливость. Но поступить по-другому не мог. Не имел права. — Вы не должны были ничего брать оттуда, Стэнли. Вы вообще не имели права там появляться.

— Знаю, — устало отозвался физик.

— Я обязан отстранить вас от участия в комиссии. Это требование Инструкции.

Стэнли молча пожал плечами. Хейлигер и Маклейн безмолвно наблюдали за происходящим.

«Слова, — с неожиданным ожесточением подумал Плэйтон. — Инструкция, в конце концов, тоже всего лишь набор слов. Ее сочинили такие же умники, как этот Стэнли. В кабинете за тысячи миль отсюда. Пустая трата времени. А в результате теперь, когда нельзя терять ни минуты, когда надо действовать быстро и решительно, потому что гибнут люди и неизвестно вообще, во что все это выльется, мы упускаем время и копаемся в Инструкции, словно она нам чем-то поможет. Ну хорошо, я отстраню Стэнли, арестую его. Что дальше? В комиссии необходим ядерщик. Где я его возьму?»

Стэнли, казалось, прочитал его мысли.

— Как бы вы поступили на моем месте, полковник? Если бы там, на посту, пропал ваш брат?

«По всей вероятности, точно так же, — подумал Плэйтон. — Брат есть брат».

— И потом, — Стэнли сделал паузу. — В ближайшее время вам вряд ли удастся заполучить физика-ядерщика.

— Да, — согласился Плэйтон.

— Ну так плюньте на Инструкцию и займемся делом. Время не ждет.

«Он прав. — Плэйтону мучительно захотелось курить. Он достал из кармана сигареты и чиркнул спичкой. — Понимает, что я приперт к стенке».

— В конце концов, запросите столицу и, когда вам пришлют нового физика, отправляйте меня под арест. Только сначала я введу его в курс дела. Впрочем, это можно сделать и в каталажке.

— Сукин вы сын, Стэнли! — усмехнулся полковник.

— Еще какой! — охотно согласился физик. — Вам такие и не снились. Но это не главное. Приступим к делу.

«Парень, похоже, хочет перехватить инициативу. — Плэйтон затянулся и опустил сигарету на край пепельницы. — Спешит узнать, что с братом? Или рвется в лидеры?»

— Вернемся к показаниям очевидцев. — Плэйтон взял сигарету, осторожно стряхнул столбик серого пепла. — Первый из них наблюдал пришельцев — на рассвете, примерно в шесть с минутами. Второй видел их с дороги где-то около одиннадцати. Третий, я имею в виду егеря, столкнулся с ними в полдень.

Полковник сделал затяжку и продолжал, не сводя глаз с синеватого облачка дыма.

— Я выскажу свою версию, но она никоим образом не должна влиять на ваши. Договорились?

Все трое согласно кивнули. Полковник затянулся в последний раз и загасил окурок.

— Полагаю, что во всех трех случаях наблюдался один и тот же объект.

— Любопытная версия. — Хейлигер скептически поджал тонкие губы. — Только вот как вы ее обоснуете?

— Элементарно. О'Брайен наблюдал на рассвете семь кошмарных, как он выразился, призраков.

— Стоп! — запротестовал физик. — Возможно, я ослышался, но, по-моему, О'Брайен не называет, сколько их было.

— Верно. — Полковник выдвинул ящик стола и достал тоненькую папку. — Вначале, по горячим, так сказать, следам, очевидцы записали свои показания на магнитную ленту. Идея принадлежала О'Брайену, и он воспользовался своим репортерским магнитофоном. То, что вы слышали, это уже перезапись. Позднее очевидцы в более спокойной обстановке подробно изложили все на бумаге.

— Не много же они вам настрочили! — иронически заметил Стэнли.

Ни слова не говоря, Плэйтон раскрыл папку. Она была пуста.

— Ну и ну! — изумленно захлопал глазами Маклейн. — Как вас прикажете понимать, полковник?

— С показаний снимаются копии, — пояснил Плэйтон. — Через час они будут готовы. А пока вам придется поверить мне на слово. — Полковник отложил папку в сторону и продолжил как ни в чем не бывало. — Итак, О'Брайен видел семь расплывчатых фиолетовых силуэтов, отдаленно напоминающих человеческие фигуры и втрое превосходящих их по размерам. За последнее, впрочем, О'Брайен не ручается, так как был очень испуган и не скрывает этого.

Затем последовал контакт призраков с военнослужащими поста номер восемьдесят семь. Как именно он происходил, не видел никто.

— А О'Брайен? — не выдержал Маклейн. — Он-то куда глядел?

— О'Брайен ничего не видел, — медленно произнес Плэйтон.

— Почему? — недоумевающе вскинул плечи медик. — Он что, ослеп?

— Сидел на своем шестке, зажмурив глаза и прикрываясь ладошками! — съязвил Стэнли.

— Ни то, ни другое, — покачал головой полковник. — О'Брайен потерял сознание. По крайней мере, так утверждает он сам.

— Хлопнулся в обморок, — продолжал ехидничать физик. — Кисейная барышня!

Все трое заговорили разом, перебивая друг друга. Плэйтон устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. «Нервы, — подумал он. — У всех до предела напряжены нервы. Пусть выговорятся. Какая-никакая, а все же разрядка». Проклятый Стэнли гвоздем засел в сознании, кололся, саднил, не давал покоя. Было что-то театральное, неестественное в том, как он горевал по своему брату. В том, как вздрагивал, уткнувшись лицом в ладони. Даже в том, как достал из кармана и выложил на стол жетон.

Плэйтон — уравновешенный, приучивший себя к дисциплине человек, и то в этой ситуации наверняка швырнул бы жетон, а не положил, как это сделал Стэнли. И потом, это охотное, даже с каким-то облегчением произнесенное: «Еще какой! Вам такие и не снились!» — в ответ на плэйтоновское; «Сукин вы сын!»

Со Стэнли что-то было не так. Явно не так. И в этом предстояло еще разобраться.

Ажиотаж в кабинете пошел на убыль. Не меняя позы, Плэйтон открыл глаза. Маклейн сдирал обертку с жевательной резинки, кивая Хейлигеру, который что-то ему доказывал, но уже без всякого энтузиазма. Стэнли… Стэнли в упор разглядывал Плэйтона, и в его взгляде сквозила откровенная усмешка.

Плэйтон выпрямился и негромко похлопал ладонью по столу.

— Оставим О'Брайена в покое. Как вести себя при тех или иных обстоятельствах — его личное дело. Итак, пятеро загадочно исчезнувших солдат…

— Извините, полковник, — остановил его Маклейн. — Вы сказали, что они оставались на своих местах до последней минуты. Откуда вам это известно?

— Десантники обнаружили одежду и личные вещи пропавших. — Плэйтон облизнул внезапно пересохшие губы. — Возле пулемета нашли обмундирование рядового Ваксмахера. Все в полной сохранности: каска, куртка, гимнастерка, брюки с ремнем, носки, ботинки. Часы и обручальное кольцо. Пачка сигарет, зажигалка, носовой платок. Бумажник с фотографией супруги Ваксмахера и небольшой суммой денег.

И никаких следов борьбы. Лежал человек возле пулемета и вдруг исчез, словно испарился.

— В чем мать родила! — хохотнул Стэнли.

— В чем мать родила, — невозмутимо подтвердил Плэйтон. — И не вижу в этом ничего смешного. Точно так же обстоит дело с остальными: одежда, обувь, вещи — все в полной сохранности. Исключая, по-видимому, вашего брата, Стэнли. В его вещах, насколько я понимаю, вы успели порыться.

Полковник испытующе взглянул на Стэнли, ожидая, как он отреагирует на его выпад. Реакции не последовало. Физик пожал плечами, подобрал со стола жетон и, ни слова не говоря, сунул его в карман.

— Теперь, надеюсь, с восемьдесят седьмым постом более или менее ясно? — Полковник был рассержен и не пытался скрыть это. — Тогда позволю себе высказать версию до конца и надеюсь, меня выслушают, не перебивая.

Он сделал паузу и обвел присутствующих взглядом.

— Пять часов спустя коммивояжер Зисман в десяти милях от поста номер восемьдесят семь заметил с дороги пляшущих вокруг коровы человечков. Их было шесть. Что произошло затем — вам известно. Пока, я подчеркиваю — пока, отметим следующее: пришельцы, а я почти уверен, что это были они, двигаясь строго на юг, покрыли десять миль за пять часов. И где-то на этом отрезке пути один из них отделился от группы.

Стэнли наклонился к биологу и что-то шепнул ему на ухо. Хейлигер недоуменно взглянул на него и пожал плечами.

— Еще два часа спустя егерь Дэвидсон встретил шестерых мужчин в одиннадцати милях от того места, где наблюдал пляшущих человечков Арчи Зисман. Одиннадцать миль за два часа и опять строго на юг.

Плэйтон поднялся из-за стола и подошел к карте, висящей в простенке между окнами.

— Взгляните, — он медленно вел пальцем по карте. — Красным кружком обозначено место предполагаемого приземления пришельцев. Пост N_87, лужайка, где наблюдались пляшущие человечки, холм Сомерсет, город Гринтаун — все эти точки расположены практически на прямой линии. Вывод напрашивается сам собой: пришельцы двигались в одном, строго заданном направлении. Куда и зачем — нам пока неизвестно. Зато известно другое: на пути своего следования они убирали все живое и при этом непрерывно менялись сами: вначале — фиолетовые призраки, потом — крошечные человечки и наконец — люди.

— Убирали все живое… — вслух подумал Маклейн. — Но тогда, почему они не тронули журналиста? Коммивояжера? Егеря?

— Я думал об этом. — Полковник возвратился к столу, но остался стоять. — Вероятнее всего, они видят или ощущают лишь на ограниченном расстоянии. О'Брайен находился высоко на дереве. Зисман — на приличном удалении и к тому же в машине. А вот Дэвидсон был всего в нескольких метрах, однако они его не тронули.

— Или не захотели трогать, — предположил Стэнли.

— Возможно, — сухо согласился Плэйтон. — У меня все, господа. Копии показаний очевидцев, пробы и анализы, а также результаты экспертизы одежды и личных вещей солдат с восемьдесят седьмого поста вам доставят чуть позже.

— А ботало? — поинтересовался Хейлигер.

— Ботало? — переспросил Стэнли. — Это еще что за чертовщина?

Плэйтон едва сдержал улыбку. Несмотря ни на что, ему импонировала непосредственность Стэнли.

— Вы неподражаемы, Стэнли. Ботало — это колокольчик, который подвешивают корове на шею, чтобы знать, где она бродит.

— В наше-то время? — недоверчиво покосился на него физик.

— Фермеры достаточно консервативный народ. — И, обращаясь уже к Хейлигеру: — Ботало тоже передано в лабораторию. Итак, господа, — он отогнул манжету и взглянул на циферблат часов, — в вашем распоряжении почти десять часов. Встречаемся здесь же, в девять вечера.

В приемной Плэйтон пробежал глазами последние сводки. Гринтаун оцеплен тремя батальонами десантников. По радио и телевидению передаются приметы шестерых неизвестных, составленные по описанию Кена Дэвидсона, и воззвание к местному населению с просьбой немедленно известить полицию о их местонахождении. Задержано несколько бродяг, но разыскиваемых среди них нет. Наряды полиции и военные патрули продолжают прочесывать Гринтаун и его окрестности.

Плэйтон опустил сводки на стол и только теперь обратил внимание на странное поведение дежурного офицера. Тот сидел, облокотившись о низенький стол, уткнувшись лбом в кулаки. Офицер прибыл в поселок всего за несколько часов до Плэйтона, но быстро освоился с обстановкой и превосходно справлялся со своими обязанностями.

«Как же его зовут?» — попытался вспомнить полковник. Вспомнить не удалось.

— Капитан, — негромко окликнул Плэйтон.

Офицер не шелохнулся.

— Капитан, — Плэйтон легонько похлопал сидящего по плечу. Плечо было как каменное.

«Тренированный малый, — отметил полковник. — А на вид не скажешь. Что это с ним?»

Офицер медленно поднял голову и открыл глаза. На белом, как мел, лице глаза казались густыми чернильными кляксами. Капитан помотал головой и резко поднялся со стула.

— Виноват, господин полковник.

— Вам нездоровится?

— Уже лучше. — Капитан достал платок и вытер выступившие на лбу капли пота. — Сейчас все пройдет.

— Вызвать врача?

— Не стоит, — капитан покачал головой. — Не тот случай.

— Вам, вероятно, лучше знать. Кстати, напомните, как вас зовут. Я становлюсь забывчив.

— Генри Крейн, господин полковник.

— Ну вот и прекрасно. На девять вечера я назначил встречу с членами комиссии. Отметьте себе где-нибудь. А я, пожалуй, пройдусь.

Он спустился с крыльца и зашагал вдоль выкрашенного в зеленый цвет штакетника к окраине поселка. Поселок был невелик и по-настоящему, видимо, оживал только в летние месяцы, когда падкие до дикой природы горожане приезжали сюда, чтобы подышать свежим лесным воздухом, поудить рыбу и пошататься по лесу в поисках грибов и ягод. Леса здесь были действительно великолепные.

Когда-то, давным-давно, на месте поселка стоял форт. Полуистлевшие остатки бревенчатых бастионов, как напоминание о далеком прошлом, величественно высились на северо-западной оконечности поселка. Левее, вдоль реки, спешно возводились сборные щитовые дома для войсковых частей.

Занятый своими мыслями, Плэйтон машинально свернул с дороги и направился к форту. Стэнли по-прежнему не выходил из головы. Теперь полковник вспомнил, как физик отшатнулся от Маклейна, когда тот сделал попытку прикоснуться к его плечу. Встречаются, конечно, люди, которые не переносят фамильярного обращения, но ведь тут-то было простое человеческое участие. Разумеется, каждый волен воспринимать это по-своему. И все же…

Плэйтон представил себе лицо Стэнли — стремительный калейдоскоп эмоций: негодование, гнев, брезгливость, испуг… Как он вообще мог оказаться на посту N_87? До поста верных полсотни миль. Десантников доставили на вертолетах. Пилотам строго-настрого запрещено брать посторонних. «Я был там вместе с десантниками…» Явное вранье! Но тогда откуда у него жетон?..

Окрик часового прервал размышления Плэйтона. Сам того не замечая, он вошел в форт, миновал покосившееся здание старой казармы и очутился у противоположного бастиона. В бревенчатой стене зиял огромный пролом, и посредине пролома, широко расставив ноги в массивных армейских бутсах, стоял солдат в форме воздушных десантных войск.

— Пароль! — требовательно повторил десантник. Зеленые глаза из-под каски глядели настороженно и недружелюбно. Черный зрачок автомата был направлен в грудь Плэйтона.

— Метеор, — негромко ответил полковник.

— Комета, — солдат посторонился, освобождая дорогу.

— Доложите обстановку, — скорее для проформы потребовал Плэйтон. Солдат вытянулся и взял под козырек.

— На вверенном участке происшествий нет, господин полковник. Докладывает рядовой Брюс.

— Вольно, рядовой Брюс. Давно на карауле?

— Два часа, господин полковник.

— Страшно? — Плэйтон сообразил, что говорит не то, и улыбнулся, давая понять, что вопрос не следует принимать всерьез.

— Никак нет. — Солдат улыбнулся. — Скорее любопытно.

«Тем пятерым поначалу тоже, наверное, было любопытно», — подумал Плэйтон и невольно вздохнул. Солдат истолковал это по-своему.

— Серьезно, господин полковник. Вы бы послушали, что Дитрих рассказывает!

— Кто?

— Рядовой Дитрих. Он тут ночью на посту стоял.

— И что же он рассказывает? — без особого интереса спросил Плэйтон. Но Брюс уже прикусил язык.

— Так, ничего особенного.

— Ну а все-таки?

— Да померещилось ему. Или задремал.

Плэйтон продолжал выжидающе смотреть на часового, и тому волей-неволей пришлось продолжать.

— Утром, солнце только поднялось, какой-то мужчина в форт вошел со стороны поселка. Ну вот как вы только что. Дитрих хотел его окликнуть, глядь, а отсюда, — Брюс указал рукой на пролом, — то ли облако наползает, то ли туман. Река-то рядом.

Река была действительно рядом; широкий плес с едва заметным течением, и могучие корабельные сосны на берегу.

— Только странный какой-то туман, густой, темно-синий.

— Так-так, — насторожился Плэйтон. — Дальше.

— А дальше туман ветерком вон к той казарме отнесло. И тип тот как раз в нее вошел. По малой нужде, наверно. Вот и все.

— Что все?

— Все происшествие. Дитрих подождал-подождал, а тот из казармы все не выходит. Заглянул Дитрих в казарму, а там никого нет. Всю казарму осмотрел — ни души.

— Где Дитрих сейчас? — повелительно спросил Плэйтон. Солдат невольно вытянулся.

— В части. Где же ему быть? Отсыпается.

— Рядовой Брюс!

— Да, господин полковник!

«Поздно, — с досадой подумал Плэйтон. — Молокососы слюнявые!»

— Заметите что-либо подобное, тотчас поднимайте тревогу!

— Слушаюсь, господин полковник!

Плэйтон помедлил, соображая, что делать.

— Разрешите вопрос, господин полковник?

— Разрешаю.

— Что слышно о ребятах с восемьдесят седьмого?

— Пока ничего нового. Запомнили, что я вам сказал?

— Да, господин полковник!

— Свяжитесь по рации с штаб-квартирой. Пусть дежурный офицер вызовет Дитриха. Я буду там через час.

— Слушаюсь!

Плэйтон повернулся и напрямик зашагал к казарме.

— Фонарик возьмите! — крикнул вдогонку Брюс. — Темно там.

Свет пришелся кстати. В казарме в самом деле стояли густые сумерки, лишь кое-где прочерченные тонкими полосками солнечного света. Плэйтон включил фонарик и посветил под ноги. На пыльном полу отчетливо виднелись следы. Их было много, и полковнику потребовалось несколько минут, чтобы в них разобраться. Преобладали рубчатые отпечатки подошв армейских бутс. По-видимому, Дитрих довольно долго топтался у входа, разглядывая внутренность казармы, заваленной всевозможным хламом. Затем пошел вперед: рубчатые следы тянулись вдоль левой стены, потом пересекали казарму по диагонали и возвращались к выходу параллельно правой стене. Необследованным оставался левый угол казармы. Доступ к нему преграждала баррикада из поломанной мебели, ржавых железных коек и мусора. Она-то, видимо, и остановила Дитриха. Его можно было понять: Дитрих искал человека, а человеку, несмотря на всю захламленность казармы, укрыться здесь было негде.

Плэйтон снова посветил под ноги и обнаружил то, на что не обратил внимания Дитрих: от входа к левому углу казармы тянулась идеально прямая цепочка следов, оставленных человеком, обутым в узконосые гражданские туфли. Стараясь не наступать на следы, Плэйтон дошел до самой баррикады. Она была высотою чуть больше метра. Присмотревшись, Плэйтон определил место, где владелец узконосых туфель перебрался через завал. Соблюдая осторожность, Плэйтон взобрался на баррикаду и опять посветил фонариком. Следы вели дальше и обрывались примерно в пяти метрах от стены. Полковник повел лучом вправо и влево, убедился, что следов нет, и высветил угол казармы. Слой пыли и здесь оставался нетронутым. Угол бы сплошь заткан пыльной паутиной. Серые клочья свешивались с потолочных перекрытий, и когда полковник направил туда луч фонаря, из густых сумерек, беззвучно взмахнув крыльями, скользнула ушастая тень какой-то ночной птицы. Спланировав над головой непрошеного гостя, птица плавно пронеслась по казарме и исчезла за дверным проемом. Плэйтон проводил ее взглядом, зябко поежился, отгоняя ощущение тревоги, и снова направил луч света на пол. То, что он увидел в следующее мгновение, заставило его вздрогнуть: там, где обрывалась цепочка узконосых следов, блеснула лакированная поверхность небольшого прямоугольного предмета. Полковник мог поклясться чем угодно, что еще минуту назад этого предмета на полу не было. Осторожно обходя ржавые металлические прутья и обломки мебели, Плэйтон спустился с завала и наклонился над предметом. То была продолговатая книжечка в темно-коричневой лакированной обложке. Плэйтон взял ее двумя пальцами, сдул пыль, раскрыл и несколько секунд внимательно изучал в свете электрического фонарика. Потом молча захлопнул и сунул в нагрудный карман.

