Эликсир жизни

2 Большая ярмарка

Следующим утром Снорри спозаранку была на ногах, а Уллр, снова в своем дневном обличье тощего рыжего кота с черной кляксой на хвосте, закусывал мышкой. Снорри уже забыла о призраке королевской лодки, а когда вспомнила, завтракая соленой селедкой с черным хлебом, то решила, что все это ей просто приснилось.

Достав из трюма мешок с образцами товара, девушка вскинула его на спину и, счастливая и сгорающая от нетерпения, спустилась по трапу в новый солнечный день. Снорри очень нравилась эта незнакомая страна. Нравились зеленые воды величественных рек, запах опавших листьев и дыма, растворившегося в воздухе, а высокие стены Замка, вздымавшиеся впереди, просто очаровали ее. За этими стенами скрывался целый неизведанный мир, и ей предстояло в него окунуться. Снорри, дыша полной грудью, шагала по крутой тропинке вверх, к Южным воротам. Куда здешней утренней прохладе сравниться с морозом, от которого где-то далеко каждый день просыпалась ее мать в их маленькой деревянной хижине на берегу. Снорри мотнула головой, прогоняя мысли о матери, и продолжила путь в Замок.

Проходя через Южные ворота, девушка заметила старого попрошайку, сидящего на земле. Она нащупала в кармане грошик и протянула ему, потому что у них в народе считалось хорошей приметой подать первому встречному нищему в чужой стране. И лишь когда ее пальцы прошли сквозь его руку, Снорри сообразила, что это только призрак нищего. Призрак очень удивился ее прикосновению и, раздосадованный тем, что его опять задели, вскочил и пошел прочь.

Снорри остановилась, сбросив тяжелый мешок на землю, и с замиранием сердца огляделась по сторонам. Замок просто кишмя кишел самыми разными призраками, и Снорри, будучи духовидцем, видела их всех – и тех, кто хотел ей явиться, и тех, кто не хотел. У нее просто не было выбора. Снорри даже не могла представить, как ей удастся найти своего отца среди всех этих толп. Она уже собралась было развернуться и пойти назад, но вдруг вспомнила, что пришла сюда еще и на Большую ярмарку, она ведь не кто-нибудь, а дочь прославленного купца. Что ж, значит, на ярмарку.

Опустив голову и стараясь по возможности не встречаться с призраками, Снорри двинулась вперед, поглядывая на карту. Карта попалась хорошая, и очень скоро девушка прошла через старую кирпичную арку к месту проведения Большой ярмарки. Снорри направилась прямо в Торговую палату, которая представляла собой открытый шатер с табличкой «Ганзейский союз и Объединение северных купцов». Внутри шатра стоял длинный стол на козлах, на нем лежала большая учетная книга. Здесь же были и весы, причем разные: одни размеченные по одним мерам, вторые – по другим, и рядом с каждыми был свой набор гирек. Старый купец с исчерченным морщинами лицом, восседая за столом, пересчитывал деньги в большой железной кассе. Снорри вдруг стало не по себе, почти так же, как в закусочной Салли Маллин. Вот сейчас она должна доказать, что имеет право на торговлю и принадлежит к объединению. Девушка собралась с духом, подняла выше голову и вошла в шатер.

Старик даже не взглянул на нее. Он продолжал считать чужеземные монеты, к которым Снорри еще даже не успела привыкнуть: пенсы, четырехпенсовики, флорины, монетки по полкроны и кроны. Снорри кашлянула, но старик по-прежнему не обращал на нее никакого внимания.

Через несколько минут Снорри не выдержала:

– Прошу прощения…

– Четыреста двадцать пять, четыреста двадцать шесть… – громко проговорил купец, не отрывая глаз от монет.

Ей пришлось подождать. Прошло пять минут, прежде чем он объявил:

– Одна тысяча. Да, сударыня, чем могу помочь?

Снорри положила на стол крону и протараторила давно заготовленные слова:

– Я бы хотела купить лицензию на торговлю.

Старик окинул взглядом девушку в грубой шерстяной одежде купца и улыбнулся, будто Снорри сморозила какую-то глупость.

– Простите, сударыня. Для этого надо быть членом Союза.

Снорри сумела его понять.

– Я и есть член Союза, – ответила она.

