Эмма

Глава 4

Вскоре Харриет Смит стала в Хартфилде своим человеком. Эмма не привыкла терять время даром и потому постоянно приглашала новую знакомую в гости, всячески поощряла и велела заходить почаще; и чем дальше, тем больше радовалась новой крепнущей дружбе. Эмма почти сразу поняла, насколько полезна может оказаться Харриет в качестве спутницы в ее пеших прогулках. Потеря миссис Уэстон в этом отношении прежде казалась ей невосполнимой. Отец ее никогда не выходил за пределы парка; тропинка, обсаженная с двух сторон кустарником, подходила ему и для долгой, и для короткой прогулки, в зависимости от времени года; поэтому, с тех пор как мисс Тейлор вышла замуж Эмма редко покидала Хартфилд. Однажды она рискнула одна пойти пешком в Рэндаллс, однако прогулка не доставила ей радости; а с Харриет Смит можно пойти куда угодно – еще один повод радоваться новой дружбе. Словом, чем ближе Эмма знакомилась с Харриет, тем больше одобряла ее и тем сильнее утверждалась в своих добрых побуждениях.

Конечно, Харриет умом не блистала, но зато она обладала мягким, податливым и отзывчивым характером; кроме того, самонадеянность и тщеславие были ей чужды; ей недоставало лишь руководства со стороны более сильной натуры. Она сразу доверчиво выказала Эмме свою привязанность; а ее склонность к хорошему обществу и переимчивость доказывали, что она, пусть даже бессознательно, обладает хорошим вкусом. Словом, Эмма почти уверилась в том, что нашла в Харриет идеальную подругу. Разумеется, о такой дружбе, какая соединяла ее с миссис Уэстон, и речи не было – второй такой не найти. Но второй такой подруги, как миссис Уэстон, Эмма и не хотела. Нет, тут было нечто совершенно иное; новая дружба укрепляла ее независимость. Миссис Уэстон была объектом обожания и почитания; Эмма не могла не видеть всех ее достоинств и была ей бесконечно благодарна. Харриет же можно любить как человека, которому нужна ее помощь. Для миссис Уэстон она не могла сделать ничего; Харриет же была чистым листом.

Эмма начала с попытки выяснить, кто были родители Харриет; однако этого девушка сказать не могла. Она охотно говорила на любую тему, но о своем происхождении ничего не знала. Эмма могла предполагать что ей вздумается, однако невольно подумала: окажись она на месте подруги, уж она бы постаралась выяснить правду. Харриет проницательностью не отличалась. Ей было довольно тех сведений, которые миссис Годдард угодно было ей дать, а дальше она не заглядывала.

Естественным образом их разговоры вертелись часто вокруг миссис Годдард, других преподавателей, соучениц по пансиону и школьных дел. Если бы не дружба с семейством Мартин с фермы Эбби-Милл, то школьными делами и ограничивался бы кругозор Харриет. Однако Мартины занимали значительную часть ее мыслей; она провела у них два счастливых месяца и теперь с удовольствием вспоминала о своей жизни на ферме и описывала все чудеса и удобства быта своих знакомых. Словоохотливость подруги забавляла Эмму – любопытно послушать, как живут за пределами твоего круга; кроме того, она восхищалась наивной восторженностью, с какой Харриет описывала жизнь на ферме. Подумать только, у миссис Мартин целых две гостиные! Две большие, просторные гостиные – одна почти такая же большая, как гостиная у миссис Годдард; а их старшая горничная живет с ними уже двадцать пять лет; у них восемь коров, из них две олдернейской породы, и еще есть одна коровка уэльской породы, такая миленькая коровка, право! А миссис Мартин сказала: раз ей так нравится эта коровка, пусть она зовется ее, Харриет, коровкою; а в саду у них беседка, где они обыкновенно пили чай. Не беседка, а настоящий летний домик – такой славный, право! И просторный – пожалуй, там и дюжине человек не будет тесно.

Некоторое время Эмму забавляли эти истории, и она не вдумывалась в то, что за ними стоит; однако, получше разобравшись в составе семьи, она забеспокоилась. Вначале она была введена в заблуждение, решив, что семья состоит из матери, дочери, сына и его жены, которые живут одной семьей; однако позже выяснилось, что мистер Мартин – герой большинства рассказов, о котором Харриет всегда упоминала с одобрением, отмечая его готовность прийти на помощь, – холостяк. Никакой молодой миссис Мартин, его жены, нет и в помине; радушие и гостеприимство его показались Эмме подозрительными. Ее маленькому другу грозит опасность! Если она вовремя не позаботится о ней, Харриет может навеки пропасть.