В штаб-квартире он прежде всего затребовал досье Эдварда Стэнли и битый час исследовал его вдоль и поперек. Досье как досье. Лаконичное и емкое изложение биографии человека с пеленок и до членства в Национальной Академии наук. Плэйтон одобрительно пожевал губами. Не всякому удается стать академиком в тридцать с небольшим. Стэнли это удалось. Ему, если верить досье, все в жизни удавалось на удивленье легко: колледж окончил с отличием, университет — тоже. На кафедре, где его оставили ассистентом, через год защитил диссертацию на тему… Да черт с ней, с темой! Что-то мудреное о природе космических излучений. Затем работа в Институте космоса. Три десятка научных трудов, добрая сотня публикаций. Восемь открытий и изобретений.

Плэйтон задумчиво почесал переносицу, взглянул на часы и опять углубился в досье. Участие в экспедиции на Марс. После возвращения почти год провалялся в госпиталях и клиниках. Выписавшись, в институт уже не вернулся. Поступил на службу в Министерство обороны и вскоре возглавил одну из сверхсекретных лабораторий. Пользуется неограниченным доверием руководства. Вхож к министру…

Понятно… Плэйтон захлопнул папку и задумался. Негромко просигналил аппарат внутренней связи.

— Да?

— Рядовой Дитрих… — начал было капитан Крейн.

— Пусть подождет. Где Стэнли?

— У себя. Придет к девяти.

— Ясно. — Плэйтон покосился на часы. — Вызовите к восьми.

— Слушаюсь.

Крохотная лампочка на аппарате мигнула и погасла. Плэйтон несколько секунд продолжал сосредоточенно смотреть на нее, потом резко встал из-за стола и прошелся по кабинету.

Досье Стэнли следовало изучить еще вчера. Теперь многое становилось на свои места. И независимая манера держаться, и нетерпимость к фамильярному обращению, и то, каким образом Стэнли оказался на посту N_87. Предъявил служебное удостоверение командиру десантников, и тот не посмел ослушаться…

Снова засигналил аппарат связи. Плэйтон перегнулся через стол и включил динамик.

— Звонил Маклейн, — сообщил капитан. — Рвется к вам на прием.

— Что-то срочное?

— Утверждает, что да.

— Хорошо. — Плэйтон помолчал. — Через полчаса я готов его принять. Свяжитесь с Хейлигером. Пусть тоже приходит к восьми. Стэнли извещен?

— Извещен, господин полковник.

— Дитрих здесь?

— Да.

— Пусть войдет.

Рядовой Дитрих, долговязый, нескладный детина с короткой, как у боксера, соломенной шевелюрой, явно ожидал разноса: виновато моргал, не знал, куда девать длинные, чуть не до колен, руки. Но отрапортовал по всей форме и даже с шиком.

— Садитесь, Дитрих. — Плэйтон указал на стул. Дитрих неловко примостился на краешке сиденья.

— Итак? — зловеще изрек Плэйтон.

— Виноват, господин полковник! — Дитрих попытался вскочить, но полковник пресек эту попытку.

— Повиниться успеете. А сейчас подробно о том, что произошло во время вашего дежурства. Не упускайте ничего. Ясно?

— Ясно, господин полковник.

— Слушаю, — Плэйтон опустил руку под столешницу и включил магнитофон.

Ничего нового рассказ рядового Дитриха не содержал. Разве что одну-две несущественные детали. Рассказывал Дитрих сбивчиво, то забегая вперед, то опять возвращаясь к началу. Когда пошли повторы, Плэйтон поморщился и выключил магнитофон.

— Достаточно.

Дитрих осекся на полуслове и уставился на полковника испуганными глазами.

— Вы успели как следует рассмотреть того типа?

— Да, — с убитым видом кивнул солдат.

— Сможете узнать, если увидите еще раз?

— Думаю, да.

— Думать надо было на посту! — рявкнул Плэйтон. — Узнаете или нет?

— Узнаю, — без особой уверенности ответил Дитрих.

Плэйтон еле сдерживал негодование.

— Сделаем так, — он поднялся и шагнул к двери в соседнюю комнату. — Пройдете сюда и будете ждать, пока я вас позову.

Дитрих молча кивнул.

— Я представлю вас троим джентльменам, — продолжал Плэйтон. — Расскажете им то, что рассказали мне. Внимательно присмотритесь. Не исключено, что среди них будет тот, кого вы видели утром возле казармы. Но даже если вы его и узнаете, не подавайте вида. Вам все ясно?

— Ясно, господин полковник.

— Ну что ж, — Плэйтон отворил дверь. — Прошу. И учтите, Дитрих, ошибка исключается.

— В чем дело, док? — удивленно поинтересовался Плэйтон. — За вами гнались?

Медик тяжело перевел дух.

— Слава всевышнему, нет! — Он опасливо покосился на окна, грузно плюхнулся на стул и достал из кармана таблетки. — У вас найдется стакан воды?

— Хоть десять, — заверил Плэйтон, включая переговорное устройство. — Будьте добры Крейн, бутылку минеральной для доктора. И стакан, разумеется.

Проглотив таблетку, Маклейн посидел некоторое время с отсутствующим видом и повернулся к Плэйтону.

— Господин полковник!

«Сколько патетики!» — мысленно отметил Плэйтон.

— Да, доктор?

— Поверьте, если бы не чрезвычайные обстоятельства…

— Ближе к делу, Маклейн. То, что вы хотите сообщить, связано с пришельцами?

— Пожалуй, — растерянно заморгал медик.

— Тогда не теряйте время.

— Сегодня утром… — Маклейн помолчал, собираясь с мыслями. — Пожалуй, лучше я начну все по порядку. Вы знаете дом, где нас разместили?

— Конечно.

— Одноэтажный коттедж, просторный холл и четыре комнаты. По две с каждой стороны.

— Я знаю этот коттедж, доктор.

— Тем лучше. — Маклейн отхлебнул из стакана. — Прошлая ночь была душной, и где-то уже ближе к рассвету я отворил свою дверь, чтобы устроить сквозняк. Стало чуточку прохладнее, и я задремал. Разбудил меня какой-то скрип. Я открыл глаза и прислушался. Начинало светать. В коттедже стояла тишина, и я решил, было, что мне почудилось, но тут скрип повторился. Затем послышались чьи-то крадущиеся шаги. Не поднимая головы с подушки, я стал следить за дверью сквозь полуприкрытые веки.

«Детектив, да и только! — подумал Плэйтон. — В другой ситуации я бы его слушать не стал. Но чем лучше мои похождения в казарме? Следы, которые не ведут никуда. Сова, подкидывающая сюрпризы. Ладно, пусть продолжает».

— Шаги приближались, и в дверном проеме возник, как вы думаете, кто?

— Архангел Гавриил! — не сдержался полковник.

— Понимаю ваш скепсис, — кивнул медик. — И юмор тоже. Нет, это был не архангел Гавриил. Это был Джон Хейлигер собственной персоной!

— А почему бы и нет? — Плэйтон недоуменно поджал губы. — Мало ли зачем встают люди на рассвете!

— Вначале и я подумал то же самое, — Маклейн допил воду и поставил стакан на стол. — Но потом…

— Что случилось потом? — прервал Плэйтон затянувшуюся паузу.

— Хейлигер постоял несколько секунд возле моей двери и, убедившись, что я сплю, пересек холл и стал осторожно открывать дверь в комнату Стэнли. При этом он то и дело озирался по сторонам и вздрагивал от малейшего шороха.

— Представляю, какого страха вы натерпелись!

— Я? С чего вы взяли? Это Хейлигер все время боялся чего-то!

— И чего же он, по-вашему, боялся?

— Откуда мне знать? За этим я к вам и пришел.

— Что же он натворил, этот возмутитель ночного спокойствия?

— Напрасно иронизируете, полковник. Хейлигер вошел в комнату Стэнли…

— Без стука?! — ужаснулся Плэйтон. — Какая невоспитанность!

На этот раз Маклейн пропустил насмешку мимо ушей.

— Пробыл там несколько минут…

— И задушил Эдварда голыми руками. Хотя, нет, Стэнли ведь был сегодня на совещании.

— И вышел обратно в холл, засовывая что-то в карман халата.

— Клептоман! — осенило Плэйтона. — В состоянии транса обобрал беднягу Стэнли до нитки и зарыл украденное где-нибудь под кустом. Вы случайно не психиатр, Антони?

— Перестаньте, полковник! — разозлился наконец Маклейн. — Отнеситесь к моему рассказу серьезно.

— Не могу, док.

— Вы не находите во всем этом ничего странного?

— Видите ли, Маклейн. — Плэйтон взял сигарету и принялся ее разминать, катая между большим и указательным пальцами. — Необычна сама ситуация, в которой мы очутились. Трудно ожидать, чтобы люди вели себя в этих условиях привычным образом. Скорее, наоборот. Я не случайно спросил, не психиатр ли вы.

— Не пойму, куда вы клоните, Плэйтон.

Полковник пристально взглянул в глаза Маклейну.

— Будем считать, что Хейлигер лунатик. И пока остановимся на этом варианте. Договорились?

— Парадом командуете вы.

— Хорош парад! — фыркнул Плэйтон. — Ладно. Мы еще вернемся к этому разговору, доктор. А теперь, — он посмотрел на часы, — с минуты на минуту сюда пожалуют ваши коллеги.

У Маклейна поползли вверх брови.

— Совещание перенесено на восемь. — Полковник включил переговорное устройство. — Что новенького, капитан?

— Получена очередная сводка, господин полковник. В Гринтауне пропали двое детей. Мальчик и девочка.

— Вот так, — полковник покосился на Маклейна. — Подробности?

— Кэтрин и Винцент Стависски. Ей пять лет, ему — семь. Последний раз их видели в городском парке шесть часов назад. Фотографии детей розданы патрулям, по телевидению и радио переданы объявления. Продолжаются поиски шестерых неизвестных. Вертолетчики и десантные части прочесывают лес в районе поста N_87.

— Результаты?

— Пока никаких.

— Ясно. Где Стэнли и Хейлигер?

— Только что вошли, господин полковник.

— Пусть идут сюда.

— Слушаюсь.

«Пора подавать в отставку, — с раздражением и горечью подумал Плэйтон, глядя на усаживающихся за стол членов комиссии. — Что я смыслю в этой дьявольской головоломке? Другое дело — вооруженный конфликт. Там все ясно: есть противник и его надо одолеть во что бы то ни стало. А здесь? Кто нам противостоит? Фиолетовый туман? Призраки? Эльфы, пляшущие вокруг коровы? Но, с другой стороны, был взрыв. И кто-то похищает людей… Кто?.. И вообще, с какого конца надо подступиться к этой проблеме?»

Стэнли раскрыл голубую пластиковую папку, достал из нее какие-то бумаги. Хейлигер положил перед собой записную книжку и фломастер. Маклейн — сплошная подозрительность — не сводил с обоих настороженного взгляда.

«Этот вряд ли сообщит что-то путное, — отметил Плэйтон. — Напуган до полусмерти и ни о чем, кроме утреннего происшествия, думать не в состоянии. Остаются двое. Кто-то из них был на рассвете в старой казарме. Если медику не померещилось, Хейлигер отпадает. Стало быть, остается Стэнли. А почему, собственно, не Маклейн? Был в это время у себя в комнате? Но кто это может подтвердить? Хейлигер, который якобы заглядывал к нему в дверь? Ну а если Маклейн сочинил свою историю специально, чтобы отвести от себя подозрение? Он, дескать, был в это время в коттедже и даже наблюдал, как биолог прокрался в комнату Стэнли. Вполне вероятно…»

— Начнем, господа. — Плэйтон зажег сигарету. — Кто первый? Вы, Стэнли?

— Как вам угодно. — Физик оторвался от лежащих перед ним бумаг. — Начну с фактов. Здесь, — он ткнул пальцем в бумаги, — анализы проб на радиоактивность, взятых с поста N_87. Одежда военнослужащих, оружие, личные вещи, растения, почва не содержат ни малейших следов радиоактивного распада. Никаких отклонений от нормы.

Не располагая исчерпывающей информацией, делать какие-либо выводы преждевременно. Лично я не вижу прямой связи между взрывом в глубине полуострова и появлением здесь тех, кого мы называем пришельцами.

Да, мы впервые услышали о них только теперь, после взрыва. Но, учитывая обширность территории полуострова, большая часть которого расположена за полярным кругом и практически не заселена, мы с таким же успехом можем предположить, что пришельцы обосновались там еще задолго до взрыва и что именно он явился причиной их миграции, а стало быть, и встреч с людьми.

Ну а если принять это мое предположение, то мы имеем дело с аномальными явлениями, которым не находят объяснения, но которые в общем-то не новы. Достаточно вспомнить хотя бы Бермудский треугольник. У меня все, господа.

Плэйтон слушал физика вполуха, мысленно фиксируя все: интонации голоса, выражение лица, жесты, манеру держаться. На первый взгляд, в поведении Стэнли ничего подозрительного не было. Внешне он был абсолютно спокоен, но именно это спокойствие резко контрастировало с его полуистерическими выходками на утреннем совещании и невольно настораживало.

— Ну что же, — Плэйтон кивком поблагодарил физика. — Послушаем остальных членов комиссии. Что у вас, Хейлигер?

— Примерно то же, что и у Стэнли. — Глухой, невыразительный голос биолога удивительно соответствовал его внешности — редкие грязновато-пепельного цвета волосы, незапоминающееся лицо, заурядное телосложение, серый поношенный костюм. О таких говорят: глазу зацепиться не за что. — Обследования не обнаруживают ничего инородного на одежде и предметах, принадлежавших солдатам с восемьдесят седьмого поста. Ни растения, ни микроорганизмы почвы в тех местах, где наблюдались пришельцы, не претерпели решительно никаких изменений.

На лужайке остались четкие следы коровьих копыт. Нарушения растительного покрова и раздавленный богомол вызваны пребыванием этого животного. И только. Никаких других следов не обнаружено.

Тропинкой возле холма Сомерсет пользуются, видимо, не так уж часто. Здесь обнаружены следы шести пар ног, обутых в стандартную обувь сорокового — сорок третьего размеров. По-видимому, они принадлежат тем, кого видел егерь Дэвидсон.

Если это так, то материальные следы своего пребывания, а именно — отпечатки подошв, пришельцы начали оставлять только в непосредственной близости к Гринтауну. Следы эти ведут к шоссе и на нем теряются.

— А исчезновение солдат? — Плэйтону хотелось встретиться взглядом с биологом, но тот не отрывал глаз от записной книжки. — Это, по-вашему, не следы пребывания пришельцев?

— Следы со знаком минус, — мрачно сыронизировал Стэнли.

— Да, — согласился Хейлигер. — Со знаком минус. Точнее не скажешь.

— Ваши выводы? — напомнил Плэйтон.

— Если бы не исчезновение солдат и коровы, я бы считал, что пришельцы не существуют вовсе. — Хейлигер, наконец, оторвался от записной книжки, взглянул на Плэйтона. Глаза у биолога были серые, пристальные, пронизывающие насквозь. — Я хотел бы лично обследовать одежду солдат и ботало, полковник.

— Результаты лабораторных исследований вас не устраивают?

— И все же я хотел бы взглянуть на эти вещи собственными глазами.

— Думаю, в этом нет необходимости. — Полковник перевел взгляд на Маклейна. — Что вы нам скажете, док? Можете не вставать.

— Первая группа десантников тотчас после возвращения с поста N_87 прошла тщательное медицинское обследование. Тесты и анализы не выявили практически никаких отклонений от нормы.

«Мужи науки, — скорее снисходительно, чем с уважением отметил Плэйтон. — Стоит им сесть на своего любимого конька, сразу же начинают чесать как по писаному. Одинаковый стиль, одинаковые обороты. Школа. Неужели нельзя изложить все это своими словами?»

— Вы сказали — практически никаких?

— Да, — Маклейн поправил пенсне. — Почти у всех повышенное содержание адреналина в крови. Но если учесть, что они только что вернулись с операции, это вполне объяснимо. Психиатр, обследовавший Зисмана, Дэвидсона и О'Брайена, считает, что с психикой у них все в порядке. У последнего, правда, установлена некоторая склонность к истерии. Вот, собственно, и все.

— Не совсем, док, — поправил его Плэйтон.

— Что вы имеете в виду? — сухо поинтересовался Маклейн.

— Только то, что к вашим пациентам сейчас добавится новый, необследованный.

Полковник поднялся из-за стола и шагнул к двери в смежную комнату.

— Еще один очевидец, наблюдавший аномальное, как выразился Стэнли, явление.

Мужество не значилось в списке достоинств рядового Дитриха. Плэйтон убедился в этом, как только солдат вошел в комнату. Вид у Дитриха был такой, словно его вели на расстрел.

— Рядовой Дитрих! — приказным тоном отчеканил Плэйтон. — Повторите присутствующим все, что вы рассказали мне об утреннем происшествии!

Полковник возвратился на свое место и выжидающе уставился на Дитриха. Тон сработал. Дитрих мгновенно подобрался и заговорил, не сводя глаз с Плэйтона. Тот движением головы указал в сторону членов комиссии.

— Обращайтесь к ним, Дитрих.

Рядовой кивнул и перевел взгляд на ученых.

Делая вид, что просматривает лежащие на столе бумаги, Плэйтон незаметно наблюдал за членами комиссии. Все трое смотрели на Дитриха. Стэнли — слегка иронически, Хейлигер и Маклейн — изучающе. «Если кто-то из них и замешан в утреннем происшествии, то в выдержке ему не откажешь», — мысленно отметил Плэйтон.

Сквозь обитую мягким пластиком дверь доносился невнятный гул голосов. Капитан Крейн отстучал на машинке отчет на имя генерала Розенблюма, положил в папку с документами на подпись, встал и прошелся по комнате.

Телефоны молчали. Крейн постоял с минуту возле окна, машинально барабаня костяшками пальцев по подоконнику, потом оглянулся на дверь в кабинет и, словно приняв какое-то решение, быстро пересек приемную и скрылся за дверью туалета. Опустил крышку унитаза, сел, облокотился о колени и замер, уткнувшись лицом в ладони.

Плэйтон бесшумно выдвинул средний ящик письменного стола и только потом опустил глаза. Браунинг лежал на месте. Не задвигая ящика, полковник выпрямился и обвел взглядом присутствующих. Дитрих кончил свой рассказ и отвечал на вопросы членов комиссии.

Начиналось главное, ради чего, собственно, полковник и собрал их в своем кабинете. А поскольку это главное могло быть чревато любыми неожиданностями, Плэйтон заранее, еще до прихода ученых, переложил браунинг из кобуры в ящик стола.

— Есть еще вопросы к Дитриху?

Вопросов не было.

— В таком случае, господа, у меня есть вопрос к вам.

Плэйтон помедлил, выжидающе глядя на членов комиссии. Те вели себя как ни в чем не бывало: Стэнли изящным жестом поправил узелок модного галстука, Хейлигер не спеша завинчивал колпачок фломастера, Маклейн поерзал, удобнее устраиваясь на стуле, но особого беспокойства не проявлял.

— Мне хотелось бы знать, — полковник опять сделал паузу, — кто из вас, господа, побывал сегодня утром в казарме старого форта?

Стэнли с Хейлигером недоумевающе переглянулись и, как по команде, взглянули на Маклейна. Тот опустил голову. Матово отсвечивающая плешь в обрамлении густо вьющихся волос придавала ему сходство с упитанным священником-францисканцем.

— Неужели это были вы, Антони? — искренне удивился физик. — Как вас угораздило подняться в такую рань?

— Не говорите глупостей! — вспылил доктор. — Вы прекрасно знаете, что это был не я!

— Тогда кто же? — Стэнли перевел взгляд на Хейлигера. — Вы, Джон?

— Терпеть не могу ранние прогулки! — поморщился биолог.

— Странно, — хмыкнул физик и обернулся к Плэйтону. — А вы уверены, что это был кто-то из нас?

Рука Плэйтона сама собой потянулась к ящику стола.

— Да! — отрезал он, не сводя глаз с лица физика. — Это он, Дитрих?

Ответ прозвучал обескураживающе.

— Никак нет, господин полковник. Того типа среди присутствующих нет.

Стэнли ухмыльнулся. Маклейн робко захихикал. Даже невозмутимый Хейлигер изобразил некое подобие улыбки.

Плэйтон лихорадочно прикинул в уме «за» и «против». Терять было уже нечего, и он решился.

— Как попало в казарму ваше удостоверение, Стэнли?

— Мое удостоверение?

— Ваше, Стэнли! Хотите на него взглянуть?

— Не откажусь! — Стэнли продолжал ухмыляться.

