Эпос хищника. Сборник

ВОСПИТАНИЕ РОДИТЕЛЯТ

БЕСЕДЫ С ПАПОЙ

Я давно просил папу, чтобы он подарил мне котенка. Но папа отвечал, что плохую кошку брать не имеет смысла, а хорошая стоит больших денег. Тратить такие деньги мы не можем себе позволить, потому что у нас кредит на автомобиль. Я объяснил папе, что большую кошку за большие деньги мне совсем не надо, я буду рад даже самой маленькой кошечке за совсем крошечные копеечки. Но папа отвечал, что размер не имеет значения. Если уж брать кошку, то имеет смысл брать качественную кошку. Имей терпение, будет тебе кошка. Я терпел, но кошки все не было и не было.

На День Независимости родители подарили мне новую 3D-станцию. На Новый год - лазерные коньки. На день рождения - костюм и ботинки. И хотя я не заплакал, но мне было очень обидно, что День рождения прошел совсем без подарка. Ведь костюм и ботинки - это же не подарок. Это просто вещи, которые можно надеть на себя и забыть. Или положить в шкаф и забыть.

Но вот однажды, когда я уже лег спать, папа вернулся со службы, и я слышал, как они с мамой начали шептаться в коридоре.

– Какие лапы! - говорила мама шепотом.

– Почти даром для такой породы, - отвечал папа.

– А чем кормить? - спрашивала мама.

– Так дешево, потому что ухо белое, - отвечал папа. - Для породы важно, а нам не важно.

– Он будет жить у ребенка или в гостиной? - спрашивала мама.

Я замер, натянув одеяло до подбородка, и слушал. Я уже понял, что папа принес котенка.

– Очень недорого, по случаю, - отвечал папа. - У моего сотрудника котята родились. Но родословную он сделает.

Папин сотрудник тут же представился мне большим котом в пиджаке. Его лицо и руки поросли густым рыжим мехом, и время от времени он, наверно, рожает котят. Я был ему очень благодарен за это.

– Не буди ребенка, ребенок спит, - шептала мама. - Покажешь ему утром.

Я не выдержал, вскочил с кровати, добежал до двери и выглянул из комнаты.

– Я не сплю, не сплю, не сплю! - закричал я. - Покажите мне!

Котенок оказался кошечкой, и папа предложил назвать ее Виктория. Он объяснил мне, что Виктория на латинском языке означает "свобода". А кошечки очень свободные животные. Я подумал, что латинский язык - это язык кошек, но папа объяснил, что латинцы были такие древние люди, они уже умерли, и их язык все забыли. Но латинцы очень любили свободу и право. Почему они любили право и как вообще можно любить право - я не понял, но переспрашивать уже не стал. Папа любит объяснять мне все сам, а когда его много раз переспрашиваешь, он начинает злиться. У Виктории было серое пушистое брюшко, черные глаза, розовый язычок и белое ухо. Ни у одной кошечки в мире нет такого потрясающего белого уха, как у нашей Виктории!

Папа сказал, что Виктория может жить в моей комнате, а гулять по всей квартире. Только залезать на столы ей нельзя и нельзя выходить во двор.

– Кошки - животные дикие, - объяснил мне папа, собираясь на службу. - Природа так задумала, чтобы они жили где захотят. Но в нашем веке только человек по-настоящему свободное существо, и только он имеет право жить где захочет.

– Тогда я буду жить под журнальным столиком! - решил я.

– Нет! - сказал папа, завязывая галстук. - Детям под столиком жить нельзя!

– А когда я вырасту, можно будет жить под столиком? - спросил я.

– Нет, взрослые тоже не живут под столами! - рассердился папа и ушел на службу.

Днем папа и мама уходили на службу, а я - в детскую группу. Виктория оставалась дома одна. Обычно она вела себя как положено, но иногда безобразничала. Однажды разбила мамину кружку. Но мама не стала ее ругать.

– Бедняжка, - сказала мама, поглаживая спинку Виктории. - Она сидит целые дни взаперти, конечно, ей скучно.

– Да-с, - кивнул папа задумчиво. - Фактически для нее наш дом - это тюрьма.

– Что такое тюрьма? - удивился я.

– Тюрьма, - объяснил папа, - это такое место, куда запирают непослушных людей, чтобы забрать у них свободу. Они годами не могут выйти из закрытой комнаты и пойти куда им вздумается.

– Давай пойдем куда нам вздумается! - предложил я. - В зоопарк!

– Завтра рабочий день, - возразил папа и посмотрел на часы. - А ну марш в кровать!

В выходные к нам пришли гости. Дядя Антон сказал, что Виктория - это не свобода, а победа, но переименовывать кошечку мы не стали. Родители рано выставили меня из-за стола и уложили в кровать, а сами долго хохотали и звенели рюмками. Я лежал в темноте, но мне не было страшно - рядом на одеяле лежала Виктория, и я гладил ее теплый бок.

Голоса переместились в прихожую, а вскоре хлопнула дверь, и я понял, что дядя Антон и тетя Оля наконец ушли. Мама долго звенела посудой, а папа шаркал по квартире тапочками и наконец заглянул ко мне. Он был веселый и разговорчивый.

– Не спишь? - кивнул он мне, включая ночник.

А затем сел рядом на одеяло, а Викторию взял на руки.

– У-у-у! Зверь! - захихикал папа, лохматя Виктории голову.

Виктория осторожно принюхивалась к его рукам и недовольно фыркала.

– Человек, - начал папа и назидательно поднял палец, - Царь зверей. Как человек захочет - так и будет. Вот.

– Наша Виктория тоже делает что хочет, - возразил я.

– Э нет, брат! - хихикнул папа. - Кошка существо подневольное. Кошка что? Мебель! Человек кошку держит дома! Человек кошку кормит! И делает с ней что захочет. Хочет - призвал к себе, хочет - выгнал вон! - Папа взял Викторию поперек живота и кинул на пол. - Вот, говорят, у нас нет рабства. Так вот же оно, настоящее рабство. Кошачье! - Папа снова хихикнул.

– Что такое рабство? - спросил я.

– Это, брат, ты будешь учить в школе! - ответил папа. - Рабство - это когда у тебя совсем нет свободы. Это когда ты сам себе не хозяин! Когда ты никуда не можешь ни пойти, ни поехать!

Я понял, что папа в хорошем настроении, и наконец решился спросить:

– Папа, а мы можем полететь в поселок на Луну?

– На Луне живут только военные и ученые, - ответил папа. - Иногда туда летают туристы, но у нас никогда не будет таких денег.

– А мы можем поехать в Африку, где слоны?

– Мы можем поехать в Турцию, - сказал папа. - Но в этом году нет денег.

– А в Африку?

– В Африку нужна виза, - сказал папа. - И очень много денег.

– Значит, мы не свободны? - огорчился я.

– Все люди свободны, - сказал папа. - Только надо хорошо учиться и слушаться старших. А когда вырастешь - надо много работать, и тогда будут деньги. А когда будут у тебя деньги - будет страховка, обеспечение, квартира и машина. И тогда будет своя семья и дети. В этом и есть свобода.

Пока он это говорил, папин ремень начал трястись, но папа этого не замечал. Ремень трясся все сильней, и наконец раздалась мелодия. Папа ее услышал, пошарил рукой и вынул мобильник.

– Да, Степан Григорьевич? - сказал папа. - Но ведь завтра выходной, Степан Григорьевич? Хорошо, Степан Григорьевич, я понял.

Он отключил мобильник, повесил его на пояс и поднялся.

– Спать! - скомандовал папа. - У меня завтра рабочий день!

Но прежде чем выйти из комнаты, он присел и погладил Викторию, дремлющую на ковре.

– Это только у кошек нет ни дел, ни забот.

– А я бы хотел быть кошкой, - вздохнул я.

– Мал ты еще, многого не понимаешь… - усмехнулся папа. - Жизнь кошки - это вечная тюрьма. Стена, окно, миска да приказы хозяина. Просто это их счастье, что они сами этого не понимают.

Папа погасил ночник и вышел из комнаты, а я уснул. Мне приснилась огромная рука. Она высунулась из самого большого окна самого большого офиса самого большого города, чтобы почесать за ухом папу, маму и дядю Антона.

19 мая 2003, Москва

СЕМЕЙНАЯ ПРОБЛЕМА

Отец разворачивал комок фольги медленно и хмуро, словно специально затягивал паузу. Наконец в воздухе разлился характерный запах сушеного мяса, и на покрытие палубы вывалилась конечность. А за ней еще парочка. Сомнений больше не оставалось - это были руки. Небольшие, белесые, высушенные, с обгрызенными сизыми ноготками. В том месте, где руки обрывались, торчали короткие сухие жилки.

