Еще один шанс

Начало

Металлическая трель звонка резко нарушила тишину квартиры.

— Рязанцев? Алексей Петрович? — тягуче произнес человек, появившийся без приглашения в прихожей. Его хитрый взгляд с бегающими глазами, неестественная улыбка, поношенный костюм с мятым галстуком, манера говорить, двигаться сильно раздражали хозяина квартиры. Отталкивал и нервировал резкий запах одеколона.

Незванный гость ужом протиснулся внутрь помещения, ловко захлопнул ногой полуоткрытую дверь и аккуратно оттеснил еле живое препятствие внутрь освещенного коридора.

— Э-э… ех-ть… кх-то вь-ти? — пожилой человек пытался произнести что-то внятно. Он облизывал пересыхающие губы, жмурился от яркого света. Из глаз выступили слезы. Старик с трудом понимал происходящее.

— Я представитель коммерческого Фонда помощи ветеранам «Наследие», — аферист нараспев произнес хорошо заученный текст. Оперся большой, широкой спиной на стену, открыл пузатый, потёртый портфель и достал потрепанные бумаги.

— Наша организация сделает всё возможное, что бы вы, Алекмей Петрович, жили долго и счастливо.

Незнакомец ухмыльнулся колючими глазами. Покачал головой и прищурив глаза внимательно осмотрел хозяина квартиры: Впалые щеки, покрытые разреженной, давно не бритой щетиной. Усталые опущенные веки и рассеянный, затуманенный взгляд почти выцветших глаз. Всё пробуждало в его облике болезненное, жалостливое сострадание.

— Вообразите себе! — гость резво тряхнул немытой головой, продолжая улыбаться во все зубы. Внезапно выпрямился. Торжественно задрал указательный палец к верху. — Уже завтра! Вам, выделят отдельное место в четырехместном номере пансионата «Душевный приют»! Сейчас его, достраивают наши партнеры из Таджикистана. — Запевала на время замолчал, смакуя свое предложение.

Неожиданно деляга хитро прищурил глаза и внимательно осмотрел комнату. Прошелся взглядом по множеству книг давно заброшенных на запыленных полках и в шкафах. Остановил свой взор на большом количестве лекарств стоявших на столе. Внимательно оглядел помятую, не заправленную кровать, тощие подушки сбившиеся в углу. Отметил беспорядочно разбросанные по квартире вещи, специфический запах редко проветриваемой комнаты.

Он ухмыльнулся, покачал головой. Перевел взгляд на «еле живого хозяина», оскалился во весь рот, демонстрируя здоровые, молодые зубы.

— Всё подготовлено для вашего удобства! — гость защелкал пальцами. Самозабвенно задрал глаза в потолок, мужчина важно надул щеки… — Двухъярусные железные кровати с панцирной сеткой, удобные настенные радиоприемники, аккуратные горшочки с искусственными цветами на входе и в коридорах. И главное! — Раздельный туалет с ванной в блоке на четыре комнаты.

— Кто же тебя «молодца пахучего» подослал? — пронеслось в голове у Рязанцева. Седые брови в палец шириной гневно нависли над глазами. — Как зовут этого доброго и отзывчивого человека? Кто пошутил в «Конторе»? — У хозяина квартиры давно ушли в отрицательную зону доверие и симпатии. Его желтое, истощенное болезнью лицо стало хмурым. Недобрый взгляд красноречиво показывал гостю, на выход.

— В доме-интернате будут проживать люди одного с вами возраста, — душевный помощник не хотел замечать изменений в облике хозяина квартиры. Произнес очередную фразу и замахал брошюрами. — Найдете друзей, знакомых. Заведете подружку… или две. А возможно женитесь. Какие ваши годы? Вы жеребец — хоть куда! — Манагер засмеялся над своей шуткой. Он ненавязчиво заглянул в соседние комнаты. Оценил мебель, состояние ремонта. Непринужденно погладил ладонью косяк межкомнатной двери.

— И главное!!! — оратор, подняв палец и выдал последнею, заученную фразу. — Будете получать неплохую пенсию. — Он картинно выдержал паузу, ожидая со стороны собственника жилья бурных аплодисментов, веселого подскакивания или других признаков восторга. Не дождавшись реакции, прокашлялся и продолжил свое повествование. — За эти услуги мы ожидаем оформление дарственной и передачу всего имущества в счет Фонда. — Спекулянт широко открыл глаза и с надеждой уставился на «благодарного слушателя».

Седой человек сдерживая сильную головную боль, молча посмотрел на представителя мутного Фонда. Желание было одно — поскорее его выпроводить — любым способом.

— Понимаю! — незнакомец продолжил беседу, не дождавшись ответа. — Вам необходимо время для принятия окончательного решения. Вы должны всё обдумать и оценить. Поступим так — я оставлю буклеты и нашу рекламу. Вот эта карточка, с улыбающимся, красивым мужским лицом и крупным телефоном под ним, моя визитка. Как только определитесь — звоните. Надеюсь, вы, примете правильное решение, о котором не придётся жалеть.

С трудом проводив гостя до двери, больной буквально ползком вернулся к кровати. Что можно было сказать в ответ на предложение незнакомца? Болезнь прогрессировала. Возраст тоже был не подарок. Многочисленные болячки постоянно давали о себе знать во всех местах организма. С каждым днем двигаться по квартире становилась всё труднее и труднее. Сильная отдышка, головокружение. Ужасные головные боли буквально сводили с ума. Лекарства почти не помогали.

Около года назад врачи поставили неутешительный диагноз — опухоль головного мозга. Время, отведенное ими, окончилось давно. Но, Алексей держался. Как — спросите вы? Он не знал! Какие силы заставляли Рязанцева жить? Неизвестно! Было что-то не отпускающее его из этого мира. То, что давало надежду. Что всё можно изменить, переиграть.

А может быть — ответ был проще? Наверное, Леха Рязанцев прошедший в жизни через столько событий и испытаний, не любил отступать и пасовать перед трудностями. В не было в его характере и принципах такого.

В последнее время вместе с головными болями всё чаще стали появляться галлюцинации. Сначала стали проступать размытые картинки. Потом появились изображения предметов и участки природы находившиеся недалеко от него. Иногда они были настолько красочны и реальны, что казалось, протяни руку и можно дотронуться до них, ощутить, потрогать.

Громкий звонок будильника напомнил о времени приема лекарства. С трудом подавив очередное головокружение, немощный встал с кровати и двинулся к столу. Ноги подкашивались, колени дрожали, а волны тумана, казалось, с гулом и грохотом кружились вокруг него в бешеном водовороте. Необходимо было сделать всего четыре шага. Обычные четыре шага! После чего боль на время уйдет. Наступит временное облегчение. Тяжелобольной не рассчитал свои силы. На половине пути его накрыла сильная тошнота. В глазах закружилась мозаика калейдоскопа. Ноги перестали слушаться. Он упал на пол. И застонал от боли. На мгновение показалось, что смерть стоит рядом, смотрит на него мрачным холодом вечности и тянет к нему свой клыкастый оскал.

— Нужно быстро принять лекарство, — Алексей отдал себе приказ, до боли сжав губы. Голова у него раскалывалась. К горлу подкатывал комок. Глаза наливались кровью.

— Нет, не так… — вся его сущность просто кричала. — Нужно очень срочно принять, это проклятое, чертово лекарство. Немедленно!

Больной попытался подняться и обвести безумным взглядом комнату. Все было в сплошном сером тумане кроме одной картинки… Между ним и столом, куда ему нужно было идти, отчетливо наблюдался кусок обычного летнего луга. Сочная, зеленая трава колыхалась на ветру. Ясноглазые васильки и ромашки удивленно моргали разноцветными ресницами.

В овале миража было видно, как в дали, у самых верхушек деревьев, водят свой хоровод ласточки. Доносится звонкое стрекотание кузнечиков и жужжание пчел. Нос ощущал сладкий запах клевера.

Алексей лежал и смотрел на этот отрывок прекрасного летнего дня. И вдруг ему почудилось, что если попасть туда, то сразу станет легче. Отпустят боли. Пройдет слабость. Закончатся головокружение и тошнота. Исчезнет всё, что окружало и беспокоило немощного в последние месяцы. Наступит то, ради чего он боролся с болезнью, надеялся на лучший исход. Почувствовав и поняв это, Рязанцев так сильно захотел попасть на это поле, в это время, в это место. Хотя бы на немного, хотя бы на миг ощутить себя там.

Больной собрав последние силы потихоньку, помаленьку, стал ползти к галлюцинации, стараясь всеми способами удержать картинку в поле зрения. От напряжения в глазах пошли желто-огненные круги, тошнота подступила к горлу…

И вдруг… мираж стал приближаться…

Все ближе и ближе…

— Ещё немного, — и он почувствовал мягкую траву руками.

— Ещё маленько, — и его глаза ощутили теплые лучи яркого, солнечного света.

— Ещё чуть — чуть… — глаза сфокусировались на кирпичной, в тёмных пятнах, трепещущей над каким-то полевым цветком бабочке.

— Ещё чуть — чуть, ещё… из последних сил…

Путник потянувшись, полностью оказался на этой приятной, зеленой траве. На этом ласковом, теплом ветерке… Он перевернулся на спину и взглянул блестящими глазами на окружающий безграничный простор, на бездонное мглистое от зноя небо, по которому высоко-высоко плыли белые и легкие, похожие на пушистые одуванчики облака…

— Господи! Как хорошо, легко, прекрасно здесь было.

Алексей лежал и нежился на летнем, золотистом солнце. Он вздыхал полной грудью приятный душистый запах полевой травы. Слушал, как довольно гудит, ползая по цветам, тяжёлый полосатый шмель. Вокруг сухо трещат кузнечики, пестрые бабочки хороводом вьются над цветками. Медовым настоем дрожит нагретый воздух. Он был настолько легкий и чистый, что казалось, будто душа пьет его из большой глубокой чаши. Боли не было. Всё тело окружала приятная, пьянящая истома. Из последних сил скиталец приподнялся, окинув взглядом, место куда попал и… потерял сознание.

Наши дни. Где-то, в одном из неприметных зданий, в районе Смоленской площади города Москвы.

— Разрешите, Иван Аркадьевич? — красивый мужской баритон раздался сквозь слегка приоткрытую дверь.

— Заходи, Самохин, — седовласый руководитель произнес голосом, похожим на скрип старого сундука. Он оторвал взгляд от документов и посмотрел на вошедшего, плотного, с хорошо развитой грудной клеткой, привыкшему к военному мундиру мужчину.

— Что у тебя? — он откинулся в кресле.

— В архив дела надо сдать. Требуется ваша подпись, — произнес подчиненный. Он прошел к столу по узкой ковровой дорожке и, остановившись у одиноко стоявшего кресла, разложил несколько папок перед руководством.

— Требуется, поставим, — хозяин кабинета поерзал, поудобнее устраиваясь на своём месте. Положил ногу на ногу. Поправил очки.

— Давай, рассказывай, кого ты тут в небытие отправляешь на веки вечные, — начальство требовательно постучало ручкой по столу, бросило на подчиненного мрачный взгляд.

— Дай вам волю, всех поразгоните — архивариусы местного полива. Работать в полях кто будет? Я что ли?

— Ламберг Илья Сергеевич, — вошедший пропустил «мимо ушей» замечание руководства, начал докладывать. — Комиссован в связи с тяжелым ранением.

— Ламберг… Ламберг, — должностное лицо прожевало фамилию, словно смакуя её на вкус.

Хозяин кабинета выпрямился, посмотрел на картину, висевшую слева от него на стене. Прищурил глаза. Покрутил колпачок от ручки в руках.

— Помню такого… Бабник был редкостный, но дело наше знал хорошо, — руководство повернувшись в исходное положение начало вспоминать дела давно минувших дней. — Ох, и покуролесил этот повеса в свое время в Доминикане. Чуть до международного скандала не дошло. Пришлось его оттуда вытаскивать. А в Пуэрто-Рико! Ну ты наверное помнишь… Ну, тот, случай с послом? Да… досталось ему тогда. Забавный был хлопец!

— Гузов Михаил Валентинович, — докладчик перешел к следующей кандидатуре. — Погиб при исполнении.

— Гузов, — пытаясь вспомнить, повторили напротив. Поводили пальцем по открытой странице. Затем продолжили читать. — Он же «Седой» 1965 года рождения… — В этот раз руководство подняло глаза к верху. Посмотрела в потолок. Часто заморгало ресницами. Строго свело брови. — Нет. Вот, этого, не знаю. — Произнесло недовольно.

— Поступил к нам недавно, — дал пояснение вошедший чиновник. — Автокатастрофа. Расследование показало, что к смерти причастны «конкуренты».

— Какие ущё «конкуренты»? — высокий чин возмущенно привстал из-за стола. Заскрипел зубами от негодования. Взгляд его прямо-таки буравило подчиненного. — Какие у НАС!!! Могут быть конкуренты!

На лбу начальства проступила синяя жилка. Шеки покраснели.

— Что за «пургу», ты, тут мне гонишь? Готовить бойцов надо лучше! Ты ещё скажи, что он пьяный за рулем заснул. Или на встречку выехал. Или ещё, какую хрень мне на уши повесь. Расслабились, крысы канцелярские! Ох, нужно браться за вас! Давно вы у меня на полигонах не скакали — сопли не морозили. Но ничего… — ничего! Поговорю я с кем надо, по этому поводу!

— Рязанцев Алексей Петрович, — службист как истукан продолжал зачитывать информацию.

— Рязанцев? — начальство задумалось на мгновение. В комнате стал слышен шелест резиновых крыльев вентилятора.

— Леха Рязанцев? — Седовласый недоверчиво посмотрел на собеседника. — «Актер»? — Вспомнил прозвище агента. — А с ним то, что?

— Заболевание головного мозга после ранения. Да и возраст уже у него…

— Ты про возраст-то не вспоминай, — резко перебил высокий чин. — Он на год моложе меня. А я, несмотря на нынешний юбилей, поверь, вас ещё погоняю! Что можешь сказать про «Актера»? — он пробубнил недовольно.

— Диагноз врачей — злокачественная опухоль головного мозга. Внутричерепная гематома. Шизофрения. Он на полном серьезе разговаривает сам с собой. Отправляли к нему нашего представителя под видом сотрудника вымышленного фонда.

Так по его словам перед ним был овощ, а не человек.

— Да… Жалко Алексея. Таких специалистов сейчас не найти. Бывало один стоил целой группы, — он прикусив губу, покачал головой. — Так вживаться в роль, при исполнении задания, мог только Рязанцев. Талант он был, Самохин… — талант. По его работе не то, что книги… — фильмы про резидентов снимать можно было…

Человек в кресле нерешительно несколько раз поднес и отдернул руку от листа с личным делом агента.

— Жаль, — начальство неподвижно застыло как статуя на какое-то время, повернув голову в сторону. Глубоко вздохнуло. Потом поставило подпись. — Ладно, давай следующего…

Глава 1

— Эй, божий человек? Ты живой али нет? — кто-то тряс Алексея за плечо. Его легонько ударили по щекам. — Молодец, ты откель взялся, в сей глухомани?

Рязанцев открыл глаза и увидел перед собой бородатого мужика в старинной одежде. Незнакомец был среднего роста, с большой головой на короткой толстой шее, широкой грудью и прилично выпирающим брюшком. Алексей, присмотревшись к человеку, так и не понял… — кто он и что ему нужно?

— Ты, пошто разлегся? — неизвестный тряс бородой. — Сказывай, с тобой всё хорошо? Можешь молвить слово?

И вдруг зарядил скороговоркой…

— Где? — Рязанцев прохрипел, ничего не понимая и пытаясь вспомнить каким образом, он оказался здесь: молчком, на землице, во поле, рядом с леском. Алексей приподнялся. Сел. Попытался собраться с мыслями.

— Скажи, мил человек. Имячко у тебя есть? — бородатый не отставал. По-прежнему теребил найденыша за плечо, нес какую-то околесицу. Призывно махал руками.

— Кличут, тебя, как? Небось, не забыл? Мудрено ли — один, одинешенек на дороженьке лежит.

— Кли-чут? Не-бось? Муд-рено? — потерянный кукушонок с трудом понимал смысл проинесенных выражений. Он удивленно заморгал ресницами, осматрелся по сторонам, попытался что-нибудь сообразить.

— Что ему надо? Почему пристает с вопросами? — путник запоздало собрался с мыслями, начал рассуждать. Голова у него была девственно пустой. Мысли шумели потоком, однако отскакивали от пустых стенок как горох.

— На доктора не похож вроде? На умалишенного из больничной палаты тоже. И вопросы задает такие неприятные: Кто я?.. Где я?.. Как зовут меня? И главное… Почему я ничего не помню?

— Может быть он следователь? — внезапная догадка озарила отуманенный мозг больного. — Я что-нибудь совершил. Долго и давно был в бегах! И вот меня наконец-то нашли? — Странник глубоко вздохнул. Затем резко выдохнул. Продолжил диалог в задурманенной вопросами голове. — Но это не я! Меня там не было… Я бы это точно запомнил! И вообще — я в этот день пьяный был, с девчонками и в другом месте… Поэтому ничего не помню! А если вдруг вспомню — то всё равно не докажите!

Бородатый спаситель осторожно отошел на один шаг от несчастного потерявшего память. Присел на корточки. Начал неторопливо тереть ладошки. Внимательно смотреть в синие, лукавые глаза. Позади него подошли и остановились ещё два человека. Молча, уставились на найденыша.

— Да! — попаданец запоздало заволновался, так и не зная, что говорить. Бредовые мысли не давали ему возможности сосредоточиться. — И у меня есть куча свидетелей. Вот вспомню их имена — сразу всё проясниться!

Рязанцев оглянулся вокруг. Кругом было обычное поле. То самое, куда он выполз из своего последнего кошмара. Вдали стоял небольшой, березовый подлесок. За ним в нескольких метрах находилась накатанная проселочная дорога. На ней выстроились в ряд груженые повозки похожие на старинные, крестьянские телеги. Подводы были накрыта холстиной и туго перевязаны верёвками. Рядом стояли люди в экзотической, старинной одежде. Бородатый в очередной раз попытался узнать кто он такой и, что здесь делает.

— Кто… я? — путник повторил последний вопрос и стал внимательно осматривать себя. Руки, ноги, махровый халат. На ногах тапочки на резиновой подошве. Закончив осмотр себя любимого, перевел взгляд на незнакомца. — А ты кто?

— Я то? — добродушно переспросил мужик. — Я, Прохор Коробейников. Купец. В Москве дела веду. Сейчас из Холопьево караваном идём. Везу пряности, ладан. — Он обернулся к повозкам. Показал в сторону путников стоявших у телег. — Это, люди мои. — Начал перечислять присутствующих. — Помощники, охранники, возницы. А ты пошто лежишь у дороги? Слова молвить не можешь. Нешто — душевнобольной?

— Я… Я не помню — кто я. — Скиталец приветливо улыбнулся. Развел рукими по сторонам. — Как здесь оказался, тоже не знаю. И главное, ничего не могу объяснить.

— Да-а, ишь незадача, — съязвил купец. — Эко тебя жизнь умудрила. Небось, опоили тебя чем? Я, грю у меня на Пасху было похоже. Пригубил чарку вина. Озирнуться не успел — всё запамятовал. Загуляла душа нараспашку. Два дня не мог ничего вспомнить. Бегал по горнице как умалишенный, песни орал. Лез лобзаться со всеми. Подарил кучу денег знакомым. В светлице устроил раздор. И так чудил до самой опохмелки, покудова не опомнился.

— Может быть и опоили, — потерявшейся по-прежнему не знал о чём рассказать странному собеседнику.

— Вона, как! Послухай, раз ты ничего не помнишь, — Коробейников с интересом осмотрел пришельца. — Давай отгадать попробую — кто ты таков? — Он откинув полы кафтана и присел рядом с путешественником на траву. — Я слова пущать не буду на ветер. Бог-весть быстро догадаю — что, да как!

— Судя по одежде — ты купец. — Прохор начал расследование. Поглаживая бороду, рассказчик сочувственно покачал головой и начал рассуждать степенно. — Она у тебя богатая, заморская. Значится — иноземный торговый человек. — У незнакомого следователя появились первые выводы. — Далее… Бороды нет — бреешься. Живешь за границей. У нас, уважаемые люди: Купцы, бояре, государевы слуги — бороды носят. Опять же по возрасту — молод. Значит не купец, а скорее сын купца. Посмотрим на одежду. — Собеседник потрогал рукав незнакомого одеяния. — На тебе богатый халат. Халаты — купцы носят… Где? В южных странах. В Халопьево купцов в таких халатах было много… Всяки товары купляют — за моря — окияны развозят…

— Итак, — «Комиссар Мегре» значительно поднял палец. — Ты сын купца из южной заморской окраины! Ну, вспомнил что-нибудь ещё? — Местный догада вопросительно уставился на вояжера.

Ухмыльнувшись, Алексей посмотрел на себя. На нём был махровый, банный халат темно-синего цвета. Он был длинный, почти в пол, с широкими рукавами и большим капюшоном. Но что-то молодым сыном заморского купца он себя не ощущал.

Засунув руки в карманы. Выложил всё, что там было рядом с собой, на траву. Образовалась небольшая кучка из зажигалки, перьевой ручки из японского набора, подаренного ему на день рождения «Конторой» и сложенного вчетверо листка с заказом на изготовление лекарств.

Прохор осторожно взял и развернул выписанный рецепт. Внимательно осмотрел его. — Вот, глянь! У тебя даже документ есть с печатями — важный. — Он сообщил с деловым видом. — Написано, правда непонятно и не по-нашему. Но… сразу видно бумага серьезная, дорогая. И главное — печати стоят.

Купец легонько поводил пальцем по бланку. Перевернул его несколько раз. Понюхал. Аккуратно поцарапал ногтем. Ничего не получилось.

— Да, сударь! Вон оно, что! Видно ты человек уважаемый — хоть и не помнишь о себе ничего, — торговец произнес через некоторое время, так и не разобрав текста на документе. — Мобыть, даже сын посла или представителя, какой заморской кумпании. Не для того, чай такие бумаги выданы.

— Ещё бы не уважаемый, — Рязанцев согласился на предположения купца. — Сам до сих пор не могу понять, что там написано. Руки бы докторам за их почерк оторвать. Приходишь, лекарство заказывать в аптеку, а, что тебе надо и как это называется — сказать не можешь.

— Это, что за невидаль? — Прохор вновь активизировался. Показал на ручку и зажигалку лежавшие рядом друг с другом. Поцокал языком. — Знатной работы штучки. Ну-кось, поведай про них?

— Это ручка для письма. В ней чернила. Ей по бумаге пишут.

— Перо для письма, — Прохор перевел для себя незнакомое слово. — Сделано чудно и отменно.

— А это — зажигалка. Зажигает огонь. — Странник показал собеседнику принцип работы. Открыл металлическую крышку, щелкнув по кремню, зажег огонек. Потушил его, передал купцу.

— Ишь, ты! Дивно мне — огниво, — Прохор удовлетворенно кивнул головой. — Добро сделано и метал такой… необычный. Руке так ладно и добро. — Он взял зажигалку и начал крутить её как подросток, щелкать колпачком, зажигать огонь.

— Да… Гляди-кось какие занятные вещицы… — купец выдал одобрение, наигравшись. Он внимательно посмотрел на собеседника. Прищурил один глаз и деловито поднял палец к верху. — А скажи, мил человек? В какой сторонушке такое диво делают?

— В Японии, — не ожидая от себя подобного слова, брякнул найденыш.

— Ишь, ты! Вяя-поо-нии, — «взрослый ребёнок» произнес с удивлением и почитанием как Эллочка из «Двенадцати Стульев». — Слушай молодец, а чего ты развалился на дороге? Давай я тебя до ближайшей деревни довезу. До неё почитай семнадцать верст. Может, вспомнишь чего. Мне поведаешь. Ехать-то всяко лучше, чем пёхом идти. А ты мне за это подаришь своё огниво. Ну, как? Давай, соглашайся!

— Только не до деревни, а до Москвы, — согласился скиталец. — Хочется на город посмотреть — столица всё-таки!

— Во как! А тебе палец в рот не клади. До Москвы почитай — ещё два дня пути, — Прохор удивленно посмотрел на незнакомца. Он явно не ожидал такого ответа от найдёныша. — Есть-таки в тебе наша купеческая закваска, — Коробейников хитро прищурился, продолжил крутить зажигалку в руках. — Лады, буть по твоему. До Москвы, так до Москвы. — Торговец почесал пятерней лохматую бороду. — Садись! Поедем от греха подальше! И так стоим долго. Чую, не ровен час, люди лихие понаедут.

Купец поднялся с земли. Подошел к своим спутникам. Мельком осмотрел повозки, после чего произнес… — Дай бог нам добрый путь да прибыток.

— Дай бог, — караванщики повторили его фразу, перекрестились, расселись по телегам и продолжили прерванное движение.

В начале поездки Рязанцеву сразу стало понятно, что Прохор не оставит попыток узнать про него больше. Он будет пытаться различными способами разбудить его память.

— Молвишь ты чудно, — Коробейников продолжал пытать неизвестного попутчика. — Мудрено! Вроде как по-нашему и в тоже время, будто на другом языке. Слова звучат у тебя всё время незнакомые. Кажется, что говоришь на нескольких языках. И в то же время многих слов наших не понимаешь? Я не встречал такого! — Караванщик задумчиво почесал затылок. — Послушай! А может твои родители умерли, когда ты был маленьким? И тебя воспитали басурмане? Вот ты и говоришь, путая и коверкая слова? — Он с надеждой уставился на Алексея. — Ну, что скажешь? Давай ка я по их нему тебе расспрос учиню… Мерхаба адыныз нэдир?

— Аффедэрсиниз тюркче бильмиёрум… — вояжер ответил по-турецки на автомате. — Вот чего-то такое вспоминаю по-незнакомому, а чего вспоминаю, понять не могу.

Коробейников удивленно поднял голову и вопросительно открыл рот. — А ну, переведи, чаво молвил?

— Я, что-то произнес? — найденыш уставился на купца недоуменно и глупо.

Прохор почесал затылок, затем пристально посмотрев на незнакомца. Потом повернулся с одного бока на другой, поудобнее устраиваясь в повозке. Отмахнулся от мошки, кружившей возле лица. Покусал задумчиво губы. И вдруг внезапно спросил…

— А ты… случаем не Емельяна Баженова беглый сынок? Ну, тот, который до тридцати лет сиднем сидел на печи, а посля к дочке Прокофия Мироныча Артомошкина — Милославке, женихаться решил? А потом вместе с ней убёгли? — следователь из народа решил зайти с другой стороны. — До сих пор ищут, вас! — Попутчик взял небольшую паузу и что-то долго считал в уме. — Да, нет… Кажись, не похож? Тот, здоровее был и черноволос…

На какое-то время дознаватель замолчал. Наверно вспоминал подробности происшествия. Или подсчитывал вознаграждение за поимку беглецов. Покивав кому-то головой, он снова внимательно осмотрел попутчика. — Погодь… Послушай добром… А ты часом не сын воеводы Слободникова? — снова оценивающий взгляд. — Так того в детстве сказывают цыгане украли и бродячим скоморохам подкинули. А те его в Царь граде продали. А потом говорят — стал евнухом!

Воодушевленный внезапным озарением Прохор на какое-то время ушел в себя. В раздумьях поднес руку ко рту и начал грызть ногти.

— Да-а, тогда тебе будет… — точно не он, — выдал купец долго считая что-то на пальцах. — Того Евпатий звали и ему сейчас по моему разумению… почитай — лет пятьдесят. А тебе годков-то поменьше! — А может быть? Ты племянник Силантия Акимыча? — Снова с надеждой посмотрел на странника Коробейников. — Знавал такого? Ну, как же? Дык его вся Москва знает! У него же дом спалили у Мясницкой слободы — ещё в позапрошлом году.

Томимый желанием рассказать интересную историю Коробейников приподнялся. Подвинулся поближе к страннику и начал рассказ…

— С ним произошла занятная история. Знамо, мальчонка, ловкастый был — да несмышленый. Убёг четыре года назад в ночь на Ивана Купала цветок папоротника искать, да так и не вернулся. Сильно уж говорят, клад хотел найти. Кстати на тебя был похож. Такой же белобрысый, синеглазый и с ямочками на щеках. Ты случаем не его племянник?

— Да нет… Вроде не его, — новоявленный турист во времени ответил неуверенно.

Под звуки неторопливого бормотания Прохора о том, чьим мог быть сыном, внуком или ещё непонятно кем попаданец задремал. Очнулся он от пристально взгляда Прохора, который так и не перестал крутить в руках его зажигалку.

— Слушай, попутчик дорогой! Я вот, что хотел спросить у тебя? — Он взял паузу и хитро посмотрел найденышу в глаза. — А Япония-то… — это где?

— Где-где? — сонная тетеря передразнила Прохора. — Не помню!

В это время повозка проезжала мимо стоявшей у дороги кареты. Недалеко от неё на небольшом раздвижном стульчике сидел человек, державший в одной руке шляпу с пушистыми перьями. В другой руке неизвестный держал платок и вытирал им лицо. На лице его, покрытом бронзовым загаром, выделялся крупный нос с горбинкой, отчего в профиль он напоминал хищную птицу. Незнакомец имел длинные черные волосы, туго стянуты в косичку на затылке.

— Вон глянь, мил человек, — Прохор обратился к страннику. — Ишь-та, песьи морды да свинячьи уши! — Он недовольно выругался. — Ещё иноземцы! Причем явно немчины. Отдохнуть остановились. До ветру сходить приспичило. Вона как, их бедных умотало по нашим-то дорогам ездить.

— А почему немчины? — заинтересовался странник. — У них на лице написано или ты учуял их по запаху?

— Нечто по запаху? — Коробейников не понял шутки. Он приподнялся. Осмотрел иностранцев. И начал рассуждать с деловым видом знатока из передачи «Что, Где, Когда».

— Вот погляди — как я кумекаю… Карета не наша. Одеты по-другому. Расселись на стуле, отдыхают, прямо на дороге… Да, ещё лалакают не по-нашенски… аспиды! Креста на них нет!

Не торопясь купцы проезжали мимо иноземной кареты. Возницы всматривались в неё как на некое чудо. Путник вспомнил, что именно так посетители зоопарка смотрят на новое животное, впервые привезенное из какой-нибудь Папуа — Новой Гвинеи.

— Поведай ка мне, попутчик? — Прохор отвлекся от своих мыслей, — пошто они все к нам едут? Мёдом им намазано — что ли? Сидели бы у себя дома, ироды — покуда всё хорошо. Занимались бы своими делишками. Ан нет — всё к нам. Тьфу, поганые! — Торговец смачно сплюнул.

Коробейников ненавистно посмотрев на иностранную карету конкурентов. После чего перевел взгляд на незнакомца. — А тебе эта карета память не вернула? Ась? — Я уж грешным делом подумал — может знакомые, какие? Али встречались, небось где? — опять проснулся профессиональный интерес у Прохора.

— Нет, — ответил скиталец. Он приподнялся и посмотрел на иностранца сидящего недалеко от кареты. — Нет, не видел ранее, таких. Хотя… Сейчас… Попробую кое-что вспомнить… или узнать. — Путник озорно спрыгнул на траву с повозки и направился в сторону незнакомцев.

— Куда те, нечистая сила! Постой! — Прохор попытался, остановить потерявшего память глупого пассажира. — А ты владеешь языками-то их ними? А то вертай назад.

— Да разберемся! — пришелец ответил Кирьяну уже про себя. — Язык — не главное в общении. Хотя говорят — может довести до Киева. — Он огляделся по сторонам, и недолго думая, бегом устремился к карете.

Кавалер Франсуа де ля Риссо вёз французскому доверенному в Москву тайное письмо от маркиза де Круаси. Это был первый визит родовитого дворянина в Россию. Ему сразу не понравилась эта далёкая варварская страна с бесконечными лесами и однообразными полями. Он с ужасом смотрел на страшные, разбитые русские дороги с ямами и колдобинами, которые встречались на каждом шагу. Они выматывали и отнимали силы у благородного шевалье так, что поездка в карете была просто невыносимой.

— О… Мой Бог! — переживал Франсуа. — Бордель дёмэрд! Итасёр! — Он грязно, по-крестьянски, выругался. — Никогда! Никогда больше не соглашусь на такую ужасную поездку.

Карета в очередной раз сильно подпрыгнула, после чего колеса противно застучали.

— Кальвэр! — путешественник скрипя зубами, продолжил высказывать своё недовольство в ярких выражениях. — Ах, если бы не это поручение маркиза. И не долг отца. — Повозку дернуло в сторону, и француз сильно ударился коленом о походный сундучок с вещами. — Мо шье саль! А табарнак! — Потерпевший схватился за колено и начал тереть его.

— Нет… И ещё раз нет! — француз «в сердцах» проклинал судьбу — злодейку. — Ни за что, я больше не покину свое родовое поместье в Бургундии. И уж точно не отправлюсь в эту далекую и дикую Московию.

Экипаж снова сильно тряхнуло. Внутри его, что-то застучало и заскрипело.

— Жак! Да останови ты эту чертову карету, — де ля Риссо изнывая от жары и тряски, выкрикнул своему кучеру. — Этот дряхлый «рыдван» сведет меня в могилу. — Осторожно словно боясь запачкаться, иноземец вышел наружу и с облегчением уселся на приготовленный для него стульчик. Стал вытерать вспотевшее лицо платком.

По-летнему было жарко. Легкий ветерок приятно обдувал вспотевшее лицо кавалера. Пахло конским потом, пылью и горьким привкусом спелого полевого разнотравья. Кавалер снял камзол и положил его к себе на колени. В который раз шевалье ощупал его в тех местах, где были зашиты бумаги и документы. Всё было на месте. Там, снизу, за подкладом зашита тайная почта, ради которой он ехал в эту страну. Вот здесь, во внутреннем кармане доверительные письма и паспорт с разрешением на пересечение границы. А вот тут последнее письмо от его возлюбленной Софии. Несколько листков мелко исписанных на французском языке твердым и красивым почерком.

— Ах, Софи! Какие у тебя прекрасные, восхитительные пальчики! Чудесные зеленые глазки. Курносый носик. Золотистые волосы. Ты, прелестна! Ты, просто восхитительна… — Франсуа закрыл глаза, не переставая любоваться возлюбленной в своих воспоминаниях.

Неожиданно к нему подбежал какой-то неизвестный, дикий крестьянин и стал хлопать его руками по груди. От него пахло каким-то неизвестным, специфическим запахом. Он произносил какие-то странные, непонятные фразы на нескольких языках сразу.

— Дорогой мой! Ду ю спик инглиш? Сколько лет, сколько зим! Шпрэхен зи дойч? Какими судьбами! Парле ву франсэ? — спрашивал он всё и сразу.

Узнав родную речь, де ля Риссо естественно ответил. — Да я из Франции. А Вы кто такой, месье? И что Вам нужно от меня?

Человек услышав ответ на французском сразу перестал хлопать иностранца. Вместо этого незнакомец полез обниматься. Он вел себя, так как будто являлся старым знакомый или близкий другом кавалера. При этом он кричал что-то по-русски, вставляя знакомые и не знакомые французские слова.

— Вуайон, ме камерад! Либертэ, эгалитэ, фратернитэ!!! (Примечание автора. В голове путника не ко времени возник лозунг времен Великой французской революции… Примерный перевод с француского: Внимание, дорогой товарищ! Да здравствует свобода, равенство и братство!!!).

— Ура-я!..Галантерейщик и Кардинал — эта сила!.. Да здравствует генерал де Голь!.. Поддержим выход Франции из Единой Европы!.. Скажем — нет Единой валюте!.. Скажем, больше… — долой Евро!.. А вместе с ним — долой их чертов Евросоюз!

Варвар искренне радовался, смеялся и прыгал от счастья.

— Месье… Месье, ме вуайон! Сет эноди ни жамэ экри! Я ни чего не понималь… Про, что вы говорить? — Франсуа с трудом на ломанном русском обратился к незнакомцу. У шевалье был ужасный акцент. Он произносил напевные, мелодичные русские слова гортанно, словно рубил лес топором.

— Пардон. Экскюзе муа дё мё мэле… — кавалер всячески пытался освободиться от наскоков и прижиманий новоявленного друга.

Дикий крестьянин в очередной раз обнявшись с французом, выхватил из его рук камзол и закружил им у себя над головой словно флагом. Затем он начал скакать и бегать вокруг кареты, исполняя какой-то дикий, неизвестный танец.

— Жак! Жэ ву дёманд… Тысяча чертей! Туа живой или нэт? Куда пропаль? Помоги мне… — господин позвал слугу на помощь. — Сделай же что-нибудь с этим проклятый северный варвар.

Кучер выполняя приказание господина бросился на неизвестного, пытаясь отнять вещи. Но, чокнутый русский так приложил его с разворота ногой, что несчастный отлетел к карете и потерял сознание. Кавалер был растерян. Он понял… — к незнакомцу сейчас лучше не подходить. Желание и радость видеть перед собой просвещенного человека из Европы было настолько велики, что любое противодействие могло пагубно закончиться для его персоны. Внезапно незнакомец перестал крутить камзол и бросился бежать в сторону леса.

— А, канайль! — Де ля Риссо замер от ужаса. — Сакрама дё сибуэр! Мне говорили, что эти русские настолько дикие и глупые когда видят просвещенного европейца. Но не настолько же?

Француз безвольно смотрел на сумасшедшего целую минуту, как тот вместе с его одеждой убегает в лес. И тут до него дошло, что это грабеж…

— Жак! Анфа депют! — дворянин закричал извозчику. — Нас ограбили! Ы та сёр! Чего ты лежишь, изображая из себя мумию? Где наши шпаги? Доставай пистолеты. Догони же его, в конце концов…

Очнувшись от крика, кучер бросился вдогонку за диким русским. Через некоторое время он вернулся из леса с похищенным камзолом.

