ЭмоБой

ГЛАВА 7 Эмокор

Улица до боли напоминала ту, по которой они с клоуном прибежали на площадь. Такая же бесконечная, пыльная и пустая. Может быть, это она же и была. Эгор совсем не ориентировался в этом розово-черном чужом, безумном и навязчивом мире. Да и ориентироваться стало крайне сложно — солнце ушло, на черное небо вышел розовый месяц и высыпали розовые звезды. В Эмомире наступили короткие сумерки.

— Что-то быстро день пролетел, — пожаловался Эгор.

— Сир, у нас не бывает дня. Вам придется привыкнуть. И ночи у нас тоже не бывает.

— А что же бывает?

— Черно-розовые закаты, угольные сумерки, немножко розовощекого утра, пепельный вечер и романтический рассвет. В Эмомире время очень чувственное.

— А как же «время — деньги»?

— В Эмомире нет денег, сир. Да и покупать здесь нечего.

— Когда нет денег, то нет любви! — пропел довольный возможностью ввязаться в разговор клоун. — О-о! Вот этого добра здесь предостаточно, — гордо сказал кот, помахивая черно-розовым хвостом.

— А вот и нет, — встряла гордая Мания. — Достаточно для кастрированных ученых котов. Найти настоящую любовь в наше время очень трудно, почти как счастье. Она так редко попадает к нам из Реала. Ну, если только какой-нибудь ротозей потерял или от какого-нибудь хама ушла. Ею ведь нужно еще уметь распорядиться.

— Кукольный эмо-кидский бред. Во дворце у нас целые склады любви. Тебе что, мало?

— Это все заменители, интенсивно обработанные суррогаты. Я предпочитаю натуральную любовь из реального мира, пусть даже и адаптированную эмо-тронами.

— Чем? — удивился новому слову Эгор.

— Что ж, сир, будем считать, что моя лекция о природе Эмомира, по-нашему — Эмокора, спонтанно началась.

— Профессор, итить твою мать, нельзя ли попроще и без понтов? — буркнул клоун.

— Без понтов-мостов нам не обойтись. Мне придется перекинуть мостик из грубого реального мира в легкую материю бессознательного эмо. Так вот, Эмомир соседствует с Реалом, соприкасается, находится буквально в нем и остается при этом невидим, но ощутим на метафизическом уровне. Все в Эмомире соткано из эмотронов: и это небо, и дома, и вы. Эмотроны — частицы, из которых состоит живая материя, принимающая любые формы по желанию Создателя. Создатель сделал этот мир таким, какой он есть, и никто не вправе его изменять. Кроме Королевы и вас, о бесстрашный Эмобой.

— Кот, ведь так тебя зовут? Давай на ты?

— Я не могу, сир!

— Я тебе приказываю! И перестань меня постоянно обсирать: сир, сир. Или ты намекаешь, что я сир и убог?

Тик- Так заржал, а Кот только развел лапами.

— Есть вопросы?

— Куда мы премся? Я устал, — сказал Тик. Мания, показывая свое отношение к лекции, демонстративно достала плеер и надела наушники.

— Есть миллион вопросов, — сказал Эгор. — Этот плеер тоже из эмотронов?

— И плеер, и музыка, которую слушает сейчас Мания, которая когда-то звалась просто куклой Машей, и ее трусы, и она сама, и ты, Эгор, — все из эмотронов. То, что попадает к нам из Реала, рассыпается на эмотроны и обретает новые формы благодаря Создателю. Все, кроме бабочек, гвардейцев и меня, но это тема для отдельного доклада…

Коту явно с трудом давался переход на амикошонство с Эгором.

— А сколько лет Эмомиру?

— Эмомир существовал всегда. Я как ученый подозреваю, что он гораздо древнее мира реального. Первобытный страх, который ты поверг на площади, древнее любого из созданий Реала. А вот эмо-королевству пять лет с хвостиком — по меркам реального мира, конечно, поскольку здесь понятие времени отсутствует. Пять лет назад Создатель призвал в этот бесхозный мир великую королеву Маргит, чтобы она навела порядок и правила здесь до прихода Эмобоя. А что будет дальше, знает только Королева — хранительница Великой книги.

— А что, Книга и правда — комикс? — улыбнулся Эгор.

— Да. Но это великий комикс предсказаний Создателя.

— И что за порядок навела эта Маргит?

— Когда Королева прибыла сюда со своей верной гвардией, Эмомир являлся взору безобразно многоцветным, наивным и неискушенным. Но вместе с добротой, наивностью и прочими невинными и слабыми тварями типа радости, умиления и вдохновения здесь разрослись и стали активно их поедать различные чудовища — грусть, презрение, отвращение, страх и стыд. Королеве удалось разогнать монстров и запереть их в темных подвалах.