– Господи, что это?! - вырвалось у мамы на высокой телепатической волне.

– А ты считать не умеешь? - мрачно ответил отец, шевельнув своими листьями. - Раз-два-три-четыре-пять. Пятипалечник. Сушеный, измельченный.

– Что это? - испуганно повторила мама. - Это…

– Да! - жестко сказал отец.

Мама долго молчала, низко склонив макушку. Отец с болью заметил, что на ней прибавилось сухих тычинок. Небольшая прозрачная смолинка стекла по маминому стволу и впиталась в грунт горшка.

– Господи! - наконец воскликнула она. - За что нам такое? За что?

– А ты думала, это бывает только где-то в других семьях?

– Вот так растишь всю жизнь, растишь, растишь, удобряешь…

– Хватит стонать! - перебил отец. - Это все ты виновата! И бабка!

– Не смей так о моей маме!

– Да! Бабка его избаловала! А ты ей помогла!

– Я? А ты? Ты занимался ребенком? Ты неделями пропадаешь в своей рубке!

– Я работаю, - отрезал отец. - По-твоему, у штурмана корабля нет обязанностей?

– А я? Я бездельничаю? - взвилась мама. - Ты хоть раз убирался в нашем парнике? Ты только бросаешь свои листья где попало! Прикатываешься из рубки и с порога требуешь удобрений! Убери, ороси, подкорми - это все я делаю в нашей семье!

– Но…

– А я, между прочим, старший лаборант! На мне все анализы и синтез! Я прикатываюсь со смены, у меня отваливаются корни! Но ты - отец! Ты - мужчина! Ты мог бы на него повлиять! Хотя какой ты мужчина…

– Что-о-о?!! - взревел отец на самых низких телепатических волнах.

– То! - крикнула мама. - То самое! Я уже не помню, когда мы последний раз занимались опылением!

– Хватит орать!!! - рявкнул отец что было сил. - Соседи кругом спят!!!

Мама горестно всхлипнула и умолкла. Капельки смолы вовсю катились по ее стволу.

– Зови сына! - сурово приказал отец.

Мама замерла в нерешительности.

– Зови! - повторил отец.

– Что ты собираешься с ним делать? - заволновалась мама.

Отец не ответил. Он подкатился к чулану и вернулся, щелкая ржавым секатором.

– Что ты собираешься делать?! - воскликнула мама. - Отвечай!!!

– Выполю как следует, - буркнул отец.

Мамин горшок взревел, буксанул всеми колесиками и так стремительно рванулся вперед, что на пол упала горсть песка и керамзита.

– Не позволю!!! - взвизгнула мама на самой верхней телепатической волне.

– Отойди! - угрожающе произнес отец.

– Не смей полоть сына!!!

– Я ему сейчас листьев-то пообдеру…

– Изверг!!! Не позволю!!! - Мама расставила хрупкие ветви, загораживая пространство. - Ты его искалечишь!!!

– Он должен запомнить на всю жизнь!!!

– Нет!!!

– Уйди прочь! Я буду говорить со своим сыном как считаю нужным!!!

– Вы чего шумите? - раздался вдруг заспанный голосок.

Мать и отец как по команде развернулись. На пороге теплицы стоял сын. Макушкой он уже был вровень с отцом, хотя ствол его был зеленым и гибким. Только сейчас отец заметил, что в центре надписей и рисунков, покрывающих горшок сына, виднелось изображение растопыренного пятипалечника, обведенного в кружок… "Молодежная мода, молодежная мода, пусть рисует что хочет…" - вспомнил он слова жены.

– А ну-ка подойти сюда… - зловеще приказал отец.

Сын осторожно подкатился поближе. От него слегка попахивало пеплом, а верхние венчики были заметно расширены - на каждом из них все пять листиков торчали кто куда, напоминая растопыренную ладонь пресловутого пятипалечника. Отец долго смотрел на сына, и тот смутился.

– Кто тебе дал это? - Отец указал на развернутую фольгу.

Сын обернулся, посмотрел на пол и только сейчас увидел распотрошенный тайник. По всем его листьям прошла дрожь.

– Вы рылись в моих вещах?! - закричал он. - Вы рылись в моих вещах!!!

Мама снова выехала вперед и повернулась к отцу.

– Я прошу тебя! - Она встала между ними. - Не надо полоть!

– Выйди вон, я хочу поговорить с сыном наедине!!! - рявкнул отец сразу во всех телепатических диапазонах.

Мама горестно развернулась и выкатилась из парника, обливаясь смолой. Выждав, пока закроется дверь, отец повернулся к сыну.

– Видишь, до чего мать довел?! - произнес он с чувством, выдержал паузу и рявкнул: - Я жду ответа!

– Это не мое, - быстро сказал сын. - Это меня просили подержать у себя…

– Кто просил?

– Это не мое, - повторил сын.- Не мое…

– На нашем экспедиционном корабле, - прочеканил отец, - сорок пять конопов, тридцать семей. Назови имя того, кто дал тебе эту отраву?

Сын молчал.

Отец поднял ветвь с секатором и убедительно пощелкал в воздухе.

Сын молчал.

– Хорошо-о-о… - протянул отец и вновь кивнул на сушеные ручки. - Но ты сам понимаешь, что это - смерть?

– Чего сразу - смерть? - буркнул сын. - Ты сам дымишь животными! Весь парник воняет паленой шерстью!

– Не строй из себя дурака!!! - заорал отец. - Пятипалечник - не животное! Это абсолютно разные вещи! Абсолютно!

– На Альдебаране это разрешено…

– Ты не на Альдебаране! - рявкнул отец, уже понимая, что разговор зашел в тупик, а полоть теперь, пожалуй, поздно.

Он взревел всеми колесиками, развернулся, прокатился по парнику до самой стенки и снова развернулся.

– Я растил сына-опору! Сына-помощника! - сказал он с горечью. - Поэтому я взял тебя с нами в эту долгую экспедицию… Я мечтал, что мой сын вырастет настоящим конопом! Что я смогу им гордиться… Что со временем он займет мое место… - Отец сбился и развернулся к пленке парника, надеясь, что сын не заметит, как сквозь кору сами собой пробиваются капельки скупой мужской смолы. - Мне не нужен сын-наркоман!

– Я больше не буду… - неохотно пробурчал сын.

Но отец уже взял себя в листья.

– Я тебе не верю! - произнес он жестко.

– А что ты мне сделаешь? Выполешь? - Сын вскинул макушку с вызовом.

– Нет, - сказал отец, опуская секатор. - Полоть я тебя не стану. Раз мы тебя не допололи в детстве, теперь уже поздно. Сейчас мы пойдем к капитану, разбудим его, и я все ему расскажу. На этом твои экспедиции закончились. Тебя высадят на ближайшей обитаемой планете, отправят домой к бабке и поставят на учет в диспансер!

– Папа, нет, нет! - закричал сын и рванулся вперед так резко, что горшок его накренился, задние колесики мелькнули в воздухе, и он со всего размаху рухнул на пористый настил. Отец даже не пошевелился, глядя, как сын поднимается и неловко запихивает в горшок высыпавшийся грунт.

– Отвечай! - приказал он. - Кто дал тебе отраву?

– Я сам их набрал… - всхлипнул сын.

– Врешь! Кто тебя научил?!

– Я читал, как они выглядят… Как их разводить… Я их увидел, и…

– Где ты мог их увидеть?! Когда?

– Еще две эпохи назад… Когда мы садились за водой на третьей планете звезды класса "Ж"…

– Какой еще "Ж"… - начал было отец, но осекся. - Там же их не могло быть! Это дикая планета! Там, где мы садились, была только замерзшая вода и неразумные бездвижные иглолистные?!

– Они сами вышли к кораблю… Пятеро… Они двигались по застывшей воде на полозьях… Отталкивались палками… Я их собрал… Думал, не приживутся, но они так быстро размножаются…

– Размножаются?! - дернулся отец. - На корабле?! Две эпохи назад?!

Сын молчал, склонив цветущую макушку…

– Веди! - приказал отец, указав секатором на дверь.

И они отправились в путь. Мимо мамы, подслушивавшей за дверью. Мимо чужих парников, где спали остальные конопы племени. Не сговариваясь, приглушили приводы горшков и объехали капитанский парник на холостом ходу по самому дальнему пандусу. Мимо лаборатории воды, где работала мама. Мимо пожарного лифта - к лифту транспортного отсека. Спустились на нем вниз и покатились вдоль всего транспортного этажа. Мимо опечатанных боксов с пробами грунта разных планет. Мимо азотных холодильников с образцами фауны. Мимо светящихся оранжерей инопланетного дендрария. Мимо вонючего зверинца с живым зооматериалом. Отец сначала думал, что сын ведет его именно в зверинец, но тот все катил и катил вперед. Наконец они выехали к лифту аккумуляторного отсека, которым уже много эпох никто не пользовался. Да и кому придет в макушку лезть в аккумуляторный отсек во время затяжных экспедиций? Они спустились вниз. Двери разъехались, и автоматически загорелся свет.

