Эра чудес

ГЛАВА ПЕРВАЯ

До сегодняшнего дня их вожделение не знало предела. Они испытывали отвращение к самим себе, подстегивая собственное воображение снова и снова, опрометчиво расточая то, что, как они считали, никогда не истощится: они вели себя как дети, попавшие в дом, полный всяческих вкусных вещей, и уничтожали все, что могли употребить. До сегодняшнего дня.

Теперь же все было так, как будто планета устала от их самонадеянности.

Сколько раз приходилось слабым существам, населявшим этот мир, бежать от гнева Руаха и его сородичей? Не стоило даже вспоминать и подсчитывать все эти случаи. Но теперь ему, Руаху, хозяину тысячи жизней, самому приходилось спасаться от ужасающей ярости слепой стихии, которой невозможно было противостоять…

Далеко позади остались мраморные башни и сверкавшие драгоценными камнями цитадели Аввана, города, который возвели, чтобы прославить его. Далеко позади как во времени, так и в пространстве, поскольку, когда он со своей свитой покинул город, море уже пробило брешь в белой каменной стене гавани и швыряло суда об стены ближайших зданий. В стенах храма, храма Руаха, уже образовались трещины.

И вот повелитель Руах, кому в прежние времена служили тысячи людей, единственной целью которых было боготворить его, оказался здесь. Теперь он был всего лишь предводителем голодной и оборванной кучки беженцев; паланкин стал его храмом, а его высшим духовенством – горстка стонущих от усталости носильщиков.

Это было непереносимо! Руах кипел от злости, больше всего на свете он хотел бы наказать виновника всех своих унижений, но это было невозможно.

Перед их беспорядочной процессией расстилалась безбрежная равнина. Солнце нещадно палило с высоты, в его лучах ярко блестели церемониальные гонги. Ослабевшие музыканты с трудом несли их, бить в них они уже не могли, но и бросать не бросали, потому что не в силах были сообразить, что таким образом они могли бы облегчить свою ношу. Руах тоже постепенно слабел, хотя он экономно расходовал свои силы. Он понимал что, как только ослабнет железная хватка, с помощью которой он управлял людьми, его разорвут на части.

Он знал, что равнина не была безбрежной. Она представляла собой ровный уступ, который под небольшим углом поднимался от того места на морском берегу, где был построен Авван. Они проделали почти половину пути к месту своего назначения – городу, построенному другим правителем из рода Руаха, или, точнее, его подданными. Этот город был расположен в горах. Пусть обезумевшее море обрушилось на стены Аввана, но несокрушимые горы должны выдержать его атаку!

От жары над землей поднималось мерцающее марево. На одно мгновенье Руаху показалось, что он смотрит не на твердую землю, а на океан. Если бы только его взор мог проникнуть сквозь пелену, отделявшую их от заветной цели! Если бы он мог ясно видеть, а не только надеяться, что впереди их ждет безопасность! Разрушительная ярость моря поколебала его уверенность в разумности естественного порядка вещей.

Потрепанный в дороге паланкин внезапно упал на землю. Вся злоба Руаха выплеснулась, как лава вулкана. Он щедро расточал побои всем, кто попадался ему под руку, и от вида их страданий силы его прибавлялись. Такова была природа всех правителей из рода Руаха.

В конце концов, он смог овладеть собой настолько, чтобы позвать к себе высшего жреца и заставить его отвечать за то, что произошло. Но в ответ на его властный призыв никакого ответа не последовало. Ярость с новой силой вспыхнула в его душе. Наверно, пока он позволил себе немного задуматься, этот слабак упал замертво от усталости где-нибудь по дороге. Он позвал следующего по званию жреца и с облегчением услышал, что ему сразу же ответили.

Но вид у жреца был весьма плачевный. Он спешил к упавшему на землю паланкину, сильно прихрамывая, и кровь сочилась из ссадины на его лице. Он заговорил, запинаясь, каждое слово давалось ему с большим трудом.

– Великий Господин! Земля сошла с ума!

– О чем ты говоришь?

Руах, помня о недавно пережитых страданиях и боли, сопроводил свой вопрос ударом. Жрец вздрогнул и продолжал:

– Господин! В результате землетрясения образовалась огромная трещина, которая преграждает наш путь через равнину!

Руах взглянул в указанном направлении. Действительно, так оно и было. Он был так разгневан тем, что носильщики уронили его паланкин, что не заметил этого раньше. В центре равнины зияла расселина, ее глубина во много раз превышала человеческий рост. Рыхлая почва и камни скатывались с края этой впадины и исчезали внизу. Часть беженцев оказалась по ту сторону, они в страхе кричали и причитали, подняв лица к небу. Один глупец приблизился почти к самому краю расселины и пытался рассмотреть, что случилось с теми, кто упал вниз.

Руах понял, что его верховный жрец, по-видимому, попал в число этих несчастных.

Впервые в жизни он ощутил страх. Капризы стихии заставили его почувствовать то, что так часто он вызывал у своих подданных. Страх почувствовать страх – вот что на самом деле сводило его с ума.

– Постройте для меня мост! – приказал он. Выживший после катастрофы жрец смотрел на него, недоумевая; он видел равнину, покрытую низкорослым кустарником и редкими колючими кустиками, но на ней не росло ни одного дерева.

– Но, мой господин, из чего здесь можно построить мост? – возразил он.

– Из ваших тел! И как можно быстрее! – приказал Руах.

Переправа унесла жизни примерно половины людей из тех, что пережили землетрясение. Люди смогли найти в себе силы, чтобы держаться за руки, пока паланкин Руаха тащили над бездной, но им не хватило сил для того, чтобы самим выбраться на поверхность. По два и по три человека они е криками летели вниз к тем, кто раньше упал в расселину. Камни и земля, падавшие следом, засыпали их трупы.

Другие падали замертво по дороге, когда Руах, истощая свои силы и забыв о присущей ему рассудительности, без остановок гнал процессию вперед. Только когда на землю опустилась ночь, он позволил всем, кто остался в живых, отдохнуть и попить воды. Есть им было нечего, так как к этому времени они уже съели все те небольшие запасы продуктов, которые были у них с собой.

И даже теперь Руах раздражался, хотя и понимал, что целиком находится во власти носильщиков и сопровождавших его людей. Он не стал требовать выполнения ритуала поклонения солнцу в полном объеме, потому что этим он истощил бы последние силы людей. Он заставил себя переждать, пока они пили воду пересохшими губами, укладывались спать и снова просыпались, чтобы утолить жажду, которая преследовала их даже во сне. После того, как солнце село, на небе появились звезды, и Руах сконцентрировался на их созерцании, чтобы успокоиться и справиться с ужасом, который он испытывал перед стихией. Он знал названия некоторых звезд, или, пожалуй, можно было сказать, что он знает многие звезды, и еще вчера он рассматривал множество планет как нечто очень далекое от того райского, богатого всем, чего душа пожелает, места, где жили в свое удовольствие он и весь его род. Сейчас он почувствовал тоску по той спокойной жизни, которую он знавал под этими звездами.

Вдруг земля вновь закачалась. Не очень сильно; это, скорее, напоминало дрожь. Спящие вокруг него люди вздрагивали во сне, потом все успокоилось. Но даже такая дрожь земли пугала Руаха. Вперед! К городу, расположенному высоко в горах, в безопасное место. Он заставил утомленных носильщиков снова подняться на стертые до водяных пузырей ноги.

Наконец, на рассвете процессия поднялась на вершину холма. С нее была видна долина, и вдали – цель их путешествия. Страстно желая достичь безопасного места и одновременно страшась, что его подозрения оправдаются, Руах подгонял своих носильщиков, заставляя их двигаться почти бегом. Он не обращал внимания на то, что такой бег выматывал носильщиков до изнеможения.

Вдалеке, в розоватом сиянии рассвета, он видел блеск колоссального купола собора в городе, где правил его кузен. Там высились разноцветные дворцы его приближенных, там были построены широкие дороги и великолепные башни. Город лежал перед ними как на ладони, четкость картины была поразительной. Руах долго смотрел на него, пытаясь впитать в себя величественное зрелище.

Этот город был его последней надеждой.

Большинство его подданных уже улеглись спать, радуясь короткой передышке. Но те, кто не спал, раньше Руаха увидели, что произошло. Руах смотрел только на город, а они смотрели выше, на вершину горы, на склоне которой он расположился. Они смотрели туда и видели…

Медленно, с торжественностью, присущей ритуальным церемониям Руаха, гора раскололась надвое. Вершина горы, которая с такого большого расстояния выглядела не больше, чем голова мужчины, распалась и начала падать вниз. Каменная глыба ударилась о склон горы и подскочила.

Через какое-то время после того, как они это увидели, до них докатился слабый звук удара.

Потом глыба с размаху ударилась о купол собора, расколов его на части, разрушила мощную стену и обрушилась на соборную площадь. Второй обломок скалы разбил вдребезги величественные башни, падавшие под сокрушительными ударами направо и налево. Спустя несколько минут после того, как камнепад закончился, весь город лежал в развалинах, и только столбы пыли поднимались в лучах восходящего солнца.

Руах почувствовал полное опустошение и разочарование: город, который, он считал своим возможным спасением, погиб. Все надежды рухнули…

Он больше не мог смотреть в ту сторону, где минуту назад высились грандиозные сооружения, он посмотрел вниз, на долину, и увидел, что по ней движется, извиваясь, какая-то процессия. До последнего момента она находилась в тени, но теперь солнце осветило движущуюся колонну! По долине шел караван, как две капли воды похожий на процессию, которую еще совсем недавно возглавлял Руах, когда покидал Авван!

Не задумываясь о последствиях, он опустошил последний сосуд с водой и заставил носильщиков нести себя как можно быстрее им навстречу. Предводители процессии беженцев из города в горах остановились и с подозрением стали вглядываться в приближающихся людей, потом развернули строй веером и вытащили из ножен кинжалы.

Руах был удивлен. Он поторапливал своих носильщиков и заставил их отнести себя к паланкину, в котором находился правитель города в горах. И вдруг он услышал, как из паланкина раздался приказ, прозвучавший отчетливо и громко. Так громко его мог произнести только тот, кому не пришлось пробираться сквозь иссушенную равнину.

– Назад! Здесь нет для вас места!

– Назад! – эхом отозвался Руах. Он почувствовал, как он слаб по сравнению с другими членами его рода. – Но куда назад? Я осмотрел все побережье, здесь нигде нет убежища!

– Тебе следовало заранее подготовиться к катастрофе, как сделал это я! – В голосе говорившего звучало презрение. – У нас нет времени на то, чтобы покинуть этот мир так же, как мы покидали другие миры. Ведь до сегодняшнего дня никто даже и думать не хотел, чтобы покидать его! Но я и еще некоторые из нас, кто предвидел этот день, оказались мудрее других. Я выстроил убежище в скале, где, как я надеюсь, смогу проспать, если понадобится, миллион лет, и переждать, пока утихнут стихии этого разбушевавшегося мира.

– Возьми меня с собой! Ради всего, что нас связывает, возьми меня с собой! – Руах почувствовал, что он весь дрожит.

– Глупец! Там есть место только для одного.

Он продолжал говорить, и казалось, что ему доставляет жестокое наслаждение выносить приговор своему незадачливому сородичу.

– Почему ты не приказал своим рабам сделать убежище для тебя, как сделал это я?

Вид истерзанных переходом подданных показался Руаху издевкой. Не имея никакой определенной цели, он заставил их в последний раз встать на ноги и атаковать людей сородича. Возможно, он думал о захвате убежища, построенного его кузеном.

Но результат схватки был предрешен. В конце концов, Руах остался один.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дрожь, пробежавшая по спине Питера Трента, была вызвана не холодной водой: его костюм надежно защищал от окружающей среды. Дрожь была вызвана благоговейным ужасом.

Ему только что пришло на ум, что его появление на такой глубине – это событие, происшедшее здесь впервые за многие тысячи лет.

Обычно здесь ничего не происходило. В результате нескончаемого дождя простейших, составлявших когда-то планктон, на морском дне образовался слой ила. Его толщина при делении на подсчитанную скорость отложения позволяла человеку определить возраст океана, в глубине которого сейчас плыл Питер Трент. Рыбы на его пути попадались редко, да и те, как правило, на самом деле оказались здесь случайно, попав сюда из более высоких слоев, и не являлись постоянными обитателями придонных глубин.

Чувство полной изолированности от мира потрясло его, он развернулся в воде и взглянул сквозь дымку на зеленое солнце у себя над головой. Конечно, это было не настоящее солнце. Солнечный свет остался далеко наверху, кроме того, когда он и его товарищи готовились к длительному спуску, солнце было закрыто облаками. Он спустился сюда, чтобы проверить сигнальные огни маяка батискафа.

Но теперь все было в порядке. Маяк излучал самый яркий свет, когда-либо изобретенный человеком, за счет энергии, выделявшейся при получении водорода из окружавшей его воды.

Питер повис в воде без движения, задумавшись о тех фантастических достижениях, благодаря которым он оказался здесь и двигался так же свободно, как в открытом космосе. Маяк батискафа, возможно, был самым незначительным из этих технических чудес, хотя то, что он мог поддерживать свое свечение за счет реакции выделения водорода на глубине более тысячи фатомов от поверхности океана, явилось результатом почти неправдоподобного по мастерству проекта. Магнитный корпус маяка снижал утечку радиации до безопасного для команды батискафа уровня благодаря применению принципов, открытых в результате наблюдений за звездами, названными учеными белыми карликами.

Отсюда, из глубины, звезды не были видны на протяжении многих тысячелетий. По эту сторону великого Атлантического хребта, возможно, в другую геологическую эпоху был материк. Под слоем образованного планктоном ила, по которому ученые определили, что возраст океана равен примерно сотне тысяч лет, находился гранит. По другую сторону Атлантического хребта, этих фантастических подводных гор, которые были шире Анд и выше Гималаев, дно океана было базальтовым. Базальтовые породы, как известно, вулканического происхождения: они образовались в результате извержений, сотрясавших новорожденную землю, а гранит служил основанием для континентов.

По спине Питера снова пробежала волна благоговейного трепета. Он пересмотрел свое мнение относительно важности технических чудес, которые помогли ему оказаться на такой глубине. До сих пор он считал, что величайшим из них было открытие принципа Островского-Вонга, благодаря которому он мог выдерживать давление воды на большой глубине и свободно плавать в гидрокостюме. Его костюм был значительно легче, чем скафандр космонавта, приспособленный, чтобы выдерживать космический вакуум. Но разве не было еще более удивительным то, что перед тем, как люди смогли сами спуститься сюда и увидеть все собственными глазами, они послали сюда чуткие датчики, исследовали дно гидролокаторами и открыли все то, что смогли потом увидеть, спустившись следом за этими датчиками?

Питер вильнул в сторону как угорь и уставился на горы, высящиеся перед ним. Он не мог ясно видеть их в мутной воде, но они находились там. Несколько пиков этих гор, возвышавшихся над поверхностью воды, назывались грядой Азорских островов, Скалами Святого Павла, расположенными недалеко от экватора, островами Тристан-да-Кунья (символ одиночества), и, южнее, островами Гоух и Буве. Только океанографы и редкие специалисты, те, кто привык принимать во внимание не только поверхность океана, но и его глубины, представляли истинные масштабы хребта.

Когда он подплыл ближе к подводному маяку, ему пришлось перевернуться как акробату и нырнуть в тень под большими резервуарами, давая глазам привыкнуть к яркому свету. Как только Питер смог различать неподвижный темный овал входа в шлюз, он, зацепившись руками за опоры на корпусе, подтянулся к нему.

Как только наружная дверь захлопнулась за ним, внутренняя створка открылась. Отсек, конечно, был заполнен водой. Если бы внутри был воздух, поданный под любым допустимым для дыхания человека давлением, то при нормальных условиях это означало бы удвоение силы давления на корпус батискафа. Жить внутри такого судна можно было, только пользуясь методом Островского-Вонга и оставаясь в гидрокостюме на протяжении всего путешествия. Управляющие пульты, двигатель, генератор маяка и прочие устройства не нуждались в воздухе. Они были встроены в твердый пластик, что делало их обслуживание чрезвычайно трудным делом, но благодаря чему искусно решалась проблема давления.

Проходя мимо Мэри Дэвис, он, как обычно, тронул ее за плечо. Она повернулась к нему так, что он смог увидеть ее лицо сквозь прозрачную пластину шлема. Он широко улыбнулся ей и подмигнул. В ответ она тоже улыбнулась, но улыбка показалась ему несколько натянутой.

Третий член команды, Люк Воллес, занял часть его рабочего места, пока Питер отсутствовал. При виде Питера ему пришлось вернуться на свое место, что Люк сопровождал небольшой пантомимой, указав Питеру рукой в сторону выхода.

– Зачем ты так быстро вернулся? – прошептал он в наушники Питера. В батискафе звук передавался с нормальной громкостью, и можно было говорить обычным голосом, но – помехи, возникавшие в звукоснимателе микрофонов, укрепленных на горле, приучили их к общению шепотом. – Мы с Мэри отлично ладили друг с другом!

– Не говори мне об этом! – сказал Питер, заставляя себя подделаться под легкий тон Люка. – Я знаю, что когда-то ученые уже исследовали возможности воспроизведения человека в состоянии невесомости, хотя до тех пор, пока в космос не начали посылать смешанные команды, эти исследования были чисто теоретическими. Но здесь!

– Какие перед нами открываются перспективы в этой области! – заметил Люк.

Мэри нетерпеливо прервала их.

Питер, хоть бы ты был серьезен. Насколько оправдал себя принцип Островского-Вонга?

На все сто процентов. Если когда-либо соберутся давать премии океанографам, Островский и Вонг должны быть первыми среди них, хотя они и не являются специалистами в океанографии. Я думаю, они совершили прорыв в этой области и во многом облегчили нашу тяжелую работу. Люк шепотом перебил его.

– Я все-таки чертовски рад, что именно тебе выпало первым пройти испытание в открытой воде, Пит. Но, кстати, я бы хотел первым пройти так называемое полевое испытание. На каком расстоянии от дна океана мы находимся? Или, правильнее было бы сказать, от края?

– Что?

– Мы находимся в восточной части бассейна Атлантического океана, правда? А где ты видел бассейн без краев?

– Неплохо, Люк, – Мэри выдавила из себя смешок. – Я проверю.

Она нажала кнопку на управляющем пульте панели гидролокатора, и на кварцевом экране появилась россыпь точек, похожих на туманные звезды на небе.

– От ближайшей из них до нас тысяча сто ярдов.

– Хорошо. Давайте подгребем ближе. Я хочу выйти и взять пробу ила и несколько экземпляров фауны, если найду что-нибудь.

– Ну что ж… – казалось, Мэри колебалась, и Питер решил вставить свое слово.

– Мне кажется, это отличная мысль.

Мэри кивнула головой и начала запускать воду в ядерный реактор.

– Осторожно! Мы у цели. Я как раз вижу склон горы в свете маяка.

Люк висел на корпусе батискафа рядом со шлюзом, вглядываясь в зеленую мглу.

– Я не думаю, что мне понадобится фонарь на голове, когда вы рядом со мной, но я захвачу его на тот случай, если захочу добраться до дна ила.

Потом наступила тишина. Питер шевельнулся в том ограниченном пространстве, которое занимал, и посмотрел на Мэри, думая о том, что технологические чудеса, окружающие их, привели не только к равенству, но к стиранию почти всех различий между мужчинами и женщинами. Микрофоны не передавали богатства тембра голоса Мэри, гидрокостюм скрадывал ее фигуру. Питер только мельком мог видеть ее лицо, и то сквозь стекло шлема. У нее были большие выразительные глаза, плоские азиатские скулы, полные мягкие губы. Ее лицо покрывали веснушки самых разнообразных оттенков коричневого цвета, от почти оранжевого до темно-коричневого, блестящие светло-каштановые волосы ниспадали мягкой волной. Потрясающе.

Он убедился, что его микрофон установлен на режим переговоров внутри батискафа.

– Мэри, можно задать тебе личный вопрос? Шлем повернулся в его сторону. Ему показалось, что по ее губам скользнула улыбка, но он не был до конца уверен в этом.

– Только один. В награду.

– В награду? За что?

Питер смешался, и это было слышно по его голосу.

– За то, что я первым вышел из батискафа. То, что я занялся океанографией, отчасти связано с моим детским стремлением к героизму. И, поскольку я только что имел возможность проявить небольшой героизм, то теперь переживаю приступ возвращения в детство, в подростковый период.

Питеру показалось, что вторая фраза смутила ее, кроме того, ей, наверно, захочется немного смягчить свое замечание о награде.

– Ну, хорошо, я попробую… хотя, конечно, половину всех моих вопросов можно назвать личными. Мэри, ты очень привлекательная девушка и прекрасно это знаешь. Зачем ты здесь, вместо того, чтобы сидеть дома и обедать в компании обеспеченного молодого человека?

Наступила долгая пауза.

Ладно, я отвечу тебе, – ответила Мэри, посмеиваясь. – Но я предупреждаю, что все это покажется тебе очень глупым.

– Это началось еще в школе, когда мне было четырнадцать лет. Я влюбилась в мальчика, который был старше меня. Ему было, должно быть, около семнадцати. Я буквально преследовала его. И мальчик не знал, куда от меня скрыться! В этом нет ничего странного. Ведь я была совсем ребенком, а он уже почти взрослым мужчиной. Но, как и многие другие четырнадцатилетние девочки, я не верила в это. Я изо всех сил старалась выглядеть старше своих лет, говорить и вести себя как взрослая девушка. Он смеялся надо мной. И неудивительно! Со стороны это, наверно, выглядело комично. Но, в конце концов, я по-настоящему рассердилась. Сначала на него, а потом и на себя за то, что превратилась в бесцветную старомодную девицу. Я знала, что этот парень собирался после окончания школы поступить на работу в Институт Скриппса. Он дружил с одним из подводных геологов, который знал его отца, и даже получил разрешение на то, чтобы отправиться на исследовательском корабле в экспедицию во время летних каникул. Я сказала себе: отлично! Что это за институт Скриппса? Институт океанографии. Никогда раньше о нем не слышала. Ну, хорошо же, я узнаю об океанографии больше, чем он!

Мэри добродушно рассмеялась.

– И будь я проклята, если я действительно не узнала. Я обогнала его через несколько месяцев. Но меня действительно заинтересовала океанография, и я убедила себя в том, что на всю свою жизнь останусь одинокой старой девой, вот почему я решила, что должна сделать карьеру, и карьера океанографа показалась мне не хуже любой другой. Когда мальчики обращали на меня внимание и назначали мне свидания, я каждый раз удивлялась до глубины души. Правда! И вот я здесь.

Питеру стало смешно, но он постарался сохранить серьезное выражение лица. Он уже почти готов был заявить, что история показалась ему хоть и глупой, но совершенно логичной, как их разговор прервали. В наушниках раздалось бормотание. Бормотание исходило от Люка, который находился на большой глубине в открытом океане.

– Ох! – В его голосе звучало раздражение – так восклицают, когда видят, как кошка или маленький ребенок портит ценное украшение.

Мэри прижалась шлемом к кварцевому иллюминатору, но из батискафа почти ничего не было видно. Для того, чтобы видеть, а не просто регистрировать происходящее с помощью гидролокатора, членам экипажа нужно было выйти из шлюза.

– Люк! – тихо позвала она. – С тобой все в порядке?

– Лично у меня все в порядке, так же, как было у Питера, – Люк говорил совершенно спокойно, но то, что он сказал «Питер», а не «Пит» или «Пити», само по себе показалось необычным. – Я могу совершать действия, требующие усилий, но не долго. Координация немного нарушена. Здесь что-то вроде пещеры, я ее исследовал и нашел в ней представителей ракообразных или похожих на них животных. Я оторвал нескольких из них от камней, но, может быть, слишком сильно ударил по стене пещеры или что-нибудь еще… Примерно полтонны ила стекло со скалы, перегородив выход из пещеры.

– Ты можешь выбраться оттуда? – спросила с тревогой Мэри.

Я думаю, да. Отверстие достаточно широкое, и я четко вижу огни маяка. Сложность состоит в том, чтобы проплыть прямо, не задев края отверстия. Это похоже на цирковой трюк! Сейчас – или никогда!

Его последние слова сопровождались каким-то хрюканьем, как будто одновременно он бросился к выходу из пещеры.

Внезапно батискаф стало швырять из стороны в сторону, как воздушный шар, попавший в сильную бурю, и относить в сторону от склона горы, который исследовал Люк. Они услышали отдаленный шум. Медленно растекающиеся потоки грязи заволокли небольшие иллюминаторы батискафа.

Мэри была лучше, чем Питер, подготовлена к удару, поскольку она сидела в кресле перед пультом управления, тогда как Питер стоял, ни за что не держась, поэтому его отбросило вперед. В результате, не успев сообразить, что к чему, он уже барахтался в воде, наполнявшей камеру батискафа. Пока он пытался занять свое прежнее место, он понял, что произошло. Вероятно, вход в пещеру располагался на склоне обнажения каменистой породы, а над ним находились тонны ила, которые лежали целую вечность никем не потревоженными. Только глубоководные течения сглаживали и выравнивали их так же, как на земной поверхности ветер и вода со временем смягчают очертания холмов. Они лежали неподвижно, но были готовы в любую минуту обрушиться в бездну, наподобие снежной лавины, начинающей движение от малейшего сотрясения воздуха.

Он звал Люка, пока не вспомнил, что его микрофон включен в режиме трансляции звука только внутри батискафа. Хотя теперь это было все равно. Люк не мог услышать их криков.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Боже мой! Боже мой! – шептала Мэри.

Она запустила реактор и продолжала управлять батискафом, который швыряло из стороны в сторону. Возможно, это была своего рода психологическая защита и попытка отвлечься, чтобы удержаться от слез. Питер с силой прижался шлемом к стеклу иллюминатора, чтобы хоть что-то разглядеть в темной воде. Снаружи не было видно ничего, кроме падавшей вниз глыбы. Она состояла из твердого, но не очень тяжелого материала. В свете маяка Питер видел, как глыба медленно опускалась вниз и вскоре навсегда исчезла в слое ила, лежавшего на дне Атлантического океана.

– Я думаю, обвал закончился, – сказал он громко. Но потом опомнился и снова перешел на шепот. – Мы далеко отошли от того места?

– Не очень, – через силу ответила Мэри.

– Ты можешь точно определить координаты места, где мы находились?

– О, Господи, я не знаю.

– Она провела рукой перед глазами, как будто убирая волосы с лица. Ее рука показалась на удивление маленькой на фоне массивного шлема.

– Я попытаюсь. Ты собираешься выйти наружу?

– Конечно! Если остается хоть малейший шанс, что Люк в пределах досягаемости… Возможно, он просто завален илом. Может быть, он все еще в пещере и не может услышать нас или передать сигналы сквозь завал.

Питер начал открывать двери шлюза.

Мэри замерла, держа руку наготове, чтобы открыть отводную трубу реактора. Наступила долгая пауза, в течение которой она не шевелилась. Потом повернулась к нему и покачала головой.

– Не стоит рисковать. Может произойти другой обвал.

– Не стоит? Что ты имеешь в виду? Пока остается надежда…

Вдруг внезапная вспышка озарила его сознание. Мэри около двадцати семи. И он точно знал, что Люку тридцать.

– Мэри, Люк работал в Институте океанографии Скриппса до того, как он приехал работать к нам на Атлантический океан?

– Да, – едва выдохнув, произнесла она.

– Скажи, это благодаря Люку ты оказалась здесь? Это о нем ты рассказывала?

В ответ он опять услышал еле различимое «да».

– Ладно. Возможно, ты не видишь смысла в том, чтобы спасать его, так как он не соответствует идеалу, возникшему в твоем воображении, когда тебе было четырнадцать лет, но, несмотря ни на что, он – хороший человек и прекрасный океанограф. Я не брошу его, пока сам не удостоверюсь, что все пропало! Ну а теперь включи двигатель батискафа!

Он прошел через шлюз и повис, ухватившись за опоры на корпусе батискафа, вглядываясь в направлении хребта. Батискаф двигался со скоростью не больше двух морских миль в час. Питер мог даже ощущать разницу в давлении, возникавшую при таком медленном перемещении, но, несмотря на низкую скорость движения, грязь постоянно оседала на прозрачную пластину, защищавшую его лицо, и ему приходилось каждые две-три минуты счищать ее, чтобы хоть что-то видеть.

Яркий свет маяка прорезал мутную от ила воду, и после осмотра места он смог заключить, что хотя сотрясение было сильным, но масштабы обвала относительно невелики. Всего несколько тонн ила соскользнуло со склона и перераспределилось на поверхности подводной скалы. Всего! Питера передернуло. Метод Островского-Вонга позволял человеку выдерживать огромное давление, но тонны грязи – это проблема уже другого уровня.

Скорее всего, нет никакой надежды на спасение Люка.

– Хорошо. Стой! – скомандовал он Мэри. – Я вижу стену впереди.

Он видел постепенно расширявшийся в поле зрения освещенный маяком кусок стены. – Похоже, мы попали на то же место, очень хорошо. Я вижу неясную границу между илом, лежащим впереди, и всей остальной грязью, такое впечатление, будто его неровная поверхность отражает больше света.

– Насколько близко мы можем подойти, как ты думаешь?

В голосе Мэри звучало напряжение.

– Настолько, насколько тебе позволят нервы, – ответил Питер, усмехнувшись. – Хорошо, остановись. Я не думаю, чтобы здесь была реальная опасность повторения обвала. Ил соскользнул со склона и очистил площадь, равную примерно ста квадратным ярдам или даже больше. Я спущусь вниз и осмотрю поверхность склона, ни до чего не дотрагиваясь. Если мне покажется, что ил не сдвигается с места, я поднимусь наверх с гидролокатором и посмотрю, не удастся ли зарегистрировать отражение звуковой волны от шлема или от кислородных баллонов Люка.

Практически никакого риска повторного обвала не было, Питер понял это после тщательного обследования места катастрофы. Он настроил небольшой гидролокатор, который обычно служил для связи, таким образом, чтобы получать обратно собственные импульсы, и начал старательно сдвигать ил, вперед назад, вперед назад…

Когда он уже готов был просигналить Мэри об окончании этого занятия, его осенило. Возможно, ил соскользнул прямо в устье пещеры, в которой оказался Люк, и занял более низкий уровень. Может быть, им следует спуститься немного ниже пещеры.

Он развернулся, оттолкнувшись от скалы ногой, и стремительно поплыл вверх, по направлению к камням, которые обнажились в результате сползания ила. В ответ на его просьбу Мэри направила батискаф следом за ним. Маяк освещал голую поверхность скалы без всяких признаков входа в пещеру.

Скала? Он был настолько сосредоточен на том, что искал, что ему понадобилось немало времени, чтобы осознать несоответствие. Скала? Где это видано, чтобы поверхность скалы была разбита на небольшие, расположенные на разных уровнях и повернутые по отношению друг к другу под разными углами площадки? При этом все площадки были правильной квадратной формы!

Расплавленный камень, лава, с большой скоростью выбрасываемая из вулкана и быстро охлаждающаяся, может образовывать кристаллы гексагональной формы: вспомним, например, Мостовую Великана и другие подобные образования. Но квадраты совершенно равных размеров? Откуда они здесь?

