Эль Фур. Ключевой момент реальности

Если искать истинный момент, с которого началась эта история, то можно потеряться в бесконечности небытия и вовсе никогда её не начать. В таком случае история не будет рассказана и со временем утратит актуальность и значимость. Но всякая история должна иметь начало, а если его нет по определению, то ничего не остаётся, как выбрать один из подходящих моментов. Например, раннее утро в конце августа, воскресенье. На часах шесть минут седьмого. Город, в основной своей массе ещё спит, но уже очень скоро он зашумит, разбуженный новым днём.

Эмиль, так зовут нашего первого героя, просыпается за несколько минут до восхода солнца, разбуженный странным чувством, которое он все чаще испытывает в последнее время. Ощущение это с трудом поддаётся описанию, но если, всё же, коротко и очень грубо постараться его объяснить, то получится нечто, похожее на смесь лёгкой тревоги и дикого восторга.

В квартире его полная темнота, поскольку снаружи на окнах опущены жалюзи. Будильник установлен на 06:30, но Эмиль поднимается с постели и на ощупь пробирается на кухню. Там он выпивает стакан фильтрованной воды из-под крана, возвращается назад в комнату, садится на край кровати и какое-то время остается неподвижным. Он пытается собрать воедино фрагменты недавнего сновидения, но смысл его с каждой секундой тает, превращаясь в нечто, с чем его пробудившееся сознание уже не в силах совладать. В памяти остаются лишь не связанные между собой обрывки киноленты, не представляющиеся особой ценности. Вместе со смыслом исчезает и это странное ощущение, не оставляя после себя даже слабого послевкусия для анализа. Спустя пару минут Эмиль поднимает жалюзи и, подойдя вплотную к окну, наблюдает за восходом солнца.

Без четверти восемь Эмиль выходит из квартиры, запирает дверь и, не вынимая ключа из замочной скважины, ждет, поглядывая на часы и прислушиваясь. В 07:53 он слышит, как внизу закрывается подъездная дверь, и кто-то начинает подниматься по лестнице. Шаги эти едва слышны, но Эмиль слышит их и узнаёт, от чего сердце его начинает биться чуть быстрее. Вскоре на лестничном марше его этажа появляется женщина, лет тридцати, с русыми до плеч волосами, в джинсовом костюме и с рюкзаком за плечами. На ногах её белые кроссовки с высокой подошвой, благодаря которым она так тихо ступает. Эмиль, тем временем, медленно вынимает ключ из двери и прячет его в карман, затем глядит на часы и начинает неторопливо спускаться вниз. На несколько секунд взгляды их встречаются, но, не говоря ни слова, они проходят мимо друг друга, лишь чуть замедлив шаг.

Её зовут Полина, и, пожалуй, это всё, что Эмиль знает о ней. Каждый день, на протяжении вот уже четырёх месяцев, она приходит в квартиру этажом выше. Хозяев квартиры Эмиль видел лишь раз, в тот день, когда они стали соседями, и что это за люди и чем занимаются, для него оставалось тайной. С Полиной же он встречается каждый день, в одно и то же время по утрам, и иногда вечером. И всякий раз эти встречи проходят по одному сценарию: Полина, молча, поднимается вверх, а Эмиль спускается вниз, они проходят мимо друг друга, глядя друг другу в глаза и не выказывая даже намёка на желание познакомиться. Или же, хотя бы поздороваться.

Актовый зал университета, рассчитанный, по меньшей мере, на сто человек, заполнен людьми сверх меры. Эмиль сидит в первом ряду, прямо перед трибуной, теребя в руках свой билет и не понимая, почему он все-таки решил прийти. Интуиция, тем временем подсказывала, что решение это правильное и вскоре в его жизни могут произойти перемены, если конечно он им позволит. Вскоре место за трибуной занял оратор, и в зале наступила тишина. Он поприветствовал заскучавшую публику, извинившись за небольшую задержку начала семинара, и представился, хотя через минуту Эмиль уже и не помнил этого имени.

– Итак, – начал он, – тема нашей сегодняшней беседы: "Реальность, и методы управления ею".

Реальность, порой, не столь однозначна, как привыкли считать многие. И эта её особенность проявляется в каждом, даже малозначимом, на первый взгляд, событии. В ней тесно переплетаются судьбы десятков людей, которые до определённого момента могут и не подозревать о существовании друг друга. Более того, каждый человек в ней, будь то директор фабрики, или же рядовой её сотрудник, оказывает влияние на судьбы других людей, тем самым внося свои корректировки в саму реальность. Но большинство из них делают это спонтанно, искренне веря в то, что от их действий вообще мало что зависит, списывая свои жизненные неудачи на несовершенство мира, а свои успехи – на случайное везение. И по жизни они часто идут, не выбирая своего пути, а лишь подстраиваясь под обстоятельства. Но иногда рождаются индивидуумы, способные ощущать на интуитивном уровне своё положение в реальности и, вместо того, чтобы подстраиваться под обстоятельства, учатся управлять реальностью, подгоняя эти обстоятельства под свои нужды.

Целью нашего курса является обучение каждого из вас основополагающим принципам управления своей жизнью, путём несложных манипуляций, которые непременно приведут к изменениям именно Вашей реальности…

Эмиль был одним из тех людей, о которых говорил оратор. Но в свои тридцать лет он только подходил к пониманию некоторых основ мироздания, осознав, что потратил большую часть своей жизни на стремление к идеалам, навязанным ему другими людьми. Он был успешным архитектором, но выбрал эту профессию скорее потому, что архитектором был его отец. Эмиль любил свою работу, но в глубине души чувствовал, что ворует у самого себя драгоценное время, отмеренное ему для иной цели. В чём же именно заключалось его предназначение, он пока не знал, но прикладывал массу усилий на его поиски.

Поначалу он искал себя среди людей, ведя с ними дискуссии о смыслах жизни. Но никто не знал истинного ответа на этот вопрос, лишь предполагая и предлагая варианты, а значит и поиски Эмиля не давали результатов. Но рвение его постичь свою суть от неудач лишь усиливалось.

Он был разносторонним человеком, постигшим множество способов, как можно было разнообразить свой досуг. Помимо прочих своих хобби он любил просто спать, уделяя этому занятию, если можно так выразиться, добрую половину своего свободного времени, не считая восьмичасового сна в тёмное время суток. Основной целью данного времяпрепровождения были сновидения – яркие и красочные, с замысловатыми сюжетами и с высокой степенью реалистичности. Он всегда чувствовал, что сны хранят в себе некий особый смысл, стремиться понять который, по его мнению, должен каждый, но на деле всё выходило иначе. Он также считал, что сама эта способность человека видеть сны, дана ему Богом с определённой целью, и недаром с древних времён существует практика толкования снов, способная предсказывать будущее.

Время от времени он читал разную литературу, касательно данного аспекта человеческого бытия, относясь к этому столь же серьёзно, сколь серьёзно математик относится к цифрам. Однажды поиск его привёл к одной из практик, освоение которой позволит практику не видеть сны, а участвовать в них, полностью осознавая всё происходящее.

Учение это, преподнесённое авторами как нечто простое в силу естественности применяемых методик, отнюдь не просто давалось Эмилю. Месяцы тренировок, с соблюдением всех предписаний наставников не давали, ровным счётом никакого результата и в итоге Эмиль бросил это занятие, не желая больше попусту тратить своё время.

А время шло, меняя всё вокруг, но только не то, что действительно нуждалось в переменах. С каждым годом Эмиль остро ощущал, как отмеренные ему дни безвозвратно утекают сквозь пальцы, оставляя после себя лишь никому не нужные воспоминания и лёгкий осадок на Душе, от напрасно прожитых лет, который с годами становился всё тяжелее.

Глядя на людей вокруг, Эмиль не раз задавался вопросом: почему же никого из них не посещают подобные мысли? Почему только он ощущает этот груз пустого существования, с одними лишь заботами о материальном благосостоянии, суетой по налаживанию быта и межличностных взаимоотношений? Эти люди, кстати сказать, тоже не знали ответов на подобные вопросы, и поэтому искать ответы среди них было также пустым занятием. Вместо этого Эмиль стал посещать различные семинары и тренинги, затрагивающие интересующую его тему, но и здесь дела обстояли не так гладко, как он поначалу предполагал. Многие из, так называемых, учителей, учили лишь тому, как наладить свою бытовую жизнь, лишь поверхностно касаясь, или же не затрагивая вовсе фундаментальных основ, из которых можно вывести хоть какую-то формулу для определения смысла жизни. Посетив с два десятка подобных собраний и не научившись в итоге ни чему новому, Эмиль всё больше утверждался в бесполезности этих попыток постичь свою суть. И сейчас он слушал красноречивое выступление ведущего больше из вежливости, нежели из интереса, поскольку и он просто повторял уже знакомые Эмилю истины.

Через два часа объявили о перерыве, и Эмиль решил, что больше ему здесь делать нечего. Он вышел на улицу, но уходить не спешил, наблюдая за людьми, вышедшими вместе с ним. Они казались ему счастливыми, непринужденно беседуя друг с другом, обсуждая услышанное на семинаре и отнюдь не смущаясь тем, что едва знакомы. Видя всё это, Эмиль сильнее ощущал своё одиночество, чувствуя себя чужим в этом мире, словно кто-то нарочно вырвал его из другой реальности и поместил среди этих людей, дабы он стал таким же, как они, или же маялся в поисках себя настоящего.

Вскоре вся толпа вернулась в здание университета, и Эмиль остался один. Он, не спеша, зашагал вдоль по аллее, уходя прочь, как вдруг позади кто-то окликнул его:

– Эль Фур?! Эмиль Франкур, постой!

Он обернулся. Навстречу ему торопливо приближался мужчина, лет сорока в элегантном синем костюме и с портфелем в руках.

– Уже лет двадцать меня никто так не называет, – заговорил Эмиль, когда мужчина подошел ближе.

– Восемнадцать, если быть точным, – ответил тот.

– Михал Михалыч? Неужели это ты?

– Я тоже не сразу тебя узнал, – они обнялись как старинные друзья. – Ты что, уже уходишь? Семинар ведь только начался! Программа рассчитана на восемь-девять часов.

– Без меня! Я вдоволь наслушался подобных проповедей и больше чем уверен, что и сегодня ничему новому они меня не научат. А ты? Ты как вообще здесь оказался? Неужели на семинар приехал?