«Сейчас ты у меня по-другому запоешь, голубчик!» — злорадно подумал Плэйтон, сунул руку в нагрудный карман и замер: карман был пуст…

Растерянность продолжалась считанные секунды. Плэйтон мгновенно «прокрутил» в памяти минувший день с той минуты, как он подобрал в казарме удостоверение, вложил его в нагрудный карман мундира и застегнул пуговицу: книжечка не могла никуда деться, но факт оставался фактом — удостоверение исчезло. Плэйтон обвел взглядом лица членов комиссии и неожиданно для самого себя громко расхохотался.

Позднее, вновь и вновь мысленно возвращаясь к этому эпизоду, Плэйтон понял, что непроизвольный взрыв хохота сработал как предохранительный клапан, давая выход огромному нервному напряжению, и неудивительно, что уже мгновение спустя хохотали все, кто был в кабинете.

— Здорово же вы разыграли нас, полковник! — Стэнли вскочил со стула и, с трудом сдерживая смех, принял угрожающую позу.

— Хотите взглянуть? — Он состроил зверскую гримасу, злобно уставился на Плэйтона и ткнул пятерней в карман воображаемого мундира. На секунду лицо его приняло глуповато-растерянное выражение и тотчас расплылось в широченной улыбке.

Маклейн покатывался со смеху. Хейлигер смеялся, то и дело прикладывая к глазам аккуратно сложенный носовой платок. Где-то за спиной Плэйтона по-лошадиному ржал Дитрих.

«Балаган! — продолжая смеяться, с холодной яростью подумал полковник. — Дешевый фарс! Никто из них не верит в розыгрыш. Разве что эта дубина Дитрих. Хотел бы я знать, чьих это поганых рук дело?» Только теперь он ощутил боль в сведенных судорогой пальцах правой руки, мертвой хваткой вцепившихся в рукоять браунинга. С трудом разжал их и медленно пошевелил плечом.

— Довольно, господа. — Он положил руку на стол и принялся массировать ноющие пальцы. — Не смею вас больше задерживать. Останьтесь, Дитрих, вы мне нужны.

Выпроводив членов комиссии, Плэйтон велел солдату сесть за приставной стол, положил перед ним авторучку и несколько листов писчей бумаги.

— Опишите, как можно точнее, как выглядел тот тип у казармы. Одежда, рост, комплекция, цвет волос. Все, что запомнили. Понятно?

Дитрих кивнул.

— Принимайтесь за дело. А я пойду попробую организовать кофе. Вам с молоком или черный?

— Черный, господин полковник.

— Прекрасно. Пишите, Дитрих.

Капитан стоял у окна спиной к Плэйтону напряженно разглядывая что-то на улице.

— Генри! — негромко позвал Плэйтон.

Крейн вздрогнул и резко обернулся.

— Да, сэр?

— Что вы там углядели?

— Ничего, сэр. Просто смотрю.

По вечерней улице, оживленно жестикулируя, шли Маклейн и Стэнли. Чуть поотстав, неторопливо вышагивал Хейлигер. Крейн перехватил взгляд полковника и чуть заметно поежился.

— Что вы думаете об этих господахЮ Генри?

— Я? — смешался Крейн. — Почему вы решили, что я о них думаю?

— Я ошибаюсь?

— Н-нет. — Крейн вздохнул. — Можно, я повременю с ответом?

— Разумеется. — Плэйтон огляделся. — По-моему, я видел здесь кофеварку.

— Хотите кофе? — участливо спросил Крейн.

— Да. И, если можно, покрепче.

Некоторое время Плэйтон молча наблюдал, как Крейн достает из шкафчика кофеварку, чашечки, банку с кофе.

— Мне бы очень хотелось знать ваше мнение о них, Генри.

Он скорее догадался, чем увидел, как удивленно поползли вверх брови на лице Крейна, вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

— Я кончил, господин полковник.

Дитрих неуклюже поднялся, едва не опрокинув стул.

— Посмотрим, что вы насочиняли. — Плэйтон взял листок, стоя, пробежал глазами по написанному. — Кстати, как вас зовут, Дитрих?

— Отто, господин полковник.

— Ваши предки были выходцами из Европы?

— Из Германии, господин полковник.

— Садитесь, Отто. Кофе скоро будет готов.

Он кончил читать и положил листок на стол.

— Вы уверены, что никогда прежде не видели этого типа?

— Уверен, господин полковник.

Засигналил аппарат внутренней связи.

— Да, Генри?

— Кофе готов. Принести?

— Спасибо, Генри. Это сделает Дитрих. — Он вопросительно взглянул на солдата.

— Конечно, господин полковник! — Дитрих вскочил с такой поспешностью, что чуть не перевернул стол.

— Полегче, Отто. Пожалейте казенное имущество.

Кофепитие пришлось отложить.

— Центр на связи, — сообщил Крейн. — Соединяю?

— Конечно, — Плэйтон глазами указал Дитриху на дверь в приемную и включил динамик. Рядового словно ветром сдуло. — Плэйтон на связи.

— Хеллоу, Ричард! — зарокотал в кабинете бархатистый генеральский бас. — Как там у вас дела?

— Идут, — осторожно ответил Плэйтон.

— Медленно идут, старина. Слишком медленно. Не воображайте, что вы на пикнике. Где результаты?

— Результаты будут, господин генерал.

— Что вы там бормочете, Дик? — судя по благодушному тону, отсутствие результатов не очень тревожило генерала. Он явно играл в строгое начальство, работал на публику. Следующая фраза подтвердила догадку Плэйтона. — У меня тут кабинет полон журналистов. Что им ответить? Выручайте, дружище.

«Дружище!..» Плэйтон саркастически усмехнулся. Когда-то, еще в военной академии, они действительно были накоротке. Но с той поры утекло много воды. Лилась она явно не на мельницу Плэйтона, и чаще всего виноват в этом был Розенблюм.

После академии тот окопался в Министерстве национальной обороны, вначале в интендантских службах, а позднее — в департаменте оборонной индустрии. Какое-то время отношения между ними оставались прежними, но потом Розенблюм круто пошел в гору, стал генералом, возглавил департамент, и связи между ними оборвались сами собой. Поначалу Плэйтон не придавал этому значения, но последовавшая затем полоса служебных неприятностей заставила его призадуматься. Неприятности следовали одна за другой, простым совпадением это быть не могло, и, наведя кое-какие справки, он без труда установил, что источником и первопричиной их является не кто иной, как генерал Розенблюм. Собственно, удивляться тут было нечему: еще в академии непомерное честолюбие сочеталось в Розенблюме с такой чудовищной завистливостью, что малейший успех у кого бы то ни было воспринимался им чуть ли не как личное оскорбление, и он, не гнушаясь никакими средствами, пакостил всем, кому только мог. Плэйтон счел ниже своего достоинства выяснять отношения с Розенблюмом, но взял за правило при каждом удобном случае ставить его в дурацкое положение безобидными на первый взгляд репликами, истинный смысл которых приводил генерала в состояние, близкое к истерике.

— Скажите им, что работы ведутся полным ходом, Джек, — снова усмехнулся Плэйтон на этот раз не без злорадства. — В ближайшее время мы разгадаем эту чертову головоломку.

Ответная фамильярность явно не пришлась по вкусу на другом конце провода. Толстяк Розенблюм и в академии не блистал юмором, а, судя по теперешней реакции, генеральский чин вовсе лишил его этого чувства.

— Нам не до шуток, полковник Плэйтон! — раздраженно забубнил генерал. — Налогоплательщики хотят знать, что там у вас происходит. Имеют на это право.

Налогоплательщики! Плэйтон почувствовал, как утихшее было раздражение вновь заполняет все его существо. Конечно, налогоплательщики! Кто же еще? Только о них и печется генерал Розенблюм!

Плэйтон отчетливо представил себе заплывшую салом уродливую фигуру своего бывшего однокашника. В академии Розенблюма называли крысой. За глаза, разумеется, но Розенблюм это знал.

— Вы что — оглохли, полковник?

— Слышу. — Плэйтон набрал полные легкие воздуха, медленно выдохнул сквозь сжатые губы. — Я тоже плачу налоги, господин генерал. И не меньше других хочу знать, что здесь происходит.

— Ну так действуйте! — генерал явно терял самообладание. — Что вам мешает?

— Крысы! — Плэйтона колотила нервная дрожь, но он сдерживал себя и старался говорить спокойно. — Великое множество вонючих разъевшихся крыс!

— Истребите их к дьяволу! — взорвался Розенблюм. — И по-настоящему беритесь за дело! Вы меня поняли?

— Да, господин генерал. Истребить крыс и взяться за дело.

— У меня все! — Розенблюм, видимо, спохватился и сбавил тон. — Ближайшие час-полтора не отлучайтесь из кабинета.

«Ясно, — Плэйтон не испытывал ни тревоги, ни раскаяния. — Предстоит разнос. Уж чего-чего, а крыс Розенблюм не простит». Он выключил динамик и достал из кармана пачку сигарет. Пачка оказалась пустой. Он скомкал ее и швырнул в корзину для бумаг.

Если бы и с прошлым можно было вот так же: скомкал, швырнул, забыл. И распечатал новую пачку, в которой каждая сигарета — день твоей жизни. Наверняка сто раз подумаешь, прежде чем решить, где, как и когда ее закурить. И уж в этой новой жизни он бы ни за что не дал Элен уйти к другому.

Элен… Даже теперь, много лет спустя, воспоминание об этой женщине причиняло ему острую, почти физическую боль. Плэйтон до мельчайших подробностей помнил свой последний разговор с Элен накануне своего очередного отъезда за границу.

Элен пришла к нему в аляповатый номер столичной гостиницы, как всегда элегантная, красивая, какой и должна быть восходящая телезвезда. От Элен веяло бодрящей свежестью тонких французских духов, удивительно гармонирующих с цветом ее глаз — лазурных, как небо за иллюминатором реактивного лайнера. У Элен были ласковые податливые губы и шелковистая, почти атласная кожа.

Они были обручены уже более года, но свадьба всякий раз откладывалась, так как, едва возвратившись из очередной поездки, он должен был снова лететь сломя голову куда-нибудь на край света, где срочно требовался военный советник с его опытом, знанием дела и способностями. Так было и теперь, и Элен, казалось бы, примирилась с этим. Ночь они провели вместе, а утром…

— Я устала ждать, Ричард. — Она отбросила со лба волнистую прядь каштановых волос. — Я не могу так жить дальше, пойми.

— Понимаю, Элен. Но постарайся понять и ты. Это — моя работа. То, к чему меня готовили годы и годы.

— Обучать людей убивать друг друга? — Глаза у нее были синие, холодные, как льдинки, и ему стало не по себе под их чужим, почти враждебным взглядом.

— Армии существуют не для парадов, Элен. Кто-то должен защищать интересы отечества.

— Но почему это должен быть именно ты, Ричард? Всегда ты?

— А почему не я? — Он пожал плечами. — Когда-то я даже гордился этим.

— А теперь?

— Теперь это моя работа. Наверное, я умею выполнять ее лучше других. Вот и все.

— А я? Каково мне месяцами ждать от тебя вестей, не зная, где ты и что с тобой?

— У меня нет выбора, Элен.

— Есть. — Она достала из пачки длинную сигарету с позолоченным фильтром, закурила. — Ты мог бы заняться бизнесом, например.

— Нет, — грустно улыбнулся он. — Бизнес не для меня.

— Почему? — глаза ее, чуть было потеплевшие, опять приобрели льдистый оттенок.

— Потому что я люблю тебя, Элен.

— Не понимаю! — Она брезгливо поморщилась и расплющила сигарету о пепельницу.

— В бизнесе свои законы. Я по ним жить не могу. А значит, неизбежен крах. Тебя устраивает перспектива стать женой разорившегося неудачника?

— Не говори глупостей. Чем тебе не по душе законы бизнеса?

— Хотя бы тем, что зачастую противоречат элементарной человеческой морали.

— А то, что делаешь ты, никогда не противоречит морали?

— Думаю, нет. Я честно выполняю свой долг.

— Оставим этот разговор, Ричард. Ему не будет конца, а тебе пора собираться в дорогу.

Он взглянул на часы и негромко присвистнул.

— Ты права. Но минут пятнадцать мы можем еще побыть вместе.

— Собирайся, Ричард, — вздохнула она. — Твои пятнадцать минут все равно ничего не изменят.

По дороге в аэропорт она вдруг спросила ни с того ни с сего:

— Какого ты мнения о Розенблюме?

— Штабная крыса, — снисходительно усмехнулся Плэйтон. — А почему ты спросила?

— Просто так, — ответила она и достала из сумочки тюбик с губной помадой.

Через два месяца после его отъезда Элен вышла замуж за Джека Розенблюма.

…В дверь негромко постучали.

— Войдите! — чуть помедлив, откликнулся Плэйтон.

— Ваш кофе, господин полковник. — Крейн держал в руках поднос, накрытый белой салфеткой.

— А где Дитрих? — вспомнил полковник.

— Я отослал его в часть. — Крейн поставил поднос на стол и включил свет. — Что-то не так?

— Все верно, Генри. Рядовому вовсе не обязательно слышать, как распекают его начальство. Садитесь, выпьем по чашечке бразильского.

— Арабского, — уточнил капитан. — Бразильский кончился.

— Если бы я в этом разбирался! — Плэйтон вдруг поймал себя на мысли, что ему в высшей степени наплевать на предстоящий разговор с Розенблюмом, и облегченно хмыкнул. — Деготь от кофе, пожалуй, отличу. Но… и только.

— С сахаром? — поинтересовался Крейн.

— Деготь? — попытался сострить Плэйтон.

— Не надо, господин полковник, — Капитан поднял на него пристальные глаза. — Я слышал ваш разговор с генералом.

— Ну и что из того? Насколько я понимаю, это входит в ваши обязанности, не так ли?

Лицо Крейна слегка порозовело.

— Теперь моя очередь сказать «не надо», — ухмыльнулся Плэйтон. — Америку вы для меня не открыли, Генри. Что же до моральной стороны вопроса, то обсуждать ее не наше с вами дело. Так что не смущайтесь, Крейн. Тут все в порядке.

Полковник взял с подноса чашечку и поднес к губам.

— Вас еще интересует мое мнение о членах комиссии? — Крейн помешал кофе ложечкой и аккуратно опустил ее на блюдце.

— Да. — В голосе Плэйтона прозвучало удивление.

— Они мне не нравятся.

— Даже так?

— Да. — Крейн сосредоточенно смотрел в свою чашку, словно собираясь гадать на кофейной гуще. — В их присутствии мне бывает не по себе.

— Они давят на вас своей ученостью, — понимающе кивнул полковник.

— Не в этом дело. — Крейн помолчал. — Они в самом деле угнетают меня, но это скорее из области физиологии.

— Физиологии? — поперхнулся Плэйтон и опустил чашечку на стол. — При чем здесь…

Резкая трель телефонного аппарата прервала его на полуслове. Звонили по секретному кабелю. Крейн сделал попытку встать, но полковник жестом велел ему оставаться на месте, прошел к рабочему столу и снял трубку.

— Плэйтон слушает.

— Вы что — окончательно свихнулись, полковник? — ворвался в комнату разъяренный генеральский бас. — Какого дьявола вы себе позволяете!

Плэйтон демонстративно положил трубку на стол, выдвинул ящик и достал из него неначатую пачку сигарет. Вопли генерала продолжали сотрясать воздух. Полковник, не торопясь, распечатал пачку и закурил. За окном над темной зубчатой линией леса догорала полоска заката.

Розенблюм бушевал минут десять. Потом гроза постепенно пошла на убыль и, наконец, затихла совсем.

— Где вы там, Плэйтон? — почти миролюбиво изрек Розенблюм. — Почему молчите?

— Выбираюсь из-под обломков, сэр. — Плэйтон выпустил к потолку длинную струю дыма. — Вы тут камня на камне не оставили.

— Вы неисправимы, Ричард. Вы злоупотребляете моим добрым отношением к себе.

— К кому, генерал? — ехидно переспросил Плэйтон и подмигнул Крейну.

— К вам, черт бы вас побрал! — снова взорвался Розенблюм. — Имейте в виду, Плэйтон, что в один прекрасный день мое терпение лопнет и…

— Вы разжалуете меня в рядовые, — подсказал Плэйтон. — Пятидесятишестилетний новобранец Ричард Плэйтон — краса и гордость Национальных Вооруженных Сил. Неплохо звучит, а?

— Заткнетесь вы, наконец, или нет?! — взвыл генерал. — Вот паршивый язык…

— Вечно путается под ногами.

— Под ногами? — опешил Розенблюм. — Язык? Что вы плетете?

— Неважно, господин генерал. Куда важнее другое — вы правы. Именно мой паршивый, как вы только что выразились, язык испортил мне всю карьеру.

— Слава богу, хоть это вы понимаете, — облегченно вздохнул Розенблюм.

— Стараюсь, господин генерал.

— Слушайте меня внимательно, Ричард.

— Да, господин генерал. Я весь — слух и внимание.

— Хорошо вам зубоскалить, — ворчливо позавидовал Розенблюм. — У вас там небось тишь да гладь, птички чирикают.

«Что верно, то верно, — Плэйтон еле сдерживался, чтобы не заскрипеть зубами. — Мне хорошо. Тишь да гладь. Птички поют, И никаких проблем».

— А здесь… — генерал вздохнул. — События принимают угрожающий характер, Плэйтон. Посмотрели бы вы, что тут творится! Все как с ума посходили. Только и разговоров, что об этих проклятых пришельцах. Оракулов развелось — плюнуть некуда. И все в один голос светопреставлением пугают. Беспорядки, волнения. Вот-вот паника начнется. Полиция с ног сбилась. Пресса неистовствует. От репортеров отбиваться не успеваю, того и гляди на части разорвут.

Словом, в вашем распоряжении двенадцать часов, Ричард. Выбейте дух из этих ученых бездельников. Поднимите на ноги авиацию, бронетанковые подразделения, десантников. Прощупайте каждый дюйм на полуострове. Разыщите пришельцев где бы они ни были: на земле, в небе, на море. Уничтожьте их. С сегодняшнего дня вам подчинена ракетная база Пайнвуд. Действуйте, Ричард. Умоляю вас. В противном случае я ни за что не ручаюсь. Слышите?

— Слышу. — Плэйтон раздавил о пепельницу окурок. — Сделаю все, что в моих силах.

Розенблюм тяжко перевел дух.

— Держите меня в курсе, Плэйтон. Связь только по секретному кабелю. У меня все. И да поможет вам бог.

— Да поможет мне бог! — Плэйтон стиснул зубы и грохнул трубкой по аппарату. — Как вам это нравится, Крейн?

— Никак. — Капитан допил кофе, вопросительно взглянул на Плейтона. — Налить вам горячего?

— Налить. — Полковник выплеснул остатки кофе в корзину для бумаг и протянул чашку Крейну. — И не скупитесь, Генри.

— Вы неосмотрительны, господин полковник, — заметил Крейн, наполняя чашку.

— Вы тоже, — Плэйтон, улыбаясь, указал глазами на чашку. — Куда теперь прикажете сахар класть?

Капитан пропустил реплику мимо ушей.

— Не следовало говорить с Розенблюмом в таком тоне. Генерал обидчив и злопамятен.

— И только? — Плэйтон отхлебнул из чашки и поморщился. — Розенблюм невежествен, самовлюблен, двуличен, завистлив, вероломен, мнителен, как старая дева, ленив, дремуче глуп… Продолжать?

Крейн пожал плечами.

— Все это в разных вариантах я не раз высказывал ему лично. Были на то причины. Думаете, по чьей милости я так и «засох» в полковниках?

С чашкой в руке Плэйтон машинально прошелся по кабинету.

— Слушаете вы меня, а про себя, наверное, думаете: зависть говорит в человеке. Представьте себе, нет. Все суета, Генри. Генералом мне уже не стать, да, честно говоря, я и сам не хочу этого. Лучше быть полковником и оставаться порядочным человеком.

Он отхлебнул от чашки и состроил страдальческую гримасу.

— Побойтесь бога, Крейн. Дайте хоть кусочек сахару. Как-никак, а я пока еще ваш начальник. Ну вот, теперь совсем другое дело. И все-таки я, наверное, так никогда и не пойму, что находят в этой бурде индусы.

— Арабы, сэр, — улыбнулся Крейн.

— Я оговорился. Конечно, бразильцы.

— Арабы, — поправил капитан.

— Какие еще арабы?

— Те, которые выращивают кофе.

— А сами предпочитают пить чай.

— Никогда не встречал арабского чая.

— Я тоже. Но они ведь могут закупать его в Китае, не так ли? — Лицо полковника стало строгим. — Вот что, Генри, свяжитесь с Пайнвудом. Объявите готовность номер один. И по всем остальным войсковым подразделениям — тоже.