В этот миг Питер забыл о своем пропавшем товарище, но позже, когда он вспоминал об этом, он утешал себя, что Люк простил бы его; возможно, он даже добровольно пожертвовал бы своей жизнью, чтобы обнаружить то, что в противном случае еще не одно столетие оставалось бы незамеченным. Он подплыл ближе и соскреб тонкий слой грязи, покрывавший поверхность фантастического камня.

Мрамор. Но не просто мрамор. Мраморная плита была украшена резьбой и инкрустирована каким-то более тяжелым, чем мрамор, материалом. В рисунке инкрустации, который казался темным на более светлом фоне, была своя логика.

Первый рисунок, который ему удалось рассмотреть, походил на печать царя Соломона, только вместо двух пересекающихся треугольников это изображение состояло из двух квадратов. Другой рисунок напоминал символ профессии медиков – обвитый двумя змеями жезл Меркурия. Питеру очень хотелось бы надеяться, что такие змеи никогда не выползали на поверхность Земли. Даже изгибы их тел выглядели неестественно.

– Мэри! Я нашел нечто фантастическое! Невероятно! Ты можешь подплыть на батискафе сверху, но только осторожно! Я хочу, чтобы ты увидела несколько картинок, очень интересных, их здесь много.

Вряд ли это можно было расценить как цинизм, но в данный момент он подумал о том, что если бы не Люк, то сейчас у них было бы много кислорода для возвращения на поверхность. Если бы только у них была связь с базовым судном! Но радио не работало на такой глубине, а прикреплять к батискафу телефонный кабель они не захотели, чтобы не ограничивать диапазон поисков интересных видов фауны в придонной области.

Питер лихорадочно работал, расчищая скользкий тонкий слой ила. Ему приходилось сдерживать себя и работать не очень быстро, иначе он мог взбаламутить воду над поверхностью «тротуара», как он уже окрестил про себя эти плитки. Он должен подобрать такой темп работы, при котором мелкие частицы ила не будут накапливаться поблизости и рассеивать свет, чтобы не мешать камере батискафа сфотографировать таинственные символы.

Что-то в рисунках показалось Питеру очень знакомым. Прямо перед собой он увидел концентрические круги, равнобедренные треугольники, выложенные в виде звезды, и несколько пересекающихся линий. Он увидел в этих рисунках до боли знакомый символ, такой же, как жезл. Символ, похожий на китайский иероглиф, обозначающий слово «человек», и нечто, напоминающее свастику с тремя концами. Она показалась Питеру похожей на герб острова Мэн. Но некоторые символы Питер не мог сравнить ни с чем, что видел раньше, в одном или двух случаях это вызвало у него глухое беспокойство.

– Питер!

Мэри хотела предостеречь его. Возможно, тревога в ее голосе прозвучала помимо ее желания.

– Я думаю, нам скоро надо начинать подъем. Я бы предпочла вернуться домой до того, как у нас кончится кислород. Ты же знаешь, нам надо будет пройти процедуру обеззараживания от продуктов радиоактивного распада. Я думаю, что все эти рисунки останутся на том же месте до нашего возвращения. Думаю, тебе стоит осмотреть все вокруг, чтобы понять, нет ли здесь еще чего-нибудь интересного.

Он сделал круг над всей территорией, освещенной маяком, и ткнул несколько раз в то, что, вероятно, было масонскими реликвиями, скрытыми под слоем грязи, но их он побоялся расчищать, чтобы снова не вызвать лавины ила. Наконец он вернулся в батискаф.

Мэри молча ждала его. Когда он оказался внутри в полной безопасности, она тут же подключила к цепи устройство, снабжающее водой магнитный сосуд бакена. Мощная энергия мгновенно расщепила воду на газы. Накачанный газом резервуар начал медленно поднимать их на поверхность океана.

Питер уселся на свое место, думая о рисунках и о том, как Они будут выглядеть после того, как будут внесены необходимые поправки, в увеличенном виде и на цветном экране.

– Мэри, – сказал он, устрашившись своей догадки, – ты понимаешь, что мы столкнулись с чем-то, что, по-видимому, намного древнее предполагаемого возраста Атлантиды, древнее, чем какая-либо из известных человеческих цивилизаций?

Она кивнула.

– Если они умели строить здания намного раньше, чем мы, тогда что это были за существа?

– Кто, – поправил ее Питер, – а не что. Если они были строителями, тогда они, вероятно, наши родственники, и неважно, как они выглядели.

Он помолчал и затем добавил, слегка запинаясь:

– Не думаю, Люк оставит по себе такую память, какой еще ни один человек не удостаивался.

В течение одной секунды он никак не мог понять, что он видит перед собой. Потом он широко расставил руки, и сделал это как раз вовремя, чтобы подхватить Мэри. Она, рыдая, упала в его объятия, и на глубине сотен футов, несмотря на мешавший ему гидрокостюм, благодаря которому они могли жить на такой глубине, он постарался, как мог, успокоить ее.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

После корректировки цветов в соответствии с законами визуального в воздушной среде, яркие изображения невероятных подводных каменных плит появились на экране в наспех затемненной кают-компании корабля «Александр Бах». Теперь сквозь слой грязи отчетливо проступали розовые и желтые цвета, и кое-где вкрапления белого…

Питер с изумлением разглядывал их. Все это было погребено в течение сотен тысяч лет в иле, образованном отложениями планктона. Очевидно, ил законсервировал и спас плиты от разрушения так же хорошо, как и торфяная вода болота, где было найдено забальзамированное тело Толлундского человека, умершего несколько тысяч лет тому назад. Если представить, что камни сохраняются гораздо дольше, чем человеческая кожа и кости, то вполне вероятно, что возраст этих камней исчисляется тысячелетиями.

Кроме Мэри и Питера, в кают-компании собралось еще шесть человек. Из основной команды корабля здесь присутствовали капитан Хартлунд, старший помощник капитана Эллингтон и старший механик Платт. Несмотря на то, что занимаемые ими должности требовали от них больших знаний, чем были нужны обычным морякам (Платт, например, в чьи обязанности входило обслуживание батискафа, был незаурядным ядерным физиком и мог с легкостью установить дату взятого образца породы; в данном случае они не знали, что сказать. Они не были профессионалами в этой области. Такого еще не бывало в их практике. Это был уникальный случай.

Кроме того, на борту корабля «Александр Бах» в этот раз находились ученые из фонда Исследований Атлантики: Дик Лешер, молодой исследователь, специалист по подводной геологии, Элоиза Вандерпланк, биоэколог, изучавшая взаимосвязь между размерами популяций рыб и количеством планктона, и руководитель научного проекта – доктор Гордон.

Гордон был решительным и невозмутимым человеком, обладавшим острым языком, уважаемым среди своих коллег как трезвый и очень опытный океанолог. Годы кропотливой работы в трудоемких исследовательских программах позволили ему добыть массу интересных фактов – материал для создания множества (примерно двух десятков) блестящих, но зачастую шатких теорий. Это снискало ему любовь как авторов этих теорий, так и тех, кто не хотел соглашаться с фактами, которые Гордон истово продолжал считать доказанными и не подлежавшими сомнению.

Питера потряс вид Гордона. Этот обычно невозмутимый, всеми уважаемый человек сидел, подавшись вперед и неподвижно уставившись на экран. Он что-то бормотал про себя, как молитву.

Питер взглянул на Мэри, сидевшую напротив него. Она выглядела очаровательно в простой белой блузке и юбке, но красные припухшие веки выдавали ее состояние. Перед просмотром фотографий каменных плит, когда Питер рассказывал об исчезновении Люка, она ушла к себе в каюту и выплакала там свое горе.

Плакала ли она о настоящем Люке, о том Люке, каким он был сейчас? Или она горевала о том идеале, который создала в своем воображении много лет назад? Последний вариант казался правдоподобнее. Питер хорошо знал Люка, и он ему нравился, но вряд ли заслуживал такого восхищения.

Он перехватил взгляд Мэри и кивнул головой в сторону Гордона. Мэри, соглашаясь, кивнула в ответ, что заставило Питера откашляться и повернуться на стуле.

– Гм, доктор Гордон! У вас уже сложилась какая-либо теория, объясняющая происхождение этих плиток?

Для людей, которые месяцами или даже годами проверяют любую теорию прежде, чем что-либо утверждать, это был плохой вопрос, и Питер поспешил уточнить.

– Я имею в виду, в той теории, в какой у нас есть данные, необходимые для проведения экспериментальной…

– Теория, мой дорогой Питер? Теория? Кто может говорить о теориях в такой момент, какой мы сейчас все переживаем? Когда с определенностью можно говорить только об этом редком и драгоценном миге! Ради Бога, о каких теориях может идти речь, когда мы это знаем, вы знаете, все знают!

Он громко закашлялся и убрал в карман носовой платок, чтобы вновь погрузиться в увлеченное созерцание экрана.

Остальные переглянулись. Поскольку Элоиза Вандерпланк, хотя и не была специалистом в этой области, была следующей по старшинству и, кроме того, чаще других работала вместе с Гордоном, жребий пал на нее. Она положила на стол свою худую, покрытую веснушками руку, и высоким голосом требовательно спросила:

– Знаем что, Гордон?

– Да будет, Элоиза! – Гордон сел прямо. – Мы нашли здания, или остатки зданий на дне океана, в восточной части Атлантического океана, о котором известно, что дно здесь состоит из гранита, то есть части материка, а ты задаешь такой вопрос. Даже если учесть, что ты изучаешь места обитания популяций рыб, я не поверю, что все общие сведения из области океанографии стерлись в твоей памяти. По крайней мере, мне так кажется, а может быть и еще кому-нибудь.

У Питера внезапно упало сердце. Может быть, в этом и заключался «тайный порок» Гордона? Возможно, это раскрывает истинную причину его кропотливой работы в океанографии, терпеливого собирания фактов, создания многообещающих, но не очень основательных гипотез?

Мэри, должно быть, быстрее, чем остальные, поняла, о чем речь. Она с шумом оттолкнула стул.

– Доктор Гордон, если вы говорите об Атлантиде, то вы, должно быть, сошли с ума!

Все собравшиеся в кают-компании заулыбались и тут же расслабились. Питер расслышал шепот за спиной:

– Молодец девчонка!

Он подумал, что, вероятно, это сказала Элоиза.

Но на Гордона эти слова произвели ужасающее действие. Его лицо покраснело. Он запыхтел, громко шлепнул ладонью по столу. Наконец, он снова заговорил.

– Это просто непростительно! По крайней мере, вы должны быть мне благодарны за то, что не я первым произнес слово Атлантида. И я не стал бы его произносить, потому что знаю так же хорошо, как и вы, а, возможно, и лучше, поскольку я занимался этим тогда, когда вы все еще были грудными младенцами, что Атлантида Платона погрузилась в воду значительно позже, чем этот материк, который сейчас находится под нами. Но Атлантида – хорошее название, освященное частым его употреблением и утвержденное традицией.

Почему, начиная со школы, мне было ясно из случайных доказательств, что какая-то катастрофа погубила некую реально существовавшую цивилизацию, я не могу вам объяснить! Одни и те же события искажались при устном пересказе из поколения в поколение: Ноев потоп, потоп Девкалиона.

А теперь мы нашли доказательство, которое никто не сможет оспорить, как бы он этого ни хотел. Возможно, это не Атлантида Платона. Но совершенно определенно, что мы наткнулись на великую цивилизацию, возможно, такую же великую, как наша, но ее величие состоит в другом. Если бы они были так же хорошо оснащены в техническом плане, как мы, то они смогли бы выжить после землетрясения, которое сыграло роковую роль в их судьбе. Но, помимо техники, есть и другие области знаний.

В его устах слово «техника» прозвучало пренебрежительно, и старший механик Платт собрался возразить, но потом передумал и промолчал.

Мэри сидела, опустив глаза. Питер под столом слегка наступил Мэри на ногу, хотя он бы предпочел дотянуться до Мэри рукой. Тишину, наступившую вслед за словами Гордона, нарушил спокойный голос капитана Хартлунда:

– Я должен сказать, босс, мне кажется, что вы слишком большое значение придаете нескольким каменным плиткам, на которых начертаны иероглифы.

Он вынул изо рта пустую трубку и ткнул ею в сторону экрана.

– Я не принадлежу к числу опытных ученых, но я работал на борту «Баха» и на его предшественниках так давно, что некоторые вещи могли уже забыться, как вы справедливо заметили. Вне всякого сомнения, мы столкнулись здесь, в глубине океана, с эпохальным открытием, в буквальном смысле этого слова. Предполагалось, что тысячи лет назад люди, жившие на земле, прятались в шалаши, сделанные из звериных шкур, или в пещеры. Но что мы нашли на самом деле? Неиссякаемый кладезь новых открытий или нечто такое же дразнящее и таинственное, какими были статуи с острова Пасхи до тех пор, пока их изображения не стали попадаться на каждом шагу? Питер сказал, что он не смог увидеть ничего больше, кроме развалин каменного сооружения. Я полагаю, что существует вероятность, что мы могли столкнуться со своего рода – ну, например, Стоунхенджем, только большим по масштабу: с уникальным шедевром, сделанным представителями какого-то примитивного общества либо с практической, либо с мистической целью. Думаю, что для выяснения этого антропологам и палеонтологам понадобятся долгие годы.

Атмосфера немного разрядилась. Спокойно высказанное здравое мнение капитана Хартлунда произвело впечатление даже на Гордона, и он немного сник.

– Очень хорошо, – милостиво согласился он. – Я посчитал необходимым послать на материк радиограмму с сообщением о находках Мэри и Питера и факсимильные изображения каменных плит. Мне кажется, что газетные репортеры могут подхватить тему Атлантиды Платона и Игнатиуса Доннелли, и скроют от публики более важные вещи, которые мы, возможно, позже обнаружим.

Он вздохнул, вновь мысленно погружаясь в глубину веков.

– Но если это не то, что вы полагаете, не просто потонувший остров Пасхи, тогда какие перспективы раскрываются перед нами! Может быть, мы стоим перед разгадкой будущего, подсказанной нам прошлым. Надежды на получение забытых знаний…

Элоиза кашлянула, и руководитель экспедиции прервал свою речь.

– Извините, я увлекся. У кого есть практические предложения по поводу того, какие немедленные действия необходимо предпринять?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дальше собрание шло гладко; когда оно закончилось, Питер вышел следом за Хартлундом на палубу. Вечерело, солнце должно было вот-вот закатиться, но воздух по-прежнему оставался теплым и неподвижным.

– Спасибо вам за то, что вы разрядили обстановку во время этой неприятной ситуации, – сказал он.

Капитан, набивая трубку табаком и не поднимая глаз, улыбнулся.

– У нас всех есть свои недостатки. Я думал, что мне никогда не удастся понять, что представляет собой шеф.

– Но слушать эти безумные речи о забытом тайном знании! – Питер в изумлении пожал плечами, потом махнул рукой и решил переключиться на другие темы.

– Когда будет следующее погружение батискафа?

– Это зависит от того, сколько времени понадобится Фреду Платту, чтобы дать разрешение на спуск. И будет ли шеф настаивать, чтобы Дик и Элоиза перед спуском на большую глубину прошли испытания на владение методом Островского-Вонга на мелководье. По нормам, сколько времени должно пройти между погружениями?

– Минимум сорок восемь часов, если погружение происходит с уровня моря; считается, что за одну экспедицию нельзя погружаться больше шести раз на глубину более одной мили. Но точно никто этого не знает. Вероятно, интервалы могут быть сокращены. Просто они стараются избегать всякого риска.

– Простите! – раздался голос Платта, и они посторонились, чтобы пропустить его. Платт нес оборудование, необходимое для диагностики и устранения неисправностей в батискафе, один из его помощников шел за ним, почти наступая ему на пятки.

– Управлять батискафом было одно удовольствие, как в сказке, Фред! – успел сказать Питер в спину уходящему старшему механику. Платт, не поворачиваясь, бросил ему через плечо:

– Прекрасно! Теперь посмотрим, будет ли он работать без сбоев, как это и положено отлаженному механизму!

Спустя секунду он и его помощник перелезли через перила и быстро начали спускаться к батискафу. Хартлунд добродушно рассмеялся.

– Никаких сомнений, никаких проволочек, – заметил он. – Наверное, хотел бы, чтобы на корабле был не один такой батискаф. Скафандры, конечно, по-своему хороши, но что бы мы делали без атомной энергии?

– Ну, вы же знаете, что есть еще один батискаф, – поправил его Питер, и Хартлунд задумчиво выпустил изо рта клубы табачного дыма.

– Да, конечно. У русских есть один. Кажется, он называется «Владимир Островский», верно?

– «Павел Островский», – поправил его Питер. – Я бы хотел увидеть этот батискаф. А еще лучше – совершить на нем погружение. Некоторые данные, которые русским удалось получить еще до того, как батискаф появился у нас, несмотря на все трудности, обычные для начального этапа освоения, заставили меня испытать сильную зависть.

Капитан засмеялся.

– Бросьте, сейчас удача на нашей стороне.

– Где они чаще всего работают?

– В Тихом океане. Как я полагаю, это было основной причиной, по которой для нас выделили этот участок. Военные одобрили идею проведения проекта в Атлантическом океане, поскольку, работая на другом конце света, мы защищаем себя от опасности похищения русскими нашего батискафа. Для нас это тоже было хорошо, потому что мы хотели получить новые данные об Атлантическом океане, а не дублировать работу русских.

На следующее утро, наблюдая за погружением батискафа с Элоизой и Диком Лешером, Питер почувствовал себя несколько уязвленным. Если бы он не потерял столько времени на изучение этих проклятых плиток, то смог бы завершить большую часть работы, которую эти двое собираются проделать за свое первое погружение, и получил бы более полное представление о своем открытии. Кроме того, это помогло бы предотвратить неприятную сцену с руководителем экспедиции, которая разыгралась вчера.

Для получения общей картины их находки на глубине тысяч морских саженей, наверно, было вполне разумно послать туда геолога и специалиста-ихтиолога. Они смогут все осмотреть, сфотографировать и составить отчет обо всем, что увидят своими глазами. А он и Мэри в следующее свое погружение могли бы попытаться интерпретировать их данные.

Чтобы занять время, Питер решил за те тридцать шесть часов, которые по расчетам были отведены на погружение, написать комментарии к фотографиям каменных плиток. Он перечитывал, оттачивал и переделывал написанное не меньше пяти раз для того, чтобы убить еще пару лишних часов, пока, наконец, не сдался и не отнес текст руководителю. Гордон взял его в руки, неопределенно кивнув головой, внимательно прочел и, как показалось Питеру, хотел что-то сказать, но потом передумал и не проронил ни слова.

Питер немного помялся, затем повернулся, чтобы выйти.

– Одну минуту, Питер, – тихо сказал Гордон. – Я бы хотел задать вам один вопрос. Я уже знаю, что думает о моем отношении к открытию Мэри Дэвис. Не могли бы и вы высказать свое мнение?

Он напрягся и расправил плечи, как будто ожидая удара.

– Я научился у вас одному правилу, шеф, – заметил Питер осторожно. – Не делать выводов, не собрав всю доступную информацию. Возможно, есть еще какие-то факты, не только те, что я раздобыл во время своего погружения. Пока они все не будут собраны или хотя бы пока мы не узнаем точную природу того, что там находится, я бы хотел оставить свое мнение при себе.

– Очень логично, очень логично, – пробормотал Гордон. Это была его типичная, почти автоматическая присказка. Но на этот раз она прозвучала неискренне.

– И еще один момент. Хартлунд напомнил мне, что мы должны расследовать причину смерти Люка Волласа. Да, я понимаю, что это будет тяжело. Но я думаю, что вам достаточно будет написать отчет обо всем, что случилось. Мэри сделает то же самое.

Питер вышел из каюты и в задумчивости медленно побрел по палубе. Он снова вспомнил историю, рассказанную ему Мэри перед самой смертью Люка, историю о том, как она стала океанографом. До сих пор он смотрел на Мэри и как бы не видел ее, хотя она была слишком привлекательна, чтобы ее не замечать. Но, несмотря на то, что на борту корабля у Мэри не было близких друзей, и она никогда не вспоминала о друге, оставшемся на берегу, работа постоянно сталкивала их, Питер раньше ни разу не думал о ней как о женщине.

Сейчас, мысленно возвращаясь назад, Питер понимал – отчасти это связано с тем, что подсознательно он давно для себя решил, будто все красивые женщины, занятые наукой, наверно, лишены чего-то важного, из-за чего на них не стоит обращать внимание. Он так часто обнаруживал этот недостаток у девушек, которые при первом знакомстве казались живыми, интеллигентными и интересными в общении, что, в конце концов, решил больше не заниматься выяснением природы этого недостатка, а сразу сэкономить время и деньги.

Но история, которую Мэри рассказала ему о Люке, внезапно сделала девушку в его глазах такой понятной и близкой.

Питер отворил дверь каюты. Было темно, но на Мэри была белая блузка и юбка, поэтому Питер сразу узнал ее. Ее силуэт, своей белизной напоминавший неясные очертания статуи, вырисовывался в темноте на носу корабля; она стояла, перегнувшись через перила и разглядывая фосфоресцирующий след корабля на поверхности моря.

Питер тихо подошел к ней и облокотился на перила рядом с ней. Она повернула к нему голову, узнала его и снова стала пристально вглядываться в воду.

Он молчал. Сначала он слегка погладил ее по руке, а потом сжал ее ладонь; она ответила ему легким пожатием. Спустя какое-то время она заговорила:

– С твоей стороны было очень благородно пойти искать Люка.

– А что же ты думала, я буду делать? Сидеть в батискафе и, распевая песни, возвращаться назад, на поверхность?

Она постаралась вежливо рассмеяться в ответ на его шутку. Но смех получился вымученным.

– Нет, конечно. Но я… ну, ладно, все равно, я должна это сказать тебе. Я не очень старалась остановить тебя, потому что с трудом удерживалась от того, чтобы самой не пойти его искать.

– Я понимаю, – Питер старался говорить как можно мягче. – Все это случилось как раз в тот момент, когда ты рассказывала мне свою историю, когда все снова ожило в твоей памяти…

Она кивнула. Мэри продолжала пристально смотреть на воду.

– Да, от этого все еще хуже.

– Эта история, которую ты рассказала мне, – осторожно начал Питер. – Ты часто рассказываешь ее?

– Почти никогда. Я рассказала ее однажды шефу, когда он пошутил насчет студента, который дышит мне в затылок. Он сказал, что мне нечего делать в Атлантическом океане, и мое место на Парк Авеню. Нет, не часто.

– А… Люку?

– Нет.

Ее голос прозвучал холодно и отстранение, даже резко.

– Нет. И теперь уж никогда не расскажу!

Она рывком повернулась к нему и зарыдала; Питер как мог старался успокоить ее. Все было почти так же, как и на глубине, в батискафе, когда они покидали место катастрофы, где погиб Люк. Но теперь они стояли на палубе, на открытом воздухе, и на них не было сковывающих движения гидрокостюмов.

– Ты хотела подарить Люку свою любовь, но не решилась, разве не так? – сказал он нежно.

Она отпрянула от него, ее лицо внезапно окаменело, глаза искали его глаза.

– Ты говорил, что все понял, но ты не понимаешь. Ничего не понимаешь!

Пока Питер стоял, остолбенев от удивления и пытаясь найти разгадку этих странных слов, прозвучал гонг, сзывающий всех в кают-компанию. Мэри воспользовалась этим. Она резко повернулась на каблуках и пошла прочь.

На следующий день, когда он сидел над листком чистой бумаги и пытался составить письменный отчет о гибели Люка, этот эпизод и непонятное поведение Мэри снова возникли в его памяти. Он старательно, в десятый раз отгонял настойчивое видение, но оно вновь и вновь вставало перед его глазами. Вдруг он услышал, что на корабле поднялась суматоха. Судя по времени, суета вряд ли могла быть связана с возвращением Элоизы и Дика. Он поднялся и вышел на палубу, столкнувшись в дверях со старшим помощником капитана Эллингтоном.

– Эй! В чем там дело?

– Батискаф поднимается на поверхность, – ответил Эллингтон. – Я засек его с помощью гидролокатора пару минут назад. Они поднимаются с опережением графика, скорее всего, что-нибудь случилось, из-за чего они не смогли дольше Оставаться на глубине. Извините, я спешу.

Эллингтон оказался прав. Но он даже не предполагал, насколько он был близок к истине.

По мере приближения батискафа к поверхности его уже можно было рассмотреть, и по внешнему виду казалось, что с ним все в порядке. Батискаф плавно двигался к кораблю, Платт сопровождал его со всем своим оборудованием, необходимым для ремонта и проверки аппаратуры. Но, когда уже вроде бы стало ясно, что батискаф находится под надежным контролем, он вдруг совершил странный маневр, прежде чем приблизиться. Должно быть, беда случилась с Диком или Элоизой, а не с механизмами.

Однако обе фигуры в гидрокостюмах, как и ожидалось, одновременно рассекли поверхность и показались над водой.

Следом за ними появился третий человек. Третий человек был похож на Люка. Да это и был Люк!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Слух о возвращении Люка облетел весь корабль еще до того, как Платт успел закрепить батискаф на тряской платформе рядом с тремя исследователями. Все, за исключением помощника механика, которому нужно было дежурить в рубке, и радио-инженера, высыпали на палубу, чтобы лично удостовериться в том, что невероятное событие – правда.

На доктора Гордона возвращение Люка произвело колоссальное впечатление. Он стремительно вышел на палубу из своего кабинета, позабыв в спешке положить ручку, которую продолжал держать в руке. Его лицо покраснело от волнения и блестело от пота. Гордон вцепился в поручни с такой силой, будто душил врага, его губы при этом беззвучно шевелились.

Питер на какое-то время потерял способность что-либо понимать. Он не мог придумать даже самой нелепой теории, которая бы объясняла возвращение Люка. Если бы Элоиза и Дик наткнулись на его тело, которое могло находиться в пределах досягаемости – даже это было бы примерно то же самое, что обнаружить иголку в стоге сена. Но Люк жив, он перелез через планшир батискафа без посторонней помощи, снял с головы шлем, присев на корточки на корме.

Без кислорода…

У него не могло остаться кислорода. Его запас кислорода был равен запасу кислорода Питера; всего запаса, содержащегося в двух баллонах, хватало примерно на шесть часов. Через каждые три часа нужно было возвращаться в батискаф и менять пустой баллон на баллон, заправленный кислородом. Следовательно, Люк должен был задохнуться через несколько часов примерно через четыре часа – после подъема батискафа на поверхность.

Питер обвел взглядом всех, кто стоял на палубе. Все, кроме Мэри и шефа, возбужденно переговаривались. Шеф стоял неподвижно, застыв в напряженной позе и судорожно сжимая перила.

Батискаф теперь двигался вдоль борта корабля; Платт бросил швартовочный конец батискафа, ни на миг не замедляя своих движений, торопясь, чтобы его странный пассажир смог быстрее попасть на палубу. Он первым взобрался на судно, и на него со всех сторон посыпались вопросы, но он, не обращая на них никакого внимания, повернулся ко всем спиной, чтобы помочь подняться на палубу Люку.

Питер думал, что Мэри бросится вперед и повиснет на шее у Люка. Но она не сделала этого. Она даже не присоединилась к группе тех, кто помогал подниматься Люку по трапу. Она просто, не отрываясь, смотрела на него. Несомненно, размышлял Питер, она была права, когда говорила, что он не понимает ее.

Стоило следом за Люком подняться Элоизе и Дику, как их тут же стали осаждать вопросами, на которые Люк так и не ответил. Действительно, он не произнес ни слова и только кивал головой.

До того, как Элоиза и Дик смогли разобраться в вопросах и хоть что-нибудь ответить, шеф протиснулся между Эллингтоном и Хартлундом и овладел ситуацией; он вел себя как человек, имеющий реальную власть и влияние, чтобы направить ситуацию в нужное ему русло.

– Достаточно! – резко оборвал он, и шум тут же прекратился. – Хартлунд, у тебя ясная голова. Отведи Люка в больничную палату и обследуй его с ног до головы. Я спущусь через минуту. Дик и Элоиза, зайдите ко мне в кабинет, вы расскажете обо всем, что произошло. Что касается остальных членов экспедиции – мы узнаем ответы на все интересующие нас вопросы быстрее, если вы не будете беспокоить нас. Пока все!

Все послушно, хоть и нехотя, разбрелись по палубе, время от времени оглядываясь назад. Когда Питер последовал за остальными, первой его мыслью было найти Мэри, но он нигде не смог ее обнаружить.

В пять часов вечера раздалось сообщение: всех приглашали в кают-компанию, где должна была немедленно состояться конференция для всего персонала корабля. Питер в это время как раз сидел вместе со старшим помощником капитана Эллингтоном в кают-компании, потягивая пиво и гадая о том, что могли рассказать Элоиза, Дик и Платт в кабинете шефа. Они до сих пор находились там с того момента, как шеф вернулся, расспросив перед этим Люка.

Через пару минут кают-компания заполнилась людьми. Гордон сел во главе стола.

Гордон улыбался. Казалось, его лицо светилось от радости. В его улыбке чувствовалось тайное удовлетворение, и это очень не понравилось Питеру.

– Ну, хорошо, – начал Гордон. – Элоиза, расскажите нам все по порядку. Что случилось? Расскажите все так, как вы рассказывали только что мне.

У Элоизы был отсутствующий вид, как будто она находилась где-то очень далеко. Когда она заговорила, ее высокий голос дрожал, казалось, она была в замешательстве.

– Спуск на глубину прошел нормально, – сказала она. – И мы без труда нашли место, которое обнаружил Питер, и каменные плитки, о которых он рассказывал. Наверно, нам следовало бы лучше осветить то место, но, может быть, нам удастся сделать это в следующий раз, а пока придется смотреть так, простите.

Вы были совершенно правы, Питер, когда говорили о стенах. Мы боялись, что на нас снова двинется лавина ила, если мы не будем соблюдать осторожность, поэтому мы решили, что надо опередить события. Мы взорвали в воде, вблизи стены, два заряда весом в четыре унции. Ничего не произошло, только ударной волной смело еще немного ила. Мы заключили, что опасности обвала нет, и приступили к работе, следуя вдоль стен.

Стены окружали большую территорию, площадь квадратной формы, сторона которого равнялась примерно сотне ярдов. Более того, стена продолжалась вниз. На склоне, ведущем вниз, мы нашли что-то вроде огромной ступени, высота которой была больше моего роста. С тех пор, как Мэри и Питер покинули это место, взбаламученный ил, соскользнувший со стены, немного улегся, и когда мы появились там, край «ступени» проступал сквозь слой грязи.

Это все, что касается того, как мы нашли это место. Когда Дик находился снаружи и расчищал основание стены, сигнал, поступивший на гидролокатор, оповестил нас, что какой-то предмет движется по направлению к нам. Предмет двигался из глубины, примерно на том же уровне, на котором находились мы. Я позвала Дика. Предмет был очень большим, а если он был большим, то, возможно, он был еще и голоден, потому что на большой глубине рыбы часто пожирают друг друга. Вскоре мы увидели того, кто двигался к нам. Это был Люк.

Дик продолжил рассказ по знаку Гордона.

– Я подплыл к нему, не веря своим глазам, и попытался заговорить с ним. Но он показал мне, что его гидролокатор забит грязью и не работает. Я помог ему влезть внутрь батискафа и заменил его кислородные баллоны. Мы постарались наладить контакт с ним, дав ему запасной гидролокатор, но это не помогло, тогда мы решили, что его микрофон тоже не работает.

