Еретик: Предатели Камигавы

Глава 1

Вся Товабара была взбудоражена. Впервые за долгие годы Даймё Конда собирался обратиться к своим подданным напрямую со ступеней своей непреступной башни. Официальные объявления были весьма туманны относительно сути обращения, но совершенно ясно доносили его чрезвычайную важность. Все трудоспособные мужчины, не явившиеся на обращение, предстанут перед безжалостными гражданскими силовиками Даймё, его отрядами го-йо, для объяснения причин своего отсутствия.

Перед самым обращением четыре вооруженных солдата вывели Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ-бито из ее камеры на верхних этажах башни. Они окружили невысокую женщину-лису, маршируя вниз по лестнице к уличному уровню, но соблюдая уважительную дистанцию. Если бы не бряцанье тяжелых железных цепей на ее запястьях и лодыжках, молчаливые охранники казались бы скорее почетным караулом, нежели конвоирами.

Сама Жемчужное-Ухо держалась стоически и непроницаемо, ее широкие глаза выражали спокойствие, а короткая лисья морда была высоко поднята. Цепи ни коим видимым образом не стесняли ее грациозных движений, несмотря на то, что ее тело было нежным и изящным под белой мантией и серой шерстью. Она морщила брови от раздражения, когда железные звенья звучно терлись друг о друга, но более ни коим образом не выказывала, что вообще знает о своих оковах.

Стражники у ворот увидели приближение странной процессии и раскрыли внешние врата. Небо над внутренним двором было тусклым, пыльно-желтого цвета, и на землю спускалась душная дымка. В тени великой башни воздух был холодным и затхлым, он лип к Жемчужному-Уху, как мокрая марля.

Ее конвоиры направились к большому собранию охранников Конды, одетых в свои лучшие доспехи. Жемчужное-Ухо, которая более двадцати лет состояла при совете Даймё, не узнала ни одного из стоящих здесь солдат. Не удивительно: Конда навряд ли назначил бы на роль надсмотрщика того, кто ее знал, и мог проявить к ней сочувствие. Хотя это было лишь очередное доказательство ее печального падения в глазах Даймё, Жемчужное-Ухо оставила свою жалось для самих солдат.

Война Ками взыскала ужасную дань со всей Камигавы, но больше и чаще всех платили ей солдаты Даймё. Из тысяч собравшихся военных, Жемчужное-Ухо насчитала, что более трети не обладали ни малейшим военным опытом и были завербованы лишь для того, чтобы пополнить поредевшие ряды армии.

Крепость Эйгандзё включала в себя башню и окруженный стенами ее внутренний двор. Она сейчас служила небольшим городом, где гражданские торговцы и ремесленники вели дела рядом с расквартированными солдатами и офицерами армии Даймё. Фермеры, туристы, и иностранные сановники ежедневно приезжали в крепость и покидали ее. В лучшие времена здесь проходил постоянный поток товаров и людей.

Спустя двадцать лет войны, Эйгандзё был уже не столько крепостью, сколько последним безопасным убежищем. Граждане и солдаты Даймё Конды жили стесненные башенными стенами, словно беженцы. Теперь здесь было возможно передвижение в одну сторону, в город, а затем в ряды армии Даймё. Позади хозяйственных строений располагались массивные конюшни, сейчас наполовину пустые. Бескрайние просторы пахотных земель к северу были бесплодны, поля стояли либо невозделанные, либо пораженные нападениями из мира духов.

Жемчужное-Ухо выпрямилась, стараясь не допускать отражения на лице жалости, которую она испытывала к окружающим. Могучие стены Эйгандзё превратились в такую же тюрьму для людей Даймё, какой они были для нее самой.

Когда ее глаза привыкли к сумраку и туману, Жемчужное-Ухо подняла голову. Два десятилетия мародерских нападений духов сократили некогда процветающее население до изможденной толпы, собравшейся вокруг башенных ворот. Когда-то Конда был правителем земель, покрывавших большую часть континента и граничивших с владениями других могущественных лордов. Теперь же все его королевство легко помещалось в единственной крепости.

Почти четверть-миллионная нация сократилась до менее ста тысяч человек. Остальные либо пали жертвами бушующих ками, или же сбежали, когда стало ясно, что королевство Конды превратилось в линию фронта в войне между миром духов, какуриё и миром людей, уцушиё. Большинство тех, кто остался, теперь стояли в ожидании перед башней. Даже Жемчужное-Ухо, дискредитированная бывшая наставница дочери Даймё, была выведена наружу ради обращения Конды.

Жемчужное-Ухо запрокинула голову и попыталась разглядеть самое высокое из окон башни, выискивая малейшие признаки Принцессы Мичико. Серный туман мешал ей разглядеть что-либо, и она опустила взгляд и заморгала, стряхивая накатившие слезы. Если она сама была обязана присутствовать при обращении Даймё, касалось ли это также и Мичико? Не выпустит ли Даймё свою собственную дочь из ее заточения, как он выпустил женщину-лису?

Жемчужное-Ухо не считала Даймё столь бессердечным, чтобы лишить свое единственное чадо возможности выйти на волю, но, с другой стороны, она не верила и в то, что он лишит Мичико свободы. Пару месяцев назад Принцесса Мичико тайно покинула башню в прямом неповиновении своему отцу и своей наставнице, открывшись несчетному количеству реальных угроз Войны Ками и опасностей прилегающих к Товабаре земель. Роковые обстоятельства помешали Жемчужному-Уху немедленно вернуть Мичико-химе домой, и когда они, наконец, вернулись, терпение Конды растаяло, как паутина в кузнечной печи. Он обвинил Жемчужное-Ухо в череде катастроф, произошедших за то время, когда Мичико была вне его защиты, и он был жутко разгневан на Мичико за ее ослушание.

Даже теперь, Жемчужное-Ухо могла понять гнев Конды, но не его неспособность его контролировать. Он заточил свою дочь в одной из высочайших комнат башни и бросил Жемчужное-Ухо в камеру внизу. Жемчужному-Уху, которая оставалась послом кицунэ при дворе Конды исключительно ради того, чтобы быть рядом с Мичико-химе, теперь было запрещено видеть принцессу… как и всех остальных, кроме охранявших ее солдат.

Неожиданные удары тяжелого барабана прервали мысли Жемчужного-Уха, и по толпе прокатилась волна шепота. Солдаты выпрямились по стойке смирно без единого звука или взгляда от своих офицеров. Казалось, воздух над внутренним двором задрожал. Даймё Конда приближался.

Громадные двойные двери распахнулись, и сквозь них, в шеренгах по трое, прошла процессия глашатаев. На груди каждого герольда в первом ряду висел огромный барабан. Вторая тройка несла короткие шесты, между которых свисали длинные полотна штандартов Конды с вытканными на них солнцем и луной. Завершающее трио, юные девушки в белых мантиях, выходя из башни, разбрасывали за собой белые цветы.

Когда последняя пара лепестков опустилась на пыльную землю, в воздухе повисла пауза. Затем, сам Даймё Конда появился под громогласный рев своей армии, в сопровождении доверенного генерала и небольшого отряда телохранителей.

Конде было уже за семьдесят, но со дня рождения его дочери двадцать лет тому назад, он нисколько не состарился внешне. Его длинные белые волосы, казалось, сияли в тусклом свете, каскадом ниспадая ниже плеч. Борода и усы были также белыми, здоровыми и сильными, следуя за каждым поворотом его головы, словно длинный кавалерийский баннер, развивающийся на полном скаку. Он был одет в изысканную мантию из золотой парчи с искрящимися серебряными лунами, вышитыми на груди.

В слабом свете и на большом расстоянии глаза Конды казались вполне нормальными, но Жемчужное-Ухо знала, что его зрачки летали и блуждали в глазницах, как слепые рыбки в банке. Даже когда он приговаривал ее к заточению в ее одиночной камере, когда его лицо было в считанных дюймах от нее и все его внимание было сосредоточено на ней, его глаза лениво дрейфовали взад, вперед, иногда выплывая за пределы его лица. Многое изменилось в Конде за двадцать лет войны с какуриё.

Жемчужное-Ухо оторвала взгляд от Конды, чтобы убедиться, что ее уши не лгут ей: хотя граждане Товабары выкрикивали и топали ногами вместе с солдатами, их старания были пустыми и безжизненными. Их положение было слишком плачевным, и Конда был слишком долго оторванным от жизни своего народа.

Когда-то он был величайшей радостью нации, но все, что сейчас ощущала от людей Жемчужное-Ухо, был болезненный вес отчаянья и неумолимые волны страха. Ради чего бы ни собрал их правитель, она молилась, чтобы это дало им надежду.

Его глашатай призвал к тишине. Конда ступил на помост и широко развел руки.

- Дети Товабары, - сказал он глубоким, властным голосом. – Вы все желанны здесь. Жестокий рок лишил меня доверия собственной дочери, но я утешаюсь той любовью и покорностью, которую вы выказали мне сегодня.

- Я собрал вас здесь, чтобы приободрить – не словами, но демонстрацией. Наши враги сильны. Они многочисленны и беспощадны. Могущество нашей нации раздражает их, они охвачены страхом, опасаясь, что мы станем могущественнее, чем они. Когда я начал объединять племена и государства этой земли под моей защитой, другие великие даймё вели себя точно так же. Они были готовы скорее напасть, чем принять мудрость присоединения к большей цели, готовы были скорее неистово и злобно ранить великое государство, желающее возвысить их. Ками и верховные мёдзин мира духов напуганы, мой верный народ. Напуганы вами, и мной, и той силой, что мы представляем. Я полагал, что смогу игнорировать их страх и ярость достаточно долго, чтобы они сами узрели нашу неизбежную победу, ибо мы – будущее Камигавы. Я так полагал, но я ошибался.

По толпе пробежали слышные сдавленные вздохи неверия. Конда схватился за перила помоста и подался вперед.

- Да, дети мои, ошибался. Армии какуриё оставили всякое подобие благородного ведения войны. Они нападают из засад, без предупреждения, невзирая на юность или невинность жертв. Последние события доказали, что они не остановятся ни перед чем, включая использование своего абсолютного оружия на солдатах, исполняющих миссию милосердия во имя отцовской любви…

Громкий голос Конды затих, и он, казалось, задумался, пока его глаза блуждали из стороны в сторону.

- Что делать с Чудовищным духом? – выкрикнул кто-то. – Три тысячи погибших за один удар и сотня акров проглочена целиком за один укус. Мы все почувствовали дрожь земли, Великий Повелитель. Какую силу мы можем противопоставить ему?

Говоривший позволил себе слишком много. Жемчужное-Ухо отследила, где стоял человек за секунду до того, как ближайшие к нему солдаты повалили его и заставили замолчать.

- Мой брат погиб от этой прихоти, даймё.

- И мой. Никто не может ответить мне, как и за что он погиб.

- Ты хоть сам знаешь, Конда?

Голоса начали раздаваться со всего внутреннего двора, быстрее, чем стражники успевали находить и затыкать их. Даймё утверждал, что ками были напуганы, но Жемчужное-Ухо слышала истинный страх в голосах его подданных, и они все кричали о своих павших сыновьях, братьях, женах, и сестрах.

Вспышка яркого белого света прошла по телу Конды. – Довольно. – Хотя его голос был мягким и ровным, он был достаточно громким, чтобы сотрясти стены крепости и повалить половину слушателей на колени.

Посреди стонов и вздохов, Конда продолжал. – Вы, смерды, не будете кричать на меня, как на тупоголового слугу. Мы все пострадали от этой войны. Почему это произошло не так важно, как наши ответные действия.

- Я ваш лорд и повелитель, и более того, я ваш защитник. Я оценил угрозы, стоящие перед нами, как новые, так и старые, и разработал ответ на эти угрозы. – Он поднял и опустил руку, и барабанщики забарабанили в новом ритме. По другую сторону внутреннего двора распахнулись огромные ворота, являя собравшимся массивный корпус вооруженных всадников. Позади кавалерии, стояли наготове пять тысяч пехотинцев.

- Го-йо и батальон Эйгандзё доказали свою состоятельность в охране города. Остальная моя армия отправится вглубь Камигавы, изгоняя ками из наших земель. Больше мои воины не будут сидеть и ждать нападений. Если какуриё ищет тотальной войны, мы будем сражаться на наших условиях, а не их.

Конда взмахнул руками в величественном жесте. Две равные шеренги по двенадцать странных силуэтов вылетели из-за башни. Грациозно взбивая воздух своими громадными плоскими крыльями, гигантские мотыльки рассредоточились в небе над внутренним двором башни, сверкая желтым светом покрытых пыльцой крыльев. В своих особых седлах вооруженные наездники направляли боевых насекомых кругами, паря и петляя над головами восхищенных горожан.

Даймё замолчал, и Жемчужное-Ухо поняла, что он ждал реакции от собравшейся толпы. Он ожидал взрыв аплодисментов, скандирование тысячи благодарных голосов. Однако даже солдаты никак не отреагировали. Большинство из них были слишком заняты слежкой за толпой, готовые наброситься на любого, кто нарушит тишину своим освистанием. Остальные выглядели такими же бледными и напуганными, как и их гражданская ровня.

Лицо Конды помрачнело. Он поднял кулак, и белый свет молнией прошел сквозь него еще раз. – Узрите, - вскричал он. – Ками выслали свое самое титаническое чудовище, чтобы смять нашу решимость. Когда этот зверь придет снова, он встретит не кавалерию. Обычные люди не могут выстоять перед воплощением абсолютного гнева мира духов. Нет, для того, чтобы защитить нас от разбойных ками и враждебных мёдзин, я даю моим детям Йосея, Утреннюю Звезду, могучего духовного дракона, хранителя Эйгандзё и всех его верных жителей.

Конда разжал кулак. Затхлый воздух над внутренним двором начал вращаться. Он образовал плотный ком желтого тумана, освещенного изнутри тем же белым светом, что украшал Даймё. Туман стал еще плотнее и растянулся, поднимаясь выше в желтеющее небо, пока не увеличился до размеров всего внутреннего двора. Когда он промчался над мотыльками, огромные насекомые задрожали.

Духовный дракон Йосей вырвался из тумана, словно змея, выползшая из своего кожистого яйца. Он был длинным и узким. Его передние лапы были сложены и прижаты к изящному, обтекаемому телу, а чешуя щетинилась вдоль позвоночника. У него была круглая голова, но плоская и широкая морда с длинными усами по обе стороны его широких губ.

Белый дракон свернулся в пружину, поднимаясь по спирали все выше, пока его задние лапы и хвост не выскользнули из туманного кома. Когда все его тело вышло из тумана, голова Йосея ринулась вниз, в колонну, созданную его собственными кольцами. Великий дракон вылетел из колонны колец в каких-то пятидесяти ярдах над Кондой, и остановился.

Даймё взглянул вверх, как и каждый, кто находился во внутреннем дворе. Жемчужное-Ухо взглянула на Конду, затем снова на Йосея, очарованная громадным животным. Усы дракона были подобны длинным усам Конды, и когда Даймё кивнул, дракон кивнул ему в ответ.

Голова Йосея устремилась вперед, к распахнутым воротам. Остальное его длинное, изящное тело проследовало за ней, изгибаясь и проворачиваясь вокруг своей оси, пока кончик его хвоста не исчез за воротами и, поднявшись высокой в небо, не пропал из вида. След из пыли и желтого тумана клубился за ним еще мгновение, затем и он рассеялся.

- Йосей не успокоится, - объявил Конда, - пока не отыщет и не уничтожит Великое Чудовище Духов. Выслав против нас своего самого кошмарного духа, ками показали нам свою истинную силу. Я не могу позволить, чтобы эта демонстрация осталась без ответа, и я не допущу более гибели ни единого верного поданного этих земель, когда я в состоянии встретить их самую великую силу свой, еще более великой силой.

- Ибо Йосей служит мне, как я служу вам, и все вместе мы сломим нашего врага. Какуриё уже бьется в предсмертной агонии. Когда он прекратит свои судороги, вся наша нация станет победительницей.

Теперь солдаты вскричали от воодушевления, и, вскоре, горожане подхватили их радостные выкрики, рожденные восхищением мощью Йосея. Скандирование «Конда, Конда!» - заглушило радостные крики, и Даймё склонил голову.

Барабанщики начали бить ритм, завершающий церемонию обращения. Конда повернулся и исчез в башне, сопровождаемый своими телохранителями. Во внутреннем дворе, толпа и солдаты продолжали ликовать.

Жемчужное-Ухо не разделяла их радость. Вместо этого, она еще раз всмотрелась вверх, тщетно пытаясь высмотреть проблеск Мичико-химе в верхних окнах башни.

Принцесса Мичико не стояла у окна в своей роскошно обставленной комнате во время обращения ее отца к народу. Она не видела ни толпу, ни солдат, ни дракона, и, хотя ее мысли часто обращались к Леди Жемчужное-Ухо, она не выискивала глазами свою наставницу сквозь густой туман снаружи башни.

Вместо этого Мичико сидела за своим письменным столом, усердно выводя жесткой кистью один и тот же сложный символ в чистом свитке. Поглощенная концентрацией, она бормотала себе под нос, прочерчивая одни и те же линии снова и снова, пока промокшая от чернил бумага не начала растворяться от ее усилий.

Она не видела никого, кроме солдат со дня своего заключения под стражу – ни отца, ни своей наставницы, ни своей самой близкой подруги. Ее хорошо кормили, и у нее был доступ к любым книгам в библиотеке ее отца, предварительно согласованных с ним. Она жадно читала на протяжении долгих месяцев своего заключения: сперва она проглотила серию томов по истории Камигавы, затем ученые тексты о различных духовных практиках. Даймё отказался предоставлять ей какую-либо информацию о Войне Ками, но, кажется, не возражал против того, чтобы позволить ей завершить ее формальное образование самостоятельно.

Помимо своих книг Мичико была полностью отрезана от внешнего мира. Замок хорошо охранялся от любых заклинаний, способных контактировать с ней, а физические барьеры в виде стен и охраны не допускали других видов связи. Ее друзья, наставница, слуги, и отец были вне ее досягаемости.

Мичико продолжала выводить символ. К счастью, у нее были знакомые, о которых ее отец не знал. Одна из книг подробно рассказала принцессе о колдунах канджи, использовавших особые символы для концентрации своей магии. Опытный маг канджи мог разжечь дрова, вырезав на них символ, означавший огонь, или вызвать лихорадку, просто начертив мелом нужный символ на двери дома жертвы. А, объединяя различные символы в один канджи, возможно было создавать и более мощные заклинания.

Принцесса взглянула на растворяющийся лист пергамента, все еще бормоча что-то про себя. Когда она начала практиковаться, она часто останавливалась после символа «посланник», прежде чем преступить к канджи хёдзан, или «айсберг». С того момента, как она несколько часов назад взяла в руки кисть, она работала без перерыва, смешивая эти два символа серией мягких, точных движений, непрерывно повторяя слова мантры.

Символ под ее кистью дернулся. Глаза Мичико расширились, но она продолжила выводить линии и читать мантру. У нее начало получаться. Она старалась сохранять спокойствие и держать равномерный ритм.

Послышался влажный треск, когда канджи оторвался от бумаги и поднялся в воздух. Мичико сползла по спинке своего стула, не решаясь дышать, из страха прервать ритуал. Она подвинулась так, чтобы быть между парящим канджи и раскрытым окном.

Курьерский символ не пытался никуда улететь, но парил перед ней в ожидании. Мичико вдохнула и проговорила мягко, но четко.

- Найди его в Болоте Такенума, - сказала она. – У меня есть новое поручение для него и его мстителей.

Символ качнулся в воздухе. Мичико сделала еще один вдох и продолжила.

- Скажи ему, что я в башне отца. Я узница. Спаси меня, и награда взбудоражит даже самое жадное из сердец. – Мичико замолчала, вспоминая свою предыдущую встречу со своим будущим спасителем. – Даже его.

- Ступай, - сказала она. – Скажи Тоши, что я буду его ждать.

Курьерский символ провернулся в воздухе перед принцессой, затем взмыл в открытое окно и исчез в туманном мареве.

Глава 2

Тоши Умезава сидел у барной стойки в одном из худших трактиров в этом мире. Большинство строений в Болоте Такенума были мрачными, но Крысиное Гнездо было единственным в своем роде. Чашки здесь были грязными, вино прокисшим, а клиентуру заведения составляли преступные психопаты. Заведение стояло на бамбуковых опорах, как и любое другое строение в районе болота, под названием Нумай, но восточный край Гнезда был погружен в трясину глубже западного, поэтому омерзительная, маслянистая жижа плескалась под ногами посетителей у дальней стены заведения.

В меню было всего два пункта: посеревшее рисовое вино, едва не разъедавшее эмаль на керамических чашках, и комки неопознаваемого мяса на шпажках. Кроме крысиного народа незуми-бито, которые готовы были есть буквально все без малейших признаков рвоты, Тоши никогда не видел, чтобы кто-нибудь не сделался зеленым и не вырвал после единственного укуса этого шашлыка.

Тоши притворился, что отпил вино, но вместо этого вылил серую жидкость на пол. Он тайком наполнил чашку из фляги с водой, которую он носил на поясе, и вылил это тоже. Лишь после этого он снова наполнил чашку и выпил. Осадок от вина, тем не менее, был все еще очень сильным, и он скривился, когда отвратительная жидкость опалила его горло.

Тоши провел большую часть жизни, убежденный в том, что он заслуживал лучшего, но эта вылазка поставила новую отметку в его разочаровании. Я стал духовным человеком, думал он. Не должен же я молиться за достойный напиток.

Вокруг него, кучка незуми и пара мерзавцев человеческой расы также довольствовались ограниченным меню. Никто из присутствующих не обращал никакого внимания на неприметного парня с длинными волосами и самурайскими мечами, что было одной из причин, почему он выбрал именно этот бар и именно этот район. Практически все обитатели болота были преступниками, ворами, или очимушами, как он сам. Если он у них ничего не украл, или они не планировали что-нибудь украсть у него, то у них не было никаких дел, которые они могли бы обсудить друг с другом.

Слева от него открылась дверь, и Тоши бросил взгляд на вошедшего. Он коротко улыбнулся. Это был кто-то, с кем у него были дела, кто-то, кто был чертовски приятнее на вид, чем неопрятный одноглазый трактирщик, или покрытые засохшей грязью незуми за дальним столиком.

Кику постояла в дверном проеме пару секунд, морщась в омерзении от интерьера и всех тех, кто в нем находился. Она была сногсшибательно красива и ослепительно одета, завернутая в бледный фиолетовый шелк и атлас с тонкой вышивкой. Ее платье было разрезано по обоим бокам ниже пояса, открывая ее стройные ноги до бедер, а блуза туго облегала тело, демонстрируя обе ее выдающиеся округлости и естественную грацию при походке. Она носила широкие, расширяющиеся к низу рукава, которые сужались у локтя, и сочетались с фиолетовыми перчатками, покрывавшими ее руки и тыльные стороны ладоней. Ее яркие черные глаза сверкали, как драгоценные камни, но остальное ее лицо было скрыто за складным бумажным веером, которым она отмахивала от лица задымленный, зловонный воздух трактира.

Крупная фиолетовая камелия украшала плечо Кику, ее мягкие лепестки прекрасно контрастировали с ее острыми глазами и крашенными ногтями. Тоши считал, что ее осанка и красота выделялись бы даже на банкете у богачей, но здесь, в Гнезде, она выглядела, как прекрасный сон об ангеле, принесшем ему воды в пустыне.

Тоши отпил своего напитка, чтобы скрыть улыбку. Ангел, несомненно, но опасный, способный убить всех в этой комнате одним махом, если бы она того пожелала. Кику была йюши, наемной колдуньей, специализирующейся в темной магии, настолько же могущественной, насколько и омерзительной. Тоши работал с Кику раньше, поэтому он уважал, но не боялся ее. Он убедил ее встретиться с ним здесь именно потому, что она была настолько грозной.

Кику взяла себя в руки и дерзко вошла в трактир. Довольно разумно, никто из посетителей не попытался заговорить с ней, или привлечь ее внимание по пути. Она на мгновение остановилась рядом с Тоши, расправила квадратный атласный платок на прогнившем старом стуле, и присела аккуратно на его краешек.

- В планах произошли изменения, - сказала она, со щелчком сложив веер и положив его на колени. – Босс Урамон желает тебя немедленно видеть.

Тоши глупо улыбнулся. Он поднял чашку в честь Кику и пролил немного содержимого на барную стойку. – Это не проблема. Я тоже хочу ее видеть.

Кику снова раскрыла веер с громким треском, достаточно быстро, чтобы металлический кант на его краю разбил крошечную керамическую чашку в руке Тоши.

- Можешь прекратить играть неуклюжего пьяницу, - сказала она. – Я знаю, что ты не пьян и не неуклюж.

Тоши взглянул на свою опустевшую руку, его пальцы все еще были согнуты вокруг пространства, где только что была чашка. – Ладно, - сказал он. – Я это делал лишь для того, чтобы не огорчать трактирщика. – Он подался вперед и прошептал, - он очень раним, когда дело касается вина. Думаю, его мать сама выращивает рис.

Кику принюхалась. – Судя по запаху, она выращивает его на зараженных полях. Пошли. – Она встала и махнула Тоши следовать за ней.

Тоши встал на ноги и швырнул пару монет на барную стойку. Он надеялся на возможность поговорить с Кику об Урамон наедине, но если Босс желала видеть его раньше, он мог подстроиться и под это. Урамон была одной из наиболее влиятельных фигур преступного мира Такенумы, и Тоши работал на нее в прошлом. Ему пришлось постараться, но он все же сумел выкупить свой договор с Боссом так, что он больше не был обязан служить ей, и при этом сохранил с ней душевные отношения. Если она желала видеть его немедленно, у нее либо была наемная работа, или ей нужна была информация.

В любом случае, все, что сейчас хотел Тоши, это пробраться в особняк Урамон и осмотреться там. Его беседа с Кику могла подождать.

Одетая в фиолетовое, йюши придержала дверь, пропуская Тоши вперед. Он наклонил голову и вышел на помост из сырого бамбука.

- О, - сказал он, увидев группу, ожидавшую его снаружи. – Прекрасно.

Шестеро серьезных людей, вооруженные кинжалами и топорами стояли на дальнем краю помоста. Еще двое йюши в масках ожидали рядом с громадным пятнистым псом с гигантской квадратной головой. Пес вел себя тихо, но настолько натягивал поводок, что державшему его приходилось самому ухватиться за одну из бамбуковых опор, поддерживавших крышу строения.

Прежде чем он смог бы броситься обратно в бар, или достать свой меч, Тоши почувствовал, как нежная рука коснулась его плеча. Он попытался выкрутиться из-пол ее ласки, но тут же увидел вспышку фиолетового цвета. Он замер в полу-развороте, одним глазом присматривая за собакой, а другим за Кику.

Йюши положила одну из ее фиолетовых камелий на плечо Тоши, непринужденно улыбаясь.

- Не волнуйся, - сказала она. – Она ничего тебе не сделает, если я не прикажу.

Тоши оставался неподвижен, как скала, пот стекал по его лбу. Цветки Кику могли быть смертельнее укуса змеи, и более едкими, чем кислота.

- Что мне делать, чтобы ты ей ничего не приказала?

- Иди со мной мирно. Никаких твоих фокусов, никаких ловушек, никакой магии канджи. Урамон желает лишь поговорить с тобой.

- Я не против поговорить. Мне не нужно вот это. И они тоже не нужны. – Он кивнул в сторону резачей с топорами.

- Самовлюбленный, как всегда. – Кику раскрыла веер и лениво помахала им у подбородка. – Эта небольшая команда изначально была послана за несколькими проблемными крысами, которые вели себя шокирующе нагло за последние пару недель. Урамон подозревает, что кто-то разворачивает свою деятельность на ее территории. Когда я уже собиралась идти к тебе на встречу, она запросила удовольствие твоей компании. Она сказала, что другие крысы могут подождать.

- Если кто-то разворачивает здесь свою деятельность, то это не я. Я залег на дно.

- Вообще-то, я тебе верю. Но убеждать тебе придется не меня. – Она со щелчком захлопнула веер и ткнула им Тоши. – Пошли уже. Держись рядом со мной и не иди слишком быстро. Если я потеряю тебя из вида, цветок пустит корни.

- Спасибо за предупреждение. – Тоши оглядел собравшихся наемников и убийц, когда резачи построились вокруг него. Два йюши и пес замкнули строй с тыла. К сожалению, самое дружелюбное из окружавших его лиц принадлежало мускулистой собаке, готовой разорвать поводок и наброситься на него.

- Ладно, - сказал он и галантно предложил руку Кику. – Пройдемте.

Кику фыркнула и хлопнула его руку своим веером.

Особняк Босс Урамон располагался на дальнем краю болота, на границе между Такенумой и руинами окраины владений Конды. Ее дом ранее принадлежал богатому воину, но его много лет назад призвали на войну с ками. Он так и не вернулся, и Урамон выгнала из поместья его семью и прислугу и поселилась в нем сама. Отсюда она присматривала за своими интересами как в болоте, так и в более цивилизованном обществе.

Десятки мелких преступников слонялись возле поместья, бросая косые взгляды на странную процессию, которую Кику и Тоши провели сквозь главные ворота. Урамон наняла огромный штат наемных слуг и попросту рабов заложивших свое будущее без возможности выкупить его назад. Ее дом был одним из самых шумных центров торговли во всей Камигаве, с постоянным притоком товаров черного рынка и десятками предприимчивых посредников, ищущих работу. Урамон находилась в самом центре этой паутины нелегальной коммерции, извлекая свою долю с любых товаров или услуг, проходящих сквозь ее тайную сферу влияния.

Тоши хорошо знал этот дом. В молодости, он был одним из мстителей Урамон, кровавой банды, создававшей свою репутацию путем запугивания и насилия. Когда кто-нибудь не выплачивал ростовщический заём, или не мог собрать деньги на уплату за протекцию, его посещали ее мстители. Когда посыльный Урамон попадал в засаду, или пропадало что-нибудь из ее краденной собственности, она посылала мстителей. Любая задолженность, любое неуважение, любой ущерб группировке Урамон грозил визитом падших воинов, состоящих на ее службе.

