Эринеры Гипноса

Глава 5 Полис

Все зеркала лгут. Они показывают человека лучше, чем он есть на самом деле, или хуже, или… гораздо хуже. А может, все дело не в отражающей поверхности слоя амальгамы, а в самом отраженном? Каждый видит только то, что хочет видеть. Красоту там, где ее уже нет, уродство на месте легкой дисгармонии.

Талия лежала на полу, раскинув руки, смотрела в зеркальный потолок, разглядывая свой кабинет и себя саму.

Фигура в просторных шелковых брюках и длинной рубашке с широкими рукавами, застегнутой на скрученные из тонких лент узелки-пуговицы, напоминала ей морскую звезду, выброшенную на пустой пляж ясеневого паркета. Из узких трещин жалюзи, закрывающих окна, вырывались лезвия света и безжалостно резали тень кабинета на сотни желто-серых полос.

Талия ощущала теплый деревянный пол затылком, лопатками, локтями, ладонями, ягодицами, голенями и пятками, испытывая неудобство от жесткого ложа и удовольствие от неподвижности одновременно.

Стол на невысоких ножках завален тяжелыми книгами, пыльными документами, гладкими свертками рисунков. Слабо светились два экрана уснувших лэптопов, готовые продолжить работу. Низкий, едва уловимый гул приборов вибрировал, касаясь кончиков пальцев. Дружелюбно мерцал коммуникатор, вставленный в гнездо колонок, и бормотал успокаивающим баритоном Ореста, читающего сводки с фронта стопятидесятилетней давности.

Уже две недели харита работала над сложным сном. Симулятор реальных действий, историческая отсылка. Клиент хотел погрузиться во времена последней войны с Бэйцзином. Стена еще не построена. Внутренних конфликтов в Полисе не было очень давно, мастера снов успешно предотвращали все столкновения. Но противоречия с ближайшим соседом становятся непреодолимы и приводят к военному противостоянию. Краткому, по счастью…

– Танк «Mars-5», – произнесла Талия, – вышли мне изображение и технические характеристики.

Орест прервался и сказал через несколько секунд:

– Сделано.

Тут же один из экранов мигнул и засветился ярче.

Харита поднялась, села перед столом, скрестив ноги. И стала смотреть на железную махину, выплывающую из монитора, пытаясь создать правдоподобный образ. Гладкая сталь, местами шершавая, вполне возможно, горячая… грохот, лязг, надсадный рев, облако гари, гусеницы с хрустом давят тонкие деревца…

– Ну и…? – осведомился помощник, разрушая в ее воображении яркую картинку своим почти осязаемым теплым голосом.

– Запах, – сказала Талия задумчиво.

– Что?

– Горячее железо, машинное масло… дизельное топливо. Чем пахнет дизельное топливо?

– Едкая, удушающая вонь, – предположил вдохновитель.

– Я могу назвать тебе десяток вещей, издающих удушающую вонь. Твой одеколон, например.

Коммуникатор донес приглушенный смешок Ореста.

– Ясно, пойду трясти историков и механиков. Пусть добудут мне ведро солярки и подожгут. Перекину тебе через сон свои ощущения.

– Жду с нетерпением, – откликнулась она и завершила разговор.

Извечная проблема создания сна. Ради нескольких минут действия надо перелопатить гору информации, просеивая ее сквозь сито логики, затем взвесить ценные находки на весах достоверности, рассортировать по степени важности, разложить на яркие фрагменты эпизодов, собрать в захватывающее действие и раскрасить поверх безудержными красками воображения.

– А диалоги между тем не готовы, – сообщила Талия сама себе и снова откинулась навзничь.

Пол охотно принял ее в свои твердые объятия. Даже когда со стороны казалось, будто она ничего не делает, – харита продолжала работать. Анализировала, впитывала впечатления, мысленно проговаривала реплики героев и вертела воображаемую камеру, выстраивая сюжет сна.

Талия повернула голову, глядя на шкаф, занимающий целую стену напротив стола.

За стеклом блестел ряд кристаллов. В основном белые, среди них два густо-синих. Похоже на выставку драгоценных камней. Гостям казалось, что это всего лишь украшения. Когда они узнавали, что это сны, – интерес к «безделушкам» резко возрастал.

Один кулон лежал отдельно. По сколотому краю пробегает искорка. В темно-серой глубине раухтопаза бледная звездочка. Талия создала его для себя.

Она мельком заметила в зеркале потолка свою улыбку. Не мягкую, не женственную, не придающую очарования. О близких полагается хранить самые теплые, светлые воспоминания. Первая влюбленность, первое путешествие, первый успех… Харита могла долго перечислять, что именно хотят видеть люди в своих волшебных грезах. Ливень успехов, нереальная победа, особенно удачный секс, дорогой человек рядом…

…Феликс бесцеремонно взял кулон, протянул цепочку между пальцев. Талия наблюдала, как тонкие звенья прочерчивают едва заметные полоски на его смуглой коже.

– Что здесь? – спросил он с легким вызовом, вновь опускаясь на кровать рядом с ней. Подбросил камень на ладони. – Какие тайны ты прячешь в этом камешке?