— В Эмомире есть диссиденты? — вклинился в разговор Тик-Так.

— Скорее уж маньяки-убийцы, которые, хвала Создателю, сидят теперь за решеткой.

— И чем вы их кормите? Эмо-кидами? — не унимался клоун.

— Зачем эмо-кидами? Астеническими эмоциями, которые попадают к нам из реального мира. Их в нем так много, что проблем нет вовсе. Как известно, отрицательные, астенические эмоции тормозят все процессы в организме, вот чудовища и спят почти все время.

— Ага, особенно сонными оказались эти два добряка, которые чуть не слопали меня на площади, — язвительно сказал Эгор.

— Нет, это совсем не то. Эмомир безграничен. Эти монстры — пришельцы, появившиеся только вчера, и они реально страшнее всех, виданных доселе. Королевская гвардия с ними не справилась бы.

— Банда ленивых алкоублюдков, — вставила свое слово Мания, которая вытащила из уха один наушник и прислушивалась к разговору.

Кот бросил на нее неодобрительный взгляд.

— Кстати, эти твари сожрали кучу невинных паззеров, — сказала кукла.

— Шиздить эмо — это круто! — пропел Тик-Так и осекся, взлянув на остановившихся Кота и Манию. — Извините, вырвалось. Слава Эмобою, спасителю славных паззеров! — ерничал клоун.

— И правда. Спасибо тебе, Эгор, от всех кукол эмо-кидов, — просто сказала Мания.

Эгор смутился.

Впереди показалось какое-то пустое пространство очередной площади, тускло освещенной розовыми фонарями.

— А зачем вообще спасать этих кукол? — не унимался клоун. — Для них, по-моему, поуничтожаться — одно удовольствие! Вон какую они бойню устроили на площади. Ужас! А эта чертова кукла, которая себе сердце вырвала? Ведь помрет же, ДУРа.

Мания обиделась.

— Сам дурак. Нельзя ругать кого-то за искреннее проявление чувств. Кукла не помрет, куклы от этого не умирают. Они умирают, когда о них забывают. Подлатают ее, и будет она вечно страдать от неразделенной любви к Эмобою с полным на то основанием. Но в этом и есть смысл ее кукольного существования. Ясно? — Как божий свет. Все позеры — идиоты, что в Эмомире, что в Реале, — констатировал клоун.

— Судя по безобразной драке — да, можно так сказать. Но только заваруха эта — всего лишь спектакль в честь Эгора, — сказала кукла.

— Фига себе, хеппенинг с отрыванием конечностей, — присвистнул клоун.

— Ну, может, ребята чуть перестарались, зато от души. Весело же получилось?

— Да уж, — сказал Эгор. — У нас эмо-киды не такие веселые.

— Так ведь это Эмомир, здесь все по-другому.

— Если ты закончила, Мания, я продолжу свой рассказ, — вкрадчиво сказал Кот, злобно щурясь из-под очков. — Тем более что я тоже хотел поговорить про кукол эмо-кидов.

— Без проблем. — Мания демонстративно вставила наушник обратно в ухо и затрясла головой в такт песне.

— Итак, куклы эмо-киды, — с интонацией заправского лектора произнес Кот. — Мир стал розово-черным, и в нем, как тараканы, завелись позеры, или трупозеры, — куклы эмо-киды, как вам будет угодно.

— Ближе к телу, — сказал клоун.

Они уже почти подошли к странной площади с фонарями. Стало видно, что она чем-то заставлена, но очертания предметов были размытыми в рассеянном розовом свете.

— Самые бессмысленные и вредные обитатели Эмомира, его позор и крест — позеры, эмо-киды. Не понимаю, почему Королева так благоволит к ним и всячески их культивирует. Эх, моя бы воля… — Кот вздохнул.

— Чем же они так плохи? — спросил Эгор.

— Пустые бесполезные кривляки, возвели в культ собственные чувства, собственно говоря, их у них не так и много: любовь и страдания. И устраивают из них постоянные спектакли. Для наших с Королевой целей вполне хватило бы трудолюбивых барбикенов, а еще эмо-киды считают, что созданы по образу и подобию Создателя.

— Неплохо, — вставил клоун. — А ты небось считаешь, что Создатель — это Кот с большими усами? О, майн Кот!

— Бред, — обиделся Кот. — Я просто не люблю трупозеров и бездельников. Счастья они приносят королевству с гулькин нос. А любви расходуют немерено.

— Меня в наших эмо-кидах больше всего бесили их показушные суицидальные попытки. Вещь отвратительная и заразная. Пошкрябают запястья, заляпаются кровью и гордо выставляют фотки в Интернет: вот какие мы крутые. Бе-е… Гадость. В Эмомире тоже так? — спросил Эгор.