— Сэ бон сэ бьен! — Франсуа с надеждой посмотрел на слугу. — Надеюсь, ты убил этого оборванца?

— Нет, месье, — извозчик ответил, запыхавшись. — Он бросил камзол и убежал. Этот плут очень быстр и ловок.

Проверив в очередной раз на месте ли документы, де ля Риссо с облегчением вздохнул. Тайное письмо было на месте, бумаги и паспорта тоже. В кармане не было только одного — письма Софи.

— Наверно выронил… — растеряно подумал Франсуа. — Когда этот сумасшедший, бегал по полю.

Кавалер отряхнул одежду от пыли. Одел её. — Ну, что? Хорошо, что так всё закончилось! — Он поднял с земли шпагу. Прицепил её к поясу. Сразу почувствовал себя сильнее и увереннее. Вспомнил про потерянное письмо. — Нет! — возмущению кавалера не было предела. — Табарнак де каалис д-ости де крис… — От всей души он зарядил крепким трехэтажным выражением. — Чтобы я ещё раз поехал в эту проклятую страну? Да — никогда! — Франсуа резко поднял опрокинутый стульчик. Сел на него. — Жак! Достань что-нибудь перекусить, и двинемся дальше. И заряди пистолеты… Черт тебя подери!

Совершив отвлекающий круг по лесу, невольный беглец вернулся к стоянке купца. Тяжело дыша, он подошел к повозке и уселся рядом с Коробейниковым. Лицо его пылало от быстрого бега.

— Какой интересный способ вернуть память! — Прохор произнес, удивленно посмотрев на Алексея. — Я про такое даже не слышал.

— А я слышал, но до сегодняшнего дня не пробовал, — талантливый актер снова запел соловьем, ощущая в кармане письмо незнакомой Софи. — Вот решил народные советы проверить. Только вспомнить удалось не много — про год, который сейчас идет, да месяц… А дальше всё опять как в тумане.

— Эка невидаль. Спросил бы меня — я тебе и так бы дату напомнил, — купец разочаровался. — Ладно, садись, Аника-воин поедем дальше. Может быть, где ещё почудишь? Там — сям побегаешь. Может память и вернется.

Вереница повозок не спеша двинулась в путь.

Глава 2

Караван с товаром купца неторопливо двигался по лесной дороге. Она шла лесом — глухим, дремучим, безмолвным. По обе стороны дороги раскинулись вековые ели и сосны. С повозки казалось, что они выпирали и цеплялись зелеными пахучими лапами друг за друга. От зелени иголок разносился густой хвойно-медовый дух. Негромко поскрипывали колеса. Над головой нудно звенели одинокие комары. Небольшая вибрация передавалась путникам, расположившимся полулежа на повозках.

Прохор задумчиво смотрел на незнакомца, мирно дремлющего на телеге, и тихо напевал себе под нос…

Купеческая интуиция подсказывала ему, что далеко не простого человека он подобрал по пути и сейчас везет в Москву. Торговец снова начал любоваться удивительным огнивом — зажигалкой подаренной ему путником. Вещица была удобной. Неизвестный металл приковывал взгляд. Нежно ласкал руку. Видно, что сделано было аккуратно, и главное было понятно, что это не штучный товар.

— Да-а! Знатная диковинка, — купчина в очередной раз прицокнул языком. — Зело хитрая вещица. Вот кабы у него таких зажигалок было несколько? Ну, скажем — штук сто. И… ежели продать их?

Корабейников блаженно откинулся на телеге. Засунул в рот стебелек от травинки и начал крутить его языком. — Лепота! — По его лбу рябью стали пробегать морщинки. Глядя высоко в небо, где плыли перистые облака коммерсант начал считать в уме. — Это же? Небось? Покуда? Доход-то, какой — хороший! — В его глазах заплясали цифры от возможной прибыли. — Эх-ма! Коли так дело пойдет, и всё выгорит — то можно на вырученные деньги ещё одну лавку открыть на московском рынке.

Прохор заелозил по телеге. Сладко потянулся. Положил руку за голову. Выплюнул стебелек. Задумчиво закусил губу.

— Энто чать! Можно домишко как у купца Никодимова построить! А ещё вернее всего, на вырученные деньги, нанять новый караван с товаром в Холопьево… Да! Хороша думка. Так будет гораздо вернее! — Прохор довольно потянулся в повозке, причмокнул, предвкушая большие доходы от будущего совместного предприятия. — А коли их у него не сто? Допустим… — купец воодушевлённо приподнялся, а затем и вовсе сел, уперевшись в тюки товара. — Да! Нет… Не будет сурьезный купец, такой как Прохор Коробейников, из-за ста зажигалок дела вести. Не стоят они того!

От нахлынувших раздумий купчина спрыгнул с повозки и пошел пешком. Он чувствовал в своей груди какой-то необъяснимый трепет и неудержимую тягу к обогащению.

— Дай, бог — начало к добру! — Прохор увлеченно начал пинать ногами высокую траву, растущую вдоль дороги. — А если у будущего компаньона их будет — пятьсот? Тогда это уже серьезно! Тут можно бумаги подписывать. Долю в общем деле предлагать…

Лавочник представил большую горку товара разложенного по полкам. Восхищенно осмотрел его. Затем представил количество серебра, которое получит за продажу диковинок. Вообразил свой возросший вес и уважение среди знати. Восторженно крякнул.

— А то… — высокомерно хмыкнул Коробейников. — На сто зажигалок… Я дел не веду! Ноне я не такой! Я розничной торговлей не занимаюсь! — Барышник напыщенно надул щёки, сморщился. Надменно посмотрел куда-то вдаль. — Будет пятьсот — будет другой разговор! Прохор снова запрыгнул на повозку. Опять засунул травинку в рот. — Это же… какое состояние на них можно сделать? Какие возможности сразу открываются? Например, можно… в первую сотню московских гостей попасть. Это же! Это мне… Я на уровне с купцами Аристовыми буду! Или Строгановыми…

Купец в очередной раз стал внимательно осматривать найденыша. Где-то далеко, из-за леса донесся далёкий, но явственно чистый голос кукушки. В ответ ей застучал дятел. Громко над головой прошумел шмель. В воздухе сладко пахло травами. Из-под копыт лошадей неспешно тянувших возок легким дымком вздымалась пыль.

— Какой у него необычный халат? Материал, какой-то неизвестный? Я такого — раньше не видел. А вдруг я ошибся? Если он — не сын богатого, заморского купца, а сын знатного иноземного правителя? А что! Всякое бывало. Решил, например отец женить его на какой-нибудь заморской кикиморе. Вот и сбежал он со страха от зазнобы сердечной. Эка невидаль — сам молодым был. Теперь понятно, почему всё время бегает, когда память пытается вернуть.

Торговец почесал затылок. Погладил бороду рукой.

— Да! Всё может быть! Побегает недоросль, побегает — память к нему и вернется. И тут я! Добрый человек — готовый помочь ему в горе-беде. А если сильно жениться хочет? Так я ему дочку — Любушку завсегда сосватать могу. А что? Девка на выданье… Женихам нравится. Вон, все ворота ободрали… А тут ей и приданное и готовый заморский принц. А по поводу каких-то семисот — тысячи зажигалок… Мы уж как-нибудь с его отцом сговоримся. — Коробейников снова начал крутить приятную вещь в руках. Нежно погладил её. — Эх, ма — лесом по болоту, заживу теперь — одна рука в меду, другая в сахаре!

— А вообще была — не была! Далече поступим так… — и в его мечтах появились вереницы богатых караванов с груженными поклажей лошадьми и верблюдами. Затем добавились колонны стройных невольниц с подносами ценностей на голове. И в конце возник он лежащий под опахалом в большом восточном шатре.

Когда Алексей открыл глаза, то увидел лицо Коробейникова светившееся улыбкой мартовского кота, объевшегося сметы.

— Послушай, друг любезный! А ты не хочешь стать моим компаньоном в торговых делах? — Прохор ласково спросил у странника.

— А на каких условиях? — Ещё не проснувшись, потянулся Рязанцев.

— Ну, скажем… тебе десять процентов, — торжественно произнес Прохор, выразив щедрую благодать.

— Не-а, — незнакомец снова зевнул. И потянулся разминая затекшие суставы. — Готов начинать торг с шестидесяти процентов.

— Да ты, что! — гневно замахал руками купец. — Тю, на тебя! Окстись! Спросонья мелешь, аль как? Кто тебя такой ерунде обучил? — Лицо Прохора покраснело. Левый глаз стал подергиваться. — Не гневи бога! Нечто неладно! Разорить меня хочешь? — Собеседник подавшись вперед всем телом, грозно фыркнул. — Я его сегодня в первый раз увидел. Ужо взял к себе — в семью! Родную кровиночку Любушку почти согласился за него отдать! А он такое мне предлагает…

— Ну, знаете ли, Папа! — Рязанцев гордо поднял голову, приподнялся, пытаясь сказать, как сильно его недооценивают. Однако внезапный удар по голове чем-то тяжелым повалил найденыша на повозку. Мир поплыл волнами, вокруг закрутились яркие звезды, потом резко всё потемнело, как будто выключили свет.

— Тати! — он услышал испуганный крик возницы сквозь наступающую темноту.

Темно… Слышны какие-то звуки. Прихожу в себя около минуты. Открываю глаза. Начинаю моргать глазами от ослепительного, яркого света. Ясная голова. Чёткие мысли. Осмысленный взгляд. Я вспомнил всё, что было там. Я помню, что было здесь. Я помню ВСЁ.

— Ничего себе приключения! Да ЭТОГО просто не может быть! Бред какой-то! А может быть — сон! — пришелец недоверчиво попытался потянуться и встать. Не получилось! Что-то мешало и сковывало его движения. — А почему я лежу? Я что, связан? — Рязанцев начал елозить. Осмотрел веревки. Попытается развязаться. — Непорядок! Кто так вяжет? Нет — кто так вяжет? Особенно меня? Упс, уже не связан!

Странник обвел глазами место своего расположения. Кругом неизвестные люди. Рядом подавленный Прохор, который одеревеневшими, синими губами шепчет молитвы. Полные печали глаза купца и его отрешенность говорят о том, что дела наши плохи. Грабят нас.

— Нет! Ну, разве так грабят? Стоят возле повозок какие-то незнакомцы, копаются в наших вещах, чего-то ждут. А эти двое недалеко от меня — похоже, охрана. Стоят спокойно ко МНЕ спиной и мирно переговариваются, — странник растер затёкшие руки. Поудобнее повернулся. Приподнялся. Огляделся по сторонам. — Ребята, совсем не воспринимать Рязанцева! Да ещё повернуться к нему спиной! Это же… — невыполнение устава караульной службы! Да ещё и не уважение старшего по званию… и возрасту! О-о-о… за это надо наказывать… — Жестко!

Путник незаметно подкрался сторожам. Резко замахнулся и нанес два удара.

— И раз… И два… — упали два столба, — Алексей оглушил охранников, после чего внимательно оглядел поляну. — Вот, теперь всё хорошо вижу. И… Кто у нас тут самый страшный, самый мрачный и ужасный? Правильно! — Я.

Вояжер внимательно осмотрел место происшествия. Прикинул возможные варианты развития событий. Принял взвешенное решение.

— Ну, что Рязанцев — работаем! Кстати… Сколько вас тут? — прозвучал резонный вопрос.

— Да какая разница! Я что считать ещё должен? — Алексей недовольно возмутился. — Хотя, нет. Пожалуй, посчитаем…

Первый, кто быстрее всех добежал до освободившегося путешественника был заросший, рыжий красавец с подбитым глазом. Бедолага споткнулся о выставленную ногу и, падая головой, попал в обод телеги.

— Вах! Намба фри! — лесной математик — счетовод начал расчет. Он повернулся, левой рукой отбил в сторону летящий удар, а правой, с прыжком, врезал прямо по мясистому бородатому подбородку.

— Какое несчастье! Нельзя быть таким неосторожным, особенно на прогулке в лесу. Да и под ноги надо смотреть! А вдруг там… — камень!

Четвертый, сделав страшное лицо, выпучил глаза. Он хотел достать невинного заложника ножом. Герой закричал и промахнулся три раза, затем внезапно продолжил движение и, обняв березу, счастливо заснул.

Вот, теперь обидчика увидели все. Повернулись и сразу побежали в его сторону.

— Какая душевная, приятная сердцу картина! — потерпевший путник начал весело рассуждать. — Как в старые, добрые времена! Все на одного! И все мешают друг другу! Ребята, рассредоточиваться надо! И с разных сторон заходить. Так нет! Один за одним.

— Вот, ты толстый — который номер пять с квадратным подбородком и колом в руках. Сдвинь брови и зубы сожми. Кто сказал, что прямой удар ногой в лицо это негуманно? Я такого не говорил. Одним словом за незнание получаешь… наказание. — Дыхание полного борова внезапно пресеклось. От полученного удара у него вырвался хриплый звук изо рта, словно он с силой взмахнул топором. Человек зашатался, широко раскинул руки в стороны и опрокинулся навзничь.

— Ну, а ты шестой и бородатый, знаешь, где у человека «солнышко»? — странник увернулся в сторону от крупного кулака. Перехватил руку и резко дернул её в сторону движения удара. Одновременно не забыв выставить вперед колено. — Молчишь, дышать трудно? Так ты потерпи! Не дыши минут пять, а там, если, что повторим процедуры.

— Так теперь вы — двое, — Рязанцев приблизился к паре пятившихся разбойников. — Я что до утра вас ждать должен? И чего вы друг другу постоянно мешаете. В очередь быстро построились. Встать по порядку. Так примите… и распишитесь. Ха! Стало быть… восемь!

— О-о-о… Классика жанра! Самый умный с ножом подкрался сзади. И-и-и… Акелла вновь промахнулся.

По скуле змёныша словно проехала кувалда. Он сделал шаг вперёд, выплёвывая зубы, и рухнул, глухо ударившись лбом об землю. Однако просто так умник сдаваться не собирался. Он полежал немного, собираясь с силами. Резко вскочил, выставил голову, как бодливый бык, ринулся напролом по прямой, целясь Рязанцеву в грудь. Тот изящно развернулся, пропустил голову смельчака под рукой, зажал шею в замок и, разгоняясь вместе с противником, устремился вперед. Голова разбойника, утяжеленная весом обеих тел, тараном, с гулким стуком врезалась в дерево. Перед глазами несчастного закрутилися звезды.

— Прости друг, второго раза у тебя не будет. Девять — почти круглое число.

— А вот и супер приз… Крупный шкаф! — навстречу Рязанцеву вышел парень — косая сажень в плечах. Каждый кулак детинушки был размером с большой качан капусты.

— Сейчас будет звон! — Алекей выдал анонс предстоящего поединка. Пока падает мебель, разучим детский стишок…

— Уход от прямого удара пудовой гири. Шаг вперёд. Правой рукой в челюсть. Резко с оттягом левой ногой в голень.

— Снова уход. Финт. Нырок под руку. Крюк правой в лицо и сразу же левой в корпус, — вояжер мощно впечатал кулак в подмышку противника, да так что у самого зубы лязгнули.

— Всю силу тела, с разворота, внести в удар правой по печени, — соперник Рязанцева внезапно сильно выпучил глаза, нелепо взмахнул руками, а потом словно медведь отгоняя пчёл, рухнул на спину.

— Да, фальшиво… Музыкальный слух так и не появился… И поэт из меня — ещё тот! И… тем не менее, расчет закончен. Леха — Ямайка — десять ноль.

Новоявленный пацифист ещё раз внимательно осмотрел место, где произошло избиение «безобидных», несчастных, брошенных на произвол судьбы разбойников.

— Активного движения в выделенном секторе не наблюдаю, — подражая терминатору путник «просканировал» пространство. — По поляне вокруг повозок лежат или ползком передвигаются какие-то стонущие личности без документов и знаков различия. Связанный купец с мужиками на прежнем месте, где я их и оставил… Можно оправиться и покурить.

Наконец-то расслабившись, Алексей спокойно, не торопясь пошел в сторону связанных караванщиков.

— Так… Стоп! — он остановил себя на половине пути. — Так поступать нельзя! Надо с людьми поговорить. Поддержать их в трудную минуту… Все-таки многим, кто в сознании, очень больно… Великодушный освободитель залез на телегу и оттуда обратился к потерпевшим…

— Граждане бандиты! — пришелец, парадируя Глеба Жеглова из знаменитого фильма «Место встречи изменить нельзя», громко обратился к потерпевшим. — Выходим по одному с поднятыми руками…

— Нет, пожалуй, не так… — поправил он себя. Перешел на другую сторону повозки. — Внимание! Ползем все ко мне. Кто ползти не может — лежит на месте… Кто за главного?

— Ванька Разбойник, — донеслось откуда-то сбоку. Кряжистый мужик очумело моргая глазами, затряс широкой, как лопата, бородой.

— Так пусть выходит, поговорим! — пришелец деловито выставил ногу вперед.

— Нетути его тут. Утёк за подмогой, как только заваруш-шка на-щалась, — тощий мужик в лаптях и рваной рубахе произнес шепеляво сквозь «свежа» выбитый зуб. Он прикладывал руку к подбитому глазу. Вытирал кровь.

— И что? Много приведет? — Рязанцев забеспокоился.

— Ще-ловек двад-шать, — тощий ответил за всех снова.

— Ну, тогда концерт по многочисленным заявкам радиослушателей окончен. Добавки не будет. Все свободны.

Разбойники торопливо разбежались в разные стороны от места нападения на караван.

— Прохор, — обратился Алексей к купцу. — Быстро развязывай людей. Мы срочно уезжаем. А то у этих бравых ребят скоро подкрепление подойдет. Я конечно герой, но один с таким количеством не справлюсь. Тем более фактора внезапности не будет.

Освобожденные мужики спешно стали собирать разбросанные по поляне товары. Прохор бойко раздавал команды. Ощутить повторное нападение разбойников никому не хотелось.

К Алексею хромая подошел крупный парень — «шкаф» номер десять.

— Я поеду с вами, — произнес он и жалостливо посмотрел на Алексея. — Сдобрись, мил человек. Возьми с собой.

— Чего это вдруг? — Рязанцев удивленно фыркнул. — Мы вроде по пятницам не подаем.

— Надоело по лесам шастать, — парень виновато опустил глаза вниз. — Хочу нормальной жизни. Возьми к себе — в услужение.

— А ты, что делать умеешь? — путешественник посмотрел на него, прикидывая, что с таким медведем делать.

— Чему научишь, то и буду уметь. Только обратно не вернусь. Всё равно хотел от Ваньки утечь. Не радостное житие у него. Хуже каторги. Не могу я более. Не по мне это, — склонив голову, причитал парень.

— А может у меня в услужении ещё хуже будет? А может я душегуб… ещё хлеще?

— Да чего уж там, — раскаявшийся лиходей мял в руках шапку и не собирался уходить. — Всё равно с тобой пойду. Сирота я на белом свете. Терять ничего. А ты мне по нраву. Вон, как ладно кулаками машешь. В общем — таперича с тобой я. Куды скажешь — туды и пойду.

— Ладно, — согласился Рязанцев. — Потом не обижайся, что о тяжелой жизни не говорили. Зовут-то тебя как.

— Федор, — недовольно проголосил медведь.

— А меня, — путник сделал паузу. — Зови пока… Командир. А дальше… Там видно будет. Ну, что… принят ты Федор. Денег на оплату пока нет… Но ничего — добудем как-нибудь.

Новость о появлении нового человека в караване сильно возмутила Прохора.

— Ошалел, что ля? — купец кричал громко, никого не слушая. — Делать мне нечего как собирать всю голь перекатную! Свят, свят, свят… Чудотворная Матерь божья! Господи, упаси от таких попутчиков! Все они как на подбор — злыдни ягастые!

Но после получения от Алексея подарка в виде перьевой ручки он согласился на ещё одного пассажира. Чуть позже даже признал это событие хорошей приметой. Таким образом, численность каравана до столицы увеличилось ещё на одного человека. Минут через десять вереница подвод двинулась дальше по лесной дороге.

Следующие три часа повозки не останавливаясь, двигались в сторону Москвы. Прохор наконец-то оставил Рязанцева в покое. Он сидел сердитый и думал о чем-то своем. То ли подсчитывал ущерб от нападения разбойников, то ли планировал прибыль от будущих сделок. В итоге путешественнику удалось наконец-то нормально поспать.

Проснулся Алексей под вечер от жуткого чувства голода. Последние лучи солнца закатывающегося за горизонт уже золотили верхушки деревьев. Начинало темнеть. Над лесом звучала многоголосая птичья симфония. Откуда-то из далека ветер доносил терпкий запах костра.

Караван остановился на ночлег на большой утоптанной поляне. У ближних телег лошади негромко отфыркивались, отмахиваясь хвостами от мошек. Они, похрустывали, перетирали на зубах свежую траву. Недалеко от повозок погонщики сварили какую-то похлебку, запах которой донесся до голодного путешественника. Все сидели вокруг костра, тихо переговаривались, ели не торопясь, степенно дули на варево. Задумчиво смотрели на огонь.

— Бог в помощь, попутчики! — Алексей подошел к костру. — Чем угощают на этой чудо-поляне?

— Похлебку сготовили. Толокняная каша. Не каша — просто огонь! — Прохор обратился к Рязанцеву. — Кушать будешь?

— Конечно, буду! — голодный гость произнес деловито и подошел к сидячим в кругу мужикам. Сглотнул слюну. — Ещё спрашиваешь… Эх, хороша каша! Особенно, когда за чужой счет и не наша.

Путешественнику подали миску с какой-то похлебкой, странного вида. Ложку не дали. Рязанцев понюхал зеленоватую жижу…

— Как-то неприятно пахнет… Запах тины какой-то или браги! — опоздавший, наклонив миску и как из блюдца, осторожно попробовал на вкус. Поворотил нос. Ощутил во рту непонятное варево.

— Это, что? Это каша? — Он удивленно посмотрел на присутствующих путников. — Она же постная и почти безвкусная. Соли нет и приправы… — тю-тю. Как вы это безвкусие едите?

— Простите, Ваше Величество, — сплоховали! — Прохор ответил, улыбаясь. — Не приготовили фазанов с утра.

— Да, уж! Бояр тут нет, — заголосили в поддержку купца мужики.

— А чего всё так скромно? — Странник внимательно осмотрел общую «поляну». Увидел сиротливый пучок лука, кусочки сушеного мяса, немного наломанных кусков ржаного хлеба… И всё.

Голодный скиталец непонимающе пожал плечами. Гордо поднял голову.

— Нет, хотелось бы мяска, конечно. — Он начал оправдываться. — Колбаски… Там — тушёночки… На худой конец… Хотя бы Доширак или Ролтон.

— Прости, мил человек, — Прохор извинился. Аппетитно облизал ложку. — Но мы таких деликатесов… «До-сираков» — не ведаем. Каша из крупы на огне, сальца немного, да хлебушка чуть, чуть. Чем богаты, тем и рады. Располагайся рядом, угощайся!

— Да не могу я такое… В таком виде есть! — Алексей сморщился. — У меня же живот заболит или ещё чего будет.

— Ну, извини, дорогой попутчик — другого ничего нет, — начальник каравана уже откровенно смеялся.

— Как это нет? Лес же кругом? Сейчас на охоту сходим! Кого-нибудь добудем. Вот и будет царский пир, — голодный гость начал призывно агитировать как на митинге.

— Ты, что одурел? — тощий мужик в драных штанах влез в разговор. А у самого в глазах заиграли хитрые огоньки. — Куды же ты в такое время, пойдешь? Чай ночь на дворе? Невидно же ничего?

— Нагого же ты охотник собрался? — раздалось со стороны возниц. — Что за лютый зверь? Ответь ка? Ни, тоись!

— Небось, на волка али на медведя? — Спросил бородатый погонщик, похожий на гнома. Он прижал к груди зачерствевший каравай и начал отрезать горбушку острым, косым ножом.

— На кабана, — заявил авторитетно Рязанцев. Он хищно улыбнулся, во все зубы. — В этих местах, в это время, самая охота на секача. Они должны просто стадом по лесу носиться.

— Вон оно как, — мужики посмотрели на незнакомца как на умалишенного. — Ну, если только на кабана!

— Кстати, а какое у нас есть оружие, кроме этого, — Алексей гордо продемонстрировал нож, отнятый у разбойников.

— Оружие? Вон, у Никодима, — Прохор показал на длинного мужика. — Топор есть. У Василия на последней телеге ружьишко припрятано. Ты с пищали-то пальнуть сможешь?

— Нет, — странник признался честно.

— Погодь, — торговец «прыснул» в кулак. — Есть у меня гостинец, припрятанный в дальней подводе — подарочный меч. Купец Филимонов заказывал для своего шурина. Большой, двуручный, тяжелый — пуда на два. Не знаю, зачем он ему потребовался? Наверно хотел на стену повесить или перед девкой какой покрасоваться… Меч возьмешь? — Шутник переспросил, дурачась.

— Ну-у, не знаю, — протянул доброволец.

— А ты не пужайся, — Прохор смеялся уже откровенно. — Сам посуди — нешто не сдюжишь? Представь себя былинным героем! Идешь ночью на охоту по дремучему лесу с большим двуручным мечом. Так от тебя не только звери даже нечисть лесная разбежится.

На поляне царило веселье. Караванщики поддерживая купца, негромко смеялись. Степенно поглаживали бороды. Кивали головами.

— Нет, дайте топор! Мужик сказал — мужик сделал! — Рязанцев взял топор и пошел в сторону ночного леса охотиться на кабана.

— Федор, ты со мной? — бесстрашный охотник обратился к слуге.

— Да, — великан пробубнил недовольно. Он поднялся с земли, облизал ложку и неуклюже стал собираться.

Путник представил себе, как этот медведь будет идти по лесу, и громко шуметь. И сразу изменил свое решение. — Молодец! — Рязанцев похвалил слугу. — Орел! Службу знаешь! Отставить охоту. Остаешься на страже хозяйства.

— А «чаго» охранять-то? — Федор решил уточнить задание. Он обернулся по сторонам. Развел руки. Застыл в немом вопросе. — У нас же нет «ничаго»?

— Нет… — будет! Вон, огонь поддерживай, угли нажигай. Мясо мы с тобой, на чем жарить будем? Место займи возле костра… Одним словом — за старшего остаешься. Приклядывай тут за всеми. Как бы чего не случилось.

Странник, приняв воинствующий вид, двинулся в сторону леса.

— Слышь, свет добытчик… — Прохор произнес вдогонку. — Ты, это… Сдобрись. На обратном пути дров наруби, что ли… А то на чём добычу будем жарить? — За спиной раздался дружный хохот мужиков. Шутка купца всем понравилась.

— Ладно — ладно… Посмотрим, когда вернусь! — Алексей хрустя ветками под ногами, уверенно пошел в лес. Небольшая тропинка завела его в чащу — глухую, дремучую, безмолвную. Со всех сторон его «окружили» вековые ели и сосны. Они расшеперили свои зеленые пахучие лапы, не давая спокойно «охотиться» страннику.

Уже почти смеркалось. Остатки солнечного света еле пробивались из-за далекой, размытой тучи, затянувшей горизонт. Длинные, косые тени ложились по лесу от высоких деревьев. Казалось потемневшая чаща, постепенно наполняется таинственными призраками. Откуда-то издалёка ветер доносил приятный, смолистый запах пригретых солнцем сосен. После теплого дня быстро свежело. Кругом благоухали цветы, затаившие в дневной жар свои ароматы. Рязанцев шел по лесу, внимательно осматриваясь по сторонам. Ничего не было видно. Но он надеялся, что всё же какой-нибудь потревоженный зверь проскочит мимо него. Однако все лесные жители, ощутив, присутствие великого война и охотника — попрятались. Либо их попросту не было в этой мести.

— Ну, и где обещанная историками в конце семнадцатого века всякая живность? — Рязанцев недовольно ворчал. — Волки, лисы, медведи? Или хотя бы заяц — какой-нибудь? Сказочники они, а не историки — краеведы. — Он со злостью рубанул рукой по ветке. — Только языком трепать могут на всяких ученых форумах! За, что мы их кормим, поим, обучаем — платим деньги?

Охотник блудил по лесу уже более часа. Густые кроны деревьев тихо, задумчиво лепетали на ветру, и еле слышный шорох их сливался и угасал в глубоком безмолвии ночи. Всё живое попряталось, забилось в норы, легло спать, отдыхало… Никого не было. Никого… Где-то высоко пролетел филин, ухая свою любимую песню. Громко стрекотали сверчки. На дереве уныло и протяжно закричала неизвестная птица.

— Высоко, — Алексей задрал голову. — Плохо видно. Да и топор сквозь ветки не добросить…

Вояжеру нужно было признаться, что в этом лесу, при такой темноте… он мог поймать только одного зверя, причем крупного… и большого — Черта Лысого. А есть хотелось всё больше и больше. В животе предательски начало урчать.

— Да, сейчас от той похлебки, которую предлагали мужики я бы не отказался. — Рязанцев сглотнул слюну. — Эх! Ну, зачем выделывался? Героем себя выставлял? Поел бы тогда и спал бы сейчас спокойно в повозке. Так, нет — приспичило на охоту. Мясо, видите ли, захотелось. Слово мужикам дал… Трепло! — Самобичевал себя странник.

Набегавшись по темному лесу, скиталец вышел на поляну окруженную кольцом густых елей. Огляделся по сторонам. Тягостно вздохнул и присел под кустом. Из-за туч выглянула луна. Она тускло осветила место, на котором мрачно стояли деревья с цепляющимися ветвями и корягами. Коряво выпирали старые, изъеденные трухлявые пни с посохшими и вздернутыми к небу змейками-корнями. Лесная картина, наблюдаемая ночным охотником, ему решительно не нравилась. Он уселся поудобнее, оперся на ствол дерева, закрыл глаза и представил свою квартиру. Свою уютную кухню. Небольшой обеденный стол. Тумбочку с кастрюльками стоявшую у окна.

— Да-а! Дома всегда хорошо. В холодильнике котлетки, пельмени, другие полуфабрикаты. Достал бы сейчас из него что-нибудь эдокое, положил на сковородочку, маслица добавил и минут через несколько можно снимать. А потом с кетчупом и картошечкой. У-у…м вкусно! Ещё там пиво есть холодненькое, в бутылочках. — Приставив всё это, Алексей от желания причмокнул. И тут с удивлением заметил, что его глаза открыты, и он смотрит в дверной проем, ведущий на кухню. Причем вход находился всего в двух шагах от него. Все предметы и мебель в квартире были настолько отчетливы, будто путешественник находиться не в лесу, а в коридоре своей квартиры. Особенно отчетливо виден холодильник, в котором лежали такие желанные продукты. Недолго думая путник поднялся с земли и, сделав два шага, зашел к себе на кухню…

Как же Алексей обрадовался своей кухоньке! Любимый стол, родная плита, кухонная мебель. И даже старый потрепанный диван, стоявший рядом с обеденной зоной внезапно, тоже обрадовал его.

— А ведь хотел тебя выбросить… Да, никогда! Будешь стоять ещё двести лет! — обрадовал он его. Скиталец прошелся восторженным взглядом по комнате. Остановился на холодильнике с продуктами. — Ура! Лучшее изобретение двадцатого века для мужчины — добытчика. Всё, что тебе нужно находиться там! — Голодный страдалец подбежал к агрегату и заглянул внутрь. Всё о чем он только, что грезил лежало на месте.

— Люди! Жизнь-то налаживается! — радостной крик пронесся по квартире. Рязанцев резко обернулся в сторону прохода, ведущей в коридор…

А вот это уже был сюрприз! Межкомнатной двери не было. Вместо неё был темный квадрат портала с выходом в лес. — Вот тебе бабка и Юрьев день! Что делать? Вот как теперь ходить в другие комнаты? — В голове хозяина возник ряд вопросов. — Теоретически можно выйти через окно и спустится по пожарной лестнице с третьего этажа.

Алексей подошел к порталу и аккуратно осмотрел его края. Вытянул шею, заглянул в лес.

— А если сильно приспичит в туалет? — Задал он себе провокационный вопрос. — Тогда можно и в лес сходить. А если кто в гости придет? Или вдруг из собеса проверка?

— Нет, я так не хочу! — Странник задумчиво почесал затылок. — Мне тут таких подарков не надо. Мне вход в коридор нужен, а оттуда проход в комнату. Причем так, как было раньше. Ладно, попробуем его убрать!

Путешественник во времени закрыл глаза и представил себе, как хорошо, удобно было без портала. Прищурившись, медленно открыл один глаз. Потом другой. — Проем исчез.

— Совсем другое дело! — путник отметил, с удовольствием потирая ладошки. — А теперь я снова хочу в лес. Желаю попасть к моему любимому кусту, к этим замечательным ночным деревьям, к той лесной поляне, на которой я сидел. — Капризно подумал проказник и обрисовал в голове обозначенные желания. И темное пятно вновь возникло на месте кухонной двери.

— И снова здрасте! Старым друзьям мы всегда рады! А вам — так особенно! — испытатель схватил первую попавшую в руки табуретку и ринулся сквозь образовавшийся межвременной проём.

За время отсутствия гостя из будущего в лесу ничего не изменилось. Всё также одиноко на небе светила луна, хранившая какую-то вечную тайну. На поляне стояли мрачные, черные кусты. Их очертания перечертили полоски теней с накиданными на них яркими лунными пятнами. Летняя ночь перекликалась отрывистыми, шепотливыми и неясными звуками. Где-то в старом дупле стала стонать сова, а филин ей откликался, своим жалобным уканьем… Летучие мыши елозили и шелестели среди ветвей. Сверчки пели свои «брачные» песни. И даже топор, с которым «доброволец» пошел охотиться по-прежнему сиротливо лежал на месте. Именно там где его оставили. Была полная идиллия ночного леса. И странник стоявший с табуреткой под луной, как статуя девушки с веслом, наслаждался ночным пейзажем…

Чтобы закрепить свои навыки Алексей ещё несколько раз, открыл и закрыл портал. Потом сходил туда — обратно с разными вещами. Затем поймал соседского кота сидевшего под лестницей в подъезде. Стаскал его в прошлое. Показал яркую луну, ночной пейзаж. Котяра был доволен! Царапался, страшно орал, не хотел возвращаться с лона природы.

Эксперименты с живой материей прервало ощущение голода, утихшее на время исследований. Необходимо было сесть и не спеша поужинать. Однако спокойно поесть не получалось. Скиталец распираемый от чувств радости и воодушевления хватал все подряд и быстро пережевывал.

— Что будем делать? А, что я могу сделать? А стоит ли это делать? — куча непонятных мыслей лезла в голову Алексея не позволяя, сосредоточится на еде. — А вдруг «эффект бабочки» и мы все погибнем? Или история изменится — и всё будет совсем по-другому? А если уже всё изменилось? Может выйти на улицу? Найти прохожих? И что-нибудь узнать? Важное? А что?

— Ничего себе — СИТУАЦИЯ!!! — странник задумался и уставился куда-то в сторону темного окна. Перестал жевать. Глаза его остекленели. — Наверно натворил я дел? Что теперь будет? И главное, кто мне поверит?

«Сотрясатель вселенной» дожевывая быстро изготовленный бутерброд, внезапно задумался и бросился в ванную комнату к зеркалу. С замиранием сердца взглянул в него. Оттуда на него смотрел молодой мужчина в возрасте двадцати двух — двадцати четырех лет.

— Ни чего себе! — сердце почти выпрыгивала из груди от переживаний. — Вот это номер! Вот это подарок — так подарок!

Бывший больной вдруг почувствовал в каждом мускуле своего большого молодого тела упругость и силу. Он по-мальчишески подпрыгнул и с удовольствием отметил, что до потолка не так уж высоко. Молодая, нерастраченная энергия мощными волнами переполняла его тело.

Любуясь своим юным, давно забытым лицом, странник заметил, что оно потихоньку изменяется. Постепенно меняется цвет. Прорезаются мимические морщинки, возникают припухлости вокруг глаз. Снова начал появляться небольшой шрам слева на щеке. Присмотревшись, молодец понял, что постепенно начинал возвращаться к прежнему облику старого, пожилого человека.

— Твою же мать… за ногу! Что же это? Как же так? — И в это время заболела голова. Она напомнила путнику о том, в каком состоянии он находился здесь в последнее время.

Скиталец быстро выскочил на кухню, сразу создал портал на знакомую лесную поляну и как ошпаренный выскочил из комнаты. Присел под знакомый куст.

Алексею нужно было успокоиться и подумать… Нужно было крепко подумать о том, что произошло и, что делать дальше. А выходило следующее… Благодаря своей болезни он получил замечательную особенность открывать портал в конец семнадцатого века… А именно, благодаря информации от неизвестной Софии в 1683 год. Он позволял ему ходить туда и обратно. Брать с собой какие-то вещи, предметы. Портал восстанавливал здоровье… Даже больше… он делал его молодым. Но, при обратном перемещении молодильные свойства портала пропадали, и природа постепенно восстанавливала истинный возраст и состояние здоровья путешественника.

Рязанцев ошеломленный своими новыми возможностями стал нервно ходить по поляне. Внезапно ближайшие кусты зашевелились.

— Ага! Вот и мой кабан! — охотник схватил топор с земли. — Ну, здравствуй родной! Стоило так долго прятаться? — Приноровившись, он кинул в животного топор.

— Хрясь… — кусты от зверя, бившегося в агонии, зашевелились сильнее.

— Нет… это не кабан, — путник увидел увеличивающееся темное пятно. По размерам хищник, находящийся в кустах был крупнее кабана… Гораздо крупнее. Что-то большое начало подыматься и выползать из листвы. Затрещали ветки.

— Это… — медведь! Крупный медведь! — Алексей заволновался. По его спине прошел озноб. — А у меня только нож… С ним воевать бесполезно.