– Тебе не нужно смотреть, – сказала харита, зная, что ее совет будет проигнорирован.

– Интимные воспоминания? – Феликс накинул цепь на шею, усмехнулся многозначительно. – Про меня?

Талия улыбнулась в ответ на его самоуверенность.

– Ты там тоже есть.

Он откинулся на подушку. Сжал в кулаке камень, лежащий на груди. Харита не расслышала слово-приказ, произнесенное едва разборчиво, и спустя мгновение сновидящий уже погрузился во тьму, где жили воспоминания, разбуженные ее даром.

Она прикрыла глаза. В тонкой щели между ресницами тускло светились грани серого камня. Протянула руку, касаясь кончиками пальцев его плеча. Физический контакт не обязателен, но ощущение живого и теплого рядом было приятно, успокаивающе. А затем нырнула следом за ним.

Сон был мощным, но непродолжительным. Кратким по меркам хариты, создающей видения длиною в целую жизнь. Полное погружение. Переключение с одного персонажа на другого. Картинка с разных ракурсов. То, чего она не видела и не знала – дополнила по чужим рассказам и воспоминаниям. Получилось вполне достоверно.

Сейчас Феликс видел последний обрывок. И она знала, что именно он чувствует и переживает.

В плечи и поясницу впивались изогнутые шпангоуты старой лодки. Ступни потеряли чувствительность. Под ребрами тлел сгусток боли. Перед глазами на необозримой высоте плыли звезды. Погружаясь в них, можно потеряться. Река лениво облизывала борта. Весла плюхали о воду. Влажная жара, пролившаяся дождем недавно, давила на тело, выжимала едкий пот из кожи, заползала в ноздри и гортань липкой вонью гнили и разложения.

Еще немного. Надо потерпеть совсем немного…

Слепящий свет располосовал черную ночь, хлестнул по глазам. Десяток белых фонарей осветил реку. Голос, рявкнувший в рупор с металлическим равнодушием, оглушил.

– Вы приближаетесь к государственной границе Бэйцзина. Немедленно остановитесь. Иначе по вам будет открыт огонь.

Лодка качнулась. Перед глазами Талии мелькнула черная тень. Высокая фигура выпрямилась во весь рост, закрывая собой от пуль.

– Не стреляйте! – молодой, отчаянный голос пытался перекрыть металлические фразы из динамика. – Не стреляйте! Здесь раненые!

– Вы приближаетесь к государственной границе Бэйцзина…

В борт ударила пуля. Во все стороны полетели щепки.

– Не стреляйте!

…сон оборвался. Феликс сел на постели, сорвал с себя кулон, швырнул его на столик у кровати. Повернулся к Талии. Спросил хрипло и ошеломленно:

– Зачем?

– Я предупреждала. Тебе не надо это видеть.

– Почему из сотен прекрасных моментов жизни ты выбрала именно этот? Помнишь, как мы вымокли до нитки в парке Киприды, а потом голыми танцевали на крыше грота Эрота?

Харита улыбнулась.

– Помню, конечно.

– А как я добыл ключ от центральных терм и привел тебя туда в день, когда они были закрыты. Мы были там одни всю ночь.

– И это помню.

– Пикник на скале Александра? Весь город как на ладони. И шум водопада.

– Я все помню, Феликс.

Он начал заводиться. Побелели скулы, светло-светло-карие глаза стали желтыми, как у волка, хищно раздувались ноздри.

– Тогда почему ты раз за разом вспоминаешь эту… это… – Он фыркнул, не в силах в полной мере передать свое отношение к увиденному. – Ты – харита, милосердное, светлое, одухотворенное существо, создательница волшебных иллюзий. Ты не гурия, и даже не морок.

– Напоминай мне об этом почаще, хорошо?

– Уничтожь этот сон, – заявил он категорично и кивнул в сторону кристалла, валяющегося на столике. – Или давай я уничтожу.

– Нет, – ответила она резко. – Я должна помнить. Мне нужно помнить, как все было.

Феликс притушил желтый огонь в глазах. Понял, что переходит допустимую грань в своем влиянии на нее.

– Ладно. Не смею настаивать.

Больше он не вспоминал про это видение. И она не напоминала…

Талии захотелось взять кристалл, крепко сжать в ладони. Острые грани врезались в кожу. Больше не нужно погружаться в сон, чтобы пережить его. Достаточно просто перебирать в памяти фрагменты воспоминаний. Своих и чужих.

Но вместо этого она протянула руку, взяла стопку листов с распечаткой пророчества Герарда и начала перелистывать. Харита уже просматривала их, но не нашла ничего цепляющего взгляд. Абстракции, формы, вставленные одна в другую, цветовые пятна, наложенные на конкретные образы. Одни картины похожи на бред сумасшедшего, другие напоминали психологические тесты, третьи – тончайшие, изысканные гравюры. Изгибы странных улиц, башни, затопленные площади, хоровод звезд, маски зверей… Талия глубоко вдохнула, до предела наполняя легкие воздухом, задержала дыхание – пока сердце не начало колотиться о ребра – и медленно выдохнула. Контроль над собственным телом давал ощущение уверенности и покоя, так необходимые в работе.

