Еретик: Предатели Камигавы

Глава 13

Генерал Такено стоял перед дверью в святилище Даймё в самом сердце крепости. Несмотря на то, что на каждом этаже башни постоянно дежурило множество охранников и солдат, у последней двери не было ни одного стража. И Такено, и другие верховные советники Даймё предпочли бы видеть здесь вооруженных охранников, но Конда отказался.

Даже ками не осмелятся напасть на меня здесь, - как-то раз сказал он, и до сих пор его слова оставались верны.

Такено тяжело дышал. Он уже был не молод, и подъем с уровня земли на самую вершину башни Даймё был для него трудным. Его ноги слабели, а суставы закостенели за многие годы, но он все еще ездил верхом и стрелял из лука лучше любого йабусаме в армии Конды. Иногда его забавляла мысль въехать на вершину башни верхом, чтобы пожалеть свои старые колени – естественно, лестничные пролеты бы с легкостью вместили его скакуна.

Генерал служил Даймё Конде почти тридцать лет. От своего скромного начала карьеры в качестве офицера кавалерии с единственным отрядом в подчинении, он возвысился до главнокомандующего всей конной армии Даймё. Он сражался от лица Конды и бок о бок с Даймё, и вместе они достигли величайших свершений. Такено с радостью сложил бы свою жизнь за своего повелителя и за Эйгандзё, отчетливо понимая, что каждый солдат под его командованием поступил бы так же.

Помимо усталости, верность Конде заставила Такено замешкать у порога в личные покои Даймё. Он терпеть не мог приносить своему повелителю дурные вести с фронта, особенно в столь отчаянное время для королевства. Но генерал всегда предоставлял Конде самую точную и последнюю оценку хода кампании, насколько бы отрезвляющей она ни была. Они переживали переломы и прежде, и одерживали верх. Он стряхнул с себя изнуренность и сомнения, и снова всецело доверился Даймё Конде.

- Милорд, - проговорил Такено, поднимаясь по короткой лестнице. Он не ждал ответа, но хотел известить Конду о своем присутствии. Даймё становился все более отстраненнее, и чем больше времени он проводил в общении со своей ценностью, тем меньше, казалось, интересовался внешним миром.

Такено достиг двери на вершине лестницы. Он взял себя в руки, открыл дверь, и позвал еще раз.

- Милорд. Я принес новости с фронта на границе с разбойниками.

Старый солдат видел Конду сквозь дверной проем. Тот стоял у дальней стены комнаты на коленях перед массивным пьедесталом спиной к Такено. Грубый каменный диск парил над пьедесталом, отбрасывая резкое белое сияние и дымясь, словно его только что вынули из кипящего котла. Конда ежедневно часами купался в его сиянии, вдыхая этот дым. Когда он клал руку на диск, сияние переходило на него, окружая его тело, словно диск и правителя окатывала одна энергия.

Такено знал, что на лицевой стороне диска были выгравированы очертания зародыша дракона, но старался не смотреть на него. Это всегда вызывало в нем дрожь, что постоянно раздражало Конду. Такено присутствовал здесь той ночью, когда Даймё создал эту вещь с помощью ритуала, требующего поддержки таинственного мага соратами и верховного волшебника из Минамо. Такено сделал бы все ради своего повелителя, но он молился, чтобы Конда никогда не попросил его вспомнить ту кошмарную ночь.

Генерал все еще верил Конде, когда Даймё объявил, что это действие в конечном итоге приведет к спасению всей Камигавы. Такено также еженощно молился о скорейшем наступлении этого спасения, пока в королевстве Даймё еще осталось, что спасать.

- Даймё Конда, - громко сказал он. Хоть он был стар и с трудом дышал, в его голосе все еще звучало достаточно силы, чтобы повелевать вниманием тысячи человек, собравшихся для битвы.

Конда поднял голову. Он не повернул лицо к генералу, но произнес, - Ахх, Такено. Мне стоит лишь подумать о тебе, как ты уже здесь. Йосей прекрасен. Не так ли?

- Да, милорд. Люди каждый день воспевают хвалебные песни Утренней Звезде и Вам. С того дня, как Вы призвали его, у нас почти нет жертв от нападений ками.

- Прекрасно. Волшебники Минамо уже последовали моему совету и призвали собственного дракона: Кейгу, Звезду Волн, она сестра Йосея среди духовных драконов. Это часть моей новой кампании против других ками – мёдзин, возможно, великие, но они не настолько грозные, как драконы хранители самой Камигавы.

Такено медленно кивнул. – Превосходная стратегия, милорд.

- Я должен найти способ призвать остальных, - сказал Конда, - хранителей Дзюкай и Сокензан. Возможно, даже темного духовного дракона Такенумы можно склонить к объединению ради нашей цели.

Даймё встал, проведя рукой по каменному диску, затем повернулся к Такено. Генерал поклонился, воспользовавшись поклоном, чтобы избежать взгляда в глаза Конде.

Такено не понимал связи между Кондой и каменным диском, и она ему была безразлична, но было очевидно, что ритуал, создавший это сокровище, также наделил правителя полу-божественными силами. С той самой ночи, когда родилась Мичико, и драгоценность была вытащена из какуриё, глаза Конды поразил пугающий дрейф, и его зрачки с тех пор беспрерывно плавали из стороны в сторону в его глазницах. Он также испытывал вспышки прилива невероятной силы и демонстрировал знания о событиях из отдаленных точек мира.

В своих самых сокровенных мыслях, Такено презирал каменный диск. Для него и солдат его армии Конда был божественен и без этих магических даров. Силы личности Даймё и умения его воинов было более чем достаточно для объединения нации – принуждение духов скрепить это единство было ненужным в лучшем случае, и грубым в худшем.

Конда направился к нему, все еще сверкая силой каменного диска. Его глаза медленно плавали взад, вперед, по мере его приближения к Такено.

- С чем ты явился, Генерал? Я вызывал тебя?

Такено поклонился еще раз. – Нет, милорд. Я пришел доложить о тревожных убийствах охранников на границе гор Сокензан.

- Ах. Докладывай.

- Милорд, командующий корпуса, расположенного на границе, докладывает, что Годо применил новое мощное заклинание, которое, по всей видимости, либо усилило холод, либо препятствует нашим солдатам сохранять тепло. Мы потеряли почти десятую часть наших сил из-за погодных условий, которые сильно ухудшились по отношению к нормальному своему состоянию в этом регионе. Разбойники остаются на виду, но не предпринимают никаких агрессивных действий. Они просто наблюдают и ждут, пока наши солдаты замерзают насмерть.

Конда нетерпеливо отмахнулся. – Вышли им больше зимнего снаряжения, - сказал он.

- У этих смертей есть… более тревожные аспекты, милорд. Большинство погибших солдат по необъяснимым причинам покидали свои посты перед тем, как замерзнуть. Стражи пропадали, после чего их находили мертвыми вдали от мест, где им предписано было находиться. Патрульные, оснащенные с учетом морозных условий, умерли полностью одетыми, их тела были разбросаны невдалеке друг от друга.

Конда смерил Такено своими странными глазами. – Похоже на проблемы с дисциплиной. Они забыли основы ведения войны в зимних условиях? Скажи им жечь больше костров и держаться близ них.

- Милорд, - сказал Такено. – Есть также неподтвержденные донесения … слухи … что ваша дочь была замечена на границе. Одного ее вида достаточно, чтобы храбрейшие и самые дисциплинированные солдаты бросились в любую опасность, ради ее спасения. Тем временем, количество жертв растет, не взирая ни на какие меры, а с ним стремительно падает боевой дух солдат.

Конда взревел, и голос его был груб и настойчив. – Моя дочь, - сказал он, - в башне, не более чем в трех этажах под нами. Неужто я так смешон среди моих собственных солдат, что они полагают, я смогу потерять свою дочь дважды за один и тот же год?

- Конечно, нет, милорд. Командующий опасается, что Годо использует двойника, чтобы выманить Ваших верных воинов в засаду, оглушить их, и оставить замерзать на морозе.

- Моя дочь однажды сбилась с пути. Она не опозорит меня так еще раз. И меня не будет водить за нос этот пес санзоку.

- Милорд, - сказал Такено. Он нервно сглотнул. – Сегодня утром охранники, выставленные у двери Вашей дочери, доложили, что ее комната пуста. Они не видели, чтобы она ее покидала. Несмотря на многочасовые поиски, похоже, Принцессы Мичико в башне больше нет.

Лицо Конды напряглось, хотя его глаза продолжили блуждать в нерешительности. – Как это возможно?

- Не могу сказать, милорд. Должно быть, у нее была помощь извне.

- Этот двойник на границе с Сокензан, - сказал он. – Это может быть сама Мичико?

- Нет, милорд. Время не сходится – двойник появился, пока принцесса все еще была в башне.

- Это возмутительно. Это неприемлемо.

Такено склонил голову.

- Нади мою дочь, - прорычал Даймё. – Найди и приведи ко мне. Вышли всадников в Нумай, Арабу, и в глубины самой преисподней. Я не потерплю этого!

- Будет исполнено, милорд.

Конда взял себя в руки. – Главарь разбойников желает спровоцировать меня. Что ж, он этого добился. Пусть теперь сам пожинает последствия.

- Милорд, если позволите…

- Сконцентрируй все доступные отряды на границе с Сокензан. Распредели их равномерно вдоль границы.

- Прошу Вас, милорд…

Конда не слушал его, погруженный в собственные мысли. – Годо очевидно хочет, чтобы мы сконцентрировались на этом участке, но нас ему не одурачить. Скорее всего, он планирует перейти границу в другом месте, и ввести крупные силы своих санзоку на нашу территорию. – Даймё взглянул вверх. – Убедись, что новые отряды подвижны и готовы ответить на агрессию быстро. Они должны регулярно патрулировать всю границу, сходясь с любой группой разбойников, в количестве более дюжины.

- Как пожелаете, милорд, но у нас недостаточно резервов для перекрытия всей границы.

Конда, уже начавший поворачиваться обратно к своему сокровищу, замер. Он прищурил один свой странный глаз, глядя на Такено.

- Объясни.

- Нападения ками на Эйгандзё заставило нас стянуть большую часть нашей армии сюда. У нас достаточно приграничных воинов, чтобы отслеживать разбойников, но не сражаться с ними. Если мы растянем их еще больше, они станут уязвимы. Если Годо сможет воспользоваться этим, мы потеряем всю нашу силу.

Конда поднял сжатый кулак. – Я пошлю Йосея в горы, где он сможет уничтожить Годо и его разбойные отребья раз и навсегда.

Такено склонил голову. – Как пожелаете, милорд. Кто, тогда, будет защищать Эйгандзё от ками?

- Мы, мой старый друг. Мы будем его защищать. Ты видел, как быстро летает дракон, как отчаянно он сражается. Уверен, что армии Эйгандзё смогут защитить город на пару дней. Этого времени вполне хватит Утренней Звезде.

Такено не поднимал голову. – Как пожелаете, Даймё Конда.

Он услышал, как Даймё выпрямился. – Ты не убежден?

- Я осторожен, милорд. Мы уже несколько месяцев не в лучшей форме. Новая кампания, помимо всех остальных бедствий, с которыми сталкивается армия, возложит огромное бремя на систему, которая и без того истощена до предела.

Конда положил руку на плечо Такено. – Ты не представляешь себе мощь дракона, Генерал. Поэтому ты сомневаешься. Пойдем. Я покажу тебе Йосея во всей красе его боя.

Даймё развернул Такено и обнял рукой за плечи. Он подвел генерала к двери, наклонив в последний раз голову, чтобы взглянуть на свое сокровище на пьедестале. Шагая вниз по короткой лестнице, Конда расхваливал достоинства дракона и возбужденно размахивал на ходу руками. Когда они прошли мимо личной охраны Даймё, все двенадцать воинов прошли за ними, соблюдая почтительное расстояние.

- Йосей ослепителен, - сказал Конда. – Его скорость. Его мощь, праведный свет, окружающий его. Он способен долететь до гор и вернуться за один день. Сомневаюсь, что у него займет больше времени уничтожить орду Годо вплоть до последнего разбойника. С твоими отменными всадниками за воротами, моими боевыми мотыльками в воздухе, и нашими лучшими солдатами внутри стен крепости, для защиты населения, наши потери будут минимальными. А разгром нашего врага будет всецелым. Вот увидишь, Такено. В новой эре, которую я открою, войны будут решаться не силой оружия, но волей единого правителя. Я посадил зерна для королевства, основанного на духовной силе, так же, как и на боевой мощи. Йосей лишь первый цветок, который я вырастил.

Когда они, не торопясь, прошли от центра башни к ее внешнему краю, стражники, солдаты, и слуги, все отошли в сторону. Гражданские кланялись и восхваляли Конду, военные стояли смирно и отдавали честь.

Голова Такено плыла, как от нехватки дыхания, так и от подавляющей личности Конды. Он словно стоял рядом с открытой печью, чей жар и испарения вытягивали силу из разума, равно, как и из тела.

Наконец, они достигли внешней стены и великой двери, ведущей наружу. Помимо обзорного этажа на самой вершине башни, эта площадка также открывала ясный вид на южную Товабару. Если бы не туман с желтыми облаками, Такено смог бы разглядеть вершины Сокензан.

- Смотри, - сказал Конда. – Все величие…

Даймё так и не закончил мысль. Его рука сдавила плечо Такено, и они оба уставились на представление, развернувшееся прямо за краем площадки.

Йосей, Утренняя Звезда, духовный дракон-страж королевства, на бешеной скорости кружил вокруг башни, превратившись в размытую полосу. Его тело казалось постоянным, непрерывным кольцом, пока он все наматывал и наматывал круги, словно пес, гоняющийся за собственным хвостом. Такено пришлось сосредоточиться, чтобы заметить голову дракона, которая перехлестывала хвост его струящегося вокруг башни тела. Неподалеку, десятки наездников отогнали своих боевых мотыльков подальше от траектории обезумевшего хранителя.

Туман сегодня был не такой густой, как прежде, открывая Такено и Конде обзор на большую часть горизонта. На самом деле, в самом центре облачного покрова было крупное круглое отверстие, кусок чистого неба в бурлящей буре желтого тумана.

Йосей продолжал носиться вокруг них. Такено услышал оглушительный крик нарастающей паники дракона. Он наклонил голову и всмотрелся в чистый, спокойный центр небосвода.

- Милорд, - сказал он, указывая. – Вы видите это?

Конда не ответил, но снял руку с плеча Такено и прошел к каменным перилам в конце площадки. Его блуждающие глаза были обращены к тому же месту, куда указывал Такено.

Далеко в небе, в спокойном центре бури вспыхнуло пламя. Подобная искра зажглась рядом, зеркально первой, но на этом расстоянии было невозможно определить, насколько крупными были языки пламени, и насколько далеко друг от друга.

Два одинаковых огненных шара двинулись, как один, в направлении башни Конды, словно невероятно огромная пара глаз. Вторая подобная пара раскрылась позади первой, за ней третья. Каждая пара двигалась вместе, но независимо от других пар. Все пылающие шары устремились к Эйгандзё, затем остановились, зловеще паря в небе.

Такено почувствовал резкий поток воздуха совсем рядом с ним, когда нечто невообразимо огромное сделало вдох. Затем, оглушительный рев прокатился по южной Товабаре и ударился о башню, как мощнейший шквальный ветер, и старый солдат упал на колени.

Кровь потекла из ушей генерала. Под его ногами, могучая крепость Конды задрожала, и на мгновение помешательства Такено решил, что она тоже испугалась.

На горизонте одинаковые пары глаз начали двигаться. Туман, дым, или что-то неизвестное сгущалось вокруг громадных пылающих шаров. Оказалось, что каждая пара глаз располагалась в своей огромной рептилиевидной голове, и головы эти все еще продолжали обретать форму, вместе с длинными изогнутыми шеями. Их продвижение было медленным и тяжелым, но они определенно направлялись прямо к Эйгандзё.

Такено взобрался на ноги и подошел к перилам, встав рядом с Кондой. Глаза Даймё остановились и зафиксировались на чудовище, медленно надвигавшемся в их сторону.

- Милорд, - ахнул Такено. – Что происходит?

Конда, казалось, не был напуган, и выглядел решительным и непоколебимым. Он вцепился в каменные перила балконной площадки, а затем ударил кулаком в открытую ладонь.

- Наконец-то он явился, - прошептал Конда. – Нас предупреждали, что он может явиться.

Такено, забывшись, потянул Даймё за рукав.

- Простите меня, милорд, но я в растерянности. Кто явился? Кто предупреждал нас?

- Великое Чудовище мира Духов, - произнес Конда. Такено заметил, как его глаза снова начали плавать из стороны в сторону. – О-Кагачи, Великий Древний Змей. Воплощение самого какуриё явилось забрать Похищенное, то, что теперь по праву принадлежит мне.

Конда неожиданно развернулся, сбросив руку Такено.

- Прикажи направить всех доступных солдат на границу с Сокензан, как мы обсуждали. Йосей нужен здесь, он поможет мне в сражении с О-Кагачи. – Конда замолк, размышляя. – Мне нужно также выслать весть в Минамо. Кейга также должна подготовиться к этой битве.

Даймё повернулся и хлопнул обеими руками по плечам Такено. – Когда отошлешь своих всадников, возвращайся ко мне. Мы должны пройти в мое святилище, посовещаться, медитировать, и подготовиться к прибытию великого змея. Это будет решающая битва, старина, и мы должны ее выиграть.

Такено всеми силами старался не упасть в обморок. Прямо перед ним, безумные глаза Даймё метались взад, вперед. Вдалеке, непомерный трехголовый титан полз сквозь небесные толщи.

- Я Ваш слуга, милорд. – Такено шагнул назад и отдал честь. – Я исполню Ваш приказ.

Глава 14

Жемчужное-Ухо ждала под убывающей луной, у дерева, рядом с которым она видела и слышала Тоши. Внешне она была образцом спокойствия, но ей едва удавалось сдерживать руки от дрожи, пока она сидела, томясь ожиданием.

Она не рассчитывала, что очимуша действительно появится. Тоши был хитрым и осторожным человеком, поэтому он прекрасно понимал, что между ним и кицунэ сейчас были вовсе не дружеские отношения. В последний раз, когда они с ним пересекались, он оскорбил их, похитил принцессу, выслал Чорью в объятья неизвестного рока, и выскользнул из их лап с ухмылкой и саркастическими издевками. Ее брату не терпелось свести счеты с Тоши, а братья Хвост скорее всего убили бы его при первой же встрече.

Жемчужному-Уху удалось сохранить в тайне свою встречу с Тоши, по крайней мере, от Острого-Уха и братьев. Вместо них, она положилась на Капитана Серебряную-Лапу и Рико-оме из академии. Серебряная-Лапа был низкого мнения о большинстве людей, а Рико, которая также принимала участие в путешествии, приведшем к похищению Мичико, ненавидела его так же, как и братья кицунэ. И все же, у них обоих, ученицы и офицера, было лучшее понимание чувства долга, и более холодные головы, чем у остальных, и Жемчужное-Ухо чувствовала, что ей придется довериться им. Иначе ей бы пришлось идти на встречу с Тоши одной.

Жемчужное-Ухо слегка переминалась с ноги на ногу, стоя под деревом. Она чувствовала Рико, скрытую кедровыми листьями в ветвях над ее головой. Она не могла определить расположение Серебряной-Лапы, хотя знала, что он, и как минимум трое его рейнджеров занимали свои позиции в зоне ее видимости. Жемчужное-Ухо надеялась, что у них будет достаточно шансов поймать Тоши, или принцессу, если они вообще здесь появятся.

Бледный лунный свет освещал деревья, отбрасывая на землю размытые тени. Жемчужное-Ухо наклонила морду. Ее народ был крайне чувствителен к естественному порядку вещей, и сейчас, во тьме, происходило что-то решительно неестественное. Хотя ночь была холодной, и все вокруг казалось неподвижным, она ощутила движение в тени на земле.

Жемчужное-Ухо подалась вперед. Нет, не на земле. По необъяснимой причине, эти темные контуры, казалось, опускались под землю, проникая в глубины, которые ей не дано было постичь. Не поэтому ли Тоши мог появляться и исчезать с такой легкостью?

Все вопросы, страхи, и переживания Жемчужного-Уха растворились в ночном воздухе, когда макушка блестящих, черных волос показалась из тени кедра. – Мичико-химе, - вымолвила она, волнение лишило ее голос всякой силы.

Принцесса поднялась из темноты, словно дым, безо всяких видимых усилий. Она выглядела здоровой и сильной, хоть и немного бледной. Ее глаза были закрыты, будто она спала, и во сне поднималась из земли, подобно быстро растущему растению.

Жемчужное-Ухо встала, на случай, если Серебряная-Лапа и его рейнджеры не смогли разглядеть появление Мичико. Она хотела, чтобы рядом с ней были вооруженные воины, когда появится Тоши и станет требовать плату.

Тем временем, высокая, изящная фигура Мичико завершила свое вертикальное путешествие. Пальцы ее ног все еще находились под темной поверхностью тени, а глаза оставались закрыты, но она была цела и прекрасна как всегда. Жемчужное-Ухо сдержалась от того, чтобы тут же обнять свою бывшую ученицу.

- Открой глаза, - произнес голос Тоши. – и шагни вперед, принцесса.

Веки Мичико задрожали. Она покачнулась на поверхности тени, но когда ее взор прояснился, она увидела Жемчужное-Ухо, ждущую ее с распростертыми объятиями.

- Сенсей! – Вскричала она. Она шагнула вперед, вытаскивая стопу из тени, словно это была мелкая лужа, и поставила свою сандалию на твердую почву.

Жемчужное-Ухо бросилась к ней, обнимая высокую принцессу изо всех своих сил, и оттаскивая ее подальше от мрачной тени, из которой та появилась. На мгновение женщина-лиса была готова забыть о ками, гневе Даймё, и собственном путешествии от лица ее народа. Она, наконец-то, снова была с Мичико, и она ничему не позволит испортить это безупречное мгновение.

Она шагнула назад и сжала Мичико за плечи, вглядываясь в лицо принцессы.

- Ты в порядке? – сказала Жемчужное-Ухо. – С тобой кто-то есть?

- Я здесь, Леди Жемчужное-Ухо. – Голос Тоши эхом разнесся из-под тени на земле. – Но, осмелюсь сказать, что если я покажу свое лицо, кто-нибудь тут же проткнет его стрелой.

Жемчужное-Ухо не смотрела наверх, где сидела Рико со своим луком наготове. Ученица магов с удовольствием бы пристрелила Тоши лишь для того, чтобы очистить себе путь для ее собственного воссоединения с Мичико.

- Тебе нечего бояться, - сказала Жемчужное-Ухо, - если ты не задумал никаких сюрпризов.

Жемчужное-Ухо услышала шепот стали за мгновение до того, как наточенное острие клинка плотно прижалось к ее горлу.

- Никаких, Леди. – Тоши появился прямо за ее спиной, присев между Жемчужным-Ухом и деревом. – А вы? Кицунэ известные любители фокусов. Кто скрывается вон в тех зарослях?

Жемчужное-Ухо стояла совершенно неподвижно. – Рико-оме сидит на дереве, прямо над нами, очимуша. Где-то рядом также прячутся рейнджеры. Я решила, что будет разумно, если кто-то присмотрит за мной, пока я сидела здесь одна в ожидании.

- Тоши, - строго сказала Мичико. – Отпусти Леди Жемчужное-Ухо.

- Через секунду, Принцесса. - Он наклонился к уху Жемчужного-Уха и сказал, - Я рад видеть, что Вы заботитесь о себе, Леди. Я выполнил то, что обещал. Принцесса теперь Ваша забота.

Лезвие исчезло. Жемчужное-Ухо развернулась и впилась гневным взором в Тоши.

Очимуша выглядел еще более нездоровым, чем прежде. Его кожа была бледной и сморщенной, глаза затуманены, и казалось он испытывал боль при каждом вдохе. Жемчужное-Ухо поборола рефлекторный прилив сопереживания – каким бы тяжелым ни было его путешествие, Тоши все еще был непредсказуем, чтобы можно было считать его другом.

- Помните, о чем мы говорили, - сказал он. Он взглянул на тонкий полумесяц в небе. В бледном лунном свете, Жемчужное-Ухо наблюдала, как он таял, словно призрак. – Отведите ее куда-нибудь, где безопасно.

Рико соскользнула с дерева, держа в одной руке лук со стрелой. Когда ее ноги коснулись земли, она отбросила оружие в сторону и бросилась к Мичико с глазами, влажными от слез радости.

Когда девушки обнялись, Жемчужное-Ухо помахала Серебряной-Лапе.

Спустя пару секунд, он и три рейнджера кицунэ материализовались из темноты.

- Добро пожаловать в Дзюкай, принцесса. – Серебряная-Лапа поклонился, и рейнджеры последовали его примеру. Мичико все еще была в объятиях Рико, и ни одна из девушек не заметила поклонов воинов.

Капитан кицунэ повернулся к Жемчужному-Уху. – Так это и был Ваш колдун канджи? Что бы он ни использовал для подобных появлений и исчезновений, оно убьет его, если он не будет осмотрителен.

- Полагаю, он знает это, - сказала Жемчужное-Ухо. – Он чрезмерно осмотрителен.

- Как и я, - сказал Серебряная-Лапа. – С Вашего позволения, я отведу Вас и Ваших подопечных обратно в лагерь.

- Непременно. – Жемчужное-Ухо шагнула вперед и положила руки на плечо каждой девушки.

- Пойдемте, - сказала она. – Есть более безопасные места для воссоединений, и я знаю еще кое-кого, кто будет почти так же счастлив, как и мы, увидеть тебя снова, Принцесса.

Мичико засмеялась, и Рико сжала ее ладонь.

- Почти, - сказала ученица магов.

Тоши проследовал за кицунэ, когда те повели Мичико в лагерь сквозь лес.

Он был рад, что обостренные органы чувств лис, тем не менее, не смогли обнаружить его призрачной формы. Ему все лучше удавалось передвигаться в этом состоянии. Он бы никогда не угнался за воином кицунэ, бегущем на полной скорости, но умудрялся не отставать от группы рейнджеров, неспешно пробиравшихся сквозь тьму, держась достаточно близко, чтобы слышать их разговор по пути в лагерь.

Тоши снова подивился размеру отряда – пара десятков воинов кицунэ и горстка всадников Конды. Он не знал, что они делали здесь, в глубине Дзюкай, но сомневался, что это его хоть как-то касалось. Они походили на остатки большей армии, сражавшейся с враждебным ками и проигравшей.

Леди Жемчужное-Ухо и Рико подвели принцессу к крупному навесу на краю лагеря. Тоши узнал Острое-Ухо и воинов кицунэ, которых он встречал ранее. Очимуша никогда не трудился запомнить их имена.

Тоши подплыл к самому краю навеса. Он пристально смотрел на Жемчужное-Ухо, раздумывая. В последний раз эта группа собиралась ради того, чтобы отвести Мичико в земли орочи, в какое-то паломничество. Змеи и лесные монахи напали на них без малейшей провокации со стороны отряда, и захватили их всех в плен.

Они не настолько глупы, чтобы попробовать повторить этот поход, даже с большим числом воинов. Этот новый отряд выглядел более официальным, с солдатами, марширующими в шеренгах, и церемониальными лентами на некоторых лисах. Змеиный народ был диким, у них не было ни посольств, ни официальных спикеров. Что эта официальная делегация могла делать в лесу, кроме как просто проходить сквозь него?

Тоши наблюдал, как браться кицунэ подошли вплотную к нему и осмотрели окрестности вокруг навеса. Один из них прошел сквозь Тоши, не догадываясь о присутствии очимуши.

- Мы одни, - сказал воин.

- Спасибо, Утренний-Хвост. Мичико, у нас очень мало времени, поэтому будь внимательна. Мы прибудем на берег через два дня. Нас ожидают, но ты станешь для них сюрпризом. Думаю, тебе лучше не бросаться в глаза.

Тоши кивнул сам себе. Он почувствовал знакомый страх, вынужденный следовать туда, куда он меньше всего хотел идти.

- Я не согласна, сенсей. Если делегация представляет интересы, как народа кицунэ, так и Эйгандзё…

- Ты не представляешь сторону Эйгандзё, - тихо сказала Жемчужное-Ухо, - а Настоятель Хисока – близкий друг и союзник твоего отца. Он будет обязан вернуть тебя в башню, или, по крайней мере, доложить о том, что ты явилась к нему.

Тоши пристально наблюдал за Жемчужным-Ухом, пытаясь определить любые признаки ее мыслей. Бесполезно. Ее лицо было слишком чужим, а язык тела слишком изящным. Она солгала, глядя ему в глаза, и он не смог этого заметить. Они собирались отвести Мичико в академию.

- Как же мне оставаться незамеченной? – вспылила принцесса. – Мне что, путешествовать в чьей-то сумке?

- Не дерзи. Мы переоденем тебя в какие-нибудь мои одежды. Ты будешь моей спутницей.

- Я вдвое выше Вас, сенсей.

- Значит, мы сошьем две мантии в одну. Это не обсуждается, Принцесса. Ты беглянка, и тебя не должны видеть. Наша миссия слишком важна.

Принцесса пренебрежительно прокашлялась. – Что это за миссия?

Тоши подполз на пару дюймов поближе, внимательно прислушиваясь.

Жемчужное-Ухо вздохнула. – Рико полагает, что академия что-то скрывает. Наставники в последнее время все чаще встречаются с соратами, спускающимися к ним из облаков над водопадами. Они взволнованы, и стали еще более взволнованными, когда…

Рико шагнула вперед. – Когда я сообщила им о том, что Чорью погиб. Они вызвали меня в кабинет Хисоки и заставили рассказать всю историю… о том, как мы вытащили тебя из башни, как в итоге оказались среди орочи. Я объяснила им, как друг очимуши был убит, и как он обвинил Чорью в этом убийстве. И то, как он убил его за это. Я спросила, правду ли говорил очимуша, поскольку все улики подтверждали его слова.

- Они не ответили. Они поблагодарили меня за донесение и сказали больше никому об этом не рассказывать. Мне дали задания, чтобы отстранить от других учеников. В ту же ночь, три соратами спустились со своего облачного города, еще трое на следующее утро. С тех пор, они посещали академию ежедневно.

- Настоятель хороший человек, но мне кажется, он и некоторые другие наставники работают на соратами, которых они считают полу-богами. Как и все мы. Нас учат, что они возвышенны, и гораздо совершеннее в равновесии разума, тела, и духа, чем мы, люди.

Жемчужное-Ухо заговорила вновь. – Рико считает, что это благоговение ослепляет настоятеля, и он не видит тех опасностей, с которыми все мы сталкиваемся. Он следует плану соратами, работая ради их целей. Они не видят Войну Ками так, как ее видят все остальные, включая нас.

- Как Вы можете так говорить? – сказала Мичико. – Вся Камигава пострадала в ходе этой войны.

- Соратами не были подвержены нападениям в той же степени, что мы, живущие на земле. Их город парит выше всего этого.

- Это не так, - сказала Рико. – Академия – один из самых ожесточенных фронтов войны. Я принадлежу к целому поколению учеников, обученных искусству боя, помимо академических дисциплин. Минамо сделала весомый вклад в защиту уцушиё.

- Бесспорно, - сказала Жемчужное-Ухо, - но никто никогда не видел их город в облаках. Он может быть столь же опустошен, как и остальная Камигава, а может быть чистым и нетронутым войной. Мы не знаем этого наверняка.

- Как не узнаем наверняка, что задумали соратами, если не будем копать глубже, - сказала Рико. – Вполне очевидно, что они обладают влиянием на настоятеля, вынуждая его делать то, чего они хотят. Я знаю, что, если бы у него был союзник … такой, как кицунэ … он нашел бы в себе силы противостоять им.

- Если бы у него был конфидент, - добавила Жемчужное-Ухо, - он мог бы также раскрыть некоторые из своих наиболее мучительных тайн.

Разговор продолжался, но Тоши уже улизнул во мрак леса. Они все были глупцами, обреченными на неминуемую смерть. До этой ночи он никогда прежде не слышал имени Хисока, но он готов был поставить на кон свою правую руку, что настоятель не примет ни их предложения поддержки, ни станет отвечать на их вопросы. Скорее всего, эта мелкая жаба вежливо попросит их подождать, пока он сбегает к соратами за советом и инструкциями.

Никогда нельзя рассчитывать на профессоров и политиков, возведших бюрократию и введение в заблуждение до уровня искусства. К тому времени, как они покончат с формальными приветствиями и объявлениями о взаимной поддержке, Хидецугу уже придет и сожрет пол академии.