В кустах раздалось предсмертное ржание лошади… Коняга медленно выползла из листвы.

— Елки зеленые! — выругался странник. Он подбежал к кустам, быстро добил бедное животное. — Да, повезло же мне медведя заломать. И главное здоровенный такой! Килограмм пятьсот вместе с седлом и подковами.

В стременах коня болтался мертвый всадник. Алексей осмотрел его и увидел, что одна из поломанных веток проколола ему шею.

— Как же тебя так угораздило? — он произнес, освобождая незнакомца из-под лошади. — Как же так? Такая страшная, нелепая смерть. Вот как бывает… Понесет животина, в лесу испугавшись кого либо. Напорешься на острые сучки, и ты уже не жилец. А потом и возникают легенды о всадниках без головы.

Рязанцев обыскал незнакомца. Нашел небольшую сумму денег, немного серебреных украшений и какие-то бумаги на имя Воронцова Алексея Петровича. Мельком пробежался по документам, отметил грамоту царя Алексея Михайловича, в которой говорилось что, деревня Таганово и триста десятин земли были пожалованы Андрею, сыну Ивана Воронцова, за то, что тот на охоте принял на себя яростную злобу подраненного царем медведя. Прочитал завещание на права собственности. Увидел несколько писем от старосты из деревни.

Через несколько минут странник привычно открыл портал на кухню, сходил домой за лопатой. На лесной поляне выкопал яму и похоронил парня. Связав из веток крест, воткнул его в образовавшуюся возвышенность.

— Прощай Алексей Воронцов. Лежи спокойно. Пускай земля тебе будет пухом… — скиталец произнес прощальные слова. Он постоял немного над свежей могилой, слушая как шумит ветер и поскрипывают корявые стволы деревьев. Отошел к знакомому кусту, сел на траву и надолго задумался о прошлом, настоящем и будущем.

Глава 3

Разгорался жаркий день. По бледно-бирюзовому небу скользили и незаметно таяли, переливаясь мелкой перламутровой волной, далекие перистые облака. В березовой дубраве несколько раз пронзительно просвистел скворушка, прочистила горло зорянка. На густой и несмятой траве сверкали крупные капли росы. Стреноженные лошади бродили медленно поблизости у опушки леса, пощипывая луговую траву.

Аромат вкусного жареного мяса защекотал ноздри и разбудил Прохора. Вкусно пахло не просто мясом, приготовленным на огне, а чем-то специфическим, что сразу вызывало необыкновенный аппетит. Купец приподнялся на повозке, потянулся, глубоко зевнул, после чего посмотрел по сторонам.

Запах от еды шел со стороны костра, именно оттуда где собрались мужики каравана и что-то активно обсуждали. Четче всех был слышен голос вчерашнего незнакомца подобранного на дороге. Купец свесил ноги с телеги и мягко, по-кошачьи, спрыгнул на землю. Он протер заспанные глаза, затем зевнул, мелко перекрестив рот, чтобы плутоватый черт не забрался в невинную душу и не торопясь пошел в сторону шума.

— Ну, и кого же ты добыл, охотник? — Прохор потягиваясь, подошел к костру. Размахнул на две половинки большую, как веник, бороду. Расчесал её пряди и с любопытством посмотрел на небольшие кусочки мяса, жарившиеся на тонких прутиках, наломанных из зеленых веток кустарника. — Давай говори, не скрытничай. Сусликов наловил небось каких, либо тушканчиков? Хотя, какие суслики в такое время? Лягушки, скорее всего…

— Медведь! — Алексей ответил, выпучив глаза. — Это был большой, волосатый, крупный медведь!

— Да, ну? — удивлению Коробейникоа не было предела. — И как же ты добыл его?

— Иду я, значит, по лесу, — ночной охотник начал свой «правдивый» рассказ. — Прекрасная ночная погода… Легкий ветерок качает осинки с березками. Бабочки летают на небе, птички поют, сверчки стрекочут… И тут он — такой большой! — Алексей выпрямился и широко развел руки.

— Вот такой? — кто-то из мужиков повторил его жест.

— Да нет — больше… Вот такой… Огромный… Топтыгин, — ночной добытчик развел руки ещё шире.

— Такой большой? — Прохор не поверил в очередной раз. — Аль не врёшь?

— Точно тебе говорю! Вышел мишка из леса. Кровожадно облизался. Показал здоровые зубы — размером с кулак. Потом посмотрел на меня хищно… Аж слюни из пасти красные побежали. Встал на задние лапы во весь свой двухметровый рост и… как заревет. А потом, как побежит ко мне! Скачками… Крупными!

— Вот, так и у нас в деревне было, — всё тот же кучерявый мужик влез в объяснение. — В другорядь, когда мы с бабами за грибами пошли, окаянный как выскочит… как заревёт, так страшно… Бабы как заорут!

— Да погодь ты, — дубина стоеросовая! — купец перебил его. — Завсегда, как оса, лезешь в глаза. Дай человеку слово молвить. Дальше то, чево было?

— Дальше? — артист картинно встряхнул «гривой». — Прицелился я… И-и-и, как рубану ему по передней лапе со всей силушки. Раз и отсек её. — Вояжер для увеличения эффекта от его героического поступка даже показал слушателям, как надо правильно рубить переднею лапу медведю. — Кровь ка-а-а-к брызнет… Косолапый как заорет ещё сильнее… Да, так, что верхние ветки от страха с деревьев попадали! Одним слово прёт дальше как груженая баржа! Не останавливаясь. Хоть бы, что, ему…

— Страхи небесные, — Никодим заволновался. Перекрестился. Недоверчиво огляделся по сторонам. — Ну, а ты? Нешто захолонулся — эка силища-то на тебя прёт?

— Кто, я? Да, не в жизнь! Думаю, врешь и не такое бывало! Снова прицелился. Хрясть… Рубанул ему по второй лапе. Снес напрочь… Кровищи еще больше, медведь кричит ещё сильнее. И все равно топает на меня.

— Да, — Прохор произнес задумчиво. — Бывает же! Пойдет человек в лес — один погуляти. Дров нарубить или ягоду, какую собрать! А тут такие страхи…

— Ну, потом-то, что? — нетерпеливые караванщики перебили купца. Они обступили Рязанцева со всех сторон.

— Я же говорю — здоровый такой, крупный… — ночной «герой» ещё больше развел руки, показывая величину медведя.

— Небось шатун — семилетка… Не меньше, — Федор многозначительно пробубнил откуда-то сверху и развел руки, пародирую хозяина. Все посмотрели на размеры его лапищ разведенных в стороны.

— Нелегкое дело совладать с сим зверьем, — какой-то бородач заявил авторитетно. — На такого надоть яму рыть, да всем селом на загон выходить.

— Видишь, что люди говорят с опытом. — Прохор по-прежнему недоверчиво смотрел на найденыша, не веря его рассказу. — А ты как поступил?

— Так ведь один пошел, — «честный фантазер» начал оправдываться. — Вы же вчера все здесь остались, не поверили, что Топтыгин рядом ходит… И что было делать? Пришлось проявить военную смекалку, хитрый ход… Забежал я со спины и к-а-а-к… по нижней лапе ударил. Кровища как хлынет!

— Ну, и? — мужики открыли рты и уставились на путешественника, ожидая продолжения рассказа.

Рассказчик выдержал концертную паузу имени Станиславского, перевел дух и окинул взглядом поляну с благодарными слушателями.

— Чего там дальше было? С медведем-то? — Федор заинтересовавшись, приподнялся с земли.

— Сказывай шибче… Не тяни ты собаку за ногу, — тощий Василий пытал говоруна. Он притопывал от нетерпения ногами в лаптях, и тыкал соседа в бок локтем.

— Отрубил мишке ещё одну лапу… — Рязанцев наконец-то продолжил свою правдивую историю. — А он — живой! Двигается на меня, прыгает на одной ноге, пасть огромную открыл и ещё страшнее ревет.

— Ось-ка, ты пошматри, — заметил кто-то из мужиков. — Дрессированный наверно!

— Тогда я ему по голове как рубанул! Так сильно, что чуть топорище не поломал… И завалил косматого, — ночной гуляка закончил повествование, ожидая криков «бис» и аплодисментов. Но вместо этого раздался дружный хохот.

— Ведь экое дело… Горазд же ты врать, — мужики засмеялись. Начали поглаживать бороды, охлопывать себя, будто выбивая пыль из боков.

— Хорошо, что ты одного медведя встретил, а не несколько? — тощий мужик смеялся громче всех.

— Нет, как он его вообще не изрубил по кускам? — Прохор подержал смех возниц. — Ну, Попутчик! Ну, и сказочник же ты! Твоими устами бы мед пить.

— Ладно, кто не верит в честный и правдивый рассказ, тот ничего не ест, — произнес обиженно Алексей. Он снял с огня готовый шашлык. Призывно посмотрел на караванщиков.

Оказалось, что поверили все. Вид подрумянившегося мяса и запах от блюда с приправами стоял такой, что слюни бежали у всех опытных медвежатников. Ещё бы! Замоченный шашлык в собственно изготовленном маринаде со специями у Алексея получился аппетитный.

— Доброе дело! — караванщики одобрительно шумели. — Такого лакомого мяса мы никогда не едали.

— В жизни не знал, что медведи такие вкусные, — чернобородый Никодим хвалил кулинара больше всех.

— Можно подумать они медведей каждый день употребляют, — путешественник размышлял, вспоминая про похлебку, которую предложили уму вечером.

— Ну, что? — Прохор насытившись мясом, подсел поближе к путнику. — По лесу бегал всю ночь — как волк? Али под кустом спал?

— На медведя ходил! — охотник опять начал оправдываться, готовый заново повторить свой «правдивый» рассказ. — Всю ноченьку ноги по кустам бил! Глаз не сомкнул.

— Может, вспомнил чего? — Коробейников хитро посмотрел на гуляку.

— Вспомнил, но немного… — странник процедил настороженно после паузы. — Вспомнил, как зовут меня.

— И как? — торговец сразу же оживился.

— Алексей. Фамилия — Воронцов.

— Слушай, Ляксей, который Воронцов, — Прохор немного подумав, запел свои песни. — А не того ли ты Воронцова сын, который с пьяну баржу на Москве реке утопил? Ну, он ещё колобродный был, все о гулящих женках бакулил. Вся-де услада в них…

— Нет… у меня вроде в Москве, знакомых и родственников, — Рязанцев произнес неуверенно.

— Не знаю… Не знаю, — Прохор задумчиво потер подбородок. Поднялся и обошел кругом попутчика. Осмотрел его в анфас, в профиль. Задумался. Почесал затылок.

— Не кручинься, паря… В Москве Воронцовы-то все на виду. Фамилия — ой, какая известная. Тут надо подумать, крепко подумать, что ты за птица.

Низкое вечернее солнце пробивало мелкие слюдяные оконницы, расцвечивало их переливами красного, бурого, зеленого, серого. Переливистые лучи мазали потолок и стены случайными пятнами. Блики и волны света искажали очертания, скрадывали размеры.

Уже больше часа Прохор и Алексей сидели в придорожной харчевне, в которую зашли поужинать, остановившись на ночлег. До Москвы осталось менее суток езды. Ночевать в поле путешественником не захотелось, поэтому они решили устроить трапезу и переночевать в нормальных условиях. Путники успели поесть, попить и сейчас вели разговоры на разные отвлеченные темы. Правильно будет сказать, разговор вел Прохор. Алексей молча сидел и угрюмо слушал повествования о «раздольной купеческой жизни». Молодецкое состояние вернувшееся к Рязанцеву «кипело» и будоражило кровь. Оно бурлило и требовало от вояжера размаха, событий. А тут… кроме скучных, медлительных, заунылых рассказов о знакомых Коробейникова, ничего глобального больше не происходило.

— Драку бы кто-нибудь устроил, что ли? — Алексей с тоской посмотрел по сторонам. — Всё хоть развлечение, в этом забытом богом месте. — Странник потянулся. — Я даже готов помочь местным приятно провести время. — Он сцепил пальцы на руках. Выгнул ладони. Потянулся. Подвигал плечами. Покрутил головой. Оценивающе посмотрел на широкие лавки и тяжелые деревянные столы, на пузатых дубовых ножках, одиноко стоявшие вдоль стен. Решительно вздохнул и с интересом начал рассматривать посетителей харчевни. С левой стороны, у стены харчевни двигались челюсти, чавкали рты, хрустели кости, сыпались крошки, проливалось питье — в безмолвной решимости едоков чудилось ожесточение. Гости молча ели, пили. Объяснялись между собой лишь в случае крайней необходимости — передать, что или подвинуть, да и то вели переговоры больше мычанием.

Справа от него люди напротив громко галдели, смеялись, переглядывались, снова срывались в хохот, глядя на веселые лица своих товарищей.

Внезапно у Рязанцева сильно зачесался левый кулак. А потом ещё сильнее правый.

— Ну, вот и народная примета… К мордобою и деньгам! — путник вскинул голову, внимательно осмотрел барную стойку. Перевел взгляд на соседние столики. — Даже кому-то крупными купюрами достанется. Вон, как раз — два здоровых мужика сидят. Лыбяться и пьяными глазами на всех смотрят. Видно тоскливо им как и мне… А душа требует праздника! Так, нужно срочно организовать какое-нибудь развлечение.

Алексей повернулся в сторону незнакомцев. Внимательно осмотрел их. Оценил возможности бойцов на силу, умение, алкогольное состояние. — То, что нужно… — странник принял решение и начал подыматься.

— Нужно кому-то срочно от кого-то передать «пламенный привет». Вот, например от того «бугая» мирно спящего за столом. Да! Нельзя столько «принимать на грудь». Тем более перед дракой. Хотя… Нет! Двое на одного — это не интересно. Не по-спортивному, — затейник остановился на половине пути. Снова уселся на табурет. — Как-то мелковато. Жаловаться потом начнут… — поединок не засчитают… Скажут — подстроено. Ладно — пусть скучают дальше!

Скиталец перевёл взгляд на входную дверь. Оценил её надежность. Поглядел на присутствующих у противоположной стены харчевни.

— Лучше, тому… Задиристому помещику. Который с охраной сидит у окна, — забияка принял новое решение. — Как он на всех вызывающе смотрит! Как орет на крестьян. А что? Устроить революцию. Выступить за обездоленных. — Алексей задумчиво почесал нос. Глубоко вздохнул и медленно выдохнул воздух. — Не… Дворянство обидится. Крестьянство не поймет. А мне потом придется декреты писать, землю делить… А оно мне надо?

Неудачливый балагур повернул голову в другую сторону и начал оценивать галерку заведения.

— Интереснее всего будет привлечь к разборкам, вон ту, группу ребят — бандитской наружности. Они сидят в самом углу и подозрительно сильно шумят? Музыка громко — гусляр надрывается. Ироды! Совсем несчастного парня загоняли. А можно вести себя потише? Вояжер встрепенулся. Довольно потер ладонью колено. Радостно сжал кулаки. — Да!.. И время уже ближе к одиннадцати. Никакого соблюдения норм соц. общежития. А бабушки соседки с верхних этажей уже жаловались… И сосед снизу заходил. Стучат грит по полу — нехристи. Люстра от них вместе со шкафом шатается… Жизни от изуверов — никакой.

— Решено! С них и начнем! — «Борец за порядок» поудобнее уселся на табурете. Положил ногу на ногу. Начал барабанить пальцами по столу. — Подойду как всегда… Мило улыбнусь… Скажу вежливо… Молодые люди, а вы знаете… Вон, тот, «скромный юноша в роговых очках», мирно дремлющий от усталости за «партой» назвал вас «безобразниками и фулюганами». И более того всех вас, ваших друзей, знакомых и родственников сравнил с лошадиными какашками. — Рязанцев улыбнулся мило, по-доброму, про себя. Вот, так — всё просто…

Алексей мысленно получив все разрешения и согласования от контролирующих органов и организаторов боёв без правил, прислушался к разговору потенциальных жертв. Осталось только найти повод, чтобы подойти и начать склоку.

Прохор отвлек мирного посидельца от разработки гениального плана.

— Что-то ты не весел, Ляксей? Али вино тебе кисло? Или еда не по нраву? Может быть ещё, что? Хочешь, гусляра позову? Песнь споет душевную, — купец попытался разговорить Рязанцева.

Да, драка на время откладывалась…

— Ну-у, иди… Зови, — путник произнес с кислой физиономией убитого скукой и нарзаном страдальца.

Через долгие пять минут откуда-то из-за соседних столов выплыл гусляр. Музыкант не торопясь скосил глаза на икону божьей матери, освещенную желтоватым огоньком лампады, прошептал несколько слов молитвы, перекрестился, покашлял в кулак, выбрал свободное место напротив путников, сел. Он пристроил на коленях гусли и, склонив набок белоснежную голову, стал проворными пальцами перебирать струны, напевая скороговоркой:

…Это была не то песнь о вещем Олеге, не то о князе Игоре, не то еще о каком горе — злосчастье от которого все благополучно погибли. От такого пения у путешественника заныли зубы. И в носу зачесалось так, что захотелось чихать.

— Слушай, Прохор, а повеселей в его репертуаре — ничего нет? Ну, там… Тили-тили? Трали-вали?

— Нет… — Коробейников произнес философски подняв указательный палец. — Песнь — она должна за душу брать и чувства возбуждать!

— А может быть, тут игры есть, какие-нибудь, на деньги?

— Нечего глупостями заниматься. — Прохор отмахнулся от найденыша. — Денежная игра никогда не доводит до добра.

— Ну, тогда развлечения? — новая попытка почти уснувшего странника поднять себе настроение. — Например: боулинг, бильярд или шест с крутящимися девчонками гоу гоу? — Рязанцев с надеждой посмотрел на спутника.

— Не знаю про, что ты сказываешь. Но у нас такого нет, — Прохор начал оправдываться.

— Все-таки придется развлекаться самому… — Путник нервно задрыгал ногами под столом. Начал от нетерпения щелкать пальцами. — Интересно харчевня у них застрахована от стихийных бедствий? Или пожаров, каких? — Пронеслось в голове у Рязанцева. Он встал и направился в сторону активно шумевших мужиков, на которых постоянно жаловались соседи со всего района.

— Погодь, — Прохор схватил найденыша за руку. Он заговорщицки посмотрел сперва в одну сторону, затем в другую. Наклонился поближе и почти в самое ухо прошептал. — Есть у меня в повозке одна вещь — азартная. Сам правда в нее редко играю, да и церковь такое не поддерживает. Могут строго наказать за это… Но вроде ты не здешний. Да и не из трусливых!

— О-о-о… и, что же это? Наперстки, кости? Может быть — однорукий бандит? — напарник хитро посмотрел на Коробейникова.

— Что ты… Что ты, — купец замахал руками.

— Ну, не рулетку же ты в повозке спрятал? — вояжер спросил заинтригованно.

— Не знаю, что такое вулетка или одинокий бандит, — Прохор, недоумевая, посмотрел на Алексея. — Даже не догадываюсь, про, что ты говоришь. Короче… Сейчас принесу.

— Да заинтриговал… Что же он там спрятал? — мысли никак не могли собраться вместе в голове путешественника. От нетерпения он снова забарабанил пальцами по столу.

Через несколько минут купец принес сверток, бережно развернул его и достал… шахматы.

— Вау!.. — Рязанцев взял шкатулку и покрутил её. — И что? Это сейчас под запретом?

— Вообще-то церковь не одобряет азартные игры. — Прохор опасаясь «дурных взглядов» посмотрел по сторонам. — Говорят там, у немцев, если их батюшка узнает, то может наложить епитимью.

— Давай потихоньку, — молодой интриган прошептал негромко — как малолетний курильщик за гаражами. — Главное не затягиваясь. А если вдруг поймают — скажем, не наше! Или злодеи подбросили… А мы как добропорядочные граждане — как раз несли их сдавать.

Первые две-три партии Рязанцев проиграл Прохору вдрызг. Потом купец выиграл у него ещё раз. В последней игре Алексей уже почти победил[1]. Но! Несмотря на значительную фору в фигурах, всё равно проиграл.

— Ты, хорошо играешь! — чемпион воскликнул громко на всю харчевню.

— Обычно, играю, — Коробейников начал смущаясь, оправдываться.

— У себя дома — я играл лучше всех! — странник поднялся с места и на всё помещение произнес. — И все это признавали. Даже учитель филологии и словесности нанятый моим тятенькой за границей. Он часто хвалил меня и говорил, что у меня талант к игре. Но видно — сегодня не мой день.

Рязанцев призывно посмотрел по сторонам заведения. Почесал левую ладошку. Затем наклонился к купцу.

— Я знаю почему проиграл, — Алексей зашептал еле слышно. — Дома я всегда играл на деньги. А тут — играли на интерес.

Проигравший икнул. Затем резко выпрямился и громко выдал результат своих размышлений. — Вот, если на деньги! И не на «сухую» — то я выиграю все партии! — Он гордо осмотрел «шахматный зал» с присутствующими «козявками». После чего размашисто махнул рукой, взял большой стакан вина и залпом выпил его содержимое. Громко икнул, после чего показательно занюхал изгиб локтя.

— Эх-ма! — чемпион выдал решительное отношение к качеству спиртного. — Хороша чарка для разогрева. Вторая сейчас пойдет вдогон, третья — под закуску, ну а четвертая в конце — для безпроигрышной игры и душевного разговора.

— Благодарствую, — Прохор нахмурил брови. — Не буду я играть с тобой на деньги. — Он отмахнулся от найденыша и стал собирать шахматы. — Ты, что без денег, что с деньгами — играешь плохо. К тому же — пьян!

— А я с удовольствием сыграю на деньги… или на желание! — к столу, за которым сидели путники, подошел черноборордый незнакомец. Его приветливое лицо светилось лучезарной улыбкой и просто располагало к игре в шахматы: Глаза у него были маленькие. Подбородок острый и вытянутый. Губы тонкие. Хитрый, бегающий взгляд говорил о том, что человек это творческий и заслуживает доверия сыграть с ним партейку-другую.

— Видишь! Есть люди, уважающие эту игру… В чё? В ча-й-во? Во чё? Мы сейчас играли? — азартный игрок, заикаясь, спросил у Прохора.

— В шахматы, — купец ответил и сморщился от винного перегара.

— Правильно! В… шмахматы, — собеседник повторил, с трудом связывая слова.

— На что играть будем? — прыгающей рукой неизвестный полез под рубаху, вытащил грязный тряпичный мешочек, висевший на шнурке. Он раздернул его, и высыпал горку серебреных монет на стол.

Лиловый глаз путника задергался от вида казны соперника.

— На ценности любимой, покойной маменьки, — он сглотнул слюну и выложил монеты, доставшиеся от Воронцова.

— Ну-с… Игра пошла… Белые начинают — черные мстят, — Рязанцев потер ладони, громко пощелкал пальцами и ловко выровнял строи фигур. Как пианист — виртуоз, перед началом концерта иногда пробегает быстрыми пальцами по клавишам рояля, так наш герой прошелся по рядам своих воинов.

Первую партию «фаворит» турнира играл по современным правилам, как настоящий ас: он постоянно прикладывался к стакану с вином. Резво передвигал фигуры. Со стуком ударял ими по шахматной доске. Иногда забывая как они (ладьи проклятые) ходят (а может быть плавают). Наверно с шашками перепутал. Удивительно то, что Алексей не начал играть в «Чапаева» или в «Пятнашки».

Но… ЧУДО! Новичок, используя безумное нападение всеми фигурами (даже королем!!!), неожиданно выиграл игру.[2] Наш герой — повторил его подвиг, но уже черными.

Новый чемпион выпил после удачного поединка и с радостью побежал к соседним столам. Всех истинных любителей своего таланта он стал поздравлять с победой. Бодро хлопал по плечу болельщиков — активистов, поцеловал молодую девчушку из группы поддержки. Троим, самым ярым поклонникам заказал по бокалу какой-то огненной сивухи.

— Верно, говорят — первый раз новичкам и дуракам везет, — удивленный Коробейников подвел итог игры.

— Прохор, я говорил, что лучше играю на деньги, чем на интерес? — игрок восхищенно тряс серебром перед носом купца.

Таинственный меценат предложил сыграть ещё одну партию. И горка серебра с его стороны стала больше. — Если вы, конечно, не отказываетесь, — промолвил он, добродушно улыбаясь.

— Да ни за, что! — ведь на кону… целых тридцать монет! — везунчик согласился и произнес, глядя на деньги. — Ух! Как мне сегодня везет!

Сели играть во второй раз. К столу поединщиков подошли новые зрители. Люди активно переживали за молодого белобрысого парня, давали советы как правильно ходить. Они иногда даже верно называли фигуры, которыми он играл. Болели за путника так искренне и подсказывали такие, интересные комбинации, что он просто не мог проиграть.

Выслушав советы «профессионалов» белая пешка гроссмейстера, «сломя голову» понеслась к противоположной горизонтали и превратилась в ещё одного ферзя. Через несколько минут к ней присоединилась вторая, затем третья её подружки. Обескураженный неожиданной тактикой игры противник, от неожиданности крякнул, издал глубокомысленный звук — нечто среднее между «м-да» и «гм» после чего решил выбросить белый флаг и сдаться на милость победителя. Тем более на тот момент он остался с одним королем.

Это была вторая — общая победа. Однозначно, сегодня был день коллективного разума и общего единения среди всех непризнанных шахматистов.

Путешественник снова бегал по таверне, опять обнимался. Тем, кто поддержал его, вновь заказал вино. Хорошенькой девушке, с которой первый раз целовался, попросил подать блины со сметаной. Прохор не мог понять как можно, так безалаберно играть и выигрывать.

— В этой игре надо думать самому, а не ходить так, как говорят соседи, — Коробейников убеждал молодого повесу.

— Пойми, — Алексей перебил его нравоучение. — В шахматах… Одна голова — хорошо, а много — лучше! Это… коллективная игра. Поэтому её и зовут — игра миллионов.

Незнакомец тоже сильно хвалил Рязанцева и его выдающиеся способности в шахматах. Говорил, что он везунчик и замечательный парень. Он утверждал, что с таким сильным соперником играет в первый раз. Потом предложил увеличить ставку и достал большую золотую брошь. У рубахи-парня от удивления выкатились глаза, и задергалась левая щека. К нему подошли преданные болельщики и попросили обязательно сыграть ещё раз. Многие из группы поддержки поставили деньги на его победу. Правда, ещё больше против него.

Путнику пришлось, для вида немного поломаться, а затем он нехотя согласиться на уговоры. Рязанцев положил на стол серебреные украшения своего горячо любимого прадедушки.

— Ни за, что не стал бы играть, если бы не преданные фанаты, — гроссмейстер произнес с горящими от возбуждения глазами. — Ну, что… Играть — так играть! Как говорите тут у вас коняками ходють?

К столу подошли новые зрители. Среди них были весьма интересные личности. Простым обывателям наверно на них было страшно смотреть. Но! Несмотря, ни на, что всех сегодня объединили азарт и любовь к шахматам.

Игра началась.

Противник сосредоточенно стал думать. Время на обдумывание каждого хода увеличилось. Вояжер догадался, что тот выложил всё, что у него было в загашнике и эта партия пойдет иначе. Простофилю, по его мнению, надо было ставить на место.

За семь ходов до окончания игры Алексей понял, что при любом раскладе катала проиграл. За четыре хода до конца партии он покраснел как рак и начал взволнованно мотать головой. Мужики, которые его подстраховывали, напряглись и начали пересматриваться. В итоге пришелец легко определил, сколько их и, что они собираются делать.

— Мат! — произнес странник, проведя последний ход.

— Это шулер и вор! Он всё подстроил, — незнакомец вскочил и громко закричал. Он понял, что его провели и он проиграл всё до последней копейки.

Подельники бросились к победителю. А тот начал вторую часть Марлезонского балета. Первый из двинувшихся в сторону путника получил табуретом по голове. После чего табурет сломался и рухнул на пол вместе с мужиком. Второму разбойнику по ходу движения сильно попало локтем в лицо. Ну, а третья фигура просто наткнулся на выставленное вперед колено, получив подлый мужской удар промеж ног. Нападавший тихо сложился пополам и, поскуливая, уполз куда-то в сторону. Разборка с группой прикрытия произошла так быстро, что игрок даже не успел встать из-за стола.

— Ну, что уважаемый… продолжим? Ещё партию? — Рязанцев промолвил, разминая костяшки рук и улыбаясь как заправский душегуб. Это была добрая улыбка голодного Бармалея.

— Нет… — хрипло произнес соперник, оглянувшись по сторонам. — Пожалуй, я пойду. — Он быстро развернулся и бросился бежать из харчевни.

Помощники проигравшего кривились от боли. Они также не испытывали желания продолжать беседу. Дружный крик и свист, почитателей великой игры, придал им ускорения, когда они покидали харчевню.

— Всем вина! За мой счет! — торжественно произнес чемпион. И с довольным лицом сгреб выигрыш.

— Видишь, с азартными играми, и жизнь веселей и доход есть, — найденыш радовался как ребенок, обращая внимание Прохора на появившееся богатство.

— Да уж! — купец задумчиво прикусил нижнюю губу. — Нам такого дохода и даром не надь. — Недовольный, он собрал шахматы и ушел к себе в комнату.

Победитель наконец-то остался один на один с преданными болельщиками. Любимиц публики стал вновь переживать томительные минуты своего счастья. Рассказывать о прошлых победах, вспоминать о тяжелом тернистом пути к своей вершине.

Так, новоявленный чемпион со слезами на глазах вспомнил, как его меленького постоянно мучил деспот отец. Он день и ночь заставлял немощного, больного ребенка играть в шахматы. Гроссмейстер поведал как в лютые, зимние ночи суровый родитель выгонял худенького мальчика на мороз — раздетого, босого с одной шахматной доской в руках. Не забыл рассказать и о том, как тяжело было учить сотни комбинаций, стоя на одной ноге, подняв при этом другую. И самое страшное, как много раз напившись пьяным, папенька заставлял несчастного мальчика играть с бездомной собакой без пешек и… ладьи!

Через полчаса горестных воспоминаний все единогласно признали, что мастера шахмат подобного путнику ещё не было в этой харчевне. Еще через пять — шесть кружек его объявили чемпионом ближайшей местности, включая деревеньки Дьяково и Зябликово. А ещё через час Алексей был лучшим шахматистам, плясуном и стрелком из лука. Провожать выдающегося игрока всех времен и народов из-за стола и доспальни на втором этаже вышло одиннадцать человек. На торжественных проводах фанаты и поклонники решили спеть только, что разученную песню о молодом стрельце, которого несли куда-то с пробитой головой…

Музыкальное сопровождение колонны осуществлялось пьяным гусляром, бредущим позади колонны. По коридору почетный караул прошел четыре раза в одну сторону и три в другую. В припевах нового шлягера приходилось собирать упавших и отставших певцов. Затем процессия не заметив потери солиста, пошла к столикам, добавить за здоровье шахматной королевы.

Как только заводила оказался один, он быстро прошмыгнул в комнату. Прижался спиной к двери и долго прислушивался к хоровому пению в харчевне…

Песня совместного производства полюбилась всем гостям. Народ не собирался расходиться, и уж тем более прекращать совместное песнопение.

— Вот, и новая традиция зародилась — петь всей харчевней, — пришелец подумал, подойдя к окну. Он внимательно посмотрел во двор. Все было тихо и спокойно.

Алексей перевел взгляд на входную дверь. Представил свою уютную кухню. Попытался открыть портал. Переход открылся сразу. Как в прошлый раз отчетливее всех был виден холодильник. Странник закрыл портал и подошел к стене. Он подумал о спальне с мягкой, удобной кроватью. Появился вход в спальную комнату.

— Вот это, да! — хорошая мысль возникла в голове у испытателя, — так я могу теперь в любое место квартиры открыть вход. Проведя эксперименты с разными комнатами, путешественник выбрал кухню.

Алексей сильно устал этим вечером. После возвращения домой он принял ванну. Затем немного посидел в кухне на диване. Почитал газету. Посмотрел последние новости. Через час пребывания в родном времени у него снова заболела голова.

— Пора возвращаться, — путешественник встал с дивана. Прошел в комнату к несгораемому шкафу. Открыл его и молча, уставился на предметы находившиеся внутри.

— Может взять оружие туда? — в его голове возникла интересная идея.

Путник представил себя вооруженным с головы до ног. Похожим на матроса Железняка. Он полностью обвешан пулеметными лентами. За спиной винтовка, дробовик и рюкзак с патронами. В руках крупнокалиберный «Утес». На поясе большой нож, саперная лопатка и несколько гранат. Ну и в довесок… всё остальное вооружение и оснащение — так необходимое бойцу спецподразделения для успешного проведения операции. Помотал головой и сбросил наваждение.

— Какое к чертям оружие? — Рязанцев недовольно возмутился. — Как прятать его под халатом? И вообще, одежду нужно менять. А то я в ней — как тополь на Плющихе! А после переодевания — уже подумать и по оружию можно.

Алексей подошел к столу, выдвинул ящик. Достал небольшой футляр. Из него вынул нунчаки. Нежно погладил их. — Давненько мы с вами не общались и некуда не выходили. Ну, что? Вспомним славные прошлые дни…

Путник открыл портал. Сквозь границу времен посмотрел в комнату харчевни.

— А если попробовать по-другому? — его голову посетила интересная мысль. — Попытаться вернуться на вчерашнее место? На ту лужайку с раскидистыми кустами ивы.

Рязанцев представил ночную поляну, кустарник под которым сидел. Вспомнил могилку Воронцова.

…Внезапно портал открылся. Недолго думая, путник вышел на старое, вчерашнее место. Постоял немного в ночном лесу, затем вернулся домой. Настроение у него поднялось.

— Так, — пронеслось в голове у искателя приключений. — Клиент по-прежнему жив и жаждет новых впечатлений… А теперь я хочу очутиться в поле, у дороги.

Он представил ясный солнечный день, яркую зеленую траву, плывущие по небу облака. Для убедительности даже помахал руками. — Портал не открылся.

— Не понял? Что за избирательность? Почему не работаем? — сердце тревожно забилась. Что-то пошло не так.

Алексей сделал круг по комнате. В раздумьях закусил нижнюю губу. Постарался успокоиться. Подумал на отвлеченную тему. Затем снова подробно представил поле, на которое попал в первый раз. — Портал не открывался.

Экспериментатор во времени задумался. Сравнил предыдущий момент и последний. Ещё раз полностью последовательно перебрал свои действия. Догадался, что рисовал картинку в голове ясным, солнечным днем, а лесную поляну ночью. Сейчас была ночь. Снова решил попасть на то место, где очутился впервые. Только представил ночью: сумрак, темная трава, еле заметная дорога рядом с местом, где он впервые очутился. Закрыл глаза и… — портал открылся.

— Ну… Вот! Всему есть логическое объяснение, — облегченно промолвил путник. Он прогулялся к дороге и убедился в правильности своего перемещения. Заново вернулся в комнату.

— Итак, на сегодня испытания моих возможностей закончены, — путешественник открыл вход в комнату харчевни. И… снова закрыл его. — А почему бы не попробовать ещё одну идею? Что я теряю? — В голову скитальца во времени пришла новая интересная идея.

Алексей расслабился. Закрыл глаза и… Загадал ранний восход на берегу океана. Мягкий, мокрый песок, на который набегает небольшая волна. Теплую морскую воду, легкий свежий ветерок. Величественные пальмы, колышущиеся на ветру… Через минуту он открыл глаза от ветра обдувающего волосы. Откуда-то с берега он приносил приятный аромат фруктовых садов. Не поверив своим ощущениям, путешественник сделал несколько шагов и вышел на берег бескрайней, синей глади. Солнце медленно выходило из-за горизонта. Бирюзово-зеленоватое море красками расстилалась до горизонта, сверкало под лучами солнца, слепило глаза серебристыми искрами. Волны лениво плескались о берег. Странник разулся и побрел вдоль кромки воды. Мягкий, белый песок приятно щекотал его босые ноги.

— Как хорошо просто идти, — думал Рязанцев. — Я давно не ходил босиком и совсем забыл ощущение нежного, мягкого песка.

— А была, не была! — весело вскрикнул как мальчишка, путник сбросил с себя одежду и полез купаться.

Вода была теплой, приятно освежала. Легкие волны переливались на солнце, барашками набегали одна на другую, плескались, ударялись в берег, и откатывались назад, чистые и спокойные. Морские птицы с резкими криками метались над темными, плотными гребнями волн. Рязанцев полчаса плавал и плескался, не желая вылазить на берег. Путнику было хорошо и приятно. Восходящие лучи солнца отражалась в воде, делая окружающий пейзаж фантастичным. Где-то далеко, почти у самого горизонта был виден краешек паруса старинного корабля.

— Здорово! Здорово! Здорово! — сквозь брызги и капли воды слышались громкие выкрики. Он окунался, нырял и всплывал охваченный внезапным ребячьим восторгом.

Алексея распирало от чувств. У него кружилась голова от своих новых возможностей. Теперь, чтобы не случилось, он мог в любую минуту вернуться сюда.

В детстве у Алексея была мечта — иметь свой небольшой необитаемый островок где-нибудь в океане. — А теперь! — Рязанцев закричал во всё горло. — У меня есть больше… — У меня — целый, огромный МИР.

Вдоволь накупавшись, путешественник во времени вернулся к себе в квартиру. Оттуда перешел в комнату харчевни. Широко потянувшись, Алексей упал на кровать и заснул самым счастливым человеком на Свете. Когда он спал — ему снились летающие корабли с разовыми парусами и воздушные замки с принцессами в мини-юбках…

Глава 4

Второй час путешественники медленно, не торопясь ехали по Москве. О том, что они уже в столице нашей Родины Рязанцев узнал из необычной фразы купца, когда остановились у небольшой развилки. — Матушка Москва белокаменная, златоглавая, православная, прими сирот своих с милостью и впусти с добром. — Путники молчаливо перекрестились и повернули караван в сторону какого-то поселка видневшегося вдали.