Харита выпрямилась, закрыла глаза, на ощупь перебрала гладкие листы, шуршащие под пальцами как осенние листья, разложила вокруг себя и только после этого посмотрела, но снова ничто не зацепило ее внимание.

Резкая трель коммуникатора ворвалась в тишину комнаты.

– Ответить, – велела Талия, и, реагируя на ее команду, вызов был принят.

Голос Тайгера – суровый, металлический, мощный, вызывающий ассоциации с далеким лязгом стали, грохотом щитов и колонн марширующих легионеров, – зазвучал совсем рядом.

– Ты видела новости?

– Нет. Я работаю.

– В Полисе теракт.

Талия рывком села, подалась вперед, к источнику звука. Экран охотника был выключен, и она видела лишь серое поле с расплывающимися вязкими пятнами заставки. А он, вполне возможно, видел ее сосредоточенное лицо, настороженные глаза.

Слово «теракт» вызвало у нее однозначные ассоциации. Перед глазами тут же замелькали картинки. Желтое солнце, плавающее в мутном небе, черные силуэты пирамид на каменном плато, широкая дуга залива, белые здания с мощными колоннами. Но не ее город. Не Полис. Черная, ленивая река, лодка, медленно скользящая по воде. Лодка… Талия зажмурилась, провела пальцами по векам, так что перед закрытыми глазами появились красные круги.

– Что произошло?

– Стрелок на крыше в центре города. На перекрестке Эола. Убил несколько человек, ранил почти три десятка до того, как эринеры его остановили. Вот только арестовать не удалось. Получив дротик с дозой снотворного, он умер. Во сне.

Из бесформенных пятен сложился новый образ. Здание, охваченное огнем, черные надломленные стены, окна, выплюнувшие на мостовую мелкое крошево разбитых стекол, фигура окровавленного человека, он идет шатаясь, подволакивая ногу, затем падает и больше не шевелится…

Умер во сне… Как знакомо и объяснимо. Человек получил приказ пойти убивать, а когда план реализовался – уничтожили его.

Тайгер молчал, прекрасно зная, как работает ее голова, не торопил, давая собраться с мыслями.

Нечто такое она видела совсем недавно. Другой ракурс, другой сюжет, но одна тема. Боль, кровь, мертвые тела, раскуроченные машины…Талия разворошила листы и выхватила один.

Узкая улица с невысокими домами. Разбитые автомобили на проезжей части. Ливень стекол. Толпа людей, жадно разглядывающая место трагедии. На переднем плане девушка в позе сломанной куклы. Юбка задралась, по обнаженному бедру ползут струйки крови, обтекая синяк причудливой формы. Улитка… или какой-то водный моллюск с закрученной раковиной…

– Талия, – произнес негромко Тайгер, обрывая ассоциацию, только начавшую вырисовываться в воображении хариты.

Она отсекла ненужные зрительные эффекты, сосредотачиваясь на его голосе.

– Стрелка опознали?

– Нет. Но в центр сновидений Полиса обратился человек по имени Руфус Калхас, – ответил охотник. – Он работал в группе ОБСТ в Александрии. Связался с ЭВРом Полиса через свой бывший отдел, эринеры в свою очередь передали информацию нам. Так вот, Руф считает, что знает убийцу.

Талия не задавала лишних вопросов, ожидая продолжения.

– В молодости он работал водителем автобуса, перевозящего пассажиров между оазисами. – Тайгер говорил сдержанно, передавая основную суть, не отвлекаясь на ненужные подробности, однако для Талии каждая его фраза звучала сурово, веско, образно. – Однажды к нему сели двое инженеров из Полиса. Но до места назначения автобус не доехал. На него напали, одна из местных банд. Транспорт сожгли, людей похитили. Водителю удалось спастись. Сновидящие Александрии, разыскивая пропавших, вытащили его и всех, кто оказался с ним рядом.

– Но не этих двоих из Полиса. – Взгляд Талии снова притянуло изображение аварии в иллюзорном городе и уже не отпускало.

– Да. Они исчезли.

– И какая связь у этого давнего случая с сегодняшним терактом?

– Руф отслеживал новости из Полиса. Он не видел полностью лица преступника, но очень хорошо разглядел глаза. По его словам, точно такие же были у пропавшего инженера.

Воображение хариты вновь заработало на полную мощность. Она видела по меньшей мере три варианта развития сюжета. И все они были вполне логичны.

– У него с собой предмет, на который записан сон-воспоминание, – говорил между тем Тайгер. – Бывший оперативник считает, что сновидящие Александрии упустили какую-то деталь, расследуя это похищение, а мы можем внести больше ясности.

– Он заблуждается, – почти машинально ответила Талия, рассматривая синяк на ноге девушки – не улитка и не моллюск… нечто другое. – Я контактировала с мастерами снов Александрии. Они вполне профессиональны.

– Два человека. Из Полиса. Похищены. И теперь предположительно сын одного из них расстреливает наших сограждан.