Мы посчитали, что случившееся настолько невероятно, что необходимо сразу вернуться на борт корабля. Что мы и сделали. Во время подъема мы пробовали обменяться с Люком посланиями с помощью записок. Но он был довольно слаб и не смог написать ничего внятного. Мы узнали только то, что из-за обвала ила он попал в ловушку и потерял счет времени. Ему кажется, что он какое-то время оставался без сознания. Когда он, наконец, пришел в себя и смог освободиться, батискафа рядом уже не было. Он подождал, надеясь, что батискаф скоро вернется, но как раз незадолго до нашего появления у него начала кружиться голова, и он решил подниматься наверх самостоятельно. К счастью, свет маяка спускавшегося батискафа вернул его к действительности и к способности рассуждать здраво.

– И он вполне разумен, – вставил Гордон. – Мы обследовали его с помощью всех доступных нам средств. Он не только в здравом уме, но и физически вполне здоров, если не считать синяков и слабости вследствие перенесенного голода. В настоящее время он отдыхает, спит, поэтому я не стал настаивать на том, чтобы он сам выступил на конференции. Думаю, вскоре он уже снова будет в отличной форме.

Питер подался вперед.

– Шеф, один важный момент. Могу я задать вопрос Фреду Платту?

Рассердившись, что его прервали, Гордон недовольно кивнул.

– Фред, вы проверили использованные кислородные баллоны Люка? Какой запас кислорода там оставался, когда Дик заменил их?

– Приборы показали, что там оставалось кислорода еще на два часа, – ответил Платт, и в зале раздался глухой ропот недоверия. – Я проверил их еще раз на корабельном манометре. Результат тот же. Давление внутри баллона свидетельствует о том, что там кислорода еще на два часа.

– В этом случае, – сказал Питер, стараясь говорить как можно спокойнее, – либо Люк нашел способ перезарядки баллонов на глубине шести тысяч футов в Атлантическом океане, либо у нас на борту воскресший труп.

– Отлично, Питер, отлично! – воскликнул Гордон, в восторге постукивая ладонью по столу. – Приятно слышать столь здравые рассуждения.

Питер сощурился.

– Такой вывод неизбежно вытекает из фактов, – начал он, но шеф резко оборвал его:

– Да, конечно, такой вывод неизбежен. Люк выкарабкался из такой ситуации, которая должна была его убить. Это не случайность. Не может быть случайностью. Он сам говорит, что ничего не помнит, но тогда нам остается единственная правдоподобная версия.

– Какая же? – пробормотал без особой необходимости Хартлунд.

– Версия заключается в том, что что-то – или кто-то – внизу помог Люку и либо воскресил его, либо не дал ему умереть.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кто-то помог ему остаться в живых.

Для Питера эти слова имели зловещий оттенок, и помимо его воли в памяти всплыла мрачная картина. Он вспомнил древнюю рыбу латимерию, пойманную в те времена, когда еще считалось, что в природе невозможно встретить живых «древних рыб, имеющих конечности». Латимерия уныло ползала по сосуду с водой, куда ее поместили, и медленно умирала, потому что никто не знал, что она не переносит солнечных лучей, а она сама не могла сказать им об этом.

Вслед за этой картиной он вспомнил впечатление от видов рыб, живущих в аквариуме. Если подтвердятся их догадки, и внизу, там, на большой глубине, живет что-то разумное, то это что-то, скорее всего, враждебно по отношению к человеку.

За столом продолжалось взволнованное обсуждение, некоторые высказывались против доводов Гордона, другие соглашались. Некоторое время шеф не мешал спорящим, потом резко прервал их.

– Хорошо. Пока ни у кого нет другого резонного объяснения, я хочу обсудить наши дальнейшие действия. Мы ограничены количеством и возможностями нашего оборудования. Я хочу точно знать, что находится там внизу. С другой стороны, вне всякого сомнения, эта задача слишком сложна для нашего немногочисленного экипажа, чтобы справиться с ней самостоятельно. – В этот момент вверх взметнулась рука. – Да, Эллингтон?

– Шеф, мне бы хотелось услышать, что скажет Люк.

– Сейчас это невозможно. Мы должны дать ему выспаться в течение суток. Я передал вам суть этой истории, то же попытались Сделать Элоиза и Дик. Мы можем только надеяться, что сон прояснит создание Люка. По его собственному предположению, перед тем, как его нашли, он находился в бессознательном состоянии. Если этого не произойдет, мы должны будем сами принимать решение. Что скажете, Платт?

Старший механик нахмурился.

– Я бы хотел увидеть собственными глазами, что там внизу. Сейчас я могу только строить предположения. Я голосую за то, чтобы предпринять еще один спуск на глубину, снарядив батискаф всем возможным оборудованием. Я колеблюсь между двумя вариантами: послать двух людей для того, чтобы они смогли дольше оставаться на глубине, или трех, что позволит сразу двум водолазам работать снаружи.

– Мы пошлем двоих. Элоиза и Дик должны отдохнуть в течение сорока восьми часов, Люк тоже для этого не подходит. Даже если он по своему физическому состоянию будет готов, я не хочу разрешать ему новое погружение на глубину до тех пор, пока он не пройдет тщательное медицинское обследование. Остаются Питер и Мэри. Кстати, а где Мэри? Шеф оглянулся вокруг.

– Она дежурит возле Люка, – сказал Питер.

– Хорошо. Да, для проведения полномасштабного исследования нам необходим, кроме нашего батискафа, батискаф русских, и я почти уверен, что они не откажутся приплыть сюда. Кроме того, за неимением лучшего варианта мы должны пригласить французов и попросить, чтобы они одолжили нам несколько своих батискафов. Англичане тоже пытаются создать новый глубоководный батискаф, управляемый на расстоянии, который сможет погружаться на большую глубину, чем удавалось до сих пор.

– И который не обнаружит ничего, кроме ила, – поспешил вставить Дик Лешер. – Шеф, чтобы изучить все то, что находится внизу, нам нужно изобрести море новых приборов. Черт возьми, зарываться в ил на глубине четырех тысяч футов – довольно сложная задача!

– Согласен. Но для первого раза у нас есть весьма захватывающая информация, почти такая же любопытная, как и то, что может предложить программа исследования космоса. И даже еще интереснее!

– Вы думаете, что внизу могут существовать какие-то дружелюбные и разумные существа? – задал вопрос Хартлунд.

– Если мы примем единственно возможное разумное объяснение спасения Люка, то да.

По мере того, как они приближались к цели, и пока Мэри пыталась обнаружить характерное эхо с помощью гидролокатора, Питер пристально вглядывался в небольшие иллюминаторы. Интересно, сможет ли он что-нибудь увидеть, и видел ли что-либо Люк. Когда они начали погружение, Люк все еще спал.

Они давно миновали тот уровень, где море изобиловало разнообразной живностью, и когда на ум приходило сравнение его с колыбелью всего живого. Это не значило, что на большой глубине вовсе не было жизни. Но тут фауна была представлена очень немногочисленными видами. Кроме того, один из немногих недостатков освещения с помощью маяка заключался в том, что он нагревал воду вокруг себя, и глубоководные рыбы, привыкшие к низким температурам, уплывали от него прочь. Возможно, маяк испускал ультразвуковые волны, отпугивавшие их от батискафа.

– Прибыли, – сказала Мэри внезапно. – Есть! – добавила она.

Питер подумал, что так говорят, когда входят в порт незнакомого города. Он направился к шлюзу, чтобы наблюдать за ее маневрами на последних ста футах.

На этот раз они причалили батискаф так, чтобы в случае необходимости можно было на некоторое время покинуть батискаф вдвоем, хотя им был дан строгий приказ ни в коем случае не рисковать и без крайней необходимости не выходить наружу одновременно. Прежде всего, они нашли подходящее место для маяка с гидролокатором, который нужно было включить, выходя из батискафа.

Питер вышел первым. Он начал с того, что осмотрел ту же территорию, которую обследовали Дик и Элоиза. Они, похоже, сделали все, что было возможно. Не имея никакого специального устройства вроде сверхмощного «пылесоса», трудно было исследовать голые стены на большее расстояние, чем это уже было сделано.

Тем временем Мэри «фотографировала» склоны с помощью сканирующего гидролокатора, пытаясь определить природу почвы.

Первая шестичасовая смена прошла за тщательным, терпеливым завершением того, что было сделано раньше. В следующую смену надо будет заняться другим, решил Питер.

– Давай подытожим все, что мы узнали, – сказал он. – Мы сделали все, что могли. Остальное закончим в следующий раз. Я предлагаю прекратить работу на этом участке и спуститься вниз вдоль склона горы, чтобы посмотреть, нет ли там похожего места, такого, где мы могли бы сами очистить от ила поверхность стены. Будет жаль, если действительно интересные вещи окажутся похороненными на самом дне долины – ведь к тому времени, когда на дно сползет несколько тонн грязи, нам не о чем уже будет беспокоиться.

Мэри не возражала, и батискаф с уцепившимся за его обшивку Питером начал опускаться вниз, погружаясь на сто футов за один этап. После каждого этапа они по очереди отплывали от батискафа и осматривали склон горы, но каждый раз гидролокатор показывал, что ил плотным слоем покрывает камни и другие остатки, находившееся на этой территории.

Они опустились почти на тысячу футов, но так ничего и не обнаружили. Самое чудесное было то, что они свободно двигались и дышали на этой чудовищной глубине. Мэри сделала пометку о том, на какой точно глубине они находятся, чтобы в очередной раз подтвердить эффективность метода Островского-Вонга.

– Ничего нет, – пожал плечами Питер. – Ну, ладно. Мы попытаемся обойти эту стену сбоку.

Они вновь вернулись к исходному пункту и начали двигаться от него в горизонтальном, а не в вертикальном направлении. Они ограничили диапазон поиска до тысячи футов и вскоре нашли кое-что – основание круглой башни, вокруг которой скопилась куча ила. Обширная полость сооружения была забита грязью, и поблизости от нее Мэри и Питеру больше ничего не удалось обнаружить.

Тем не менее, они провели там более трех часов, определяя форму и размеры постройки с помощью гидролокатора и отбивая кусочки для изучения и анализа. Кусочки были из очень тяжелого материала, но это был не камень. Питер задумался о том, какая катастрофа могла привести к уничтожению башни. Может быть, на нее упала часть горы. Трудно было догадаться, что еще могло вызвать такие разрушения, если исключить попадание тяжелого снаряда.

Исследователи двинулись обратно по своим следам, вновь и вновь тщательно осматривая все вокруг. Время от времени гидролокатор регистрировал какие-то предметы, но большинство из них нельзя было принять во внимание, поскольку те находились слишком близко к поверхности и, следовательно, попали в ил совсем недавно.

– Ну, хорошо, теперь нам осталось только обследовать склон, двигаясь наверх, – сказал Питер, когда они прошли еще один отрезок в тысячу футов. – Возьмем с собой бакен, чтобы потом иметь возможность снова спуститься вниз, или пока не будем?

– Пока не будем. Я бы предпочла все обсудить. Кроме того, если мы станем брать пробы на таком небольшом расстоянии друг от друга, это может запутать всю картину.

– Хорошо. Давай отправимся прямо к вершине склона, где был погребен Люк. Там может быть разлом у основания стены или какая-нибудь «ступень» вроде той, что мы видели.

Руах и остальные существа его рода имели неограниченную власть над другими.

Когда-то они были в состоянии ухаживать за собой; они сами добывали для себя продовольствие и могли прокормить себя. Они ели редко, но когда приходило время, то поглощали пищу в огромных количествах. Но, поскольку вся власть была сосредоточена в их руках, они заставляли других работать на себя. Прошло много времени с тех пор, как они перестали обходиться своими силами. Это произошло давным-давно, еще до того, как они пришли на Землю.

Когда они появились на Земле, на этой фантастической, кажущейся неистощимой райской планете, они стали другими: беспечными и невероятно прожорливыми. Они ели ради получения удовольствия, аппетит их вырос до гигантских размеров, и вскоре они не в состоянии были собрать себе пищи даже на одну трапезу.

То же произошло и с Руахом. Случилось так, что когда все сородичи покинули его, он попытался отправиться на поиски другого города, жителей которого он заставил бы искать для себя еду, но не смог самостоятельно сдвинуться с места хотя бы на несколько ярдов…

Его медленное умирание было ужасным. Он сделался неподвижен. Бактерии, вызывающие гниение у земных организмов, в огромном количестве населили его иноземную плоть, но она показалась им плохой питательной средой, и долгое время он внешне не изменялся. Поэтому, бродившие по стране люди, среди которых попадались и его бывшие подданные, предупреждали о нем своих соплеменников и старались обходить его стороной.

В конце концов, один из видов симбиотических бактерий, поселившихся в его теле, положил начало процессу разложения. Когда море прорвалось в эту долину, тело Руаха представляло собой скопление газов, образовавшихся в результате разложения, и оно всплыло на поверхность воды как грязная резиновая игрушка. Некоторое время оно болталось на волнах океана

Потом сильный порыв ветра швырнул его на обломки башни города, в который он когда-то стремился. Газы со свистом вышли через прорванное в шкуре отверстие, вода наполнила тело водой, и оно затонуло.

В воде бактерии, превратившие его тело в пустой мешок, прекратили свою работу, а их родственники, попавшие в воду с материка, не смогли завершить ее. Постепенно его останки все больше погружались в ил.

Здесь что-то было! Сердце радостно подпрыгнуло в груди у Питера. Грязь действительно не полностью скрывала обломки другой стены. Стена выглядела искривленной, возможно, это основание другой круглой башни. Питеру показалось, что в куче грязи, не успевшей сползти и обвалиться, что-то есть. Что-то большое, лоснящееся, довольно гладкое, слегка прогибающееся под давлением. И огромное.

Оно было таким огромным, что даже после того, как Питер обнаружил весь предмет целиком, он все равно не мог определить, что это такое; в этот момент он услышал оглушающий крик Мэри. Он молниеносно развернулся в воде и бросился к батискафу.

– Нет, Питер! Со мной все в порядке! Но посмотри!

Он обернулся, посмотрел и ужаснулся.

Он увидел животное длиной в тридцать или даже более футов, с длинными конечностями и раздувшимся огромным животом. Его тусклые, занесенные грязью глаза, казалось, уставились прямо на него.

Такое могло привидеться только в ночном кошмаре.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наступила долгая пауза, тишина была так же бесконечна, как окружавший их океан.

Когда, наконец, Мэри нарушила ее, голос ее слегка дрожал.

– Знаешь, я собиралась выдвинуть предположение, что спасение Люка стало результатом побочного эффекта метода Островского-Вонга. Я готовилась осыпать насмешками теории шефа. Но теперь…

– Теперь мы нашли жизненную форму, совершенно не похожую на все, что было известно до сих пор.

Питер постарался, чтобы его слова прозвучали достаточно твердо.

– Это настолько ни на что не похоже, что я даже готов предположить, что существо обладало разумом.

– Я рада, что оно мертво, – прошептала Мэри.

– Я тоже… Как ты думаешь, батискаф сможет поднять его?

Она не сразу поняла его.

– Ты с ума сошел? Ты хочешь поднять это на поверхность? Ради всего святого, мы не сможем откопать его из грязи! Даже, если бы мы смогли это сделать, то при подъеме перепад давления отразится на нем самым плачевным образом, и оно развалится на кусочки.

– Я не уверен в этом, – пробормотал Питер.

Он нырнул обратно к мертвому животному и начал внимательно осматривать его, соскребая ил горстями – вокруг ног. Под раздутым животом твари он обнаружил треугольное отверстие, вокруг которого лоскут жесткой шкуры был разорван то ли острым краем скалы, то ли камнем. Он почти с головой зарылся в ил, пытаясь разглядеть все как можно лучше.

Наконец он вылез из грязи, бормоча себе под нос:

– Нет, ты не права. Ничего от него не осталось, кроме шкуры и скелета, а шкура необычайно толстая и непроницаемая. В ней есть одно отверстие, через которое проникла вода. Все остальное сохранило прочность, а внутри него все заполнено не грязью, а водой. Насколько я могу судить, его можно обвязать веревкой и тащить за собой без всякого риска. Не думаю, что его разорвет при подъеме, ведь при той скорости, с которой поднимается батискаф, давление будет выравниваться благодаря отверстию в животе.

– Питер, даже если это возможно, я думаю, мы не осмелимся это сделать! Предположим… предположим, что мы обнаружили что-то вроде кладбища таких животных! Нам бы понравилось, если бы кто-то пришел и начал раскапывать наши кладбища?

– Не стоит все оценивать с точки зрения антропоцентризма! – резко оборвал ее Питер. – Что дает тебе основание предполагать, что они сознательно хоронили своих мертвецов? В любом случае, это существо было покрыто таким толстым слоем ила до того, как произошел обвал, что, по-видимому, оно находится здесь не одно столетие. Не забывай, что это наше последнее погружение перед возвращением домой. Мы избавимся от тысячи ненужных проблем, если захватим зверюгу туда, где сможем его тщательно исследовать.

– Ну, хорошо. Я уступаю. Давай, привязывай его.

Через несколько минут батискаф буксировал за собой тело чудовища на двух туго натянутых четверть-дюймовых тросах. Питер и Мэри с изумлением наблюдали за этим, задавая себе вопрос, может ли то небольшое количество грязи, в которую все еще было погружено животное, засасывать его с такой силой. Но это происходило не из-за грязи. Труп животного перемещался очень медленно, двигаясь по илу, как трактор по снегу.

– Но туша не везде наполнена грязью. Этого просто не может быть! – воскликнул Питер.

Мэри посмотрела на него – выражение ее лица было довольно кислым.

– Нет, дело не в этом. Разве ты не понял? Оно само очень тяжелое, Питер.

Питер судорожно уцепился за поручни. Он вдруг с необычайной остротой представил себе, как мертвое тело тащит их вниз, на самое дно, в то время как он отчаянно пытается перепилить тросы и освободить батискаф.

Потом равновесие сместилось, огромная энергия атомного маяка, образующаяся в резервуарах при расщеплении воды на атомы, преодолела критический порог, кошмарный труп вырвался из своей грязевой могилы и начал медленно раскачиваться на тросах под батискафом, вне поля их зрения. Батискаф продолжал равномерный подъем.

В какой безумный мир попали они, погрузившись на такую глубину?

На корабле «Александр Бах» воцарилась благоговейная тишина. С тех пор, как труп животного закрепили на корме с помощью лебедки и импровизированного подъемного крана, члены экспедиции и команды ходили с отсутствующими и таинственными лицами, разговаривали мало и только об этой загадочной находке.

Даже шеф, хотя он и был в восторге от найденного Питером и Мэри животного, был подавлен. Причина такого настроения, вероятно, крылась в том, о чем он сказал первооткрывателям в кабинете во время приватной беседы сразу после их возвращения.

– Я не знаю, что из этого всего выйдет, – пробормотал он. – И никто не будет знать этого еще долгое время. Кто построил город, который мы обнаружили – такие существа, как тот, кого мы нашли или же нет? Если да, то как они смогли исчезнуть с лица земли, не оставив никаких следов, за такой короткий по геологическим меркам промежуток времени? И почему мы не нашли родственных видов? Проклятье, сто тысяч лет – это не такой уж большой промежуток времени по земным меркам! Экспедиции, подобной нашей, еще не было в истории, экспедиции, в результате которой возникло так много вопросов, не имеющих пока ответа!

По унылому выражению лица шефа можно было явственно ощутить, что все его иллюзии тают как дым. В течение нескольких сумасшедших дней ожили все так долго подавляемые мечты старого ученого о затонувшей цивилизации, накопленные и позабытые знания которой снова смогут стать доступными и полезными всему человечеству; теперь же кошмарное чудище разбило многие из его надежд, он был потрясен и раздавлен.

Несмотря ни на что, им многое нужно было сделать. На базу Атлантического Фонда полетела радиограмма, без подробного описания открытий, но с упоминанием об их огромном значении.

Первое: останки затерянной цивилизации.

Второе: человек остался жив тогда, когда по всем законам природы он должен был умереть.

Третье: тело животного, которое не напоминало ни одно ранее изученное живое существо, встречающееся на земле или в море. Скелет животного состоял из множества частей и был тяжелее и плотнее, чем гранит, эластичная шкура была такой жесткой, что они затупили не одни ножницы по металлу прежде, чем смогли отрезать небольшой образец для изучения.

На следующее утро батискаф будет готов к буксировке, и тогда они могут возвращаться. Все члены экспедиции предпочли бы отправиться домой сразу, но Фреду Платту и двум его помощникам предстояло немало работы. Необходимо было построить салазки и приварить якорные стойки к раме обшивки для того, чтобы как следует закрепить труп животного на корме. Если по дороге домой они попадут хотя бы в небольшой шторм, имея незакрепленный груз, им грозят серьезные неприятности.

– Бог мой! – внезапно воскликнул Питер. С тех пор, как они поднялись на корабль, прошел час. – Мы забыли включить маяк, который оставили на глубине.

Он разыскал шефа и начал пространно оправдываться. Но шеф рассеянно отмахнулся от него.

– Скажи Фреду, пусть опустит еще один маяк, – предложил он и тут же ушел.

Но все было не так просто. Платт нахмурился и пообещал что-нибудь придумать. Он вернулся с одним из роботов, сделанных в виде рыбы и предназначенных для аварийных работ, Робот был снабжен самонаводящимся гидролокатором, который должен был начать действовать по сигналу после того, как достигнет уровня, на котором расположен город. По расчетам, робот должен будет кружить вокруг обозначенного места в течение ста дней в пределах сотни футов от исходной точки.

Подготовка робота также задержит их отплытие домой.

Занимаясь отчетами, фотографиями, осмотром тела животного, Питер вдруг подумал, что хотя он на корабле уже несколько часов, он ни разу за это время не встретил Люка. Возможно, его встревожил звук знакомых шагов; через минуту ему показалось, что он услышал стук в дверь каюты.

– Да? – пробормотал он, не оглядываясь.

Дверь отворилась. Это был Люк, в халате и пижаме; вид у него был заспанный и, как показалось Питеру, какой-то неуверенный.

– Люк! Как ты себя чувствуешь? – спросил Питер, поднимаясь навстречу.

Глаза Люка блуждали по каюте, как будто он видел все не очень отчетливо.

– У меня все прекрасно, – сказал он, широко зевая. – Я спал, но не думаю, что мне понравится спать несколько недель подряд.

– Ты проспал всю суматоху, поднявшуюся при нашем возвращении на борт?

Питер с трудом мог в это поверить. Шум от падающего на палубу тела животного мог бы разбудить и мертвого…

По его спине пробежали мурашки, когда он с запозданием понял, что, вероятно, именно в таком состоянии и находился Люк.

– Должно быть, я проспал все самое интересное, – согласился тот. – Я проснулся только несколько минут назад. Я хотел как можно лучше отдохнуть до вашего возвращения, понимаешь?

– Так ты еще не видел, что мы подняли в этот раз? – с этими словами Питер потащил Люка за рукав халата из каюты. – Ты будешь потрясен. Это выглядит так, что тайна твоего спасения будет оттеснена на второй план! Ты… – гм… – помнишь что-нибудь еще, кроме того, о чем нам рассказывал Гордон и Дик с Элоизой до нашего погружения?

Питер замолчал и огляделся вокруг. На подвижном лице Люка на мгновенье появилось страдальческое выражение.

– Я был без сознания. Более того, мне кажется, что я погрузился в какое-то состояние вроде анабиоза из-за пережитого потрясения, когда оказался погребенным под слоем ила. Возможно, это как-то связано с принципом Островского-Вонга.

– Ладно, рано или поздно мы выясним это. А сейчас…

Почти волоча за собой Люка, Питер стремительно вылетел на палубу.

Он предполагал, что зрелище потрясет Люка, но не был готов к такому эффекту! Обогнув рубку и оказавшись практически нос к носу с чудовищем, Люк замер на месте и побелел. Он застыл, казалось сердце его перестало на какое-то время биться, затем его губы зашевелились, как будто он вот-вот закричит.

– Стой! – сказал Питер, взяв его за руку, так как он испугался, что Люк может упасть в обморок. – Смотри, чудовище ужасно, но оно мертво. Это всего лишь пустой мешок с костями.

– Мертво? – как эхо отозвался Люк, все еще не веря. Он осторожно шагнул вперед, кулаки его были крепко сжаты.

– Конечно. Как ты думаешь, могло бы это чудище спокойно валяться на палубе и позволило бы оно Фреду прикрепить себя цепью, если бы оно было живым? – Он показал в сторону механика, который использовал часть двутавровой, чтобы закрепить цепь, опутавшую тело монстра.

Очень осторожно, соблюдая дистанцию, Люк начал обходить вокруг тела животного, изучая его. Время от времени он кивал, когда вернулся к исходной точке, Питеру показалось, что его товарищ уже пришел в себя. Люк облизнул пересохшие губы.

– Да, конечно. Глупо было с моей стороны пугаться. Я не знаю, почему это так меня поразило.

Он рассеянно вытер лицо рукавом халата.

Питер смотрел на блестящую коричневато-черную шкуру животного, на которой от солнца проступили яркие пятна.

– Бог знает, что это такое, – сказал он. – Биологи, наверно, с ума сойдут, увидев его. Не хочется мне ждать так долго, чтобы узнать, что они скажут. Хотя пять дней – это не так уж много.

– Пять дней? – Голос Люка прозвучал пронзительно. – О чем ты говоришь? Мы, насколько я знаю, в пяти днях пути от дома.

Питер был удивлен.

– Да, конечно! Мы отправляемся завтра утром, разве ты не знаешь…

– Нет, я ничего не знаю. Но мы не можем отправиться домой завтра, – глаза Люка блестели лихорадочным огнем. – Интересно, чья это была идея? Наверняка глупого Гордона! Придется одолжить ему немного своих мозгов…

Он развернулся и исчез раньше, чем Питер опомнился. Питер не успел догнать приятеля, и тот ворвался в каюту шефа, крича с порога:

– Какого черта, почему вы решили возвращаться до того, как я еще раз погружусь на глубину?

Шеф отступил назад, расставив руки так, как будто хотел защититься от нападавшего на него Люка. Питер громко позвал на помощь. Эллингтон появился из кают-компании, держа в руках стакан с пивом, как раз в тот момент, когда Люк совсем потерял самообладание и начал кричать.

Зажав Люка между собой, Питер и Эллингтон отвели его в каюту и дали успокоительное. Несмотря на все лекарства, которые его заставили принять, Люк лежал без движения с закрытыми глазами и продолжал, непрерывно бормотать, о том, что ему необходимо совершить еще одно погружение; его лицо было искажено гримасой боли.

Мэри опять вызвалась дежурить возле его постели.

Было около трех часов утра, когда все проснулись от пронзительного крика. На палубе раздались голоса. Эллингтон, стоявший на вахте, пытался выяснить, работает ли Платт на батискафе. Питер, который незадолго до этого с трудом заснул, решил выйти на палубу и узнать, что случилось.

На палубе он увидел свободно брошенный причальный конец и на четверть погруженный в воду батискаф. Из обрывков фраз Питер понял, что все слишком напуганы, чтобы быстро и четко оценить происшедшее.

Подозревая самое худшее, он стремглав бросился к каюте Люка. Там он увидел Мэри, сгорбившуюся на стуле возле смятой кровати – на ее левом виске расплывался синевато-багровый кровоподтек.

Люка нигде не было.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Он ударил меня бутылкой с водой, – уныло проговорила Мэри. Элоиза прикладывала примочку к ее виску. Все – и корабельная команда, и члены экспедиции в пижамах и халатах, сгрудившиеся вокруг них на палубе, ярко освещенной звездами – выглядели фантастично.

– Но откуда он взял силы? После всех успокоительных средств, которые мы ему дали, он не должен был шевелиться, по крайней мере, в течение двенадцати часов.

– Он все время находился в сильном возбуждении, почти в горячечном бреду. Около двенадцати ночи он открыл глаза и попросил воды. Я дала ему попить и поинтересовалась, как он себя чувствует. Он ответил, что чувствует ужасную боль, но не мог объяснить мне, что это за боль. У него сильно болела голова. Я спросила, не хочет ли он принять веганин или что-нибудь еще, но он отказался, сказав, что это не поможет. Потом Люк снова заснул и проспал еще час или два, я тоже задремала. Когда я проснулась, то увидела, что он садится на кровати и берет в руку бутылку с водой. От изумления я не успела даже пошевелиться, а потом он ударил меня.

– Эллингтон, какого черта, что вы делали все это время?

Гордон повернулся к старшему помощнику, который только развел руками.

– Какие у меня были основания ожидать неприятностей? – сказал он, оправдываясь. – Я знал, что на следующий день утром мы собирались отплывать, поэтому, когда я увидел, что кто-то спускается вниз к батискафу, решил, что это Фред поднялся пораньше и решил подготовить батискаф к буксировке. Я закричал, как только увидел брошенный конец веревки, но я думал, что Люк все еще находится под воздействием транквилизаторов, а кому, кроме него, мог понадобиться батискаф?

Платт фыркнул.

– Он включил маяк? Я не видел этого, потому что он погрузился в воду до того, как я вышел на палубу.

– Нет. Если бы я увидел включенный маяк, я бы знал, что что-то не так, разве нет? – Эллингтон уже почти сорвался на крик. – Он не включал маяк до тех пор, пока резервуары полностью не погрузились в воду.

– Хорошо, Эллингтон, – устало прервал его Гордон. – Мы не поможем делу, если будем кричать друг на друга. Как насчет запасов на батискафе, Фред? Ты ведь не успел погрузить на него все необходимое?

– Нет. Но мы точно установили, что батискаф надежно защищен от неосторожного обращения, запас кислорода небольшой, но его хватит, если Люк только спустится на глубину и тут же вернется. Я не уверен, что он сможет долго пробыть на дне. Остается неясным, что он намеревается там делать? Он находится в невменяемом состоянии, и мы вряд ли сможем предугадать его действия.

Питер взглянул на Мэри. Она нервно кусала губы, но не от боли и не из-за синяка. Синяк к этому времени был уже аккуратно припудрен. Какая ужасная неразбериха, наверно, царит в этой хорошенькой головке, и все из-за Люка. Интересно, о чем она сейчас думает? Питер страстно желал бы получить ответ на этот сводивший его с ума вопрос, да и на другие тоже.

Чтобы отвлечься от этих мыслей, он спросил:

– Что мы будем делать?

Элоиза фыркнула, это получилось у нее не очень-то женственно.

– Вопрос на шестьдесят четыре доллара, ждите ответа, – сказала она едко. – Что еще мы можем делать? Нырять вслед за батискафом и тащить его обратно?

– Замолчи, Элоиза! – приказал Гордон. – Эллингтон, включите радио и проверьте, нельзя ли поймать станцию военно-морского ведомства? Выясните, нет ли недалеко от нас быстрой подводной лодки. Люку понадобится около трех часов для того, чтобы спуститься на глубину двух тысяч футов. Если рядом с нами окажется подводная лодка, у нас есть шанс поймать его с помощью ковша, сети или еще чего-нибудь.

Эллингтон кивнул и направился в радиорубку. Дик Лешер хотел удержать его за руку, но потом передумал и обратился к Гордону.

– Сети обычно не входят в стандартное снаряжение подводных лодок! – воскликнул он. – Если они зацепят батискаф с помощью крюка, не попытается ли Люк отцепиться и продолжить погружение, пользуясь только внутренним источником энергии?