– И да, и нет. Я – организатор этого семинара. Работа у меня такая.

– О! Прости за проповедь, – Эмиль слегка смутился.

– Так что, ты вернешься?

– Нет.

– Ясно. Мы в этом городе до среды, надо бы как-то встретиться. Ты как считаешь?

– Ну, конечно же, я "за"! Только я не любитель кафе и ресторанов, ты вот что, как закончите, подъезжай ко мне. Здесь недалеко. Постой, черкну тебе адрес, – Эмиль вынул ручку и блокнот и записал адрес и номер телефона.

– Здорово! Познакомишь с женой.

– Обязательно познакомлю, если успею за восемь часов жениться, – пошутил Эмиль.

– Так ты тоже холостяк?! Я, признаться, уже трижды пробовал обзавестись семьей, но больше чем на год меня не хватает.

– А я ещё и не пробовал, только планирую.

– Ладно, об этом ещё поговорим. Жди меня после шести. Буду не один, – он подмигнул, лукаво ухмыльнувшись, и глянул на часы. – Всё, мне пора. После шести. Не прощаюсь.

– Буду ждать, – пробормотал Эмиль, глядя ему вслед.

Ресторанов Эмиль не посещал, но от кухни их вовсе не отказывался, время от времени заказывая что-нибудь с доставкой на дом. И теперь он поступил также, но не ограничился одним-двумя блюдами, заказав чуть ли не половину меню. Сколько ещё человек приведёт с собой Михаил, неизвестно, поэтому нужно быть готовым ко всему.

По дороге домой, наслаждаясь тёплым деньком уходящего лета, Эмиль искренне был рад тому, что всё-таки не зря прислушался к своей интуиции и воспользовался своим билетом на этот семинар.

Михал Михалыч, как называл его Эмиль, будучи ещё ребёнком, был старше его на двенадцать лет, но эта разница в возрасте не помешала им стать близкими друзьями. Михаил жил по соседству и часто бывал у них в гостях, потому как в подростковом возрасте встречался с одной из сестёр Эмиля. И самого Эмиля он знал с самого его рождения, внеся свой вклад в его воспитание. С сестрой Эмиля, в итоге, у Михаила отношения не сложились, а вот с Эмилем за это время они очень подружились. Отчасти это случилось потому, что у Михаила не было братьев и сестёр, что его немало огорчало, а он находил забавным возиться с малышами, уча их уму-разуму. Эмиль всегда называл его по имени и отчеству, Михал Михалыч, а тот, в свою очередь, придумал для Эмиля псевдоним Эль Фур, сократив до трёх букв имя и фамилию. В последний раз они виделись, когда Эмиль праздновал свой двенадцатый день рождения. Михаил зашёл лишь вечером, подарил ему большую детскую энциклопедию и попрощался, сказав, что уезжает по работе, а когда вернется, не знает.

В суете приготовлений к вечеру день пролетел на удивление быстро. Заказ с ресторана доставили к трём часам, и к шести стол был накрыт с королевским шиком, а уже в шесть пятнадцать в дверь позвонили.

– Знакомьтесь, дамы, это Эль Фур, – объявил Михаил двум своим спутницам, чуть переступив порог и всучив Эмилю большой бумажный пакет из супермаркета, плотно упакованный чем-то тяжёлым. Спутницы Михаила оказались миловидными сестрами близнецами, абсолютно без знаков отличия, как в лице, так и в предметах гардероба, – Эль, это Анна, а это Катерина. Смотри не перепутай. И осторожнее с пакетом, там девять бутылок. Надеюсь, нам хватит. Вы только посмотрите на это великолепие! – восхитился он, пройдя в комнату и глянув на накрытый стол. – Что я вам говорил? Наш Эль, это просто нечто с чем-то. Дружище, нет слов, ты превзошёл все мои ожидания. И даже не важно, что всё это приготовил не ты, а боги кулинарии, ведь восхищаюсь я пока не вкусом этих блюд, а мастерством сервировки. Не говоря лишнего, давайте за это выпьем, – и он извлёк из пакета одну из бутылок вина и разлил по бокалам искрящийся напиток раньше, чем Эмиль пристроил пакет с остальными бутылками. – Дамы, прошу занимать места согласно купленным билетам, – распорядился Михаил, – Времени у нас мало, поэтому тратить его на чепуху будет преступлением. А после третей приступим к осмотру твоей берлоги. Ну, как говорят, за встречу!

– Да, хоромы у тебя знатные, – хвалил Михаил, осматривая квартиру, – сам строил?

– Скорее, принимал участие. Нас было трое, а для меня это был первый проект. Один бы я не справился.

– Третий этаж, и место для дома очень удачно выбрано. Вот, дамы, примите к сведению, Эль у нас преуспевающий архитектор с трёхкомнатной квартирой и до сих пор не женат, – обращаясь к Эмилю, продолжил, – Действительно, с материальной точки зрения тебя нельзя назвать неудачником. Интересная работа, своё жильё, и мебель с бытовой техникой далеко не дешевая. Что же ты хотел услышать на семинарах? Чего ещё ты не обрёл в своей жизни?

– Хочу заполнить пустоту внутри себя.

– Ищешь смысл жизни? Понимаю. О, я смотрю и литература у тебя вся как на подбор, – он стал перебирать книги на стеллаже внушительных размеров, от пола до потолка и в два метра в ширину, заставленном книгами с нижних рядов примерно до половины всей высоты. Последняя заполненная полка была на уровне глаз и на ней были книги по психологии и эзотерике. Именно этот ряд привлёк внимание Михаила.

– А вот это интересно, – Михаил взял одну из книг, – Осознанные сновидения. И как, получается?

– Нет, если честно. Полгода на это убил, причём ни дня не пропустил, и ни в одном глазу, что называется.

– Полгода?! Да, мне бы твоё упорство. Осознанные сновидения – многозначительно повторил Михаил, – А знаешь что, – он снизил голос, – Возможно, я смогу тебе помочь. Секунду, – он достал телефон и набрал номер. – Сейчас всё устроим… Да, алло. Иван, ты не особо занят? Славно. Будь добр, привези один образец по адресу… Да, да… хорошо, будем ждать, – он спрятал телефон, – Так вот, – продолжил он, увлекая Эмиля на кухню, – Слушай, так у тебя и здесь балкон есть? Шикарно! Выйдем, подышим воздухом.

Так вот, о чём это я? – Михаил закурил сигарету, – Ах да. Есть у меня, в общем, одно средство, с Тибета привёз, которое здорово помогает мозги на место поставить.

– Тибет?

– Именно. Меня один монах этим волшебным снадобьем щедро угостил. А я с тобой поделюсь, по старой дружбе. На вкус, правда, редкая гадость, но эффект того стоит, сам убедишься.

– Наркотик? Часом не из списка запрещённого?

– И, да и нет, но, будь спокоен, ничего сверхъестественного, всего лишь настойка на травах. А прежде чем этот продукт запретить, о нём ещё узнать надо. Рецепт его, да и вообще всё с ним связанное в строжайшем секрете держится. Ну и ты, как понимаешь, держи язык меж стиснутых зубов.

Помощник мой сейчас привезёт. Потом ещё благодарить будешь. Пустоту свою душевную разом до краёв наполнишь. Процедура приема простая и дополнительной подготовки не требует. Примешь зелье минут за десять до сна, и желательно сразу лечь в постель. Послевкусие лучше всего перебивает шоколад. Кстати, осознанные сновидения, после этого снадобья идут бонусом. Сам всё увидишь.

– А сам-то ты пробовал зелье это?

– А как же, конечно пробовал. И не раз. Правда, особо ощутимый эффект и реальная польза есть только при первом приеме и в принципе, одного раза вполне достаточно. А тебе, кстати, завтра на работу?

– У меня двухнедельный отпуск.

– Это хорошо, потому что работник наутро из тебя все равно будет никудышный, и лучше денек отлежаться. Ну что, вернёмся за стол?

Анна и Катерина, тем временем завели музыку, перетрясая имеющуюся фонотеку. Эмиль опустил на окнах внешние жалюзи, утопив комнату в полной темноте и, к всеобщему удивлению и восторгу запустил лазерное светопреставление в такт музыке.

– Не слишком громко! – поинтересовалась Анна, – Соседи жаловаться не будут?!

– Можно и громче! – перекрикивая рёв динамиков, ответил Эмиль, – Здесь полная звукоизоляция!

– За это уж тем более стоит выпить! – кричал Михаил очередной тост, раздавая всем наполненные бокалы.

– Все хочу спросить, – продолжал допрос Михаил, когда все снова вернулись за стол, приглушив музыку, – почему в твоём доме хозяйки до сих пор нет?

– Вопрос, конечно, интересный, но боюсь, что вразумительного ответа на него пока нет. Не судьба, как говорится.

– А я знаю корень этого зла, – внезапно заявил Михаил. – Как я успел заметить, ты не особо изменился с тех пор, как мы в последний раз виделись. Да и к твоим родителям частенько в гости забегаю, и с Татьяной Яковлевной о тебе часто беседуем. А она всё ждёт не дождётся, когда с внуками меньшего проводиться сможет, боится, что и не доживёт до этого момента. Ты ведь один, кто далеко от родительского гнезда своё гнездо свил, остальные-то все под боком живут, да и детишки у всех давно есть. Ты один – один. И она всегда говорит одно и то же, мол, придирчив ты больно к людям, особенно к женщинам, с кем попало, как она выражается, не водишься и всё свою единственную, Богом обещанную караулишь. Права она? О, момент, – он поднял вверх указательный палец, прося тишины, – Иван звонит. Да, слушаю… Понял, выхожу, – диалог был коротким, – Я вас оставлю на несколько минут. Эмиль, дай мне ключ от подъезда, мало ли. Не скучать без меня.

Михаил отсутствовал минут сорок, и всё это время Эмиль ощущал себя так, словно это он находится в гостях. Казалось, что близняшки, захмелев от вина, чувствуют себя более свободно, чем он. Они рассказывали о себе, расспрашивали Эмиля о деталях его жизни, об их дружбе с Михаилом и о его работе, отчего Эмиль испытывал еще большую скованность. Внешне, конечно, он старался держаться непринуждённо, шутил и смеялся, но лишь ему одному было известно, чего это стоило. И только с возвращением Михаила к нему вернулся прежний настрой.