– Почему именно сын? – тут же спросила харита.

– Талия, это его предположение, – терпеливо пояснил Тайгер.

– Хорошо, пока могу взять за основу эту версию. Но ты же понимаешь, насколько она абсурдна.

– Всегда сложно представить, что уроженец Полиса станет убивать мирных, беззащитных людей, – произнес он.

Харита усмехнулась:

– А я могу. Причем очень легко.

Тайгер ничего не ответил на это, и она продолжила свои размышления:

– Ребенок, воспитанный в ненависти, всегда склонен к агрессии…

Файлы сложились. Теракт, авария, убитые, кровь, уроженец Полиса… Талия приподнялась, вставая на колени, взяла рисунок обеими руками и поднесла к лицу, ощупывая взглядом каждую линию.

– Это не улитка, – прошептала она почти беззвучно, однако охотник услышал.

– О чем ты?

– Тайгер, ты не представляешь, как помог мне сейчас с этой работой.

Он молчал, ожидая более внятного объяснения.

– Видения Герарда! Я только что разгадала один из знаков.

– Где? – спросил он отрывисто.

– Бэйцзин.

Талия сменила позу. Тело само приняло положение, которое, как ей казалось, оно давно забыло. Колени плотно сомкнуты, пятки вминаются в ягодицы, руки опущены и лежат ладонями на бедрах.

– Бэйцзин? – повторил Тайгер, и в его металлическом голосе прозвучало изумление. – Ты уверена?

Харита поняла, что ее слова сбили какие-то важные настройки в его собственном предположении. Опровергали выводы, сделанные охотником еще до этого разговора.

– Уверена. Абсолютно. Мне нужно поехать туда.

– Именно тебе? Ты знаешь, что нужна мне здесь, и кроме того…

Она перебила его, чего прежде никогда себе не позволяла.

– В одном из файлов Герарда маленькая деталь. Рисунок – схематическое изображение… слабо различимое, смутное, но узнаваемое. И он мне очень знаком.

– Где ты его видела?

Талия невесело усмехнулась, с силой переплетая пальцы.

– На своем бедре. Очень давно у меня была точно такая татуировка.

Охотник больше ни о чем не спрашивал. Его молчание становилось грозным, тяжеловесным, невыносимым, а затем обрушилось одной жесткой фразой:

– Именно поэтому ты не поедешь в Бэйцзин.

– Тайгер!

– Я знаю, кто набивал такие татуировки, когда и зачем.

– Но ты же понимаешь, я должна быть там. Я делаю это не ради себя, а для Полиса.

– Однажды мы уже едва не потеряли тебя, – произнес он мягко, но непреклонно, и харита знала, что бесполезно пытаться повлиять на его решение. – Я не хочу повторения. Единственное, чего нельзя изменить – это прошлое. А мы исправляем будущее, Талия. Ты не поедешь. Ты нужна мне здесь.

Теперь молчала она. Можно было потребовать сбора Пятиглава и вынесения ее просьбы на голосование. Но они оба знали, что харита не сделает этого.

– Хорошо, – произнесла она невозмутимо, показывая, что больше не станет настаивать. Если Тайгер сейчас видел ее лицо, то прочел бы на нем лишь выдержанное принятие его решения. – Понимаю, что тебе важна тема Александрии. Я могу встретиться с Руфом.

– Ты специалист по снам-воспоминаниям. Если ты не найдешь ничего ценного в его сне – значит, больше никто не найдет.

– Где я могу побеседовать с нашим гостем?

– Когда он доедет, остановится в отеле центра сновидений. Как только изучишь всю информацию, сообщи мне выводы.

– Конечно.

Она хотела прервать контакт, но Тайгер остановил ее:

– Талия, не думай, что я не понимаю тебя.

– Не думаю, – ответила она сухо.

Он усмехнулся.

– Но тем не менее ты досадуешь и упрекаешь меня. Давай договоримся так. Ты посмотришь сон Руфа, а я подумаю над твоим предложением поехать в Бэйцзин.

Талия улыбнулась, глядя в пустой экран.

«Ты знаешь, что я могу взбунтоваться, а ты великолепно умеешь пресекать любое неповиновение. Запретом, честным договором, советом…»

– Тебе так важен этот сон?

– Да. Я получил отчет Аметила. Он выполнял мое задание и отлично с ним справился. Во сне, куда он погружался, промелькнула Александрия. Теперь мне важно узнать, что увидишь ты. Хочу сопоставить сведения.

Он не стал посвящать ее в подробности. Но Талия понимала, эти факты – теракт, появление уроженца агломерации с неожиданными сведениями, сон перекованного дэймоса – связывались в интересную цепь.

– Хорошо. Я встречусь с визитером из земли Птолемея. И обещаю, что не сорвусь в Бэйцзин без твоего одобрения.

– Рад слышать, – отозвался он с неожиданным легким теплом в голосе и отключил связь.

Талия сидела некоторое время не двигаясь, окруженная мягким шелестом техники, работающей в режиме сна. Скоро голени затекли от пребывания в неудобной позе, и харита почувствовала мелкие иголочки, покалывающие кожу изнутри. А также внутреннее беспокойство, чем-то напоминающее эти хаотичные уколы.

