Эпохи Айры. Книга первая

Глава первая

Весна 1121 года началась с удивительно яркого рассвета.

Даже для Айры он был непередаваемо прекрасен. Взбитые белоснежные облака, застывшие на холодном небосводе, заливались алыми и бурыми всполохами, наполняясь ярким свечением изнутри. Мир просыпался, разворачиваясь под пылающими небесами. Цикады взволнованно стрекотали, нетерпеливо взывая к солнцу. Все шумело, предвкушая скорое цветение и благоухание.

Этот мир носил имя Айры и был сердцем всех миров. Сердце это билось, повинуюсь заповедям Создателя и желаниям Перворожденных. Редкое явление этих земель можно объяснить, опираясь на знание естественных наук. Потому позвольте, первые мгновения рассвета, пока Айра стряхивает с себя последние капли сна, посвятим короткой повести о том, как Айра создавалась и какой путь прошли ее герои.

Для Перворожденных – богов, что были сотворены Создателем – этот край служил домом. Даже бессмертных он поражал красотой безграничных лугов и голубых озер, на поверхности которых покоились нежные нимфеи. Глубокое небо бескрайним полотном раскинулось над залитыми солнечным светом полями, в наполненных пестрыми соцветиями диких цветов. Все до последней капли из самого недоступного озера Аркарии сотворено Создателем. Он, не жалея своей души, рвал ее на лоскуты и придавал каждой своей мысли форму, цвет и вселял в это жизнь. Создатель даровал каждому предмету Айры смысл, вырывая его из своей души. Лишь только благодаря ему Айра обрела моря и материки, свет и тьму. Само имя миру было подарено Создателем в начале времен – в тот час он растворился в твоем детище без остатка, крикнув имя Айры. Тогда его дыхание родило ветры и голоса – незримые потоки силы, пронизывающие весь мир от звезд в вышине до недр в глубинах.

Как бы прекрасна не была Айра, Перворожденные покинули ее, испугавшись жестокости людей, пожелавших уничтожить богов и захватить их власть. Боги были вынуждены скрыться в Горнем мире, путь к которому навечно скрыт от всех, кто живет в Айре. В наказание за жестокость людей, Создатель сотворил Судьбу, выбрав для этой роли одного из Перворожденных. Избранника заточили вдали ото всех в Горнем мире. Там, находясь в заточении Судьба вышивает путь множества жизней жителей Айры: переплетая нити их бытия между собой, скрепляя на века, разводя по разные края полотна, обрывая в час, известный лишь Судьбе. Тогда Айра познала и смерть – еще один дар Создателя. Во власти Судьбы была возможность оборвать нить, но вместе с тем каждая жизнь приобрела особую ценность. С тех пор Айра разделилась на Горний мир – царство бессмертных, и Мир под горой – Айра, чьи просторы были отведены для тех, чья жизнь могла прерваться, тех, чьи потомки были наказаны жестокость и алчность прародителей.

В ночь, предшествующей необычайно яркому рассвету, на полотне Судьбы появилась новая, пестрая нить, вплетенная в общие линии узора так изящно и умело, что, казалось, она была там с начала времен. Пока никто не ведал кто обладатель этой жизни, даже та, что являлась ее хозяином, но мудрецам из Академии было известно, о появлении на ночном небе Айры новой звезды, сияние которой смогло затмить только солнце. В иных мирах тому не предали бы значения, но в мире Айры это являлось вестником избрания Перворожденным нового Хранящего.

Тем временем девушка открыла глаза. Некоторое время она время лежала неподвижно, силясь вспомнить события минувшей ночи. Собравшись с силами, она приподнялась, села и оглядела комнату. Ее взгляд задержался на красноволосом мужчине, который сидел в кресле у кровати. Его лицо показалось ей знакомым. Он молчал, терпеливо выжидая результаты ее попытки вспомнить при каких обстоятельствах она встречала его зеленые глаза прежде.

– Рубин. – Подсказал мужчина.