– Я тебя не понимаю, – в полголоса проговорил Михаил, вернувшись к столу, – У тебя в соседях живёт такая… у меня даже слов нет, чтобы описать это совершенство! А ты всё ждёшь да ищешь! Не понимаю!

– Какая такая? – не понял Эмиль.

– Та самая, которая Полиной себя называет.

– Полина?! – Эмиль хотел что-то добавить, но осёкся. – Полина – это вообще отдельный разговор.

– Девочки, прошу нас простить, мы вас снова покинем. Но сначала давайте наполним бокалы. Анна, Катерина, – он обратился к сестрам, – этот бокал я пью за вас.

Идем Эмиль.

– Так что там у тебя за история с Полиной? – начал наседать Михаил, выйдя на балкон и закурив сигарету.

– Никакой истории, просто Полина, она… другая. При виде её я словно дар речи теряю, даже, элементарно, поздороваться не могу. Хотя, что может быть проще? И она мне не соседка вовсе. Насколько мне известно, она нянчится со своим племянником, родители которого очень занятые люди. И знаешь, у меня чувство, что Полина и я, как бы так выразиться, ну, в общем, мы пара. От Бога. Вот только как все будет, я пока не знаю.

– Ну, ты даешь, право слово. Вот велика проблема, с девушкой познакомиться.

– В том-то и дело, что прежде такой проблемы ни разу не возникало, в первый раз со мной такое. Стоит только в глаза ей посмотреть, как меня словно паралич сковывает.

– Ну, вот и решение! Просто начни разговор не глядя в глаза. В нашей методике управления реальностью, к слову сказать, есть один урок, направленный именно на устранение подобной проблемы. Напрасно, получается, ты до конца не дослушал. В общем, так, я твоей маме слово дал, что повлияю на твое продвижение в плане создания семьи. А я слово свое всегда держу. Короче, если до среды ты сам с ней не познакомишься, то я буду вынужден вмешаться. Договорились? – Михаил как-то строго посмотрел на своего друга, а Эмиль глянул на Михаила, словно в чем-то провинившийся ребенок, и молча, кивнул. Потом оба рассмеялись.

– Будем считать, что с делами амурными мы разобрались, отчасти. Теперь перейдем к прочим вопросам. Что у нас на повестке дня?

– Тибетское зелье.

– Совершенно верно. А вот и оно, – Михаил извлек из внутреннего кармана пиджака маленькую бутылочку, грамм на сто пятьдесят, с длинным тонким горлышком, – Вот, держи. В холодильник не ставь, спрячь в шкаф. Перед употреблением – встряхнуть, и лучше перелить в стакан, чтобы одним глотком осилить. Нюхать напиток не советую, еще хуже, чем на вкус. На этом вводный инструктаж закончен. Сигарету? – Михаил закурил, предложив сигарету Эмилю, но тот отказался.

Какое-то время оба молчали, думая каждый о своем. Первым нарушил молчание Эмиль:

– Здорово, все-таки, что мы встретились. А я ведь не хотел на этот семинар идти, но что-то меня туда тянуло. И утром сегодня я рано проснулся, а для меня это вообще редкость. И сон странный видел, и вообще, как-то не так все в последнее время.

– Что значит «не так»?

– Не знаю, просто чувствую что-то. А ты, получается, все это время был в курсе всех моих жизненных событий. И в городе этом, держу пари, вы не случайно.

– Ну да, есть небольшой элемент не случайности, который я просто доработал и использовал в свою пользу. А маршрутом следования нашей группы не я занимаюсь, и город твой в этот список тоже не я включил. Моя заслуга лишь в том, что билет тебе домой принесли и цена его на порядок ниже, чтобы снизить вероятность твоего отказа. Я хотел вообще бесплатно его тебе послать, но Иван, он же курьер, сказал, что бесплатно ты как раз можешь и не взять. А раскрывать карты раньше времени не хотелось.

– Ясно. Ты сам-то придерживаешься того, чему вы людей учите?

– И, да и нет. Ты пойми, мы ведь ничему людей не учим, а лишь даем им возможность рассмотреть то, чего без посторонней помощи они не способны увидеть. Мы и наша программа – лишь мотив к действию, а не план действий и уж тем более не само действие. Если ты начнешь наблюдать за людьми, то заметишь, что большинство из них лишь ждут хорошего увесистого пинка под зад. Им настолько это необходимо, что на определенном этапе своей жизни они даже готовы платить за это. Ты, кстати, тоже нуждаешься в этом пинке. Ты и хобби разные себе навыдумывал, скорее всего, лишь потому, что некому было вовремя тебя поддержать. Вон, я смотрю, и электроникой, и робототехникой, и моделированием занимаешься. И это я перечисляю лишь то, что на виду лежит. У тебя не квартира, а какой-то, я не знаю, музей достижения науки и техники. Оно, конечно, здорово все это, интересно, как мужику, и все такое, но ведь не только это есть жизнь. Ты, конечно, можешь на меня стрелки перебросить, мол, сам-то хорош, без семьи, мотается по стране да еще учить вздумал. И будешь прав. Но лишь отчасти. У меня, к этому году было четыре попытки создать семью. Есть два ребенка от разных браков, и я принимаю хоть какое-то участие в их воспитании. Согласен, что муж и отец из меня никакой, но ведь и я сам вырос один. У меня изначально не было предпосылок, что я буду семьянином. У тебя же все иначе. Ты вырос в большой семье и значит должен испытывать острую потребность в воссоздании привычного с детства микроклимата в своем доме, то есть, быть отцом как минимум четырех детей. И не смотри на меня так, не я это придумал, а так устроена природа. И наука, кстати, сей факт подтверждает.

– Электроника, робототехника и моделирование давно в прошлом. Сейчас у меня лишь два хобби.

– ?

– Пишу и сплю.

– Пишешь?! – удивился Михаил, – Да ну? А что пишешь? Дай почитать?

– Разное пишу. Но пока только для собственного чтения, или, как говорят в литературных кругах, «пишу в стол». Но я не спешу, вырабатываю свой стиль, набиваю руку, а в будущем хочу написать книгу. Может даже и не одну. Только идей оригинальных пока нет. Может, ты подкинешь пару?

– Книги – это здорово. Особенно в наш век глобальной компьютеризации. Я, к примеру, читаю постоянно. Писать, правда, ни разу не пробовал, но читать люблю. Могу дать совет, касательно темы, но идея должна прийти сама, если будешь готов к ней. А писать нужно о вечном. О том, что было актуально две тысячи лет назад, и актуально сейчас.

– Например, о Боге?

– Точно. Из всех вечных тем, эта тема самая вечная. А где Бог, там и человек, и любовь и война. Понимаешь, о чем я?

– Кажется, да.

– Пойдем, покажешь, что и как пишешь. Да и сёстры наверно уже потеряли нас. Я с твоего ящика на свой e-mail письмо отправлю, а потом ты мне свои рукописи перешлешь. Будет тебе бесплатная рецензия и критика и кто знает, может дядя Миша для тебя на добрый пинок разорится, а ты, в благодарность, такую же добрую книгу напишешь, – он похлопал Эмиля по плечу и они вернулись к столу…

Полночь.

Эмиль лежал на кровати поверх одеяла и ждал, что будет дальше. Во рту таял кусок шоколада, чуть перебивая горький вкус тибетского зелья. Эмиль вспоминал прошедший вечер, перебирая в памяти, особо запомнившиеся фрагменты. Думал о Полине.

Почувствовав, что без одеяла его тело начинает покрываться гусиной кожей, решил, что пора бы укрыться. Он быстрыми отрепетированными движениями забрался под одеяло, и в этот момент ощутил первое опьяняющее действие напитка.

Ничего подобного Эмиль прежде не испытывал, но накатываемые ощущения ему скорее нравились. Эмиль считал неким личным достижением тот факт, что до своих лет не пробовал ни один из существующих запрещённых наркотиков, и теперь чувствовал себя так, словно предал самого себя, отступив от своих убеждений. Но отступать было уже поздно, и на смену чувству вины пришла эйфория и небывалая легкость, и ощущение полной, ничем не ограниченной свободы. Но все это закончилось очень быстро. Даже слишком быстро. Через пару минут он понял, что не может поднять ни рук, ни ног, что все его тело словно налилось свинцом и стало невероятно тяжелым. Стало трудно дышать, а стуки сердца стали слабыми. В голове тоже творился полный хаос. Мысли сменяли друг друга с невероятной скоростью, а всякая попытка обуздать их, заканчивалась неудачей. Эмиля охватила легкая паника, но в тот же момент это чувство сменилось восторгом, напомнив утреннее его состояние. После этого эмоции стали сменять друг друга с такой же скоростью, с какой менялись мысли. Спустя несколько минут Эмиль вовсе утратил способность что-то анализировать и хоть как-то контролировать. Его тело и его разум жили своей жизнью, оставив сознанию своего хозяина маленький пыльный уголок, забившись в который Эмиль, молча наблюдал, как бы со стороны, за всем этим спектаклем. Еще через несколько минут Эмиль увидел, несмотря на полную темноту, или, скорее почувствовал, будто пространство вокруг него то – расширяется, то – сжимается. Калейдоскоп мыслей и эмоций, тем временем, стал сбавлять обороты и постепенно возвращаться к норме. Хотя, назвать это состояние нормой было весьма трудно. Все, что еще недавно существовало и работало как единая целостная система, называемая человеком, теперь являлось чем-то бесформенным и безвольным, совершенно не способным на какие-либо действия.

Вскоре Эмиль понял, что он спит. Это осознание пришло как-то само собой. Он на минуту услышал свое замедленное дыхание, и увидел себя как бы со стороны. Ему даже снился сон, но сон этот также был где-то в стороне, и выглядел так, словно его спроецировали на экран кинотеатра. Эмиль не принимал в нем участия, а мог лишь следить за ним как зритель. Но даже это обстоятельство не было обязательным, и стоило Эмилю на секунду отвернуться, как и экран со сновидением куда-то пропал, оставив после себя лишь светящееся в темноте пятно. Эмиль стал медленно двигаться к этому свету, все яснее осознавая, что он настоящий – спит. Еще он понимал, что впервые в жизни имеет уникальную возможность управлять своим сном, полностью осознавая все происходящее, но как именно это делать, он пока не знал.