Даже после вони зверинца, даже сквозь едкую щелочную атмосферу и неизбежный для аккумуляторов запах озона здесь остро тянуло аммиаком. А еще - тем неуловимым запахом горелого пятипалечника, который отец запомнил на всю жизнь с того единственного раза, когда попробовал его в армейском корпусе.

Сын нерешительно остановился, но отец уверенно взмахнул секатором и двинулся вперед, в лабиринты огромных пыльных кожухов - на запах. Высоко над проходом между кожухами тянулась проволочка. На ней сушились заботливо развешенные гроздья тушек. Внизу на расстеленной фольге лежали измельченные конечности и отдельно - бошки. Тут же стоял самодельный крематор - чашка с остатками пепла. А рядом валялась и лопатка для вкапывания. Отец замер. Брезгливо огляделся и сорвал с ближайшего кожуха здоровенный лоскут защитной пленки. Завернул в нее все хозяйство и двинулся дальше с этим узлом и секатором наперевес. И сразу же, обогнув кожух, увидел само гнездилище.

Широкая щель между аккумулятором и бортовой обшивкой была со всех сторон надежно огорожена поблескивающими щитками силового поля. Внутри стояла здоровенная лабораторная лунка с желтоватой водой - отец вспомнил, как давным-давно мама жаловалась на ее пропажу. Рядом с лункой возвышалась автоматическая кормушка-дозатор белково-углеродного типа - видимо, позаимствованная из зверинца. Повсюду на полу валялись хлопья мятого строительного синтепона. А у самой дальней стенки, откуда пронзительно несло аммиаком, испуганно жались крохотные пятипалечники - живые, голые. Их было здесь с полсотни. Отец долго смотрел на них с высоты своего роста. Так долго, что один зрелый пятипалечник осмелел, выскочил вперед и быстро стал выкладывать из кусков синтепона импровизированный круг на полу. Затем встал в центре, замахал конечностями и завибрировал воздухом. Постучал конечностью по полу, постучал по своей голове, воздел обе конечности к отцу и оглянулся на остальных.

– Правда прикольно? - послышалось на самой умильной телепатической волне.

Отец обернулся, с трудом сдерживая гнев, и сын осекся.

Пятипалечник снова заверещал, а затем опустился на колени и замер, одну конечность прижав к груди, а другой указывая вверх.

– Какая мерзость! - с чувством произнес отец, взмахнул секатором и двинулся сквозь силовое поле.

Пятипалечники пронзительно завибрировали. Сын развернулся и покатился прочь, к лифту. Позади раздавался ритмичный хруст, вибрации пятипалечников стихали одна за другой, пока не остался последний источник дребезга. Он звучал еще долго - то усиливаясь, то захлебываясь. Наконец оборвался и он. Вскоре появился отец с туго завязанным узлом.

– Куда?… - печально спросил сын, когда они поднимались в лифте.

– Естественно за борт! - отрезал отец, взмахнув узелком.

– Это я уж понял… - вздохнул сын. - Мы-то куда? К капитану?

– Нет, - произнес отец, чуть помедлив. - Если, конечно, ты даешь мне слово, что больше никогда…

– Никогда! - с чувством подхватил сын.

– И чтоб никто в племени об этом не узнал! - предупредил отец.

– Само собой! - подтвердил сын.

– А капитану я доложу сам.

– Папа! - испуганно вскрикнул сын.

– Не бойся. Я доложу только про поганую третью планетенку, где эта дрянь водится. Пусть ею займутся компетентные органы.

Некоторое время они катились по коридору в полном телепатическом молчании. Дробно вибрировали колесики их горшков.

– Всю планету сожгут? - наконец спросил сын.

– Можешь не сомневаться. - сурово кивнул отец.

– А куда пепел? - произнес сын.

И произнес он это с таким игривым предвкушением, что отец не выдержал, обернулся и со всего размаху вломил паршивцу хороший крепкий подстебельник.

7 декабря 2003, Москва

ШАРФ, МУХА И ЗАДАЧНИК

Вправо, влево, петелька, поворот. Подтянуть ниточку. Вправо, влево, петелька. Наверно это будет шарф с нелепым квадратным узором. Бабушка его вяжет вот уже неделю. Сидя в плетеном кресле в углу комнаты, она терпеливо наматывает на спицы виток за витком. Вот она наклоняет голову и оглядывает комнату поверх очков:

– Ну что, Павлуша, ты кончил?

Посередине комнаты стоит круглый обеденный стол, за которым сидит рыжий стриженный шестиклассник с бледным веснушчатым лицом и грызет карандаш. Перед ним раскрытый задачник и тетрадка. На лице его застыло выражение покоя, он наблюдает полет мухи вокруг люстры. Услышав вопрос, Павлуша мигом вынимает карандаш изо рта и густо краснеет.

– Я… нет еще. Я еще занимаюсь. - говорит он, тщательно выговаривая слова, - Мне еще осталось решить пять квадратных многоч… - Павлуша краснеет еще больше, - много чего осталось решить. Задач. Нам Марина Юрьевна задала.

Вправо, влево, петелька. Бабушка сочувственно качает головой:

– Ох, и сколько же она вам дала?

Павлуша краснеет снова.

– Задала задач много. Десять.

– А ваша бывшая, Елена Семеновна, меньше давала?

Павлуша краснеет.

– Она задавала задач тоже десять.

В комнате воцаряется тишина. Лишь муха набрасывается на лампочку и отскакивает обратно, получая тяжелые ожоги.

– Опять трубы у подъезда кладут, - неожиданно произносит бабушка, - весь тротуар перекопали. Я сегодня шла в магазин и по дороге так трахнулась!

Бабушка откладывает в сторону шарф и начинает рассматривать синяк на левой ноге. Павлуша от неожиданности подпрыгивает на стуле и краснеет.

– Шла я уже не помню зачем, - продолжает бабушка, - А! За яйцами!

Павлуша густо краснеет и смотрит на свои кроссовки.

– Да, за яйцами, - продолжает Бабушка, - и вот яиц не достала, и трахнулась.

– Ба… - вздрагивает Павлуша, но голос срывается на писк, - Бабушка, я занимаюсь, не мешай мне!

– Не буду, не буду! - спохватывается бабушка и вновь берет шарф.

Павлуша ставит учебник вертикально и отгораживается им, пригибаясь к столу. Выше учебника торчит только рыжая стриженная макушка, да иногда появляется цепкий бегающий глаз. Влево, вправо, петелька, подтянуть ниточку. Вот мелькание спиц замедляется. Бабушка снимает очки, щурится, снова надевает и пристально разглядывает шарф.

– О, вот это сплоховала. Пожалуй здесь я спущу.

– Что? - немедленно вскакивает рыжая макушка над учебником.

– Ничего, ничего, это я про себя. - торопливо говорит Бабушка, - занимайся, Павлушенька.

Макушка недоверчиво опускается. Муха берет разгон, с треском врезается в темное оконное стекло и валится на подоконник, ошеломленно шевеля лапками. Постепенно макушка склоняется все ниже и внутри загородки-учебника слышно как шуршит по бумаге авторучка. Муха уже поднялась на ноги и сосредоточенно массирует шею. Бабушка наматывает виток нитки на палец и ловко нанизывает на спицу. Ей хочется поговорить.

– Когда-то, еще до войны, я с соседкой жила в Гомеле… - начинает она размеренно.

– Ай! - взвизгивает стриженная макушка и заходится в кашле.

– Что? - подпрыгивает бабушка от неожиданности.

– Да нет, ничего, просто так неожиданно вслух…

– Ой, прости Павлушенька, забыла опять, дура старая. Занимайся.

Муха с победным жужжанием взлетает и начинает носиться по кругу, монотонно чиркая головой об потолок.

– Ох, намаялась я, - произносит Бабушка, - пойду сосну.

Из- за учебника раздаются вхлипывания.

– Павлушенька, что с тобой?

– Ничего… - над учебником появляется голова со страдальческими глазами.

– А чего ты такой красный и взъерошенный как петух?

– Да что ты мне все время говоришь такое? - взрывается Павлуша.