Капитан поднялся, и Плэйтон воскликнул:

— Куда же вы, Крейн? А кофе? Нет уж, давайте допьем его вместе. Не представляю, что бы я без вас делал сегодня вечером? Выл бы, наверное, на луну, как койот.

— Койоты не воют на луну, господин полковник.

— И все-то вы знаете, Крейн. Может быть, и луны этой ночью не будет?

— Не будет, господин полковник. Новолуние наступит только послезавтра.

Плэйтон шагнул к окну и открыл его.

Дохнуло свежестью, запахом опавшей листвы. За окном была ночь. Небо в ярких россыпях звезд. Курлыканье улетающих на юг журавлей. И где-то далеко-далеко «Грезы любви» Шумана.

«Еще кому-то не спится», — подумал Плэйтон и через плечо покосился на Крейна. Того уже не было в кабинете, но через приоткрытую дверь четко просматривалась его тень на стене приемной. Судя по ней, капитан убирал в шкаф поднос с кофейником и посудой.

«Сейчас сядет звонить в Пайнвуд», — подумал Плэйтон. Тень качнулась и вдруг исчезла, словно стертая со стены взмахом невидимой руки.

Плэйтон протер глаза. Тень по-прежнему отсутствовала. Неслышно ступая, полковник подошел к двери и заглянул в приемную. В комнате не было ни души.

Это уже попахивало мистикой. Плэйтон попытался вспомнить, что в таких случаях рекомендуют психиатры, но ничего путного на ум не шло, и, мысленно выругавшись, он толкнул входную дверь. Дверь была заперта изнутри. Единственное окно закрыто на задвижку. Плэйтон для верности потрогал ее рукой — задвинута наглухо — и в полном недоумении огляделся по сторонам.

Рядом что-то оглушительно заклокотало. Плэйтон отпрянул к противоположной стене и снова выругался про себя, но теперь с облегчением. Клокотанье сменилось плеском, перешло в журчание, и на пороге туалета возник сконфуженный Крейн.

— Желудок. — Он виновато развел руками. — Схватило вдруг ни с того ни с сего.

— Можете не оправдываться, Генри, — понимающе кивнул Плэйтон. — Дело житейское.

А про себя подумал: «Еще немного, и я, кажется, сойду с ума».

На составление плана предстоящей операции ушло около часа. Плэйтон перечитал его еще раз, подправил фразу-другую и, отложив в сторону авторучку, потер слезящиеся глаза.

«Крейн, вероятно, прав. — Полковник устало пошевелил плечами. — Не стоило говорить с Розенблюмом в таком тоне. Особенно сейчас, когда после разоблачения скандальных махинаций министр национальной обороны вынужден был уйти в отставку и еще неизвестно, кто сядет в его кресло. Но с другой стороны, что я теряю? Уволят в запас? Невелика потеря! Куда страшнее потерять уважение к самому себе. Так что все правильно».

Плэйтон взглянул на часы: четверть одиннадцатого. Жалко беспокоить людей в такое время, но ничего не поделаешь. Он потянулся к аппарату внутренней связи, но тот включился сам.

— Господин полковник, — голос Крейна звучал глуше, чем обычно.

— Да, капитан?

— С вами хочет говорить господин Хейлигер.

— Соедините.

— Он здесь, господин полковник.

— Вот как? Пусть войдет. И вы тоже, Генри. Нужно размножить и разослать кое-какие бумаги.

— Слушаюсь, господин полковник.

…Джон Хейлигер подождал, пока Плэйтон кончит говорить с Крейном, проводил его взглядом до самой двери и, лишь убедившись, что она плотно прикрыта, обернулся к полковнику.

Хейлигер был чем-то взволнован и не пытался это скрыть.

— Добрый вечер, Джон. Что привело вас ко мне в столь неурочный час, как говаривали в старину?

— Мне не до шуток, полковник.

Не до шуток так не до шуток. Плэйтон хотел закурить, но раздумал и подвинул пачку к Хейлигеру.

— Не курю. Перейдем к делу, полковник.

Я вас слушаю.

— Я — экстрасенс.

«А я — Иисус Христос», — чуть было не брякнул Плэйтон, но вовремя удержался.

— Экстрасенс, экстрасенс… — Полковник помассировал переносицу большим и безымянным пальцами. — А, ну да! Ясновидение, телекинез, левитация… В средние века их величали колдунами и жгли на кострах. И что же, Джон?

— Для своих шуточек поищите более подходящее время, господин полковник! — окрысился Хейлигер. — А сейчас извольте выслушать меня до конца!

«Спятил, — горестно констатировал Плэйтон. — Буйное помешательство. Этого мне еще не хватало».

— Успокойтесь, Хейлигер. — Он старался говорить как можно мягче. — И выкладывайте все по порядку.

— Включите магнитофон! — потребовал биолог.

— Зачем?

— Я настаиваю!

— Пожалуйста. — Полковник щелкнул тумблером. — Говорите, Хейлигер.

Несколько секунд биолог собирался с мыслями, а когда заговорил, голос его звучал гораздо спокойнее.

— Полковник Плэйтон! Считаю своим гражданским долгом официально заявить следующее: ваш дежурный офицер, выдающий себя за капитана Национальных Вооруженных Сил, на самом деле не является ни офицером, ни человеком в общепринятом значении этого слова. Не далее как полчаса назад это существо имело непродолжительный контакт с себе подобными, а затем вернулось обратно и опять заняло место в вашей приемной.

«Бедняга, — с жалостью глядя на биолога, подумал Плэйтон. — Подглядывал с улицы в окно и видел, как я суетился в приемной, разыскивая Крейна».

— За время своего отсутствия, — монотонно продолжал Хейлигер, — существо, выдающее себя за капитана Национальных Вооруженных Сил, побывало на инопланетном космическом корабле, находящемся на околоземной орбите…

«Несчастный вы человек, Хейлигер, — мысленно посочувствовал Плэйтон. — В туалете он побывал. Пыхтел на унитазе».

— Поскольку истинные цели и намерения этого существа неизвестны и непредсказуемы, — повысил голос биолог, — со всей ответственностью требую, чтобы оно было немедленно изолировано и взято под стражу до прибытия компетентных специалистов.

— Вы закончили, Хейлигер?

— Да.

— Запись можно выключить?

— Да.

— Благодарю вас, — Плэйтон остановил магнитофон. — Вы добросовестно исполнили свой гражданский долг, Хейлигер. Ваша совесть чиста. Отправляйтесь спать.

— И у вас нет ко мне никаких вопросов?

— Есть. Но мне надо над ними поразмыслить.

— Но…

— Никаких «но», Хейлигер. Отправляйтесь к себе. Это приказ.

— Хорошо, — биолог поднялся со стула. — Я подчиняюсь. Что вы намерены делать с этим чудовищем?

— Каким чудовищем? — не понял Плэйтон.

— С так называемым, — Хейлигер мотнул головой в сторону приемной, — дежурным офицером.

— Вон вы о ком! — Плэйтон чуть заметно пожал плечами. — Пока ничего. Соберемся утром, тогда и решим, как с ним поступить. Надеюсь, он никуда не сбежит до утра.

— Как знать, — многозначительно изрек Хейлигер. — Вы очень многим рискуете, полковник.

— Ну, не так мрачно, Хейлигер! — улыбнулся Плэйтон и через стол протянул биологу руку. — Спокойной ночи.

После ухода биолога Плэйтон внимательно прослушал запись и удрученно покачал головой. Биолог был явно не в своем уме.

Снова включился аппарат внутренней связи.

— Господин Стэнли просит его принять, — сообщил капитан.

— Ну и ночка! — вздохнул Плэйтон, поднимаясь из-за стола.

Он встретил физика возле двери. Поздоровался за руку.

— Рад видеть вас, Эдвард.

— В самом деле? — В отличие от Хейлигера, Стэнли был абсолютно спокоен. — Что же вы не спросите, с чем я пожаловал?

— С чем вы пожаловали, Эдвард?

— С вопросом. — Стэнли подошел к столу и бесцеремонно взял сигарету из пачки. — Не возражаете?

— Курите, Эд.

— Благодарю.

Физик закурил и вопрошающе посмотрел в глаза Плэйтону.

— Что вы намерены делать, полковник?

— Не посоветовавшись с вашей святой троицей, — ничего.

— «Святой!» — усмехнулся физик. — Положим, святостью от нас и не пахнет.

Он обвел взглядом кабинет и понимающе кивнул.

— Ладно. Не хотите отвечать, не надо. Я, собственно, просто проходил мимо. Увидел свет в окнах, ну и забрел на огонек. Почему бы вам не пройтись по свежему воздуху, Плэйтон? Погода чудесная. А тут у вас хоть топор вешай. Идете?

— Уговорили, — кивнул Плэйтон.

Ночь и в самом деле была великолепная. Пряный аромат увядающих листьев ощущался на воздухе острее, чем в комнате, словно многократно усиленный знобящим холодком приближающейся зимы. Музыка звучала громче, мрачно величественная и торжествующе скорбная.

— Бетховен? — предположил Стэнли. Они шагали по тротуару под черными на темно-фиолетовом фоне неба кронами деревьев.

— Брамс.

— Вы уверены?

— Да. — Плэйтон отвел от лица ветку. Листья были холодные, чуть влажные. — В детстве из меня пытались сделать музыканта. Потом юриста. А получился военный. — Он грустно усмехнулся. — Это «Немецкий реквием».

— Реквием? — переспросил физик. — Подходящая музыка, ничего не скажешь. Так что вы намерены делать, Плэйтон?

— Почему это вас так волнует?

— Будто не знаете.

— Представьте себе, нет.

— Да ладно вам, Плэйтон! Подписка подпиской, а хоронить это дерьмо нам с вами.

«Подписка? — насторожился Плэйтон. — Подписка, подписка… Что-то новое. Какие тут могут быть секреты? Пресса вовсю трубит о пришельцах. Розенблюм строит глазки репортерам. Странно…»

— Ну, что же вы молчите?

— Думаю.

— Было бы над чем! — проворчал Стэнли. — Поиграли в пришельцев и довольно. Пора закругляться.

— Генерал Розенблюм того же мнения.

— Тем более.

— Требует в течение двенадцати часов отыскать базу пришельцев и разнести в пух и прах. В Пайнвуде объявлена готовность номер один.

— Подвезли контейнеры? — оживился физик. — Наконец-то!

Они миновали контрольно-пропускной пункт и зашагали по лесной дороге. Под ногами мягко пружинили опавшие листья.

— Какие контейнеры? — негромко спросил Плэйтон. — По-моему, мы говорим о разных вещах, Эдвард.

— По-моему, тоже. — Физик остановился. — Не пойму только, зачем вам это нужно. Разве генерал не предупредил вас?

— О чем?

— Обо мне и Хейлигере.

— Конкретно о вас — нет.

— Та-ак… — Стэнли растерянно переступил с ноги на ногу. — Но вы, надеюсь, осведомлены об истинном положении дел на полуострове?

— Конечно. И я информировал вас о нем на утреннем совещании.

— Веселенькое дело! — Стэнли шагнул к Плэйтону, испытующе вгляделся в его лицо. — Признайтесь, Плэйтон, вы разыгрываете меня?

— С какой стати мне вас разыгрывать?

— Непонятно. — Физик провел ладонью по лицу, словно вытирая пот.

— Что вам непонятно? — все так же негромко спросил Плэйтон.

— По-видимому, случилась накладка, полковник. Кретины из Министерства обороны забыли, а может быть, просто не удосужились ввести вас в курс дела.

— Какого дела? — игра в вопросы-ответы начинала действовать на нервы.

— История с пришельцами — сплошной блеф, Плэйтон. Произошел взрыв на секретном ЦПП. Причина, как это ни чудовищно, никого не интересует. Правительству куда важнее упрятать концы в воду до того, как сюда нагрянут эксперты из МАГАТЭ: центр-то нигде не зарегистрирован. Вот они там в верхах и засуетились. Скормили обывателю сказочку о пришельцах. А чтобы выглядела убедительнее, наскоро сколотили правительственную комиссию с готовой программой: отыскать пришельцев, вступить в контакт, выяснить, зачем пожаловали. И, если не с добром, уничтожить.

Стэнли глубоко вздохнул.

— Все это, конечно, бред собачий, но в обстановке всеобщего ажиотажа сойдет; людям сейчас не до рассуждении. А тем временем в Пайнвуд доставят контейнеры с жидким бетоном и с помощью ракет забросают ими то, что осталось от ЦПП. Так забросают, чтобы ни одна собака не докопалась, что захоронено под горой затвердевшего бетона.

— Что значит ЦПП?

— Центр по производству плутония. А вы что — не знали?

— Представьте себе, нет.

— Странно. Ну а теперь-то вам все понятно, Плэйтон?

— В общих чертах.

— И то хлеб. — Физик похлопал себя по карманам. — Закурить дадите?

Огонек зажигалки высветил резко очерченный подбородок, впалые щеки, темные провалы глазниц. Стэнли жадно затянулся и медленно выпустил дым.

— Так что миссия наша подходит к концу. Десятка три залпов по ЦПП, денек на то, чтобы схватился бетон, проверка на месте — и можете рапортовать своему другу Розенблюму.

— Другу? — переспросил Плэйтон.

— Слышали бы вы, как он распинался по вашему адресу! «Мой старый друг, кадровый офицер, опытнейший специалист». Послушать Розенблюма — не ему, а вам следовало бы носить генеральские погоны.

— Если я правильно вас понял, — Плэйтон достал сигарету из пачки и принялся разминать ее, — исчезновение солдат, показания очевидцев, пропажа детей — все это фикция?

— Ну конечно! — Физик коротко рассмеялся. — Параллельно с нами работают специальные группы. Они-то все и организуют.

— Тогда, — Плейтон вдруг ощутил во рту нестерпимую горечь, — я поздравляю вас, Стэнли. Вы прекрасно разыграли роль убитого горем брата. Только вот вопрос, перед кем вы ее разыгрывали?

— Не догадываетесь?

— Нет.

— Я был о вас лучшего мнения, полковник. Вы, что, не знакомились с личными делами членов комиссии?

— С вашим — да.

— А с остальными?

— Не дошли руки.

— Ну так знайте: личного дела Маклейна у вас нет. Вместо него должен был приехать профессор Лунц, но перед самым вылетом старика хватил инфаркт и его заменили Маклейном. На инструктаж времени не оставалось, так что он пребывает в полном неведении.

— А жетон? — жестко спросил Плэйтон. — Вы приготовили его заранее, не так ли?

— Вы неподражаемы, Плэйтон! — расхохотался физик. — Не было никакого жетона!

— Как не было? — опешил полковник. — Я видел его собственными глазами.

— И все-таки его не было. Дело в том, Ричард, что Хейлигер — экстрасенс. А они и не такое умеют.

— Так… — Плэйтон наконец закурил, машинально, не ощущая вкуса. Если Стэнли говорит правду, то и визит Маклейна, и его рассказ, и феномен, наблюдавшийся с Дитрихом, обретают под собой реальную почву. Остается необъяснимым то, что он, Плэйтон, видел в казарме. Но если Хейлигер экстрасенс, то почему бы ему не подшутить над старым воякой? Наверное, так и есть, иначе куда могло подеваться удостоверение Стэнли? С этим, стало быть, тоже более или менее ясно.

Плэйтон вдруг ощутил огромную, ни с чем не сравнимую усталость. «Пропади все пропадом, — подумал он с тупым безразличием. — В конце концов, я всего лишь исполнитель. И мое участие в комиссии такая же липа, как и все остальное. Старая крыса Розенблюм даже не посчитал нужным ввести меня в курс дела…»

И все-таки что-то не укладывалось в схему, нарисованную физиком.

— Эдвард, — полковник кашлянул, прочищая горло. — Вы уверены, что все обстоит именно так?

— Не пойму, куда вы клоните.

— У вас не возникает никаких сомнений?

— Сомнений? — задумался физик. — А в чем именно?

— Перед вами у меня был Хейлигер.

— Любопытно, — заинтересовался Стэнли. — И что он?

— Уверяет, будто нащупал космический корабль пришельцев.

— Вот как? И что же он предлагает? Всадить в него контейнер с бетоном?

— Для начала арестовать Крейна.

— Какого еще Крейна?

— Моего дежурного офицера.

— Господи! Этот-то тихоня чем ему не угодил?

— Уверяет, что Крейн пришелец.

— В каком смысле?

— В прямом. И даже потребовал, чтобы я записал его заявление на пленку.

— Он что, рехнулся?

— Вначале мне тоже так показалось.

Стэнли пристально взглянул на полковника.

— Неужели вы всерьез допускаете, что…

— Не знаю. Единственное, в чем я убежден, это в том, что я зря впутался в эту историю. Хотя, что от меня зависело?

Казалось, физик его не слышит.

— Вы полагаете — Хейлигер прав?

— А почему бы и нет?

— И что ЦПП взорвали пришельцы?

— А почему бы и нет? — повторил Плэйтон. — Хейлигер, правда, этого не утверждал, но за последнее время я здесь такого насмотрелся и наслышался, что меня уже ничем не удивишь. Было официальное сообщение о неопознанном объекте в космосе?

— Да, но…

— Было или нет?

— Ну, было.

— И что он рухнул где-то в этих краях?

— Да.

— А тогда почему не предположить, что это была диверсия?

— Ну, знаете! На это даже наши ультра не решились.

— И почему он шлепнулся именно здесь, а не у русских? И прямехонько на секретный ЦПП?

— Да не было никакого космического объекта! — взорвался физик. — Я же вам человеческим языком объяснил — не бы-ло! Вранье все это!

Но полковника не так-то легко было остановить.

— И где гарантия, что не пришельцы или не красные подсунули мне в качестве дежурного офицера своего агента?

Стэнли восхищенно присвистнул.

— А вы, я смотрю, не промах, Плэйтон! Выходит, Хейлигер решил переплюнуть этих болванов из правительства? Пропади он пропадом этот секретный центр, пусть горят голубым огнем те, кто скрывал его от МАГАТЭ. Он, Хейлигер, в одиночку раскрыл заговор против нации! Разгадал и сорвал агрессивные планы красных и их космических единомышленников! Молодчина Хейлигер! Кандидат в национальные герои!

— Поговорим серьезно, Стэнли. Вы действительно не находите ничего странного во всей этой истории?

— А тут и искать не надо. Странного во всей этой истории столько, что голова кругом идет. Начать хотя бы с того, что в результате взрыва всегда, — я подчеркиваю, — всегда образуется грибовидное облако. В этот раз его практически не было.

Дальше: уровень радиации. Вначале он был таким, как и следовало ожидать. Но только вначале. И сразу же резко пошел на убыль. Уже через несколько часов радиация в зоне катастрофы снизилась до нормы. Ну и еще целый ворох загадок, не укладывающихся ни в какие рамки. Вы это имели в виду, Плэйтон?

— И это тоже. — Полковник вдруг понял, что теряет интерес к разговору. — Пойдемте, Стэнли. Я что-то продрог. И вообще, утро вечера мудренее.

Некоторое время они шли молча. В кронах деревьев по-осеннему шумел ветер. Где-то далеко-далеко сонно прокукарекал петух-полуночник.

— Знаете, что меня больше всего бесит, полковник?

Плэйтон покосился на физика. Тот шел, опустив голову, сосредоточенно думая о чем-то своем.

— Что?

— Наша идиотская система секретности, когда правая рука не ведает, что творит левая. — Стэнли угодил ногой в лужицу, чертыхнулся вполголоса. — Ну, сказочки о пляшущих вокруг жертвенной коровы эльфах и шестерке бравых молодцов, которые вышли из лесу, шиты белыми нитками. Но ведь парни с восемьдесят седьмого поста действительно исчезли!

— Откуда вам это известно? — спросил Плэйтон. — Вы в самом деле побывали на посту?

— Нет, конечно. И О'Брайена в глаза не видел. Я ведь вам говорил, что Хейлигер — экстрасенс. Так вот он может по голосу определить, врет человек или говорит правду.

— И он считает, что О'Брайен…

— Да, полковник. И очень этим встревожен.

Они поравнялись с штаб-квартирой. В приемной горел свет, и желтый квадрат окна казался нарисованным на черном фоне ночи.

— Стэнли, — физик и располагал к себе, и настораживал чем-то, — что понадобилось Хейлигеру в вашей комнате минувшей ночью?

— Хейлигеру? — Физик удивленно взглянул на Плэйтона. — Ночью?

— На рассвете, — уточнил Плэйтон.