— Ну у нас ни фоток, ни Интернета нет. Да и красоваться не перед кем. Но конечности свои целлулоидные эмо-куклы все равно периодически режут. Зачем? Спросите у Мании.

Мания скривила рот.

— Я все слышу, но объяснять ничего не буду. Все равно не поймете. Вы не знаете, что такое быть живой куклой…

— Да все мы знаем, — вмешался клоун. — Вы просто беситесь с жиру, а вернее, от его отсутствия. Вам ужасно скучно — жизнь не оказывает вам достаточного сопротивления, вам не нужно выживать, бороться с голодом и холодом. Вот вы и придумываете себе искусственную опасность, бросаете вызов толпе. Но здесь, в Эмомире, вы сами толпа и поэтому полностью деградировали. В Реале девяносто процентов эмо — тусовщики, тринадцати-, шестнадцатилетние подростки, девочки, которым нравятся розовые тряпки и плюшевые мишки. Эмо-кор они не слушают, слишком страшно и громко. То ли дело смазливая музычка от милашек из «Tokio Hotel». А все эти резаные вены — ритуал выпендрежников. Взять бритву, пару раз чиркнуть по руке, заснять это и гордиться собой — гораздо проще, чем быть личностью и что-то создавать, сопротивляться лжи и пытаться изменить этот мир, пусть хотя бы проявлениями личных чувств.

— Так, отлично! — не вытерпела Мания. — Все, что ты сейчас сказал, не имеет никакого отношения к Эмомиру. Это у вас в Реале происходит вся эта чушь. Это у вас эмо — субкультура, а у нас — это единственная культура. Мы здесь единственные разумные создания, не считая продажных отщепенцев барбикенов, этого говорящего животного, ну и Королевы, естественно. Для нас «паззер» — это звучит гордо! А вены мы режем, чтобы убедиться, что мы живые, чтобы не забыть, что есть другая боль, кроме душевного страдания.

— Звездострадальцы! — буркнул клоун.

— А хоть бы и так, — согласилась Мания. — В нашей жизни нет ничего важнее любви, мы ищем ее, верим, влюбляемся, любим. Теряем ее — страдаем, находим — радуемся.

— А между делом демонстрируете друг другу нелепые эмо-наряды. Жертвы пубертатной моды, навязанной вам из другого мира. Где ваша внутренняя свобода? — не успокаивался Тик-Так.

— Ты опять сбиваешься на реальный мир, клоун. Это у вас эмо-субкультура — разделение на два лагеря. Один считает, что эмо — это музыка с корнями в вашингтонском хардкоре и стиль жизни, наполненный искренними эмоциями. А второму наплевать на музыку, для него эмо — это мода, одежда и эпатаж. Ради моды эти вторые готовы зарабатывать анорексию и резать вены. У нас же все не так, мы — органичные эмо, мы сотканы из эмотронов, и в каждой нашей клетке звучит эмо-кор, мы — эмо-куклы, созданные для любви и страданий, и нам не нужна никакая философия. У нас свои проблемы. Мы не растем и не стареем, не рожаем детей, розово-черный мир вокруг нас не кормит, и мы полностью зависим от Реала, откуда мы черпаем и нашу любовь, и другие эмоции, которыми питаемся. В вашем мире любовь — это действие, процесс эфемерный и неуловимый, но счастья, как и страданий, она приносит людям гораздо больше, чем та, материализованная, которой здесь, в Эмомире, пользуемся мы. Вот в чем проблема. Понятно?

— Не очень, — сказал Эгор, который отвлекся от разговора, разглядывая странную площадь, на которую они вышли. Она была квадратная, гигантских размеров и вся уставлена пустыми застеленными кроватями. — Что за бред?

— Это Спальный район, сир. Извини, Эгор, сбился. — Кот смутился и тут же набросился на куклу: — Мания, ты же понимаешь, что невозможно разобраться в той околесице, которую ты нагородила. Вот, например, про музыку — она звучит у вас внутри, но ты все время в плеере. Зачем?

— Я — элита, могу себе позволить слушать то, что хочу и люблю, помимо того, что звучит внутри.

— И что ты слушаешь? — спросил Эгор, остановившись у одной из кроватей и присев на ее розовое байковое покрывало. Клоун плюхнулся рядом. Кот и кукла сели на кровати напротив.

— «Saosin» — самый рульный эмо-кор.

— Слово какое-то китайское. Очередная подделка. Ты лучше, Маня, про любовь нам подробнее расскажи. — Тик-Так болтал короткими ножками, не достающими до земли. — Во что она в Эмомире материализуется — в игрушки из секс-шопа, в морских порнозвезд, в разорванные в клочья сердечки?