Она поднялась, несколькими сильными, скользящими движениями растерла ноги и пошла собираться.

Сегодня в центре было на редкость много народа. В саду играли дети, компании подростков заняли все спортивные площадки. Несколько пар в возрасте прогуливались по мелким рукотворным ручьям с минеральной водой и неровным дном для массажа ступней. Слышались негромкие разговоры, беспечный смех, плеск воды…

Талия шла, глядя на веселые, беззаботные лица, и ощущала странное чувство раздвоенности. Реальность, которая может разрушиться еще быстрее, чем сон. Вспомнилась одна из ярких ассоциаций Феликса. Полис – здоровое, цветущее дерево, корни которого со всех сторон подтачивают черви. И чтобы избавиться от них, не следует бояться испачкаться в грязи. Весьма образно и правдиво…

Человек, с кем она должна встретиться, сидел на скамье в одном из внутренних двориков.

Не приближаясь, Талия некоторое время внимательно рассматривала его. Руф напомнил ей изображение постаревшего императора Светония. Худое лицо, испещренное глубокими продольными морщинами. Резкий, волевой рот. Запавшие глаза, светящиеся упрямыми, злыми огоньками. Густые седые брови. Крупный нос с прямой выразительной античной переносицей. Коротко постриженные волосы, когда-то светлые, теперь как будто присыпаны пеплом. Еще он был похож на хищную птицу, потрепанную жизнью, – потерявшую часть перьев, но все еще опасную.

Первое впечатление сложилось. Харита глубоко вдохнула, настраиваясь на общение. Симпатия, участие, искренний интерес… Вот то немногое, что ей сейчас надо показать этому человеку.

– Руф? Я – Талия. Приятно познакомиться.

Он вскинул голову, посмотрел на нее светлыми, настороженными глазами. Поднялся, пожал ладонь, протянутую для приветствия. В его движениях была некая скованность, словно он преодолевал напряженность в мышцах или приглушенную боль.

Опустился обратно на скамью, с видимым удовольствием вытянул ногу, положил руку на правое колено, и Талия заметила, как напряглись его жилистые пальцы, машинально зажимая источник дискомфорта. Девушка села рядом.

– Я буду работать с вашим сном.

Руф все еще изучал ее, делал какие-то свои выводы. И судя по его насупленным бровям, не самые воодушевляющие.

– Вы специалист по поиску людей? – спросил он наконец.

Талии понравился его голос. Не уставший от жизни, не слабый, не глухой. Наполненный сдержанной внутренней силой.

– Я харита. Создаю сны наподобие того, что вы привезли с собой.

– Я знаю, чем занимаются вдохновители, – ответил он, продолжая рассматривать ее. – Красивые картинки и недоступные в реальности удовольствия. Это не то, что мне нужно.

– Вы не совсем верно оцениваете мою работу. – Талия слегка улыбнулась в ответ на его сомнения. – Кроме создания сна я могу проанализировать чужое видение. И не важно, что оно показывает – похищение людей или прогулку по лесу. Я вижу, как сделан сон. Структура, наполнение, могу определить его целостность и… подлинность.

Харита намеренно произнесла последнее слово. Сон никогда не был для нее истинным или ложным. Но привычное определение зацепило бывшего работника отдела борьбы с терроризмом.

– Начнете работу сегодня? – спросил Руф.

– Да.

– Когда я получу результаты вашей экспертизы? – Взгляд мужчины попытался придавить ее холодной, властной тяжестью, но Талия отразила его приветливой улыбкой.

– Это зависит от длительности сна и его наполненности.

– Я смотрю его за час.

– Значит, мне понадобится не меньше трех. Плюс время на дорогу до дома.

– Почему не хотите сделать это здесь? – Руф указал на отель, в котором остановился. – Номера очень приличные и кровати удобные.

Можно было объяснить ему специфику работы мастеров сна, привязанных к своим домам, но Талия произнесла понимающе:

– Не хотите надолго расставаться с носителем сна? Обещаю, он не пострадает после моего воздействия. И я его не потеряю.

Руф нахмурился, но оценил ее проницательность.

– Это единственная зацепка.

– У меня большой опыт обращения с подобными вещами.

– Я поеду с вами, – решил он внезапно и пробормотал, глядя на свои тяжелые руки, переплетенные нитями вен: – Сидеть здесь и ждать сутки…

– Не думаю, что это хорошая идея, – заметила Талия сдержанно.

– Сомневаетесь в своей безопасности рядом со мной? Я ведь из Александрии, мало ли кто и что мог внедрить в мое подсознание, – он прищурился, думая, что разгадал ее тайные опасения. – Меня уже проверили ваши мастера сна, и с эринерами я тоже говорил.

– Нет, я не против вашего присутствия. И не опасаюсь за себя. Просто вам будет некомфортно.

– Ничего. Справлюсь. – Руф наклонился, взял трость, прислоненную к скамье, поднялся, опираясь на нее. Заметил взгляд хариты, коротко бросил: – Я готов идти.