– Как уже говорил Эллингтон, мы имеем дело с человеком в невменяемом состоянии, поэтому мы не можем предвидеть его поступки, – сказал Гордон угрюмо. – Батискаф слишком велик для того, чтобы мы могли его удержать с помощью нашего снаряжения, или, как я предлагал, тащить его по дну. Эта задача нам не по силам. Итак, уникальный технический прибор стоимостью в пятнадцать миллионов оказался в руках сумасшедшего, который направляется на дно океана. К тому времени, когда мы выловим батискаф, – если выловим, конечно, – он уже устареет. Проклятье! В наступившей вслед за этим взрывом мертвой тишине все услышали голос Эллингтона, который в радиорубке вызывал на связь станцию военно-морской базы.

– Может быть, Люк быстро успокоится. Я имею в виду, что, возможно, на него нашло временное затмение. Он спустится вниз, а потом вернется, и все снова будет нормально, – задумчиво предположил Хартлунд.

– Возможно, но я сомневаюсь в этом, – вздохнул Гордон. – У кого-нибудь создалось такое впечатление, что Люк, во что бы то ни стало, стремился вниз, чтобы закончить работу? Я не психолог, – добавил он, – просто у меня возникла одна мысль.

Мэри отрицательно покачала головой.

– Мне показалось, что его толкнула на это боль, от которой он так страдал.

– Тогда вряд ли он вернется назад. Хартлунд, вы не знаете, нет ли поблизости от нас инспектирующего эти воды военно-морского корабля? Мы не можем сидеть, сложа руки, и ждать возвращения Люка, мы могли бы попросить кого-то еще обследовать территорию вокруг, пока не станет совершенно ясно, что он потерялся.

– Я проверю, – Хартлунд кивнул и, стиснув в зубах трубку, направился на капитанский мостик.

Из радиорубки вернулся Эллингтон.

– Я сделал все, что мог, шеф, – сказал он уныло. – Я обнаружил одну подводную лодку, английскую, одну из последних моделей. Субмарина проходит испытания на расстоянии тридцати шести миль отсюда. Она работает на атомной энергии. У них есть проблемы с управлением на больших скоростях, но они постараются сделать все возможное, чтобы нам помочь. Если все пойдет хорошо, они появятся возле нас через сорок минут.

– Что? – воскликнули сразу несколько человек одновременно.

– Так они сказали. Сорок минут. Очевидно, когда с их лодкой все в порядке, она – настоящий зверь. Вряд ли они скажут нам, какую максимальную скорость она может развивать, но, должно быть, не меньше семидесяти узлов в час. Проблема в том, что в ее конструкцию вкрались технические дефекты, так они сказали.

– Будем надеяться, что ни один из них не проявится на пути к нам. Это первый проблеск надежды за последнее время.

Было заметно, что Гордон немного успокоился.

– Смотрите! – сказал Хартлунд и указал на V-образное свечение на поверхности воды.

– Это не похоже на субмарину! – возразил Питер, стараясь разглядеть неясный силуэт.

– Конечно, нет. Это базовый корабль. Возможно, переоборудованный торпедоносец. Тогда и их подводная лодка действительно такая быстрая, как они сказали. Да. Смотрите, корабль пускает фонтаны!

Термин, употребляемый в китобойном промысле и больше уместный при описании кита, чем корабля, в данном случае очень точно передавал картину. Судно с тупым округлым носом, рассекавшее воду в полумиле от них, выглядело как огромное морское животное, хотя полное сходство нарушалось короткими тупыми выступами, служившими, по-видимому, управлением. Четыре из них отходили от корпуса под прямым углом и были загнуты назад. Никакой надстройки над палубой судна, только корпус обтекаемой, как у рыб, формы, и выступы, похожие на плавники.

Базовый корабль развернулся неподалеку от них, на расстоянии, позволявшем вести переговоры. Через секунду к ним с корабля обратились через громкоговоритель. У говорившего был ярко выраженный британский выговор.

– Эй, на корабле! Я надеюсь, на борту находятся только ученые, которые абсолютно равнодушны к военной технике. Предполагалось, что никто, кроме нас, не должен видеть вблизи нашу крошку. Скажите, что вы хотите от нас, и мы постараемся вам помочь.

Хартлунд посмотрел на часы.

– Тридцать шесть миль за тридцать восемь минут, – прошептал он. – Вполне вероятно, они смогут поймать его!

Шеф отвечал англичанам через громкоговоритель, излагая самую суть.

– С какой скоростью погружается ваш батискаф? – спросил английский офицер.

– Он не погружается. Он просто тонет, и тонет тем медленнее, чем глубже он опускается. Спуск продолжается уже около часа, и, вероятно, сейчас он находится на глубине примерно тысячи футов, но постепенно его движение вниз замедляется.

– Отлично! К счастью, три четверти часа по дороге к вам, наша лодка работала бесперебойно. Но это означает, что в любой момент может случиться поломка. Скрестите пальцы, может, все обойдется.

Наступила пауза. Питер услышал за своей спиной движение, повернул голову и увидел Мэри. Она вышла на палубу с белой повязкой на голове, скрывающей синяк на виске.

На корме субмарины загорелся свет, они услышали, как гремят цепи.

– Готовится снаряжение для того, чтобы подцепить ваш батискаф, если он будет обнаружен, – доложил офицер. – Боюсь, что удалось найти только какое-то импровизированное приспособление, но, если будет, что подцеплять, то оно должно выполнить свою задачу.

– Постарайтесь, чтобы трос был прочным и длинным, – предупредил шеф. – На батискафе смонтирован маяк, работающий на атомной энергии. Вам необходимо держаться от него на расстоянии, по крайней мере, пятнадцати футов.

– Мы подойдем на расстояние девяноста морских саженей, не больше, – спокойно ответил офицер.

Свет на корме погас. Наступила еще одна пауза. И потом…

– Бог мой! – выдохнул Хартлунд и чуть не выронил трубку изо рта. Подводная лодка опустила нос в воду так резко, что ее кормовые выхлопные, трубы выбросили в небо фонтан кипящей воды высотой в двести футов. Когда лодка скрылась в глубине, палуба закачалась у них под ногами.

Питер и Мэри на протяжении долгих томительных часов сидели в молчании на палубе и пристально смотрели на воду, время от времени впадая в короткое забытье. Без батискафа им нечего было делать до возвращения домой за исключением одного – помогать закрывать чем-нибудь тело монстра на корме. Платт занимался этим, приспосабливая полотняные навесы.

Двое английских офицеров с плавучей базы приплыли к ним на судно на моторной лодке. Гордон пригласил их на завтрак, после завтрака гости осмотрели тело животного. В свою очередь, шеф и Хартлунд были приглашены на ленч на английский корабль, но их сразу предупредили, что им не разрешат его осматривать, так как оно принадлежало военному ведомству.

Новостей никаких не было.

Сгущались сумерки, когда подводная лодка вернулась в зону досягаемости гидролокатора, и сообщения, поступившие с нее, не оставляли больше никаких надежд. С подводной лодкой все было в порядке.

Команда обнаружила батискаф и попыталась связаться с Люком, но безуспешно. Потом завязали скользящий узел на цепи…

– Что? – спросили все, кто был на корабле, когда услышали это. Английский офицер закашлялся и выглядел немного смущенным.

– Да, а почему бы нет? Такой узел часто применяют на практике лоцманы, вы сами знаете. Зачем еще мы бы стали брать с собой цепи длиной девяносто морских саженей?

– Как иголка и нитка? – недоверчиво спросил

Хартлунд.

– Точно. Потом они забросили лассо на батискаф и хорошенько закрепили петлю перед тем, как начать тащить его наверх. Но ваш парень достал где-то сварочный аппарат и перерезал цепь.

– О, господи! – тихо простонал Гордон.

– Естественно, это затруднило завязывание еще одного узла. Но они справились с этим, поймали батискаф во второй раз, и он снова перерезал цепь. У нас на борту нет никого, кто мог бы воспользоваться методом Островского-Вонга, поэтому мы не могли выйти из подводной лодки только в резиновых костюмах, к тому же он был вооружен сварочным аппаратом. Говорят, это страшный вид оружия. У него пламя вырывается на расстояние вытянутой руки.

– Да, это правда, – заметил Платт, все это время внимательно слушавший офицера.

Несмотря на опасность, они последовали за ним, но он кружил вокруг них, пытаясь привязать их к батискафу веревкой, и тогда командир подводной лодки приказал им вернуться, решив, что игра не стоит свеч.

Офицер пожал плечами, и вид у него был извиняющийся.

Мне очень жаль, но мы не могли ничего больше сделать.

Действительно, до того, как будет найдено другое решение, делать было нечего. Поскольку батискаф был потерян, им теперь придется ждать либо до тех пор, пока русские приплывут со своим батискафом из района Тихого океана, либо пока будет построен новый аппарат. Если у русских нет запасного батискафа, это – значит, что «следующая» модель существует пока только в чертежах конструкторов. Доступ в затопленный город закрылся перед экспедицией так же плотно, как если бы он был надежно спрятан за запертыми воротами.

Судно королевского флота, занимавшееся охраной рыбных популяций в этих водах, приплыло как раз в тот момент, когда они собирались запустить моторы, чтобы покинуть место поисков. Судно было вызвано по просьбе командира подводной лодки для того, чтобы вести наблюдение в этом районе на случай, если батискаф поднимется на поверхность. В течение следующего часа к расположению приблизилась американская субмарина «Гондвана», после чего подводная лодка англичан была спешно отозвана Департаментом подводной картографии на ее обычную стоянку по другую сторону Среднеатлантической гряды. «Александр Бах» направился к дому.

– Как ты думаешь, Люк вернется во второй раз? – спросила Мэри у Питера, когда они смотрели на уменьшавшиеся вдали корабли.

Питер пожал плечами.

– Все в руках божьих, – ответил он.

– Гм… так и быть. Я скажу тебе. В этот раз я не очень беспокоюсь о Люке. Питер, ты, наверно, думаешь, что я веду себя странно, и я должна извиниться перед тобой за то, что обрывала тебя, когда ты хотел помочь. Ты был так добр ко мне… Видишь ли, я не рассказала тебе до конца историю о себе и Люке. Хочешь услышать ее окончание?

Корабль набирал скорость, и порыв ветра разметал волосы по лицу. Питер смотрел на Мэри, размышляя о том, почему она рассказывает ему эту историю. Что это, внутренняя потребность высказаться, или она считает это своим долгом перед ним?

Наконец, он кивнул головой и приготовился слушать.

Мэри неотрывно смотрела на море, казалось, она пытается подобрать нужные слова.

– Дело было так. Когда я была страстно увлечена Люком, я сказала себе, что нет ничего на свете, чего бы я ни сделала для него. Я была на грани нервного расстройства, поскольку с детства я была очень нервным ребенком и у меня часто менялось настроение. В последний день перед его отъездом в институт Скриппса, где он должен был проходить предварительный курс обучения, я решила испытать свою судьбу. Люк решил отпраздновать свой отъезд, а я пришла к нему, чтобы сделать ему нечто вроде подарка при расставании. В доме никого не было, кроме нас… – – " Она пожала плечами.

– Да, я получила свой шанс, как я уже говорила, и, я полагаю, можно считать, что я воспользовалась им. Я сказала, что нет ничего на свете, чего бы я ни сделала ради него. И я сделала это.

Она говорила очень спокойно, как будто речь шла о ком-то другом. Питер понимал, что в известном смысле так оно и было.

– Можешь себе представить последствия. Мне не исполнилось еще и пятнадцати, я чуть не сошла с ума от восторга и в то же время была сильно потрясена случившимся. Казалось, эти противоречивые чувства должны были разорвать меня на кусочки. Но я справилась с собой, хотя в тот же вечер поняла, что для Люка это приключение было лишь прелюдией перед его путешествием туда, куда он стремился всем сердцем.

– Мне понадобилось несколько месяцев для того, чтобы прийти в себя после произошедшего. Единственный способ для восстановления внутреннего равновесия заключался в том, что я все время думала о Люке, вернее, о том идеализированном образе, который я создала в своем воображении, и это стало для меня главной опорой в жизни. Вот почему я выбрала профессию океанографа, как я уже говорила тебе. Второй раз я пережила шок, когда Люк присоединился к Атлантической экспедиции в качестве представителя института Скриппса, и мне пришлось привыкать к этому легкомысленному, поверхностному парню как к реально существующему человеку. Со стороны могло показаться, что он мне даже нравится, но в глубине души я никак не могла простить ему, что он таков, каков есть, и что он не в состоянии понять, как много он для меня значил на протяжении стольких лет…

Она повернула к нему лицо и посмотрела на него с вызовом.

– Понятно?

Питер кивнул головой.

– А теперь?

– Теперь, насколько я понимаю, пришло время искать не мечту, а реального человека, с которым я могла бы построить свою жизнь.

Питер протянул к ней руки, и она с улыбкой прижалась к нему.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В Новой Англии наступала пора безмятежной осени. Но погода стояла все еще достаточно теплая, поэтому, учитывая то, что вставали они не очень рано, завтракать можно было на свежем воздухе.

– А кто же будет вставать рано в свой медовый месяц? – сказал Питер, обращаясь к деревьям, окружавшим маленький домик.

– Королева Виктория и принц Альберт, – таинственно заявила Мэри, выходя из дверей домика на залитую солнцем веранду с тарелкой дымящихся блинов в руках.

– Что?

– Это факт, – кивнула она, поливая блины кленовым сиропом. – Я где-то читала, что они встали рано в первое же утро после свадьбы, и лорд-камергер или какой-то другой придворный неодобрительно отметил в своем дневнике, что если так будет продолжаться, то трон останется без наследника.

Их глаза встретились. Какое-то время, через силу, им удавалось удерживать серьезное выражение на лицах, но потом они разразились безудержным хохотом.

– Бедная Виктория! – сказала Мэри, когда она, наконец, снова смогла говорить.

– Бедный Альберт, ты хотела сказать? – возразил Питер. – Или, скорее, нет. Он всегда казался мне страшным педантом, придерживавшимся очень строгой морали. Кстати, блины очень вкусные.

– А ты чего ожидал? – она грациозно потянулась. – Ты еще не ходил вниз за почтой?

– Нет. И мне не очень хочется идти. Идти далеко, почти до самого шоссе, ты же знаешь.

– Да, я знаю. Я знала, что ты так ответишь. Поэтому сходила на почту до того, как ты проснулся.

Как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы, она вытащила из-под себя конверты, на которых сидела, и развернула их перед ним веером, как карты.

– Выберите карту, господин хороший, и я расскажу вам вашу судьбу. Только сначала позолотите мне ручку.

– У меня уже есть судьба, – ответил ей, улыбаясь, Питер и сжал ее протянутую ладонь.

Он взглянул на конверты.

Одно, два, три письма из Фонда. Проклятье! Не могут оставить нас в покое даже на время медового месяца!

– Возможно, это личные письма от людей, писавших в офисе Фонда и стащивших официальные конверты. Ты собираешься их вскрывать?

Питер отдал должное завтраку, потом закурил сигарету, с удовлетворенным вздохом откинулся на спинку стула и вскрыл конверты, пока Мэри мыла посуду. Он отложил письма из Фонда для прочтения в самую последнюю очередь.

– Привет тебе от Хартлунда и от всей команды «Александра Баха», – сообщил он. – Послано из Панамы, где они встретились с русскими и откуда вместе направились прямо в район нашего последнего погружения. Они выражают сожаление, что не смогли присутствовать на нашей свадьбе.

– А есть что-нибудь от русских? – шутливо спросила Мэри.

– Ты зря шутишь, дорогая. Сразу под подписью Хартлунда в письме стоит какая-то закорючка напротив слов «капитан батискафа «Павел Островский».

– Прекрасно! А что еще?

– Приглашение от моей кузины навестить ее во Флориде и записка от…

Он запнулся и даже присвистнул от удивления.

– Ты не представляешь, что нам прислали, дорогая! Это результаты анализа шкуры животного, которого мы подняли на борт корабля. Она состоит из углерода, кремния, кислорода и бора, из всего, что окружает его в море. Хотел бы я быть биохимиком. И, – он перевернул страницу, – они проанализировали также его кости. Они нашли в них хром, кобальт, никель и еще бог знает что. Но подожди высказывать свое мнение, прежде чем услышишь следующий абзац! Химики говорят, что эти вещества сильно отличаются от органических веществ, найденных среди высших форм жизни, населяющих Землю. И делают на основании экспериментальных данных заключение, что эти вещества имеют внеземное происхождение…

Как будто внезапный порыв ветра прошелестел но вершинам деревьев. Мэри вышла из домика с посудным полотенцем на шее, и села напротив него, ее лицо ничего не выражало.

– Думаешь, марсиане? – спросила она.

Но ее попытка поддержать легкий тон беседы не удалась.

Питеру захотелось узнать, что содержится в других письмах из Фонда, первое письмо он протянул Мэри, второе стал читать сам. Обычные новости и приветы от Элоизы Вандерпланк. Он отбросил письмо, лишь взглянув на него, и взял оставшийся конверт.

Краска сошла с его лица, и он сидел, уставившись на листок бумаги, так долго, что Мэри пришлось дважды дотронуться до руки мужа, чтобы вернуть его к реальности. Он протянул ей письмо. Оно было написано Гордоном. Вот что он писал: Возможно, вы уже слышали, что биологи определили внеземное происхождение существа, найденного вами в Атлантиде (кстати, именно такое название мы дали этому городу). Сведения пока что не разглашаются: летающие тарелки – на сегодняшний день самое загадочное из известных таинственных явлений, а известие о затопленном городе было бы чересчур сенсационным для широкой публики.

Но думаю, что вы еще не знаете о том, что мы нашли батискаф. Он был обнаружен случайно, во время поиска «Гондваны», подводной лодки, принадлежащей Департаменту морской картографии, которую мы видели последний раз, когда ожидали возвращения батискафа.

Я узнал о происшествии из вторых рук. В то время, после проведения переговоров с русскими, я возвращался на их экспедиционном корабле из Тихого океана к месту проведения операции. Мы должны были прибыть через несколько дней. Очевидно, «Гондвана» погрузилась на шесть или семь сотен футов, когда гидролокатор зарегистрировал подозрительный сигнал, потом она потеряла связь с английским кораблем и не смогла вернуться обратно.

Два дня спустя, в ста милях на запад от этого района, патрулировавший территорию военно-морской самолет обнаружил брошенный батискаф, который выглядел так, как будто кто-то как следует поработал кувалдой и разбил самое хрупкое оборудование. Его можно будет использовать вновь только через несколько недель, а, может быть, через несколько месяцев ремонта. Вот уже более двух недель нет никаких сигналов с «Гондваны». Пока что это не вызывает чрезмерных волнений. Возможно, нет связи, но…

И, конечно, нет никаких известий от Люка Волласа. Больше я ничего не могу и не хочу вам рассказывать. Хартлунд говорил мне, что вы хотели принять участие в работе на батискафе русских, и нам очень не хватает людей, владеющих методом Островского-Вонга. Всплывший батискаф изуродован. До того, как мы закончим его ремонт, нам нужна помощь всех людей, которых мы сможем привлечь к делу. Я не знаю, что побудило меня на этот раз пуститься в самые дикие спекуляции и пренебречь своим обычным скептицизмом, однако, какая-то причина, по-видимому, была. Я очень обеспокоен создавшимся положением. Мэри аккуратно сложила письмо и вернула его Питеру.

– Судя по письму, шеф находится в состоянии, близком к панике, – сказала она.

Питер кивнул, соглашаясь. Он не спускал глаз с лица своей жены.

– Итак?

Она тяжело вздохнула и отодвинулась на стуле от стола.

– Итак, – как эхо повторила она, – пожалуй, нам лучше пойти упаковывать вещи.

Они ничего не знали о событиях последних двух недель. По возвращении домой после экспедиции они потратили неделю на то, что отвечали на многочисленные вопросы экспертов. Потом они решили пожениться, занялись приготовлениями к свадьбе, а после свадьбы и отправились за город. За эти две недели многое успело случиться.

Исчезновение «Гондваны» вовлекло в эти события военно-морское ведомство. Все собранные научные данные были представлены русским, участникам Цервой тихоокеанской экспедиции – так официально назывался батискаф «Павел Островский» и базовый корабль – и они также активно подключились к решению проблемы. Призыв доктора Гордона взбудоражил умы сотрудников океанографических институтов всех стран, имеющих выход на атлантическое побережье, и Монако, не имеющего выхода к океану, но обладающего богатыми традициями в области глубоководных исследований.

Внеземное происхождение существа, поднятого из Атлантиды, заинтересовало ООН, чей флаг гордо развевался над недоступным Скалистым островом, внезапно превратившимся в базу для вновь прибывающих в район поиска судов, так как по случайной прихоти природа одарила его источником пресной воды.

Самолет, который доставил сюда Питера и Мэри, принадлежал военно-морскому ведомству. На борт самолета была также погружена новая, весящая пятнадцать тонн подводная телевизионная камера, с помощью которой предполагалось вести съемки на еще большей глубине, чем та, что была доступна для батискафа. Благодаря камере они смогут видеть место проведения операции сквозь толщу воды на глубине пяти тысяч футов.

Питер вздохнул и схватил Мэри за руку.

– Посмотри!

В районе операции на рейде выстроилось более тридцати кораблей. Над всеми, сияя белизной, возвышалась русская плавучая база с батискафом. Корабль русских выглядел как нечто среднее между роскошным лайнером и китобойным судном. Сходство с китобойным судном ему придавали установленные вдоль борта гарпунные пушки и небольшой сухой док, предназначенный для транспортировки батискафа. Американский родственник русского батискафа все еще находился в нерабочем состоянии; было решено продолжать работу в течение лета, используя все имеющиеся средства, чтобы не терять времени.

Авианосец «Мыс Рат» был больше, но не так бросался в глаза из-за своей серой окраски. Кроме того, здесь можно было увидеть множество других кораблей, от гигантских атомных подводных лодок и русского крейсера, сопровождавшего патрульный корабль, до крошечных плавучих биологических лабораторий из Монако.

Они высадились на остров. Когда погрузка телевизионной камеры на борт лихтера была завершена, Питер и Мэри тоже заняли свои места и быстро понеслись навстречу базовому кораблю русских. Насколько Питер мог судить, его оснащение было сопоставимо с оснащением «Александра Баха», но его нисколько не удивляло, что штаб экспедиции был расположен здесь, а не там: у русских было больше места.

Гордон радостно приветствовал их и, рассыпаясь перед ними в благодарностях и извинениях, представил их капитану Васильеву – человеку, который поставил свою подпись на поздравительной открытке, посланной из Панамы. После этого Гордон провел их по кораблю, чтобы познакомить с обстановкой.

– Батискаф «Островский» начал погружение как раз незадолго до вашего прибытия, – сказал он. – Сами Островский и Вонг находятся на острове, где расположена наша база, они готовят спасательные команды из Вудз Хоула, Дарвина в Австралии и с китайской станции в Тиенлинге. Но здесь нет и четверти всех, кто участвует в этом мероприятии. Сюда приезжают люди со всего света, они привозят разные устройства и изобретения, о которых раньше знали разве только сами их обладатели. Снова приплыла та английская подводная лодка. В данный момент она находится на глубине тысячи футов, испытывает одно безумное изобретение немцев – подводного робота, способного ползать по дну. Они собираются погрузить его в ил на дне в поле видимости подлодки и надеются, что он сможет спуститься по склону хребта до уровня, на котором расположен город. Робот снабжен ковшом, как у бульдозера. Если он действительно справится с задачей, то мы сможем расчистить от ила огромную территорию, причем значительно быстрее, чем это делается сейчас.

Он торопливо продолжал:

– Кроме того, у нас теперь есть телевизионная камера, которая прилетела с вами. Она снабжена кабелем длиной в четыре тысячи морских саженей, и мы сможем использовать ее, если найдем самодвижущийся буек, который сможет выдержать давление воды на дне океана. Возможно, мы там ничего не увидим, кроме грязи. Но не исключено, что нам откроется что-нибудь интересное.

Удивление Питера и Мэри росло по мере того, как они начали понимать масштаб операции и то, насколько серьезные силы брошены сюда. Наконец Мэри не выдержала.

– Шеф! – воскликнула она. – Я не поверю, что вся эта суета вокруг нашего открытия на дне океана объясняется исключительно научным любопытством. Мне кажется, что кто-то не просто обеспокоен, а сильно напуган!

Гордон остановился и внимательно посмотрел на нее.

– Напуган? – серьезно спросил он. – Да, можно сказать и так. Я написал вам в своем письме, что исчезла подводная лодка «Гондвана». Но это только половина правды. Два дня назад лайнер «Королева Александра» получил сообщение с «Гондваны», она находилась в тридцати часах плавания от Нью-Йорка в сторону Саутгемптона и Шербура.

Но мы опять не смогли найти ее. Кроме того, теперь мы потеряли и лайнер «Александра» с тысячью восемьюстами пассажирами на борту…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сначала он был очень слаб. Это было естественно. Он готовился к спячке так же, как к длительному межзвездному перелету. Необходимо было снизить уровень обмена веществ почти до нуля, накопить ресурсы, предусмотреть стимул, который должен будет разбудить его, когда прогулка по поверхности этого мира станет относительно безопасной.

Однако он никак не рассчитывал обнаружить то, что увидел при пробуждении.

Он очнулся, все еще полный воспоминаний о падении своего города, и картины разрушения так живо стояли перед его глазами, как будто это произошло только вчера. Ему казалось, что прошло всего несколько часов с тех пор, как он покинул глупца, молившего о помощи среди рушащихся в хаосе землетрясения надежд.

Он был осторожен и мысленно пытался представить, что скрывается в этой кромешной тьме. Если тревога окажется ложной, он готов тут же вернуться в состояние анабиоза. Но она была реальной.

Обычно ему не удавалось извлекать много информации из человеческого мозга. А этот мозг, как он успел заметить, в целом ничем не отличался от мозга людей, которых он знал до катастрофы. Значительно легче было анализировать жалкую ментальность людей с помощью их речи. Языки, на которых они говорили, были несовершенны и никогда не передавали тонкие оттенки мысли, но он с легкостью понимал их.

Этот человек к тому же находился в сумеречном состоянии, возможно, он был без сознания в результате сильного шока. Мозг даже не пытался сопротивляться его телепатическому приказу. Он смог пойти еще дальше, замедлив процессы, ответственные за регуляцию сердечных сокращений, дыхания, пищеварения, чтобы уменьшить уровень «шума» получаемого сигнала.

Как он понял, человек находился под водой, под илом, в относительной безопасности, поскольку он был вне досягаемости хищных животных. Под водой. Никаких проблем. У него были резервы, необходимые в подобных случаях, но, получив ясную картину того, на какой глубине океана он находится, он понял: чтобы попасть на землю, этих ресурсов ему не хватит.

Но ему необходимо выбраться на землю! Мириады, орды человеческих существ на поверхности земли никогда не знали гнета таких, как он. Вместо того, чтобы заниматься строительством величественных зданий во славу его рода и поклоняться своим повелителям, как высшим существам, они служили только себе или друг другу. Это было невыносимо. Если бы он был способен освободиться, он бы захватил ровно столько людей, сколько смог держать в повиновении. Потом, и только потом, он бы выяснил, остался ли в живых кто-нибудь из его рода, и великодушно позволил бы им разделить с ним то, что осталось. Если из всего рода выжил только он один, то ему будет достаточно просто уменьшить численность населения до такой величины, с которой он сможет справиться.

Ему следует воспользоваться тем устройством, с помощью которого человек оказался на глубине. Он собрал все сведения об аппарате. Сбор данных проходил очень медленно, потому что он был очень слаб. Прошел почти целый день, прежде чем у него накопилось достаточно информации, чтобы сформулировать план действий. Устройство должно вернуться на поверхность. Пусть оно вернется с помощью этого человека, потом пусть он избавится от других своих компаньонов. В его мозгу возникнет внезапный порыв, непреодолимое желание самому спуститься вниз. Он осторожно открыл створки в своем мозгу, за которыми хранилась его способность причинять боль, и оценил собственные силы. Да. Пока он мог покорить только одно из этих существ.

Пока он ждет завершения действия своего приказа, ему надо спрятаться и сидеть в укрытии, пользуясь своими неприкосновенными запасами для выживания. Это означало, что если человек не подчинится его приказу, он умрет так же, как умер этот слабак Руах. Он снова и снова взвешивал свою способность вызывать боль, и в результате долгих размышлений решил, что с одним человеком он справится.

Он причинит человеку боль, чтобы доказать это. Да, у него достаточно энергии! Он не мог принуждения, когда в последний раз ему попадался человеческий мозг, не знавший о таком виде энергии. Даже неродившиеся человеческие дети знали о нем в те времена, когда их род правил всей этой планетой. Но этот мозг никогда раньше не сталкивался с такого рода болью, поэтому он даже не пытался сопротивляться.

Он на время снял боль, внушил человеку команды, которые тот должен будет выполнить, и, удовлетворенный, медленно двинулся к своему убежищу.

Толщина слоя ила поразила его. Очевидно, он находился в убежище дольше, чем предполагал. Но до возвращения устройства, которое в нужный момент поднимет его на поверхность, пройдет совсем немного времени. Он приказал этому человеку держаться на своем устройстве подальше от корабля, с борта которого тот катапультировался, чтобы видеть звезды и по их расположению узнать, сколько на самом деле длилось его заключение.

Не меньше, чем сто или десять тысяч лет, рассудил он. Даже сообразуясь с нормами своей расы, для представителей которой человеческие существа представляли собой нечто вроде мотыльков-однодневок, вылупляющихся из кокона утром и умирающих на закате солнца, это был большой промежуток времени.

Однако это не так важно. Самым главным было собрать все свои силы. Потом ему надо будет раздобыть слуг и распространить свое влияние. Он приказал человеку кормить его; снова и снова подгоняя его приступами боли, заставил искать для себя подходящие продукты. На берегу одинокого скалистого острова водилось множество моллюсков, чье сочное мясо давало ему необходимое количество металлов. Раковины моллюсков обеспечивали нужный ему кремний и углерод, элементы, которые он мог поглощать в огромных количествах. Чтобы обеспечивать его всем необходимым, ему понадобится не один слуга. Тем не менее, он положил начало. И у него еще есть в запасе время.

Терпеливо он выискивал способы увеличить свою свиту. И он нашел их, а, кроме того, получил в свое распоряжение новый транспорт. Его сила быстро росла. Быстрее, чем он рассчитывал, он оказался в состоянии завоевать первый город. Это был плавучий город, достижение передовых технологий, на которые, как он полагал, не способны эти недолговечные личинки Земли, хотя, возможно, их век недолог только по его нормам. Но теперь у него было достаточно рабов, которые кормили его, и он мог заняться тем, чтобы внушить людям мысль об их подчиненном положении. Внушение чувства должного уважения к своей особе стало следующим шагом.

Каждый раз, когда над ним проплывали суда с людьми, он концентрировал свою энергию. Он не был готов к тому, чтобы подвергать себя разного рода беспокойствам, связанным с ними, поэтому он воздействовал на людей и они отклонялись от курса своего следования.

– Я считаю, что эти данные достоверны, – говорил нежным тенором китайский специалист в области статистики. Он ткнул большим пальцем на странный пробел в центре морской карты Северной части Атлантического океана, которую он составил. – Я не знаю, насколько это важно, но это, несомненно, требует исследования.