– Что, не смог ни одного? Ну не расстраивайся, с каждым бывает. Пойдем-ка с тобою лучше спать, утро вечера мудреннее, а завтра с утра попросим тетю Галю с тобой заняться.

– Да не пойду я спать! Все у меня решается, только не мешай! - в его глазах блестят слезы отчаяния.

– Смотри, опять с утра головка болеть будет.

– Бабушка! Прекрати!!!

– А ты не кричи на бабку-то! Не кричи! - обижается Бабушка.

– Прости. - Виновато затихает Павлуша.

– Бедненький, - вздыхает Бабушка, - вот времячко настало, детей сызмальства всему обучают. Мы в наши годы и не слыхивали такого. Ну ладно, ты поздно-то не засиживайся.

Бабушка встает с кресла и вразвалочку идет к двери. Пара глаз затравленно наблюдает за ней из-за учебника. Муха с тяжелым гудением пикирует внутрь плафона люстры, звонко дергается в раскаленном пространстве и затихает. Открыв дверь, Бабушка оборачивается:

– Пойду спать с Богом! - дверь закрывается.

Глухой стук - это рыжая голова изнеможенно падает на тетрадку.

1996, Москва

ХОМКА

Стасик вращал карандаш долго. Резинка натягивалась, скручиваясь в штопор, а затем появился и первый барашек. Руки устали. Сосед по парте, вредный толстяк Женя Попов, искоса наблюдал за приготовлениями. "Если сейчас зачешется нос, - подумал Стасик, - я никак не смогу его почесать". В тот же миг нос действительно жутко зачесался. Но приходилось терпеть и крутить карандаш, придерживая свободной рукой линейку. Нос чесался нестерпимо. "А вот Майор Богдамир бы вытерпел!" - думал Стасик, сжимая зубы. Когда Ольга Дмитриевна перешла к разбору третьей задачи, резинка уже целиком покрылась барашками, и катапульта была готова.

– Подержи линейку минуточку, - шепнул Стасик.

– Чтоб вместе с тобой выгнали? - Женя отвернулся.

– На перемене в лобешник получишь, - пригрозил Стасик.

Женя Попов ничего не ответил. Пришлось прибегнуть к шантажу.

– Скажу Ольге Дмитриевне, что ты копался в ее столе…

– Я не копался! - возмутился Женя Попов.

– А я скажу, что копался.

– Так нечестно!

– Зато интересно.

На Женю Попова было жалко смотреть. Но все-таки он еще колебался. Тогда Стасик набрал в легкие воздуха и поднял подбородок, словно собираясь привстать за партой и сделать громкое заявление. Это подействовало.

– Где подержать? - торопливо прошептал Женя.

Стасик кивнул на свободный конец линейки. Женя воровато оглянулся на Ольгу Дмитриевну, заливающуюся соловьем у доски, отодвинул перо с планшетом и прижал линейку локтем. Теперь можно было отпустить пальцы и почесать нос. Стасик нагнулся под парту и вытащил из ранца хомку. Словно чувствуя неладное, хомка тревожно водил пушистым носиком и шевелил всеми своими лапами. Стасик аккуратно посадил его в бумажную корзинку катапульты. Хомка не сопротивлялся.

– Руженко, ты чем занят? - недовольно гаркнула Ольга Дмитриевна, всматриваясь в дальний угол класса.

– Записываю, - торопливо сказал Стасик.

– Что ты там записываешь? - проскрипела Ольга Дмитриевна самым противным тоном, каким только умела. - Ты решил уравнение?

– Решаю…

– Выходи и решай на доске!

Стасик посмотрел на Женю, виновато пожал плечами и отправился к доске. Женя остался за партой, не в силах пошевельнуться. Локоть его держал взведенную катапульту. В глазах застыло страдание.

На экранной доске красовались развалины уравнения. Стасик взял из рук учительницы еще теплый магнитный маркер и остановился в нерешительности.

– Где у нас переменная? - проскрипела Ольга Дмитриевна.

Стасик нерешительно ткнул маркером в нижнюю строчку.

– Руженко, я тебя оставлю на второй год! Покажи мне числитель?

Стасик замялся, указал на верхнюю часть строки, но по брезгливому лицу Ольги Дмитриевны понял, что снова не угадал.

– Кто поможет? - проскрипела Ольга Дмитриевна, оглядывая притихший класс. - Сосед поможет. Попов?

– Числитель справа! - испуганно сказал Женя Попов.

– Для ответа положено вставать!

– Извините, - пробормотал Женя, но не встал. - Числитель справа, икс минус тридцать два…

– А ну встань, когда разговариваешь с педагогом!!! - рассвирепела Ольга Дмитриевна.

Все обернулись на Женю, и наступила тишина. Женя вздохнул и медленно, обреченно поднялся. Освободившаяся линейка со свистом распрямилась и завибрировала с дробным стуком. Хомка взмыл под потолок, перелетел через весь класс, с размаху хлопнулся в тяжелую штору и повис на ней под самым потолком, испуганно уцепившись всеми шестью лапками. Примерно так и планировал Стасик, но не в такой же момент… В солнечных лучах вокруг шторы закружились пылинки. Хомка глянул вниз и заверещал. Под ним на шторе расползалось мокрое пятнышко - видимо, от страха. Класс взорвался хохотом.

Ольге Дмитриевне пришлось трижды стукнуть указкой, прежде чем наступила тишина.

– Попов, забирай своего хомку, собирай вещи и вон за дверь! - рявкнула она.

Повисла напряженная пауза. Стасик потупился. Ему вдруг представился Майор Богдамир - суровый и нахмуренный. Одна могучая ладонь была картинно заведена за спину, другая крепко сжимала рифленую рукоять атомного нагана, висящего на поясе. Воротник скафандра был небрежно распахнут, обнажая могучую жилистую шею. Глаза-лазеры сверлили курточку Стасика, пуговицы плавились и капали на линолеум. "Я Майор Богдамир, часовой Галактики! - прохрипел Майор Богдамир, - А ты трус и мерзавец! Ты хуже злодея Пакстера!" Видение исчезло. Стасику было очень стыдно. Он вздохнул и поднял голову.

– Ольга Дмитриевна, это сделал я! Это мой хомка.

– Значит, оба вон за дверь! - с той же интонацией рявкнула Ольга Дмитриевна. - Руженко - завтра с родителями. А со следующего урока я тебя пересажу. Ты будешь сидеть… - она оглядела класс, - будешь сидеть с Перепелых!

– С девчонкой я сидеть не буду, - твердо заявил Стасик.

Анна- Мария Перепелых фыркнула, гневно качнув челкой. Всем своим видом она показывала, как ей отвратительна мысль сидеть за одной партой с Руженко.

– Руженко, ты еще здесь?! - Ольга Дмитриевна смерила его взглядом, словно только сейчас заметив. - Собрал вещи и вон из класса!

Стасик отодвинул свой стул как можно дальше, сел вполоборота и первую половину урока демонстративно глядел в другую сторону. Анна-Мария тоже его не замечала. Но делать было нечего. Поэтому Стасик все-таки сел ровно, взял линейку и положил ее поперек парты.

– Это граница, - сказал он. - Здесь моя территория. Там - твоя.

– И подавись. - Анна-Мария копошилась в небольшой коробочке и не обращала на Стасика никакого внимания.

– Граница охраняется! - предупредил Стасик. - Зайдешь на мою территорию - щелбан!

– Чего ко мне пристал, влюбился, что ли? - шикнула сквозь зубы Анна-Мария.

– Сама ты дура! - возмутился Стасик и снова надолго отвернулся.

Но вскоре ему наскучило сидеть без дела. Он искоса глянул на Анну-Марию и немного подвинул линейку в ее сторону. Та ничего не заметила - она копалась в коробочке. Стасик еще чуть-чуть подвинул линейку в глубь вражеской территории и снова выжидательно глянул на Анну-Марию. Только сейчас Стасик заметил, чем она занимается. Анна-Мария сосредоточенно разглядывала хомку внутри клетки-коробочки. Хомка был красивый - белое пузо, голубая шерстка, четыре лапки и два белых крыла, покрытых тонкими перышками.

– Он у тебя летает? - удивился Стасик.

Анна- Мария ничего не ответила. Она чесала мизинцем хомку между крыльями, а на глазах ее были слезы. Хомка вяло шевелил лапками и все норовил свернуться клубком, уткнувшись носом в пузо.

– Куклится, - убежденно констатировал Стасик. - Вон сонный какой!

– Ему всего два месяца! - всхлипнула Анна-Мария.

– Иногда они куклятся раньше, - сообщил Стасик с видом знатока.

Анна- Мария тихо вздохнула, закрыла коробочку и уронила голову на руки.