– Ну хорошо, – Талия встала следом, – идемте.

Она наблюдала за ним. Видела, что он замечает это, и примерно представляла, о чем думает. Сначала решил, это внимание вызвано осторожностью. Чужак из Александрии – не самого спокойного и благополучного города, кто знает, что у него на уме? Затем у него возникло подозрение, что ее забавляет недоумение, которое он пытается сдержать, глядя по сторонам. И ему нужно было время для того, чтобы осознать – он интересен ей как человек.

– Почему не спрашиваешь, понравился ли мне Полис? – наконец задал вопрос Руф, когда они садились в скоростной поезд, который также называли Ледяным экспрессом.

– Это было бы неуместно, – сказала Талия, занимая место у панорамного окна. – Вежливый человек будет вынужден ответить «нравится», но испытает неудовольствие, оттого что из него вытянули хвалебный отзыв.

– А невежливый человек? – Руф сел напротив, удобнее устраивая плохо сгибающуюся ногу.

– Считая себя находящимся в зависимом от меня положении, потому что я должна выполнить для него важную работу, произнесет то, что я хочу услышать. Но станет копить раздражение из-за своей вынужденной деликатности, и в итоге это выльется в неизбежный конфликт.

– Ну а если ему действительно понравится?

– Тогда он сам скажет это. Мне не потребуется спрашивать.

Собеседник пристально смотрел на нее какое-то время, потом усмехнулся.

– Ты всегда знаешь ответы на вопросы, даже незаданные?

– Это профессиональное, – улыбнулась Талия. – Я создаю сновидения, и диалоги, которые звучат в них. Поэтому могу предположить, какая реакция последует на определенную реплику.

Руф хмыкнул что-то неопределенное, посмотрел в окно. Экспресс несся сквозь районы зеркальных небоскребов и подвесных садов.

– Не так много людей на улицах, как я думал.

– Большинство горожан в это время дня заняты работой, кто-то проводит время на спортивных площадках или в центрах досуга…

В его взгляде не было прямого недоверия, но легкое сомнение отразилось. Он пытался представить общество, в котором у людей не возникает желания убить ненужное время.

– Руф, какой, по-твоему, самый опасный человеческий порок? – спросила Талия.

– Страх, – ответил он мгновенно.

– Лень, – возразила она. – Ложь от лени. Проще солгать, чем совершить какое-либо усилие над собой или своей жизнью. Зависть от бездеятельности. Когда ты не можешь добиться ничего в жизни из-за лени, возникает раздражение на более успешных окружающих.

Поезд нырнул в тоннель и увеличил скорость. В салоне зажегся свет, и тени легли на лицо Руфа жесткими складками.

– Страх от безынициативности тоже, – продолжала свои размышления Талия. – Это и боязнь наказания за нежелание работать или несделанную работу, опасение совершить ошибку из-за отсутствия профессиональных навыков, не полученных опять же от лени…

Руф слушал ее очень внимательно, с интересом, хотя и не скрывал чуть насмешливую улыбку.

– Убивают, по-твоему, тоже от лени? И воруют?

– Да. Если человек не желает утруждаться и совершать каждый день скучные, как ему кажется, действия на работе – ему проще украсть. А убивать легко, когда ненавидишь всех, кто достиг в жизни того, чего нету тебя. Потому что ты не получил образования все из-за той же лени и не имеешь достойную профессию, или не хочешь напрягаться вообще.

– А если он хочет и учиться и работать, но ему не дают? – хмуро спросил Руф. – Нужно раздать столько взяток, чтобы пробиться в приличное учебное заведение. Не говоря уже о доходном месте.

«Ну да, – подумала Талия, – он же из Александрии. Честным трудом там сложно добиться чего бы то ни было».

– Но вы, Руф, добились чего хотели?

Он усмехнулся невесело.

– Тоже не получил бы ничего без посторонней помощи. В академию точно не поступил.

– И кто вам помог?

– Один сновидящий. Это было давно, – промолвил он нехотя, а затем продолжил с куда большим воодушевлением: – Но вообще интересная теория. То есть, ты хочешь сказать, в Полисе низкий уровень преступности только потому, что ваши люди успешно борются с ленью?

– Не только…

Тема преступлений и борьбы с ними конечно же больше всего интересовала оперативника из ОБСТ, пусть и бывшего. Он хотел спросить еще что-то, но в этот миг экспресс вырвался на поверхность.

…Вокруг были горы.

Все немногочисленные пассажиры замолчали, глядя в панорамные окна. Снежные вершины на фоне ослепительного синего неба надвигались, закрывали горизонт, сами становились единственным ориентиром в этом величественном, холодном мире…

Когда поезд прибыл на конечную станцию, Руф вышел из вагона – и замер ошеломленный, видя теперь всю панораму.

Все, кто оказывался здесь, останавливались и безмолвно смотрели по сторонам несколько минут, не в силах сдвинуться с места. Даже Тайгер, который немало повидал на своем веку.