Она кивнула, уже открыла рот, чтобы произнести свое имя, но осеклась. Редкий читатель способен осознать ужас, который испытывает человек, потерявший память. Позабывший свое имя человек утрачивает частички прежней жизни, теряет священную связь со своим прошлым, вместе с тем – теряет самого себя. Девушка робко попыталась встать, но слабость, охватившая тело, сбила ее с ног. Рубин вовремя подхватил ее и помог ей присесть на кровать.

– Признаюсь, я сам в замешательстве… но сейчас нам с вами нужно хорошенько подумать. – Произнес он. – Выпейте воды. Задачка у нас с вами непростая. Расскажите мне все, что в силах вспомнить. А я уже подумаю, как нам лучше поступить.

Девушка растерянно кивнула, глотнула воды, но запоздало осознала, что совершенно не способна рассказать о доме, о крае, где росла и жила. Как можно рассказать об этом, когда память уничтожала каждый миг ее прошлого, ревностно вычистив даже самые далекие уголки с таящимися там воспоминаниями? Но Рубин был непоколебим. Он терпеливо расспрашивал о разном, подходил к вопросам с разных сторон, но каждый раз слышал от незнакомки единственный ответ: «Не помню». С каждым новым вопросом голос девушки, сдавливаясь под натиском беспомощности и страха, становился тише и робче. Она ощущала нарастающую тревогу Рубина и не могла до конца понять причины его смятения. В конце концов тело ее охватила крупная дрожь, бокал с водой выпал из ее рук и разлетелся на осколки. Девушка закрыла лицо руками.

Рубин замолчал. Присев рядом с девушкой, он тихо заговорил. Сложно сказать, как именно звучали его слова утешения, однако, страх немного отступил.

Утро первого дня весны было началом ее новой жизни, которую ей предстояло рисовать на полотне, выбеленным беспамятством. Было лишь великое и непреодолимое желание жить, затмевающее все страхи и сомнения.

– Стоит признать, что это редкий шанс, – грустно улыбнулся Рубин, – начать жизнь с чистого листа. К тому же начать ее в мире, где о твоем прошлом ничего неизвестно.

– Я не совсем понимаю, о чем вы… – проронила она.

– До сегодняшнего дня вы жили вдалеке отсюда. Так далеко, что ни один корабль не способен доставить вас до родных мест.

– Но… как…

– Если бы я знал причины, по которым вы пришли в этот мир, – все так же спокойно говорил Рубин, – я не был бы так удивлен вашему появлению. Однако, я не в силах ответить почему вы здесь… Простите, что говорю вам это.

Несомненно, она осознавала тяжесть происходящего и оттого ей было страшно. Но в особо тяжелые минуты жизни, даже много лет спустя, она не уставала повторять: «Это редкий шанс – начать все сначала. Мне нельзя его упускать».

Через окно были видны белоснежные стены, высокие башни и величественные постройки внутреннего двора Алморрского замка. Он был так огромен и нерушим, что могло показаться, будто ее белоснежные башни, увенчанные острыми конусными крышами со шпилями, поддерживают голубые небеса необъятного, дикого, но прекрасного мира – Айры. Зеленые газоны, пестрящие островками ярких клумб, перемежались с аллеями цветущего жасмина, яблонь, вишен, слив, меж ветвей которых мелькали пестрые птички. Со всех сторон доносился запах садов и цветников. Где-то неподалеку косили траву и свист лезвия косы, легко срезающий нежную зелень, вливался в общую симфонию звуков – примешиваясь к пению птиц, далеким голосам людей, журчанию воды, шелесту листвы. Дальше – за пределами высокой стеной замка, раскинулся шумный город, манящий запахами свежего хлеба и многочисленных яств. Сколько же людей брело по улицам Алморры, сколько же горожан спешило укрыться от жары под навесами уличных кофеен! Как же хотелось ей – позабывшей прошлое и открытой для будущего – шагнуть в неизведанный, но прекрасный, полный ароматов и звуков мир, погруженный в очаровательную рутину весенних деньков, которые тянуться удивительно медленно и скучно, но от которых остаются самые теплые, нежные воспоминания, согревающие в последствие не одну зиму.