— Так бы и говорили. Это было уже сегодня утром. Джон приходил взять у меня сигарету.

— Хейлигер курит?

— Изредка. Он бросил курить, но иногда… А откуда вам это известно, полковник?

— Не имеет значения, Эдвард. Считайте, что я вас ни о чем не спрашивал.

Стэнли отвел взгляд от лица полковника и покачал головой.

— Ладно. — Он помолчал. — И все-таки, что вы намерены делать, Плэйтон?

— Выполнять приказ. — Плэйтон зябко передернул плечами. — Прикажу вывести людей из зоны и обстрелять ЦПП ракетами с Пайнвуда. А теперь спокойной ночи, Эд. — Полковник протянул руку и с удовольствием ощутил крепкое мужское пожатие. — И выкиньте из головы все постороннее. В этой сумасшедшей ситуации главное для всех нас — голову сохранить трезвой.

Капитан спал за своим столом, устало откинув голову на спинку стула. Слегка приоткрытый рот придавал его лицу что-то детское; доверчивое и беззащитное одновременно. Несколько секунд Плэйтон всматривался в лицо Крейна, стараясь понять, что необычного нашел в нем Хейлигер. Лицо как лицо. Самое что ни на есть заурядное. Такой пороха не выдумает. И по службе вряд ли пойдет дальше полковника.

«Можно подумать, я пошел дальше», — горько усмехнулся Плэйтон и тронул капитана за плечо. Больно было наблюдать, как мучительно расстается с миром грез Генри Крейн. Дрогнули ресницы, по лицу пробежала судорога, капитан медленно открыл глаза. Вначале взгляд их оставался пустым и бессмысленным, но мгновенье спустя Крейн вскочил со стула и виновато заморгал.

— Прошу прощения, господин полковник!

— Оставьте, Генри. Звонил кто-нибудь в мое отсутствие?

— Генерал Розенблюм. Я доложил ему обстановку.

— Какие-то указания?

— Нет, сэр. Сказал, что позвонит через два часа.

— Что еще?

— Звонила дама.

— Дама?

— Да. Себя не назвала.

— И чего же она хочет?

Крейн замялся.

— Ну, что же вы молчите?

— Не имею привычки соваться в чужие дела, господин полковник. Предупредил, что включаю магнитофон и отсоединил динамик.

— Ясно. — Крейн все больше и больше нравился Плэйтону. — Что-нибудь еще?

— Все, господин полковник.

— Вы свободны, Генри. Отправляйтесь спать.

— Благодарю, господин полковник. Пожалуй, я пройдусь перед сном.

— Дело ваше. Спокойной ночи. Генри.

— Спокойной ночи, господин полковник.

Плэйтону было уже не до Крейна. Он прошел в кабинет, прикрыл за собой дверь и, не зажигая света, опустился в кресло. В душе боролись противоречивые чувства. Он потянулся было к магнитофону, но, почувствовав, как дрожит рука, опустил ее на стол и сжал пальцы в кулак. Теперь он уже почти не сомневался, что знает, кто была звонившая ему женщина.

Полковник мысленно взглянул на себя со стороны: пожилой, начинающий грузнеть мужчина с глубокими залысинами на посеребренных сединой висках и рублеными чертами лица. Когда-то лицо это нравилось женщинам, они находили его мужественным. Но с той поры минуло много лет, и теперь, пожалуй, даже самая отчаянная из оптимисток прекрасного пола вряд ли взяла бы на себя смелость повторить этот эпитет пусть даже в качестве комплимента. Впрочем, изрядная доля преувеличения наверняка имела место и прежде.

Плэйтон усмехнулся и вытянул из пачки сигарету, хотя курить не хотелось. С куда большим удовольствием он выпил бы сейчас неразведенного виски, но для этого надо было вставать, идти в соседнюю комнату, лезть в холодильник…

Полковник на ощупь отыскал пепельницу, положил на нее сигарету и включил запись. Предчувствие не обмануло — это была Элен.

«Ричард! — голос был до обидного будничный, но, как ни странно, у Плэйтона сразу же отлегло от сердца. — Может быть, и к лучшему, что я не застала тебя на месте. Монологи всегда давались мне легче диалогов. Наберись терпения и выслушай меня до конца. Для того чтобы говорить о любви спустя двадцать пять лет после расставанья, надо, наверное, обладать огромным чувством юмора или не иметь его вовсе. Так что на этот счет можешь быть абсолютно спокоен. Просто я узнала от Джека, что там у вас стряслось, и вдруг поняла, что, наверное, никогда тебя больше не увижу. Я решила приехать к тебе, Ричард. Не спрашивай, зачем и надолго ли. Вообще, не надо вопросов, все равно я не смогу на них ответить. Будь я двадцатилетней дурехой, я назвала бы это самопожертвованием. Но мне, увы, сорок шесть, я трезво смотрю на вещи, и уж если я решила быть с тобой в эту трудную для тебя пору, значит так надо. Завтра я прилечу к тебе. Оркестр ни к чему. Цветы тоже. И не вздумай напялить свой парадный мундир. Просто поцелуй меня, когда встретимся. С меня этого вполне достаточно. А теперь — до свиданья».

Плэйтон еще некоторое время слушал, как шуршит и пощелкивает в динамике чистая лента, потом спохватился и выключил аппарат. Только Элен не хватало в сумасшедшей кутерьме, которая здесь творится и в которую он вот-вот должен вмешаться самым решительным образом!

Полковник взглянул на часы и сорвал трубку с аппарата секретной связи. Генерал был у себя.

— В чем дело, Плэйтон? Я, кажется, предупреждал, что позвоню сам!

— Вы один в кабинете, Джек?

— Что?!

— Я спрашиваю, один вы в кабинете или нет?

— Один, — недовольно буркнул Розенблюм.

— Где Элен?

— Элен?! — изумился генерал. — Дома, наверное. А вам-то какое дело?

— Насколько мне известно, Джек, она настроилась лететь сюда.

— Что-что?!

— Остановите ее, Джек.

— Ничего не понимаю… Элен… к вам… Зачем?

— Ну вот что, Розенблюм, — оборвал его Плэйтон, — я счел своим долгом предупредить вас. И я это сделал. Все, генерал. Дальше решайте сами.

Плэйтон бросил трубку на место, решительными шагами направился в приемную. Позади отчаянно заверещал телефон секретной связи.

Не обращая на него внимания, Плэйтон сел за стол дежурного офицера и принялся неумело манипулировать кнопками селектора.

— Пайнвуд? Полковник Плэйтон. Кто на связи? Доложите готовность, майор Янг. Контейнеры на месте? Отлично. Действуйте по инструкции. Что? Да, все до единого. Как? Ориентировочно в девять утра. Пуск по моей команде. Все, Янг.

Он отключил Пайнвуд и нажал другую кнопку.

— Полковник Плэйтон. Кто на связи? Соедините с подполковником Линдоном. Ну так разыщите его! Жду у аппарата.

Плэйтон машинально поискал на столе сигарету, вспомнил, что она осталась в кабинете, и сердито хмыкнул.

— Линдон? Доложите обстановку. Понятно. Слушайте меня внимательно, подполковник. Немедленно приступайте к эвакуации войсковых подразделений с территории зоны. Наблюдателей, технический и медицинский персонал. До единого человека. К девяти часам утра в зоне не должно оставаться ни души.

С девяти утра зона закрыта для всех видов авиации. Судам береговой охраны отойти от полуострова на сто миль. Как поняли? Все верно.

Слушайте дальше. Распорядитесь немедленно закрыть военный и гражданский аэродромы в Гринтауне. Пусть известят все наземные службы до самой столицы. У меня все, Линдон. Есть вопросы? Прекрасно. Действуйте, подполковник.

Он откинулся на спинку стула, вытер платком взмокший лоб и только потом выключил продолжавшую мигать контрольную лампочку селектора.

В кабинете по-прежнему надрывался телефон секретной связи. Плэйтон коротко вздохнул и, тяжело ступая, пошел к себе.

Снял трубку.

— Плэйтон! — казалось, генерал вот-вот лопнет от негодования. — Где вас носит? Битые полчаса…

— Плэйтон на связи. Докладываю обстановку. В соответствии с вашими…

— Плэйтон! — дурным голосом взвыл Розенблюм. — Ради всего святого! Где Элен?! Что вы о ней знаете?

— Только то, что она звонила сюда и сообщила, что приедет.

— Зачем?! — истерически взвизгнул генерал.

— Полчаса назад вы уже задавали мне этот вопрос, Розенблюм. Я не желаю на него отвечать.

— Где она может быть?! — казалось, Розенблюма с минуты на минуту хватит удар.

— Успокойтесь, Джек. Элен объявится.

— У вас?!

— Если это случится, я немедленно отправлю ее обратно.

— Это невозможно! — простонал Розенблюм.

— Что невозможно! — не понял Плэйтон.

— Ей нельзя у вас появляться!

— Знаю, Джек. Только что я приказал закрыть аэродромы в Гринтауне.

— Ничего-то вы не знаете, — не то вздохнул, не то всхлипнул генерал, не обращая внимания на вторую часть фразы. — Ладно, рассказывайте, что у вас там.

Впервые за многие годы Плэйтон представил себе Розенблюма в его огромном мрачном кабинете, одинокого и растерянного, и испытал нечто похожее на сочувствие.

— Все идет, как вы хотели, Джек. Пайнвуд приведен в готовность номер один. Из зоны срочно эвакуируются люди. Если не произойдет ничего непредвиденного, в девять утра ракеты выйдут на цель. — Плэйтон умолк, ожидая, что скажет генерал. «Сейчас спросит о пришельцах», — Плэйтон ждал этого вопроса и боялся его услышать. Вопроса не последовало. Розенблюм молчал.

— Джек! — Опять, как тогда, в лесу, удушливой волной накатилась усталость. — Вы меня слышите?

— Да, — хрипло откликнулся Розенблюм.

— Для чего вам понадобилось делать из меня дурака?

— Дурака? — насторожился генерал. — Из вас?

— Не прикидывайтесь, Розенблюм. — Плэйтон сам уже пожалел, что затевает этот разговор. Сейчас Розенблюм начнет изворачиваться и лгать и никакими силами правды из него не вытянуть. — Членам комиссии известно, что в действительности произошло на полуострове.

— Естественно. — Генерал был обезоруживающе спокоен. — Они прошли инструктаж и дали подписку о неразглашении.

— Для чего же, если не на посмешище, вы поручили мне руководить этой комиссией? Чтобы унизить в глазах Элен? Это не по-мужски, Джек.

— При чем тут Элен? — повысил голос Розенблюм. — Оставьте ее в покое!

— Я сделал это много лет назад, Джек. Раз и навсегда. И уж кому-кому, а вам это известно. — Плэйтон помолчал. — Ну и все-таки, почему вы не просветили меня насчет аварии на ЦПП?

— Перестаньте морочить мне голову! — возмущенно пробасил генерал. — Вас, что — надо было вызывать сюда и инструктировать персонально?

— Для таких случаев существует кабель секретной связи.

— Вот именно. Вы пьяны, Плэйтон, или у вас память отшибло?

— Вы хотите сказать…

— Довольно. — Розенблюм говорил спокойно, но спокойствие это дышало угрозой. — Я давно ожидал от вас подвоха. Рано или поздно вы должны были попытаться свести со мной счеты. Но вы промахнулись, Плэйтон. Как видите, я не настолько глуп. Разговор, который вы пытаетесь отрицать, записан на пленку. Весь. От начала и до конца. Хотите услышать?

— Да. — Плэйтон облизнул внезапно пересохшие губы. — Если это вас не затруднит.

— Нисколько.

Не отнимая телефонной трубки от уха, Плэйтон вытряхнул из пачки последнюю сигарету. В трубке раздавалось еле уловимое гудение, шорохи далеких разрядов. Потом что-то щелкнуло и голос Розенблюма произнес: «Плэйтон?» — «Да, господин генерал», — ответил полковник.

Плэйтон замер с недонесенной до губ сигаретой.

«О нашем разговоре не должна знать ни одна живая душа. Вы меня поняли?» — «Да, господин генерал».

Сомнений не оставалось: голос принадлежал ему, Ричарду Плэйтону. Ему и никому больше.

«Завтра к вам прибудут трое ученых — члены правительственной комиссии. Вы — четвертый член этой комиссии и ее председатель. Решение правительственного кабинета о создании комиссии и ее задачах вам передаст Эдвард Стэнли. Завтра оно будет опубликовано в газетах. Думаю, вам незачем читать его, Плэйтон. Разве что интереса ради». — «Почему, господин генерал?» — «Потому, что это блеф чистейшей воды. Отвлекающий маневр. На самом деле в центре полуострова произошла авария на секретном центре по производству плутония. Секретном, вы меня поняли, Плэйтон?» — «Да, господин генерал». — «Так вот, вам надлежит забросать его жидким бетоном. Послезавтра на ракетную базу Пайнвуд доставят боеголовки, начиненные этим самым бетоном. Майор Янг проинструктирован и ждет только вашей команды. Замуруйте проклятый ЦПП в бетон, Ричард. Воздвигните над его останками пирамиду Хеопса-Плэйтона». — «Хеопса-Розенблюма, господин генерал». — «Не возражаю, — генерал хохотнул. — А пока ведите себя так, будто в самом деле охотитесь за пришельцами. И ничему не удивляйтесь. Понятно?» — «Понятно, господин генерал». — «Надеюсь, не надо напоминать, что полагается за разглашение государственной тайны?» — «Я не первый год в армии, господин генерал». — «Вот и отлично. Действуйте, Ричард. До свидания».

— Ну что? — торжествующе осведомился Розенблюм. — Убедились?

— Да, Джек. — Полковник с шумом выпустил струю дыма из ноздрей. — Вы меня убедили, старина. Наставили на путь истинный. Видно, у меня в самом деле с памятью непорядок.

Иронический тон, которым были произнесены эти слова, насторожил Розенблюма.

— Чему вы так радуетесь?

— А вы бы на моем месте рвали на себе волосы? Я тут теряюсь в догадках, а все оказывается проще простого. Нет никаких пришельцев, меня об этом предупредили, а я просто-напросто запамятовал. По гроб жизни вам благодарен, Джеки.

Слово «гроб» неприятно резануло Розенблюму слух.

— Ну и юмор у вас, Плэйтон!

— Юмор висельника, хотели вы сказать?

— Типун вам на язык! — суеверно пробормотал генерал. — За него вас когда-нибудь и повесят.

— Возможно, господин генерал, возможно. Не забудьте напомнить об этом палачу, когда меня поволокут на виселицу.

— Идите вы знаете куда, Плэйтон!

— Не уточняйте, Розенблюм, я догадаюсь. До свидания, господин генерал, — вежливо произнес Плэйтон и опустил трубку. Недоуменно взглянул на сигарету, положил ее в пепельницу и сосредоточенно уставился в темноту за окном.

Трюк с записью только в самом начале ввел Плэйтона в заблуждение. Где-то в середине разговора он усомнился в ее подлинности, а в конце — уже точно знал, что его пытаются обмануть. Голос, манера говорить — все было его, плэйтонское, но вот содержание… Тут генерал Розенблюм сел в калошу. Эти угодливые «да, господин генерал», «понял, господин генерал» на протяжении всего разговора с головой выдавали Розенблюма. Генералу хотелось, чтобы полковник Плэйтон разговаривал с ним в таком подобострастном тоне. Хотелось потому, что Плэйтон никогда с ним в таком тоне не говорил.

И еще: не далее как утром Розенблюм сообщил, что ракетная база Пайнвуд с сегодняшнего дня подчинена Плэйтону. А по записи получалось, что майор Янг ждет его, Плэйтона, команды с позавчерашнего дня.

Итак, генерал Розенблюм сознательно не хотел сообщать полковнику Плэйтону об аварии на секретном ЦПП, но на всякий случай подстраховал себя липовой записью. Зачем?

Скрип входной двери прервал размышления Плэйтона.

— Это вы, Крейн?

— Я, господин полковник. — Капитан заглянул в кабинет.

— Надышались свежим воздухом?

— Еще как! Теперь можно до утра глаз не смыкать.

Плэйтон посмотрел на часы.

— А я, пожалуй, вздремну. Не будите меня, Генри, даже если наступит конец света.

— Хорошо, — улыбнулся Крейн. — Приятных вам сновидений.

— Райских, — уточнил Плэйтон, вставая из-за стола. — Наяву мне туда все равно не попасть.

В смежной с кабинетом комнате он разделся, с аккуратностью старого холостяка повесил одежду на плечики и убрал в шкаф. Затем принял душ, проглотил таблетку снотворного, выключил свет, лег на застеленный свежими простынями диван, досчитал до ста тридцати девяти и уснул. Шел четвертый час утра.

— Джон!

Стэнли постучал костяшками пальцев по филенке и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Комната тонула в зеленоватом сумраке. Торшер под зеленым абажуром неярко высвечивал лицо лежавшего на диване Хейлигера.

— Что с вами, Джон? — Стэнли наклонился над биологом, тронул за руку. Рука была влажная и пугающе холодная. — Вам плохо?

Хейлигер не отвечал. Физик попытался нащупать пульс, понял, что это бесполезно, и выбежал из комнаты.

— Маклейн! Вы у себя?

— В чем дело? — сонно откликнулся медик.

— Хейлигер умирает! — Не отдавая себе отчета, Стэнли изо всех сил забарабанил кулаком в дверь. — Скорее! Да скорее же!

Реакция была мгновенной: дверь распахнулась, едва не сбив с ног физика, и Маклейн в пижаме стремглав промчался через холл в комнату Хейлигера. Стэнли сорвал трубку с телефонного аппарата и дрожащими пальцами принялся вертеть диск.

— Бросьте, Эд! — донеслось из комнаты биолога. — Лучше помогите сделать укол…

Прошло несколько минут, прежде чем Хейлигер открыл глаза и слабо поморщился. Стэнли выпрямился и с облегченным вздохом швырнул на пол комок смоченной спиртом ваты.

— Как вы себя чувствуете, Джон?

— Лучше. — Биолог попытался улыбнуться. — Спасибо, док.

— Не дергайтесь. — Маклейн еще раз измерил пульс и удовлетворенно кивнул. — Закройте глаза и полежите несколько минут не двигаясь.

— Что с ним? — шепотом спросил физик.

— Нервное истощение. — Маклейн, близоруко щурясь, взглянул на Стэнли. — У вас случайно нет с собой термоса?

— Термоса? — удивленно переспросил физик. — Есть, а что?

— Серьезно? — обрадовался Маклейн. — И в нем есть кипяток?

— Чай. — Стенли все еще не мог понять, чего от него хотят.

— Тащите сюда! — скомандовал Маклейн. — А я принесу сахар. Стакан сладкого чая — как раз то, что требуется сейчас Хейлигеру.

Чай и в самом деле взбодрил биолога. Он даже попытался сесть, но Маклейн решительно воспрепятствовал этому.

Медик зевнул, закрывая рот ладонью.

— Вы побудете здесь, Эдвард?

— Конечно.

— Когда станет невмоготу, будите меня. Я вас сменю.

— Договорились, док. Спокойной ночи. Спасибо.

— Было бы за что, — отмахнулся Маклейн. — Ну, я пошел.

Стэнли проводил его до двери.

— Эд! — негромко позвал Хейлигер.

— Да, Джон? — Стэнли вернулся и присел на край дивана. — Как вы себя чувствуете?

— Сносно. — Хейлигер провел ладонью по лицу. — Хорошо, что вы поблизости, Эдвард, иначе вы бы меня не услышали.

— Я не собирался уходить, Джон. Просто закрыл дверь за Маклейном.

— Я звал вас раньше, Эд. Когда мне стало совсем плохо.

«Бредит», — подумал физик с тревогой.

— Нет, — Хейлигер отрицательно покачал головой. — Вы проходили по холлу, и я вас окликнул.

— Вы молчали, как рыба, Джон. Ничего не видели и не слышали. — Стэнли коснулся пальцами запястья биолога. — Я случайно толкнулся к вам в дверь. Сам не знаю, что мне взбрело в голову. И, как видите, вовремя.

— Да, — согласился Хейлигер. — Как раз вовремя. События принимают скверный оборот, Стэнли.

— Какие события?

— Генерал Розенблюм затевает страшное дело.

— Черт с ним, с Розенблюмом. Вам надо поспать, Джон.

— Эдвард, — Хейлигер привстал, опираясь на локоть. — Все гораздо серьезнее, чем вы думаете.

— А я ничего не думаю.

— Сейчас начнете, — хмуро пообещал Хейлигер. — Этот негодяй рвется в министры национальной обороны.