Величественный Мон Сильванус[8] с острой вершиной, лишенной снега из-за сильнейших ветров на высоте, выделялся из всей Пеннинской гряды самым узнаваемым, зазубренным профилем.

Внизу, у подножия гор тянулись узкие пешеходные тропы, ведущие к озерам – круглым каменным чашам, наполненным ледяной водой, кажущейся сверху зеленой. Длинные ледники, покрытые глубокими трещинами, сползали с гор. Их ровное дыхание касалось путешественников, стоящих на обзорной площадке, зимним холодом и тут же откатывало, сменяясь теплым ароматом трав с альпийских лугов.

– Значит, здесь ты живешь. – Руф рядом с Талией прищурился, поднял руку, заслоняясь от яркого солнца.

– Вон там. – Харита показала на каменный купол чуть выше обзорной площадки.

– Похоже на обсерваторию.

– Когда-то давно ею и был. Мой учитель перестроил его…

Руф удобнее перехватил трость, коснулся покрасневшего лба. Талия, увидев этот жест, ненавязчиво взяла гостя под руку.

– Здесь высота больше трех тысяч. Без адаптации тяжело находиться на открытом воздухе. Идем, у меня в доме давление выравнивается.

Узкие ступени, вырубленные в скале, вели к крыльцу. Между булыжников вилась алая сныть, прижатая к земле ветром. Растение – неизменный спутник сновидящих.

На соседнем холме стояло трехэтажное здание из темного камня, построенное в том же стиле, что и древняя обсерватория. Внушительное и грозное на фоне белых склонов гор.

– Это отель, – сказала Талия, заметив взгляд Руфа. – Сюда приезжают кататься на горных лыжах, альпинисты взбираются на Лесной перевал.

Она поднялась по широким ступеням. Двери, реагирующие на движение, открылись, приглашая внутрь, в полутемный круглый холл. Изогнутая лестница из серого гранита вела на второй этаж, и оттуда лился поток яркого горного солнца.

– Присаживайся, – харита указала на ряд кресел. – Здесь, за стойкой, чай, кофе… Если станет скучно, можешь спуститься к отелю. У них очень хороший ресторан.

– Я подожду здесь. – Руф сунул руку во внутренний карман пиджака, вытащил флэш-карту устаревшей модели и подал харите.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – сказала она именно то, что гость хотел услышать.

Он кивнул, подошел к одному из кресел и устало опустился в него, рассеянно посматривая по сторонам.

Талия сняла плащ, не глядя положила на спинку стула, сбросила ботинки.

Поднялась в свою жилую комнату. Постояла у окна, глядя на панораму гор и настраиваясь на работу. Опустила жалюзи.

В кровати она вытянулась, сжимая в ладони трофей, закрыла глаза, вспоминая. Мэтт спрашивал, что помогает ей выйти в сон. Она не ответила тогда.

Сначала темнота.

Затем оглушительная тишина, какая бывает лишь после раската грома и выстрелов.

Мягкое покачивание, словно дно лодки поднимают и опускают невысокие волны.

А затем глубокий, уверенный голос, шепчущий на ухо:

«Все хорошо. Слышишь? Ты в безопасности. Теперь ты можешь уснуть».

«Теперь я могу спать», – повторила Талия про себя и погрузилась в реальность, созданную другим вдохновителем.

Путешествие по миру сна было не долгим, впрочем, как и сам этот сон. Харита то скользила по событиям, просматривая несложную прямую ветку сюжета, то заглядывала в глубину подсознания, где скрывались истинные мотивации и зацепки. Сложная работа, отнимающая ничуть не меньше сил, чем создание сновидения…

Когда Талия спустилась вниз, Руф сидел на прежнем месте, напряженно ожидая ее возвращения.

– Все нормально? – спросил он сухо, и харита поняла, что он пытается скрыть под суровой сдержанностью тревогу.

– Да.

– Заметила что-нибудь?

– Этот сон записан по твоим воспоминаниям?

– Да.

– Ты часто пересматривал его?

– Пару раз в месяц.

– Кто его делал?

– Один из специалистов Александрии. Его зовут Левк.

Талия села в кресло напротив, положила руки на шею сзади, запрокинула голову, разминая уставшие мышцы.

– Что-то не так? Талия, в чем дело?

– Этот сон слегка подправлен. Я видела три слоя. Первый – основная канва сюжета… происшествия. Затем поверх еще один – работа вдохновителя, который восстанавливал твои слегка размытые воспоминания, и это нормально, ведь человек не может помнить все, досконально. А вот последний срез – несколько фрагментов, виртуозно внедренные в текстуру. Очень тонко, незаметно.

– Мне подсунули фальшивку? – спросил он глухо. – Все было по-другому?

Талия крепко взяла его за руку. Ощутила под пальцами сухую, горячую кожу.

– Все было так. Но с нюансами. Из года в год ты пересматривал этот сон и сам загружал себе в память подправленные воспоминания.

– Кто это сделал?

– Тот, кто записывал для тебя сон. Или тот, кто имел доступ к этому носителю сна.

– Зачем? Если я видел то, чего не должен был видеть, почему меня просто не убили? – Он машинально освободился от ее ладони, все еще сжимающей его руку.