— Ну, вот мы и дома!

— Что? Что, уже приехали? Это Москва? Да? Когда начнется? — путешественник, приподнявшись на телеге, начал задавать кучу вопросов. Он крутил головой как малолетний ребенок, которого первый раз вывезли в большой город на прогулку. Вояжер внимательно осмотрев окружающую местность и не найдя отличай от того, что было ранее по дороге, выдал сконфуженно… — Ну, и где Москва?

При въезде в город не было привычной, светящейся неоном стелы — «Добро пожаловать!» (размером 3 на 25 метров). Нигде не заметил стандартных указателей со словами «Велком ту Москоу» или «Добро пожаловать в город герой Москву». Различных растяжек, перетяжек и прочего рекламного мусора, забившего современный город сверху донизу, не было видно также. И что удивительно — абсолютно отсутствовала щитовая реклама на столбах. Да и самих столбов также не было. Не увидел скиталец и забитого под завязку машинами, транспортного кольца. Одним словом… Ничего привычного глазу, нынешнему, современному горожанину, обнаружено не было.

Москва началась обыкновенными деревенскими избами, разбросанными на расстоянии. Затем, интервал между домиками постепенно начал сокращаться. Появилась невысокая оградка, заросшая травкой — вьюном. Потом трухлявый, ветхий заборчик с выжеванными временем тесинами начал подниматься, уплотняться и заостряться. И наконец, слился в один большой и непрерывный забор.

Путнику хотелось посмотреть на старинный город. Увидеть рубленые избы и терема. Насладиться архитектурой русских зодчих — дворцами, старинными башнями, красотой позолоченных маковок церквей, резных посадов. А вместо этого… За высоким ограждением с зубьями были видны крыши одноэтажных, редко когда двухэтажных рубленых домов. Там же скрывались огород, сад, а порой и луг где паслись кони, коровы. А ещё были пастбища и даже поля с пшеницей. Вперемешку к домам втиснулось множество монастырей, церквушек, часовен. Возле них также находились огороды, сады, поля… И всё это было огорожено большим и высоким частоколом.

И вот… вокруг этой огромной ограды они ехали уже более двух часов. И не просто ехали, а тряслись по ямам, колдобинам и вымощенным в нескольких местах улицам из гнилых досок и бревен. Невыносимая тряска вкупе с большим количеством пыли полностью измотала Рязанцева. Красные глаза, пересохшее горло, забитый от грязи нос — создавали неповторимый колорит средневековой столицы Руси. Пыль, поднимавшаяся от повозок, скрипела на зубах, лезла в глаза, покрывала толстым, рыхлым слоем одежду.

Телеги с кладью, перехваченной многочисленными веревками громыхали, тряслись проезжая по поперечным бревнам деревянной мостовой. Разболтанные в ступицах колеса «вихляли». На кочках и рытвинах пассажира трясло и «швыряло». Рядом с проезжей частью виднелись изгнившие тротуары, конский навоз и пахучие нечистоты.

— Может быть, Прохор специально кружит по району как таксист, чтобы показать достопримечательности города? (Чуть было не вырвалось… Хочет похвастаться разновидностью ограждений и частоколов). Или время прибытия он запланировал на после обеда? — пассажир каравана недовольно оглядывал унылые пейзажи. — Ну, не заблудился же он в этих кривых улицах?

Редкие прохожие, всадники, различные повозки, встретившиеся по дороге, двигались потихоньку, не спеша. Люди останавливались, здоровались, внимательно рассматривали друг друга. Обычной московской толкотни и беготни не ощущалось. Казалась, что вояжер попал в сонное царство или замедленное старинное кино. Однако фильм был со звуком.

— Бом-бибом-бом! Динь-динь-дили-динь. Бом! — не останавливаясь плыло над старинным градом.

— Динь! Бом! Бом! Дили-динь-динь! Бом! — как крик повторялось снова и снова. Пузатые колокола гудели, малые в голос к ним перекликались, отдавали многочисленным хором.

— Прохор, а куда мы едем? — гость заинтересованно спросил у купца, когда пыль потревоженная копытами и колесами каравана стала понемногу оседать. — Ты где живешь?

— В Китай-городе, — Коробейников ответил нараспев. — Дом, там, у меня стоит. Лавка в рядах, не далеко от дома.

Наконец-то приехали… Неспешно заехали на большой купеческий двор. Встречать купеческий караван выбежала крупная, полнощёкая девица, вся усеянная веснушками с большой рыжей косой. Пестрядинный сарафанчик озорницы был подпоясан цветной тесемкой, на шее висели пестрые бусы. Она остановилась, обдергивая сарафанчик, степенно подошла к отцу и стыдливо поцеловала его, искоса поглядывая на Алексея.

— Дочка моя — Любушка. Шестнадцатый годок ноне пошел. От женихов отбоя нет, — сразу похвастался купец, представляя свою дочь. — Расцвела деванька, что маков цвет! Вылитая матушка — Прасковья Серафимовна. Белолица, румяна — кровь с молоком! Глаза, как цветы лазоревые, волос оттенка меди, шея лебединая, а выступка-то — выступка — что и говорить: идет, как плывет — пава павою!

Пришелец подошел и поздоровался с дочкой купца. Барышня не ожидая похвалы в присутствии статного незнакомца, вдруг покраснела, после чего закрыла лицо руками, развернулась и убежала в дом.

— Ну… Гостюшка дорогой? У меня ночевать останешься или в гостиный двор пойдешь?

Рязанцев не хотел стеснять купца, но и идти в незнакомое место, тоже желанием не горел.

— Прохор, мы с тобой компаньоны?

— Есть у меня такое желание, — Коробейников ответил, погладив рукой подбородок.

— Тогда если пустишь погостить нас с Федором на несколько дней — будем благодарны, — Алексей произнес и, прищурившись, с хитрецой посмотрел на Коробейникова.

— Хорошо! — Прохор согласился, немного подумав. — На время… Мой дом — ваш дом. У меня к тебе другой вопрос. А чем ты, компаньон торговать будешь? У тебя же ничего нет? Надеюсь не в шахматы играть на товар, а потом его продавать? — купец запоздало забеспокоился.

— Нет. Не в шахматы, — «дорогой гость» сделав доброе лицо, честно признался хозяину дома.

— Вот и ладушки, — караванщик обрадовался и с удовольствием потер ладони.

— Дались ему эти шахматы, — весело пронеслось в голове у молодого игромана. — Как будто других интересных игр не существует. Особенно азартных… Особенно на деньги!

— А вот как жить и, что продавать? — путешественник, подражая купцу, потер рукой подбородок. — Хороший вопрос? — Он задумчиво оглядел дом и дворовые постройки купца. — Хотя… Утро — вечера мудренее… — Будущий коммерсант успокоил себя и Прохора. — Пробегусь раненько по базару. Посмотрю, чем торгуют. Что есть в продаже — чего нет. Узнаю, что — почем. Сравню с нашими ценами. Проанализирую курсы валют… А там — видно будет.

— А то и верно дорогой гость, — Коробейников кивнул в знак согласия. — Пошли, отужинаем.

Первым делом, после ужина «Званому гостю», по славной русской традиции, решили показать достопримечательности купеческого дома. Вкусная еда и хорошее настроение создали позитивные мысли в голове путешественника. Его романтическая натура красочно, в режиме онлайн начала создавать «скромный» репортаж о себе любимом с места событий…

— Завтра в московской, утреней прессе читайте заметку о купце Коробейникове. Именно, ему, выпала честь, разместить у себя Высокую, иноземную делегацию в составе… — яркий образ папарацци ваяющего очередной репортаж «создался» в голове Рязанцева. Он представил перед собой настоящего профи-корреспондента в больших, во всё лицо очках, в зеленом берете, длинном вязанном оранжевом шарфе, пестром свитере и двумя (Нет лучше с тремя) фотоаппаратами за плечами. В руках «дока» держал большой блокнот с ручкой, под мышкой был, засунут микрофон от старого советского магнитофона «маяк» висевшего на плече.

— Нет, не то… — пришелец раскритиковал себя любимого за скромность подаваемого материала. — Нет, должного размаха! Как то, скромно, серо, буднично освещается великое событие… Опять, этот талантливый малый, скромно описал мою выдающеюся персону…

— Лучше так… — барабанная дробь пальцами по столешнице витиеватого столика попавшегося на дороге. — И снова, первые страницы модных, глянцевых журналов посвящены, торжественному приему известного заморского путешественника, купцом Коробейниковым. Во время праздничного ужина состоялась светская беседа о заграничной политике. Были затронуты вопросы об инвестициях заморского капитала в… — Странник задумался и взял паузу. Свежих идей, куда вложить солидные иностранные деньжища, в голову пока не приходило. Да и самих денег не наблюдалось тоже.

— В общем… — обозреватель возразил сам себе. — Инвесторы, пока не определились. Они ещё думают. Ходят — смотрят — куда бы вложить… Алексей задумался, взял небольшую паузу. — Давайте лучше укажем другое… Поговорили о возможном слиянии московского купечества с… около… после… наверно… и обязательно… — В голове у «бульварного профессионала» приносились строки статьи освещавшей события его «триумфального пребывания» на московской земле. — Да, именно так! И это гораздо лучше, чем во всех предыдущих вариантах…

— Ляксей, глянь-ка туда — видишь ружье висит, на стене? — Прохор перебил репортаж знатной особы с места событий. Указал на здоровенную фитильную аркебузу. — Мне его подарил Коровин Савва Лукич. Как раз на последние аменины. Сказывают, что оно принадлежало султану Ургену ибн Машмуду из ханства Хива. Он с ним охотился на диких зверей. На нем даже царапины от охотничьих забав имеются. Эта… — горного льва завалил. Вот… — дикого вепря. А это от бешеного кабана отметка осталась — Прохор похвалялся, указывая на огромный экспонат, что висел на стене.

Рязанцев подошел к ружью, висевшему на бревенчатой дубовой стене и внимательно осмотрел его. Непохоже чтобы с него стреляли. Раскрашенный, гигантский сувенир, на котором были царапины, весил килограмм тридцать.

— А Машмуд-то? Могучий мужик был! Не меньше Шварцнегера… — Он представил железного Арни — султана бегущего по лесу за белками с ружьем… (Чуть было не подумал с бревном). — Айл би бэк детка. Бах… Бах… Бах… Ш-ш-ш… — Такой серьёзный мужлан в очках и кожане.

— Чувствуется рука великих мастеров Востока… У нас такого не делают! — значительно произнес найденыш. Затем он перевел взгляд на довольного коллекционера. — Серьезная… вещь — заграница! — Рязанцев воодушевленно продолжил и, закатив глаза, показал свое восхищение зарубежными военными технологиями.

— Эта чаша из Византии! — Прохор, важно заложив руки за спину, продолжил мини экскурсию по своему дому. — Сказывают, мол, была она любимой посудой амператора Юстиниана. Больше всего на свете она была люба ему. Он берег её пуще всего на свете. Пылинки сдувал. Всем друзьям, да подругам показывал. Пуще того — не хотел расставаться с ней, даже во время ночных забав. Но, потом горе-беда учинилась… — была украдена злыми ворогами империи. Юстиниан так опечалился, что заболел и покончил жизнь самоубийством. — Купец внезапно замолчал. Затем, зашевелил губами, что-то считая в уме. — После, годков на триста — пятьсот, чаша пропала. Покуда мной не была найдена и куплена у неизвестного персидского купца, — Прохор рассказывал трогательную историю, с обожанием глядя на редкий музейный экземпляр.

— Наверное, — странник скептически размышлял, глядя на обычный ночной горшок. — У этого купца ещё несколько таких было припасено под прилавком — только с перламутровыми пуговицами. А вообще чаша — как чаша. Но реклама неизвестного перса — очень хороша.

— По-моему, у меня в гараже, где-то такая же валялась. — Рязанцев сделав печальный взгляд, с состраданием осматривал достопримечательность. — Даже чуть лучше и поновее… Точно! От старого хозяина по наследству досталась! Никак руки не доходят выбросить на помойку. А теперь оказывается она из Византии… Украдена противными ворогами… Да у меня таких «ночных сокровищ» если хорошо в старье покопаться… — вагон и маленькая тележка!

— Ох, грехи наши тяжкие! — купец вытер рукавом со щеки набежавшую слезу. Шмыгнул носом. — Вот, и скажи, Ляксей, как жить? Стоит ли верить близким, друзьям? Когда варварски разбивают самое любимое и дорогое, — Коробейников благосклонно продолжал рассказ о своем экспонате. Смахнув внезапно набежавшую слезу, он пошел дальше.

— Эту картину, по-моему… подарил мне купец Котейкин Иван Ильич, — Прохор остановился возле большого полотна. — Ну, да! Вот, отметка.

На холсте в позолоченной раме был изображен мужчина с суровым взглядом, пышными усами и длинной черной бородой. В огромных, серебреных доспехах он важно восседал на коне.

— Говорят, собирается сватов засылать. Уж больно ему моя Любушка приглянулась, — купец промолвил и пристально уставился на картину.

Новоиспеченный ценитель прекрасного внимательно посмотрел на портрет. Мужчина, изображенный там, был серьёзен и могуч. А оружия на нем понавешено было так много…

— Вылитый Илья Муромец! — молодой эстет произнес, значимо покачивая головой. Он достойно оценил кандидата. — Былинного героя рисовали с него — «как пить дать»!

— И капитала у него видимо-невидимо! — продолжал разговаривать сам с собой Коробейников, качая головой из стороны в сторону. — И почти вся Москва в должниках.

— Надо брать, — Алексей подвел итог через минуту раздумий. — Такие женихи просто так на дороге не валяются. Одного железа на нем… — почитай пудов двадцать. А если ещё и с лошади поснимать… — то пункт приема металлолома обогатиться.

— Вот и не знаю, как быть? — купец задумавшись, негромко «затрындел». — Ох, худо — бяда! Не доведи, бог до греха! Спаси, сохрани от окаянных мыслей. — Он повернулся в пол-оборота. Нашел икону и перекрестился. — Недавно узнал, что младший сын дворянина Тимофея Маркова, собирается сватов засылать. А это — известный, старый род. Их ещё при Иване Грозном уважали. Прямо уму непостижимо, что теперь делать? А тут ещё ты? — Коробейников глубоко вздохнул и снова задумался о чем-то своём.

Ценитель прекрасного почувствовав, что пора срочно менять тему разговора. Желательно на что-нибудь нейтральное… Про цветы или погоду… Про то, что к женитьбе никакого отношения не имеет. — Послушай, э-э-э, Прохор, — он постарался перевести внимание купца в другое направление. — А в каком районе Москвы больше всего бандитов?

— Кого? — купец не сразу отвлекся от мрачных мыслей.

— Всё-таки шок — это по-нашему, — Алексей весело посмотрел на страдальца и решительно продолжил… — Ну, татей, городских разбойников, романтиков с большой дороги. — Он попытался подробно объяснить Коробейникову свой вопрос.

Прохор поняв о чём идет разговор, крякнул от неожиданности. — Ах, леший эту нечисть побери! — Он быстро сотворил крестное знамение в сторону иконы. — Наверно в Земляном городе. А тебе-то на что?

— Знаешь, решил по ночной Москве прогуляться. С достопримечательностями древней столицы познакомиться. Свежим воздухом подышать. Посидеть у реки. Полюбоваться вечерним закатом, — задумчиво произнес Рязанцев. Он смущенно покраснел и опустил глаза в пол.

— Ась? Где посидеть? Куды сходить? — Прохор застыл от удивления. — Повтори, не уразумел?

— Прогуляюсь… — Алексей стал доходчиво объяснять своё желание. — Пообщаюсь с «веселыми» людьми. Узнаю, чем живет и дышит ночной город.

— Ночью в городе везде лихих людей много, не успеешь и глазом моргнуть, как под разбойный кистень угодишь, — купец решительно отговаривал гостя от ночного рандеву. — Хуже нет, на ночь по улицам ходить, кругом смута, шиши да тати. Неспокойное время!

— А я потихоньку, осторожно, — блудный гость заканючил, так как будто в первый раз отпрашивался у родителей на танцы. — Буду возле дома. Далеко от ворот отходить не стану. Если, что — сразу домой…

— Дались тебе эти прогулки. — Коробейников недовольно пытался достучаться до сознания пришельца. — Темень уже! Скоро рогатками улицы перекроют. Людишки по домам разойдутся, затворяться, хорониться будут.

— Я, быстро! — гуляка не слушая «родного отца», ломанулся во двор. — Одна нога здесь — другая там. — Он быстро произнес, захлопывая дверь перед носом купца.

Рязанцев выскочив во двор, где его ожидал Федор.

— Командир, я с тобой — пособлю? — «медведь» пробасил, разминая огромные кулаки. — Мы с тобой быстро со всеми управимся. Раз, раз да другой — по сопатке.

— Ещё, чего! — у пришельца пронеслось в голове. — Вот, только тебя мне и не хватало.

— Нет, Федя! — Алексей остановил слугу. — Ты опять на хозяйстве. Следи за имуществом. — Вояжер подошел к телеге, покопался в вещах и вытащил нунчаки.

— За каким? — Федор переспросил удивленно, оглядываясь по сторонам.

Путник достал из кармана золотое украшение, выигранное накануне. — Держи… Смотри, чтоб близко никто не подходил к нему! — На миг задумался, что-то решая. — Если, что — можешь применить оружие.

— Какое оружие? — слуга ещё больше удивился. Он растерянно осмотрелся по сторонам. — У меня же ничего нет?

— На, бери, — высокое начальство произнесло торжественно и отдало работнику нож, отобранный у разбойников. Потом ещё немного подумало и, подойдя к телеге, достало топор. — И вот — если, что! — Вояжер несколько раз махнул тяжёлым предметом, а затем решительно произнес. — А то вдруг… — врагов будет много! Эх, кольчужку бы тебе какую-нибудь, да шлем с латами! Да копье подлинней… Ну, чего нет — того нет.

Пока Федор не очнулся от своих запутавшихся мыслей, «отец — командир» быстро вышел за ворота купеческого дома.

— Ну, что? — путник осмотрелся по сторонам улицы. Весело подмигнул двум неизвестным девчушкам шедшим в неизвестном направлении с ведрами.

— весело перепел он знаменитый шлягер.

— Эх-ма пройдемся по злачным местам? — и ночной кутила пошел вдоль улицы, весело насвистывая одну из известных мелодий своего времени.

Старая Москва. Где-то в районе улицы Варварки.

День не спеша клонился к закату. Восходящие лучи солнца, отсвечивались и сияли в многочисленных золотых куполах древней столицы. Расписные вершины усадьб и теремов сначала пожелтели, потом покраснели. Теплый летний ветер трепал листву редких деревьев. Людской прибой ослабевал, над переулками города умиротворенно звонили к вечерне.

— Дон-да-дон-дун! Динь-да-да-динь! Динь-да-да-дон! — в небе плыл перезвон множества колоколов — медный, бронзовый, густой, «грудной», певучий.

— Нет! До чего дошли эти иноземцы? — случайный прохожий проявлял недовольство, вышедшему из подворотни незнакомому горожанину. — Вот, сучье вымя! Никого не страшатся! Шастають, тут — как дома! Порядки наводят свои. Правила выдумывают непонятные. Бог им не простит такого греха во веки веков!

— Чаго произошло? — неизвестный спросил удивленно и испуганно начал оглядываться по сторонам. Высматривать — не случилось ли какого лиха?

— Как, чаго? Вон, ишь немчину в халате? — бдительный горожанин «выкатил» глаза и показал в сторону странника. — «Мотри», туды. Тот, который с извозчиком лается и руками как мельница машет?

— Вижу… И что?

— Представляешь, идет и кричит на всю Ивановскую, что должен раздать большую милостыню в Земляном городе. Совесть заедает, видите ли, его! Ладно бы просто кричал — не в первой умалишённых видеть. Так он всем ещё показывает деньги!

— Ах, они сучье вымя! — второй мужчина сразу же недовольно завелся. — Согласен. Беспредел! Креста на них нет! Что хотят, то и воротят! Басурмане! Куда власти смотрят? Вот, просили же у воеводы на каждом перекрестке по стрельцу поставить! И где они — где? А гору мусора на Ильинке обещали убрать? Так она по-прежнему на месте. А это что? — Он тыкнул рукой в кучу нечистот рядом с мостовой. А дорогу перед Покровскими воротами — когда расширять будут? Телегам там — сроду не разъехаться!

Бдительный прохожий с удивлением посмотрел на нового товарища по несчастью. Убедился, что тот достойный слушатель. Резким движением стянул шапку с головы. Сжал её в руке и решительно продолжил свое повествование.

— Вот, раньше-то… Задери их комар за ногу! Раньше — всё было чинно, мирно. Никто порядка не нарушал. А ноне? Тяжкие времена. — Что не день — то новые проказы… Что не день то всякие ужасти. Не мытьем, так катаньем донимают. Уже зла не хватает на этих христопродавцев!

— Верно… Нехристи! Сие не доброе дело задумали! — снова решительно поддержал его друг по несчастью. Он тут же перекрестился — опасаясь призвать к ночи нечистую силу. — Стращать их некому! Иш, чаво удумали, аспиды? Своевольничают! По ночам бродють с мешками денег. Добрым людям спать не дают. И вообще — я, пожалуй, домой пойду — подальше от греха. А то мало ли, чаго обернется? — Собеседник произнес последнею фразу и решительно пошел дальше по своим делам.

Начинало смеркаться. Солнце сперва упало за кресты трехглавого храма, а потом начало медленно тонуть за длинным, московским забором. Улица была пустынной. За оградами громко брехали собаки, да изредка слышалось мычание коровы или гогот гусей. Малиново гудели колокола над городом и его окрестностями. Пахло навозом, сеном, соломенным дымом, хлебом и конечно ладаном.

Где то в дальнем переулке Китай-города, возле гостиного двора из царева кабака доносились пьяные выкрики, забористая ругань и разудалые песни бражников с дудками, сопелями, волынками. Были заметны «озорные горожане» собирающиеся на гуляние…

Пришелец шел по узенькой протоптанной дорожке, насвистывая неизвестную мелодию. По пути он часто останавливался, спрашивал у редких прохожих как пройти в Земляной город. Алексей явно не ожидал, что в этом времени все москвичи внимательные и отзывчивые люди. Все местные. Все знали, куда и как пройти. Каждый встречный сосредоточенно выслушивал его вопросы. Вежливо просил повторить, если что-то не понимал. А потом подробно объяснял, как добраться в указанное им место. После рассказа о дороге «Бесстрашному гостю» долго смотрели в спину, убеждаясь, что приезжий идет верно. А порой его даже крестили в след, оберегая от лихих людей и сглаза. А может быть, просто прощались. Кто их добрых людей из Москвы поймет…

— У них, что? Совсем с бандитами плохо? — путник расстраивался всё больше и больше, наматывая круги по вечерним улицам. — Или сегодня постный день? Может рекламный слоган не удачный? Или кричать нужно громче? — Рязанцев остановился. Огляделся. — Еще полчаса погуляю, а там совсем стемнеет. Вот-вот караульные перекроют улицы рогатками. Придется идти домой. Есть уже хочется, да и баиньки пора. — Пришелец сглотнул слюну, вспоминая какие вкусные пироги у Прохора. А какая мягкая перина!

Из подворотни внезапно появился одноглазый, крупный здоровенный детина в заплатанном армяке. Он дрожал от возбуждения. Вздрагивала длинная борода, свисавшая с худого лица. Щека нервно дергалась.

— Ну, погана сволочь! — Незнакомец выругался и хищно оскалившись «заблестел» желтыми зубами. На его опухшем лице «заиграла» улыбка. — Ты деньги несешь в Земляной город?

— Вы, про этот небольшой кошелёчек? С крупными серебреными монетами? — «напуганный ботаник в больших роговых очках» спросил, запинаясь и быстро показал кашель.

— Чё зенки пялишь с испугу? — бандит достал большой нож и стал водить им из стороны в сторону перед лицом загнанной жертвы. — Давай его сюды!

— Помогите… — путник прохрипел еле слышно и на дражайших ногах попятился в сторону. — Серебро… Деньги… Забирают…

Грабитель засмеялся и резко ткнул ножом в грудь «добычи».

— Да, ну нафик — такие приключения ночью! — Алексей вмиг протрезвел от ужаса. Он увернулся от удара, влепил пощечину нахалу и резво «стриганул» вдоль улицы. Разбойник тяжело дыша последовал за ним.

Мягкая летняя ночь потихоньку надвигалась на стольный град. Летний ветерок неспешно обдувал величественные стены и башни Кремля. Выложенный белым камнем ров, тянувшийся вдоль кремлевской стены от реки Москвы до реки Неглинки уже еле просматривался в полутьме. На небе стали проявляться первые звезды. И на фоне всего этого великолепия… громко звучало…

— Люди! Серебро! Золото! Грабят! — пришелец вопил на бегу во все горло и «пулей» летел по ночному городу.

Дорогу перегородили неизвестные личности. Они наверное желали помочь несчастному. Беглец не стал считать этих пятерых человек прятавших ножи и топоры: На заборе сидело ещё двое. И один с рогатиной стоял, спрятавшись за деревом.

Рязанцев подбежав к «темным личностям», взволновано пробубнил… — Помогите! Люди добрые! У меня золото и драгоценности забирают. Вон, тот нехороший человек! — Он показал на одноглазого разбойника, бежавшего за ним.

— У меня есть большой и тяжелый кошелек. Ещё два — спрятано дома. А он всё желает отнять. — С этими словами несчастный приблизился к спрятавшемуся за деревом главарю. Вытянул руки, показал ему деньги и нанес подлый удар промеж ног. Естественно, что после этого чистосердечного поступка «подлый прохожий» помчался со всех ног от «добрых людей».

— Васька, держи сукина сына! — крикнули за спиной беглеца. — Уйдет, собака!

— Братцы, чу, хватай супостата! Лови его — ужо окаянного! Робята, давай — догоняй! — поддержали другие, и вся группа резво бросилась в погоню. — Не давай пощады!

Несанкционированная эстафета по улицам ночной Москвы стартовала.

Алексей бежал не быстро. Надо же было не только жизнь спасать, но и заниматься рекламой, пиаром, промоушеном. Всем известно, что в те далекие времена прожить без этого было невозможно.

— Помогите! — звучало в ночи очень громко. — Бегущий большими глотками «хватал» душный пыльный воздух будущего мегаполиса. — Золото! Драгоценности! — Об этом он кричал уже гораздо тише. — Забирают… — Совсем тихо — несчастный наверно поперхнулся или запыхался от быстрого бега.

Концерт по заявкам ночных зрителей удавался. Ночной гуляка бежал, сломя голову не зная куда. Он извещал всех по дороге, что несет деньги, золото и дорогие украшения. С каждым выкриком количество драгоценностей увеличивалось. Бежать с таким небывалым, постоянно увеличивающимся «грузом» становилось всё тяжелее и тяжелее.

Незнакомые улицы, переулки мелькали во время забега… Изредка «страдалец» останавливался и громко стучал в ворота. Иногда запрыгивал на забор и призывно кричал вдаль… Естественно, что это совершалось не просто так, а специально — в целях популяризации ночного бега, пропаганды и анонсирования здорового образа жизни среди населения.

Вопли несчастного беглеца во время забега помимо собак, которые поддерживали и направляли его своим лаем, привлекли ещё одну группу людей. Страник пробегая мимо них, случайно заехал кулаком важному, бородатому мужику. Затем оттолкнул второго. Пнул ниже спины третьего и бросился бежать дальше. Вежливый «спортсмен» обернулся и крикнул уважаемым прохожим, чтобы они не обижались, так как он сильно торопится по важному делу и несет большие деньги «голодающим» Земляного города.

Наверное, эти добропорядочные граждане не поняли Рязанцева. И конечно, они не стали принимать участие в погоне. Они совсем не обратили на него внимания. Обиженные людишки спокойно пошли по дамам, посочувствовав «бешеному спринтеру».

Темнело прямо на глазах. Когда беглец почти выдохся и оказался в пустынном месте, то обратил внимание, что крыши строений, стены, заборы — стремительно чернеют, размываються, превращают город в утратившее смысл нагромождение серых углов и неправильных косых глыб. Где-то поблизости хлопала оторванная ветром штакетина, чуть дальше лаяли привязанные на цепи собаки, и лай их, сначала заливистый и звонкий, переходил в протяжный, унылый вой.

Через несколько метров забега путник очутился в каком-то темном тупике. К тому времени знойная летняя ночь, словно плотным покрывалом накрыла Москву, она будто «придушила» её. Стало сумрачно, как на дне глухого ущелья.

За время, на которое отстали от Рязанцева разбойники, он успел осмотреть место, где находится, оценить его особенности и даже немного с тоскою посмотреть на одинокую луну.

Первым из преследователей как ни странно добежал одноглазый. Он даже успел достать нож. Рванувшись вперед с тяжёлой отдышкой он внезапно споткнулся о ногу беглеца, одновременно получив удар по голове. Через минуту прибежали ещё трое. Им бы посидеть, отдохнуть после забега. Дыхание восстановить. Сверить время с предыдущими беглецами. А они сразу полезли драться. Вояжеру пришлось достать свое секретное оружие и начать разговор по серьезному. Нунчаки запели свою песню. Алексей бил не сильно, но аккуратно. В общем, вороги полегли аккуратненько рядом с одноглазым. Пока победитель забега выкладывал равнобедренный треугольник,[3] подбежала основная масса разбойников. Их было много. Они были злые. Все сразу бросились на обидчика. Переулок был узкий. Нападавшим пришлось выстроиться в очередь. Через две минуты вокруг его ног лежала без памяти или стонала серая масса людей. Он добавил для контроля особо активным, после чего приступил к задуманному действию.

Алексей открыл портал. Поднял одноглазого. — Вот, он наш чемпион! Он заслужил награду стать первым подопытным кроликом. Лети мой голубь мира… — Странник прицелился и толкнул бандита в открытое временное окно.

— А это, второй доброволец.

Алексей начал цитировать стихи любимого поэта. Выбрал из кучи разбойника помоложе и волоком потащил его на кухню.

— Я снова у себя в квартире. Испытуемые живы и по-прежнему находятся без сознания. Начинаю секретный эксперимент с живой материей, — произнес заговорщицки Рязанцев и довольно потер руки. Взглянул на часы… Секундная стрелка, вздрагивая, медленно ползла по кругу.

Странник взял веревку, связал ночных гостей из прошлого. Рты заткнул кляпом, чтобы не кричали если очнуться.

— Итак, в начале проводимых испытаний имеем: две мужских особи вида Хомо Сапиенс семейства гоминид бандитуус, отряд приматы обыкновенусы. Особо нервных и буйно помешанных прошу на время отойти от голубых экранов. — Он вспомнил неизвестно откуда всплывшую в памяти фразу. — А то мало ли, что! Кстати, беременным и детям до восемнадцати лет просмотр данной картины решительно запрещен!

После огромной подготовительной работы по проведению эксперимента, «фельдшер — лаборант» достал из морозилки сосиски и засунул их в микроволновку.

— Не подумайте, что я извращенец, — он обратился неизвестно к кому, когда сосиски поджарились, стали хрустящими и темно-коричневыми. — Просто есть сильно хочется!

— Внимание! — Алексей произнес вступительное слово для зрителей. — Сеанс, в формате Аймакс, объявляю открытым. Вся публика в нетерпении. Артисты — готовы? — он посмотрел на связанных разбойников. — Готовы… Реквизит, декорации? Тоже…

Путешественник дотянулся до пульта и включил телевизор.

— Уважаемые зрители, сеанс может занять продолжительное время. Поэтому, в перерывах, вам будут предложены горячие закуски. Попкорна, к сожалению, нет. Будет колбаса… и пиво. Приятного просмотра… — Рязанцев достал из холодильника охлажденный напиток, удобно расположился на диване и стал неторопливо потягивать чуть горьковатую пенистую жидкость.

Шум вечернего города доносился в открытые окна комнаты. Где-то далеко, за большими домами, шипя колесами, проносились на большой скорости автомобили. Еще дальше, среди зарева электрических огней, раздался гулкий шум едущего трамвая. У кого-то рядом в окнене громко играла музыка.

Прошло полчаса эксперимента — никаких изменений. Скиталец сходил в ванну, посмотрел на себя в зеркало — изменений нет. Прошел час. Потихоньку, потом всё сильнее и сильнее люди, лежавшие на полу стали стареть. Через два часа разбойники превратились в двух старых людей его возраста. Рязанцев тоже возвращался к своему обычному состоянию. Начала болеть голова. Через три часа он снова был прежним. Вернулись сильные головные боли, появилась отдышка. С подопытными ничего более не происходило. Все стало ясно.

Алексей открыл вход на лесную поляну. Вытащил обоих пленников туда. Сел под куст и стал ждать. Через полчаса стало заметно, что «ночные разбойники» становятся моложе. Через час они выглядели такими, какими он их доставил из Москвы. На лицах появились кровоподтеки. Люди очнулись, стали стонать. Испытатель развязал пленников и ушел к себе на кухню. Сегодняшние испытания портала принесли, следующий результат:

— Первое, путешественник имел возможность переносить людей туда-обратно во времени;

— Второе, гости из прошлого через час — два начинали стареть до его возраста;

— Третье, при переносе обратно они снова возвращаются в свое прежнее состояние.

«Спокойная ночь» не прошла бесследно для стольного града. Над белокаменными стенами Кремля тревожно звучал утренний звон колоколов. Малиновый перезвон небольших звонниц отражался от стен многочисленных построек и волнами тянулся вдоль Москвы реки. Над крышами теремов кричали и метались галки. Ветер непрерывно разносил людской гул по окружающему пространству городских улиц. Во дворе двуглавой церкви расположенной у Вознесенского переулка, на паперти с самого раннего утра заняла свои привычные «рабочие места» стая обшарпанных, страшенных юродивых.

Чуть в стороне от них собралась небольшая группа людей. Гостинодворцы, купцы и несколько деревенских мужиков воодушевленно слушали «правдивый» рассказ дьякона Аверьяна Синькина о событиях произошедших ночью.

— Знающие люди сказывают, что сокровищ там было невидимо, — тощий дьякон пересказывал писклявым голосом слухи гулявшие по Москве. — Он поднял руки, и большими кругами стал показывать необъятную величину богатства. Синькин втянул грудь в подтверждении своих слов, поднял длинный нос, подбоченился и перекрестился. — Вот, вам, свят! Так всё и было. Другие же шепчут, чито поганые везли цельный караван из Кукуя в Земляной город. — Рассказчик в очередной раз помахал «крыльями», перекрестился и продолжил ещё убедительнее. — Охранников они взяли — больше пяти дюжин. Причем половина — всадники.

— Их-х, песьи дети! — стрелец в сером кафтане удивленно крякнул. — В народе горе — жития нету. Каждую копеечку считаем. А у них, иродов золото мешками сыплется? Забодай их корова — небось, у самого царя наворовали?

— Ясно дело — немчины беспредел учудили, — купец в бордовом кафтане поддержал стрельца. — Разве по чести — столько возьмешь?

— А пошто они злато волокли в Земляной город? — обратился к церковнику плешивый мужичок. Он был весь оборванный, в сермяжной рубахе, едва прикрывающей его наготу, в синих дерюжных портах, которые сползали и обнажили часть его ободранной спины. — Нешто хотели раздать простолюдинам?

Перебивая секретный разговор, на соседней часовне зазвонили колокола. Собеседники степенно повернулись в сторону крестов, скинули шапки и возложили крестное знамение. После чего продолжили слушать правдивый рассказ дьякона.

— Тайное хранилище хотели создать — аспиды. — Аверьян правдиво выдал главный секрет иноверцев. — Цельный подземный городище выкопали. Одних только секретных комнат аж но пять штук приготовили.

— Батюшки светы! — удивлению купца не было предела. — Чур, меня! Избави бог от напасти! Когда же они успели — ироды?

— Надысь всё было, — дьякон пропищал в ответ. Он шумно отсморкнулся и вытер рукавом нос. — Удумали хитрость заморскую. Работали быстро и по ночам. А злато-серебро в мешках по улицам тайно носили. Если, что — кто спросит — то нет ничего! Или кажут — навоз.

Все удивленно уставились на служителя церкви. Мужики зачесали затылки. Такой подлости от жителей Кукуя никто не ожидал.

— Про злодейство со стороны нехристей тати прознали, — Синькин повествовал, гордо подняв подбородок. — Две недели на разбой лучших собирали. Ножи с топорами точили. Гонцов засылали, засаду готовили. Только немчишки смекалистые оказались. В последний момент караван разделили и поехали по разным улицам.

— Оть же, страсти какие! — плешивый приподнялся с кучи. С испугом в глазах перекрестился. — Говорят, давеча курица петухом кукарекала, верная примета… — хорошего не жди. Вот наши и не успели!

— Ты, чаго мелешь? — один из стрельцов грозно взглянул на юродивого. — Типун, тебе на язык! Ты, кого нашими назвал? Разбойников, татей, душегубов?

— Ну, не охальников же, — плешивый съязвил в ответ.

— Эти наши! Тьфу, ты — тати-греховодники проклятые, — служитель церкви несколько раз наложил на себя крест. — Брань устроили поганым спозаранку. А потом как начали иродов гонять по всему городу. Три раза за подмогой бегали. Четыре раза не тех хватали. Потом не там отпускали. Только под утро загнали проклятых в закуток. Хотели всех перебить сразу. Но хитрецы выставили поединщика — богатыря Фон Штольца. Со стороны варнаков вызвался Миха Кривой.

— У него самый большой нож за Москвой-рекой! — плешивый мужик восхищаясь умением разбойника, снова влез в разговор. — Судачат, что он рубит деревья им — как топором! Такмо, ему человека прибить — все одно как комара прихлопнуть!