Это была грязная, опасная работа, и выбраться из-под влияния Урамон было лучшим, что Тоши сделал для себя за всю свою жизнь. Несколько лет назад он создал свою собственную независимую банду мстителей и назвал ее «хёдзан». Со значительными затратами времени, сил, и денег, он убедил Урамон принять его увольнение. Теперь он вернулся, и хоть он и уладил свои дела с Урамон, Босс не легко расставалась со своей собственностью. Если ему повезет, она просто задаст ему пару вопросов и предложит работу. Если же нет, все может обернуться плачевно.

Они оставили пса и резачей с топорами снаружи. Остальные йюши вошли в особняк, но остались позади, позволив Кику отвести Тоши внутрь. Она шла рядом, взмахами руки приказав охранникам у входа отойти в сторону. Поскольку их компания ожидалась, им не составило труда пройти сквозь роскошные комнаты на первом этаже и взойти по лестнице, ведущей в палату Урамон, на втором. Мускулистые стражники у дверей в ее покои кивнули Кику и раскрыли двери.

Урамон сидела на коленях в центре комнаты. Она отдыхала на квадратной каменной платформе в центре прямоугольного углубления, наполненного черным песком. Целый набор камней различной формы был разбросан поверх песка. Высокие свечи горели в каждом углу углубления. В руках у Урамон были деревянные грабли с длинным черенком, которыми она водила по песку, проводя параллельные линии между и вокруг разбросанных камней. Она тихонько что-то напевала себе под нос низким, медитативным голосом, погруженная в безмятежность.

Тоши никогда не удавалось подсчитать возраст Урамон. Ее лицо всегда было покрыто толстым слоем белой пудры, а волосы либо покрашены в черный цвет, либо это был превосходный парик. У нее было круглое лицо, лишенное, однако, всякой мягкости. Оно всегда выражало незаинтересованность, а глаза часто были наполовину прикрыты. За прорезями ее век, тем не менее, ее взгляд был всегда острым и пронизывающим. Ни красивое, ни милое, лицо Урамон было непримечательной маской, на совершенствование которой он потратила всю свою жизнь. Если она не говорила, или не смотрела прямо в глаза, было невозможно себе представить, как настолько обыкновенная женщина сумела создать столь успешную криминальную империю. Люди, обманувшиеся этим ложным отсутствием харизмы, часто обнаруживали себя уже работающими на Урамон, даже не понимая толком, как это вышло.

- Приветствую тебя, Урамон, почтенная госпожа Такенумы. – Поклонился Тоши.

Урамон продолжала петь, но подняла грабли от песка. Она осторожно подтащила к себе инструмент и положила его на каменную платформу. Лишь после этого она замолчала и подняла взгляд на Тоши и Кику.

- Умезава, - сказала она. – Какая радостная встреча. Благодарю тебя, за то, что пришел.

Ее голос был подобен ее лицу, глухой и невыразительный, но Тоши не расслаблялся. Он знал быстроту и остроту ее разума, скрывавшегося за этим вялым голосом. Урамон невозможно было обезоружить одним лишь обаянием, поэтому он не должен был разоружаться от ее лести.

- Тебе стоило лишь пригласить меня. Мы ведь старые друзья. – Он указал на камелию на своем плече. – Теперь, когда я здесь, может, пересадим приятеля Кику в другое место?

Урамон поднялась. – Я думаю, не стоит. По крайней мере, пока. – Она вложила руки в рукава своей простой черной мантии и шагнула в свои деревянные сандалии. Пока Тоши терпеливо наблюдал, она пробрела через черный песок, едва задевая аккуратные борозды и минуя камни. Когда она достигла края углубления и шагнула на лакированный деревянный пол, ни единой песчинки не перенеслось вместе с ней.

Она жестом пригласила Тоши и Кику следовать за ней в дальнюю часть комнаты. Там она села на квадратную подушку лицом к двери и взмахом руки предложила Тоши пройти вперед.

- Я так понимаю, у тебя были какие-то проблемы с соратами, - сказала она.

- Лунный народ? – сказал Тоши. – Думаю, я видел как-то раз одного из них, когда был ребенком, но обычно они не заходят в Нумай.

- Они обычно вообще к болоту не подходят, - сказала Урамон. – Недавно это изменилось. Я надеялась, тебе что-то известно об этом.

- Нет, Босс. Я не в курсе дел с тех пор, как принял религию.

Урамон снисходительно улыбнулась. – Молиться хорошо, мой мальчик. Хотя, навряд ли остался хоть один ками, который бы не попытался укусить любого, кто воззовёт к его благословению.

- Я новичок во всем этом, - признал Тоши. – Не думаю, что у меня получается добиться достойного внимания духов, но я стараюсь.

- Превосходно. И ты понятия не имеешь, почему соратами поднимают крыс?

- Они их поднимают? Нет, Босс, я не в курсе.

- Хмм. Это не то, что мне сказал Мозго-Грыз.

Тоши выдавил из себя улыбку. – Как поживает старина Мозго? Я его давненько не видел. Он в порядке?

- Сейчас не очень, но он очень искренен. Мои резачи профессионалы в выуживании из людей правды, как, думаю, ты и сам прекрасно помнишь.

Улыбка Тоши дрогнула. – Конечно, помню. И он говорит, что я спутался с соратами? Это очень странно. Знаешь, он не очень смышленый. Может, он имел в виду что-то другое?

- Почему бы нам не спросить его вместе? – Урамон хлопнула в ладони. Дверь в покои отворилась, и двое крупных мужчин втащили хромого незуми. Ноги крысы едва касались пола.

- Откройте ему глаза, - сказала Урамон. Один из охранников схватил черную шерсть на макушке Мозго-Грыза, потянул голову назад и потряс ее.

Онемевшая улыбка застыла на лице Тоши. Один глаз Мозго был полностью распухшим, и все его лицо было месивом из кровоподтеков и незаживших порезов. Тоши взглянул вниз и заметил, что двух его пальцев не хватало, а ноги были покрыты крошечными ранами, похожими на проколы.

Мозго-Грыз застонал. Его здоровый глаз, моргая, открылся в тот момент, как второй охранник вылил ему на лицо ковш воды.

Незуми закашлял и облизал своим длинным языком губы и нос, пытаясь поймать столько холодной жидкости, сколько мог. Страж встряхнул его снова и толкнул вперед, так, что тот рухнул на колени.

- Мозго-Грыз, - сказала Урамон. Крыс жалобно зашипел.

Босс повернулась к Тоши. – Он со своими приятелями уже выходил из одного из моих заведений со всей ночной выручкой за плечами. К счастью, мои сотрудники смогли убедить банду остаться и немного поболтать. Он рассказал мне занятную историю.

Она снова обратилась к незуми. – Расскажи Тоши то, что рассказал мне, Мозго.

Крыс застонал, оперся на все четыре лапы и поднял взгляд на людей. Он прокашлялся и вытер рот, оставив полоску крови на тыльной стороне руки.

- Лунные заказали работу в руинах, - сказал он. – Тоши вклинился. Увидел соратами, сбежал. Но дело провалилось. Соратами обвинили нас, и теперь я и все мое племя принадлежим им. – Он снова опустил глаза. – Не хотел грабить тебя, Босс. Пришлось. Соратами бы меня убили.

- Я понимаю, Мозго, но теперь ты должен осознать, каким близоруким было это решение. – Урамон кивнула охранникам, и те подняли Мозго-Грыза с пола и оттащили в угол комнаты.

- Так, - сказала она. – Соратами вторгаются в мои дела. Обычно я бы выслала мстителей, разобраться со всем этим, но, похоже, у тебя уже есть собственные соображения о том, что они задумали.

- Нет, Босс. У меня ничего такого нет. Роковая неудача забросила меня туда, где работал Мозго. Я лишь хотел свалить оттуда.

- Я верю тебе, Тоши. Конечно, верю. Но факты, какими я их вижу, таковы: Соратами вмешиваются в мои дела, и используют незуми в качестве марионеток. Ты сталкивался с теми и другими, и ты всегда был моим самым надежным мстителем, несмотря на свое глупое желание работать вне штата.

Тоши пытался проследить мысль Урамон и выдержал нейтральную интонацию в голосе. – Ты хочешь, чтобы я разобрался с лунным народом? Я польщен, Босс, но я не подхожу на эту работу.

- Не сам. С Кику и парой моих резачей для прикрытия у тебя будет гораздо больше шансов. Особенно, если Мозго приведет тебя на свою следующую встречу с соратами, чтобы у тебя бы элемент неожиданности.

Урамон поднялась, шагнула вперед, и взглянула из-под своих тяжелых век прямо в глаза Тоши. – Я нанимаю тебя и твоих хёдзан для мести, малыш. Соратами воруют у меня. Они воруют у меня уже несколько недель. Бери что угодно и кого угодно на следующую встречу Мозго. Убей столько, сколько сможешь, и принеси мне их головы.

Тоши держал взгляд вялой женщины. – Слишком рискованно, Босс. Половина из тех, что ты пошлешь, не вернется. Мне не нравятся такие шансы.

- Я уже разделяю этот риск, как и Кику со своим кланом. Но если тебя тревожит компенсация, мы можем обо всем договориться.

Тоши помотал головой. – Прости, Босс. Я отказываюсь.

Урамон резким движением влепила Тоши пощечину тыльной стороной ладони. Черное эмалированное кольцо на ее мизинце процарапало кожу на его щеке.

- Ты слишком много себе позволяешь, Тоши. Ты не можешь отказаться, потому что этого хочу я. Твои шансы против соратами гораздо лучше, чем шансы против цветка Кику, и ты будешь носить ее бутон, как корсаж школьницы, пока не вернешь мне награбленное.

Босс Урамон повернулась. Ее голос был тихим и безжизненным. – Уничтожь и обчисти их. Кику, дорогая, от тебя я ожидаю лишь внимательности. Тоши скользкий тип, но я полностью уверена, что ты сможешь держать его в узде.

Тоши вытер капли крови со щеки и взглянул на Кику. Он скрыл улыбку под рукой, смотря на кольцо на пальце Урамон. Она не всегда носила его, но теперь, когда он знал, что оно все еще было у нее, он мог уходить.

- Не делай этого, - прошептала Кику. – О чем бы ты сейчас ни думал, не делай этого.

- Мне и не нужно ничего делать, - громко произнес Тоши. – Если ты убьешь меня, за тобой будут охотиться все хёдзан, пока моя смерть не будет отмщена. Твои мстители мстят за тебя, Босс, защищая твой бизнес. Мои мстят лишь друг за друга.

- Кто говорил об убийстве? – Урамон наклонила голову и сложила руки в рукава. – Я просила Кику посадить камелию, но не убивать тебя, а заставить тебя желать смерти. Клятва мести, которую вы, недоумки, произнесли, применяется только в том случае, если тебя убьют, я права? Если ты будешь слепым, расчлененным, и в непрерывной агонии, то это все равно не будет считаться.

Цветок на его плече встрепенулся. Тоши хмуро взглянул на Кику.

- Босс права, - сказала Кику. – Это особый цветок. Он не прекратит проделывать с тобой жуткие вещи, но не убьет. Огр шаман и остальные ничего никогда не узнают.

Тоши кивнул. – Я вижу, ты предусмотрела все, Босс. Как всегда.

- Конечно. Теперь. Я хочу, чтобы ты приступил как можно…

- Но на этот раз ты упустила одну важную деталь.

- О? И что же это такое?

- Я обрел религию… и ками, которому я молюсь, один из немногих, кто все еще отвечает на мои призывы.

Урамон ответила, но Тоши был слишком сильно сконцентрирован, чтобы слушать. Для всего в уцушиё существовали ками – для штормов, рек, мечей, света. Даже у таких концепций, как справедливость и ярость были покровительствующие духи в какуриё. Тоши сошелся с Мёдзин Объятий Ночи, великого духа тьмы и скрытности, который властвовал везде, где не было света. Они очень мало чего требовали друг от друга, но Тоши теперь проводил все свое время, устанавливая, на что была способна ее власть, и как он мог пробудить ее. Он вовсе не был экспертом в этих вопросах, но он научился взывать к ее благословениям самым удобным для себя способом.

Канджи, нацарапанный на его руке несколько месяцев назад, начал незримо пульсировать, скрытый под рукавом. Урамон все еще что-то говорила, и он чувствовал, что Кику кричала и размахивала руками. Цветок на его плече дернулся снова, и первые болезненные уколы от его смертельных корней ужалили его кожу.

Тоши исчез из-под ползучих отростков растения, струйкой дыма растаяв в воздухе. Невидимый и неосязаемый, он наблюдал, как мерзкий, извивающийся бутон упал сквозь пустое пространство, в котором он находился, и с мягким шлепком приземлился на пол. Он все еще видел и слышал всех, кто был в комнате, но его самого невозможно было ни увидеть, ни услышать, ни коснуться, до тех пор, пока не завершится благословение мёдзин.

- Уведите этого обратно в камеру, - рявкнула Урамон, указывая на Мозго-Грыза. Она повернулась к Кику и тихо проворчала, - Я не знала, что Тоши способен на подобные вещи.

- Я тоже, Босс. – Кику подобрала цветок и сжала его в руке. Когда она раскрыла ладонь, цветка в ней уже не было. – Он все твердил, что принял религию, но он так часто лжет, что я уже почти его не слушаю.

Урамон кивнула, ее кислое лицо оставалось неизменным, а в жестком взгляде пылала ярость. – Собери своих людей и с десяток моих резачей. Обыщите все вокруг. Может быть, он и исчез, но далеко он уйти не мог. Когда найдешь, приведи его снова ко мне.

Все еще стоя на том же месте, что и раньше, Тоши наблюдал, как Кику вышла из комнаты. Урамон была права – он был в полной безопасности под покровом теней, но не мог передвигаться быстро, и не мог вечно оставаться в этом состоянии. В своей призрачной форме он был слишком иллюзорен, чтобы применять заклинания или покрывать большие расстояния.

К счастью, ему не нужно было далеко идти. Колоссальным усилием воли, Тоши поплыл вслед за Урамон, когда та обошла по краю углубление с песком и вышла из комнаты.

Кольцо все еще было на ней, и это была половина того, чего он нее хотел. Если она не отведет его в скором времени ко второй половине, ему придется самостоятельно обыскать особняк. Пока стражники и Кику искали его снаружи, было даже не важно, когда растворится благословение мёдзин. К тому времени, он уже рассчитывал быть далеко, вооруженный информацией, за которой сюда пришел.

Глава 3

Вновь плотный и видимый, Тоши пробирался сквозь топкую грязь на южном краю Болота Такенума. Он узнал все, что ему было нужно в поместье Урамон, прежде чем выскользнуть из него и проследовать медленным, мучительным путем призрака в безопасное место.

Когда благословение Ночи, наконец, покинуло его, он уже вышел за пределы владений Урамон. Он знал, что кто-нибудь из наемников сможет выследить его – либо незуми по запаху, либо йюши своими заклинаниями. Он двигался так быстро, как мог, не теряя времени на заметание следов. У Тоши был дар импровизации и самосохранения, благодаря которому ему удавалось выжить и не нищенствовать среди общества головорезов на болотах. Заинтересованность в нем Урамон изменила порядок его долгосрочных целей, но не сами цели. Пусть они идут за ним. Эта банда расходных бандитов будет ему даже полезна, если сам он будет оставаться на шаг впереди них.

Почва постепенно становилась все тверже под его ногами, когда он покинул окраину болот и направился в холодные, каменистые земли Гор Сокензан. Тоши увидел тонкие иглы обветренных скал, пронзавших горизонт, и потуже натянул свой плащ, укутываясь от сухого, морозного воздуха. Он путешествовал из болот в горы и обратно десяток раз, если не больше, но обычно его путь пролегал гораздо дальше на восток. На этот раз ему предстояло пройти по западному краю горной гряды, где холод был более постоянен, а снег никогда не таял, а лишь разносился метелями с порывами пронизывающего ветра.

Со времен своей последней вылазки в горы он не только молился. Между болотом и Сокензан были на удивление тесные коммерческие отношения, и его способность ходить незамеченным давала ему беспрецедентный доступ к личным разговорам между разбойниками и торговцами черного рынка.

Он собрал достаточно полезной информации о западном секторе гор. Здесь обитало наибольшее количество гоблинов акки, их многотысячные племена копались в обледенелых горах, словно пчелы в улье. Здесь великий главарь разбойников санзоку, Годо неоднократно отрывался от солдат Даймё, совершая набеги на владения великого лорда, а затем растворяясь в скалистой пустоши. Здесь блуждали духи камней и кровожадности, столь же грубые и беспощадные, как сама здешняя земля. Здесь находились гиблые, проклятые вершины, в которых жили дикие духи, более жуткие, чем все, с чем сталкивалось общество – даже такое извращенное и прогнившее, как жители болот.

Тоши не знал, сколько из всего этого было правдой, а сколько бахвальством санзоку, но он был твердо уверен, что его следующий шаг в духовном развитии ожидал его на вершине одной из этих обледеневших скал.

Большую часть дня он бороздил грязный снег, доходивший ему до лодыжек. Чем дальше на юг он уходил, тем холоднее становился воздух. Наконец, он достиг предгорья западной гряды Сокензан и увидел, как его путь начал подниматься вверх длинной, опасной тропой, исчезавшей в тумане и низко стелящихся облаках.

Он запомнил наизусть немногочисленные карты этой местности, и без труда обнаружил желаемую гору. Акки и разбойники называли ее Сердцем Холода и избегали ее любой ценой. Тоши улыбнулся, надеясь, что кто бы за ним не шел по приказу Урамон, не разделял эти суеверия.

Тоши взглянул назад, сквозь клубящийся в воздухе снег. Он никого не смог разглядеть вдали, но знал, что они были там. Он уже возвращался назад сразу после того, как вышел из болот, осторожно, чтобы не быть замеченным, но готовый в случае необходимости призвать на помощь мёдзин. Как он и ожидал, с полдюжины незуми и несколько крепких людей пытались нагнать его. Они вели Мозго-Грыза на поводке, заставляя его не высовывать нос из грязи, чтобы не потерять след Тоши.

Преследователи были всего в паре часов от него, что вполне его устраивало. Как только он поднимется на гору, он сможет отойти в сторону, позволить им пройти вперед и проверить, были ли рассказы о Сердце Холода правдой.

Ветер сменил направление, и на мгновение Тоши оказался в тихом центре воздушной воронки из снега и ветра. Он почувствовал пощипывание на коже, никак не связанное с холодом, и давление на барабанные перепонки.

- Навозная трясина, - выругался он. У него не было на это времени.

Воздух продолжал взвиваться вокруг него, как вдруг огромная, аморфная фигура образовалась над его головой. Это были явные признаки манифестации ками, духа, завершавшего путешествие из какуриё в уцушиё. Некогда редкие, как наводнения или удары молнии, за последние два десятилетия эти вторжения стали более частыми и жестокими, подтверждая неизбежную истину: ками объявили войну материальному миру.

Как только духи обретали плоть, они становились уязвимыми к физическим атакам, но их ярость, целеустремленность и мощь представляли настоящую угрозу любому, с кем они сталкивались. Тоши доводилось сражаться с несколькими ками за свою жизнь, но его опыт не придавал ему уверенности. Он предпочитал держаться подальше от подобных встреч, особенно, когда за ним по пятам следовала погоня.

Образ в воздухе напоминал ему громадную перекошенную птицу, наполовину скрытую метелью, и ему едва удавалось определить ее контуры. У нее были широкие неподвижные крылья, четыре когтистые лапы, и длинный жалящий хвост. Головы он не видел, но глаза существа горели желтым огнем в том месте, где она должна была бы находиться. Стая летающих синих рыб, тонких, как иглы парила на холодном резком ветру вокруг чудовища. Он издал скрипучий крик, повернулся, и скользнул к Тоши, как брошенный клинок.

Очимуша отпрыгнул в сторону и перекатился на снегу. Что бы это ни было, оно было быстрым. Он взглянул на то место, где он только что стоял, и увидел борозду, которую ками прорыл в мерзлой земле. Если бы он чуть замешкался, он бы сейчас уже валялся в кусках.

Тоши проклинал свою судьбу. Он создал себе репутацию мага канджи, но его последнее обращение в служение ками требовало, чтобы он заново обучился некоторым из наиболее примитивных маневров. Год назад, он мог бы расправиться со снежным ками своими мечами и правильным символом в считанные минуты. Через год, благословения Ночи остановили бы духа еще в полете. Прямо же сейчас, ему придется выдумать способ соединения того и другого, прежде чем враждебный ками рассечет его пополам.

Ками сделал второй бросок, которого Тоши также вовремя избежал. Он вытащил мечи и скрестил их перед собой, поворачиваясь так, чтобы держать их между собой и ками. Если чудовище было достаточно безмозглым, оно могло при следующем выпаде напороться на клинки Тоши.

Ветер усилился вдвое, и летающий ками превратился в размытый вихрь. Тоши почувствовал ударную волну и услышал металлический треск, когда дух со всей скорости ударился в его скрещенные мечи. Отброшенный ударом назад, Тоши выронил длинный меч и налетел спиной на крупный валун, покоившийся в стороне от тропы.

В глазах у него раздвоилось, и он встряхнул головой, чтобы прояснить зрение. Ками метнулся, словно стрекоза, бросаясь то справа от Тоши, то слева с такой скоростью, что он едва мог проследить за его движениями. Прижимаясь спиной к валуну, он был в относительной безопасности, но утрата меча выравнивала это зыбкое преимущество. Он чувствовал, как теплая жидкость стекала по тыльной стороне пустой ладони. Острое тело духа рассекло кожу между костяшками, и теперь кровь капала на мерзлую землю.

Рефлекторно Тоши попытался придумать подходящий символ канджи, который бы он мог начертить собственной кровью – канджи, начертанный кровью, обладал гораздо большей силой, чем написанный чернилами или мелом. Птица двигалась слишком быстро, чтобы он мог нанести знак на нее, но, возможно, он сможет нанести его на что-то другое.

Вытянув свой короткий меч одной рукой, Тоши не сводил глаз с мечущегося ками, и ощупал своим кровоточащим кулаком камень за своей спиной. Он быстро начертил канджи, позволивший ему сбежать от Урамон и Кику, первое заклинание, которым он воспользовался после принятия благословения Объятий Ночи. В обычном состоянии это было прямолинейный оберег невидимости. С силой мёдзин он становился чем-то большим.

Ветреный ками с криком бросился вперед, широко расправив крылья. Тоши сконцентрировался и почувствовал жжение отметки на руке, усиленной мёдзин.

- Исчезнуть, - сказал он, прижав окровавленную ладонь к центру начертанного собственной кровью символа на валуне за спиной.

Ками приближался, набирая скорость. Тоши почувствовал, как его тело тает, и опустил меч.

Рассекая воздух, дух ветра пронесся сквозь очимушу без малейшего сопротивления, влетев прямо в теперь уже неосязаемый валун. Он вкопался в землю и попытался выбраться из призрачного камня.

Тоши сконцентрировался на своей ладони и канджи под ней. Он почувствовал точку контакта между собой, символом, и валуном, и сделал шаг в сторону.

Поверхность камня на мгновение задержалась в его ладони, и отделилась. Лишенный жизненной энергии, канджи мигнул и затух, словно свеча, погашенная мокрыми пальцами. Валун вновь обрел плотность – Тоши видел, как снежинки на ветру сменили курс, отраженные вернувшейся массой камня.

Тело пойманного ветреного ками оказалось безвозвратно слито с валуном. Из камня торчали лишь края его крыльев и пылающие глаза. Его последний пронзительный крик медленно угасал, пока не замолк в завывании холодного ветра.

Тоши стоял и наблюдал за ним до тех пор, пока виднеющееся тело духа не задрожало, словно мираж и не растаяло полностью. Ками всегда испарялись после смерти. В нарастающем вихре, он различил странные узоры на поверхности валуна в том месте, где торчали крылья духа.

Тоши подобрал меч, перевязал ладонь, затянул поклажу, и двинулся вверх по тропе.

Он понимал, что с этого места, события будут становиться все рискованнее.

Глава 4

Преследователи взбирались вверх три дня. След Тоши блуждал, но никогда не удалялся далеко от тропы, которую растаявший снег проложил прямиком в самое Сердце Холода. Для Кику это было монотонное и изнурительное предприятие, казавшееся еще более выматывающим благодаря следопытам незуми и резачам.

Как профессионал, Кику была обязана изловить Тоши. Остальные были попросту рабами или узниками, нелепо цепляющимися за свои жизни, пока Урамон не завладеет ими полностью. Йюши поклялась, что заставит Тоши заплатить. Она знала его многие годы, работала с ним, когда он был одним из мстителей Урамон. У них никогда не возникало конфликтов на профессиональной почве, поэтому до сего дня им удавалось не совершать никаких серьезных покушений на жизнь друг друга.

Незуми остановился на тропе прямо перед ней, принюхиваясь к воздуху. Не останавливаясь и не замедляясь, Кику пнула ногой крыса в сторону и продолжила брести сквозь снег.

Он пронзительно вскрикнул и зарычал, - Эй! Как мне…

Кику повернулась и мрачно взглянула на него. Трусливый мелкий грызун сжался в ком и прикрыл лицо, жалобно скуля. Кику натянула потуже свой плотный плащ с капюшоном и еще раз выругалась в адрес очимуши.

Она готова была убить Тоши за это. Она ненавидела холод, она ненавидела незуми, и она терпеть не могла быть в долгу у Босс Урамон. Если бы Тоши покорился и согласился выполнить работу, все было бы замечательно. Урамон бы послала их устроить засаду соратами, и они бы выполнили это задание. Все остальные договоренности, к которым бы пришли они с Тоши по ходу дела, касались бы только их двоих. Она не доверяла ему, но ей нравилась мысль использовать его умения и изобретательность ради собственной выгоды.

Ветер пробрался сквозь ее одежду и она поморщилась. И посмотри на нас теперь, думала она. Ты бежишь в самое безрадостное место во всем мире в надежде, что мы не проследуем туда за тобой, а я вынуждена привести тебя назад. Теперь никаких сделок или временных союзов не будет, Тоши Умезава. Я готовлю еще один особый цветок лишь для тебя одного.

Скоро дневного света уже не хватит для продолжения преследования. Незуми могли идти по следу в темноте, но температура в горах ночью падала до опасного уровня. Если они не организуют укрытие, то погибнут в считанные часы.

Кику остановилась. – Мозго-Грыз, - сказала она, - подойди.

Мозго-Грыз прорычал что-то остальным крысам и проковылял обратно по тропе. Его шею туго сдавливал кожаный ошейник.

- Насколько далеко он от нас?

Мозго-Грыз заворчал. – Полдня или меньше. Из-за холода сказать сложно.

Кику вытащила свой веер и со щелчком раскрыла его. Она прикрыла им лицо от глаз ниже и наклонилась к Мозго-Грызу.

- Отошли двоих своих приятелей вперед. Скажи, чтобы ушли как можно дальше. Если заметят его, пусть возвращаются и расскажут нам.

Мозго-Грыз злобно смотрел на нее, но его голос был спокойным. – Простите, мэм. Они умрут до рассвета.

Кику наклонилась еще ближе, слегка покачивая веером. – Мне плевать. Если он достаточно близко, чтобы его поймать, я хочу знать об этом до утра.

Мозго-Грыз хмуро кивнул. – Даже если они заметят его, они умрут. Почему бы просто не убить их здесь? – он положил руку на кривой ржавый клинок на бедре. – Или позвольте это сделать мне.

Кику выпрямилась. – У меня такое чувство… - она оживленно замахала веером - …что он ближе, чем ты думаешь. Это очень в его духе – вернуться и подстроить нам какую-нибудь ловушку.

Она с хлопком закрыла веер и улыбнулась предводителю незуми. – Вышли двоих вверх по тропе, сейчас же. Или я вышлю вас всех, по одному во все направления.

Мозго-Грыз кивнул. – Да, мэм.

Скауты Мозго вернулись перед самым рассветом. Кику не спала и была готова, когда он прокашлялся у входа в ее палатку.

- Что они нашли?

- Знак, - ответил Мозго-Грыз. – Канджи, начертанный на коре дерева.

Кику вышла в морозную ночь. Снег и ветер улеглись, и звезды светили ярко в чистом темном небе. Дыхание Кику былым паром просачивалось сквозь шарф вокруг ее лица.

- Начертанный чем?

Мозго-Грыз выглядел уязвленным. – Не сказали.

Кику закатила глаза. – Будет чересчур предположить, что вы, неграмотные комки навоза, сумели разобрать этот знак?

Мозго-Грыз покачал головой. – Нет, йюши. Он не из языка незуми.

Кику проворчала что-то и повернулась к лагерю за спиной. – Готовимся выдвигаться. – Она шагнула к Мозго-Грызу. – Иди рядом. Я хочу, чтобы ты показал мне этот знак как можно скорее.

Под ее испепеляющим взглядом, остальной отряд начал сворачивать лагерь. Через несколько минут, к ней подбежал один из резачей Урамон.

- В чем дело?

Мужчина был крупным и грубым, но его крик был сдавлен животным страхом. – Вам лучше взглянуть на это, мэм.

Он отвел ее в сторону от тропы к мерзлому кустарнику, обошел вокруг крупных зарослей и отошел назад.

Кику обошла куст. Она беззвучно уставилась в основание кустарника, и ее морозное дыхание превратилось в одну тонкую струйку пара.

Два резача лежали замертво, распростершись на спине, с застывшим выражением ужаса на посиневших лицах. Их рты были открыты, а волосы и бороды густо покрыты инеем и кристаллами льда.

Оба они были полностью одеты, но растрепаны, словно набросили одежду в спешке. Кику протянула руку и постучала закрытым веером по глазу ближайшего к ней мужчины. Металлический каркас веера зазвенел о замороженное глазное яблоко.