Теперь, когда ее мысли получили новое направление, Эмма засыпала Харриет вопросами и особенно часто наводила ее на разговор о мистере Мартине. Харриет не выказывала неприязни к таким беседам. Она очень охотно говорила о совместных прогулках при луне и невинных домашних развлечениях; и снова Эмма наслушалась вволю о его добродушии и бескорыстии. Однажды он проскакал туда и обратно целых три мили, чтобы привезти Харриет грецких орехов, потому что она призналась, что обожает орехи, – впрочем, он всегда такой любезный и услужливый! Однажды вечером он пригласил к ним в гостиную сына пастуха, чтобы тот ей спел. Она обожает петь. Он немного поет и сам. Харриет считает его очень умным и понятливым. У него славное стадо овец; пока она жила у Мартинов, ему удалось выручить за шерсть больше, чем любому другому фермеру в округе. По ее мнению, все очень хорошо отзываются о мистере Мартине. Его мать и сестры его очень любят. Однажды миссис Мартин сказала ей (при этом личико Харриет зарделось), что лучшего сына и пожелать нельзя, и потому она уверена: женившись, ее сын будет прекрасным мужем. Не то чтобы его матушка хочет, чтобы он женился, нет! Она вовсе не торопит его.

«Браво, миссис Мартин! – подумала Эмма. – Вы знаете, чего хотите».

– А когда я уезжала, миссис Мартин была настолько любезна, что послала миссис Годдард отличного гуся в подарок: миссис Годдард никогда не видела такого жирного. Миссис Годдард запекла гуся в следующее воскресенье и пригласила всех трех учительниц: мисс Нэш, мисс Принс и мисс Ричардсон – на ужин.

– Наверное, мистер Мартин не интересуется ничем, что не связано с его фермой? Он не читает?

– Ах нет… то есть да… не знаю… он, по-моему, много читает… но только совсем не то, что вы могли бы представить. Он читает «Сельскохозяйственные доклады» и некоторые другие книги… они лежат у него на подоконнике… да, и представьте, он их все читает про себя! Но иногда по вечерам, прежде чем мы садились играть в карты, он зачитывал нам вслух кое-что из «Изящных выдержек» – очень занимательно! Еще я знаю, что он читал роман «Векфильдский священник» господина Голдсмита. Правда, он не читал ни «Лесного романа» госпожи Радклифф, ни «Детей аббатства», даже не слыхал об этих книгах, пока я не упомянула о них, но теперь, узнав о них, он полон решимости достать их и прочесть.

Эмма не замедлила со следующим вопросом:

– Каков из себя мистер Мартин?

– Ах! Он не красив… вовсе не красив. Вначале он показался мне очень простым и некрасивым, однако теперь я не считаю его таким. Знаете ли, когда знакомишься с ним получше, перестаешь замечать, что он некрасив. Вы ведь никогда его не видели? Он иногда приезжает в Хайбери и уж точно проезжает его каждую неделю по пути в Кингстон. Он очень часто проезжал мимо вас.

– Вполне возможно… может, я даже и видела его раз пятьдесят, но и понятия не имела, как его зовут. Молодой фермер, верхом на лошади или пешком – последний человек, способный возбудить мое любопытство. Насколько мне известно, у меня нет ничего общего с сословием йоменов, мелких землевладельцев. Человек, стоящий на одну-две ступени ниже меня по положению в обществе и к тому же обладающий выигрышной внешностью, еще может привлечь мое внимание; я могу чем-то помочь его семье. Но фермер… Мои помощь и содействие ему ни к чему; следовательно, в одном смысле он находится в превосходном положении, во всех же прочих отношениях не стоит моего внимания.

– Разумеется. Ах да, конечно, вряд ли вы когда-либо замечали его… но он знает вас очень хорошо… я имею в виду – внешне.

– Не сомневаюсь, что он вполне достойный молодой человек. Я просто уверена в этом! Я желаю ему всяческих благ. Как по-вашему, сколько ему лет?

