Элнет

ПЕРВЫЙ МАРИЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ

Марийская литература родилась 5 декабря 1905 года.

Именно в этот день семнадцатилетний юноша, ученик, или, как тогда говорили, воспитанник Казанской инородческой учительской семинарии, Сергей Григорьев, мариец из деревни Малый Корамас, написал стихотворение «Роща».

Это стихотворение было не только первым стихотворением юного поэта, оно было вообще первым оригинальным литературным произведением на марийском языке.

Вот эти десять строк, с которых началась марийская литература:

Когда автор прочел свое стихотворение товарищам, оно произвело на них огромное впечатление, вызвало бурный восторг и было воспринято как чудо, явившееся из ничего.

Когда-то А. А. Фет пророчествовал:

К счастью, иногда жизнь опровергает самые пессимистические пророчества.

В конце 80-х годов профессор Казанского университета врач М. Ф. Кандаратский опубликовал исследование «Признаки вымирания луговых черемис Казанской губернии», в котором писал: «Грустно писать исследование о таком племени, как черемисы. (Черемисы — дореволюционное название марийцев. — В. М.) Печально настоящее этой народности, печально прошедшее и еще печальнее будущее… Представляя в настоящее время такое печальное положение, как со стороны духовных, так и со стороны своих физических качеств… черемисы… находятся на пути к вымиранию, и… это вымирание не только близко, но уже наступает в очень многих деревенских обществах».

Сергей Григорьевич Григорьев, впоследствии взявший себе литературный псевдоним Чавайи, родился в марийской деревне Малый Корамас (ныне Моркйнского района Марййской АССР) в 1888 году. В том самом году, в котором Капдаратский писал свое исследование о вымирании черемис.

По его собственному признанию, Сергей Григорьевич Чавайн-начал помнить себя с трех лет, с осени 1891 года. Первое детское воспоминание — картина проводов в солдаты дяди Йывана, младшего брата отца.

Тысяча восемьсот девяносто первый год был годом страшного народного бедствия — голода, огромного по масштабам, охватившего все Поволжье и всколыхнувшего Россию.

Но в марийских деревнях голод был обычным явлением. В статистическом обзоре Казанской губернии за 1890-й, сравнительно благополучный, год, подведя итоги и распределив собранный урожай на количество едоков, чиновник, составлявший обзор, сделал красноречивое примечание: «Всего этого хватит на ползимы».

Родители и деды Чавайна были бедняки из бедняков. Бедность была хронической, безнадежной и привычной: жалкие урожаи, вечные недоимки, долги… Обе его бабки зачастую надевали суму и отправлялись по окрестным деревням побираться.

Нищенство не считалось зазорным, в таком положении мог оказаться да и оказывался в трудную пору жизни почти каждый. «От сумы да от тюрьмы не зарекайся».

Еще одно воспоминание детства: старшина, староста, урядник и стражник за неуплату податей уводят со двора корову. Мать плачет, отец молчит, понурившись…

Лет с семи-восьми Сергей Григорьевич, как это и велось в бедняцких семьях, начал помогать отцу — и в полевых работах, и в лесу — пилить дрова, гнать смолу. Обычная судьба бедняка.

Но при невероятной тяжести жизни, при отнимающей все силы физической работе, при угнетающей, раздавливающей человека бедности, при отсутствии самых элементарных условий для развития национальной культуры, при отсутствии даже собственной письменности — духовная жизнь народа все же существовала. А главное, в народе существовало сознание необходимости духовной жизни, и это служило залогом духовного и физического возрождения народа при изменении в лучшую сторону социальных условий.

Отец Чавайна был неграмотен, никогда не держал в руках книги, но сына отдал в церковноприходское училище, затем позволил посещать начальную двухклассную школу братства св. Гурия, и, когда мальчик в 1904 году успешно окончил ее и учителя порекомендовали ему продолжать учебу в Казанской учительской семинарии, отец согласился и на это.

В деревне не было обычая по доброй воле отпускать из дому работника. Соседи смеялись над отцом и зло упрекали его:

— Ну и дурак же ты, Григорий, отправил сына в школу. Думаешь, он будет кормить тебя, когда выучится?

Но отец только сказал сыну:

— Я тебе в учебе не препятствую, учись, если можешь, тут я тебе не советчик: человек я темный, как надо поступить, не знаю. Но одно знаю: темному человеку трудно живется. Мы плохо живем, может быть, ты увидишь светлые дни.