Кику провела веером по его бровям, носу, ниже к губам, и подбородку и кивнула.

- Плотный, как камень, - сказала она. Она повернулась к стоящему с посеревшим лицом головорезу, нервно барабанящему пальцами по топору на поясе. – Если бросишь в него камнем, он рассыплется.

- Пошли, - сказала она. – Мне нужно посмотреть на тот знак, что нашли крысы.

Отряд свернул лагерь, и наемники водрузили тяжелые тюки на спины. В полной тишине они прошли за скаутами незуми и Мозго-Грызом. Позади, остальная стая незуми и громил Урамон оглядывались по сторонам, напуганные словно дети.

Сама Кику не сводила глаз с тропы перед собой. Ее беспокоил тот факт, что что-то выманило мертвецов из их палаток. Ей было бы спокойнее, если бы Тоши зарезал их во сне.

К тому времени, как они достигли начертанного знака, солнце было уже высоко над горизонтом. Собратья Мозго-Грыза возбужденно визжали и размахивали руками, прыгая у основания дерева. Он схватил каждого из них за плечо и оттащил их в сторону, когда Кику подошла к дереву.

Она взглянула на символ, качая головой, не веря своим глазам. Тоши на самом деле сошел с ума. Сердце Холода и без того было проклятым, а он решил начертить именно этот символ, да еще и своей кровью, на одном из немногих деревьев, достаточно выносливом, чтобы выжить в этом убийственном холоде.

- Мэм, - выкрикнул один из резачей. – Что это значит?

Она перевела взгляд от одного лица к другому, с Урамоновских изуродованных, покрытых шрамами рож, к волосатым, хитрым мордам животных в группе Мозго-Грыза. Стоило ли говорить им о том, что выпустил на волю Тоши? Было ли важно им знать, что все они были в одном вдохе от своей участи, включая самого Тоши?

Они могли бы сбежать. Это бы им не помогло, но сбежать они могли.

Она сама могла бы сбежать. Она могла бы вернуться и рассказать Урамон, что все ее некомпетентные слуги передохли в ловушках Тоши. Босс бы в это поверила. У нее бы понизилось мнение о Кику, и ее клану йюши пришлось бы возместить эту неудачу, но Кику осталась бы жива.

- Где Учида? – спросил еще один бандит. Кику повернулась в сторону говорящего резача.

- Кто? – спросила она.

- Учида. Тот, кто нашел трупы утром. Он шел сзади, но его нигде нет.

Кику проворчала. Повернувшись к Мозго-Грызу, она сказала, - вернись по нашим следам. Ты, вероятно, найдешь его невдалеке от тропы. Когда найдешь, возвращайся сюда как можно скорее.

Мозго кивнул и издал гавкающий гортанный звук. Еще два незуми гавкнули в ответ, и все трое побрели назад, вниз по склону, исчезнув за ближайшим уступом.

Резач, спросивший о значении канджи, шагнул вперед. – Мэм, - сказал он. – Что происходит?

Кику проигнорировала его.

Совсем скоро вернулся Мозго-Грыз с напарниками. Они тяжело дышали, выдыхая плотные клубы белого пара. Двое остальных рухнули на колени в снег, но Мозго-Грыз лишь уперся руками о колени.

- Мертв, - прохрипел он. – В сотне ярдов, или около того.

Кику кивнула. – Замерзший, как и остальные.

- Ага.

- Как это возможно? – выкрикнул один из резачей.

- Ага, солнце ведь высоко, - вторил ему незуми.

Глаза Кику вспыхнули гневом. Выругавшись, она выхватила веер и резким ударом с размаха сбила им Мозго-Грыза с ног.

- Ты, жалкий, лишайный грызун, - прорычала она. – Это явно не первый канджи, начертанный Тоши. Он, вероятно, орошает кровью все камни и льдины по всему пути наверх. Это всего лишь первый, который вы, никчемные блошиные комья, заметили.

Мозго-Грыз обнажил свои жуткие, кривые зубы и сплюнул кровь на снег. Он вскарабкался на четвереньки и сказал, - И что, теперь? Что мы упустили? Что это, вообще?

Кику замолчала, злобно всматриваясь в тропу позади них. Теперь опасность была не только впереди, но и позади них. Теперь уже бежать было бессмысленно. В одиночку она лишь станет очередной легкой добычей. Среди сброда, который выслала с ней Урамон… она была волком в стае овец. А значит, она смогла бы застать другого волка врасплох, когда тот придет за очередной жертвой.

Кику протянула сложенный веер Мозго-Грызу. Незуми замешкался, но затем схватился за его конец. Кику потянула на себя, поднимая Мозго на ноги.

- Теперь нам нужно держаться вместе, - сказала она. – Мы на ее территории. Я не знаю, призвал ли ее сюда Тоши, или она всегда была здесь, а он лишь потревожил ее – но это ее гора, и мы не сможем сойти с нее, не встретившись с ней.

- Ее, - повторил Мозго-Грыз. – Кто… что… «она» такое?

Кику покачала головой. – Не сейчас. Нам нужно поберечь дыхание и идти дальше. Если мы сможем поймать Тоши до ночи, у нас будет куда больше шансов встретить следующий рассвет.

Кику отправилась вверх по тропе к вершине горы, не ожидая, пока следопыты отыщут след Тоши. Путь был всего один, и она рассчитывала идти так быстро, как могла.

Она укуталась в плащ и опустила капюшон, прикрыв глаза от лучей восходящего солнца. За спиной Кику остальные ворчали, строили догадки и молились, пытаясь спешно собрать поклажу и поспеть за ней. Мозго-Грыз был первым, кто нагнал ее, но и остальные быстро выстроились в шеренгу.

Никто не хотел оставаться один на тропе, даже при солнечном свете.

- Это существо называют йуки-онна, - сказала Кику. – Снежная Женщина.

Мозго-Грыз и несколько резачей застонали. За короткие часы, отведенные им дневным светом, они прошли довольно большое расстояние. Никаких признаков Тоши не было. Его след и запах исчезли полностью, как только солнце начало погружаться за вершины Сокензан.

Они все сели вокруг самого крупного костра, который им удалось развести, ютясь в естественной полости скалы, защищающей их от поднявшегося ветра. Они уже давно перестали задавать вопросы Кику, поэтому удивились, когда она неожиданно заговорила сама.

Йюши говорила, не сводя глаз с огня. Ее голос звучал уверенно, словно она проговаривала факты, заученные давным-давно. Кику многое узнала от старейшин своего клана, но никто из них не сталкивался с тем, с чем сейчас столкнулась она. Все, что у нее было, это пересказанные через вторые руки истории и древние сказания, и все они были не обнадеживающими.

- Существует много историй о лесорубах и одиноких паромщиках, которые умерли в лютый мороз, среди льда и снега. Они все не были изнеженными горожанами, непривыкшими к плохой погоде. Они пережили много зим, работая на морозе, и уважали силу холода. Они знали, как выжить, и более того, они знали, когда было небезопасно выходить из дома.

- И вот эти люди, тем не менее, были найдены снаружи, замерзшими насмерть неподалеку от их домов и теплых кроватей. Иногда они умирали прямо в кроватях с полыхающим в камине огнем всего в пяти футах от них, побелевшие от холода, словно их оставили голыми посреди ледяного поля.

- Как такое возможно?

Кику не сводила взгляд с костра. – Их убила не погода. Это сделала йуки-онна. Она приходила к ним в обличии прекрасной женщины, или их возлюбленных. Она выманивала их из домов, от котелков с кипящей похлебкой и шерстяных одеял, в холодную ночь. Она звала их, и они отвечали на ее зов, следуя за ней, пока были в состоянии ходить. Если они спали в безопасности своих жилищ, она заходила, являясь, словно во сне. Она входила, обернувшись той, кого они любили, или той, кого могли полюбить. Она приближалась к ним, хотя ее ноги даже не касались пола.

- В домах, или снаружи, она приходит к ним. Она ласкает их лица, или целует их в губы, но ее касания холодны… нет, больше, чем просто холодны. Гораздо больше. Она первобытная сила природы, поглотитель тепла, пожиратель жизни. Одно объятие, и тело жертвы превращается в кусок льда.

Кику продолжила смотреть на огонь, пока остальные переваривали ее слова. Ветер становился все яростнее, выдувая дым и угли ей в лицо.

Мозго-Грыз кашлянул. – Что же нам делать? – спросил он. – Как нам не умереть?

- Я не знаю. Но никому из нас нельзя с этих пор оставаться одному. Ей гораздо сложнее увести более одного человека за раз.

Один из резачей нервно заворчал. – Мы все равно не в безопасности. Она убила первых двоих, хотя они были вместе.

Кику метнула взгляд на говорившего. – Я не сказала, что мы будем в безопасности, я сказала, что так ей труднее будет нас убить.

- И до каких пор? – в его голосе звучали первые нотки паники. – Если мы все равно обречены, какой смысл ждать? Давайте найдем эту тварь и зарубим ее.

Несколько других пробурчали что-то в поддержку его слов. Кику молчала.

Спустя несколько мгновений, резач сказал, - В смысле, мы же можем сразиться с ней, правда?

- Я никогда не слышала о ком-то, кто смог, - сказала Кику. – Прежде чем вы попретесь в темноту на верную смерть, подумайте вот о чем. Это сделал Тоши. Канджи, который он начертил, каким-то образом влияет на нее, натравливая ее на нас. Значит, она подвластна магии. – Кику встала, раскрыв свой плащ и открыв фиолетовый цветок на плече. – А у меня этого предостаточно.

- Кроме того, также возможно, что убив Тоши, мы развеем то, что он сделал. Все, что нам нужно, это поймать его, и сунуть его голову в сумку. Если йуки-онна придет за нами после этого, мы сможем метнуть ее в нее.

- Это поможет?

- Кику улыбнулась, и ее глаза блеснули в свете огня. – Не повредит.

Кику приняла первую вахту, но она не доверяла свою жизнь остальным, поэтому старалась не спать как можно дольше. Их план был настолько твердым, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Он должен был быть достаточно простым, чтобы его поняли незуми, и должен был удержать их вместе на протяжении ночи.

Они расставили палатки узким кругом, входами вовнутрь. Дежурные охранники были связаны за ноги друг с другом и привязаны к распоркам палаток. Если они кого-нибудь увидят, или что-нибудь услышат, им нужно было поднять шум, чтобы остальные помешали им уйти в холодную ночь. Если охранники уйдут все равно, они потащат за собой палатки, и таким образом подымут тревогу. Если черноглазая женщина в парящей белой мантии появится на краю лагеря, они должны были напасть на нее с любым оружием, и как можно громче.

Кику держала вход в свою палатку приоткрытым. Она закрыла глаза, как ей показалось на долю секунды, но когда проснулась, солнце уже восходило из-за горизонта.

Трое незуми замерзли на смерть в своих палатках. Их мохнатые черные тела были покрыты толстой коркой льда, а обмороженные усы отломились, когда их собратья попытались поднять их. Выжившие тихо закопали погибших в сугробе.

Когда лагерь был свернут, и отряд был готов выдвигаться дальше, Кику подвела итог. Осталось три резача и три незуми, плюс она сама. Впервые в жизни Кику хотела, чтобы с ней было больше крыс.

Ее вдруг осенил просчет Тоши в его гамбите. Он спустил на них йуки-онна, но сам он все еще оставался на вершине Сердца Холода. Если он не практиковал какую-то эпическую магию, у него не было ни единого способа избежать встречи с йуки-онна после того, как умрут остальные. Это был не мёдзин, которого можно было успокоить молитвами, но первобытный дух с жестокими инстинктами хищника. Насколько знала йюши, остановить йуки-онна было невозможно, лишь отвлечь более легкой добычей. Что будет делать Тоши, когда отвлекать ее будет уже некем? Снежная женщина может прийти к нему прежде, чем он одолеет половину обратного пути.

Надежда зажглась в разуме Кику, яростное осознание, что она сможет выжить, если сумеет решить эту проблему раньше, чем снежная женщина доберется до нее. Тоши натравил на них нечто непреодолимо смертельное, чего он бы не сделал, если бы у него не было в рукаве фокуса, позволившего ему выжить. Она сомневалась, что его трюк с исчезновением спасет его – снежная женщина пожирала душу так же, как и тело, и пока Тоши был жив, он был уязвим. Что он задумал? Что он мог знать такого, чего не знала она?

- Мэм! – Хриплый голос Мозго-Грыза выдавал явное возбуждение, когда он подскочил к ней.

Она расправила плащ. – Что еще?

- Мы нашли Тоши. Его запах. Он менее чем в паре сотен ярдов вверх по тропе. – Мозго-Грыз указал рукой вверх. – Нужно поймать его скорее.

- На этот раз, маленький грызун, я с тобой согласна. Бросай свою поклажу и скажи своим собратьям, чтобы тоже все бросили. Найдите Тоши и не спускайте с него глаз, но так, чтобы он вас не видел. Следуйте за ним, куда бы он ни пошел, и оставляйте следы, по которым мы сможем найти вас. Когда он остановится – а он остановится – ждите нас. Я хочу, чтобы он лично рассказал нам, как отсюда выбраться. – Кику распахнула плащ и вдохнула аромат камелии. – Я готова к встрече с ним.

Мозго-Грыз содрогнулся. – Да, мэм. – Он стряхнул с себя свою ношу и помчался собирать остальных незуми. В считанные минуты все трое уже на полной скорости неслись вверх по тропе.

Кику подождала, пока они не скроются из вида, и махнула оставшимся резачам, подзывая их к себе.

Когда те подошли на расстояние вытянутой руки, она сказала, - сбросьте ваши тюки. Нам нужно держаться поближе к незуми. Тоши бы не позволил нам взять его след, если бы не приготовил для нас что-нибудь.

Резачи ухмыльнулись. Один из них сказал, - Значит, мы дадим им попасться в ловушку, затем набросимся и схватим его.

Кику кивнула. – Это наш план. Кроме того, я бы дала им умереть ради такой цели. Босс Урамон о них даже не вспомнит. Ей безразлична судьба самых дешевых рабов.

Резачи ухмыльнулись. Кику тоже ухмыльнулась, но не по тому же поводу.

Глава 5

Призыв Снежной Женщины не был чем-то таким, что Тоши хотел бы делать почаще. Она бы и сама со временем добралась до них – это была ее гора, а она сама была проклятьем этой горы. Каждый раз, когда он чертил символ, он ощущал ее присутствие, со всей ее кошмарной опасностью и бесконечным холодом. Оставлять за собой эти канджи было все равно, что швырять сырое мясо, чтобы приманить голодного волка. Она тянулась к символам и более крупной группе путников, нежели к бедному Тоши, несчастному и беззащитному в своем одиночестве.

Сейчас он припал к земле на широком выступе под скалистым утесом, осматривая тропу внизу. Убедившись, что незуми найдут его, он взобрался на утес, чтобы пронаблюдать за тем, как развернется его игра. Большую часть ночи он потратил на создание сцены, и теперь был готов наслаждаться представлением. Круглое плато под ним было совершенно ничем не примечательно, все его усилия были припорошены слоем свежего снега. Как и в случае с ками режущего ветра у подножья горы, он объединил благословение Ночи с практичными и надежными инструментами, с которыми был отлично знаком. Он с нетерпением жаждал увидеть, насколько эффективной может оказаться эта смесь.

Что-то зажужжало в холодном утреннем небе, и Тоши откинулся назад, к скале. Он прикрыл рукой глаза от лучей восходящего солнца и увидел трепещущий силуэт, спускающийся прямо к нему. Сперва он ошибочно принял его за птицу, но затем увидел, что это был канджи-посланник – простое заклинание для общения на больших расстояниях.

Тоши вынул джитту. Он знал всего пару людей, использовавших таких посланников, и не хотел ничего слышать ни от одного из них. Если канджи не станет на него нападать, он был готов развеять его, прежде чем он сможет вернуться к своему хозяину и доложить о местонахождении Тоши.

Канджи-посланник, порхая, словно бабочка, опустился вниз. Это был грубый символ, начерченный толстыми штрихами, и у него, похоже, даже не было острых краев. Он также двигался не настолько быстро, чтобы нанести ему повреждения. Тоши держал джитту под рукой, наблюдая, как канджи направился к его уступу и повис в нескольких ярдах от него, вращаясь и дергаясь в воздухе.

- Ну? – сказал Тоши. – Выкладывай уже.

Края канджи начали вибрировать. Глухое, гудящее жужжание стало громче, затем мягкий гортанный женский голос произнес, - У меня есть новое поручение для него и его мстителей.

Тоши моргнул. Он узнал голос, но не мог поверить в то, что он произнес. И когда это дочь Даймё научилась создавать канджи-посланников?

- Я в башне отца. Я узница. Спаси меня, и награда взбудоражит даже самое жадное из сердец… Даже его.

Тоши покачал головой, не веря своим ушам, и пробормотал, - она, должно быть, действительно в отчаянии.

Канджи дернулся еще раз, и голос Мичико сказал, - Я буду его ждать.

Края символа начали распадаться. Старание явного новичка, подумал Тоши. Символ не дождется ответа, и даже не вернется в точку отправления. Мичико могла бы с тем же успехом привязать записку к камню.

Он предложил свои услуги Мичико-химе лишь для того, чтобы вытащить их обоих из опасного положения. Тоши полагал, что она будет держать его своим охранником, или просто использовать для добычи информации. При крайней необходимости, она могла попросить его шпионить за кем-то. Она была слишком молода, и не обладала официальными полномочиями, чтобы послать его на задание, которое могло бы быть для него опасным. Теперь же она желала, чтобы он высвободил ее из наиболее плотно охраняемого места во всей Камигаве.

Тоши вздохнул. Вот к чему приводило сотрудничество с благородными кастами. Он подумал над тем, чтобы послать ей обратного посланника, но единственный ответ, который он мог ей дать, был, - Работаю над этим. – Лучше, пусть сидит тихо, пока он не придумает, как разобраться с этим новым испытанием. Прямо сейчас у него забот и без того хватало.

Внизу под ним он увидел своего старого приятеля Мозго и двух незуми с ним, подползавших к краю кольца канджи, начертанного им ночью. Несомненно, Кику выслала вначале пушечное мясо. Это был умный ход, но Тоши не беспокоился. Его план сработает, даже если незуми будут единственными, кто нарушит круг из канджи, скрытый под утренним снегом.

Крысы, тем не менее, вели себя осторожно, тщательно обнюхивая края широкого, плоского участка тропы. Сотню лет назад, задолго до того, как гора была проклята, это место было бы идеальным, для того, чтобы установить здесь палатку и переждать бурю. Теперь же незуми ползали здесь в снегу с одними лишь носами, торчащими из сугробов. Они оставляли за собой сероватые борозды, расползаясь медленным, осторожным строем. Мозго не рисковал.

Тоши наблюдал за тем, как они исследовали плато. Они уже были совсем близко к кругу. Еще пара мгновений…

Что-то еще двинулось по тропе в дали, и незуми замерли на месте. Тоши всмотрелся сквозь яркие лучи полуденного солнца, отражавшиеся от искрящегося снега, и увидел людей, поднимавшихся по тропе. Трое мужчин предпринимали жалкие, тщетные попытки идти осторожно и незаметно.

Очевидно, вторая волна Кику. Йюши, тоже не рисковала, на случай, если ловушка Тоши была достаточно мощной, чтобы продолжать сеять смерть и после ее изначального активирования.

Умная девочка, подумал он. Конечно ловушка мощная. С другой стороны, я же тебя за собой не звал, верно? В жизни каждое принятое решение несет с собой вознаграждение и наказание. Решение вернуть меня к Урамон лишь несет с собой больше последнего.

Мозго-Грыз повернулся и высунул голову из снега. Увидев резачей, он прошипел предупреждение и знаками замахал им прижаться к земле. Головорезы поупрямились сперва, не желая принимать приказы от крысы, затем вспомнили, что Мозго был намного пронырливее их, и им стоило бы последовать его указаниям. Неуклюже, они опустились на четвереньки и поползли вперед.

Тоши так сосредоточился на отслеживании передвижения Мозго, что едва не пропустил звук. Мягкий скрип сапога на обмороженном камне достиг его слуха. Когда он уже начал задумываться, где была Кику, он вдруг увидел фиолетовую вспышку, по спирали летящую прямо к нему.

Он едва успел достать короткий меч, чтобы вовремя прервать полет камелии. Хрупкий фиолетовый бутон прицепился к его оружию, туго обмотавшись зеленым стеблем и коричневыми корнями вокруг лезвия меча. Его нежный аромат сменился ядовитым запахом, ударившим в его ноздри, и цветок пополз к нему, давя на меч своим тысячекратно увеличившимся весом. Тоши был вынужден прижаться спиной к скале, сосредоточив всю силу рук и ног на сдерживании цветка с его цепкими щупальцами от своего лица.

Кику подтянулась и влезла на уступ. Ее плащ был отброшен назад, открыв укрытое шелком плечо с очередным фиолетовым цветком.

- Привет, Тоши, - сказала она, блеснув гневными глазами.

Тоши изо всех сил старался удержать цветок от того, чтобы тот не вдавил меч ему в лицо. – Привет, Кику. Я … тебя не ждал. По крайней мере… - прохрипел он и сделал шаг вперед, но цветок вдавил его снова назад, к скале - …не так высоко.

- И все же, я здесь. – Она небрежно вдохнула запах камелии на плече и шагнула к краю уступа.

- Он у меня, - сказала она. – Мозго-Грыз и ты… - она указала на меньшего из резачей -…идите сюда, помогите спустить его вниз. – Она снова повернулась к Тоши.

- Ты можешь либо отозвать йуки-онна, - сказала она, - либо умереть здесь. Лично я бы хотела посмотреть, как ты вернешься, и будешь умолять Урамон о пощаде. – Она холодно улыбнулась.

Тоши оскалился из-под меча. – Отозвать … не могу. Но, возможно …

Он повернул запястья так, что острый край лезвия меча вонзился в камелию. Цветок продолжал напирать, срезая треть собственной массы, и соскальзывая к лицу Тоши.

Очимуша шагнул в сторону от ползущего бутона и вынул из-за пояса джитту. Обычно, это оружие использовалось для защиты, им было удобно блокировать удары меча, ловя его лезвие боковым зубцом, торчащим прямо из рукоятки. Когда камелия полетела мимо его лица, Тоши вонзил острый край джитты в центр бутона, пригвоздив его к поверхности утеса. Он развернулся на месте и инерцией взмаха меча стряхнул прибитый цветок с острия клинка, метнув его, словно камень из пращи.

Растерзанный бутон шлепнулся о грудь Кику, но не причинил ей ни малейшего вреда. Даже если бы он не был разрушен, пробит, и разрезан, она для него была садовницей, вырастившей его … он не смог бы ранить ее, также, как собственный яд не причиняет вреда змее.

Тоши вдруг вздрогнул, когда ледяная, колющая боль пронзила его руку. Он взглянул вниз, мимо Кику на плато внизу.

- Нам нужно поговорить, - сказал Тоши. Он держал джитту и меч наготове. – Думаю, один из пустоголовых резачей Урамон только что ступил в мой круг.

Облака над ними уплотнились, и плотная тень накрыла всех их. Кику сощурилась. Она раскрыла веер, сделала шаг назад, и взглянула вниз.

На плато стало темно, словно ночью. Незуми скулили и пищали от ужаса, красные бусинки их глаз метались по сторонам в поисках пути отступления. Резачи были чуть более уравновешены, но не менее напуганы. На полпути к уступу, Мозго-Грыз и третий резач остановились в ужасе и уставились вниз. Головорез у скалы под Мозго закричал.

Бледная фигура материализовалась из мрака, тощая и грациозная. Ее сверкающие белые одежды волочились за ней по снегу, не касаясь его, и хотя она равномерно шла вперед, ее ноги не двигались. Ее голова была наклонена вперед, так, что ее длинные блестящие черные волосы полностью скрывали лицо, свисая почти до земли.

Незуми завопили. Резачи на земле бросились бежать. Кику гневно взглянула на Тоши из-за края своего веера.

- Ты подонок, Тоши Умезава, ты погубил нас всех.

Тоши улыбнулся. Он убрал меч в ножны, но оставил джитту в руке.

- Возможно, - сказал он, - но думаю, я смогу спасти одного или парочку из нас. Интересно?

Ближайший незуми стоял, как статуя, парализованный страхом перед приближающейся йуки-онна. Она протянула бледную руку из-под каскада волос и белой мантии. Дрожа всем телом и беспомощно скуля, незуми мог лишь стоять и лепетать, пока ее нежная рука не коснулась его морды.

Даже с высоты скалистого уступа Тоши услышал треск, с которым крысиное тело превратилось в кусок льда. Налет инея разошелся из-под руки йуки-онна, покрыв шерсть незуми кристалликами льда.

Два сбежавших резача достигли дальнего края плато. Не успев броситься вниз по тропе, оба они остановились и заорали.

Снежная женщина была уже там, покончив с первым незуми, словно она была хозяйкой, не желавшей отпускать гостей без достойных проодов. Она стояла перед ними, протягивая к ним обе руки. Ее лицо все еще было скрыто пеленой черных волос. Она нежно, почти любя, положила ладони на плечи обоих мужчин. Пар их дыхания опал снежинками на землю, глаза затуманились, и кровь застыла в жилах.

Кику не сводила глаз с кошмарного существа. – Мне интересно, Тоши. Расскажи еще.

Йуки-онна растворилась из вида, затем появилась вновь, заморозив второго незуми. Крыс рухнул на спину и исчез в сугробе. Под Тоши и Кику последний резач закричал, поскользнувшись и рухнув вниз на землю.

- Что ты знаешь о служении ками? – спросил Тоши. – Только быстро – у нее кончаются головорезы.

- Я много чего знаю … возможно, больше, чем ты. К чему ты ведешь?

Тоши закатал рукав. – Видишь этот шрам? Это мощный канджи, который мы, профессионалы, используем, чтобы входить и выходить незамеченными. Я начертил его с благословением могущественной мёдзин. Он работает гораздо лучше, чем когда-либо раньше, и не заживает. Думаю, он перманентный.

Внизу, резач метнул свой топор. Йуки-онна даже не дрогнула, когда оружие прошло сквозь нее.

Кику пожала плечами. – И что?

- Думаю, это кое-что значит. Ты же не молишься ками огня, когда хочешь, чтобы пошел дождь, верно? Но если ты произнесешь нужную молитву нужному духу, ты получаешь что-то хорошее. Что-то по-настоящему полезное. Я попросил Ночь позволить мне исчезнуть, но она сделала гораздо больше. Ты не представляешь, сколько всего происходит во тьме, сколько дел свершается, но остается незримыми. Сколько людей появляется и исчезает, сколько важных событий проходят незамеченными в тени? Думаю, я окунулся во что-то более крупное и глубокое, чем заклинание невидимости. Думаю, этот канджи делает меня бестелесным, как тень. Он не просто дает мне исчезнуть – я перестаю существовать.

Завопив от ужаса, последний резач бросился вверх по тропе, к вершине Сердца Холода. Он сделал не более десяти шагов, прежде чем снежная женщина появилась прямо перед ним.

Кику раскрыла ладонь, явив свежую камелию. – Это интересная теория. Даже если я поверю, что ты благословлен Мёдзин Объятий Ночи, это не объясняет, почему ты все еще треплешь языком. Сделай что-нибудь, если можешь.

Тоши вновь опустил рукав. – Я уже сделал.

Кику кивнула в сторону бушующей йуки-онна. – Может, стоит сказать ей, а то она явно этого не заметила.

Мозго-Грыз вполз на уступ. Под ним последний резач рухнул замертво на снег.

- Пожалуйста, - сказал незуми. Он упал на колени и прижал руки к каменному уступу. – Не дайте ей меня забрать.

Кику замахнулась ногой, чтобы спихнуть трясущееся тело Мозго с уступа, но Тоши остановил ее поднятой рукой.

- Я связал себя … я стал частью важнейшего аспекта мёдзин. Она впустила меня.

Снежная женщина подняла взгляд на уступ. Ледяной ветер сдул ее распущенные черные волосы с лица. Мозго-Грыз закричал.

Ее глаза были пустыми черными омутами, жуткими дырами, за которыми простиралась бескрайняя ледяная пустота. Она раскрыла свои бледные губы и испустила страшный вопль, пронзивший уши Тоши и заставивший его содрогнуться.

Она воспарила к скале, на которую только что взобрался Мозго-Грыз.

Кику схватила Тоши за руку. – Ближе к делу, очимуша.

- Тень это аспект Ночи. Как и холод … эта ледяная пустота, заставляющая людей жаться друг к другу зимой. – Он протянул руку. – Она олицетворяет холод. Холод это часть ночи. С помощью моей мёдзин, думаю, мы сможем подчинить йуки-онна нашей воле. Потому что, если подумать, ее сущность – лишь один из аспектов силы моей покровительницы.

Снежная женщина подлетела к краю отвесной скалы. Кику отмахнулась от слов Тоши. – Снежная женщина, не лошадь, которую можно укротить, или собака, которую можно посадить на цепь. Она сила природы.

- Это точно. Не думаю, что у нее даже есть собственная воля, которую можно было бы сломить. Но я уже доказал, что ее можно вести за собой. Теперь, все, что нам нужно, это доказать, что ее можно подчинить.

- Хватит уже. Прекрати свою болтовню и сделай что-нибудь, óни тебя побери.

- Ладно, но не ори на меня, когда тебе это не понравится. Дай руку. Мозго, ты тоже.

Незуми вскочил на ноги и без раздумий сунул руку в ладонь Тоши. За спиной Мозго-Грыза показалась голова йуки-онна с глазами на уровне уступа.

Тоши быстро нацарапал символ на руке Мозго и повернулся к Кику, протянув ей свою ладонь.

Йюши замешкалась. Бросила последний взгляд в сторону снежной женщины и положила руку в ладонь Тоши. Он нанес тот же знак, сунул джитту в ножны, и, держа ладонь Кику, свободной рукой схватил лапу Мозго.