– Куклится! Куклится! Куклится! - поехидничал Стасик. - Дашь скушать? Или сама съешь?

Анна- Мария тихо подергивалась, и Стасик понял, что она плачет.

– Ну ладно, ладно тебе… - сказал он примирительно. - Подумаешь хомка. Еще сделаешь.

Анна- Мария подняла голову. Сквозь челку смотрели заплаканные глаза.

– Больше такого никогда не получится! - всхлипнула она. - Я код не сохранила!

Настал миг триумфа. Стасик гордо выпрямился, прищурился и произнес, стараясь подражать Майору Богдамиру:

– Не бойся, ты со мной! Я подберу тебе код!

– Как? - Глаза посмотрели из-под челки с надеждой.

– Запросто, - кивнул Стасик. - Увидишь.

– Как?

– Возьму у хомки капельку слюны и запихну в инкубатор. В слюне плавают клетки этого… эпителия. В каждой клетке - код.

– Так не получится!

– Это на твоем не получится. А на моем получится!

– У меня инкубатор седьмого поколения! - обиделась Анна-Мария. - Мне папа привез из Кореи!

– Вот потому и не получится, - усмехнулся Стасик.

– Руженко! - рявкнула Ольга Дмитриевна. - Ты и здесь отвлекаешься? Перепелых, прекрати с ним разговаривать! Воркуют как два голубя на скамейке!

Класс захихикал.

– Жених и невеста! - раздалось с дальнего ряда.

Раздался новый взрыв хохота.

– Сейчас детей нарожают!

Снова грохнул хохот. Стасик почувствовал, как багровеют уши. Он был готов провалиться сквозь землю.

– Попов, закрой свой поганый рот! - Ольга Дмитриевна яростно постучала указкой. - Я никого здесь не держу! Кому неинтересно - могут выйти из класса. К директору!

Снова воцарилась тишина. И в тишине прищуренный взгляд Ольги Дмитриевны еще долго ползал по классу - как лазерный прицел на атомном нагане Майора Богдамира. Убедившись, что дисциплина восстановлена, Ольга Дмитриевна повернулась к доске и заскрипела магнитным маркером.

"Ты правда сможешь сделать такого же хомку?" - написала Анна-Мария на своем планшете и подвинула его Стасику.

Тот гордо выпрямился и написал: "Все могу!!!"

"А можешь сделать, чтобы он не куклился через три месяца?"

"Могу!!!"

"Как??? Научи!!!"

"Потом!!! Она на нас смотрит!!!"

– Перепелых и Руженко! Что вы там планшетами меняетесь? - загрохотало у доски. - Руженко, встань и повтори, о чем я сейчас рассказывала?

Из школы они вышли вместе. Стасик бегал вокруг Анны-Марии и пинал пластиковую бутылку от минералки.

– Я космический ниндзя Майор Богдамир! - кричал он. - Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ!

– Прекрати скакать, - морщилась Анна-Мария. - Ты правда можешь сделать бессмертного хомку?

– Я владыка добра, Майор Богдамир! - кивнул Стасик. - Я всегда там, где меня кликают о помощи! Пара пустяков! Скачиваешь из сети свежую прошивку для инкубатора - и делов!

– А где скачиваешь?

– А места надо знать!

– И для моего инкубатора тоже есть?

– Это надо разбира-а-аться… - важно произнес Стасик с интонациями отца.

– Поможешь?

Стасик пожал плечами, размахнулся и пнул бутылку далеко вперед по дорожке.

– Я - Майор Богдамир, дистрибьютор добра, - повторил он. - Я всегда там, где меня кликают о помощи!

– Мне не нравится сериал про Богдамира, - поморщилась Анна-Мария. - Мне нравится про фею Элизабет.

– Фея Элизабет дура и поет нудные песни! - тут же заявил Стасик.

– Сам дурак, - огрызнулась Анна-Мария.

Они пошли молча и дошли до самых гаражей. Вдруг из щели наперерез выскочил Женя Попов со своими друзьями - веснушчатым Белкиным и рослым второгодником Кузей. Стасик и Анна-Мария остановились.

– Тю! - сказал Кузя с деланным удивлением. - Жених и невеста!

– Сам жених и невеста! - обиделась Анна-Мария. - Уже поболтать нельзя!

– Тише, пацаны, они сейчас поцелуются! - предположил Женя.

– И детей нарожают! - захохотал Белкин, дурашливо помахивая ранцем.

– Попов, а в лобешник? - грозно спросил Стасик, обращаясь только к Жене.

– Рискни, - ухмыльнулся Попов, но на всякий случай оглянулся на Кузю и Белкина.

Кузя и Белкин вразвалочку подошли ближе и обступили парочку с обеих сторон.

– Бежим быстрей! - Анна-Мария дернула Стасика за рукав, но тот медленно покачал головой.

– Майор Богдамир не умеет отступать! - сказал он гордо.

– Иди домой, Перепелых, - мотнул головой Женя. - У нас к Руженко разговор. Охамел, Руженко?

Он размахнулся и ткнул Стасика в плечо. Стасик отлетел на метр и упал на одну коленку. Женя подошел ближе. За ним подтянулись Кузя и Белкин.

– Ну что, Руженко, кому ты здесь в лобешник дать собирался?

Стасик медленно поднялся, вынимая руку из-за пазухи. Из сжатого кулака торчала мордочка хомки. Стасик слегка сжал кулак, и хомка заверещал, обнажая два острых зуба.

– А ну стоять!!! - неожиданно рявкнул Стасик. - Подойти сюда!!!

Женя Попов вздрогнул.

– Пацаны, он нас своим хомкой пугает! - захохотал Белкин, но под суровым взглядом Стасика умолк.

– А ну подойди! - зашипел Стасик, надвигаясь на Женю и размахивая сжатым кулаком. - У моего хомки зубы от болотной гадюки! Три часа кровавого поноса, судороги и смерть!

Ноги Жени чуть подогнулись, он остолбенело раскрыл рот и как завороженный следил за раскачивающимся кулаком, из которого торчали два белых зуба. Ему даже казалось, что с них во все стороны капает яд. Быстрее всех среагировал Белкин.

– Пацаны, тикай! - сдавленно крикнул он и первым бросился в щель между гаражами.

Следом метнулся Кузя. Женя наконец пришел в себя, развернулся, вытянул вперед руки и с жалобным воем бросился за друзьями.

Стасик мстительно посмотрел им вслед, разжал кулак и подул на хомку, разглаживая шерстку. Бережно сунул его за пазуху и только тогда оглянулся на Анну-Марию. В ее глазах светилось неподдельное восхищение.

– Я Майор Богдамир, часовой галактики, - напомнил Стасик, почесывая ушибленную коленку. - Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ!

И они пошли дальше.

– А ты его не боишься носить в кармане? - наконец произнесла Анна-Мария.

– В смысле?

– Ну, он тебя не укусит? Ядовитыми зубами?

– У него обычные, крысиные. Это я наврал… - нехотя объяснил Стасик и, видя недоуменный взгляд Анны-Марии, пояснил: - Я прошлому хомке по правде хотел от гадюки сделать! Даже скачал из сети генокод. Потом думаю - что я, больной?

Инкубатор седьмого поколения поражал великолепием - черная полусфера, напоминающая перевернутый котелок, блестела новеньким пластиком. По переднему краю тянулась вереница кнопок, а над ними располагался даже экранчик для непонятных цифр.

– Обалдеть! - сказал Стасик, подходя к компьютерному столику и восхищенно прикасаясь пальцем к черной полусфере.

– Седьмого поколения, - напомнила Анна-Мария и махнула рукой в сторону детской. - Пойдем, покажу своих хомок? У меня их двадцать три! И с крыльями, и с жабрами, и с рожками, и…

– Инструкция есть? - перебил Стасик, не сводя глаз с инкубатора.

– Есть. - Анна-Мария привстала на цыпочках, развернулась и начала копаться в шкафу. - И на английском, и на китайском…

– Совсем новый… - восхищенно вздохнул Стасик и подковырнул ногтем целлофановый квадратик пленки, закрывающей экранчик.

– Ай! Что ты делаешь?! - взвизгнула Анна-Мария. - Приклей на место!

– Уже не приклеится. Ты его что, продавать собралась?

– Дурак! - взвизгнула Анна-Мария. - Испортил!

– Мой инкубатор вообще без экранчика и без кнопок. И ничего, пашет!

– Ты испортил! - топнула ногой Анна-Мария.

– Не испортил, а подготовил к серьезной работе, - строго сказал Стасик и протянул ей квадратик пленки. - Спрячь, если так надо.

Анна- Мария долго разглядывала пленочный квадратик, а затем бережно засунула в карман кофты. Стасик тем временем сосредоточенно листал инструкцию.