Он резко закончил и уселся на место; в комнате поднялся гул, все разом принялись обсуждать только что услышанный доклад. Местом проведения дебатов служил центр управления авианосца «Мыс Рат», который превратился в главный мозговой центр всего проекта. Здесь собралось более сорока человек. Некоторые из них сидели в наушниках, позволявших слушать синхронный перевод выступлений. Два переводчика все еще завершали перевод доклада китайского специалиста, когда заговорил Лампион. Он представлял на этом собрании Организацию Объединенных Наций. Француз по происхождению, гражданин мира по своей доброй воле, он был выбран президентом смешанного коллектива исследователей.

– Нам нельзя терять время, – напомнил он аудитории в своей обычной деловой манере. – Я думаю, что список пунктов, стоящих на повестке, окончательный. Тем не менее, это важное открытие. Мы обнаружили, что за все прошедшие дни ни одно из исследовательских подразделений не сообщило хотя бы об одном наблюдении в данном регионе. Такое впечатление, что этот регион старательно избегают. И, несмотря на это, мы знаем, что не менее четырех кораблей должны были послать сообщения оттуда. Да, доктор Гордон?

– Вы упомянули только корабли, – ответил Гордон, подавшись вперед. – А как насчет патрулировавших территорию самолетов?

Китайский специалист подал знак, что он готов ответить на этот вопрос, и, получив разрешение от Лампиона, заговорил:

– Сюда же включены и отчеты, полученные с самолетов, доктор Гордон.

– Другими словами, – предположил Гордон, – корабль «Королева Александра» и подводная лодка «Гондвана», вероятно, находятся прямо в центре указанного района, и что-то определенно мешает поисковым судам и самолетам, которые ищут пропавшие суда, послать нам информацию.

В ответ раздался хор несогласных голосов, раздавшихся с небольшим опозданием со стороны тех участников собрания, кто не говорил по-английски. Лампион успокоил всех движением руки.

– Давайте не будем опережать события. Надо просто послать туда еще одну экспедицию и выяснить, в чем дело.

Шум двигателя сотрясал корпус вертолета. Сначала Питеру казалось, что привыкнуть к этому невозможно, и пилот поинтересовался, как он себя чувствует.

– Под водой значительно спокойнее, – отвечал Питер. – И к тому же там все кажется гораздо безопаснее.

– По-моему, все наоборот, – пожал плечами пилот. – На глубине, если что-то сломается, давление воды расплющит тебя в лепешку. Если на высоте случится авария, то у тебя, по крайней мере, есть парашют. Вероятно, это дело вкуса.

Питер кивнул. Ему захотелось побывать на борту вертолета в перерывах между погружениями русского батискафа. Их батискаф все еще находился в ремонте. Работа по расчистке Атлантиды продвигалась очень медленно, несмотря на участие подводного немецкого бульдозера, счищающего ил тоннами. Кроме того, телекамера, двигающаяся с помощью механического буйка на глубине тысяч морских саженей, не смогла обнаружить ничего, кроме грязи, небольших вкраплений скудной растительности и глубоководных представителей животного мира.

– Ладно, – сказал пилот и поменял направление полета. Он снял руки с рычагов управления и свободно откинулся в кресле.

Заметив тревожный взгляд Питера, он ухмыльнулся.

– Джордж взял управление в свои руки. Он – настоящий фокусник, гораздо лучше обыкновенных автоматических пилотов. Он доставит нас прямо в центр региона, откуда не поступают известия, облетит вокруг него и вернет нас назад точно на заданный курс без всякой помощи с моей стороны. Он был засекречен, но недавно на наше счастье военные разрешили его использование в мирных целях.

– Итак, мы просто пассажиры, – прокомментировал Питер. – Как вы говорите, дело вкуса.

Они летели на высоте Примерно тысячи футов, стрелка спидометра указывала на цифру 130. Внизу под ними простиралось безбрежное море, время от времени они видели разбросанные острова, по которым можно было судить о направлении Среднеатлантического хребта. В поле их зрения попало несколько кораблей, но сегодня был пасмурный день, и видимость оставляла желать лучшего. Предательская погода могла помешать их работе. В нескольких милях по правую руку от них разразился настоящий шквальный ливень, который они благополучно обогнули благодаря радарному устройству и искусству автопилота.

Питер решил, что, пока они летят, самое время немного отдохнуть, и, закрыв глаза, предался приятным воспоминаниям о нескольких днях проведенного с Мэри медового месяца и мыслям о планах на будущее. В это время пилот, наклонившись вперед, показал ему что-то:

– Там. Видите?

– Это же корабль «Александра»! – воскликнул Питер. – Что за чертовщина! Считать, что корабль такого размера может потеряться на главной трассе, пролегающей через Атлантический океан, да еще так надолго…

Громадный корабль водоизмещением в четыре тысячи тонн был самым большим лайнером, курсирующим по Атлантическому океану. В длину он составлял тысячу девяносто футов, был снабжен атомными двигателями и мог развивать скорость до сорока пяти узлов в час.

Пилот включил кинокамеру, которая должна была снимать все, что они видели, и дотронулся до кнопки вызова автопилота.

– Коррекция курса, – сказал он коротко. – Это для того, чтобы Джордж знал, что впереди корабль – именно тот, что нам нужен. Он доставит нас к нему, а потом развернется обратно.

– Есть какие-нибудь сигналы с «Гондваны»? – Питер внимательно смотрел в бинокль. Расстояние до корабля быстро сокращалось.

– Никаких. Возможно, она затонула, – сказал пилот как о чем-то обыденном.

– Такое впечатление, что у вас есть основания так считать, – заметил Питер. – Но что, черт возьми, там происходит?

Они находились на достаточно близком расстоянии, чтобы разглядеть всех людей, находившихся на большой палубе лайнера. Люди выстроились в очередь, которая изгибалась в форме лошадиной подковы. Они двигались в едином ритме, как трава, сгибающаяся под порывом ветра. Казалось, они перемещаются то вперед, то назад. Расстояние продолжало сокращаться. Они могли уже видеть отдельных людей. Некоторые из них были в форме членов экипажа. Другие, пассажиры, были одеты в самые разнообразные одежды. Время от времени по одному или по двое люди подходили к кому-то, сидевшему под навесом балдахина в центре разрыва подковообразной вереницы.

Внезапно один из тех, кто был вызван вперед, повернулся и бросился бежать. В очереди образовался разрыв. Толпа заволновалась. Женщины и мужчины схватили беглеца, потащили его к перилам и сбросили вниз в свинцовое море.

Раздался громкий вопль, который заглушил даже гул мотора вертолета, и Питер с пилотом тоже закричали от ужаса и изумления. Теперь они кружили так низко над кораблем, что могли рассмотреть в бинокль лица людей. Осунувшиеся, изможденные лица с темными кругами вокруг глаз. По-видимому, люди не имели возможности даже выспаться. Группа стюардов в запачканных белых форменных куртках били ладонями в подносы, как в гонги.

– Они что, все сошли с ума? – спросил пилот.

– Нет… – сказал Питер, почувствовав от этого отвратительного зрелища острый спазм в желудке. – Вы не видите, что там находится под навесом? Это еще одно существо наподобие того, что мы нашли в Атлантиде, только оно живое…

Как только он произнес эти слова, острый приступ боли пронзил его мозг. В одно мгновенье и он, и пилот потеряли сознание.

Ничего не подозревая и ни о чем не беспокоясь, автопилот Джордж развернул вертолет и направил прочь от опасного корабля.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Ничего, все будет хорошо, – говорил успокаивающий мужской голос.

Питер открыл глаза и увидел склонившегося над ним морского офицера с квадратной нижней челюстью.

– Что… – сказал он, порываясь сесть. Мужчина в фуражке помог ему, поддержав его за плечи. Питер потряс головой и осмотрелся.

Он сидел на палубе авианосца. Вертолет откатывали на тележке в сторону подъемников, и группа мужчин и женщин столпились вокруг пилота на палубе, что-то возбужденно обсуждая. Вероятно, пилот быстрее пришел в себя. Он уже стоял на ногах, хотя его лицо все еще оставалось бледным.

– Что-то вывело вас из строя, – сказал мужчина Питеру. – Но с точки зрения физического здоровья с вами все в порядке. Просто последствия шока.

– Вывело меня из строя… О, да, я помню. Когда мы пролетали над кораблем «Александра»… Мы нашли его! – Питер в волнении схватил моряка за руку. – Мы нашли его! Но это еще не все!

– Успокойтесь, – мягко проговорил человек. – Мы уже знаем об этом. Пилот рассказал нам еще до того, как вы очнулись. Теперь мы пытаемся прояснить картину. Ваш автопилот вернул вертолет в исходную точку полета, и мы смогли посадить его на палубу с помощью дистанционного пульта управления. Все, что вам сейчас нужно, так это хороший глоток крепкого рома и немного отдыха. Давайте спустимся в кают-компанию. Вы можете идти?

Питер осторожно попробовал встать. Ему почему-то казалось, что он не сможет ходить. Он помнил о испытанной недавно мучительной боли, и ему казалось, что эта боль должна была разрушить все кости в его теле. Но боль сохранилась только в воспоминаниях – он смог свободно двигаться, и уже через минуту, как ни в чем ни бывало, шагал по палубе.

– Мы не знаем, что с вами случилось, – говорил сопровождающий его офицер, наблюдая за ним. – Но что бы то ни было, это, очевидно, то же самое, что удерживало другие поисковые партии от сообщений на лайнер» Что меня удивляет, так это то, что мы никого не потеряли. Если бы ваш вертолет не управлялся автоматически, то вы, скорее всего, были бы уже на дне океана.

Питер нахмурился.

– Возможно, не предполагалось, что мы увидим так много, – предположил он. – Я не знаю, что было дальше. Это выглядело как странная церемония. Может быть, это существо отвлеклось и не заметило, что мы подлетели так близко. Потом, удивившись, оно обрушилось на нас всей своей мощью. – Он пожал плечами. – Я только строю предположения. Кто-нибудь сообщил моей жене, что со мной все в порядке?

– Я проверю.

Моряк отошел от него, чтобы узнать об этом у одного из людей, стоящих в сгрудившейся вокруг пилота толпе. Питер продолжил испытания своей способности к передвижению. Его голова была все еще затуманена после обрушившегося на него удара. Казалось, что на море опустилась серая пелена. Холодный ветер швырял вспенивающиеся волны, и, несмотря на то, что в конструкции авианосца были предусмотрены очень эффективные стабилизаторы, качка все равно была ощутимой. Кинув взгляд поверх широкой серой палубы, предназначенной для посадки самолетов, Питер смог увидеть базовый корабль русских. Батискаф готовили к очередному погружению, и вокруг него царила суета и кипела работа. Над плавучей базой кружил гигантский самолет с поплавками, он готовился к посадке на палубу. Быстрый катер отчалил от небольшого сторожевого судна и направился к «Мысу Рат».

– Ваша жена скоро прибудет сюда. Ей не сказали о том, что произошло. Посчитали, что лучше ее не волновать.

– Хорошо, – Питер вздохнул с облегчением. – Теперь я бы не отказался и от выпивки.

Удивительно, что вертолет не упал в море, хотя вся команда находилась без сознания! Он обошелся с ними так же, как с другими самолетами и кораблями, которые пролетали или проплывали мимо него. Каждый раз, когда они направлялись к его плавучему городу, он вызывал острую боль в мозгу пилотов или рулевых. До поры до времени, он не хотел, чтобы его видели, хотя его и раздражала необходимость обращаться с этими грубыми низшими существами так деликатно. Но, вне всякого сомнения, они многому научились за прошедшее время. Пока он не владеет ситуацией полностью, он не должен рисковать.

Этот оригинальный летательный аппарат, несомненно, имел автоматическое управление для того, чтобы продолжать полет и удерживать высоту, пока внимание пилотов было занято другим. Он знал по своему собственному опыту, что скудный ум этих людишек может концентрироваться только при регулярном понукании; автоматы – логичная – компенсация человеческих недостатков. Хотя по милости ветра, машина, вероятно, вскоре опрокинула и потопила своих пассажиров.

Он прогнал от себя эти мысли, сейчас ему надо было обдумать свой очередной шаг. Пришла пора расширить свою свиту. Он набирался сил, и теперь перед ним стояла задача обеспечения тех подчиненных, которые у него остались. Несмотря на то, что он велел выбросить за борт нескольких непокорных, чтобы устрашить остальных, он не хотел существенно сокращать численность своей свиты. Ему было приятно сознавать, что он управляет множеством умов, это вдохновляло его.

Все запасы, имевшиеся на корабле, закончились, и люди голодали. Если бы он знал заранее, как мало провизии на борту этого корабля, он бы просто убивал ослушников и использовал их мясо для питания оставшихся людей, а не скармливал бы их рыбам. Однако если он заставит их, люди доставят его на берег, и там он сможет выбирать среди миллионов особей. На берег… Он послал за человеком, специалистом по навигации, – как считали люди, это было искусство особого рода, – и стал расспрашивать его об особенностях побережья, к которому они могут пристать.

– Питер, ну как тебе не стыдно?! – говорила Мэри, обнимая его. – Почему ты не сказал мне о своих планах? Ты мог погибнуть!

– Все хорошо, все хорошо, – сказал он, успокаивая ее. – Я же не погиб, правда? Я бы не стал подниматься на этой штуковине, если бы не был уверен, что на ней так же безопасно, как на батискафе.

– О том, что случилось, не очень-то много говорят, – она попыталась все перевести в шутку, но ее слова прозвучали неожиданно серьезно.

– Доктор Трент! Миссис Трент! Пожалуйста! Голос Лампиона раздался прямо над ними, и они поняли, что все с нетерпением ждут, когда они займут свои места в рабочей комнате. Они пулей проскользнули в свои кресла, скороговоркой пробормотав извинения, после чего Лампион откашлялся и внимательно всех оглядел.

– Итак, джентльмены, – начал он, – я думаю, все вы имели возможность рассмотреть фотографии, которые были нам представлены. У меня есть еще несколько дополнительных копий, которые я передам сейчас, чтобы все могли их увидеть. – Он разложил на столе глянцевые, многократно увеличенные изображения.

Питеру не было необходимости смотреть на снимки. На них было запечатлено то, что он и так очень хорошо запомнил. Выстроившаяся в форме подковы вереница пассажиров и членов команды корабля на прогулочной палубе лайнера: стюарды, бьющие кулаками в подносы, несчастный человек, которого схватили и волокут, чтобы выбросить за борт… и в центре неясный силуэт отвратительного, внушающего ужас существа, вышедшего из моря.

– Согласно последней информации, корабль «Королева Александра» пришел в движение. Он держит курс, который, возможно, изменится, а может быть, и нет, но в том случае, если корабль будет продолжать двигаться в выбранном направлении, он подойдет к побережью США, к северу от Багамских островов. Наиболее вероятно, это будет побережье северной Флориды или штата Джорджия. Нет никаких сомнений, что курс выбран по приказу «морского чудовища».

– Небольшая поправка, – вежливо вставил капитан Васильев. – Я думаю, у нас есть все основания сомневаться в том, что это морское чудовище, разве нет, мистер Гордон?

Гордон кивнул.

– Еще не все результаты собраны, но телевизионная камера, с которой мы работали на глубине двух тысяч морских саженей, обнаружила отверстие в иле, которое указывает на то, что существо появилось именно оттуда. Вокруг отверстия мы нашли множество различных предметов, вероятно, металлических, которые напоминают канистры для хранения запасов кислорода. Батискаф «Павел Островский» как раз незадолго до нашего собрания начал погружение с целью исследования этого места. Оно находится значительно ниже уровня, на который мы ранее опускались, но двое членов команды профессора Вонга, специально подготовленные во время длительных тренировок к соответствующим перегрузкам, участвуют в этом погружении. И профессор Вонг, и Островский считают, что они способны выдержать давление на этой глубине.

Лампион кивнул головой.

– Спасибо, доктор Гордон. Итак, ситуация складывается следующим образом. Обнаруженное нами существо, скорее всего, является представителем наземных видов, которые, вероятно, населяли нашу планету сто тысяч лет назад. Они порабощали людей, что можно предположить по аналогии, наблюдая за его действиями в настоящее время, а затем приобрели доминирующее положение в поздний период орогенезиса или, другими словами, эры горообразования. Мы не знаем их возможностей. То, что это существо могло появиться из, по-видимому, заранее подготовленного убежища через такой огромный промежуток времени и так быстро приспособиться к изменившейся ситуации, говорит о том, что мы имеем дело с очень опасным противником. Не правда ли, мистер Трент? Питер подался вперед.

– Я испытал на себе его способности, – сказал он. – Я думаю, можно предположить, что его сила нематериальна, по крайней мере, в том понимании, которое мы вкладываем в понятие «материальность». Вероятно, она не ограничивается способностью вызывать головную боль. В подтверждение этого хочу напомнить, что внушенный Люку Волласу приказ заставил его украсть батискаф и вернуться под воду, чтобы помочь этому злобному существу освободиться из его укрытия. Кроме того, мы можем предположить, что либо это создание имеет в своем распоряжении технические устройства более совершенные, чем те, которыми владеем мы, либо оно практически неразрушимо физически и может выдерживать давление воды на глубине двух тысяч морских саженей с такой же легкостью, как и находиться на поверхности моря.

– Можем ли мы предполагать, что имеем дело только с одним таким существом? – вкрадчиво спросил Васильев.

Лампион неопределенно пожал плечами.

– По-моему, мы должны предполагать, что все другие особи погребены под толстым, в тысячу футов, слоем ила. Давайте не будем усложнять ситуацию.

– В настоящий момент мы знаем только об одном существе, – сказал Васильев. – Что мы будем делать с этим лайнером и его опасным пассажиром?

– Пожалуйста, ваше мнение, – Лампион неопределенно взмахнул рукой.

Капитан Васильев осмотрел всех, сидевших за столом, казалось, он старается собраться с мыслями. Наконец, он заговорил.

– Надо запустить торпеду. Немедленно. Если необходимо, то с ядерной боеголовкой.

Все тут же отрицательно закачали головами.

– Нет, только не это, – пробормотал кто-то тихо. Васильев опустил голову и развел руками.

– Очень хорошо. Все, что мне остается сказать, это то, что я рад, что корабль приближается не к побережью России.

– Мы все напуганы при мысли, что может произойти, – сказал Питер, пытаясь представить возможные последствия. – Но на лайнере осталось еще несколько сотен людей, которых мы можем спасти. Мы должны убить это существо или каким-то образом лишить его силы. Если оно собирается выйти на берег, то тогда, вероятно, у нас будет возможность атаковать его. Оно большое, тяжелое, наверно, неуклюжее. Я не думаю, что оно сможет выдержать, например, снаряд, выпущенный из сорокамиллиметровой пушки, если это будет удар прямой наводкой.

По официальным данным корабль «Королева Александра» считался «пропавшим». Масштабные поисковые операции служили прикрытием для всей этой истории с лайнером. Но правда должна была вскоре выйти наружу. Если бы удалось отдалить роковой момент на день или два, этого было бы достаточно.

Эти и подобные мысли проносились в голове у Питера, пока он и еще тысячи других людей ждали на берегу океана приближения корабля. Лайнер направлялся к берегу Флориды, немного южнее Джексон-вилла. Казалось, будто через океан движется корабль-невидимка, который никто не замечает. Заранее были подготовлены пресс-релизы, утверждавшие, что кораблем управляют мятежники. Весьма прозрачная ложь. Но это должно было помочь военным сохранять готовящуюся операцию в тайне в течение времени, достаточного чтобы иметь шансы на успех. Тем не менее, население уже начинало закипать от возмущения из-за того, что военные оккупировали весь район, окружающий узкую полоску побережья.

Немного успокаивало то обстоятельство, что существо не направилось к большому городу. Это означало, что монстр осознавал границы своей власти над людьми и поэтому предпочитал высадиться в относительно пустынном месте.

Лайнер бросил якорь примерно в миле от берега. Если только монстр не обладал способностью чувствовать мысли и намерения людей на расстоянии, а также определять места их сосредоточения, он не мог знать о поджидавшей его засаде. На протяжении нескольких квадратных миль были разбросаны наблюдательные посты или немногочисленные группы людей, отделенные друг от друга значительными расстояниями.

Даже с помощью биноклей было трудно понять, что происходит. На воду спускали лодки, что казалось вполне логичным. Но монстра не было. Первая лодка причалила к побережью. Люди, сидевшие в ней, с дикими глазами и изможденными лицами, быстро осмотрели все вокруг и стали сигналить фонарями, передавая сообщение на борт корабля. Авангард. Питеру не терпелось их немедленно освободить. Но необходимо выманить монстра на берег…

Наконец чудовище появилось.

Согнувшись в три погибели, размахивая руками, ударяя в гонги и завывая, несчастные люди с корабля несли его на чем-то, похожем на крышку обеденного стола, обитого диванными подушками, к самой большой лодке, приготовленной у борта корабля со стороны берега. Вероятно, расстояние до корабля было слишком велико, чтобы точно прицелиться, или темное пятно, каким выглядел монстр на фоне моря, было плохо различимой мишенью, поэтому военные пока не стреляли. Питеру хотелось бы, чтобы Мэри была рядом с ним, но потом он порадовался, что ее с ним нет. Он не хотел подвергать ее риску, с которым была связана эта поездка – гораздо приятнее сознавать, что она занята изучением Атлантиды.

Лодка была спущена на воду. Пока она спускалась, сотни– мужчин и женщин в отчаянии рвали на себе одежду, собираясь последовать за ней. Они в безумном порыве прыгали вниз, водопад человеческих тел низвергался с борта корабля в море, и люди исчезали из поля зрения. Наблюдатели молили Бога, чтобы они снова появились на поверхности воды.

Но некоторые исчезали в волнах океана навсегда. Многие, однако, вынырнули и поплыли к носу запасной лодки, чтобы ухватиться за болтающиеся по краям веревки и тащить ее к берегу. Питер в бессильной ярости сжал кулаки с такой силой, что его ногти впились в ладонь.

Лодка находилась на расстоянии в четверть мили от берега, когда внезапно раздался приглушенный разрыв снаряда, расколовшего нос лодки выше ватерлинии. Через секунду, раздалось еще шесть залпов одновременно.

Все было кончено.

После взрывов раздались крики, Питер надеялся, что кричал монстр. Он почувствовал гнев и отчаяние, когда понял, что крики доносились с берега, и, преодолевая боль, заволакивающую сознание, осознал две вещи.

Во-первых, монстр нисколько не пострадал. Во-вторых, если его власть над людьми действительно была ограничена, то им не удалось обнаружить этот предел.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

На этот раз приступ боли был не таким сильным, как тогда, на борту вертолета, но длился значительно дольше. Причем Питер на протяжении всего приступа ни разу не потерял сознания. В те несколько секунд, когда он мог самостоятельно думать, он рассудил, что на этот раз удар был рассредоточен и направлен, очевидно, на то, чтобы вывести из строя бесполезных для монстра людей. За этим крылась определенная цель.

Приступ был похож на мигрень, болела голова. Но боль по своей остроте и силе могла сравниться с болью, которую чувствуешь, если случайно содрать воспаленную или обожженную кожу. Питер старался сопротивляться этой боли, понимая, что и другие наблюдатели сейчас пытаются совладать с ней, но был только один способ облегчить свою участь. Действовать так, как того желает монстр.

На темном берегу загорелись огни. Мужчины и женщины, попавшие сюда с лайнера и сидевшие только что в засаде, брели по берегу, пошатываясь, как слепые. Они кричали высокими, нечеловеческими голосами. Самые слабые переставали кричать первыми и начинали выполнять задания хозяина.

Не так-то легко было понять, чего он хотел от них, так как он не отдавал конкретных приказаний; он просто подвергал их нескончаемой пытке болью до тех пор, пока жертва случайно не угадывала, что от нее требовалось. Тогда боль немного ослабевала, и люди в исступлении шли работать, чтобы избежать возвращения боли. Каждый из них был подобен ребенку, который, скорчившись от боли в животе, часами лежит неподвижно в том положении, в котором боль чувствуется слабее всего.

Многие умирали. Снайперы, отважившиеся стрелять в монстра, направляли свои ружья друг против друга, и вскоре их растерзанные и окровавленные тела грудами лежали возле разбитых орудий. Некоторые наблюдатели, находившиеся на открытом месте, были сбиты с ног. Однако большинство из них выжило.

Проклиная себя, но не в состоянии дольше переносить агонию, сожалея только о том, что снаряд во время перестрелки не разорвал его на части, Питер обнаружил, что он вместе с остальными двигается к воде. После следующего приступа боли он уже бежал, вместе с сотнями других людей, к морю, прыгнул в него и поплыл к расколотой спасательной лодке.

С высоты сооруженного по его желанию постамента чудовище холодно взирало на своих рабов. То, что они покушались на его жизнь и оказались так близко к своей цели, одновременно рассердило и обеспокоило его. Это вызывало тревогу, поскольку означало, что все меры предосторожности, предпринятые им, были недостаточны. Они выяснили, где он собирался высадиться на берег, и ждали его там. Он рассвирепел, поняв это, потому что мысль, что низшие существа способны так обращаться с ним, была для него непереносима.

Но они еще узнают его! Он им покажет, чего они на самом деле стоят. Эти жалкие существа поймут, что они не более чем орудие, которое используют до тех пор, пока оно не сломается, а затем выбрасывают вон без сожаления.

Они разрушили его лодку, так пусть теперь чинят ее! Он подстегивал и подгонял их, и вот уже толстая женщина, пассажирка лайнера, заткнула своим телом отверстие в носовой части лодки, крича от боли. Но для нее легче было переносить эту боль, чем недовольство хозяина. Пробоина была заткнута. Он заставил пловцов тянуть лодку к берегу.

Когда она достигла земли, он не дал мерзавцам передышки. Они должны нести его многотонное тело на своих плечах, и, если они начнут спотыкаться, придется их проучить. Если один из них ослабеет, пусть на его место встанет другой. Их не жалко, потому что планета просто кишит ими, их миллионы! Он поработит их, научит подчиняться ему и всех их перемелет.

Теперь ему предстоит овладеть первым наземным городом. Он гнал своих подчиненных вперед, и по мере продвижения каравана вынуждал всех встретившихся на их пути людей присоединяться к ним.

К полуночи их было уже не меньше тысячи.

– Это просто безумие! – воскликнул президент Соединенных Штатов.

– Да, конечно! – резко ответил доктор Гордон, в раздражении поправляя очки на носу. – Мы имеем дело с существом, чей мозг работает по другим законам, нежели человеческий. Он думает по-другому, не так, как мы. Он обращается с людьми, как с грязью!

– Это действительно так, господин президент, – подтвердил военный психолог. Обстановка в Белом Доме произвела на него меньшее впечатление, чем на большинство других вызванных сюда в спешном порядке делегатов. Он сохранял полное хладнокровие, тогда как остальные беспокойно ерзали на стульях.

– Мы подобрали нескольких бедолаг из тех, что отстали от каравана. Они до крайности истощены, так как из-за выполнения приказов чудовища у них не оставалось времени на еду. Их психическое состояние близко к слабоумию, а некоторые из них превратились в полных идиотов. Они грязны, их тела покрыты язвами или паразитами. А иногда и тем, и другим. Их использовали, выжали из них все соки и оставили умирать.

– А вы можете выяснить, что произошло в Джексонвилле?

– Конечно, – ответил генерал Баргин, уже представивший рапорт, в котором сообщал, что Джексонвилл, штат Флорида, изолирован от всего остального мира. Он выглядел усталым, но старался говорить спокойно и терпеливо объяснял все по несколько раз. Всем своим видом он подчеркивал, что ему, как примерному республиканцу, вряд ли приходится ожидать от президента-демократа проявлений недюжинного ума.

– Все дороги забаррикадированы разбитыми автомобилями, дома взорваны вместе с людьми,, одна из дорог завалена грудой из сотен трупов. Мы отправили на разведку танк. Но он перестал выходить на связь через десять минут. Наблюдение с воздуха показало, что он на полной скорости врезался в цистерну с бензином и взорвался. По-видимому, команда танка обезумела так же, как и команда корабля «Королева Александра».

– А что случилось с кораблем? – спросил президент.

– Реакторы были включены на полную мощность до того, как все покинули корабль, – ответил представитель военно-морского флота. – Когда мы послали на борт группу специалистов, они обнаружили, что машинное отделение превратилось в месиво из расплавленного урана и других веществ. Пришлось целую ночь заниматься обеззараживанием поисковой группы. Мы взяли корабль на буксир, и он будет оставаться на рейде в море, пока мы не получим указаний от владельцев этого судна о том, что с ним делать дальше. Нет возможности доставить его в порт. Он излучает радиацию.

– А какие данные получены с помощью аэроразведки в районе Джексонвилла? – Президент не давал сбить себя с толку.

– Как обычно, – вздохнул генерал Баргин. – В нашем распоряжении самолеты с телевизионными камерами, которые летают вокруг города на большой высоте, но была очень сильная облачность, и оба раза, когда мы попытались снизить управляемые на расстоянии самолеты до высоты в тысяч'у футов, их сбивали. Чудовище получило в свое распоряжение не только целый город, но и оборонную ракетную базу на побережье примерно с шестьюдесятью самонаводящимися ракетами класса «громовержец».

– Васильев был прав, – пробормотал уныло доктор Гордон.

– О ком вы говорите, доктор Гордон? – резко спросил президент.

– Капитан советского батискафа, – объяснил Гордон. – Он сказал, что безопаснее всего будет потопить корабль «Королева Александра» вместе с монстром на борту, воспользовавшись атомной торпедой, если это необходимо.

– Согласен! – воскликнул убежденно генерал Баргин. – Что-то в этом роде нам придется предпринять рано или поздно, господин президент. Вероятно, сила этого чудовища не знает предела. Он может, в конце концов, поработить все Соединенные Штаты, или даже весь мир!

– Я не могу разрешить применение ядерной ракеты без одобрения ООН, – упрямо заявил президент. – Нам понадобились долгие годы, чтобы избавиться от множества отвратительных вещей, в том числе от ядерного оружия. А что вы скажете насчет обычных ракет? Есть ли у нас возможность точно определить местоположение монстра?

– Он может находиться в любом месте на площади от четырех до пяти квадратных миль, – ответил Баргин. – Границы территории не изменялись со вчерашнего утра, когда монстр захватил Джексонвилл, но маловероятно, что он находится в геометрическом центре захваченной местности.

– Мы не должны позволить ему распространиться дальше, – сказал представитель военно-морского флота замогильным голосом. – Если бы мы использовали водородную боеголовку, то у нас был бы шанс не промахнуться; в случае, если монстр расширит границы своих владений, нам придется продолжать наносить удары до тех пор, пока мы не попадем в него, и тогда, возможно, одной бомбы будет мало.

– Я думаю, что следует эвакуировать все население Вашингтона, – внезапно заявил генерал Баргин. – Здесь мы слишком близко к месту разворачивающихся событий.

В дверь постучал помощник президента, и президент пригласил его войти. Помощник положил перед ними кипу фотографий.

– Эти фотографии были получены со сканирующей ракеты, которая развивает такую большую скорость, что ее не могут сбить противоракетные установки. Курьер только что доставил их и сказал, что они попробуют повторить фотосъемку завтра при дневном свете. В приемной дожидаются молодая женщина и ученый из Китая, они прибыли из экспедиции по изучению Атлантиды и хотят повидать доктора Гордона.

Президент взглянул на Гордона, тот кивнул.

Я жду подробное описание убежища монстра, – сказал Гордон. – Мы обнаружили своего рода нору в иле, откуда он появился. Я думаю, что мы все должны услышать этот отчет.