- Мы свободны, - произнес Тоши, - связаны лишь друг с другом. Моя жизнь ваша, ваши – мои. Вред одному, это вред всем. Выжившие должны отомстить. Взятое у хёдзан, да вернется десятикратно.

Пока он говорил, волна холода прошла сквозь его руки к ним. Спина Кику застыла, и она сделал резкий нервный вдох. Мозго-Грыз завопил от ужаса.

- Она уже здесь!

Тоши держал их за руки. – Не отпускайте, - сказал он. Он шагнул вперед, к протянутой руке йуки-онна. Он не сводил глаз с ее жутких черных бездн.

Снежная женщина положила руку на лоб Тоши. Он вздрогнул в конвульсии, и едва не раскрошил ладонь Кику и не вырвал руку Мозго из плечевого сустава. Его брови покрылись инеем, и он почувствовал, как падает температура его тела.

На плато, под замороженными трупами и снежным покровом, зажегся круг символов, начертанный Тоши. Он несколько часов провел, располагая знаки своей ками-покровительницы, банды мстителей, и ледяных объятий бесконечной тени, пока они не образовали круг на земле. Все эти символы теперь горели зловещим фиолетовым пламенем, того же цвета, какой сейчас исходил от соединенных рук Кику, Мозго, и Тоши.

Фиолетовый свет вспыхнул под ладонью йуки-онна в том месте, где она коснулась Тоши. Он услышал сдавленный плопок и почувствовал сильный удар, отбросивший его назад. Кику и Мозго-Грыз отлетели вместе с ним, а саму снежную женщину отшвырнуло взрывной волной, как сухой лист порывом шквального ветра.

Страшный дух завопил, рухнув со всей высоты на плато. Она приземлилась внутрь круга из горящих символов, и фиолетовое пламя набросилось на нее, словно молнии на громоотвод. Крича и содрогаясь, йуки-онна заорала так громко, что камни вокруг них начали трещать.

Через мгновение ее не стало. Мерцающие огни исчезли, жуткий звук затих, и потрепанная, а оглушенная троица осталась лежать на скалистом уступе.

Зловещий сумрак растворился, и лучи утреннего солнца вновь пролились на заснеженную гору. Тоши поднялся на ноги, вглядываясь вниз, на плато. Весь выпавший на ней снег растаял, оставив на земле лишь начертанные канджи и трупы людей Урамон.

Мозго-Грыз стоял на четвереньках, молясь и рыдая. Кику сидела, прижавшись к отвесному утесу, и растирала свежую отметину на руке.

- Добро пожаловать в мстители хёдзан, - сказал Тоши.

- Я убью тебя за это, Тоши.

- Не без последствий, - весело сказал он. Он показал ей свою татуировку хёдзан на тыльной стороне ладони. – Любого из нас ждут огромные неприятности, если он пойдет против остальных. Я сейчас вам быстро поясню, как у нас в банде все устроено. Пока что, скажем, мы лишь обязаны присматривать друг за другом и наслаждаться тем, что все мы живы, ага?

Кику с хлопком раскрыла веер и тяжело опустилась на скалистый уступ. – Рано радуешься, очимуша. Еще ничего не кончено.

- В определенном смысле, кончено.

- Пока что. – Кику чопорно поправила юбку. – Что теперь?

Тоши безрадостно улыбнулся. – Мы и без того уже глубоко в Сокензан, - сказал он. – Думаю, визит к вашему коллеге мстителю и брату по клятве будет уместен.

Кику фыркнула, но сдержалась. – А после этого?

- После этого, думаю, нам нужно вернуться к Урамон. У нее есть кое-что, что мне нужно, поэтому я собираюсь предложить ей взамен то, что хочет она.

- И чего она хочет?

Тоши подмигнул. - Меня.

Глава 6

Тоши вел своих новых рекрутов на восток, к предгорью, засушливой, каменистой местности южнее Товабары и западнее великого Леса Дзюкай. Мозго-Грыз первым осознал опасность, к которой подталкивал их Тоши, поскольку его острый нюх не мог не уловить запах огня и смерти нараставший с каждым шагом. Кику тоже его ощущала, но предпочитала полагаться на разум, а не на нос.

- Ты ведешь нас к дому о-бакемоно, - сказала она. – В его место силы. – Йюши остановилась на месте. – Я дальше не пойду.

- Хидецугу называет свой дом Шинка, - небрежно сказал Тоши. – Поскольку он один из основателей хёдзан, он может обидеться, если вы не загляните и не выкажете ему свое уважение.

Мозго всю дорогу ворчал и стонал, темные черты его морды исказились в маске тревоги.

Кику покачала головой. – У моего клана натянутые отношения с огром. Не говоря уж о его отношениях с Урамон.

- А еще он нас съест, - добавил Мозго.

- В тебе слишком мало мяса, чтобы достойно рот набить, - ответил Тоши. – К тому же, ему придется сначала осушить колодец, чтобы смыть с тебя вонь Такенумы. – повернувшись к Кику, он сказал, - Не бойся, йюши. Даже если я не смогу защитить тебя, то клятва хёдзан защитит уж точно. Не пойму, почему ты никак в это не поверишь.

Кику вспыхнула от злости. – Твоему жалкому мозгу не дано представить, чего я по-настоящему боюсь, и, как правило, я отказываюсь верить во все, что исходит из твоих уст. Огры шаманы, такие, как он, водятся с могущественными óни, а эти демоны не уважают никакие клятвы.

Этот уважает, - серьезно сказал Тоши. – Я видел его в действии, вблизи. Он разорвал крупного рыбьего ками на куски, подобно стае диких псов, но даже не облизнулся в мою сторону. Хидецугу защитит нас.

- Именно встречи с Хидецугу я и хочу избежать.

Тоши пожал плечами. – Поступай как тебе угодно, но я давно уяснил, что лучше, чтобы Хидецугу был на твоей стороне, чем где-либо в другом месте. Надеюсь, ты проживешь достаточно долго, чтобы осознать это.

Кику сощурила глаза, и уголки ее губ приподнялись в жестокой улыбке. – Это угроза? – она раскрыла ладонь, обнажая знак хёдзан. – «Брат по клятве»?

- Это факт, - сказал Тоши. – Здесь все кишит разбойниками и гоблинами. Акки могут лишь убить тебя и использовать твои кости, как украшения, но санзоку… - Тоши сделал вид, будто дрожит. – Я бы не хотел говорить о том, что они могут сделать.

Кику отбросила плащ, обнажив камелию на плече и грозный метательный топорик фуецу на поясе. – Никто из тех, кто дотрагивался до меня, не выживал с тех пор, как я достигла совершеннолетия.

Тоши победно щелкнул пальцами. – Тогда тебе не о чем беспокоиться. Встреча с Хидецугу для такого мастера йюши, как ты – пара пустяков.

Кику несколько мгновений пристально смотрела на Тоши, и выражение ее лица становилось все мрачнее. – Ладно, я пойду с тобой, преступник. Возможно, это единственный способ узнать, как разорвать эти путы хёдзан, которыми ты меня сковал.

- Но говорить я не стану, и если твой огр хоть вздумает как-то не так понюхать воздух возле меня, я проверю эту вашу клятву на прочность и посажу цветы во всех вас троих. – Она повернулась, чтобы включить Мозго-Грыза в свою угрозу, но незуми лишь проворчал.

- Не втягивай меня в свой кошмар. Надеюсь, он очень голоден и сожрет вас, больших шишек, первыми.

Тоши усмехнулся. – Враждебность и трусость. Именно то, что я хотел бы видеть в своих мстителях.

- Никогда больше так меня не называй. – Кику расправила плащ.

- Ага, - сказал Мозго-Грыз. – Когда я уходил из Нумай, моя стая охотилась на тебя. Если они узнают, что я стал работать с тобой, они меня на части порвут.

Они продолжили идти в тишине, за исключением все более нервного нюханья Мозго. Вскоре они пришли к глубокой, грубой долине с широкой тропой, спускающейся в ее дно.

- Почти пришли, - сказал Тоши. – Будет лучше, если я пойду первым. Он не самый гостеприимный хозяин на свете.

У края спускающейся тропы стоял ряд высоких деревянных кольев, частоколом простиравшихся вдоль спуска. На каждом колу были насажены отрезанные головы, человеческие, звериные, и вовсе неопределенного происхождения. Они были в различных стадиях разложения – некоторые еще кровоточили, большинство же было окружено жужжащими роями мух, а пара была лишь обветрена и мумифицирована холодными сухими ветрами.

- Видите? – Тоши осторожно прошел между двумя кольями, стараясь не задеть их. Он взмахом позвал Кику и Мозго проделать то же самое.

Когда его два новых напарника прошли сквозь приветственный знак шамана заблудшим незнакомцам, Тоши внимательно осмотрел каждую из отрезанных голов.

- Ищешь друга? – съязвила Кику. Она стряхнула мельчайшие частицы пыли со своего плаща, несмотря на то, что была крайне аккуратна и не задела ни один из мерзких трофеев.

- Едва ли, - сказал Тоши, - но в любом случае, его здесь нет. – Он не стал объяснять свои слова, но Кику и не настаивала на этом.

Пройдя дальше, Кику сказала, - Головы я понимаю. А что символизирует эта куча гравия?

Тоши тоже уставился на груду раскрошенных камней. Ветер постепенно уменьшал ее, судя по всему, уже несколько недель. Тоши помнил огромную каменную плиту, когда-то стаявшую на этом месте, и он подсчитал, что около половины ее раскрошенной породы уже выветрилось. Через месяц, или около того, не останется никаких следов от огромного квадратного камня, некогда преграждавшего дорогу к хижине Хидецугу.

- Понятия не имею, - честно сказал он. – Возможно, хозяин сам объяснит нам это. Он взмахнул рукой, словно богач, приглашая своих гостей к столу. – Пройдемте дальше. Шинка уже совсем рядом.

Снаружи хижина Хидецугу казалась мелким, однокомнатным строением. Тоши уже знал, что она уходила глубоко вниз и расширялась в подземную пещеру, простиравшуюся на сотни ярдов ниже уровня долины.

Хоть он и не выдавал своих ощущений, Тоши сейчас чувствовал ледяной страх в животе. Когда он в последний раз покинул о-бакемоно, с ним ушел и ученик Хидецугу. Огр описывал своего воспитанника, Кобо, как особенного. Он даже настоял, чтобы Тоши ввел его в ряды хёдзан.

Тоши не общался с Хидецугу с той поры, как отправил ему весть о гибели Кобо. Хоть он и выслал человека, ответственного за это преступление на суд Хидецугу, Тоши все еще не горел желанием лично встречаться со своим братом по клятве. Кобо умер под его присмотром, а огры славились тем, что возводили свои обиды до иррациональных и жестоких пределов. Судя по куче гравия, который раньше был гигантской монолитной плитой, Хидецугу воспринял смерть Кобо очень тяжело, и переносил свою ярость на все и вся вокруг себя. Красновато-черный дым вытекал из дверного прохода в хижину огра шамана, коптя воздух над долиной. Удушливые пары обжигали горло Тоши, и заставили Мозго-Грыза припасть к земле, где он пытался вдыхать остатки чистого воздуха. Даже Кику прикрыла рот и нос фиолетовым платком из шелка.

- Ты выглядишь бледным, преступник. – В голосе Кику звучало злорадство. – Передумал заходить?

- Дышать тяжеловато, - сказал Тоши. Он прокашлялся и выкрикнул, - Хидецугу. Брат по клятве. Тоши Умезава вернулся с новостями и союзниками.

Помимо плотного потока ядовитого дыма, никакого ответа из хижины не последовало. Тоши подождал пару секунд, затем пожал плечами в сторону Кику и приложил ладони к губам.

- Эй, огр! – Прокричал он. – Это я, Тоши!

Река дыма ссохлась, словно что-то огромное препятствовало ее течению. Тоши услышал глубокий, очень громкий рев, от которого его позвоночник затрясся. Затем грубый, хриплый голос, который гораздо больше подходил для рычания, проговорил сердитым, но тихим тоном.

- Добро пожаловать, брат по клятве.

Тоши уже почти мог разглядеть огромную плотную тень, поднимавшуюся во тьме входного проема хижины.

- Заходи внутрь, - продолжал Хидецугу, и его голос звучал все отдаленнее и туманнее. – Бери с собой друзей.

Тоши неубедительно улыбнулся, повернувшись к Кику и Мозго. Вообще-то, он бы предпочел сейчас одну из излюбленных угроз Хидецугу, или даже требования оставить его в покое. И все же, ему нужно было обсудить дела хёдзан, и, поскольку, огр сам бы к нему не пришел…

- Пошли, - сказал Тоши. Не ожидая их, он прошел к проходу и вошел в хижину.

Внутри дым и запах были гораздо хуже. Тоши зажал нос, прокашлялся, и постарался вдыхать воздух крошечными глотками одним лишь ртом. Его глаза быстро привыкли к мраку жилища, но если Хидецугу и был здесь, то уже ушел в дальние уголки пещеры.

Снаружи, Кику повязала шелковый платок поверх лица, словно разбойничью маску. Мозго-Грыз залепил ноздри грязью. Когда незуми попытался пройти в хижину перед йюши, Кику больно пнула его в ребра и толкнула на землю. Переступив через его хвост, она вошла во мрак хижины огра.

- Ты права, - сказал Тоши. – Не говори ему ничего. Стой за мной и дай мне вести разговор.

Кику отмахнулась от предостережений Тоши, но сделала полшага назад, оставаясь за его спиной. Все еще брюзжа себе под нос о манерах, предположительно культурных йюши, Мозго вполз в хижину и пристроился позади Кику.

Тоши повел их вниз по крутому склону, красный дым обволакивал их лица и тела. Избежать его на этой узкой тропе не было никакой возможности. Тоши вдохнул как можно больше воздуха и быстро спустился в пещеру.

В самом низу он шагнул влево и вырвался из дымовой колонны. Воздух в пещере не был свежим, но он казался весенним бризом по сравнению с тем, чем ему пришлось только что дышать. Он остановился и подождал, пока Кику осторожно не приподняла краешек своей маски, вдохнула воздух и развязала платок. Мозго-Грыз зажал пальцем одну ноздрю, высморкал грязевую затычку, и втянул воздух, окончательно прочищая нос.

Кику нахмурилась. – Я связана клятвой с вот этим? – сказала она, указывая на незуми. – Я точно тебя за это убью, Тоши.

- Погоди, ты еще не видела, с чем еще ты связана клятвой, - рассуждал Тоши. – Теперь тихо. Он где-то здесь, но мы не найдем его, пока он не захочет, чтобы мы его нашли.

Пещера была освещена несколькими факелами и жаровнями, расположенными случайным образом под стенами. Из-за мелькающих теней и громких эхо было невозможно оценить размеры и очертания ее пространства. Хидецугу предпочитал, чтобы все так и было, хотя Тоши никогда не мог понять, что помогало огру с такой легкостью перемещаться в пещере: то, что он знал ее, как свои пять пальцев, или потому что он мог видеть в темноте.

В любом случае, они сейчас находились в его доме и в его власти. Он поприветствует их – или нет – когда посчитает нужным.

- Сюда, - раздался медленный, хриплый голос откуда-то справа, издалека. – Идите сюда, друзья мои.

Кику и Мозго-Грыз не шелохнулись. Тоши сделал пробный шаг вперед. Когда ничего не произошло, он сделал еще один шаг. Прежде чем выйти за пределы тускло освещенного ближайшим факелом круга, он повернулся и нетерпеливо махнул рукой Кику и Мозго следовать за ним.

- Все втроем, да. – Голос Хидецугу звучал так, словно он улыбался. – Еще чуть подальше.

Осторожно прощупывая почву под ногами, Тоши медленно пробирался по каменному полу. Когда его сандалии коснулись стены пещеры, Тоши положил на нее руку и продолжил идти нормально, используя стену, как проводника. Он слышал, как Кику и Мозго-Грыз сделали то же за его спиной. Почти в кромешной тьме он провел их вдоль стены и за угол.

- Так достаточно.

Тоши снова прокашлялся. – Брат по клятве, - сказал он. – Мне нужно поговорить с тобой.

- Говори.

- Я предпочитаю видеть тебя. Дым на склоне одурманил меня, и без света, боюсь, я могу упасть в обморок.

- Как девчонка, - добавила Кику. Мозго-Грыз хихикнул.

- Тихо, - прошипел Тоши.

Рычание огра заставило всех замолчать. – Хорошо, - сказал он. Тоши услышал за голосом Хидецугу звуки трения камня о камень. – Я добавлю тебе к дыму огня.

Зажглась искра, и пламя вспыхнуло над начищенным медным блюдом. Жаровня была широкой и мелкой, и когда огненные языки поднялись из нее, небольшая комнатка обрела очертания. Хидецугу сидел на корточках над жаровней, обхватив руками колени. Места в комнате хватало, что ты он мог выпрямиться в полный рост, но массивный огр сжался в ком из выпирающих мышц и жесткой обветренной кожи. Не считая повязки из черной ткани, свисавшей с пояса до колен, он был полностью обнажен, и видимая часть его тела представляла собой массу из перекрестных шрамов и ожогов.

Голова шамана была широкой и плоской, клиновидной формы с костяным гребнем, проходящим от центра его лба до затылка. Его огромные заточенные зубы торчали из-за ухмылявшихся губ, а глаза отражали свет пламени, смешанный с собственным красным адским огнем.

Прибитые к стенам, за его спиной висели обезглавленные трупы четырех людей, трех мужчин и одной женщины. Они были одеты в красно-желтые штаны, и на каждом был либо круглый медальон с глифом, вырезанном по центру, либо татуировка на груди в виде того же глифа. Их руки, ноги, и бедра были украшены мелкими красными фетишами, напоминавшими Тоши кисточки на церемониальных мечах.

Хидецугу никак не отреагировал, взглянув на Кику и Мозго-Грыза. Он запрокинул голову назад и раскрыл свои широкие ноздри.

- На вас запах Урамон, - сказал он, обратившись к Тоши, - и чего-то гораздо более опасного. – О-бакемоно опустил голову и поклонился.

- Добро пожаловать, мстители. Я вижу, Тоши заманил, упросил, или убедил вас присоединиться к нашему небольшому предприятию. – Он переместил вес и опустил одно колено, открыв знак хёдзан, выжженный на его плече. – У него дар убеждения.

Мозго-Грыз тихо поклонился в ответ и опустил глаза, пряча их за кожаными ремешками своего головного убора. Кику сохраняла свою хладнокровную манерность, но не отводила взгляда с тел на стене. Тоши видел шок в ее холодных черных глазах.

- Ямабуши, - прошипела Кику. – Ты коллекционируешь убийц ками, как бабочек.

Хидецугу усмехнулся, глубоким, раскатистым, но безрадостным смехом. – Я хотел заручиться их помощью. Первые четыре старейшины отказались. Мне больше повезло с вербовкой их учеников. Не желаете познакомиться с ними?

- Непременно, - сказал Тоши. – После знакомства, все же, нам нужно будет посовещаться. У хёдзан все еще есть важные дела.

Хидецугу пожал плечами. – Конечно. Но, сначала, пойдем, познакомимся с моими новыми учениками.

Они попятились из ниши, когда огр, все еще на четвереньках, двинулся вперед. Тоши чувствовал себя все более неуютно. Хидецугу казался апатичным, одурманенным, словно его пробудили от крепкого сна, но осязаемая аура опасности исходила от него, словно сильный, резкий запах. Кику и йюши ее клана считали шаманов о-бакемоно безумными, и Тоши был готов с этим согласиться, но он впервые видел Хидецугу настолько вялым, настолько безразличным. Тоши не на шутку опасался неизбежной бури, последующей за этим спокойствием.

Огр зажег факел со стены и понес его с собой через центр пещеры. Тоши держался настолько близко, насколько лишь мог осмелиться, пытаясь оставаться в небольшом ареоле света факела. Кику и Мозго-Грыз шли позади, бок о бок, готовые броситься бежать при первых признаках агрессии.

Удушливый запах дыма стал еще сильнее, когда они пересекли море тьмы подземной пещеры. Тоши видел клубы горячего пепла и газов над головой, и решил, что они подходили к источнику плотного дыма, текущего вверх по склону, к выходу из пещеры.

- Я полагаю, - небрежно сказал Хидецугу, - ты пришел из-за Кобо.

Огр не повернулся, обращаясь к Тоши, и очимуша был благодарен ему за это. Пару шагов он прошел в нерешительности, затем сказал, - Да, брат по клятве. Среди прочего.

- Благодарю тебя, кстати, за то, что прислал ко мне того нежданного гостя. – Голос Хидецугу стал острее, но все еще сохранял в себе его, сводящее с ума, спокойствие. Он выкрикнул остальным, - Вам следует брать с Тоши пример. Он всегда чтит клятву своим братьям хёдзан.

- Он уже… - Начал Тоши, но его слова застряли в обожженном горле. Он начал сначала, - Тот, кто утопил Кобо, он уже снаружи?

- На коле? Нет, брат по клятве. Я проявил к нему свое лучшее гостеприимство, сделал так, чтобы он чувствовал себя, как дома. Мы проводим приятнейшие беседы за ужином вот уже несколько недель, и о! сколько всего он мне рассказал.

Тоши нервно сглотнул. Он слышал, как Кику сделала вдох позади него, но, прежде чем она смога заговорить, Тоши сказал, - Не спрашивай.

Хидецугу вставил факел в кольцо на каменной стене. Они находились у входа в очередную естественную нишу, такую же, как та, в которой они нашли огра.

- Вот мы и пришли, - сказал Хидецугу. Он взмахнул своей массивной рукой во тьму и склонил голову. – После вас.

Теперь, когда огр стоял в полный рост, его томное поведение казалось еще более напускным. Еще более зловещим. Выработанное годами чувство самосохранения Тоши, барабанило в его ушах, как дополнительный пульс.

Тоши шагнул во мрак ниши. Кику и Мозго-Грыз прошли за ним, как можно ближе, не касаясь его.

Он почувствовал, как огр прошел мимо. Шаги Хидецугу растаяли, когда тот пересек нишу, и снова Тоши услышал звук высекания искры из кремня. Когда еще одна жаровня озарилась пламенем, Хидецугу сказал, - Братья и сестра по клятве. Узрите оружие нашей мести.

Восемь мужчин и женщин стояли на коленях в мерцающем свете огня, прикованные цепью друг к другу за шеи, с кандалами на руках и ногах. Они были одеты в красные и белые одежды старейшин ямабуши, но эти маги были физически целыми и живыми. У некоторых были раскрашены лица, у других аккуратно выстрижены бороды, но к лысой голове каждого были привязаны черные заостренные талисманы, и длинные, струящиеся пучки волос ниспадали им на плечи.

Тоши никогда не видел такой коллекции искаженных ужасом лиц. Их глаза были распахнуты, челюсти отвисли, борозды слез прорезали их боевую раскраску. У некоторых был пустой взгляд боевых ветеранов, уставших от бесконечных битв, у остальных – холодный, остекленевший взгляд травмированных жертв, которые однажды передадут свою боль кому-то другому.

По расчетам Тоши, старшему из узников Хидецугу было не более тридцати. Младшему, едва ли девятнадцать. Они были сломлены, подавлены, унижены и покорены. Они были мертвы, но все еще были в сознании. Они были прокляты, но полностью осознавали, что их худшие прегрешения были еще впереди.

Ямабуши никак не отреагировали на факел, гостей, и даже самого Хидецугу. Они просто стояли на коленях, не сводя глаз с еще одного тела, прибитого к стене.

Тоши подавил позыв рвоты. Это был источник красного трупного дыма. Из груди изуродованного тела на стене торчал грубый осколок кристалла, светящийся тусклым оранжевым светом. Плоть на теле почернела и ссохлась, источая жар, подобно перетопленной печи. Ядовитый поток красного газа и черной копоти валил с поверхности тела, как дым из угольной кучи. Обе руки и обе ноги венчались обрубками, грубо отрезанными ниже локтевых и коленных суставов.

Тоши уставился на голову прибитой к стене фигуры. Хотя его лицо было практически полностью стерто многочисленными ударами и нестерпимым жаром от кристалла, его волосы остались нетронутыми. Тоши опустил взгляд с этой коротко постриженной белокурой шевелюры, не уверенный в том, стоило ли ему признавать, что он узнал, чье это было тело, или же не стоило лишать Хидецугу удовольствия объявить об этом самому.

Огр стоял между ямабуши и телом на стене, внимательно наблюдая за Тоши. Голос о-бакемоно излучал радушие гостеприимного хозяина, но его слова были пропитаны злобой.

- Это Чорью, одаренный ученик Академии Минамо. Он также агент старейшин академии и их покровителей соратами. Это они посоветовали ему утопить Кобо, пока мой наилучший ученик был связан и находился без сознания. За это я вознаградил его вкусом того, что ожидает его после смерти, когда мой óни заберет его душу. – Хидецугу повернулся к Тоши. – Ты хорошо поступил, отослав его ко мне, брат по клятве. Я всегда буду тебе за это благодарен.

Тоши кивнул, выражение его лица мало чем отличалось от лиц ямабуши.

- Хёдзан требует мести. Тоши обучил вас словам?

Прежде чем Мозго-Грыз, или Кику смогли ответить, Тоши сказал, - Еще нет, но со временем обучу.

Хидецугу пожал плечами. – Не важно. Это милый, небольшой стишок о размахе нашей мести, объеме страданий тех, кто перейдет дорогу хёдзан. Достаточно сказать… - Глаза Хидецугу вспыхнули, сыпля искры в жаровню – наша месть обширна.

Низкий, испуганный звук послышался со стороны ямабуши.

Тоши шагнул вперед. – Я не стану отрицать твоего права на взывание к нашей клятве, но ты простишь меня, если я замечу, что ты уже получил того, кто совершил преступление. – Он указал на кошмар, прибитый к стене. – Я не вижу, как месть за Кобо может быть более исчерпывающей.

Взгляд Хидецугу стал задумчивым. – День и ночь, - сказал огр, - он горит, но не сгорает. Он жарится, но его плоть не спадает с костей. Он чернеет, но не рассыпается в золу.

- Он голодает. Когда он достигает момента, чтобы провалиться в обморок, я кормлю его кусочком его собственного тела. День за днем, дюйм за дюймом, он поглощает себя. Сперва, пальцы ног и рук, затем ладони и ступни. Со временем, он отведает собственные внутренности. То, что он съедает, не восполняется, но он все равно не умирает.

- Его плоть отравлена, она пропитана ядом, куда более токсичным, чем яд лесных змей. Каждый съеденный кусок обжигает его кишки, оплавляя их изнутри. Его внутренности выворачиваются, желудок и кишечник сокращаются в судорогах и спазмах, готовые разорваться.

Хидецугу резко опустился на вытянутые ладони, его страшное лицо было в считанных дюймах от лица Тоши, и стены пещеры вздрогнули.

- Нет, брат по клятве, я все еще не удовлетворен. Месть хёдзан должна быть тотальной, исчерпывающей, для того, чтобы полностью раздавить любое возможное ответное действие. Она должна наказать каждое живое существо, связанное с преступником, каждую организацию, с которой он сотрудничает, даже самих богов, которым он молится.

- Я собрал этих магов, потому что они обучены мастерству убийства ками. Отшельники Сокензан, давно освоили искусство уничтожения духов, путешествующих из их мира в этот. Это… - он махнул рукой в сторону узников -…их дети, но они, также, мое оружие.

Тоши медленно кивнул, удерживая яростный взгляд Хидецугу. – Ты хочешь, чтобы хёдзан объявили войну академии. Ты хочешь штурмовать водопады, разрушить до основания город соратами в облаках, и убить ками, которым служат маги и соратами.

Хидецугу отклонился назад и скрестил ноги под собой так, чтобы Тоши все еще находился на уровне его глаз.

- Хочу. Сначала, правда, я навещу змеиный народ и их человеческих союзников в Лесу Дзюкай. Щенок из Академии убил Кобо, но служители лесной мёдзин сделали это возможным. Мой ученик смог бы проглотить полноводную реку и выссать ее магу в лицо, прежде чем тот бы сумел утопить его. Змеи повалили и связали его, сделали его уязвимым. – Вялая апатичность Хидецугу таяла под напором ярости. Его глаза сияли тусклым красным огнем. – Месть только началась, брат по клятве.

Что-то заскрипело и затрещало над головой. Тоши инстинктивно взглянул вверх, хотя весь его здравый смысл кричал, чтобы он зажмурил глаза.

На стене, изуродованное тело мага Чорью пошевелилось. Куски почерневшей плоти посыпались с него на пол пещеры. Ямабуши заныли снова.

Две дыры раскрылись в распухшем месиве его лица. Глаз у Чорью не было. Он раскрыл рот. Воздух прохрипел из его горла, издав страшный, булькающий, безъязыкий стон.

Ямабуши подхватили эти звуки страданий и эхом разнесли их по каменным стенам. Среди хора стенаний и причитаний, Хидецугу начал хохотать.

Тоши повернулся к Кику и Мозго-Грызу. – Ждите меня снаружи, - тихо сказал он.

Кику кивнула, а Мозго задрожал и обхватил себя руками.

- Идите, - сказал Тоши. – Отойдите подальше от входа и ждите меня. С вами все будет в порядке.

- А ты?

Тоши взглянул в глаза Кику. – Основателям хёдзан нужно поговорить.

Глава 7

Срок заключения под стражу Леди Жемчужное-Ухо неожиданно подошел к концу. Во время завтрака она все еще была узницей, лишенной свободы по указанию Даймё. После утренней трапезы, солдаты вошли в ее камеру, сняли с нее кандалы, и сказали, что она должна уехать.

Она спросила об аудиенции с Даймё и возможности попрощаться с Принцессой Мичико, но приказ солдат был крайне точным. Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ-бито надлежало освободить и эскортировать к границе владений с запретом на возвращение. Она не должна ни с кем видеться, и общаться по пути к границе.

Сборы Жемчужного-Уха были не долгими. У нее не было личных вещей, и ее камера была почти пустой. Стражники предложили ей небольшой узелок, перетянутый веревкой, но она не открыла его, чтобы посмотреть содержимое. Они сообщили ей, что там были вещи из ее бывшего класса, где она обучала Мичико истории Камигавы и инструктировала ее в вопросах дипломатии.