Известно ли читателю, как потерявший память человек жаждет вкусить жизнь? Как он распахивает душу новым мирам? Как он – не обладая привычками и предпочтениями, очищенный от прошлых ошибок – восторгается и влюбляется в мир, неизведанный, опасный и, в то же время, завораживающий и огромный?

Должно быть, именно благодаря открытости и желанию познавать Айру, рассказ Рубина о мире, о населяющих его людях и существах – стал основой крепких уз, а вместе с тем – началом новых воспоминаний. Бесценность которых крепла с каждым новым днем, проведенных в объятьях Айры.

Он провел девушку в гостиную и усадил ее на мягкий диван перед распахнутым дверным проемом, ведущей на террасу. В этой просторной комнате, в каждом ее предмете отражалась любовь, с которой Рубин относился к миру, в котором был рожден. Среди пестрых ковров, позолоченных фигурок ротбы1, разложенных на столе карт и фарфоровых вазах, пылящихся на полках невысоких стеллажей – ощущалось восхищение. Залитая солнечным светом комната, овеянная звуками и ароматами весны, среди сокровищ, собранных Рубином со всех известных миров – тотемов, картин, оружия, книг, инструментов, моделей, схем, глобусов – была местом знакомства незваной гостьи с Айрой. Сегодня остается лишь жалеть, что никто кроме растерянной девушки не слышал его вкрадчивый, глубокий голос и то, с каким наслаждением он вдавался в подробности описания просторов необъятного мира, войн и подвигов героев древности. Исследования, путешествия и, иногда даже непредсказуемые авантюры, сопровождали его жизнь. И он без колебаний делился своими воспоминаниями с девушкой. Его влюбленность в Айру, заполнившая все его сердце – была самой Айрой и сомневаться в этом было бы кощунством.

Очередной легендой казалась повесть о судьбе Империи Сенторий, которая пробивала свой путь в будущее через войны, бунты, перевороты, приведя Империю к процветанию и благополучию. Это было самое большое государство мира, стремительно расширяющее свои границы, лишь недавно остановившее захват земель соседних государств. К его победам Сенторий вели правители – Императоры в том числе и ныне правящий Ио. До смерти любимой супруги Ио был решительным, бесстрашным и нередко неоправданно дерзким мужчиной, но одиночество и боль охладили его сознание. Когда его супруга умерла, Ио остепенился, войны прекратились, он начал вести размеренную жизнь, подготавливая свою дочь – красавицу Фетиду – к вступлению на престол.

С первыми победами в Сентории родилась традиция украшать корону Императора жемчужиной, которая стала символом очередного покоренного государства, сдавшегося под натиском Сентория. Таких жемчужин еще двадцать лет насчитывалось восемь, но, со смертью супруги Ио снял одну из них, отпустив покоренную Арху. То был жест его личной скорби, приведшее к появлению пустого лона на короне Империи.

Сенторий веками творил облик современного мира. Захватив все земли материка Илтан еще в девятисотом году, прежний Император окинул взглядом ближайшие земли соседей. Одним из низ оказался заснеженный остров Сафир, чьи города уже лежали в руинах благодаря стараниям деда ныне правящего Императора. Сегодня о культуре народа, некогда населявшего стены ныне захваченных городов, перестали петь менестрели. Великие короли Сафира были забыты. В редких легендах отыщется упоминание о былом богатстве и могуществе кланов Сафира.

Под лазурным знаменем, украшенным золотым соцветием тысячелистника, имперские войска преодолели тысячу миль, перед тем как встретить на своем пути бушующие воды Татериса. Тогда они и приняли решение пересечь океан и напасть на Арху – удивительный остров с воздушным золотым храмом. Захватив его и окончательно утвердившись в своей силе, Император Ио внезапно остановил войну, поглощенный тяжелой болезнью своей супруги. Он возвратил войско в Алморру – столицу Империи, что была названа в честь одноименной крепости, расположенной в центре города. Этот город был домом для десятков тысяч людей, временным пристанищем для сотен исследователей и путешественников. Белоснежные стены Алморры, сложенные из отполированных блоков эртарита2, стали нерушимым символом Сентория.