– Восьмого июня прошлого года ему исполнилось двадцать четыре года, а мой день рождения – двадцать третьего, представляете, как забавно? Всего через две недели и еще один день!

– Всего двадцать четыре года… Он еще слишком молод, чтобы обзаводиться семьей. Матушка его, безусловно, права, что не торопит сына с женитьбой. Кажется, им и так живется неплохо, и, если бы она взяла на себя труд женить его, в будущем она, возможно, раскаялась бы в этом. Шесть лет спустя он, вероятно, и сумеет подобрать себе хорошую молодую женщину из своего сословия, с небольшим приданым, что будет вполне желательно.

– Шесть лет спустя! Дорогая мисс Вудхаус, да ведь ему тогда будет тридцать лет!

– Что ж, большинство мужчин, у которых нет своего дохода, не могут себе позволить жениться раньше. Как мне представляется, мистеру Мартину только предстоит нажить состояние – здесь он находится в том же положении, что и прочие. Все, что он мог получить после смерти своего отца, все, в чем состоит его доля в фамильной собственности, – смею предположить, все это в ходу, помещено в дело, и так далее; следовательно, при надлежащем усердии и везении со временем он может разбогатеть, однако почти невозможно, чтобы он скоро сумел осуществить хоть что-то из намеченного.

– Совершенно верно, так и есть. Но живут они с большим комфортом. У них нет лакея, но, кроме этого, они ни в чем не испытывают нужды. И миссис Мартин говорит, что на следующий год они наймут мальчика.

– Харриет, мне бы не хотелось, чтобы вы попали в неприятную ситуацию, когда он все-таки женится – я имею в виду знакомство с его женой. Хотя его сестрами, получившими прекрасное образование, пренебрегать нельзя, из этого еще не следует, что он не женится на такой особе, с которой вам совершенно не подобает водить дружбу. Из-за несчастных обстоятельств вашего рождения вам следует быть особенно осмотрительной в выборе знакомых. Не может быть никакого сомнения в том, что вы – дочь джентльмена, и вам надлежит всеми силами поддерживать свои притязания, иначе отыщется немало людей, которые найдут удовольствие в том, чтобы унизить вас.

– Да, вы правы… полагаю, так и есть. Но пока я желанная гостья в Хартфилде и вы, мисс Вудхаус, столь добры ко мне, я не боюсь ничьих поношений.

– Харриет, вы очень понятливы и чувствительны; но я собираюсь настолько прочно укоренить вас в хорошем обществе, чтобы вы стали независимы даже от Хартфилда и мисс Вудхаус. Мне хочется, чтобы вы постоянно вращались в высших кругах – и в связи с этим вам необходимо прекратить нежелательные знакомства; следовательно, если вам предстоит жить в наших краях до того времени, когда женится мистер Мартин, я бы не хотела, чтобы вы из-за дружбы с его сестрами были вынуждены поддерживать знакомство с его женой – скорее всего, ею окажется необразованная дочка какого-нибудь простого фермера.

– Разумеется… Да. Не то чтобы я считала, будто мистер Мартин способен жениться на ком угодно… без образования или на плохо воспитанной девушке. И тем не менее я не собираюсь противопоставлять свое мнение вашему – я уверена в том, что не пожелаю водить дружбу с его женой. Я навсегда сохраню к сестрам Мартин чувство величайшего уважения, особенно к Элизабет, и мне будет очень жаль расстаться с ними, потому что они почти так же хорошо образованы, как и я. Но если он женится на какой-нибудь невежественной, вульгарной девице, конечно, я сделаю все возможное, чтобы не приезжать к ней.

Пока подруга изливала душу, Эмма внимательно следила за ней; она не заметила никаких тревожных признаков влюбленности. Молодой человек, несомненно, был ее первым обожателем, однако Эмма полагала, что с другой стороны такой же привязанности не возникло и Харриет легко удастся отвадить от неподходящего знакомства и неподобающих чувств.

