Елена-Робинзон. Приключения девочки на необитаемом острове

Глава XXI

Долго бродила Елена по покрытой мраком долине, предаваясь своему неутешному горю. У неё не хватало духа вернуться в пещеру, где прежде, с ласковой улыбкой встречал её отец. Когда же силы наконец изменили ей, она прилегла на песчаном берегу озера и плакала до рассвета.

Занялась заря. Елена встала и пошла к пещере. Пусто и мрачно казалось ей теперь всё, что прежде радовало и занимало. Роскошная долина, залитая лучами утреннего солнца, представлялась ей печальной пустыней. Вокруг весело щебетали птицы, но она не слышала их. Лёгкий ветер разносил кругом благоухания, но она не замечала этого.

Долго сидела она неподвижно у входа в пещеру, где так часто проводила время с покинувшим её дорогим отцом, и перебирала в памяти всё пережитое тут с ним; потом она направилась к любимой пещере отца, где лежала Библия. Вид Священной книги вызвал слёзы на её глазах. Она вспомнила, как часто черпала оттуда утешение и ободрение, развернула её и стала читать, несмотря на то, что набегавшие слезы застилали ей глаза. Мало-помалу она успокоилась и покорилась своей участи.

«Труд — лучший врач всякого горя и печали», — вспомнились ей слова прежнего обитателя этого острова. И она решила последовать его примеру.

Она подумала о дождливом времени и, решив прежде всего привести в порядок свой погреб, принялась очищать его от испорченных плодов. Покончив с этим делом, она направилась к кокосовой пальме, к которой была приставлена лестница, но, к огорчению своему, заметила, что на пальме почти не осталось плодов. О том же, чтобы приставить лестницу к другим деревьям, нечего было и думать.

Она помнила, с каким трудом, только с помощью отца, приставила её к этой пальме. Сбросив с дерева последние орехи, Елена пошла собирать финики и винные ягоды. Большую часть запасов она решила сушить для предохранения от порчи.

Собирая плоды, она случайно подошла к высокой горе, на вершине которой развевался голубой флаг. Вид этого маяка оживил в её душе надежду. Какая-то невидимая сила влекла её к нему, и она не выдержала и почти вбежала на гору. Зорко всматривалась Елена в далёкий горизонт. Но, увы! Она нигде не могла заметить ни малейшего пятнышка. Перед нею расстилалась всё та же безбрежная, волнующаяся водная равнина… Она устремила взгляд на противоположную гору, где среди вековых кипарисов покоился дорогой прах отца, и с тяжёлым сердцем спустилась с горы.

Весь день бесцельно блуждала она по знакомой долине и роще, не зная, куда деваться от тягостного чувства одиночества. Бродя по берегу озера, она не замечала даже, что молодые лебеди близко подплывали к ней, ожидая обычной подачки. Она не могла пересилить себя и приняться за какое-нибудь дело. Садилась ли она шить — работа выпадала у неё из рук; уходила ли в лес — её тянуло назад, в пещеру. Но там каждый уголок, каждый камешек вызывал столько дорогих и мучительных воспоминаний, что она снова уходила бродить, чтобы хоть немного забыться, пока усталость не заставляла её вернуться в пещеру.

Два дня пробыла она в таком угнетённом состоянии духа. На третий день ей почти не пришлось выходить из пещеры. Весь день была сильная гроза, и хотя к вечеру дождь прекратился, но буря продолжала бушевать. Елена в этот день вышла только собрать немного плодов. В эту ночь она долго не могла заснуть. Светлые образы дорогой матери и милых школьных подруг мысленно проносились перед глазами, и она совсем забыла, что находится на одиноком острове, а не среди дорогих людей.

Вдруг ночью среди рёва бури до неё донёсся отдалённый грохот. Елена вздрогнула и стала прислушиваться. Вскоре вдали снова раздался звук, похожий на гром.