Но какой бы ни была битва, особое место в ней отводилось Хранящим – избранникам Перворожденных, которые были наделены божественным даром. Они не были магами, но им была подвластна более могущественная сила – управление голосами, теми, что были сохранены в недрах Айры еще со времен жизни Создателя. С помощью голосов Хранящие подчиняли стихии, сражались с врагами и несли знание жителям Айры. Во все времена Хранящие славились своим могуществом, но истинное назначение Хранящих заключалось в поддержании справедливости и порядка. Избранникам Перворожденных отводилась роль мудрецов, сохраняющих знание для следующих поколений. Над Хранящими не было воли иных господ, была лишь воля Перворожденного и Создателя.

Но кроме прочего, в Айре можно было встретить путешественников, прибывших издалека. Значительно дальше самых отдаленных островов Айры, неизведанных горных дорог Хильмарии или глубин Татериса. Путешественники, о которых пойдет речь, обладали редким даром. Они рождались только в сердце миров и только среди Хранящих. Они исследовали иные миры, познавали вселенную, сотворенную Создателем и Перворожденными. Эти люди были известны как Странники и они пользовались всеобщим уважением и почетом.

Одним из Странников оказался Рубин. Он, развернув на столе эскиз из запутанных линий и узелков, пояснил:

– Это карта миров, которые окружают Айру. Мой личный эскиз. Пока такой, но скоро, надеюсь, я восполню пробелы здесь и, думаю, что вот здесь. – Он указал на пустые области. – Айры находится в центре. Потому ее называют «Сердце миров». Вокруг Айры разбросаны остальные миры – их великое множество. Я уверен, что еще многие миры остались нам неизвестны. Я Странник и мною были открыты некоторые из миров, нанесенных на эту карту. К примеру, вот эти миры… и этот…

Рубин был одарен живым умом и необузданной любознательностью. Он был общителен, образован и интересен. Его жизнь сложилась непросто – первую ее половину он провел в горах Хильмарии, где был период, когда его воспитывали кочевники. Они позже нашли для него нашли семью – одинокую вдову, у которой он прожил до двенадцати лет. Вдова, едва лишь обнаружив, что мальчик – Хранящий и Странник –приложила все возможные усилия и отправила Рубина в Сенторий, где он мог обучаться мастерству Хранящего у иных избранников Перворожденных. В стенах Имперской Академии он изучал искусство сражений и владения голосами десть лет, по прошествии которых к нему был приставлен наставник – один из мудрецов и советников Императора, которых в Айре принято называть «Отцами» или «Матерью».

– Моим наставником была Атара – Хранящая Наиры. – Продолжал Рубин. – Возможно, что она бывает резка и упряма, но она мудрая женщина, к которой я по сей день обращаюсь за советом.

Перворожденный избирал лишь одного Хранящего и до тех пор, пока Хранящий был жив, избрать иного человека для служения было невозможно. Рубин был избран Файро – Перворожденным Огненным Змеем. Благодаря ему драконы были наделены способностью дышать огнем. Файро называли «пламенем сердца», а значит, Рубин также мог называть себя жаром их тела и души. Он играл с огнем, ловко переливая его между пальцев, собирая в плотный сгусток или же рассеивая по ладоням. Сомневаться в его могуществе и причастности к роду древних драконов не приходилось.

Рассказ Рубина об Айре мог бы продолжаться до глубокой ночи, но в этот миг в двери покоев Рубина постучали. Девушка вздрогнула, но Рубин поспешил ее успокоить, бросив несколько слов перед тем, как распахнуть дверь:

– Прошу, не бойся. Это мой друг.

В гостиную шагнул высокий, темноволосый мужчина – необычайно бледный, но изящный. Его можно было бы назвать красивым, если бы не твердый и упрямый взгляд, от которого по коже пробегал холодок. Незнакомец был гибок, статен и очень спокоен. В каждом его движении ощущалась скрытая мощь, сдерживаемая лишь ледяным сознанием и расчетливым умом. В его тихом, ровном дыхании, широких шагах, чувствовалась грация и сила дикого зверя, скорость стройной лани и мудрость, обычно недоступная для людей его возраста. На вид ему было не более тридцати лет, но мраморно-серые, холодные глаза зачаровывали. Никогда более девушке не встретятся собеседники с подобным взглядом. Серебристо-серые, сверкающие зрачки, с пляшущими в глубинах разрядами белых молний магическим образом приковывали и гипнотизировали, но в то же время пугали и отталкивали своей безжизненностью. Остановившись у дивана, он задумчиво провел рукой по угольно-черным волосам, обнажая кончики застроенных ушей. Мужчина улыбнулся, поймав взгляд девушки и осознав, что от нее не укралась особенность его тела.