— Не помогло одноглазому его оружие, — дьякон тяжело вздохнул и снова несколько раз перекрестился. — Не выдюжил окаянный в бою с супостатом. Немчина выхватил золотой меч и убил всех. Сперва Миху, потом остальных татей. Говорят, кровушки пролилось много. Вся Солянка и ближайшие улицы красные. До сих пор мертвецы валяются по всей Москве под заборами.

— Это, что получается, братцы? — купец заволновался. Он радостно оглядел собеседников. — Теперяча в городе разбойников нетути? Он довольно хлопнул в ладоши и стал их тереть друг об друга. — И у поганых всё богатство пропало? Эка божья благодать!

— А с сокровищем как? — мужик в потрепанном кафтане перебил купца. — Куды оно подевалось?

— Сказывают, исчезло вместе с Фон Штольцем, — Аверьян красноречиво развел руки.

Во дворе церкви на несколько минут установилась тишина. Каждый из слушателей переживал полученные от дьякона известия по-своему.

— Да-а! Вон, оно как бывает! И нашим ничего и немчины остались без своего, — плешивый мужик подвел итог рассказа.

— А я за такое богоугодное дело… Николаю Чудотворцу свечку поставлю, — купец радовался хорошей новости. Его лицо светилось от счастья. — Эх, нет! Даже несколько свечей…

Глава 5

Солнце висело над Москвой яркое, теплое, ласковое. Оно освещало десятки тысяч домов и домиков, теремов и хором, сотни церквей и монастырей. Тут и там к небу тянулись кресты на луковицах церковных куполов. Дома теснились один подле другого только в Кремле и прилежащих улицах, а дальше, за городской стеной, они полнели, раздавались вширь и глубину. Утопали в зелени садов и огородов. Многие хоромы были в две и три кровли, с острыми крышами и затейливыми флюгерками. То там, то здесь встречались каменные богатые палаты бояр или терема зажиточных купцов. В каких-нибудь двух верстах на зеленом холме прятался среди деревьев белый собор или храм. Чуть вдали виднелся краешек кремлевской стены. Ну, а за ней уже шумел торговый люд.

Настя Матвеева не торопясь шла по московским купеческим рядам. Был ранний, субботний день. Они с подружкой Полиной Бояриновой сегодня решили прогуляться по рынку, посмотреть на новые товары, диковинки, ценности. Приценится к чему-нибудь интересному, увидеть что-нибудь необычное. Позади них приглядывая во все глаза, следовали опекунши девчонок.

Красная площадь Китай города бурлила, кричала, двигалась…

Озорные выкрики, шумные прибаутки, бойкие зазывалки, людской гомон доносился со всех сторон торгов.

Из-за прилавков постоянно выбегают зазывалы. У гостиного двора толпы бородатых купцов в разноцветных кафтанах и в меховых шапках осаждают прохожих, предлагают товар, голосисто расхваливают его и чуть ли не силком зазывают покупателей.

Рев скота, колесный скрип. Куда ни глянь, в разные стороны тянулись ряды с амбарами, лавками, шалашами, печурами. И возле каждого из них толпятся зеваки. Кругом снуют стрельцы и ремесленники, деревенские мужики, приехавшие на торг, попы, монахи и приказной люд, подвыпившие гулящие женки, истцы и земские ярыжки, божедомы.

Промеж рядов юркие мальчишки-лоточники с блинами, пирогами, со студнем. Прямо на дороге сидят нищие, калеки. Мимо прохожих постоянное движение — возы с товаром, телеги с сеном, досками, камнем, кареты знати, всадники…

Молодой шестнадцатилетней девушке редко выходившей из дома, базар казался большим, неведомым миром. Здесь всё было ново, интересно, захватывающе. Но помимо необычных вещей, выставленных на продажу, Настя любила рассматривать публику, которая встречались ей по пути — прохожие, купцы и покупатели, простые горожане и приезжие гости. Ей нравился лихой, разухабистый шум, сплавленный из выкриков и прибауток торгового люда, из громкой, но беззлобной ругани покупателей. Девушке было интересно угадывать, кто эти люди, чем они занимаются.

— Вот, стоит, торгуется степенный мужчина средних лет с короткой стрижкой, — красавица присмотрелась к прохожему. — На нём расписанный золотой нитью синий кафтан с высоким богато расшитым воротником — козырем. Красные сафьяновые сапоги. Уверенный взгляд. Аккуратно подстриженная борода. Красивый баритон. Это купец. По говору понятно, что не москвич. Позади него колготятся два приказчика. Слушают внимательно, обсуждают товар. Понятно, успешный делец. Приехал, скорее всего, с Новгорода или из Костромы. Присматривается, что есть на рынке, а чего нет.

— Ой, какое чудо! Настенька, посмотри какая прелесть! — Полинка перебила размышления подружки. Она остановилась у палатки с восточными украшениями. Присмотрелась и уже на что-то «положила взгляд».

— … Сережки, бусы, запястья, зарукавья, — полный человек в цветастом восточном халате и большом белом тюрбане громко кричал, зазывая покупателей.

— Ух… ты! Ладные! — Полина стала продвигаться к лотку с блестящими изделиями. — И вообще, тут всё такое — миленькое, ладненькое! Можно взглянуть?

— Подходи красавица! — сразу же захватил наживку лавочник. Он прижал большую волосатую руку к сердцу. — Самые лучшие товары специально для тебя! Привез из далекой Персии. Дабы усладить прелесть твоих глаз — светом алмазов блестящих на ночном небосклоне. Купи и будешь сверкать как яркая звезда в безлунную ночь.

— Ой, Настя, как сказывает чудно… И главное, всё про меня — правда! Давай подойдем, глянем, — подруга запричитала, представляя себя самой красивой во всех разложенных на прилавке украшениях.

— Ну, не знаю… — Анастасия не соглашалась. — Ещё не успели толком пройти по рынку, а ты уже всему веришь. И… собралась что-то мерить?

— Так! Нам надо обязательно зайти в эту лавку! — требовательно произнесла Полина, видя, что подруга не поддается на мягкие уговоры. — Погляди, как много народу. И все хотят что-то купить. Разберут ведь всё! И нам как всегда ничего не достанется.

— Пойдем, немного пройдем. — Настя убеждала подругу отправиться далее. — Дальше интереснее будет. Кто в нижних рядах выбирает? Лучше и богатые ряды в центре.

Полина не сразу согласившись, двинулась за подругой.

Вдали, на свободной площадке торговый люд сгрудился плотным кольцом. Над толпой высился конный бирюч в красном колпаке. Девушки не спеша протиснулись вперед. Прислушались к объявлению. Глашатай зычным голосом читал царский указ. Он сулил награды, прощение старого воровства и попустительства тем, кто сыщет несметный клад и сдаст его в приказ.

Настя прислушалась к словам царского холопа. — «За объявление злата-серебра от Великой Государыни будет награда! — Бирюч повысил голос и закончил. — А за сокрытье — горькое битье батогами и яма».

Молодушки аккуратно обошли группу, и пошли далее.

— Вон, быстро идет долговязый иноземец в зеленом камзоле, помятой треуголке, — юное создание вновь выбрала интересного персонажа для осмотра. — В своих коротких штанах, серых чулках и длинном парике он похож на цаплю. Лицо серьезное. Такой смешной — недотёпа. Вышагивает как будто на ходулях. Торопиться. Наверное, спешит по важному делу. Ясно — представитель иноземной компании. Скорее всего — бука. Даже не смотрит ни на кого!

— Ах! Вот, это да! Настенька, какое чудо! Ты посмотри красотища, да и только, — подруга снова оторвала девушку от мыслей. В этот раз она указывала на необычную материю в лавке купца по продаже тканей. — Ух, ты! Она ещё и блестит! — Полинка чуть ли не прыгала от восторга.

— Золотно сукно из заграницы, — продавец тканей завелся с «полоборота», увидев интерес девушек.

— Тятенька «грит», что мне идет всё блестящее. И красное и зеленое и «голубо»! И вообще, если из него пошить платье… то я в нём… Я в нём… Буду краше всех! Так… надо прикинуть, — подруга решительно пошла к столу, на котором лежали отрезы материи. Строго осмотрела лубяные коробьи, где были разложены холсты и нитки. — Токмо вот к нему надо ожерелье надеть, да серьги самоцветные… А Опосля… Щеки набелю, нарумяню, брови сурьмой подведу — да потом, буду самая…

— В одежде из этой ткани Вы будете самой красивой в Москве… — купчина опередил модницу. Он озорно прищурил глаза, тряхнув русыми кудрями и, запел соловьем, почувствовав потенциальных покупательниц. — Специально для Вас — лучший материал из Голландии. Все женихи — ваши!

— Ах, из самой Даландии, — глаза юной покупательницы заблестели. Она кокетливо заморгала ресницами. Глубоко вздохнула. Чувственно приложила ладонь к груди.

— Сносу не будет, — купец начал разворачивать отрез и наматывать себе на руку. — Не рвется, не выцветает. Прочное. Попробуйте на ощупь… — какое мягкое сукно!

Суконщик подошел к манекену и начал на него красиво наматывать яркий материал.

— У меня на той неделе сама Анна Гавриловна Шуйская два больших отреза купила… Просила больше никому не продавать. Но разве могу я отказать таким красавицам! Берите. По цене договоримся. Платье, сшитое из него носить только на большой праздник или одевать на царский пир.

— Полина, мы просто смотрим, а не покупаем. Пошли, давай дальше. Все равно у тебя нет денег с собой, — Настя потянула подругу за рукав.

— Да! — от досады чуть ли не плакала девушка, отходя от понравившегося ей товара. — Вот приду домой, упаду в ноги папеньке. Попрошу, чтобы непременно купил мне такой ткани… И обязательно много украшений взял у того — первого купца. Он мне обещал, что я буду самой красивой.

А вот про этого молодого парня она толком ничего сказать не могла. Вроде обычный, белобрысый, синеглазый… Ну ничего так… — миленький. С ямочками на щеках. Смотрит так… Покраснела… Отвела от незнакомца взгляд. Смотрит так… На всех… Непонятно. Приятно улыбается. Чем-то привлекает. Чуть выше среднего роста. Бороды ещё нет. И… выглядит странно.

Первоначально Настена подумала, что это обычный заморский купец. Присмотревшись поближе, заметила интересные особенности. Его одежда и поведение отличались от местных торговцев. Ходит по рынку неуверенно, будто попал на него в первый раз. Не знает как себя вести, как задавать вопросы и торговаться. Незнакомец двигался между торговыми местами рывками. Сперва ускорялся потом притормаживал. Было ощущение, что до этого он жил в другом месте, в другой местности, где всё происходит в другом ритме… Он все делал быстрее… Говорил, смотрел, передвигался. Его поведение было не похоже на поведение присутствующих. Никто в Москве себя так не вёл. И ещё, главное… Он много улыбался. Он слишком много улыбался… И чем-то располагал к себе людей.

Присмотревшись к незнакомцу повнимательнее, Настя с удивлением заметила, что постепенно поведение парня стало меняться. Он стал медленнее двигаться, говорить, принимать решения. Появились движения, навыков которых раньше не было. Ощущалось, что от лавки к лавке он начинал подрожать поведению московских купцов. Более того казалась, что он даже говорить и рассуждать стал как коренные горожане. Привиделось, будто человек постепенно из одной актерской роли вживается в другую. Он не спеша срисовывает манеры, повадки, привычки людей с которыми общается. Переносит их на себя. Оценивает. Пробует. Ненужное отбрасывает. Постепенно незнакомец накладывает штрих за штрихом на свой образ. Причем делает это незаметно, не торопясь, переходя от одной лавки с товаром к другой. От одного поведения к другому. Вот он стал дергать плечом как купец, стоявший у посудного амбара. Ему это не понравилось или его образу не подошло. Вот он стал покачивать головой, и торговаться до последнего как приказчик из лавки с заморскими пряностями. А теперь точно так же машет руками и недовольно сплевывает как торговец из оружейной палатки, с которым они чуть не повздорили. А вот, как будто случайно, его синие, глубокие как омут глаза, так нежно и ласково остановились на ней, что она вздрогнула и не смогла долго выдержать этого взгляда. Чаровница покраснела и смущенно отвернулась.

Он улыбнулся, заговорив о товаре, с очередным приказчиком. Стал вести себя уже как обычный московский лавочник, неизвестно зачем одевший иноземный халат. Это было странно. Это было непонятно… Но, это было так интригующе любопытно…

— Интересно, что же будет дальше?

Не обращая внимание на то, что происходит на рынке, Настя как привязанная козочка шла на расстоянии за незнакомцем и наблюдала за ним. Буквально на миг его заслонила фигура напыщенного боярина важно шествующего в большой соболиной шубе. Он заносчиво и колюче посмотрел на подруг, после чего пошел дальше. А увлекший красавицу молодой мужчина просто исчез среди толпы. Миг назад он был, а теперь его уже не было. Она остановилась у лотка с какой-то посудой и начала вертеть головой в поисках удивительного незнакомца. Его нигде не было.

— Как же так? — Анастасия подумала недовольно. — Чудеса какие-то. — Она остановилась посередине торговой улицы и расстроено потерла нос. — Ну, вот! Такую интересную игрушку — забаву потеряла. — Девушка надула губки, расстроилась.

Минуты через три она постаралась перевести внимание на других людей.

— Вот, стоит полный иностранец в парике. В руках очень большая шляпа. Иностранец как иностранец. Лицо как слива. Болеет он наверно. Или вина много пьет. Нет! Тот был интереснее… Разговаривал так необычно, ямочки на щеках, — вздохнула Настя и снова непроизвольно посмотрела по сторонам в поисках запомнившегося человека.

— А вот, напыщенный молодой дворянин в кафтане с золотыми шнурами. Глаза такие колючие. Сапоги все в грязи! Нет, тот был привлекательнее и милее. Улыбался так… Голос у него такой… запоминающийся. Глаза такие… синие, — тяжело вздохнув, девушка продолжила идти вдоль рядов. Она, по-прежнему не обращая внимания на товары предлагаемые купцами. Образ незнакомца никак не выходил из головы.

— Настёна, смотри какая прелесть! — подруга увидев что-то, снова попыталась привлечь внимание.

— Полина! Отстань… Настроение пропало гулять сегодня, — девушка расстроено сообщила новость подруге. — Я пожалуй пойду, домой. Да и голова у меня заболела.

— Как домой? — спутница непонимающе уставилась на Настену. — Мы же зашли только!

— Матрена, — больная обернулась к опекунше. — Вертай назад. Идём домой!

В торговых рядах было тесно. Со всех сторон грохотали возки, телеги, запряженные либо одной, либо двумя лошадьми. На телегах везли всевозможные товары. Белый камень для постройки церквей, барских палат, кирпичи, доски и бревна. В многочисленных торговых местах выставляли глиняную посуду и новые осиновые бочки, заморские ткани и местную пшеницу.

Выставленный на продажу товар поражал разнообразием. Шапошники, сапожники, кнутовщики, скорняжники, кафтанщики, златокузнецы, суконщики, иконописцы заполонили многочисленные лавки, палатки, шалаши. Все с лукошками, коробами, корзинками, кадками, мешками.

Стаи вертлявых воробьев суматошно перелетали густыми стайками с одного места на другое. Открыв рот, множество зевак ходили по мясным рядам. На железных крюках висели огромное количество только, что освежеванных коров, быков и баранов. Мясо продавали не на вес, а приблизительно, большими кусками. За мясными тянулись обширные соляные и рыбные ряды.

В одном месте посетители с удивлением, как в зоопарке, рассматривали большого, в человеческий рост, живого осетра, привезенного с верховьев Волги. Он помещался в деревянном корыте, наполненном водой. Чуть дальше купцы-рыбники торговали паюсной икрой в огромных пятидесятипудовых бочках… Одним словом, чего тут, только не было!

— Ну, и что же мне продавать в этом времени? — Алексей в очередной раз задал себе животрепещущий вопрос. — Вот скажите, дорогие мои москвичи? Что вам опять не хватает? — Путешественник окинул взглядом множество торговых лотков с различными товарами. Посмотрел на огромное количество покупателей сновавших в поисках товаров туда-сюда без перерыва. Задумался. — Уже полчаса хожу по базару. Смотрю и думаю. Думаю и смотрю. Вот, всё же у вас есть! — Для этого времени естественно.

Взгляд путешественника прошелся по многочисленным навесам. Осмотрел стоящие возки и телеги с разношерстным товаром. Заглянул во двор ближайшей церквушки, где гнусавили нищие, наперебой показывающие свои увечья. Остановился на пьяном мужике, мирно бредущем куда-то вдоль рядов.

— Может, как Аль Капоне построить для вас уникальный самогонный цех? Организовать подпольный синдикат? И реализовывать виски, в бутылках запекая их в батоны хлеба. А что? Сразу выпивка и закуска, — странник представил себя таким напыщенным Доном Алексео сидящим в звездно-полосатых штанах с дымящей сигарой на кушетке под пышными пальмами (по-нашему под ветвистыми березами).

— Скучно! Ни какой романтики… Гангстеров нет. Криминальных разборок нет. Полиция про нас гангстеров вообще ни слухом, ни духом… Да её самой ещё нет… Из всех проблем вырисовывается только одна… и большая — монополия казны… — Рязанцев даже остановился от глубины своих идей. — Ой, повяжут меня сиротинушку или упекут куда подальше. А может… и сразу лишат всех органов по очереди… Игры с государством обычно так и заканчиваются!

Торговая площадь кипела. Монеты скользили из рук в руки, товары переносились из лавок на повозки и обратно, а довольные сделкой купцы с покупателями хлопали друг друга по рукам, обнимались, целовались, осушали кубки с вином или пенистым медом, завершали удачные сделки.

Путник шел вдоль торговых рядов. Он внимательно осматривал товары. На против него остановилась крупная полнощекая женщина в высокой меховой шапке с лотком. Её лицо было забелено румяной до такой степени, что она походила на мумию или Марфушу из сказки Морозка. Женщина наметила потенциальную жертву. Решительно приподняла грудь и начала очаровывать незнокомца. — Молодец желанный, красавчик синеглазый, купи жемчужку для почина! — Задорно произнесла на распев бойкая продавщица. Она легонько подтолкнула Рязанцева локотком. — У нас жемчуг всякий: гурмицкий, скатный, кафимский, половинчатый! Купи, молодец, авось у тебя рука легка! Порадуй свою суженную — ряженную!

— А, что? — в голове пришельца родилась уни-квази-супер идея. — Может пойти по стопам Остапа Сулеймана Бендера? Завести невесту в городе, среди знати — побогаче. Какую-нибудь потомственную в седьмом «колене» москвичку (на худой конец в пятом «локте» жительницу Подмосковья), осчастливить её браком и жить себе припеваючи. — Путешественник с азартом продолжил беседовать сам с собой. — Нет! Опять уныло и неинтересно. Достанут ее родственники с приемами и балами. Потом жена заведет какого-нибудь садовника или массажиста. У них закрутится бурный роман. Затем она умрет от яда, подброшенного на кушетку. В итоге во всем обвинят собаку троюродного брата от старшей сестры… В конце концов, я проиграю её деньги в карты, разорюсь и с горя сопьюсь… Нет! Скучно, банально и тоскливо как в дешевом, бульварном романе, — Алексей печально вздохнул, после чего наигранно расстроился.

На мгновение взгляд Рязанцева выхватил из толпы полного, сутулого человека в длинном черном камзоле с большой кожаной сумкой.

— А может мне как Нострадамусу или Калиостро стать великим оракулом, прорицателем и вершителем судеб, — пришла внезапно шальная мысль в голову. — Буду на слезах девственниц или на лепестках разрыв-травы предсказывать землетрясения, цунами, падение метеоритов. Провозглашу себя великим кудесником Алексисум Воронсоусом — Вершителем судеб, мира и вселенной. (Здесь, по задумке в честь выдающейся особы должна была ударить молния или захлопать на небе гроздья салюта…) Словно в подтверждение его мыслей три деревянные церкви на возвышенном холме дружно затрезвонили в колокола.

Убаюканный этой сладостной мыслью, путник важно задрал нос и попытался напыщенно посмотреть на всех прохожих — букашек сверху вниз.

— Нет, не пойдет, — внутренний голос снова возмутился и вернул путника с небес на землю. — Загоняют тебя Леха по пустякам ничтожные королишки со своими хотелками. Так и будут постоянно дергать со всех сторон… О, Великий! Будет ли в этом году война? А в следующем? Если войны не будет, может тогда жениться? А на ком жениться? Воистину ты всегда прав! О, премудрейший! Да! Кстати… А что делать со старой женой? И… так далее, и тому подобное с ночи и до утра. Так всю свою космическую энергетику на всякую чепуху и потратишь!

Странник недовольно фыркнул. Он в очередной раз отмахнулся от приставшего нищего калеки. Важно стряхнул с себя пыль.

— А вообще, это опасное дело! Нашлют порчу, проклянут. Или придадут анафеме и сожгут на костре как пособника Дьявола. Служителям Церкви всегда не нравились шарлатаны, особенно если они не из их коллектива.

От тяжелых размышлений как принести народу светлое и счастливое будущее Рязанцева отвлек чужой заинтересованный взгляд. Неприятный холодок пробежал по спине скитальца. Один из боевых рубцов полученных в прошлой жизни предательски зачесался. Путешественник почувствовал слежку. За ним не просто следили. Его профессионально вели.

— Ни чего себе! — вояжер воскликнул недовольно. — Здесь-то откуда?

Всё его наигранное, расхлябанное состояние сразу улетучилось. Это были уже не шутки и не отпуск, который он себе представлял, дурачась на каждом шагу… Это было серьезно. Чутье Рязанцева никогда не подводило.

— Так! Выпрямились, огляделись, рассчитались по порядку и… работаем! — Алексей собрался и начал действовать привычно по отношению к создавшейся ситуации.

Первым делом странник, внимательно осмотрев присутствующих людей. Быстро выяснил, что им интересуются три человека. Первым претендентом был липовый одноногий. Этот нищий калека тащился за ним уже метров тридцать, зазывая зайти в ближайшую церковь. Он что-то подозрительно сильно кричал, страшно скрипел гнилыми зубами и обещал закусить какой-то калач. Попрошайка настойчиво пытался схватить Рязанцева за ногу. Затем пожелал с мясом оторвать у путника рукав. В конце своей просьбы он просто вцепился в одежду, изображая прицепной вагон. Рязанцев незаметно заехал кулаком ему в ухо.

— Жаль! Не успел узнать, следил он за мной или нет? — хорошая «мысля» слишком поздно пришла в голову путника.

Убогий громко плюхнулся в лужу за каким-то прилавком и мирно принялся стонать, наслаждаясь нирваной водных процедур.

— Не он, — следопыт произнес с сожалением. — А так был похож… — Обрубив первый хвост, ощущение слежки у путника не пропало, а только усилилось. — Ой, не к добру это! — нехорошие мысли снова полезли в голову путешественнику. И он стал ещё пристальнеё осматривать присутствующих.

Вторая жертва обнаружилась довольно быстро. Ей была признана колоритная фигура напыщенного иностранца в пенсне. Очкарик задрав нос, подозрительно долго с пренебрежением рассматривал Рязанцева. Он даже какое-то время шел в его направлении.

— Итак, самые точные приметы слежки, — странник начал рассуждать… — Первое, проявляет интерес больше обычного; Второе, делает вид, что интересуется не мной, а другими; Третье, он просто вызывающе ведет себя и поэтому мне не нравится!

Интерес четырехглазого иноземца продлился до группы бродячих артистов. Они шумной толпой двигались навстречу. Лицедеи прыгали и веселились вокруг привязанного живого медведя, наряженного в красную рубаху. Косолапый метался из стороны, в сторону пугая зрителей громким рычанием. Публика аплодировала, визжала от страха и кидала мелкие монеты в благодарность.

В порывах радости кто-то из зрителей или артистов очень сильно пнул немчину по ноге… два раза. Скорее всего, это был медведь. Уходившему от погони беглецу, не удалось хорошо рассмотреть подробности этого события.

— Шмэрц! Хафт! Шайзе! — немец громко завопил, восхищаясь игрой актеров. — О, майн гот… Швайне! Затем в крайне язвительной форме на родном языке начал возмущенно рассказывать занимательные истории про своих знакомых и близких родственников.

Путник оставив потерпевшего наедине с ликующими зрителями, пошел дальше.

Чувство слежки по-прежнему возрастало. Оно уже издевалось над странником. Можно сказать более — смеялось ему в лицо.

Третьей — самой приятной из всех изучающих его поведение наблюдателей была милая, молодая девушка. Стройная красавица в жемчужной повязке, в камчатой узорной ферязи и в бархатном кафтанце с кручеными золотыми застежками. Обутая в сафьяновые сапожки с голубыми нашивками, она шла на небольшом расстоянии с подругой и постоянно бросала заинтересованные взгляды на молодого гуляку.

— Интересно? — Алексей начал рассуждать, внимательно разглядывая товары на лотке. — И в каких только оранжереях и парниках выращивают таких красивых незнакомок. Чем их кормят, поят, какой климат создают, чтобы такой нежной была кожа, такими шелковистыми волосы, такими стройными и породистыми ноги?

Рязанцев внимательно огляделся по сторонам. Убедился, что преследовательница одна. Она была не опасна. Причем вела себя столь не профессионально и расхлябано, что ему стало жалко девчонку. А через несколько шагов он даже стал сочувствовать и оправдывать её. Более того благополучно «закрыв» «ноющую проблему», он спокойно начал адаптировать ситуацию под веселую «шпионскую» историю в духе современного криминального романа.

— Ну, допустим… Пусть она будет… — двоечница и легкомысленная красавица!!! — Мысли нашего героя «пошли гулять в нужную для него сторону» и стали наполняться яркими, красочными переживаниями. — И не просто красавица, а настоящая «фотомодель». Мало ли их было, на моём пути!!! — Путник томно вздохнул, вспоминая дела минувших дней.

— Хорошо начал! Продолжай! — похвалил себя «фантаст — новатор». — И пусть она будет не просто двоечница, а несчастная абитуриентка, которая приехала из деревни и не поступила в какую-нибудь Гнесинку. Ну, не удалось, этой лапуле-красатуле стать актрисой или певицей!!! Пришлось временно устроиться в сыскное агентство на полставки. И теперь, в качестве выпускного тестирования, ей поручили незаметно проследить за кем-нибудь из посетителей рынка!

Рязанцев остановился у прилавка с одеждой. Он продолжил, незаметно, краешком глаза увлеченно рассматривать преследовательницу. Девушка была чертовски хороша: Огромные глаза, отороченные густыми мохнатыми ресницами, опущенными долу и оттого казавшимися ещё длиннее, просто магнитом притягивали взгляд.

— Только, вот «жаворонка» ты выбрала не по своему уровню! — строгий преподаватель подвел неутешительный приговор выпускного экзамена. — Рано тебе ещё со мной «в догонялки играть». Признаем, сегодня ты провалила экзамен! — Алексей аккуратно обернулся, чтобы не заметила, что смотрит на нее. — Хотя надо признать — старалась. — Он досчитал до трех…

— И все-таки она красивая! — путник оглядел чаровницу восхищенным взглядом. С удовольствием скользнул по хорошенькому личику и, словно раздевая девушку, медленно прошелся по всей ее худенькой фигуре. Задержался на высокой, красиво очерченной груди, на линиях которые не могло скрыть длинное и плотное по тем временам платье. Дорисовал на изгибах крутые, аппетитные линии бедер… Задержал дыхание от наслаждения, запоминая сладкий девичий образ, а затем резко метнулся в сторону. Он на мгновение прикрылся каким-то мужчиной в богатой шубе. — Чертовка! Слишком хороша! — предательски промелькнула крамольная мысль.

«Джеймс Бонд» затаившись за каким-то полуразвалившимся сараем, стал внимательно смотреть на преследовательницу.

Девушка потеряв игрушку, сильно расстроилась. Начала вертеть головой, недовольно оглядываться.

— Эх, ты — ворона! — «довольная» мысля «удачно расположилась» в голове путника. Он улыбнулся. — Нет… ворунушка. Ну, кто так ведет клиента? Учиться тебе и учиться. — Рязанцев поменял место наблюдения и потихоньку начал двигаться за «Машенькой — растеряшенькой». — Вот, рано… Рано тебя — птенчика желторотого на слежку в город выпустили. Вам, красатуличка ещё месяца два устав позубрить… Потом месяца четыре физику подтянуть. Кроссы там — по полигону побегать, маскировочку поизучать, языки иностранные отшлифовать — рассуждал профи, откровенно любуясь неудачными попытками юной сыщицы отыскать его в толпе.

Тем временем девица не прекращала свои поиски. Металась из одной стороны в другую. Внимательно осматривала проходящих людей. Даже что-то спросила у продавца в посудной лавке, а затем у своей подруги. Не найдя его, сильно расстроилась. Окликнула свою надсмотрщицу и куда-то быстро пошла.

Пришелец двинулся следом. По ходу движения он отставал от женщин, затем вновь догонял. Парой подходил так близко, что если бы «двоечница» обернулась в тот момент, то увидела его на расстоянии вытянутой руки.

Незнакомка шла по улице и, ни на кого не обращала внимания. Дойдя до ворот большого дома, зашла внутрь и громко захлопнула дверь перед самым носом Рязанцева.

— Леха? Я вот сейчас не понял? Это, что было? — скиталец удивленно спросил сам у себя.

— Что? Что? — ответил он вопросам на вопрос. А потом зачем-то вздохнул…

— Зато теперь я знаю, где эта лапушка живет! — туманная поволока наползла на глаза путешественника. Сердце защемило неясным томительным предчувствием. В душе что-то больно заныло и заскребло. Как бывало ранее в далеком, уже казавшемся подернутым смутной пеленой времени, будущем.

Глава 6

— Нет! И еще раз нет! — Прохор громко кричал, активно жестикулируя руками. — Иш чаво удумал аспид проклятый! — У него добавилась моторика и слюновыделение. — Ты меня на всю Москву осрамить хочешь? — Поднялись брови, появились морщины на лбу, стал дергаться левый глаз, а может и оба сразу.

— Дык… оно… как бы… — Рязанцев что-то пытался вставить в разговор.

— Ах же, ты, змей лютый! — Торговец стал красный как рак. Не мог выдохнуть воздух от переполняющего его грудь возмущения. — И откель же ты на мою голову такой взялся!

— Вроде… как бы… недавно… на дороге познакомились, — снова безуспешная попытка со стороны путника напомнить о своей персоне.

— Никогда! Слышишь! Никогда! — возмущенный собеседник ничего не хотел слышать. — Я, Прохор Коробейников — уважаемый купец из первой гостиной сотни не буду продавать ни женские волосы, ни мужские парики… Тьфу… Срам-то какой! Прости господи! — Он отвернулся от собеседника и начал креститься в сторону ближайшей церкви. — Как ты мог до такого додуматься? И откель в тебя такие мыслишки лезут поганые. — Купчина сплюнул и нервно заходил по комнате из стороны в сторону. Доходя до углов он круто поворачивался на каблуках. — Растревожил ты меня друг ситцевый! Верно сказывают люди добрые… — С рябым водиться — что в крапиву садиться! — Он расстроено замотал головой. — Я то думал, что ты? Твои родители? Что, мы с тобой!

— Да… их вся Европа носит! — вояжер во времени весело воскликнул. Он картинно замахал руками, изображая европейских модников. — Это же… Гламур… шарман… манифик! — Алексей едва успевал вставлять красивые фразы. Необходимо было, пока не поздно, произвести впечатление на купца.

— Вот и пускай они там хоть на головах скачут эти, нехристи… Прости господи грешную душу, — торговец вновь наложил на себя крест.

— Жаль! — выдохнул возмущенно Рязанцев. — Вот, не желает взрослое поколение в очередной раз поддаваться тлетворному влиянию Запада. Или хотя бы прислушаться к советам молодых.

— Да мы этих супостатов! — Коробейников не дослушав объяснений пришельца начал показательно выкручивать руками воду из тряпки. — Тьфу, — сплюнул он. — И… растереть.

— Эх, досадно, что Царь Петр ещё юн, — Алексей мстительно посмотрев на собеседника. — Ещё не принял законов своих. Ох, и задаст он вам купчишки… — дайте только время! Немного осталось… За всех нас отомстит — вундеркиндов непризнанных. Видите ли, ему мои гениальные мысли не нравятся. Да они просто опередили время свое, — он оправдывался перед собой. — Ну, ничего — ничего бороды он вам поотрывает. Вы не то, что парики — вы чулки разноцветные носить будете!

Скиталиц взял небольшую паузу. Мысленно, как в телевизионной рекламе, на время вышел из спора. Представил красивую зеленую поляну. Прошел на неё. Разулся. Уселся на траву и начал размышлять. — Ну и, что теперь предлагать? — Думал путешественник, искоса уставившись на Прохора. — Не скажешь ему… — А я весь день как проклятый… вместо маркетинговых исследований и анализа емкости московского рынка за хорошенькой девчонкой бегал. А она такая! Миленькая… Шпионка… Нет! Не поймет он такого поведения от сына заморского купца и возможно будущего компаньона.

— Хорошо, Леха… — ехидно включился в размышления внутренний голос странника. — Если твои планы Аз), Буки) и Веди) не понравились предложи ему гениальный план — Ку)… По старорусской кириллице кстати, он будет звучать… Гениальный план Рязанцева — Како. Именно так, в это время буква Ка читается). А что — шикарная идея! Заработаем кучу бабла. А может и бриликов целый вагон… Одним словом — действуй по наитию, а там разберемся. Да… и не забудь в конце добавить, что это шутка, — раздалась в след уходящему поезду…

Слишком ПОЗДНО…

— Я предлагаю… заняться работорговлей, — Рязанцев произнес с придыханием, четко отделяя слова, друг от друга. — Закупим на восточном базаре крепких, полноватых, сорокалетних женщин и будем по одной красотке эксклюзивно продавать в городе.

Он улыбнулся, ожидая от купца соответствующей реакции на свои слова.

— А если торговля не пойдет? — странник задал вопрос сам себе. — То в нагрузку предложим что-нибудь малоценное… Верблюдов, например. А что? Женщина с верблюдом в Москве! — это звучит… гордо. Или как по-нашему… по иноземному (Чуть было не сказал по-бразильски) самый Хит продаж… Товар марки Бренд-до, — пилигрим произнес важно, показав глазами вверх.

От Коробейникова по-прежнему не было никаких сигналов.

— Да, тонкий английский юмор тут «по слогам» не изучают, — пронеслась в голове путника. — Попробуем другой — откровенно показательный с перегибом в сторону вульгарного.

— В хозяйстве, одинокого мужчины они просто необходимы, — юный коммерсант продолжал убеждать Коробейникова. — С верблюда, что можно поиметь? Шерсть, мясо, молоко… — Он взял паузу, чтобы набрать воздуха в лёгкие и продолжил. — С толстушек? — Путник с деловым видом, погладил подбородок, а затем для большей убедительности почесал затылок. — Думаю — тоже толк какой-нибудь будет. Прохор, поверь, они на Востоке, сейчас самый ходовой товар! Их хватают как горячие пирожки! Денег получим — немеряно.

— А! Каково? — барышник закончив повествование, выжидающе уставился на Прохора. — Ну, чего молчишь?

Купец остановился на половине пути, вышагивая по комнате куда-то в сторону неоднократно горевшего в будущем «Москва-Сити». Недовольно осмотрел «новостройку» (Ну, кто так строит? Кто так строит?). Потом перевёл взгляд на Рязанцева, удивлённо открыл рот и «выронил челюсть».

— Ляксей, у тебя с головой всё в порядке? — Прохор непонимающе посмотрел на умалишенного юнца. — Здаётся мне, что напало на тебя худоумие! Ты бы ещё снег предложил продавать или воду, или листья в лесу.

— Хорошо раз тебе не нравятся мои предложения то, я… — пойду искать клад! — непревзойденный талант решил ошарашить компаньона новой идеей.

— А-а-а, делай, что хочешь… — расстроенный Коробейников, махнул на него рукой. — Хоть кол на голове теши.

— Скажи, Прохор… — Алексей решил добить купца окончательно. — А где у вас карты зарытых сокровищ продают? Какие-нибудь старинные или современные? Главное чтобы богатства было поболе? — Пришелец развел руки как настоящий рыбак, показывая величину правдивого улова. — И чтобы добираться недолго? — Он авторитетно добавил. — Узнаю где клад. Съезжу туда — обратно по-быстрому. Выкопаю, мешков пять — десять того, что не глубоко зарыли. И буду продавать на радость себе и добрым людям!

Коробейников после «завершающих» слов неразумного дитяти стал пялиться на него будто тот чумной или прокаженный. А затем наконец-то захохотал. — Ну, если ты серьезно решил разыскать клад по карте, то тебе надо идти к цыганам… У них этого добра — хоть черпаком черпай. — Купец произнес, вытирая слезы от смеха.

— Понятно!.. — Рязанцев продолжил разговор ещё серьезнее. — А где искать цыган?

— Тю-ю — так тебе надо на Медынку, — хозяин дома хитро посмотрев на странника. — Там они всё лето стоят табором. Их там столько — сколько душе твоей в пользу.

— И где эту Медынку искать? — кладоискатель произнес по-деловому, как только вышел за ворота купеческого дома. Причем вышел так стремительно, что куры шарахнулись врассыпную вдоль улицы. Шелковистый петух кудахтнул и напружинился, подняв шпористую лапу. Гребень торчком, перья хвоста, как вороненые серпы, крылья веерами распустил.

Странник огляделся по сторонам, и не спеша, пародируя походку и поведение иностранного туриста, пошел в сторону первого встречного.

— Знать бы, что за зверь такой? И с чем его едят? Что, это? Площадь, улица, переулок или тупик? А может название рынка или местного транспортного кольца. Как бы мне добраться побыстрее, в ту местность?

Рязанцев задумавшись, остановился возле свежеустановленного частокола. Решил переждать, когда осядет туча пыли от проехавшей мимо кареты.