И, тем не менее, идея получения большей информации о соратами ему нравилась. Они со своим мелким ками полумесяца явно двигались в Нумай, и кто знает, что еще у них было на уме? Возможно, Леди Жемчужное-Ухо была права: Лунный народ рассматривал Войну Ками по-своему, не более чем возможность для собственной выгоды.

Убравшись подальше от лагеря, Тоши остановился. Головокружение и боль в груди утихли, и он снова чувствовал себя готовым к очередному путешествию. Теней в его распоряжении было предостаточно, но он не был уверен, куда ему стоило отправиться.

Он подумал о Хидецугу и его ямабуши. В эти минуты его смертоносный отряд, должно быть, прорывается сквозь самую гущу Дзюкай. Взглянув на последнюю тонкую фазу луны, Тоши подсчитал, что у него было три, возможно, четыре дня до того, как огр достигнет Минамо.

Все направлялись в академию. Принцесса жаждала ответов, кицунэ желали заручиться союзниками, а Хидецугу хотел выстроить шеренгу из голов на кольях, протяженностью до самих гор.

Тоши вздохнул. Сейчас было бы самое время продолжить его собственное путешествие, но обстоятельства вынуждали отложить его еще ненадолго. Слишком многое сейчас было поставлено на кон, чтобы позволить событиям развиваться бесконтрольно. Ему придется быть рядом и присматривать за принцессой.

Покоряясь своему решению, Тоши старался не смотреть вверх, на полумесяц. Он не хотел давать Мочи возможности себя рассмотреть и, возможно, увидеть в нем что-то, что могло бы насторожить хитрого синего ками.

Совсем скоро, элита хёдзан обрушит всю мощь своего гнева на головы соратами и их духа-покровителя, и Тоши не хотел портить им сюрприз.

Глава 15

Водопады Камитаки были одним из крупнейших и наиболее зрелищных природных явлений во всей Камигаве. Они образовывали скалистый гребень в форме подковы, шириной более двух тысяч ярдов в самом широком месте.

Бурная река Юмегава текла над острыми скалами и обрушивала свои воды с высоты пятисот футов в озеро у их подножья. Брызги и пена заполняли воздух у самого озера, поверхность которого была неспокойна и покрыта водоворотами. Огромные гейзеры выталкивали воду обратно, вверх, почти до краев водопадов, и клубящиеся облака пара клубились у берегов.

Когда-то давно группа ученых и мудрых магов пришли на это священное место, привлеченные магией, зарожденной в самих водопадах. Общими усилиями они смогли возвести массивные строения, парящие над бурными водами, и закрепили их к центру стен самих водопадов. Они также создали ряд зданий, поддерживаемых магией гейзеров – хоть они и казались ненадежно балансирующими, они стояли крепко, как если бы их фундаментом была твердая почва.

Маги собрали своих учеников и начали изучение водопадов, реки, и остальных волшебных феноменов, созданных местной магией. За десятки лет возводилось все больше и больше строений, пока едва ли не на каждой капле не стояли кампусы, учебные классы, и палаты для медитаций. В главном здании всегда располагался штат старших наставников, их кабинеты и крупнейшая исследовательская библиотека во всей Камигаве, остальные строения были предназначены для учеников и жителей поселений, выросших вокруг академии на берегах водопадов.

Вся академия и ее окружение была сама по себе захватывающим зрелищем. Все вокруг сверкало и блестело свежестью проточной, бурлящей воды. Архитекторы Минамо придали каждому строению органический дух, так, что, весь комплекс вписывался в окружающие скалы естественным образом. На вершинах гейзеров, сверкающие синие шпили из стали уходили в небо, и крыши с белой черепицей сияли как под теплыми лучами солнца, так и под холодным светом луны.

Купающаяся в лучах полуденного солнца, но скрытая плотными облаками, столица соратами парила высоко над водопадами академии. Оборо таилась среди чистых белых сгустков пара, являя лишь мимолетные проблески своей сверкающей стеклянной архитектуры.

Тоши всматривался в лица отряда Мичико, пока те восхищенно осматривали красоты Минамо. На лице Рико было заметно и облегчение, и тревога, но остальные выглядели серьезно и деловито. Жемчужное-Ухо и самый мелкий кицунэ выискивали что-то, постоянно оборачиваясь, и всматриваясь в водную гладь.

- Острое-Ухо, - сказала Жемчужное-Ухо. – Похоже, нас никто не собирается встречать. Будь добр, найми нам паромщика.

Мелкий лис кивнул и метнулся к воде. Это будет не сложно – на воде было достаточно лодок, перевозящих людей и грузы между побережьем и причалом у самого центра озера. Большинство лодок были достаточно крупными, чтобы вместить всю делегацию кицунэ, и еще осталось бы место. Тоши бы с легкостью смог проскользнуть вместе с ними и оставаться незамеченным на всем пути в академию.

Острое-Ухо вернулся, договорившись о переправе всей группы. Когда солдаты маршем подошли к берегу, из тумана материализовалась крупная баржа. Два мага в официальных одеждах стояли на ее носу, а корпус корабля был украшен сверкающей эмблемой академии.

Капитаны Серебряная-Лапа и Нагао перестроили солдат в идеальные шеренги, во главе которых встали Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, и Рико. Жемчужное-Ухо сопровождала высокая девушка, лицо которой оставалось скрыто под развивающейся белой мантией. Тоши улыбнулся, глядя на маскировочный наряд Мичико. Она была не только вдвое выше Жемчужного-Уха, она была и вдвое шире ее. Набросьте простыню на него, он и то больше бы сошел за ассистента кицунэ.

Три брата кицунэ стояли настолько близко к скрытой фигуре, насколько могли, чтобы не вызывать к ней дополнительного внимания. Тоши полагал, что им не о чем было беспокоиться. Насколько бы не выделялась Мичико, напыщенные аристократы, такие, как наставники академии, редко обращали внимание на слуг. Словно их специально обучали смотреть прямо сквозь них. Поэтому, маскировка, которую Жемчужное-Ухо подобрала для принцессы, со своей задачей справится прекрасно.

Они терпеливо ждали, пока маги спустились по трапу и поклонились Жемчужному-Уху.

- Прошу нас простить, - произнесла женщина маг. – Я Наставница Минамо, Фуан. Это Наставник Хон. Мы должны были встретить вас здесь, но высокие волны помешали прибыть вовремя.

Жемчужное-Ухо поклонилась в ответ. – Ничего страшного. Ваша встреча для нас большая честь. Вы отвезете нас к настоятелю академии?

- Конечно. Хисока жаждет выслушать ваши переживания.

- Как и мы жаждем поделиться ими. Можем отправляться?

- Несомненно. Следуйте за мной, я отведу вас на переднюю палубу. К сожалению, там не хватит места для всех ваших воинов.

Серебряная-Лапа шагнул вперед. – Разумеется. Возможно, на судне есть грузовая палуба, или вместительный трюм?

Маг расслабилась. – Есть. – Он указала на своего напарника, бледного парня с каштановыми волосами и сонными глазами. – Наставник Хон отведет вас в общий отсек на средней палубе. Это самый крупный отсек на барже.

- Благодарим вас. Я полагаю, личной охране Леди Жемчужного-Уха найдется место на палубе вместе с ней. – Серебряная-Лапа взмахнул головой, и три брата вышли вперед.

- Несомненно, - сказала маг, - хотя Настоятель Хисока пожелал, чтобы я уверила вас в том, что у нас вы будете в полной безопасности.

Жемчужное-Ухо взяла слово. – Капитан Серебряная-Лапа просто проявляет естественную осторожность. При таком количестве нападений ками в последнее время, мы нигде не чувствуем себя в безопасности.

Фуан кивнула. – Времена ужасные, но мы добились значительного прогресса в сдерживании агрессивных духов. Еще совсем недавно торговцы не отваживались ставить лодки на воду из страха, что их перевернут враждебные ками. Благодаря тяжелому труду и мощной магии, мы восстановили нормальный ритм нашей каждодневной жизни.

- Это весьма успокаивает, - сказал Острое-Ухо, - но не пора ли уже отправиться в академию? Безопасно здесь или нет, но нам нужно обсудить важные дела с настоятелем.

- Конечно, - сказала Фуан. – Мы высадимся непосредственно у ее ступеней.

Главы делегации кицунэ проследовали за магами на главную палубу. Тоши ступил на трап, пока они все еще шли по нему. Казалось, не было предела его дара от Мёдзин Объятий Ночи – даже магия наставников Минамо была не способна пронзить покров, скрывавший его от посторонних глаз.

Он взошел на борт и беззвучно скользнул на нижние палубы. Он вовсе не горел желанием рассмотреть чудесные водопады вблизи, и ему нужно было отыскать камбуз или, по крайней мере, запасы еды. Он провел в бестелесном состоянии большую часть двух суток, и был отчаянно голоден.

В конце концов, он хотел быть в своей лучшей форме на встрече с настоятелем.

Город Оборо был построен на облаке, его крыши сливались с плотной белой ватной массой, парящей над Минамо. Как и академия под ним, Оборо был возведен с помощью искусной магии, держащей его навесу, но столица соратами была гораздо крупнее и масштабнее академии. Сам город являл собой собрание громадных дворцов с сияющими серебряными шпилями, сверкающими в лунном свете. Ни один человек никогда не ступал на улицы этого города, и соратами убили бы любого, кто попытался бы в него проникнуть.

В самой высокой и крупной башне, две из наиболее могущественных жительниц города принимали гостя. Они обе были одеты в одинаковые темные мантии цвета индиго со сложными, вышитыми серебряными нитями символами. Они были женщинами, и могли бы быть сестрами, ибо все соратами выглядели почти одинаково, без явных половых различий, не говоря уже об отличительных чертах между представителями одного пола.

Обе они были характерно высокими и худыми. Их бледная белая кожа, казалось, отражала и усиливала любой окружающий свет, придавая соратами странное, эфирное сияние. Их волосы были серебристо-белыми и невероятно тонкими. Обе эти представительницы лунного народа носили свои волосы связанными в большие пучки на макушках и их прически казались строгими и в то же время непослушными. У соратами были длинные, похожие на кроличьи уши, опускавшиеся ниже плеч, но в данном случае женщины закрутили их вокруг голов, подобно тюрбанам. Темно-синие завитки струились вдоль краев их ушей, оплетая их, сливаясь друг с другом и расходясь вновь. Их лица были столь бесстрастными, что казались масками из слоновой кости, но движения лицевых отметин компенсировало полное отсутствие какого-либо выражения их физиономий.

Обе соратами возлежали на длинных кушетках, между которыми располагался небольшой квадратный столик. На нем покоилась широкая, плоская чаша с водой, в которой виднелось изображение баржи академии. На главной палубе баржи были видны маги и несколько кицунэ.

У подножья кушеток стоял невысокий и немного комичный силуэт. Он был не выше ребенка, округлый и пухлый, как перенабитая ватой игрушка. Его кожа была ярко синего цвета, и когда он улыбался, его толстые щеки сбивались в кучу, обнажая ослепительно белые зубы. Маленький синий человечек парил над полом, и, несмотря на то, что он стоял, а соратами лежали, именно они выражали ему свое почтение.

Час от часу не легче. Голос маленького синего человечка звучал радостно и спокойно, но в его глазах читалась тревога. Его губы не двигались, и в зале не звучало ни звука, поскольку его мысли возникали непосредственно в головах соратами.

Женщина слева села. Она была чуть более худой, чем ее соратница, ее лицо было чуть более угловатым и морщинистым.

Возможно, ответила она тем же манером, что говорил синий человечек, обращаясь к остальным телепатически. Но это все еще может обернуться в нашу пользу.

Конечно, может. Синий человечек подлетел чуть ближе к женщинам, паря между ними. Это также может означать крах всего, что мы сделали по сей день. Стоит лишь чуть сильнее потянуть за нужную нить, и весь гобелен распустится.

Хисока, наконец, добился, чего хотел: принцесса пришла в Минамо. Нам стоит вмешаться?

Придется. Хисока глупец, но мы не должны сводить глаз с истинной опасности. Даже сейчас, башня Эйгандзё готовится к худшему.

Ха! Они понятия не имеют, что это значит.

Да. Силы обоих миров, какуриё и уцушиё собираются для нападения на него в его столице.

Если Конда падет…

Он должен пасть. Единственные вопросы, это «когда» и «что» мы должны сделать, чтобы быть готовыми к этому. Посол Мелоку все еще на своем месте?

Он редко отходит от Конды и на шаг.

Великолепно. Убедитесь, что он готов действовать быстро. Его положение в любую минуту может принять крутой оборот.

А лисы?

Синий человечек повернулся к гадальной чаше. В ней баржа академии швартовалась к путевому причалу. Хранитель гавани сейчас произведет необходимые ритуалы, и гейзер перенесет корабль к апартаментам Хисоки.

Оставьте их пока настоятелю. Он не настолько глуп, чтобы рассказать им что-нибудь существенное, но следите за ним все равно. Он в последнее время становится все менее надежным.

Остролицая соратами кивнула. Он не может не сочувствовать себе подобным. Людям Товабары, ученым кицунэ на краю леса. Как все академики, он полагает, что если изучит проблему достаточно глубоко, то со временем придет к идеальному решению.

Идеального решения нет. Конда создал эту проблему. Мы можем лишь пытаться управлять ее последствиями.

Синий человечек провернулся в воздухе, пока не очутился лицом к лицу с женщиной соратами за его спиной, которая все еще не внесла свой вклад в эту странную беседу.

Уйо, сказал он. Ты хорошо обучила свою протеже. Чийо не настолько сильна, как была ты в ее возрасте, но она более аккуратна, более элегантна. Она многое почерпнула как из твоего опыта, так и из твоих наставлений.

Уйо, молчаливая соратами, покорно склонила голову.

Благодарю тебя, О Улыбающийся Ками Полумесяца.

- Прошу тебя, - произнес синий человечек вслух. Он широко улыбнулся, сверкая зубами. – Ты должна называть меня Мочи. – Он повернулся к Чийо и сказал, - Будет лучше, если бы ты была там, когда Хисока станет принимать кицунэ. Не на виду, заметь себе, но достаточно близко, чтобы оценить их настроение и намерения. Я доверяю твоему мнению, но свяжись с нами, если всплывет что-нибудь слишком … чувствительное. Мы с Уйо позаботимся, чтобы остальные наши силы были на местах, готовые к отправлению.

Не вставая с кушетки, Чийо склонила голову, откинувшись на руки. – Как пожелаешь, Мочи. – Она помолчала, затем добавила, - Все действительно настолько готово? Мы, наконец, на пороге успеха?

Мочи снова улыбнулся. – «Порог» это граница, - сказал он. – Лишь черта, которую нужно пересечь. Мы же скорее на распутье, в точке кульминации событий. Самые мощные из известных сил стремятся сейчас занять одно и то же место. Каждая из них будет влиять на другие, и никто не может предсказать, насколько. К счастью, мы к этому готовы. Любой возможный исход может пойти нам на пользу, если мы просто переживем следующие несколько дней.

Чийо оскалилась в хищной улыбке. – Есть шансы, что не переживем?

Глаза лунного ками блеснули. – Всегда есть такой шанс. Это и делает жизнь такой интересной.

Глава 16

На границе между Товабарой и горами Сокензан, мир предводителя разбойников Годо перевернулся с ног на голову.

Поначалу проклятие огра работало идеально. Каждую ночь йуки-онна выманивала патрулирующего охранника, или отряд из двух патрульных, в долину, где те исчезали. Поутру их тела находили замерзшими с выражением животного ужаса на лицах. Все, что требовалось людям Годо, это сидеть и наблюдать.

Солдаты Даймё были напуганы, и разбойники становились все наглее. Невзирая на сокращение и без того ограниченного числа военных, офицеры Конды продолжали высылать все меньшие и меньшие отряды для патрулирования границы. Эти группы по четыре, или даже шесть человек были легкой добычей для обученных всадников Годо, ожидавших в засаде. Он насчитал тридцать трупов на стороне врага с лишь незначительными потерями среди его людей. Еще пара недель, и у Даймё уже не будет достаточно солдат для патрулирования этого региона.

Затем все изменилось. Подкрепления из Эйгандзё потекли в долину равномерно, каждый день и каждую ночь. Годо был поражен. Он представить себе не мог, что Конда был готов противопоставить ему такое количество солдат, и что ему вообще было все это небезразлично. Вместо войны на истощение, которую он едва не выиграл, предводитель разбойников теперь стоял перед лицом открытого конфликта с армией, превышающей его по численности и лучше экипированной, чем его люди.

Йуки-онна продолжала каждую ночь уводить своих жертв, но теперь предгорье и гребни были густо усеяны солдатами Конды. У восстановленных сил Даймё было достаточно людей, чтобы в любой момент перейти границу, поэтому Годо был вынужден отступить со своими партизанскими отрядами. Чем дальше он отводил своих людей, тем глубже проникали силы Конды. Они не оставались на месте, но отступали с каждым закатом, не оставляя после себя ничего ценного. Офицеры Конды начали вешать пойманных разбойников на деревьях вдоль гребня, оставляя их тела на поедание птицам на виду, перед долиной внизу. А теперь и это, подумал он.

Годо шел рядом со своим огромным яком, ведя его за кожаные поводья. Его утыканная штырями дубина свисала возле него с седла животного. Он прошел несколько ярдов, затем повернул и прошел обратно, не сводя взгляда с кошмарной находки, которую обнаружили его лазутчики этим утром.

Неподалеку внизу, среди кучи расколотых булыжников, лежало тело воина санзоку. Его кожа была синей. Глаза распахнуты в ужасе. Все его тело было затянуто тонким слоем инея от макушки до сапог.

Годо фыркнул, выпустив облако белого пара. Его як захрапел, словно, отвечая ему.

Некоторые из его людей уже дезертировали. Они были родом из этого региона, и многие поколения их семей жили здесь. Они прекрасно знали, что значило появление такого трупа без внятных объяснений.

На дальней стороне холма, за долиной, Годо услышал громкий рев. Тысячи людей ликовали, как один, когда огромный огненный залп по дуге устремился к предгорью. Годо пронаблюдал за тем, как он пролетел над его собственной головой и рухнул глубоко в холмах, где и разорвался во взрыве из белого пламени и серого дыма.

Годо нахмурился. Даймё прислал свои осадные орудия, чтобы отрезать пути разбойников к отступлению. Теперь, когда они проверили их дальность, был лишь вопрос времени, когда их пехота двинется в наступление. Разбойникам придется либо остаться и сражаться, либо отступать в зону поражения, где их разбомбят катапульты Конды.

Воевода оторвал взгляд от огня, вызванного первым залпом, и взобрался на своего яка. Битва была эффектно завершена. Лучшее, на что ему оставалось надеяться, было ускользнуть с как можно большим числом выживших воинов. Солдатам Конды придется не просто, но шансов противостоять им неопределенное время у армии Годо не было.

К тому же, попутно, йуки-онна будет продолжать охотиться на них всех.

Направляясь к собственному лагерю, Годо снова проклинал Хидецугу за его коварство. Он должен был знать, что верить о-бакемоно на слово было нельзя. Огры жили в мире, непостижимом для людей, со своими собственными законами. Хидецугу был безумен, и прямо сейчас, он, вероятно, заливался безудержным смехом от своей проделки. Годо поклялся навестить Хидецугу однажды, и насладиться тем же смехом за счет огра.

Годо приходила в голову мысль, обратиться к своему ками-покровителю, но у него было слишком мало людей для его призыва. Мёдзин Бескрайней Ярости был изменчив, и мог ответить проклятием так же, как и благословением. И, тем не менее, Годо был вынужден использовать все возможные варианты. Он уже дал задание команде своих самых опытных разбойников нести постоянную службу в молитвах и медитациях, взывая к мёдзин о помощи. Годо был бы рад любому знаку внимания, от призрачного знамения, до очищающей волны огня. Он предпочел бы умереть от руки мёдзин, чем быть схваченным или убитым людьми Даймё.

Еще один триумфальный вой послышался за холмом, и пара раскаленных, огненных зарядов взмыла в небо. Годо произнес последнюю молитву мёдзин, прежде чем обратиться к своим людям, одно последнее злобное пожелание своему самому ненавистному врагу.

- Пусть будет так, как хотят акки, - прошептал Годо.

Над ним, еще один огненный снаряд устремился ввысь. Годо туго натянул поводья яка и направил своего лохматого зверя вниз по склону, в сторону лагеря.

В башне Эйгандзё, Генерал Такено принял командование.

Согласно приказам Даймё, он собрал отряд отборной кавалерии и дивизию пехоты. С их помощью он согнал как можно больше товабарских беженцев, очистив весь внутренний двор перед башней от них и их скудных пожитков. Последовало некоторое сопротивление, в основном из страха, но по прошествии двадцати лет Войны Ками, все эти травмированные люди уже привыкли следовать приказам солдат. Такено также приказал глашатаям пробежать по улицам, объявляя, что любым постоянным жителям, желавшим примкнуть к беженцам, предлагалось так и поступить.

В итоге, более пяти тысяч людей стояли у северных ворот Эйгандзё, дрожащие, растерянные, и напуганные. Солдаты и всадники выстроились вдоль стен по обе стороны от ворот. Такено взобрался в седло своего белого боевого коня и легким галопом направился к воротам.

Вид старого генерала быстро утихомирил толпу. Они были напуганы, но не глупы. Они желали ответов, и Такено выглядел достаточно официально, чтобы их предоставить.

- Дети Товабары, - сказал он. Его голос разнесся по всей площади, проникая в каждое ухо, способное слышать и отчаянно глотать каждое слово.

- Даймё Конда повелел, чтобы все, кто может укрыться в башне, так и поступили. Те же, кто не может, должны быть эвакуированы. Стены Эйгандзё более не способны защитить всех нас.

- А что с этим ками? – выкрикнул кто-то.

Нервное бормотание прошлось по толпе, но голос Такено подавил его. – Эти верные стражи отправятся с вами для защиты от каких-либо опасностей.

- Что это за штука в небе на юге? – прокричала женщина.

- Почему ками нападают на нас?

- Куда вы нас ведете?

Такено подождал, пока смелые крикуны накричатся. – С юга … надвигается большая опасность. На востоке и западе угроз меньше. Мы решили отправиться на север, в поля. Даймё вышлет за вами, когда будет безопасно вернуться.

Такено осмотрел море человеческих лиц. В них был страх, злость, недоумение, и отчаянье. Он хотел бы предложить им нечто большее.

- Это все, - сказал он, направил коня вперед и поскакал к входу в башню, не обращая внимания на вопросы и мольбы, бросаемые ему вслед. Повинуясь приказу, офицеры, отправлявшиеся вместе с беженцами, начали открывать северные ворота.

Такено проскакал по периметру башни, пока толпа не исчезла из вида. Он повернул в южную часть Эйгандзё и остановил своего скакуна.

Внутренний двор был пуст – ни беженцев, ни рыночных торговцев, ни души. Лучники патрулировали бруствер над внешней стеной и стражники в тяжелой броне охраняли двери в башню, но в остальном, площадь была тихой, как кладбище. Даже гигантские боевые мотыльки, кружащие в небе, не издавали ни звука.

Дракон-хранитель Йосей все еще кружил над башней. Конда каким-то образом общался с драконом и успокоил его, поэтому он больше не метался кругами, как пчела, пойманная в банку. Теперь он мерно облетал периметр башни, как голодная акула, настороженный и явно готовый к бою. План Конды был прост: башня была крепка и хорошо охраняема, с наложенными заклинаниями, способными отразить нападение любой мощности. Йосей и армия Конды примут бой, когда враг достигнет стен башни, и повергнут его. Граждане Эйгандзё будут в безопасности в крепости их правителя. Остальные беженцы подвергались риску за стенами города, но они были в большей безопасности, чем, если бы они остались на поле боя, когда Йосей сойдется в битве с О-Кагачи.

Конда все еще не объяснил ему, что это было за чудовище, или откуда он знал его имя. Такено взглянул в небо на юге, которое все еще медленно заполнялось титаническим трехголовым силуэтом … того, кем бы ни был этот О-Кагачи.

Он надвигался на башню, подобно огромной штормовой туче, подкатываясь все ближе, дюйм за мучительно жутким дюймом. Он был гораздо больше, чем Такено думал прежде, и чем ближе он подбирался, тем крупнее казался. К тому времени, как он доберется до башни, он мог стать насколько огромным, что проглотит Эйгандзё целиком. Возможно, он предпочтет сделать три крупных укуса каждой из голов.

Такено наблюдал жуткую змеевидную фигуру в небесах. По мере приближения, она становилась все более плотной и различимой, но все равно пока оставалась туманной и неясной, словно он смотрел на нее сквозь влажный пар. Генерал уже различал рисунок, оказавшийся заточенной чешуей вдоль длинных шей существа, а каждая из его массивных, квадратных голов была увенчана двумя длинными, заостренными концами… рогов? Ушей?

На этом расстоянии, казалось, чудовище не издавало ни звука, но его размытые пасти были постоянно раскрыты, либо рыча, либо поглощая воздух. Такено чувствовал присутствие этого существа более ясно, чем его видел. Потоки жгучей энергии окатывали кожу на его лице, словно волны прибоя.

Такено взглянул на Йосея, сдерживаемого лишь силой воли Даймё. Генерал пришпорил коня к входу в башню. Стражники увидели его приближение и отдали честь.

Чем бы ни был О-Кагачи, он шел сюда – а Такено поклялся умереть на службе у Даймё Конды, ради блага всей нации.

Такено поприветствовал стражников, спешился, и прошел в башню.

Поля на северо-востоке от Эйгандзё покрывали более десяти тысяч акров между лесом и болотами. Пахотные угодья простирались от северной границы Товабары вплоть до стен башни Даймё.

Капитан кавалерии Оказава быстро скакал на север сквозь поля во главе отряда из пяти всадников. Они разведывали территорию на пути дважды гонимых беженцев Товабары, и хотя он предпочел бы остаться и сражаться, Оказава был верным и преданным воином. Если бы его повелитель приказал ему прыгнуть в яму с ядовитыми змеями, он бы сделал это с радостью. Если бы его кровь могла помочь сохранить королевство, он бы вскрыл себе вены и умер, прославляя Даймё.

Оказава заметил что-то в полях впереди. Не останавливаясь, он прищурился и всмотрелся вдаль.

Сотни людей уже были в полях, собравшись во что-то вроде импровизированного лагеря. Они все сидели или лежали на земле, хотя солнце было еще высоко в небе, за пеленой желтого тумана.

Неужели другие беженцы Товабары уже сбежали в поля? Оказава быстро обдумал все варианты – либо они уже находились там некоторое время, что означало, что поля могли прокормить столь крупное и голодное сборище, либо они прибыли недавно, что значило, что назревала конкуренция за остатки ресурсов на полях. Оказава надеялся, что ему удастся слить обе группы в одну, или они смогут убедить самозахватчиков покинуть эти места. Люди под Защитой Оказавы обладали преимуществом перед всеми, кого бы они ни встретили на своем пути, и он не хотел вынуждать этих нежданных гостей защищаться, если он мог этого избежать.

Оказава повернулся к своим лейтенантам и взмахнул головой. Они взглянули вперед и кивнули, заметив лагерь.

Шок исказил лица подчиненных Оказавы. Капитан жестом приказал отряду замедлить ход, когда оба лейтенанта в тревоге принялись указывать в сторону лагеря.

Оказава проследил за их жестами и взглянул туда снова. Теперь они были ближе, и он мог ясно рассмотреть, кто разбил лагерь на задворках у Даймё. Они не сидели, и не лежали на земле. Они все были приземистого роста, это была орда из крепких, невысоких фигур с каменными панцирями на спинах.

Оказава понял, что он перед собой видел, но не мог поверить глазам. Орда гоблинов акки окружала Эйгандзё и была в одном дне марша от башни.

Капитан выкрикнул своим разведчикам остановиться и в панике остановил своего коня. Его сердце забилось чаще. Голова Оказавы металась от армии гоблинов перед ним, и обратно к толпе товабарских беженцев. Он не был уверен, что в его распоряжении было достаточно солдат, чтобы одолеть такое количество акки и защитить гражданских, но возвращаться в замок означало верную гибель людей, и нарушение прямого приказа генерала.

Акки зашевелились. Они выпрямились в полный рост, выползая из-под панцирей, и вытягивая свои гротескные длинные руки. Их огромные, когтистые лапы сжимали дубины, палки, и прочее грубое оружие. Демонические, острые лица гоблинов были покрыты пенной слюной. Они утробно зарычали.

Шипящие, скрежещущие крики прокатились от одного края гоблинской орды до другой. У переднего края массы акки стояли два человека. Они были одеты в разбойничьи доспехи, и их волосы были завязаны узлом, ниспадая на одно плечо. Человек слева поддерживал стоящего справа, у которого были перевязано горло и плечо. Даймё детально информировал своих офицеров, с тем, чтобы те могли с первого взгляда опознать особо опасных предводителей разбойников. По изящным эскизам, циркулировавшим несколько месяцев назад, Оказава узнал в этой паре Сейтаро и Шуджиро Ямазаки, близнецов разбойников, которые в последнее время являлись лейтенантами Годо. За голову братьев была назначена особая цена, поскольку они прежде служили Конде, но обернулись против него в хаосе Войны Ками.

Оказава достал меч. Вид разбойников и гоблинов, действующих заодно так близко к Эйгандзё, облегчил ему процесс принятия решения еще до того, как он опознал близнецов. Он подсчитал, что у них было около двадцати минут до того, как первые гоблины захватчики достигнут его позиции.

- Возвращайся в отряд, - сказал он самом быстрому из своих разведчиков. – Пусть четверть пехоты останется с гражданскими. Остальные пусть направляются сюда, как можно скорее, с мечами наголо, готовые к битве.

Оказава поднял меч. – За Даймё. За Эйгандзё. Мы нашли новое сражение!

Глава 17

Настоятель Хисока подготовил королевский прием для делегации кицунэ. Каким бы ввергающим в трепет ни был внешний вид Минамо, приемный зал был еще более впечатляющим. Всю академию необходимо было созерцать на расстоянии, но стоя на массивных мраморных ступенях под громадными серебряными вратами, практически невозможно было не почувствовать себя мелким и смиренным. Каждая из сотни ступеней была более тридцати футов в ширину, а раскрытые металлические врата были высотой не менее ста футов. Они сверкали в лучах полуденного солнца, тонкие ярко-синие прожилки мерцали на фоне белоснежного мрамора.

Корпус из двадцати учеников лучников гордо стоял на небольшой площадке, соединявшей лестницу с причалом, где гейзер доставил судно с гостями с уровня озера. Над лучниками, на лестнице стоял десяток лучших учеников академии, маги и адепты различных волшебных дисциплин. Несколькими ступенями выше располагался старший состав, декан, старший библиотекарь, и наставники каждого направления в обучении.

На вершине лестницы стоял сам Хисока, чопорный и опрятный мужчина с аккуратными белыми усами и длинной, тонкой бородой. Он был одет в блестящую академическую мантию синих и золотых цветов. Хотя его лицо было открытым и дружелюбным, взгляд его был острым и пытливым. Он тепло улыбнулся, когда Жемчужное-Ухо вывела свою свиту на причал.

Хисока подал знак, и три ученика-мага с длинными, украшенными трубами выдули триумфальный мотив. Все собравшиеся ученики, как маги, так и лучники, низко поклонились. Настоятель поднял руки.

- Приветствуем Вас, Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ. Вы все желанные гости в академии Минамо.

Жемчужное-Ухо поклонилась, как и ее брат, три лиса самурая, и две «ассистентки» Жемчужного-Уха. Рико менее бросалась в глаза в своем маскировочном наряде, чем Мичико, поскольку она ростом была гораздо ближе к кицунэ. Они стояли невдалеке за Жемчужным-Ухом, чтобы слышать ее указания, но не слишком близко, чтобы привлекать к себе лишнее внимание.

- Премного благодарю за Ваш теплый прием, Настоятель. Вы оказываете нам большую честь подобным гостеприимством.

Хисока жестом руки пригласил их подойти к нему. – Прошу, прошу, - сказал он. – Входите, здесь безопасно. Нам многое нужно обсудить. Ваши солдаты, если угодно, могут подождать здесь – боюсь, в моем кабинете не хватит места для столь большой группы. – Хисока тепло улыбнулся.

Жемчужное-Ухо выпрямилась. – Конечно, Настоятель. – Она направилась вверх по лестнице, обменявшись быстрым взглядом с Острым-Ухом. Они уже решили оставить здесь братьев, Капитанов Серебряную-Лапу и Нагао, и всех солдат с рейнджерами. Их задача состояла в том, чтобы эскортировать ее к академии, которая теперь была уже выполнена. Было бы некорректно и неприлично привести вооруженных солдат в академию, особенно до того, как им представится возможность выслушать Хисоку.

Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, Рико, и Мичико взошли по лестнице, поклонились ученикам, и обменялись теплыми словами с магами. Наверху, Хисока провел их внутрь и склонился в низком поклоне.

- Я рад, что Вы здесь, Леди Жемчужное-Ухо.

- Как и я, Настоятель. Это мой брат, Острое-Ухо, и мои ассистентки. Они люди, я привела их для восполнения возможного недостатка моих знаний в вопросах вашей культуры. Острое-Ухо послужит тем же со стороны кицунэ. Я представляю всех старейшин великих племен восточного Дзюкая, я также провела несколько десятков лет при дворе Даймё Конды. Я надеюсь, что мы впятером… - она поклонилась Хисоке - …мы сможем лучше понять друг друга.

Хисока кивнул. – Теперь суровые времена, - сказал он. – Очень важно, чтобы мирные племена Камигавы работали сообща.

- Прекрасно сказано, сир. Теперь, как Вы сказали, нам многое предстоит обсудить. Полагаю, Вы не станете возражать, если мы приступим немедленно?

Жемчужное-Ухо не сводила своих распахнутых глаз с Хисоки. Он взглянул на нее без малейшего проявления тревоги, его лицо было все еще открытым, а взгляд теплым.

- Вовсе нет. Пройдемте в мой кабинет, и мы сможем начать делиться информацией.

Хисока повернулся и сомкнул ладони за спиной. – Если Вы соблаговолите пройти со мной, Леди, - сказал он, - я укажу Вам некоторые любопытные артефакты, которыми владеет академия. Если различные механизмы не представляют для Вас особого интереса, то у нас также есть обширная коллекция изящных искусств.

Жемчужное-Ухо пробежала несколько шагов и поравнялась с Хисокой, шагая в его ритме. – Мне было бы приятно, - сказала она. – Вот эта скульптура, это стекло, лед, или какая-то зачарованная жидкость?

- Ахх, - сказал Хисока. – Это произведение было создано одним из моих бывших учеников. Он был весьма талантлив в манипулировании…

- Он кажется дружелюбным, - прошептала Мичико, наклонившись к Рико. – Ему можно доверять?

Они отстали на несколько шагов, что было принято для слуг и удобно для переодетых лазутчиков.

- Думаю, да, - ответила Рико. – Но не расслабляйся. Я знаю, он что-то скрывает, даже если отчаянно жаждет поделиться этим. Мне кажется, он уже больше здесь ничего не контролирует.

- Жемчужное-Ухо сказала оставаться позади, вести себя тихо, и слушать, - сказала Мичико. – Как думаешь, может нам улизнуть и исследовать все самим? Ты же хорошо знакома со схемой библиотеки, верно?

- Да, - ответила Рико, - но в этой одежде нам туда не попасть. Библиотека предназначена лишь для наставников. Учеников туда допускают лишь под строгим присмотром.

- Что ж, тогда смотрим в оба, - сказала Мичико. – Если у нас появится шанс, я бы воспользовалась возможностью изучить эту библиотеку.

- Я буду готова, - сказала Рико, - но я не сильно на это надеюсь. Шш, мы почти пришли в его кабинет.

Перед ними Хисока расхваливал достоинства скульптуры нового типа, изобретенного его лучшими учениками. Жемчужное-Ухо внимательно слушала, кивая в нужных местах, но постоянно озираясь, присматривая за тем, чтобы ее ассистентки не отстали слишком далеко.

Стены личных покоев Хисоки были заставлены полками со свитками от пола до пятнадцати-футового потолка. Любое открытое пространство было заполнено странными кристальными сооружениями или художественными произведениями из воды и света. Сам маг расположился за большим деревянным столом.

- Настоятель, - сказала Жемчужное-Ухо, - мы бы хотели поговорить с Вами о Даймё Конде.

Хисока нахмурился. – О? Я полагал, что вы прибыли к нам для изучения новых путей взаимоотношений между великими племенами и академией.

- Конечно, - сказал Острое-Ухо, - но мы должны согласиться, что не сможем приступить к нашим обоюдным вопросам без обсуждения Даймё. Ему принадлежит самая обширная территория и сильнейшая армия. С самого начала Войны Ками он находится на передовой линии фронта.

- Как и мы. – Хисока встал, прохаживаясь во время разговора. – Академия была особенно сильно поражена в начале войны. Духи манифестировались здесь раньше, чем в других окрестностях. Они являлись в великом множестве, и в еще более величайшей ярости. Без защиты соратами, большинство из нас, живущих здесь, были бы уже мертвы.

- Мы чтим ваши жертвы, - сказала Жемчужное-Ухо. – Тем не менее, вся Камигава пострадала не меньше. Ответ не покоится в сравнении, кто пролил больше крови, но скорее в раскрытии мотивов врага. Почему ками нападают на нас? Почему они так сосредоточены на академии и Эйгандзё?

Хисока покачал головой. – Я не готов это обсуждать, Леди Жемчужное-Ухо. Я предан Даймё и не стану вести заговоры против него.

- Заговоры? – пожал плечами Острое-Ухо. – Кто сказал что-то о заговорах? Мы лишь хотим понять, что связывает башню Конды с водопадами, где нападения ками особенно ожесточенны.

- Минамо многие годы была верным союзником Эйгандзё.

- В этом никто не сомневается, Настоятель. – Поклонилась Жемчужное-Ухо. – У нас нет намерений обидеть или расстроить Вас, сир, но мы располагаем информацией, указывающей на то, что Даймё Конда может знать, почему духи какуриё обернулись против нас. Мы лишь жаждем также узнать это. Если существует место, способное разгадать эту тайну, то это Минамо.

- Так решили действовать старейшины кицунэ: атаковать корень проблемы. У нас нет военных ресурсов, чтобы сражаться с ками до конца жизни. Возможно, вместо этого, нам стоит искать их наставлений, спросить их о том, что вызвало их гнев, и предложить возмещение.

Острое-Ухо поклонился, затем взглянул в глаза Хисоке. – Как поступит Минамо, Настоятель? Пока армия Конды сражается, а кицунэ молятся, как маги встретят опасность, угрожающую всем нам? Положитесь ли Вы на доброе расположение ваших защитников соратами и продолжите тренировать боевых магов для дальнейших сражений? Или же откроете нам свои архивы и расскажете, что Вы и Ваши ученые коллеги знаете обо всем этом?

Жемчужное-Ухо опустилась на одно колено. – Вы можете сделать и то, и другое, Настоятель. Мы просим Вас не предать Конду, но довериться нам. Это место - храм учения, сир, а не боевой лагерь. Помогите нам разрешить духовный конфликт, и Вы сможете вновь вернуться к обучению талантливых скульпторов и гениев магических искусств.

В глазах Хисоки читались страдания, но его лицо обмякло и обвисло, словно все его мышцы были перерезаны. Он взглянул на Жемчужное-Ухо, затем на Острое-Ухо, и грузно склонился над своим столом.

- Я не могу вам помочь, - сказал он. – Мы готовы начать более регулярные взаимоотношения между академией и народом кицунэ. Ваши знания духовной магии сделают вас превосходными наставниками. Мы с гордостью станем обучать ваших детей любым дисциплинам, по их выбору. И мы были бы счастливы, если бы ваши рейнджеры показали нам тайны Восточного Дзюкая.

- Но это все, что я могу вам предложить. Возможно, однажды, если ситуация изменится…

- Если она изменится, Настоятель, то боюсь, лишь к худшему, - сказала Жемчужное-Ухо.

- Настоятель, - небрежно сказал острое-Ухо. – Почему Вы не попросили нас представить доказательства?

Маг моргнул. – Что?

- Мы сказали, что у нас есть информация, указывающая на Даймё Конду. Вы даже не попросили представить ее, или рассказать о ней. Это весьма странное поведение для академика.

Хисока выпрямился в полный рост и надменно произнес, - Я верен Даймё. Я не стал бы даже допускать мысли…

- Я видела Вас там, Настоятель. – Мичико шагнула вперед, снимая на ходу капюшон. – В ночь моего рождения. Мой отец сделал нечто ужасное в башне Эйгандзё. Вы были там.

Выражение лица Острого-Уха не изменилось, но уши слегка подернулись. Жемчужное-Ухо просто смотрела, замерев на месте, ее дыхание сперло, и она не могла найти в себе мужества пошевелиться.

- Мичико-химе. – Хисока побледнел и попятился. Он нащупал подлокотник кресла и оперся об него. – Уходите, уходите все. Вы не представляете, насколько опасно вам здесь находиться.

- Нет, сир, не уйду. Мой отец – повелитель нации, но я говорю от лица ее людей. Я принцесса этого королевства, и требую, чтобы Вы объяснились. То, что Вы сделали той ночью, навлекло гнев мира духов на мой народ, как и на Ваших учеников. И Вы ответите за это сейчас, и поможете нам исправить то, что Вы с моим отцом натворили.

Лицо Хисоки залилось краской, и он начал брызгать пенной слюной.

- Вы не, - задыхался он. – Они смотрят… опасно… уходите…

Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо шагнули вперед, на помощь Хисоке. Как только они взяли настоятеля под руки и отвели его в кресло, давление в кабинете неожиданно понизилось.

- Сестра, дорогая, - сказал Острое-Ухо. – Это не к добру.

Жемчужное-Ухо лишь кивнула. Она жестом велела Мичико и Рико зайти за тяжелый стол Хисоки.

Девушки отреагировали быстро. К этому времени все в Камигаве были уже знакомы с признаками манифестации духов. Как только кицунэ успели спрятать людей в укрытии под твердым столом, воздух в кабинете начал закручиваться, разметав бесчисленные бумаги из папок Хисоки, словно листья в смерче.

Яркая дуга молнии прошла сквозь центр воздушной воронки. Она засияла серебристо-белым светом и стала плотнее, расширяясь и закругляясь с каждого края. Свет был почти ослепляющим, когда верхняя дуга отделилась, обнажив ряд белых, сверкающих зубов.

Свет залил весь кабинет, и все, кто сидел под столом настоятеля, зажмурили глаза изо всех сил. Головокружительный свет прожег сквозь дубовые ящики, сквозь веки, и ослепил их всех. На несколько мгновений, все, что они могли делать, это моргать и прижиматься друг к другу.

Радостный мальчишеский голос произнес, - Вот Вы где, Принцесса! Я никак не мог понять, куда Вы запропастились, но, думаю, я знаю, кто Вас увел.

Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо пришли в себя быстрее, чем люди. Они смогли различить расплывчатые силуэты и некоторые цвета, но по большей части, видели все сквозь белую пелену.

- И подумать только, после того, как я специально сказал Вам сюда не приходить. Теперь я чуть больше понимаю, что чувствует Даймё. Вы ведь также никогда не делаете то, что он Вам велит.

Острое-Ухо шагнул вперед. Он был безоружен, но его тело было напряжено.

- Ты кто? – сказал он.

Маленький синий человечек широко улыбнулся, невинно блеснув белоснежными зубами.

- Я Улыбающийся Ками Полумесяца, - сказал он. – Вы можете называть меня Мочи.

- Принцесса, - сказал он, вспрыгнув на стол и поклонившись Мичико, - Я желал избавить Вас от этого опыта. Но теперь Вы здесь, и задаете совсем неверные вопросы. Мне придется сделать что-то, чего мне бы не хотелось делать.

Жемчужное-Ухо скользнула рядом с Острым-Ухом, заграждая обеих девушек и Хисоку от странной пухлой фигуры, стоящей на столе.

Мочи сложил руки за спиной и покачался на одной ноге. – Вы пришли за ответами, не так ли? Что ж, Хисока не в состоянии ответить вам. Вы сами видели, что он хотел бы быть открытым перед вами, его новыми союзниками, но физически не может ответить, и я не могу позволить вам продолжать его расстраивать.

Синий человечек поднял руки. Острое-Ухо и Жемчужное-Ухо оба засияли.

- Итак. Мне придется говорить вместо него. Я к вашим услугам, - сказал маленький ками. – Что вы хотите узнать?

Глава 18

Чийо беспрепятственно шла сквозь залы основного здания Минамо. К большинству соратами относились с почтением, когда они снисходили до того, чтобы спуститься в академию, но Чийо несла себя еще выше. Она выражала внешнее пренебрежение, но лицо ее было строгим, а в глазах пылала ярость. Даже другие соратами кланялись и отступали в сторону, когда она проходила рядом.

Ее возвышенный статус исходил не только от ее силы личности. Она была частью небольшой группы пророчиц, последовательниц Уйо. Под эгидой величайшей провидицы соратами, эти женщины овладели глубинными техниками астральных предсказаний и телепатии. Сама Уйо была способна предвидеть будущее, но и менее развитые способности ее последовательниц сделали их элитой даже среди сильнейших воинов или умнейших дипломатов лунного народа.

Она наблюдала за встречей Хисоки с кицунэ. Как только прозвучало имя Конды, она мысленно связалась с Уйо. Ответа не последовало, поэтому она продолжила слушать, ожидая дальнейших указаний. Когда Мичико раскрылась, Чийо едва успела заметить, что произошло, как услышала голос Мочи в своей голове.

Возвращайся в Оборо, произнес синий ками. Настало время выпускать армаду. Я разберусь с принцессой и ее кицунэ.

Я могу помочь? Отозвалась Чийо.

Последовала пауза. Нет, наконец, сказал Мочи. Говорить правду для разнообразия будет освежающе просто.

Чийо повернулась и быстро направилась к краю парящей платформы академии. У нее был острый ум и доступ к лучшей информации, но даже она не знала точно, как Мочи планировал достичь своих целей. От нее требовалось лишь в полной силе использовать свои навыки и установить сестричество Уйо, как ведущую силу в культуре соратами.

Твердая почва закончилась, и Чийо остановилась на краю платформы, осматривая озеро внизу. Она сосредоточилась, и символы на ее ушах начали двигаться так быстро, что казалось, они вибрировали. Губы Чийо беззвучно шевелились, и она сплела пальцы перед грудью.

Воздух за платформой начал уплотняться, собираясь в небольшое белое облако. Так соратами перемещались из своего города в облаках в мир почвы и воды внизу. Лишь они были способны обучиться искусству призыва облаков, и вставать на них так, словно те были твердыми. Они ревностно охраняли знания о создании и передвижении этих транспортных средств, создавая их так, чтобы облака не смогли перевозить никого, кроме чистокровных соратами. Для любого живого существа, от рослого человека, до мельчайшего насекомого, облако было всего лишь облаком и не могло удерживать ничего более существенного, чем дождевые брызги.

Чийо ступила на клубящуюся белую массу, и ее ступни лишь едва погрузились в туманную поверхность. Она приказала облаку подняться, и вскоре она уже мчалась ввысь мимо огромных каменных шпилей академии, поднимаясь высоко в вечернее небо.

Она никогда не смотрела вниз, проделывая подобные перелеты. Только вверх. Небеса, звезды, луна над ними, все это было бесконечно интереснее, чем кишащие внизу мерзкие букашки, бегающие в грязи, и мокрые жабы, живущие у воды. Здесь, высоко в небе, она была невесома, свободна, в экстазе от великолепия залитых лунным светом облаков.

Над ней возвышался Оборо, и чем ближе она подлетала к небесному городу, тем больше небесного пространства он затмевал. Скоро соратами выстроят больше облачных городов по всей Камигаве, парящие, чистые и безмятежные над пеплом внизу. Будет ли среди них город, которым будет править она? Она не успокоится, пока не добьется этого.

Чийо направляла облако вверх, сквозь плотный слой белой пелены, защищавший Оборо от назойливых глаз внизу. Когда ее глаза поднялись над краем ее дома, Чийо тепло улыбнулась, любуясь величием и красотой столицы соратами.

Это был настоящий город, а не разросшаяся деревня, подобная той, что возникла вокруг водопадов внизу. По его сапфировым улицам можно было гулять целыми днями, возможно, неделями, так и не достигнув другого конца. Сверкающие арки из белого металла поддерживали высокие стальные шпили, пронзавшие ночную высь. Отполированные гранитные купола венчали здания музеев и величественных соборов. Серебряные нити, столь же тонкие, как паутина, вплетались в замысловатые узоры, соединявшие строения друг с другом, и шпили с мостовой. Под полной луной весь город впитывал и отражал свет, создавая захватывающий вид мерцания света и теней.

Сумерки лишь опускались на город, но через пару часов, башни, купола, и узоры будут играть и искриться под светом полумесяца. Это архитектурное чудо через пару дней будет окутано тьмой, повторяя цикличность фаз самой луны, с ее смертью, затишьем, и возрождением. А пока Чийо просто с удовлетворением осматривала горизонт своего дома.

Она ступила на мостовую. Отсюда, сегодня ночью армии Оборо отправятся готовить мир к скорому господству соратами, очищая землю внизу от паразитов, чтобы города в небесах смогли дышать потоками свежего, чистого воздуха.

Облако за ее спиной распалось и начало таять. Она расправила мантию и направилась в восточный квадрант, где были собраны лунные войска, ожидавшие ее приказа.

- Так это и есть Оборо, - произнес кто-то за ее спиной. – Неплохое место. Хоть и немного безвкусное.

Тело Чийо мгновенно напряглось. Она повернулась медленно, грациозно проворачиваясь на каблуках своих сандалий. Ее глаза были наполнены слезами ярости, а лицо превратилось в маску гнева.

Тебя не должно здесь быть, очимуша.

Тоши деловито осмотрел свои ногти. – Да, я это слышал, но ты не поверишь, в какие места я могу проникать в последнее время.

Чийо моргнула, очистив взор. Я вырву твои мозги с корнем.

- Ну, это тебе решать. Я бы скорее…

Тоши откатился в сторону от выпада Чийо. Она вытащила из мантии острый серебряный штырь, и тот со свистом рассек воздух у самого уха Тоши.

Он выхватил джитту прежде, чем соратами вновь обрела равновесие. Подобно дикой, разъяренной кошке, Чийо кружила вокруг него, шипя от злости сквозь сжатые зубы.

Я убью тебя. Я убью тебя и скормлю твое тело птицам.

Тоши выпрямился, улыбаясь, и ловко провернул джитту вокруг пальца.

- Вперед, - сказал он и развел руки в стороны. – Я никуда не тороплюсь.

Мочи сел, скрестив ноги, на столе настоятеля. Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, и Рико ждали у дальнего края стола, а Мичико стояла между ними и ками. Хисока, подавленный, обмяк в кресле.

Пухлый синий ками махнул рукой в сторону Хисоки. Веки седовласого мага задрожали, и он погрузился в глубокий сон.

- У него был долгий, тяжелый день, - пояснил Мочи. – Я бы хотел обсудить с вами все начистоту. Хисоке часто требуется более … украшенные объяснения того, что ему надлежит сделать. А с вами я бы хотел говорить свободно.

- Что ж, тогда говори. – Острое-Ухо все еще смотрел на маленького синего человечка с крайней подозрительностью. – Скажи что-нибудь существенное.

- Непременно. Что вы желаете знать?

- Что сделал мой отец в ночь моего рождения? – спросила Мичико.

Лунный ками принялся слегка раскачиваться взад, вперед, с напряженной улыбкой на лице.

- Я это Вам уже рассказал, Принцесса. Он создал заклинание, взял что-то из мира духов, и заточил это в своем мире. Что-то очень могущественное, очень важное. Мир духов хочет это вернуть.

- Да, но что это? Если это ками, то это дух чего? Что он собой представляет? Почему он так важен?

Мочи грустно вздохнул. – Это так сложно объяснить словами. Я лучше покажу вам.

- Покажешь нам что? – спросила Жемчужное-Ухо.

- Видения, моя дорогая кицунэ, видения. Мой улыбающийся глаз из ночи в ночь смотрит вниз на полмира одновременно. Я видел всякое и показывал разные события своим верующим миллионы раз. Луна может сделать человека беспечным, может вызвать тоску, и может заставить видеть сны. – Он снова начал раскачиваться. – Спросите Мичико-химе. Я показывал ей видения прежде, и они оказались правдивыми.

Жемчужное-Ухо шагнула вперед и встала рядом с Мичико. – Принцесса, - сказала она. – Ты готова довериться этому странному духу?

Мичико кивнула. – Готова.

- Тогда готовы и мы. – Она поклонилась маленькому синему человечку. – Покажи нам свой сон, Мочи. Если слова не смогут передать ответы, которых мы ищем, пусть твоя сила откроет их для всех нас.

Мочи начал раскачиваться быстрее. Он раскрыл глаза и сверкнул зубами.

Сделано.

Тоши и Чийо кружили друг перед другом. В последний раз, когда он застал ее врасплох, она казалась рассерженной, но это не шло ни в какое сравнение с нынешней злобой. Ярость буквально сочилась изо всех ее пор. Она сплевывала ее с губ и выдыхала ее из легких, словно яд.

Она также была очень стремительной. Джитта Тоши была короткой, загнутой, и почти тупой, созданной для эффектной защиты от режущих оружий.

Чийо снова сделала выпад, разрезав внешний край рукава Тоши. Даже с учетом всего его опыта, она проникала сквозь его защиту достаточно часто, чтобы заставить его нервничать. Она была слишком горда, или слишком озлоблена, чтобы звать на помощь, поэтому, по крайней мере, Тоши предстояло разобраться всего с одним разъяренным полубогом.

Он заметил ее неподалеку от палат Хисоки и узнал в ней одну из соратами, что напали на него в его собственном доме несколько месяцев назад. Он коротко помешкал, раздумывая, стоило ли ему остаться с кицунэ, или проследовать за этой женщиной, но в конечном и тоге, она скорее показала бы ему что-то новое, чем старый настоятель. Он ожидал, что встреча с Хисокой займет несколько часов, прежде чем они перейдут к важным вопросам.

Кроме того, он пытался воспользоваться силой Теневых Врат для посещения Оборо, как только увидел его в небесах, но не мог завершить перемещение. Ему нужно было, сперва, проникнуть туда своими силами, и, даже тогда, не было гарантий, что сила Теневых Врат сработает.

Он проследовал за Чийо в своем призрачном виде и вознесся с ней на ее облаке. Ощущение было странным, невесомый человек путешествует на нематериальной платформе, но в этом состоянии он и так парил, и облако Чийо перевезло его довольно легко.

Теперь он был здесь, а у нее, по-видимому, случился какой-то припадок, вызванный неконтролируемой яростью. Каждый его шаг бесил ее еще больше, словно стук его сандалий о мостовую был для нее невыносим. Если она еще немного разозлиться, ее голова могла попросту взорваться, решив его текущую проблему.

- Итак, - сказал он. – Как вы тут развлекаетесь вообще? Даже в Нумай есть пара приличных трактиров, чтобы скоротать время. Что нужно сделать нищему, чтобы добыть выпивку в этом городишке?

Чийо завизжала, как раненая сова. Она прыгнула к Тоши, швырнув свой штырь ему в голову, и молниеносно вынув еще один второй рукой, пырнула им ему в живот.

Ее нападение было поспешным и небрежным для таких, как она. Для незуми, это был бы захватывающий образец грации и мощи, но Тоши сталкивался с более опасными противниками, и совсем недавно.

Он нагнулся, уклонившись от первого брошенного штыря, и отразил второй своей джиттой. Он сжал рукой ее тонкое запястье и развел ее руки в разные стороны, подтягивая ее вперед. Его лицо прижалось к лицу Чийо, нос к носу, ее глаза пытались спалить его силой своей ненависти. Она боролась и брыкалась, но Тоши заблокировал ее ногу своей голенью и крепко удерживал ее.

Он подмигнул, отвел голову назад, и ударил лбом в ее переносицу.

Тоши держал Чийо за руки, пока соратами выла от боли. Она попыталась откинуться на спину, добавив собственную инерцию к удару Тоши, в надежде вырваться, но его хватка была слишком крепкой. Он вздернул ее, поставив на ноги, и выкрутил запястья, пока штырь не выпал из ее пальцев. Затем Тоши вновь развел ее руки и снова ударил ее головой, размазывая больше фиолетовой крови по ее нежным чертам.

Он стукнул ее лбом в лицо в последний раз и, когда она рухнула на землю, вытащил свой короткий меч. Если она была в сознании, она могла позвать на помощь. Если она была в сознании, ему придется убить ее прямо здесь и сейчас.

Тоши сделал всего шаг, прежде чем голос Чийо просверлил его голову, как ледяной бур.

НА ПОМОЩЬ, БРАТЬЯ МОИ. ОБОРО ОСКВЕРНЕН.

Зрение Тоши затуманилось, и он упал на одно колено. Чийо медленно отползала от него, корчась от боли. Должно быть, она была крепче, чем выглядела – он никогда не дрался с соратами, но если бы она была человеком, ее нос был бы определенно сломан, а оба глаза опухшими и ослепленными от отеков. Если бы он мог лишь прояснить голову, он бы вышвырнул ее за край, а сам бы спрятался, пока бы не нашел способ выбраться отсюда.

Тоши повалился на спину. Он глотал воздух и тер глаза, но острая, жалящая боль в голове не унималась.

Размытые силуэты возникли из ближайших строений. Тоши насчитал три, четыре, больше полудюжины. Все они приближались к нему. Он видел высокие, худые фигуры с длинными, парящими ушами и мантиям, трепещущими на ветру. Они парили на облаках, едва превышавших по размеру их ступни.

Чийо продолжала медленно отползать, покрывая дюйм за дюймом. Тоши взглянул на нее, затем на приближающихся соратами, и вскарабкался на ноги.

Время уходить. Но перед уходом он хотел оставить жителям Оборо что-то на память о себе. В конце концов, он понятия не имел, когда он еще сможет сюда вернуться.

Тоши сунул руку в сумку и вытащил из нее небольшую красную плитку. Он накрыл ее ладонью, вспоминая жуткого пса óни, которого призвал Кобо. Точно такой же был изображен на плитке. Тоши раскрыл ладонь, зажал плитку между большим и указательным пальцем, и разломил ее пополам.

Красный туман поднялся из ее осколков. Тоши выронил их на синие камни мостовой и сделал шаг назад.

Туман сгустился в кошмарный силуэт животного. Разряды красной энергии скользили от одного края силуэта до другого, и население Оборо неожиданно пополнилось новым жителем.

Свирепое чудовище с широкой, мощной грудиной чем-то напоминало собаку, но его талия и задние лапы были тонкими и худощавыми по сравнению с массивной головой и грудью. Пес был покрыт толстой шкурой и острыми костяными шипами. Такие же костяные наросты покрывали его морду и челюсть, утолщаясь до состояния прочных защитных пластин на спине и плечах. У него было три глаза, расположенные треугольником и два широких, загнутых рога. Эти два признака указывали на его принадлежность к óни, демоническим, злобным духам, в обычных обстоятельствах одинаково враждебных и к людям, и к ками.

Тоши шагнул вперед, широко разведя руки. Он не хотел подходить слишком близко, но и не желал нарушить предостережение Хидецугу, быть первым, кого увидит óни.

- Я здесь, малыш. – Тоши помахал ладонью. – Ты работаешь на меня, верно?

Пес óни зарычал, издав громогласный, угрожающий звук, который едва не опрокинул Тоши. Очимуша сделал шаг назад.

Óни посмотрел на мгновение на Тоши, выдувая ноздрями горячий, зловонный пар. Затем повернулся и принюхался к следу Чийо. Мощные мышцы на его спине напряглись, и он двинулся к раненной соратами.

- Подарок тебе, Оборо, - выкрикнул Тоши приближающимся лунным воинам. – От Кобо и остальных мстителей хёдзан. Передайте Мочи, что он следующий.

Пес прыгнул. Чийо закричала.

Тоши повернулся к тени у основания ближайшего здания и нырнул в нее.

Глава 19

Мичико уже испытывала видения Мочи прежде, поэтому она первой очнулась от первоначальной дезориентации.

Принцесса парила свободно, отделенная разумом и духом от физического тела. Ее чувства ощущались острее, словно глаза, уши и кожа служили не проводниками к внешней информации, а барьером перед ней. Она была каплей дождя среди грозовых туч, дыханием ветра в тайфуне. Она была собой, но одновременно и частью чего-то большего, чего-то такого, что она могла видеть, слышать, и чувствовать вкус вне собственного тела.

Хотя она никого и не видела, Мичико чувствовала своих друзей рядом, Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, и Рико. Из них троих, Жемчужное-Ухо казалась наиболее умиротворенной.

Узрите мир духов, произнес голос Мочи.

Мичико взглянула на клубящуюся массу пыли и энергии, узнав в ней какуриё, который Мочи показывал ей прежде. Она жалела, что не может общаться с Жемчужным-Ухом и остальными, но и ее собственный голос был ей неслышим.

Это мир духов, сказал Мочи. Отделенный от вашего мира, но неразрывно с ним связанный. Любая материальная вещь в уцушиё обладает своим духовным отражением в какуриё. Или, скорее, каждый дух здесь обладает материальным отражением там. С какой бы стороны вы на это ни смотрели, важно одно: наши дома весьма схожи, и вместе с тем, достаточно отличны друг от друга.

В вашем мире, продолжал Мочи, духи одеваются в физические тела, и их можно привлечь к определенным местам с помощью молитв и ритуалов. Здесь, они определены не по внешней форме, но по своей сути. Все, что существует здесь сопряжено с чем-то в твердом мире. Существа здесь живут в экзальтированном состоянии, свободные от физических недугов, таких, как болезни, увядание, и смерть. Любая вещь в уцушиё неизменно увянет и умрет, но природа ее сущности, ее дух, продолжит жить в какуриё.

Бескрайняя, клубящаяся пустота начала разделяться, образуя две идентичные половины одного громадного целого. На одной стороне возникли камни, деревья, и реки; на другой, замерцали духовные отражения того же пейзажа, образуя совершенно симметричный мир, разделенный по центру туманной линией.

Поэтому ками, идущие войной на ваш мир, выглядят такими чужеродными и странными. Они не были предназначены для столь полной, столь быстрой манифестации, под давлением и напряжением ярости. Наши миры связаны, но между ними огромное расстояние. Пересечь это расстояние ужасно сложно, и невозможно пройти сквозь завесу между вещественностью и духовностью неизмененным. Представьте себе это, как прохождение сквозь стену шипов – вы остались собой, выйдя с другой стороны, но ваш внешний облик изменится, возможно, даже до неузнаваемости. Вы все еще вы, но вы окровавлены, полу ослеплены, и скручены агонией. Миры не рассчитаны на подобное взаимодействие. Да это и не было возможно, пока Даймё Конда не нашел способ пробить разделяющий нас барьер.

Более твердая половина мира начала таять, а ее призрачное отражение засияло ярче. Край какуриё стал более отчетлив, окаймляя границу духовного мира, подобно полузамерзшей реке, наполненной острыми осколками льда. Струйки дымчатой энергии поднимались сквозь барьер, исчезая и возвращаясь, словно иглы с нитью, пронзавшие толстую ткань.

Маги и служители Камигавы всегда были способны проделывать невероятные вещи, обращаясь к энергии нашего мира. Заклинание кицунэ, ускоряющее рост урожая, бальзам целителя, затягивающий раны, молитва воина, придающее смелости – все это возможно лишь благодаря миру духов и его внутренней энергии. Это источник всей магии уцушиё, любой магии, где бы то ни было. Это жизненная сила, делающая саму жизнь и существование сознания возможным.

По всей неровной границе жар, свет и дым поднялись к барьеру, исчезли, и появились вновь на некотором расстоянии вдоль барьера. Между двумя мирами образовалась естественная течь, взаимообмен эссенцией, удерживавшей оба мира в равновесии.

Ваш отец не собирался каждый раз искать благословения духов, ради доступа к их силе. Он пренебрег естественным ходом вещей и захватил могущественного духа сам, собственными руками, приковав его к своему миру, и подчинив свой воле. Сделав это, он создал дыру в пелене между мирами, раскол, который разъяренные ками расширяют с каждым новым нападением. Но, приходя напрямую в ваш мир, мы становимся уязвимы. Как наша сила воздействует на ваш мир, ваше служение воздействует на нашу силу. Чем больше мы взаимодействуем с физическим миром, тем более похожими на его местных жителей мы становимся.

Я не могу говорить за великих мёдзин, но знаю, что мы, ками, мы, малые духовные сущности, образуем связи с материальным миром. Эти связи становятся крепче, когда мы слышим больше молитв, и когда вы строите нам больше алтарей.