– Мое имя Эниф. Я Хранящий Хроноса3.

Гость представился очень коротко, поспешив как можно скорее замолчать. Дар, которым Перворожденный наделил друга Рубина, был поистине уникален. Голоса, подчиненные воле Энифа, рассеивали жизнь в его врагах. Позже девушке предстоит узнать о нелюбви гостя к долгим разговорам и его постоянному стремлению молчаливо размышлять, а также о его привычке принимать решения без обсуждений и отсутствию у него всякого желания отвлекаться на внешние раздражители. Он был единственным ребенком в княжеском роде Долатэрель, единственным наследником земель, которые испокон веков переходят детям этой семьи. Подчиняясь установленным веками законам, он должен был принять титул князя, но нежелание Энифа быть заключённым на материке Лормаль послужило началом его долгого противостояния старшему поколению Долатэрели. Он неоднократно сбегал из дома, искал приют в Империи и даже однажды нашел его, укрывшись от гнета семьи в стенах Академии. Тогда он и открыл в себе дар Хранящего. Вскоре он прошел испытание Хранящего, но среди почтенных советников не нашлось тех, что желали взять его в ученики – все были напуганы возможным конфликтом с княжеским родом Тэлира4, который имел значительный вес на политической арене Айры. Эниф рисковал остаться без наставника и тогда его путь Хранящего мог оборваться. Эниф решился на отчаянный шаг – он вызвал одного из наставников на дуэль и победил его, едва не убив Хранящего Отца во время сражения. Именно тогда он и стал известен Сенторию как Эниф – Хранящий Отец знания Хроноса. Хранящий, не имевший наставников, но сильнейший среди иных избранников Перворожденных. Порой казалось, что он искал смерть, бездумно бросаясь в битвы, но каждый раз он выходил победителем. Будто сама Судьба отводила от него гибель, приготовив для него иную судьбу. Однако, Хранящий не желал доверять намеченному пути и упорно продолжал вести борьбу со своим княжеским предназначением, самостоятельно творя свою судьбу.

– Мой старинный друг… – Рубин передал Энифу фарфоровый расписной стаканчик с нектаром. – Я знаком с ним еще со времен обучения в Академии. Уверен, он поможет нам разобраться в причинах, по которым ты оказалась в Айре.

Эниф занял свободное кресло. Некоторое время он не разговаривал и лишь пристально следил за девушкой, неторопливо попивая нектар. Взгляд его серых глаз прожигал насквозь, ничто не могло укрыться от его внимания. Рубин коротко рассказал другу об обстоятельствах появления гостьи в его покоях, но Эниф, будто слушая друга вполуха, изучающе и без всякого бесстыдства изучал незнакомку.

Рассказ Рубина закончился. Эниф, поставив чашку на стол, очень тихо спросил, впервые проронив слова за несколько часов молчания.

– Вы человек?

Она не знала правильного ответа, но неуверенно кивнула. Как она может сказать о том, кто она, если даже собственное имя остается для нее тайной? Со стыдом она представила, как глупо выглядит в глазах сильного, уверенного в себе собеседника, упрямо продолжавшего разглядывать ее растерянный вид.

– Я ничего не чувствую. – Признался он. – Как же тогда вы проходите путь бессмертного? Вы не эльф, в отличие от меня. Однако, я ощущаю вашу плотную связь с Айрой. Вы с ней неразрывны. Разрушить этот союз невозможно… Удивительно… – Эниф глубоко вздохнул, будто сдерживая в себе неожиданный порыв. – Никто кроме Странников не может перемещаться между мирами. Вы не Странник. Однако, вы здесь.