— Нет, какие-то идеи всё равно должны быть? — пришелец посмотрел по сторонам. Видимость по-прежнему была низкой. С трудом различались объекты. От пыли слезились глаза и першило в горле.

— Хотя бы с чего начинать? — Алексей прокашлялся и осторожно двинулся вдоль по дороге. — Например, возьмем за отправную точку движения, вот эту навозную кучу возле поваленного забора. Рядом припаркована телега с копной сена и спящим мужиком. Пускай это будет вход на станцию метро Киевская. Неспешным шагом будем двигаться к станции Красная Пресня. Вон, туда — к тем церквушкам. Поворачиваем, сразу налево от метро Краснопресненская — допустим за тем теремом с кривой крышей. И идем далее в сторону будущего Зоопарка. Доходим до улицы Зоологической. Там, скорее всего и находится Медынка. Она будет между Большой Грузинской и улицей Красина. — Скиталец старался запустить современный навигатор, двигаясь зигзагами к намеченной цели.

От группы всадников и прогромыхавшей большой боярской колымаги, запряженной шестеркой на славу откормленных, чубарых коней проехавших по улице снова поднялись облака пыли. Вдогонку проезжим понеслись ругательства со всех сторон. Грязный туман из дисперсных частиц замедлил продвижение странника. Он аккуратно, почти на ощуп обошел большущую лужу. Остановился возле мусорной кучи, рядом с которой валялись худые щетинистые свиньи. Внимательно осмотрел возникший просвет. Протер глаза и продолжил свои рассуждения.

— Ладно, начнем заново. Допустим, рядом с этим тыном в будущем будет ветеринарная клиника «Аристей». А библиотека имени Горького — вон, за той часовней. Значит Зоопарк будет… будет… — Алексей завертел головой, определяя его будущее положение. — Так, надо карту путеводителя по Москве перевернуть с верху вниз, определить где восток и снова продолжить ориентирование. — Он мысленно перевернул «ЗD изображение». — Ну, вот этот терем и есть булочная «Сладкая сдоба», стоящая на перекрестке. Тогда, напротив, через улицу должен быть Зоопарк. А это, что за озеро заросшее тиной и камышами посередине Москвы? Озер в моем времени нет, точно! Так, всё заблудился. Пора спрашивать дорогу и ориентир.

— Татька, подай…

— Подай на хлебушек, — чумазые, голопузые ребятишки трех — четырех лет намертво приклеились к страннику и весело бежали за ним следом. — Ну… дай… по-за-а-луста. Дай… а?

Скиталец зашел в небольшой переулок, сплошь состоящий из цыганских кибиток, телег, разбитых повозок. Со всех сторон торчали какие-то вещи, тряпки. Кругом на веревках весела поношенная одежда. В воздухе стоял сильный запах дыма от многочисленных костров смешанный с запахом пота и нечистот. Изредка откуда-то из всего этого грязного многообразия выглядывало человеческое лицо. Что-то предлагало купить. Получив отрицательный ответ, снова пряталось за ширму лохмотьев и рванья.

— Молодец, купи коня! — молодая черноглазая цыганка в пестром, разноцветном платье перегородила дорогу страннику. Она оттеснила ребятишек. Потянула за уздечку и вывела старую облезлую лошадь из-за скрытых рядов. — Купи — не пожалеешь! Богатырский конь!

— Так! Опушки — воробушки! — Рязанцев задорно подмигнул черноволосой девчушке. — Где-то я видел уже эту картину? А вашего коня случайно… не Юлиусом зовут? Кстати он мне золото должен! — Путешественник ответил так, как было положено в мультфильме. — А вдруг это пароль? — Весело пронеслось в голове у него. — Старинный, цыганский, секретный, не меняющийся веками — пароль.

Молодица тут же замолчала и захлопала черными ресницами, ничего не понимая. Клиент вел себя непривычно. Сценарий, подготовленный заранее, для одурманивания встречных шёл наперекосяк.

— Ясно! — Алексей начал рассуждать про себя. — Классику советского анимационного фонда не смотрим. К нестандартному поведению потребителя — не готовы. Что делать дальше — не знаем. Эх, молодо-зелено! Пора добивать или уложить на лопатки. — Озорница, ты с ответом не торопись, сосредоточься. Я пока по табору погуляю. Глядишь к утру что-нибудь и сообразишь.

Девчушка испуганно попятилась и начала оглядываться в поисках поддержки. Помощь не заставила себя ждать долго. Пожилая цыганка видя, что у юной напарницы не получается охмурить простака, подскочила ей на помощь. Она была постарше и поопытнее.

— Красавец, позолоти ручку, — наставница быстро заговорила с характерным певучим акцентом. — Дай я тебе погадаю. Всю правду расскажу… Что было, что будет… Ничего не утаю.

— Что было? Я и так знаю… — путешественник начал аргументировано отбиваться от женщин. — Что будет? Могу в библиотеку сходить или прочитать в интернете, Вы лучше скажите — кто тут у вас про зарытые клады поведать может? За ценой не поскуплюсь!

— Так ты сокровище ищешь? — цыганка фыркнула расстроившись. — Это тебе надо к Вариару — он диковинки продает… Пройди к тому шатру — там он. — Она показала на шатер, расположенный в центре стоянки табора.

Пришлось идти к пожилому цыгану, стоявшему возле шатра. Тот с усердием ковырялся в зубах старой лошади прутиком.

— Лошадиный стоматолог, — Алексей охарактеризовал про себя незнакомца. — Наверно коронки вставляет золотые или брекеты корректирует. Чтобы улыбка была голливудской — как у Дженнифер Лопес. — Путник авторитетно осмотрел встречного. Перевел взгляд на кобылу.

— Надо быть осторожным… — Рязанцев опасливо подумал про цыгана. — И зубы не показывать… А то — мало ли, что?

— Тэ явЭс бахталО, Вариатор, — поздоровался Рязанцев.

— Со ту КамЭс? — старик резко ответил, не ожидая от гостя фразы на родном языке. — Что надо? Откуда язык наш знаешь?

Вояжер непонимающе повел плечами.

— С детства помню — друзей было много среди ваших — вот и запомнил.

— От меня-то, что нужно? — чавела строго свел брови.

— Сказали, место указать можешь, где злато — серебро закопано?

— Меня зовут Вариар… — цыган поправил незнакомца. — И я много чего знаю. — Минуту или две он тщательно осматривал пришедшего. Оценивал его. Чего-то решал. — Деньги-то у тебя есть?

— Наши деньги всегда при себе, — искатель сокровищ похлопал себя по карману.

— Покажи, — цыган промолвил недоверчиво.

— Да, этого на мякине не проведешь… — Алексей охарактеризовал старца. — Хитрый жук. Стреляный. — Пришлось предъявить кошелек с деньгами.

— Ну, что же пойдем, поглядим, — старик направился в шатер. — Есть у меня на продажу старинная карта. — Цыган начал рассказывать чуть ли не шепотом. — В десяти днях пути отсюда стоит заброшенный женский монастырь. Там возле него, на старом кладбище есть склеп. Каждое полнолуние над склепом появляется зеленое зарево. Когда луна полностью откроется на небе, двери усыпальницы раскрываются и внутри захоронения виден зачарованный сундук. — «Будулай» взял небольшую паузу для создания должного эффекта. — Вот, в это время и нужно идти — забирать клад. — Он закончил свой зловещий рассказ и оглянулся по сторонам. — Я прошу двадцать серебреных гривен за карту. — Дед закончил своё повествование и уставился на Рязанцева, ожидая ответа.

— Ну, ни чего себе! Расценки у них! — внутренний голос вояжера возмущенно «затрындел». — В переводе на современный курс… За такие деньги… Я половину Румынии из Евросоюза выкупить могу! Или две Молдавии, вместе с Приднестровской республикой не пустить туда ещё лет двадцать.

— Видишь ли, Вариатор, — странник зашел издалека — где-то со стороны Румынских Карпат.

— Меня зовут Вариар, — старик вновь поправил собеседника.

— Ну да… — путник начал сопротивляться цыганскому гипнозу. — Я так и сказал. Я вот, что думаю… — Махинатор. А ну его этот монастырь! Там наверно зомби из усопших монашек вылезают по ночам. Они без мужиков за столько лет, поди, совсем озверели. А ну как не отобьюсь при полной луне и они запытают меня всей толпой… Да и ехать далеко… Давай, что-нибудь поближе и поспокойнее.

Вариар обиженно вздохнул и полез в другой угол шатра. Из-под цветных тряпок он достал потрепанный колчан и вытащил оттуда кусок ткани.

— Ладно… — цыган почесал нос, после чего чихнул от пыли. — Могу предложить священную тряпицу написанную кровью шамана. На ней указано место большого захоронения. — Старик зашепелявил загадочным голосом похожим на предсказание экстрасенса. — Есть заброшенный остров посреди безымянной реки. Там насыпан высокий курган. В этом кургане, под безымянным крестом есть могила старого вождя.

— Послушай Леха, похоже, нас опять разводят, — тревожные мысли проникли в голову путника. — Какие могилы? Какие курганы? На носу семнадцатый век заканчивается. Ни сегодня завтра… пылесос изобретут! А он мне лапшу на уши вешает.

— Знаешь, что, Вариар! — Рязанцев перебил старца на половине рассказа. — Меня снова гложут сомнения… Вдруг там на острове живет племя людоедов или диких амазонов? А у меня на них аллергия. Или окажется, что река не в ту сторону течет. А я на спине плавать не умею… — могу утонуть. Одним словом… Давай что-нибудь другое и попроще.

Пожилой продавец задумался. Долго что-то бурчал про себя. Затем посмотрел на скупого гостя, вздохнул и окончательно расстроился. Походил по шатру туда — обратно и полез в какой-то узел. Вытащил из него три берестяных грамоты. Выбрал самую облезлую и передал страннику… — Вот, последний вариант. — Он произнес отрешенно. — Стоит одну серебреную гривну — без торга… Либо бери, либо иди к другому!

— Ну, раз больше ничего нет, — искатель сокровищ показательно расстроился, а затем полез за пазуху и вытащил «последние» деньги оставленные на «черный день».

— Это старинное кочевое завещание, — старый пройдоха начал рассказывать о неизвестном предмете. — Тут на древнем цыганском написано… Ма… Мэ-рэ-дэ… Рисунок неразборчивый.

Дедок поднял свиток над головой и стал внимательно его рассматривать. — Ага, вот! Слухай!

Сейчас пойдешь отцедова — вон туда. Оттедова — вот сюда. Тама — вот такой вот сверток, и прямком по нему — на кручёную дорогу. Пройдешь по ней не далече десяти — пятнадцати верст от Москвы… Во поле, вокурат у елового лесочку стоит сухая береза. Отсчитай от березушки двадцать шагов в сторону восхода солнца. Дождись когда спрячется последний луч и копай до утра. На утренней зарнице произнеси заколдованное слово… Барш-марш-браж-бардих-марадж… И ты увидишь свое злато!

Рязанцев взял в руки старинный документ. Посмотрел на него. Покрутил. Подражая деду, поднял пергамент и попытался посмотреть сквозь него на солнце.

— А почему я ничего не могу прочитать? — у странника появилось устойчивое чувство, что его водят за нос. — Ничего не понятно? Где, тут про всякие… маржи-шмаржи написано?

— Прочитать пергамент может только истину знающий. Ибо это письмена древних кэлдэраров. А они, как известно, сгинули давным-давно, — дедок прошепелявил и важно поднял указательный палец к верху.

— А вдруг — там уже нет клада? — Алексей в последний раз попытался узнать что-нибудь толковое. — Времени-то прошло… сколько?

— Главное при поиске сокровищ это вера и усердие. Если они есть у тебя — тогда клад откроется. И чем больше у тебя вера — тем больше будет клад. Больше мне добавить нечего, — цыган важно произнес последние слова, после чего вышел из шатра.

Через сорок семь минут после выхода из шатра цыгана путник снова стоял на проселочной дороге. В том самом поле, где впервые появился в этом мире. За обозначенное время он успел добраться до нелюдимого переулка, открыть портал и переместиться домой. Дома пообедал, переоделся и подготовился к экспедиции. Алексей твердо решил найти ту самую приметную березу, про которую было указанно в цыганской грамоте. По крайней мере, это должно было быть «величественное», «выдающиеся» дерево, посмотрев на которое становилось понятно сразу, что именно оно является кладоуказательницей.

— Деньги за карту плачены немалые, — странник был настроен решительно. — Так, что надо искать!

Алексей взял с собой полевой бинокль — это чтобы лучше видеть березоньку кучерявую. Одел наушники от сотового телефона — чтобы слушать приятную музыку в дальней дороге. Экипировался в любимую камуфлированную форму — для единения с природой. И конечно прихватил лопату — чтобы было чем заняться на досуге. Надо же было отдохнуть, от дел праведных, покопавшись в земле. Настроение у странника после приема пищи было бодрое. Он весело шел по дороге и самозабвенно рассуждал сам с собой.

— Место для поиска клада нужно занять заранее. А то знаем мы этих поисковиков — кладоискателей. Никакой мороз или жара им не помеха. Караулят тебя с самого утра. Оглянуться не успеешь со всех сторон, лунками окопают, палатки наголову поставят. Сесть негде будет, не то, что клад спокойно в прикормленной ямке покопать.[4]

Солнце уже давно перевалило за полдень. В воздухе парило. Деревья трепало теплым, набирающим силу ветром. Неумолчно звенели жаворонки. Высоко в небе над землёй, высматривая добычу, кружил коршун. По бокам хорошо накатанной полевой дороге сухо стрекотали кузнечики-прыгуны, одна за другой водили хороводы стрекозы, в низкорослой траве шныряли сероспинные ящерицы, на самую близость подлетали к путнику белые и черно-красные бабочки.

Пройдя метров сто, путник внимательно осмотрелся. Красивой березы, вызывающей воодушевление — сразу же начать копать клад, не было.

— Жаль… — разочарованно выдохнул искатель сокровищ. Он поднялся на носочки, посмотрел в бинокль. — Объект «Б» (он же Береза — старая, под которой зарыто много злата-серебра) не обнаружен. Боле того куда ни кинь взглядом стояли молодые, крепкие деревья как солдаты на плацу. И эта картина Шишкина поисковика не радовала. Она обозначала марш бросок на приличное расстояние, для поиска нужного объекта.

— Нет, скажите, как быть? — путник продолжил воодушевленно разговаривать сам с собой. В этот раз его собеседником стал воображаемый чиновник из крупного межвременного банка. — Посоветуйте, уважаемый! Приспичило мне внезапно мультивалютный клад зарыть. Лет эдак… на триста — пятьсот… Конечно — с капитализацией и автопролонгацией… И что делать? Где мне его закопать? Да не собираюсь я у вас ради этого ипотеку брать! И страховка от клещевого энцефалита со скидкой мне не нужна! А анкету свою с дурацкими вопросами заполняйте сами. Так и знал, что Вы мне ничем не поможете!

Вояжер остановился напротив наклонившегося старого тополя. Осмотрел его. Попинал ногой кору у основания ствола.

— Нет! Этот вариант тоже не подходит. Слишком трухлявый. Да и лужа большая рядом…

Странник задумался. Вспомнил про вымышленный разговор с банкиром. Продолжил свои рассуждения…

— Хорошо, уважаемый. Продолжим, ещё одна проблема возникает… Где его прятать — сокровище? Глазом моргнуть не успеешь, понастроят всяких Беломорканалов, ДнепроГЭСов, нанокалайдеров или ещё какой гадости… Перекопают всё, а сверху ещё и реки в обратную сторону повернут. Потом попробуй, найди свои ориентиры? Не найдешь! И что, вы мне посоветуете делать? Снова молчите? Вот, и дальше молчите!

Алексей прекратил бесполезные рассуждения. Внимательно огляделся. Всё кругом, за исключением редких деревьев, как снегом, было усыпано ромашками.

— Может добраться до того, дальнего пролеска? — путнику пришла в голову очередная мысль. — Залезть на какой-нибудь тополь или клен. С него будет видно лучше и дальше. — Он дошел до ближайшего дерева, залез на него. Осмотрелся.

Где-то там, вдали, где поворачивала дорога, стояло большое, подходящее для поисков дерево. Но до него было далеко. Бинокль показал семь километров.

— Далековато топать! Вот было бы у меня средство передвижения, было бы здорово… Машина, лошадь, или хотя бы велосипед…

Путник представил себя едущего на велосипеде. Мягкий ветерок — лесовей приятно обдувает волосы. Скрип… скрип… — хорошо!

— Может правда из чулана притащить старый велосипед? — Алексей задумался. — Хотя, нет! Он, сломан… У него педаль отвалилась и неизвестно где валяется. Как я без педали поеду? — Рязанцев вспомнил о состоянии двухколесного механизма. — Да, проблема… — Он продолжал рассматривать окружающий пейзаж, соображая, что предпринять. Вот незадача… — Во времени я перемещаюсь, а в пространстве нет…

— Кстати! А почему я решил, что в пространстве не перемещаюсь? — странник снова начал разговаривать сам с собой. — Нужно что-то придумать. Должен быть выход!

И тут скитальца осенила идея, которую он решил сразу осуществить на практике. Он выбрал дерево метров за пятьсот от своего расположения. Хорошо рассмотрел местность в бинокль. Тщательно запомнил окружавший участок леса. Открыл портал и вернулся на кухню. Там представил пейзаж, на который смотрел через оптический прибор. Пожелал оказаться на том месте. И… Портал открылся прямо возле дерева, где он и хотел оказаться.

Путешественник подошел к дереву, бросил взгляд туда, где только, что был.

— Ничего себе! — воскликнул «человек — метеор». — Буквально за минуту скорость моего перемещения по пересеченной местности составила тридцать километров в час! На велосипеде так быстро не уедешь. — Он похвалил он свои новые способности.

— Интересно?.. А если посмотреть в сильный телескоп на Луну? То можно и туда сигануть? Ну, всё Леха пора нам с тобой записываться в лётный отряд космонавтов… Далёкие звёзды ждут своих героев! С детства хотел куда-нибудь в космос улететь! Главное скафандр не забыть одеть… И эту фразу сказать… Поехали! Да… и ещё махнуть рукой. Ладно, подумаем об этом позже — когда никто мешать не будет… А сейчас вернемся к нашим проблемам.

Рязанцев продолжил опыты с порталом. Выбрал объект подальше и снова запомнил его. Переместился. Потом снова выбрал. И снова переместился. За час прыгания туда — обратно по проселочной дороге он намотал километров двести. Спокойно переходя из одного времени в другое, он даже не вспотел.

— Итог, — странник подвел итог и объявил результаты. — Я могу быстро и незаметно перемещаться в пространстве на небольшие расстояния. Главное для перемещения — необходимо хорошо видеть место прибытия в бинокль или другой оптический прибор.

— Теперь вернемся к главному… — Алексей подошел к небольшому пеньку и уселся на него. Задумался. — Приметную березу я так и не нашел. Кстати, а кто сказал, что сухой дуб не подойдет? Вон — как раз то, что надо. — Скиталец поднялся и подошел к старому дереву, стоявшему в стороне, от дороги, за небольшим пролеском. — По-моему цыган сказал под старым дубом, на пригорке… — Искатель сокровищ несколько раз обошел вокруг своей находки. — Ну, точно! Он так и говорил… Ищи, говорит Лешка на пригорке за старым дубом. И ещё при этом у него так страшно глаза бегали, и руки от волнения тряслись. И карту старый жмот никак не хотел продавать.

Вояжер отошел от дуба на несколько шагов. Зачем-то плюнул на траву. Носком сапога поковырял дёрн. Старый ворон на ветке склонил набок голову и с любопытством наблюдал за странным человеком.

— И слова береза — вообще нет в цыганском языке… — кладоискатель обратился к невидимым зрителям и посмотрел по сторонам. — Оно у них по другому произносится, типа ббэррёз-за-дубб… И вообще? Кто слышал слово береза? Тот или тугоухий, либо глухая тетеря. — Путешественник подвел итог своим рассуждениям. — Да и дуб звучит как-то солиднее и престижнее… ДУБ! Со Златом!

— Ну, что тогда пойдем, посмотрим мягкая ли земля под указанным на карте месте? И если всё нормально оставим метку в виде небольшой ямки.

— А почему небольшой? — сам себе задал вопрос. — Если земля копается легко можно сразу и нормальную яму вырыть.

Алексей подошел к дереву, засунул палец в рот. Обслюнявил. Вынув его, поднял над головой. Поймал ветер. И в сторону попутного движения отсчитал десять шагов. Затем подумал и на всякий «пожарный» сделал еще пять… Воткнул лопату в землю… Как заправский копатель сокровищ в загородном огороде хлопнул ладошами. Растер их и начал копать. На пятом копке лопата уперлась во что-то твердое…

— Ух, ты!.. — землекоп воскликнул от неожиданности. — Кажется, я что-то нашел! — Он постучал лопатой несколько раз по препятствию в земле.

Это был большой отросток от корня дерева.

— Так-с! Первый пристрелочный, мимо цели.

Рязанцев отступив пять шагов вправо, начал копать новую яму. Минут через пять лопата снова, обо что-то ударилась… — Да, ядреный пень! Кто же тебя так посадил? Простым людям ямку не выкопать, ни клад закопать, — Алексей расстроился от того, что опять попал в побег дерева. Он начал вытаскивать лопату увидел осколки какого-то горшка. — Вот! Ещё только заканчивается просвещенный семнадцатый век, а они уже тут свалку отходов устроили. — Кладоискатель недовольно возмутился. — Что за люди пошли? Куда смотрит партия «Зеленых»? За, что мы платим членские взносы в «Гринпис» и Общество «Мир без границ»? — Он усилил свое недовольство. — Да, что же твориться? Условий для поиска сокровищ не создано… Биотуалета нет… Мусор не убран… Площадка не огорожена… Кругом вопиющая антисанитария. — «Санитар леса» продолжал с упоением надрываться. — И, Вы, думаете, что после всего этого безобразия я снова возьму путевку и приеду к Вам — да никогда!

С расстройства землекоп снова воткнул лопату в почву. Послышался громкий чавк. Горшок разбился и в земле что-то блеснуло.

— Нет, почему всегда везет дуракам и они постоянно что-то находят? А нормальным людям, таким как, я никогда ничего не попадается. Или всегда попадается всякое барахло в виде мусора, какой-то разбитой посуды и так далее.

Скиталец подцепил лопатой остатки горшка и вытащил их наружу. Из него посыпались серебреные монеты…

— Нет! Где справедливость? Где? — Его высочество, «Путник во времени Первый», был снова недоволен судьбой. — Вот, почему хорошие люди всегда находят золото и драгоценности? А дуракам, таким как я, достается серебро, — Алексей стоял над находкой и с упоением философствовал. — Это, что получается? Почему нам несчастным, простым смертным… «Удача» навсегда уготовила второе место?

Рязанцев закончил гневную речь и, не дождавшись слов сочувствия, начал копать дальше, расширяя яму вглубь и вширь.

Несчастным дуракам повезло ещё три раза. В горшках снова было серебро. Только вместе с монетами присутствовали какие-то старинные пластинки и украшения. Искатель приключений провозился до самого вечера с подготовкой ямы. Когда начало темнеть он закончил работу, забрал найденную добычу и вернулся домой.

Наши дни. Два часа спустя. Где-то, в полутемной комнате, одной из неприметных квартир города Москвы.

— Ну-с, — неизвестный потер руки от удовольствия и кровожадно посмотрел на свою старую копилку с советской мелочью. — Теперь приступим к самому интересному… — К формированию невиданного клада. Замкнем так сказать кольцо времени. — Человек произнес торжественную фразу, после чего его глаза хищно блеснули в полумраке комнаты.

Бедная хрюшка с дыркой в голове насупилась и приготовилась к худшему.

— Вот жизнь пошла… Сам клад формирую, сам прячу… ну и конечно сам нахожу, — обиженно вздохнул «живодер», возвращаясь в своё привычное состояние.

Глава 7

— Что происходит? — этот вопрос волновал Прохора Коробейникова в течение всего дня. Он как назойливый комар неприятно зудел над ухом, не давая покоя торговцу.

Странные события начались прямо с утра. Сначала в его неприметную ранее лавку выстроилась большая очередь из покупателей. Такого ажиотажа никогда не было. За первые утренние часы было разобрано всё, что было выставлено на прилавках. Быстро был раскуплен товар, считавшийся лежалым и на который купец давно хотел, снизил цену.

— Вот это удача! — произнес он и окинул взглядом девственно пустую лавку, а потом посмотрел на деньги в руках. — Не иначе как сегодня мне оказал свое покровительство святой Николай Угодник.

Прохор заново пересчитал выручку. Внес всю бухгалтерию в амбарную книгу. В тонкой тетради добавил в список должников. Переделав всю работу, он еще раз окинул пустую лавку взглядом. — А может это великомученик Иоанн Сочавский обратил на меня свой взор? — Перекрестившись и восхвалив Господа за удачную торговлю, купец закрыл на замки все двери и отправился домой пешком.

В пути с ним стали происходить ещё более непонятные вещи. Незнакомые люди вежливо здоровались. Встретившиеся по дороге прохожие подходили, хлопали по плечу, желали удачи. Многие давали советы, как вести себя при поиске клада. Другие желали присоединиться к поисковой партии и даже готовы были дать денег на организацию. Иногда просились войти в долю или предлагали свою помощь…

— Хлеб да соль, — хитро прищурив один глаз, проявлял любопытство приказчик из лавки напротив. — Правда, что твой гость знает место бесценного клада?

— Многия лета тебе, Прохор! — купец Никишкин остановил его возле своего шалаша. — Послушай, друг любезный! Судачат, там есть невиданные монеты и украшения? А сережки там оригинальные есть? А то я не могу подобрать жене уже две недели что-нибудь стоящее…

— Ходят слухи, что в том месте давно зарыты диковинки которых ещё не видел белый свет? — ключник боярина Морозова кричал ему в след. — Занятно было бы поглядеть, прицениться.

— … Помни, первую партию покупаю именно я! — стольник Самсонов старался выдвинуть свои условия. — Готов внести задаток… Назови любую сумму… Почему отказываешься от денег? Ты с кем-то договорился?

— … Не забудь про щедрое подаяние Матери Церкви и твои духовные заслуги увеличатся многократно… — дьякон Рогов писклявил, ухватив за руку Коробейникова возле часовни святого Архангела Михаила.

— Друг, я прощаю тебе долг! — навязывался неизвестный прохожий. — Это такая мелочь! Какие долги среди лучших друзей? Приходи в любое время и занимай ещё…

— Прохор, чувствуется, что ты становишься солидным купцом… Про тебя сегодня сам, Аристов! При дворе Государыне рассказывал! А это серьезные рекомендации! Тебя ждет большое будущее… — радостно жал руку и хлопал по плечу купец Никодимов.

И так далее и тому подобное… всю дорогу.

У ворот дома его встретила большая группа зевак и нищих. Все они что-то активно обсуждали и пытались заглянуть за высокий забор. Когда торговец подошел к воротам, они замолчали и почтенно пропустили его.

Зайдя во двор, он не узнал родную обитель. Там вместо обычного сонного царства кипела бурлящая жизнь. Незнакомые носильщики деловито заносили и выносили большие тюки. Другая группа перекладывала их с места на место. Возле них суетился приказчик, кричал и поторапливал всех. Вдали, прямо перед домом, стояли несколько лошадей с которыми возились какие-то люди.

Посредине двора был разобран на части непонятный механизм. Вокруг него ходили четверо незнакомцев. Они громко ругались по поводу установки каких-то неизвестных приспособлений. Слева от агрегата сидел мужичок с чернильницей и что-то активно записывал.

Недалеко от хозяйственных построек стояла большая группа мужиков с лопатами. Федор, новый работник Алексея, придирчиво осматривал их.

— Преимущество при найме имеют работники со специальным образованием или опытом поиска кладов не менее пяти лет, — бубнил он не понятные фразы, заученные под присмотром Рязанцева.

— Плюсом при трудоустройстве будет знание иностранного языка, а также наличие рекомендательных писем от прошлых работодателей.

— Особо будут отмечены специалисты проходившие спец. подготовку… и работавшие в зонах повышенной опасности и сейсмоустойчивости, — работник отдела кадров взял паузу. Что-то вспоминая, покрутил головой по сторонам.

— А, ну да! Вот, ещё… Оплата будет осуществлена по взаимному соглашению. Форма оплаты сдельная… Цена договорная… Расчет наличным платежом, — выпалив скороговоркой, закончил Федор.

Пройдя мимо группы рабочих, Прохор увидел две покрашенные в зеленый цвет повозки. Рядом стоял молодой отрок с красками и кисточками. Он аккуратно наносил серой краской рисунки квадратиков и кружочков. При этом постоянно сверял нанесенное изображение с оригиналом на бумажке. — Господи, Иисусе! Он раскрашивает зеленую телегу серыми красками? — Коробейников удивился. — Зачем? Кому нужна телега зеленого цвета с намалеванными серыми пятнами?

— Эх, Ляксей!.. Вот садовая голова! Что ты опять задумал? — торговец в очередной раз начал бранить компаньона. — А может, стоило его оставить там на дороге? Не заметил бы я его и жизнь была бы спокойней?.. Так нет угораздило же меня связаться с ним… Огнивом видите ли он меня заманил… Э-э-х…

Его мысли перебило громкое пение молитвы Богородице раздававшиеся откуда-то из-за угла…

Прохор зашел за стену дома и увидел под деревом, возле забора, стоявшего на коленях лохматого попа. Тот громко не останавливаясь, читал молитвы. По всем правилам церковного пения он часто наклонялся головой к земле и накладывал животворящие кресты в сторону ближайшей церкви.

— Что тут происходит? — в очередной раз задал сам себе вопрос Коробейников и снова осмотрел свой двор.

Даже Любушка его родная кровинушка и та была чем-то занята. Она с деловым видом рассматривала на переносном лотке неизвестные травы. Продавец в разодранной одежде с большим энтузиазмом что-то объяснял ей. Чуть в стороне от дочери стояли ещё какие-то шарлатаны готовые предложить свой товар. Они демонстративно отвернулись друг от друга, дожидались своей очереди.

— Любаша! Доча моя! — Прохор спросил, подойдя к дочери. — Яблочко мое наливное! Что всё это значит?

— Алексей попросил купить необходимое для снятия заклятия с зачарованного клада, — Любаша задумчиво промолвила, почесав носик.

— Я начала с одолень-травы! И вот не знаю, какую лучше выбрать, — любимица отца попыталась объяснить происходящее.

— Ты всегда говорил, что её не существует. Что всё это, сказки… А вот у этого доброго человека её аш двенадцать видов, — отрешенно, не отрывая глаз от лотка, продолжала рассказ Люба.

— А еще мне до вечера надо успеть купить глину с могилы утопленника, выбрать пепел с пожар и найти кусок от веревки висельника. И… не забыть достать живой и мертвой воды, — помахав пальцем, произнесла девушка, вспоминая перечень предметов.

— Кстати, — девушка повернулась к темным личностям, переминающимся с ноги на ногу. — Живая вода должна быть позапрошлогодней… А еще…

— Лучше всего Вам подойдет вот эта травка с желтенькими листочками, — торговец снова обратил на себя внимание, перебив дочку купца.

— Это самая настоящая разрыв-трава. У неё приятный запах и красивая окраска. Настойка на листьях травы увеличивает силу на двадцать процентов, ловкость на тридцать, а вероятность нахождения сокровищ на все пятьдесят. Более того после удачного поиска клада её можно использовать для общения с молодыми людьми. Она повышает привлекательность в два раза, красоту в пять, а вероятность найти жениха в десять раз… — красноречиво пел соловьем травяных дел мастер.

Где-то вдали, со звонницы каменной церкви Максима Блаженного ударили в большой колокол, и поплыл над улицей и соседними теремами редкий и мрачный звон.

Внезапно заскрипели ворота. Двери открылись, и во двор заехала повозка. На ней сидели четверо стрельцов и дьяк. По цвету одежды и форме шапок прибывших гостей Прохор узнал представителей разрядного приказа.

От дурного предчувствия у него нехорошо заныло сердце.

— Этих-то чего принесло? — недовольно подумал Коробейников.

Дьяк соскочил с подводы и подошел к Прохору. Глаза у чинуши хитрые и злые, как у коршуна.

— Ты будешь, купец Коробейников? — он произнес громко, осматривая двор и сразу безошибочно определяя хозяина.

— Я…

— Прослышали мы, что Алешка Воронцов у тебя обитает, — фискал зло оскалился и, как цепной пес, выдавил из себя очередной вопрос.

— Здеся, — купец предчувствуя беду, внезапно заволновался.

— Велено с ним за кладом ехать, — деловито произнес представитель власти, оглядываясь по сторонам. — Чтобы всё было по закону! По порядку… Секретность соблюдать опять же… надо, — «тайное дело». Да и от лихих людей охрана.

— Священника уже вижу, выбрали, — он кивнул и показал на попа по-прежнему читавшему молитвы. — Молодцы! Защита от нечистого это первое дело. — Наложив на себя крест, быстро осмотрелся по сторонам. — Хотя одного, может не хватить!

— Кстати! — усохший, иконописный лик законника скривился в колючем, немом вопросе. — Остальные людишки? Они кто? И что, тут делают? — Он начал задавать вопросы жестко — как в пыточной. — Про скрытые ценности уже знают?

— Мир сошел с ума, — подумал Коробейников.

В вопросе дьяка он почувствовал большие неприятности. Ситуация становилась непонятной. А человек, заваривший её где-то бегал и даже не ощущал приближения грозы.

— Ну, Ляксей!.. Ну, будущий родственничек! Будешь ты у меня компаньоном! Как же! — в голове понеслась лавина недовольных мыслей. Сердце напряженно застучало. — Клады он видите ли мешками будет искать…

— Где его черти носят? — вскипев самоваром, прокричал Прохор. — Найдите его…

— Так, он, в посольском приказе, — Федор ответил за всех, вынырнув откуда-то из-за спин собравшихся зевак.

— А туда-то его, зачем понесло? — купец воскликнул снова и удивленно посмотрел по сторонам.

— Ну… и зачем он туда пошел? — дьяк переспросил, ехидно поглаживая козлиную бородку.

— Говорит международные отношения налаживать… С каким-то иноземцем решил встретиться! Бизнесом кличут — не моргнув глазом, пояснил слуга.

Мефодий Никитин — думный дьяк разрядного приказа, сосредоточившись, сидел за столом. Он составлял итоговый отчет по снабжению фуражом конюшен царского двора. В очередной раз, пересчитывая цифры, он никак не мог свести концы с концами. По всем документам выходило, что проклятые коняги съели овса в три раза больше в том месяце, нежели в этом.

Счетовод взял лист бумаги, обмакнул в брюхастую чернильницу обкусанное гусиное перо и принялся считать снова.

— Нет! Это не лошади! — через некоторое время вслух возмутился дьяк. — Это свиньи какие-то! Это же надо столько сожрать овса! — Он перевел взгляд на стену. Облизал от напряжения губы. Внимательно осмотрел затертую трещину на стене. Начал моргать и представлять, как лошади с волчьим аппетитом поглощают заготовленные корма.

— Такими темпами они всю казну по миру пустят, — недовольно подумал Мефодий и почесал затылок. — И вообще! Невозможно всё правильно посчитать без бумаг, которые до сих пор не принес, этот вор, подьячий Степка Михайловский. Ждешь его с утра, а его где-то носит. — Никитин вслух высказал своё недовольство и в гневе бросил гусиное перо на стол.

— Вот сена, например… скормлено столько — сколько всегда, — дьяк снова посмотрел на цифры. Провел рукою по волосам, прикусил губу. Затем не торопясь сверил расход и приход. — Ну да! Всё правильно… Соломы израсходовано — тоже как обычно, — чинуша подытожив числа, пробежался глазами на бумаге. — А вот овес! Будь он не ладен! Никак не сходится.

По казенным бумагам прослеживалась либо ошибка в расчетах, либо чье-то воровство. Никитин достал новое перо. Мокнул его в чернильницу.

— Если это воровство? Кое… скорее всего только новый конюх мог учудить. У него улыбка — подозрительно хитрая. В пыточную бы его надо — сразу всё откроется… Что знает — расскажет и что не знает… И даже, что думает. На дыбе-то — оно быстро всё вспоминается… А если это ошибка? — то! — Дьяк надолго задумался, просчитывая возможные варианты. — Волки проклятые — эти царедворцы. Совсем меня позапутали.

Легкий стук в двери прервал нить его важных размышлений. Тяжелая дверь с певучим скрипом полуоткрылась. В рабочую комнату протиснулся Степка Михайловский.

— Тебя где всё утро носит, лиходей? — Мефодий вместо приветствия сразу решил взять быка за рога. — Аспид! Ты в курсе, что если я не закончу отчет по государеву делу до завтра то…

— Виноват, задержался на службе — по очень важному случаю, — подьячий зажал бороду в кулак, начал оправдываться.

— Мне из твоей вины — шубу не шить! — дьяк закричал на подчиненного, выпучив глаза. Перо буквально выпрыгнуло из рук. — И какое — такое важное дело может отвлечь тебя от составления отчета по расходу кормов в царской конюшне! — Ответь-кось, строка приказная… Что может быть важнее ЭТОГО? — Чиновник гневно схватился за тяжелую чернильницу. Начал двигать её по столу. — На дыбу захотел? Признавайся, ирод — по бабам всю ноченьку шлялся? Добегаешься, нехресть, — в кипятке сварю!

— Возвратился заштатный дьякон Никон, — виновный опустив глаза в пол. Сделал вид, что поправляет крышку медной чернильницы, висевшей у него на крученом пояске. Собрался с духом и начал оправдываться. — Он ездил с мелкопоместным дворянином Алешкой Воронцовым за кладом.