Факты личной биографии у каждого писателя в той или иной степени влияют на характер творчества. У Чавайна же это влияние явилось определяющим все — темы, мировоззрение, художественный строй. Личный опыт, личные впечатления, воспоминания отразились буквально в каждом его произведении. Но так как собственная судьба писателя была отнюдь не исключительной, а в главном повторяла судьбы многих тысяч его земляков, то его опыт, впечатления и воспоминания отразили жизнь народа. Личное начало в произведениях Чавайна как бы конкретизирует общее. В 1935 году, отвечая на приветствия по поводу его юбилея, С. Г. Чавайн сказал:

— Огонь творчества в моем сердце зажегся не для моей личной, славы, а ради моего народа, ради его, просвещения, чтобы он увидел участливую жизнь. Горе народа было моим горем, его радости моими радостями. Я никогда не думал обособить себя от народа, от его судьбы.

Историческая судьба марийского народа была неотделима от общероссийской и определялась развитием революционного освободительного движения.

С. Г. Чавайн поступил в Казанскую инородческую учительскую семинарию в 1904 году.

Открытая в 1872 году семинария, по мысли ее основателя Н. И. Ильминского, преследовала миссионерские цели, готовила учителей, способных в национальных начальных школах на национальных языках осуществлять «религиозное и патриотическое» воспитание и обучение и способствовать «обрусению инородцев и совершенному слиянию их с русскими и по вере и по языку».

Первые десятилетия существования семинария как будто бы оправдывала свое предназначение, но в начале 1900-х годов положение резко изменилось.

Сложившаяся в стране революционная ситуация, на которую особенно отзывчивы бывают наиболее угнетаемые классы, слои и группы общества (а малые народности России как раз испытывали двойное угнетение), и достаточная степень образованности, позволяющая сознательно участвовать в движении протеста, — все это явилось причиной того, что в 1905, году семинаристы оказались чрезвычайно податливы на революционную агитацию.

В семинарии организовался революционный кружок, читали революционную литературу, слушали агитаторов, сами распространяли листовки. С. Г. Чавайн вспоминает:

«Мы собирались тайком по 3–4 человека, иногда в классе музыки, иногда в раздевалке, изучали политэкономию. Вели кое-какую работу среди народа. Однажды я привез из Казани в деревню полную сумку прокламаций».

Один из тогдашних руководителей казанских большевиков, А. Аросев, пишет: «Учительская семинария сама пронюхала о нашем существовании и влилась к нам целой организацией — человек в 20. Народ это был крепкий и решительный».

Революция 1905–1907 годов в марийских уездах ознаменовалась крестьянскими волнениями, созданием в некоторых городах и селах, имевших промышленные предприятия, социал-демократических кружков, первыми рабочими демонстрациями и забастовками.

Как и всюду в национальных районах, борьба против социального угнетения соединялась с борьбой против угнетения национального. Особенно остро национальное угнетение чувствовала интеллигенция, начался бурный процесс роста национального самосознания. С. Г. Чавайн отмечал, что если раньше марийские интеллигенты порой даже стыдились своего марийского происхождения, то после 1905 года среди них пошли разговоры о марийской культуре, кое-кто поговаривал и о марийской автономии.

Марийская интеллигенция обратилась к изучению истории своего народа, древней языческой религии, к собиранию фольклора.

История марийского народа заходит в глубокую древность. Сведения о марийцах содержатся уже в древнейшей русской летописи «Повести временных лет»: «…А на Белоозере сидит весь… А по Оке-реке — там, где она впадает в Волгу, — мурома, говорящая на своем языке, и черемисы, говорящие на своем языке, и мордва, говорящая на своем языке».

Марийцы издавна жили на средней Волге, воюя с соседними племенами. С тех времен остались предания о марийских богатырях и князьях. Потом марийцы ползли под власть казанского хана и опять дрались за свою свободу. В XVI веке участвовали на стороне русских в завоевании Казани. Были марийцы в вольнице Степана Разина, большое участие принимали в Пугачевском восстании.

Богатым, имеющим ярко выраженное национальное, своеобразие, был марийский фольклор.

Защитникам, проповедникам и адептам национальной марийской культуры очень легко было скатиться к самому реакционному национализму, при котором все марийское считается хорошим уже только потому, что оно марийское.

С Чавайном и его товарищами по Казанской семинарии этого не произошло, потому что они с первых шагов оказались связанными с революционным движением. Их деятельность была направлена не на проповедь национальной замкнутости, а на создание национальной культуры, на просвещение народа, на революционизацию его и на участие на равных правах с другими народами в освободительном движении.

Впоследствии — в годы революции, гражданской войны и советского строительства — многие ученики Казанской учительской семинарии стали коммунистами, активными участниками борьбы за установление Советской власти, осуществлявшими советскую автономию малых народностей: марийцев, удмуртов, чувашей, коми и других, — видными деятелями советской науки, литературы и искусства. В этом была своя закономерность.