— Ну и что? Пусть рвется на здоровье.

— Не в этом дело, — поморщился Хейлигер. — Сам Розенблюм — пустое место. Ноль. Идею вбивает ему в башку супруга. А она не из тех, кто останавливается на полпути.

— Назовите мне хоть одну женщину, которая не мечтала бы стать женой министра.

— Да поймите же вы наконец — готовится преступление!

— Преступление?

— Одна из боеголовок, доставленных вчера в Пайнвуд, — настоящая!

— Откуда вам это известно? — насторожился физик.

— Из первых рук. Час назад чета Розенблюмов обсуждала это в своей спальне. Хотите знать, как она выглядит?

— Боеголовка?

— Спальня!

— Не хочу. — Стэнли пересел на стул и вытащил сигареты. — Плевать мне на их спальню!

— Не курите, Эд, — попросил Хейлигер. — Мне и без того муторно.

— Простите, Джон. — Стэнли запихнул сигарету обратно. — Он что — окончательно тронулся? Не соображает, чем это грозит?

— Розенблюм уверен, что до них это не докатится.

— Черта с два! Рванут уцелевшие реакторы — и полуостров поминай как звали! Да что полуостров! Надо что-то делать, Джон!

— А я с вами о чем толкую?

— Следует срочно предупредить Плэйтона.

— Так он нам и поверил.

— А вы на что? Внушите ему. Заставили же вы поверить в эту историю с моим удостоверением.

— С каким удостоверением? — опешил биолог. — Я? С чего вы взяли?

У Стэнли перехватило дыхание.

— Бога ради, Джон! Сейчас не до шуток.

— Какие шутки? — Хейлигер даже привстал с дивана, но тут же опустился обратно. — Клянусь вам, я…

— Но тогда кто? — Стэнли растерянно уставился на биолога. — Кто это сделал? Вы помните ту сцену в кабинете у Плэйтона?

— Прекрасно помню. Но уверяю вас, у меня и в мыслях ничего похожего не было.

— Неужели Плэйтон взял меня на пушку? — Стэнли яростно потер подбородок. — Нет, это исключено. Но тогда кто?

— Эдвард, сегодня вечером я заходил к Плэйтону.

— Знаю. И наплели ворох небылиц о корабле пришельцев. Да еще впутали в эту историю беднягу Крейна. Я был у полковника после вас, Джон.

— Тот, кого вы называете Крейном, — негромко, но убежденно произнес биолог, — не имеет с человеком ничего общего.

— А с кем имеет?

— Ни с кем! — отчеканил Хейлигер. — Земных аналогов у него нет.

— Это миляга-то Крейн?

— Ваш идиотский скепсис начинает действовать мне на нервы, Эд! — разозлился Хейлигер. — Неужели вы не можете серьезно отнестись к тому, что я говорю?

— Могу, — вздохнул Стэнли.

— Тогда зачем же вы прикидываетесь дураком?

Прежде чем ответить, физик достал сигарету и закурил. Глядя куда-то в пространство, сделал несколько глубоких затяжек.

— Мне страшно, Джон. А дураку все нипочем.

Плэйтону снились космические кошмары. Фиолетовые гигантские спруты, извиваясь, двигались по Млечному Пути. На них остервенело лаял разросшийся до размеров созвездия Большого Пса генерал Розенблюм. Из созвездия Девы загадочно улыбалась Элен. Потом что-то негромко скрипнуло, изображения затуманились, и во Вселенную спокойно, как к себе домой, вошел капитан Крейн. Вошел и остановился против Плэйтона.

— Генри? — удивился полковник. — Как вас сюда занесло?

— Никак. — Крейн присел на ближайшую туманность, аккуратно подтянул брюки на коленях. — Я тут живу.

— В космосе? — полковником вдруг овладело беспричинное веселье. — Выходит, я у вас в гостях? А чем вы тут дышите?

— Космосом, — без тени улыбки сообщил Крейн. — И вы тоже.

— Ну, я-то, положим, знаю, чем дышу, — хихикнул Плэйтон. — Но это несущественно. И давно вы тут живете, Генри?

— Это тоже несущественно, господин полковник.

— А что же, по-вашему, существенно? — рассмеялся Плэйтон, окончательно впадая в эйфорию.

— То, что я вам сейчас сообщу.

— Давайте, Генри, сообщайте, — полковник буквально задыхался от смеха. — Сгораю от любопытства.

— Полковник Плэйтон! — Крейн четко, почти по слогам выговаривал каждое слово. — Через несколько часов вы намерены обстрелять центр по производству плутония боеголовками с жидким бетоном.

— Те-те-те, голубчик! — Плэйтон игриво погрозил пальцем. — Откуда вам известно про центр? Сведения-то секретные!

— Этого делать не следует! — продолжал Крейн, не обращая внимания на болтовню полковника.

— Так уж и не следует? — все в той же шаловливой манере поинтересовался Плэйтон. — Вам-то не все равно?

— Вы не сделаете этого, полковник!

— Смахивает на приказ, не правда ли, Генри?

— Ну хорошо, — Крейн встал, отпихнул ногой туманность, и она, закручиваясь в спираль, медленно поплыла прочь. Глядя, как она исчезает из виду, Плэйтон вдруг ни с того ни с сего ощутил беспокойство. Беспокойство явно вызывал в нем Крейн.

— Хорошо, — повторил капитан. — Я объясню вам, в чем дело. Представьте себе большой современный город.

— Представил. — Плэйтон с огорчением почувствовал, как радостное настроение улетучивается, словно воздух из проколотого автомобильного баллона.

— Как поступают, если в одном из кварталов вспыхнет пожар?

— Туда сломя голову мчатся пожарные.

— А теперь представьте аналогичную ситуацию здесь, на полуострове.

— Горит лес?

— Нет. Но на месте взрыва работает аварийная команда.

— Чья? — усмехается Плэйтон. — Уж не русских ли?

— Русские здесь ни при чем.

— Тогда кто?

— Те, кого вы называете пришельцами.

— Ха! — произнес полковник. — Еще и еще раз — ха!

— Не верите?

— Не верю. — Плэйтон вдруг обнаружил, что сидит на диване в комнате для отдыха. Крейн стоял напротив, возле отодвинутого в сторону стула. — Вы не оригинальны, Генри. Незадолго до вас еще один сумасброд пытался убедить меня в существовании пришельцев.

— Хейлигер? — спросил капитан.

— Он самый. И даже утверждал, будто вы и есть один из них. Я отослал его спать. Советую и вам сделать то же самое.

— Этого следовало ожидать, — Крейн был явно встревожен.

— Чего «этого»? — уточнил Плэйтон.

— Что Хейлигер сориентируется раньше других.

— Потому что он биолог?

— Потому что он экстрасенс. — Крейн в упор уставился на Плэйтона. — И давайте оставим его в покое. Есть проблемы поважнее. Скажите, полковник, как бы вы отреагировали, если бы, ну, скажем, здесь или в Пайнвуде на головы ваших сослуживцев вдруг посыпались контейнеры с жидким бетоном?

— Вы что — всерьез утверждаете, что на ЦПП работают ваши…

— Соотечественники, — подсказал Крейн. — Так будет понятнее. Да, полковник. Утверждаю. Они обезопасили чудом уцелевшие при взрыве реакторы, снизили радиоактивность и удерживают ее на безопасном уровне. Еще день-два — и опасность будет ликвидирована полностью.

«Стэнли бы сюда, — тоскливо подумал Плэйтон. — Он в этих делах дока».

— Отложите запуск ракет, полковник. — Крейн почти умолял. — Хотя бы на пару дней. Придумайте какой-нибудь предлог. В конце концов, это и в ваших интересах.

Плэйтон опустил ладони на простыню, ощутил ее прохладную шероховатость. С силой зажмурил и открыл глаза. Все оставалось на своих местах.

— Не понимаю, — медленно произнес Плэйтон. — Сплю я или не сплю?

— Спали, когда я вошел. — Крейн опустился на стул, не сводя глаз с полковника.

— А теперь?

— Теперь нет, — капитан нервничал. — Решайтесь, полковник. Мы впустую теряем время.

— Не понимаю, — повторил Плэйтон. Он вдруг поймал себя на мысли, что впервые смотрит Крейну в глаза. Глаза были жалобные и растерянные.

— Что вам непонятно? — В голосе Крейна звучало раздражение.

Плэйтон провел ладонью по обросшей за ночь щеке.

— Зачем вы меня уговариваете? Если вы действительно пришелец, сделайте так, чтобы ракеты не взлетели. Вы ведь все можете: гасить радиоактивное излучение и наверняка еще многое другое, что людям не по плечу. Происшествие на восемьдесят седьмом посту ваших рук дело?

Крейн поколебался и кивнул.

— Не понимаю, — снова повторил Плэйтон и болезненно поморщился. — Кто вы? Друзья или враги?

— Ни то ни другое. — Крейн поднялся, подошел к окну и раздвинул шторы. За окном занимался рассвет. Капитан обернулся. — Мы — пришельцы.

— Не понимаю, — в четвертый раз признался Плэйтон.

— И никогда не поймете. — Крейн покачал головой. Теперь он казался абсолютно спокойным. — Никогда.

«Ну и самомнение! — поморщился Плэйтон. — Такой от скромности не умрет».

— Не знаю, что вы там подумали обо мне. — Крейн заложил руки за спину и оперся ими о подоконник: темный силуэт на розовом фоне рассветного неба. — Но все это неверно потому, что мыслите вы земными категориями и по-иному мыслить не можете. Трагедию из этого делать не стоит. Обижаться тоже.

Ну скажите на милость, делались у вас когда-нибудь попытки установить контакт с муравьями? Нет, конечно! Еще бы! Ведь человек — мыслящее существо, венец природы, а муравей — всего лишь насекомое, пусть даже с некоторыми претензиями. Они ведь ни мыслить, ни говорить не в состоянии! А теперь представьте себе галактическую цивилизацию, которая на миллионы лет старше вашей земной. Складывалась и развивалась в совершенно иных условиях. Возможен в этом случае разумный контакт? На каком уровне? В лучшем случае на том же, что и у пчеловода с пчелами: сколотил ульи, с места на место перевозит, оставляет медку на зиму. Самую малость. Чтобы с голоду не передохли.

Хотите другой пример? Извольте. Микробы, бактерии, вирусы. Вы их уже давно распознавать научились: эти — полезные, а те — вредные. Первых — не тронь, вторых — уничтожай без пощады. С человеческой точки зрения, вроде бы все верно. Ну а если пошире взглянуть? Аналогия с животными сама собой напрашивается. Одни — хищные, другие — нет. Истребляй хищных, если хочешь травоядных сохранить. А на самом деле что получается? Исчезают хищники — травоядные хиреть начинают. Болеют, вырождаются. Да и с хищниками не все так просто, как кажется. Волков хотя бы взять. Чем больше их уничтожают, тем активнее они стремятся выжить. Волк с собакой — извечные враги. А тут — инстинкт по боку, и выходят на жизненную арену поколения волкопсов. А это хищники куда опаснее. От волков — ненависть к человеку унаследовали, от собак — бесстрашие. Волки подальше от жилья старались держаться, а эти — наоборот: прямо в поселках свирепствуют, во дворах. На людей нападают.

— К чему вы это говорите, Генри? — хрипло спросил Плэйтон и прокашлялся, прочищая горло.

— К тому, чтобы вы не строили иллюзий. Аналогии с вашими земными делами, понятно, условные. На самом деле все гораздо сложнее. Вселенная — гигантский организм, живущий по своим законам. И земля — всего лишь крохотная, глазом невидимая его частичка.

— Впечатляюще, — Плэйтон зевнул. — И вы в этой Вселенной, надо полагать, полновластные хозяева?

— Да-да, — чуть помедлив, ответил Крейн.

— Караете и милуете по своему усмотрению, — усмехнулся Плэйтон. — И наплевать вам на остальных ее обитателей.

— Не совсем так, — возразил капитан. — Просто бывают такие ситуации…

— Не надо, Крейн. — Плэйтон помолчал. — Не объясняйте. Я в этих делах все равно ничего не смыслю. Наверное, вы правы. Земля действительно пылинка во Вселенной. И для кого-то наши земные амбиции смешны и ничтожны. Но… — Плэйтон помедлил, соображая, как поточнее выразить мысль… — наверняка существует следующая, гораздо более обширная система, и Вселенная, — полковник усмехнулся, — всего лишь крохотная частица этой системы. И для ее обитателей вы со своими амбициями и притязаниями точно так же смешны и ничтожны, как мы для вас. А теперь, — Плэйтон сбросил с плеч пижаму. — Поболтали и хватит. Я иду принимать душ. Ваше счастье, что я ни единому вашему слову не верю. Вы свободны, капитан. До девяти утра.

Трудно сказать, чего было больше: беспокойства, растерянности или раздражения. Пожалуй, все-таки раздражения. Плэйтон чувствовал, что теряет уверенность в себе, и это медленно, но верно приводило его в ярость. В критических ситуациях ему приходилось бывать и прежде. Природный ум, смекалка, знания, а позднее и опыт помогали ему всякий раз быстро овладеть положением и, руководствуясь здравым смыслом, найти правильное решение. В том, что решения эти были правильными, сомнений быть не могло: в Национальных Вооруженных Силах не так-то просто верой и правдой дослужиться до полковника, а он стал им в неполных тридцать. Но то, с чем он столкнулся здесь, на полуострове, не шло ни в какое сравнение с тем, что ему приходилось испытывать прежде. Тут не было стрельбы, не убивали на глазах людей, само понятие «противник» отсутствовало как таковое.

Пришельцы? Но если отбросить расползающиеся по швам показания очевидцев, навязчивый бред Хейлигера и идиотские разглагольствования Крейна, то их просто-напросто не существовало. Загадочные исчезновения людей? Но тут с самого начала ощущался душок низкопробных «космических опер», этакое искусственное нагнетание зловещей таинственности.

В фантастической мешанине событий и фактов следовало разобраться как можно скорее, и он добросовестно пытался сделать это, вновь и вновь апеллируя к здравому смыслу, пока, наконец, не понял, что привычные критерии здесь не годятся, а логические построения с удручающей неизбежностью заводят в тупик.

И тогда, вконец отчаявшись, Плэйтон впервые в своей жизни махнул на все рукой и поплыл по течению.

«Душ бодрит тело, но не исцеляет душу», — глубокомысленно заключил Плэйтон, до красноты растираясь махровым полотенцем. Получился дурацкий каламбур: душ — душу. Полковник хмыкнул, привычно быстро оделся и, ощущая во рту аптечный привкус зубной пасты, вышел на улицу.

Солнце еще не поднялось из-за леса. Пряный аромат прихваченной морозцем листвы, смешиваясь с запахом жарящегося мяса, аппетитно защекотал ноздри. Плэйтон захлопнул дверь и направился в сторону расположенной неподалеку офицерской столовой.

Появление полковника в этот ранний час вызвало легкий переполох. Повар поспешно напялил белый накрахмаленный колпак, дневальные ринулись наводить чистоту в зале, молоденькая официантка расставила картонные стаканчики с салфетками и подошла к столу, за который сел Плэйтон.

— Большую чашку кофе, — опередил он ее вопрос.

— Со сливками?

— Черный. Попросите, чтобы заварили покрепче.

— Яичницу, бекон?

— Ни то ни другое. Кофе.

Официантка ушла, а Плэйтон от нечего делать принялся наблюдать, как дневальный чистит окно. Работал солдат сноровисто, со знанием дела: вначале нанес на стекла меловой раствор, потом прошелся по ним влажной тряпкой, а теперь наводил блеск с помощью чистой сухой ветоши. Под уверенными взмахами руки открывалась идеально прозрачная поверхность, и, бросив взгляд через плечо солдата, полковник увидел Стэнли и Хейлигера, идущих в сторону штаб-квартиры.

— Рядовой Брюс! — негромко окликнул Плэйтон.

— Доброе утро, господин полковник. Я думал, вы меня не узнали.

— Кем вы работали до армии, Брюс?

— Верхолазом, господин полковник.

— Монтаж?

— Никак нет. Драил окна на небоскребах.

— Я так и подумал. Видите вон ту парочку на улице?

— Так точно, господин полковник.

— Пригласите их сюда.

— Слушаюсь.

Подошла официантка. Кроме чашки кофе, на подносике красовались вазочка с печеньем и две плитки прессованного сахара.

— Нашего полку прибыло, — сообщил полковник. — Сейчас сюда явятся еще двое любителей раннего завтрака. Думаю, кофе их устроит. Впрочем, вот и они. Спросите сами.

Биолог ограничился чашкой кофе со сливками, физик потребовал глазунью из трех яиц и стакан чая.

— У вас измученный вид, Хейлигер, — констатировал Плэйтон. — Плохо спалось? Если из-за Крейна… то Генри явился ко мне с повинной и во всем признался.

Биолог досадливо поморщился.

— В чем признался? В том, что он пришелец и что ребята из его команды вовсю орудуют на ЦПП, устраняя последствия аварии. — Плэйтон натянуто хохотнул. — Решили подшутить над папашей Плэйтоном? Ну-ну. Я на вас не в обиде, ребята.

Хейлигер выразительно уставился на Стэнли. Тот хотел что-то сказать, но, увидев приближающуюся с подносом официантку, промолчал.

Выждав, пока девушка закончит сервировать стол, Стэнли покосился на занятого соседним окном дневального, наклонился и заговорил вполголоса.

— Рад, что вы в хорошем настроении, Плэйтон. Мне жаль портить его вам с утра, но другого выхода у нас с Хейлигером нет.

— Тогда хотя бы аппетит пощадите, — усмехнулся Плэйтон. — Ешьте, Эд. Яичница хороша горячая.

Завтрак прошел в молчании. Стэнли расправился с глазуньей и попросил второй стакан чаю. Хейлигер безо всякого удовольствия выпил кофе. Плэйтон управился со своей чашкой и закурил первую за это утро сигарету.

— Вы сказали, у вас был Крейн? — настороженно поинтересовался биолог. — Когда?

— Практически Крейн всегда при штаб-квартире. — Полковник поискал глазами пепельницу и, не найдя, стряхнул пепел в чашку. — Если вы имеете в виду наш разговор, то он состоялся ночью. Пожалуй, даже на рассвете.

— Странно, — задумчиво обронил биолог.

— Не вижу ничего странного. — Плэйтон покосился на физика. Тот молча слушал. — Какое пришельцам дело до нашей этики? Они могут ее и не знать. Вы все еще убеждены, что Крейн пришелец?

— Да, — кивнул Хейлигер. — Но сейчас главное не это.

— А что?

— Может быть, поговорим у вас в кабинете? — предложил физик.

— Какая разница? — Плэйтон окинул взглядом столовую.

Брюс и его коллеги закончили уборку и, стоя, пили кофе в дальнем конце зала.

— Здесь, по крайней мере, нет подслушивающих устройств. — Полковник усмехнулся. — И пришельца в соседней комнате. Так что можете начинать.

— Давайте вы, Стэнли, — попросил биолог.

— Когда начнется заброска контейнеров? — с места в карьер начал физик.

— Сегодня. Помнится, я вам это уже говорил. Из зоны эвакуируют людей. Вы что-то имеете против?

— Да, полковник. — Стэнли кашлянул и тоже достал сигареты. — Мы с Хейлигером считаем, что с этим не следует торопиться.

— Понятно. Отсрочить на денек-другой, не так ли?

— Да, — одновременно кивнули Стэнли и Хейлигер.

— Ребята, — Плейтон подался вперед и доверительно опустил ладони на плечи собеседников. — Неужели я действительно похож на идиота?

— С чего вы это взяли? — Стэнли осторожно снял с плеча руку Плэйтона, мягко похлопал по тыльной стороне кисти. — Не надо, Ричард. Вы прекрасно знаете, никто так не считает.

— Тогда объясните, зачем нужно, чтобы я непременно плясал под вашу дудку?

— Плясали? — растерялся Хейлигер.

— Что вы имеете в виду, Ричард? — Стэнли не сводил глаз с полковника.

— А то, что и Крейн, и вы оба добиваетесь одного и того же!

— Как? — искренне удивился биолог. — И он?

— Будто вам это неизвестно! — фыркнул полковник.

Стэнли и Хейлигер недоуменно переглянулись.

— Наверное, мне следовало бы на вас обидеться, — продолжал Плэйтон. — Не бог весть какое удовольствие сознавать, что над тобой посмеиваются.

— Бросьте, Плэйтон! — решительно возразил Стэнли. — Никому и в голову не приходило над вами смеяться!