Не успел купец возразить, как Снорри достала свою Торговую грамоту и положила перед ним пергаментный сверток с красной ленточкой и большой сургучной печатью. Старик очень медленно, с показным снисхождением надел очки, сетуя на наглость нынешней молодежи, и внимательно прочитал документ. Пока он водил пальцем по строчкам, выражение на его лице сменилось недоверием. Закончив читать, старик поднес бумагу к свету, ища признаки подделки.

Но документ был настоящим. Это знала Снорри, и старик тоже это понимал.

– Крайне необычно, – изрек он.

– Необычно? – переспросила девушка.

– Крайне необычно. Как правило, отцы не передают Торговые грамоты по наследству своим дочерям.

– В самом деле?

– Но все вроде бы законно. – Купец вздохнул и очень неохотно достал из-под стола стопку разрешений. – Подпишите здесь. – И кинул девушке перо.

Снорри написала свое имя, и старик поставил на бумагу печать с таким видом, будто в документе говорилось нечто совершенно неприличное.

Швырнув разрешение через стол, он сказал:

– Палатка номер один. Рано пришли. Вы первая. Ярмарка начнется на рассвете через две недели после пятницы, а закончится в канун дня Зимнего пира. Освободите место к закату. Весь мусор вынесите на городскую свалку к полуночи. Это будет стоить одну крону.

Монету, которую Снорри положила на стол, он бросил в отдельный ящик, и по глухом звону стало понятно, что ящик этот до сих пор был пуст.

Снорри, широко улыбнувшись, взяла разрешение. У нее получилось! Теперь она купец с официальной лицензией на торговлю, как и ее отец.

– Отнесите образцы к сараю на проверку качества, – сказал старик. – Можете забрать их завтра.

Снорри оставила свой тяжелый мешок в корзине для образцов за сараем и, чувствуя небывалую легкость, почти в танце выскочила с торговой площади. На выходе из ворот она столкнулась с девочкой в красной тунике с золотой оторочкой. Длинные черные волосы девочки были прихвачены золотым обручем, царственным, как корона. Рядом с ней маячил призрак в пурпурном одеянии. У него были добрые зеленые глаза, а седые волосы собраны в аккуратный конский хвост. Снорри поспешно отвела глаза от пятна крови на его одежде под самым сердцем, потому что невежливо глазеть на причину, по которой призрак попал в потусторонний мир.

– Ой, извините, – сказала девочка. – Я вас не заметила.

– Нет, это вы меня извините, – ответила Снорри и улыбнулась, а девочка улыбнулась ей в ответ.

Снорри пошла своей дорогой обратно к «Альфрун», размышляя об этой случайной встрече. Она слышала, что в Замке есть принцесса, но не может же быть, чтобы там, в воротах была она? Неужели принцесса ходит по улицам просто так, как обычные люди?

Девочка, а она на самом деле была принцессой, тоже пошла своей дорогой во Дворец, в сопровождении призрака, одетого в пурпур.

– А она духовидец, – заметил призрак.

– Кто?

– Та девушка, которая стала купцом. Я ей не явился, но она увидела меня. Никогда еще не встречал духовидцев. Они живут только в Стране Долгих Ночей. – Призрак вздрогнул. – Прямо мурашки по коже.

– Какой ты смешной, Альтер, – рассмеялась принцесса. – Это от тебя у людей все время мурашки по коже.

– Неправда, – возмутился призрак. – Ну… во всяком случае не всегда, а только когда я нарочно так делаю.

Всего за несколько дней осень вступила в свои права. Северные ветра сорвали листья с деревьев и рассыпали их по улицам. Воздух стал холодным, и люди начали замечать, как рано теперь темнеет.

Но для Снорри Сноррельсен такая погода была в самый раз. Девушка целыми днями гуляла по Замку, изучая улицы и переулки, с изумлением заглядывала в витрины каждой маленькой лавочки, припрятанной под крышей Бродил, и порой покупала ненужные безделушки. Она с трепетом поднимала взор на Башню Волшебников и иногда даже видела там очень деловитого Архиволшебника. А еще она с ужасом обнаружила, что на заднем дворе волшебники держат огромные компостные кучи. Вместе с толпой зевак она смотрела, как старинные часы на Текстильном дворе бьют полдень, и смеялась над тем, какие рожицы строят двенадцать оловянных фигурок, выскакивая из часов. В один из дней Снорри отправилась прогуляться по Пути Волшебника, где глазела на старейший печатный станок и долго любовалась через изгородь прекрасным древним Дворцом, который оказался меньше, чем она ожидала. Снорри даже поболтала с женщиной-призраком по имени Гудрун – та стояла у Дворцовых ворот и узнала землячку, хотя их и разделяло семь поколений.