В его голосе зазвучали нотки азарта. Совсем легко, едва уловимо их можно было расслышать в обволакивающем тембре мягкого, но сильного тона. Эмоции Энифа были под ежесекундным контролем, но в эти мгновения он был крайне возбужден. Даже от девушки не укрылся восторг, с которым он размышлял вслух, словно старался навести ее и Рубина на очевидную мысль.

– Тогда скажите мне, как я попала в этот мир. – Требовательно произнесла девушка и с удивлением обнаружила, что на лице Энифа появилось подобие торжествующей улыбки.

Рубин сидел в глубоком кресле и в какой-то миг взглянул на своего товарища, затем на девушку и застыл, пораженный или напуганный внезапно пришедшей мыслью.

– Что тебе известно? – поинтересовался красноволосый Хранящий и Эниф улыбнулся. – …Как бы там ни было, я не думаю, что ты прав – беспамятство уже овладевает ее разумом. Это лишний раз доказывает…

– Безумие ей не грозит. – Резко перебил друга эльф. Немного помолчав, он заговорил. – Жаль, что в минувшую ночь вы спали столь крепко, что не увидели на небе звезду. Единственную, явившуюся сегодня над просторами Айры. В самый темный час ночи она возникла над горизонтом. Я склонен думать, что передо мной сидит Хранящая по имени Цефея.

Цефея! Как можно было не помнить свое имя, как можно было забыть о нем, не знать его? Едва Эниф произнес его, как лицо девушки озарилось улыбкой. Утром она была безымянным человеком, но уже несколько часов спустя ей даровали имя – желанное имя. Могла ли она представить, что это имя – начало ее долгого, но тяжелого пути в мире Айры? Нет, она еще не знала об этом, и потому без страха, но с легким смятением, взглянула на Рубина, неподвижно сидевшего рядом. Если Хранящий был удивлен, то не подал вида, оставаясь внешне абсолютно спокойным.

– Тогда ты должен знать имя ее Перворожденного. – Невозмутимо заметил он.

– Увы, друг, – Небрежно пожал плечами Эниф, – пока что его имя неизвестно. Эта звезда появляется над Айрой впервые.

Рубин неуверенно предположил, что новость должна обрадовать советников Императора и сообщество Хранящих, однако Эниф покачал головой.

– Не все так просто, мой друг. Астрономы предвидят, что Цефея – звезда, предвещающая гибель Айры. Они боятся ее возвращения. Император не глуп, противостоять воле Создателя он не станет и примет Хранящего. Однако, нам может помешать Вечный совет. Они боятся ее возвращения. Сегодня было заседание советников в Ратуше и едва ли не все единодушно согласились с мнением, что Цефею лучше держать под контролем. За нее – живую или мертвую – обещают немалые деньги. Негласно уже объявлена охота на нее. Цефея в опасности.

Сердце девушки колотилось, болезненно ударяясь о ребра. Ей казалось, что все слышат его грохочущий рокот, с которым оно качало кровь. Щеки ее пылали. Не представляя, что ей делать, она неподвижно сидела на диване, вцепившись ногтями в обивку его мягких подушек.

– Почему ты так уверен, что она – Хранящая? – поинтересовался Рубин и Эниф широко улыбнулся.

– Не вижу иных неожиданных гостей в Айре. – Сообщил Эниф. – Почему ты упрямишься? Ты сам прекрасно знаешь о том, что перед тобой сидит Хранящая. – Эниф широким жестом указал на светловолосую девушку. – Но ты так упрямо не желаешь принимать этот факт, что готов обманывать сам себя?

Рубин не ответил на колкость друга и Цефея, пользуясь минутной тишиной осторожно спросила, не собираются ли они выдавать ее совету.

– Хранящие не должны противиться воле Создателя. – Сообщил Эниф. – Появление любого Хранящего в Айре – предрешено в момент создания мира. Быть может ты – знамение скорой гибели мира, но я верю – есть путь, следуя по которому Айру можно привести к процветанию. По этому пути я проследую за тобой, Хранящая Цефея. Раз такова воля Создателя.