— Но вы заблуждаетесь, — полковник затянулся и погасил окурок, — если думаете, что старина Плэйтон спит и видит себя во главе этой сволочной комиссии!

— Господин полковник! — взмолился Хейлигер.

— Разумеется, я не хватаю звезд с неба, — не повышая голоса, Плэйтон чеканил каждое слово. — Я всего лишь заурядный армейский полковник. Но сообразить, что меня хотят сделать козлом отпущения, мои закостенелые мозги пока еще в состоянии. Так что не держите меня за дурака, господа. Благодарю за приятный завтрак. Вы свободны. Когда потребуется, вас вызовут.

Плэйтон стал подниматься из-за стола, но Стэнли поспешно удержал его за руку.

— Не уходите, Ричард. Коли уж на то пошло, все мы тут ходим в дураках. Послушайте, что скажет Хейлигер.

— Ну что ж, — Плэйтон сел и облокотился о стол, — я вас слушаю.

— Мне стали известны, — биолог огляделся по сторонам и понизил голос, — планы генерала Розенблюма.

— Планы Розенблюма меня не интересуют, — отрезал Плэйтон. — Это его личное дело.

— Не скажите, — возразил Стэнли. — Это касается нас всех. Продолжайте, Джон.

— Одна из боеголовок, доставленных в Пайнвуд, настоящая.

— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — резко спросил полковник.

— Вполне, — кивнул Хейлигер, глядя полковнику в глаза.

«Какой-то он весь серый, — неприязненно подумал Плэйтон. — Волосы, глаза, галстук, костюм. Серая личность. Но не трус. У трусов не бывает такого взгляда».

— И как вам это стало известно?

— Из первоисточника, — горько усмехнулся биолог. — От генерала Розенблюма.

— Он сам вам это сказал?

— Не мне. — Хейлигер покраснел и опустил глаза. — Своей супруге. Они обсуждали это минувшей ночью.

— В вашем присутствии? — саркастически уточнил Плэйтон.

— Ричард, — Хейлигер впервые назвал Плэйтона по имени. — В ваших глазах я наверняка выгляжу мерзавцем. Я сам себя презираю. Но сейчас не до этики. Слишком многое поставлено на карту. Если не помешать Розенблюму… — Он беспомощно оглянулся на Стэнли. — Но что же вы молчите, Эд?

— Джон прав, — кивнул физик. — Взорвутся остальные реакторы, а это — конец.

— Полуострову?

— Стране. Континенту. Всей планете. — Стэнли тяжело вздохнул. — До идиота Розенблюма это не доходит. Ему, видите ли, нужна власть.

— Власть? — тупо переспросил Плэйтон.

— Понимаете, Ричард, — Хейлигер виновато развел руками, — у меня не было выбора. Возникли сомнения, а чтобы их рассеять, не оставалось ничего другого, кроме как «нащупать» Розенблюма и узнать, что у него на уме. Не моя вина, что это удалось сделать только поздно ночью.

«Экстрасенс! — вдруг вспомнил Плэйтон. — Хейлигер — экстрасенс. Он сам мне это сообщил. А потом Стэнли и Крейн… Поздно ночью…»

Плэйтон ощутил противную дрожь в пальцах и сжал кулаки.

— Вы сказали, Розенблюм беседовал с супругой?

— Да, Ричард. — В серых пристальных глазах Хейлигера сквозило сострадание.

— Оставьте нас вдвоем, Эдвард, — попросил Плэйтон.

— Ради бога! — Стэнли выудил из пепельницы свою недокуренную сигарету. — Пойду подымлю на воздухе.

— Значит, Элен в столице? — спросил полковник.

— Да. — Биолог отвел взгляд в сторону. — Еще раз простите меня, Плэйтон. Омерзительно подслушивать чужие разговоры, да еще интимные. Но что мне оставалось?

— Они говорили обо мне? — Плэйтон буквально выжимал из себя каждое слово.

— Может быть, не надо, Ричард?

— Надо.

— Вероятно, вы правы. — Биолог помолчал. — Чтобы поверить до конца, нужно знать все.

Он взял чайную ложечку и принялся машинально водить ею по скатерти.

— Розенблюм сообщил, что разговаривал с вами. — Хейлигер запнулся, подбирая слова. — Элен поинтересовалась, получили ли вы ее весточку. «Получил, — ответил Розенблюм. — И намерен отправить тебя обратно, как только ты там объявишься».

— И все?

— Почти. — Хейлигер старательно избегал взгляда Плэйтона. — Женское сочувствие по поводу вашей доверчивости. Ну и брошенное в пылу гнева: «Учтите, Розенблюм, я вам не Ричард Плэйтон. Меня вокруг пальца не обвести».

— Теперь все?

— Да.

С минуту Плэйтон сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, ничего не различая и не слыша. Потом, словно возвращаясь из забытья, провел ладонью по лицу и глубоко вздохнул.

— Что вы там толковали об устремлениях Розенблюма?

— Точнее — не его, а его супруги. Она всеми правдами и неправдами старается усадить Розенблюма в министерское кресло.

— Розенблюма — в министры? — Плэйтон усмехнулся и покачал головой.

— Смешно, — согласился Хейлигер. — И тем не менее, это факт. А поскольку в верхах никто Розенблюма всерьез не воспринимает, то его единственный шанс выбиться в лидеры — это армия.

— Военный переворот? — скептически предположил Плэйтон.

— Почти. По наущению супруги генерал ухитрился организовать диверсию в центре по производству плутония.

— Вы сошли с ума!

— Если бы я! — Хейлигер отложил ложку и взглянул на собеседника. — От моего помешательства вреда ни на грош. А вот параноик Розенблюм уже наломал дров, и если его не остановить…

— Ну а что ему дала эта диверсия?

— В том-то и дело, ничего не дала! Расчет был такой: инсценировать агрессию пришельцев, одержать над ними блистательную победу и под грохот литавр занять пост министра национальной обороны. Не вышло. Взрыв получился какой-то вялый, а пока пресса раздувала шумиху, правительство приняло соответствующие меры, которые связали Розенблюма по рукам и ногам. Пришельцы? Согласен, не исключено. Но вначале следует разобраться и уже потом действовать. А вот это самое «разобраться» грозит Розенблюму электрическим стулом.

— Теперь понятно, почему он так спешит похоронить ЦПП!

— Это было бы еще полбеды. Розенблюм решился на следующий шаг. Под видом контейнера с жидким бетоном ударить по ЦПП ядерной боеголовкой. А когда взлетит на воздух весь центр и начнется паника, заявить: я вас предупреждал. Национальной обороной должна управлять железная рука! Ну и далее в том же духе. Железная рука — это, разумеется, генерал Розенблюм. Спаситель отечества! Надежда нации!.. Элен при своих связях с прессой и телевидением представит все в наилучшем виде.

— Лихо задумано. — Плэйтон посмотрел на часы.

— Эта пара маньяков не учла самого главного, — глухо проговорил Хейлигер. — После того, как взорвется ЦПП, будет уже не до министерских постов. Придется искать выход из тупика, пытаться спастись от неминуемой гибели.

— Не так мрачно, Хейлигер! — Плэйтон тяжело поднялся из-за стола. — Еще не все потеряно. Без моей команды с Пайнвуда не взлетит ни одна ракета.

Во дворе, на скамейке возле по-осеннему нарядной живой изгороди, Стэнли вовсю ухаживал за официанткой. Наклонившись к ее плечу, шептал что-то на ухо, а она звонко смеялась, то и дело взбрыкивая стройными ногами. Ноги у девушки были что надо.

«Вот кому все трын-трава», — подумал Плэйтон с неожиданным облегчением и громко прокашлялся. Девушка ойкнула и проворно шмыгнула на кухню. Стэнли встал, скорчив недовольную мину.

— Пришли к единому знаменателю? — поинтересовался он, когда полковник с биологом поравнялись со скамьей. Хейлигер промолчал.

— Идем, — буркнул Плэйтон.

— Куда? — в тон ему спросил физик.

— Слушать другую сторону.

— Какую еще другую? — опешил Стэнли.

— Закадычного дружка Хейлигера. — Плэйтон покосился на биолога, но тот то ли не слышал, то ли сделал вид, что не слышит.

— Какого дружка? — воззрился физик на Хейлигера. — У вас есть тут друзья, Джон?

— Полковник имеет в виду Крейна, — неохотно пояснил биолог.

— Так бы и говорили, — успокоился физик, — Надеюсь, это не займет много времени?

— А вы торопитесь? — Плэйтон чуть заметно качнул головой в сторону кухни.

— Подождет, — беспечно отмахнулся Стэнли. — Сейчас меня куда больше волнует мисс Пайнвуд.

— Мисс?.. А, ну да, база.

— База, — подтвердил физик. — Вы приняли решение, Ричард?

— Почти.

— И что вас удерживает?

— Самая малость. Хочу послушать Крейна. Вы женаты, Стэнли?

— Что? — вытаращился физик. — Вам-то какое дело?

— Абсолютно никакого. — Плэйтон толкнул калитку и вышел на улицу. — Просто вы мне нравитесь, Эдвард.

— Вы мне тоже. Но при чем здесь мое семейное положение?

— Не смешите пингвинов, Эд.

— Пингвинов?.. Каких пингвинов?

— Спросите у Хейлигера. Он утверждает, будто пингвины — самые смешливые существа на свете. Только почему-то не велел говорить об этом вам. А я, как видите, проболтался.

— В чем дело, Джон? — набросился Стэнли на шедшего, чуть поотстав, биолога.

— Что? — не понял тот.

«Славные вы мои! — с внезапной нежностью подумал Плэйтон, наблюдая за вспыхнувшей перепалкой. — Знали бы вы, как мне плохо, как мне чертовски плохо… И дело даже не в том, что я сбит с толку, не ведаю, как поступить и кому верить. Дело в чем-то другом, гораздо более глубоком и важном. Элен? Но с ней все давным-давно кончено. Перегорело, зарубцевалось, остыло… И осталась память… Только память… Так неужели столько лет спустя она способна причинять боль? Разве память материальна? Может воспалиться, дать метастазы?..»

Плэйтон знал, что кривит душой, сознательно избегает правды. Та Элен, которая продолжала жить в сердце, отвергла его, но сделала это честно и прямо, не утруждая и не унижая себя ложью.

Женщина из сбивчивого рассказа Хейлигера не имела с Элен ничего общего, зато превосходно уживалась с той, чей бесплотный голос притаился в недрах записывающего устройства, готовый звучать вновь и вновь, стоит только нажать кнопку. И было в этой раболепной готовности что-то унизительное, постыдное, отталкивающее.

«Странное существо человек, — продолжал размышлять Плэйтон, подходя к штаб-квартире впереди своих спутников. — Если правы Стэнли и Хейлигер, то человечеству угрожает ядерная ночь, глобальная зима, из которой никому не выбраться живым. А меня одолевают свои, сугубо личные мысли, а физик с биологом сцепились из-за каких-то дурацких пингвинов. Что это? Защитная реакция? Эгоизм? Беспечность? Неверие в масштабы грозящей миру беды? Надежда на мифических пришельцев, которые не дадут разразиться термоядерному катаклизму? Что там плел Крейн о своих соотечественниках, якобы ликвидирующих последствия взрыва?..»

Полковник поравнялся со штаб-квартирой и остановился, поджидая ученых.

«В сущности, славные ребята, — опять подумал он. — И Стэнли, и Хейлигер, и Крейн. И всем троим зачем-то нужно отсрочить запуск ракет. Ну так хоть договорились бы между собой. А то плетут каждый свое…»

— Полковник! — Хейлигер трясся от негодования. — Скажите этому болвану, что вы пошутили!

— Я пошутил, Стэнли, — улыбнулся Плэйтон. — Ни одна живая душа не может похвастать, что видела смеющегося пингвина. Даже Хейлигер. И не смотрите на меня кровожадными глазами. Вы только что позавтракали.

— Ну, знаете ли! — возмутился физик, но тут же взял себя в руки. — По-моему, вы перегибаете, Ричард.

— Не уверен. — Плэйтон отворил калитку. — Вы с Хейлигером второй день морочите мне голову — и то ничего. Капитан Крейн!

— Да, господин полковник! — Дверь распахнулась, и на пороге показался Крейн.

— Еще один любитель розыгрышей, — кивнул в его сторону Плэйтон. — Что нового, Генри?

— Заканчивается эвакуация из зоны.

— Эти двое, — полковник ткнул большим пальцем через плечо, — горят желанием побеседовать с вами. Особенно ваш друг Хейлигер. Не откажите в любезности.

— Плэйтон! — возмутился биолог.

— Шучу. — Плэйтон взошел на крыльцо и обменялся с Крейном рукопожатием. — Это я их привел. На очную ставку.

— Плэйтон! — простонал Хейлигер.

— Ну и народец пошел! — усмехнулся полковник. — Слова не скажи. Прошу ко мне, господа.

Крейн отступил в глубину комнаты, пропуская Плэйтона. За полковником прошел Стэнли. Хейлигер замешкался и в ответ на приглашающий жест капитана отрицательно мотнул головой:

— После вас.

Крейн пожал плечами и, ни слова не говоря, проследовал в кабинет.

Они сидели друг против друга: Стэнли и Хейлигер по одну сторону приставного стола, Крейн — по другую. Несколько секунд полковник молча наблюдал за ними. Биолог демонстративно игнорировал присутствие Крейна. Физик, наоборот, с откровенным любопытством разглядывал капитана, словно видел его впервые. Крейн, казалось, был абсолютно безразличен к происходящему, держался подчеркнуто прямо и, не отрываясь, смотрел в окно.

«Веселенькая компания, — мысленно отметил Плэйтон. — Разыгрывают фарс и хотят, чтобы я им поверил. Впрочем, Крейн о боеголовке не заикался».

— Насколько я понимаю, — Плэйтон непроизвольно поморщился, — истинное положение вещей известно вам лучше, чем мне. Так что играем в открытую. Согласны?

Возражений не последовало.

— Тогда, — полковник обвел взглядом присутствующих, — в соответствии с полученным приказом мне надлежит обстрелять ЦПП контейнерами с жидким бетоном. Операция должна начаться в девять ноль-ноль по местному времени. Эвакуация из зоны подходит к концу. Так что объективных причин, которые могли бы помешать своевременному выполнению приказа, казалось бы, нет.

— Есть! — одновременно вырвалось у Крейна и Хейлигера. Оба изумленно уставились друг на друга.

— Я сказал «казалось бы», — не повышая голоса, уточнил Плэйтон. Биолог прикусил нижнюю губу. Крейн чуть заметно пожал плечами. — У вас есть возражения, Крейн?

— Да, — неохотно ответил капитан. — Они вам известны.

— Мне, но не им. — Полковник кивком указал на ученых. — Проинформируйте их, Генри.

— Пожалуйста. — Крейн продолжал смотреть в окно. — ЦПП нельзя обстреливать ракетами, потому что там ведутся аварийные работы.

— Работы? — переспросил Стэнли. — И кто же их ведет?

— Мы, — был ответ.

— Кто вы?

— Те, кого вы называете пришельцами.

Стэнли недоверчиво хмыкнул.

— И что они там делают?

— Мы впустую теряем время, — Крейн обернулся к полковнику. — Я ведь все объяснил.

— Что они там делают? — не отставал Стэнли.

— Вы физик! — не выдержал Крейн. — Надо ли вам объяснять, что делается в таких случаях?

— Не горячитесь, Генри, — остановил его Плэйтон.

Крейн оторвался наконец от окна, посмотрел полковнику в глаза.

— Поймите, Плэйтон, я должен знать, откладывается запуск или нет!

— Зачем вам это знать? — вмешался в разговор биолог.

Крейн не удостоил его ответом.

— Да или нет?

— Вы не знаете главного, Генри, — негромко произнес Плэйтон, — Хейлигеру стало известно, что одна из приготовленных к запуску боеголовок — настоящая.

В комнате воцарилась тишина. Крейн медленно перевел взгляд на Хейлигера.

— Это правда?

— Да, — поколебавшись, ответил биолог.

— Безумцы! — Крейн поднялся и отшвырнул от себя стул. — Тупые, взбесившиеся существа! Соображаете, чем это грозит? Вы, Плэйтон?

Ни слова не говоря, полковник снял трубку с телефонного аппарата.

— Соедините с Пайнвудом. База? Полковник Плэйтон. Где майор Янг? Давайте. Янг? Говорит Плэйтон. Доложите обстановку. Какой приказ? Понятно. А теперь слушайте меня. Запуск отменяется. Что-что?!

Несколько минут он молча слушал человека с другого конца провода. Потом швырнул трубку и яростно выругался.

Три пары глаз следили за ним с нарастающей тревогой. Полковник вышел из-за стола и распахнул окно. В комнату ворвалась струя холодного утреннего воздуха.

— Все, ребята. — Плэйтон расстегнул верхнюю пуговицу и с силой оттянул галстук. — Полчаса назад генерал Розенблюм взял на себя командование операцией. Запуск ракет перенесен на восемь тридцать.

Все трое как по команде взглянули на часы.

— Через час… — растерянно прошептал Хейлигер.

— Да, — не оборачиваясь, подтвердил полковник. — Через час с небольшим.

— Но какая же сволочь этот ваш Розенблюм! — взорвался Стэнли. — Что вы медлите, полковник? Действуйте. Объявите тревогу. Атакуйте Пайнвуд, наконец!

— Поздно, Эдвард. Войсковые части напрямую подчинены Розенблюму. Я для них уже никто.

— Вы старый вояка, черт вас подери! Не мне вас учить. Поднимите мятеж!

— Мятеж? — усмехнулся Плэйтон. — Я кадровый офицер, Эд. Мятежи не по моей части. Да и что можно успеть за час? До Пайнвуда полтораста миль.

— Плэйтон, — биолог вплотную подошел к полковнику, умоляюще заглянул в глаза. — Где сейчас может быть Розенблюм?

— А черт его знает. Скорее всего, у себя в кабинете. Вам-то это зачем?

— Так… — Хейлигер опустил голову и некоторое время сосредоточенно разглядывал узор на ковре.

— Что вы там узрели? — не выдержал Плэйтон.

— Ничего. — Хейлигер тяжело вздохнул. — Можно, я воспользуюсь вашей комнатой отдыха, Ричард?

— Разумеется. — Плэйтон пересек кабинет и толкнул дверь в соседнюю комнату. — Пользуйтесь на здоровье. И уже вдогонку: — В холодильнике — бутылка виски, Кстати, — он обернулся к физику, — может, и мы причастимся напоследок?

— Не откажусь.

— А вы, Генри? Что с ним, Эдвард?

Крейн сидел за столом, уронив лицо на скрещенные руки.

— Капитан! — Стэнли бесцеремонно встряхнул сидящего. Тот не шелохнулся. — Окаменел он, что ли?

— Не тормошите его, Эд. — Плэйтон вошел в комнату отдыха, достал из холодильника непочатую бутылку виски. Хотел было взять рюмки, но раздумал и махнул рукой. — Выпьете, Хейлигер?

Биолог лежал на диване, прикрыв ладонью глаза. Не отнимая ладони, покачал головой.

— Дело ваше.

Плэйтон возвратился в кабинет. Физик растолкал-таки Крейна. Тот стоял, опираясь рукой о стол и щурясь, как от яркого света.

— Глоток виски?

Капитан зажмурился еще больше.

— Ведите его на воздух, Эд.

На крыльце они нос к носу столкнулись с Маклейном. Плэйтон шел первым, и, увидев в его руке бутылку, медик удивленно попятился.

— Бражничаем, — хмуро сообщил Плэйтон. — Пир во время чумы.

Маклейн проводил его округлившимися глазами до увитой диким виноградом беседки и схватил за рукав проходившего мимо Стэнли.

— Что тут происходит?

— Ничего особенного. Просто решили выпить. Составите компанию?

— Боже упаси! — ужаснулся Маклейн. — Ни свет ни заря!

— А в этом есть что-то пикантное. Вам не кажется?

— Не кажется. — Маклейн взглянул на шагающего, словно робот, Крейна. — Что с ним, Стэнли? Идет, словно лунатик.

— Все мы тут немного с приветом, — глубокомысленно изрек Стэнли. — А заодно и лунатики.

— Где Хейлигер?

— Там, — кивнул Стэнли в сторону дома. — Отдыхает.

— Ничего не понимаю! — развел руками Маклейн.

— Счастливчик вы, Антони! — позавидовал Стэнли. — Мне бы ваше неведение. Ну так как, идете?

— Иду, — обреченно вздохнул медик.