На следующий же день, когда они гуляли по Донуэллской дороге, они встретили мистера Мартина. Он шел пешком. Бросив на Эмму весьма почтительный взгляд, он с явным удовольствием улыбнулся ее спутнице. Эмма не жалела, что ей представилась такая возможность увидеть мистера Роберта Мартина; отойдя на несколько ярдов вперед, она, не прекращая разговора, окинула предмет их вчерашней беседы быстрым взглядом. Одет он был чисто, опрятно и с виду похож был на человека разумного, однако никаких иных достоинств она в нем не углядела. Поставь его рядом с джентльменом, подумала Эмма, и он мигом утратит в глазах Харриет все преимущества. Харриет невозможно упрекнуть в нечуткости к хорошим манерам – она неустанно с восхищением твердит об обходительности мистера Вудхауса. Мистер же Мартин выглядел так, словно понятия не имел о хороших манерах.

Харриет проговорила со своим знакомым всего несколько минут, так как мисс Вудхаус нельзя было заставлять ждать; затем она догнала Эмму, сияя улыбкой. Очевидно, подруга пребывала в приподнятом настроении, которое мисс Вудхаус надеялась быстро привести в норму.

– Подумать только, как интересно, что мы встретились! И как странно! По чистой случайности, как он сказал, он не поехал кругом, мимо Рэндаллса. Он даже и не подозревал, что мы ходим этой дорогой. Думал, что мы почти всегда ходим к Рэндаллсу. Он пока не сумел достать «Любви в лесу» – был так занят во время последней поездки в Кингстон, что совсем позабыл о книге, но завтра он едет туда опять. Не правда ли, как странно, что мы вот так случайно встретились? Скажите же, мисс Вудхаус, таков ли он, каким вы ожидали его увидеть? Что вы о нем думаете? Вы тоже считаете, что он очень некрасив?

– С виду – несомненно. И однако, с лица воды не пить: его внешность ничто по сравнению с полным отсутствием у него тонкости. Впрочем, иного от него я не ждала; однако я и понятия не имела, что он окажется таким грубым, таким приземленным. Признаюсь, я рисовала его себе на одну или две ступени ближе к людям благородным.

– Конечно, – приниженно согласилась Харриет, – он не такой благовоспитанный, как настоящий джентльмен.

– Харриет, у меня есть все основания полагать, что благодаря знакомству с нами вы будете постоянно вращаться в обществе настоящих джентльменов; вы поймете: отличие от них мистера Мартина просто разительно. В Хартфилде вы имели возможность познакомиться с такими высокообразованными и прекрасно воспитанными молодыми людьми, что я была бы удивлена, если бы вы теперь снова могли бывать в обществе мистера Мартина, не воспринимая его как низшее существо по сравнению с вами. Я удивляюсь себе самой: как могла я считать его до сих пор подходящим знакомым для вас? Скажите, разве сейчас у вас не возникло подобного чувства? Отличие бросается в глаза! Я уверена: его неуклюжий вид, неотесанные манеры и грубый голос неприятно поразили вас. Хотя я стояла в отдалении, однако расслышала, что голос у него совершенно немелодичный.

– Конечно, он не похож на мистера Найтли. Он не так изящен, и у него не такая походка, как у мистера Найтли. Разница между ними совершенно очевидна. Да, мистер Найтли такой приятный, милый!

– Мистер Найтли так изыскан, что просто несправедливо сравнивать мистера Мартина с ним. Да даже если взять сотню настоящих джентльменов, то и среди них вряд ли отыщется хоть один, похожий на мистера Найтли. Однако он не единственный джентльмен, с которым вы общаетесь последнее время. Что вы скажете о мистере Уэстоне или мистере Элтоне? Сравните-ка мистера Мартина с кем-нибудь из них. Сравните их манеру держаться, ходить, говорить, молчать. Различие будет явным.

– Ах да! Между ними большая разница. Но мистер Уэстон – почти старик. Должно быть, ему между сорока и пятьюдесятью годами?

– Возраст лишь делает его хорошие манеры более ценными. Чем старше человек, Харриет, тем важнее, чтобы его манеры не были плохими, так как с годами и тембр голоса, и грубость, и неуклюжесть становятся все очевиднее и неприятнее. То, с чем в юноше еще можно смириться, в более пожилом человеке вызывает отвращение. Теперь мистер Мартин неотесан и груб, но что будет с ним, когда он достигнет возраста мистера Уэстона?

– И говорить нечего! – отвечала Харриет довольно уныло.

– Догадаться несложно. Он станет обыкновенным грубым, вульгарным фермером – полностью равнодушным к своему внешнему виду и не думающим ни о чем, кроме прибыли и убытка.