– Ну, не знаю, что тут за седьмое поколение, - проворчал он наконец. - По-моему, ничем от моего не отличается…

– Отличается! - топнула ногой Анна-Мария. - Отличается, отличается!

– И чем отличается?

– Всем отличается!

– Ты ж мой не видала?

– Все равно отличается! У моего кнопок больше!

– На фиг они нужны? Температуру инкубации руками регулировать? Так ее надо из компа выставить один раз и забыть!

– У моего объем камеры два килограмма!

– И подумаешь! - сказал Стасик огорченно. - А смысл? Страусиные яйца закладывать будешь?

– И буду! - сказала Анна-Мария.

– Ну и на здоровье, - сказал Стасик примирительно. - Давай в Сеть залезем, поищем к нему прошивку!

– Папа не разрешает включать комп.

– Чего-о-о? - удивился Стасик. - Это разве не твой комп?

– Не мой. Папин.

– Комп папин, а приставка в нему - твоя?

– Инкубатор тоже папин… - потупилась Анна-Мария.

– В лобешник такому папе, - сказал Стасик.

– Не смей так говорить! - обиделась Анна-Мария. - Мой папа хороший!

– На большой мешок похожий!

– Не смей так говорить! - Анна-Мария гневно топнула ножкой. - Папа сказал, когда мне будет десять лет, он разрешит пользоваться компом.

– Десять лет? - изумился Стасик. - Это ж ты совсем старухой будешь!

– Не буду, не буду! - топнула Анна-Мария.

Стасик задумчиво цыкнул зубом.

– Ну и как хочешь. Я пошел, - буркнул он и поднялся, с тоской поглядывая на аппарат. - Моделируй своих хомок со своим папочкой…

– Подожди! - схватила его за рукав Анна-Мария. - Давай просто подождем папу?

– И вместе с папой будем качать пиратские прошивки?

– А они пиратские?! - В глазах Анны-Марии мелькнуло страшное разочарование.

– Нет, знаешь, школьные!

Стасик высунул язык и скорчил такую рожу, что Анна-Мария поняла: прошивки не просто пиратские, а самые настоящие бандитские, за которые взрослых людей сажают в тюрьму или в монастырь, а потом рассказывают об этом в вечерних новостях. Она беспомощно посмотрела на инкубатор, затем на Стасика, затем снова на инкубатор.

– А тебе точно нет десяти лет? - спросила она с надеждой.

– Я тебе не Кузя! - обиделся Стасик.

– Я обещала папе не включать без него комп… - опустила глаза Анна-Мария и всхлипнула, но тут ее озарило, и она снова ухватила Стасика за рукав. - Слушай! Мне восемь и тебе восемь, значит, нам вдвоем - шестнадцать, да?

Стасик уткнулся в экран, отключился от действительности и перестал замечать Анну-Марию. От нечего делать она ходила по комнате, носила туда-сюда своих хомок, иногда задавала Стасику вопросы, но ответы получала невразумительные, и это ее злило.

– Можешь ты ответить, как человек?! - крикнула она наконец и топнула ножкой.

– Что? - Стасик оторвался от экрана.

– Я спрашиваю - почему хомки живут только три месяца?

– У них такая генетическая программа… - пробормотал Стасик, не поворачиваясь и сосредоточенно нажимая на кнопки. - У людей восемьдесят лет… у кошек пятнадцать… у хомок три месяца…

– А почему?

– Чтоб не надоедали. Чтоб заводить новых. Это ж детская игрушка.

– Но они живые!

– Живая детская игрушка, - Стасик пожал плечами. - Конструктор.

– А зачем они превращаются в шоколадный батончик, когда куклятся?

– Метаморфоза у них такая. На пиратской прошивке можно отключить, если хочешь. Будет вонючий трупик.

– Но почему в батончик-то?

– Чтоб съесть его было вкусно.

– Зачем съесть?

– Чтоб дети спокойно относились к жизни и смерти.

– Зачем относились?

– Что ты ко мне пристала? - обернулся Стасик рассерженно. - Что я тебе, психолог школьный?

– Я думала, ты все знаешь… - Анна-Мария надула губки.

– Ну… - смутился Стасик. - Ну и знаю. А чего приставать-то?

– Ты нашел пиратскую прошивку?

– Нашел, качается. Только она сама не заработает, там защита на твоей модели. Пишут, что надо инкубатор развинтить и перемычку там одну оторвать.

– Ай! - подпрыгнула Анна-Мария. - Папа нас точно убьет!

– А он ничего не узнает.

– Давай я выйду из комнаты и не буду знать, что ты там делаешь, - решила Анна-Мария.

– Давай, - кивнул Стасик. - Я тебя позову, когда соберу обратно. Только принеси мне отвертку плоскую.

– Какую?

– Ну или ножик с кухни!

– Слушай, а ты его точно не сломаешь?

Стасик смерил ее взглядом.

– Я Майор Богдамир, владыка орбиты! - напомнил он.

Анна- Мария распахнула коробочку-клетку, и оттуда ей на руки выкатилось небольшое яйцо, поросшее голубым мехом. Анна-Мария повертела его со всех сторон, но оно было сплошным -ни намека на голову, лапки или хвост.

– Ну все, опоздали, - сказал Стасик, глянув через ее плечо. - Окуклился. Они за три часа куклятся. К утру будет шоколадка…

Анна- Мария всхлипнула, закрыла глаза рукавом и мелко затряслась.

– И… - рыдала она. - И что… Никак?

– Никак, - подтвердил Стасик. - У него теперь рта нет, слюны нет, крови нет, где ж клеточку взять?

– А если его разре-е-е-езать… - предложила Анна-Мария сквозь слезы.

– Он пока не шоколадка, ему будет больно, - покачал головой Стасик. - Я одного такого резал, он дергался.

Анна- Мария еще сильнее уткнулась в рукав и зарыдала.

– Ну, ну, плакса! - Стасик потряс ее за плечи. - Перестань!

– А-а-а-а-а… Все зря-я-я-я… - рыдала Анна-Мария.

– Перестань, перестань! - убежденно повторил Стасик. - У тебя инкубатор на два кило, можно хоть слоненка вырастить!

Анна- Мария замерла и оторвала от глаз зареванный рукав.

– Слоненка? - Глаза ее заблестели. - Ай! Настоящего слоненка? Чтоб на нем в школу ездить?

Стасик задумчиво покосился на инкубатор.

– Совсем большого слоненка - не знаю… - сказал он с сомнением. - Это надо разбира-а-аться… С двух килограмм мы его не выходим, помрет… Хотя, если запрограммировать скоростной рост…

– Ну во-о-о-т… - захныкала Анна-Мария.

– Ослика маленького можно вырастить - сто процентов. Только слюну найти. Собачку можно. Дракончика я видел в сети классного в одном месте, уже готового. Можно код скачать, только это долго качать.

– Дракончика? А еще кого можно?

Стасик засунул в рот палец и крепко задумался. Анна-Мария смотрела на него с нетерпением. Наконец Стасик вытащил палец, рассеянно взглянул на него, а затем вытер о кресло.

– Человечка можно.

– Человечка? - Анна-Мария радостно взмахнула ресницами. - Настоящего?

– Нет, пластмассового! - Стасик высунул язык и скорчил рожу.

– Хочу человечка! - взвизгнула Анна-Мария. - Прикинь, у нас будет свой собственный человечек!

– А запросто! - сказал Стасик. - Если памяти в компе хватит. Я тебе уже новый геном-редактор скачал, версия шесть ноль!

– Только, чур, он будет общий, наш человечек! - строго сказала Анна-Мария.

– Общий, - согласился Стасик.

– Девочка! Чтоб она была как фея Элизабет!

– Бэ-э-э-э… - Стасик поморщился и изобразил, как его тошнит. - Если уж делать, то солдата! Чтоб он был как Майор Богдамир - ноги-сопла, глаза-лазеры! Вот только как сделать глаза-лазеры?

– Элизабет! Элизабет! - закричала Анна-Мария и захлопала в ладоши. - Мы ее оденем в платье, а она на меня так посмотрит глазками: хлоп-хлоп-хлоп! Хлоп-хлоп-хлоп глазками! А я ей скажу - что за де-е-евочка такая? А она мне…

– Вместо глаз - лазеры, - твердо заявил Стасик. - Это будет храбрец! У него будет красный плащ-скафандр, и он будет командовать звездолетами!

– Не будет! Не будет командовать! - топнула Анна-Мария.

Стасик смерил ее строгим взглядом.

– Тогда жди папу! - он откинулся в кресле, болтая ногой.