Хейлигера терзали сомнения. Безуспешно пытаясь обрести душевное равновесие, он вновь и вновь задавал себе вопрос, хватит ли у него сил осуществить задуманное. Минувшей ночью ему удалось войти в контакт с Розенблюмом, прочесть его мысли, но даже это стоило неимоверных усилий и потерь энергии, не окажись рядом Стэнли, — неизвестно, чем бы все это кончилось. То, что он намеревался сделать теперь, требовало гораздо большей отдачи. Хейлигер вспомнил бледное лицо Стэнли, трясущиеся руки Маклейна, жуткое ощущение собственной беспомощности и бессилия.

Плэйтон отвинтил колпачок, основательно пригубил прямо из горлышка и протянул бутылку Стэнли. Виски было холодное, как лед, но полковник знал, что не пройдет и нескольких минут, как бодрящее тепло волной начнет подниматься по пищеводу.

Стэнли дважды приложился к бутылке, прежде чем передать ее Крепну. Все, кроме Маклейна, сидели на плетеных стульях. Медик переминался с ноги на ногу возле входа в беседку.

— Сядьте, Антони, — предложил Плэйтон.

— Кто-нибудь объяснит мне, наконец, что здесь происходит?! — не выдержал медик.

— Поминки. — Полковник сладко причмокнул губами. — Тризна.

— Все вы тут с ума посходили! — закричал Маклейн и с решительным видом шагнул к капитану. — Сейчас же отдайте виски!

Крейн без сожаления расстался с бутылкой.

— Не вздумайте выплеснуть, Антони, — предупредил Стэнли. — Плэйтон вас не простит.

— Как это прикажете понимать? — истерически взвизгнул Маклейн.

— Всеобщее падение нравов. — Полковник достал из нагрудного кармана пачку сигарет. — Приобщайтесь, док, пока есть виски.

— И это говорите вы?!

— И это говорю я, — сокрушенно признался Плэйтон. — Будете пить?

— Разумеется, нет!

— Тогда давайте сюда бутылку. Идем по второму кругу. Куда вы, Крейн?

— Туда! — махнул рукой капитан, направляясь к кустам.

— Замутило беднягу, — сочувственно констатировал Стэнли. — Скажите, Плэйтон, почему капитаны хмелеют с первого глотка?

— Возрастное. Майоры, те вообще в рот не берут.

— И это помогает им продвигаться по службе?

— Вряд ли, — Плэйтон забрал виски у Маклейна. — Скорее наоборот.

Он поднес бутылку к губам и запрокинул голову. Послышалось отчетливое курлыканье.

— Как это у вас получается? — заинтересовался Стэнли.

Полковник оторвался от горлышка.

— У меня? С чего вы взяли?

Курлыканье приближалось. Стэнли оглянулся на звук и вытянул шею.

— Вот оно что!

Над лесом, почти касаясь верхушек деревьев, летел клин журавлей.

— Журавли? — удивился Маклейн. — Впервые вижу, чтобы они летели так низко.

Рядом громко захлопали крылья, и крупная серая птица стремительно взметнулась из-за кустов.

— Чудеса, — равнодушно констатировал физик и потянулся к бутылке. — Откуда он тут взялся?

Сильно и часто взмахивая крыльями, журавль догнал стаю, и весь клин, описав плавный полукруг, по крутой спирали устремился в небо. Трое из беседки проводили его взглядами, пока птицы, уменьшаясь в размерах, не растаяли в искрящейся осенней голубизне.

— Странно, — бормотал Маклейн.

— Что странно? — переспросил Плэйтон.

— Никогда не видел, чтобы журавли поднимались так высоко.

— Вам не угодишь, Антони. — Полковник взял протянутую физиком бутылку. — Низко летят — плохо. Высоко — странно. Может, все-таки выпьете?

— Нет.

В приемной пронзительно зазвенел телефон. Полковник хмыкнул и припал к горлышку. Сделал пару глотков, вытер губы и протянул бутылку физику.

— Ваш черед, Эдвард.

Стэнли не шелохнулся.

— Вы что — уснули?

Физик, не отрываясь, смотрел на свои часы.

— Сколько на ваших, Плэйтон?

Плэйтон взглянул на циферблат и озадаченно присвистнул.

— Половина девятого.

Телефоны в приемной надрывались. Плэйтон поставил бутылку на перила, поднялся и зашагал к дому.

— Эдвард, — умоляющим тоном попросил медик. — Объясните хоть вы мне…

— Потом, Антони, — на ходу отмахнулся Стэнли. — Посидите пока в беседке.

Плэйтон чувствовал, что сходит с ума. Звонил майор Янг. Тот самый Янг, который немногим более часа назад корректно, но твердо дал понять, что после получения приказа не намерен выполнять распоряжений полковника Плэйтона и вообще ничьих распоряжений, кроме генерала Розенблюма.

Теперь майор заискивающим тоном докладывал, что ракеты к старту готовы и что он, Янг, ждет команды полковника Плэйтона.

«Что это? — лихорадочно соображал Плэйтон. — Подвох? Очередная провокация со стороны Розенблюма? А если нет? А если за этот час что-то переменилось? В любом случае это шанс. Шанс, который нельзя упускать».

— Майор Янг! — не допускающим возражений голосом скомандовал Плэйтон. — Запуск ракет отменяется. Готовность номер один — тоже. Персоналу разойтись по казармам и ждать дальнейших распоряжений. Как поняли?

— Понял: запуск отменить, готовность номер один отменить, персоналу разойтись по казармам.

— Все верно, Янг. Выполняйте.

— Слушаюсь, господин полковник.

Плэйтон бросил трубку на рычажки и схватил другую.

— Плэйтон слушает.

— Докладывает подполковник Линдон. Эвакуация из зоны закончена. Жду ваших распоряжений, господин полковник.

— Мобилизуйте все транспортные средства, Линдон. Приступайте к переброске людей в Гринтаун и далее самолетами — в столицу. Первыми отправляются семьи военнослужащих и женщины. Затем воздушно-десантные и пехотные части. Бронетанковые подразделения идут до Гринтауна своим ходом, а далее — транспортными самолетами. На местах остаются полк боевого охранения и ракетчики. Повторите, как поняли.

Позади скрипнула дверь. Не отнимая трубки от уха, Плэйтон оглянулся. В комнату вошел Стэнли.

— Все правильно, Линдон. И последнее; по окончании эвакуации задержите тяжелые вертолеты на случай срочной переброски боевого охранения и ракетчиков. Пусть стоят наготове. У меня все. Выполняйте, подполковник.

Он опустил трубку и полез в карман за сигаретами. Стэнли протянул ему раскрытую пачку.

— Курите, Ричард. Ваши остались в беседке. Вы что-нибудь понимаете?

— Одно-единственное. — Полковник чиркнул спичкой и закурил. — Я опять на коне. И спешу это максимально использовать.

— Неисповедимы пути господни, — задумчиво произнес физик. — Что-то, видать, не сработало у Розенблюма.

— По-видимому, так. — Плэйтон стремительно поднялся из-за стола. — Вот что, Эд. Соберите вашу святую троицу. А я тем временем свяжусь со столицей и попытаюсь узнать, в чем дело.

Прежде чем позвонить, Плэйтон, не торопясь, докурил сигарету, тщательно загасил окурок и только потом снял трубку с аппарата секретной связи. С минуту никто не отвечал, затем в трубке что-то щелкнуло и испуганный женский голос произнес:

— Да, алло!

Это было так неожиданно, что Плэйтон растерялся.

— Элен!

— Ричард?!

— Как вы там оказались? Где Розенблюм?

— Ох, Дик!.. — всхлипнула Элен.

— Где Розенблюм? — повторил Плэйтон.

— Выслушайте меня…

— Потом. Где генерал?

— Его увезли. — Она опять всхлипнула.

— Увезли? — опешил Плэйтон. — Кто?

— Санитары. — Женщина истерически хихикнула. Плэйтон мысленно выругался.

— Успокойтесь, Элен. И рассказывайте все по порядку.

— Я… Мы пришли сюда с Джеком часа два назад.

— В такую рань?

— Так захотел Джек.

— Продолжайте, Элен.

— Поболтали о том о сем.

«О том о сем… — Плэйтон стиснул челюсти. — Супружеская болтовня. Воркующие ангелочки. Кажется, Хейлигер прав…»

— Джек передал по телефону какие-то распоряжения.

«Приказ о моем отстранении от руководства операцией». — Плэйтон еще сильнее стиснул зубы.

— Мы собирались позавтракать в ресторане «Ранние пташки», но Джеку надо было еще куда-то позвонить, и у нас оставалось еще минут сорок.

«В Пайнвуд, — догадался полковник. — Дать команду о запуске ракет и отправиться в «Ранние пташки».

— Куда он собирался звонить, Элен?

— Не знаю.

— Не лгите, Элен. Мне известно все. В Пайнвуд?

— Да… Кажется, да.

«Сволочи! — мысленно выругался полковник. — Выродки!»

— Что было дальше?

— Джек вызвал базу… и вдруг понес абракадабру.

— Что именно?

— Заявил, что отменяет свой предыдущий приказ и возлагает командование всеми операциями на полуострове на полковника Плэйтона.

— И вы, конечно, решили, что он рехнулся!

— Но он действительно сошел с ума! Схватил со стола мраморный письменный прибор и запустил им в меня.

— Попал? — не без злорадства поинтересовался Плэйтон.

— К счастью, нет. Боже мой, как он орал!

— И что же он орал?

— Что я искалечила ему жизнь, что он убьет меня, что я…

— Можете не продолжать, Элен.

— Он изрыгал такие оскорбления…

— Такие… что пришлось вызвать санитаров из психолечебницы?

— А что еще оставалось? Послушайте, Ричард, я всегда знала, что Розенблюм кретин и размазня. Но еще не поздно, Ричард. Если вы…

— Поздно, Элен. И слава богу, что поздно.

— Что же мне делать, Ричард?

— Отправляйтесь домой. И не высовывайте носа, пока за вами не приедут.

— Вы думаете, приедут?

— Непременно. Можете не сомневаться, Элен. Прощайте.

Он опустил трубку и задумался. Все, что он делал, начиная с той минуты, как покинул беседку, делалось скорее интуитивно, чем сознательно. Он чувствовал, как надо поступать, и действовал не рассуждая. Теперь, анализируя свои действия, Плэйтон пришел к неожиданному выводу: он поверил тому, что говорили Хейлигер и Стэнли, и толчком к этому послужил приказ Розенблюма, лишивший Плэйтона всех полномочий. Сам еще о том не догадываясь, он уже знал, что они правы.

Катастрофу, кажется, удалось предотвратить. Он еще не до конца сознавал, как и почему это произошло, но чувствовал, что непосредственная угроза термоядерного взрыва отодвинулась, но не исчезла полностью. Отсюда исходило его распоряжение о срочной эвакуации. И опять: он отдал это распоряжение, не задумываясь, и только потом вспомнил слова Крейна о пришельцах, которые заблокировали взрыв атомного реактора и ликвидируют его последствия. Но здесь начиналось явное противоречие: если последствия взрыва ликвидируются, то зачем эвакуировать людей с полуострова?

Чем больше думал об этом Плэйтон, тем отчетливее упирался лбом в стену. И по ту сторону стены явственно слышалось курлыканье журавлиной стаи.

В приемной послышались голоса, хлопнула дверь, и в кабинет вошли Стэнли и Маклейн.

— Крейн куда-то запропастился, — сообщил физик. — А где Хейлигер?

Тревожное предчувствие кольнуло где-то под сердцем. Плэйтон торопливо выбрался из-за стола и шагнул в соседнюю комнату. Хейлигер лежал на спине, запрокинув голову. Глаза его были закрыты, губы плотно сжаты. Пальцы бессильно повисшей руки почти касались пола.

— Маклейн, — почему-то шепотом позвал Плэйтон. — Маклейн!

— Да, полковник!

— Скорее! Нужна ваша помощь! — крикнул Плэйтон, хотя в душе был почти уверен, что ни в чьей помощи Хейлигер уже не нуждается.

Трое суток спустя они собрались в конце дня в том же кабинете: Стэнли, Маклейн и Плэйтон, но теперь уже не полковник, а генерал Национальных Вооруженных Сил. За окнами моросил обложной дождь, и затянутое серыми тучами осеннее небо стлалось над вершинами деревьев. По раскисшей улице с ревом проносились тяжело груженные самосвалы. В приемной щеголеватый майор едва успевал отвечать на телефонные звонки.

— Грегори! — с порога окликнул Плэйтон. — Меня нет. И не будет еще полчаса.

— Ясно, господин генерал.

Плэйтон плотно прикрыл дверь и, тяжело ступая, прошел на свое место. Маклейн и Стэнли примостились друг против друга за приставным столом.

Физик был как всегда элегантен и гладко выбрит, лишь заострившиеся скулы и тени под глазами выдавали усталость. Ему в эти дни доставалось, пожалуй, больше всех: Стэнли возглавлял специальную группу, которая при содействии экспертов из МАГАТЭ выясняла причины взрыва и руководила работами по ликвидации его последствий.

В то памятное утро полковник Плэйтон связался по прямому проводу с президентом и открыл ему глаза на истинное положение вещей, умолчав лишь о странном исчезновении Крейна и некоторых других загадочных явлениях, которые за отсутствием иных объяснений мысленно связывал с пребыванием в зоне пришельцев. Впрочем, потерявшиеся в Гринтауне дети вскоре нашлись, как и персонал поста номер восемьдесят семь. Солдаты в состоянии сильнейшего опьянения были обнаружены в лесу вертолетчиками, и Маклейну с коллегами пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось привести их в более или менее нормальное состояние. Однако и после этого ни один из солдат не мог объяснить, что произошло и как они, раздетые догола, очутились в лесной чаще.

Генерал Розенблюм, переведенный из психолечебницы в военный госпиталь, сутки вел себя спокойно, но затем неожиданно для всех выбросился из окна палаты, расположенной на девятом этаже лечебного корпуса.

Средства массовой информации сообщили о его смерти скупо, мало кто обратил на это событие внимание. Зато сенсацией стало назначение на пост министра обороны малоизвестного генерала Ричарда Плэйтона.

Даже сквозь плотно закрытую дверь в кабинет доносились беспрестанные звонки телефонных аппаратов. Майор явно не успевал на них отвечать.

— Друзья! «Еще три дня назад я бы их так не назвал, — отметил про себя Плэйтон. — Три дня, а как много они изменили!» Я пригласил вас, чтобы проститься. Завтра я уезжаю в столицу.

— Я думал, вы улепетнете еще раньше, — усмехнулся Стэнли. Маклейн укоризненно взглянул на физика и покачал головой. — Вы-то, док, чем недовольны? Признавайтесь лучше, куда подевали бутылку?

— Какую бутылку? — удивился Маклейн.

— Полюбуйтесь на него! — апеллировал к Плэйтону физик. — Умыкнул бутылку виски, спрятал где-то, а теперь простачком прикидывается.

— Вот вы о чем! — сообразил наконец медик.

— А вы думали? Самое время спрыснуть повышение Плэйтона, а у него в холодильнике хоть шаром покати.

— Что верно, то верно, — Плэйтон улыбнулся и развел руками. — Было не до того.

— Постыдились бы, генерал! — возмутился Маклейн. Стэнли с Плэйтоном удивленно переглянулись.

— Послушайте, старина… — неуверенно начал Стэнли, но медик величественным жестом остановил его на середине фразы.

— Министр обороны — и такой скряга!

— Что вы мелете, Антони! — рассмеялся Плэйтон.

Вместо ответа Маклейн встал из-за стола и направился в соседнюю комнату.

— Куда это его понесло? — Стэнли недоумевающе уставился на Плэйтона.

— Сейчас узнаем. А пока, — Плэйтон достал из выдвижного ящика пару листов писчей бумаги, — постелите-ка на стол.

— Зачем? — окончательно растерялся Стэнли.

— На всякий случай. Виски оставляет пятна на полированной мебели.

— Вы думаете…

— Думаю, мы с вами заблуждались, отказывая Маклейну в чувстве юмора. Впрочем, сейчас увидим.

Они повернулись к двери как раз вовремя, чтобы наблюдать Маклейна, входящего в кабинет с початой бутылкой виски в одной руке и тремя фужерами в другой. В фужерах поблескивали кубики льда.

— Вот это номер! — Стэнли восхищенно присвистнул. — Вы уложили нас на обе лопатки; Антони! Постойте, а для кого третий фужер? Вы-то, насколько мне помнится, не пьете?

Маклейн смерил его уничтожающим взглядом.

— Стелите бумагу на стол, юноша.

Маклейн расставил виски и фужеры и назидательно воздел указательный палец.

— Зарубите себе на носу, молодой человек: доктор медицины Антони Маклейн не пьет из горлышка, чего, к сожалению, не скажешь об отдельных представителях точных наук и армейских полковниках.

— Браво, Антони! — расхохотался Плэйтон. — Наливайте, Эдвард.

— За ваше назначение, Ричард! — Стэнли крепко пожал Плэйтону руку. — Я искренне рад за вас.

— За меня? — Плэйтон покачал головой. — Спасибо, дружище, но…

— Понимаю, — кивнул физик. — И все-таки постарайтесь продержаться на этом посту как можно дольше. Должен же быть хоть один порядочный человек в этом сборище преступников и маньяков.

— По-моему, вы преувеличиваете, Эд, — робко возразил Маклейн. — Уже сам факт назначения Плэйтона…

— Святая простота, — вздохнул Стэнли. — Когда вы, наконец, прозреете, Антони? — Уж не воображаете ли вы, что Розенблюм наломал столько дров в одиночку?

— Вы хотите сказать…

— «Я хочу сказать!» Нет, вы только послушайте его, генерал! Я хочу сказать, что им вертели, как хотели!

— Кто? — опешил медик.

— О господи! — Стэнли умоляюще взглянул на Плэйтона, но тот лишь усмехнулся. — Ведь вы врач, Антони, черт бы вас побрал. Обязаны шевелить мозгами. «Кто!» Да те, кому это выгодно. Знаете, во что обходится строительство одного центра по производству плутония? В сотни миллионов монет. Ради такого заказа любой магнат отца родного продаст.

— Отставить! — улыбаясь одними глазами, скомандовал Плэйтон. Но физика не так-то легко было остановить.

— Ваш идиот Розенблюм…

— Почему мой?! — возмутился медик.

— …попытался всего лишь использовать ситуацию.

— Прекратите, Эдвард, — Плэйтон положил ладонь на плечо Стэнли. — Я вас не для политических дискуссий пригласил. Давайте-ка лучше выпьем за тех, кого с нами нет.

— Уж не за Розенблюма ли? — вскинулся физик.

— Я имею в виду Хейлигера. — Плэйтон взял свой фужер.

— И Крейна, — негромко добавил Маклейн.

— Крейна?.. — задумчиво повторил Плэйтон. — Нет, за Крейна мы пить не будем.

— Почему? — удивился медик. — Капитан Крейн…

— Дело в том, Антони, — Плэйтон качнул фужер, и кубики льда негромко зазвенели, ударяясь о стекло, — что в Национальных Вооруженных Силах нет и никогда не было капитана по фамилии Крейн.

— Как это не было? — опешил Маклейн. — А ваш дежурный офицер?

Плэйтон молча поднял фужер на уровень глаз — на свету виски казалось янтарно-оранжевым озерцом, и кубики льда на его поверхности напоминали миниатюрные айсберги. «Зачем я все это говорю? — с досадой подумал Плэйтон. — Для Маклейна и для миллионов обывателей Крейн и Хейлигер — герои, положившие жизнь на алтарь отечества. Им и памятники поставят. Хейлигеру — в его родном городе. А Крейну? Откуда он родом? Из какой галактики? Могут, конечно, махнуть рукой и установить памятники рядышком. И ни одна душа, кроме меня и Стэнли, не будет знать, что они терпеть не могли друг друга. А может быть, я неправ и надо быть снисходительнее. В конце концов, что это меняет?»

— Капитан из моей приемной не был человеком, Антони.

— А кем же он был? — Маклейн чуть не выронил свой фужер.

— Вам ни о чем не говорит фамилия Крейн?

Плэйтон закрыл глаза и опять, как три дня назад, отчетливо увидел клин журавлей, по крутой спирали уходящий в пронизанную солнечными лучами бездонную синеву осеннего неба.

— Вы полагаете… — Маклейн запнулся.

— Да, Антони. Они пришли оттуда и снова вернулись туда, предоставив нас самим себе в нескольких минутах от катастрофы. Будь они людьми, я бы назвал это предательством. Но они пришельцы. А пришельцам нет дела до наших земных проблем. Земные проблемы должны решать мы сами. Хейлигер раньше всех понял это. Выпьем за Хейлигера.