Между тем, светящееся впереди пятно экрана, по мере движения к нему, вовсе не становилось ближе. Вскоре Эмиль обратил внимание, что никакого экрана впереди нет, а весь этот свет окутывает его со всех сторон, как светящийся туман. Он стал присматриваться, как в детстве, к отдельным капелькам этого тумана, и с удивлением обнаружил, что каждая из них сама по себе является маленьким экраном, на котором крутят один из вариантов сновидения. Эмиль счел это явление забавным и начал присматриваться к каплям-экранам с большим интересом и усердием, а в момент, как он смог четко рассмотреть одну из капель, она резко увеличилась в размерах, поглотив внутрь себя самого Эмиля. Он вновь оказался в темноте перед светящимся экраном, на котором стремительно менялись декорации, и с невероятной скоростью разыгрывалось новое представление. Это выглядело так, словно пленку с фильмом в кинопроекторе прокручивали в ускоренном режиме, но при этом был слышен звук и Эмиль понимал смысл сего представления. В какой-то момент Эмиль вздрогнул, и экран вновь исчез, а Эмиль опять оказался среди светящегося тумана. Но в следующий же миг его поглотила другая капля, и теперь Эмилю показалось, что это не капля становится крупнее, а уменьшается он сам. В следующие несколько секунд перед Эмилем пронеслось еще одно сновидение, по своей стремительности похожее на вспышку молнии, но по содержанию сравнимое с целой прожитой жизнью отдельного человека. И как в прошлый раз, стоило ему чуть двинуться, как все прекращалось, а он вновь оказывался среди светящегося тумана. Но очередная капля тут же подхватывала его, расширяясь ли, или же уменьшая его самого, чтобы за несколько секунд позволить ему прожить очередную жизнь. Так продолжалось до тех пор, пока Эмиль воспринимал это как само собой разумеющееся, не вникая в подробности, как всё это работает и зачем это нужно, словно сознание его было заблокировано и настроено лишь на просмотр предлагаемых кадров, и не более. И хотя каждое из сновидений длилось микросекунды, Эмилю казалось, словно прошли годы.

В итоге Эмиль заснул, так и не воспользовавшись своим шансом осознанно управлять своим сновидением. То есть, после того, как он открыл глаза, он был уверен, что все это время спал и видел странные сны.

В окно комнаты бил яркий свет, хотя Эмиль был уверен, что накануне вечером он опускал внешние жалюзи. Хотелось пить, но он не смог найти в себе силы подняться с постели, и, повернувшись на другой бок, стал вспоминать, что было вчера. Со стороны кухни доносились тихие звуки музыки, и этот момент тоже показался Эмилю странным.

– Эй, – позвал он, сам усомнившись в том, прозвучал ли его зов в действительности, или же ему это померещилось. Но тот, кто находился на кухне, всё же услышал его. В комнату вошла Анна, присела на край кровати и поднесла к его губам стакан с водой. Эмиль чуть приподнялся на локте, взял стакан и сделал несколько глотков.

– Спасибо. Ты как всегда рядом, когда нужна мне. Я, пожалуй, ещё посплю. Свет слепит. Закрой шторы, пожалуйста.

Анна, не говоря ни слова, затемнила комнату. Эмиль закрыл глаза и отвернулся от окна. На какое-то мгновение он снова провалился в сон, но тут же встрепенулся, дёрнулся и снова проснулся. Ужасно хотелось пить. Он открыл глаза. В комнате была абсолютная темнота.

– Анна, – позвал Эмиль, но никто не ответил. – Эй, – повторил он попытку, но в ответ слышал лишь тишину. Он с трудом поднялся с постели и дрожащей поступью направился на кухню, ощущая во всем теле слабость и ноющую боль. На кухне было чуть светлее, благодаря нескольким светящимся дисплеям бытовой техники. Он открыл холодильник, который осветил комнату ярким белым светом, показавшимся Эмилю чрезмерно ярким, и взял с полки в дверце бутылку минеральной воды. Вспомнилось, что совсем недавно, как ему казалось, он уже пил воду из стакана, который ему подавала Анна.

– Анна? – удивился Эмиль, – Это, верно, мне приснилось, – он усмехнулся, – Ну конечно, иначе бы я не испытывал этой чудовищной жажды.

Он отпил еще несколько глотков, поставил бутылку на место и захлопнул холодильник.

Внезапно Эль, уже в который раз за ночь, словно проснулся, оказавшись в абсолютной темноте. Перед глазами плавало огромное светящееся пятно, как остаточное явление яркого света, светившего ему в лицо минутой ранее. Стоя в абсолютной темноте, он не помнил, что произошло, и не понимал, где находится. Вокруг был беспросветный мрак. Он вытянул руки и сделал шаг. Упёршись в холодную шершавую стену, стал двигаться вдоль неё, надеясь найти выход. Вскоре он добрался до угла и, упёршись в дверь, стал искать ручку. Нашёл рычаг, нажал, дернул на себя, толкнул вперёд. Дверь распахнулась, и Эль вывалился, запнувшись о порог, в хорошо освещённое помещение огромных размеров, заставленное каким-то производственным оборудованием. Огляделся по сторонам, соображая, что бы это могло значить.

Через несколько минут, исследовав пространство вокруг себя, он пришёл к выводу, что находится на фабрике, специализирующейся, видимо, на производстве чемоданов. Но всё вокруг выглядело так, словно рабочие просто ушли в разгар трудового дня, лишь отключив оборудование.

Пройдя через весь цех, рассматривая диковинные для него станки, но не трогая ничего руками, он дошёл до лестницы на второй этаж. Стал несмело подниматься вверх, прислушиваясь к собственным шагам. Оказавшись наверху, остановился перед дверью с табличкой, гласившей, что за ней находится кабинет директора. Рядом с дверью, на просторной лестничной площадке, было оборудовано рабочее место секретаря. Оно тоже выглядело так, словно секретарь только что отлучился. На столе были разложены документы, на экране монитора плавала из угла в угол надпись "Точка Пи". Что это значит, Эль не знал, но у него возникло странное ощущение, что это что-то важное.

Дверь в кабинет директора была чуть приоткрыта, и Эль несмело и без стука вошёл внутрь. Слева стоял диван, справа был ряд шкафов, напротив двери, у окна, большой письменный стол, а за ним чёрное кресло с высокой спинкой, развёрнутое к окну. В кресле явно кто-то сидел. Эль понял это по незначительным, но заметным покачиваниям.

– Эй, – позвал Эль, обращаясь к тому, кто находился в кресле. Никто не ответил. Он шагнул вперёд, намереваясь обойти вокруг стола и не сводя глаз с кресла, которое продолжало раскачиваться. Вдруг, резкий порыв ветра, ворвавшийся снизу, захлопнул дверь. От неожиданности Эль вздрогнул, обернулся. Когда же он снова глянул на кресло, оно медленно разворачивалось к столу, а в нём с задумчивым видом сидел некто, как две капли воды похожий на самого Эля.

– Что за чертовщина? – пробормотал Эль, пятясь назад. Ладони его покрылись испариной, а сердце заколотилось где-то в голове. Но хозяин кабинета не обращал на него никакого внимания.

– Он меня не видит! – сообразил Эль, почему-то обрадовавшись своей догадке.

Хозяин кабинета, тем временем, поднялся с кресла и направился к шкафам. Гость посторонился, дав ему пройти, встав ближе к выходу. За дверью послышался какой-то шум. Кто-то поднимался по лестнице и вскоре в дверь постучали.

– Войдите, – отозвался второй Эль.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл мужчина средних лет в строгом костюме фисташкового оттенка, с портфелем в руках. Эль оказался между ними. Вошедший протянул руку хозяину кабинета, а тот шагнул навстречу, оказавшись в той же точке, где находился сам Эль. Когда их тела стали одним целым, Эля словно поразило током. Он качнулся, поддавшись инерции, но устоял на ногах. В голове у него завертелась вереница воспоминаний, восстанавливая недавний пробел в памяти. От внезапности хода Эль чуть не одёрнул протянутую для приветствия руку, но мгновенно собравшись, всё же пожал её.

Вошедший с усталым видом уселся на диван и уставился на Эля.

– С Вами всё хорошо, – поинтересовался он. – Выглядите, словно приведение увидели.

Сообразив, что последние события касаются только его, и никак не повлияли на окружающий мир, Эль пришёл к выводу, что сейчас пока не стоит говорить о случившемся кому бы то ни было. По крайней мере до тех пор, пока ситуация хоть немного не прояснится. И его заместитель, Михаэль Бон, коим являлся человек на диване, отнюдь не исключение. А чтобы исключить дальнейшие расспросы со стороны подчинённых, решил сослаться на плохое самочувствие.

– Что, действительно плохо выгляжу? – схитрил он.

– Да не то, чтобы совсем плохо, но что-то с Вами сегодня не то.

– Да я, если честно, и сам не пойму. Который час?

– Десять, без четверти. Вы бы вздремнули, хоть часок, вид у Вас больно уставший.

– Было бы не плохо. На фабрике всё хорошо, ничего не случилось, пока я отсутствовал?

– А Вы, разве, отлучались? С Вами точно что-то не так. Может быть доктора позвать? – Михаэль поднялся с дивана.

– Не нужно. Спасибо за заботу. Я лучше прилягу.

– Как знаете. Я распоряжусь, чтобы Вас не беспокоили. Отдыхайте, – с этими словами Михаэль вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

Эль устроился на диване, но вовсе не для того, чтобы спать. И всю эту историю с плохим самочувствием он выдумал, лишь бы его оставили в покое. Он хотел привести в порядок свои мысли, разложить, так сказать, всё по полочкам. В голове у него всё перемешалось, от того и выглядел он, как потерянный.

Воспоминания о прошлом, вернувшиеся к нему несколько минут назад, хоть и внесли некоторую ясность, всё же не давали ответы на возникающие вопросы. И вся его жизнь, казалось, словно была прожита другим человеком, а все воспоминания о ней были попросту записаны поверх его собственных. Прямых доказательств этому не было, и все признаки были косвенными, но этого было достаточно, чтобы возникли сомнения. Истинными были лишь детские воспоминания. Они чётко выделялись на фоне всех остальных и в том, что они настоящие, сомнений не возникало.

