Перед тем как выбросить Хэрода в квартале от Диснейленда, его накачали наркотиками и завязали ему глаза. Когда он окончательно пришел в себя, то обнаружил, что сидит за рулем своего “Феррари” одетый, руки свободны, наручников нет, лишь глаза его прикрыты обычной черной маской для сна. Машина была припаркована между мусорным баком и кирпичной стеной на задворках магазинчика, торгующего коврами по сниженным ценам.
Хэрод вылез из машины и облокотился на капот в ожидании, когда пройдут окончательно тошнота и головокружение. Прошло по меньшей мере полчаса, пока он наконец не почувствовал, что в состоянии вести машину.
Стараясь избегать оживленных магистралей, Хэрод направился на запад, а затем свернул на бульвар Лонг Бич, пытаясь осознать, что же с ним произошло. Воспоминания о предшествующих сорока часах в основном были смазанными, расплывчатыми – он помнил лишь обрывки каких-то бесконечных разговоров, похожих на допросы; зато следы от внутривенных уколов и дающее себя знать головокружение от последнего транквилизатора не оставляли сомнений, что его накачали наркотиками, похитили и проволокли сквозь ад.
Да, вполне вероятно, это дело рук Вилли. Последняя беседа – единственная, которую он запомнил целиком – окончательно убедила его в том.
Человек в капюшоне вошел к нему в комнату и сел на кровать. Хэрод хотел увидеть его глаза, но в зеркальных стеклах отражалось лишь его собственное бледное, покрытое щетиной лицо.
– Тони, – тихо произнес мужчина с раздражающе знакомым немецким акцентом, – мы собираемся тебя отпустить.
Хэрод вздрогнул всем телом: его собираются убить!
– Прежде чем расстаться, я хочу задать тебе один вопрос, Тони, – продолжал мужчина, на лице которого были видны лишь шевелившиеся губы. – Каким образом ты собираешься поставить большую часть суррогатов для пятидневного состязания в Клубе Островитян в этом году?
Хэрод попытался облизнуть губы, но во рту у него все пересохло, язык жгло.
– Я ничего об этом не знаю. Черный капюшон качнулся взад и вперед, и в зеркальных очках отразились белые стены.
– Тони, так говорить уже слишком поздно. Нам известно, что ты будешь поставлять тела, но каким образом? С учетом твоего предпочтительного отношения к женщинам? Неужели они действительно в этом году готовы удовлетвориться одними женщинами?
Хэрод энергично затряс головой.
– Я должен это узнать, прежде чем мы попрощаемся, Тони.
– Вилли! – прохрипел Хэрод. – Вилли, ради Бога, зачем ты так со мной? Поговори со мной нормально!
Пара зеркальных стекол зафиксировалась на лице Хэрода.
– Вилли? По-моему, я не знаю никого, кого бы звали Вилли... Так каким же образом ты собираешься поставлять суррогатов обоих полов, когда нам известно, что ты не можешь этого сделать?
Хэрод напрягся и выгнул спину, чтобы сшибить с головы капюшон и увидеть лицо палача. Мужчина не спеша встал и подошел к изголовью, оказавшись вне досягаемости ног Хэрода. Он схватил Хэрода за волосы и приподнял его голову над подушкой.
– Тони, мы все равно получим от тебя ответ. Ты уже должен был убедиться в этом. Возможно, нам это и так известно. Нам просто нужно, чтобы ты подтвердил это, находясь в здравом уме и твердой памяти. Если нам снова потребуется накачивать тебя, это просто оттянет срок твоего освобождения.
Последнее выражение Хэрод воспринял как эвфемизм, означающий “нам просто придется отложить твое убийство”, а это его вполне устраивало. Если молчание, даже сопровождающееся болью и насилием, могло отсрочить неизбежную пулю в лоб, Хэрод готов был молчать как чертов сфинкс.
Только он этому не верил. По обрывкам своих воспоминаний он понимал: он сказал все, что только мог, выложил им все под воздействием каких-то химических веществ. Если это был Вилли, что казалось весьма вероятным, он это выяснит. Возможно, это было даже в интересах Хэрода, чтобы Вилли узнал об этом. Хэрод продолжал лелеять надежду, что еще может понадобиться Вилли. Он вспомнил лицо пешки на шахматной доске в Вальдхайме. Если этими двумя управляли Барент, Кеплер или Саттер, или вся троица вместе, они хотели от него подтверждения того, что они уже знали или легко могли выяснить. Как бы там ни было, больше всего Хэрод нуждался сейчас в диалоге.
– Я плачу Хейнсу за то, что он отыскивает для меня суррогатов, – ответил он. – Беглецы, бывшие заключенные, осведомители с новыми удостоверениями личности. Он все устроит. Они будут работать за деньги, считая, что участвуют в каком-то правительственном проекте. К тому моменту, когда они сообразят, что единственное, что их ждет, – это могила, они уже будут на острове в одном из загонов. Человек в капюшоне рассмеялся.
– Платишь агенту Хейнсу? А как на это смотрит его настоящее начальство?
Хэрод собрался было пожать плечами, понял, что это со скованными руками сделать невозможно, и покачал головой.
– Мне наплевать на это, думаю, что Баренту тоже. Это Кеплеру пришло в голову дать мне это вшивое поручение. На самом же деле это – тест, проверка моей Способности...
Зеркальные стекла незряче и в то же время зорко уставились на него.
– Расскажи мне еще об острове, Тони. Планировка. Загоны. Место для лагеря. Охрана. Все. А потом мы попросим тебя об одной услуге.