Возьмем, к примеру, ветер. Моряки Камигавы молятся ветру каждый день. Они персонифицировали его, дали имена его различным настроениям, даже разделили его на разные сущности, для северного, восточного, южного, и западного ветра. Он всегда остается лишь ветром, целым и неделимым, но его малые аспекты гораздо знакомее и доступнее молящимся. Когда он холодный и пронизывающий, и опасный, они называют его Печальный Ками Северной Бури. Когда он теплый и ободряющий, они зовут его Западное Дыхание Обильной Жизни.

Я сам малый аспект великого духа луны. Мы отличны, но я всегда остаюсь частью чего-то большего. Мое существование, моя сила связана со всей луной во всех ее фазах.

Где-то в пустоте послышался монотонный гул. Мичико увидела что-то, похожее на острие лезвия, разрезавшее ткань мира духов. Рана расширилась, превратившись в длинную, светящуюся прорезь. Сверкающая линия энергии начала разрастаться в ее центре, расширяясь, пока не приняла форму круглого диска. Круг света вращался на месте. Бурлящее вещество пустоты заклубилось вокруг него, увлекаемое его движением.

Ужас охватил дух Мичико. Мочи показывал это видение ей прежде, и она узнала в нем ночь своего рождения. По ту сторону прорези в оболочке духовного мира, стоял ее отец с Генералом Такено, Настоятелем Хисокой, и соратами в плаще с капюшоном.

Это преступление Конды, произнес Мочи. Похищение живого ками из мира духов. Однако он захватил не малого духа. Его добычей стал более великий дух, чем наисильнейший из мёдзин.

Ибо, также как существует ками для любой вещи в материальном мире, существует и ками для всего материального мира. Я бы показал вам его природу, если бы мог. Я бы показал вам его во всей красе, если бы это было возможно. Знайте же, что это исконный дух обоих миров, существующий для олицетворения границы между уцушиё и какуриё.

Вращающийся портал всколыхнул весь мир духов, превратив его в огромную воронку. Мичико снова увидела, как магия создавала движение, от которого вещество этого места начало срастаться, сворачиваться и увеличиваться в размерах. Возле портала уже образовывался плоский диск, впитывая в себя сущность самого какуриё.

Далеко, на огромном расстоянии зажглось пылающее солнце. Мичико вздрогнула. Скоро вспыхнут и другие солнца, заполнив собой весь горизонт, но все они были не солнцами, а глазами чего-то необъятного и ужасного.

Он существовал до того, как свет отделился от тьмы, до того, как хаос отделился от порядка. В давние времена его звали О-Кагачи, Великий Древний Змей. Его существование отмечает раскол между плотью и духом, ибо эти неотъемлемые части были первыми отделены друг от друга. Со времен этого разделения, он был безустанным и безжалостным стражем границы между нашими мирами.

Все в вашем мире произошло от его вещества. Все в нашем мире произошло из его сущности. Он расколол связь между нашими мирами, и он уничтожит оба мира, прежде чем позволит заново воссоединить их.

Четыре пары глаз размером со звезды вспыхнули в пустоте. Они надвигались подобно огромной волне, подкатываясь к диску и сияющему порталу.

Мичико сосредоточила свои мысли. Мой отец захватил О-Кагачи?

Голос Мочи мелодично засмеялся в ее голове. Благословенное дитя, это не возможно даже для такого человека, как Ваш отец. Нет, он похитил аспект Великого Старого Змея, часть его сути, которую он перенес в ваш мир.

Подумайте об этом так. Когда Вы расчесываете волосы, Вы едва ли замечаете, когда волосок отрывается и остается на гребне. Но если бы Вы спали в своей постели, и кто-то вырвал у Вас пучок прядей вместе с куском кожи, Вы бы отреагировали … гневно.

Из портала раздался командный голос Конды, - Ко мне! – каменный диск начал плыть в сторону сияющего круга, и Конда вскричал еще раз, - Ко мне!

Ваш отец сделал больше, чем просто вырвал клок волос О-Кагачи. Он вырвал у него сердце, ту часть, которая придавала смысл всему остальному. Теперь он обезумлен от горя и злости, в яростном стремлении вернуть похищенное и наказать тех, кто был виновен в этой краже. Духи не похожи на вас, Принцесса, а О-Кагачи и подавно. Единственный способ для вас понять глубину его ярости, если я смогу уложить ее в человеческие рамки: В ночь, когда у Даймё родилась дочь, Конда выкрал из мира духов дочь О-Кагачи. Похищенное было столь же ценно для великого змея, как ценен родной ребенок для любого человека.

Мичико наблюдала, как весь мир духов застыл, когда руки Конды прошли сквозь портал и схватили каменный диск. Ее мысли перепутались. Дочь?

Ваше рождение стало для него ключом. Стечение обстоятельств, пропитало заклинание Конды сострадательной магией. Звезды были выверены, миры в идеальном положении. Когда Вы появились на свет, вместе с Вами появилась и дочь О-Кагачи. Дух в руках Вашего отца произошел от Великого Старого Змея, и значит для него столько же, сколько Вы значите для Даймё Конды.

Назовем ее Похищенная. Ее сила сделала нацию Конды сильнее, чем когда-либо прежде. Она также едва не уничтожила ее, и мы должны позаботиться о том, чтобы ошибка Вашего отца не прикончила ее окончательно. Ибо, если равновесие не будет восстановлено, Великий Древний Змей восстанет во всей своей кошмарной красе, уничтожит оба мира и сотрет Камигаву в пыль.

Руки ее отца протащили диск сквозь портал. Все вокруг замерло, когда раздался оглушительный рев О-Кагачи. Затем видение изменилось. Они уже не наблюдали события прошлого в мире духов, но взирали на настоящее в материальном мире. Три ужасных головы О-Кагачи переплетались и раскачивались в небе над Камигавой, надвигаясь на башню Эйгандзё.

Теперь мы должны удалиться, сказал Мочи. Риски слишком высоки, и подробнее объяснить вам происходящее я уже просто не могу.

Мичико не рыдала, когда мир духов растворился, и видение закончилось. Она устала рыдать, устала нести тяжкий груз преступления ее отца. Она устала от ужасного, разрушительного гнева, призванного Кондой на его людей, ее людей, всех жителей Камигавы. Она устала быть дочерью Даймё.

Генерал Такено удивился, увидев Исамару, свободно бегавшего в башне. В суматохе эвакуации, собаку, должно быть, привели сюда из псарни, но сейчас до него никому не было дела. Морда огромного пса озарилась, когда он увидел Такено, и он радостно залаял, энергично виляя хвостом.

Такено на мгновение взглянул на мускулистого Акиту. Пес Даймё был натренирован, как телохранитель для защиты Мичико, но он не был боевым псом, как те беспощадные дикие чудовища, которых натравливали разбойники Годо. И все же, Исамару выучил все основные команды и знал, когда нападать, а когда ждать команды к нападению.

Гром прокатился в небе над башней. Такено быстро прошел к ближайшему окну, Исамару вприпрыжку проследовал за ним.

Трехголовое чудовище было уже достаточно близко для первого удара. Его извивающиеся змеиные шеи переплетались друг с другом, образуя сложный узел, который закрывал собой почти весь небосвод. Каждая из его голов была одного размера с башней.

Такено произнес быструю молитву Мёдзин Очищающего Пламени, духу справедливости, который всегда сражался на стороне Товабары прежде. Затем старый солдат наклонился и снял ошейник с Исамару.

Огромный пес встряхнулся, затем встретился счастливыми глазами с суровым взглядом Такено.

- Лейтенант. – Голос Такено был тихим и ровным.

- Генерал! – Молодой солдат вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

- Уведи этого бродячего пса… - он указал на Исамару - …и выпусти его через северные ворота. Он выглядит довольно здоровым. Его шансы в полях будут лучше, чем здесь.

- Слушаюсь, Генерал. – Юноша ничем не выдал того, что узнал собаку, хотя каждый солдат в Эйгандзё прекрасно знал Исамару. Пес в последний раз громко гавкнул, затем проследовал за лейтенантом на нижний уровень башни.

Такено отметил про себя преданность лейтенанта своей службе и долгу. Если он и задумывался о том, зачем Такено отсылает собаку Даймё подальше от башни, или почему шансы пса были лучше снаружи, чем шансы самого солдата внутри, то он был достаточно дисциплинирован, чтобы держать свои мысли при себе. Подобная решимость была редкостью в последнее время, особенно среди новобранцев Конды.

Генерал последний раз взглянул на возвышающийся силуэт О-Кагачи, и перешел к дальней стене башни. Йосей все еще кружил над шпилем, и его жажда предстоящей битвы заметно увеличивалась с приближением трехглавого змея.

Такено наклонился вперед и уставился на северные врата внизу. Туман был плотным, а его глаза старыми, но он все еще мог разглядеть внешние стены и огромный проход в их каменной кладке.

Генерал окинул взором поля на севере от Эйгандзё. Беженцев уже давно не было видно, но он верил, что Капитан Оказава продолжал уводить их от башни. Чем дальше они уйдут, тем в большей безопасности будут.

Он взглянул на забытый в его руке ошейник Исамару. Если все пройдет хорошо, пес Даймё найдет себе дом среди выживших, которых он встретит в полях. Если нет, он, вероятно, будет скитаться по акрам плодородных земель, питаясь тем, что сможет найти, пока не умрет от голода, болезни, или нападения ками. Возможно, он будет жить не долго, но он будет жить.

Такено протянул руку в окно. Он нежно простился с Исамару и выронил его ошейник. Тот, завертевшись, устремился вниз, и Такено проследил за его падением, пока он также не скрылся в тумане.

Старый солдат повернулся и взошел по внутренней лестнице, ведущей в личные покои Конды, готовясь к своей последней битве.

В кабинете Хисоки видение Мочи растаяло, не оставив никого равнодушным. Рико стояла молча с округлившимися глазами, явно ошеломленная и подавленная увиденным. Жемчужное-Ухо и Мичико держались за руки, не сводя решительных взглядов с улыбающегося ками. Острое-Ухо изумленно повторял, - Это правда? То, что мы только что увидели, было на самом деле?

- Это было на самом деле, Острое-Ухо из кицунэ. – Мочи стоял, вновь заведя руки за спину. Разговаривая, он прохаживался взад, вперед.

- Хисока и соратами были вовлечены лишь тогда, когда мы увидели, что разубедить Конду было уже невозможно. Я думал, мы сможем минимизировать ущерб от его преступления, возможно, даже предотвратить его полностью, но он был сам не свой и не дал нам ни единого шанса для саботажа.

- С тех пор мы ищем способ исправить то, что сделал Конда. Пока его сокровище с ним, и он ежедневно с ним общается, это невозможно. Он глух ко всем аргументам и побуждениям. Его тело прекратило стареть, возможно, оттого, что оно насквозь пропитано духовной энергией. Даже я не понимаю всех сил, которые он впитывает просто от обладания Похищенной. Его воля никогда прежде не была столь несгибаемой, она не подвержена никакой, даже самой мощной магии. Мы не можем влиять на него после того, как он завладел своим сокровищем, ни упросить, ни убедить его отказаться от своей цели.

- Я боюсь, его постоянная близость к ребенку О-Кагачи свела его с ума. Он уже не видит никаких различий между окружающим миром и собой. Человеческий разум не рассчитан на обладание силой, которой владеет Конда. Полагаю, он утратил видимость целей, которых он стремился достичь. Теперь, все, о чем он думает, это удержание того, что у него есть: его жизнь, сокровище, и правление великой нацией.

Пара ладоней начала медленно, размеренно, издевательски аплодировать в углу комнаты.

- Неплохое представление, - произнес вкрадчивый голос, - но некоторые из нас уже видели его прежде.

Все кроме Мочи повернулись в сторону звука, на их лицах отражались различные оттенки смятения и растерянности. Маленький синий ками покачал головой, спускаясь со стола. Его улыбка стала огорченной, и он тихонько вздохнул.

- Я все думал, куда ты делся, Тоши.

Очимуша вышел из тени, все еще хлопая с машинальной размеренностью.

Мочи повернулся и поклонился. – Аспект Ночи, - сказал он. – Весьма эффектно.

Тоши подмигнул. – Вообще-то, я только начинаю к нему привыкать.

Острое-Ухо прыгнул вперед, становясь между Тоши и остальными. – Что он здесь делает?

- Успокойся, Пушистик. Я и прежде слышал байки от Мочи. Не стоит их принимать за чистую монету.

- Острое-Ухо, вольно, - сказала Мичико. – У нас с Тоши полное взаимопонимание.

- Это твое решение, - сказала Рико. – Но он все еще должен ответить за Чорью. Чтобы он ни сделал, он был старым другом, а этот… - она ткнула пальцем в сторону Тоши - …послал его на смерть.

- Милосердно, - сказал Тоши. – Я сделал это милосердно.

- Как ты смеешь…

- Прошу вас, - сказала Жемчужное-Ухо. – Давайте его выслушаем. – Она скрестила руки. – Очимуша, почему ты сомневаешься в словах Мочи?

Синий ками кивнул. – Вот, вот.

Тоши поклонился. – Леди. Я сомневаюсь в словах этого мелкого синего прыща, потому что он постоянно что-то недоговаривает. Если он так озабочен тем, чтобы все исправить, спросите его, почему его соратами внедряются в преступное подполье Такенумы. Спросите его, за что его человек Чорью убил моего напарника. Спросите его, почему в городе над нами целая армия соратами готовиться к боевым действиям.

Тоши положил руки на бедра. – Где будет сражение, Мочи? И на чьей стороне сражаешься ты?

Улыбка Мочи стала жестче. Он сощурил глаза, и его голос зазвучал более остро. – Ты ступил на улицы Оборо?

- Протанцевал от одного края, до другого. К тому же, оставил твою ручную телепатку истекать кровью на дороге. Ее головная боль не пройдет еще пару дней. Если она выживет. На улицах сегодня очень опасно, даже в облаках.

Мочи наклонил голову. – Если ты оставил Чийо в живых, - сказал он, - тебе стоит побеспокоиться о собственном выживании.

- Мочи, - сказала Жемчужное-Ухо, - Я верю, что то, что ты нам только что показал – правда. Это ощущалось слишком реально, чтобы быть иллюзией. Но правда ли то, что говорит Тоши? Есть ли у соратами армия? Если да, каково ее назначение? Они никогда прежде не сражались в больших количествах.

- Они никогда прежде ничего не делали в больших количествах, - сказал Мочи. – Больше я ничего не могу сказать.

- Но ты должен, - сказала Мичико. – Ты должен рассказать нам все. Как мы сможем помочь друг другу, если…

- Вы льстите себе, моя дорогая. Я пытаюсь помочь вам, да, но единственное, что вы можете для меня сделать, это прекратить вмешиваться. Если О-Кагачи манифестирует, даже частично, это изменит все. Ткань обоих миров и барьера между ними будет изменена.

- Так почему же ты не остановил Конду, когда у тебя была такая возможность? – сказал Тоши. – И не рассказывай мне эту ерунду, о том, что «мы пытались, но у нас не получилось». Ты хитрее меня, а я мог бы выдумать с полдюжины способов, помешать кому-нибудь создать заклинание.

Мочи скривился. – Воля Даймё сильна, - сказал он. – Когда соратами увидели, что его нельзя остановить, они решили не предотвращать преступление, а взять его под контроль. Если Великий Древний Змей придет, мы будем теми, кто выстоит, кто отстроит. О-Кагачи будет уничтожать все, пока не вернет себе Похищенную, но его гнев сначала обрушится на Эйгандзё. Если для того, чтобы вернуть свое сокровище ему достаточно будет лишь уничтожить Конду и его королевство, то для остальных будет шанс выжить. Но даже при этом, в отсутствие сильной центральной власти, кому-то нужно будет удержать племена Камигавы от скатывания в дремучее варварство. Кому, если не соратами, это делать? Гоблинам? Крысам?

Лицо Мичико побледнело. – Вы намерены принести в жертву мою нацию, мой народ, - сказала она. – Вы предлагаете нам принять на себя всю силу змеиного гнева, а затем ворваться и подобрать остатки.

По лицу Мочи скользнула тень печали. – Вы раните меня, Принцесса. Я клянусь Вам всем, что свято, что я не стремлюсь покорить Камигаву. Ваш отец сам навлек это несчастье на себя и на свою нацию. Вы правы, я с радостью пожертвовал бы одним королевством ради сохранения всего мира, но Вы должны поверить, что это никогда не было моим намерением, и я делаю это без всякой радости.

- И, тем не менее, ты это сделаешь, - сказал Тоши. – Тот факт, что все это пойдет на пользу твоим последователям, и в то же время, вот уже двадцать лет косит всех остальных, это еще один бонус.

- Оборо осажден ками так же, как и любое другое место, - сказал Мочи. – Мы также терпим наказание за свое участие в преступлении Конды.

- Этого не достаточно, - сказал Тоши. – Но подождите еще пару дней.

Мочи вскинул руки. – Это бесполезно, - сказал он. – Вы можете мне верить, или не верить, но это никак не изменит ни нашу ситуацию, ни ваш выбор действий. Что вы намерены делать? О-Кагачи стремительно надвигается на башню Даймё. Армада соратами готова защищать свой дом, если до этого дойдет, а затем они двинуться по всей Камигаве, спасая всех, кого смогут, не позволяя выжившим пожирать друг друга. Мы готовились к этому дню с ночи рождения Мичико-химе. Мы не можем повернуть назад сейчас.

- Ваша поддержка приветствуется, но в ней нет необходимости. С нами мудрость Минамо и сила Оборо, и это дает нам право на правление миром. Если вы не видите, что это единственное будущее, которое ожидает всех нас, возвращайтесь в свой лес, свое болото, и свою башню. Если вы выживете, я отыщу вас в новом мире, хотя бы для того, чтобы доказать, что ваши страхи были беспочвенны.

Неожиданно, трубы снаружи затрубили громкий, тревожный мотив, проникший даже в глубины кабинета Хисоки. Разбуженный звуком, настоятель очнулся и неуклюже нащупал подлокотники кресла.

- Что это за звук? – пробормотал он. – Это тревога?

Мочи подошел к нему и положил ладонь на голову Хисоки. – Расслабься, друг мой. Это звук начала новой эры. Настало время жестокости и насилия, но за ним последует долгий и продолжительный мир.

Тоши потер тыльную сторону руки, смотря в потолок. Знак на его запястье жег. Он только что был снаружи, только что видел в небе полумесяц, и, тем не менее, знак жег его запястье.

- Вообще-то, - пробормотал он, - думаю, ты лишь наполовину прав. – Тоши достал джитту и провернул ее вокруг большого пальца. – Настало время долгого насилия и жестокости, - сказал он, - за которым не последует ничего.

Мочи выпустил воздух из щек. – О чем ты говоришь, Тоши?

- Сюда явились силы хёдзан, - сказал Тоши. – Хидецугу привел их рано, поглоти его преисподняя.

Глава 20

Клеймо хёдзан, выжженное на плече Хидецугу задымилось, когда Тоши разломил плитку и выпустил пса óни. Огр взревел в диком злорадстве, почувствовав эту боль – она пробудила его кровожадность и заострила органы чувств.

О-бакемоно проигнорировал просьбу Тоши и вообще не пошел в Дзюкай. К чему тратить время на отвлечения, если до главного организатора убийства Кобо было рукой подать?

Его пленные ямабуши безропотно следовали за ним, мчась по краю леса, обегая границу Товабары, и направляясь прямо к водопаду Камитаки. Тоши называл их охотниками на ками, а Хидецугу все больше и больше нравилось представлять, что они были хищниками, преследовавшими особую, опасную жертву, загоняющими ее в ее логово перед тем, как нанести смертельный удар.

Хидецугу был одет в свой боевой доспех, металлические пластины на плечах и вокруг талии, в огромных руках он сжимал свою массивную дубину. Теперь он был трезв, здравомыслящ, и сконцентрирован. Он бежал, и биение его сердца постепенно становилось все громче, ускоряя пульсации в груди и в мозгу. Он чувствовал, как ярость вздымалась в нем красным туманом, затмевающим мысли и пожиравшим остатки терпения.

В такие времена, между приступами убийственной ярости и необузданной злобы, он понимал, что изменился. Смерть Кобо расстроила долгосрочные планы, которые он вынашивал уже несколько десятилетий, лишив его удовольствия от тщательно спланированного и исполненного гамбита. С правильным учеником, Хидецугу мог убивать ками и мёдзин по одному, скармливая их в свою очередь своему óни. Теперь же он вновь был один, вынужденный самостоятельно браться за оружие и напрямую управлять своими живыми инструментами в служении его демоническому покровителю.

Конечный результат будет таким же, каким и всегда был задуман: Хаос будет пожирать всех его жертв. Без Кобо, Хидецугу просто отказался от варианта выжить и служить своим демонам как можно дольше. Его óни придется довольствоваться тем изобилием, что о-бакемоно запланировал подать ему одним махом. То, что Минамо и Оборо будут в процессе стенать от ужаса, доставляло особое удовольствие его черному сердцу.

Его ямабуши не отставали от него, двигаясь бесшумно среди деревьев. Когда Огры выходят на охоту, они воют и ревут, и рычат от наслаждения, приближаясь к жертве. Ямабуши бежали, стиснув зубы, с пустыми глазами следуя за Хидецугу, куда бы он ни свернул.

Дважды за свое путешествие на них нападали враждебные ками. Сам Хидецугу с духами не сражался, но наблюдал за тем, как его охотники оттачивали свое искусство. Они были быстры и смертоносны в бою. Их эффективные и молниеносные заклинания разрывали разъяренных ками на пульсирующие куски. Он был крайне доволен, а его óни лакомился этими странными аперитивами по пути к основному блюду.

Огр выбежал из-за деревьев на берег озера. На воде движение было не плотным. Три четверти залов для медитаций, покоящихся на столбах воды, были наполнены умиротворенными мужчинами и женщинами, погруженными в глубокую концентрацию. В небесах над восточным горизонтом был едва заметен полумесяц.

Хидецугу ухмыльнулся, глядя на изогнутую дугу серебристого света. - Прости меня, брат по клятве, но я не видел смысла ждать.

Ямабуши остановились за его спиной, ожидая следующей команды. Хидецугу взмахом руки приказал им отступить к деревьям. Крупный паром приближался к берегу. Хидецугу скользнул в воду, присев так, чтобы на поверхности была видна лишь его огромная голова с костяным гребнем.

Паромщик, орудуя веслом, напевал себе под нос веселую песенку о женщинах, которых он встречал в разных гаванях. Хидецугу подождал, пока его лодка не подплывет почти к самому причалу, и погрузился под воду целиком.

За пару мощных гребков он подплыл под баржу, остановился под ее центром, уперся ногами в илистое дно озера, и потянулся вверх, пока не коснулся киля.

Хидецугу напрягся, толкая лодку вверх со всех сил своих могучих рук и ног. На мгновение, все судно поднялось над водой. Хидецугу продолжал поднимать баржу, от напряжения он взревел, взбивая воду вокруг себя в пузырчатую пену. Его голова показалась над поверхностью, и его рев разнесся по озеру.

Паромщик закричал и выпрыгнул за борт. Не выдержав собственного веса, балансирующий на плечах огра деревянный киль треснул пополам в руках Хидецугу, и обе половины крупной баржи рухнули снова в воду с огромным всплеском.

Разъяренный от утраты груза, Хидецугу бросился к куску баржи, ближайшему к пристани, и подтащил его к себе. Он завел свои громадные руки под обломок и напряг их, вытаскивая его из воды и взваливая на плечо. Огр на мгновение замер, выплюнул каскад воды изо рта, и пробурчал заклинание. Оранжевое пламя окутало его голову, и Хидецугу швырнул обломок баржи на середину озера.

По пути, грубый снаряд влетел в опорный гейзер, обрезав колонну, и взорвавшись во вспышке жаркого пара и пламени. Волшебное пламя разделило водяную колонну, и верхняя ее часть рухнула, подобно поваленному дереву. Люди, находившиеся в комнате для медитации, закричали за мгновение до того, как та рухнула в озеро. Небольшое помещение разлетелось от удара о воду и практически мгновенно утонуло. Никто из находившихся в медитативном зале, не всплыл из-под его обломков.

Хидецугу повернулся к оставшемуся куску баржи, широко растопырив пальцы у груди. Огры были детьми гор, окутанных магией огня, и их шаманы слыли одними из наиболее могущественных магов Камигавы. Массивный пламенный шар вспыхнул между ладоней Хидецугу, и его красновато-оранжевый свет отразился в глазах огра.

Шар огня метнулся вперед. Он угодил в самый центр обломка лодки и взорвался. Орошаемый обугленными кусками дерева и горящими обломками, Хидецугу громогласно захохотал из самого сердца созданного им инферно.

- Еще! – Кричал он. Волны вокруг были достаточно большими, чтобы смыть его, но он стоял, как вкопанный. – Мне нужно еще, прежде чем я скормлю вас своему богу!

Он сжал пальцы, создавая еще один огненный шар. Перед тем, как швырнуть его, он повернулся и позвал своих охотников.

- Сейчас, - крикнул он, и его голос был пронизан яростью. – Сейчас мы убьем их всех! – Клеймо хёдзан зашипело и задымилось, охватывая грудь Хидецугу сладостной агонией. Он обнажил свои кошмарные клыки.

Без единого звука маги с мертвыми, стеклянными глазами выбежали из-за деревьев. Хидецугу швырнул огненный шар и ударил своими громадными кулаками вниз, сквозь толщу воды, глубоко в ил на дне озера.

Вся поверхность озера вздрогнула, и Хидецугу триумфально взревел.

На причале у подножья академии отряд гостей из воинов кицунэ и людей стоял в ожидании. Корпус учеников лучников и магов стоял на ступенях напротив них, но между двумя вооруженными группами не было напряжения. Все они были лишь солдатами, ожидавшими, пока их командующие вели переговоры.

Гости отказались от всех предложений еды и воды на закате, предпочтя довольствоваться собственным провиантом и не желая показывать слабость перед хозяевами академии. Люди Конды были слишком гордыми, а кицунэ могли очень долго обходиться без провизии. Кроме того, никто из них не хотел ничего принимать от магов, прежде чем их настоятель объявит себя союзником, нейтралом или противником миссии Жемчужного-Уха.

Не в состоянии обуздать свое любопытство, несколько учеников лучников вскоре набрались смелости приблизиться к Капитану Серебряной-Лапе. Они представились, учтиво поклонившись.

- Простите, сир, - сказал один из них, - но я несколько лет изучал культуру кицунэ. Судя по тому, что изложено в свитках, может показаться, что все ваше общество состоит лишь из лекарей и хитрецов. Я и не знал, что у кицунэ есть также и воины.

Капитан Нагао шагнул вперед. – Вам стоит больше времени проводить в реальном мире, - сказал он, улыбнувшись, - вместо того, чтобы читать о нем в свитках. Кицунэ десятилетия являются ценными союзниками Эйгандзё.

Ученик поклонился еще раз. – Простите меня. Я не желал никого обидеть.

Серебряная-Лапа склонил голову. – Никто не обижен. Мне приятно, что я смог расширить границы вашего превосходного минамовского образования. – Он поморщил свою короткую морду в подобии улыбки или ухмылки.

Далеко внизу под парящим зданием, на берегу озера что-то взорвалось. Оно было едва заметным с этой высоты, и по звуку и яркости напоминало детскую хлопушку.

Любопытный ученик побледнел. – Что это было? – спросил он. – Очередное нападение ками?

Серебряная-Лапа всмотрелся вниз, сквозь туман. Прозвучал еще один взрыв, крупнее первого, но все еще почти неразличимый с этого расстояния.

- Трудно сказать, - признал кицунэ. – Но это вполне может оказаться чем-то серьезным.

На вершине лестницы соратами в тяжелой мантии скользнул к ученикам с украшенными трубами. Он – или она – шепнул что-то их предводителю, и тот кивнул в ответ. Он сказал что-то другим трубачам, и все вместе они издали долгий тревожный гул, повисший во влажном воздухе.

Ученик быстро поклонился еще раз. – Это тревога, - сказал он. – Нам всем надлежит вернуться в наши комнаты. Прошу прощения, я не знаю, куда должны идти вы, но если вы останетесь здесь, по крайней мере, академия выделит вам лучших лучников и магов.

- Мы подождем здесь, - сказал Серебряная-Лапа. – Если мы можем чем-то помочь…

Внизу, еще два взрыва, еще более мощных, чем предыдущие, прокатились по побережью.

Ученик нервно засмеялся. – Благодарю Вас, сир, но Вы скоро увидите, что мы вовсе не беспомощны.

На лестнице все маги взялись за руки и принялись тихо молиться. Тусклое голубое сияние окутало всех их, и их волосы встали дыбом.

Повернувшись уходить, ученик сказал, - Я даже в некотором роде завидую Вам, сир. Стоя здесь, Вам предстоит увидеть потрясающее зрелище. Ученикам подходить так близко не позволено. Надеюсь, Вам понравится.

- Благодарю. Я постараюсь не забыть насладиться своим везением.

Ученик поклонился. – Хорошо, сир.

Любознательный лучник помчался к своим собратьям, присоединившись к не участвующим в бою ученикам, спешно укрывающимся в стенах академии. Через несколько мгновений лестница была пуста, за исключением молящихся магов и пары резервных лучников.

Синее свечение продолжало расширяться вокруг волшебников. Небо над ними затянули темные облака, и вспышки молний засверкали между ними.

- Приготовиться, - скомандовал Серебряная-Лапа. – Мы все еще не знаем, кто наши союзники.

Нагао кивнул. – И наши враги. – Он кивнул в сторону берега. – Как думаешь, что там?

Серебряная-Лапа пожал плечами. – Ничего хорошего. Если это не враждебный ками, и не орда гоблинов, то, вероятно, какое-то новое бедствие.

- Вероятно, но, по крайней мере, оно не может быть намного хуже того, с чем мы уже сталкивались. – Нагао потер грудь в том месте, где все еще заживала рана от стрелы.

Серебряная-Лапа не ответил. Всматриваясь вниз сквозь туман, пытаясь высмотреть своими острыми глазами беспокойство на берегу, он вдруг пожалел, что Нагао выбрал именно этот речевой оборот. Будучи солдатом и командуя другими солдатами, он заучил одно: всегда может быть хуже.

Ямабуши в бою были образцами грации и мощи. Худощавые и жилистые они прыгнули высоко в воздух и приземлились по очереди у края воды.

Хидецугу взмахнул головой мимо пылающих обломков баржи к центральному гейзеру в центре озера. Воины с пустыми глазами не подали ни знака, но каждый опустился на одно колено, собираясь с силами и магией, требуемыми для следующего прыжка.

Они были пугающе грозными, эти убийцы ками. Пятеро мужчин и три женщины, все специально обучены побеждать враждебных духов Камигавы. Они были вооружены луками без тетивы, самурайскими мечами, и короткими копьями. К их головам был крепко привязан твердый амулет, на лицо нанесена ритуальная краска, и у каждого где-то на теле был один и тот же символ: зубчатый крест в неровном круге.

Огр наблюдал, как двое ямабуши произвели сложные движения руками, завершившиеся взмахом по кругу. Твердая платформа из энергии материализовалась над волнами озера. Она была круглой, серовато-коричневой, толщиной с деревянную доску.

Женщина ямабуши прыгнула с берега на парящую платформу, затем произвела те же ритуальные движения руками. Немного дальше и выше появился новый диск из энергии.

Теперь и остальные охотники махали руками и прыгали по созданным ими круглым каменным платформам, прокладывая собственные маршруты через озеро. Хоть они бесспорно напоминали ему блох, прыгающих по спине яка, он все же был впечатлен. В вопросе дисциплины, они были быстрыми, эффективными, и практичнымы.

Огр сжег еще одну баржу неподалеку очередным огненным шаром, коротко осветив окрестность вокруг себя. Он проследил за продвижением своих охотников, подсчитав, что им потребуется еще несколько минут, чтобы добраться до гейзера хранителя гавани, прежде чем начать штурм академии наверху.

Огр надеялся, что маги будут готовы к их приходу. Они уже трубили тревогу в свои крошечные трубы.

Хидецугу вышел из воды и прошел по берегу. Он был гораздо тяжелее максимального веса, который могли выдержать заклинания ямабуши, но у него были собственные методы пересечения огромного озера. Он снял с пояса свою шипованную тецубо и взялся обеими руками за ее толстый край. Хидецугу сжал ладони, пока кровь не потекла свободно между пальцами, и густо обмазал ею боевой край тецубо.

Огр поднял дубину на вытянутой руке, колдуя утробным голосом. Он сделал два шага вперед и ткнул дубиной в землю, развернулся, прошел четыре шага, затем снова опустил тецубо на землю. Он продолжил прохаживаться и стучать по земле, пока вокруг него не образовался грубый круг из пятен его собственной крови.