Он хорошо помнил своих родителей, свою семью, в которой он был самым младшим из детей. Помнил, что в детстве у него было мало игрушек, поскольку те игрушки, которые ему покупала мама, он часто ломал. Оставались целыми лишь те, что ему иногда мастерил старший брат, но лишь потому, что Элю они были не интересны.

Отчётливо вспомнил, усмехнувшись, как однажды его старшая сестра, видя, как он ломает одну из новых игрушек, усадила его к себе на коленки и сказала:

– Хочешь, я расскажу тебе сказку о плачущей игрушке?

– Хочу, – ответил Эль, позабыв о своём занятии, поскольку очень любил сказки.

– Тогда слушай.

Сказка о Плачущей Кукле.

Когда точно это случилось, никто уже и не вспомнит, но доподлинно известно, что в те времена ещё не существовало фабрик, производящих игрушки. Игрушки, конечно уже были, а делали их все, кому не лень, в свободное от работы время. Разные люди пробовали себя в этом ремесле. Кто-то делал игрушки для своих детей, а кто-то для чужих. Некоторые, забавы ради, а некоторые просто от безделья. Кто-то делал хорошо, кто-то похуже, но со временем появились настоящие мастера. Кстати, возможно именно они, или же их продолжатели построили первые фабрики игрушек.

Так вот, был среди тех людей мастер, который потратил на это занятие всю свою жизнь. Игрушки этого мастера были столь хороши, что каждый ребёнок того времени мечтал заполучить хотя бы одно из его творений. И многие из них получали в подарок такую игрушку.

А мастер тот, всё творил и творил, да так увлёкся, что и не заметил, как жизнь его прошла. Много детей осчастливил тот человек, а количеству игрушек и счёта нет, да только пришло время передать всё своё мастерство ученику, чтобы дело его не умерло вместе с ним, а продолжало бы жить.

Отыскал он среди молодёжи талантливого паренька, и стал обучать его всему, чему сам научился за долгие годы. Все секреты мастерства передал он ему и все незаконченные игрушки в придачу, чтоб опыт закрепить. Через семь лет упорного труда молодой мастер научился делать игрушки не хуже старика, и старик уже не боялся умирать, зная, что дело его будет жить ещё долго после него.

Перед самой смертью старый мастер подозвал своего ученика и попросил принести ему старую игрушку, куклу, похожую на самого мастера, которую он всегда усаживал рядом с собой на столе, когда занимался любимым делом. Старая игрушка была не такая красивая, как другие игрушки, но это была одна из первых его работ. Ученик принёс куклу, а мастер сказал ему:

– Я научил тебя всему, что умел делать сам, и я надеюсь, что ты станешь отличным мастером, даже лучше меня, если не бросишь это дело. Но есть ещё один маленький, но очень важный момент, которому я не могу тебя научить, потому, что не знаю как. Эта кукла знает об этом секрете и однажды, если ты будешь к ней прислушиваться, она расскажет тебе его. Когда это случится, я не знаю, но точно знаю, что это обязательно произойдёт. На этом я хочу с тобой попрощаться и прошу оставить меня одного.

Ученик пожал руку старику и вышел за дверь, а когда он вернулся, то обнаружил, что старик уже умер, а кукла сидела на стуле рядом с его кроватью, а по лицу её текли слёзы. Ученик, увидев плачущую игрушку, сначала очень испугался, но потом взял себя в руки и успокоился.

Он не бросил начатого дела и обучил этому мастерству трёх своих сыновей, но как не прислушивался он к кукле, так и не смог услышать от неё последнего секрета. Но перед самой смертью, попрощавшись с сыновьями, в точности повторив слова своего учителя, и оставшись наедине со старой игрушкой, он вдруг увидел на её искусственном лице настоящие слёзы. В этот момент он понял, что последним секретом является способность мастера понимать язык своих творений. Но к этому может прийти только тот, кто любит своё дело и вкладывает в него не только силы и время, но и Душу.

Эта история, хоть и была наивной и, скорее всего, была придумана его сестрой наспех, глубоко врезалась ему в память, поскольку маленький Эль принял всё услышанное за чистую правду и много размышлял над этим. После этого случая он, сам того не осознавая, стал беречь свои игрушки, а через несколько дней, задувая свечи на праздничном торте в свой шестой день рождения, он загадал желание когда-нибудь научиться понимать язык вещей.

Было ещё несколько ярких эпизодов из детства, и на этом , как ему показалось, реальные воспоминания заканчивались. Дальнейшая жизнь виделась, как хитрое переплетение истинных и лживых событий, и где из них какие, Эль не мог разобрать. К примеру, в детстве он мечтал быть архитектором, как его отец, но по каким-то причинам, как сейчас оказалось, стал производителем чемоданов.

Последние два года он помнил особенно хорошо, но всё равно присутствовало ощущение, что они прожиты как во сне. А что же в действительности произошло перед тем, как он оказался в тёмном коридоре, было стёрто с его памяти начисто. Но как бы то ни было, жизнь продолжалась, и не оставалось ничего другого, как принять всё как есть.

Дела на фабрике шли хорошо, производимый товар пользовался спросом благодаря высокому качеству, и нестандартному подходу самого Эля к решению некоторых дизайнерских вопросов.

В свободное время Эль, к собственному удивлению, стал сочинять сказки, главными героями которых нередко становились изделия его фабрики. Но, по ряду причин сказки эти оставались никем не услышанными и никем не прочитанными.

Эль был своеобразным человеком. Выражалось это почти во всём, что он делал, начиная с производства своих чемоданов, заканчивая сочинением сказок. К примеру, разрабатывая новую модель сумки или чемодана, первый опытный образец он непременно изготавливал сам. При этом он старался не использовать производственное оборудование, имеющееся на фабрике, работая ручным инструментом. После чего рабочие получали уже готовое изделие, сумку, рюкзак или чемодан, и выкройки к нему.

Сочиняя же сказки, он записывал их эпизоды на обрывках бумаг, что попадались под руку в момент вдохновения. Позже записи эти переписывались аккуратным почерком в чистовик и бережно складывались в коробку из-под небольшого чемодана, некогда оставленную в его кабинете одним из покупателей.

Возможно, из-за нерешительности и застенчивости сказочника, эти записи так и остались бы навсегда в коробке. С большой уверенностью можно сказать, что Эль не довёл бы дело до своего логического завершения, и не издал бы свою книгу, о которой, к слову сказать, он часто думал, если б не одно происшествие, вынудившее его иначе взглянуть на себя и на всё, что его окружает.

Случилось это в начале февраля. Всю неделю Эль пребывал в мрачном настроении, а в пятницу весь день не поднимался с постели и появился на фабрике лишь под конец рабочего дня. В его отсутствие управление процессом производства временно взял на себя Михаэль Бон. Отдав необходимые распоряжения подчинённым на утреннем совещании, и сделав несколько телефонных звонков, он отправился якобы навестить Эля, сообщив о своём намерении секретарю.

В девять часов двадцать две минуты он передал ей некоторые документы и направился к выходу, держа подмышкой небольшую коробку от чемодана. На выходе, к удивлению заместителя директора, охранник в шуточной форме поинтересовался содержанием последней. Михаэль, не говоря ни слова, передал ему тару. Тот, заглянув внутрь и, обнаружив там лишь пачку исписанных листов бумаги, также молча, вернул её обратно.

Вечером, за полчаса до окончания смены, на фабрике появился сам Эль. Он выглядел взволнованным и всем своим видом показывал, что случилось что-то очень серьёзное. Он поднялся в свой кабинет, попросив секретаря приготовить кофе, но уже через минуту торопливо спустился вниз и коротко переговорил о чём-то с охранником. После этого снова вернулся в кабинет, велев больше его не беспокоить.

Стоя перед окном в наполняющемся мраком кабинете, Эль смотрел в пустоту сгущавшихся сумерек. Уличные фонари, зажженные около получаса назад, по мере приближения ночи набирали силу, вырывая у мрака почти всю ширину улицы.

Закончился рабочий день и служащие, покидая фабрику, расходились в разные стороны небольшими группами. Кто-то уезжал на автомобиле, кто-то ловил такси, а некоторые направлялись на автобусную остановку. Через несколько минут площадь перед парадным входом в здание фабрики стала пустынной.

Эль неподвижно стоял перед окном около часа, рассматривая случайных прохожих, пересекающих улицу, или проезжающие мимо автомобили. За окном уже полностью стемнело. На часах было ровно восемь часов. Уличные фонари уже чётко обозначили свою территорию желтоватым светом, и каждый из них, непременно будет удерживать свои позиции до самого утра, не позволяя мраку захватить и дюйма принадлежащей им земли. Думая так о фонарях, мысленно наделяя их качествами живых существ, Эль всё больше сетовал на судьбу. Вот бы и ему зажечь вокруг себя свет, способный сдерживать тьму, порождающую зло. В лучах этого света он бы сумел разглядеть истинную картину мира, со всеми её тонкостями и нюансами. Видел бы он не только недобрые замыслы нечистых душой, но и расхождения слов с делом тех, с кем он вынужден делить этот мир. Уж он бы тогда расставил приоритеты, никому бы не позволил влиять на свою судьбу, сбивая его с пути своими корыстными целями.

Размышляя так, Эль не винил в своих невзгодах кого-то конкретного, ведь основной груз вины всё равно остаётся на нём. Он прекрасно понимал это и не делал даже попытки это отрицать. Человек сам принимает решения, и порой случается так, что они оказываются не верными. А происходит это от его неспособности увидеть весь замысел разыгрываемого представления. С этим Эль тоже был согласен. Перекладывая часть ответственности за свою жизнь на плечи несовершенства системы мира, частицей которого он являлся, он осознавал, что мир потому и несовершенен, что не безупречен и он сам.

Внезапно ход его мыслей оборвался. Он резко приблизился вплотную к окну, коснувшись кончиками пальцев стекла. Сердце его забилось чаще, и он, затаив дыхание, стал всматриваться в фигуру на противоположной стороне улицы, внезапно возникшей, словно из пустоты. Человек, в котором он узнал Михаэля, стоял ровно напротив и смотрел, как показалось Элю, прямо на него. За спиной этого человека была ярко освещённая витрина универмага, а свет фонарей недотягивался до него, поэтому разглядеть лицо не было возможности. Но всем своим станом человек явно напоминал заместителя директора.