— По-разному, красный эротоман. Бывают такие сладкие щенки с розовым носом и языком, которым облизывают тебя с ног до головы. Чистый, наивный и добродушный щен, который любит тебя бесконечно и бескорыстно с того момента, как увидел. А может быть, и свинья с бесстыдным розовым пятачком…

— Свиньи самые чистоплотные животные в мире.

— Прости, клоун, я образно и вовсе не хотела тебя обидеть.

Тик- Так возмущенно хрюкнул.

— То есть влюбленные пары просто заводят собачку или свинку? — спросил озадаченный Эгор, и между камнями у его ног бойко повылезали уже подзабытые грибы удивления.

— Можно сказать и так. Легко ошибиться и найти не свою любовь. Или неправильно за ней ухаживать. К тому же все надо делать вдвоем. Ну и самое главное, любовь — единственная из воплощенных эмоций, которая может умереть. Иногда очень неожиданно и без всяких предпосылок. В Эмомире не счесть кладбищ любви, а эмо-кидов, которые чаще всего хоронят свою любовь и большую часть времени проводят на могилах своих любовей, называют трупозерами.

— Круто, — присвистнул клоун. — Только я не понял, вы сексом-то занимаетесь? У вас вообще пиписьки есть? В детстве меня страшно мучил этот вопрос: есть ли у кукол пиписьки?

— Фу-у — сказал Эгор, — детский сад какой-то. За кроватью рядом с ним вырос и расцвел стыдливый розовый куст.

— Все у нас есть, — сказала ничуть не смутившаяся Мания, — все как у людей, даже лучше. Показать?

— Давай, — обрадовался клоун, захлопав в потные ладони.

— Не надо! — Эгор даже вскочил. — Верю!

— Ну и дурак, — обиделся Тик-Так.

— Все у нас есть, — тихо повторила кукла, — кроме счастья. Простого человеческого счастья — забирают его у нас.

— Ну, не все так грустно, — подключился к разговору давно молчавший Кот. — Это жизнь. Королевство должно пополнять запасы валюты. Богатеет Королевство, богатеете и вы. Счастье слишком эфемерная и редкая субстанция, даже для Эмоми-ра. Здесь нет денег, и единственной ценностью для торговли с другими мирами является счастье. Королевские фрейлины, эмо-фарфаллы, день и ночь трудятся, собирая пыльцу счастья на свои крылышки. Хранится счастье в запечатанных сосудах в казне Королевы и ждет тебя, о Эмобой.

— Кстати, Маня, у людей счастье тоже долго не задерживается. Не парься, — успокоил куклу клоун.

— Будь счастлива, — подпел ему Эгор и осекся.

— И вообще, нечего тут нюни разводить. Забирают у них счастье! — противным голосом сказал Кот. — Все равно что деревья страдали бы из-за того, что кислородом, который они выделяют, дышат все кому не лень. Потребляют углекислый газ — выделяют кислород. Вы потребляете любовь — выделяете счастье. Правда, слишком мало и очень редко.

— Вот урод, — сказала Мания, и из ее дырок-глаз покатились круглые черные слезы.

— А я вот ничего не потребляю, — испуганно сказал Эгор, с сочувствием глядя на куклу.

— И не потреблял? — строго спросил клоун.

— Ну разве что пару раз, как все. Фу! Ты опять меня запутал. Не потребляю здесь. Ничего не ем, не пью, и спать не хочется. Ты-то, клоун, уже тонну моих эмоций сожрал.

Кот всплеснул лапами в ярких браслетах: — Эгор, ты идеальное создание. В тебе уже все есть. Ты можешь менять этот мир, а в будущем и мир реальный, подробней обо всем тебе расскажет Королева. А я лишь преданный хвостатый паж ее. А насчет слова «спать» — в Эмомире такого понятия нет. Во сне не спят, понимаешь?

— С трудом. Но если это сон, то есть ли у него конец?

— Конечно есть, и обязательно счастливый.

— Отлично. — Эгор повернулся к кукле. — Мания, ну хватит плакать. А то я не выдержу и присоединюсь. Скажи лучше, чем так хорош этот твой «Saosin», который ты слушаешь и который увековечила на своей груди?

Кукла сразу перестала плакать.

— Ты что, не знаешь? Странно. «Saosin» — это не только группа, это еще и мудрое китайское изречение, которое означает примерно следующее: «Держи свое сердце закрытым, потому что ничто не вечно. Не привязывайся к чему-либо, потому что это что-либо уйдет в конце концов и разобьет твое сердце».

Эгор похлопал себя по пустой груди:

— Это правда. Услышать бы пораньше. Хотя я ни о чем не жалею. Только очень хочу вернуться и увидеть Кити, одним своим глазком. Причем немедленно! Так как мне это сделать, Кот? Где ваши разломы и точки соприкосновения с Реалом? И зачем в мире, где никто не спит, огромная площадь, заставленная кроватями?