– Противный! Противный! - Анна-Мария пнула кресло и горько заплакала.

Стасик закатил глаза, понимающе пожал плечами, будто сверху на него глядел Майор Богдамир, и повернулся к Анне-Марии.

– Ладно, ладно, не хнычь, - сказал он, тяжело вздохнув. - Сделаем девочку. Уступаю!

Анна- Мария посмотрела на него счастливыми, мокрыми глазами и еще раз хлюпнула носом.

– Уступаю! - повторил Стасик и покровительственно махнул рукой.

– Ну, если ты так хочешь… - сказала Анна-Мария. - Если ты так хочешь, то я тоже уступаю. Давай по-твоему. Сначала мальчика.

– А давай, чтоб по-честному, бросим карточку? - предложил Стасик.

– Давай! - Она порылась в ящике и нашла старую мамину карточку.

– Если штрих-код, то мальчик, - сказал Стасик. - Глаза-лазеры!

– А если герб банка, то фея Элизабет! - Анна-Мария подкинула карточку к самому потолку.

Они завороженно смотрели, как карточка, кружась, пикирует под диван.

– Мальчик! - радостно крикнула Анна-Мария из-под дивана.

– Круто! - кивнул Стасик. - Тащи яйцо, плевать в него буду!

– А почему ты? - обиделась Анна-Мария. - Я тоже хочу плевать!

– Потому что нам нужны гены мальчика, - объяснил Стасик.

– Так нечестно! - топнула Анна-Мария. - Мы договаривались, что человечек будет общий!

– Как же общий-то? - задумался Стасик. - Общий никак не получится…

– А как же у родителей общие дети рождаются?

– Не знаю, - честно сказал Стасик. - У папы сыновья рождаются, у мамы - дочки.

– Все дети рождаются у мамы из живота! - назидательно сообщила Анна-Мария. - Там у нее инкубатор.

Стасик с сомнением посмотрел на черную полусферу и покачал головой.

– Сто процентов! - уверенно сказала Анна-Мария. - Инкубатор у мамы.

– Мне мама когда-то говорила, что детей находят в Яндексе…

– А это где?

– Не знаю. По-моему, бред.

– Бред! - подтвердила Анна-Мария. - Инкубатор у мамы. Сто процентов.

– А откуда тогда сыновья? - ехидно поинтересовался Стасик.

– Наверно, папа в маму плюет, пока они целуются, - предположила Анна-Мария.

– Точно! - Стасик хлопнул себя ладонью по лбу. - Я в кино видел, как они губами складываются и стоят так!

– Как-то это противно… - поморщилась Анна-Мария.

– Пакость, - согласился Стасик. - Но мы сделаем по-нормальному. Ты плюнешь, и мы отсканируем твой генокод. А потом я плюну, и отсканируем мой. А потом мы их сложим.

– Это как?

– Я вспомнил. В геном-редакторе есть фильтр для сведения мужского и женского кода. А я-то думал: на фига он нужен?

– Круто! - Анна-Мария захлопала в ладоши и побежала к холодильнику за яйцом.

Вернулась она из кухни разочарованная.

– Нету! Кончились хомкины яйца! - захныкала она.

– Что, даже куриных нет?

– А разве куриные годятся? - удивилась Анна-Мария.

– А ты думала, хомкины яйца - это не куриные? Это тоже куриные, только обработанные специально от микробов и раскрашенные. И стоят дорого. И коробки у них фирменные.

– А хомка вырастет из куриного?

– Хомка вырастет из любого. Важно скачать из сети правильную прошивку без запретов. Только выбери яйцо побольше. У тебя от обычных кур или есть модифицированные?

– Есть куриные-экстра! Килограммовые, для салата! - кивнула Анна-Мария.

– Во, самый раз! Нужно три яйца: одно большое - для ребенка, а два можно обычных - их сварить вкрутую.

– Зачем? - удивилась Анна-Мария.

– Мы их разрежем, плюнем в середину и подставим в гнездо инкубатора на считывание. Без яйца он не будет ничего считывать, там защита стоит. Дура-техника.

– Ясно! - кивнула Анна-Мария, побежала на кухню и оттуда донеслось: - Я хорошо умею варить яйца!

Подготовить генокод для человечка оказалось куда сложнее, чем думалось Стасику. Первая неприятность случилась, когда Стасик установил в инкубатор яйцо со своим плевком и попытался считать геном. Обычно это занимало не так уж много времени даже на таком слабеньком компе, как у Стасика, но тут, видно, код был сложнее. Геном-редактор надолго замер, и на экране кружился дубовый листок - машина работала. Стасик тревожно болтал ногой, оглядываясь по сторонам. Его что-то тревожило. Наконец взгляд упал на кабельную розетку, и тут чутье подсказало выдернуть шнур доступа в сеть.

– Зачем? - удивилась Анна-Мария.

– В кино видел, - буркнул Стасик.

На самом деле он и сам не мог объяснить, зачем отключился от Сети. Но тут обработка закончилась, комп яростно пискнул и выбросил на дисплей красное окошко с сообщением: "Эксперименты с геномом человека строго запрещены с Божьей помощью! О ваших действиях доложено в дежурную часть Объединенной Церкви!" Стасик многозначительно посмотрел на Анну-Марию и ехидно улыбнулся. Тут же вылетело новое сообщение: "Ошибка подключения к сети! Проверьте информационный кабель!" Стасик выключил наивный комп и включил заново. Пиратскую ломалку для геном-редактора он нашел в сети без особого труда, установил ее и снова считал свой генокод, отключив кабель. Но это уже было лишней предосторожностью, теперь геном-редактор не возражал.

Над сведением генокодов тоже пришлось поработать. Стасик изрядно полазил по сети, читая статьи о хромосомных механизмах. Наконец он нашел что искал: оказывается, пол живых существ регулировался специальной Y-хромосомой. Кто б мог подумать, обычные хомки были бесполые. Единственное, чего он не смог придумать - как встроить лазеры в глаза. После нескольких попыток ему удалось сделать костяные зрачки, но компьютер предупредил, что существо не сможет видеть. Стасик вернул все как было.

– Вот засада! - разозлился он. - Получается не воин, а тряпка какая-то… Давай хотя бы встроим ему зубы гадюки или гюрзы? Вот, я уже скачал код… - Стасик бойко пробежался по клавишам.

– С ума сошел? - Анна-Мария хлопнула его по руке. - Человечек может прикусить язык и умереть! Давай лучше сделаем ему крылышки! У нас в компе хранится код отличных белых крылышек. Когда мы с папой моделировали…

– Крылышки… Ну давай свои крылышки… - вяло покивал Стасик. - Не-а, смотри что пишет: "Потребуется серьезная переделка двигательного аппарата и нервной системы. Расчет займет девять часов. Начать рассчет?"

– Девять часов?!

Стасик и Анна-Мария переглянулись. Ждать девять часов никому не хотелось.

– Ну, давай хотя бы сделаем звездочку на виске, как у феи Элизабет! - захныкала Анна Мария.

– Какая гадость, - поморщился Стасик, но запустил фильтр родимых пятен и начал рисовать звездочку.

– Кривая! Дай я! - оттолкнула его Анна Мария и сама села за клавиатуру.

Вскоре звездочка была готова. Стасик покрутил фигурку человечка, прилепил звездочку на лоб и снова покрутил со всех сторон.

– Пакость какая! - расстроился он и на глазах появились слезы, хотя за них и было стыдно перед Майором Богдамиром. - Мы же хотели сделать героя! А получается самый обычный человек из обычных генов!

– И совсем не обычных! - возразила Анна-Мария. - У нас тоже гены древних героев. Мама рассказывала, что мои предки были викингами.

– У них были глаза-лазеры? - оживился Стасик, шмыгнув носом.

– У них были корабли и большие железные ножи, они ими резали врагов.

– Круто! - кивнул Стасик с уважением. - А красный плащ-скафандр у них был?

– Сто процентов, - подтвердила Анна-Мария, немного подумав.

– А у меня предки славяне, - сказал Стасик. - Это герои?

– Конечно герои! Они сражались с викингами и ездили на конях.

– Коня мы сделаем, - кивнул Стасик и поморгал глазами чтобы высохли слезы, пока никто не заметил. - Не проблема коня сделать.

В это время комп пискнул.

– Ура! - подпрыгнул Стасик и прочел вслух: - "Геном адаптирован для развития в инкубаторе. Программа развития - скоростная. Установите яйцо в инкубатор и нажмите любую клавишу для записи генома в яйцо."