Так прошло около минуты. Никто из двоих не двигался, продолжая просто смотреть. Эль находился в тёмной комнате, и он был уверен, что человек на улице определённо не может его видеть. Но, возможно он ошибался. Ошибался во всём, и в том, что это Михаэль, и в том, что он смотрит на него. Но, не смотря на это, Эль не сводил с него глаз.

Спустя ещё минуту, мужчина, глянув налево и направо, сделал несколько шагов вперёд, ближе к проезжей части, оказавшись на освещённой территории. Он даже немного поднял голову, словно подставляя лицо свету. Вот только Эля у окна уже не было. Он спешно спускался вниз, торопливо надевая пальто и небрежно накручивая на шею длинный бардовый шарф. У самого выхода он вспомнил, что оставил открытым кабинет, но возвращаться, все же, не стал.

Оказавшись на улице, Эль, торопливо направился в сторону парковки, что располагалась с северной стороны от фабрики. Рассчитанная, по меньшей мере, на сотню автомобилей, теперь она казалась пустынной, а машина Эля стояла в самом дальнем её углу, как минимум в полусотне метрах. Сделав несколько шагов, Эль остановился. Оглянувшись в сторону универмага на противоположной стороне улицы, и убедившись, что объект его внимания никуда не исчез, он круто развернулся и направился в его сторону, забыв о машине. Мужчина, заметив приближение Эля, сунул руки в карманы длиннополого пальто, повернулся и неторопливо зашагал вдоль проезжей части, удаляясь от своего преследователя. Но шёл он очень медленно, и вовсе не для того, чтобы убежать, а просто, чтобы быть спиной к ветру. Пару раз он оборачивался, словно проверяя, что Эль следует за ним. И в эти моменты Эль окончательно убедился, что это Михаэль Бон, его заместитель, неведомо куда пропавший сегодня утром, и неведомо, зачем прихвативший с собой то, чем Эль, с недавних пор дорожил больше всего.

Пропустив несколько автомобилей, Эль в неположенном месте пересёк проезжую часть, и быстрым шагом двинулся следом. Михаэль, тем временем, отдалился от дороги, шагая по тротуару вдоль здания универмага, рассматривая яркие витрины. Пройдя мимо последнего окна, он остановился, повернулся спиной к стене, демонстративно взглянул на часы и снова спрятал руки в карманы пальто. Через несколько секунд к нему приблизился Эль. Заметно сбавив шаг, он остановился в нескольких шагах, сунул руки в карманы и, глядя строго себе под ноги, широко шагнул к Михаэлю. Он ничего не говорил, а лишь мотал головой и, непонятно над чем, смеялся. Михаэль тоже молчал, смотрел себе под ноги и слегка раскачивался вперёд и назад.

– Где коробка? – внезапно спросил Эль, прекратив смех и заглянув Михаэлю в лицо, слегка наклонив голову в сторону и приподняв подбородок. – И где были Вы сегодня, господин Бон? – добавил он очень официально.

– Вы оставили машину, – поддерживая официальный тон патрона, но более мягко ответил Михаэль. – Вернёмся? Ветер крепчает, и к ночи снег обещали.

Эль кивнул, и они направились в сторону парковки, прикрывая лица от пронизывающего ветра, который и вправду стал дуть более усердно. Оба молчали. Эль не торопился с расспросами потому, что он в принципе был человеком терпеливым и сдержанным. И к тому же, пропавший утром сотрудник объявился к исходу дня, а вновь исчезать, как видно уже не собирался, поэтому, торопиться с выяснениями всех обстоятельств дела было определённо некуда.

– Итак, – вернулся к разговору Эль, когда они сели в машину, и он завёл мотор. – С нетерпением жду Ваших объяснений, господин Бон.

Машина вышла на дорогу.

– Восемьсот тысяч триста двадцать пять, – невозмутимо отозвался Михаэль с заднего сиденья.

– Что? – не понял Эль, и удивлённо глянул на Михаэля, заметно качнув при этом рулём, отчего машина вильнула.

– Восемьсот тысяч триста двадцать пять знаков, если считать пробелы. Это уже на две, достаточно ёмкие книги. В процессе редактирования и придания формы, можно увеличить это число до миллиона знаков.

– О чём ты говоришь, Михаэль, я не пойму?! – раздражённо воскликнул Эль, и резко подав вправо, съехал на обочину и остановил машину. – Садись на переднее сиденье, я должен тебя видеть, – уже спокойнее проговорил он, и, глянув через заднее стекло, расстроено добавил, – Боже, что за день сегодня.

Позади, в нескольких метрах, мигнув маячками, остановилась бело-синяя машина дорожной полиции. Эль опустил боковое стекло и стал ожидать, когда к нему подойдет сотрудник полиции, глубоко вздохнув ворвавшегося в салон ветра.

Так сидел он, ничего не говоря, рассматривая приборы и перебирая в уме возможные варианты дальнейшего развития событий. Прошло около минуты, но ничего не происходило. Эль глянул в зеркало заднего вида и с удивлением обнаружил, что дорога позади него пуста. Он резко повернулся к Михаэлю, который, как ему показалось, сидит слишком тихо, и с ещё большим изумлением нашёл заднее сиденье пустым, словно там и не было никого.

Эль медленно занял обычное положение, включил огни аварийной сигнализации, отстегнул ремень и также неспешно вышел из машины и направился в противоположную сторону. Пройдя к тому месту, где как ему показалось, припарковался патрульный автомобиль, он стал внимательно разглядывать землю, с нетронутым слоем снега. Вскоре он убедился, что на обочине, кроме следов его собственного автомобиля, других отпечатков колёс не было, и нет.

Он вернулся к машине, обошёл её кругом, открыл заднюю дверь, заглянул внутрь, закрыл. Сел за руль и пристегнулся. Заглушил мотор и выключил свет. Спустя минуту он, раздражённый мерцанием аварийных огней, погасил и их, резко, будто со злостью ударив по кнопке. Закрыв лицо руками, и опустив голову к рулю, он проговорил, что-то невнятное, словно ругаясь. Потом растерев лицо, и энергично зачесав волосы к затылку, Эль завёл мотор и, нарушая правила, вывел машину на проезжую часть. Придерживаясь правого ряда, уже более спокойно продолжил свой путь.

Эль относился к категории людей, кто не станет умышленно нарушать правила, если в этом нет крайней необходимости. И это относится не только к поведению на дороге. Но сейчас он сделал это определённо нарочно, даже в надежде, что нарушение это не останется незамеченным. Но уличить его в этом было некому, поскольку дорога в обоих её направлениях стала совершенно пустынной. Словно ветер, который всё больше крепчал, разогнал всех обитателей этого города по своим домам и не позволял покидать их. Улицы были пустынны настолько, что Эль счёл это обстоятельство несколько странным и от этого весьма любопытным.

Чуть сбитый с толку, он ехал медленно, вглядываясь на перекрёстках в глубину пересекаемых улиц, уже всерьёз заинтересовавшись феноменом исчезновения с улиц горожан. Кое-где он обнаруживал аккуратно припаркованные автомобили. В окнах жилых домов горел свет. Светились и витрины универмагов, но людей, ни молодых, ни старых, ни женского полу, ни мужского он не обнаруживал. Поначалу, навеянные этим явлением мысли, возбуждали в нём лёгкое беспокойство, а иные и вовсе вгоняли в ужас. Но это продолжалось не долго, и вскоре Эль овладел собой и немного успокоился.

Ехать нужно было за реку, которая делила город на две не равные по площади части. Соединяли берега четыре моста, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Дорога, по которой сейчас двигался Эль, не выходила напрямую к мосту, а упиралась в реку, расходясь в стороны.

Эль повернул налево, двигаясь в правом ряду, доехал до разрыва бордюра и свернул к реке, придерживаясь наезженной годами колеи. Пересёк пустынный берег, покрытый тонким слоем, истоптанного вдоль и поперёк снега и остановился у самой кромки льда. Выключив мотор и погасив огни, он с минуту глядел на ледяное поле, до бесконечности уходившее влево и вправо, пропадая во мгле, и превращаясь в дрожащие на ветру электрические огоньки на противоположном берегу.

Полного спокойствия всё же не было. Смешанные чувства тревоги и злости сидели глубоко внутри, сдавливали грудь и заставляли напрягать мышцы. Через минуту он, не сводя глаз с реки, вышел из машины, легко толкнув дверь. Дверь закрылась, издав привычный для уха щелчок, а Эль направился по льду прочь от берега. Пройдя около двадцати метров, Эль повернулся лицом к ветру. Ветер нагло толкал в грудь, обжигал мочки ушей и трепал волосы непокрытой головы, словно выгоняя человека со своей территории. Но Эль оставался неподвижным, погрузившись в размышления и не обращая внимания на ветер и мороз. Но с каждой минутой игнорировать стихию становилось всё труднее. Холод лез за воротник, каждым своим прикосновением пуская по телу зябкую дрожь. Он лез в мысли, путая их порядок и переводя на себя внимание человека, заставляя его вернуться в тёплый салон автомобиля.

Но человек продолжал упрямо стоять на ветру, молча глядя в пустоту перед собой, и со стороны могло показаться, что холод вовсе не мешает ему, а напротив, даёт силы быть в нём столько, сколько потребуется. А учитывая то, что в последнее время Эль всё чаще проводил долгие минуты на холоде ледяной реки, можно предположить, что он совершает некий ритуал, смысл которого ясен лишь ему одному. Чем это являлось на самом деле, сказать, трудно, но для Эля такое его поведение было единственным способом вернуть себя в реальность, которую он, как ему казалось, стал терять. Выражалось это в событиях, с ним происходящих, объяснить которые, порой он не мог даже себе самому. И даже когда удавалось сложить имеющиеся факты в одну, хоть сколь-нибудь понятную и адекватную картину, непременно происходило что-то, что рушило все его гипотезы. Последним объяснением всему было бы то, что Эль попросту сходит с ума, но и здесь был один небольшой нюанс: он отдавал себе в этом отчет, чего с истинно сумасшедшим человеком быть не должно. Этой информацией с ним поделились компетентные источники, так же объяснив, что умалишенные, как правило, не ищут объяснений парадоксам, а просто уходят сознанием в иную реальность, созданную их собственным воспалённым воображением, разрывая почти все связи с объективной реальностью. И сумасшедшие, в своем большинстве, либо вовсе не признают себя таковыми, либо не способны критически оценивать происходящее. Изменение их реальности происходит с определенной закономерностью и принятие её, как правило, априорное, не вызывающее вопросов и подозрений. Чего не скажешь о случае Эля. Взять, к примеру, сегодняшний вечер, когда неведомо куда и непонятно как из машины исчезает человек, или фантомное видение полицейской патрульной машины и внезапно опустевший город. Всё это влекло за собой кучу вопросов, которые накапливались, не получая ответов.