«Неужели это пушечный выстрел? Не может быть! Это мне только показалось!» — прошептала она, не веря себе самой. Но через несколько минут один за другим раздались ещё два выстрела. «Сомнений нет, это пушечная пальба, — молнией пронеслось у неё в голове, — вероятно, буря бросила какой-нибудь корабль на подводные скалы, и моряки вызывают о помощи».

Как безумная, выскочила Елена из пещеры. Ночь была такая тёмная, что она с трудом различала дорогу. Запыхавшись, вбежала она на гору и в ту же минуту увидела, как среди бушующего моря блеснул огонёк, и вслед затем раздался пушечный выстрел. Непроницаемая темнота мешала ей разглядеть что-либо в море, но Елена знала, что то был сигнал, призывавший на помощь. Она вспомнила, что в таких случаях на берегу всегда зажигают огни, и с бьющимся сердцем принялась поспешно собирать сухие сучья, ветви и листья для костра. Кремень и огниво отца всегда находились при ней. Через несколько минут на вершине горы запылал большой костёр; пламя и искры от него разносило ветром во все стороны. Зорко всматривалась Елена в бушевавшее море, стараясь разглядеть корабль среди волн. Но напрасно! Вокруг неё царил непроницаемый мрак, и она не могла разглядеть внизу даже берега.

В томительном ожидании простояла она несколько минут.

Но вот в темноте снова блеснул огонёк, а вслед за ним раздался выстрел. Елена вздрогнула и с лихорадочной торопливостью начала подкладывать в огонь хворост. Вот опять и опять блеснули в море огоньки, сопровождаемые выстрелами. Сердце девушки трепетало от страха и надежды… Но затем на море всё смолкло, и только шум бушевавших волн да завывание ветра по-прежнему будили ночную тишину.

Долго простояла она неподвижно в напряжённом ожидании у пылавшего костра, но не могла уже уловить с корабля ни малейшего звука. Она простояла бы, вероятно, до утра на вершине горы, если бы хлынувший дождь не заставил её поспешить вернуться в пещеру.

Но едва занялась заря, как Елена уже снова была на роге. Костёр давно потух. Вдали, среди подводных скал, виднелся остов какого-то корабля, заливаемый бушевавшими волнами. Сколько ни смотрела Елена в подзорную трубу, она не могла заметить на корабле никакого признака жизни.

«Неужели никто из экипажа не спасся? — спрашивала она себя. — Быть может, кто-нибудь из них уже находится здесь, на берегу, недалеко от меня, и нуждается в моей помощи!»

Эта мысль взволновала её. Держа подзорную трубу дрожащими руками, она осмотрела всё побережье. Но повсюду, насколько хватало глаз, перед ней расстилался тот же пустынный берег, на котором каждый куст, каждое деревцо давно были ей знакомы. Только подле бамбукового леса лежали на берегу какие-то предметы, выброшенные морем.

Елена спустилась туда, но не нашла ничего, кроме нескольких досок и обломков мачт. Вид этих немых свидетелей безвременной гибели многих людей навеял на душу девушки такую тоску, что она отвернулась и печально побрела домой.

Она даже не заметила, как дошла до своей пещеры, и очнулась от своих тяжёлых дум только у самого входа в неё.

Взор её бесцельно скользил по знакомому озеру, зелёной долине и видневшейся вдали опушке дремучего леса.

Вдруг Елена заметила, что из леса выбежал какой-то огромный мохнатый зверь. Она вздрогнула и бросилась в пещеру. Зверь остановился у опушки леса и, опустив голову, как бы отыскивал чей-то след. Только теперь Елена с испугом заметила, что зверь выбежал оттуда, где она обыкновенно входила в лес. В следующее мгновение он уже бежал по её следам вдоль озера, а несколько минут спустя, обогнул его и бросился прямо по направлению к пещере.

В ужасе отбежала Елена в самый дальний угол пещеры, но вспомнив, что она совсем беззащитна, бросилась к входу, где лежал топор.

При виде зверя, остановившегося в нескольких шагах от входа, у девушки потемнело в глазах. Не помня себя от страха, она подняла топор, ежеминутно ожидая нападения. Но страшный зверь продолжал стоять на том же месте и, виляя хвостом, смотрел на неё, издавая по временам едва слышный, жалобный визг.