Но призрак того, кого Снорри так надеялась повстречать, ускользал от нее. Правда, девушка видела отца только на портрете, который мать хранила у изголовья кровати, однако она была уверена, что сразу узнает его. Снорри постоянно всматривалась в толпы призраков, проходивших мимо, но не замечала никого, даже отдаленно похожего на отца.

А однажды, гуляя по темным закоулкам возле дальнего конца Бродил, Снорри довелось испугаться. Уже сгущались сумерки, и она, купив маленький факел в «Факельной лавке Мейзи Смоллс», возвращалась к Южным воротам по Тесной канаве – темному проходу, зажатому между двумя высокими стенами. Внезапно ее охватило неприятное чувство, будто за ней кто-то следит, но сколько Снорри ни оборачивалась, никого не видела. Вдруг за спиной раздался шорох шагов. Девушка быстро развернулась – и успела заметить, как пара красных глаз и длинный острый зуб блеснули в свете факела. Едва увидев яркое пламя, глаза тут же растворились в сумерках и больше не появлялись. Снорри попыталась убедить себя, что это была просто крыса, но совсем скоро, торопливо шагая к главной улице, она услышала пронзительный крик, донесшийся со стороны Тесной канавы. Кто-то рискнул зайти туда без факела, и ему повезло меньше, чем ей.

Снорри трясло от страха, ей нужно было с кем-то поговорить, и она отправилась ужинать в закусочную Салли Маллин. Хозяйка радушно приняла гостью, потому что, как объяснила она Саре Хип: «Нельзя винить девчушку просто за то, что ей выпало несчастье стать купцом, не все же они такие дрянные. Подумать только, Сара, она плыла на такой большой барке одна-одинешенька! И как она с ней управлялась! Мне даже на нашей „Мюриель“ было трудно!»

В тот вечер в закусочной было непривычно пусто. Снорри оказалась единственным посетителем. Салли принесла для нее лишний кусочек ячменного пирога и села рядом.

– Из-за этой Хвори дела у меня совсем не идут, – пожаловалась она. – Все боятся высунуть нос из дома после наступления темноты, а я ведь говорю им, что крысы при виде огня дают деру. Надо только ходить с факелом. Но никто меня не слушает, шарахаются от собственной тени. – Салли уныло покачала головой. – Видишь ли, крысы кусают за ноги. И шустрые как черти. Один укус – и крышка.

Снорри с трудом поспевала за щебетанием Салли.

– Кришка? – переспросила она, уловив конец предложения.

– Еще какая! – Салли кивнула. – Не сразу, конечно, но уж наверняка. Сначала ничего не чувствуешь, потом покрываешься красной сыпью, начинается лихорадка, и все – протянул ноги и отошел в мир иной.

– Протянул ноги? – изумилась Снорри.

– Ага, – сказала Салли и вскочила, чтобы поприветствовать нового посетителя.

Это оказалась высокая женщина с короткими, стриженными «под ежик» волосами, закутанная в плащ. Снорри почти не видела ее лица, но, судя по позе, женщина была рассержена. Они с Салли о чем-то бурно зашептались, а потом женщина исчезла так же быстро, как появилась.

Улыбнувшись, хозяйка вернулась к Снорри, которая сидела у окна, выходящего на реку.

– Пришла беда – отворяй ворота, – заявила Салли, вконец озадачив девушку. – Это Джеральдина. Странная женщина, кого-то мне напоминает, хотя никак не пойму кого. Представляешь, она спрашивала, можно ли крысодавам собраться здесь перед выходом на… охоту.

– Крисода… вам? – в очередной раз переспросила Снорри.

– Ну, крысоловам. Они думают, что если избавиться от крыс, то и Хворь уйдет. Может, оно и так. В любом случае я им рада. Толпа голодных крысодавов – это как раз то, что нужно моему заведению.

После коротко стриженной Джеральдины никто не пришел в закусочную, и вскоре Салли начала демонстративно поднимать скамьи на столы и мыть пол. Снорри намек поняла и пожелала хозяйке доброй ночи.

– Доброй ночи, деточка, – прощебетала в ответ Салли. – Не слоняйся одна по улице.

Снорри и не собиралась слоняться. Она сразу бросилась к «Альфрун» и была очень рада увидеть, что Ночной Уллр уже бродит по палубе. Оставив Уллра на вахте, Снорри ушла в свою каюту, опустила засов и не гасила фонарь всю ночь.