Эль продолжал стоять неподвижно. Мелкая дрожь ритмично колотила его тело. Это ощущение было знакомо ему с детства, но случалось это не так часто и поэтому ощущения эти каждый раз казались новыми. Эль ждал, как в следующее мгновение произойдет что-то совершенно невозможное, что даст ответы на некоторые вопросы, расставит всё по местам и поможет ему понять, что с ним не так и что не так с этим миром. Он ждал, и в то же время боялся, что упустит этот момент, попросту не заметив, что он свершился, а значит, и аномалии в его жизни будут продолжаться.

Позади него хлопнула дверь его машины. Дрожь резко прекратилась, сменившись гулом в ушах и напряжением во всём теле. Эль услышал свой собственный глубокий вдох, а за ним медленный выдох, похожий на дыхание спящего человека, а время словно замерло, или стало растягиваться как резиновая лента. В следующий момент Эль почувствовал, как расслабляются мышцы лица, исчезает гул в ушах и напряжение в теле, и он, словно начинает падать. Эль вздрагивает и резко открывает глаза, ощущая себя так, словно он только что проснулся во сне. Снова слышит звук хлопнувшей двери и голос Михаэля:

– Ваш телефон звонит!

Эль повернулся, поднял руку в знак того, что он услышал и сейчас вернётся. Вернувшись в машину, Эль зажёг верхнее освещение и глянул на Михаэля:

– Так что там с книгой?

– С книгой? Ах да. Книгу можно уже редактировать и издавать.

– Ясно, – спокойно ответил Эль и завёл мотор.

Какое-то время оба молчали. Без приключений пересекли мост, дорога, при этом по-прежнему оставалась пустынной. После моста нужно было двигаться прямо, но Эль свернул направо и поехал вдоль реки. Михаэль удивлённо глянул на шефа, но промолчал. Проехав около километра, он свернул к бару, расположенному около пирса, с большой крытой террасой, подвешенной над рекой. Эль припарковал машину в единственном свободном месте, прямо напротив светящейся, переливая разными цветами вывески, состоящей из двух слов: "Точка Пи".

– Что бы это могло значить, а? – обратился Эль к Михаэлю, запирая машину и пристально глядя то на своего заместителя, то на вывеску бара.

– Вы меня спрашиваете? – попытался изобразить удивление Михаэль. – Давайте лучше спросим у владельца бара, ну или хотя бы у бармена.

Они вошли в заведение, заполненное посетителями примерно на половину, в основном, за столиками. За стойкой, с краю, сидели двое, изрядно выпивших, о чём-то увлечённо споривших молодых человека. Остальные табуреты были свободны. Бармен протирал стаканы. Откуда-то слева доносилась музыка.

Эль подсел к стойке, Михаэль занял место рядом.

Бармен поставил перед ними невысокие, но вместительные стаканы, подстелив под них суконные диски с надписью названия бара.

– Бренди хочу, с шоколадом, – озвучил своё желание Эль. – И бутылку оставьте.

Бармен плеснул в оба стакана бренди, поставил перед Элем бутылку и рядом положил плитку горького шоколада.

– Неспроста всё это, нутром чую, – выдохнул Эль, осушив стакан и рассматривая тёмно-зелёный диск с ярко-жёлтой надписью. – И мне почему-то кажется, что Вы, Михаэль, знаете лучше владельца бара, и уж тем более, лучше бармена, что это означает. Ещё бренди?

Михаэль пододвинул свой стакан, продолжая молчать, и чуть заметно улыбаясь. По всему было видно, что ему есть, что сказать, но он не торопился, смакуя своё молчание, и словно выжидая более подходящего момента. Эль же напротив, сгорал от нетерпения получить все ответы на накопленные вопросы. Ещё вчера он не знал, кто сможет дать ему эти ответы, но сегодня всё изменилось. И бар, в котором они сейчас находятся, был выбран Элем для беседы по душам не случайно. С этим баром Эля связывало множество воспоминаний из числа тех, что Эль считал чужими. Он не знал, как они попали в его голову. Кто поспособствовал этому и какую цель этот кто-то преследовал, он пока тоже не знал. Но собирался, во что бы то ни стало выяснить это.

Михаэль, по мнению Эля, мог пролить свет на это обстоятельство. Хоть это и были лишь догадки, не подкреплённые никакими вразумительными фактами, Эль всё же решил не тратить времени даром и делать хоть что-нибудь. О том, что Михаэль может оказаться ключевой фигурой, Эль не думал. Но был уверен, что его заместитель имеет ко всему этому прямое или косвенное отношение.

– Я больше чем уверен, что ты что-то знаешь, – продолжал наседать на заместителя Эль. – Но не понимаю, почему ты молчишь. Быть может ты под присягой давал клятву о неразглашении, или боишься чего? Я не знаю. Если так, то я тебя понимаю. Но как бы то ни было, ты всё же должен поделиться со мной хоть какой-то информацией. Это что, какой-то эксперимент? Или новое реалити-шоу? Что, скажи мне, происходит?

– Может, пересядем за столик? – невозмутимо ответил Михаэль.

– Хорошо, пойдём за столик. Туда, ближе к окну, – согласился Эль, прихватывая с собой бутылку и стакан.

Расположившись за столиком, Михаэль принялся изучать меню. Эль, подлил в оба стакана бренди и тоже раскрыл меню. Пробежавшись взглядом по списку, он отложил его в сторону. Отхлебнул бренди.

– Я буду то же, что и Вы, – заявил он. – Заказывайте двойную порцию, но учтите, что я голоден.

Михаэль, глянув на шефа поверх корочек меню и чуть заметно кивнув, подозвал официантку, скучавшую около стойки.

– Будьте добры картофель фри со свининой, овощной салат, салат из моркови, яблочный сок и тосты. Двойную порцию. Спасибо.

Ужинали молча. Михаэль тайком поглядывал на шефа, а тот тщательно пережевывая пищу, покачивал головой и хмыкал. Когда голод был утолён, а хмель уже подчинил их умы и тела, Эль, вытер губы салфеткой и в упор уставился на Михаэля. Тот, не торопясь, с наслаждением пил сок.

– Ещё бренди? – поинтересовался Эль. Михаэль кивнул.

Выпили. Официантка забрала посуду. Эль, заказав ещё бутылку, задумчиво глядел в окно, решая, с чего начать разговор. Михаэль рассматривал посетителей бара, откинувшись на спинку стула.

– Странные вещи происходят в последнее время. Очень странные. И как это объяснить, я не знаю. Или я схожу с ума, или с этим миром что-то не так.

– А что именно Вам кажется странным?

– Всё, что происходит вокруг. Например, внезапно опустевшие улицы, пару часов назад, или патрульная машина, которую я точно видел, но которая бесследно исчезла, не оставив даже следов на снегу. Я уж не говорю о том, что исчез и ты с заднего сиденья, непонятно, как и куда, а потом, так же необъяснимо как появился, когда я был у реки. Что ты на это скажешь?

– Что ж, вижу, пришло время поведать Вам страшную тайну, – прошептал Михаэль и наклонился вперёд, облокотившись на стол. – Вы уверены, что хотите знать это? Ваша жизнь может круто измениться после этого.

– Уверен, – тоже шепотом ответил Эль и подвинулся ближе.

– Вы верите в существование параллельных миров? Что-нибудь знаете об этом?

– Слышал. В кино видел, но всерьёз об этом никогда не думал, – на лице Эля читалось изумление. – Ты хочешь сказать, что…

– Тише, нас могут услышать, – прошептал Михаэль. Эль, оглядевшись по сторонам, прикрыл рот рукой и Михаэль продолжил. – Так вот, миры эти так же реальны, как и мы с вами. И их великое множество. Тысячи, если не миллионы. Но далеко не каждому человеку дано увидеть всё их разнообразие и великолепие.

С древних времён существуют люди, способные беспрепятственно перемещаться между ними без каких-либо последствий. Поначалу это были одиночки, любители, открывшие в себе эту уникальную способность. Со временем они стали объединяться, сформировав некую систему. Поверите Вы мне, или нет, но я являюсь представителем этой системы. Моя задача находить тех, кому дарована способность к перемещениям. И Вы – один из таких людей, а странности, как Вы их называете, есть не что иное, как непроизвольное проявление природной особенности. Вы, как бы это точнее выразить, пребываете одновременно в нескольких мирах. Либо, находитесь на границе между двумя соседствующими мирами, что приводит к аномалиям вашего восприятия. Пожалуй, это все, что я могу сейчас Вам рассказать.

– Работа, значит, такая. А я, значит, очередное твоё задание. А дальше что?

– Сейчас Вам нужно хорошенько выспаться, а завтра начнётся самое интересное.

Михаэль поднялся из-за стола и направился к стойке, расплатиться по счёту. Эль последовал за ним, прихватив с собой бутылку с бренди. Выйдя на улицу, он увидел такси, стоявшее прямо перед входом.

– А вот и такси, – обрадовался Михаэль. – За руль нам нельзя. Не беспокойтесь, с Вашей машиной всё будет в порядке.

– Вы не ответили на один мой вопрос, – заговорил Эль, когда такси тронулось с места, – Где мои записи?

– В надёжном месте до нужного момента. Это Ваш билет в новый мир, – с улыбкой ответил Михаэль, кивнув в сторону водителя и дав понять Элю, что при посторонних продолжать разговор не стоит. Эль понял намек, и остаток пути они просто беседовали, так сказать, ни о чём, по очереди отхлёбывая бренди прямо из бутылки.

Заснуть Эль смог только под утро. Несколько часов он просто лежал на спине, заложив руки под голову, и размышлял над всем, что рассказал ему Михаэль. Теперь некоторые моменты стали проясняться, но всей картины он по-прежнему не видел из-за недостатка информации. При этом он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем утром. Пусть вопросов у него не стало меньше, а напротив, даже прибавилось, но хотя бы исчезла неопределённость, мучившая его не один день.