– А может быть, сновидящий всего лишь хотел оградить тебя от жестоких картин реальности. Сгладить впечатления. Дать тебе жить нормальной жизнью без боли и сожалений.

– Когда ты смотрела – видела то, что было на самом деле?

Харита отрицательно покачала головой. Она не видела. Она догадалась. Слишком большой опыт и знание психологии людей Полиса, для которых – и про которых – она создавала свои сны. Впрочем, Талия так же хорошо представляла жизнь в агломерации и ее законы.

Но Руфу не были нужны ее догадки.

Он нуждался в реальных фактах.

– Какие места исправлены?

Талии очень не хотелось говорить об этом, но он буквально вцепился в нее, требуя ответа.

– Несколько мгновений во время нападения. Буквально секунды. Эпизод в кузове грузовика. Разговор со сновидящим в камере.

– Кто-нибудь может вытащить из меня подлинные воспоминания?

– Оракул.

– Где я могу с ним встретиться?

– Руф, – она положила флэшку на кресло рядом, – тебе не нужно…

– Что я сделал?! – Он схватил ее за плечи, жестко встряхнул, а потом отпустил так же внезапно. – Или… не сделал? Я мог спасти ее? Я мог спасти их обоих?

– Ты спас многих людей после, когда работал в ОБСТ. Если бы не этот эпизод, ты бы всю оставшуюся жизнь послушно следовал системе, в которой был выращен….

Но он ее уже не слушал.

В кресле сидел немолодой измученный человек, вновь переживая утрату, которая свалились на него больше пятидесяти лет назад…

– Я хочу найти его. Этого парня. Террориста.

– Понимаю.

– Вы можете помочь?

Талия пристально смотрела на его лицо, выстраивая цепочку. Через сон стрелка можно проникнуть в сон Эрис… или Севра, если они живы, что, конечно, представляется сомнительным. Вот только…

– Этот человек мертв.

– Мертв? – повторил Руф.

Он поднялся, прошелся по комнате, подошел к окну, за которым стояли горы, погружающиеся в облачную дымку.

– Я хочу увидеть его.

– Он в морге.

– Значит, увижу его в морге, – сказал он твердо.

– Хорошо. Я могу договориться о посещении на завтра. И у тебя будет время отдохнуть…

– Сегодня, Талия, – улыбнулся Руф невесело. – У меня остался только сегодняшний день. Плохие новости из дома. Похоже, у нас начинается гражданская война. Оазис Эр-Рияр подвергся бомбежке и соседний с ним Дор… Боевики расстреливают мирных жителей, сгоняют их с земель. Скоро агломерация потребует, чтобы Полис открыл Стену и пустил беженцев на свою территорию. Предоставил им убежище, еду и пособия. А вместе с ними сюда хлынут и все остальные желающие легкой жизни, которую им должен обеспечить процветающий город.

Руф говорил с горьким ожесточением, не глядя на девушку, и она примерно понимала, что он чувствует. Злость на безумие, творящееся в его мире, досада от невозможности повлиять на происходящие события…

– Подозреваю, скоро границу закроют. Я вообще не выберусь отсюда.

– Ты можешь остаться, – сказала Талия и еще до того, как закончила говорить, уже знала, что он ответит.

– Нет. Мое место там, – произнес он сухо. – Остались незаконченные дела.

– Хорошо. Едем сейчас.

– Я могу сделать это один, – возразил Руф, но харита видела, ему приятно ее желание сопровождать его.

– Ты мой гость, во-первых, – сказала девушка. – И во-вторых, я тоже хочу закончить дело, которое начала.

Здание морга, стоящее среди тысячелетних кипарисов, было выстроено в тяжелом классическом стиле позапрошлого века. Монументальные колонны поддерживали двухскатную кровлю. Барельефы на фронтонах рассказывали о быстротечности жизни и величии Хроноса[9].

– Не знал бы, что тут, подумал – музей, – заметил Руф.

Вдали, за деревьями, скрывались корпуса Центрального медицинского университета. Там обычно было шумно и людно. Здесь же, в полной тишине, лишь негромко посвистывал ветер в кронах.

– Сообщение с госпиталем и лабораторией эринеров под землей, – пояснила Талия, вдыхая аромат свежей зелени. – Чтобы на поверхности ничто не нарушало покой этого места.

В холодном мраморном вестибюле их встретил служащий в серой форме с приметным серебряным значком, стилизованным под факел. Опрокинутый, с тонкой струйкой дыма вместо пламени. Символ погасшей жизни.

– Добрый день, Плутон, – сказала Талия, показывая жетон сновидящего. – Нам нужно спуститься вниз.

Суровое лицо служителя Танатоса не изменило выражения. Глаза, прозрачные как первый озерный лед, окинули внимательным взглядом девушку и ее пожилого спутника. Взгляд зацепился за медный мак в руке Талии. Затем смотритель сделал приглашающий жест и направился в глубину вестибюля, к тускло мерцающим кабинам скоростных лифтов.

Спуск на нижние уровни занял не больше нескольких секунд.