Президент отдал короткое распоряжение, и вскоре помощник ввел в комнату Мэри и молодого китайского ученого, гибкого и стройного, который представился как доктор Сан. Лицо у Мэри было измученным и безучастным. В руках она сжимала толстую папку с бумагами.

Узнав президента, она села рядом с Гордоном.

– Есть новости? – спросила она шепотом.

О Питере? Нет, дорогая, боюсь, что нет. Ни о ком, кто находился тогда на берегу в пределах одной мили от монстра, нет никаких известий. И ни о ком, кто оставался в зоне между берегом и Джексонвиллом. Вся эта область отрезана от остального мира. Он постарался, чтобы это не прозвучало слишком безнадежно, но нельзя же было скрыть от нее правду! Мэри кивнула, положила бумаги на стол, низко опустила голову и сложила руки.

– Давайте выслушаем сообщение доктора Сан, – предложил Гордон.

Китаец говорил на безупречном английском, с едва заметным акцентом:

Как вы знаете, с помощью американской телевизионной камеры для глубоководных съемок на дне океана были обнаружены определенные предметы. Мы отправились исследовать эти предметы на русском батискафе.

У нас было время только на то, чтобы собрать образцы и сделать фотографии, так как вход в нору опять занесло илом, и нам пришлось три часа расчищать его, прежде чем начать работу. Но мы нашли много интересного. Миссис Мэри, пожалуйста!

Мэри начала доставать из папки фотографии и передавать их ему.

– Мы нашли там много вещей, похожих на эту, – сказал Сан, поднимая фотографию большого цилиндра с огромной тупой и полой иглой на конце. – Мы обнаружили следы кислорода и высохшей органической жидкости внутри. Мы предполагаем, что существо вводило конец этого цилиндра в аналог человеческих вен в своем организме и, таким образом, насыщало кислородом свою кровь. Возможно, засохшая жидкость в полой игле – это и есть кровь монстра. В укрытии монстра, вероятно, тысячи таких цилиндров.

– Кроме того, там есть также то, что можно назвать «едой», – на этот раз на стол легла фотография с изображением черных сплющенных предметов на расставленных рядами полках. – Нам удалось поднять на поверхность некоторое количество этих предметов. Химический анализ показал, что они содержат те же элементы, что были найдены в коже и костях скелета погибшего монстра, которого доктор Трент обнаружил в Атлантиде.

Доктор Сан уже собирался перейти к следующей фотографии, как вдруг Гордон щелкнул пальцами и вскрикнул. Сан заморгал глазами и вежливо предложил ему высказаться.

– Прошу прощения за то, что прервал вас, – извинился Гордон. – Но у меня появилась идея. На основании чего может быть определен тип обмена веществ чудовища? Нельзя ли создать яд для него? Тяжелый отравляющий газ, например, который, возможно, будет безвреден или, в худшем случае, только опасен для людей?

Кто знает, доктор Гордон, – заметил президент. – Но если это можно сделать, это определенно было бы хорошим выходом из положения. Баргин, не могли бы вы проследить за тем, чтобы отдел, занимающийся разработкой химического оружия, получил все необходимые данные?

Сообразив, что президент обращается к нему, генерал поднял голову, но было заметно, что он не слышал просьбы.

– Извините, господин президент. Я только что понял кое-что, глядя на эти фотографии Джексонвилла, снятые телекамерой с воздуха. Я думаю, что знаю, где находится чудовище.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Он был одним из счастливчиков… Питер обнаружил это, когда, наконец, у него выдался свободный час, и ему не надо было погружаться в этот изнуряющий сон. Он чувствовал себя так, как будто его подгоняли день и ночь на протяжении нескольких лет. Его лицо и руки были покрыты грязью, борода свалялась, на одежде, грязной и рваной, выступили крупицы соли, следы его безумного прыжка в океан. Он не смотрел на себя в зеркало. Ему не обязательно было знать, что его глаза красны от усталости, а щеки ввалились как у старика.

Те крохи пищи, которые ему перепадали, он умудрялся схватить либо в покинутых владельцами магазинах, либо с грузовиков, доставлявших продукты. Иногда, когда у него не было времени на поиски чего-то лучшего или он был настолько голоден, что уже не мог никуда идти, он доставал корки хлеба из мусорных баков.

Жизнь в городе замерла после того, как его захватил монстр. Он не заботился о потребностях своих рабов. Они ели то, что находили вокруг, пока этого хватало. Потом, когда они умирали от голода, у него в запасе оставались еще миллионы других людей, которых он мог согнать в свое владение. Единственный признак заботы, который он проявил о подчиненных ему людях, заключался в том, что он отдал приказ пригнать в гавань грузовой корабль, нагруженный бананами, и разрешил людям разобрать их. Шатаясь под связками бананов, они растащили их по городу.

В Джексонвилле не ходил никакой транспорт – ни автомобили, ни грузовики. Широкие улицы, проложенные заново после катастрофы 1965 года (когда ракета с расположенной на побережье ракетной базы во время учений упала в самом центре города и разрушила его), были пусты. Иногда на них можно было встретить немногочисленные мужчин, женщин и детей, способных передвигаться пешком. Все владельцы автомобилей были вынуждены отвезти машины на большую городскую свалку, и там другие люди облили их керосином и сожгли. Это было одно из первых заданий, полученное Питером после того, как он добрел до города.

Он научился быстро угадывать, чего от него хочет хозяин. Все люди научились этому, поскольку это было жизненно необходимо. Глупцы оказывались бесполезными.

Свежее воспоминание о судьбе одного такого глупца или смельчака преследовало и мучило Питера постоянно, как открытая рана. Это был тонкий как жердь человек. Он не подчинился какому-то приказу монстра, несмотря на то, что из-за боли, которую он испытывал, сухожилия на тыльной стороне его рук напряглись и стали похожи на узловатые веревки. Питер видел, как боль заставила другого мужчину, в нескольких шагах от взбунтовавшегося храбреца поливавшего из шланга автомобили керосином, облить дерзкого бунтовщика с головы до ног, а затем оттащить его за ноги, хотя тот продолжал отбиваться до последнего, в огонь…

Да, Питеру повезло.

Он выполнял много разных заданий после расправы с автомобилями. Но их нельзя было назвать невыносимо тяжелыми. Иногда ему приходилось собирать странные предметы на складах, в брошенных мастерских, в аптеках. Он был одним из тысяч людей, занятых этой работой. Позже они собрались на площади перед зданием мэрии города, где монстр устроил свою резиденцию. Он снес стены на своем пути, когда обнаружил, что маленькие двери в домах людей не дают ему протиснуть грузное тело внутрь здания. Более того, как потом Питер понял, он выбирал для своего проживания те районы города, которые больше всего пострадали от взрывов, нисколько не заботясь о том, что люди могут погибнуть под развалинами.

Работая автоматически и одновременно обдумывая происшедшие события, Питер решил, что нелепая смесь предметов, сбором которых были заняты он и другие люди, должно быть, предназначалась в пищу чудовищу. Очевидно, в этой куче содержались все те элементы, что были найдены при анализе шкуры и скелета другого монстра. Ему хотелось бы увидеть, как монстр ест, но вместо этого он вместе с группой людей отправился собирать обломки камней, оставшиеся после взрыва здания.

Он трудился в поте лица целые сутки, ни разу не сделав перерыва, и почти падал от усталости и от замучившего его кашля, вызванного бетонной пылью, когда вдруг вся толпа работников содрогнулась от обрушившегося на них приступа боли.

Потом оказалось, что если идти в сторону мэрии, боль стихает. Они все двинулись туда, катясь, как лавина, по пустынным улицам. Сбившись толпой у мэрии, все замерли, ожидая. Некоторые начали засыпать. После того, как все собрались, на площади не хватало места для того, чтобы лечь на землю, поэтому люди опирались на своих соседей, а у тех не хватало сил, чтобы оттолкнуть их.

Кто-то из соседей Питера, пока они проходили мимо пустого магазина, нашел там сигареты. Питер взял одну, ожидая, что курение запрещено и сейчас его настигнет приступ боли. Но, как ни странно, наказания не последовало. Он с благодарностью затянулся, но тут же понял, что его горло, раздраженное бетонной крошкой, не вынесет сигаретного дыма. Ему пришлось бросить сигарету и раздавить окурок ногой.

Толпа заволновалась. На платформу, сооруженную перед зданием мэрии из бронзовой вывески, снятой с одного из учреждений в разрушенном квартале и украшенную цветным стеклом из близлежащей церкви, вышли люди. Десять мужчин и десять женщин. Чистые. Одетые в опрятные одежды. Бледные, но спокойные. Они выстроились– по обе стороны платформы, и унылая грязная толпа смотрела на них с завистью, не в силах понять, почему они остались чистыми и опрятными.

Потом под удары гонга появился хозяин. Его несли, высоко подняв на плечи, крупные мужчины, среди них было равное число чернокожих и белых. За носилками, что совершенно не вязалось с обстановкой и выглядело на редкость неуместно, шел хор мальчиков. Все они были одеты в стихари, размахивали кадилами и пели что-то так тихо, что слов было не разобрать.

Носильщики опустили монстра на землю, и толпа содрогнулась, поскольку многие из них впервые увидели существо, которое ими управляло. Питер был потрясен. Монстр вырос! Ему показалось, что у него появились новые щупальца.

Один из опрятно одетых мужчин, который вышел на платформу первым, внезапно зашатался, как будто на него обрушился сильный удар. Придя в себя, он выступил вперед и обратился к людям на площади.

– Хозяин приказывает мне говорить с вами! – выкрикнул он, и все, кто его слушал, ощутили слабые болезненные покалывания в голове.

– Хозяин приказывает мне сказать вам правду! Мы самонадеянные ничтожные насекомые. Сто тысяч лет назад мы были слугами хозяина. Он и весь его род пришли к нам из другого мира, с другой звезды, и увидели нас нагими, копошащимися в грязи, пользующимися инструментами, сделанными из камня и костей. Мы заслуживали только участи рабов и не имели никакого собственного представления о своем назначении. Все, что мы знаем, мы узнали от хозяев, а когда наш хозяин вернулся на землю из глубины моря, мы попытались убить его! Но нам это не удалось, теперь мы должны быть наказаны. Мы должны научиться уважению, которое положено оказывать высшей расе!

Что-то в его голосе было мучительно знакомым, но он все время срывался на крик, почти на вопль, и это мешало Питеру и сбивало его с толку. В глаза набилась бетонная пыль, поэтому он не мог четко разглядеть лица говорившего мужчины.

– Мы должны оказывать хозяину всяческие почести. Должны говорить о его силе, о его уме, о продолжительности его жизни, его знаниях. Мы должны прославлять его, склоняться перед ним, служить ему, потому что он во всем превосходит нас.

В толпе возник ропот несогласия, вслед за этим жало жестокой боли вонзилось в мозг каждого человека, и все стихло.

– Пойте! – закричал человек на платформе, и хор мальчиков вышел вперед. Они шли, спотыкаясь, как будто их ноги были скованы цепями, и затянули знакомую мелодию писклявыми голосами.

Питер не получил в свое время религиозного воспитания. Несмотря на это, он был шокирован, когда внезапно понял, что они пели начало религиозного гимна…

– Нет! Никогда! Какое богохульство! – Истеричные крики доносились из первых рядов толпы, и какая-то женщина с безумным выражением лица пыталась вскарабкаться на платформу и дотянуться до паланкина чудовища. Как только ее голова показалась над краем платформы, мужчина, произносивший речь, ударил ее ногой.

Боль заставила стихнуть крики гнева. Несколько неуверенных голосов неумело начали петь гимн, старательно выговаривая слова, и боль немного ослабла. Медленно, с неохотой, беспомощные рабы подхватили мелодию гимна, не в силах сопротивляться этому немыслимому издевательству.

Возноси хвалу и благословляй его имя всегда,

Потому что именно так подобает делать.

В коротких паузах перед началом следующей строфы можно было слышать, как, захлебываясь, плачет ребенок. Незадолго до конца третьей– строфы плач затих, возможно, навсегда.

Они закончили четвертой строфой, вероятно, хозяину показалось, что христианский гимн вряд ли подходит для него, и стояли в ожидании следующего приказа, в то время как последняя строчка все еще звенела у них в головах: «И пусть твоя слава длится в веках!»

Вдруг они услышали в небе протяжный звук и подняли глаза, чтобы посмотреть, что это. На огромной скорости и на относительно небольшой высоте по холодному осеннему небу пронесся самолет, оставляя за собой белый след. Они слышали этот звук и раньше. Питер решил, что оставшиеся на свободе люди хотят выяснить, что здесь происходит, и используют для этого разведывательные реактивные самолеты или сканирующие ракеты. Да, это наверняка так, потому что люди услышали свистящий звук во второй и в третий раз. Напрягая усталые глаза, Питер уловил отблеск света на металлической поверхности, или, возможно, это светились раскаленные выхлопные газы.

Трудно было поверить, что на Земле остались еще люди, которые были хозяевами своей судьбы и своего мозга.

Вдруг он увидел, что хозяина уносят обратно внутрь здания, и толпа постепенно рассеивается. Вместе с толпой его отнесло к платформе, с которой к ним обратились с речью. Люди двигались в толпе автоматически, так как при этом боль была минимальной.

На платформе в вызывающих и напряженных позах стояли те же десять мужчин и десять женщин в чистых одеждах. Они выдерживали полные ненависти взгляды своих менее удачливых товарищей. Что заставило хозяина выделить этих людей? Питер не знал. Возможно, он не мог управлять всем населением мира. Может быть, в его планы входило обучить группу предателей, которые укрепят его власть.

Но что может заставить человека по собственному желанию сотрудничать с таким злобным тираном? Вглядываясь в эти безучастные лица, чтобы отыскать ответ на этот вопрос, он узнал в одном из них Люка.

Люк тоже узнал его, и Питеру показалось, что он хочет что-то сказать ему. Питер презрительно сплюнул и продолжал двигаться дальше мимо платформы.

Люк нервно оглянулся по сторонам, а потом наклонился, чтобы успеть прошептать ему то, что он хотел сказать.

– Питер! Я думаю, теперь наступит час отдыха. Давай встретимся с тобой на том месте, где были сожжены все автомобили!

– Я знаю, что ты обо мне думаешь, – сказал Люк, стараясь не встречаться с Питером глазами, и пристально глядя на груду того, что совсем недавно было лучшими образцами продукции автомобильных заводов в Детройте. – Я того же мнения о себе. Но если бы ты ощутил силу этого монстра, направленную только на тебя… постарайся затеряться в массах, если сможешь; когда его воздействие рассредоточено, это не так страшно. Я знаю, я это тоже испытал. Его сила ограничена, Питер. И он совершил несколько ошибок, которые могут стать фатальными. Когда он первый раз пришел на Землю, он обнаружил, что человечество примитивно. Поэтому он считает, что мы до сих пор примитивны. В наших интересах поддерживать в нем эту иллюзию. Чем дольше мы сможем удовлетворять его потребности в пределах города и его окрестностей, тем больше вероятность того, что свободные люди придумают, как справиться с чудовищем.

– Следовательно, надо петь гимн? – мрачно спросил Питер.

– Обязательно! Я сам подобрал этот гимн, потому что его можно воспринимать как пустое славословие его высшим талантам – и еще потому, что достаточно большое количество людей знают его слова, чтобы толпа понимала, что она поет. Питер, я больше не смею задерживаться, я должен возвращаться к монстру. Если он заподозрит меня, я пропал. Я видел, как это происходит. Некоторые из тех, кого он подобрал в качестве своих помощников, настоящие ублюдки. Среди них управляющий старорежимной тюрьмой из штата Алабама, который проводил здесь свой отпуск. Он настоящий садист, каких я раньше никогда не встречал. Также здесь есть женщина, готовая предать любого. Они не хотят рисковать, кроме того, они убеждены в том, что все делают правильно. Они настолько ненавидят других людей, что их нисколько не беспокоит их участь. Они рады, что судьба предоставила им случай расквитаться с ними. Но перед тем как я уйду, выслушай внимательно, что я тебе скажу. Сейчас ни у кого нет ни малейшей надежды выбраться отсюда. Все шоссе заблокированы, любая попытка достать самолет и улететь будет пресечена с помощью ракет. Ракеты уже расстреляли два самолета, и сейчас они приспосабливают ракеты класса «Громовержец» для того, чтобы сбивать ими сканирующие ракеты, которые пролетали над нами сегодня. Этот проклятый монстр обладает техническими знаниями. Он заставляет инженеров делать такие вещи, о которых я никогда и не мечтал, хотя я передаю им его приказы.

Но ситуация может измениться. Если это произойдет, и ты выберешься отсюда, скажи, что…

Что-то с воем пронеслось у них над головами. Они инстинктивно пригнулись. Прежде, чем они снова подняли головы, огромный столб белого дыма поднялся прямо над зданием мэрии. И они услышали глухой звук разрыва тяжелого снаряда.

Они посмотрели друг на друга с внезапной дикой надеждой, и Питер открыл рот, силясь что-то сказать, но в этот момент приступ боли с неистовой яростью обрушился на них, и они поняли, что попытка оказалась неудачной.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

– Я думаю, нужно смириться с тем, что результат операции оказался, таким ничтожным, – мрачно заметил генерал Баргин. – Мы взорвали здание мэрии. Но боеголовка была стандартной, мощностью только в одну тонну. – Грязь захлюпала у него под ногами, когда он заерзал, стараясь принять более удобное положение. Полевой штаб располагался под навесом и был готов к эвакуации в течение пятнадцати минут после объявления тревоги так же, как и расположенная полукругом линия обороны, хотя лучше, наверное, было назвать ее кордоном. Кордон, укрепленный солдатами и орудиями, должен был удерживать монстра в тех пределах, где он до сих пор находился.

Доктор Гордон ждал, не захочет ли кто-нибудь еще выступить. Но все молчали. Он откашлялся и заговорил.

– Генерал, я думал, мы использовали сканирующие ракеты только потому, что они движутся с огромной скоростью и их невозможно сбить?

– Да, именно поэтому, – согласился Баргин. – Противоракетные установки класса «Громовержец» теоретически не должны их засекать. Но одной установке это удалось. В настоящее время мы проводим ряд полетов, стараясь вывести противника из равновесия и спровоцировать на использование боевых запасов. У него должно быть около шестидесяти ракет. Нам удалось заставить его использовать одиннадцать ракет. Но насколько это облегчит наше положение, один Бог знает. Монстр, вероятно, пребывает в самом скверном настроении после того, что мы с ним сделали. Если он знает, как увеличить скорость ракеты «Громовержец», чтобы она смогла настичь сканирующую ракету, развивающую скорость до двух тысяч миль в час, он мог бы построить такие ракеты из деталей сломанных автомобилей.

– Химики что-нибудь сделали для решения проблемы? – спросил генерала внимательно слушавший его полковник. – Кто-то сказал…

– Мы не можем ждать быстрых результатов в этом направлении, – прервал его доктор Гордон. – Они работают, используя самый большой компьютер в стране. И такой же компьютер есть у русских. Но как бы вы могли вычислить, например, что применение цианистого калия – самый быстрый способ вызвать смерть человека, если бы в ваших руках были только кусочки сморщенной засохшей кожи и обломок кости?

– Я понял вашу точку зрения, – сухо заметил полковник.

В палатку, откинув полог тента, вбежал курьер, он нагнулся, чтобы не стукнуться о висевшую над входом лампу.

– Поступил сигнал, генерал, – сказал он, отдавая честь. – И, наверно, в скором времени появятся новые сообщения.

Баргин взял в руки записку с каракулями.

– Похоже, это сигнал к началу операции «Экскаватор», – сказал он загадочно. – Будем надеяться, что она даст хорошие результаты. Полковник, представьте мне полный список запасов оружия, более мощного, чем стрелковое, которое находилось в Джексонвилле до его захвата монстром.

Полковник вышел из палатки следом за курьером.

Здание мэрии представляло собой груду камней, его крыша осела, стены развалились. Но сила сигнала, идущего из-под развалин, доказывала, что хозяин способен пережить даже такие потрясения.

В конце концов, рассуждал Питер, он ведь выдерживал давление воды на огромной глубине в Атлантическом океане. Груда обломков, возможно, даже не поцарапала его шкуру.

Они оказались среди последних, кто прибыл на место взрыва. Толпа, состоящая, по крайней мере, из тысячи мужчин и женщин, вручную занималась расчисткой каменных завалов. Питер присоединился к концу одной цепочки, рядом с ним встал Люк, и они принялись ловить глыбы бетона и бросать их на землю.

Неровно обломанный пятифутовый блок со свистом полетел по воздуху по направлению к Люку. Слишком поздно Питер понял, что Люк не успеет обернуться, так как он передавал предыдущую глыбу соседу по цепочке. Питер хотел поймать летящий камень, но не смог.

Голова Люка внезапно упала на грудь. На несколько секунд его лицо исказилось от ужасной боли. Потом он покачнулся и упал навзничь, кровь хлынула из раны на голове. Питер заставил себя наклониться и посмотреть, не может ли он чем-либо помочь Люку, но новый приступ боли напомнил ему, что хозяин не слишком заботится о судьбе своих рабов.

По крайней мере, Люка надо похоронить. Питер решил соорудить что-то вроде каменной пирамиды над телом друга, и потом передвинуться на другое место и там уже складывать глыбы в кучи.

Питер подумал, что они похожи на рабов, строивших в поте лица пирамиды. И делают они это по прихоти господина, который во много раз хуже фараона…

Возможно, под глыбами находились тела и других людей, которые с помощью веревок вынесли хозяина из развалин. Некоторым из них пришлось скрести его шкуру до тех пор, пока она не стала снова чистой и блестящей. Другие занимались поисками материалов для постройки нового паланкина. Потом они все должны были нести его, распевая гимн, к большой церкви, расположенной в пяти кварталах отсюда, и устроить его там, обставив жилище с новой роскошью.

Дважды во время движения процессии над их головами раздавался резкий звук разрывов, и один раз корпус сбитой ракеты пропахал кровавую борозду в толпе людей. Никто не мог оказать помощь умирающим. Даже те, кто из элементарного сочувствия, чтобы только скорее прекратить их страдания, пытались проломить чем-нибудь тяжелым их черепа, тут же наказывались очередным приступом жестокой боли.

Либо хозяин был действительно сильно напуган, либо он был настроен решительно и желал довести до конца намеченный план, или, точнее, добиться того, о чем говорили его представители.

Чем сейчас занимаются остальные рабы? Питер старался догадаться об этом, оглядываясь по сторонам, пока они несли хозяина к его новому месту обитания. Часть людей, очевидно, работала на ракетной базе, перетаскивая вручную ракеты весом в пятьдесят тонн. Другие были вынуждены охранять границы владений хозяина и пресекать попытки проникновения возможных лазутчиков. Еще часть людей была занята расчисткой руин других зданий, взорванных ранее, и восстановлением дорожного покрытия. Одна группа занималась особым заданием.

Вдоль одной из главных улиц, которая проходила рядом со старой церковью, мужчины и женщины старательно толкали перед собой тяжело нагруженные тележки. На тележках грудами было сложено оружие: карабины, спортивные ружья, автоматы, а также боеприпасы к ним. Кроме того, на тележках были сложены топоры, кухонные ножи, даже абордажные сабли и мечи, которые были, скорее всего, изъяты из музеев.

– Вы умеете обращаться с огнестрельным оружием? – устало обращались они ко всем, проходя сквозь толпу. Те, кто отвечал утвердительно, получали ружья. Тем, кто не умел пользоваться оружием, в основном это были женщины, выдавали ножи, топоры или резаки.

– Он создает армию, – подумал Питер. – Значит, он понимает, что его власть ограничена!

Его так окрылило открытие, что хозяин не намеревается дольше удерживать своего противника только собственными силами, что, когда к нему подошел разносчик и уныло задал свой вопрос, он от неожиданности вздрогнул.

Он знал, что он не сможет солгать. В любом случае, если он скажет, что не умеет обращаться с огнестрельным оружием, то получит холодное оружие, применение которого не зависит от наличия боеприпасов. Как называется модель самого маленького огнестрельного оружия?

– Я умею обращаться с пистолетом 22 калибра, – осторожно сказал он.

Это была правда. Он умел также пользоваться автоматом, карабином, магазинной винтовкой и многими другими видами смертоносного оружия. Но разносчик оружия не стал останавливаться, чтобы задать ему дополнительные вопросы. Он протянул ему маленький пистолет для стрельбы по мишеням и коробку патронов и двинулся дальше.

Наступило временное затишье, пока раздавалось остальное оружие. Питер не знал, можно ли ему бросить пистолет куда-нибудь в сточную канаву, и таким образом избежать опасности, которой подвергли себя стрелки, оставшиеся на побережье возле пушек. Но кто-то из толпы опередил его и отказался брать в руки предназначенный для него топор, заявив, что он пацифист, никогда не применял насилие и не собирается делать это сейчас.

Значит, были еще среди них люди, не утратившие человеческого облика, чей дух был еще силен. Но чудовище мучило и понуждало его, это можно было понять по его глазам. В конце концов, он взял топор и упал в обморок, крепко сжимая его в руках.

Питер брел вдоль улицы в поисках пищи. Один из множества ящиков, выгруженных на берег с потерпевшего крушение грузового корабля, обратил на себя его внимание. Он нашел в нем две грозди почерневших бананов и с жадностью набросился на них. К нему подошла женщина с выбитым глазом, на месте пустой глазницы образовалась красная впадина; она молча протягивала к нему окровавленные руки, и он отдал ей половину того, что нашел, не столько из чувства сострадания, сколько от переполнившего его счастья при мысли, что Мэри не постигла такая же жалкая участь. Если из океана не появится еще одно чудовище, то в Атлантиде она находится в безопасности. Может быть, это сейчас самое безопасное место на Земле.

Если, конечно, она все еще там и не совершила никаких глупостей, не настояла, например, на участии в спасательной операции.

Но ему совсем не хотелось думать об этом. Именно по этой причине в последнее время он старался как можно меньше думать о Мэри. Обычно эти мысли заканчивались тем, что он представлял картину ее гибели под обломками камней, как это случилось с Люком, или ее превращения в такое же несчастное создание, как эта одноглазая женщина. Лучше совсем не думать об этом, а просто сидеть и терпеливо сносить все невзгоды. Пока, наконец, не поступит приказ наступать.

– Ракеты над Нью-Йорком, Филадельфией, Балтимором, Ричмондом и Саванной, – сообщалось в рапорте. Лицо Баргина помрачнело.

– Слава Богу, там нет урана или других радиоактивных материалов, – сказал он. – Мы должны благодарить бога, что этот монстр не знает, как делать водородные бомбы из старых жестяных банок из-под консервов. Какой ущерб нанесли ракеты?

– В настоящий момент мы уточняем сведения, сэр, – ответил радист. – В Нью-Йорке серьезных повреждений нет. Ракета взорвалась до того, как успела нанести удар. Хуже всего досталось Ричмонду. Ракета нанесла удар по супермаркету, и там до сих пор не откопали все трупы.

– Из Вашингтона сообщают о разразившейся эпидемии паники вдоль всего восточного побережья. Люди бегут в леса Новой Англии, и все главные магистрали забиты машинами. Толпы осаждают морские порты и борются за места на борту корабля. Одного владельца грузового судна буквально заставили под дулом пистолета выйти в море из Бостона.

– А чем занимается президент?

– Он находится в штате Миннесота, где-то в запасном убежище, оставшемся еще со времен холодной войны. Говорят, что сегодня вечером он выступит по радио с обращением ко всему народу.

– Покажите мне рапорты об эвакуации. Радист переключился на другую линию и начал задавать четкие вопросы.

– Эвакуация закончена в радиусе тридцати миль, – сказал он. – Открыты центры для беженцев в Атланте, Бирмингеме и Монтгомери. Но как только люди узнают об эвакуации, то чертовски много народу в спешке покинет эти места.

– Что там, на западе? – сказал Баргин без тени улыбки. – Есть ли контакт с этими ублюдками из Джексонвилла?

– На всем протяжении западного квадрата расставлены подразделения, вооруженные стрелковым оружием. Командиры подразделений сообщают, что они почти завершили отвод войск.

– Хорошо. Я надеюсь только, что мы сможем вернуть их к нормальной жизни, и они сохранят нормальную психику. Лучше бы операция «Экскаватор» началась сейчас. Наблюдалось ли движение на противоракетной базе? Я бы не хотел, чтобы еще одна из усовершенствованных ракет класса «Громовержец» вылетела дальше, чем на одну милю от базы!

Войска выступили в поход, когда начали сгущаться сумерки. Они шли, распевая гимн, не осмеливаясь ослушаться приказа, подстегивающего их мозг, маршируя под выбивающие ритм гонги и барабаны. Многие хромали. Некоторые пытались отставать, но их безжалостно волокли обратно и ставили на то же место в строю.

Несколько человек неожиданно упали, и никто не пытался помочь им, люди просто обогнули их тела.

И раньше в истории человечества бывало, что люди вели себя так же жестоко по отношению друг к другу. Почувствовав, что приказ маршировать берет верх над его волей и сознанием, Питер постарался вспомнить все, что он знал о подобных периодах в истории человечества. Он полагал, что с жестокостью покончено навсегда. Что же, может быть, этот эпизод будет последним, и люди перестанут мучить друг друга.

Дальше дорога была перегорожена, здесь проходила граница чьих-то владений. Люди перелезли через изгородь или обошли ее. Головной отряд перестроился. Они упорно шли вперед.

Питер находился ближе к хвосту колонны. Ночью он мог видеть всего на несколько шагов. Для него было полной неожиданностью, когда он услышал выстрелы, и что-то побудило его поднять пистолет и выстрелить.

Если они и дальше будут тратить свои патроны так, бездарно, он избежит необходимости стрелять в людей.

В отдельных домах по сторонам дороги появились огни. Армия рассыпалась. Некоторым было приказано заряжать ружья и вести огонь непрерывно. Но ответного огня не последовало, и они снова двинулись вперед, чтобы вскоре обнаружить, что люди, зажегшие огни, покинули свои посты и отступили.

В течение часа все повторилось снова: атака, огни, затем брошенный пост. Атмосфера неопределенности, которая, как Питер был твердо уверен, исходила от монстра, нависла над войском. А затем…

Грузовики, транспорт для перевозки войск, санитарные машины – это фантастическое скопление всех средств передвижения загромыхало в ночи. Вокруг слышались резкие щелчки ружейных выстрелов и смешанные с ними монотонные хлопающие звуки как при стрельбе из миномета. При каждом хлопке из специального устройства, закрепленного на одной из машин, вылетала сеть, которая опутывала мужчин и женщин, как при ловле птиц в силки, и автоматически захлопывалась. Подъемное устройство поднимало сети с человеческим грузом на машины. Люди кричали, повсюду раздавались выстрелы.

Но прежде, чем больше половины «армии» было выловлено, Питер и остальные люди, которых оставалось достаточно много, были вынуждены повернуться и бежать.

Конечно, их хотели спасти! Восхищаясь изобретательностью тех, кто послал управляемые роботами машины, чтобы выручить их из неволи, он послушно бежал прочь от своего спасения.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

– Нет сомнения в том, господин президент, что события начинают принимать совсем другой оборот, – говорил Баргин в трубку телефона. – Мы сбили четыре ракеты, запущенные из Джексонвилла после вчерашнего бомбового удара, операция «Экскаватор» имела потрясающий успех.

Он выслушал слова президента.