Анна- Мария бросилась на кухню и принесла здоровенное куриное яйцо размером с большую грушу. Стасик собственноручно укрепил его в гнездо инкубации и опустил крышку. Генокод переписывался долго, на инкубаторе поочередно мигали лампочки -сканер не сразу нашел в яйце материнское ядро, а затем еще долго выжигал случайных бактерий. Наконец комп пискнул и выдал сообщение о старте инкубации.

– О-о-ой! - разочарованно протянула Анна-Мария. - Целых девять недель?! Это же вечность! Почему не шесть дней?

– Вообще я установил самый скоростной режим, - Стасик тоже был озадачен. - Наверно, скорее нельзя. Человечек ведь сложнее хомки. Может, в моем инкубаторе было бы скорее?

– Ну да, щас! - обиделась Анна-Мария. - У меня седьмого поколения!

– Слушай! - насторожился Стасик. - А твои родители не заметят, что инкубатор так долго занят?

– Если я не буду приставать к папе, он сам не сядет конструировать хомок. Вот только лампочки…

– Мы заклеим лампочки черной лентой, - предложил Стасик. - Папа не заметит.

Этого дня Стасик и Анна-Мария ждали с нетерпением. Анна-Мария рассказывала, что иногда из глубины инкубатора доносятся постукивания и шорохи, хотя она не уверена. И вот этот день настал. После школы Стасик и Анна-Мария сели возле инкубатора и начали ждать. Наконец инкубатор щелкнул, как тостер, и крышка его чуть приоткрылась. Изнутри повалил теплый кисловатый пар. Стасик подскочил к инкубатору, распахнул крышку и отшатнулся. Анна-Мария выглянула из-за его плеча, и лицо ее тоже изумленно вытянулось. На подстилке камеры в склизких обломках скорлупы лежал крохотный ребенок. Он дернулся, всхлипнул, забил ножками и пронзительно закричал.

– Как мерзко визжит! - поморщилась Анна-Мария, зажимая уши. - Хомки так не визжат!

– Ну какой же это геро-о-ой… - разочарованно протянул Стасик, брезгливо тыкая пальцем. - Голый, сморщенный, весь в складках. Где плащ-скафандр?

Ребенок пищал, захлебываясь и, видно, останавливаться не собирался.

– Может его покормить надо? - задумалась Анна-Мария.

Стасик взял с полочки пакет "Хомкинкорма", вытряс на ладонь горсть желтоватых крошек и начал сыпать на ребенка, стараясь попасть в открытый рот. Ребенок закашлялся и заверещал еще пронзительней.

– Что-то мы не учли, - пробормотал Стасик. - Что-то не учли. Сто процентов.

– Фу, мерзость, - поморщилась Анна-Мария. - Забери его к себе, а то мои родители придут скоро.

– К себе не могу, - покачал головой Стасик. - У меня бабка.

– Может, его отнести в зоопарк? - предложила Анна-Мария.

– Ага, тут-то нас из школы и выгонят!

– Думаешь, за это выгоняют? - Анна-Мария наморщила лоб. - Идея! Давай ему рот закроем и на чердак унесем? А ночью придумаем что делать? Ты сможешь ко мне ночью прийти?

– Смогу, наверно, - кивнул Стасик. - А чердак у вас не заперт?

Над городом висела большая луна - желтая и выпуклая, как глаз яичницы. Стасик снова выглянул из куста, свистнул и хотел было опять спрятаться, но тут на восьмом этаже приоткрылось окошко и высунулась знакомая челка. Анна-Мария помахала рукой и скрылась. А через минуту пискнул домофон подъезда - Анна-Мария открыла ему дверь. Стасик крадучись зашел в подъезд и поднялся на восьмой - вызывать лифт он побоялся.

Анна- Мария ждала его у квартиры. Поверх белой ночной рубашки она накинула зимнюю куртку, а на ногах у нее были шлепанцы.

– Что, так и пойдешь? - удивился Стасик.

– Если буду искать одежду, мама с папой проснутся. Пошли! - Анна-Мария решительно взяла его за руку, и они тихо зашагали вверх по лестнице.

Люк чердака был приоткрыт, стояла тишина. Из щели, сквозь клочья пыльной ваты и ржавые скобы, сочился теплый воздух, пахнущий летом, древесиной и голубями. Анна-Мария зажгла красный фонарик-светлячок, и они пролезли на чердак.

В дальнем углу стояла картонная коробка, и в ней на подстилке из мятых газет лежал ребенок. Глаза его были закрыты, а тельце в тусклом лунном свете казалось совсем синим. Анна-Мария посветила фонариком.

– Потрогай его! - сказала она шепотом.

– Сама потрогай! - прошептал Стасик.

– Боишься, что ли?

– Не знаю…

– Ну и потрогай!

Стасик осторожно склонился и положил палец на живот малыша. Живот был почти холодный.

– Может, укрыть его? - спросил Стасик. - Газетой?

– Он не умер? - Анна-Мария с любопытством осветила фонариком крохотное бледное личико. - Возьми его в руки!

– А чего я? - возмутился Стасик.

– Ну ты же у нас бесстрашный герой, Майор Богдамир?

Стасик шмыгнул носом, опасливо засунул ладони в коробку и вынул крохотное тельце.

– Дышит? - спросила Анна-Мария.

Стасик осторожно поднес тельце к уху.

– Не знаю, - сказал он. - Кажется, нет. Или дышит?

– Теплый? - Анна-Мария, не дожидаясь ответа, коснулась малыша ладошкой. - Чуть теплый. Смотри, смотри, кровь! Ему ногу голуби поклевали, бедный!

– Фу. - Стасик положил малыша в коробку и выпрямился. - Если он умер, то его надо закопать.

– А если не умер?

Стасик задумался. Анна-Мария оглянулась и подняла фонарик-светлячок.

– Идея! - сказала она. - Мы сейчас положим его на дощечку и пустим по реке! Так поступали викинги с погибшими. Он будет герой-викинг!

– Круто! - обрадовался Стасик.

Они стояли на гранитном парапете набережной, на ступеньках, спускающихся к самой воде. Стасик, вооружившись щепкой, сосредоточенно чистил дощечку от голубиных перьев. Дощечка была бурая и заляпанная, они нашли ее в глубине чердака. Анна-Мария держала на руках младенца. Стасик подумал, что вот так, в лунном свете, на фоне тихой воды канала, Анна-Мария очень хорошо смотрится - в белой ночной рубашке и пухлой куртке на плечах, с маленьким лысым человечком, прижатым к груди. На виске младенца темнела звездочка - не такая ровная, как рисовали, но вполне четкая.

– То мне кажется, что дышит… то не дышит, - задумчиво сказала Анна-Мария, тихонько опуская малыша на дощечку. - А как мы его назовем?

– Герой, - просто сказал Стасик, опуская дощечку на воду. - Наш герой.

– Классно. Пускай плывет. - Анна-Мария улыбнулась.

Дощечка мирно покачивалась на воде, и от этого казалось, что младенец тихонько шевелит ручками. Стасик наклонился над водой и собирался оттолкнуть дощечку, но Анна-Мария взяла его за рукав.

– Подожди! Так будет еще красивее! - Она размотала с запястья шнурок фонарика-светлячка, включила его и опустила на дощечку рядом с головой малыша.

– Отлично! - улыбнулся Стасик и оттолкнул дощечку.

Дощечка уплывала все дальше от берега, а Стасик и Анна-Мария стояли, взявшись за руки, и завороженно смотрели на сонную поверхность канала и на пропадающий вдалеке призрачный свет красного маячка.

– Ну что, по домам? - наконец облегченно улыбнулась Анна-Мария и поежилась.

– По домам, - кивнул Стасик. - Я провожу тебя.

Взявшись за руки, они поднялись по гранитным ступенькам, прошли по бульвару и углубились в переулки. Город был тих и пуст, лишь проехал мимо первый робот-подметальщик, гудя и мигая желтой лампой. Стасик и Анна-Мария шли молча, держась за руки и улыбаясь. Иногда останавливались и смотрели на луну, когда та появлялась в прорезях между зданиями.

Возле своего дома Анна-Мария повернулась к Стасику и серьезно посмотрела ему в глаза, мотнув челкой.

– Но мы же никому-никому об этом не скажем?

– Сто процентов не скажем, - подтвердил Стасик.

– Не горюй, - кивнула Анна-Мария. - Когда мы вырастем, то сделаем нового ребенка. Нашего героя!

– Сто процентов, - кивнул Стасик. - Или нашу фею.

Они еще немного постояли в неловкой тишине, а потом Анна-Мария неожиданно чмокнула его в щеку, развернулась и поскакала к подъезду. И Стасику это совсем не показалось стыдным. Может быть, потому, что никто не видел?

Весна 2003, Москва