Проснулся Эль от ритмичного стука в дверь. Это был Михаэль. Несмотря на ранний час, выглядел он бодро и весело. Пока Эль одевался, он прошёл на кухню и стал варить кофе, при этом увлечённо рассказывая Элю о своих соседях.

– А который час? – спросил Эль, входя на кухню и застёгивая рубашку.

– Почти семь. Успеем позавтракать, а потом на фабрику, пока она пуста: свидетели нам ни к чему. Я купил блинчиков, с начинкой. Есть с творогом, с повидлом и с мясом.

Позавтракав, директор и заместитель покинули квартиру. Перед подъездом стоял автомобиль Эля, увидеть который он не ожидал никак. Достав из кармана ключи от машины, Эль удивился ещё больше.

– Вы что, угнали её? Без ключей?

– Это не составило труда, поверьте мне. Позвольте, я поведу.

Эль не стал возражать, лишь с ухмылкой мотнул головой и передал Михаэлю ключи.

– Я долго не мог уснуть, всё думал о том, что Вы мне вчера рассказали. Честно говоря, мне с трудом верится, что есть ещё что-то, кроме того, что окружает нас сейчас.

– Поверите, когда сами совершите переход, – усмехнулся Михаэль.

– А много вас таких в системе?

– В том-то и дело, что таких людей единицы. По крайней мере, мне так сказали. Друг с другом мы практически не пересекаемся, таковы правила, и сколько нас на самом деле, знают только на верхах. Моё же дело маленькое, найти, рассказать, показать, как работает и всё. В подробности я не вникал никогда. Ну, вот мы и приехали. Первые, машин пока нет. Готовьтесь, близится исторический момент, – Михаэль въехал на парковку и направил машину к месту, где её обычно ставит Эль.

– И как мы туда попадём?

– Для перехода нам нужна дверь. Но не простая, а очень старая. На фабрике как раз одна такая имеется.

С этими словами Михаэль заглушил мотор и вышел из машины. Эль последовал за ним. Они, молча, пересекли парковку и направились к парадному входу. Михаэль шёл впереди, но на проходной пропустил начальника вперёд, и, войдя следом, запер за собой двери.

Охранник, сидевший за стойкой, увидев Эля, поднялся и поприветствовал его. Эль кивнул в ответ и направился вглубь цеха, к противоположной от парадного входа стене.

Это была несущая стена, проходившая вдоль всего здания и делившая его на две равные части в поперечном сечении. В левой половине, если смотреть с площадки второго этажа, находился главный цех, офисные кабинеты и подсобные помещения.

Главный цех являлся самым большим помещением и занимал четверть всей площади здания. Это был просторный и светлый зал с высоким потолком за счёт того, что над ним не было второго этажа. Над остальной частью здания имелся второй этаж, и в нём располагались более мелкие цеха, а также дизайнерская студия, отдел продаж, зал для заседаний и кабинеты директора и его заместителя.

В правой части здания, на первом этаже, преимущественно располагались склады. Двери четырёх из них выходили в главный цех. Крайняя правая вела в хранилище расходных материалов и фурнитуры. За крайней левой хранилось некоторое оборудование и архив. Но обе эти двери, как и те, что были между ними, установили лишь год тому назад.

В этой стене была ещё одна дверь, ровно посередине. Её не стали менять, а лишь слегка обновили.

За ней был длинный узкий коридор, ведущий во внутренний двор фабрики. Слева от него располагался склад готовой продукции, а справа был сырьевой склад. На первоначальном плане здания два этих помещения составляли единое пространство, и коридора на плане тоже не было. Он появился позже вследствие разделения одного большого помещения на два. Дверь же эта была установлена в момент строительства, и, пожалуй, это была единственная старая дверь во всём здании.

Эль знал все двери на своей фабрике, поскольку лично присутствовал при замене каждой из них. Менять же эту дверь он не стал потому, что ей, собственно, как и коридором, никто не пользовался. Коридор этот служил дополнительным эвакуационным выходом на случай пожара, и дверь никогда не запиралась.

Эль открыл её и заглянул внутрь. Увидев там лишь тёмную пустоту, щёлкнул выключателем. Три лампочки, мгновенно разогнав тьму, вырвали из неё белые стены и тёмно-синюю дверь в конце коридора. Та дверь напротив, была всегда заперта изнутри на небольшой засов.

Михаэль, о чём-то беседовал всё это время со вторым охранником, спустившемся со второго этажа. Заметив, что Эль сам нашёл то, что нужно он поспешил к нему.

– Свет нам не понадобится, – с улыбкой сказал он и щёлкнул выключателем.

Потом он закрыл дверь и достал из кармана металлическую пластинку, похожую на монету, но с прорезью посередине. Приглядевшись, Эль сообразил, что это вовсе не монета, а декоративная накладка на замочную скважину. Михаэль, держа накладку левой рукой, приложил её поверх подобной накладки, имеющейся на двери, и, вставив в неё длинный, красиво оформленный ключ, провернул его на четверть оборота по часовой стрелке. Все это он проделывал с сосредоточенным видом, словно выполнял какую-то особо важную работу. Эль внимательно наблюдал за его действиями, также, не нарушая тишины.

Проделав всё это, Михаэль, не вынимая ключа, тихонько потянул дверь на себя и кивком головы велел Элю входить внутрь. Эль шагнул в темноту, разведя руки в стороны, ожидая нащупать стены коридора. Но их там не оказалось. Позади него, чуть щелкнув, закрылась дверь и Михаэль, коснувшись плеча Эля, дал знать, что он рядом.

– Сейчас станет светлее. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к нашему присутствию.

– Ей, это кому? – уточнил Эль.

– Двери, – невозмутимо ответил Михаэль. – Мы, по сути, находимся внутри неё.

– Как это? – не понял Эль.

– Да если честно, я и сам не совсем это понимаю, – признался Михаэль. – А вот и свет.

Действительно, пространство вокруг стало наполняться мягким светом голубоватого оттенка. Источника же этого света видно не было, и казалось, что светится само пространство.

Эль огляделся по сторонам. Позади них была дверь, в которую они вошли. Впереди, в нескольких шагах, строго напротив неё была другая дверь. Между ними, посреди, стояли два кресла необычного дизайна и невысокий столик. Стен, а так же пола и потолка не было вовсе и всё это выглядело так, словно двери, мебель, и два человека между ними просто висят в воздухе.

Через несколько минут стало светло, как в ясный день. Оттенок света, при этом стал зеленоватым. Михаэль с шумом опустился в одно из кресел, глубоко вздохнул и, вытянув вперёд ноги, закинул одну на другую.

– Теперь можно и отдохнуть. Что-то я, после вчерашнего гулянья, устал очень, – вяло пробормотал он и с наслаждением зевнул.

Эль неторопливо ходил то взад, то вперёд внимательно изучая немногочисленные предметы обстановки. Он подметил, что все они выглядят, словно нарисованные, хотя на ощупь ничем не отличались от реальных.

– Нам сюда? – спросил он Михаэля, стоя у второй двери.

– Туда, – не оборачиваясь, ответил тот.

– И чего мы ждём?

– Точку "Пи".

– Точку "Пи"? – переспросил Эль.

– Присядьте, – попросил Михаэль. – Наша остановка ещё не скоро, а я попробую пока объяснить, что к чему.

Эль сидел в кресле спиной к той двери, в которую они только что вошли и сосредоточенно рассматривал дверь, в которую они вскоре должны будут выйти. Михаэль тем временем увлечённо рассказывал о своих путешествиях по параллельным мирам и о том, как долго он разыскивал Эля. Эль кивал в ответ, делая при этом вид, что внимательно его слушает, но на самом деле мысли его были заняты другим.

Он до сих пор сомневался в реальности происходящего и искал в прежних словах Михаэля подвох. На душе у него снова стало не спокойно, и от того, что он не понимал природы своего волнения, ему становилось ещё хуже. Эль был доверчивым человеком и всегда с лёгкостью верил во всё, что ему говорили, но сейчас его мучили сомнения.

Из скомканных и невнятных объяснений Михаэля о принципах работы этой системы, он понял, что место, в котором они сейчас находятся, является чем-то вроде промежуточного тоннеля между мирами. Миры эти, по его словам, можно представить в виде колец спирали, нанизанных на спицу, которые находятся в постоянном вращении. А так называемая "точка Пи", есть не что иное, как точка соприкосновения миров, момент, в который возможен безопасный переход между ними. Миры, на момент перехода, различают между собой по цвету, и каждому из них принадлежит определённый оттенок. А свечение в промежуточном тоннеле предупреждает о приближении мира, соответствующего оттенка. Причём, в пиковый момент пресловутой " точки Пи", таким же цветом начинает светиться и сама дверь. Для перехода в нужный мир путешественнику нужно лишь знать цвет этого мира, а точнее, цвет "точки Пи".

Обо всём этом Михаэль рассказывал нехотя, ссылаясь на то, что ему просто не интересно, как это работает и в подробности он никогда не вникал. Гораздо важнее, какую из этого можно извлекать пользу. А вводить Эля в заблуждение неточной информацией ему не хочется. Но он пообещал, что в одном из миров их ждёт его друг, который знает об этом всё, и с удовольствием поделится с Элем любой информацией.

– Есть несколько способов перемещаться между мирами, говорил Михаэль, – Первый способ, это спонтанное неуправляемое скольжение. Именно это и случалось с Вами в моменты высоких эмоциональных всплесков. Но этот вариант неудобен. Почему, я думаю Вам понятно. Второй способ, и он по праву считается самым лучшим, хотя и самым сложным, это непосредственные перемещения из Ян-Ин. Об этом позже, поскольку это очень сложно. Для меня, по крайней мере.

Ещё один способ, и он, кстати, самый распространённый среди проводников моего уровня. Это способ с использованием ключевой пары. Здесь всё просто. Человек сам задает место и время конечной остановки. Но есть один минус, и надо сказать, весьма весомый. Чтобы проявиться в новой реальности, нужно воссоединиться со своей копией, а иначе будешь ходить призраком. Можно, как говорят, проявиться в новой реальности и без копии, но лично я так не умею. У Вас, насколько мне известно, один опыт осознанного воссоединения уже был. Как, кстати, ощущения?