Неся узелок в одной руке, Жемчужное-Ухо проследовала за стражниками на входной уровень, и вышла за ворота башни. Она видела горечь потери и растерянность на лицах людей, мимо которых она проходила, но никто из них не говорил и не здоровался с ней. Замерзшая, уставшая, и обеспокоенная за принцессу, Жемчужное-Ухо шла в тишине большую часть дня, пока она со своим эскортом не достигла границы между королевством Даймё и Лесом Дзюкай. Далее к северу пролегали земли кицунэ и находилась Суги Хаяши, ее родная деревня.

Жемчужное-Ухо поклонилась стражникам, развернувшимся уходить. Лишь один из них поклонился в ответ – остальные старались вести себя закрыто со своей подопечной, которая так сильно разгневала Даймё. Она стояла тихо, обняв руками узелок, пока последний солдат не скрылся из вида.

Наконец, Жемчужное-Ухо сбросила свою сдержанность и бросилась под сень ближайших деревьев. Теребя пальцами веревку вокруг узелка, она повернула голову в сторону дома и пустилась бежать. Человеку потребовалось бы несколько дней для того, чтобы добраться до ее деревни, но кицунэ на полной скорости могла покрыть это расстояние вдвое быстрее. Ее народ был грациозен и быстр, и она прекрасно знала дорогу. Ей едва ли требовалось смотреть, куда она ставит лапы, когда она неслась, огибая обнаженные корневища и низко свисавшие ветви.

Последние петли веревки слетели с узелка. Не снижая дикую скорость, Жемчужное-Ухо заглянула в сверток в ее мохнатых серых лапах.

Ее белая учительская мантия, свежевыстиранная, проглаженная, и аккуратно сложенная ровным квадратиком с острыми уголками. Жемчужное-Ухо отшвырнула ее в сторону, даже не взглянув второй раз.

Под мантией было два толстых свитка: исторические сведения о духовных практиках ее народа, которые запросила Мичико-химе, и высланные из деревни по просьбе Жемчужного-Уха. Второй свиток состоял из отчетов успеваемости Мичико, с описанием курса обучения, написанным собственноручно Жемчужным-Ухом. Она сунула их в свою узническую робу, не выбиваясь из ритма бега.

Последний предмет был крошечным украшением – изящный кулон на серебряной цепочке. Жемчужное-Ухо нажала на защелку и раскрыла кулон, открыв начертанный тушью портрет Леди Йошино, любимой наложницы Даймё и матери Мичико. Вторая половинка кулана содержала набросок портрета самой принцессы.

Жемчужное-Ухо захлопнула кулон и застегнула цепочку вокруг шеи. Она удвоила скорость, мчась все быстрее и быстрее, пока сами деревья вокруг нее не превратились в размазанные пятна.

Она не могла оставить Мичико под замком в башне Даймё. Она вернется к своему народу и посовещается со старейшинами. Жемчужное-Ухо не могла освободить Мичико ни грубой силой, ни скрытностью и обманом. С помощью старейшин Суги Хаяши она могла бы собрать делегацию из дипломатов кицунэ и послать их к Конде с ходатайством от лица его дочери. Возможно, сама Жемчужное-Ухо и была изгнана, но она обучит делегатов всем необходимым процедурам и даст им аргументы, способные склонить Конду к милосердию. Он должен понять, что Мичико не только невиновна, но также находится в большой опасности без полного внимания и поддержки со стороны отца.

Лес взывал к ней. Воздух здесь был чище, с густым ароматом кедров, он успокаивающе ласкал ее лицо. Воздух в Эйгандзё был затхлым и пах ветхостью даже за стенами ее камеры. Солнечный свет струился сквозь листву кедров, и капли росы падали с веток, на которые садились птицы.

Ее народ был любопытной смесью, дикими и уединенными с одной стороны, и поддерживающими политические и социальные отношения с людьми Товабары с другой. Хоть ее мысли были всецело обращены к благополучию Мичико, сердце Жемчужного-Уха пело от одной возможности снова свободно бежать сквозь дикую природу. Жить в башне было довольно уныло; жить под ней в камере без окон, было еще хуже. Теперь, когда она была свободна, она чувствовала, как к ней медленно возвращалась жизнь. До сих пор, она не осознавала, какой мертвой она чувствовала себя взаперти.

Ликуя, но памятуя о своем долге, Жемчужное-Ухо мчалась вперед.

Жемчужное-Ухо достигла Суги Хаяши с последними лучами заходящего солнца. Ее ноги утратили значительное количество мышечного тонуса за время ее заточения, и, хоть они и болели, сейчас она чувствовала, словно может бежать еще день, еще три дня, если бы ей пришлось.

Вид ее родной деревни, тем не менее, поразил ее, словно удар в живот, выбив ее из инерции бега. Она споткнулась и зашаталась, резко остановившись, широко раскрыв глаза и сжав кулаки.

Суги Хаяши теперь была не деревней, а кучей разбросанных по лесу руин. Фермерские заборы были смяты, а дома сожжены. Площадь, на которой старейшины, такие, как Леди Шелковые-Глаза когда-то обращались к жителям, была раскурочена, как сухое поле под плугом. Там, где прежде десятки кицунэ преклоняли колени в молитве, теперь были разбросаны крупные комья выкорчеванной земли и осколки камней. Повсюду из руин струился дым, наполняя пейзаж бывшей деревни серым туманом, напоминавшим Жемчужному-Уху об Эйгандзё. Неужели Война Ками пришла сюда с той же силой, с какой она обрушилась на башню? Или же это было наказание от разъяренного Даймё за то, что он расценивал, как предательство кицунэ его доверия?

Жемчужное-Ухо подавила слезы. Она сжала в ладони кулон на шее и вошла в деревню, волоча ноги, как сомнамбула. Перед ней была хижина, в которой жила Старейшина Шелковые-Глаза. Жилище старейшины теперь представляло из себя грязную груду из сломанных бревен и обожженной земли. За ней располагались бараки, в которых Капитан Серебряная-Лапа и его солдаты проживали между сменами патрулирования леса. По ее левую руку стоял дом, в котором она лисенком жила со своей семьей, тот самый, в котором она ненадолго останавливалась перед тем, как Мичико сбежала из башни.

Причина уничтожения деревни всплыла в ее сознании, и ей стало стыдно, что она не вспомнила об этом раньше. То, что выгнало ее из этой деревни вместе с Мичико много недель назад, ставшее одной из множества причин, почему она не могла вернуть принцессу Конде раньше, чем она это сделала, это же и сравняло с землей Суги Хаяши.

В то время, невиданная сила объединившихся разбойников санзоку и горных акки шла через лес. Деревня Жемчужного-Уха стояла у них на пути. После совещания с представителями политической и военной власти деревни, было принято общее решение увести Мичико-химе в безопасное место, пока Капитан Серебряная-Лапа и отряд кавалеристов Даймё будут пытаться сдерживать натиск мародеров. Жемчужное-Ухо и отборный эскортный отряд увели принцессу подальше от сражения, однако угодили в еще большую опасность.

Жемчужное-Ухо оторвала мыли от прошлого, вернув их в сегодняшний день. Она сбежала вместе с Мичико до того, как орда мародеров достигла деревни, и с тех пор лишь убегала, гналась, или сидела в заточении. Она понятия не имела, что здесь в итоге произошло.

Сконцентрировавшись, открыв все свои чувства, Жемчужное-Ухо попыталась установить порядок событий. Следов жителей нигде не было, но это ее не удивляло – кицунэ были мастерами маскировки. Здесь также было совсем не много доказательств того, что здесь были враги, не считая случайных следов ярости акки и грубости санзоку. Если нападавшие одержали верх, почему здесь не было больше признаков их присутствия? Если же победили жители, кто уничтожил деревню?

- Ужасно, правда?

Жемчужное-Ухо встрепенулась, сжав кулон, и резко развернулась к источнику звука. Там, у кромки леса, прислонившись к дереву, стоял самец кицунэ. Он был гибким, невысокого роста, с озорным блеском в глазах.

- Здравствуй, сестра, - произнес вновь прибывший. – Я уважил твое желание остаться в тюрьме Даймё, и оставил тебя в покое. Как ты уже заметила… - Он широко развел руками, - …тут произошли кое-какие изменения, за время твоего отсутствия.

- Острое-Ухо, брат мой, - сказала она. – Ты правильно сделал, что подождал. Теперь я вернулась, и рада снова тебя видеть.

- И я тебя. - Острое-Ухо грациозно поклонился и снова прислонился к дереву. – Конда выслал весть, что ты освобождена … точнее, один из его генералов выслал.

- Это должно быть был Генерал Такено, - сказала Жемчужное-Ухо. – Он всегда был человеком чести.

Острое-Ухо кивнул. – Он также сказал, что Конда прекратил отношения с нашей деревней и что он более не желает видеть ни одного кицунэ в Эйгандзё. – Маленький лис вздернул бровями. – Полагаю, Даймё был не слишком обрадован возвращению своей дочери, чтобы забыть под чьей опекой она находилась, когда сбежала?

- Не то слово. Со мной обращались, как с преступницей, заковали в кандалы, изолировали, запретили даже выходить наружу. Мичико тоже. Уверена, для нее все это еще невыносимее, бедная девочка.

Игривое выражение Острого-Уха не изменилось, но Жемчужное-Ухо чувствовала озлобленность под маской легкости ее брата. - А что с очимушей, который усугубил мою оплошность и похитил принцессу? Что стало с Тоши Умезавой?

- Все еще на свободе, насколько я знаю, но я сейчас не в том положении, чтобы комментировать текущие события.

- В самом деле. Ты не против быстрого урока?

- Я за, братец. Вопросы переполняют меня. Как прошло сражение? Где Леди Шелковые-Глаза? Где Серебряная-Лапа? Где остальные жители деревни? – она развела руки в стороны, копируя предыдущий жест Острого-Уха. – Где деревня?

Острое-Ухо удовлетворенно наклонил голову. Он подозвал Жемчужное-Ухо к себе. – Пройдем со мной, - сказал он, повернувшись и направившись в лес. – К тому времени, как я отвечу на первый твой вопрос, ты уже увидишь ответы на остальные.

Острое-Ухо всегда был отменным рассказчиком, и он разговорился, проходя с Жемчужным-Ухом сквозь лес.

- Как ты помнишь, - сказал он, - кавалерия Даймё напала на акки задолго до того, как те достигли деревни. Я участвовал в том нападении вместе с ними. Если бы их было сотни две, даже три, мы бы вырезали большую их часть, прежде чем они посмели бы ступить на землю Суги Хаяши. Однако их оказалось больше, чем мы ожидали, больше, чем их вообще могло быть. Мы всегда знали, что акки размножались быстро, но их покровительствующий ками, должно быть, тогда их благословил. Их количество, казалось, удваивалось каждые пару дней.

Жемчужное-Ухо помрачнела от мысли продолжительной осады. – Как долго длилась решающая битва?

- Всего пару часов. Серебряная-Лапа и его самураи более чем созданы для ведения боя в лесу. Мне сказали, что менее сотни кицунэ умудрились сдерживать всю орду целый час без единой потери в своих рядах. – Острое-Ухо нахмурился, но стряхнул тяжелые мысли. – Вся разница была в том, что они защищались, а не нападали. Они вытеснили наступающих акки в одно узкое место и быстро сократили их численное превосходство до незначительного. Режущий-Хвост сказал, что крови было так много, что трупы акки буквально уплывали по ней.

- Затем, подарок духов: Капитан Нагао, командующий присланным за принцессой отрядом Даймё, был доставлен живым из резни в лесу.

- Ты говорил, он был мертв.

- Я был уверен в этом. Ему в грудь попала стрела, и он упал с лошади. Я протащил его так далеко, насколько смог со своей сломанной рукой, но в итоге, мне пришлось покинуть его, чтобы вернуться и предупредить деревню. Возможно, если бы я был посильнее, он смог бы спасти больше своих солдат от акки.

Жемчужное-Ухо несколько шагов прошла в тишине. – Ты явно раскаиваешься, братец. – Это была правда – ее брат обычно никогда не тяготился своими неудачами. Чаще всего, он словно получал извращенное удовольствие от признания своих наилучших намерений, когда его недоношенные планы шли под откос.

- Я вырос за последние пару месяцев, сестра. Не повзрослел, заметь себе, ибо это все еще за гранью возможного, но даже я не могу отрицать правду. Я принял ряд плохих решений, последствия от которых принесли много горя тем, кого я люблю и уважаю. Нагао мог назвать меня трусом, и я бы не смог ему возразить.

- Я могу, братец, и возражу. Ты не трус, Острое-Ухо.

- Спасибо. Я сделаю все, чтобы заслужить это высокое мнение. Но, вернемся к моему рассказу. Пока самураи кицунэ сражались с акки, удерживая их на мертвой точке, наши рейнджеры обошли орду с обеих сторон. Мы знали, что их вели братья близнецы санзоку … ну, их тогда уже вел один из близнецов, после того, как я пронзил стрелой шею второго … и план был схватить, убить, или обезвредить людей. Видишь ли, акки не славятся своими гениальными боевыми тактиками. Они обычно бросаются на врага, пока у одной из сторон не заканчиваются бойцы. В этом случае, Серебряная-Лапа и его люди могли бы победить и тысячу акки, если бы они следовали стандартному плану.

- Увы, быстрое размножение было не единственным благословением от их мёдзин. С ними был малый ками, двуногий верзила с козлиной мордой, изрыгавший раскаленные булыжники, словно извергающийся вулкан. К тому времени, как наши рейнджеры поняли, что люди ушли, этот ками вышел на линию фронта.

- Санзоку бросили гоблинов?

- Да. Что бы они ни делали в Дзюкай, они, не задумываясь, оставили три сотни дикарей из своей орды лишь для того, чтобы уничтожить деревню. Вулканический ками был подобен целой батарее тяжелых пушек, только гораздо подвижнее. Мы не были готовы к такому сражению.

- Его первый же выстрел уничтожил по три акки на каждого кицунэ. Серебряная-Лапа частично оглох, и с тех пор так и не оправился. И знаешь, что сделали акки, когда их союзник выстрелил в них? Ты знаешь, что они сказали, когда обгоревшие куски их друзей и родственников орошали их, словно снег? Они ликовали. Они выли и резвились, словно битва уже была выиграна.

- О, да, они конечно спасались бегством и очистили поле боя, чтобы самим не быть разорванными, но они радовались собственному уничтожению, потому что это была прелюдия к нашему поражению.

- Вулканический ками выстрелил снова, и снова. Каждый раз, когда он выстреливал свой снаряд, кицунэ падали, дома рушились, поля загорались пламенем. Мы … они вонзили в него сотню стрел, но он все равно продолжал напирать. Он пробил бреши в наших плотных формациях; он валил целые деревья перед нашими наступающими воинами.

- Полагаю, он бы уничтожил все и всех, если бы ему дали такой шанс. К счастью, Леди Шелковые-Глаза к тому времени уже увела большую часть жителей в лес. Она знала, как лучше спрятать в чаще большое количество лис. Акки могли выискивать их целый год, и не нашли бы и волоска с ее хвостов.

- Это ужасно, Острое-Ухо. Как же хоть кому-нибудь из воинов удалось выжить?

- Они остановили ками.

- Но, как?

- Это была идея Нагао. Он выслал весть Серебряной-Лапе: лучший способ остановить пушку, это заткнуть ей дуло. Он также выслал четверых своих лучших всадников на четырех больших лошадях. Они привязали веревки к краям поваленного ствола дерева и подняли его между собой, по два всадника с каждой стороны. Затем, они помчались галопом прямо к ками и на полном ходу воткнули в него бревно, словно оно было тараном, а его грудь воротами.

Острое-Ухо повернулся и улыбнулся. – Режущий-Хвост рассказал мне, что ками выстрелил в то же мгновение, когда бревно вошло в него. Его выстрелы были мощными, но масса и инерция векового кедра тоже была огромной. Взрыв раздробил половину тарана и убил двух лошадей, но большая его часть пришлась на самого ками. Когда дым рассеялся, он лежал в трех огромных кусках, все еще шевелясь. Серебряная-Лапа лично вонзил меч в мозг ками.

Жемчужное-Ухо кивнула. – А что стало с акки?

- Рейнджеры оттеснили большую их часть обратно в лес. Самураи вычистили всех, оставшихся. Жители деревни выжили, но деревня была утрачена. Старейшина Шелковые-Глаза говорит, что мы ее отстроим заново, со временем. А пока кицунэ Суги Хаяши живут так, как жили наши предки, дикие, под открытым небом.

- Я должна поговорить с Леди Шелковые-Глаза, - сказала Жемчужное-Ухо. – Она, и другие старейшины должны собрать официальную делегацию в Эйгандзё от имени…

- Притормози, сестра. Мы почти пришли. Когда доберемся, сможешь рассказать все остальное Леди Шелковые-Глаза лично.

На мгновение Острое-Ухо снова стал таким, как прежде, игриво скрывая секрет лишь для того, чтобы раскрыть его позже. Насколько она была тронута его словами раскаяния чуть раньше, настолько же ее воодушевило возвращение непоседливого и коварного Острого-Уха, который так часто ее раздражал.

Как и сама деревня, ее жители были повержены, но не сломлены. До тех пор, пока существовали старейшины кицунэ для мудрого совета, кицунэ воины для сражения, и хитрецы кицунэ для того, чтобы перетасовать колоду в свою пользу, ее народ выживет.

Если надежда существовала для них, возможно, она существовала и для всей Камигавы.

Глава 8

Тоши отказался говорить перед пленными ямабуши, поэтому Хидецугу повел его в дальний конец темной пещеры. Они вошли в очередную нишу, и Хидецугу зажег факел.

Очимуша дал глазам привыкнуть к тусклому свету и сказал, - что ты делаешь, брат по клятве?

Хидецугу наклонил голову на бок. – Ты ответил на собственный вопрос. Я исполняю свою клятву, данную Кобо. И ожидаю от тебя не меньшего.

- Человек, который убил Кобо, в данный момент висит у тебя на стене.

- Верно, но он лишь рука, совершившая убийство. Мне нужна голова, отдавшая приказ.

- Поэтому ты убил четырех опаснейших магов в Сокензан, настроил против себя их племя, взяв в плен их лучших учеников, а затем забил их до состояния бойцовых псов для твоей охоты на ками? Это не разумно, Хидецугу. Слишком грубо. Плохо для наших дел.

Глаза огра зажглись, как два раскаленных угля. – Наша связь, возможно, для тебя лишь «деловая» формальность, очимуша, но для меня она значит гораздо больше. Я посвятил свою жизнь изучению тайн и могущества óни. Это избранная мною судьба. Кобо должен был играть большую роль в этой судьбе.

Тоши насторожился. – Почему маг его утопил?

Хидецугу лишь ухмыльнулся. – Теперь Кобо нет, но моя судьба осталась. Я сделаю все так, как всегда и собирался, Тоши Умезава. В этом, мы с тобой схожи.

Тоши поморщился от раздражения. – Послушай. Сейчас происходит гораздо больше, чем ты знаешь. В кои веки, у меня появилось более ясное понимание того, что ты делаешь. Тебе придется довериться мне и следовать моему примеру. Твой способ не сработает.

Хидецугу засмеялся. – Ты хочешь сказать, что у тебя есть план получше? Что ты все еще ищешь мести за Кобо?

- Конечно, нет, но мог бы. Я могу помочь тебе сделать все, не уничтожив нас всех.

- В этом разница между нами, человек. Я принимаю неизбежное, а ты пытаешься избежать его. – Он подался вперед, и его жуткое, пахнущее гнилью дыхание резало Тоши глаза. – Не существует способа избежать всеобщего уничтожения. Жизнь в уцушиё одинаково груба и коротка для нищего, Даймё, и о-бакемоно – теперь более чем когда-либо, с учетом всех разворачивающихся событий. Приближается Хаос, который поглотит нас всех, Тоши. Я рад ему. Более того, я ускорю его приход.

Голос огра перешел в низкий рев. – Я добьюсь мести и одновременно послужу своему óни. Это мой выбор.

- Я предлагаю тебе еще раз обдумать свой выбор. – Нервно сглотнул Тоши. Хидецугу был страшен, но все же он ошибался. – Ты получишь то, чего хочешь, клянусь тебе. Позволь мне тоже получить то, чего хочу я. Так работает хёдзан: мы присматриваем за интересами друг друга.

О-бакемоно фыркнул. – Вот мы и добрались до истины. Чего же ты хочешь, Тоши? И как ты намерен использовать меня для получения желаемого? Возможно, это как-то связано с этой вонью магии ками, которая исходит от тебя, как дешевый парфюм.

Тоши сощурил глаза. – Так и есть. Это проблема?

- Это может стать проблемой. Ты мне нравился прежним: не доверявший ничему, что ты не мог контролировать. Если ты принял какого-то верховного духа своим покровителем, то ты всего лишь очередной ноющий человечишка, молящий какуриё о спасении. – Хидецугу выкашлял еще один грубый смешок. – Оно никогда не произойдет. Óни поглотят нас всех в этом мире, и мы никогда не увидим мира другого.

Тоши колебался. – Это не так, брат по клятве. Я уже видел другой мир.

Лицо огра озарилось. – Ага! Значит, ты узнал что-то важное?

- Возможно. Узнал ли ты что-нибудь важное от останков мага?

Хидецугу обнажил свои кошмарные зубы. – Возможно.

Тоши откатил рукав и провернул руку, показывая татуировку хёдзан, выжженную на тыльной стороне ладони. – Тогда, обмен информацией. Давай выслушаем друг друга, а затем поспорим о том, чей пусть мудрее.

Хидецугу провернулся в талии, показывая собственную отметину хёдзан. – Согласен, - сказал он. – Ты первый.

- Я знаю, что развязало Войну Ками, - выпалил Тоши. – Даймё создал мощное заклинание. Он сунул руку в мир духов и вырвал из него кое-что. Ками враждебны, потому что хотят вернуть эту штуку назад.

Хидецугу задумчиво потер пальцем под нижней губой. Он сконцентрировался, и Тоши едва не рассмеялся от вида чудовищного существа, принявшего столь задумчивую позу.

- Я верю тебе. Какова природа того, что он украл?

Тоши покачал головой. – Твоя очередь.

Огр кивнул, его взгляд стал отсутствующим. Вдруг он встрепенулся, словно вспомнив о Тоши. – Маг говорит, что он убил Кобо, чтобы порадовать своих наставников соратами и их ками покровителя. Также, чтобы защитить сбежавшую принцессу. Ты не говорил, что знаком с дочерью Даймё, Тоши. – Огр осуждающе пригрозил ему пальцем.

- Я к этому вел, - сказал Тоши. – Как наше уничтожение порадовало бы лунный народ?

- Соратами замышляют нечто грандиозное. Они одновременно проникают на дно Такенумы и готовятся к тотальной войне с племенами Леса Дзюкай. Их ками не желает привлекать ко всему этому внимание, пока оба фронта не займут свои позиции.

- Ты, Тоши, наткнулся на них в руинах. Кобо был одет в одежды своего племени в Дзюкай. Маг запаниковал, когда змеи схватили всех, и решил обезвредить вас обоих. – Огр неприятно улыбнулся. – К тому же, думаю, ты ему не понравился.

- Со мной это часто случается. Знаешь, наш новый брат Мозго-Грыз снаружи твоей пещеры, мог бы поведать нам больше информации. Его как раз и завербовали соратами. Урамон собиралась заставить его отвести нас к ним.

- Это не плохая мысль, - пробормотал Хидецугу. – Теперь твоя очередь делиться.

Тоши кивнул. – Так, значит природа той штуки, да. Принцесса Мичико родилась в ночь, когда ее отец создал то заклинание. Ее все эти годы держали под домашним арестом, потому что она как-то связана с той штукой, которую он украл из какуриё. Это могущественный ками в форме каменного диска. Отметины на его поверхности похожи на что-то, вроде зародыша дракона.

Впервые с того дня, как он встретил огра, Тоши увидел шок на лице Хидецугу. Это была короткая вспышка неприкрытой эмоции … не совсем испуга, но и не просто удивления.

Затем эмоция прошла, и шаман вновь принял свою задумчивую позу. – Возможно, зародыш змеи?

- Может. Между змеями и драконами довольно тонкая грань, а статуя была весьма грубой.

- Как ты добыл эту информацию?

- Ах. Твоя очередь. Что за ками стоит за всем этим? Кто направляет лунный народ?

Хидецугу уставился на Тоши, уперев палец в подбородок. – Я предчувствую, что у обоих наших вопросов один ответ.

- Что?

- Соратами ведет грань луны. Лунный народ, лунный ками. Маг не молится ему напрямую, но он знает его имя. Его зовут Улыбающийся Ками Полумесяца.

Тоши почувствовал холод в животе. Он попытался собраться с мыслями прежде, чем Хидецугу заметит его беспокойство.

Но огр был слишком проницателен. Казалось, он был готов к реакции Тоши. – Ты знаком с этим духом?

Тоши кивнул. – Он представился сам, - сказал он. – Маленький синий парень, немного пухловат. Он сказал, что я могу называть его Мочи.

Леди Жемчужное-Ухо воодушевилась еще больше, когда в поле зрения возникли наскоро сооруженные шалаши деревни. Беженцы из Суги Хаяши приняли полевые условия безо всякой видимой заминки в их безмятежном образе жизни. Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо подошли ближе, и она увидела мастеров кицунэ, сооружавших навесы, пастухов, направлявших свои стада, и даже небольшую группу лисят, игравших в догонялки между массивными кедрами. Их одежды были потертыми, а тела тощими, но лисы казались более умиротворенными и довольными, чем когда-либо.

- Она вернулась, - послышался голос с вершины ближайшего дерева. – Леди Жемчужное-Ухо вернулась!

Жемчужное-Ухо смотрела, как ловкий страж кицунэ спрыгнул вниз, полу-сбегая, полу-падая на землю. Он приземлился в изящном кувырке и поднялся в поклоне перед Жемчужным-Ухом и ее братом.

- Добро пожаловать, Жемчужное-Ухо. – Утренний-Хвост был одним из самураев кицунэ, сопровождавших Жемчужное-Ухо в ее миссии по спасению принцессы. Он со своими двумя братьями охраняли участников отряда в их сложном, опасном путешествии.

- Благодарю, Утренний-Хвост. Как поживают твои благородные братья Режущий-Хвост и Морозный-Хвост?

- Они ждут Вас, Леди. Как и старейшины. Прошу следовать за мной.

Они отправились вслед за шустрым воином, побежавшим к группе шалашей и навесов. Жемчужное-Ухо повернула голову, прошептав Острому-Уху. – Старейшины? У нашей деревни всегда была лишь одна старейшина.

- И осталась одна, но мы не единственная деревня, представленная на этом историческом собрании.

- Историческом? Острое-Ухо, о чем ты говоришь?

- Шш. Мы почти пришли.

- Я настаиваю…

Слова Жемчужного-Уха так и не слетели с ее губ, когда она вошла на большую, круглую поляну. Она буквально слышала, как Острое-Ухо лучился радостью за ее спиной.

Утренний-Хвост подбежал к собравшимся и занял свое место в первом ряду, рядом с братьями. Морозный-Хвост и Режущий-Хвост коротко кивнули Жемчужному-Уху и продолжили стоять смирно.

Более пятидесяти самураев и рейнджеров кицунэ были выстроены в единый крупный отряд. За ними располагалась меньшая группа из десятка солдат человеческой расы. Все они были одеты в белоснежные мантии и отдельные элементы отполированных кожаных доспехов. Их мечи сверкали в лучах солнца, пробивающихся сквозь кроны кедров.

Капитан Серебряная-Лапа из кицунэ и Капитан Нагао из Товабары стояли рядом на широком пне, осматривая солдат. Серебряная-Лапа кивнул Жемчужному-Уху, и Нагао выкрикнул солдатам команду «вольно».

На другом пне, напротив Серебряной-Лапы, стояло пять старейшин кицунэ в белых мантиях. Они были ссутулены и покрыты морщинами, шерсть вокруг их морд была прорежена сединой. Жемчужное-Ухо узнала Леди Шелковые-Глаза, старейшину ее родной деревни, но остальные были ей незнакомы. Она так долго служила послом среди людей, что стала чужой для племенной политики собственного народа.

- Приветствуем тебя, Леди Жемчужное-Ухо, - сказала Шелковые-Глаза. Возможно, старейшина и выглядела ссохшейся от возраста, но она была умнее и хитрее любого десятка жителей ее деревни и почти настолько же шустрее их. – Добро пожаловать домой.

Жемчужное-Ухо смахнула слезы с ресниц, подойдя к пню-помосту. Она поклонилась. – Благодарю Вас, старейшина. Хоть дом и не тот, каким я его помню.

- Он никогда не бывает в точности таким, каким его помнишь, дитя мое. Как бы мы ни были рады видеть тебя снова, ты должна знать, что все это не только ради тебя.

- Надеюсь, старейшина.

Шелковые-Глаза указала на других старейшин. – Мы ходатайствовали Даймё от твоего лица. Полагаю, он бы со временем и сам тебя освободил, но я тешу себя мыслью, что наша просьба подтолкнула его к этому решению.

- Конечно. Я глубоко благодарна, старейшины, всем Вам.

- Пойми, что мы обрубили большинство связей с Кондой. Это было сделано не в ответ на твое заключение, и безо всякой злобы. Мы полагаем, что Даймё более не может защищать нас от наших общих врагов. Он согласился позволить нам защищаться самим так, как мы сочтем нужным.

- Лично я считаю, что он был рад избавиться от дополнительного источника расходов его ресурсов. Война Ками уже сосредоточилась на владениях Конды. Да, она перешла границы его нации и расползлась по земле, и теперь нигде нет безопасного места, но башня в Эйгандзё самое небезопасное место в мире. Я молюсь за тех, кто нашел там прибежище – их несчастья еще нескоро закончатся.