Хидецугу прошел к центру круга. Он сделал глубокий вдох, поднял тецубо обеими руками высоко вверх и обрушил тяжелое оружие вниз. Вместо того чтобы примять каменистый песок, сила удара погрузилась прямо к скале, на много слоев почвы под ним. Скала треснула по кругу, начерченному Хидецугу, и округлая платформа поднялась сквозь треснувшую землю.

Огр отошел в сторону, пока грубый кусок скалы не оторвался от песка, затем ступил на него, поставив толстый край тецубо между ступнями. Каменная платформа продолжила подниматься, и Хидецугу наклонился, направляя ее к центру озера.

Небо над ним неожиданно затянули штормовые облака, озаряемые время от времени вспышками разрядов молний. Во мгле под ними Хидецугу увидел синий свет на краю академии, с каждой секундой становящийся все ярче. Послышался раскат грома. Грозовые тучи сгустились. Каждая вспышка молнии освещала изнутри мрачные облака, подсвеченные снизу синим сиянием.

Массивное, плотное … нечто обретало форму в покрове из туч. Оно разбухало снизу, вздымаясь, набирая мощь, как волна, готовая обрушиться вниз. Хидецугу и в самом деле заметил, что оно выглядело в точности, как волна, огромная стена воды, вздымавшаяся к неспокойным небесам. Более светлые облака на ее вершине, напоминали пену.

Огр ухмыльнулся и размял руки. Это может быть интересно…

Небесная волна рухнула, стремительно скатываясь вниз посреди спазмов из молний и грома. Все темные и тяжелые тучи втянулись в густую изгибающуюся струю, уплотняющуюся и набирающую массу. Длинные, жидкие мембраны рябью пробежали вдоль ее вытянутого, текущего тела. Ее гордая, угловатая голова была увенчана серией костяных рогов, щеки обрамились заостренными чешуйками, от которых существо казалось бородатым и мудрым.

Громадный духовный дракон взревел, и молнии сверкнули в ее глазах. Она собрала свое длинное тело и устремилась к центральному гейзеру. Она пронзительно завопила и зашипела, опускаясь к ямабуши у поверхности озера.

Хидецугу заорал от наслаждения и предвкушения. Он не отрывал ног от платформы, но нетерпеливо стучал своей тецубо по ее каменной поверхности, устремляясь к огромному дракону в небесах.

Разум огра вскипал от конфликтующих мыслей. Кровожадность, ярость, голод, и непередаваемый трепет от сражения с достойным соперником бились в нем за первенство. И Хидецугу чувствовал, как рациональное мышление быстро ускользало от него. Он попытался выкрикнуть ободрения своим охотникам, или проклясть академию Минамо, или выказать благодарность своему óни за эту возможность.

Но, все, что вылетело из горла Хидецугу, был первобытный рев, который будет преследовать тех, кто его услышал до конца их жизни.

Глава 21

- О-бакемоно? – сказал Мочи. – Здесь?

- Он должен был подождать, - сказал Тоши. – Я не виноват, я просил его подождать. – Он повернулся к Жемчужному-Уху. – Я же говорил Вам, держать ее подальше отсюда. На этот раз Вы не сможете винить меня.

Гром разразился над ними, и Жемчужное-Ухо покачала головой в растерянности. – О чем ты говоришь?

- Если я правильно расслышал, - сказал Острое-Ухо, - на академию нападает огр шаман. – Он повернул голову к Тоши. – Он твой друг. Все верно?

- Нам нечего бояться, - сказал Хисока. Он поднялся, и в его глазах читалась решительность, хотя его губы дрожали. – Мы защищены великим драконом хранителем, Кейгой, Звездой Волн.

Тоши щелкнул языком. – Думаю, все же, бояться есть чего, - сказал он. – Даже если ваш сторожевой пес настолько крут, как вы думаете, от Хидецугу он не защитит. Я бы с радостью остался и помог вам, но, как видите… - он показа свою татуировку хёдзан - …я уже поклялся этого не делать. – Он помахал рукой. – Прощайте.

Хисока моргнул. – Это еще что? Кто ты? – Он повернулся к Жемчужному-Уху. – Вы знаете этого человека? Как он сюда попал?

- Это, - сказал Острое-Ухо, указывая на запястье Тоши, - татуировка мстителей. Огр входит в его банду, и они явились сюда ради мести.

- Мести? Мести за что?

- Что ж, посмотрим, - сказал Тоши. – Во-первых, за убийство моего напарника, которое заказали вы с соратами. – Он сделал паузу, затем добавил, - Можем, на этом и остановиться, собственно.

Хисока в раздражении ударил ладонями по столу. – Кто-нибудь, пожалуйста, объясните мне, что здесь происходит!

Тоши был быстр, но ему повезло, что кицунэ были отвлечены штормом снаружи. Он скользнул острием лезвия своего длинного меча под подбородок Хисоки в тот самый момент, как Острое-Ухо приставил собственный кинжал к горлу Тоши.

Не обращая внимания на нож кицунэ, Тоши злобно взглянул в испуганные глаза Хисоки. – Твой ученик Чорью, - сказал он, - собственноручно утопил моего собрата, мстителя. Эта школа теперь в кровавом долгу перед хёдзан. «И единственное, что может тебя спасти, если мы никогда не найдем тебя».

Тоши резко отвел меч в сторону и убрал его в ножны. – Я тебя нашел.

Острое-Ухо сильнее прижал кинжал к горлу Тоши еще на секунду, прежде чем опустить оружие. – Я знал, что ты блефуешь, - сказал он.

- Тогда ты еще глупее, чем выглядишь. Я оставляю этого, - Тоши фыркнул в сторону настоятеля, - огру. Если его не будет здесь, когда прибудет Хидецугу, я бы не хотел быть тем, кто сообщит о-бакемоно, что ему нужно искать развлечений где-нибудь в другом месте. Огры в таких случаях ищут их не очень далеко.

- Тоши, - Мичико встала между очимушей и лисом. – Что ты здесь делаешь?

- Ухожу, - ответил он. – Я не шучу. Дракон, не дракон, вы и представить себе не можете, что задумал Хидецугу. Возможно, наш луноликий ками здесь сможет…

Тоши замолк, уставившись на Мочи. Один за одним, Острое-Ухо, Жемчужное-Ухо, Рико и Хисока проследили за его взглядом.

Маленький синий ками парил в нескольких дюймах от стола, его глаза были широко раскрыты и пусты, а губы двигались. – Почти дошел, - шептал он. - Почти дошел.

- Он в трансе? - спросила Рико.

- Он спятил, - сказал Тоши.

- Никогда не слышал, чтобы дух сходил с ума, - сказал Острое-Ухо.

- Никогда не видела духа, подобного этому, - ответила Жемчужное-Ухо.

Мочи моргнул и улыбнулся им всем. – Чувствуете? – сказал он. – Он почти здесь. О-Кагачи уже у башни Эйгандзё. Конда ожидает его в ней, непокорный и непоколебимый.

Маленькое лунное божество захохотало, и даже Тоши отступил назад от этого звука. – Какое мне дело до ваших огров и драконов? – сказал Мочи. – Скоро мы все увидим, как изменится мир. Он может завершиться, он может разбиться на куски, или он может восстать закаленный и очищенный суровым испытанием, новый, более сильный мир. – Он воспарил выше, над их головами. – С этого момента, мир уже не будет прежним.

- Подойдите. – Он взмахнул руками, ослепительно сверкнул глазами и оскалил зубы. – Узрите то, что вижу я.

В бледном свете полумесяца Великий Древний Змей О-Кагачи, наконец, достиг башни Эйгандзё. Поднялся жуткий ураган. Земля сотряслась так сильно, что лишь самые прочные строения смогли устоять. Горизонт озарился сперва желтым светом, затем затянулся фиолетовым маревом, и, наконец, потемнел до полной черноты, когда горячие, влажные массы душного воздуха опустились на землю, и разноцветные молнии наполнили небо. По всему миру, все неживое затряслось, а одушевленное затаило дыхание.

Трехголовый змей опустился с небес и ударился о землю за стенами башни. Его непомерное тело боролось само с собой, когда он, извиваясь, пополз к своей цели. Каждая его голова была почти размером с саму башню, а все три вместе взятые, были шире, чем крепостные стены. Центральная голова раскрыла челюсти и издала рев, разнеся в щепки древние кедры на пути к крепости, словно они были хрупкими льдинками. Широкие зеленые листья увяли от его ураганного дыхания, а в земле образовались кратеры и разломы от его ядовитой, кипящей слюны.

Он был зеленовато-золотистого цвета, заостренные края его чешуи расширялись и сжимались по мере его движения. Стены крепости казались жалкими и хилыми на фоне надвигающегося титана, а высокая башня Эйгандзё выглядела игрушкой, которую он готов был раздавить.

Йосей, Утренняя Звезда метнулся в бой сверху, спикировав из кошмарных туч прямо к центральной голове. Длинное тело белого дракона было полностью вытянуто, когда он понесся вниз с криком праведного гнева на губах.

О-Кагачи увидел приближение хранителя, и его металлические губы сморщились, обнажив огромные зубы. Великий Древний Змей фыркнул и отклонил центральную голову назад, пока она не коснулась его массивных колец. Затем О-Кагачи сделал бросок, метнувшись к Йосею, затмевая белого дракона и собираясь проглотить его целиком, когда они встретятся в небесах.

Но Йосей был не настолько глуп, чтобы нападать на такое чудовище в лобовую. Когда их зубы были в мгновении от соприкосновения, белый дракон нырнул вниз, уходя от громадных челюстей О-Кагачи и сворачиваясь вокруг его горла. Остальное тело Йосея проследовало за его головой, обматываясь вокруг змеиной шеи, пока кольца дракона у головы О-Кагачи не начали туго сжимать его горло.

О-Кагачи попытался стряхнуть Йосея, мотая центральной головой из стороны в сторону. Великий Древний Змей даже напрягся, сокращая свои гигантские мускулы в попытке разрезать Йосея своей чешуей. Возможно, он намеревался разорвать белого дракона, расширив шею за пределы выдержки Йосея, но страж Даймё держался крепко, ослаблял хватку, позволяя О-Кагачи расширить мускулы, и вонзал свои острые ровные зубы в горло чудовища.

Другие головы О-Кагачи с ревом набросились на Йосея, скрежеща челюстями и впиваясь в него клыками. Белый дракон перенес несколько жутких ранений, прежде чем отцепился от центральной головы, и вновь устремился в небо, подобно огромному воздушному змею.

Окровавленная центральная голова, казалось, не обращала ни малейшего внимания на свои раны. О-Кагачи встряхнулся и вновь направился к башне.

Йосей снова метнулся вниз, на этот раз, нападая на О-Кагачи с тыла. Используя каждый край своего тела, как хлыст, Йосей пролетел вдоль тела Великого Древнего Змея, иссекая его золотую чешую попеременными ударами головы и хвоста. Йосей исполнил череду завораживающе грациозных поворотов и петель, благодаря которым один его конец наносил удар, а другой поднимался, набирая скорость для следующего нападения.

Невзирая на жгучие раны, О-Кагачи игнорировал белого дракона и продолжал свой непреклонный путь к Эйгандзё. Когда Йосей ударил в основание одной из его шей, О-Кагачи замер.

Йосей ударил по левой шее чуть выше предыдущего удара. О-Кагачи не шелохнулся. Йосей ударил правую шею, и из раны брызнула струя темной фиолетовой крови. О-Кагачи никак не отреагировал. Йосей ударил центральную шею достаточно сильно, чтобы расколоть пару чешуек.

Вдруг, О-Кагачи метнул обе головы, правую и левую в воздух по обе стороны от Йосея, затем свел их вместе, поймав белого дракона между сжатыми челюстями.

Йосей завопил от боли и ярости. Он пытался освободиться из образовавшихся тисков, но О-Кагачи прижимал головы друг к другу, давя между ними сверкающее тело дракона.

Страж Даймё отхаркал что-то вязкое и влажное и вытянул голову как можно дальше вверх. Когда он достиг предельного натяжения, Йосей распахнул челюсти, обернулся к О-Кагачи, и испустил облако ослепляющего белого пара изо рта прямо в центральную массу огромного тела змея.

Пар зашипел в месте касания, заставив О-Кагачи отпрянуть назад. Одна из голов, зажавших Йосея, скользнула в сторону, и белый дракон, преодолевая боль, в очередной раз взмыл в небо. Длинный участок по центру его тела был сплющен и изувечен. Все, что находилось ниже раны, безжизненно свисало, плетясь за парящим в облаках Йосеем.

Пока Йосей, хромая, улетал в укрытие, центральная голова О-Кагачи метнулась вверх и стиснула свои массивные челюсти вокруг болтающегося хвоста белого дракона. О-Кагачи замер на мгновение, хрустнув зубами; затем резко рванул голову вниз и в сторону.

Тело Йосея разорвалось, отделившись от откусанной части. Облако сверкающего дыма и туман эктоплазмы струились из обеих частей белого дракона, словно кровь из смертельной раны. Йосей вскричал и взмыл вверх, к облакам. Под ним, О-Кагачи раскрыл пасть и отвел голову назад, проглатывая большую часть тела врага за три смачных глотка.

Холодным взором, хитрый древний змей наблюдал за небесами, ожидая каких-либо признаков появления Йосея. Удовлетворившись, что их не последовало, О-Кагачи облизал губы и вытянул все три головы вперед.

Теперь ничто не стояло между ним и башней. Он испустил голодный рев, ударив кольцами тела о землю.

- Видите? – вскричал Мочи. – Видите, с чем мы столкнулись?

Жемчужное-Ухо казалась ошарашенной. – Это был Утренняя Звезда, - сказала она. – Легендарный древний страж.

- И этот трехголовый очаровашка порвал его пополам. – Покачал головой Тоши. – Это будет неприятно.

- Уже, друг мой. – Мочи опустился и снова встал на стол Хисоки. – Я сделал это возможным. Я помог Конде совершить невозможное.

- А как же Эйгандзё, - сказала Мичико. – Как же мой отец?

- Я соболезную ему, Принцесса, но не сдавайтесь. Все не так безнадежно… Похищенная, возможно, наделила его достаточной силой, чтобы защититься.

Жемчужное-Ухо обняла рукой Мичико. – А что, если нет?

- Тогда О-Кагачи разрушит башню и заберет то, что ему принадлежит. Но даже это не такие уж плохие новости. Мичико-химе взойдет на трон ее отца, и Война Ками, наконец, закончится. Конечно, О-Кагачи может крушить Камигаву еще несколько дней после падения башни, но, как мы уже обсуждали, я к этому подготовился. – Мочи хлопнул в ладони и потер их. – Перестройка этого мира станет поистине грандиозным предприятием.

Снаружи прокатился раскат грома, и все здание затряслось.

- Тебе, возможно, придется начать прямо отсюда, - сказал Острое-Ухо, - если вашего собственного дракона-хранителя ждет та же часть, что и стража Даймё.

Мочи кивнул. – Кейга справится со своей миссией, - сказал он. – Ей предстоит сразиться с куда менее жутким противником, чем выпало Йосею. Ты не нарушишь свою клятву, Тоши, если скажешь нам… - радость Мочи слегка угасла. – Куда он делся?

Рико собралась что-то сказать, но остановилась, переглянувшись с Жемчужным-Ухом. Когда женщина-лисица кивнула, Рико сказала, - Он ступил в эту тень на стене и исчез. Он сделал какой-то жест в сторону Мичико. Думаю, он пытался ободрить ее.

Мочи кивнул. – Как это похоже на Тоши – уйти на самом интересном месте. Вы утешились, Принцесса? Его жест развеял Ваши страхи?

- Если именно это было его назначением, то ему не удалось меня успокоить. Полагаю, Тоши предупреждал меня, чтобы я оставалась здесь, а не пытался поднять мой дух.

- Правда? Это интересно.

- Вероятно, он отправился присоединиться к своему другу огру, - сказал Острое-Ухо. – Чтобы помочь ему победить вашего дракона, прежде чем они оба придут за тобой. – Улыбнулся кицунэ. – Это тоже будет интересно, не так ли?

Мочи широко улыбнулся. – Я вижу, я встретил равного себе по сообразительности и каламбурам, Острое-Ухо из кицунэ. Не поболтать ли нам еще, пока мы ждем? Я всегда рад приятной беседе.

Острое-Ухо оскалился в улыбке. – Возможно, позже. Прямо сейчас меня больше интересует огр за дверью и титаническое чудовище, стремящееся уничтожить всех нас.

- Ну, что ж, хорошо, - радостно сказал Мочи. – Тогда, позже.

Глава 22

Тело Кейги было достаточно длинным, чтобы достать с высоты академии почти до самой поверхности озера. Трепеща своими похожими на плавники мембранами, она повернула нос к основанию центрального гейзера и нырнула прямо в гущу ямабуши Хидецугу.

Огр присел на корточки и подался вперед, направляя свою летающую платформу вверх. Он не стал мешать дракону, нападать на его охотников, полагаясь на их боевые навыки. Кроме того, уже давно ни одно живое существо не игнорировало его в разгаре сражения, и он хотел выжать максимум из этого преимущества.

Голова Кейги врезалась в позицию верхней ямабуши, уничтожив магическую платформу охотницы. Самой жрице удалось отпрыгнуть в сторону, провернувшись в воздухе над проносящимся длинным телом дракона. Она приземлилась на широкую спину хранительницы, снова отскочила в воздух, и затем побежала по ее радужной чешуе. Ее посох с круглой эмблемой был сложен за ее спиной, пока она бежала вверх по всей длине спускающегося духовного животного. Она на бегу произнесла слова, сконцентрировавшие ее волю, и яркое желтое сияние осветило эмблему, заряжая ее магией.

Остальные ямабуши также отпрыгнули в сторону, прежде чем Кейга врезалась в их ряды, хоть и никому из них, кроме первой не удалось запрыгнуть ей на спину. Они разлетелись короткими зигзагами, отскакивая от одной временной платформы к другой. К тому времени, как заход дракона завершился, пятеро охотников были собраны в одном месте. Одна все еще находилась на спине Кейги, и еще двое продолжали взбираться на вершину гейзера, быстро возобновляя утраченный темп.

Перед тем, как удариться о воду, Кейга подняла голову вверх, и устремилась в основной гейзер над причалом хранителя гавани. Неожиданное вторжение многотонного дракона никак не повлияло на мощную магию, заставлявшую воду течь вверх. Напротив, гейзер ускорил скорость дракона, перенеся ее вверх гораздо быстрее, чем она спустилась. Хидецугу увидел длинную темную массу, взметнувшуюся в колонне воды прямо к ямабуши, пробиравшимся к ее вершине. Она настигнет охотников гораздо раньше, чем они достигнут академии.

Когда все серпантинное тело дракона вошло в гейзер, Хидецугу увидел, как пассажирка Кейги спрыгнула вниз и повисла на драконьей чешуе. Ямабуши влетела в гейзер и исчезла из вида. Наша первая потеря? Задумался Хидецугу. Или же он, как и дракон, недооценивали упорство и живучесть ямабуши? Он с нетерпением желал лично узнать ответ на этот вопрос.

Огр теперь несся по воздуху прямо к верхней половине гейзера. Он сомкнул ладони, сплетя пальцы в сложной последовательности. С удивительной осторожностью он выпятил губы и подул на кончики пальцев, мыча хриплый, утробный мотив.

Кейга появилась из гейзера, едва не смыв ямабуши с их платформ мощным потоком воды и пены. Ее пасть была широко распахнута, а короткие, ровные зубы блестели в сумраке.

Хидецугу закрыл глаза, склонил голову, и повернул свои сжатые ладони вперед. Он возвел свое односложное заклинание до его пика и в это же мгновение выпрямил руки вперед.

Обжигающий пар с жидким огнем вырвался из рук о-бакемоно и пронесся над озером. Он прошипел между двух его ямабуши и врезался в раскрытую пасть Кейги, сбив дракона с ее траектории нападения.

Хидецугу удерживал струю пара, нацеливая ее на дракона. Кейга встрепенулась и перевернулась, пытаясь возобновить свою скорость, но поток пламени оттолкнул ее от ямабуши.

Взревев от боли и ярости, Кейга вдруг рванулась вверх, взлетев обратно в облака. Хидецугу удерживал струю пара на всем теле дракона, пока она не скрылась из вида.

- Беги, озерный червь, - прорычал он, - ибо хаос и смерть пришли в Минамо, и он с радостью поглотят и тебя, заодно со всеми!

Несколько из нижних ямабуши переделали свои парящие платформы и достали оружие. Хидецугу кивнул, довольный их новой стратегией. Если половина охотников доберется до школы, пока остальные примут бой с драконом, он будет считать это полной победой.

Огр расцепил ладони и поднял тецубо. С его помощью их шансы будут еще выше.

Двое ямабуши нацелили свои луки без тетивы на Кейгу, когда дракон обогнула вершину гейзера. Она ждала, пока первые охотники доберутся до ее позиции. Вместо этого, два лучника сделали жесты, словно натягивают невидимую тетиву.

Две одинаковые стрелы желтой энергии взмыли ввысь и вонзились в брюхо Кейги. Несмотря на то, что они светились, шипели, и потрескивали, словно силовые разряды, они вошли в толстую кожу дракона, как вполне плотные, материальные стрелы. Кейга взревела опять. Она была духовным драконом, а эти маги были обучены сражаться с духами. Даже если их усилия не смогут ранить дракона, они вполне могли причинить ей боль.

Лучники выстрелили еще раз, вонзив стрелы ближе к голове дракона. Кейга закрутила свое тело, устремившись по спирали вниз, мимо поднимающихся ямабуши, к лучникам внизу. На ее спине, женщина ямабуши все еще крепко держалась за драконью чешую, но посох охотницы светился, а голова была охвачена пламенем.

Извивающееся тело Кейги уносило женщину из поля зрения Хидецугу. Когда та вновь оказалась сверху, она отпустила чешую и обеими руками подняла посох над головой.

С нечеловеческим воем, ямабуши обрушила посох на спину дракона. Молния метнулась вверх из точки удара, разделившись на множество танцующих зарядов, расползшихся по телу Кейги подобно электрическим паучьим лапам. Раскаленная энергия выжгла черные борозды в блестящей синей чешуе дракона.

Молнии также прошли и по телу ямабуши, отбросив ее со спины Кейги и воспламенив ее одежды. Охотница продолжала выть и бить посохом, невзирая на то, что ее собственная магия поглощала и ее саму.

Расширяющееся поле разрядов молний достигло затылка Кейги, и по всему телу дракона прошли конвульсии. Она взвыла и затряслась, окуная часть тела в гейзер. Наездница ямабуши вылетела со своего места на спине Кейги, но, падая, светящаяся женщина в последний раз ударила своим посохом, процарапав им борозду вдоль тела дракона. Раскаленный жар прополз к центру посоха с двух сторон, от рук ямабуши и от круглой эмблемы. Когда оба светящихся потока встретились, посох и охотница взорвались в ослепительной вспышке яркого света.

Взрыв отбросил тело Кейги назад, заставив дракона изогнуться и принять на себя большую часть ударной волны. Он также выбил двух ямабуши с их платформ, отшвырнув их вниз, к поверхности озера.

Хидецугу был в ярости. Предсмертный гамбит охотницы проделал огромную дыру во внешней чешуе Кейги, обнажив ее влажные, мясистые мышцы, но он не приказывал ямабуши убивать себя – она была одна из сильнейших магов отряда, и он с большей охотой послал бы на смерть большую части ее соратников, прежде чем рискнул потерять ее.

И, тем не менее, ее гибель не поставила миссию под угрозу. К тому же, Хидецугу сразу же увидел способ извлечь выгоду из этого глупого, но эффективного акта.

Он крепче сжал тецубо и сконцентрировался. Каменная платформа под ним удвоила скорость, мчась прямо к Кейге. Огр краем глаза заметил, что нападавшие ямабуши остановились ради спасения тех, кто выпал с платформ. Высоко, у самого гейзера, ведущие охотники быстро приближались к академии.

Злобные глаза Кейги слепо моргали, пытаясь сфокусировать взгляд. Избитая, опаленная, и осажденная со всех сторон, у нее не было ни скорости, ни маневренности, чтобы уйти от столкновения.

Дыра в ее чешуйчатой броне стремительно приближалась. Хидецугу поднял тецубо, изрыгая грубое огрийское проклятье, которое мгновенно раскалило металлические шипы на дубине почти до точки плавления. Он идеально рассчитал время взмаха, всадив свое оружие в обнаженную плоть в тот самый момент, когда разогнанная комбинация огра и куска скалы врезалась в тело Кейги, как стрела в мокрую землю.

Хидецугу исчез в складках колец Кейги. Дракон откашляла болезненный полу-рев, мотая головой, пока ударная волна проходила по всему ее позвоночнику. Корчась от боли, Кейга всеми силами пыталась совладать с полетом, пока лучники ямабуши вонзали в ее тело одну раскаленную стрелу за другой.

Резким рывком Кейга неожиданно выпрямилась в прямую линию от головы до хвоста. Выдавленный из зияющей раны в теле дракона, Хидецугу схватился своими могучими пальцами в трепещущую мембрану на правом боку Кейги, оторвав длинный ее кусок, когда дракон отбросила его в сторону.

Оглушительный крик боли и ярости Кейги заглушил шум водопада, когда Хидецугу оторвал громадный кусок мембраны от ее тела. Инерция уносила его, как камень, брошенный пращей, на середину озера. Позади него, дракон шипела и брызгала слюной, дрожа от ярости и агонии.

Вымазанный кровью дракона, Хидецугу триумфально захохотал. Его каменная платформа была разрушена, в тецубо недоставало половины шипов, а на плече одной из пластин, но он добыл значительный кусок плоти Кейги, который он все еще сжимал в кулаке. Огр, наконец, нанес дракону серьезную рану. Падая, он облизал губы и взвыл, опьяненный вкусом крови врага больше, чем от целой телеги вина.

Хидецугу приземлился на отмель, подняв пелену воды и вкопавшись в илистое дно. В своем безумии он не чувствовал боли, но он отдаленно представлял себе насколько сильным было столкновение. Деревья на берегу вздрогнули, и с их ветвей осыпалась листва, два судна были опрокинуты ударной волной, взбаламутившей воду вокруг падения огра.

О-бакемоно поднялся, пытаясь выбраться из ила, в который он вошел по пояс, приняв на ноги большую часть удара. Еще пара таких падений, подумал он, и я могу заработать хромоту.

Хидецугу поднес мозолистый кулак к лицу и впился зубами в толстую мембрану, оторванную от бока Кейги. Диким рывком он откусил от нее кусок и проглотил его целиком. Он был жестким и безвкусным, но его вес на языке и ощущение скольжения в горле, наполнили его необузданной радостью.

Хидецугу вытащил свое тяжелое тело из топкой грязи и грузно вышел на берег. На другой стороне озера Кейга все еще пыталась выбить ямабуши с воздуха. Они орошали ее волшебными стрелами и взрывчатыми заклинаниями, но она была слишком массивна для них. Охотники могли раздражать ее, препятствовать ей, даже причинять ей боль, но она была практически недосягаема их усилиям. Она была духовным драконом, стражем, и уничтожить ее было вовсе не просто.

Быстрым шагом Хидецугу прошел по брегу, ударяя изломанной тецубо о землю каждые пару шагов. Земля дымилась там, где ее касалась дубина, и вскоре он уже стоял посреди небольших кратеров, из которых в вечернее небо, клубясь, струился ядовитый черный газ. Это было заклинание, идеальное для горной, скалистой почвы Сокензан, но оно могло сработать и здесь, на берегу озера. Он доказал это, подняв каменную платформу из-под песка и отправившись на ней в бой.

Кратеры зашипели, и Хидецугу подошел к воде. Он взял тецубо обеими руками за оба края параллельно земле, наклонил голову так, чтобы видеть гейзер, школу, дракона, и свой отряд охотников высоко в воздухе. О-бакемоно швырнул дубину вверх, закрутив ее от края до края, и терпеливо ожидая ее падения.

Разбойники санзоку назвали эту тактику: картечь. Для нее они обычно использовали катапульту, или другие осадные приспособления. Они заряжали их грузом из мелких острых предметов и запускали их в воздух. Вместо одного крупного снаряда и одного мощного столкновения, картечь состояла из сотни мелких снарядов, способных пробить бреши в баррикадах, ранить солдат, или вырвать куски плоти из боевых лошадей.

Огр поймал свою тецубо, описал ею полный круг, держа на вытянутой руке, после чего, ударил тяжелым оружием о землю. Оно шлепнулось в глубокую, влажную почву у его ног, и от нее во все стороны по берегу, словно по воде, разошлись круги.

Между кратерами поползли трещины и разломы, создавая похожую на паутину сеть из грубых линий, соединявших все дымящиеся дыры. Хидецугу сменил руку, взмахнул тецубо другой рукой и вновь обрушил ее на землю.

За его спиной массивные куски земли и камней задрожали, поднимаясь из-под земли. Несколько десятков камней размером с человека медленно поднялись, обтекаемые струями песка и земли. Хидецугу повесил тецубо на пояс и прошел ближайшему куску парящих каменных обломков. Он коснулся его, провернул между своих массивных ладоней, и с удивительной аккуратностью направил его к воде. Он взял еще один камень и повторил процесс.

Вскоре, все каменные снаряды расположились в группах между глазами Хидецугу и битвой у верхней части гейзера.

Он еще раз сплел пальцы, оставив указательные выпрямленными и указывающими от снарядов картечи к Кейге.

Хидецугу склонил голову. – Сейчас, - тихо сказал он.

Камни отреагировали на его команду, словно стая голодных псов. Снаряды метнулись в сторону сражения так быстро, что их передние грани засветились от трения о воздух. Он приложил ладонь ко рту и громогласно издал нечленораздельный звук, который, тем не менее, достиг ушей, по крайней мере, одного из ямабуши. Тот обернулся, увидел Хидецугу, приближающееся облако камней, и кивнул. Он крикнул и махнул рукой остальным, призывая их отступить. Прекрасно обученный отряд ямабуши быстро прекратил сражение и они отпрыгнули подальше от дракона, цепляясь за руки и разделяя временные магические платформы, появляющиеся вокруг гейзера. Вспышки энергии переходили от одного колдующего ямабуши к другому.

На мгновение, Кейга продолжала преследовать ямабуши, бросаясь и нападая на них, возможно полагая, что они спасаются бегством.

Первый камень ударил ее в грудь, лишь в паре ярдов от горла. Хидецугу увидел, как дракон вздрогнула, и от столкновения по ее мускулам под чешуей прошла рябь. Она повернула голову в тот момент, как три следующих камня угодили в цель, впившись в ее живот. Она слишком поздно поняла, что была в опасности и попыталась увернуться и убрать кольца своего длинного тела из зоны поражения. Она рванулась вверх, изо всех сил стараясь спасти голову от летящих камней, но обломки сменили направление, следуя к ее наиболее уязвимому месту.

Оставшиеся камни картечи, один за другим врезались в голову и морду Кейги. Первый булыжник разбил ее левый рог у самого основания. Второй пробился сквозь ее заостренную бороду и угодил под челюсть. Третий влетел в левый глаз Кейги, расколов глазницу и скрывшись в ее черепе.

В общем счете, тридцать пять камней достигло головы Кейги, и еще десяток прошли мимо дракона и устремились выше, к зданию школы. С каждым новым ударом дракон корчилась и вздрагивала, пока не задрожала всем своим телом, как замерзший детеныш.

Глаза Хидецугу вспыхнули дьявольским пламенем, и он ухмыльнулся, чувствуя, как по его подбородку спекла капля слюны. Он указал растопыренными пальцами на цепочку ямабуши, и его охотники выпустили каскад молний, взметнувшийся вверх и ударивший в Кейгу снизу. Все разряды угодили точно в дыры в чешуе дракона, выбитые каменной картечью.

По телу Кейги прошли конвульсии и оно обмякло. Она до конца пыталась оставаться в воздухе, стараясь взлететь, достичь облаков, или, в крайнем случае, укрытия академии. Она все же была крупным драконом, и требовалось время, чтобы полностью прочувствовать ее раны. Так и не достигнув основания академии, Кейга вздохнула, дернулась в сторону, и рухнула вниз, как выброшенный кусок веревки.

Ямабуши отпрыгнули в сторону, когда многотонный умирающий духовный дракон пронесся мимо них. На мгновение все, что было на озере и над ним затихло, затем тело Кейги обрушилось на поверхность озера. Образовавшийся всплеск затопил пристань хранителя гавани, и вытолкнутые волны прокатились до самых деревьев на дальнем берегу. Длинные змеиные кольца еще несколько секунд были видны над волнами, после чего Кейга, Звезда Волн утонула, навсегда скрывшись из вида.