С. Г. Чавайн стал писателем.

В Унжинской школе, в которой он учился до семинарии, преподавал русский и марийский языки П. Г. Григорьев — один из первых марийских революционеров-интеллигентов. Он открыл Чавайну русских писателей и поэтов-классиков. В семинарии тоже были сильны литературные интересы.

Среди любимых авторов семинарских лет Чавайн называет А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Никитина, А. В. Кольцова, М. Ю. Лермонтова. Он начинает переводить отдельные стихотворения русских поэтов-классиков на марийский язык. Это был первый, но решительный шаг, так как до этого на марийский язык переводились только религиозные книги, и считалось, что для передачи художественных литературных произведений он слишком беден.

Переводить стихи русских поэтов-классиков на марийский язык Чавайн начал в 1905 году и вскоре сделал следующий шаг, перейдя к созданию оригинальных произведений. «Стихи Кольцова совсем как русские народные песни, — описывает Сергей Григорьевич ход своих мыслей в то время. — Поэтому мне запала в ум мысль: написать стихи на марийском языке, похожие на марийские песни». Он не делает оговорки «на народные», потому что никаких иных тогда у марийцев не было.

И вот, 5 декабря 1905 года С. Г. Чавайн осуществил свой замысел, написав стихотворение «Роща».

В это же время он избирает себе литературный псевдоним «Чавайн», то есть принадлежащий к роду Чавая — легендарного марийского богатыря, жившего в XVI веке.

На развитие и направление творчества С. Г. Чавайна и тем самым на развитие марийской литературы с первых же шагов оказали мощное воздействие революционно-освободительное движение, марийский фольклор и передовая русская литература. Поэтому уже на начальном этапе марийская литература приобрела народное — демократическое и просветительское направление.

В 1905–1907 годах Чавайн создает ряд стихотворений, одни названия которых дают ясное представление об их характере: «Заря», «Жена бедняка», «Идите, друзья, без страха», «Знание сильнее бога»…

Гимном учению, знанию является одно из наиболее популярных дореволюционных стихотворений С. Г. Чавайна «Книга»:

В 1907 году в Казани начинает выходить первое периодическое издание на марийском языке «Марийский календарь», своеобразный альманах, в котором печатались просветительские заметки, марийские стихи, басни, марийский фольклор. В частности, стихотворение Чавайна «Знание сильнее бога» было напечатано в «Марийском календаре».

От стихов Чавайн переходит к прозе. В 1908 году он пишет по мотивам старинных марийских преданий рассказ, или, вернее, маленькую повесть «Йыланда» — романтическую историю о марийском князе Йыланде и его жене-красавице Чачавий, отнятой у князя казанским ханом, и об участии Йыланды в завоевании Казани русским государством.

Несколько рассказов и стихотворений Чавайна составили первую его книгу, первую книгу художественных произведений на марийском языке — «Из прошлой жизни марийского народа», вышедшую в 1908 году.

Говоря о Чавайне, очень часто приходится употреблять слово «первый»: первое стихотворение, первый рассказ, первая книга. Это неизбежно, потому что он был первым марийским писателем, и все тогда в марийской литературе было первооткрытием.

После окончания семинарии Чавайн работает учителем. Наступили годы реакции, изменилось направление «Марийских календарей», Чавайну стало негде печататься. Кроме того, вплоть до революции он находился под негласным полицейским надзором.

Новый творческий подъем С. Г. Чавайна начинается после победы Октябрьской революции.

Послереволюционный творческий путь Чавайна неразделим с теми процессами, которые проходила в своем развитии марийская литература и вся советская литература. Это был сложный, яркий, интересный и противоречивый путь, который можно определить как освоение принципов социалистического реализма.

В марийских газетах, начавших выходить с 1917 года, С. Г. Чавайн публикует новые стихи, посвященные победе революции, переводит текст «Интернационала», популярные русские революционные песни «Мы — кузнецы» Ф. С. Шкулева, «Песня коммунистов» В. Князева, стихи Демьяна Бедного. Он. пишет пьесы, которые с успехом исполняются самодеятельными коллективами, а затем и профессиональным марийским театром. Перерабатывает написанные еще до революции свои прозаические произведения и пишет новые.

В произведениях С. Г. Чавайна первых послереволюционных лет отразилось общее для значительной части советской литературы, особенно поэзии, стремление к символам, выспренней декламации.