Опомнившись от страха, Елена пристальнее всмотрелась в своего мнимого врага и, к изумлению своему, увидела, что напугавший её мохнатый зверь был огромным водолаз. «Вероятно, только одно это бедное животное и спаслось с разбитого корабля», — подумала Елена, подзывая к себе собаку. Водолаз робко подошёл к ней, и она приласкала бедное животное, которое в знак благодарности принялось лизать ей руку и, не спуская с неё добрых, умных глаз, громким лаем выражало свою радость.

Елена радовалась, что приобрела себе верного и преданного, хотя и бессловесного друга. Ей показалось даже, что она уже не так одинока, как была несколько минут перед тем.

Между тем мысль о разбитом корабле и печальной судьбе моряков не давала ей покоя, и она отправилась к морскому берегу в сопровождении своего нового друга. Дружок — так назвала она собаку — бежал впереди, то и дело оглядываясь, как бы желая убедится, что она следует за ним.

Едва Елена спустилась к морскому берегу, как её новый друг, завидев в море разбитый корабль, жалобно завыл. С большим трудом успокоила она животное и, заметив вдали какой-то круглый предмет, направилась туда. Оказалось, что это был небольшой плотно закупоренный бочонок. Елена с любопытством перевернула его и пробила на одном конце дно. В нём оказались корабельные сухари, из которых только небольшая часть была слегка подмочена. Находка эта очень обрадовала девушку. Ей казалось, что она уже забыла вкус настоящего хлеба. С большим удовольствием съела она сухарь, совсем не заметив, что Дружок жадными глазами смотри на неё, пока наконец громкий лай не заставил её обратить на него внимание. По-видимому, бедная собака была очень голодна, потому что, когда Елена дала ей большой сухарь, она с жадностью съела его.

Елена съела несколько сухарей и нашла, что для полноты вкуса недоставало соли. До сих пор она с отцом питалась одними плодами, и потому они не чувствовали потребности в ней; но пресный хлеб напомнил девушке от этой необходимой приправе. Она вспомнила, что иногда на берегу встречаются маленькие пещерки и ямки, куда при высоком приливе проникает морская вода, при испарении которой осаждается соль.

Накормив своего друга, Елена пошла вдоль берега. После долгих напрасных поисков она хотела было уже вернуться, когда заметила в стороне под скалой небольшую ямку, дно которой было белого порошка, она, к великому своему удовольствию, убедилась, что это была соль. Елена набила полный карман этой необходимой приправой, вернулась к бочонку и, заделав дно, покатила его домой, радуясь такой дорогой находке. Но, подкатив бочонок к пещере, она едва могла выпрямиться от усталости. Высыпав сухари на траву, Елена отобрала сухие, уложила их в бочонок и поставила в пещере.

Догорели последние лучи вечерней зари. Настала светлая лунная ночь. Дружок ни на минуту не расставался с своей юной госпожой. Когда она легла спать, он расположился у входа в пещеру. Елена стала уже засыпать, как вдруг Дружок громко залаял. Елена с тревогою поднялась с постели. Но снаружи по-прежнему раздавался свист ветра и однообразный шум деревьев. Собаки же не было видно. «Вероятно, шум этот обманул Дружка», — подумала она, снова укутываясь в одеяло.

Вдруг у самого входа в пещеру снова раздался громкий лай. Елена с тревогой подбежала ко входу и увидела, что Дружок стоит и усердно лает на луну. Успокоив Дружка, она снова улеглась и вскоре заснула крепким сном.

Когда она проснулась, солнце стояло уже высоко. Дружок спокойно лежал у входа, но, заслышав шорох, тотчас весело подбежал к ней.

Приласкав и накормив своего нового друга, Елена пошла к морскому берегу посмотреть, что сталось с разбитым кораблём; но, поднявшись на гору, она, к удивлению своему, не могла различать на море ни малейших следов его и с грустью вернулась домой.