— И что такого произошло за три дня, пока они отсутствовали? — Дьяк строго свел брови. — Они кого-то забыли? Передумали ехать? Или повернули обратно на половине пути? А может быть Никон опять, что учудил по велению Господа нашего? — Мефодий вспомнил Никона и поморщился. Этот «раб Божий» был просто помешан на борьбе со всякой ересью. Он во всём видел происки нечистого и действовал чересчур фанатично даже для служителя церкви.

— Они благополучно добрались куда надо. — Степка виновато стал водить носком сапога по полу. — С помощью карты отыскали клад. Выкопали его и привезли в Москву. Не останавливаясь, сразу поехали в приказ. А потом…

— Странно как-то? — дьяк перебил Михайловского. — Как-то быстро они возвернулись! Намедни Офонасий сказывал, что они не обернуться меньше чем за седьмицу. Дьявольщиной попахивает?

— Никон уверяет, — подьячий скрестил пальцы на ладони. — Что все действия по изгнанию нечистого были проведены правильно. Местность в округе пяти саженей от клада окропили святой водой. Всю дорогу от дома до сокровищ читали молитвы. Ехали строго по прямой. За все время поездки ни разу не остановились и не оглянулись. Практически не говорили между собой и даже не матерились, а также…

— Хорошо — хорошо. Ну, выкопали, там, чего-то! Ну, привезли… И что такого? Первый раз, что ли клады в приказ доставляют? — дьяк снова перебил, не дослушав до конца рассказ Степана. Потихоньку он начинал закипать, раздраженный тем, что вынужден тратить время на, что попало. — По-быстрому оценили находку, забрали нужную долю в казну. Из того, что немного осталась, отдали нашедшему. И, всё! Что непонятного в этом деле? — сломанное перо улетело в сторону рассказчика. — Ты мне лучше скажи — почему ты задержался? У меня часу тары-бары разводить с тобой нету. Каждое мгновение на вес золота. Дело государево ждать не может!

— Так я и говорю, что ценность клада не удается определить, — как не в чем не бывало оправдывался подьячий.

— Как это не удается? — дьяк с силой ударил по столу ладонью.

— Монеты там обнаружены старинные, неизвестные, невиданные ранее, — Степка выпучив глаза и коротко доложил суть дела. — Поспрашивали знающих людей. Показали иноземцам с Кукуйской слободы. Даже менялу с рынка приводили. Никто никогда не видел таких монет… И метал непонятный: серебристо-белый и легкий…

— Может быть это не деньги, а что-то другое? Талисманы или обереги какие? А может ещё, что? — Мефодий прищурившись, заинтересовался.

Оба замолчали на какое-то время. Каждый подумал о своем.

— Послушай-ка, друг ситцевый! — внезапно дьяк заволновался. — А вы мероприятия по защите от сглаза и порчи точно все правильно провели?

— Я же глаголю… — Михайловский перечислял с упоением. — Не доходя клада, очертили три круга. В каждом из них, не останавливаясь, прочитали два раза молитву на отогнание злых духов. Три раза пресвятой Богородице «Всецарице». Три раз от зла, от врагов и порчи и ещё…

— Ладно… ладно! Не глухой, услышал, — Мефодий замахал руками, не дослушав до конца Стёпку.

— Поэтому и задержался, что непонятно, сколько взять в казну, а сколько отдать Воронцову, — подьячего было не остановить. Он как пулемет выплевывал информацию о необычном событии, произошедшем утром в приказе.

— А он сам-то, что сказывает? Что хочет? — высокое должностное лицо еле успело вставить свою фразу.

— Тоже забавная история… — дьякон подошел к длинному столу начальства и слегка оперся на него. — Готов отказаться от клада, если в бумагах укажем, что тот цены неопределенной… То есть — бесценный, — произнес подьячий и посмотрел на дьяка, ожидая от него реакции на произошедшее.

Никитин задумался, уставившись пустым взглядом в свои отчеты.

— Ну, что же — решение правильное, богоугодное. Раз он так хочет — пусть так оно и будет, — через некоторое время выдал итоговый вердикт думный дьяк. — Все бы так поступали как этот Воронцов. А то найдут непонятно, что, спрячут и выбивай из них потом всё это каленым железом, — он взял паузу, вспоминая похожие случаи.

Подьячий видя, что гроза миновала, тоже позволил себе немного расслабиться. Он выпрямил плечи и поднял голову.

— Только мне интересно? А зачем ему это надо? — Мефодий посмотрел на Степку и хитро прищурился.

— Хочет похвалиться друзьям о добром деле, которое совершил. — Мелкий клерк снова съежился. — Также расскажет своим детям — о кладе, каких белый свет не видывал! Говорит, уважать за это будут. Вспоминать добрым словом будут впоследствии.

— Да… странный он, — задумчиво произнес Никитин. — Про чад малолетних — так вообще сильно слова молвил… Кстати, а ты узнал кто он таков? Откуда его нелегкая принесла?

— Лешка Воронцов. Единственный сын мелкопоместного дворянина Василия Воронцова. Остался сиротой с двенадцати лет. До прошлого года проживал с родной теткой в Новгороде. Два месяца назад получил в завещание вотчину на триста десятин земли, от родного брата отца. Сейчас туда и направляется, — дал объяснения подьячий.

— Ну, вот и ехал бы… Чего он по Москве шляется? — Мефодий заинтересовался, не понимая поведения Воронцова.

— Говорят, что в гости к купцу Коробейникову приехал. Дела купеческие вести хочет…

— Говорят, что кур доят, а коровы яйца несут, — подьячего снова перебили. — А вообще странно всё? — задумавшись, произнес Никитин и забарабанил пальцами по столу. — Ты видал его документы?

— Да… всё в порядке, — Степан, замахав головой в ответ.

— Всё равно… Что-то здесь не так? — дьяк повернул голову в сторону и задумчиво уставился в окно. — Как будто по воде вилами писано! Не могут людишки отказываться от бесценного клада просто так! Хитрит он, знамо дело.

На несколько минут в помещении стало тихо.

— Слушай, а когда у нас очередной смотр владельцев вотчин и поместий? — через какое-то время, думая о чем-то своем, спросил дьяк.

— Так, весной, через две недели, опосля Пасхи, — не понимая его, заморгал глазами Михайловский.

— Ещё интереснее… — опять взяв паузу, задумался Мефодий.

— А он знает о том, что в нем участвует? — сформировавшееся идея окончательно сформировалась в голове чиновника.

— Нет, не говорили. Он же во владение ещё не вступил.

— Так ты сообщи ему радостную новость… А то землицу заполучил, а от службы бегает. Непорядок, — возбужденный от принятого решения дьяк радостно встал из-за стола.

— Значит, расскажешь ему о сборах. Пусть едет к себе в деревню и готовиться к будущей военной жизни. И в назначенный срок чтобы явился, как положено: Конно, людно и оружно… А если не явиться… Или что-то не так, — глаза дьяка зло сверкнули. — Ну, ты знаешь, что в таких случаях с ним будет.

— Кормилец, так у него не вотчина, а одно название! Одни бабы да старики с детьми малолетними. Староста недавно письмо прислал. Голод у них великий от засухи. Уже овес всей деревней едят, — попытался хоть как-то защитить молодого помещика подьячий.

— Теперь это его головной боль. А то видите ли заняться ему нечем… Ходит — бродит по городу… Клады бесценные ищет, — произнес дьяк, довольно потирая руки.

— А теперь по поводу тебя и овса…

— Слухаю правым ухом! — Степка деловито прокашлился, развернул грамоту и приготовился записывать указания начальства.

— Неслух! — дьяк вновь превратился в берсерка. — Обоими слушай! — Он вскочил, громко сдвинув тяжелый дубовый стул руками. — И зри не в оба, в три глаза. — Тебя, душу чернильную, где всё утро носит? Сколько можно ждать?

Глава 8

Опять темно…

Снова связан…

Вновь сильно болит голова…

И самое обидное, что абсолютно не помню, как я сюда попал…

Лежу на холодном полу. Тело невыносимо болит, а голова гудит, как чугунный котел. Попробовал пошевелить руками, ногами. Безрезультатно. Спеленали добросовестно. Начал вертеть головой. Неудобно. На голову одет мешок. Тяжело дышать и ничего не видно.

Елозя плечами и завязанными спереди руками, попытался стянуть мешок с головы. Не получается. Перекатился из стороны в сторону, желая найти стену, чтобы упереться в нее. Не удалось…

— Нет, меня так просто не возьмешь! — стараюсь двигать всем чем возможно хотя бы для того чтобы хоть как-то ослабить веревки… — Не удается.

Где-то вдали раздались приближающиеся гулкие, неторопливые шаги. Рязанцев прислушался. Шли двое. Остановились напротив двери. Звякнула щеколда, скрипнула железная решетка. Зашли внутрь. Начали разговаривать. Спеленатому герою было плохо разобрать из мешка, о чем беседовали гости. Были слышны какие-то отрывистые звуки и шорохи. Путник наконец-то разобрал последнюю фразу…

— Сыми мешок. А то задохнется. Что тогда хозяину скажем? Нам пока ещё один мертвяк не нужен…

— Не извольте беспокоиться… — противный скрипучий голос донёсся в ответ.

Вояжер почувствовал, как с его головы резким движением сняли грязную мешковину.

— Ура! Свежий воздух! — Он судорожно стал хвать воздух ртом, наполняя легкие.

Даже от малого количества света факела, моментом накатились слезы. Перед глазами стали кружить темные круги. Пыль забила ноздри. Ничего не чувствовалось.

Затворник постепенно начал разбирать предметы, контуры и очертания. Он первым делом посмотрел через открытую дверь в коридор, а уже потом… осмотрел камеру и людей находящихся рядом с ним.

— Ну, что голубь сизокрылый, очухался? — пробасил первый ещё неразборчивый силуэт. Он наклонился. Приблизил факел к лицу, забурчал. — А-я-я-й. Пошто не живется молодцам спокойно.

— Говорить можешь? — другой посетитель в длинном по щиколотку кафтане ехидно улыбнулся.

— Кх… кх… — невольник пытался хоть, что-то сказать сквозь перебивающий от пыли кашель. — Кто вы? Что? Кх… кх… кх. Что вам надо?

— Глянь, Василий Игнатович, — продолжил разговор бородатый мужик в деревенской одежде. — А птенчик-то шевелится, и говорить умеет.

— Ну, давай, пес смердящий! Говори дальше, раз уж начал… — незнакомец в кафтане вновь включился в разговор. — Покайся! Куда дел золотишко? Где припрятал сокровище? — Он брезгливо посмотрел на пленника, поморщился и спрятал руки за спину.

— Кх… Золото у меня всё до последней монеты разрядный приказ забрал. Всё до копеечки… — Алексей всеми силами старался поудобнее повернуться, чтобы хорошо рассмотреть присутствующих.

Крестьянин, услышав ответ, подошел к страннику и силой пнул его.

— Брешешь, пес! казывай по правде! — Издевательская, пренебрежительная улыбка торжествующего победителя появилась на его перекошенном лице. — Враки всё! Токмо, нехорошо Гришку обманывать! Гришка он неправду издали чувствует! — Бородач зло покосившись, продолжал приставать к страннику. — Вся Москва слухами полнится про небывалый клад, каких белый свет не видывал. А ту малость, что в приказ свезли так это для отвода глаз. Или, ты, бестия думаешь, что самый хитрый? Али тебе не говорили, что с добрыми людьми делиться надо? — бородатый не успокаивался, всё ближе подходя к затворнику. — Ох, лучше бы тебе сознаться — пока есть такая возможность.

— Да точно вам говорю! Всё у нас забрали, — Рязанцев попытался убедить вошедших в последний раз.

— Скрытничаешь, нищеброд? — лиходей недобрым взглядом измерил путника. — Ничего, сейчас я тя подогрею. — Изувер со всей силы приложился сапогом в упакованную тушку путешественника во времени. — Примай гостинчик. — Он ещё раз повторил удар, но уже с другой ноги.

— Василий Игнатович, ты посмотри. А он-тя не из пужливых, — деревенский душегуб зло прохрипел, остановив носок сапога прямо перед глазом Рязанцева. — Ой, Лапа, поговорил бы я с тобой далее… Да нельзя, велено боярина дожидаться… Ой, любит хозяин сам правду допытывать у нас. А ведь он мастак на всякие выдумки!

Мужик легонько наступил на голову заключенному.

— Ну, ничего завтра утром придем все вместе и поговорим с тобой. Запоешь ты у нас соловьем! — бородач засмеялся над своей шуткой. — А покуда полежи… повспоминай, блаженный. Глядишь помимо тайника, ещё про что-нибудь полезное расскажешь. Нам оно в хозяйстве дюже сгодиться.

Незваные гости вышли из камеры, закрыв дверь на задвижку.

Затворник быстро перекатился к двери и прислушался.

— Ну, что я вам сказывал! — бубнил бородатый. — Лапоть он — стоеросовый! К утру расколется. Обо всём поведает — как миленький. Вон, как зенки выкатил от ужаса.

— Ты точно уверен, что он не из людишек Шуйского, — боярский холоп проявлял большую тревогу. — Ты убежден, что он не связан с его холопами? Смотри, в этом дельце нельзя ошибаться. Иначе нас ждут большие неприятности.

— Да, точно! Я поспрошал среди наших. Он недавно в городе. Приехал с купчишкой Коробейниковым. Его никто не знает. И вряд ли будут искать.

— Хорошо, коли так… Пусть, тогда полежит до утра… А там боярин вернется — всё с него вытащим…

Дождавшись, когда тюремщики уйдут, путник решил привести свои мысли в порядок и начал логически рассуждать.

— Первое, — большой вздох и недобрая улыбка в темноту… — Я… всем обязательно отомщу! — В темнице раздался стон, а затем скрип зубами. Вдоль позвоночника пробежал электрический разряд и отдался покалыванием в шее. Рязанцев в очередной раз попытался освободить руку от веревок. — Конечно, не так быстро и масштабно, как показано в фильмах — катастрофах.[5]

В кромешной тьме подземелья всё казалось глазу бархатным, неподвижным, застывшим навечно. Заключенный извиваясь и перекатываясь по полу, попытался найти какие-нибудь неровности или выступы. Несколько раз перевернулся. — Безрезультатно.

— Но, тем не менее, вам мало не покажется… — пришелец постарался активнее двигать ногами. — Ох, доберусь я до вас!

— Второе и самое важное, нужно вспомнить, как я сюда попал? Как случилось, что я беспомощный лежу здесь на полу и меня готовы порезать на ленточки? — снова перевернулся несколько раз. Ему никак не удавалось ослабить узлы.

— Третье и самое быстрое… Нужно освободиться от веревок и начать выполнять первые два пункта, — активно совершая различные телодвижения, путешественник не прекращал попыток освободиться. — Так… А, если — вот так… Тьфу, — какая-то трава или солома попала страдальцу в рот. От спины отскочила пустая миска, покатилась по полу.

Вволю накатавшись по полу, Рязанцев временно затих. Однако его мозг продолжал активно работать.

— Слушай!.. Гусеница — переросток! — арестант наконец-то принял волевое решение. — Срочно открываем портал и ползем домой. А там будем думать, кто виноват и, что делать? Да, если, что все колющие и режущие предметы от детей вместе со спичками спрятаны в шкафу, на верхней полке. — Узник прервав размышления, принял четкое решение. Он повернулся на спину и решил сразу попасть в спальню. — На ковре, что весит на стене, прикреплены клинки, подаренные друзьями. Ими можно быстро и удобно резать веревки.

Алексей подробно вспомнил всю обстановку в комнате и пожелал туда попасть…

Время шло… ничего не получалось… Портал не открывался.

Попытался еще раз…

И еще…

Безрезультатно…

В висках тюремного героя застучала кровь… На глаза снова вернулись слезы… Опять сильно заболела голова.

Перекатился в другое место…

— Попробуем появиться на кухне… — Алексей попытался убедить себя сменить место и направление перемещения. — Там на столе лежит нож. Им тоже хорошо можно разрезать всякие путы. Возится, придется дольше, но все равно, могу освободиться.

Провел несколько попыток… Результат не изменился — пространственный вход не открывался.

Странник сильно вспотел от напряжения. Голова у него уже не просто болела, она раскалывалась на части. Связанному стало настолько плохо, что его затошнило. Крутанулся ещё пару оборотов и опять постарался открыть портал. В этот раз он представил ванную.

— В стаканчике есть опасная бритва. В принципе для того чтобы резать веревку тоже подойдет, — убеждал сам себя Алексей. Подробно представил каждый предмет в комнате. И полочку возле зеркала с лежащим на ней кремом для бритья… И тумбочку возле раковины. И даже царапины на шкафчике…

Портал НЕ ОТКРЫВАЛСЯ…

— Ну, всё приплыли… — в голове узника заскрипели крамольные мысли. — Финита ля комедия… Сказочка закончилась… Песенка спета… Поезд ушел… Начинаются мирные черные будни и продлятся они до утра. А там, из меня, либо отбивные котлеты сделают, либо мясо на холодец… Связанный я беззащитен, как котенок. Да, глупо закончилась героическая эпопея, так и не успев толком начаться.

— Ничего, ничего!.. — путешественник не слушая своего сознания, снова начал активно двигаться. Опять попытался ослабить веревки. — Не из таких ситуаций выбирались.

— Что делать? Как поступить? — его мозг лихорадочно искал выход, предлагая на выбор только абсурдные варианты.

— Плётц-лихь, плётц-лихь, бр-ррру-у, — где-то сверху, внезапно загудела вода в водопроводе…

— Прокладка в кране у соседа сверху износилась, — автоматом пронеслось в голове Алексея. — Жмот, Корякин! Поменять — жалеет денег. Она ведь стоит — копейки. Зато, если случиться, что в доме — первый бежит жаловаться в ЖЭУ.

— Стоп… Не понял? — сердце узника радостно затрепыхалось. — Какая прокладка? Какой сосед, сверху? — слезы навернулись на глаза от пыли. — Это, что же получается? Портал в ванну открыт? А я лежу и ничего не делаю?

Алексей лихорадочно прислушивался к шуму бегущей воды вибрирующей сквозь резинку крана и начал искать глазами место, откуда шел звук.

— Почему я ничего не вижу? — узник начал вертеть головой в разные стороны, пытаясь определить расположение входа в свое время.

— Потому, что ночь на дворе. И ещё потому, что кто-то двери всегда закрывает… А во всех комнатах с ночи до утра шторы плотно зашторены, — как всегда подоспел с комментариями внутренний голос путника.

В камере вновь послышались стоны и кряхтение. Рязанцев попытался подняться и стать на ноги, чтобы быть ближе к порталу. Ничего не получалось. Где-то далеко в будущем призывно зазвучали гаммы. Кто-то усердно разыгрывал на фортепиано упражнения.

— Очень высоко, в районе потолка, — наконец определил он проём, откуда шли звуки. — Даже в обычном состоянии не достать, а лежащим на земле со связанными руками и ногами тем более… Но почему портал так высоко открылся? Раньше всегда появлялся на уровне глаз, — рассуждал вояжер, пытаясь разобраться со своими новыми способностями. — А сейчас почему?

Странник изогнулся как гимнаст. Он старался освободить одну из рук. Веревки врезались в кожу. Рука онемела. Результата не было. Пришлось прекратить бестолковые попытки и вернуться в исходное состояние. В голову сразу пришли рациональные мысли.

— А если допустить, что временной проход появляется там, в том месте, куда я смотрю, — заключенный заморгав глазами, лихорадочно попытался связать поступающую информацию в единое целое. — Поэтому он и открывается всё время то сверху, то с боку, то вообще непонятно где… — Алексей прервал рассуждения и быстро покатился к стене. Добравшись до нее, извиваясь, пополз в угол. — Вот он родной. — Ощутил его ногами.

С трудом изворачиваясь, поднялся, принял сидячее положение. Уперся спиной в одну стену и, повернув лицо, посмотрел на другую. На её месте представил вход в свою кухню. Не забыл внести поправку на позднее вечернее время.

Спустя мгновение с нужной стороны до «гениального мыслителя» донеслось мирное гудение холодильника и еле просматриваемые контуры мебели в комнате. Обрадовавшись, путник пополз в проем. Через несколько минут он был на кухне. Оперившись на старый диван, Алексею удалось подняться на ноги. Радостно допрыгать до стола, взять нож. Он удобно уселся, зажал режущий предмет между колен. Немного покопавшись с веревками, странник ощутил себя на свободе.

— Конишуа! — мститель подражая походкой и одеждой японским ниндзя, вошел в коридор подземелья, где не столь давно находился в заточении. На нем были черные трико, черная футболка, черные шнурованные солдатские ботинки. На голове затворника был повязан черный платок. В одной руке он держал нунчаки, в другой хороший фонарик. Следопыт шел по проходу не торопясь, мягко ступая по земле. Считая шаги, он азартно поглядывал на темные провалы ниш в стенах галереи. Иногда Алексей оборачивался и прислушивался. Его глаза отсвечивали красными бликами от света горящих факелов, что весели на стенах. Бывший узник был настроен на решительные действия. А что они хотели? Чужаки — сильно обидели «Наших», а он как старший во дворе желал разобраться.

— Ух-ши… тунь-вь-ють, — пропели нунчаки совершив вращательное движение в воздухе, после чего вернулись в исходное состояние под мышку.

— А навыки то не пропали! — «японский крестьянин» радостно отметил про себя свои способности полученные в прошлой жизни.

— Вь-ють-ши… тунь-ать… — он снова для разминки мышц прокачал ударное оружие семнадцатого века.

— Вот, — теперь можно заняться поисками недоброжелателей.

Алексей внимательно осмотрелся. Подземная галерея, в которую он попал, представляла собой узкий, темный туннель метра три в ширину и столько же в высоту. Длинна его была около пятидесяти метров. Завершалась видимая часть коридора с двух сторон поворотом. Повертев головой по сторонам, путник решил пойти по правому рукаву.

— Почему по правому? — спросите вы… Просто, так решил.

Неприятности для мстителя начались сразу, как только он зашел за угол:

Во-первых, за поворотом не было освещения. Уходивший вдаль коридор показался тёмным и мрачным. Чтобы не провалиться ногой в яму или не попасть в трещину пришлось взять в руки факел и включить фонарь.

Во-вторых, через десять шагов туннель начал раздваивался.

Постояв мгновение и подумав куда пойти, сыщик повернуть в левое ответвление…

— Почему в левое? — снова вопрос с вашей стороны.

— Так направо-то он уже ходил… Нельзя же все время идти в одну сторону!

По ходу движения пространство галереи сужалась, затем становится шире. По стенам от света метались и прыгали огромные уродливые тени. Пробираться по одному из коридоров пришлось согнувшись в три погибели. В другом месте пришлось опустится на колени и проползти ползком несколько десятков метров. Земля под ногами оказалась твёрдой и холодной. Преодолев препятствие и побродив по подземелью ещё десять минут, Рязанцев уперся в глухую стену. Шершавые камни старой кладки уже давно преграждали путь любому, кто хотел пройти дальше.

— Зачем было мучиться, обливаться потом и копать запутанный туннель? Который в конце закончился тупиком? — затворник был возмущен до глубины души из-за бесполезно потерянного времени и сил.

— Кто их землекопателей поймет? — странник начал беседовать сам с собой. От скуки и одиночества он решил выступить в защиту безвинно обиженных работяг. — Роют себе потихоньку как кроты… Работа у них такая. Копают, да копают от рассвета и до ужина.

— И вообще, по закону жанра… так положено, — деловито продолжал он, осматривая темные окрестности. — Есть подземелье — будут лабиринты и тупики… А если присутствуют препятствия, то обязательно появиться благородный герой, который их преодолеет.

Дорогу преградила большая, грязная паутина. Алексей сунул потрескивающий факел в пыльную середину, затем опалил края. Заглянул из любопытства в одну из глубоких ниш. Из отверстия донеся запах затхлого спертого воздуха. Пылинки заплясали в лучах фонаря. Вдали мститель заметил лежавший на кучке щебня скелет небольшого зверька — скорее всего кошки или собачонки. Кости давно истлели, покрылись пылью и готовы были рассыпаться в прах от малейшего прикосновения.

— Сколько же они здесь пролежали? А вдруг это какой-то знак или чья-то отметка?

Неожиданно кусок земли оторвался от потолка и гулко упал, рассыпаясь по каменному полу. Путник резко отшатнулся от места возможного обрушения туннеля.

— Не касайся стен, — зловеще предупредил он сам себя. — И не шуми, не то всё может обрушится. И под ноги смотри внимательно… А то могут ловушек понаставить. Или проклятье наслать!

— В фантастических и приключенческих романах это обязательное условие! Чтобы всякие темные личности не шастали по коридорам…

— Какой нормальный здесь бродить будет? — герой-одиночка продолжал внутренний диалог.

— Нормальные не будут… — Рязанцев деловито бубнил под нос. Он медленно и осторожно двигался в черноту галереи.

— А вот «повернутые» на поисках кладов или древних артефактов… Ещё как! Хлебом не корми, дай только куда-нибудь залезть. Что-нибудь этакое, спрятанное от чужих глаз, раскопать. И после выложить в ютуб, контакт, однокласники или ещё куда…

Вернувшись к развилке, странник перешел в правый рукав туннеля. Пройдя по нему метров двести, снова уперся в препятствие. На этот раз путь преграждала массивная кованая решетка, покрытая многолетней пылью и большим количеством паутины.

— Ну вот! Опять — двадцать пять! — воскликнул скиталец. — И как идти дальше? — Он просунул факел сквозь решетку, дополнительно посветил фонариком. Было видно, что коридор тянулся далеко, и конца его видно не было. — Ну, всё — отбой! Далее хода нет — поворачиваем и быстро топаем в обратную сторону.

— Леш, давай прогуляемся дальше… — у искателя в голове зашумел сладко вкрадчивый голос. — А вдруг там что-нибудь интересное? Может быть библиотека Ивана Грозного? Или сокровищница Юрия Долгорукова? Это же старая Москва! Тут сокровищ, небось, на каждом шагу понапрятали! Лежат себе, пылятся… Позабыты, позаброшены. Ждут своего Али Бабу… А он их забрать не хочет! Принципы видите ли не позволяют… Ловушек для тинейджеров боится.

— Нету, там, ничего — кроме нескольких поворотов и тупика, — путник начал лениво оправдываться сам перед собой. — Да чего я там не видел — грязь, пыль, темнота! Или еще что-нибудь. Не! Я, туда, не пойду.

— Давай пройдем — посмотрим, — внутреннее лихо хитро ныло и мысленно тянуло за руку как капризный ребенок. — Вернуться-то всегда сможем… И времени у нас до утра — ещё много…

Рязанцев внимательно осмотрел стену с обратной стороны решетки. С помощью портала перешел на другую сторону и пошел дальше по подземелью.

— Ну, что? — Довольный собеседник был «на седьмом небе» от радости. — Приключения продолжаются! Ё-хо-хо — и селедка в бочку! В игру вступают настоящие профи! Кто у вас тут за сокровищами последний?

Спустя несколько метров туннель повернул под тупым углом и принялся спускаться более круто. Стены здесь оказались ниже и грубее. С обеих сторон коридора показались крупные глыбы обтёсанного камня. И на всём — слой пыли и перегноя.

Алексей прошел ещё триста метров. Достиг очередного разветвления дороги. Выбирать в какую сторону идти далее, было не нужно — один из проходов был завален камнями. Он пошел по второму и через пять минут наткнулся на еще одну решетку.

— Эх! Гулять, так… гулять! — произнес искатель, и уже привычно с помощью портала одолел препятствие.

Легкость с которой преодолевались преграды придавала путешественнику уверенность, переходящую в какую-то бесшабашность. Расслабившись, он шел в темноте, насвистывая веселую мелодию. Никого серьезного отношения к поиску сокровищ уж не говоря об анализе ситуации или ощущения чувства опасности с его стороны не было.

…И чуть было не просмотрел освещенный коридор.

В конце него находился охранник. Уставившись глазами в пол, он не спеша ходил из одной стороны в другую. Сорок шагов туда — сорок обратно. Во время очередного пути где-то на двадцать седьмом шаге его сильно ударили сзади по голове. Потеряв сознание, он так и не понял, кто это был и почему это произошло.

Стражник нёс службу возле двух массивных дверей, расположенных друг напротив друга. Одна из них была закрыта на большой навесной замок. Вторая была опутана цепями и замками, как будто за ней прятали Кощея Бессмертного… Или его СОКРОВИЩА!

Связав караульщика ремнем, Рязанцев обыскал потерпевшего. Ключей у него не было.

— Эх, не доверяют тебе парень! — расстроившись за бедолагу, путник подошел к дверям и подёргал их за ручки. — И дубликатов у тебя, конечно нет!

— Интересно, что там за ними? — Алексей подумал интригующе. Он внимательно осматрел замки. Глаза его возбужденно блестели. Прикусив в размышлении губу, благородный разбойник начал размышлять о насущном. — Гораздо интереснее другое? Как я буду их открывать? Нельзя же теперь уйти отсюда просто так — не посмотрев, что там и ничего не взяв на память? Эх, рвануть бы чем — маломощным? Только, чем?

— Да… это задачка на сообразительность? — протянул пришелец сам себе в ответ. — Тут надо подумать. Да-а, а подсказать-то некому…

Взломщик отошел от двери. Огляделся вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого… Типа кувалды или большого лома. Однако поблизости, в данной окрестности, никакого рабочего инструмента не валялось. Пол был девственно чист!

— А если из дома принести? То первый хороший удар соберет всю округу. Народу сбежится как на пожар! — странник вновь начал беседовать сам с собой.

— Тогда, взять что-нибудь поменьше, типа напильника? У-у-у, это надолго! До утра придется шкрябать.

Рязанцев подергал, а потом и покрутил замок, надеясь, что он откроется. Не открылся.

— И ещё, — произнес он, посмотрев на лежащего без чувств часового. — Может быть внезапная смена караула. Появятся дружинники — потребуется разборки устраивать… А они мне — ни к чему.

Размышляя, о возникших неприятностях пришелец прошел до конца коридора. Уперся в дверь закрытую снаружи. Осмотрел ее.

— А вот и приятная неожиданность…

С внутренней стороны двери была приделана массивная задвижка.

— Наверно на случай побега или от внезапных гостей, — Рязанцев отметил для себя положительные новости.

Задвинув запор, путешественник на время обезопасил свой тыл. И снова вернулся к осмотру замков. Еще раз подергал за ручку, оббитую железом двери. Она не шелохнулась.

— Ножовкой по металлу будет быстрее, но не намного, — случайный медвежатник прикусив губу и продолжил рассуждения.

Уходить, не посмотрев, что хранится в комнатах, не хотелось. А как преодолеть препятствие, мыслей не возникало.

— Думай… думай… думай, — подземный герой заставлял себя, искать выход из создавшегося положения. — Может быть, двери поджечь, — пришла в голову очередная бредовая идея.

— Ага, как раз через сутки, коридор проветриться и клад наш, — он возразил сам себе. — Согласен… Это, не наш метод! Внезапности нет… Напор и отвага отсутствуют. — Тогда последнее и разумное решение.

— Зато эффективно, быстро и без всяких мучений, — его единогласно поддержали в голове.

— Итак, идем домой. Берем болгарку и быстро пилякаем все цепи с замками. Можно даже вместе с массивными петлями, на которых весят, эти гирлянды. Интересно, а куда я её засунул? — слесарь новатор задал себе животрепещущий вопрос.

— В чулане она у тебя… — педантичный хозяин стал вспоминать подробности. — Под велосипедом… Лежит, заваленная хламом. Или на полке, за тюками со старой одеждой. А может быть и за коробками, которые с остатками стройматериалов в углу наставлены. Когда ещё говорил, тебе, что пора всё выбросить на помойку.[6]

Странник быстро открыл портал в коридор своей квартиры. Вошел внутрь. Подошел к чулану и стал искать пузатый пластиковый чемодан с необходимыми аксессуарами.

— Вот, он, родной! Всё-таки нашелся! — Алексей вытащил набор с инструментом из под обломков досок и строительного мусора. Собрал и проверил шлиф машину. Всё работало. Чтобы искры не попали в глаза надел мотоциклетный шлем со стеклом. (Тут же, — поблизости валялся).

При выходе из коридора посмотрел на себя в зеркало… В шлеме, с закрытым забралом, и болгаркой в руках, он походил на персонажа из голливудских фильмов.

— Орел! — «киногерой» похвалил себя и вернулся в подземелье.

Рязанцев, чтобы получить навык резки инструментом, решил размяться на двери с большим амбарным замком. Приноровившись, он аккуратно срезал толстую дужку и зашел внутрь. Перед глазами предстала большая оружейная комната боярской дружины. Внутри было пыльно, пахло воском и мышами.

Путник осмотрел помещение. Одна стена была снизу до верху увешана огнестрельным и холодным оружием того времени: фузеями, мушкетами, пистолями, саблями, палашами и кинжалами. На другой стене были развешаны древнерусские копья, луки, колчаны, обухи, топорки, рогатины, бердыши, мечи, брони, ерихонские шапки.

— Да-а-а! Какое всё железное! И сильно бесполезное… Лежит себе — лежит, висит себе — висит, — Рязанцев пропел в рифму итоги своих поисков. — Хотя… надо что-то взять. Для коллекции… Раз уж зашёл. Нехорошо без подарков, уходить просто так — хозяева не поймут. — Вот, эти мечи, ножны, которых украшены неизвестными камнями, пожалуй, возьму, — коллекционер стал снимать со стены оружие. — И ещё, этот щит и тот шлем с серебреными вкраплениями. Потом подарю какому-нибудь школьному музею. А может быть, сдам на металлолом. Клинки эти возьму. Доспех тот с позолоченным рисунком тоже.

— Осиротела-то, как! — желанный гость поднял выше факел и еще раз осмотрел оружейку. Отблески от огня мерцали на темных стенах тусклыми красноватыми пятнами. — Вот, что значит оставить без присмотра хозяина! Да, и взял вроде не много! Так, самую малость… по мелочи… там-сям.

Перед уходом, на посошок, странник вновь осмотрелся. В дальнем углу комнаты заметил небольшой сундук. Подошел и открыл его. Внутри лежали блестящий железный шлем с золотыми насечками и серебряная кольчуга.

— Ладно, уговорили, её возьму тоже… В хозяйстве всё пригодиться.

Плюшкин собрав вещи, отнес их в спальню. Аккуратно разложил по комнате. Пригляделся к своей раскладке… Удовлетворенно поцокал языком.

Подталкиваемый желанием, узнать, что храниться в другой камере, взломщик сразу принялся спиливать замки со второй двери. Через полчаса мучений он открыл дверь и зашел внутрь.

— Мать честная! — расстроившись, выругался Рязанцев.

Вместо ожидаемой сокровищницы, он снова попал в другое место. Посередине комнаты стоял широкий стол, заваленный амбарными книгами. На полу, рядом со столом находился большой ящик, закрытый на массивный навесной замок. В стороне у стены стояло ещё шесть сундуков окованных медью. Они все были разных размеров.

— Нет! Опять не везет-то? — Алексей с досады сильно ударил кулаком по двери. С обратной стороны её тоже была задвижка.

— Да от кого вы тут, постоянно закрываетесь, изнутри? — непонимающе воскликнул кладоискатель. Он задвинул железку, подошел к столу.

— Приход, расход, расписки. Сплошные бумаги. Просто сокровищница древнего бухгалтера, — с огорчением высказал свое «фи» искатель приключений.

Спилил замок с ящика. Открыл его…

— Всё тоже самое… Опять амбарные книги, свитки, расписки… Не понял? Деньги, где?.. Медь, серебро, золото? — взломщик был в бешенстве. Его опять обманули…

Рязанцев был сильно обижен на госпожу удачу. Вредная мамзель снова его подвела. И не просто подвела, а подставила длинную, стройную ножку, когда он почти добрался до супер приза.

— Слушай, Командир! А может, заберем расписки и будем долги со всех трясти? Тоже неплохой доход, — неудачливый кладоискатель начал убеждать сам себя. — Представь, — ты никого не знаешь, зато все тебе должны… И судя по количеству бумажек… — должны МНОГО!

Пока путешественник смаковал различные варианты обогащения и рассматривал книги в дверь комнаты, сильно постучали. А затем неизвестные стали кричать про каких-то собак, их матерей. Ну, и прочих многочисленных родственников. Тяжелые удары кулаков и ног так и сыпались на дверь.

— Пора уходить, — решил взломщик. Он быстро создал портал. И направился в своё время.

— А эти? Которые у стены? Пилить будем? — ехидно промолвил внутренний голос, обращая внимания на закрытые лари, стоявшие возле стены.

— Давай хотя бы один вскроем, для интереса… Ну, хотя бы самый маленький, — настойчиво упрашивал он.

Алексей выбрал средний по размеру сундук и быстро спилил замок. Открыл его. Сундук был под завязку набит серебром…

— Ну, вот! А ты хотел уходить! — зашумело в голове от радостных чувств.

В дверь уже не стучали, а просто сильно долбили…

Рязанцев быстро создал портал и… схватил самый маленький ларец. Тяжело надрываясь, с большим трудом, забросил его к себе в спальню. В комнате раздался ГРОХОТ…

Попробовал перетащить таким же образом сундук побольше… Не удалось… Очень тяжелый.

— Не успеваю, — подумал Алексей… и сдвинул дубовый стол к двери. Сверху поставив стул. У входа появилась хилая мини-баррикада.

— Все равно не успеваю… — рассуждал он, оглядывая комнату. Добавить к затору было ничего.

В дверь уже не ломились… Её вышибали чем-то тяжелым и массивным…

— Что, делать? Не оставлять же? Неизвестно кому?.. Прямо на дороге? Всё!.. Всё, что найдено и добыто честным трудом! За долгие годы! Вот, всё взять и… бросить! — быстро проносились мысли в голове. И, не одной путевой не было…

В голове странника бушевал ураган. Снося все на своем пути.