И вот в этот момент Хэрод окончательно убедился в том, что этот тип – не кто иной, как Вилли. Дальше он рассказывал в течение часа, что остался в живых.
Когда Хэрод добрался до Беверли-Хиллз, он принял решение – рассказать обо всем Баренту и Кеплеру. Не мог же он постоянно прятаться: если за этим похищением стоял Вилли, возможно, старику именно это и было нужно. Чтоб Барент был в курсе. Это вполне могло входить в замысел Вилли. Если же это была проверка на верность, устроенная Барентом и Кеплером, утаивание похищения могло возыметь роковые последствия.
Когда Хэрод закончил свой рассказ об острове Долменн и проводившихся там клубных “забавах”, мужчина в капюшоне проговорил:
– Хорошо, Тони. Мы ценим твою помощь. Теперь нам остается попросить лишь об одной услуге, которая и станет условием твоего освобождения.
– О какой? – устало спросил Хэрод.
– Ты говоришь, что получишь.., так называемых волонтеров.., от Ричарда Хейнса в субботу, тринадцатого июня. Мы свяжемся с тобой в пятницу, двенадцатого. У нас будет несколько других человек, ими ты заменишь волонтеров Хейнса.
«Ну точно! – подумал Хэрод. – Вилли хочет играть краплеными картами. – Мысль об этом действительно потрясла его. – Значит, Вилли на самом деле собирается прибыть на остров!»
– Решено? – осведомился мужчина в капюшоне.
– О'кей. – Хэрод все еще не мог поверить в то, что его отпустят. Он готов был согласиться на что угодно. Все равно он тоже будет играть краплеными картами...
– И ты, надеюсь, промолчишь об этой замене?
– Да.
– Ты понимаешь, что твоя жизнь зависит от этого? Ныне и в будущем. Наказание за измену не будет иметь границ, Тони.
– Да, я понял. – Хэрод изумился: “Неужели Вилли считает его настолько глупым? И насколько же поглупел сам Вилли?” “Волонтеры”, как назвал их этот тип, были наперечет и обнаженными дожидались в загоне того момента, пока непредсказуемая жеребьевка не определяла, кто и когда будет бороться. Хэрод не представлял себе, что здесь Вилли сможет придумать, а если он надеялся таким образом пронести оружие через охранные экраны Барента, значит он действительно превратился в умственно отсталого придурка, за которого Хэрод ошибочно принимал его раньше. – Да, – повторил Хэрод, – я понял. Я согласен.
– Sehr gut, – по-немецки одобрил его человек в капюшоне.
***
Вот так они отпустили его.
Хэрод решил, что позвонит Баренту, как только примет ванну, что-нибудь выпьет и обсудит всю эту заварушку с Марией Чен. Он гадал, тревожилась ли она о нем, скучала ли. Как часто в течение этих лет он исчезал на несколько дней, даже недель, не ставя ее в известность, куда он направляется... Улыбка Хэрода увяла, когда он понял, насколько уязвимым сделал его этот образ жизни.
Плавно остановив “Феррари” под мрачным взглядом своего сатира над фронтом, он направился к дому. Возможно, он позвонит Баренту после ванны, выпивки, массажа и...
Парадная дверь стояла нараспашку...
Хэрод застыл и лишь по прошествии некоторого времени вошел в дом, чувствуя, как у него снова начинает сильно кружиться голова. Не переставая звать Марию Чен, он окинул взглядом стены, мебель, даже не замечая, что она опрокинута, пока не попытался перепрыгнуть через валявшееся кресло и не рухнул на ковер. Он вскочил на ноги и, не переставая кричать, принялся бегать из комнаты в комнату.
Марию Чен он нашел в кабинете на полу. Она лежала возле своего стола. Ее черные волосы запеклись от крови, лицо распухло так, что его трудно было узнать. Рот тоже был в крови, она тяжело дышала...
Хэрод перелез через стол, опустился на колени и взял ее голову дрожащими руками. Едва он прикоснулся к ней, она застонала.
– Тони.
Хэрод с изумлением обнаружил, что сейчас, когда он пребывал в чистейшем пламени самого неистового гнева, который когда-либо он испытывал, ему на ум не приходили никакие ругательства. Из груди не вырвалось ни единого крика. Когда к нему вернулся дар речи, он мог лишь хрипло прошептать:
– Кто это сделал с тобой? Когда?
Мария Чен сначала не смогла ничего произнести изуродованными губами. Хэроду пришлось наклониться к ее лицу, чтобы расслышать слова:
– Прошлой ночью... Трое... Искали тебя... Они не сказали, кто их послал... Но я видела Ричарда Хейнса.., в машине.., прежде чем они позвонили.
Хэрод жестом заставил ее замолчать и с бесконечной нежностью поднял на руки. Он понес ее к себе в комнату, по дороге осознавая со всевозрастающим изумлением, что ее просто жестоко избили, что она будет жива, с ней все будет в порядке, и еще больше изумился этот растленный тип, что по его щекам текут слезы. Это повергло его просто в шок.
Если прошлой ночью его искали здесь люди Барента, значит, уже не оставалось никаких сомнений в том, что похитил его Вилли.
Больше всего ему хотелось снять трубку и позвонить Вилли сейчас. Он хотел сказать ему, что больше нет причин для изощренных игр и глупых предосторожностей.
Что бы там Вилли ни хотел сделать с Барентом, теперь Хэрод готов был во всем ему помогать.