– Да, я все еще хочу получить разрешение ООН на создание ракеты с ядерной боеголовкой. Опасность заключается в том, что, до сих пор монстр недооценивал нас, и поэтому не исключено, что у него в запасе есть способы, которые он пока не использовал. В ближайшее время я жду сообщения о разработке биологического оружия, и в любом случае вы будете немедленно оповещены о продвижении в этом направлении.

Он попрощался и повесил трубку. Потом тяжело опустился на стул. Они перенесли свой мобильный штаб из-под навеса на одну из машин, которая вернулась с операции «Экскаватор». Вряд ли этот трюк пройдет во второй раз, но нужно сделать все, чтобы не потерять перевес, достигнутый благодаря удаче операции.

– Доктор Гордон и миссис Трент, сэр, – доложил его ординарец, просунув голову в дверь.

Генерал кивнул и встал навстречу гостям.

Мэри была невероятно бледной, но вокруг нее как бы распространялось сияние. Она выглядела еще красивее, чем когда-либо, – красота, казалось, исходила из глубины ее существа и озаряла осунувшееся лицо. Гордон тяжело дышал от усталости, но он, по крайней мере, выдавил из себя улыбку.

– Вы всех обошли? – приступил к делу Баргин после того, как предложил гостям сигареты.

– Да, – ответила Мэри подавленно. – После того, как мы обошли всех живых раненых и проверили всех убитых, стало ясно, что Питера среди них нет.

– Мне очень жаль, – некстати брякнул Баргин.

– Я начинаю постепенно привыкать к мысли, что я его больше никогда не увижу, – сказала Мэри. – Обстоятельства заставляют меня свыкнуться с этой мыслью. Отчасти я не жалею, что его не оказалось среди тех людей, которые были подобраны во время вашей операции. Я не думаю, что если он пережил весь этот ужас, он останется прежним человеком, которого я знала.

– Все подобранные люди находятся в ужасном состоянии, – подтвердил Гордон.

– Я знаю, – вздохнул Баргин. – Такое впечатление, будто чудовище превратило их всех в безумцев после того, как сеть захлопнулась. Они бросаются друг на друга с ножами, стреляют из ружей… но у нас есть хорошие медицинские средства, вы знаете об этом.

– Основная их проблема – не физическое здоровье, – сказала Мэри, – у них поврежден разум. Апатия, безразличие или горячечный бред!

– Но не может быть, чтобы все они были такими, – сказал Баргин. – Если бы это было так, они были бы не нужны монстру.

Это была хотя бы крошечная надежда, которую он мог подарить ей, оставаясь честным. Мэри согласилась с его словами, чуть заметно кивнув головой. Гордон закашлялся и вытащил из кармана бумаги.

– Нам есть, что вам сообщить, – сказал он. – Я регулярно курсировал между Атлантидой, где ведутся раскопки остатков убежища монстра, и институтом Джона Хопкинса.

– Было высказано предположение, что сухое вещество, найденное в полости иглы, прикрепленной к кислородным цистернам, является аналогом крови. Помните, о нем сообщал в Белом Доме доктор Сан?

Генерал кивнул.

– Конечно, к нему примешалась морская вода, но ученые избавились от примеси и смогли идентифицировать вещество, которое действует как аналог гемоглобина. Оно ведет себя сходным образом: отдает кислород в обмен на углекислый газ, что очень неудачно с нашей точки зрения.

– Почему?

– Потому что это означает, что яды, вредные для человека, которые действуют так же, как, например, цианистый калий, нарушая снабжение тканей организма кислородом, будут смертельны и для монстра. Если продолжить эту мысль, то получается, что все, что смертельно для монстра, вероятно, смертельно и для человека.

– Плохо. Продолжайте дальше. Гордон пожал плечами.

– Это открывает возможность использования целого ряда ядов, и тут же закрывает ее, если мы все еще намереваемся спасти как можно больше людей. Я не вижу, что еще мы можем сделать. Ученые предлагают подготовить ракеты, нагруженные ядами разных видов и механизмов действия, включая цианистый калий, хотя он такой летучий, что на успех можно рассчитывать только в случае прямого попадания. Поэтому необходимо установить, куда переместилась штаб-квартира монстра после взрыва здания мэрии.

– И как они предполагают, мы должны сделать это? – В голосе Баргина прозвучала горькая ирония. – В нашем распоряжении нет фотографий Джексонвилла с тех пор, как монстр научился сбивать самые быстрые наши ракеты. У нас есть, конечно, еще более быстрые ракеты, но с их помощью мы не сможем получить такие фотографии, которые могли бы нас удовлетворить.

– Боюсь, что это все-таки вопрос к вам, генерал, или к техническим экспертам. Кстати, я говорил Васильеву об этом, когда был в районе Атлантиды, и из его ответа могу сделать вывод, что очень скоро мы получим от них нечто выдающееся в области электронных усилителей. Не исключено, что эти приборы помогут получить хорошие фотографии даже с помощью сверхскоростных ракет.

– Возможно.

– Это было бы лучше всего! Теперь все зависит от того, будем ли мы знать хотя бы приблизительно местонахождение монстра. Например, мы пришли к выводу, что потребность монстра в кислороде выше, чем у человека, поскольку он гораздо массивнее. Следовательно, он задохнется быстрее, чем люди, поэтому, если удастся заманить его в огненную ловушку, это погубит его. К несчастью, насколько мы знаем, он может существовать в состоянии спячки на протяжении ста тысяч лет. Возможно, он впадет в спячку прежде, чем снижение содержания кислорода убьет его.

Гордон беспомощно развел руками.

– И в любом случае, он обладает достаточно развитым интеллектом, чтобы понимать, что если бы он не вышел у здания мэрии перед толпой восхищенных рабов, мы бы не определили так быстро его местонахождение. Он, конечно, впредь не будет так рисковать.

– Нам следовало выпустить двадцать ракет по зданию ратуши вместо одной, – простонал Гордон. – Или использовать вслед за бомбовым ударом напалм, чтобы лишить его снабжения кислородом.

– Я только что разговаривал с президентом, – вставил Баргин после небольшой паузы. – Он выступит сегодня с обращением на срочном заседании ООН и попросит у собрания разрешения на применение атомной боеголовки мощностью в одну килотонну.

– Я слышал об этом. По крайней мере, ходили такие слухи. Некоторые говорят, что это давно уже следовало сделать. И отчасти они правы. Васильев высказывался об этом, когда монстр еще находился под контролем на борту корабля «Королева Александра». Мне кажется, что и вы выступали с таким предложением, когда он впервые появился в Джексонвилле.

– Тогда у меня еще оставались надежды на лучший исход, поэтому я не стал настаивать на своей точке зрения.

Баргин закурил и откинулся на спинку стула.

– Как дела в других местах? – спросил он. – Я так сосредоточился на Джексонвилле, что не в курсе событий.

Мэри нарушила свое длительное молчание.

– Это ужасно, – сказала она.

– Могло бы быть гораздо хуже, – возразил Гордон. – Движение беженцев, как вы знаете, немного замедлилось. Военные моряки вернули захваченный грузовой корабль его владельцу. В обществе царит атмосфера общего безумия. Старушки пугаются любой тени, везде им мерещится чудовище, люди без устали разыгрывают ситуации типа «что бы я делал, если бы встретился с монстром»; одни комментаторы новостей шумно требуют применения ядерных ракет, другие защищают жизни несчастных граждан, захваченных чудовищем.

– Комментаторы новостей работают без устали, – сказал Баргин. – Вчера воздушные силы сбили одного из них. Он намеревался спрыгнуть с парашютом на Джексонвилл и передать по радио репортаж с места происшествия. Но в целом должен отметить, что пресса работает на удивление слаженно. Если бы репортеры потеряли голову, то страна находилась бы сейчас в безумной панике.

– Может быть, и нет. Со времени сообщения о нашествии марсиан, переданного по радио незадолго до начала Второй мировой войны, люди стали очень скептически относиться к возможности появления враждебных чудовищ. Я бы хотел, чтобы и этот монстр был порождением ночного кошмара какого-нибудь сценариста, но не нашей реальностью.

– Генерал, – неожиданно вступила в спор Мэри, – если этот монстр так всесилен, зачем тогда он заставляет людей участвовать в этих нелепых церемониях?

– Все эти поклоны и раболепство, и хвалебные гимны? Психологи имели возможность увидеть одну из таких церемоний, и они предложили свою рабочую гипотезу. Они полагают, что поскольку продолжительность жизни существ этой расы очень велика, инстинкт размножения у них развит очень слабо, а способность вызывать боль в других созданиях и подавлять их соответствует нашему сексуальному инстинкту. То есть эта способность заменила собой в мозгу монстра вытесненный сексуальный инстинкт. Я передаю все в самых общих чертах. Психологи рассказывали мне эту теорию, используя множество специальных терминов. Возможно, такое славословие нужно монстру, чтобы испытывать чувство удовлетворения.

– Другое возможное объяснение еще проще. Вероятно, он просто не в состоянии наблюдать за тысячами людей. Это слишком сложная работа для монстра, и он обнаруживает, или уже обнаружил раньше, что в качестве меры для сохранения порядка лучше всего внушить своим рабам, что он – высшее существо, и подчинение ему – это закон природы. Таким образом, он уменьшает вероятность бунта протий него.

– Вторая версия звучит более правдоподобно, – заметила Мэри рассудительно. – В конце концов, если бы это не было для него тяжелой задачей, то к настоящему времени он завоевал бы уже всю страну или даже весь мир.

Ее нижняя губа задрожала, и она внезапно потеряла контроль над собой. Напуганные такой резкой переменой, все принялись успокаивать ее, но она, не выдержав, разрыдалась. Прорвалось долго сдерживаемое, глубокое страдание.

– Я надеюсь, что Питер мертв! – сказала она, когда, наконец, смогла справиться с рыданиями. – Лучше умереть, чем жить так, как он того хочет!

Ему все чаще казалось, что он совершил ошибку.

Привыкнув к беспрекословному повиновению примитивных людей и пребывая под властью иллюзии, что катастрофа, в результате которой погиб знакомый ему мир, произошла всего несколько дней назад, он решил, что сможет повелевать миллионами человеческих существ без всякой помощи. Но человеческие существа, с которыми ему пришлось столкнуться сейчас, были далеко не примитивны. Иногда им даже удавалось перехитрить его.

Например, вспомнить хотя бы, как они определили местонахождение его штаб-квартиры и выстрелили по ней точно нацеленной ракетой. Он, конечно, не остался в долгу, но у него было недостаточно ресурсов, чтобы нанести значительный ущерб врагу. И каждый раз, как он придумывал какие-либо усовершенствования в конструкции захваченных им ракет, они находили ответные решения. Они блестяще пресекли его попытку использовать своих подчиненных в качестве пушечного мяса, послав механических роботов вместо живых людей, которыми он мог управлять. Меры, которые требовались для вбивания в твердые головы рабов идеи о его абсолютном превосходстве, также отнимали много сил.

Силы его рабов тоже убывали. Сокращались запасы пищи, и, хотя он рассылал по разным направлениям специальные группы мусорщиков для сбора пищевых отбросов на улицах города и в окрестностях, рабы умирали от голода.

Ему пришлось примириться с тем, что эти люди были непокорными и плохо обучаемыми. Он не мог найти для себя удобных заместителей, чтобы заменить тех, что погибли под развалинами городской мэрии, и таким образом немного облегчить себе задачу управления толпой. Ему придется тратить свою энергию, чтобы убрать тех, что были слишком истощены, и заменить их новыми. Если бы он не решил в свое время, что справится со всем в одиночку!

Сейчас он был почти уверен, что остался в одиночестве. Вероятно, все его сородичи были так развращены легкостью и удобством жизни на Земле, что вовремя не подготовили себе безопасный путь к отступлению. Вроде того глупца, Руаха, умолявшего его о помощи.

Для того чтобы справиться с возникшими проблемами ресурсов, ему необходимо больше сил. Следовательно, ему надо полноценно питаться. Это довольно трудно, если использовать в пищу только то, что можно найти в городе. Но он понимал, что ему понадобится много времени прежде, чем он научит биохимиков синтезировать необходимую пищу в нужных для него количествах. Поэтому нужно брать то, что можно раздобыть здесь. Несколько дней ушло на поиски провизии. Разыскать некоторые необходимые ему продукты было очень трудно, а численность людей, с которыми он работал, быстро уменьшалась.

Он как раз завершал свой затянувшийся прием пищи, когда ракета прорезала небо над городом. Она двигалась с такой скоростью, что он мог только чувствовать ее; ни один человеческий глаз не смог бы ее различить. Он вызвал приступ боли у людей, находившихся рядом с ракетной базой, но, несмотря на все усовершенствования, противоракетные установки класса «Громовержец» пропустили нового нарушителя вглубь их территории на тысячу футов.

Он утешал себя тем, что он, по крайней мере, невидим для них. Только груды запасов пищи, сложенные возле входа в церковь, где он находился, могут обнаружить его местонахождение.

Вот почему, когда час спустя в свод церкви попала ракета, он испытал настоящий шок. Другая причина шока заключалась в том, что на этот раз ракета была начинена не взрывчаткой, а ядом, который наверняка убил бы его, если бы он не был настороже и не принял бы меры.

Он спас себя тем, что временно впал в состояние кататонии, пока пары цианистого калия не рассеялись. Когда ему удалось восстановить метаболическую активность в полном объеме, он пришел к определенному выводу.

Новое завоевание Земли, очевидно, будет не таким скорым, как он предполагал.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Линия обороны со стороны суши представляла собой дугу около пятидесяти миль в длину, соответственно укрепления были эшелонированы вглубь материка на разное расстояние от линии побережья. Передовые посты управлялись дистанционно. В основном это были укрепленные сканирующие станции. На нескольких постах располагался специальный транспорт, управляемый роботами: легкие танки и разведывательные машины, но нельзя было сказать, что они приносили больше пользы, чем укрепленные посты. Любая попытка бросить машины на прорыв вглубь оккупированной территории заканчивалась тем, что толпы рабов отрезали им путь к отступлению, и единственное, что они могли в этом случае делать, это прорываться вперед сквозь стену человеческих тел.

Со стороны моря территорию патрулировали двадцать морских кораблей, включая и подводные лодки. Со времени эпизода с грузовым судном, перевозившим бананы, когда оно необъяснимым образом врезалось в волнорез у причала Джексонвилла, всем кораблям было приказано держаться как можно дальше от опасного места.

Изредка над городом совершал полеты «глаз» – боевая ракета, снаряженная сканером, способная летать со скоростью пять тысяч миль в час на небольшой высоте. Но полеты были слишком короткими, поскольку на совершение каждого требовалось огромное количество топлива. По едва различимым сигналам, регистрируемым ракетой-шпионом, можно было воссоздать картину города, используя специально приспособленную для этой цели модель электронного усилителя, полученную от ученых Пулковской обсерватории.

До сих пор предполагалось, что план действий монстра не будет существенно изменяться; он уже обладает тем количеством людей, которым может управлять, и в обозримом будущем не будет стремиться расширять свои владения. Сведения, которые были получены от рабов чудовища, освобожденных во время операции «Экскаватор», указывали на то, что запуск ракет, нагруженных цианистым калием, в район церкви ничего не дал. В любом случае количество ракет было ограничено. Соглашение о разоружении, вступившее в силу после стольких споров и дискуссий, привело к тому, что дубинку заменили хирургическим ножом. Все ракеты, которые удалось доставить с оставшихся складов боевого оружия, были предназначены только для обороны и поражения ракет неприятеля на большой высоте.

Психологи, анализировавшие данные военных, стали высказываться более уверенно, и их уверенность оказалась заразительной. Все указывало на то, что пришелец зарвался и взял на себя непосильную задачу. Он неправильно оценил силы людей и не учел, что они будут активно сопротивляться и не поддадутся панике. Если это действительно так, тогда, продолжая наносить точные, но нерегулярные удары, они смогут спутать все его планы, поскольку ему придется постоянно думать о мерах предосторожности и о собственной безопасности.

Казалось, их тактика начинает приносить доходы. Поэтому, хоть они и получили разрешение на создание ядерной боеголовки мощностью в одну килотонну и ее ракетоносителя, было решено оставить этот вариант на самый крайний случай. По мере переработки информации, полученной при исследовании подводного убежища монстра и анализа шкуры и скелета его мертвого сородича, возникали новые идеи о методах борьбы с чудовищем.

Картина, полученная благодаря съемке со сканирующей ракеты, показала, что монстр отправил восемьсот человек рыть для себя подземное убежище. Очевидно, на него произвела сильное впечатление ракета с цианистым калием и он уже не доверял безопасности зданий, расположенных на поверхности. Военные не препятствовали строительству убежища вплоть до последнего момента, но затем нанесли удар сразу четырьмя ракетами. Эти ракеты были сконструированы таким образом, что они проникали сквозь любую породу, которая была мягче, чем бетон, и взрывались на заранее запрограммированной глубине. Тщательно укрытое убежище было разрушено, и работу пришлось начинать с начала.

Люди старались как можно чаще определять новые укрытия монстра, и били по ним обычными сигнальными ракетами. Цель этих ударов была не в том, чтобы нанести серьезный ущерб, а исключительно в том, чтобы дать противнику понять: они знают, где он находится, и не наносят удар только потому, что не хотят убивать людей, находящихся поблизости. Они выяснили от спасенных людей, что монстр уже не так легкомысленно относится к человеческим жизням, как раньше. Создавалось впечатление, что он уже не надеялся захватить значительное число новых рабов и старался сохранить тех, что у него уже есть.

Рано или поздно они одолеют его. Можно было утверждать со всей определенностью, что удар ядерной ракетой для завершения борьбы с монстром привел бы к гибели девяноста процентов захваченных им пленников, а единственная опасность использования такой тактики заключалась только в том, что в приступе отчаяния монстр мог попытаться убить оставшихся людей. Они смирились с такой перспективой в соответствии с законами войны до победного конца.

И затем…

– Что? Всё? – закричал Баргин.

– Да, так значится в сообщении, сэр, – подтвердил радист. – Все население Брансвика, которое не было эвакуировано, население Саванны и всех населенных пунктов на территории между этими городами.

– Достаньте мне вертолет и поднимите по тревоге все подразделения в этом районе, – приказал Баргин.

– Вряд ли нам удастся получить подкрепление, сэр, – начал радист. – Говорят, что уже почти час от войск, находящихся на границе очищенной от населения территории между Джексонвиллом и Брансвиком, не поступает никаких сообщений. Боятся, что они оказались первыми, кто поспешил уйти.

– Прикройте брешь с помощью транспорта с дистанционным управлением, всеми средствами, которые у нас есть. И приготовьте для меня вертолет, быстро!

На протяжении всей истории Соединенных Штатов Америки ничего подобного еще не случалось. Все население нескольких городов двигалось к Джексонвиллу: тысячи, потом десятки тысяч людей снялись со своих мест. Кто-то ехал в машинах, другие – на машинах, третьи шли пешком. Когда людские толпы заполонили все дороги, часть людей растеклась по окрестностям и двигалась по бездорожью. Напуганные, иногда они пытались повернуть назад, но вскоре понимали, что это невозможно.

Дорога на много миль вперед была забита темной движущейся толпой. Глядя в бинокль, Баргин, вновь и вновь отмечал в толпе эпизоды человеческих трагедий. Он видел женщину с ребенком, который уже не мог идти дальше. Мать хотела остановиться, чтобы дать ему отдохнуть, но адская боль не давала ей это сделать, и заставляла ее, почти ослепшую от рыданий, двигаться, спотыкаясь, вперед и бросить плачущего ребенка одного. Инвалид, чей костыль сломался, тщетно умолял кого-нибудь помочь ему подняться на ноги. В конце концов, ему пришлось ползти, чтобы хоть немного умерить боль, ослабевавшую во время движения. А вокруг страдали и гибли тысячи других несчастных. Баргин определил высоту, на которой он и его пилот начинали чувствовать боль. Тяжело дыша, они позволили автоматическому пилоту поднять машину выше, где они оказались вне досягаемости монстра.

Попытка остановить движение людей обычными способами, выставив баррикады на дорогах или задержав их войсками, оказалась безуспешной. Люди миновали баррикады, в отчаянии сметая их на своем пути ободранными в кровь руками. Солдаты так же, как и все остальные, не смогли перенести боль и были в первых рядах тех, кто сворачивал в сторону и устало тащился вдоль дорог по направлению к Джексонвиллу.

Управляемые роботами машины, использовавшиеся в операции «Экскаватор», достигли границы очищенной территории как раз перед появлением авангарда колонны. Брошенные на прорыв, сейчас они стояли с проколотыми шинами, распоротыми радиаторами на пути толпы жертв, образуя стену из металла. Сначала подходившие замедляли свое движение. Затем неумолимое давление задних рядов толкало их вперед, и люди начинали карабкаться по телам своих более слабых товарищей. Ехавшим в машинах приходилось покидать их и присоединяться к тем, кто шел пешком. Как дорожка из муравьев, людская река обтекала или перекатывалась через препятствие и продолжала свое движение.

В спешке Баргин приказал взорвать все мосты и переходы, но это не остановило толпу. Человек, если его заставят обстоятельства, может пройти, даже там, где не пройдет горный козел. По дороге некоторые падали от изнеможения, но их было не так много, и поток людей не редел.

Даже последнее средство – сброшенный поперек их пути напалм не остановило их. Несчастные, оказавшиеся в авангарде колонны, были вынуждены своими телами прикрывать горевший напалм, чтобы идущие за ними смогли миновать этот страшный участок. И военные не в силах были продолжать.

Весь день и всю ночь люди тли без остановки, ни на что не обращая внимания и стремясь лишь к тому, чтобы немного облегчить ужасную боль, гнавшую их вперед. Наконец, когда почти миллион уцелевших достиг опустошенной окраины Джексонвилла, они остановились.

Стало ясно, что приток новых рабов делает применение ядерной ракеты против города неизбежным. И бледные от страха люди шумно требовали, чтобы это было сделано немедленно…

Питеру уже давно трудно было поверить в то, что внешний мир до сих пор существует. Последняя его связь с этим миром оборвалась. Когда он устало бродил по городу, то обратил внимание, что не видит среди работавших людей первых попавших в рабство.

Он был очень болен. В городе разразилась эпидемия лихорадки. Возможно, распространению болезни способствовали гниющие трупы, которые никто не хоронил. Некоторое время собаки поедали мертвечину и тем самым сдерживали распространение болезней, но однажды чудовище послало группу людей, вооруженных топорами, чтобы они убили всех уличных собак. Тогда они в последний раз ели свежее мясо.

Даже во время приступов лихорадки в каждом женском лице Питеру мерещилось сходство с Мэри. Это заблуждение дорого ему стоило. Посмотрев во второй раз, он, конечно, понимал свою ошибку. Грязь, сочащиеся гноем язвы, мутные глаза и гнилые зубы – только в горячечном бреду можно было спутать Мэри с этими женщинами. Мэри, конечно, мертва. Он понял это в самый разгар лихорадки и, тогда начал бессмысленно бродить повсюду и дергать прохожих за рукава.

– Моя жена мертва, – бормотал он.

Иногда ему отвечали:

– Надеюсь, что и моя жена умерла!

Другие кричали на него:

– Убирайся к черту!

Но большинство даже не слышало его. Он сломал руку, но не помнил точно, когда это произошло. Тогда же, по-видимому, в рану попала грязь. К тому времени, когда он смог более или менее ясно соображать, он вспомнил, что это произошло, когда ракеты взорвали перекрытия подземного убежища, построенного людьми для хозяина. Рука сильно распухла из-за скопившегося в ране желто-зеленого гноя и болела не переставая.

Из-за этого или, возможно, из-за того, что голова после болезни работала медленно и вяло, он некоторое время не осознавал, что хозяин больше не подстегивает и не принуждает его к выполнению каких-либо заданий. Когда он, наконец, понял, что боль сосредоточена только в его руке, это было похоже на прозрение. Его вытолкнуло из серой полудремы в мир реальности. Он обнаружил, что сидит на разбитом тротуаре. Группа людей работала в здании напротив, они что-то делали там, используя ручные инструменты и огонь. Они выполняют работу. Почему же его не заставляют работать вместе с ними? Только потому, что у него больная рука? Он поднялся и заковылял по улицам города, не смея надеяться, что теперь он навсегда отпущен хозяином и освобожден от всех работ. Но надежда постепенно расцветала в его сердце. Лица людей вокруг казались незнакомыми! Они выглядели здоровыми, и было видно, что совсем недавно они хорошо питались. Их одежда побывала в стирке всего несколько дней назад, а ботинки были начищены до блеска. Хозяин захватил свежих рабов и бросил больных и жалких людей, отслуживших ему и превратившихся в настоящие развалины, на произвол судьбы.

Он брел по городу, надеясь найти кого-нибудь, кто, как и он, был освобожден от рабской зависимости, поскольку превратился в беспомощного инвалида, но не встретил никого, с кем удалось бы поговорить. Многие настолько ослабли, что не могли двигаться, и он оставил их в покое. Один раз Питер нашел буханку свежего хлеба, которую, вероятно, принес кто-то из новичков, и жадно проглотил ее прежде, чем двинулся дальше.

Вновь прибывшие люди не могли остановиться и побеседовать с ним. Они работали неистово, без остановок над такими сложными заданиями, которые ставили в тупик его вялый ум. Они изготовляли какие-то неизвестные ему предметы, и Питер понял, что они заняты новым проектом монстра. Один раз он увидел, как мужчины и женщины собирают металлические детали из горы металлолома, оставшегося после разрушения автомобилей. Позже он видел мужчин в гавани, сдиравших листы металлической обшивки с корпуса грузового корабля.

Питер добрался до ракетной базы, находившейся в миле от города. Никто ни разу не остановил его и не задал ни одного вопроса. Там он увидел, что сооружение начинает приобретать формы. Вокруг него работали электрики и сварщики, дети сгибались под тяжелыми грузами. Он вяло наблюдал за происходящим, не видя никакого смысла в этих огромных подпорках и металлических щитах. Вокруг стояли переносные кузницы. Мужчины били молотами по наковальням, сваривали листы железа, делали из них какие-то детали. Повсюду стояли ряды выпуклых цилиндров, которые что-то смутно напоминали ему. Но он не знал, что это такое. Он прекратил тщетные попытки найти хоть какую-то связь между всеми этими таинственными приготовлениями в городе и застонал от боли в поврежденной руке.

Затем ему пришла в голову мысль. Он отошел далеко от города, но ни разу не был остановлен или подстегнут хозяином. Нельзя ли ему удрать отсюда?

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Обсуждение вопроса применения ядерной ракеты было похоже на нескончаемые споры вокруг проблемы эвтаназии. Предположим, что лекарство от неизлечимой прежде болезни найдено на следующий день после того, как вы облегчили страдания больного, искусственно прервав его жизнь? Предположим, что это не так!

Прямо или косвенно, почти три миллиона человек оказались вовлечены в этот спор; от персонала больниц и полиции, занимающихся вновь прибывающими беженцами, до ученых, психологов, солдат и летчиков, которые непосредственно участвовали в сражении против монстра. Для решения этого вопроса была созвана конференция с участием представителей правительства штата, федерального правительства, Конгресса и Организации Объединенных Наций.

Сразу после открытия конференции Баргин обратился к президенту.

– Господин президент! Давайте перерубим гордиев узел прямо сейчас, не откладывая. Мы готовы запустить ядерную ракету. Но обещаем, что используем ее только в том случае, если заметим, что началось новое массовое перемещение населения в сторону Джексонвилла, или если это внезапно возникшее сооружение окажется заводом, на котором производят ракеты для нанесения удара по нашей территории.

Президент просунул палец под воротничок рубашки и оттянул его, как бы пытаясь ослабить его давление на шею.

– Разумное предложение, генерал, – сказал он, вздохнув с облегчением. – Я согласен. А вы, господа?

Присутствующие на конференции представители различных организаций – члены кабинета министров, представители штаба вооруженных сил, два наблюдателя из ООН, включая Лампиона, участвовавшего в атлантической экспедиции, и те, кто оказался в центре событий с самого начала, как доктор Гордон и Мэри Трент – закивали головами, некоторые с неохотой, а кое-кто весьма энергично. Президент изобразил подобие улыбки.

– Хорошо. Генерал, что собой представляет это сооружение, о котором мы так много слышим?

– До последнего времени мы не замечали, чтобы в Джексонвилле происходило что-либо особенное, кроме работы, суть которой сводилась, насколько мы могли судить, к расчистке улиц, строительству подземного укрытия для чудовища и тому подобному. Со времени притока свежей рабочей силы характер работ совершенно изменился. Мы обнаружили, что на захваченной территории вновь функционируют заводы, да и все, начиная от ракетной базы до доков в гавани, вдруг снова начало работать. Когда монстр впервые высадился на берег, он приостановил все производство. Фабрики замерли, электростанции были заброшены, замолчали телефонные станции и станции радиовещания. Теперь же фабрики снова ожили, и мы обнаружили, что они натянули электрические провода, чтобы заново запустить локальные электрогенераторы, так как кабели, ведущие от больших электростанций к Джексонвиллу, были нами перерезаны.

Более того, они вывозят все техническое оборудование, какое только попадается на их пути. Запасы телефонного оборудования были перевезены на ракетную базу. Мне сказали, что оно может быть использовано для передачи информации не с помощью человеческой речи, а принципиально другим способом, и все это выглядит очень подозрительно. С останков корабля в гавани были сняты все полезные материалы. Мне кажется, что это уже опасно.

– Как вы считаете, есть хоть малейшая вероятность того, что чудовище сможет построить ядерные ракеты? – спросил президент.

– Теоретически, как мне сказали, работу атомной станции можно перестроить таким образом, чтобы производить термоядерные бомбы. Но на территории Джексонвилла есть всего одна такая станция. И в порту нет ни одного корабля с атомными двигателями. Это все торговые суда. Поэтому возможность создания атомной бомбы кажется маловероятной.

– Это немного успокаивает.

– В любом случае, на восточном и южном побережьях у нас есть по противоракетной установке, они находятся в состоянии боеготовности круглые сутки. Вот так. – Баргин пожал плечами.

На телефоне, стоявшем перед президентом, замигала лампочка. Он раздраженно поднял трубку, выслушал, что ему сказали, и в этот момент всем показалось, будто его лицо озарилось светом.

– Да! Замечательно! Я передам Баргину. Да.

Он прикрыл микрофон рукой и обратился к Баргину:

– Баргин, один человек ушел из Джексонвилла, и его никто не остановил. Он ранен и находится в бреду, но он выбрался оттуда!

– Кто? – сразу двое задали один и тот же вопрос. Баргин обвел взглядом всех сидевших за столом и понял, что второй была Мэри. Она подалась вперед, и внезапный порыв безумной надежды осветил ее лицо.

– Его зовут Питер Трент.

Вертолет быстро доставил Мэри, Баргина и доктора Гордона в полевой госпиталь, расположенный сразу за кордоном, где подобрали Питера. Их встретил начальник местной медицинской службы, майор Левик, который выслушал все их вопросы с каменным лицом.

– Он сказал, что его жена мертва, – заявил он. – Он в очень плохом состоянии, возможно, его лихорадка связана с заражением крови. Если этот человек муж леди, я боюсь, что ей придется приготовиться к худшему.

– Я уже готова, – ответила еле слышно Мэри.