— Есть идея! — путешественник создал портал рядом с сундуком и прямо в открытый проем стал горстями кидать серебро в комнату.

Стучать стали чаще и ещё сильнее… Дверь содрогалась и трещала от наносимых ударов.

Рязанцев наклонившись к сундуку как землеройная машина, хватал и, не выпрямляясь кидал деньги за спину в сторону портала.

Резкий удар и дверь слетела с петель. Поднялась невообразимая кутерьма, крики ярости, азарта, брань сливались в отвратительный гул. Людей было много. Путь преследователям перегораживал только стол, поставленный поперек входа.

— Ну, что, хорошего — понемногу, — произнес Алексей. Напоследок зачерпнув в последний раз побольше монет, он бросился в проем.

Вслед за ним понеслись проклятья и угрозы…

В спальной комнате был форменный беспорядок. В ней что-то валялось, блестело, сияло…

— Мамай прошел, — добытчик важно произнес, оценивая на глаз величину доставшихся ценностей.

— Нет, пожалуй больше… Взрыв на серебренной или монетной (чуть было не сказал макаронной) фабрике, — при этой фразе количество найденного в его глазах увеличилось… — Да… и не меньше!

Странник поглядел на часы, висевшие на стене.

— Ого! А считать доход и убираться-то уже некогда… Нужно, срочно ещё одно дело закончить…

Взяв нунчаки и фонарик, Алексей снова появился в подземелье возле своей камеры.

— Теперь я знаю, в какую сторону идти, — привычно посмотрев по сторонам, произнес он. — И, кому-то сегодня сильно не повезет…

Спустя половину часа. Москва златоглавая. Где-то в подземелье, под хоромами неизвестного боярина.

Таинственный мститель, одетый во всё чёрное не спеша шёл по подземелью. Останавливался. Тщательно прислушивался.

— Если дверь снаружи глухая и будет закрыта, придется ждать до утра, — странник начал формировал план действий — лучше всего вернуться в камеру. Там, запускаем всех. Аккуратно вяжем охрану. Берем боярского языка и тащим к себе в будущее. И уже, там, на месте — обстоятельно разговариваем по душам с этим редиской (нехорошим человеком). — Рязанцев несколько раз в гневе крутанул нунчаки. Провел завершающий удар по воображаемой голове противника. Резко выдохнул. Прищурил глаза. Он находился возле факела. Алексей присмотрелся к нему. Подошел и вырвал светоч из креплений на стене.

— А то удумали! — пришельца терзала обида. — Отнять, у меня, бесценный клад, второй раз! Который и так забрали «добрые чинуши»… А мне за него, ещё и отрабатывать придется!

Путешественник остановился. Оглянулся. Прислушался. За дверью одной из комнат раздались звуки. Кто-то громко стонал. В другой комнате переговаривались. В камерах были люди.

— Главное, сейчас открыть дверь и выбраться наверх. А потом будем действовать по обстоятельствам.

Завернув за угол, узник вышел на освещенное место. И тут же выругался про себя. Метнулся обратно. Прижался к стене. В конце коридора дежурили охранники.

Осторожно передвигаясь, Рязанцев потихоньку выглянул из-за угла. Он внимательно осмотрел присутствующих. Их было двое. К доверенной им караульной службе они относились спустя рукава. Один сидел на полу, прислонившись к стене. Спал. Из полуоткрытого рта стражника выходило ровное свистящее дыхание. Второй открыв входную дверь, увлечённо смотрел наружу.

Разобраться с охраной, при таком отношении к делу, было легко. Обиженный кладоискатель неслышно подошел к стоящему спиной наблюдателю. Сложил пальцы левой руки, так, как это делали десантники в будущем, когда готовились нанести сильный удар. Сделал ещё два шага и со всего размаха ударил охранника по шее сзади. Человек уткнулся лицом в стену. Начал сползать на пол.

Усмехнувшись про себя, Алексей ловко подхватил падающего человека. Занялся вторым охранником. Аккуратно положив оглушенных людей возле стены. С нетерпением выглянул наружу…

Большой боярский двор был похож на встревоженный пчелиный улей. Посреди двора раскинулись большие деревянные хоромы, разукрашенные сверху донизу причудливой резьбой. Со всех сторон доносились шум, гам, суета. Вся территория была усыпана людьми, беспорядочно бегающими с факелами и фонарями. Кругом всё двигалось, сталкивалось, кричало и ругалось. На стоявшей недалеко от дома колокольне кто-то зазвонил в колокола.

Забили тревогу и в других церквах и часовнях стольного града. Народ на улице всё прибывал и прибывал.

— Пошто звонят? — горожане спрашивали друг у друга.

— Пожар?

— Бедствие?

— Татарва подходит?

— Обокрали?

— Убили?

— Где, где горит?

Голоса разлетались со всех сторон. Создавалась чувство большего события в виде нападения татар или землятресения… Может быть, ещё чуть-чуть было похоже на наводнение. Только наводнения пока не было.

— Это, что? Они так бегают, из-за меня? Из-за такой малости… тревогу подняли? — затворник недоумевая, почесал затылок.

— Ну, взял… Там-сям, немного. Не всё же? Тем более они мне за неудобства больше должны. Подумаешь, обиделись! Кстати, по поводу аномальных явлений? Всяких катастроф, извержений, наводнений? А идея-то неплохая. Только, не наводнение, а пожар. Погода стоит замечательная. Дождя не было давно. Поджечь, что ли? Ветер как раз порывистый. И в нужную сторону дует.

Алексей представил результат своей мести — огромный костер, поглощающий большой двухэтажный дом с высоким крыльцом, с расписанными куполами — башенками. Затем огонь переходит на постройки, служилые избы для охранной челяди, скарб и остальное боярское добро. А там его гнев дойдет и до остального города.

— Красота нерукотворная… — в глазах мстителя засветились отблески невиданного пожара. Он встряхнул, головой отгоняя наваждение. — Да-а-а! Все слезами умоются! Все почувствуют его гнев!

Два ратника пробежали мимо открытой двери, абсолютно игнорировали высунувшегося наружу виновника торжества.

— Нет, нам такого не надо, — мститель начал себя успокаивать. — Сильно большие разрушения и жертвы.

— Хорошо, зайдем с другой стороны. Спросим совета у знающих людей, из охраны, — Рязанцев перевел взгляд на мирно лежавших в стороне от прохода стражников. — Кстати чего они тут безмолвно покоятся? Пора бы уже очнуться. Нужно поговорить. — Странник подошел к обездвиженным людям. Нагнулся и осмотрел их. — Ладно, оставим несчастных в покое! Люди устали. Тяжёлый день, служба! Пусть отдыхают… Когда ещё вот так, по-человечески, удастся полежать?

— Думаем дальше, ещё варианты? — Алексей прищурился, соображая как поступить. — Бросим монету! Если выпадет «решка» — придется будить спящих бойцов. Если нет или на «ребро» будем размышлять дальше.

Путник достал из кармана монетку. Покрутил её в руках. Подбросил и она, прыгая по земле, укатилась в закрытое подсобное помещение.

— Да-а-а, подсказка «пятьдесят на пятьдесят» не сработала из-за сбоя аппаратуры, — раздосадовано произнес игрок. — Остается помощь зала. Устроим блиц-опрос среди заключенных. Самое кровожадное желание — исполним! Вот они обрадуются!

Освободитель закрыл дверь на улицу. Посмотрел в сторону коридора.

— А вообще… Пора всех выпускать! Пока про них другие не вспомнили. А то набегут правозащитники, адвокаты, борцы за свободу… А оно нам надо?

Странник вернулся в подземелье и пошел к камерам, открывая их по пути. В одной из них томилась группа крестьян или горожан посаженных за какие-то провинности.

Когда грубая дощатая дверь с визгом распахнулась. В его лицо ударила нестерпимая вонь. Бритые, синие и бледные головы, клейменые, исхудалые лица, грязные, вонючие тела, прикрытые всякими лохмотьями. Горящие от света как у волков глаза…

— Все на выход! — закричал спасатель, по возможности стараясь изменить свой голос. — Боярин всех прощает и отпускает на волю!

У Алексея от резкой вони начали слезиться глаза. Он быстро выскочил наружу. Пошел дальше. По пути стали попадаться пустые комнаты и склады с садовым инвентарем. В одной из камер освободитель нашел уже погибшего человека. В последней и самой дальней от входа, под двумя запорами, томился сильно заросший мужчина.

— Дедуля… Конечная остановка! Дальнейшая отсидка отменяется. Выходим! Не забываем вещи и выключать свет.

Узник перевернулся с одного бока на другой, не обращая внимания на слова вошедшего.

— Ты, что, отец, плохо слышишь? Или призыв покинуть помещение к тебе не относится? — прикрыв скрипучую дверь, произнес Алексей. — Ты, что эту камеру в аренду взял?

— А? Чего? Почему выпускають? — подняв голову, прошепелявил в ответ комок шерсти.

— Ну… не знаю? — отрешенно заворчал Рязанцев, не ожидая вопросов. — Пускай будет международный день ограбления казны с песнями, танцами и долгожданной свободой всех узников совести… Или… пусть боярская дума решила на этом месте разбить парк с фонтаном! Короче… Давай, быстро на выход. Без разговоров… Иначе… Здесь скоро будет пожар или потоп… Я ещё не определился.

— Шпасибо! Я тебя отблагодарю, — дедок зашепелявил снова. Он начал собирать какие-то вещи с пола.

— А чего меня-то? Благодари Шуйского. Это он всё оплатил — не зная, зачем вдруг ляпнул Рязанцев.

— А кого именно? Семена или Агафона? — оторвавшись от своих сборов, спросил освободителя незнакомец.

— А дед-то! Ох, как не прост! — оторопело подумал странник. — Чувствуется местных бандюганов знает. — Так… обоих и благодари! — Обманывать — так уже по полной, решил Алексей.

— Вот уж не чаял, что когда-нибудь на свободу выйду! — узник всё ещё не верил в свою удачу. — Обычно Якушевы своих пленников только на тот свет отпускают…

— Дед, а тебе идти-то есть куда? А то давай со мной, на Крайний Север… — пришелец призывно начал агитировать пленника. — На Калыму… Там мороз и солнце, день чудесный! Там оленей целая куча. И не один боярин не достанет. Эх, хорошо заживем! Там столько белого снега. А воздух какой… М-м-м…

— Нет уж! Отойди, бежбожник! Я как-нибудь шдеся… Шам разберуся… Прощевайте, — пройдя мимо Рязанцева, заросший незнакомец быстро пошел на выход.

— Скажи хоть, как тебя зовут? — уже в спину запоздало крикнул спаситель.

— Панкрат Шерный, — донеслось снаружи.

— Ну, так… Удачи тебе, Панкрат! — Рязанцев весло пожелал из камеры.

— И тебе не хворать… На Шевере!

— Вот и узнал фамилию своего врага, — подумал Алексей, осматривая оставшиеся комнаты подземелья. — Кстати, у меня новая идея! Сейчас я им устрою небольшую заварушку! С песнями, плясками ну и дракой само собой…

Идейный организатор творческой самодеятельности сходил домой. Взял всё необходимое для осуществления своего плана.

Граффити на стене написал средними буквами: «Свободу Панкрату Черному! Берегитесь! Нас много!» Затем подумал и крупным текстом вывел: «Шуйские отомстят!!!» Прошелся до двери и выбросил на улицу зажженный китайский фейерверк на восемь зарядов. Дождался громких хлопков и свиста вылетающих салютов. После этого открыл вход к себе в квартиру и спокойно пошел отдыхать.

Праздничный концерт на сегодня был закончен…

— Ну, и где ты был? — Прохор спросил грозно у вернувшегося к утру Рязанцева. Купец свел брови, сжал кулаки. Он сидел хмурый в горнице на лавке, и молча уставившись, «злым взглядом» осматривал «ночного гуляку».

Окна комнаты были ещё плотно закрыты темными занавесями. В дальнем углу в тяжелом серебреном поставце догорала оплывшая восковая свеча. Спертый воздух с привкусам ладана полностью заполнил душную комнату.

— А в чем собственно дело? — Алексей изобразил саму невозмутимость вместе с покаянием. — Я, между прочим, торговые связи налаживаю. — Нужно было срочно что-то говорить — принял решение пришелец. Причем правдиво и достоверно.

Путешественник на всякий случай немного отошел от грозного нравоучителя.

— Я уже почти тысячу пудов… этой как её… — гуляка подбоченись, и гордо выпятив грудь начал авторитетно оправдываться. Он широко открыв глаза. Начал щелкать пальцами. Вздернул головой. И громко с достоинством произнес. — А, зьм — пеньку закупил! Кстати, желаю собственное пеньковое производство открыть! — Мега торговец для пущей правдоподобности и значимости важно почесал подбородок и напущено надул щеки.

— Не паясничай! — строгий родитель перебил «дитятю». Он глубоко вздохнул. Его щеки покраснели. На шее проступила синяя жилка. — Тебя где всю ночь носило? — ещё более грозный вопрос. (Даже искры в глазах мелькнули.)

— Понимаешь… встретил старых знакомых, — соловьем запел пришелец, рассказывая о своих ночных похождениях. — Зашли в кабак. Поговорили о серьезных делах. Обсудили опять же покупку большой партии пеньки. Чуть — чуть выпили за удачную сделку. Потом посидели на дорожку, и пошли всей кумпанией меня провожать до дома. Так, что все хорошо! Все живы, все здоровы — чего и нам желают!

— Тебе сколько лет? — взбешенный, угрюмый купец сделал шаг вперед. Он схватил странника за воротник и притянул к себе.

— А вот это… Прямо скажем — ненужный вопрос… И не по существу, — Алексей попытался освободиться от захвата. Тревожные мысли полезли в голову. — Как же скажу я тебе, сколько мне лет…

— У тебя молоко на губах — давно обсохло? — купец начал трясти странника со всей силы. — Забыл, когда охаживали дрыном по спине?

— Прохор, зачем про возраст напоминаешь? — Рязанцев с трудом освободился от захвата. — Силен чертяка. Держит как клещами.

— Нет, ты отвечай? — купец схватил ночного повесу за одежду снова.

— Я же не учу тебя торговать, — путешественник безуспешно пытался выбраться из тисков. — Так… тему про возраст нужно срочно закрывать. — Он с трудом разжал одну руку торговца. — И вообще! Я уже взрослый. Сам могу ответить за свои поступки, — совершеннолетний повеса произнес гордо как на митинге.

— Вот и я говорю! — Прохор отпустил взъерошенного юнца, после чего расстроено махнул рукой. — Скоро у тебя борода начнет расти! А ты ведешь себя — как последний недоросль или малолетка.

ПАУЗА…

— Так! Всё закончилась? Кто победил? А чего он кричал-то? — тревожные мысли не покидали головы Рязанцева.

Не тут-то было… Купец, набрал в легкие воздуха. Продолжил… — Эх, выдрал бы я тебя… — на месте твоих родителей! Ох, крепко бы розгами отхлестал. Нет, маловато будет! Надо чтобы на всю жизнь запомнил! Вожжами бы исполосовал всю задницу!

— Ну, знаете ли Прохор Куприянович, — возмутительно дернул головой взрослый повеса. Вы, мне, кстати, не отец! Да и сечь на конюшне — это сейчас не педагогично. Молодежи надо все объяснять словами, убеждениями. Приводить яркие жизненные иллюстрации на примерах из жизни известных личностей. Ну, там… — царей, королей, великих полководцев!

Рассуждая про высокие материи в воспитании детей с «нетрадиционным поведением», Рязанцев случайно посмотрел в глаза Прохора. Они излучали ледяное непонимание.

— Так, стоп! — скомандовал себе пришелец. — Надо успокоиться. Что-то сильно я вошел в роль. Могу переборщить… — Он опустил глаза. Посмотрел на землю и снисходительным голосом произнес. — В чем собственно дело? Я, между прочим, сказал Федору, где буду… И во сколько приду тоже сказал. — Скиталец ненавязчиво улыбнулся. После чего моргая ресницами, добродушно посмотрел на купца.

— Послушай! Ляксей! В Москве-то, что твориться? — Прохор, приняв раскаяние глупого отрока, продолжал возмущаться. — Надысь тати половину города порезали… Сказывают, все улицы забрызганы были кровушкой. — Он испуганно посмотрел на скитальца. Затем внезапно по-отечески погладил по плечу. — Потом ты со своим кладом всех взбунтовал. Заварил же ты, компаньон, кашу!

— А я-то здесь причем, — начал оправдываться Рязанцев.

— Знающие люди говорят, что сокровищ ты привез — невидимо! Так много, что за всю жизнь не истратишь. И большую часть — для потомков припрятал, — купец произнес фразу и заговорщицки, посмотрев по сторонам.

— Я же всё в приказ отнес, — Алексей ответил полушепотом, поддерживая Прохора. — До последнего грошика сдал. Грамоту получил об этом. Меня похвалил подьячий. Сам Степан Михайловский говорил чтобы нес ещё — рады будем… Он мне даже руку пожал. — Кладоискатель перечислял свои заслуги перед «законом».

— Ты постой, друг сердешный. Не торопись, — Прохор перебил вояжера, не слушая его оправданий. — Вчера вообще… Шуйские как с цепи сорвались. Боярина Якушева разорили. Его усадьбу взяли штурмом. Всю ночь шло смертоубийство. Говорят, даже пушки притащили. Народа полегло — неведомо сколько. Якушевы злые на всех. Обещали отомстить. Юрские с Милославскими собрались за них заступаться. Ой, что будет? Ужасно представить? — Купец затряс бородой. — Беда прямо с эти боярами. Чую кровушки людской прольется — немеряно. Теперяча, вообще выезжать с обозом за Москву — реку страшно.

— Да, дела… — Алексей поддержал Коробейникова и почесал затылок. — Кстати, Прохор… Ты говорил, что места тут у вас спокойные. Тишь да благодать. А тут… То одно, то другое! — Рязанцев взял концертную паузу. Досчитал до пяти. После чего выдал итог… — И как же вы здесь живете? Вот тебе и спокойный стольный град!

Странник посмотрел на купца с жалостью. Печально вздохнул и про себя добавил. — Ничего не меняется в этом городе… Ни в прошлом, ни в будущем!

Глава 9

Ванька Рваный так и не понял, с чего всё началось. Он никогда не попадал раньше в такие необычные истории. Не становился их свидетелем. И тем более участником. Утром — как обычно он заехал в торговые ряды Китай города на своей повозке. Не спеша двинулся к лавке с товаром. Внезапно переднее колесо подводы попало в глубокую яму.

— Ну, рас-ту-дыть твою за ногу налево, дрыщ ты эдакая! — возница выругался со всей православной прямотой, выразив недовольство колесу, телеге и лошади запряженной в эту телегу. — Да какого же болотного лешего на пяти колючках, ты кривая животина — скотина не смотришь, куда ехать надо? Совсем ослепла кляча старая — чтоб у тебя все ноги попереломало и зубы через один повыпали? — Иван стащил с головы суконный колпак и горячо продолжил смачно высказывать свое недовольство ярко-красочными выражениями.

С силой дернув поводья, он постарался выехать из ловушки. Подвода опасно наклонилась и Жулька его рябая коняга подергав для виду оглобли, встала, не желая двигаться далее. Ситуация для мужика как водителя кобылы сложилась обидная.

— Окстись, окаянная, не съезжай с ума! — Рваный расстроился. — Как можно было средь белого дня, так опростоволосится? Да ещё на людях? Теперь засмеют! — Мужичок попытался вразумить нерадивую кобылу обидными словами с матерками, заставить её двигаться дальше. Однако ничего не помогало. Возок намертво застрял в ловушке.

Посмотреть на бесплатный концерт чужого позора мгновенно сбежались зеваки с торговых рядов. Они стали насмехаться над Иваном под задорное улюлюканье и гиганье, складывая разные шутки про него, его лошадь и всех её знакомых.

— Ах вы сороки бесхвостые! — произнесла сердобольная горожанка, проходившая мимо. — Пошто ироды над мужиком издеваетесь? Хоть бы посоромились! Прямо беда с вами — нехристями! Чай не баловство, что кобыла-то мучается?

— Окстись, бабанька, — со стороны мужиков донесся дружный хохот. — Ведь мы, же так, по-шутейному. А коли тебе взаправду жалко жеватину — взяла бы да договорилась с ней! Вы же бабы — небось, им родня! А значит пособлять должны друг дружке. Толкнула бы её рас-туды или стягнула. Глядишь, из ямы обеи бы и вылезли.

Жулька несильно дернула телегу в поддержку «родной половины», после чего печально фыркнула и посмотрела на женщину.

— Тьфу, пропасти на вас окаянных похабников нет! — спорщица обиженно поправила платок и быстро пошла по своим делам, подальше от бросаемых в её сторону насмешек.

Иван закусив, от обиды губы с удвоенной энергией стал стегать лошадь, чтобы выбраться из ямы.

Внезапно толпа утихла. А потом с уважением расступилась. Подошел знатный купец с маленьким мальчиком. Борода торговца, как и положено очень богатому человеку была большая, окладистая, серовато-пегая — даже скорее бородища! Она важно возлежала на объемистом животе. Одет торговец был по последней московской моде в несколько слоев одежды: Снизу виднелся шелковый, желтого цвета зипун. Поверх него — синий аксамитовый полукафтанец. На нём — бархатный зеленый кафтан. Сверху ещё один расписной, сиреневого цвета, а уж поверх того — узорчато-переливчатая ферязь с разрезными, завязанными за спиной рукавами.

— Бедная коняшка, — ребенок произнес жалобно. — Ей, наверное, больно? — Малыш повернулся к отцу. Поднял голову и звонким голосом обратился к родителю. — А знаешь, тятя? Мне вчера снилось, что катаюсь на повозке. А она — без лошадей! Сама двигается и поворачивает. И лошадки не мучаются. И мне хорошо! Вот такой — чудесный сон…

— Интересно всё это, — мужчина продолжил задумчиво смотреть на застрявшую телегу и несчастную Жульку. — Хотя знаешь, Алёша! Если бы нашелся умелец, что собрал такую тележку. Я бы ему за твое желание и десяти рублей не пожалел. Только сказки всё это!

— Батюшки-светы! — восторженно повторил кто-то в толпе. — Десять рублей! Это, какие деньжищи Сава Игнатьевич готов платить не понятно за, что?

— Вот, чудак! — с восторгом ответил другой. — Так это Варламов! Он, небось, себе и не такое может позволить! Куды до него другим купцам!

— А я бы для своего любимого чада, да за такое чудо и двадцать рублей не пожалел! — молодой человек внезапно показался из толпы и с вызовом уставился на купца.

Ребенок перевел взгляд с незнакомца на отца и требовательно дернул его за руку.

Купец с интересом посмотрел на незнакомца. Хитро прищурил глаза, оценивая собеседника, улыбнулся и потряс густой бородой.

— Тридцать рублей! И если она поедет сама, то я тут же расплачусь, — он произнес и гордо поднял подбородок.

— Твою кочергу через печь налево! — удивился кто-то. — Тридцать рублей! Ну и ну-у! Вот это невидаль! Вот где справедливость, православные — кому полтина, кому ни алтына? А здесь непонятно за, что такие деньги платить собираются.

— Отцы родные! Благодетели! Тридцать рублей!.. Рублей… Рублей… — как эхо пронеслось в толпе с восхищением.

Глаза мальчишки с гордостью смотрели на своего родителя. Игрушка из его сна уже была так близко. Осталось только протянуть руку и забрать её.

— Пятьдесят! — вызывающе промолвил незнакомец и полез за пазуху, готовясь достать кошелек.

Народ, находящийся возле торговцев забыл, зачем он тут собрался. Все затихли, уставившись на спорщиков включая Ивана и его старую кобылу. Лошадь с нетерпением начала вилять хвостом, ожидая развязки удивительных событий.

— Да кто ты таков? — недовольно засопел купец. — Я, Савелий Варламов — из гостиной сотни! Меня вся Москва знает! А ты кто таков будешь? — Торговец напыщенно выставил вперед грудь. И тут же не дожидаясь ответа от странного человека, внезапно произнес. — Восемьдесят рублей!

— Во-сьмь-де-сят руб-лей! — по слогам дружно выдохнула толпа… — Святой Николай — чудотворец! — Люди «перестали дышать», ожидая ответа с противоположной стороны. Кого-то сегодня явно разденут до нижнего белья. А может быть и больше!

— Я Алексей Воронцов помещик из Новгорода. Я дам сто рублей тому, кто изобретёт и покажет самодвижущую чудо-повозку!

— Вона как, комариный зуд! — недовольно произнес купец. — Новгородец? — Глаза его мгновенно налились злостью. — Чтобы МЫ московские купцы Новгороду уступали! Да не бывать этому! Никогда! — Мужчина твердо уперся ногами в землю, с силой сжал кулаки, прищурил глаза. — Слушайте все! Двести рублей! — произнес Савелий, готовый броситься в драку за мечту обиженного ребенка.

У людей стоявших рядом уже не было сил повторять невиданные цифры. Со стороны «болельщиков» было слышно громкое сопение, хрипение и протяжный зубной скрип.

— Согласен, твоя взяла, — противник внезапно поддался. — Люди добрые! Слушайте и расскажите всем! Этот спор выиграл купец Варламов! Если кто построит повозку, движущуюся без лошадей, то он заплатит умельцу двести рублей… Все слышали? — Странник поднял руки, привлекая к себе внимание. — Да будет — так!

Послышался гул одобрения. Присутствующие стали подходить к счастливчику и хлопать его по плечу, выражая поддержку. Он довольно потирал руки, улыбаясь во весь рот. В споре «Века», нет даже «Тысячелетия» победил московский купец.

Спустя две минуты странный незнакомец громко продолжил.

— От себя добавлю… Если телега не просто поедет, а ещё и сможет подняться в небо… — Новгородец «Задрал» свои голубые глаза к облакам. — Тогда, я — помещик Воронцов, заплачу искуснику пятьсот, нет больше — семьсот рублей премии!

— Се-мь… сот! — Все как один повернулись сторону безумного человека. — Ой, страсти! Осподи, великодушный, что же это делается на Белом свете. — Кто-то не выдержав веса объявленной суммы, в переводе на серебро, упал в обморок.

На театральных подмостках наступила тишина. Актеры и зрители, открыв рты, молча повернулись и уставились на режиссера.

Опустился занавес…

— Почему я как сопливый мальчишка хожу туда-сюда возле этой высокой изгороди? — Алексей думал и тоскливо вздыхал. — Кстати, тут, бревно выломано. А здесь углём неприличная картинка нарисована. А на этом месте — частокол вообще завалился.

Уже более часа странник как прилежный часовой караулил одну молодую особу, тайно надеясь повстречаться с ней взглядом. Девушка не выходила. Поэтому приходилось ждать её и параллельно любоваться уникальным зодчеством старомосковских заборостроителей.

— Мне, что заняться нечем? — корил себя путешественник. — Или мне опять исполнилось семнадцать? А может быть, я до этого с женщинами не общался? Что вообще происходит? — Он остановился. Посмотрел на кучу мусора. Перевел взгляд на толстенные входные ворота, сделанные из крепких дубовых досок, покрытых железом, висевших на массивных петлях. За забором, почуяв чужих, лениво взбрехивали цепные псы, показывая хозяевам свое усердие. Рязанцев повернулся в обратную сторону и продолжил беседу самого с собой. — Или я уже не в состоянии что-либо придумать, дабы увидеть красивую девчонку, которая сидит дома и не хочет выходить на улицу? Ведь наверняка знает, что я её жду!

Взгляд влюбленного остановился на двух, мирно бредущих по улице, прохожих бандитской наружности.

— Вот, например, нанять небольшую группу страшных разбойников. Скажем, человек сто — двести. Думаю, для первого раза будет достаточно… Организовать лихое нападение на их домишко. Немного пошуметь, поломать чего-нибудь: Телеге колесо оторвать али штакетину из забора выломать… А потом доблестно освободить их от лютой опасности. В итоге все живы, здоровы. И я молодец! А её папа разрешит мне с дочкой встречаться, — рассуждал Рязанцев, представляя себя в роли бескорыстного рыцаря.

Странник задумался и проработал несколько вариантов благородного избавления хозяев дома от ужасных грабителей.

— Нет, не пойдет! — как всегда вовремя возразил сам себе Алексей. — Масштаб операции маловат. Размаха для моей натуры нет. По-хорошему тут и троим то делать нечего… И что это за герой? Которой ради хорошенькой девчонки — «отметелил» всего троих бандитов? Нет, не серьезно! Не станет она со мной дружить! Да и отец её подвигов не оценит. — Опечаленный воздыхатель снова двинулся по протоптанной дороге вдоль ненавистного забора.

Заскрипели петли. Массивные резные ворота стали открываться. Рязанцев быстро спрятался за дерево и с замиранием сердца выглянул оттуда. Вышли две девушки с ведрами, и задорно покачивая пышными бедрами, пошли вдаль по улице.

— Бом-м-м, бом-м-м, бом-м-м… Басовито поплыл над проснувшейся Москвой звук колокола Ивана Великого. Напевным баритоном в ответ ему вывели свои мелодии кремлевские соборы, словно соблюдая приличествующую им державную строгость. И тут же, дождавшись своего часа, не сдерживая радостного нетерпения, малиново отозвались ему колокола с многочисленных часовен и церквей. Проснулся, загудел и пошел гулять колокольный перезвон по Китай-городу, окрестностям, а потом и в слободских церквах.

— Хорошо, другой вариант, — странник, не обращая внимания на перезвон, продолжил свои ума-размышления. — Дождусь сильного пожара в Москве. В эти времена она горела часто. И когда все этажи в доме запылают… Вот, тогда я её на руках и вынесу! — он посмотрел на участок крыши, видневшийся из-за высокой изгороди.

— Этот план уже лучше, — начал анализировать странник новую идею. — Но в ней много случайных факторов… Прежде всего… Когда будет пожар? — Неизвестно! Дойдет ли он до её дома? — Не факт! И главное… А вдруг пока буду караулить девушку, кто-то другой её спасет? Воздыхатель остановился и задумчиво уставился на большую навозную кучу, лежавшую прямо на дороге. — Да… Опять — двадцать пять! — расстроился странник и отошел от неё подальше. Затем поднял с земли какой-то камень и с силой зашвырнул его за забор. Прислушался… Во дворе была тишина. Даже собаки не залаяли. Невезение продолжалась…

— Ладно, последний вариант, — начал убеждать себя юный влюбленный. Хотя только на сегодня это был уже пятый или седьмой последний вариант. — Нанимаем цыган. Как стемнеет, идем всем табором с песнями, танцами и медведями к забору. С собой берем гитару, букет цветов, прочную веревку… Лошадь в яблоках, а может и несколько лошадей…

Алексей, почувствовав вдохновение, присел на корточки и стал рисовать палочкой на земле план атаки на неприятельские позиции. — Послушай, Ромео, — он остановил себя на половине детализированного чертежа. — Операцию мы проведем успешно. Не сомневаюсь! А вот, что дарить будем юной особе? Подарка-то у меня нет!

Мимо странника проехала повозка с большой копной сена. Возница с удивлением осмотрел сидящего у забора влюбленного «чертёжника». Легонько щелкнул бичом по крупу лошади. Грозно выругался.

Рязанцев вскочил на ноги. Задрал голову. Задумался. Подошел к рисунку и стер его носком сапога.

— Правильно, нужен подарок, — хорошая идея промелькнула в голове пришельца. Глаза у него заблестели. — И не просто подарок, а ПОДАРОК! Чтобы запомнила и сохранила. А когда глядела на него, думала только обо мне! — Пробудившееся возбуждение, вместе с охотничьим азартом, всё ещё не оставляло «влюбленного художника». — Так, где я могу взять то, что мне нужно? Где… взять? Где? Надо подумать? — «великий комбинатор» закусил губу и начал чесать нос. — ПОДУМАТЬ! Вот если бы?

Не контролируя своих действий, путешественник во времени спонтанно открыл портал в неизвестное… Мужчина заглянув в него, обомлел… Вход открылся туда, где был предмет, который был ему необходим. Но главное, что поразило путешественника… Впервые переход открылся не в его квартире. И даже не в Москве. А гораздо дальше…

Сделав шаг, он вышел из проема в другой эпохе и очутился в далекой стране, почти на краю света, где когда-то, давным-давно был по долгу службы.

Глава 10

— Настенька, Солнышко… — нянька Матрена, женщина с сухим, строгим лицом, предложила уговоры, хотя давно не надеялась на положительный ответ.

— Покушала бы… Оладушки испекли сегодня, такие вкусные — превкусные. Румяные, золотистые, прямо с пыла, с жару. Пальчики оближешь!

— Не буду!

— А хочешь, коврижечку принесу мягкую, медовую или яблочко румяное, наливное, аль сливу вареную, а могет орехов?

— Не хочется, — воспитанница надула губы и отвернулась в сторону от ароматных угощений.

— Голубушка, утешься — ну, хоть отвару клюквенного испей, — ещё одна попытка уговорить… А вдруг получиться? — Кисленький… Прохладный… Розовенький… Аппетиту придает.

— Не надо, — юная затворница громко шмыгнула носом, сдерживая слезы.

— А чаю со «свежай» смородой? От душистого чая душенька распарится, по косточкам сладость пойдет…

— Нет, — вредина надула щеки.

— Ох, что за наказание следить за тобой? — женщина тяжело вздохнула. — Чует мое сердце, что невесела ты стала в последние дни. Скажи мне, голубка, какая печаль гнетёт тебя?

Матрена привстала со скамьи укрытой небольшим расписным ковром. Чувственно заломила руки.

— Золотце, посмотри на себя? Одни кости да кожа… Кто тебя такую замуж возьмет? Мужики ноне — они же, кабыляки такие, молодушек любят справных, да ладных. Чтобы кровь играла с молоком… Чтобы всего было в достатке у барышни. А у тебя, что? Совсем ведь извелась — одни глазища! Дикие — как у кошки! Чувствую, нормальный жених намучается с тобой. Она для убедительности и доходчивости своих слов развязала и снова завязала узел на платке. Поправила волосы на голове. Передвинула с места на место чашку.

— Ахти, мои батюшки! — воспитательница не прекращает попыток наставить на путь истины заблудшую молодую душу. — Ведь в гроб, краше кладут! Упадешь где-нибудь посередине дороги… И собаки стороной обходить будут! Да, что я тебе говорю? Сама понимать должна! Не маленькая, чай, уже?

— А я замуж и не собираюсь, — тяжелый вздох со стороны страдалицы и снова шмыганье носом. — И, вообще! — Настя прикусила губу и решительно заморгала длинными ресницами. — Я… Я в монастырь уйду.

— Как же? В монастырь она уйдет! — Матрена удивленно повысила голос. Да кто же тебя такую туда возьмет?

— Ещё как возьмут! — мученица сомкнула кисти. Прижала руки к груди. Засопела носом. — Туда, всех берут!

— Мати, пресвятая богородица! — наставница всплеснув руками, вновь поправила волосы под платком. Недовольно покачалась на стуле. Строго свела брови. Бросила взгляд на серебряную лампаду горевшую в углу, перед старинным образом Спаса Нерукотворенного.

— Да вижу я, какой монастырь у тебя на уме! Третий день, сама не своя ходишь, из-за этого монастыря!

Напряженная чайная пауза с вздохами и хлюпаньем смородового чая с одной стороны и ответными вздохами и шмыганьем носом с другой. Где-то прожужжала муха, нарушая идиллию спокойной обстановки в горнице.

— Ладушка, пошла бы в саду погуляла… Итить, грусть, тоску бы развеяла… — новая попытка Матрены достучаться до сознания кручинницы. — С утра от Полины служанка прибегала. Про тебя спрашивала. В гости звала.

— Ничего не хочу, — девушка произнесла, еле сдерживаясь от того чтобы не разреветься.

Вторая чайная пауза…

И принятое решение использовать последние доводы, а также всё женское коварство.

— Яблочко, ты моё наливное, — голос наставницы стал мягким и напевным. Она с удовольствием причмокивая, отхлебнула из чашки и шумно, словно с громадным облегчением, выдохнула после глотка. — Вчера, когда шла по рынку… Ну, ты знаешь, батюшка велел мне сукно заморское посмотреть, Встретила там Лукерью, ключницу Изотовых. Ты её помнить должна — приходила к нам как-то… Уже не знаю зачем… Так вот, она сказывает, что их соседка молодая вдова воеводы Рожнова тайно встречается с сыном окольничего. Срам-то какой, прости господи! Блудница, греховодница. Ох, падёт на неё божья кара.

Красавица непроизвольно прислушалась и слегка повернулась в сторону рассказчицы.

— Ты представляешь! Настенька, что твориться в Москве? — Матрена выкатила глаза, показывая ужас и возмущение от распущенности современного поколения. — Ох, грешно, матушка, люди себя вести стали! Раньше в старые, добрые времена такого не было! Никогда!

Женщина аккуратно поставила пустую кружку на салфетку. Затем нежно погладила её рукой.

— А сейчас! Что люди только не делают! Никакой совести у них не осталось! Грех-то какой! — Матрена многократно перекрестилась на икону в красном углу и снова посмотрела на девушку. — Твой-то кавалер надеюсь не такой? Он ведь высокородный, знатный, красивый?

— Не знаю… — резкий ответ. Страдалица снова отвернулась от собеседницы. Надула щеки. Подперла рукой подбородок.

— А может быть богатый? — глаза надсмотрщицы хитро смотрели на девушку.

— Не знаю… — прищурив глаза, Настена зло произнесла сквозь зубы.

— Ну, хотя бы высокий, статный? — старая интриганка начала плавно водить рукой из стороны в сторону, гипнотизируя собеседницу.

— Не совсем, — томный, задумчивый взгляд сменился улыбкой на лице юной особы. Влюбленная натура поддалась на провокацию. Она снова начала вспоминать таинственного незнакомца встреченного на рынке.

— Настенька? Перепелиные твои косточки! — