Энциклопедия заблуждений. Третий рейх

Танковое превосходство Третьего рейха. Чья броня была крепка и чьи танки были быстры?

Долгое время советские историки, объясняя причины неудач Красной Армии на начальном этапе войны с фашистами, отмечали превосходство вермахта в танковой технике. В популярной книге для юношества, воспитавшей не одно поколение молодежи, противоборствующие стороны сравнивались с игроками в шахматы, у одного из которых (Советского Союза) на доске не было половины фигур.

Попробуй, мол, выиграй при таком раскладе! Такие утверждения подкреплялись цитатами из книг известных советских военачальников. Например, крупный знаток этого вопроса, главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров писал: «Наши танки по качеству превосходят немецкие танки… но танков у нас все же в несколько раз меньше, чем у немцев». Ему вторил другой специалист, бывший начальник Оперативного управления Генштаба, генерал армии С. М. Штеменко: «К началу войны мы еще значительно уступали противнику в численности современных танков…» Наконец, сам И. В. Сталин объявил народу 6 ноября 1941 года, что данной техники у немцев намного больше.

Как было не поверить столь авторитетным утверждениям? Так сформировалось заблуждение о том, что накануне Великой Отечественной войны вермахт имел подавляющее превосходство над Красной Армией в танках, самолетах и других видах вооружения, поскольку на военную машину Германии работала вся покоренная Европа. Суть распространенного мифа коротко формулируется фразой: «Немец давил нас техникой». Однако это не так.

Публикации перестроечного периода по-новому подошли к освещению данного вопроса. Однако они не только устранили старые заблуждения, но и породили новые. Во многом этому способствовали «откровения» беглого советского разведчика В. Суворова (Резуна), сообщившего о подготовке Сталина к захвату Европы. Он указал на разработку новых видов танков, рассчитанных исключительно на стремительные наступательные операции, и однозначно заявил о советском техническом превосходстве над вермахтом в начале 40-х годов. Суворов, упиваясь сравнением количества немецких и советских танков по состоянию на начало войны, позволил себе некоторое передергивание фактов. На некорректность его анализа указали не только российские, но и многие западные авторы, отметившие, что для одной стороны (советской) он указал общее число машин, а для другой (вермахта) — количество танков первой линии. Однако, раскритиковав ненаучный аналитический подход Суворова, историки пришли к выводу, что необходимо пересмотреть ранее известные цифры технической оснащенности вермахта и РККА накануне Великой Отечественной войны. И в самом деле пересмотрели их.

Новые публикации, освободившиеся от идеологических клише и опирающиеся на ранее недоступные исследователям документы, содержат совсем иные сведения. Например, в книге «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование», выпущенной в 2001 году под общей редакцией профессора А. В. Кривошеева, сказано, что «к июню 1941 года в Красной Армии в наличии было 22 600 танков». При этом в западных, то есть приграничных округах насчитывалось 14 200 единиц такой техники. Именно данному количеству машин предстояло встретить фашистские полчища. Между тем, в восточных формированиях войск Германии и ее союзников имелось всего 4300 танков.

Так что превосходство в количестве такой боевой техники на начало войны однозначно было у Красной Армии — приблизительно в 3 раза. И даже больше, если учесть поправки В. Бешанова, который в книге «Танковый погром 1941 года», выпущенной в 2003 году, отмечает, что против СССР в первые дни войны Гитлер бросил только 3844 танков.

Конечно, эти цифры не с лучшей стороны характеризовали советское военное руководство, которое позволило армии с таким техническим оснащением отступать почти до Волги, поэтому долгие годы они оставались засекреченными. Канонической для отечественных историков на долгие годы стала формулировка, данная Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в изданной в 1960–1965 годах фундаментальной «Истории Великой Отечественной войны»: в западных приграничных округах перед войной было «1800 тяжелых и средних танков… Кроме того, имелось много легких танков с ограниченным моторесурсом». При этом замалчивалось число устаревших моделей, а также общее количество такой техники.

Так сколько же танков имел Советский Союз накануне войны, и каковы были их технические характеристики?

Период создания танкового вооружения начался в 1929 году: 15 июля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О состоянии обороны СССР», вслед за которым последовало предписание Реввоенсовета организовать производство танкеток, а также легкого, среднего, тяжелого и мостового танков. В соответствии с этими решениями штаб Красной армии утвердил «Систему танко-, тракторно-, авто- и броневооружений РККА». На ряде заводов появились танковые конструкторские бюро. Так, авиамоторный отдел «Большевика» был преобразован в танковый. Его костяк составили инженеры, переведенные из Москвы. В целях централизации руководства перевооружением армии в том же году было создано Управление механизации и моторизации РККА.

Не упустило советское руководство и кадровый вопрос: квалифицированных специалистов по новым видам боевой техники начали готовить на созданном для этих целей в 1929 году бронетанковом отделении артиллерийского факультета Военно-технической академии имени Дзержинского. В 1930 году при данной академии сформировали новый факультет — механизации и моторизации РККА, а 13 мая 1932 года в Москве открыли Военную академию механизации и моторизации.

Первый опытный механизированный полк, которым командовал один из энтузиастов бронетанковых войск, К. Б. Калиновский, появился летом 1929 года. На базе этого полка в мае 1930 года было создано первое в мировой практике бронетанковое соединение — механизированные бригады в составе танкового и механизированного полков, разведывательного и артиллерийского дивизионов, а также ряда специализированных подразделений. В бригаде имелось 60 танков, 32 танкетки, 17 бронемашин, 264 автомобиля и 17 тракторов.

1 августа 1931 года Совет Труда и Обороны принял так называемую большую танковую программу, в которой подчеркнул, что технические успехи в области строения данной боевой техники в СССР «создали прочные предпосылки к коренному изменению общей оперативно-технической доктрины по применению танков». Поэтому 1931 год можно считать стартом массового советского танкостроения: заводы произвели 847 машин пяти типов. В следующем году они изготовили еще 3032 единицы такой техники. И это было только начало. В соответствии с первой программой выпуска бронетехники к концу 1932 года в Красной Армии должно было быть 5500 танков. В действительности же в 1929–1933 годах появилось около 7500 боевых машин.

Наиболее многочисленными типами бронетехники были тогда легкие танки Т-26 и БТ. Образцом для Т-26, серийный выпуск которого начался в 1931 году, послужил 6-тонный танк «Викторс». Лицензию на производство последнего купили в Великобритании, а затем дополнили конструкцию самостоятельно разработанной технологией. Так получился самый распространенный предвоенный танк — он находился в производстве вплоть до 1941 года. На 22 июня 1941 года в РККА находилось 9998 единиц Т-26. Однако они имели существенные недостатки: относительную тихоходность и очень тонкую броню, способную защитить экипаж только от стрелкового оружия. Другими словами, такие танки могли воевать преимущественно против пехоты.

Значительно лучшими характеристиками обладал танк БТ, технологическая документация и права на производство которого были приобретены у американского конструктора Кристи. Этот танк, предназначенный для стремительных глубоких рейдов по тылам противника, отличался высокой подвижностью. На нем был установлен авиационный двигатель, обеспечивающий большую удельную мощность. Правда, в целях экономии машины зачастую комплектовали не новыми, а уже выработавшими свой ресурс двигателями — по принципу «числом побольше, ценой подешевле». К весне 1940 года Красной Армии было передано более 8000 таких машин. На 22 июня 1941 года на вооружении РККА состояло 7519 танков БТ.

Кроме того, производились плавающие танки и танкетки — Т-37А, Т-38, средний трехбашенный танк Т-28, предназначенный для преодоления сильно укрепленных оборонительных полос противника, а также тяжелый танк Т-35 и некоторые другие виды. В результате невиданной милитаризации Советский Союз к концу второй пятилетки, в 1937 году, имел танковый парк в количестве более 12 000 единиц техники. Когда же в Европе отчетливо запахло войной, процесс создания танковой армады ускорился и к моменту подписания «пакта Молотова-Риббентропа» Сталин располагал уже более чем 21 000 машин.

Конечно же, большая часть танков, выпущенных в начале 30-х годов, к концу десятилетия устарела. Поэтому Красная Армия в 1938–1939 годах начала перевооружаться. Учитывая опыт боев в Испании и появление противотанковой артиллерии, без труда крошившей легкую броню Т-26, ЦК ВКП(б) в августе 1938 года поручил Комитету обороны СССР создать образцы танков с противоснарядным бронированием к июлю 1939 года. К проектированию таких машин приступили одновременно в Харькове и Ленинграде — на Кировском заводе.

Харьковские специалисты создали средний танк Т-34. Почти одновременно с ними группа конструкторов Кировского завода под руководством Ж. Я. Котина разработала тяжелый танк «Клим Ворошилов», более известный под аббревиатурой КВ. Новые модели характеризовались весьма удачным сочетанием основных боевых показателей — по огневой мощи, броневой защите и подвижности они превосходили все зарубежные аналоги.

Т-34, созданный М. Кошкиным, А. Морозовым и Н. Кучеренко, был лучшим средним танком Второй мировой войны. Принципиально новое решение было найдено при разработке конструкции его корпуса и башни. Отказавшись от громоздких колесных редукторов, удалось использовать высвободившийся вес на увеличение толщины брони (до 45 мм), в том числе на дополнительную защиту ходовой части. Благодаря применению широких гусениц машина могла передвигаться по целине и по снегу. По сравнению со всеми немецкими танками данная модель имела лучшую подвижность, проходимость, в несколько раз больший запас хода, а также абсолютное превосходство в броне и вооружении. Это подтвердили и военачальники противника. Генерал-фельдмаршал фон Клейст лаконично назвал «тридцать четверку» самым лучшим танком в мире. А генерал Э. Шнейдер написал: «Танк Т-34 произвел сенсацию. Русские, создав исключительно удачный и совершенно новый тип танка, совершили большой скачок вперед в области танкостроения… Попытка создать танк по образцу русского Т-34 после его тщательной проверки немецкими конструкторами оказалась неосуществимой». Серийное производство этого «чуда» началось в 1940 году.

Тяжелый КВ вообще не брала ни одна пушка. Толщина брони его сварочного корпуса составляла 75 мм, а башни — была доведена до 105 мм к 1941 году! Зафиксированы случаи, когда танк не выходил из боя даже после 200 попаданий в него. Недаром генералы вермахта запрещали своим танкистам вступать в бой с советскими тяжелыми машинами. Для борьбы с «Ворошиловыми» немцы применяли 88-миллиметровые зенитные орудия. К 22 июня 1941 года в войска Красной Армии поступили 1225 Т-34 и 636 КВ. В западных военных округах находилось 967 и 508 этих первоклассных машин соответственно.

Вот именно их-то обычно и называли советские историки, отмечая, что на вооружении РККА было всего лишь 1800 новых моделей танков. Но ведь нельзя же, сравнивая вооружение данной техникой двух армий, вообще не учитывать более 20 000 машин старых типов! Так что по количественным показателям никакого танкового превосходства у вермахта не имелось. Напротив, оно было у Красной Армии. Точные цифры в книгах разных авторов несколько отличаются. По данным, приведенным В. Бешановым, СССР имел накануне войны в общей сложности более 25 000 танков всех видов. В статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил» под редакцией профессора А. В. Кривошеева обшее количество советских танков определяется в 22 600 машин. Однако этот цифровой разнобой не влияет на общий вывод. Ответ на вопрос: «У кого было больше танков?» очевиден.

Что касается качественной характеристики танков, то, безусловно, по техническим показателям абсолютно все старые модели уступали Т-34 и КВ. Однако это не значит, что они были совершенно непригодны к эксплуатации.

Кроме того, у вермахта также далеко не все машины были только новых модификаций и с конвейера. Серийное производство танков в Германии началось лишь в 1934 году. Первоначально выпускались машины T-I, имевшие только пулеметное вооружение. В ходе военных действий в Испании в 1936 году они показали свою малую результативность. Поэтому немцы ускоренными темпами начали разработку танков с пушечно-пулеметным вооружением и в конце 1936 года приняли на вооружение T-II, а в 1937 году — T-III и T-IV. Год спустя началось их серийное производство. Однако T-I еще долго оставался основной боевой техникой: к началу войны с Польшей 46,6 % танкового парка Германии составлял этот устаревший танк.

Третий рейх достиг пика своего могущества в плане вооружения к лету 1941 года — тогда в вермахте находилось 5675 танков и 377 штурмовых орудий. Правда, все тех же типов. Уверовав в превосходство немецкой техники, фюрер отказался финансировать новые разработки.

Из более чем 4000 танков, выставленных Гитлером для «восточного похода», около половины были не только легкими, но и устаревшими, — модели T-I, T-II, 35 (t) и 38(t). Настоящими «панцирными динозаврами» считались 410 машин T-I. С точки зрения генерала Гальдера, эту «обузу для частей» следовало «отправить в тыл для охраны отечественной территории, охраны побережья, а также в целях боевой подготовки». Танки T-II, которых к 22 июня 1941 года на восточных границах насчитывалось 746 единиц, могли на равных вести бой только с советскими легкими машинами типа Т-37, Т-38 и Т-40. Против Т-26 и БТ-7 пушка немецкого танка была эффективна только на короткой дистанции, в то время как 45-миллиметровые русские пушки могли поразить T-II на значительно большем расстоянии.

Легкие танки 35(t) и 38(t), доставшиеся Германии после оккупации Чехии, тоже не относились к современной технике. Толщина броневых листов танков 35(t) колебалась от 8 до 25 мм, что делаю их достаточно уязвимыми. Кроме того, они выходили из строя на морозе, поскольку в них замерзала система сжатого воздуха. Все 149 таких машин, входивших в группу армий «Север», были уничтожены к декабрю 1941 года. Подобные недостатки были и у танков 38(t) — их броня была усилена только в поздних моделях, поэтому все 623 машины этого типа, вступившие на территорию СССР, были потеряны, так и не дойдя до Москвы.

По-настоящему боевым танком вермахта можно считать T-III. Он использовался во всех театрах военных действий в Великой Отечественной войне и мог на равных драться с советскими БТ и Т-26, немного уступая лишь Т-28. В то же время при столкновении с Т-34 и КВ германский T-III имел шансы на победу только при благоприятных условиях, таких как засада или близкая дистанция. Ахиллесовой пятой этих танков была ширина гусеничных лент — 380 мм, ориентированная на движение преимущественно по дорогам. В условиях российского бездорожья проходимость такой техники значительно ограничивалась. По признанию немецкого военачальника Гота, дороги мешали продвижению его танковой группы сильнее, чем советские войска. На 22 июня 1941 года в частях германских танковых войск находилось 1440 единиц T-III. Из них для войны с Союзом было выставлено 965 машин.

Самым мощным танком Третьего рейха на момент начала Великой Отечественной войны был 22-тонный T-IV. Его планировалось использовать для прорыва. Против СССР было выставлено 439 таких машин.

Тяжелых танков в распоряжении немецкой армии в 1941 году не было вообще. Самым тяжелым считался уже названный T-IV. Для сравнения отметим, что советские Т-28 и Т-34, которые отечественные историки и мемуаристы называют средними, весили по 27 т. А по-настоящему тяжелым танком Красной Армии был 48-тонный КВ, принятый на вооружение с декабря 1939 года.

Таким образом, проведенное сопоставление техники противников показывает, что накануне Великой Отечественной войны вряд ли всерьез можно было говорить о качественном превосходстве танкового корпуса вермахта над советским. Кстати, генералы и маршалы Красной Армии гордились своей техникой, а немецкая у них никаких восторгов не вызывала. Напомним, в 1941 году с разрешения Гитлера делегации из Советского Союза была продемонстрирована вся новейшая боевая техника вермахта, в том числе и бронетанковая, и впечатления на советских военных она не произвела.

Так что вряд ли корректно говорить и о существенном качественном превосходстве танковых сил вермахта перед началом Великой Отечественной войны.

Другое дело, что далеко не вся советская техника находилась в надлежащем состоянии. Значительная ее часть была неисправна: накануне войны из всех советских танков старых марок 44 % нуждалось в текущем ремонте и 29 % — в капитальном. То есть полностью исправными были лишь около четверти машин. Но это, как говорится, уже другая проблема — отношение к технике, правильная ее эксплуатация и подготовка личного состава. По всем этим показателям германская армия действительно стояла неизмеримо выше, чем РККА. Поэтому речь может идти не столько о количественном и качественном преимуществе одной из сторон в танках, сколько об умении им правильно распоряжаться.

Третий рейх. К какому Риму ведут все дороги нацистских идеологов?

Одно из заблуждений Третьего рейха — это идея о его вековечности и исторической преемственности. Само порядковое числительное — Третий — призвано было подчеркивать, что государственность великого германского народа имеет древние и очень славные корни. На самом же деле Первый и Второй рейх отнюдь не являлись фундаментом для создания гитлеровской империи.

Понятие «Первый рейх» пришло из средних веков. Так иногда называли Священную Римскую империю, с XV века именуемую Священной Римской империей германской нации. Возникла она в 962 году, когда в Риме был коронован германский вождь Оттон Великий, и просуществовала до 1806 года, до уничтожения Наполеоном Бонапартом. Границы империи были неопределенными и неустойчивыми. В ее состав входили множество разноязычных государств, настоящего единства которых никогда не существовало. В то время как в других странах, например во Франции или Англии, происходил процесс создания централизованных держав, Священная Римская империя представляла собой весьма аморфное государственное образование. Уже в середине XIII века от нее отошла Италия, а соответственно, и Рим, так что упоминание в ее названии прилагательного «Римская» было чисто номинальным. В 1648 году, после заключения Вестфальского мира, Германия, занимавшая большую часть Священной Римской империи, окончательно распалась. Без сомнения, даже в этих условиях немецкий народ сумел создать национальную культуру, хорошо известную за пределами собственно Германии. Но эта беспрецедентная гуманитарная мощь сопровождалась полной политической беспомощностью. В силу такого сочетания исторически сложившихся факторов немцы делали акцент на этническом элементе национальной идеологии, а не на географических границах. На первое место ставился «немецкий человек», а не немецкое государство.

В XIX веке разрыв между культурной мощью Германии и ее политической слабостью вызвал стремление объединить страну. Постепенно восхваление государства и «немецкого человека» достигло патологических размеров. И в 1871 году немецкий канцлер Отто фон Бисмарк «железом и кровью» объединил Германию под эгидой Пруссии. После этого возникло стремление подвести под свершившуюся мечту крепкий фундамент. В качестве базиса использовалось появившееся в средние века мистическое учение о трех царствах, главным из которых, конечно же, был так называемый Третий, или «тысячелетний», рейх.

Но пока германский народ построил только Второй рейх. Это государство просуществовало до 1918 года, до конца правления династии Гогенцоллернов. Как известно, последний германский монарх — кайзер Вильгельм II — был одним из главных разжигателей Первой мировой войны и с позором ее проиграл. История Второго рейха, как и Первого, завершилась подписанием унизительного для Германии и ее народа соглашения — на этот раз Версальского мирного договора.

В 1923 году немецкий писатель-националист Артур Меллер ван дер Брук использовал термин «Третий рейх» для названия книги. Гитлер с воодушевлением воспринял это название для обозначения империи, о создании которой он мечтал. Фашизм объявлялся «завершающей», «высшей» стадией социального развития германского общества. Но стоит ли напоминать, что конец Третьего рейха оказался еще более трагичным, нежели распад Священной Римской империи и крушение кайзеровской Германии?

Политическая сила Гитлера пришла к власти, эксплуатируя идею нового государства, отрицающего веймарские устои и вернувшегося к национальным ценностям. Трудно указать общие черты Третьего рейха с первыми двумя: с империей Фридриха Барбароссы его сближала только подвижность границ, определявшаяся военными успехами, а с империей Вильгельма Второго — националистический угар и вера в безграничность германской мощи. Нацистское государство на самом деле было не более чем искусственной конструкцией. Известный американский журналист Уильям Ширер считает, что историческая легитимация власти была уместна на пороге абсолютизма, но не в XX веке, когда человечество уже выработало более совершенные механизмы ее формирования. Вопрос о том, почему они не сработали в Германии начала 30-х годов, остается и по сей день полем научных дискуссий и многочисленных заблуждений.