– Неужели? Как это будет печально!

– Вот вам пример того, насколько огрубляют человека его занятия: он забыл справиться о книге, которую вы ему советовали прочесть. Его голова была слишком занята наживой, чтобы вспомнить о чем-то другом. Но чего и ждать от человека, стремящегося разбогатеть? К чему такому книги? У меня нет сомнений, что он непременно преуспеет и в свое время сделается богачом. Но нас с вами его невежество и грубость задевать не должны.

– Странно, что он не вспомнил о книге, – вот все, что ответила Харриет.

Так как слова были сказаны с оттенком грустного неудовольствия, Эмма решила, что пора на этом и закончить. Поэтому она некоторое время молчала. Следующим ее высказыванием было:

– Возможно, в одном отношении манеры мистера Элтона даже превосходят манеры мистера Найтли или мистера Уэстона. В них больше изящества. Их можно спокойно принять за образец. Мистеру Уэстону свойственны излишняя открытость, живость и откровенная прямота, которые в нем не выглядят отталкивающе благодаря его неизменному добродушию. Однако такие манеры не подходят для копирования. Равно как и откровенность, решительность и степенность мистера Найтли – хотя ему самому такие качества соответствуют как нельзя лучше. Его внешность, лицо и положение словно обязывают его вести себя только так и не иначе. Но вздумай какой-нибудь молодой человек подражать ему, и подобное поведение будет казаться недопустимым. А вот взять за образец мистера Элтона спокойно можно посоветовать любому молодому человеку. Мистер Элтон добродушен, весел, любезен, услужлив и изящен. Мне кажется, в последнее время он сделался особенно чувствителен. Не знаю, Харриет, не пытается ли он при помощи своей чрезмерной мягкости подольститься к кому-нибудь из нас, но от меня не укрылось, что его манеры сделались мягче, чем обыкновенно. Должно быть, он хочет понравиться вам. Не говорила ли я вам, что он сказал о вас позавчера?

И она с удовольствием передала Харриет какой-то теплый отзыв о ней, услышанный от мистера Элтона; Харриет зарделась и со смущенной улыбкой пролепетала, что всегда очень уважала мистера Элтона.

Именно мистеру Элтону, по замыслу Эммы, суждено было вытеснить из прелестной головки Харриет образ молодого фермера. Эмма решила, что мистер Элтон – превосходная партия для ее подруги. Дело настолько очевидно, что сосватать их вполне возможно, желательно и естественно. Таким благодеянием она потом вправе будет гордиться. Эмме казалось, что гармоничность этого союза ясна всем окружающим. С самого первого вечера появления Харриет в Хартфилде замыслила Эмма устроить ее счастье. Чем дольше Эмма размышляла над своим планом, тем очевиднее ей становилась его целесообразность. Положение мистера Элтона представлялось весьма подходящим: он был благородного происхождения и не имел низких родственников; в то же время он не был выходцем из такой знатной семьи, чтобы счесть Харриет плохой партией из-за сомнительных обстоятельств ее рождения. У него есть для жены уютный дом и, как представлялось Эмме, вполне достаточный доход, ибо, несмотря на то, что приход Хайбери считался небольшим, известно было, что у мистера Элтона имеются некоторые средства. Она отдавала должное его общительности, благонамеренности и респектабельности; кроме того, он не лишен был ума и умел вести себя в обществе.

Начало было положено: Эмма знала, что мистер Элтон восхищается красотой Харриет. Она надеялась, что, благодаря частым встречам в Хартфилде, он укрепится в своем мнении и это станет прочной основой для развития отношений с его стороны; а что касается Харриет – мысль о том, что он отдает ей предпочтение, несомненно, даст толчок ее нежным чувствам. Мистер Элтон и в самом деле очень приятный молодой человек: такой способен без труда понравиться любой не слишком привередливой женщине. Молодой викарий считался красавчиком; прихожанки были от него без ума. Правда, Эмма не относила себя к числу его почитательниц: по ее мнению, ему недоставало светской тонкости, изящества, без которых она не могла бы обойтись; но девушку, которая была так благодарна Роберту Мартину за то, что тот съездил ей за орехами, вполне могут покорить восхищенные взоры мистера Элтона.