Эниф поклонился и Рубин, не проронив ни слова, последовал его примеру.

Цефея – только получившая имя, а вместе с ним и новую жизнь в незнакомом мире – удивленно разглядывала лица едва знакомых мужчин. Утро первого дня весны принесло ей неожиданно много даров: имя, новую жизнь и, а главное – верных друзей, в руки которых она безропотно вверила свою судьбу.

Эниф покинул покои поздним вечером. Коротко простившись с Цефеей, он обещал вернуться днем, посвятив утро встрече с советниками, которые вновь соберутся в Ратуше. Девушка видела, что Рубин, после разговора с Энифом, стал мрачен и неразговорчив.

– Я не хотел, чтобы ты была Хранящей. – Нехотя признался он. – Быть Хранящим – это проклятие. Наша жизнь полна одиночества. Мы не создаем семей, мы не любим, а если и любим – оставляем чувства при себе. Мы контролируем собственные эмоции, не вольны подчиняться желаниям. Хранящие тем и отличны от людей – в наших судьбах редко отыщешь счастливую историю любви. И я не хочу, чтобы тебя ждало подобное будущее. Я не желаю тебе зла.

– Однако, ты, как и Эниф, согласился помогать мне. – Заметила Цефея.

– Как я могу оставить тебя? – удивился Рубин и тут же затих.

Она не хотела заставлять его отвечать и потому промолчала. Рубин, борясь со своим желанием продолжить беседу, занял место в кресле у камина, тем самым поставив точку в разговоре. Должно быть, позже он вернулся бы к разговору об опасностях, что подстерегают Хранящих на их пути, но ночью Цефея серьезно заболела. Жар был столь силен, что сбил ее с ног у раковины, когда она умывала лицо. Ослепнув от боли, девушка вскрикнула, повалившись на пол. Вовремя подбежавший Рубин подхватил Цефею на руки и уложил ее на кровать. Болезнь развивалась столь стремительно, что Хранящий не успел даже сообщить о недуге Энифу.

Последующие дни слились в один комок. Цефея не обладала собственными воспоминаниями и Айра использовала миг, наполнив память девушки воспоминаниями минувших эпох. Жар терзал тело Цефеи, выкручивал из суставов кости, тянул жилы. Все эти страдания были лишь жалкой крупицей той боли, которую испытывала Айра во времена смуты. Сознание вырисовывало из бреда боли и снов видения о войнах. Невыносимые муки преследовали Цефею, разделявшую предсмертную агонию с каждым когда-либо павшим солдатом Айры. Цефея видела и ощущала гибель мирных людей, размеренно ведущих жизнь крестьян и торговцев. Бесчисленное количество эпох тянулись долгими часами кошмаров и один сон сменялся другим, приступая к повести следующей сотни лет. Однако, среди раскаленных болью воспоминаний, появлялись согревающие дни спокойствия и безмятежности. Со всех уголков мира – с самых дальних земель Архарии или чащ лесов Мералидиуса – эти воспоминания бережно сохраняла Айра и лелеяла их как мать лелеет воспоминания о сокровенной нежности собственного ребенка. Это были мгновения любви, нежности, дружбы. Эти воспоминания разжигали в сердце желание жить и сильнее него могло быть только единственное чудо. Восхищение чарующей красотой Айры: редкие, блаженные минуты сна, когда над миром расстилался атлас звездного неба. Эти мгновения сознание Айры показывало Цефее с особой яркостью, будто красуясь перед одиноким зрителем итогом таланта Создателя, искусно творившего мир в начале времен. В минуты безмятежности мир дышал прохладой вечерней росы и свежестью утренних ветров Запада. Над миром нависало пять величественных и молчаливых лун, выбеленных вековым путешествием по ледяному небосклону среди блистательной россыпи звезд.