Взволнованный шепот одобрения прошуршал среди собравшихся. Жемчужное-Ухо и многие другие склонили головы.

Шелковые-Глаза продолжала. – Твои испытания также далеки от своего завершения, Леди Жемчужное-Ухо. Мы ожидали твоего возвращения, но вовсе не из праздности. Мы высылаем официальную делегацию от лица всех великих племен и деревень. Если ты согласишься, мы бы поставили тебя во главе этой делегации для защиты наших интересов.

Жемчужное-Ухо выпрямилась. – Мне запрещено возвращаться во владения Конды, старейшина, но я не стану…

Острое-Ухо подтолкнул ее локтем, пока Шелковые-Глаза терпеливо улыбалась.

- Мы не желаем посылать тебя обратно к Даймё в Эйгандзё. Мы хотим, чтобы ты обратилась к магам Академии Минамо за их советом по поводу сложившегося кризиса.

Жемчужное-Ухо была поражена. – Я не понимаю, - сказала она.

- Тебе не нужно ничего понимать, - прошептал Острое-Ухо. – Просто скажи да.

- Но я…

Шелковые-Глаза повернулась и позвала, - Приведите ее. – Она снова обратилась к Жемчужному-Уху и сказала, - Вскоре после твоего заключения, мы приняли гостью из академии. Она искала моего совета. Ах, а вот и она.

Худая фигура в бледно-голубой мантии взобралась на пень. Она поклонилась старейшинам, затем встала рядом с Леди Шелковые-Глаза. Гостья подняла руки и стянула капюшон с лица.

- Леди Жемчужное-Ухо, - произнесла Рико-оме. – Рада видеть Вас снова.

- Рико? – Жемчужное-Ухо не ожидала встретить ближайшую подругу принцессы здесь, в дебрях Дзюкай. Рико была лучшей ученицей академии и частой гостьей Мичико в башне. Они были ближе, чем сестры, и Рико сопровождала Мичико в ее опрометчивом побеге из башни.

- Рада видеть тебя, Рико, но что ты здесь делаешь?

Губы Рико дрогнули, и она взглянула на старейшину. – Я… узнала кое-что по возвращению в Минамо. Нечто важное, что могло бы помочь Мичико. Но мне не дали выяснить достаточно для того, чтобы я могла что-нибудь предпринять.

- Я не вхожа в круг наставников. Я лишь ученица. Но, если бы кицунэ задали им мои вопросы, даже сам настоятель академии не смог бы им отказать.

Жемчужное-Ухо кивнула, но ее голос был полон тревоги. – Думаю, я поняла, Рико, но действительно ли ты готова к заговору против твоих собственных наставников? Помощь нам против их воли может показаться им предательством. Возможно, так и есть. Ты готова к последствиям?

Рико выпрямилась и отбросила свои короткие каштановые волосы с лица. – Готова. Ради Мичико, я готова.

- Мы все готовы к жертвам, - сказала Шелковые-Глаза.

Она указала в сторону Нагао, который коротко полу-поклонился в ответ, рана в груди мешала ему сделать больше. – Некоторые из нас уже отдали слишком много и, тем не менее, готовы жертвовать дальше. Я должна предложить тебе эту ношу, Жемчужное-Ухо. Острое-Ухо умен, но не слишком обучен вести дела с людьми. У нашей делегации будет гораздо больше шансов на успех, если ее возглавишь ты.

Жемчужное-Ухо взглянула на собравшихся. Ее сердце вздымалось, когда ее взгляд падал на гордые и страстные лица воинов и мрачные, но решительные выражения лиц Нагао и Серебряной-Лапы. Все старейшины терпеливо улыбались, но лицо Рико открыто умоляло ее согласиться. Жемчужное-Ухо взглянула на Острое-Ухо.

Он подмигнул. – Ну же, сестра. Давай остановим все это, пока мы в состоянии это сделать.

Жемчужное-Ухо выдохнула. Она повернулась и поклонилась Леди Шелковые-Глаза и другим старейшинам кицунэ.

- Я к вашим услугам, - сказала она. – Когда мы отправляемся?

Шелковые-Глаза лучилась радостью. – Сейчас, - сказала она. – Немедленно.

Хидецугу расхохотался, услышав имя. – Мочи?

- Так он сказал. Он выглядел, как распухший маленький каппа без панциря, но он обладал силой – и доказал это. Я решил, что он как-то разыгрывает меня, но представить себе не мог… - Голос Тоши затих, под потоком мыслей.

Хидецугу сел на корточки и прислонился к стене пещеры. – Лунные духи все обманщики. Соратами верят, что они произошли от лунного мёдзин. Они говорят, «поэтому мы такие таинственные и умные», и поэтому они смотрят на нас всех свысока.

- Не сходится, - сказал Тоши. – Он пытался увести принцессу в безопасное место. Когда Конда колдовал свое заклинание, там присутствовал соратами и маг из Минамо, я это видел. Но Мочи сказал Мичико, и близко не подходить к Академии…

- Это все лишь подтверждает мое решение, - сказал Хидецугу. – Даже если ты поймешь, каковы мотивы этого Мочи, что с того? Они неважны. Важно то, что он стал причиной гибели Кобо, поэтому он и его последователи соратами умрут.

Тоши поднял глаза на огра. Он очень осторожно подбирал свои слова.

- Я согласен. Но я думаю, что есть способ, при котором мы оба будем удовлетворены и завершим дело хёдзан. Мне лишь нужно время.

Хидецугу взглянул на него с подозрением. – Сколько времени?

- Пара дней. Может, неделя. Сколько тебе нужно времени, чтобы добраться до академии?

Огр злобно фыркнул. – Не долго.

- Тогда ты должен подождать около недели, прежде чем идти туда.

- Должен? Скажи-ка, почему.

- Потому что мне нужно собрать последний предмет. Я вроде как, паломничаю, это касается моей вновь обретенной религии и всего такого.

Хидецугу фыркнул. – Это почему ты хочешь, чтобы я подождал, а не почему мне стоит ждать.

Тоши чувствовал, что у него заканчивались аргументы, или, по крайней мере, Хидецугу терял к нему интерес. Он должен был предпринять что-то решительное, чтобы вернуть внимание огра.

- Твой óни, - сказал Тоши. – Это ведь Большой Злобный Óни Хаоса, верно?

Хидецугу раздул ноздри. – Уважение, брат по клятве. Его зовут Всепоглощающий Óни Хаоса.

- Хаоса, - вторил Тоши. – Что, если я дам тебе способ сеять хаос? Обрушить громадный его кусок на голову Даймё?

- Если бы ты мог это сделать, мне было бы интересно услышать об этом больше. Ты можешь это сделать?

Тоши сунул руку в сумку. – Могу, - сказал он. – С помощью этого.

Он вытащил плоский предмет, похожий на диск, и протянул его Хидецугу. Диск выглядел, как отполированный черный камень, с глубокой синей прожилкой, проходящей по его поверхности. Прожилка образовывала канджи, светящийся в свете факела.

Хидецугу несколько мгновений молча смотрел на предмет. – Ты, - сказал он, наконец, - настоящий псих, Тоши Умезава.

- Это мне тоже часто говорят. – Он покачал каменным диском. – Что ты решил? Все, что тебе нужно сделать, это отнести эту штуку в любое из десятков мест вдоль границы, где разбойники и солдаты Даймё испытывают друг друга на прочность. Сломай печать и отойди в сторону.

Хидецугу не сводил глаз от предмета в руках Тоши. – Если я соглашусь, мне все равно придется большую часть недели сидеть и ждать. Я не могу полагаться на свое терпение, Тоши, и тебе тоже не стоит на него полагаться.

- Я и не думал об этом. – Тоши опустил диск, разминая руку, чтобы восстановить приток крови. Температура в нише начала падать, и его пальцы пощипывало.

- Ты сказал, что у тебя также есть счеты с Мёдзин Дзюкай. Когда разместишь эту печать, собери своих ямабуши и отправляйся в лес. Развлекайся со змеиным народом орочи-бито, и оторви пару кусков от их ками. Если это будет дух с деревянной маской в форме женского лица, скажи ей, что Тоши передает привет.

Тоши быстро прикинул в уме. – Не подходи к академии, пока луна не начнет расти. Она сейчас убывает и через пару дней будет совсем темно. Спустя еще несколько дней после этого, она начнет возвращаться. Дай мне хотя бы столько времени. Я встречу тебя у края водопадов, и мы вместе отомстим за Кобо.

Тоши придвинулся к огру поближе и понизил голос, вкладывая в него всю свою силу. – Сделай это, - настоятельно сказал он. – Сделай это, потому что это хорошо для наших дел. Сделай это, потому что так месть будет более полной. Сделай это, чтобы мне не пришлось указывать на то, что хоть Кобо погиб и на моей вахте, но именно ты настоял на том, чтобы послать его со мной. Мы едва добрались до леса, когда на нас набросилась толпа акки и разбойников, призывавших своего ками покровителя. Ты хотел испытать Кобо против их мёдзин, или это было лишь счастливое совпадение?

Рука Хидецугу метнулась вперед и сомкнулась вокруг груди Тоши. Огр поднес его к своей морде, дико сверкая глазами.

- То, что я сделал, было ошибкой, - прорычал он, - но не ошибкой, убившей его. И это вовсе не была столь чудовищная оплошность, какой ты ее сейчас описал.

- Я твой брат по клятве, - ответил Тоши. – Ты не причинишь мне вреда. Поставь меня на место.

Хидецугу держал его крепко, но не сдавливал Тоши. Очимуша мог свободно дышать.

Огр выронил Тоши на пол пещеры также неожиданно, как схватил. – Если я возьму это штуку… - он указал на диск в сумке Тоши - …тогда ты должен принять кое-что от меня. Символ, подобный твоему.

Тоши поднялся на ноги. – Я приму любую доступную помощь. Чем быстрее я покончу со своими делами, тем скорее мы отправимся в академию.

Хидецугу встал и побрел в темнеющую глубь пещеры. Когда он вернулся, он принес что-то в зажатом кулаке. Огр снова сел у стены и протянул руку Тоши.

Тоши сложил ладони, и Хидецугу разжал кулак. В руки очимуши выпала одна красная мозаичная плитка.

Он всмотрелся в нее в тусклом свете факела. – Не могу прочесть.

Хидецугу фыркнул и хлопнул в ладони. Факелы во всей нише вспыхнули огнем.

Тоши осмотрелся, забыв о плитке в руках.

Вся ниша была покрыта от пола до потолка набором черных и красных плиток, олицетворяя бескрайнее море ртов с острыми, как бритва зубами. Они были бестелесны, слюнявы, несметны, покрывая стены, подобно рою пчел. Из центра самой длинной стены, взирали три громадных зловещих глаза, с двумя загнутыми рогами по бокам.

Всепоглощающий Óни Хаоса. Тоши видел алтари этой демонической силе в доме Хидецугу, но здесь алтаря не было, лишь одно подавляющее ощущение того, что ты окружен и обречен в самом центре смерча из ненасытных челюстей.

- Ну? – сказал Хидецугу. – Теперь можешь прочесть?

Тоши взглянул вниз. Поверх красной плитки был выведен изящный рисунок чудовищного пса. Он был могучим и массивным в груди, тощим и мелким с тыла. У него было три характерные глаза и два загнутых рога, говорящих о его принадлежности к óни.

- Я видел его раньше, - сказал Тоши. – Это чудовище. Кобо призвал его для сражения с мёдзин акки и его малых ками.

- Это малый óни, один из псов кровожадности. Разломи плитку, когда тебе понадобится его помощь. Важно, чтобы ты был первым, кого он увидит, ибо он будет убивать все остальное в его ареале, пока заклинание призыва не испарится.

- Насколько широк его ареал?

- Дальше, чем может пробежать человек, - сказал Хидецугу, - к тому же, он гораздо быстрее.

- Я приму твой дар, - сказал Тоши, - если ты примешь мой. – Он указал на каменную печать в руках. – И если ты подождешь восхода новой луны.

Он протянул печать. Хидецугу сидел и некоторое время задумчиво кивал, - Договорились. – Он протянул свою ладонь.

Тоши уронил в нее холодный черный диск и сунул красную плитку в сумку. – Значит, договорились.

Огр шаман кивнул. – Да, но время пошло. Я советую тебе завершить свои дела как можно быстрее, ибо после того, как я туда приду, академии больше не будет.

Тоши взглянул на стены и на вездесущий призрак óни Хидецугу. Он представил себе ямабуши со стеклянными глазами, сидящих где-то в этой пещере, и перевел взгляд на Хидецугу - груду мышц, сидящую на корточках и объятую яростью и жестокостью.

Он произнес тихую молитву своей мёдзин, не от своего имени, и даже не ради академии, но с просьбой о более скромном даре. Во всем мире, казалось, время начало подходить к концу.

Глава 9

Король разбойников санзоку подъехал к уступу, осматривая границу между Товабарой и Горами Сокензан. Годо был огромным человеком, широкоплечим и могучим, но он казался еще больше верхом на мускулистом горном яке. Пар шел от его большой лысой головы на холоде, и тонкий хвост его волос развивался на ветру за его плечами. Три длинных копья торчали из седла позади него, и громадное, покрытое шипами, бревно на цепи терлось о плотную шерсть яка.

Поговаривали, что Годо не сражался этим бревном, но швырял его своим врагам, как оружие против него самого. Те, кого оно не раздавливало, теряли все свои силы, пытаясь его поднять. На самом же деле, Годо мог крутить тяжеленное бревно, как камень в праще с достаточной силой, чтобы одним ударом убить всадника вместе с лошадью.

Ему было более сорока лет, и он полжизни провел, возглавляя нападения на королевство Даймё. Он был членом древнейшего горного племени, и его деды и прадеды сражались с династией Конды, чтобы не дать им превратить Сокензан в очередную покоренную провинцию. Пусть лисы философствуют о жизни под гнетом тирана, а маги с усердием прислуживают их новому королю. Горный народ был диким и грубым, но они понимали, что такое свобода, и ценили ее.

Технически, горы все еще оставались свободными, но они были изолированы от остальных племен Камигавы расстоянием, указами Даймё и солдатами, расставленными на границе для того, чтобы удерживать горные племена на их территории. Пусть забирают себе свою пустошь, говорят, сказал как-то Конда, ибо это все, что у них когда-либо будет.

Годо всегда улыбался, вспоминая эти слова Конды. Армия Даймё превосходила разбойников всех, вместе взятых – лучше обучена, лучше оснащена, лучше накормлена. Но даже ей не удавалось осуществить мрачное пророчество Конды. Годо и его санзоку жили уже более десяти лет на то, что им удавалось захватить во время рейдов на территорию Конды. Подчиненные Даймё платили налоги за привилегию пользоваться ресурсами приграничных земель; Годо и его последователи просто приезжали и забирали их.

Их пути в Товабару и обратно менялись в зависимости от времени года, но Годо всегда умудрялся найти выход из положения. За последние несколько лет, когда Война Ками вышла из-под контроля, внимание Конды к границе королевства ослабло. У него просто не хватало людей, чтобы перекрыть всю длину границы, а его фермеры не могли произвести больше еды, чтобы прокормить всех солдат, если бы он это сделал.

Годо провел последние несколько дней в разъездах, в поисках маршрута для грядущей зимы, который бы позволил его людям пересечь границу. В пределах досягаемости почти не осталось поселений, никаких работающих ферм на расстоянии броска. Ему приходилось совершать налеты все глубже в территорию Конды, выискивая что-нибудь, достойное грабежа. Воинов Годо ждали несколько трудных месяцев, если они не смогут отыскать достаточно запасов, чтобы продержаться до весны, или не проложат надежный маршрут в земли Товабары и обратно.

Теперь, когда он достиг соглашения с акки, живущими в этом регионе, он мог свободно исследовать места, которые его налетчики могли бы использовать, как временные базы. Несколько недель назад, он выслал двоих своих лучших лейтенантов – братьев Ямазаки, Сейтаро и Шуджиро – на особое задание вглубь территории Конды. План пришел к Годо во сне, возможно, в ответ на молитвы его народа.

Мёдзин Бескрайней Ярости сказал ему выслать разбойников в сердце Эйгандзё, где стояла башня Даймё. Успешный налет на башню принесет достаточно добычи, чтобы половина его племени смогла пережить зиму. Это также вынудило бы Конду увести больше солдат от границы. Люди Конды продолжили бы страдать, что означало бы, что и сам Конда также бы пострадал.

За годы, ненависть Годо к режиму Конды превратилась в постоянную, мучительную боль. Презрение к Конде, нанесение ему вреда, стало для Годо религией, и его мёдзин быстро и щедро одарил его своим благословением.

Годо приостановил своего яка и прислушался. Горы Сокензан были опасным местом, даже для разбойников. Здесь обитали могущественные существа, с которыми нужно было советоваться или которых следовало ублажать, прежде чем он мог вести своих воинов через этот участок скалистых гор. Племена акки были меньшей из этих угроз, но даже они были слишком назойливы, чтобы их игнорировать. А проходить через земли о-бакемоно было очень опасно всегда. По крайней мере, на этот раз, огр сам предложил зайти к нему.

Удовлетворившись тем, что за ним никто не следил, Годо пришпорил яка. Он въехал на вершину гряды, где и заметил ожидавшего его о-бакемоно. Увидеть Хидецугу за пределами его долины было редкостью, но в последнее время шаман совсем спятил, совершая собственные набеги вглубь Дзюкай. Днем ранее, он связался с Годо с предложением способа стянуть солдат Даймё в сражение в любом месте на выбор Годо. Хидецугу прекрасно знал сложности, стоявшими перед санзоку каждой зимой, как знал и то, что Годо не сможет пройти мимо такой возможности.

Король разбойников пришпорил яка и проехал вниз по склону, в сторону Хидецугу. Как и все разумные существа, он боялся и уважал силу огра, но у него не было причин ожидать нападения с его стороны. У них было очень мало совместных дел, но они были в добрых отношениях друг с другом. Если бы Хидецугу хотел его убить, он бы использовал грубую силу, а не хитрость.

- Приветствую тебя, повелитель воинов Сокензан. – На Хидецугу была грязная красная роба с металлическими пластинами на плечах и груди. Он казался спокойным, даже задумчивым.

Годо выпрямился в седле. – Приветствую, Хидецугу из о-бакемоно. – Даже сидя верхом на яке, громадному вождю разбойников приходилось запрокидывать голову назад, обращаясь к огру. – Ты хочешь что-то продать?

- Я хочу что-то подарить. – Огр сунул руку в небольшой мешок, лежащий на земле, рядом с ним, и вытащил из него черный диск с начертанным на нем синим знаком.

- Разломи эту печать в том месте, куда ты хочешь направить внимание Конды, - сказал он. – Это привлечет солдат Даймё и поможет тебе уничтожить их.

Годо внимательно осмотрел диск, прищурив глаза под густыми бровями. Когда он ясно рассмотрел знак, его глаза расширились. Под ним захрапел як, реагируя на его взволнованность.

- Я отказываюсь, благородный огр. Это знак йуки-онна. Я бы никогда не выпустил подобное на уровне земли. Я удивлен, что ты это вообще предлагаешь.

Хидецугу улыбнулся, обнажив свои кривые зубы. – Это дух из Сердца Холода. Она была подчинена одаренным колдуном канджи. Солдаты Даймё увидят в ней того, кого они больше всего пожелают спасти. Когда они приблизятся к ней, они умрут. – Он протянул диск. – Сердце Холода более не проклято, но само проклятие все еще живо. Ты должен выбрать, где оно распространится на этот раз, и выбрать мудро, так, чтобы твои люди от этого выиграли.

Годо покачал головой. – Слишком опасно. Как я избавлюсь от нее, когда она будет выпущена?

- Тебе не нужно будет от нее избавляться. По своей природе она привязана к самой земле. Тебе просто нужно будет держать своих людей подальше от ее новых охотничьих угодий, так же, как ты держал их подальше от Сердца Холода.

- То есть, все, что мне нужно сделать, это превратить совершенно безопасный участок земли в проклятое поле убийств. Еще раз, я отказываюсь.

- Не торопись, - сказал Хидецугу. Он наклонился к разбойнику, заговорчески шепча. – Это редкая возможность. Армия Конды никогда прежде не была так мала и настолько неопытна. Ты можешь отвлечь значительное количество его пограничных патрулей одним единственным заклинанием. Ты можешь расположить воинов по краям ее территории и убивать каждого, кто сможет сквозь нее пройти. Менее чем через месяц, граница будет практически незащищена.

- Подумай, насколько эффективным будет твое тайное нападение на Эйгандзё, в сочетании с этим гамбитом. Подумай, насколько дорого вознаградит тебя твой мёдзин. И, если тебе это приятно, - добавил он, - подумай, как благодарен буду я, если ты примешь мою помощь.

- Конечно, я буду обязан помочь переправить йуки-онна обратно к ее горе, когда ты одержишь свою победу. Для тебя никакого риска нет, великий полководец, зато есть большая награда.

Годо взглянул на громадное, хитрое лицо огра. Он не доверял Хидецугу, но он видел мудрость в его словах. Конда никогда прежде не был так уязвим. Расшатанный Войной Ками и новой бедой на границе, он мог окончательно пасть от нападения акки на его столицу.

- Ты даешь слово, что поможешь убрать ее?

- Пусть Хаос заберет мои глаза, если не помогу. Вспомни, разбойник. Я не питаю любви к Конде, а Сокензан, также, и мой дом. – Дикие глаза огра были всего в паре дюймов, и Годо приходилось отворачивать голову под горячим дыханием Хидецугу.

- Ступай, могучий Годо. Выпусти ледяной кошмар на волю. Когда она сожрет твоего врага, мы подчиним ее снова и отправим назад, в Сердце Холода. Я даже гарантирую, что тот же колдун канджи, что изловил ее, вернется, чтобы сделать это снова.

Хидецугу протянул ему диск, держа его на раскрытой ладони перед глазами Годо. Полководец взглянул на огра, затем на диск, и закрыл глаза.

- Договорились, - сказал он. Он подался вперед и обеими руками поднял черную печать.

- Ты делаешь мне честь. – Хидецугу выпрямился в полный рост. – Я возвращаюсь в долину. Пришли гонца, если я тебе понадоблюсь. Помни, что печать нужно сломать там, где солдаты Конды смогут увидеть результат. Затем отступи, пока не будешь уверен, насколько далеко простирается ее влияние.

Огр поклонился и повернулся уходить.

- Хидецугу!

Не оборачиваясь, о-бакемоно остановился.

- Как далеко, ты полагаешь, она сможет зайти? – Годо провернул диск в руках.

Хидецугу повернул голову. – Я не знаю, - сказал он, - но если Конда вышлет достаточно людей, определить будет несложно.

Годо улыбнулся. – Думаю, я знаю подходящее место.

Вернувшись во тьму своей пещеры, Хидецугу сбросил свои металлические пластины и красную робу под ними. Он хлопнул один раз в ладони, и все факелы и жаровни в пещере вспыхнули огнем.

Он прошел сквозь пещеру, бормоча и ворча что-то себе под нос. Рядом с алтарем его óни лежали кривые металлические прутья и гигантская дубина тецубо, покрытая острыми штырями. Спокойно, не торопясь, Хидецугу застегнул медные пластины вокруг плеч, локтей, и бедер. Он поднял тецубо и со всей силы взмахнул ею в воздухе перед собой. Он кивнул, изданному ею свисту, удовлетворенный весом и удобством дубины.

Лязгая доспехами при каждом шаге, Хидецугу прошел к центру своего жилища и опустил тецубо на пол. Он снова хлопнул в ладони и позвал, - Идите ко мне, дети мои.

Из дальнего угла пещеры раздался звук шагов. Восемь ямабуши с ледяными глазами тесным строем прошли через пещеру. Когда они достигли Хидецугу, то обступили его полукругом и опустились на одно колено.

Хидецугу осмотрел их, словно продавец лошадей. Все они были худыми, изящными, с крепкими мышцами. Они безоговорочно принимали все свои шрамы и ожоги. Выражения их лиц варьировались – некоторые были пустыми и непроницаемыми, другие суровыми и опасными, а у пары на лице читалось беспощадное, жестокое ликование. Все их глаза, тем не менее, были одинаковыми: холодными, отстраненными, без малейшей искры жизни.

О-бакемоно кивнул. Он славно их надрессировал.

- Вы были обучены сражаться с ками, - сказал он. – Вам было открыто древнее и тайное искусство ямабуши для защиты ваших домов в эти сложные времена.

- Однако воины не должны ожидать сражения. Они должны искать его. Ваши прежние наставники были трусами, боявшимися обучить вас чему-нибудь, чего они сами не смогли бы контролировать. Теперь они мертвы, и я завершу ваше обучение.

- Идите со мной, истребители ками. Нас ждет кровавая работа.

Без единого слова восемь ямабуши поднялись, как один, и выстроились позади Хидецугу. Огр не возражал. Ему было бы приятно услышать славные боевые крики, но то, чего его ученикам недоставало в громкости, они с избытком компенсировали решительностью.

Хидецугу улыбнулся. Да, действительно, он славно их надрессировал.

Годо стоял с тремя лейтенантами, осматривая северную границу с Товабарой. Предгорье под ними было разбито грядой естественных скал и грудами колотых валунов. За этими камнями простиралась сухая, плоская земля, за которой поднимался холм, покрытый густой травой. Это было сухое, пустынное место, хотя когда-то, здесь пролегал один из наиболее проходимых маршрутов между горами и владениями Конды.

Три охранника из кавалерии Конды стояли на вершине холма напротив разбойников. Они находились там не для сражения, но для вызова более крупного отряда солдат, если санзоку начнут собираться, или попытаются пересечь границу. Генералы Конды стали более осторожными. Они не горели желанием начинать бой, но были готовы завершить его.

- Отходим, - сказал Годо. Большая часть его воинов немедленно повернулась и направилась в горы, но один лейтенант остался за его спиной.

- Иди, - сказал Годо. – Они не смогут достать меня здесь, даже с самыми мощными луками.

Офицер разбойников кивнул. – Но их лучники ездят верхом, великий вождь. Если они покроют расстояние на лошади…

- У них не будет такого шанса. – Годо улыбнулся и взмахнул головой. – Иди. Я скоро нагоню.

Он подождал, пока лейтенант не скрылся из вида, затем снова повернулся к охранникам. Полные безразличия, они наблюдали за тем, как он раскрыл мешок и вынул из него черную печать.

- От наших предков, Конда. – Он поднял диск над головой, и отвел руку назад. – Да обрушится твоя башня тебе же на голову.

Годо швырнул печать, словно метательный диск над скалистыми просторами. Охранники смотрели на его изящный полет вниз, пока он не исчез среди камней. Со своего уступа, ближе к месту падения диска, Годо услышал треск печати. Он оценил расстояние примерно в сотню ярдов.

Резкий, пронизывающий ветер поднялся из предгорья, и Годо подавил дрожь. На другой стороне, он увидел, как охранники Конды на мгновение утратили контроль над лошадьми. Когда они успокоили их, все трое затянули потуже плащи и ссутулили плечи.

Один из охранников указал на что-то, возбужденно толкая напарника. Второй страж взглянул туда и кивнул, быстро заражаясь взволнованностью первого.

Годо взглянул вниз, на камни. Там, на холодной жесткой земле, стояла женская фигура. Даже с этого расстояния, Годо мог разглядеть, что она была высокой и прекрасной в своей белоснежной мантии. Ее голова была наклонена вперед, так, что ее волосы ниспадали на лицо. Женщина поворачивала свое скрытое лицо из стороны в сторону, затем встала ровно, запрокинув голову назад. Она взглянула вверх, прямо в глаза Годо. Холодный ужас прополз по его спине, но Годо выдержал взгляд женщины и кивнул. Она не кивнула в ответ.

Полу-завороженный Годо усилием воли заставил себя повернуться. Он знал, что ему нельзя было смотреть в эти страшные глаза теперь, когда она его увидела, но он отчаянно желал этого. Он хотел позволить ей взглянуть ему в лицо, и принять жуткий холод, пронизывавший его изнутри.

Вопреки желанию, Годо закрыл глаза рукой и поехал вниз, заслоняясь обнаженными скалами от глаз снежной женщины. По пути он в последний раз мельком взглянул на охранников на дальнем холме. Вместо того чтобы закрыть глаза, они размахивали руками, пытаясь обратить на себя внимание женщины.

Не волнуйтесь, думал Годо на скаку. Скоро она к вам придет.

Он представил, как командующий охранников отреагирует, когда они ему все расскажут. Насколько быстро новость пройдет по цепочке команд от границы Товабары, до Эйгандзё и башни Даймё.

Он задумался о том, как они сообщат Конде, что его дочь, сама Принцесса Мичико была замечена на линии фронта, на расстоянии броска армии Годо.

Глава 10

Тоши был силой принужден встать на колени перед Босс Урамон. На этот раз он был в кандалах, с четырьмя цветками Кику, трепещущими на его теле. Очимуша не поднимал глаз, не обращая внимания на то, что прыгавший за его спиной Мозго-Грыз, тыкал в него палкой.

- Итак, - сказала Урамон. – Ты вернулся. – Она снова стояла в центре своей насыпи из черного песка и камней. – Я более не желаю нанимать тебя, Тоши. Этот корабль уплыл.

Тоши медленно поднял на нее взгляд и тяжело вздохнул.

- Проклятье, - сказал он. – Я уже начал уставать думать только о себе. Ты уверена, что я ничего не могу для тебя сделать?

Урамон покачала головой. Ее бледное лицо казалось вылепленным из воска. – Ты умрешь, очимуша. Ты талантлив, но не стоишь таких усилий. Едва ли ты стоишь тех шестерых резачей, что я потеряла лишь для того, чтобы вернуть тебя сюда.

Тоши улыбнулся. – И горстки незуми. Если мы ровняем наши счеты, давай будем точными.

- Кику, - сказала Урамон. – Подвесь-ка нашего гостя на главные ворота особняка. Погоди, когда я сяду на балконе второго этажа с видом во внутренний двор, и активируй свои бутоны. Хочу посмотреть на его мучения, когда жизнь будет медленно покидать его.