Ямабуши взглянули вниз со своих платформ, их глаза оставались пустыми и безжизненными, несмотря на потрясающее зрелище.

- Ну? – прорычал Хидецугу. – Продолжайте!

Охотники повернулись и продолжили путь на вершину гейзера. Лучники Минамо обстреливали их со ступеней академии, пока ямабуши скакали с платформы на платформу, но простые деревянные стрелы были слишком медленными, чтобы попасть в них. Ямабуши не стреляли в ответ, продвигаясь все выше, уклоняясь от стрел, создавая энергетические платформы, и сокращая расстояние между собой и школой.

Хидецугу погрузил свои толстые пальцы в почву и вырвал из нее грубый валун. Он размахнулся в талии и, сыпля искрами из глаз, швырнул камень, словно метательный диск. Булыжник быстро завертелся, но остался парить над волнами, пока Хидецугу не вскочил на него. Огр зашатался и едва не потерял равновесие, но выровнялся и опустил тецубо между ступней, вцепившись пальцами ног в слоистую поверхность мокрого валуна.

Как и прежде, камень вознес Хидецугу вверх. Он не видел смысла в изменении тактики. Кейга забрала одного из ямабуши и еще двоих ранила, но даже при этом у него осталось достаточно людей, чтобы достичь академии и завершить месть за Кобо.

Яркий серебряный свет неожиданно вспыхнул над академией. Хидецугу на лету наклонил голову, заметив тонкий полумесяц в небе на востоке. Свет был не лунным, или, по крайней мере, не естественно лунным. Из его рта вновь вытекла слюна, и он потер ладони. Один страж был повержен, означал ли этот странный свет, что у Минамо были и другие хранители, которых ему предстояло убить? Похоронить отряд соратами было бы прекрасным дополнением к победе над Кейгой. Кроме того, ему всегда было любопытно, какими соратами были на вкус.

Свет становился все ярче, отбрасывая широкие серебристые лучи, пронзавшие плотный покров облаков и простиравшиеся по всему небосводу. Весь водопад осветился отражающимся от них блеском. Хидецугу голодными глазами обшаривал облака и сияние, выискивая что-нибудь, что можно было бы уничтожить.

К его изумлению, крупные куски облачного покрова над Минамо отделились от общей массы. Каждый из них был размером с запряженную повозку, но с этого расстояния они казались крошечными колечками дыма из трубки бродячего мага.

Хидецугу уже достиг уровня ямабуши, достаточно высоко, чтобы разглядеть больше деталей на уплывавших облаках. На каждом из них находились настоящие колесницы с людьми. Их бледная кожа отражала сияние настоящей луны перед ними, так же, как и магической за их спиной. У некоторых в руках были мечи, у других луки, иные просто держали поводья, направляя свои эфирные повозки.

Армада облачных колесниц летела, в темнеющем небе, удаляясь от академии. Несмотря на то, что ряды летучих повозок расширялись, увеличивая дистанцию друг от друга, их общий строй оставался единой широкой линией, разделенной на небольшие отряды. Когда они достигли берегов озера, они повернули на юго-восток и, набирая скорость, растаяли в предзакатном сумраке.

Хидецугу презрительно засмеялся. Соратами были вооружены и готовы к бою, но их сражение было не здесь. Они были гордым племенем, и он не верил, что спугнул их, победив Кейгу, но и их отъезд его волновал не сильно.

У огра еще будет время свести свои счеты с соратами. Сейчас его больше интересовали маги академии, одобрившие убийство его ученика.

Он взмыл вверх мимо своих охотников, глумливым воем подстегивая их догонять его, и первыми вступить в побоище. И хотя его колдуны с мертвыми глазами уже не могли разделять его кровожадных боевых криков, они быстро выстроились вокруг него, приближаясь к основанию Минамо в небесах.

Хидецугу закрыл глаза и раскрыл пасть, вдыхая сладостное предвкушение скорого кровопролитья и хаоса.

Кейга пала. Соратами сбежали. Эта ночь для жителей водопада будет долгой и кошмарной.

Глава 23

- Кейга повержена! – Хисока побледнел так, словно он сам был ранен. – Этот демон и его убийцы идут сюда. – Он повернулся и пал на колени перед Мочи. – Прошу тебя, О Полумесяц, призови соратами. Без них, мы беззащитны.

Взгляд синего человечка смягчился. – Извини, друг мой, - сказал он, - но приоритеты изменились. Я уже выслал соратами на другую, более важную кампанию. Спасение Минамо, если оно возможно, должно прийти лишь из Минамо.

Хисока опустился на руки. – Мы обречены, - сказал он. Он взглянул на Жемчужное-Ухо и Мичико и сказал, - Простите меня, Принцесса, Леди, за все, что я сделал. Вы пришли сюда в поисках помощи, но все, что я могу вам теперь предложить, это смерть.

Мочи щелкнул языком. – Как мелодраматично, - сказал он. – Это так ты встречаешь свой конец, Хисока? Рыдая и ползая в мольбах о прощении?

Мичико шагнула вперед. – Это так ты относишься к своим союзникам? – резко обратилась она к ками. – С презрением и отмененными обещаниями поддержки?

Выражение лица Мочи было наполовину удивленным, наполовину впечатленным. – Союзникам? – издевательски переспросил он и указал на Хисоку. – Это? Это в лучшем случае слуга, Принцесса, или, по крайней мере, инструмент. Он знал, что на этой высоте были свои риски. Теперь он должен либо выдержать, либо умереть.

Слезы вытекли из глаз Хисоки, и он тяжело опустился на пол. В полуобмороке он прислонился к стеллажу со свитками, опустил лицо на ладони и всхлипнул.

- Если он знал это, - сказала Жемчужное-Ухо, - я осмелюсь предположить, что он не до конца все понимал. Тоши был прав на твой счет, О Ками Полумесяца. Ты пользуешься информацией так, как тебе удобно, и делишься ей лишь, когда это служит твоим целям.

Мочи поклонился. – Да, я таков, - сказал он. – Я верен своей природе. Не более, не менее.

- Так, что же ты станешь делать теперь? – злобно спросила Жемчужное-Ухо, - О-Кагачи явился. Весь мир затаил дыхание. Станешь ли ты плечом к плечу с теми, кто по глупости поддерживал тебя, или же просто будешь наблюдать, как все будет рушиться вокруг нас?

- Ни то, ни другое, - сказал Мочи. – Мои цели еще не достигнуты, и у меня еще много работы. Скоро я вас покину. После того, как башня Конды падет, и О-Кагачи вернет себе украденное, я вернусь – вот тогда я стану действовать. Если Вы выживете, Леди, Вы увидите, что именно я стану делать. Возможно, вы даже поаплодируете моим усилиям.

- Сомневаюсь.

- Не судите столь скоро, - сказал Мочи. – Я невелик, но мое влияние глубоко и неизменно. Со временем, Вам может весьма понравиться наш мир после того, как я его перестрою.

Острое-Ухо поморщил морду. – Это займет больше, чем одну жизнь, - сказал он, - а кицунэ живут очень долго.

Громкий стук сотряс дверь в кабинет Хисоки. – Настоятель, - послышался взволнованный голос. – Захватчики уже здесь! Огр и его ямабуши сражаются с кицунэ и людьми из Эйгандзё. Наши лучники помогают им, как могут, но это все напрасные усилия без…

Улыбка Мочи застыла, его синее лицо побледнело и стало похожим на воск. – Что он сказал? – тихо произнес он.

- Ямабуши, - злорадно повторил Острое-Ухо. – Огр все же пришел за тобой, Мочи, и привел с собой истребителей ками. Ты когда-нибудь видел, как они сражаются? Нет, думаю, не видел. Лиса никогда не останавливается, чтобы оценить гончую, не так ли?

Мочи хмуро взглянул на лиса.

Острое-Ухо не унимался. – О, извини. Что, снова изменились приоритеты? Возможно, ты сможешь отозвать нескольких своих слуг соратами, чтобы те защитили тебя. Огр со своими приятелями, скорее всего, быстро с ними разделается, но это даст тебе чуть больше времени на то, чтобы еще позлорадствовать о своем славном будущем.

Мочи не шевелился и не сменил выражения лица, но в его глазах мелькнула вспышка серебряного света. Острое-Ухо захрипел и отлетел через всю комнату, ударившись спиной о полки со свитками, прежде чем исчезнуть под обвалом из пергамента и сломанных полок.

- Острое-Ухо! – Мичико бросилась к лису, но Мочи остановил ее своей крошечной, но непреклонной рукой.

- Оставайтесь рядом со мной, Принцесса. Боюсь, мы еще с Вами не закончили.

Мичико попыталась вырваться, но маленький синий человечек крепко держал ее за руку.

- Рико, - сказала Жемчужное-Ухо, - прошу тебя, посмотри, не ранен ли Острое-Ухо. – Ученица кивнула и поспешила к обрушенным полкам.

- Что до тебя… - она повернулась к Мочи. - …Ты сейчас же уберешь руку от Мичико-химе, или у тебя появится еще один враг. – Жемчужное-Ухо скрестила руки. – Ямабуши не единственные, кто знает, как нанести вред ками.

Мочи не отпустил принцессу. – Верно, - сказал он, - но они опытнее других в этом деле. У Вас, к примеру, шансов нет никаких.

- Отпусти ее, или я заставлю тебя пересмотреть эту теорию.

- Я вынужден отказаться. Мне еще ненадолго понадобится Мичико-химе.

Жемчужное-Ухо напряглась, готовясь к прыжку. Мочи просто улыбнулся с ухмылкой уверенного в себе взрослого, соревнующегося с ребенком.

Что-то твердое и острое по дуге прошло сквозь запястье Мочи. Маленький синий ками зашипел от шока и боли, и его ладонь отделилась от руки, все еще сжимая руку Мичико сквозь ткань ее мантии. Он попятился назад, взирая то на ровный, бескровный срез на культе, то на пухлый синий кулак, сжимавший рукав Мичико.

Тоши проявился из тени, с сияющей катаной в руке. Яркие красные полосы пересекались на широкой плоскости меча. Его лицо было бледным и изможденным, и кровь капала с пореза на его лбу, но глаза его светились яростью, а голос звучал ровно.

- Руки прочь, - сказал он, не улыбаясь. – Понял?

Отрезанная конечность растаяла во вспышке света и облачке дыма. Мочи грустно встряхнул рукой, и ладонь вновь заняла свое место, вытянувшись из кажущейся вялой кожи на его культе.

- Ты глупец, очимуша, и ты мне больше не нужен. Я уже начал задумываться, нужен ли ты мне был вообще?

- В этом мы отличаемся, - сказал Тоши. Он направил меч к Мочи, становясь между лунным духом и Мичико. - Ты мне никогда не был нужен. Я все это время знал, что ты льстивый врунишка, считающий себя здесь умнее всех.

Мочи пошевелил пальцами новой ладони. – О, но так оно и есть. Разве ты не видишь?

- Вообще-то, нет, но я здесь был достаточно долго, чтобы увидеть твой страх.

- Думаешь, я тебя боюсь? – Мочи положил кулаки на бедра и захохотал.

Тоши удерживал меч прямо. – Я не сказал, что ты боялся меня. – Он взмахнул головой в сторону внешней стены. – Думаю, ты боишься ямабуши. И я знаю, что ты боишься О-Кагачи.

Мочи пожал плечами. – Страх, это слишком громкое слово. Я предпочитаю считать, что уважаю его силу. Как и ты должен уважать мою. – Мочи развел руки, и по всему его телу заискрился яркий свет. – Я единственный важный дух, оставшийся в Камигаве. Мне стоит лишь пожелать, и вы все ослепнете, пока я испарюсь и появлюсь в сотнях миль отсюда, в целости и невредимости.

Тоши опустил меч. – Единственный? – сказал он. – Извини, конечно, раздутый пузырь, но это не так.

Мочи опустил руки, и сияние в его теле потускнело. – Мёдзин Объятий Ночи? Ты же не думаешь, что твои жалкие попытки служить ей, склонили ее в твою сторону? Я сам вас друг другу представил, между прочим.

- Я хотел спросить, - сказал Тоши. – Зачем ты это вообще сделал? Она вовсе не такого высокого мнения о тебе.

- У нас много общего, - сказал Мочи. – Ночь и луна ходят рука об руку. К твоему вопросу: я ожидал, что она присмирит тебя, или, что ты найдешь способ завладеть ее силой. В любом случае, вы займете друг друга и оставите меня со своими планами, что мне и было нужно. – Он обвел глазами кабинет. – К слову, именно это я хотел от всех вас.

- Все лжешь, - сказал Тоши. – Почему бы тебе хоть раз не рассказать нам все?

Мочи пожал плечами. – Если бы я рассказал, - сказал он, - вы бы даже не поняли ничего. – Маленький синий человечек с грустью покачал головой. – Но, довольно об этом. Ты пытаешься отвлечь меня, пока ямабуши не подберутся достаточно близко для удара. Это не поможет. Даже если они появятся здесь прямо сейчас, я смог бы избежать их. И, тем не менее, я более не желаю продолжать этот разговор.

Он протянул свою новую руку к Мичико. – Пойдемте со мной, Принцесса. Вы можете либо взять меня за руку, либо я взвалю вас на плечо, как мешок с рисом. – Он улыбнулся, осматривая свое крошечное тело. – Метафорически, конечно, но факт остается фактом, мы уходим немедленно.

- Нет, Мочи. – Тоши вновь поднял меч. – Я не могу позволить тебе это сделать.

Мочи возмущенно сказал, - Ой, ну ладно тебе. Как ты намерен меня остановить? Снова заставишь молчать? Сам исчезнешь?

Тоши провернул лезвие меча так, чтобы свет отражался от него в глаза Мочи. Маленький синий человечек раздраженно отклонил голову в сторону.

- Нет, - сказал Тоши. – Я задумал кое-что другое.

Кровь, струящаяся из раны на его лбу, капнула на плоскую поверхность стола. Теперь ему нужно было действовать быстро. Вероятно, маленький дух обратил внимание на канджи, который Тоши начертил на лезвии меча, то, как острые линии и изгибы вырисовывались в тот самый символ, что сейчас сиял у него на лбу тусклым фиолетовым светом. Температура в комнате резко упала.

Рука Мочи, все еще протянутая в сторону Мичико, застыла. Он взглянул на свое запястье, так недавно раненное мечем Тоши, и увидел тонкую корку льда, ползущую по его коже. Лицо ками побледнело от ужаса.

- Ты не можешь… - начал он, но холод убил его мысль прежде, чем та добралась до губ. Мочи стоял на столе, превратившись в небольшую синюю статуэтку, покрытую слоем белого инея.

С помощью Рико Острое-Ухо подошел и встал рядом с Тоши. Лис осмотрел неподвижного духа с головы до ног, и перевел взгляд на очимушу. – Что сейчас произошло?

- Это произошло, когда я впервые сюда вошел. – Тоши убрал меч в ножны. – Не знаю, как долго будет действовать заклинание, - сказал он. – Мне придется действовать быстро. – Он прошел сквозь комнату, глядя на тень у двери. – Я вернусь так скоро, как только смогу.

- Но огр, - сказала Рико. – И ямабуши. Они пришли нас всех убить.

- Если не ошибаюсь, - сказал Тоши, - до рассвета вам придется столкнуться с куда худшими обстоятельствами, чем это. – Он повернулся и взглянул на всех, Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, Рико, Мичико, даже Хисоку, сидящего в оцепенении на полу.

- Вам придется довериться мне, - сказал он.

- Не уверен, что смогу, - сказал Острое-Ухо. – Я говорю лишь за себя, но…

- Нет, - сказал Тоши. – Вам придется довериться мне. Я не даю вам никакого выбора. Я собираюсь сейчас уйти, один. Вы не можете пойти со мной, и вы не можете остановить меня. Я либо вернусь и принесу с собой средство достойно вознаградить его… - он указал на Мочи, - …либо я вернусь и выведу всех вас отсюда.

Жемчужное-Ухо взглянула Тоши в глаза. – Почему ты не можешь помочь нам бежать сейчас?

- Потому что я не знаю, смогу ли. Надеюсь, до этого не дойдет.

Рико шагнула вперед. – Возьми тогда Мичико. – Ученица не обращала внимания на протесты кицунэ, взирая на Тоши с мольбой в глазах. – Если ты оставишь ее здесь, и Мочи придет в себя, но заберет ее. Если ты оставишь ее здесь, и огр найдет нас, она погибнет. Я предпочла бы, чтобы она была жива и свободна, даже если это значит, что она будет в твоей власти.

Мичико выглядела уязвленной. – Я бы никогда не бросила тебя, Рико. Я бы никогда не бросила никого из вас.

Тоши печально улыбнулся. – Вот это доверие, - сказал он, - но даже я не думал, что вы можете зайти так далеко. Помните пару месяцев назад, когда вы все пытались убить меня за то, что я ее выкрал?

- Тоши, - сказала Жемчужное-Ухо. – Рико, возможно, права. Лучше увести Мичико отсюда сейчас, пока у нас есть такой шанс.

- Я не желаю бросать своих друзей, - сказала Мичико.

Тоши обратился к Жемчужному-Уху. – Я, правда, намерен вернуться за ней, - сказал он, - как я и сказал.

- Что, если ты вообще не вернешься, независимо от твоих благих намерений?

Тоши пожал плечами. – В этом случае ваше положение особо не изменится. Вы и так застряли здесь, с очень злым врагом за стенами. Удачи.

- Погоди, - сказала Мичико. Она шагнула вперед и поклонилась. – Спасибо, за то, что помогаешь мне.

- Ты получаешь то, за что заплатила, - сказал Тоши, чувствуя себя немного некомфортно. Он уставился на принцессу, выискивая ее мотивы, ожидая конца предложения, которое, по его мнению, должно было завершиться вопросом, мольбой, или угрозой.

Когда ничего из этого не последовало, он сказал, - Что ж, меня пока рано благодарить. – Он замолчал. – С другой стороны, не рано. Я официально принимаю твою благодарность, потому что, если я все это вытяну, возможно, ты меня никогда уже не простишь.

- Куда ты направляешься? – сказала Мичико. – Что ты пытаешься сделать?

Тоши помотал головой и сказал, - Просто оставайся здесь. Эта комната максимально удалена от Хидецугу. Как только он разметает стражу и лучников, но станет очень серьезен.

Он взглянул на Жемчужное-Ухо. – Если он доберется сюда, зашвырните Мочи как можно дальше, и бегите в обратном направлении. Есть шанс, что Хидецугу будет так занят им, что даже не заметит вас. Это не большой шанс, но он есть.

Жемчужное-Ухо кивнула. – Ты ответишь на вопрос Мичико-химе?

- Который? Давайте быстрее – я тороплюсь.

- Что ты пытаешься сделать?

Тоши отбросил волосы с лица. – То же, что и всегда. Выжить. Заработать. Узнать что-то новое. – Он выпрямился в полный рост. – Возможно, вырасти, как личность. Я в последнее время стал гораздо духовнее.

Жемчужное-Ухо кивнула. – Я вижу, - сухо сказала она.

- Правда? – отозвался Острое-Ухо. – Покажи, где.

Тоши поднял бровь. – Когда я вернусь, чтобы спасти вас всех, - обратился он к Острому-Уху, - ты будешь последним.

Он развернулся и вошел в тень, которая, казалось, проглотила его целиком.

Глава 24

Генерал Такено стоял на самом высоком балконе башни, монолитной каменной плите, способной выдержать вес пятидесяти человек. Последние пару дней он провел в выстраивании лучников в каждом из окон, проверяя формации наездников на боевых мотыльках, и передвигая крупные отряды солдат внутри башни.

Даймё оставался убежден, что его крепость выдержит нападение великого чудовища духов, но Такено не был в этом уверен. Он наблюдал за тем, как О-Кагачи отмахнулся от Йосея, словно белый дракон был не более чем назойливой мухой, и теперь чудовище стояло у стен Эйгандзё, затмевая их своими необъятными раскрытыми челюстями и бесконечными давящими все вокруг кольцами тела.

Великий Древний Змей также, каким-то образом обрел еще одну голову между битвой с Йосеем и прибытием к вратам башни. Такено пристально следил за О-Кагачи все время его приближения, но это изменение случилось столь быстро, что в нем не было никакого перехода – у змея было три головы, Такено моргнул, у змея уже было четыре.

Генерал уже даже не был уверен, что оригинальные три головы, сражавшиеся с Йосеем, остались на месте – четверка голов, ведших сейчас за собой лавину из чешуи и мускулов, были совершенно не похожи на те, что запомнил Такено. Возможно ли, что этот титан рос, питаясь вселяемым им ужасом? Или же он был попросту столь огромен, что его невозможно было разглядеть полностью, но лишь в постоянно меняющихся пополнениях к телу?

Чем бы ни был О-Кагачи, он неуклонно двигался к башне. Старый солдат смотрел вниз, наблюдая за тем, как змей в первый раз коснулся внешних стен, толкая их одним из своих громадных носов, проверяя на прочность.

Такено почувствовал прилив необузданной гордости. Здесь великое чудовище будет задержано, если не остановлено вовсе. Вся крепость была выстроена из прочнейших камней и защищена одними из самых мощнейших заклинаний из когда-либо сотворенных. Она была рассчитана и построена для того, чтобы выдержать любое нападение, независимо от того, сколь обширное.

Внизу, О-Кагачи ударил сильнее, добавив вторую голову для толчков и ударов о белую каменную стену. Его усилия пока не сдвинули ни единого блока, не создали ни единой трещины в крепостной стене. И все же, было слишком опасно не следовать плану, который он разработал вместе с Кондой для защиты крепости. У них были солдаты и лошади и огромные мотыльки, ожидавшие приказа о нападении.

Скованными движениями Такено достал свой лук и вложил в тетиву стрелу с обмотанной вокруг наконечника тряпкой, пропитанной маслом. Генерал взглянул вдоль северо-восточного угла стены, сделал поправку на ветер, и выпустил стрелу. Пламя было тусклым и почти незаметным в тумане, но точность и крепость руки старика не подвели его. Пылающая стрела почти долетела до дальней стены, воткнувшись в пыльную землю, оставив часть масленой тряпки догорать.

- Кавалерия. – Командный голос Такено звучал так же громко и четко, как и при его первом в жизни приказе. Полет стрелы, тем не менее, служил сигналом, и прежде, чем она успела приземлиться, послышался громогласный рев из отдаленных площадей крепости. Звук, подобный раскату грома прокатился вперед, звук, который Такено слышал тысячу раз, ведя кампании во имя Даймё, звук, который успокаивал его и напоминал, что на некоторые вещи всегда можно было положиться. Ретивость лошадей и отвагу солдат в бою. Силу и величие боевого скакуна. Ясность цели, исходящую от знания и уверенности в справедливости своих намерений.

Такено зажег еще одну стрелу, но вместо того, чтобы использовать лук, он протянул руку с горящей стрелой за край балкона, раскрыл ладонь и выронил ее пылающим наконечником вниз.

- Лучники, - выкрикнул он. – Приготовиться.

Всадники на земле собрались бы сами, и лучники в башне подготовились бы, лишь завидев сигнал, но Такено хотел лично отдавать приказы, даже если он был единственным, кто их слышал. В небе послышался мягкий свист десятков гигантских мотыльков, подлетавших к противнику.

За стенами, О-Кагачи уже орудовал тремя головами и начинал проявлять признаки раздражения. Он наносил удары сомкнутыми челюстями по одной и той же части стены, поочередно меняя бьющие головы. Ритм ударов становился все жестче, и каждый последующий удар был сильнее предыдущего.

Головы О-Кагачи обрушивались в нарастающем ритме, а кольца его тела перекатывались, возвышаясь над самими стенами крепости.

Такено впал в отчаянье, видя, что необъятная масса Великого Древнего Змея собиралась воедино, чтобы раздавить стены, попросту навалившись на них. Возможно, лишь гордость О-Кагачи заставляла его продолжать биться головами о стену, либо же он был настолько первобытен, что просто неспособен был увидеть ничего, кроме самого прямого пути к своей цели. Одно было ясно: змей собирался пробить могучие стены Эйгандзё, и отсутствие прогресса в этом намерении начинало его раздражать.

Даже зачарованные стены мощнейшей крепости Даймё не могли долго выдержать натиск О-Кагачи. Под ударами его голов возникла первая трещина, и великий змей удвоил усилия. Каменный блок у самой вершины стены раскололся надвое, и удары чудовища выбили верхнюю его часть во внутренний двор башни. Стена начала уступать, но безжалостный бой чудовищных голов не унимался ни на секунду.

Такено зажег еще одну стрелу и подготовил свой лук. Ему нужно было отвернуться от О-Кагачи, чтобы произвести точный выстрел, и он чутко прислушивался, натягивая тетиву. Когда он услышит, что стена поддалась, он подаст сигнал кавалерии. Две тысячи солдат и лошадей объедут вокруг башни и нападут на О-Кагачи. Сразу после начала битвы змея с наземными силами, начнется атака с воздуха. В седлах мотыльков восседали самые одаренные маги в армии Конды, но их было совсем не много. Даймё всегда предпочитал полагаться на скорость боевых животных и дисциплину своих воинов, придерживая магию в резерве для самых крайних обстоятельств.

Такено ждал, слушая, пока тетива держалась на рифленых мозолях его пальцев. Пот струился по его лбу, и он смотрел прямо, полу-зачарованный пламенем огня на пропитанной маслом материи, привязанной к стреле. Удары продолжались, но стена не рушилась. Пока.

Под ним двести лучников стояли в таких же позах, готовые выпустить стрелы в нападающее чудовище. Среди них также было несколько магов, и большинство их стрел были благословлены Мёдзин Очищающего Пламени на меткое попадание, на поражение священным огнем и светом всего, что было неправедным.

За его спиной раздался жуткий звук раскалывающихся камней, агонией пронзивший его уши. Такено туго натянул тетиву до предела, но не отпустил ее. Вместо этого, он бросил взгляд на сцену за его спиной, где О-Кагачи пробивал дыру в стене, способную свободно вместить одну из его голов.

Такено наблюдал, как змей вырвал каменные блоки своими могучими челюстями, едва ли не с аппетитом сжимая их зубами, и выворачивая их из кладки. Как только блоки отрывались от стены, он небрежно швырял их с невероятной силой через внутренний двор крепости.

Генерал опустил лук. Это было безнадежно. Даже десять тысяч всадников едва ли привлекли бы внимание О-Кагачи. Они были подобны муравьям, нападавшим на медведя. Все стрелы мира не пробили бы его шкуру. Даже Йосею едва удалось пробить ее при всей его скорости и весе.

Он и Конда относились к этому испытанию, как к очередной битве армии Даймё с враждебными ками. Двадцать лет патовой ситуации в войне сделали их беспечными и самонадеянными. Это был не простой ками, и даже не мёдзин. Это было подобно тому, что само небо обернулось против них, или море, или земля под их ногами. О-Кагачи уничтожит их всех, даже не заметив, что именно он только что уничтожил.

Такено смотрел на змея, мерно продвигавшегося сквозь стену во внутренний двор. Конда привел их к величию, победе и славе, но он также привел их сюда, к битве с О-Кагачи в тщетном усилии сохранить последние крохи величия, которое все еще оставались у нации.

Такено вздрогнул, ужаснувшись собственным мыслям. Даймё Конда был его повелителем и правителем и заслуживал тотальной безусловной лояльности. Как мог Такено обвинять во всем, что случилось одного лишь Конду? Разве самого его не было там, в ту страшную ночь двадцать лет назад? Разве не стоял он рядом, когда Конда вытаскивал огромный каменный диск из какуриё, с готовностью, даже с нетерпением поддержать своего правителя и помочь ему достичь его цели? Никто из них не мог знать, что заклинание Конды разожжет двадцатилетнюю вражду ками, и в итоге обрушит на них гнев змея. Такено знал, что он не должен был сомневаться в Конде, ни тогда, ни сейчас.

Генерал снова поднял лук и выпустил стрелу в воздух. Отшвырнув оружие в сторону, он поджег последнюю стрелу и бросил ее вниз. Он повернулся, прошел к краю балкона, и опустил руки на перила.

Из дальней части внутреннего двора вновь послышался гром топота копыт, несущейся галопом кавалерии. Солдаты рычали и выкрикивали боевые кличи, поднимая дух Такено и укрепляя собственную смелость. Из башни вылетели первые светящиеся стрелы. За ними последовал шквал стрел и лучей магической силы от мотыльков в небесах. Ожидание завершилось. Последняя битва началась.

Такено наблюдал достаточно долго, чтобы пасть духом. Каждая стрела, достигшая О-Кагачи, отскочила от его чешуи, не нанеся ни малейшего вреда, каждый сверкающий луч света отразился, как капля дождя. Первый отряд кавалерии готовый напасть на змея был мгновенно раздавлен, когда О-Кагачи подтянул свое титаническое тело вперед. Они не кричали; крови не было. Пятьдесят человек с лошадьми просто перестали существовать, навсегда погребенные под огромными змеиными кольцами.

Одна из голов О-Кагачи отклонилась назад и взревела. Такено находился примерно на одном уровне с великим чудовищем, и на мгновение он понял, что смотрит через сотни футов в открытое пространство сияющего оранжевого глаза, большего, чем любая комната в башне. Старый солдат уставился в него на мгновение, и затем поклонился.

О-Кагачи вновь опустил голову вниз, к сражению, без малейшего намека на реакцию на старика, стоящего на балконе. Генерал выпрямился, наблюдая, как змей вонзил свои широко распахнутые челюсти в самую гущу кавалерии. Когда он поднял голову, наездники и лошади посыпались из уголков его рта.

Такено поклонился еще раз. – Прости меня, великий змей. Хотя, это и не мое желание, я должен сражаться с тобой до смерти. Я солдат и должен повиноваться приказам своего повелителя.

Он нагнулся, поднимая лук, повесил оружие на плечо, и направился в замок. О-Кагачи в считанные минуты, если не секунды, будет штурмовать саму башню. Такено предпочитал умереть рядом с Кондой, защищая Даймё ото всех его врагов до конца.

Проходя мимо охваченных ужасом и паникой лиц жителей башни, Такено произнес молитву за них всех, и за отважных людей, умиравших снаружи.

По крайней мере, беженцам удалось спастись, думал он. По крайней мере, некоторые, из людей Конды выживут.

В десяти милях к северу от Эйгандзё, на раскинувшихся полях Товабары, Капитан Оказава был ранен, окруженный трупами погибших он быстро терял зрение.

Если бы полевая разведка донесла ему, что на севере были акки, он бы не смог в это поверить. Если бы он услышал, как какой-нибудь офицер описывал то, насколько организованными и агрессивными были гоблины, он бы заподозрил, что тот преувеличивает, или попросту пьян. И если бы он не видел, как количество акки преумножалось перед его собственными глазами, он бы списал это на бред контуженного.

Мерзкий писк акки заглушал стоны умирающих. Оказава оставил свое неверие и попытался подняться на ноги. Сейчас не имело значения, что он думал, и что считал невозможным. Сейчас он, и горстка солдат были всем, что стояло между дикой ордой акки и тысячами беспомощных беженцев, одиноко ждущих своей участи между гоблинами и башней. Он скорее бы погиб, чем позволил акки убить беззащитных, но он боялся, что скоро этот выбор уже не будет иметь никакого значения.

По крайней мере, его отряд сражался и погиб смертью храбрых. Они бы победили гоблинов, или, по крайней мере, сдержали их, если бы не их магическое подкрепление. Пока основная масса акки нападала на Оказаву и его людей, другие оставались позади, непрерывно колдуя. Оказава не понял этого сразу, но как только у него появилось мгновение, чтобы сконцентрироваться, он увидел, что новые, взрослые акки выпрыгивали из лагерных костров каждые пару минут. Рождались ли они в пламени, или перемещались откуда-то еще, как бы то ни было, отряд Оказавы был не в состоянии одолеть постоянно растущее число акки. Они сдерживали их несколько часов, но все это время приходило все больше гоблинов. У Оказавы не было подобной поддержки. Со временем, каждый из его солдат был либо ранен, либо убит, и для воинов Эйгандзё битва с каждой минутой становилась все отчаянней.

К собственному стыду, Оказава был оглушен от удара дубиной акки, и на короткое время утратил сознание. Маленький демон воткнул ржавый клинок в ногу Оказаве, когда офицер попятился назад, но он все же смог убить гоблина перед тем, как отключиться.