Но уже к середине 20-х годов в творчестве С. Г. Чавайна побеждает реалистическое начало. В 1929 году он пишет повесть «Дезертиры» — первое в марийской литературе значительное произведение о гражданской войне. В пьесе «Пасека» (1926–1927), посвященной судьбе марийской крестьянки, которой революция приносит раскрепощение, писатель дает реалистические, яркие и правдивые картины жизни марийской деревни. Именно поэтому «Пасека» до настоящего времени остается одной из наиболее любимых пьес.

Последующие произведения С. Г. Чавайна — пьеса «Марийская рота» (1931–1932), героическая драма «Акпатыр» (1935) и особенно роман «Элнет» (1935–1937) явились новыми достижениями писателя.

В 20—30-е годы развитие марийской литературы шло необычайно быстрыми темпами, появились интересные поэты и писатели — О. Тыныш, О. Шабдар, Олык Ипай, М. Шкетан, Н. Игнатьев, Я. Ялкайн и другие, были созданы значительные произведения и в поэзии, и в прозе, и в драматургии. Но на всех этапах развития марийской литературы С. Г. Чавайн играет ведущую роль, выступая как бы разведчиком все новых и новых путей и возможностей, и сохраняет эту роль ведущего писателя в марийской литературе до 1937 года, когда оборвалась его творческая жизнь.

Одно из самых значительных произведений С. Г. Чавайна — роман «Элнет».

Над этим романом он работал в 1935–1937 годах.

В 1935 году в республике отмечали тридцатилетний юбилей творческой деятельности С. Г. Чавайна. Возможно, это послужило толчком к внутреннему желанию писателя осмыслить пройденный путь, подвести итоги. Он возвращается к истокам, к началу своей сознательной жизни.

Ко времени работы над романом «Элнет» жанр повести и романа утвердился в марийской прозе: уже были написаны романы М. Шкетана «Эренгер» и Н. Игнатьева «Савик», повести О. Шабдара, Я. Элексейна и других, но роман С. Г. Чавайна «Элнет» занимает в этом ряду особое место. В большинстве перечисленных выше романов и повестей марийских писателей преобладает изобразительность, живописность, сюжет, то есть иллюстративность, что вполне понятно, так как они вводили в литературу совершенно новый жизненный материал. С. Г. Чавайн создает качественно иное произведение, в котором главное — разрешение мировоззренческих вопросов, то есть писатель делает попытку создания не иллюстративного, а интеллектуального романа.

Основную проблему, которую ставит и решает С. Г. Чавайн в романе «Элнет», можно обозначить хороню известной советской литературе формулой: «Интеллигенция и революция». Главный герой романа учитель-мариец Григорий Петрович Веткан. Через его судьбу писатель показывает путь марийской демократической интеллигенции к революции. Характерно, что сначала Чавайн думал назвать роман «Дорога». Поиски своего места в жизни, в освободительной борьбе, моральные обязательства по отношению к народу, национальное и интернациональное, — вот круг вопросов, затронутых в романе. В образе Григория Петровича и в его мыслях нетрудно узнать первых марийских демократов-просветителей, таких, как П. Г. Григорьев, В… А. Мухин, и самого автора.

С. Г. Чавайн рисует правдивый образ интеллигента, не закрывая глаза на слабости своего героя, но и не окарикатуривая его, как это зачастую делали марийские писатели — его современники.

Своеобразен и художественный строй романа «Элнет». Он резко отличается от густого бытописательства марийской прозы тех лет романтичностью стиля, поэтичностью описаний, обилием очень личных- лирических отступлений, насыщенностью текста фольклором. В романтической окраске предстают также и многие герои романа.

Роман «Элнет» был задуман автором как трилогия. Первая часть ее написана в 1934–1935 годах и опубликована в 1936 году. Вторая часть закончена весной 1937 года, напечатана была в 1964 году. Третья часть, видимо, осталась незавершенной.

Роман «Элнет» написан более четверти века назад. Сейчас другие вкусы, другие требования к художественной манере письма. Но классические произведения прошлого продолжают жить, несмотря на архаичность стиля, потому что, в конечном итоге, не формальные достижения определяют долголетие литературного произведения, а их содержание и верное отражение духовной жизни человека на каком-то этапе истории человечества.

В романе С. Г. Чавайна «Элнет» запечатлено пробуждение национального самосознания марийского народа, передано радостное ощущение автором в себе творческих сил, ощущение освобождения и счастья первого шага по новому, неведомому отцам и дедам пути литературного. творчества.

И каких бы высот ни достигла марийская литература, этим дыханием первооткрытия роман С. Г. Чавайна будет волновать читателя, как волнует все первое, изначальное.