- Прости, Босс. Я не могу этого сделать.

Волна раздражения прошла по равнодушному лицу Урамон. – Должно быть, я ослышалась, дорогая. Что?

Тоши быстро осмотрел помещение, запоминая расположение охранников Урамон. На этот раз она не рисковала, несмотря на то, что Тоши был закован в цепи и украшен камелиями. В комнате находилось десять резачей, еще четверо за входными дверями, и полдюжины незуми расставлено в коридорах.

- Там, в горах все … усложнилось. – Кику вышла из-за спины Тоши, так, чтобы между ней и Урамон никого не было. – Для того чтобы схватить Тоши и привести его сюда, мне пришлось пойти на уступки.

- Уступки? Какие уступки? Я не давала разрешения на…

- Вот такие. – Произнеся это, Кику достала метательный топор и швырнула его в грудь ближайшего охранника. Тот захрипел и рухнул на колени с выражением растерянности на лице.

Мозго-Грыз завопил, ударив своей палкой по спине Тоши. Слабое звено, за которое они закрепили его оковы, раскололось, и кандалы и звенья цепи из черного металла зазвенели, словно монеты, осыпавшись на лакированный пол Урамон. Мозго сунул Тоши его джитту, повернулся, и со всей силы ткнул торцом палки в живот подбежавшему разбойнику незуми.

Фиолетовые цветы опали с груди Тоши, увядая на лету. Кику не наделила их никакой особой магией, помимо внешней имитации оживших бутонов.

- Убить их. – Монотонный голос Урамон даже не прозвучал громче, произнося смертный приговор. В сущности, он звучал так, будто ей было скучно. Ее действия, тем не менее, противоречили ее тону, когда она быстро пересекла песочный сад в сторону боковой двери.

Тоши ухмыльнулся. Он знал, куда вела эта дверь. Он не решался дать Урамон достаточно времени, чтобы добраться до ее тайной комнаты в подвале, но, сначала, он должен был помочь своим мстителям очистить комнату.

Давненько он не видел Кику и Мозго в действии. Сейчас, в гуще потасовки с резачами Урамон, он вспомнил, почему было так важно окружить себя людьми, способными сражаться.

Мозго-Грыз впечатлил его особенно сильно, хоть и лишь потому, что незуми в одиночку редко представлял собой серьезную угрозу. Но Мозго был главарем, лидером своего племени, и он заслужил этот пост, будучи сильнее и беспощаднее других крыс. Все они дрались грязно, но Мозго сражался с особой дикостью, вырывая глаза своими мерзкими, зазубренными когтями, нанося удары в пах своими острыми пальцами на ногах, выдирая куски плоти из других незуми своими черными, колотыми зубами.

Шестеро против одного было слишком много даже для сильнейших из крысиных воинов, поэтому Тоши скользнул в суматоху и вонзил джитту в спину крысе, схватившей хвост Мозго-Грыза. Быстрым движением он вынул из крысиного тела свое оружие и провел его окровавленным острием по морде второго нападавшего незуми. Тоши свободной рукой удерживал ржавый клинок грызуна, быстро завершив канджи «чума» на его крысином лице.

Как только символ был закончен, пораженный крыс начал задыхаться и рвать когтями собственное горло. Толстые черные нарывы покрыли его морду. Когда он раскрыл пасть, пытаясь вдохнуть воздух, Тоши увидел подобные гнойники на его языке и во всей полости рта. Его живот раздуло, глаза закатились, и он рухнул на пол. По пути, он столкнулся еще с двумя своими собратьями незуми, и, вскоре, они также уже извивались в агонии на полу, покрытые чернеющими нарывами и гнойниками. Спустя пару секунд, их дерганья прекратились.

Тоши был впечатлен. Кровь незуми была особенно эффективна для подобного заклинания, но он не ожидал подобной реакции.

Оставшиеся крысы снова и снова набрасывались на Мозго. Хоть он был лишь немного крупнее их, их удары не причиняли ему никакого видимого вреда. Казалось, Мозго был единственным, кто наносил повреждения, и вскоре, весь клубок из визжащих, кусающихся крыс был покрыт кровью, клоками вырванной шерсти и выбитыми зубами. Последний незуми Урамон выронил свою дубину и рухнул на колени, умоляя Мозго о пощаде. Мозго-Грыз ударил его своей палкой в висок и пнул в горло, когда тот упал на пол.

Тоши взглянул на Кику. Она вернула свой топор и стояла среди небольшой кучки трупов, в груди каждого из которых пустил корни фиолетовый цветок. Еще восьмеро Урамоновских резачей окружало ее, но никто из них не решался напасть, увидев, на что она была способна.

- Мозго, - сказал Тоши. – Вам с Кику придется дальше справляться самим. Я иду за боссом.

- Мне его помощь не нужна! – Кику сломала нос охраннику плоской стороной своего топора, затем присела и отрубила переднюю часть его ступни. Резач заорал, и Кику сунула камелию ему в рот. Она развернула его и пригнулась за ним в тот момент, когда два топора охранников с хрустом вонзились в его тело.

- Помоги ей все равно, - обратился Тоши к незуми. – Только не подходи слишком близко.

Мозго-Грыз не выглядел убежденным, но все же кивнул.

Тоши сосредоточился, чувствуя шрам на руке. Внутренним зрением он увидел Мёдзин Объятий Ночи, и воззвал к ее силе. Однако, вместо того, чтобы растаять, он накопил полученную магию и бросился к боковой двери Урамон. Он пробежал прямо через черный песок, разрушая его умиротворенные изгибы и линии, пиная камни с пути и перенося песок на лакированный деревянный пол.

Ударом ноги он на всей скорости вышиб дверь. За ней располагалась лестница, спускающаяся в темный, тихий подвал.

Темный и тихий, подумал Тоши. Прекрасно. Он улыбнулся, и отпустил мысли, принимая благословение мёдзин.

Прежде чем его тело полностью исчезло, Тоши прыгнул над темнеющей лестницей и поплыл, словно призрак, пока не растворился из вида.

Урамон двигалась очень быстро для человека ее возраста. Она никогда не бала воином, но была упорна и достаточно умна, чтобы контролировать свой угол нелегального общества Такенумы в тени башни Даймё. Она не только выживала вопреки частому давлению со стороны го-йо и распространению Войны Ками, но и процветала благодаря этому.

Проходя сквозь темные закутки подземелья своего особняка, Урамон в уме проводила расчеты. Она собрала достаточно охранников, чтобы сдержать Тоши, но не Тоши и Кику. К этому времени, они, вероятно, уже убили или обезвредили всех резачей и незуми в ее зале для медитаций.

Тем не менее, к этому времени, наверняка уже разлетелись слухи, что на босс совершено покушение, и ее более могучие телохранители и наемники, должно быть уже ворвались к ним, чтобы отработать свои миски риса. Все, что ей требовалось, это держаться подальше от опасности, пока остальная охрана особняка завершит приказ убить Тоши. Она надеялась, что Кику выживет, ибо тогда йюши будет обязана Урамон своей жизнью. Ее спокойные старейшины не одобрили бы поведения своей лучшей ученицы, и, конечно, скорее, изгонят ее, нежели станут развивать конфликт с Урамон. Ее тонкие губы покрылись морщинами, когда она попыталась улыбнуться. Она наслаждалась мыслями о том, как гордость Кику будет разрывать йюши на части все те годы, что потребуются для возмещения ущерба этой ночи.

Урамон остановилась, вслушиваясь и вглядываясь в тусклый свет позади нее. Удовлетворившись, она нащупала тайный рычаг на стене. Рядом с рычагом находилась небольшая выемка. Урамон сжала кулак и вставила в выемку свое кольцо, идеально вошедшее в отверстие, затем потянула рычаг на себя.

Секция стены беззвучно опустилась, исчезнув в полу. Урамон метнулась внутрь и потянула за такой же рычаг. Стена поднялась, запечатав вход.

Об этом тайном проходе не знал никто, кроме нее, в нем она держала одну из мощнейших своих ценностей. Архитекторы, сконструировавшие этот тайник, равно, как и рабочие, которые его соорудили и поместили в него ее ценность, были мертвы. Эта часть особняка содержалась в кромешной тьме, и любой, кого бы она заметила шатающимся рядом с лестницей, был бы стерт в порошок, высушен и рассыпан по песчаному саду Урамон.

Босс нащупала свечу, стоящую в держателе для факела на стене. Она сняла и зажгла ее. Держа тусклый язычок свечи над собой, она осторожно пробиралась сквозь проход. Неподвижные черты ее лица не менялись, но глаза стали шире и заметно ожили.

Проход венчался небольшой полукруглой нишей. Свеча осветила небольшую часть крупного шелкового гобелена, но Урамон знала каждую его деталь наизусть, даже не видя его. На гобелене была изображена высокая фигура в черном капюшоне и сверкающей белой фарфоровой маске. Она была окружена бледными, тощими руками, парящими вокруг нее, словно стая птиц.

Перед гобеленом стоял крепкий дубовый комод с выдвижными ящиками. На нем располагалось несколько зажженных свечей, окаймлявших серебряную тарелку. На тарелке покоился загадочный артефакт. Он был с фут высотой, с двумя горстками квадратных камешков по бокам решетки из черного металла. Изящная серебряная филигрань соединяла две квадратные колонны над решеткой, с элегантным символом, вплетенным в черный металл. Урамон взглянула на свой кулак и в мерцающем свете свечи увидела тот же символ на кольце.

- Это, должно быть, Теневые Врата.

Урамон выронила свечу и быстро попятилась назад, пока не коснулась спиной стены. Голос Тоши звучал сзади, со стороны прохода. Он никак не мог быть здесь, но она все же ясно слышала его голос.

- Ты действительно здесь, Тоши? – позвала она, - или это один из фокусов махоцукай? – Сунув руки глубоко в рукава мантии, Урамон вытащила отравленную игру из ножен на руке.

- Я здесь, Босс. – Голос очимуши раздался справа. – Я слышал, ты держишь алтарь Мёдзин Объятий Ночи в своем подвале. Я упоминал, что и сам теперь верующий?

Свеча все еще горела на полу, но стремительно угасала. Свечи на комоде были способны лишь осветить артефакт на блюде, но от них не было толку в освещении комнаты. Урамон сощурилась и попыталась определить расположение Тоши по звуку.

- Верующий во что? – Урамон не вынимала рук из рукавов, держа длинную иглу наготове. – И кто тебе это сказал?

- Мёдзин Объятий Ночи, - сказал Тоши, теперь уже слева. – И Улыбающийся Ками Полумесяца. Не думаю, что он собирался говорить мне об этом, он лишь пытался поддержать беседу.

Урамон украдкой бросила взгляд на гобелен. На нем действительно была изображена Мёдзин Объятий Ночи, и Теневые Врата под гобеленом питали от нее свою силу. Урамон стиснула зубы во тьме. Наибольшая сила, и одновременно наибольшая слабость Тоши состояла в его упрямом отказе подчиниться одному из великих ками. Если теперь, как он утверждал, он принял духовное покровительство, то очимуша был еще более непредсказуем и опасен.

Урамон расслабила руки, но не выпустила иглу. Она сделала медленный шаг к артефакту на блюде.

Голос Тоши был совсем рядом, но непрерывно перемещался, когда он говорил.

- Ахх, - вздохнул он. – Здесь все и кончится, босс. Ты хочешь воспользоваться Вратами, чтобы сбежать… возможно, куда-нибудь, где больше охранников, и меньше непокорных бывших мстителей.

- Но мне также нужны Врата. Они нужны мне для следующего шага в моем духовном развитии.

Урамон вспыхнула от злости, как от саркастического тона Тоши, так и от предположения, что он похитит у нее ее собственность. Ее голос, все же, оставался вялым и монотонным. - Теневые Врата мои, - проговорила она. Она сделал еще один шаг к артефакту. – Я одна могу ими пользоваться. У тебя нет ни навыка, ни знаний для того, чтобы безопасно их использовать.

- Волнуешься за мое здоровье? – дразнился Тоши. – Благодарю тебя, Босс, но я больше не работаю на тебя. Я сам поволнуюсь за себя.

Урамон сделала еще один шаг. Она была совсем рядом. – Мне совершенно на тебя плевать, Тоши. Я лишь хочу, чтобы ты понял, что у тебя не будет никакой выгоды от похищения Врат, или даже от попытки ими воспользоваться. Они попросту у тебя не сработают.

Могут и не сработать без правильной подготовки, - сказал Тоши. – И твоего кольца.

Урамон вытащила отравленную иглу одной рукой и метнулась к артефакту другой, протянув сжатый кулак с кольцом прямо к центру серебряной филиграни.

Парализующая волна холода прошла сквозь Урамон, и она ощутила, как воздух вокруг нее сгустился. Она все еще изо всех сил пыталась достичь комода, но с ужасом наблюдала, как движение ее руки замедлилось, останавливаясь, словно пятеро сильных мужчин удерживали ее на месте. Ее дыхание морозным облаком вылетело из ее уст, и пронизывающая боль прошла сквозь руки и ноги.

Урамон тяжело рухнула на пол, не дотянувшись кулаком всего пару дюймов до комода. Длинная игла разломилась пополам под весом ее тела, но, к счастью, не вонзилась в нее отравленным концом.

Она не могла пошевелиться. Он не могла говорить. Она могла лишь неподвижно лежать на спине, с одной рукой скрученной под ней, а второй протянутой вверх, в тщетной попытке дотянуться до Теневых Врат. Ее вид на тайную комнату наклонился на девяносто градусов, так, что пол был стеной, а стена полом.

Тоши вышел из темноты. Темно-фиолетовый канджи тускло светился у него на лбу, и хоть Урамон была невероятно образована, она не смогла узнать этот символ. Он походил на комбинацию из канджи «холод», еще одного неизвестного символа, и собственного треугольника хёдзан Тоши.

Канджи цвета кровоподтека пульсировал. Урамон почувствовала еще одну волну онемения, окатившую ее тело. Она сморгнула с ресниц крошечные кристаллики льда.

Уверенными движениями Тоши повернул Урамон и вынул из-под нее куски отравленной иглы. Он поднял ее запястье и нежно снял кольцо с ее пальца.

- Это кольцо, - сказал он, - позволяет тебе применять силу Мёдзин. Теневые Врата содержат эту силу, сохраняя ее до того, как она тебе понадобится. – Тоши уронил кольцо рядом с лицом Урамон и раздавил его своей сандалией.

- Тень это аспект Ночи, - произнес Тоши. – А я служитель Тени. – Он шагнул вперед и поднял с блюда артефакт из камня и металла. – Эта сила теперь принадлежит мне.

Из посиневших губ Урамон раздался стон. Без кольца, Врата для нее были бесполезны. Если Тоши попытается использовать артефакт, сила, содержащаяся в нем, либо поглотит его, либо забросит его в невероятно далекое место, скорее всего, вывернув его по пути наизнанку.

Злорадно она простонала снова, пытаясь придать своим крикам оттенок паники и отчаянья. Если Тоши будет думать, что она не хочет, чтобы он воспользовался Вратами, то он ими наверняка воспользуется. Как только он это сделает, у нее появится время оттаять и позвать на помощь.

Но Тоши игнорировал ее. В его планы, какой бы ни была их конечная цель, входило немедленное изъятие Теневых Врат.

С артефактом в руках, Тоши улыбнулся и поклонился Урамон. Серебристый металл начал светиться, когда черный символ, вплетенный в него, впитывал в себя свет, как песок впитывает воду.

Тоши держал Теневые Врата обеими руками, наблюдая, как свечение филиграни медленно покрывало все его тело. Черный символ, в свою очередь, втягивал свечение в себя, а вместе с ним и самого Тоши с вратами в руках.

Последнее, что увидела Урамон перед тем, как комната окунулась в кромешный мрак, была жестока улыбка очимуши, и его распахнутые в ожидании глаза.

Затем холод одолел ее, и Урамон погрузилась в сон, подобный смерти.

Глава 11

Тоши перешел от состояния покоя посреди стремительно охлаждающегося подвала Урамон, к стремительному метанию сквозь непроглядную, беззвучную пустоту, словно он был листом в бурных водах реки. Здесь не было ветра, треплющего его волосы, не было пейзажа, проносящегося мимо, но его всецело переполняло ощущение движения вперед. Он не видел, куда он направлялся, но он направлялся туда на полной скорости.

Это, должно быть, путешествие сквозь тень, думал он. Тоши был вполне уверен, что никто не использовал Врата уже много лет, даже сама Урамон. В историях о ней говорилось о том, что она обладала каким-то неизвестным способом уничтожения соперников, позволившим ей прибрать к рукам все дела внутри и за пределами Арабы, но это было довольно давно, во времена юности Тоши. Теперь, как служителю Ночи, вся эта сила принадлежала лишь ему.

Его неизмеримая инерция замедлилась до того уровня, когда Тоши чувствовал себя уже не летящим, но парящим. Бесформенная пустота вокруг него оставалась такой же, как прежде, но его движение сквозь нее определенно изменились. Дрейфуя во мраке, он вдруг осознал, что чувствовал нечто подобное прежде, когда орочи повергли его змеиным ядом, а его брат по клятве, Кобо был утоплен.

Он хотел бы научиться тому способу, что использовала Урамон, чтобы самому выбирать пункты назначения. Он не сомневался, что это было как-то связано с ее кольцом, но кольцо было изготовлено только для Урамон. Оно связывало ее с Теневыми Вратами, наделяя ее эксклюзивным правом использовать их и достигать своих целей посредством той магической силы, что питала артефакт.

Тоши почувствовал, как его дрейф окончательно прекратился. Он висел, подвешенный в пустоте, и первые серьезные опасения за все это предприятие начали вздыматься в его мозгу. Без кольца у него не было способа направлять свой проход. Он ожидал, что его первый прыжок вслепую занесет его в какое-нибудь знакомое место, место из его последних, четких воспоминаний, настолько очевидное, что ему не нужно будет управлять своим передвижением. Вместо этого, он, похоже, застрял посередине путешествия, не имея возможности, ни завершить его, ни прервать.

Тоши повернул голову в кромешной тьме, выискивая любой ориентир или звук, который помог бы ему сориентироваться. Другие заклинания, которые он использовал с благословением Мёдзин Объятий Ночи, были интуитивными, почти инстинктивными действиями. Обычно он оценивал ситуацию и обращался к огромному словарному запасу заклинаний канджи, собранному им за долгие годы. Это было искусство импровизации, которое до сих пор довольно удачно сочеталось со служением великой ками.

Вырвать у Урамон контроль над Теневыми Вратами должно было быть не сложнее поимки сущности йуки-онна – что, следовало признать, было гораздо сложнее и болезненнее, чем он когда-либо готов был допустить. Но он это сделал в особо тяжелых обстоятельствах, и отказывался признавать, что проход сквозь Теневые Врата был более сложным испытанием, чем поимка проклятия, блуждавшего в Сердце Холода.

Тоши размышлял, плывя, словно пузырь в масле. Возможно, он пал жертвой своих старых привычек, пытаясь все сделать самостоятельно, без молитвы своей ками покровительнице. Он снова представил себе ее образ, такой, какой она была изображена на тайном гобелене Урамон, тонкая черная ткань и белая, как кость, маска, окруженная бестелесными руками.

- Услышь меня, Мёдзин Объятий Ночи. – Голос Тоши беззвучно струился в пустоте, но он чувствовал вибрацию своих слов в устах и ушах. – Я одинок, беспомощен, потерян. Отведи своего слугу домой.

Прошло несколько мгновений. Затем Тоши вздрогнул, чувствуя, как канджи на его теле начали жечь его кожу. Знак хёдзан на запястье, канджи на груди, позволявший ему исчезать, и кровоподтечный символ на лбу, все пульсировали в унисон.

Взгляни вверх. Шепчущий голос был вкрадчивым, но в то же время бескрайним, направленным мимо его ушей, прямо в мозг. И, хотя он слышал его всего однажды, голос мёдзин невозможно было не узнать.

Тоши взглянул. Вид остался прежним, то есть, никакого вида не было, но Тоши почувствовал волны силы, собиравшиеся под ним. Словно насекомое в детских ладонях, Тоши был с ускорением поднят ввысь.

Белая точка появилась на горизонте, не более чем отдаленная звезда в облачную ночь. Она несколько долгих секунд оставалась на месте, прежде чем начать расширяться.

Скорость Тоши увеличивалась, вдавливая его кожу в череп. Белая точка становилась все шире, разбухая и заполняя все больше и больше темной пустоты, притягивая к себе Тоши. Яркость жгла глаза, и он зажмурился, но все равно видел свет сквозь веки. Его тело словно распадалось на куски. Он закричал, но дикая скорость не давала голосу вырваться из горла.

Тоши открыл глаза за мгновение, до того как вылетел в белоснежное пространство. Крошечная точка расширилась настолько, что теперь заполняла собой всю пустоту, и когда он пересек границу из тьмы в свет, изменение его окружения окатило все его тело, как шлепок гигантской руки.

Собственный крик Тоши нагнал его, когда гравитация грубо швырнула его на землю. Он захрипел и тяжело приземлился на живот.

Тоши на секунду задумался. Земля? Он пощупал руками вокруг себя, все еще ослепленный, и, вероятно, оглохший, убеждаясь, что под ним была твердая поверхность. Да, так и есть. Он лежал на твердом камне, или тщательно вымощенном полу. Этот новый мир для его глаз был лишь бесформенной белой массой, но, по крайней мере, он уже не висел в пустоте теней. Под ним была твердая почва, и он чувствовал легкий бриз на лице. Он был допущен в хонден мёдзин, ее святилище и место силы.

Поднимись, служитель Тени. Так ты объявил себя, им ты и станешь.

Тоши с трудом открыл глаза. Белоснежный блеск погас до уровня тусклого серебряного сияния. Перед ним стояла Мёдзин Объятий Ночи во всем своем блеске.

Черная пелена роскошной ткани струилась на двадцать футов в ширину и пятнадцать футов в высоту. Пара худых рук растянулась в стороны над пеленой, подвешивая ткань, словно гротескный карниз для шторы. Гладкая белая маска мёдзин находилась в центре черного полотна, окаймленная вихрями темной материи. Если бы Тоши прищурился, он смог бы разглядеть контуры ее капюшона и мантии, хотя они, казалось, сливались и отделялись от пелены случайным образом, вздымаясь позади нее. Бестелесные руки, окружавшие ее, парили поверх и по бокам от пелены, ладонями вперед, пальцами вверх. Вся сцена была смертельно бесшумной, пока Тоши не заговорил четким голосом.

- Привет, - позвал он. – Это ты меня сюда привела, или я не туда свернул?

Ты был очень занят, раздался голос великой ками. Разделяя аспекты нашей силы и присваивая их себе.

- Я никогда не останавливаюсь на полумерах, - признал Тоши, - если прыжок обеими ногами может перенести меня быстрее.

Я приветствую твою готовность. Ты обрел доступ к Теневым Вратам. Что ты намерен делать с ними?

- Это зависит от того, как далеко они могут доставить меня.

Как следует из их названия, это врата сквозь мир теней. Любое место, где есть тень, отныне открыто для тебя.

- Любое? Невзирая на замки, защитные заклинания, или охранников?

Любое. Но ступай аккуратно, мой служитель. Они проведут тебя сквозь любую преграду, но не смогут защитить тебя, когда ты выйдешь из тени.

Тоши ухмыльнулся. – Это не проблема. Но спасибо за предупреждение. – Он мельком осмотрел странное, полу-видимое окружение. – Скажи мне, О Ночь, Урамон также была здесь, когда впервые воспользовалась Вратами?

Была. Хотя она была лучше осведомлена о принципе их действия, и она явилась с механизмом, ограничивающим их использование. Также, она была гораздо покорнее в моем присутствии.

- Значит, Врата теперь мои?

Это так.

Тоши поклонился. – Еще одно благословение принято с благодарностью. Я чту тебя, Мёдзин.

Правда? Мне любопытно, сколько еще ты намерен продолжать пользоваться моими дарами без малейшего предложения платы за них?

Ухмылка Тоши посерьезнела. – Я ждал, что этот вопрос рано или поздно возникнет. Ты была весьма щедра, О Ночь. Что может жалкий очимуша предложить тебе взамен?

Воцарилась долгая тишина, и Тоши уже начал сомневаться, что его вопрос был услышан. Затем, голос мёдзин возник снова.

Как и ты, сказала она, я решила оставить этот выбор за собой. Но я удовлетворена уже самим твоим предложением.

Тоши был гораздо менее удовлетворен заинтересованностью мёдзин в том, чтобы вопрос компенсации оставался открытым, но оставил эти чувства при себе. – Тебе стоит лишь попросить, - сказал он, думая про себя, «уверен, мы сможем договориться».

Ты мне интересен, Тоши Умезава. Если бы ты уделял чуть больше времени планированию, тебе бы не пришлось столько рисковать. С другой стороны, если бы ты не был таким наглым, ты бы не достиг столь многого. Не удивительно, что Мочи привел тебя ко мне. Думаю, ты первое существо из уцушиё, которое превзошло его ожидания.

Тоши наклонил голову. – У меня есть пара вопросов о нем, - сказал он. – Могу ли я воспользоваться твоей щедрой природой чуть дольше?

Думаю, нет. Ты обрел уже три аспекта Тени, плюс использование Врат. Ты в гораздо лучшем положении для того, чтобы подтвердить, или опровергнуть свои переживания относительно Мочи, чем я. Даже теперь, ты все еще не до конца доверяешь великим духам какуриё.

- Тяжело отбросить привычку всей жизни.

Ступай, Тоши Умезава, и уясни себе: Мочи желает спасти ваш мир и наш, но лишь на его собственных особых условиях. Тщательно обдумай свои истинные обязательства и придерживайся их. Лишь это проведет тебя сквозь грядущую бурю.

Пелена позади мёдзин начала подниматься, сворачиваясь в бледные руки вверху.

- А каковы твои интересы, О Ночь? – выкрикнул Тоши. – Если у тебя есть виды на меня, укажи, что мне делать, и я приложу все усилия, чтобы выполнить твои пожелания.

Холодная маска мёдзин, казалось, улыбнулась. Возможно, в ее голосе звучало изумление, но Тоши определенно почувствовал, что ее позабавили его слова.

Возможно, сказала она. Или, возможно, ты воспользуешься этой информацией, чтобы спланировать контр-стратегию, которая оставит меня такой же разоренной и поверженной, как Урамон.

Тоши попытался сделать шокированный вид. – Никогда, О Ночь. Я твой покорный…

Ты можешь быть разным, очимуша, но не покорным. Она остановила свое исчезновение так, что видимыми осталась лишь ее маска и капюшон вокруг нее. Также, небольшая стая парящих рук все еще кружила над ней.

Вот, сказала она. Пустые глаза ее маски вспыхнули, и черный свет вытек из них. Тоши почувствовал, как что-то отпало от его тела, словно он сбросил часть собственной кожи.

Теперь предмета, известного, как Теневые Врата более не существует. Его сила перенесена к тебе, Тоши. Твое тело теперь способно переносить себя само, чтобы никто не смог сделать с тобой то, что ты сделал с Урамон.

Тоши взглянул вниз. В его груди было неприятное ощущение, словно какой-то въедливый червь извивался прямо под поверхностью его кожи. Он в растерянности оттянул рубашку, обнажив черный канджи, вырисовывающийся по центру его груди. Это был тот самый символ, что был вплетен в филигрань артефакта Урамон.

- Уф… благодарю тебя, О Ночь.

Ступай, мой служитель. Используй ту силу, которую дала тебе я, и ту, которую ты взял сам. Знай, что я всегда с тобой.

С влажным звуком черная ткань быстро втянулась в себя, и белая маска растворилась.

Несколько мгновений Тоши стоял в полной тишине. Он рассеяно натянул рубашку и приложил открытую ладонь к новому канджи на груди.

Без магии мёдзин, твердый пузырь, в котором он находился, начал распадаться. В считанные минуты он снова будет бесцельно парить в пустоте.

Тоши прижал руку к груди. Он очистил разум и представил тайную комнату, в которой он оставил Урамон.

Что-то, гораздо более громкое, чем сердце, стукнуло под его рукой, и Тоши исчез.

Тоши почувствовал, как температура его тела стремительно понизилась, как только он вновь обрел форму и вес. Тонкий слой инея образовался на стенах потайной сокровищницы Урамон. Комод и серебряное блюдо были припорошены снегом, а гобелен с изображением мёдзин сухо заскрипел, когда Тоши двинулся сквозь комнату.

Босс Урамон уже не было, что было вовсе не обнадеживающим знаком. Тоши подул на руки, наблюдая за тем, как корка льда расползалась по стенам и полу. Самое время уходить.

С усилием и треском он оторвал ноги от пола – края его сандалий успели примерзнуть к стремительно покрывающемуся льдом полу. Он с радостью хотел бы испытать свою новую силу, которой одарила его мёдзин, но, сначала он должен был проверить, как были дела у Мозго-Грыза и Кику. Тоши был уверен, что они были живы, поскольку знак хёдзан на его руке не пульсировал и не жег, как это было бы, если бы их убили, но то, что они еще не были мертвы, не значило, что он мог их бросить. Не хватало ему сейчас еще одной мести, чтобы отвлечься от насущных дел.

Тоши быстро вышел из тайного прохода и бросился вверх по лестнице в зал для медитаций Урамон. Он чувствовал, как температура слегка поднималась с каждой ступенью наверх, но холод был все еще опасным, а его усиление угрожало стать смертельным.

В зале теперь было больше тел, чем раньше, но быстрый осмотр показал, что среди них не было его соратников, мстителей. В растущем холоде, трупы коченели быстрее обычного.

Где были остальные охранники Урамон, задумался он. Тоши знал, что помимо своей небольшой армии резачей и наемных незуми, босс содержала порабощенных чудовищ, голодных призраков гаки с цепкими руками и стертыми лицами, и даже ядовитых акуба с множеством рук и раздвоенными языками. Где были эти кошмарные стражи?