Когда Оказава очнулся, он был единственным живым существом на сотни ярдов вокруг. Оставшиеся акки прошли дальше на юг, последние несколько солдат Оказавы боролись с ними за каждый шаг. По быстрой оценке поля боя, Оказава понял, что они убивали по три акки на каждого погибшего солдата, но даже этой пропорции было недостаточно. Орда накроет беженцев и пройдет к северным воротам Эйгандзё. Близнецы санзоку скрылись, но, прежде убедившись, что невероятное стало неизбежным: Гоблины собирались совершить набег на столицу Конды.

Оказава оторвал полосу ткани от своей рубахи и перевязал ею раненную ногу. Он не мог решить, вернуться ли ему к сражению и умереть со своим отрядом, или же скакать назад, в крепость, чтобы предупредить командование. И то, и другое было неприемлемо, но других вариантов у него не было.

Свежий отряд акки выбежал из лагеря. Они выли и визжали, как черти. Оказава поднялся на ноги и поднял меч с павшего соратника.

В новом отряде было шестеро акки, и они тотчас заметили одинокого человека, стоящего посреди трупов. Они повернули всей группой и побежали прямо к нему.

Вот еще одна опция, подумал он. Я убью столько этих панцирных жуков, сколько смогу. Он попробовал переместить вес на раненную ногу, довольный тому, что она смогла удержать его, поднял меч, и приготовился.

Гоблины приближались быстро, их коренастые ноги несли их маниакальным темпом. Чем ближе они подбирались, тем яснее Оказава видел их злобные демонические лица. Их широкие глаза, загнутые носы, и острые, кривые губы делали их больше похожими на актеров в театральных масках, чем на живых существ.

Когда они были в двадцати ярдах от него, Оказава подправил хватку на рукоятке меча. В пятнадцати, первый акки метнул свое копье, пролетевшее мимо капитана.

В десяти ярдах что-то просвистело перед глазами Оказавы, ослепив его резким порывом ветра и облаком пыли.

Оказава моргнул. Он снова был один посреди тел погибших. Куда подевались акки?

В растерянности, он взглянул вверх. Там, в воздухе над полями, с полдюжины акки во рту, летел Йосей, Утренняя Звезда.

Вид защитника Товабары наполнил Оказаву сперва надеждой, а затем ужасом. Йосей был лишь частью себя самого, его тело венчалось жутким, рваным обрубком. Странный, сияющий газ струился из отрезанного конца его хвоста. Если раньше он был достаточно длинным, чтобы окружить башню, теперь же он едва достигал тридцати футов в длину. Как могло существо выжить в этом состоянии, даже настолько могущественное, как духовный дракон?

Хотя взор Йосея был затуманен, а дыхание тяжелым, он летел также быстро, как всегда. Дракон обогнул поле боя вокруг Оказавы, затем рванул на юг, где последние защитники Эйгандзё все еще сдерживали натиск акки.

Гоблины наступали, играясь с солдатами, и оттого были еще больше шокированы, когда искалеченный белый дракон обрушился с небес прямо на них. Люди Оказавы ликовали, когда Йосей прошел сквозь шеренги акки, разбивая их жесткие панцири и разрывая их на куски своими мощными челюстями. Казалось, он был одновременно везде, кружа, пикируя, нападая, перекатываясь, пока остатки выживших гоблинов не сломились и не бросились бежать во все стороны, чтобы хоть кто-нибудь из них смог спастись.

Йосей широко распахнул свою пасть. Оказава приказал солдатам опуститься на колени, как сделал и он сам, скрестив руки над головой.

Белое пламя вспыхнуло в глазах Йосея и в глубине его горла. Оказава смотрел, как дракон выдохнул широкий луч яркого света. Присмотревшись, капитан понял, что это был не просто свет изо рта Йосея, но осязаемый поток монет из белого золота. Их края были заточены и сверкали в тусклом дневном свете, и Оказава наблюдал, как Йосей вращал головой во все стороны, так, чтобы поток рассеивался по полям, как свет маяка освещает море.

Каждый акки, пойманный в этот поток, был изрезан в куски. Мелкие чудовища вопили и пытались спрятаться друг за другом, но спасения для них не было. Дракон Товабары вычистил поля, измельчив, как живых акки, так и погибших солдат.

Йосей вновь взмыл вверх. Его полет был неровным, дерганным, пока он не набрал скорость, и затем направился прямо в лагерь гоблинов. Оказава присоединился к ликующим солдатам, затем жестом вернул их внимание.

В считанные секунды они выстроились по группам. – Если вы все еще готовы сражаться, - сказал он, - мы не оставим Йосея одного.

Солдаты одобрительно взревели в ответ.

Оказава услышал странный звук, похожий на лай собаки. Он обернулся в сторону крепости и увидел огромного бледного Акиту, скачущего прямо к ним.

- Это же Исамару! – Сказал один из солдат. – Пес самого Даймё. Если ты пришел отвести нас домой, малыш, тебе придется подождать. У нас все еще осталась работа!

Остальные засмеялись, но в их голосе звучала озлобленность. Среди них не было ни одного, кто не был бы ранен, или не потерял друга в битве с акки. Гоблинам придется дорого заплатить за это дерзкое нападение.

Оказава протянул меч. – Вперед! – Выкрикнул он.

Все двадцать человек и Исамару бросились мимо Оказавы, выкрикивая боевые кличи. Хромая за ними, капитан увидел, как Йосей усеивал лагерь акки своим разрушительным потоком призрачных монет.

- Поторопитесь, - крикнул он солдатам, - или там уже некого будет убивать! – В любом случае, думал он, они не хотели полагаться лишь на дракона, который выглядел так, словно в любую секунду готов был умереть.

Оказава удвоил собственные усилия, двигаясь настолько быстро, насколько позволяла ему рана на ноге. Неожиданное появление Йосея и собаки Даймё было вдвойне удивительно и было подобно двойному благословению. С самыми преданными и упорными защитниками Эйгандзё в строю, как мог простой солдат опустить руки?

Возможно, думал он, для королевства, все же, еще есть надежда.

Глава 25

От нажима сильных пальцев Хидецугу, по каменной основе, на которой покоилась академия Минамо, пошли трещины. Огр вцепился в фундамент второй рукой и втащил свое тело на твердую почву.

Защитникам школы остро не хватало тренировок. Их меткость была неплохой, но им недоставало выдержки. Он и его охотники ямабуши убили и ранили нескольких лучников, но этого оказалось достаточно, чтобы весь корпус учеников сбежал в укрытие стен здания.

По какой-то причине, здесь также оказались воины кицунэ и солдаты Эйгандзё. Они отважно сражались, но после победы над Кейгой, огр и его охотники были на пике своих способностей. Ямабуши провели короткую грубую битву, в результате которой половина солдат гостей были мертвы или ранены. Вскоре их капитаны отступили, прикрывая отступление учеников лучников, пока маги Минамо остались колдовать снаружи.

Все, что стояло между захватчиками и входной дверью, была горстка детей в ученических мантиях. Юноши и девушки стояли плечом к плечу на вершине мраморной лестницы, держась за руки. Каждое лицо, на которое смотрел Хидецугу, было объято паникой, дрожало, или готово было разрыдаться.

Хидецугу улыбнулся им с нижних ступеней лестницы. Он облизал губы и хрустнул костяшками.

- Трое с каждого края, - громко сказал он. – Трое посередине. Вперед.

Ямабуши стреляли быстро и точно. Три заряда сверкающей энергии устремилось в магов по центру, отбросив их назад и разорвав цепь защитников. Мечи ямабуши вонзились в шеи учеников у краев их ряда, и маги рухнули в брызгах крови и обрезках синей одежды. К тому времени, как тело первого мага коснулось пола, ямабуши завершили задание и спрыгнули с лестницы.

Оставшиеся ученики маги нарушили строй, как только Хидецугу поставил свою массивную когтистую ногу на нижнюю ступень. Он фыркнул, развлеченный их страхом и разочарованный их трусостью. Меньшим, что они могли сделать, это сбежать и оставить хоть одного живого, чтобы он откусил ему голову одним укусом. Людей это всегда впечатляло, и он жаждал увидеть это выражение шока и ужаса на их лицах.

Вместо этого, Хидецугу взошел по лестнице, перешагивая разом через четыре ступени, орудуя руками, для большей скорости. На вершине лестницы он обернулся и осмотрел проделанный ими путь.

Между академией и берегом виднелся след из горящих обломков лодок. Все остальное движение на воде перенеслось на дальний край озера, распределившись на сколько хватало смелости ближе к водопаду. Обрушивающиеся потоки воды были столь же смертоносными, как и нападение Хидецугу, и его бы невероятно порадовало, если бы кто-нибудь из этих сбежавших лодочников погиб, переметнувшись к еще большей опасности.

В воде также плавало много тел, хотя Кейги среди них не было. Озеро, конечно, было достаточно глубоким, чтобы скрыть ее тело, но Хидецугу жалел, что трупы драконов не плавали, как трупы людей. Он бы хотел растянуть тело Кейги в ровную линию и прибить, чтобы на пути домой провести своих охотников по ней, как по мосту.

С этого места ему не было видно причала хранителя гавани, но он знал, что он был поврежден и затоплен. Всем тем, кто остался внутри будет сложно выжить без жабр. В ночном небе над ним сверкал полумесяц, и его свет отражался от башен облачного города соратами. Хидецугу фыркнул в сторону Оборо, думая, «Настанет и твой черед. Пес óни Кобо был лишь первым вестником великих демонов».

Случайные стрелы или копья падали из верхних окон академии, но его шкура была для них слишком толстой, а его охотники слишком ловкими. Они отвечали тем же на каждую стрелу, и их меткость всегда была идеальна. Вскоре выстрелы прекратились, и захватчики заняли всю внешнюю территорию школы.

Хидецугу тяжело сел, скрестив ноги, и опустил кулаки на колени. Он прошептал слова заклинания о-бакемоно, пока его охотники прыжками поднялись на лестницу, встав полукругом за его спиной. Желто-оранжевый шар, дрожа, зажегся перед закрытыми глазами Хидецугу и быстро начал разрастаться, пока не стал размером с голову огра.

Он открыл глаза, сделал вдох, и нежно подул на сияющую сферу. Шар энергии мерно поплыл вперед, над лестницей и через провал между фундаментом академии и платформой причала на вершине гейзера хранителя гавани. Деревянные доски обуглились под шаром, когда тот проплыл над ними.

Достигнув центра платформы, сфера Хидецугу взорвалась. Взрыв не вызвал ударной волны, или пылающего облака дыма. Вместо этого, из него вырвался поток свежей магмы из самого жерла вулкана. Расплавленная порода текла по кругу, пока все, кроме самого края платформы не было покрыто смертельным жидким огнем. Языки пламени облизывали края лавовой пленки, и ужасный грохот раздался из-под пристани. Не выдержав жара и веса расплавленной почвы, платформа треснула пополам. Одна ее половина отвалилась, а остальное накренилось под опасным углом. Затем платформа попросту рухнула, сломавшись и осыпавшись в холодные воды озера.

- С этого момента, - сказал Хидецугу, - никто отсюда не уйдет. – Его равнодушные ямабуши разом кивнули.

- Кругом, - скомандовал огр. Он все еще не разжал кулаки и не оторвал их от колен. – Если кто-нибудь явится отвлечь меня, расправьтесь с ним жестоко. Меня не беспокоить.

Вялые лица снова кивнули в унисон. Охотники повернулись спиной к Хидецугу, осматривая подступы со всех сторон.

Огр достал сверток, который он носил на поясе, и вынул из него несколько мелких предметов: плитку мозаики с изображением чего-то, похожего на миниатюрный рой пчел, начертанный до мельчайших подробностей; небольшую глиняную бутылочку с запекшейся коркой чего-то красно-черного вокруг пробки; и чистый кристалл, вырезанный в форме сердца. О-бакемоно положил перед собой плитку, начертил вокруг нее круг густой красной жидкостью, и сжал кристалл в форме сердца в своем массивном кулаке.

Ему, вероятно, стоило отослать ямабуши на безопасное расстояние, но их работа уже почти была выполнена, и их выжило больше, чем он ожидал. Даже если этот ритуал заберет половину оставшихся охотников, у него их останется достаточно, чтобы завершить начатое.

Хидецугу начал громко колдовать, издавая грубый, раскатистый рев, который одновременно казался и мелодичным и угрожающим. Красный круг на полу почернел и начал дымиться. Плитка мозаики задрожала и подпрыгнула, очевидно, пытаясь вырваться из круга.

Огр продолжал произносить заклинание, подняв кулаки высоко над головой. Не открывая глаз, Хидецугу разжал ладонь и прощупал кристалл, пока не зажал его между большим и средним пальцами. Затем он опустил кристалл на плитку, разбив оба предмета и выпустив зловещее облако дымно-серого цвета, которое расширилось, заполняя круг, но не пересекло его границу. Воздух в круге зашипел.

- Восстань, - обратился Хидецугу к дыму. – Поднимись к вершинам Минамо. Я служу тебе, мой хозяин, как всегда, но на этот раз, ты тоже служишь мне. Восстань, óни-бог, и заверши мою месть, утолив свой ненасытный голод.

Одна пара бестелесных челюстей появилась в пределах круга. Два ряда острых, как бритва зубов за тонкими черными губами жадно щелкнули. Вторая пасть появилась рядом с первой, за ней третья. Пасти материализовались из дыма в границах круга десятками, сотнями. Они заполнили воздух над расколотой плиткой и кристаллом, кусаясь и толкаясь друг с другом, но, не нарушая пределов красновато-черной линии, начерченной на полу. Вместо этого, они, словно загнанные крысы, устремились вверх по невидимой трубе, пока пищащая злобная масса не поднялась на тридцать футов над головой Хидецугу. Здесь прожорливые пасти разлетелись, образуя кошмарную тучу из щелкающих челюстей и зубов.

Огр взглянул вверх. Над верхушкой гриба из кишащих челюстей, открылись три огромных глаза, расположенных треугольником, с одним глазом наверху, и двумя внизу. Пара грубых, кривых рогов образовалась над глазами, разрастаясь, пока они не стали длиннее копий.

Всепоглощающий Óни Хаоса обратил свой кошмарный взор к академии. Лязг его бесчисленных челюстей усилился, сменившись мерным высоким гулом. Он жадно зарычал, и от этого звука с колонн, поддерживавших главные врата, осыпалась пыль.

Все еще сидя, Хидецугу поднял голову к мрачному облаку из голодных пастей вверху. Оно с каждой минутой становилась все больше, его края уже были на уровне академии. Один из ямабуши неосторожно повернулся, задев посохом одну из пастей. Послышался злобный щелчок, и посох неожиданно укоротился в руках ямабуши более чем на треть своей длины.

- Пригнитесь, - проворчал Хидецугу. Он встал и сомкнул ладони в молитвенном жесте. – Ты можешь поглотить все, - объявил он, - но знай, что над нами простирается столица соратами, дом и святилище наиболее преданных служителей ками. Один лишь твой вид сведет их с ума. Ступай, мой хозяин, и насыться здесь юными умами будущего Минамо. Скоро мы вместе испробуем вкус плоти соратами, как и испытаем силу их веры.

Глаза и рога кивнули, принимая совет своего слуги. Не сводя своего взгляда с огра, Óни Хаоса поднялся над Минамо, щелкая и скрежеща челюстями в предвкушении.

Хидецугу подождал, пока óни был на полпути между академией и парящим городом, затем осторожно, не касаясь круга на полу, он повернулся к своим охотникам.

- Теперь, - сказал он, - начинаем бойню. Убейте всех, кого увидите, пока не услышите мой сигнал. После этого, выпрыгивайте отсюда немедленно и направляйтесь к берегу… - он указал далеко вниз, к месту, где они впервые вышли из-за деревьев. – Любой, кто отстанет, станет добычей óни.

Ямабуши кивнули. Хидецугу поднял свою массивную, покрытую шипами тецубо.

- Приступим, - прохрипел он.

Хисока спешил сквозь лабиринт коридоров, заполнявших первый этаж академии. Он сумел вернуть себе немного стойкости и энергии. Хотя кицунэ и принцесса предупредили его, что очимуша был единственным человеком, способным повлиять на огра, Хисока все же помнил, что он несет ответственность перед своими учениками.

В Минамо были планы по экстренной эвакуации школы, но они едва ли были полными. Между соратами в небе и некоторыми наиболее талантливыми учениками магов вот уже многие годы не возникало ничего столь угрожающего, чтобы требовало вывода целых факультетов и всех учеников в более безопасное место. Он был рад, что дважды в год они проводили инструктаж, чтобы все знали, что от них ожидалось. Это могло не спасти всех, но это было лучше полной паники.

У северного края школы, в самом удаленном от главных ворот месте он нашел эвакуационную шахту этого сектора, ведущую вниз. Здесь, как и в нескольких других ключевых местах, распределенных во всем здании, ученики старших курсов применяли ритуалы и устройства, чтобы с помощью магии перевезти резидентов академии отсюда, в одно из нескольких отдаленных мест на водопаде. Некоторых оправляли в воздушных пузырях, иных на потоках воды, но так или иначе, они переправляли вниз, на твердую землю столько учеников, сколько могли.

Эвакуированные по прибытию будут предоставлены сами себе, но от мест посадки было недалеко до ближайшей деревни. В данный момент они отправляли от десятка учеников до двух за раз – если удача не отвернется от них, они успеют эвакуировать весь ученический и учительский состав школы.

Хисока обернулся, бросив взгляд назад, в холл. Он выставил небольшой отряд лучших водных магов у дальнего края коридора, юношей и девушек, способных призвать потоки воды, размером и скоростью не уступавшим реке. Огр и боевые маги были опасными, но даже они не смогут устоять под напором такой силы в закрытом помещении. Впервые с того момента, как Принцесса Мичико раскрыла свою личность, Хисока чувствовал себя эффективным и под контролем.

Кто-то закричал за выстроенными водными магами. Крик был резко прерван, и сменился звенящей, зловещей тишиной.

Хисока посчитал количество людей, ожидавших эвакуации. Их было около шестидесяти-семидесяти. Успеют ли они все сбежать?

Водный маг заорал от ужаса и неожиданности. Хисока обернулся в тот момент, как отрезанная голова отскочила от стены, оставив на ней красное пятно. Голова вымазала кровью ковер на полу, прежде чем неуклюже остановиться в считанных ярдах от настоятеля.

Хисока ахнул. По длинным коричневым волосам он понял, что голова принадлежала самому опытному инструктору по стрельбе из лука во всей школе. С полдюжины стрел торчали из кошмарного предмета, изуродовав его лицо до неузнаваемости.

Водные маги начали колдовать, и синее свечение озарило дальний конец коридора. Хисока не видел, в кого они направляли заклинание, но ощущал напряжение в телах магов и слышал тревогу в их голосах.

Раздался всплеск жидкого света, и один из водных магов был отброшен назад по коридору в сторону Хисоки. Один взгляд на неуклюже распластанное тело и его распахнутые, немигающие глаза, сказал Хисоке, что ученик был мертв. Тем не менее, Хисока бросился вперед и перевернул юношу. В его груди зияла черная, дымящаяся дыра.

Другие маги начали отступать от чего-то, наступавшего на них. Они кричали друг на друга, пытаясь объединить усилия, но очередной белый заряд энергии унес жизнь второго их соратника.

У Хисоки перехватило дыхание. Они не были воинами, несмотря на их тренировки. Они были детьми, никогда не видевшими настоящего сражения. Хисока заплакал от жалости к магам и к себе – по крайней мере, они могли сражаться, в случае необходимости. Он же был просто администратором, одаренным исследователем, который никогда не доходил до того, чтобы на практике использовать свои знания.

Он даже не мог помочь в создании транспортировочных заклинаний, которые продолжались за его спиной. Эвакуировать оставалось всего пару десятков людей. Если бы маги смогли лишь выстоять, у всех в этой части академии был бы шанс спастись.

Оставшиеся три мага прекратили пятиться назад и встали плечо к плечу посередине прохода. Они держались за руки и колдовали, усиливая синее свечение вокруг их тел. Хисока хотел их приободрить, но не осмелился, из страха прервать их концентрацию.

Синее свечение заклубилось вокруг них, и Хисока услышал шум поднимающейся воды. Маги держались друг за друга, крепко стоя ногами на полу и вытянув руки. Лазурный свет расцвел в их руках и устремился вперед, заполняя весь коридор пятью футами бурных потоков воды, хлынувшей в коридор навстречу захватчикам.

На мгновение, ничего другого не происходило, и Хисока молился, чтобы наводнение смыло врагов через главные врата прямо в озеро. Слова молитвы застыли в его горле, когда он увидел полуголого дикаря с разукрашенным лицом, прыгавшего от стены к стене по коридору, полностью избегая бурной реки, призванной магами.

Дикарь пересек расстояние до магов в четыре невероятных прыжка. Хисока вскричал, когда окровавленное лезвие меча вторженца вышло между лопаток самого высокого из магов. Ямабуши ударил второго мага ногой в горло, провернулся в воздухе, и отрубил голову последнему адепту водной магии. Как только голова мага отделилась от тела, поток воды стих и начал течь назад, в сторону Хисоки. Последний выживший маг рухнул на пол, прислонившись к мокрой стене, он сжимал руками смятое горло.

Настоятель бросил последний взгляд на эвакуацию, столь близкую к полному завершению. Хисока выпрямился, расправил мантию, и прошел прямо, навстречу захватчикам.

С каждым шагом его ноги становились все тяжелее, а в животе проворачивался болезненный ком. Дикарь смотрел на его приближение с окровавленным мечом в руках, но когда Хисока подошел к нему, воин с окрашенным лицом отошел в сторону, позволяя ему пройти.

Вода уже опустилась до уровня колен Хисоки. Лишенная разума, призвавшего ее, вода словно растерялась, неуверенная, в какую сторону ей подобало течь.

Впереди послышались хлюпающие шаги чего-то очень большого. По сравнению с его собственными шагами в воде, приближающееся существо было либо вдвое выше, либо у него было вдвое больше ног.

Челюсть Хисоки отвисла, когда в его поле зрения появился огр. Он не мог с собой ничего поделать, не мог вымолвить ни слова – он мог лишь смотреть вверх, в обезумевшее от битвы лицо, злобно смотрящее на него свысока. Подбородок огра был скользким от крови, несколько стрел торчало из его груди и плеч. Если они причиняли ему беспокойство, то он этого никак не выдавал.

- О, превосходно, - произнес о-бакемоно. – Он выглядит важным.

Хисока нашел свой голос. Он был тонким и обессиленным, но это было лучше, чем просто таращиться в ужасе.

- Я-я Хисока, - пробормотал он. – Н-настоятель этой школы. – Он рефлекторно начал кланяться, но остановился. – Я сдамся вам при одном условии: если вы сохраните жизнь оставшимся ученикам и наставникам.

Огр наклонил голову на бок. – Нет, - сказал он. – Мне не нужно, чтобы ты мне сдавался, и жизни всех здесь уже им не принадлежат.

Резким рывком, громила одной рукой схватил Хисоку за талию. Огр поднял настоятеля на уровень глаз, прокашлялся и плюнул Хисоке в лицо.

- За Кобо, - сказал огр. Он широко раскрыл рот и сунул голову Хисоки между челюстями.

Последнее, что увидел настоятель, были жуткие, окровавленные зубы. Он произнес последнюю молитву за учеников, и одно последнее проклятье в адрес Улыбающегося Ками Полумесяца.

Огр сомкнул челюсти. В глазах Хисоки потемнело, и он услышал страшный, тошнотворный хруст.

Хидецугу отбросил обезглавленное тело в убывающий поток воды, где оно всплыло, как пробка.

Далее по коридору, его первый ямабуши возвращался из крупной палаты в тупике. Он поднял пять пальцев, помотал головой, и протянул краем ладони по горлу.

- Хорошо, - сказал Хидецугу. – Этот этаж очищен. Идем. Над нами еще много этажей.

Ямабуши кивнул и пронесся мимо огра. Хидецугу взглянул на тело настоятеля.

С учетом всех обстоятельств, он все же предпочел, чтобы Кобо был с ним, но месть за ученика оказалась почти настолько же оживляющей, как и его обучение. В конце концов, Хаос поглотит их всех. И все же, прежде чем это произойдет, он планировал оставить эту школу, город над ней, и сам водопад в обугленном, дымящемся кратере, усыпанном обломками зданий и трупами.

Хидецугу побрел по коридору, хлюпая в убывающей жидкости. Он злобно наступил на труп Хисоки, следуя по течению воды, в сторону главной лестницы в центре здания.

Здесь еще очень много работы, говорил он себе. Огр облизал губы и улыбнулся.

Глава 26

Генерал Такено стоял перед Кондой в личных покоях Даймё. Сам Конда стоял спиной к Такено, как обычно, не сводя взгляда с дымящегося каменного диска в дальней части комнаты.

Такено держал руку на мече, чутко прислушиваясь к звукам со стороны короткой лестницы. Конда поприветствовал его, когда генерал вошел, но еще не повернулся лицом к своему старейшему и самому преданному из слуг. Генерал пытался проинформировать Конду о том, как разворачивались события за стенами башни, но Даймё не желал ничего об этом слышать. Его странные глаза ни на секунду не покидали диск, и когда Такено заговорил, Конда лишь повторил то, он всецело верит в силу своего сокровища.

Поэтому генерал стоял в ожидании неизбежного. О-Кагачи прорвался сквозь защитников Эйгандзё, как коса сквозь колосья пшеницы. Если магические обереги башни не выдержат, великая нация Товабары закончится здесь, сегодня, на этом пыльном клочке окутанной туманом земли.

Такено был печален, изнурен, и подавлен. Умереть, сражаясь рядом с повелителем, плечом к плечу с Кондой, было бы для него честью. Но принять смерть, стоя позабытым, пока Даймё общался со своим тотемом, едва ли можно было назвать благородной кончиной для старого ветерана.

Снаружи раздался оглушительный грохот, сотрясший всю башню. Такено представил себе, как О-Кагачи толкает и проверяет на прочность башню, точно так же, как он проверял крепостные стены, нанося множественные удары головами с плотно сомкнутыми челюстями. Еще один удар, снова встряска, и штукатурка осыпалась с потолка.

- Милорд, - сказал Такено, - великий змей явился.

- Пусть подходит, - не поворачиваясь, сказал Конда. – Он никогда не пробьет защиту Эйгандзё, и не отберет у меня мое сокровище.

- Он уже пробил внешние стены, - тихо сказал Такено.

Теперь Конда повернулся. Взгляд его все еще удерживался на статуе. – И что? Значит, теперь нас защитит башня. Башня, которая была построена именно для подобного случая.

Такено тяжело сглотнул, и покачал головой. – Нет, милорд. Я не думаю, что даже архитекторы Эйгандзё могли представить себе подобный кошмар. Большая часть Вашего королевства уже в руинах, благодаря Войне Ками. Большая часть ваших граждан набились в эту башню, как стрелы в колчан. Если О-Кагачи прорвется, Вы, ваше королевство, и ваш народ окажутся в зоне риска.

Конда сощурил свои блуждающие глаза. – Ты сомневаешься в моих приказах, Генерал?

- Да, мой повелитель, но не без причины. Я никогда полностью не понимал, что мы совершили в ту ночь, много лет назад. – Он указал на каменный диск. – Я видел, как это сделало Вас могущественным, но оно также обрушило на нас гнев всего какуриё. О-Кагачи – олицетворение этого гнева. Стоит ли этот кусок камня всего того, за что мы сражались и потеряли?

Конда выглядел обеспокоенным. – Ты разочаровываешь меня, Генерал. Я полагал, что из всех моих подданных ты останешься верен мне, не взирая ни на какие сложности, с которыми мы столкнемся.

- Я верен Вам, милорд, но я убежден, что мы умрем здесь – Вы, я, все в этой башне. Эта уверенность развязала мне язык. В отличие от Вас, я стар, и моя жизнь подошла к концу. Теперь, когда мне предстоит умереть, я молю Вас ответить мне: За что я умираю?

- Ты умираешь за нацию, - сказал Конда. – Того же ты ожидаешь от любого из своих всадников, от любого из воинов, поклявшихся служить нам. Это… - он махнул рукой в сторону статуи - …будущее нашей земли. Это мощь, обретшая форму, и она обогащает любого, кто понимает ее природу. Это часть духовного мира, божественная искра, пересекающая барьер между нематериальным и материальным. Таким образом, она взывает к ками и мёдзин, которые слабеют от ее отсутствия и жаждут вернуть ее.

- Я говорю, что мой народ, моя нация более заслуживают ее благословений. Мы… - он махнул рукой между собой и Такено - …заслуживаем ее больше. Из-за этого и была война, Генерал: из-за сокровищ на кону, между теми, кто желает получать от них выгоду. Если бы Годо знал о ее существовании, он бы пришел за ней со всей своей разбойничьей ордой, и мы бы сражались с ним. Чем же от этого отличается Война Ками?

- Годо всего лишь человек, милорд, а люди поклоняются духам.

- Теперь, - сказал Конда, - им более не придется поклоняться. Теперь мы выше ками. У нас есть то, что делало их столь возвышенными. Теперь возвышены мы, и они должны поклоняться нам.

Такено не ответил. Он лишь смотрел, и его лицо напоминало маску.

Конда фыркнул. – Ступай, если желаешь, Генерал. Я не стал бы просить тебя о том, чего не готов сделать сам. – Он снова повернулся к статуе. – Я останусь. Если О-Кагачи попытается тронуть мое сокровище, я буду сражаться с ним насмерть. – Он возвел руки к каменному диску. – Если ты действительно веришь, что я привел нас всех к погибели, ты должен убить меня. Если ты знаешь другой путь, узурпируй мой трон и правь на моем месте. У меня не осталось друзей – ни тебя, ни Исамару, ни даже моей собственной дочери. Убей меня сейчас, Такено, если ты думаешь, что это спасет Товабару. Я не стану сопротивляться.

Ужасный удар обрушился на внешнюю стену, отбросив обоих мужчин на колени. Осыпалось еще больше пыли, вместе с мелкими камнями и щепками от потолочных балок.

Такено поднялся, прошел через комнату и поклонился Конде. – Я никогда не покину Вас, повелитель, никогда Вас не брошу. Я дал клятву сражаться рядом с Вами. Это моя судьба, но также, это и мое желание.

Конда положил руку на плечо генерала. Это тяжелая ноша, вести народ. – Конда подтянул Такено ближе и обнял его. – Особенно, когда лишь ты видишь, сколь опасен путь впереди.

О-Кагачи нанес еще один удар по башне, и на этот раз Такено почувствовал, как все здание покачнулось, как саженец при сильном ветре. Ему и Конде удалось устоять на ногах, поддерживая друг друга. Необъяснимым чудом каменный диск остался стоять на пьедестале, изображение змеиного зародыша на нем осталось таким же безжизненным и непроницаемым.

- Полагаю, внешняя стена поддалась, милорд. – Такено поднял с пола свой меч. – Возможно, нам придется сражаться. У Вас есть оружие?

Конда лишь отмахнулся. – Благородный Генерал, - сказал он, - у меня есть верность моих воинов. У меня есть любовь моего народа. У меня есть сокровище, которое всколыхнуло весь мир духов. Мне больше ничего не нужно.

- Хорошо, милорд.

Башня снова содрогнулась от очередного ошеломительного удара, и стены вокруг короткой лестницы обвалились. За их обломками Такено видел, что внешние стены крепости были разрушены, превратив этот уровень башни в одну большую комнату, окруженную лишь слоем каменных плит и защитными чарами, наложенными на здание. Сквозь пыль, Такено видел дыру в массивном барьере, сквозь которую виднелось ночное небо.

Внешняя стена вогнулась, взорвавшись вовнутрь, словно от разрыва пороховой бомбы. Такено увидел клин из острого камня, величиной со стол, летящий к Конде. Хотя Даймё стоял лицом к осколку, его глаза блуждали по краям глазниц, пытаясь не отрываться от каменного диска.

Такено, не задумываясь, прыгнул вперед. С высоко поднятым мечом и громогласным голосом, эхом прокатившимся по комнате, он возник на пути летящего камня и ударил его мечом, отбив от него грубый кусок.

Камень вошел в грудь старого солдата. Веса и инерции Такено хватило, чтобы сбить траекторию полета огромного осколка стены от Конды. Пролетая мимо своего повелителя, Такено попытался прокашлять последнее слово предостережения, в надежде, что оно сохранит жизнь Конде еще ненадолго. Его легкие были раздавлены, и позвоночник сломлен. Каменный снаряд пробил им противоположную стену и вылетел наружу, над северной частью внутреннего двора башни.

Его последние мысли были мыслями солдата, выполнившего свой долг.

Конда развернулся, когда тело Такено пронеслось мимо него, уносимое крупным осколком каменной плиты. Он был столь же шокирован видом искореженного тела своего верного слуги, сколь и силой удара о дальнюю стену, от которого раздался оглушительный треск, и наружу посыпалась лавина камней.