– Нет, не к самому худшему. Я хочу сказать, что когда он вышел из захваченной зоны, его левая рука была поражена гангреной до локтевого сустава, кожа на пальцах уже начала шелушиться. Мне очень жаль, но мы вынуждены были ампутировать ее, миссис Трент.

– Скажите, он говорил что-нибудь после операции? – спросила Мэри.

– Нет еще. Он вряд ли придет в ясное сознание раньше, чем через день или два. Это в том случае, если предположить, что болезнь вызвана только ядами, образующимися при сепсисе, а не чем-то более серьезным.

– Могу ли я его увидеть? Я бы хотела убедиться в том, что это он.

– Конечно.

Это был Питер; несмотря на взлохмаченную бороду и следы мази с антибиотиками вокруг его воспаленных глаз, она сразу узнала его. Это был он. Мэри протянула руку, чтобы потрогать уцелевшую руку Питера, лежавшую на красном одеяле, и какое-то мгновенье колебалась в страхе, что сейчас увидит страшные мозоли и обломанные ногти.

– Питер! Питер! – прошептала она. Но он был без сознания и ничего не ответил ей.

– Я пришлю сюда специально обученных людей для того, чтобы они записывали все, что он скажет, когда очнется, – заявил Баргин доктору Левику. – Я не знаю точно, но думаю, что если первым, кого он увидит, когда откроет глаза, будет его жена, которую он считал умершей, его выздоровление пойдет намного быстрее.

– Возможно, – согласился Левик. – Но выслушав то, что он говорил раньше, я сомневаюсь, что мы сможем узнать от него что-либо полезное.

Баргин пожал плечами.

– Может быть, и, нет. Но пока у нас остается надежда отыскать слабое место чудовища, проанализировав все, что видел этот несчастный в Джексонвилле, нам следует подождать с применением ядерной ракеты, строительство которой будет завершено в ближайшее время.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал серьезно Левик. – Применение такой ракеты будет смертельно для людей, оставшихся в Джексонвилле. После атомного взрыва их уже не спасти.

– У вас есть ясное представление о том, как ему удалось сбежать?

– Я думаю, да. Из его рассказа – запись есть на магнитофонной пленке – мы поняли следующее. Неожиданно для себя Питер обнаружил, что y него болит только рука и чудовище не заставляет его больше работать. Он сказал, что все остальные умерли и были заменены вновь прибывшими людьми. Я думаю, он оказался одним из немногих выживших среди тех, кто был захвачен в самом начале. Все они были брошены на произвол судьбы, как только стали слишком слабыми и больными, будучи уже не в состоянии приносить пользу в осуществлении новых планов монстра.

– Он знал, что это за планы?

– Его не заставляли работать, поэтому он не смог догадаться, что там происходит. Пожалуй, его это все уже не интересует – настолько он истощен и апатичен!

– Питер! Питер! – шептала Мэри, но на его измученном лице не было заметно даже намека на реакцию. Наверно, она заблуждалась, считая, что сможет вернуть его к жизни. Но Мэри продолжала сидеть возле кровати Питера и держать его за руку.

Два невозмутимых молодых офицера вошли внутрь и сели у дверей передвижного госпиталя. Один из них принес портативный магнитофон. Они не беспокоили Мэри вопросами, и она не обращала на них внимания. Они тихо переговаривались между собой или читали. Время от времени то один, то другой менялись местами с прибывшими им на смену. Заходили медсестры и заменяли пустые сосуды с плазмой и питательной жидкостью в капельнице Питера на новые. Медленно ползли часы, каждый из которых, казалось, длился неделю.

Один раз она заснула, когда проснулась, ее сердце учащенно забилось от страха – ей показалось, что она пропустила проблески сознания Питера. Но никаких видимых изменений в его состоянии не было. Или были?

– Питер! – снова позвала она. И глаза Питера открылись… его взгляд скользнул по лицу Мэри… В глазах промелькнуло изумление.

– Но… – сказал он слабым голосом и улыбнулся.

– Да, – сказал Питер, отодвигая в сторону кипу фотографий и оставив только одну. – Я видел такие штуковины. Что-то вроде огромных полок с цилиндрами, стоявшими на площадке ракетной базы.

– Хорошо, – сказал лейтенант. Он сделал пометку. – Мы думаем, что это баллоны с кислородом. Множество таких баллонов было выкопано в том месте Атлантического океана, где укрывался монстр и откуда он появился. А как насчет этого?

Питер изучал фотографию, нахмурившись.

– Нет, такого я, кажется, не видел. Какого это размера, большое или маленькое?

Лейтенант показал руками приблизительные размеры предмета. Питер посмотрел и еще раз отрицательно покачал головой.

– А что вы скажете об этом?

На фотографии было мутное нечеткое изображение ракетной базы. Она была сделана с борта сканирующей ракеты, поэтому детали смазались.

– Не могли бы вы описать те объекты, которые неразличимы на этой фотографии?

Питер порылся в своей памяти, стараясь сориентироваться и понять, как соотнести предметы, снятые сверху с большого расстояния, с тем, что он видел на земле.

– Это сооружение изменилось с тех пор, как я его видел, – сказал он наконец. – Мне так кажется. Когда я там был, оно представляло собой голый каркас, несколько распорок и металлических щитов. Теперь оно выросло, и каркас обшит чем-то сверху.

– Нам тоже так показалось. Похоже, что это то самое сооружение, вокруг которого все и вращается. у вас есть идеи, что бы это могло быть?

– Нет.

Питер продолжал крутить фотографию в руках.

– Может быть, это всего лишь очередное, защищенное металлическими пластинами убежище для монстра? Я знаю, что он был вне себя от ярости, когда ракеты упали на его штаб-квартиру. Возможно, это сооружение призвано служить заменой тому паланкину, в котором мы должны были повсюду его носить.

– Полагаю, что это возможно, – сказал лейтенант с сомнением в голосе. – Но, бог мой, оно, наверно, весит не меньше сотни тонн или даже больше!

– Думаете, его это беспокоит? – мрачно заметил Питер и содрогнулся при воспоминании о том, что он видел в Джексонвилле. – Монстр заставляет одних людей ложиться на землю, а других тащить его паланкин по их окровавленным телам, так как по крови паланкин легче скользит.

Мэри успокаивающе положила руку ему на плечо. Он наклонил голову и прижался к ней щекой. Питер уже научился не двигать культей.

– Хорошо, спасибо, – сказал лейтенант и убрал фотографии в папку. – Я оставлю вас одних и дам вам отдохнуть. Мы вам действительно очень благодарны за помощь.

– Надеюсь, что несчастным людям, оставшимся в рабстве у монстра, моя помощь будет еще полезнее, – сказал Питер. – Врачи отпускают меня из госпиталя завтра утром. Я пойду на передовые посты и займусь работой прямо на месте.

В Джексонвилле строительство определенно приближалось к концу. Лихорадочный темп работ замедлился. Теперь на ракетной базе спешка наблюдалась только вокруг таинственной металлической конструкции, сооруженной из использованных автомобильных деталей. Баргин некстати вспомнил свои слова о том, что монстр, возможно, способен изготовить ракеты из самого невероятного хлама.

Темнело. После захода солнца Джексонвилл вымирал, там не было видно ни электрических огней, ни движущегося транспорта, ни даже костров. Было холодно. Баргин с жалостью думал о тех несчастных, которым приходилось ютиться и сбиваться в кучи в полуразрушенных зданиях, чтобы хоть как-то согреться. Если это ожидание затянется до зимы, многие из ослабленных и больных людей просто погибнут, оказавшись без крова. Не важно, насколько хорошо они были одеты и накормлены, но после дождя, например, они все слягут с пневмонией, как колосья, срезанные жнецом. Он отозвал сканирующую ракету. Сейчас было слишком темно, чтобы получить четкие фотографии. Завтра они точно узнают, что их ждет впереди.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Первый сигнал о приближении развязки поступил за час до рассвета.

Автоматы-наблюдатели, находившиеся на границе захваченного монстром района, зафиксировали начавшееся передвижение людей. Что это еще одна армия вроде той, что не смогла противостоять операции «Экскаватор»? Они включили прожекторы и стали всматриваться во внезапно осветившиеся окрестности.

Да. Что-то в этом роде. Только в этом войске не чувствовалось того отчаяния, которое отличало первые вооруженные отряды. Скорее это напоминало движение стремительного потока, безостановочный марш рекрутов из Саванны и Брансвика. Несомненно, они были частью той же самой орды.

Они остановились лишь на мгновенье, когда проходили мимо передовых наблюдательных постов; разбили прожекторы, снесли на своем пути телевизионные камеры и микрофоны и продолжили свое движение. Их лица ничего не выражали, шаги были замедленны. Они шли вперед как живые трупы, механически переставляя ноги.

Солдаты, защищавшие передовой рубеж, готовились к достойной встрече с этой массой людей, хотя не переставали нервничать из-за того, что не знали, не настигнет ли и их подстегивающая боль, гнавшая вперед рабов монстра.

Но боль их не коснулась. Однако лавина людей, прибывших из города, текла мимо них, не обращая внимания на окрики, угрозы и приказы остановиться, сметала все на своем пути и катилась дальше.

В темноте ночи было трудно определить их численность, но казалось, что в этот безумный марш вовлечено не меньше четверти миллиона рабов. Иногда они обтекали со всех сторон военную машину, образуя вокруг нее маленький водоворот, и под натиском толпы она переворачивалась. Но движение этой гигантской армии было неудержимо.

Баргин был разбужен ординарцем и прямо в пижаме помчался к вагону, в котором находилась радиостанция, чтобы обобщить и проанализировать пугающие сообщения. Первое, о чем он подумал, был передвижной полевой госпиталь в освобожденной от населения зоне за кордоном. Там находился единственный человек, которому удалось вырваться живым от монстра. Его нужно было немедленно убрать с пути авангарда колонны.

Первые полчаса после объявления тревоги генерала занимало решение подобных задач, пока он не обратил внимание на то, что во всех поступающих известиях было нечто не совсем обычное. Никаких серьезных разрушений. Рабы не были вооружены. Подстегивающая боль настигала их даже здесь, но войска, сквозь которые двигалась колонна людей, не испытывали каких-либо страданий. Все это выглядело так, как будто вся масса людей должна была присоединиться к чему-то. Но к чему?

Поступило сообщение из медицинского подразделения. Они разработали способ, с помощью которого можно было справляться с рабами. Три солдата удерживали раба, в то время как санитары вводили ему анестетик. В настоящее время у них уже находилось около ста людей в бессознательном состоянии, но запасы анестетиков заканчиваются.

Молодцы, подумал Баргин и приказал, чтобы все запасы анестетиков, какие только можно было найти, были отправлены в медсанчасть.

Пришло сообщение от другого подразделения. Они использовали более грубый метод остановки, оглушая людей ударами по голове. В сообщении говорилось, что его применяют только к мужчинам в хорошем физическом состоянии. Женщин и детей беспрепятственно пропускали на очищенную от населения территорию. Западная сторона зоны эвакуации уходила вглубь материка примерно на тридцать миль, поэтому Баргин внес поправку в свой приказ, уточнив, чтобы анестетики и врачи ждали прибытия людей на другой стороне зоны эвакуации. К тому времени идущие рабы устанут, и с ними будет легче справиться, кроме того, у санитаров будет больше времени на подготовку к встрече.

Какой бы ни была цель монстра, энергия этого потока зомбированных людей рассеивалась без всякой пользы, не считая нескольких выведенных из строя аванпостов. Баргин нахмурился. Почему монстру оказались ненужными сразу столько рабов? Этому должно быть какое-то объяснение. Он ждал наступления рассвета; тогда сканирующая ракета могла бы сделать съемку, и они получили бы представление о том, что происходит в городе.

Возможно, это было задумано как диверсия. Возможно, монстр собирался с силами, чтобы завершить свой план. Возможно, он был готов приступить к атаке ядерными снарядами в отместку за ракеты, падавшие так близко к цели.

Не исключено, что у него припасено что-то такое, что людям даже и не снилось.

Шум мотора вертолета прервал его размышления.

– Посмотрите, не Тренты ли это, и если это они, приведите мне кого-нибудь из разведки, – приказал он ординарцу.

Ординарец отдал честь и ринулся выполнять задание.

Это были Тренты. Питер шел по направлению к генералу неуверенной походкой. Культя ампутированной руки была забинтована, второй рукой он обнимал за плечи Мэри. Как только он забрался в машину командира, Баргин усадил его.

– Извините, что я вытащил вас из кровати так внезапно, – сказал он. – Я слышал от доктора Левика, что вы собирались уже сегодня встать, а в связи с этим безумным стадом зомби, двигающимся прямо на полевой госпиталь, я рассудил, что для вас будет безопаснее находиться здесь, а не там. Как вы себя чувствуете?

Питер криво улыбнулся.

– Хожу не очень уверенно, но в остальном все хорошо.

Лейтенант разведслужбы, который допрашивал Питера в первый вечер после его прибытия, отдал генералу честь и подошел к ним, держа в руках папку с документами.

– Ну, хорошо, – проворчал Баргин. – Трент, вы лучше нас представляете способы, с помощью которых монстр управляет рабами. Я склонен считать, что эта вспышка активности двухсот тысяч людей не более чем отвлекающий маневр. Как вы думаете, оценивает ли он наши силы настолько высоко, что считает нужным запутывать нас?

Питер покачал головой.

– Думаю, он по заслугам оценил нас только после того, как получил пару памятных уроков в течение последних нескольких дней. Когда я уходил, он все еще обращался с людьми как со сбродом, не заслуживавшим его внимания. Я думаю, что только благодаря этому я смог уйти из города. Он считал, что я уже ни на что не годен.

– С другой стороны, – продолжал рассуждать лейтенант, – первые сообщения о составе жертв, которые покинули город, говорят о том, что среди них очень мало людей практического труда, инженеров или рабочих фабрик. Естественно, трудно сказать, с чем это связано. Но, может быть, монстр удерживает технических специалистов и технологов потому, что их знания полезны для него.

– Если так, то я ошибаюсь. Возможно, мне так показалось потому, что, когда я был в городе, в основном там продолжались несложные работы, например расчистка улиц от каменных завалов или от разбитых автомобилей, то есть такая работа, которую мог бы выполнить любой. Другое дело – работа на ракетной базе. Там ему могли понадобиться инженеры и другие специалисты.

– В таком случае, мы можем считать это признаком нашей победы, – сказал Баргин. – Мы заставили его признать, что у нас есть интеллект, на который ему стоит обратить внимание. Как я понимаю, вначале он легкомысленно использовал университетских профессоров для рытья канав. Теперь он понял, что проще использовать тех людей, которые знают, как сделать то, что он хочет.

– Но чего он хочет? – спросила угрюмо Мэри.

– У меня есть предчувствие, что мы скоро это узнаем, – ответил Баргин.

Он сверил свои часы. До рассвета осталось тридцать пять минут. Баргин повернулся к радисту, зевавшему во весь рот.

– Приведите ко мне пилота, который согласится поднять вертолет над городом. Если войска не подвергаются болевой атаке со стороны монстра, есть вероятность, что нам удастся, в конце концов, посмотреть на город своими глазами.

Спустя четверть часа пришло сообщение, что летчик пролетел низко над городом, на высоте примерно пятисот футов. Он не заметил ничего особенного во владениях монстра. К счастью, болевой атаке он не подвергался. Баргин выслушал известие молча, затем выпрямился.

– Ладно, я хочу сам посмотреть, что там происходит. Я устал от этой борьбы в потемках. Возможно это только короткая передышка, и мы должны использовать малейшие преимущества, которые она нам дает. Вероятно, монстр решил, что может справляться без помощи людей, тогда мы сможем запустить ядерный снаряд и уничтожить его. Возможно, все оставшиеся в живых люди покинули город, а для него они создали механических роботов-исполнителей.

– Но что если он специально позволил вертолету пролететь над городом для того, чтобы заманить нас в ловушку? – спросила Мэри.

Баргин пожал плечами.

– У меня есть автоматическое управление во всех вертолетах, как и на том, на котором ваш муж вернулся после обнаружения корабля «Королева Александра». И наши противоракетные батареи настроены таким образом, чтобы сбивать все, что движется со стороны базы в Джексонвилле. Поэтому вряд ли полет представляет большую опасность.

– В таком случае я хотел бы полететь с вами, – твердо сказал Питер.

– Возможно, я смогу заметить те изменения, которые произошли за последнее время. Тогда специалистам будет намного легче сделать правильные выводы.

Сначала большой вертолет летел медленно и осторожно – ведь успех предыдущего полета мог объясняться тем, что вертолет случайно проскочил в лазейку в обороне, которая к настоящему времени уже закрыта. Но ни ракетной, ни болевой атаки не последовало.

В вертолете помещалось двадцать пассажиров. Баргин напичкал машину телевизионными передатчиками, кинокамерами, записывающими устройствами и операторами, которые управлялись со всей этой аппаратурой. Лейтенант из службы разведки делал какие-то пометки и включил свой магнитофон, чтобы записывать комментарии Питера.

Они пристально смотрели вниз, на город, который казался почти таким же пугающим и мертвым, как снимки поверхности луны. Он был безжизненным. Они увидели всего несколько птиц и в бинокль смогли разглядеть рабов, съежившихся в укромных уголках: возможно, они были мертвы.

– Ничего, – сказал Питер угрюмо. – Или почти ничего. Я не знаю, где скрывается хозяин, то есть монстр, как вы его называете. Любопытно, не правда ли? Как только человек начинает работать под его контролем, у него появляется чувство, что монстр действительно высшее существо. Очевидно, это чувство подкрепляется болевым рефлексом. Это похоже на промывание мозгов.

– Вы помогали переносить его в церковь, куда он переехал из разрушенного здания мэрии?

– Да. Но после этого я заболел лихорадкой и не помню, переносили его куда-нибудь впоследствии или нет. Как насчет того, чтобы посмотреть, что происходит на ракетной базе?

Баргин тяжело вздохнул.

– Это самое рискованное мероприятие. Мы должны держаться довольно далеко от нее, чтобы противоракетные установки смогли отразить удар, если в нашу сторону запустят ракету. Ну, хорошо. Раз надо, так надо. Летчик!

В районе ракетной базы они заметили движение.

Вокруг завершенного корпуса таинственного объекта, среди обломков металла лежало множество изможденных рабов. Многие лежали прямо на голой земле. Вспоминая, как часто он валился там же, где стоял, Питер ощутил прилив острой жалости.

Но некоторые люди продолжали, пошатываясь, работать. На них были надеты специальные комбинезоны. Другие, без комбенизонов, подносили им инструменты. С высоты невозможно было определить, что это за инструменты, поскольку вертолет завис немного в стороне от базы, а разведчики не решались пролететь непосредственно над ней. Небо посветлело.

Питер попытался схватить Баргина за плечо своей левой ампутированной рукой. Культя дернулась, и острая боль на мгновение ослепила его и заставила вскрикнуть.

– Скорее, назад! – резко приказал Баргин, испугавшись, что монстр настиг их приступом боли.

– Нет, нет! Это моя культя! – сказал Питер. – Но разве вы не видели? Не заметили? Полоску зеленого света под этой штуковиной на площадке. Вспышка зеленого света снизу!

Баргин удивленно покачал головой.

– Я видел ее, – сказал оператор, снимающий город на кинокамеру.

– И вы заметили? – настаивал Питер. – Но под этой штукой ничего нет! Она должна весить не меньше ста тонн. И нет никакой опоры, на которой бы она стояла! Она просто парит над землей!

– Возможно, вы ошиблись, – коротко заметил Баргин. Он настроил бинокль и снова посмотрел вниз. – Нет, не хватает света, чтобы что-нибудь разглядеть. Но… теперь, я думаю, нам действительно пора убираться отсюда. Мне кажется, что чудовище приближается.

Они с тревогой смотрели вниз. Из ворот одного из огромных ангаров, с трудом передвигаясь, цепочкой вышли поющие рабы. И как раз в тот момент, когда вертолет развернулся, чтобы улететь, они мельком успели увидеть, как в свете дня появился монстр.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Баргин протиснулся мимо операторов, работающих у магнитофонов, и наклонился над микрофоном. Из эфира доносились самые противоречивые сообщения о ситуации вокруг кордона. Баргин связался с командным пунктом на базе и приказал обеспечить ему прямую связь с главным транслятором.

– Внимание всем подразделениям! – громко объявил он. – Приготовиться к противоракетной операции, к действиям по эвакуации раненых и убитых, к воздушному бою на всех уровнях и возможной ядерной атаке на город. Монстр находится на ракетной базе в Джексонвилле, и в его распоряжении появилось что-то новое!

Напряженно глядя в бинокль, так, что у него даже заболели глаза, Питер почувствовал, как у него упало сердце. Монстра несли к этому странному сооружению. Он был уверен, он видел, что оно парит над землей! И он снова увидел зеленый свет, теперь он был еще ярче и казался почти плотным в промежутке между землей и этим сооружением.

Вслед за этим…

– О, Боже! – прошептал тихо Питер. – Посмотрите!

Громкие восклицания означали, что другие пассажиры тоже увидели происходящее. Баргин приказал летчику кружить на небольшом расстоянии от базы, потому что, как бы опасно это ни было, они не могли себе позволить упустить самое невероятное зрелище из всего когда-либо виденного.

Металлический корпус медленно поднимался над землей на столбе прозрачного зеленого света, нарушая все мыслимые законы физики, которые знал Питер. Невероятно; корпус поднимался в воздух так же легко и мирно, как будто это был воздушный шарик, улетающий ввысь в спокойное небо…

– Что он собирается делать? – громко спросил Баргин. – Он вооружен? Он хочет использовать эту ракету как постоянный передвижной штаб? Или он собирается прямо сейчас отправиться на нем в космос? Если он поднимется выше нескольких тысяч футов, вы понимаете, что это значит? Он в наших руках!

– Да, конечно, – выдохнул Питер.

Сразу за зоной эвакуации стояла наготове ядерная ракета. Если монстр собирался взлететь достаточно высоко, так, что взрыв не принесет большого вреда людям, они смогут, наконец, использовать ее.

– Генерал! – сквозь треск в эфире раздался голос. – Мы видим что-то вроде зеленой ракеты, поднимающееся в воздух с площадки ракетной базы. Стрелять по ней?

Казалось, говоривший находился в состоянии плохо контролируемого ужаса. Его голос дрожал от напряжения.

– Нет! – резко оборвал его Баргин. – Нельзя провоцировать монстра ни на какие действия до тех пор, пока он не поднимется достаточно высоко!

Ракета продолжала подниматься, набирая скорость. Баргин колебался, потом сощурил глаза и вновь наклонился к микрофону.

– Обеспечьте мне связь с базой «Последняя Надежда», – приказал он.

Когда его соединили, он передал последние наблюдения.

– Он продолжает подниматься. Вы готовы стрелять?

– Мы будем считать до шести, генерал, – услышал он ответ. – Я держу его на прицеле.

– Послушайте, вы находитесь на расстоянии сорока восьми миль, правильно? Когда угол азимута достигнет двадцати градусов, можете стрелять.

– Хорошо, генерал, – прозвучал взволнованный голос. – Поверьте, мы победим.

– Интересно, сам-то он верит? – Думал Питер, наблюдая за загадочным летательным аппаратом монстра. Знал ли монстр, что подставляет себя под удар, которого он избежал до сих пор только потому, что люди, которых он считал примитивными, оказались не настолько примитивны, чтобы уничтожать себе подобных, пока были открыты другие способы борьбы с ним?

Возможно, знал. Может быть, то, что люди, которых он считал не заслуживающим внимания сбродом, проявили себя как достойные противники, являлось для него страшным позором, и его кодекс чести как якобы высшего существа требовал от него смыть этот позор смертью. Они, наверно, никогда этого не узнают. По крайней мере, до тех пор, пока среди звезд, куда скоро доберутся люди, их пути опять не пересекутся.

Летательный аппарат монстра отвернул немного в сторону, как будто осматривая город, лежащий внизу, или специально сбивая курс, так как выстрел по нему ядерным снарядом требовал абсолютно точной наводки. Во рту у Питера все пересохло, и он мог слышать, как Баргин бормотал что-то про себя.

Затем это произошло. Это выглядело так, как будто столб зеленого света, чье сверкание было почти слепящим, скользнул по небу и исчез, оставив за собой лишь красный след. Они почувствовали, как вертолет вибрировал под порывами ветра, вызванного сверхскоростным движением летательного аппарата, пока они задирали головы вверх в напрасной попытке увидеть, куда он улетел.

– В любом случае, мы победили его, – сказал Баргин. – Похоже, он решил вернуться в космос. Мне жаль только, что он так легко отступил. Вряд ли мы сможем когда-нибудь построить что-либо подобное, что будет летать как этот аппарат.

Он нагнулся к микрофону.

– «Последняя Надежда» ответьте, вы успели выстрелить?

– Он захватил нас врасплох, генерал, – последовал ответ, в голосе звучали извиняющиеся нотки. – Снаряд, наверно, не долетел одну милю. Бог мой, что он использует в качестве энергии, генерал?

– Откуда я знаю? Через какое-то время мы зададим этот вопрос техническим специалистам, которые работали вместе с ним, и сможем по крупицам воссоздать и использовать эти знания…

– О Боже, только не это! – перебил генерала голос, полный ужаса. – Генерал, мы упустили ракету!

– Что? Как? Когда она последний раз была зафиксирована на своем курсе?

В мозгу Баргина мгновенно пронеслась картина летевшей в случайном направлении боеголовки мощностью несколько килотонн. Может быть, она уже перехвачена монстром!

– Скорее!

– Она пересекала столб зеленого света, – произнес голос в рации. – Она двигалась точно по заданному курсу. Только монстра там уже не было. И с того момента…

– Генерал, – сказал Питер спокойно, глядя вверх через иллюминатор вертолета. – Вот ваша ракета, или я очень сильно ошибаюсь. Кроме того, кажется, она выполнила свое задание.

Баргин недоверчиво проследил за его взглядом. На фоне светлеющего предрассветного неба они увидели медленно растущий шар огня, сиявший как огромная утренняя звезда.

До них донесся слабый отголосок далекого грома.

– Да, мы получили подтверждение с обеих космических станций и с базы на Луне, – сказал Баргин. – Как мы представляем, господин президент, этот столб зеленого света, на котором космический корабль монстра поднялся вверх, являлся побочным продуктом использования невероятно мощной энергии. Но не ядерной. А как говорят ученые – гравитационной. Внутри этого столба пространство скручено в спираль. Вряд ли это о чем-либо говорит обычному человеку, только физики или математики могут понять данное явление в полной мере. Мы думаем, что законы гравитации не действовали внутри этого светового столба, вот почему корабль монстра смог подняться в воздух так быстро. Скорость, с которой пущенная нами ракета достигла столба, помогла ей проникнуть в его внешний слой. Внутри этой области гравитация была поляризована или что-то в этом духе. Это привело к тому, что ракета взлетела прямо вверх, вдоль столба, вместо того, чтобы продолжать свой полет в горизонтальном направлении. На высоте ста десяти миль она настигла корабль монстра и…

Президент нервно ослабил воротничок рубашки. – Ну, хорошо, – сказал он. – Я полагаю, не так важно, как именно это произошло, главное, что это случилось. Думаю, скоро все встанет на свои места, жизнь нормализуется, хотя виденные мною сообщения о потерях, которые мы понесли в Джексонвилле, говорят о том, что огромное количество людей будет направлено в клиники психических заболеваний… Доктор Гордон, что считают ваши ученые, нет ли на дне моря еще монстров вроде этого? Гордон покачал головой.

– Кто знает, я надеюсь, что нет. Вероятность потревожить этого монстра была равна примерно одной миллионной, поэтому, даже если другие монстры прячутся на дне океана, они не пробудятся до тех пор, пока мы не начнем активно исследовать океан на больших глубинах.

Он закрыл лицо руками.

– Я был так уверен, – пробормотал он. – Когда мы нашли Атлантиду, я думал, что мы нашли атлантов и, возможно, стали открывателями затерянной цивилизации.

– В каком-то смысле, – сказал Питер, – так оно и было. Только сюрпризы, с которыми мы столкнулись, оказались не столь приятными. Возможно, человечество не продвинулось бы в своем развитии так далеко, если бы наши предки не оказались в свое время под игом таких существ, как это чудовище!

– Я должен сказать, что у многих людей теперь могут возникнуть сомнения в правильности решений об ассигнованиях средств на исследования космоса, – сказал президент резко. – Включая и меня, я думаю. Если это чудовище является образцом жизненных форм, населяющих другие миры, тогда…

– Напротив, господин президент, – возразил Питер. – Думаю, у этого существа был определенный опыт, прежде чем он прилетел на Землю. Это означает, что он уже встречал подобных нам, и когда мы достигнем звезд, то мы найдем там разумных существ, похожих на человека, так же как и чудовищ, вроде этого монстра, от которого нам удалось избавиться. Мы справились с ним. Я даже склоняюсь к мысли оставить океанографию и заняться космическими исследованиями, хотя бы ради того, чтобы быть среди первых людей, кто встретит других существ, похожих на нас.

– Только нам следует быть чертовски осторожными, – заметил Баргин. – Мы должны лететь в космос с запасом водородных бомб в одной руке и с трубкой мира – в другой, и я боюсь, мы можем ошибиться, когда будем выбирать между ними. Но это единственный способ.

Президент неожиданно улыбнулся.

– Я рад, что монстр был найден именно сейчас, – сказал он. – Это моя личная точка зрения, но я твердо уверен, что подавляющее большинство людей будут связывать это событие со временем моего президентства. Это, конечно, говорит не в мою пользу, но если бы это случилось, ну, скажем, пятнадцать или двадцать лет назад, когда Земля была буквально напичкана ядерным оружием, использование водородной бомбы в Джексонвилле спровоцировало бы начало войны, даже если бы мы заранее предупредили общественность, почему мы это делаем. Они бы решили, что монстр – это секретное оружие русских!

– Или если бы это случилось лет сто назад, – добавил Баргин, – когда у нас были только ружья вместо ракет, не было телевизоров, с помощью которых можно было бы получать информацию с наблюдательных пунктов, оснащенных роботами. Мы бы все еще оставались его рабами.

Всепоглощающий ужас причинил страдание, возможно, каждому тысячному человеку во всем мире, размышлял Питер. В число жертв монстра входили не только его рабы, но и те, кто страдал от приступов боли, вызванных им, кто охранял кордоны, кто пытался извлечь хоть какую-то информацию из поведения монстра и определить слабые места в его психологическом и физическом состоянии, кто ухаживал за больными, кто покинул свои дома.

Но всего за несколько месяцев они сумели добиться преимущества над ним.

Это было хорошее предзнаменование. Если бы они снова встретили такого же монстра, то это уже не была бы попытка всего одной десятой от одного процента людей противопоставить свою волю чуждому разуму. Это будут – это должны быть – объединенные усилия всех людей.

Его уже не будет среди них. Он осторожно подвигал своей культей. Хотя в физическом смысле он и пострадал, но его разум остался невредимым и свободным.

Он взглянул на Мэри и вспомнил о Люке. Черт возьми! Что это был за секрет, о котором он хотел, но так и не смог рассказать? Питер не был уверен, но думал, что секрет был связан– с тем фактом, благодаря которому Люку удалось сохранить доверие монстра и занять важное положение в его свите, в то же время продолжая строить планы борьбы с ним. Это было что-то, о чем мог знать только свободный человек.

У людей часто происходит смена идолов, но когда у них за спиной есть богатый опыт смены одного идола на другого, они перестают бояться их власти.