Разумеется, появление Цефеи в Айре держалось под строжайшей тайной, в которую были посвящены только Рубин и Эниф. Поэтому привлечение целителей к лечению Цефеи исключалось. Путь к выздоровлению пролегал через самостоятельную борьбу с лихорадкой. Рубин делал все, что мог: обращаясь к семейным рецептам, отпаивал ее настоями и отварами, ночами дежурил у ее постели, накрывая простынями, смоченными в ледяной воде. В особо тяжелые минуты Эниф прибегал к кровопусканию, в силу которого сам Рубин верил не до конца. Во время этих процедур красноволосый избранник Файро держал тонкие запястья и проклинал слабость человеческого тела. Ни один из добытых эльфом порошков или снадобий не облегчал страданий девушки. Но помимо лекарств Эниф приносил свежие новости из совета. Благодаря этому друзьям было известно, что Цефея находится вне досягаемости для советников, а значит – в относительной безопасности.

Спальня Рубина превратилась в темницу. Душный, затхлый воздух, пропитанный горьким ароматом полынных настоек и едким запахом микстур, доводил до тошноты. Дурман сожженных трав, призванных успокоить больную и подарить ей долгожданный сон, доводил Энифа и Рубина до опьянения.

Цефея не сдавалась и яростно боролась за жизнь. День за днём, ночь за ночью, наблюдая за девушкой, Рубин начал сомневаться в том, что ее рассудок все еще остается ясным: во время лихорадки она или звала кого-то, или едва слышно разговаривала с кем-то. Однако, несмотря на все сомнения, Рубин почему-то не мог оставить ее. В редкие дни случались незначительные облегчения страданий. Когда же Цефея открывала глаза, то безмолвно глядела через распахнутое окно на одну из пяти лун, неспешно перекатывавшихся по небосклону. В этот миг по ее щекам катились слезы. Что тронуло ее душу – так и осталось тайной для Рубина, но он заставил себя верить, что она видит нечто прекрасное и в эти короткие мгновения боль не тревожит ее.

В один из дней состояние девушки резко ухудшилось. Рубин послал Энифу сообщение и друг срочно прибыл к больной. Эльф застал Цефею бледной, неподвижно застывшей в постели. Она лежала на спине, закрыв глаза. Ее кожа была почти белоснежной, пальцы сжимали в кулаке одеяло. Закусив губу, она сосредоточенно переживала новый приступ боли. Ничто не напоминало о недавней юности и красоте – Цефея походила на призрак. Под ее большими глазами залегли серые круги, щеки впали. Избранник Хроноса внимательно осмотрел девушку и просил ждать. Дни ожидания были бесконечно долгими. На четвертый день тишины Цефея застонала, едва сдерживая крик, ее тело напряглось, выгнулось дугой. Рубин, едва успев подхватить ее, попытался уложить в кровать, но сила, с которой свело ее мышцы, была невообразимо велика. Когда же девушка вновь лежала в постели, Рубин опустился на колени и беззвучно просил обратился к Создателю с молитвой оставить ее в живых. Тогда он еще не задался вопросом о причинах, по которым ему было сложно представить свою жизнь без Цефеи и это не казалось ему достойным внимания.

Сложно сказать, что послужило причиной – кровопускания, настойки и порошки, или молитва Рубина – но в ту ночь Цефея впервые за болезнь крепко спала. Жар спал, миражи не тревожили ее сознание. Рубин, услышав ровное дыхание девушки, позволил себе, впервые за несколько дней, отдохнуть.

Глубокой ночью, после сна, он вошел в спальню к больной и увидел, что постель пуста. На секунду Рубин испугался, что Цефея была лишь видением, но выглянув на балкон, заметил тонкий силуэт. Он тихо позвал ее по имени и девушка, чуть обернувшись, улыбнулась.

– Здравствуй. – Сказала она негромко, вновь устремляя свой взор в небо.

Рубин осторожно приблизился к ней. Даже не начиная разговора, Хранящий заметил в ней изменения. Казалось, будто бы прошла не долгая неделя болезни, а десятки лет жизни. Рубин спросил о ее самочувствии и девушка, поведя костлявыми плечами, поежилась.

– Нет больше той, которую ты привел в Айру, Рубин. Есть только я. – С этими словами девушка улыбнулась Рубину. – Меня зовут Цефея. Я видела судьбу Айры от начала времен до самого ее конца. Спасибо, что не оставил меня в эти страшные дни.