Конда повернулся к своему сокровищу. С огромным трудом отвел от него глаза и осмотрел развалины вокруг себя.

По обе стороны внешних стен зияли дыры. На этом уровне башни не было ни одной целой стены. Такено погиб. Его армии снаружи были либо уничтожены, либо сметены. На нижних этажах башни, под Кондой, тысячи людей сгрудились, молясь о том, чтобы смерть обошла их стороной.

Что-то блеснуло в дальнем краю башни, на фоне холодного ночного неба. Конда сделал шаг в его сторону, неуверенный в его размерах или форме, но привлеченный осязаемой аурой силы, скатывавшейся с него, как жар от печи.

За дырой в стене моргнул глаз О-Кагачи, и великий змей взревел, наполняя комнату горячим потоком раскаленного, едкого дыхания. Конда прикрыл лицо рукой.

Вот так, значит, все закончится, подумал он. Древнейший и мощнейший дух какуриё явился на бой со старейшим и могущественнейшим правителем уцушиё. Двадцать лет назад подобное было неслыханным и считалось бы нелепой, невероятной концепцией. Но, как Конда и сказал Такено, у него была любовь его народа, верность его солдат, и сила его сокровища.

Обладая каменным диском, Конда мог ничего не бояться. Он один знал, что представлял собой этот предмет, как его сила могла укротить даже О-Кагачи. Он сделал Даймё бессмертным. Он сделал его неуязвимым. Теперь он воспользуется им, чтобы уничтожить чудовище, угрожавшее разрушить все, что он построил.

Конда повернулся лицом к сокровищу. Его глаза впились в него, как всегда, но он также заметил что-то необычное на периферии зрения. Даймё замер, едва ли не парализованный холодной и невероятной яростью.

Кто-то стоял рядом с пьедесталом каменного диска. Это был среднего вида человек, вооруженный самурайскими мечами и одетый в простую одежду черного цвета. Его темные волосы были туго завязаны на затылке.

- Значит, - сказал воин. – Это она. Похищенная. – Он положил руку на ближайший край диска и быстро одернул ее, словно ужалившись. – Холодная, - сказал он и пожал плечами. – Не сильно впечатляет.

- Убери свои руки, сир. – Голос Конды не мог звучать более угрожающе, даже если бы он приставил к горлу юноши меч. Впервые за долгие годы его глаза прекратили метаться и зафиксировались на чужаке.

Конда заметил меч Такено на полу и быстро поднял его. – За это ты умрешь. Возьми оружие, если желаешь, и защищайся.

Юноша покачал головой. – Нет, Даймё, - сказал он. – Мы не будем сражаться.

За спиной Конды еще кусок внешней стены ввалился внутрь под ударами О-Кагачи, расширявшего дыру. Даймё почувствовал спиной осколки камней, но даже не моргнул, и не отошел в сторону.

Он сделал шаг вперед, выставив острие меча Такено в сторону чужака. – Кто ты такой?

Чужак улыбнулся. – Я брат по клятве для огра и крысы. Я гроза змей и пронизывающий холод, препятствующий лунному свету. Я гулял по улицам облачного города и проползал в болотах Нумай.

- Я Тоши Умезава, сир. Я тот, кто дважды похитил твою дочь. Я пришел сюда сейчас, чтобы выкрасть эту вещь, которую ты так ценишь.

Тоши никогда не видел Даймё вблизи – едва ли это удивительно, поскольку человек в его положении был обязан всячески избегать официальных представителей государственной власти. Он полагал, что Конда был старше, более скрюченным и дряхлым. Он также не мог понять, что случилось с глазами Даймё, которые казались слишком большими для его головы, и как-то вибрировали, когда он злобно впился ими в Тоши.

Когда Тоши произнес слово «украсть», Конда бросился на него. Очимуша не ожидал, что Даймё окажется столь быстрым, но у него все же было время скользнуть в сторону и укрыться за каменным диском.

Даймё орал что-то неразборчивое о славе, и о судьбе, и о будущем, бешено размахивая мечом. Тоши гораздо больше тревожила громадная морда чудовища снаружи, которая разбирала стену кирпич за кирпичом, чем взбешенный Даймё.

Он некоторое время наблюдал за Кондой и другим стариком в этой комнате, достаточно долго, чтобы подтвердить свое давнее подозрение: Конда ему не нравился. Кроме того факта, что он развязал Войну Ками и заточил в башне собственную дочь, старик был эгоистом. Держаться за каменный диск за счет всего остального, заперев его в этой сырой маленькой комнатушке – какой смысл был переворачивать целый мир духов с ног на голову, украв что-то, если ты лишь собирался сидеть и любоваться награбленным? Он утверждал, что это был источник силы, но даже акки и незуми знали, что неиспользуемая сила была силой, потраченной впустую. Возможно, никто другой не мог взять диск из духовного мира, но Конда явно его не заслуживал.

Тоши осознал, что Конда все еще орал на него. Это доказывает мою правоту, подумал он. По-настоящему грозным правителям не приходится орать, чтобы донести свою точку зрения. Урамон никогда не орала. Хидецугу … ну, Хидецугу часто рычит, но он всегда довольно уверен, что именно его слова доносят его угрозы, а не громкость, с которой он их произносит.

- Как ты собираешься сдвинуть его, вор? – орал Конда, все еще безумно размахивая мечом, оттесняя Тоши в унизительной схватке, словно один ребенок, гонялся за другим вокруг дерева. – Сокровище мое, только мое, я и убью тебя, прежде чем позволю дотронуться до него снова.

Тоши оставался впереди Конды, кружа вокруг пьедестала. Что за хвастун, думал он. Вот это благородный и уважаемый правитель Эйгандзё? Отец Мичико был не более чем капризный старик, скряга, забывший ценность сокровища, и заботившийся лишь о том, чтобы скрыть его от других.

Башня вздрогнула снова, и великий змей, наконец, протиснул одну из голов сквозь дыру во внешней стене. Время покончить с этим. Тоши отбежал от каменного диска к центру комнаты и вытащил оба меча, присматривая одним глазом за Кондой, а другим за О-Кагачи.

Не смотря на возраст и маниакальный приступ, Конда, казалось, вовсе не вымотался за время погони. Его глаза вращались в глазницах, как шарики в чашке, а дыхание раздувало его тонкие усы, но он был все еще собран и энергичен.

- Стой и сражайся, очимуша. Лучше умереть от меча Генерала Такено, чем быть раздавленным и сожранным великим змеем.

Тоши опустил мечи, приняв задумчивый вид. – Это хороший совет, - сказал он. – Я бы на твоем месте им воспользовался.

Очимуша воззвал к своей мёдзин и почувствовал ожег на руке, растаяв в воздухе.

Конда взвыл от ярости, увидев исчезновение Тоши. Даймё подбежал к тому месту, где стоял очимуша, рассекая мечем пустой воздух. Стоя неподалеку, невидимый, неосязаемый Тоши покачал головой. Как эта деревенщина вообще правил Камигавой?

Конда слишком поздно осознал, что теперь он находился в прямой видимости О-Кагачи. Великий змей зарычал, сотрясая еще больше камней в кладке осыпающейся башни. Конда, к его чести, устоял на ногах и непреклонно выкрикнул.

- Я здесь, страж миров. То, что ты ищешь, за моей спиной. Подойди и возьми, если сможешь. – Он замолк, бросив взгляд блуждающих глаз через плечо. – Ты, вор, прячущийся в тенях. Покажи, на что способен. Слава Эйгандзё будет существовать вечно.

Тоши появился рядом с пьедесталом. – Может быть и так, - сказал он. – А, может быть, и нет. – Он протянул руку и положил ладонь на каменный диск. Как и прежде, какая-то странная сила ударила его, ужалив, словно замороженный кусок металла, но он не отвел руки.

Сосредоточившись на тени от пьедестала, Тоши вновь начал исчезать. Он сконцентрировался на своей ладони и каменном диске под ней. Огромная круглая масса начала становиться прозрачной, словно призрачный образ себя самой, затем она также испарилась.

Конда вскричал. О-Кагачи ворвался сквозь разрушенные стены, которые когда-то окружали личные покои Даймё.

Направляя каменный диск, подобно детскому воздушному шару, Тоши ступил в тень пьедестала и оставил шум борьбы Эйгандзё позади.

Глава 27

Тоши висел неподвижно в море пустого черного пространства. Обычно, путешествие сквозь тени длилось всего несколько секунд, однако он застыл на месте между точкой отправления и пунктом назначения.

Дезориентированный, Тоши начал мотать головой, пока не заметил сокровище Даймё, парящее неподалеку. Он быстро успокоился, поскольку его окружение начало становиться ему чуть более знакомым.

Он был здесь раньше, когда впервые применил силу Теневых Врат. Тогда он был вынужден парить здесь, пока не воззвал к своей мёдзин. Он пользовался ее силой, когда перемещался сквозь тени. Возможно, это был ее способ пригласить его на очередную беседу.

- Мёдзин Объятий Ночи, - сказал он, хоть его голос и был потерян в беззвучной пустоте. – Я тороплюсь. Выйди и поговори со мной.

Тоши, послышался голос мёдзин. Я вижу, ты вернулся. Ты принес с собой что-то новое … и позабыл свои манеры.

- Прости мне мою дерзость. Как ты заметила, я несу уникальную ношу.

Вот именно. Это что-то, что нам стоит обсудить. Посмотри вверх.

Тоши запрокинул голову назад и устремился вверх силой мёдзин. Снова он мчался к небольшой далекой белой точке, которая расширялась и увеличивалась с его приближением.

Тоши ударился о твердый пол святилища мёдзин и быстро поднялся на ноги, заметив, что статуя Даймё стояла на ребре неподалеку. Высеченная фигура змеи смотрела на него, равнодушная и неподвижная, как всегда.

Он повернулся лицом к черной пелене и облаку рук. Белое, словно кость, лицо мёдзин медленно проявилось в центре широкого черного полотна.

Мгновение она просто смотрела на него. Что это у тебя?

- Это что-то вроде духа, - сказал Тоши, - которого Даймё Конда вырвал из какуриё.

Это дух. Это также гораздо больше, чем дух.

Тоши задумался. – Так нам сказал Мочи. На чьей ты стороне, О Ночь, Мочи твой союзник?

Холодное лицо продолжало молча смотреть. Оно было так похоже на живое, словно готовое пошевелиться, что Тоши стало не по себе от его взгляда.

В нем есть своя польза, наконец, произнесла мёдзин.

- Он представил свои интересы так, словно они были твоими, - сказал Тоши. - Словно у вас с ним полное взаимопонимание.

Снова тишина. Тоши прокашлялся. – Оно у вас есть?

У меня есть взаимопонимание со многими сущностями, Тоши. В твоем мире, в мире духов, и в других мирах, далеко за гранью этих двух.

- Конечно. Но … - Он запнулся. – Я не желаю снова обидеть тебя.

Иногда, служитель, ты слишком умен ради своего же блага. Говори.

- У Мочи есть виды на это. – Он указал на каменный диск. – Как и у меня, но я должен признать, все, что я совершил … включая получение вот этого … я совершил благодаря тебе. Я знаю, что не смогу хранить его без твоей поддержки.

- Если ты намерена забрать его у меня – если ты обещала этот диск Мочи, или просто хочешь оставить его себе – я бы предпочел отдать тебе его сейчас. Не нужно меня убивать, или бросать в пустоте, или скармливать первобытному чудовищу духов. Я бы хотел этот диск, но я пока еще не решил, что я с ним буду делать. Если ты знаешь, что с ним делать, я смиренно отдам его тебе.

- И все же, если ты не против, О Ночь, оставь его мне. Позволь мне взять его, потому что я не хочу, что бы он попал в руки Мочи. Позволь мне забрать его, потому что, если я придумаю, что-то грандиозное, что я мог бы с ним сделать, я сделаю это во имя тебя и согласно твоим пожеланиям. Я не славлюсь постоянством, О Ночь, и, возможно, я не достоин доверия, но я бы был мертв уже десятки раз, если бы не твои благословения, поэтому я перепосвящаю себя твоей цели и твоей славе.

Холодное костяное лицо утратило всякое ощущение жизненности, став не более живым, чем театральная маска. Тоши ждал, с каждой секундой убеждаясь, что мёдзин бросила его, оставив ждать вечно.

Какая прекрасная речь, Тоши. Я была бы действительно тронута твоим красноречием и страстью, если бы не одна деталь: Меня вовсе не интересует сокровище Даймё. Мне безразлично, достанется оно Мочи, или же останется у тебя. Если ты никогда больше не воспользуешься Теневыми Вратами для того, чтобы перемещать его сквозь мои владения, можешь делать с ним что захочешь. Что, мой служитель, я подозреваю, и было всегда твоим намерением.

Тоши моргнул. – Правда? Я могу его забрать?

Конечно. Но я не хочу, чтобы оно было здесь. Куда бы оно ни отправилось, О-Кагачи последует за ним. И я бы хотела избежать его присутствия здесь.

Тоши на мгновение задумался. – Где он сейчас?

Хочешь увидеть? Мочи не единственный, кто может предоставлять видения. Сны и мои посланники, в конце концов.

Тоши взглянул на сокровище. – Ты можешь показать мне Эйгандзё?

Могу.

- Можешь показать мне Минамо?

Могу.

Тоши улыбнулся. – Тогда покажи.

Пустые глазницы белой маски вспыхнули, и Тоши почувствовал, как втягивается в них.

Даймё Конда стоял на коленях в руинах своей личной палаты. Над головой Конды не было крыши, вокруг него стояли лишь остатки стен, и ветер раздувал его длинные волосы и усы так, что они трепетались параллельно полу. Он все еще апатично сжимал меч Такено, воткнутый между досками в полу.

Эйгандзё все еще стоял, хоть и сильно разрушенный Великим Древним Змеем. О-Кагачи ушел, когда статуя исчезла, но прежде оторвал вершину от башни. Без своего охраняемого сокровища Даймё казался потерянным, сломленным, подавленным. Без своего разыскиваемого сокровища О-Кагачи медленно развернул свое тело и уполз, растворившись в воздухе, прежде чем пересек внешние крепостные стены.

Конда медленно встал и шаркающей походкой прошел к краю комнаты, которая теперь выходила прямо во внутренний двор.

Меч Такено выцарапывал деревянные завитки с половых досок, тащась за Даймё.

Страшный, вязкий туман, окутавший Эйгандзё, наконец, растворился, позволив Даймё ясно увидеть разрушения, причиненные О-Кагачи. Разломанные камни, искореженные тела, сотни мелких костров покрывали землю. Конда расправил плечи, убрал в ножны меч Такено, и, рыдая, опустил голову на ладони.

Из-под руин со стороны короткой лестницы послышался голос. – Милорд?

Конда поднял голову. Он выпрямился, вытер глаза, и отозвался, - Я здесь. Кто меня звал?

- Это Капитан Окабе. Мы расчищаем завалы. Скоро мы сможем добраться до Вас. Вы ранены, милорд?

Конда не ответил. Он прошел через комнату, его блуждающие глаза все еще не могли оторваться от пустого пьедестала. С вершины разрушенной лестницы, он крикнул, - Продолжайте работать. Я жду вашего скорого появления.

Конда затянул пояс на мантии и встал смирно. Когда они найдут его, он не будет подавленно рыдать, словно беспомощный старик. Он будет стоять ровно и гордо, как подобает правителю королевства.

- Милорд.

Голос послышался из-за спины Конды. Испугавшись, он развернулся на месте. Бледная фигура стояла смирно, это был солдат в сияющих белых доспехах и пустыми ножнами на поясе у бедра.

Конда не мог скрыть свой шок. – Такено?

Призрачная фигура была почти идеальной копией человека, которого Конда видел мертвым всего несколько минут назад. Теперь он выглядел иначе, его волосы, кожа, одежда и обувь, все было бледно-белого цвета. Это был не Такено, который так преданно и так долго служил Конде. Его глаза были белыми, невыразительными и немигающими. Его лицо было искажено, полу-расплавленная пародия того, каким оно было при жизни. Он был выше, шире в плечах, одна рука была намного массивнее и мускулистее, чем другая. Он держал в руке меч, но Конда не видел четкого разделения, чтобы понять, где заканчивалась призрачная рука, и начиналось бледное оружие.

- Милорд, - снова произнес призрак, - я навсегда Ваш верный слуга. – Фантом поклонился и протянул свою меньшую руку, которая казалась высушенной и мертвой по сравнению с мускулистостью второй руки, сжимавшей меч.

Конда взглянул на призрачную руку, затем на пустые ножны на бедре привидения. Он осторожно вытащил меч Такено и предложил его рукояткой тени его владельца.

Призрак Такено проигнорировал оружие, которое носил при жизни, и отдал честь клинком, приросшим к его руке. Он выпрямился. – Какие будут приказания, милорд? Мы все дали клятву служить Вам.

- Мы? – Конда смотрел в пустые глаза привидения, проходя мимо него, вновь направляясь к опасному краю пола у пролома в стене.

Внутренний двор внизу был теперь полон призрачных воинов, верхом на белых призрачных лошадях, выстроенных в огромные, точные формации. Каждый солдат был раздут, или оглушен, или иным способом отходил от стандарта худощавых, выровненных силуэтов, создаваемых ежедневными тренировками Конды. У некоторых вовсе не было глаз, у других были странные выступы, похожие на рога, торчащие из плеч, а у иных челюсти были свернуты накрест.

Знаменосец у изголовья строя высоко нес баннер Конды. Призрачные лошади ржали. Пугающие существа, полу-люди, полу-мотыльки, слитые в седлах тихо парили в небесах вокруг Даймё. Конда давил в себе дрожь, когда ему удавалось четче рассмотреть одного из них – они были достаточно похожи на его бывших воинов, чтобы вызвать угрызения совести у человека, отправившего их на смерть, но и достаточно чудовищны, чтобы вызвать отвращение. О-Кагачи не просто уничтожил его армию: Великий Древний Змей разрушил их как для этого мира, так и для следующего.

Как один, призрачные воины подняли оружие и скандировали имя Конды.

Такено рассек воздух своим мечом за спиной Даймё, и призрачная армия умолкла.

- Ваши приказания, милорд? – повторила тень генерала.

Жестокая улыбка исказила лицо Конды. Эйгандзё, все же не был повержен, как не был повержен он сам.

- Во-первых, - сказал Конда, - мы заберем то, что по праву принадлежит мне. – Он триумфально вознес руки вверх и был вознагражден призрачным ревом одобрения от своей армии.

Затем, - продолжил он, - мы очистим Камигаву от этой чумы ками раз и навсегда.

Тоши смотрел на академию Минамо, паря на уровне основания школы в двухстах ярдах от нее.

- Что все это было? – сказал он. – Все эти призраки и Даймё? Я слышал о героях, становившихся духами ками и прежде, но не пять тысяч одновременно.

О-Кагачи не был рассчитан на манифестацию в уцушиё, произнес голос Ночи. В своем роде он и есть уцушиё. Его присутствие нарушает базовую ткань любого мира, где он появляется. Эти люди торжественно поклялись служить Конде. Они были убиты О-Кагачи, Вероятно, он привязал их души к Эйгандзё и его правителю.

Тоши кивнул. – Держу пари, эта каменная штуковина тоже как-то к этому причастна. Глаза Конды все еще смешные.

Это так. Смотри быстро, Тоши. Я не останусь здесь надолго.

- Но мне нужно заглянуть вовнутрь.

Где находится Мочи. Ты можешь враждовать с ним, но я не заинтересована с ним конфликтовать.

- Пока. Что ж, хорошо. – Тоши осмотрелся.

Строение и окрестности были тихими и спокойными. Не было видно никаких признаков Хидецугу, или ямабуши, которых он привел с собой. По развалинам и крови у входа, было очевидно, что они здесь были. Тоши не мог себе представить, чтобы огр ушел отсюда без какого-то грандиозного, разрушительного жеста.

Что-то завизжало и затрещало над его головой. Тоши поднял глаза в сторону Оборо и подавил вскрик.

Пространство между академией и облачным городом соратами было полностью заполнено облаком щелкающих, слюнявых пастей. Над этим облаком, два огромных рога, величиной с дома, загибались в залитое лунным светом небо. Три массивных глаза злобно взирали вниз, на школу.

- Это óни Хидецугу, - прошипел Тоши.

Да.

- Я бы хотел уже уйти. Назад, в твой хонден.

Конечно.

Тоши пришел в себя, стоя на белом полу лицом к маске мёдзин.

- Ладно, - сказал он. – Мне нужно спешить.

Ступай с моим благословением, служитель, и забери с собой эту вещь.

Тоши кивнул. Он положил руки на сокровище Даймё, повернулся к мёдзин, и сказал, - ты знаешь, куда я отправляюсь?

Знаю. И я полагаю, что догадываюсь, куда ты отправишься после этого. Если понадобится, я свяжусь с тобой.

- Благодарю тебя. – Тоши выпрямился, и затем поклонился низко, согнувшись в поясе. – Для меня большая честь, О Ночь.

Льстец.

Тоши снова положил руки на диск и сконцентрировался, исчезая из вида.

Глава 28

- Мы не можем здесь оставаться. – Острое-Ухо нервно прохаживался перед дверью кабинета Хисоки.

- Мы не можем уйти, - сказала Жемчужное-Ухо. – Там снаружи, враги.

- И они направляются сюда. Уверен, мы сможем найти способ обойти их!

- Думаю, смогли бы, но для Мичико и Рико это будет не просто.

Острое-Ухо повернулся к девушкам. – Что вы скажете? Желаете спасти жизнь бегством?

Мичико покачала головой. – Я знаю, ты не доверяешь Тоши … и, возможно, я не доверяю ему тоже … но я верю ему. Огр жаждет крови. Тоши его брат по клятве. Он сможет защитить нас.

- Но его здесь нет, Принцесса. – Кицунэ взволнованно накручивал кончик своего хвоста. – Чем дольше мы ждем, тем очевиднее, что огр найдет нас, и тем скорее оттает Мочи. К тому же, о-бакемоно может просто создать заклинание и уничтожить все здание. Кто-нибудь думал об этом? Тоши не сможет отговорить здание не рушиться на нас.

- Конечно, смогу. – Очимуша вышел из той же тени, в которую вошел всего пару часов назад. Он, правда, лишь частично вошел в комнату, его левая нога и рука были все еще скрыты по ту сторону тьмы. – Я могу уговорить любого на что-угодно. Я же уговорил вас подождать, верно?

- И мы прождали достаточно долго, - сказал Острое-Ухо. – Если ты можешь сделать что-нибудь, чтобы помочь, сделай.

Тоши не ответил. Он взглянул на Мочи и сказал, - Как он?

Жемчужное-Ухо ответила, - так же, как ты его оставил.

- Хорошо. – Тоши полностью вошел в комнату, неся с собой в одной руке громадный каменный диск. – Я тут кое-что ему принес.

Жемчужное-Ухо ахнула. Глаза Рико и Острого-Уха расширились, а Мичико вонзила в Тоши испепеляющий взгляд.

Тоши взглянул на каменный диск, словно он забыл, что нес его. – Это не я, - сказал он. – Я воспользовался касанием тени, чтобы сделать его невесомым. – Он поднял и опустил каменный диск, словно он был не тяжелее тарелки. – Видите? Попробуйте, держу пари, вы сможете…

- Это то, что мой отец выкрал из какуриё, - мрачно произнесла Мичико.

- А я выкрал это у твоего отца. – Тоши прошел через комнату и положил сокровище Даймё рядом с Мочи. – Вот, - сказал он. – Если Мочи останется замороженным достаточно долго, Хидецугу и Всепоглощающий Óни Хаоса смогут сразиться с Кондой и О-Кагачи за право проглотить его целиком.

Мичико подошла к каменному диску, протянув к нему руку. – Я никогда его прежде не видела собственными глазами.

- Не прикасайся к нему, - Тоши и Жемчужное-Ухо сказали одновременно. Мичико обиженно взглянула на них, и Тоши добавил, - Твой отец коснулся его, и это изменило его.

Жемчужное-Ухо кивнула. – Он был также создан заклинанием, использовавшим тебя, как мистическую ось. Эта вещь как-то связана с тобой, Мичико, и она может быть опасна, особенно для тебя.

Мичико опустила руку. – Да, сенсей.

Острое-Ухо бродил вокруг диска и Мочи. – Значит, ты просто собираешься оставить его здесь?

- Да. Компетентные источники доложили мне, что О-Кагачи придет за ним, как только поймет, где он находится.

- Он уничтожит Минамо, - сказала Рико.

Тоши нетерпеливо фыркнул. – Ему лучше поторопиться, если он планирует это сдеать, потому что Хидецугу после себя мало что оставит. – Он повернулся к остальным. – Кто хочет уйти отсюда прежде, чем это произойдет?

Одного за другим, Тоши перетащил принцессу и ее друзей подальше от смертельной ловушки, в которую превратилась Минамо. По просьбе Жемчужного-Уха он перенес их на окраину дикой деревни кицунэ в Восточном Дзюкай.

Они чувствовали облегчение от того, что теперь они были в безопасности, но их облегчение не могло сравниться с его собственным. Последние несколько ходок он провел в ледяном поту, ожидая в любой момент увидеть бестелесные челюсти или золотистые змеиные головы размером в гору. Или еще хуже, его мог заметить Хидецугу, который бы настоял на том, чтобы Тоши присоединился к кровавой мести, которую он исполнял в Минамо. Оно почти стоило того, чтобы увидеть, как Хидецугу расколет Мочи, словно большую синюю сосульку, но Тоши все же воздержался.

Мы все благодарим тебя, очимуша, - поклонилась Жемчужное-Ухо. – Ты совершил большой шаг к завоеванию нашего доверия.

- Но не моего, - отозвался Острое-Ухо. - Я все еще ненавижу тебя.

- Надо было оставить его там, - пробормотал Тоши. Он поклонился Жемчужному-Уху в ответ и сказал, - Благодарю Вас, Леди. Я сильно изменился с тех пор, как встретил Вас, и думаю, что это к лучшему.

Рядом с ним Острое-Ухо издал грубый звук.

Жемчужное-Ухо почтительно проигнорировала своего брата и обратилась к Тоши. – Что ты намерен делать теперь?

- У меня все еще остались неотложные дела.

Жемчужное-Ухо понизила голос. – Мочи?

Тоши кивнул. – Я не верю, что он был столь беспомощен, каким казался. Возможно, мне удалось, сначала, застать его врасплох, но с тем же успехом он мог выжидать, чтобы посмотреть, что я сделаю, чтобы он затем мог этим воспользоваться. – Он усмехнулся. – В любом случае, не думаю, что он ожидал, что я брошу сокровище Даймё ему на колени.

- Вероятно, не ожидал. Разве не опасно было вот так просто оставить диск с ним?

- Может быть, но мне он не нужен, и я не хотел, чтобы он был у Конды. Эта штука притягивает неприятности.

- Как думаешь, что из этого выйдет?

- О, уверен, что кто-нибудь к нему прилипнет. Мир полон глупцов. Со временем О-Кагачи отыщет его, убьет любого, у кого он будет, и все. – Он подмигнул. – Когда и где бы это ни случилось, я собираюсь находиться в другом месте.

Жемчужное-Ухо несколько мгновений наблюдала за ним. – Не желаешь дружеский совет, Тоши?

- Мм?

- Тебе стоит меньше отгораживаться от людей и дерзить. Когда ты говоришь, всегда кажется, что ты что-то задумал.

Очимуша уверенно кивнул. – Я буду работать над этим, Леди. Благодарю Вас.

Спустя несколько часов, Тоши сидел в пещере у потрескивающего костра. Это была его пещера, найденная несколько лет назад и укомплектованная достаточным количеством провизии, чтобы продержаться в ней месяц. Не так давно, он привез сюда Мичико, после того, как спас ее от змеиного народа. Именно здесь он первый раз столкнулся с Мочи. Именно здесь он впервые принял Мёдзин Объятий Ночи.

Тоши был раздет по пояс. Он сидел и помешивал рагу в котелке над огнем. Знаки канджи на его запястьях, руках и лбу были заметны, и неприятно чесались. Тоши все еще был новичком в духовной практике, но он мог узнать ясный знак, когда видел его. Что-то направлялось сюда; кто-то еще не разобрался с ним до конца.

Естественно, давление вокруг понизилось, и тонкая линия черной нитью проползла через середину пещеры на уровне глаз. Нить направилась обратно и вернулась к начальной точке. Она продолжала блуждать взад и вперед, увеличивая скорость, пока не выткала плотную черную пелену поперек пещеры.

Тощие руки раскрылись над полотном и десятки летающих ладоней замерцали вокруг. Чистая белая точка образовалась в центре пелены, расширяясь и превращаясь в белую маску утонченного женского лица.

Мёдзин Объятий Ночи парила перед Тоши, терпеливая, как камень.

- Привет, - сказал он, продолжая помешивать рагу.

Пришло время, мой служитель. Ты готов?

- Готов. Но, сперва… ты твердо уверена, что это необходимо?

Да. Твоя верность изменчива и не тверда. Я бы хотела, чтобы ты упростил свое запутанное положение и прояснил свою преданность мне.

- Я твой покорный слуга.

Слуга, возможно, но вовсе не покорный. Можешь начинать, когда будешь готов.

Тоши оставил ложку в котелке. Все еще не глядя на мёдзин, он потер свое левое запястье. Он взглянул на огонь, сквозь его пламя, и далеко за его пределы. Затем он снял котелок, поставил его на землю и сполз вниз, встав на колени.

Его рука поднялась к канджи на предплечье. Он закрыл глаза и растворился в воздухе. Все еще стоя в той же позе, Тоши протянул левую руку в огонь. Он провернул запястье так, чтобы тыльная сторона ладони была прямо над пламенем. Медленно, очень медленно, Тоши начал проявляться и становиться плотным.

Он натирал татуировку хёдзан на руке особыми маслами и экстрактами несколько часов, тихо произнося слова заклинания. Он был уже достаточно материален, чтобы обжечься об огонь, но пламя ласкало его руку, вместо того, чтобы поглотить ее. Языки костра обтекали его кожу, не касаясь ее.

Тоши перестал проявляться и начал исчезать снова. Он все еще видел свою руку в огне, но пламя беспрепятственно проходило сквозь нее. Тоши подождал, пока один длинный язык пламени не заплясал равномерно сквозь центр его ладони. Он снова принялся повторять заклинание, и с мучительной точностью, медленно вынул руку из огня.

Татуировка хёдзан, словно зацепилась за длинный язык пламени. Тоши облегчил движение, но продолжил отводить руку из костра. Татуировка отделилась от кожи, отшелушившись от запястья, словно засохшая кровь.

Чистый, неотмеченный, и неопаленный, Тоши отвел руку в сторону. В потрескивающем огне, татуировка хёдзан развивалась, словно знамя на флагштоке. Знак загорелся, увял, и взмыл вверх, исчезнув в дыре в потолке, вместе с остальным дымом.

Отлично, мой служитель. Теперь мы можем начать серьезную работу.

Тоши взглянул на широкое черное полотно за белой маской. На нем он увидел видения, вспышки событий, которые происходили на самом деле, или вскоре должны были произойти.

Он увидел Конду, ведущего армию изуродованных привидений на края Водопада Камитаки.

Он увидел воинов соратами в колесницах, сеющих заклинания и разрушения на Лес Дзюкай.

Он увидел бескрайнее поле, покрытое трупами солдат и разбойников, каждый из которых был замерзшим, со смертельным ужасом на лице.

Он увидел Всепоглощающего Óни Хаоса и О-Кагачи, сошедшихся в битве в небесах под светом полумесяца.

Он увидел себя, в ловушке между Кику с ее камелией с одной стороны, и Хидецугу с его покрытой шипами тецубо с другой.

И он увидел Мичико с яркими, полными ужаса глазами, обеими руками поднимающую сокровище своего отца высоко над головой, готовясь ударить им о землю. На ее руках была кровь, а в глазах слезы.

- Да, - вслух сказал Тоши. Он был свободен от банды мстителей впервые со времен своей юности. Он заслужил личную неприязнь Даймё и пере-завоевал личное доверие принцессы. Первобытное чудовище явилось уничтожить мир, если древнейший óни не сожрет его раньше. И он также оставался открытым и объявленным врагом соратами и их духа покровителя.

Он повернулся к белой маске, снова потирая тыльную сторону левой ладони.

- Да, - повторил он. – Теперь можно начать серьезную работу.

Когда Мёдзин Объятий Ночи растаяла, вернувшись в свои владения, Тоши задумался, какую именно работу она задумала для него. Он задумался, насколько сильно ее планы отличались от его собственных.