Тоши осторожно открыл внешнюю дверь, ведущую из зала медитации в главный вестибюль, и тихо посвистел, выдувая белый пар сквозь сжатые губы.

Вестибюль был усеян окоченевшими трупами – людей, незуми, и чудовищ. Все они, казалось, умерли на ходу, с оружием в руках, выпущенными когтями и гримасами ярости на лицах и мордах. Тоши пнул ближайшего резача ногой, и замерзшее ухо головореза отломилось, как кончик сосульки.

- Что ж, ладно. - Тоши поежился, обхватил себя руками и направился к входной двери. Громадный полу-огр, охранявший дверь, стоял, прислонившись под углом к стене, словно не до конца поваленное дерево.

В следующее мгновение Тоши вышел за дверь в теплый и влажный воздух болота. Здесь дурно пахло и облаками роились мошки, но это не шло ни в какое сравнение с нарастающим убийственным холодом в особняке Урамон.

- Что, во имя серой преисподней, ты там сделал?

Кику стояла у самых ворот в поместье Урамон, небрежно понюхивая камелию, приколотую к плащу. Очевидно, она не была даже ранена.

Рядом с ней на земле лежала Босс Урамон. В смерти, госпожа криминального мира Нумай сбросила маску безразличия, которую носила при жизни, но не без помощи цветов Кику. Единственный фиолетовый бутон распустился на напудренном лбу Урамон, впившись шипастыми корнями глубоко в ее череп. Под камелией, лицо Урамон было искажено маской боли и ярости, ее зубы были оскалены, губы туго натянуты, и язык высунут наружу.

Тоши указал рукой. – Зачем ты убила Босс?

- Почему ты ее не убил? Не знаю, что ты там запланировал на свое ближайшее будущее, но никто из нас не протянул бы и недели с жаждущей мести Урамон на хвосте. – Кику указала на особняк. – Ответь на собственный вопрос. Зачем ты убил всех остальных?

Тоши обернулся. Прекрасный дом Урамон со всех сторон был окружен сгущающимся белым туманом. Туман не выходил за пределы стен особняка, но с каждой секундой становился все плотнее.

- Да просто пустил пыль в глаза, - соврал он. – Как ты сказала, лучше закончить это небольшое представление. Нет выживших, значит не будет и продолжения. – Он осмотрел пустой внутренний двор. – Где Мозго?

- Он жив, - сказала Кику, - но он свалил, как только холод начал убивать всех вокруг. Тебе повезло, что мы оба могли ходить. Если бы нас закрыли внутри, ты бы убил своих собственных мстителей. – Она прищурилась и хищно улыбнулась. – Насколько мне известно, тебе бы от этого не поздоровилось.

Тоши кивнул. – В основном, это стандартный набор из закипания крови, сжимания горла, и лопания глаз, который идет с нарушением многих клятв. Только, если хёдзан нападает на соратника, остальные также втягиваются в конфликт. Идея была в том, чтобы обездвижить предателя и держать его в агонии, пока Хидецугу или я не явимся уладить дела.

Кику фыркнула. – То есть, все же, хорошо, что мы не сдохли благодаря тебе.

- Моя вера в вас - безгранична, - сказал Тоши.

Кику взмахнула головой, не впечатленная.

- Но у меня тоже есть тебе совет. Возвращайся в свой клан, или куда-нибудь, где ты сможешь залечь на дно. Это… - он обвел руками вокруг замороженного особняка и мертвой Босса - …всколыхнет на какое-то время все вокруг. Другие придут, как только поймут, что Урамон больше нет. Тебе лучше не маячить здесь, пока дела не улягутся. Думаю, ты сможешь договориться о хорошей должности с новым Боссом, кем бы он ни оказался.

Кику расправила плащ и начала туго его зашнуровывать. – Меня не нужны твои советы, брат по клятве.

- Вообще-то, нужны. Я оставил Урамон в живых, потому что посчитал, что ее устранение могло помочь соратами. Они вторгаются на ее территорию, помнишь?

- Мне-то с этого что?

- Об этом стоит побеспокоиться. У лунного народа лучшие убийцы, самые скрытные шиноби, самые крепкие воины. Без Урамон, они, вероятно захватят здесь все, или, по крайней мере, присвоят себе большую часть рынка. Ты не должна работать на них, йюши. Даже как внештатная наемница.

Лицо Кику покраснело. – Почему нет? Кто ты такой, чтобы говорить…

- Соратами мои враги, - ровным голосом произнес Тоши. – Более того, они связаны с академией, которая связана с гибелью ученика Хидецугу. Будет серьезный конфликт, если мститель хёдзан станет работать с людьми, на которых охотится хёдзан. – Он покачал головой. – Это очень плохо.

Кику фыркнула. – Снова кипящая кровь?

- Возможно. Лично я думал о Хидецугу, сдирающего с тебя кожу, как с перезревшего фрукта. Не связывайся ни с кем, хоть отдаленно относящемся к лунному ками. Для всех их это будет трудная зима.

Кику уставилась на Тоши с ненавистью в глазах, но все же кивнула. Медленно. Всего раз.

- А ты? – сказала она. Что ты будешь делать дальше? Куда та отправишься?

- Я пока не знаю, - сказал Тоши и хлопнул себя по груди. – Думаю, правильный ответ: куда захочу.

Глава 12

Принцесса Мичико сидела за своим письменным столом, с тоской взирая на дым, клубящийся над Эйгандзё. Из ее окна в высокой башне мутная дымка внизу была похожа на постоянный, не проходящий туман. Она каждый день слышала звуки сражения, когда враждебные ками манифестировались и встречались либо с армией ее отца, либо с великим драконом Йосеем.

Волшебный змей сдерживал натиск ками, хоть и не мог переломить ход войны и отогнать их подальше от последнего оплота ее отца. Йосей был настоящим благословением мира духов, и сражался яростно за сохранение народа принцессы. Она знала, что на службе у Даймё состоят могущественные маги, и видела его вовлеченным в сложные ритуалы, но глубина его силы не уставала поражать ее. Был ли он столь же велик до того, как нарушил покой мира духов, или же его величие непосредственно исходило от похищенной им силы?

Каждый день мысли Мичико возвращались к видению, показанному ей Мочи. Ее отец, вместе с верховным магом академии Минамо и таинственны советником соратами, пробил брешь в завесе между материальным и духовным мирами. Собственными руками он проник сквозь нее и вытащил что-то настолько важное и непонятное, что весь какуриё тут же встал на дыбы. Даймё Конда потревожил самое опасное осиное гнездо, какое только можно было себе представить, и его нация, и народ с тех пор терпят их жалящие укусы. Если бы не сила, которой он обладал…

Исамару, верный пес ее отца, зарычал на полу, рядом с ней. Огромному Акита кремового цвета было уже больше десяти лет, но он все еще был расторопен и достаточно силен, чтобы свалить солдата в полной амуниции. Конда окружал его обильным вниманием, когда тот был щенком, но с годами Война Ками становилась все жестче, и Даймё все больше и больше времен проводил с похищенным им предметом. Лишенные их общей отцовской ласки, Мичико и Исамару нашли друг друга, и между ними завязалась крепкая дружба.

Она с радостью приняла компанию огромного пса. Ее отцу потребовались бы недели, чтобы обратить внимание на ее просьбу повидать Исамару, и еще больше, чтобы выдать на это разрешение. Она подозревала, что это Генерал Такено, первый среди офицеров ее отца, позволил собаке посетить принцессу в башне. Старый солдат, как и ее отец, Такено, по крайней мере, не забыл о простых радостях верного пса.

Она наклонилась и слегка почесала ребра Исамару. Он довольно застучал хвостом об пол. Насколько она ненавидела свое заключение, настолько Исамару оно было по душе. Весь день ему ничего не нужно было делать, кроме как быть рядом с Мичико и наслаждаться ее частым вниманием.

Она не получила никакого ответа от Тоши, Рико, и остальных, кому она отослала канджи-посланников. Возможно, она использовала не тот символ, или не правильно его начертила. Первые несколько дней были самыми тяжелыми, поскольку при каждой пролетавшей птице или порыве ветра, она с замиранием сердца бросалась к окну. Теперь, спустя недели после того, как она выслала последний канджи, Мичико уже не надеялась получить ответ.

Под ее пальцами, Исамару неожиданно перевернулся на живот и зарычал. Его верхняя губа обнажила острые белые зубы, покрыв морщинами его массивную квадратную голову.

- Исамару, - строго сказала она. – Тихо.

Пес продолжил пристально вглядываться в угол комнаты, угрожающе рыча.

- Там ничего нет, старина. – Мичико встала со стула и сделала шаг к углу. – Видишь? Это просто…

Исамару прервал ее одним громким, гортанным лаем. Он также встал на лапы, но держал тело ближе к полу, подползая вперед, рыча и принюхиваясь.

Дневной свет рассеивался как облаками в небе, так и туманом, окружавшем Эйгандзё, но свет все еще был достаточно ярким, чтобы создавать четкие тени в светлице Мичико. Угол комнаты был наполовину скрыт темным квадратом, созданным оконной рамой и шторами.

- Успокойся там, болван, - послышался густой, вкрадчивый голос. Мичико никого не видела, хотя смотрела непосредственно в сторону источника звука. Интонация голоса и выбор слов звучали знакомо. Сердце принцессы забилось чаще.

Тоши Умезава показался из тени с триумфальной ухмылкой на лице.

- Привет, Принцесса. Я получил твое сообщение.

Исамару испустил долгую тираду из лая, которая прозвучала подобно одному длинному слову. Мичико схватилась за ошейник громадного пса, удерживая его от прыжка. Он с легкостью мог бы утянуть ее с собой, но он был обучен уважать руку, направляющую его.

Тоши снова отступил в тень, оставив угол видимо пустым.

- Кто-нибудь точно придет узнать, что происходит, - произнес голос очимуши. И действительно, послышались шаги охранников, приближающиеся к ее комнате.

- Не то, чтобы это само не пришло тебе в голову, - прошептал Тоши, - но веди себя невинно.

Мичико повернулась лицом к окну, все еще держась рукой за ошейник Исамару. Она подождала, пока стражники снимут засов и отопрут дверь.

Один из дворецких отца оттолкнул дверь и вошел внутрь. Два суровых самурая уважительно стояли в коридоре, в ожидании.

Дворецкий поклонился. – Все ли в порядке, Принцесса?

- Конечно. Исамару хочет поиграть. – Она погладила морду большого пса. – Устал сидеть целый день на одном месте.

Дворецкий кивнул. – Желаете, чтобы мы отвели его обратно в псарню?

Мичико взяла паузу. – Да, - сказала она. – Возможно, смена обстановки пойдет ему на пользу.

Дворецкий свистнул, и Мичико отпустила ошейник собаки. Исамару бросил последний взгляд в скрытый тенью угол, лизнул руку принцессы, и посеменил мимо дворецкого в коридор.

- Простите за вторжение, Принцесса. – Дворецкий поклонился еще раз, пятясь из комнаты.

- Ничего страшного. – Мичико услышала, как в замке провернулся ключ, и засов был задвинут на место. Она начала считать в уме, как только шаги охранников, удалившись, затихли.

Она досчитала до шестидесяти, прежде чем Тоши осторожно появился из тени еще раз.

- Молодец. – Ухмыльнулся он.

Мичико снова окатила волна изумления. – Как ты… где ты…

- Эй, эй. Ты хотела, чтобы я тебя спас, верно?

Онемев, принцесса кивнула.

- Ну вот, я пришел тебя спасти. – Тоши осмотрел интерьер комнаты. – Со временем. Ты еще пару часов здесь будешь в безопасности?

- Думаю, да.

- Хорошо. Это путешествие было тестовым, чтобы понять, смогу ли я войти. Теперь, когда я знаю, что могу, мне нужно уладить еще пару дел в других местах, прежде чем я смогу забрать тебя отсюда. О, и еще насчет оплаты.

- Оплаты?

Тоши кивнул. – У таких людей, как ты, есть много дел, которые нужно делать. Такие люди, как я делают эти дела для таких, как ты. Но никто ничего не делает бесплатно, Принцесса.

Мичико нахмурилась. Она быстро осмотрела комнату, затем вспомнила о маленьком голубом камне, который она носила на пальце. Она с пренебрежением сняла кольцо и протянула его Тоши.

- Это покроет твои расходы?

Тоши наклонился поближе, всматриваясь в драгоценный камень. Прежде чем Мичико смогла еще что-то сказать, он выхватил его и сунул в рубашку.

- Сомневаюсь. Я прошу прощения, Принцесса, но лучше вести дела настолько профессионально, насколько это возможно.

Мичико холодно смотрела на него. – Конечно.

- Я вернусь до заката. Будь готова.

- Но куда ты…

- Некогда, - сказал Тоши, блеснув глазами. – Просто сиди тихо и не заметишь, как будешь свободна.

Тоши ретировался обратно в бледную тень и исчез из вида.

Растерянная и рассерженная, Мичико отвернулась к окну и достала лист бумаги из стопки на письменном столе. Она аккуратно сложила лист, проделывая первые движения, которые в итоге превратят плоский лист в объемную фигурку птицы. Она допустила ошибку на пятом изгибе.

Она хотела бы доверять Тоши больше. Она жалела, что отдала ему кольцо, а не придержала его, как залог его возвращения. Особенно теперь, когда она ему заплатила, она не могла себе представить, что могло быть для него важнее, чем ее освобождение.

Вздохнув, Мичико развернула лист бумаги и начала сначала.

Тоши показался прямо за частоколом Хидецугу из голов на кольях, выйдя из темнеющей расселины в скале. Использование сил Теневых Врат было изнуряющим, но он уже чувствовал, как его тело начинало привыкать к нему. Он надеялся, что это будет похоже на бег на длинные дистанции: чем больше он это проделывал, тем меньше бы уставал.

Тоши пробрался вдоль края тропы, внимательно наблюдая за любыми признаками движения впереди. Однажды он уже пытался тайком проникнуть в Шинку, всего раз, когда еще входил в ряды мстителей Урамон. План был - застать огра врасплох и отравить его, чтобы расчистить путь для нового торгового пути черного рынка через Сокензан. Хидецугу отослал первую делегацию Урамон назад частично съеденными и без голов, поэтому Босс страстно желала предоставить ему урок.

Все пошло не так, как планировалось. Тоши был единственным выжившим. Тогда он вовсе не горел желанием снова переступать порог хижины Хидецугу.

По крайней мере, на этот раз, он был один. Если огр оставался верен своей природе, он уже собрал своих псов ямабуши и отправился в лес Дзюкай. Тоши крался, пока не увидел хижину огра. Дым все еще струился из входа, но уже не так клубился, как в тот раз, когда он привел сюда Мозго и Кику.

Тоши остановился, пробуждая в сознании ментальный образ Мёдзин Объятий Ночи. Он закрыл глаза, сосредоточился, и растворился в воздухе. Осторожно, Тоши начал свой медленный путь вниз по склону.

Ему не стоило возиться с исчезновением. В пещере не было ни огня, ни звуков молитв, ни следов Хидецугу, или его пленных боевых магов. Тоши силой воли снова обрел плотность и быстро пересек сырой пол пещеры.

У него была хорошая память, а запах удушливого дыма становился все плотнее, чем ближе он подходил к своей цели. Злосчастный маг Чорью все еще свисал со стены, еще более изувеченный и ссохшийся, чем когда Тоши видел его ранее. Очимуша шагнул к пригвожденной фигуре и взглянул вверх.

- Я не знаю, заслужил ли ты этого, - сказал Тоши.

Слепой, едва в сознании, Чорью застонал.

Тоши нахмурился. – Если бы это касалось только меня, я бы оставил тебя здесь. Мне нравился Кобо. Но в глобальном плане, маг, ты не настолько важен.

Он ухватился за выступ на стене пещеры и взобрался на него. Тоши поставил ноги в трещины и свободной рукой потянулся к груди Чорью.

Маг забился и завыл что-то неразборчивое. Тоши нащупал горячий кристалл и сжал его в кулаке. С одним последним взглядом на изуродованное лицо Чорью, Тоши вырвал из него кристалл.

Чорью снова попытался кричать. Предсмертный вопль мага был похож на влажный, шипящий хрип. Его тело обмякло и обвисло на толстых штырях, удерживавших его на стене.

Тоши подождал мгновение, чтобы убедиться, что дыхание Чорью остановилось, затем воткнул пыльный оранжевый кристалл обратно в грудь трупа.

Свежий черный дым начал струиться из дыры в останках мага. Тело Чорью медленно расшелушилось, рассыпавшись в груду пепла, золы, и кусков кожи. В считанные мгновения стена опустела, и оранжевый кристалл уже лежал поверх кучки из песка и гравия на полу ниши.

Тоши спрыгнул со стены и направился прямо к склону, ведущему наружу. Хидецугу будет в ярости, когда вернется, но Тоши видел два возможных способа избежать возмездия огра.

В первом, он завершал свои задания до того, как Хидецугу достигал академии. Все шло хорошо, и у него было бы достаточно силы, чтобы отвадить даже о-бакемоно от того, чтобы связываться с ним.

Во втором, Хидецугу достигал академии первым и стирал с лица земли учеников, наставников, соратами, и их ками покровителя. В лучах такой победы, Хидецугу едва ли заметит, или станет переживать о том, что он больше не сможет играть со своей любимой игрушкой.

Любой другой итог, вероятнее всего обернется ссорой Тоши и Хидецугу, и он решил отбросить эти мысли. Они лишь несли с собой тоску.

Он не осознавал, что бежит, пока не оказался на половине склона. Тоши не останавливался, пока не выбежал из хижины огра, где и исчез в ее тени.

Леди Жемчужное-Ухо удалилась от основной компании для медитации и упорядочивания мыслей. Пока путешествие в Минамо проходило гладко, хотя и медленно. Они выслали вперед бегунов, чтобы те объявили об их прибытии, и рейнджеры кицунэ сообщили, что они были менее чем в двух днях пути до края водопада.

Она расположилась на груде листьев под огромным деревом и закрыла глаза. В заточении и уединении в башне было одно преимущество, которого она не осознавала: они препятствовали ее брату заполнять ее уши бесконечной болтовней. Он был невероятно возбужден с момента ее возвращения, и теперь она лелеяла возможность посидеть одной в тишине.

- Пссст. Эй, Жемчужное-Ухо.

Жемчужное-Ухо не открыла глаза, но все ее тело напряглось. Она не слышала, чтобы кто-то к ней подходил.

- Кто здесь? Прошу меня простить, я пытаюсь побыть пару минут наедине с собой.

- Не торопитесь. Я буду здесь, когда закончите. Вас действительно было трудно найти. Где мы, кстати?

Глаза Жемчужного-Уха оставались закрытыми, но она чуть запрокинула голову. Она не чувствовала говорящего ни по звуку, ни по запаху, но она начала узнавать его голос.

- Тоши, - сказала она и открыла глаза. – Тебе здесь не рады, убийца. Убирайся, пока я не позвала братьев Хвост.

Вокруг не было никаких признаков колдуна канджи, кроме его сухого, издевательского смеха. Его голос кружил вокруг нее, и она не могла определить его расположение.

- Это угроза? Потому что, знаете ли, в прошлый раз я ушел прямо из-под них.

- Это правда, но я уверена, они воспользуются еще одной возможностью все равно. – Жемчужное-Ухо сделала вид, будто встает.

- Если я уйду, - сказал Тоши, как Вы узнаете, когда ожидать Мичико?

В глазах Жемчужного-Уха вспыхнула ярость. – Держись от нее подальше, очимуша.

- Не могу. Она наняла меня, чтобы я вытащил ее из башни. И даже оплатила работу наперед.

- Ты не должен этого делать, - рявкнула Жемчужное-Ухо. – Даймё…

- Я не спрашивал Даймё, - сказал Тоши. – Я спрашивал ее, и она хочет на свободу, поэтому я собираюсь ее вытащить. После этого, я доставлю ее сюда, или куда-то в другое место, это решать только Вам.

Жемчужное-Ухо успокоилась. – Чего ты хочешь?

- Ну, меня наняла Мичико-химе, поэтому я хочу того же, чего хочет она.

- И что это?

- Она хочет свободы и безопасности. Думаю, она все еще хочет отправиться в академию за ответами о том, что сделал ее отец в ночь ее рождения, но скажу Вам откровенно: скоро академия перестанет быть безопасным местом для всех. Возможно, навсегда. Если Вы обещаете держаться подальше от школы, я приведу ее к Вам сегодня же ночью.

- А если я не стану торговаться с тобой?

- Я засуну ее в ближайшее крысиное гнездо. Вы со своими друзьями можете прочесывать Нумай, пока все вы не состаритесь и не умрете, но все равно никогда ее больше не увидите.

Жемчужное-Ухо задумалась. Стоило ли говорить ему правду, особенно, когда речь шла о принцессе? Не говорить, причин было множество, главной из которых была его привычка заставлять ее носиться по всей Камигаве.

- Если ты приведешь Мичико ко мне, - сказала она, - со мной она будет в безопасности. Больше ничего я предложить не могу.

Тоши тоже подождал немного, прежде чем ответить. – Никогда не мог понять, когда вы, лисы, врете, - сказал он. – Можете считать это комплиментом.

- Странно, но я так не считаю, но спасибо все равно.

- И то верно. – Тоши, мерцая, вышел на свет неподалеку, достаточно близко, чтобы его было слышно, но и довольно далеко, чтобы избежать нападения Жемчужного-Уха.

- Я не доверяю тебе, Тоши. Не могу, как бы сама того ни хотела. Я готова едва ли ни на все, ради свободы Мичико, но я никогда не соглашусь отдать ее тебе в руки.

Тоши наклонил голову. – Почему? Я хорошо заботился о ней, когда в последний раз ее похитил.

Жемчужное-Ухо угрожающе зарычала. – Тебе лучше не упоминать этот эпизод. Тебе еще предстоит ответить за Чорью.

- Чорью мертв, - холодно сказал Тоши, - и я отвечу за это с гордостью. Он убил одного из хёдзан, и хёдзан позаботились о нем. – Он положил руки на бедра и дерзко взглянул в лицо Жемчужному-Уху. – Вы хорошо разбираетесь в людях, Леди. Это видно. Посмотрите мне в глаза и скажите, вру ли я: Да, мы заставили Чорью страдать, но я клянусь, что в конце обошелся с ним милосердно.

Жемчужное-Ухо не сводила взгляда с глаз Тоши. Он был хитрым, бесчестным и искусным манипулятором, но она сама принадлежала обществу плутов. Он говорил ей правду. – Хорошо, - сказала она. – Я не признаю авторитета твоей клятвы и вашей банды убийц. Лишь единицы в этом мире достаточно мудры, чтобы отправлять правосудие.

- Тем не менее, я принимаю то, что ты обвиняешь Чорью в нанесении вам вреда, и что ты отреагировал на это согласно правилам вашего жестокого, грубого мира. – Она коротко поклонилась. – Я принимаю лишь это. Итак. Что я должна сделать для тебя, чтобы Мичико была здесь?

Тоши подмигнул. – Встречайте нас здесь, сегодня ночью, под этим деревом, но помните, Леди, как только я передам ее Вам, она станет Вашей ответственностью.

- Она всегда была моей ответственностью, - сказала Жемчужное-Ухо. – Почему ты это делаешь, очимуша? Я не вижу в этом никакой выгоды для тебя.

Тоши улыбнулся. – Недавно я обрел религию.

Лицо Жемчужного-Уха оставалось равнодушным. Она скрестила руки.

Улыбка сошла с лица Тоши. – Почему всем так сложно в это поверить?

Жемчужное-Ухо пожала плечами. – Возможно, потому, что у тебя лицо не честное. Ты и в самом деле плохо выглядишь. Ты хоть способен спасти Мичико? – Действительно, очимуша казался бледным, и у него перехватывало дыхание всякий раз, когда он набирал в легкие воздух.

- Я сегодня путешествовал на большие расстояния. Это довольно изнурительный опыт. Не волнуйтесь. Если я не смогу доставить ее сюда, я отведу ее куда-нибудь, где будет безопасно. Даю Вам слово.

Жемчужное-Ухо не ответила, но скептически пронаблюдала за тем, как Тоши растворился из вида.

Она произнесла тихую молитву ками леса. Она боялась, что слово преступника означало лишь то, что он сказал, и ничего более.

Пожалуйста, думала она. Хоть на этот раз, пусть этого будет достаточно.

Тоши вышел из тени, шагнув на уступ, окидывая взором границу между Горами Сокензан и Товабарой. Колющая боль в его груди и туман в голове становились все хуже с каждым проходом сквозь тень, но он уже почти все закончил. Ему оставалось лишь убедиться, что Хидецугу сделал все, как он его попросил, прежде чем он мог вернуться в башню.

Несмотря на стресс, которое испытывало его тело, Тоши начинал привыкать к силе Теневых Врат, выбирая свои направления и прибывая в десяти, двадцати ярдах от своей цели. Было легче, если он направлялся к кому-то, кого он знал, или в место, где он бывал прежде. Немного тренировки, и он чувствовал, что скоро сможет проникнуть куда угодно во всей Камигаве.

Холодный ветер дул из долины под ним. Тоши наклонился к краю уступа, наблюдая за крошечными силуэтами, бегающими внизу.

Женщина в белом грозно парила между тремя солдатами Даймё. Один лежал навзничь на каменистой земле, с открытыми газами и пустым взглядом, устремленным в небо. Другой был свернут в дрожащий ком, прижав руки к ушам. Третьего ласкала женщина, ее рука нежно гладила его щеку.

Ветер сменился, и волосы женщины метнулись назад, с ее лица. Третий солдат рухнул на землю, и она полетела ко второму, который все еще беспомощно лежал, дрожа, на земле.

Тоши наблюдал, как существо, похожее на Принцессу Мичико, положила руки на последнего солдата. Мужчина замер от ее прикосновения, и его дрожь прекратилась.

Очимуша покачал головой. Как он и опасался, она была слишком могущественна. Он не смог контролировать аспект тени, притягивавший ее сущность, и он поглотил весь особняк Урамон. Оставленная без присмотра йуки-онна, точно так же, захватит всю границу.

Тоши шагнул назад от края скалы, прежде чем фигура Мичико смогла бы взглянуть вверх и заметить его. Снова растворяясь в тени, он поклялся что-нибудь предпринять в отношении снежной женщины. Со временем она перерастет из чего-то, угрожавшего его врагам, во что-то, угрожающее всем. Со временем ему придется предпринять шаги к предотвращению этого.

Тоши кивнул себе, пролетая сквозь пустоту теней. Со временем.

Мичико снова сидела за письменным столом. Она складывала оригами, она прохаживалась, она сделала все, что смогла придумать, чтобы занять свои мысли и облегчить муки ожидания. Теперь она сидела и смотрела в окно, наблюдая периферийным зрением за тенью в углу.

Она жалела, что отослала Исамару в псарню. Чем больше она об этом думала, тем больше она понимала, что ей не помешало бы иметь рядом верного пса, если ей придется путешествовать с Тоши.

Если очимуша вообще вернется. Он наверняка уже был в унылой маленькой таверне в Нумай, тратя деньги, вырученные в обмен на ее кольцо.

- Пссст. Принцесса. Готова уходить?

Мичико оставалась спокойна и продолжала смотреть в окно. Тем не менее, она кивнула едва уловимым движением головы.

Тоши появился словно призрак, выйдя из покрытого тенью угла. Комната стала гораздо темнее в тающем солнечном свете, но она четко разглядела его черты, когда он вышел из сумрака.

Очимуша выглядел изможденным, словно он видел и сделал слишком многое. Его глаза были тусклыми, но лихая улыбка на его лице оставалсь неизменной. Он протянул руку.

- Бери меня за руку, Принцесса. Я не так часто брал с собой компаньонов, чтобы быть чересчур уверенным.

Она сжала его пальцы. Его рука была очень холодной. – Меня устроит и просто уверенность. Сколько раз ты их брал с собой?

- Нисколько, - радостно признался он. – Нисколько раз.

- Я желаю отправиться в академию Минамо, - сказала она. – Ты можешь отвезти меня туда?

- Нет. Принцесса. Она защищена более мощными заклинаниями, чем мое.

Мичико прищурилась. – Заклинания, защищающие эту башню, самые мощные во всей Камигаве, и, тем не менее, у тебя не было проблем прийти сюда.

- И тем не менее. – Улыбка Тоши посерьезнела. – Я не могу отвести тебя туда. Я придумал кое-что получше.

Мичико отпустила руку Тоши. – Я передумала, очимуша. В последний раз, когда я пошла с тобой, ты собирался обменять меня на выкуп.

- Твои руки тогда были связаны, - сказал Тоши, - и мы ни о чем не договаривались. – Голубое кольцо появилось в его ладони, словно призванное магией прямо из его кармана. – Эта штука окупает мою лояльность, пока работа не будет выполнена. Почему еще, по-твоему, я настаивал на оплате? Это нужно для твоего же спокойствия настолько же, насколько и для моего кошелька.

Мичико строго взглянула на Тоши. Медленно, она протянула руку и позволила ему крепко ее сжать.

- Если позволишь, - Он нежно раскрыл ее ладонь, широко растопырил пальцы, и прижал ее руку к центру своей груди. Она почувствовала, как под ее рукой что-то извивалось, словно крошечная змея.

- Хорошо, - сказал он. – Теперь расслабься, и закрой глаза. Через мгновение, ты будешь среди друзей.

Мичико холодно улыбнулась. – Значит, сейчас я не среди них?

Тоши наклонил голову. – Ты мне не друг, ты мой работодатель. Лучше вести дела…

- Сугубо профессионально, - закончила она и положила вторую руку на грудь Тоши. – Прошу тебя. Я хочу уже уйти отсюда.

- Закрой глаза, - повторил Тоши.

Мичико закрыла глаза. Она испытала очень странное ощущение, словно ее тело растаяло, и остался лишь ее разум. Она почувствовала, как кто-то потянул ее за призрачные руки, и она окунулась в бескрайнее море тьмы.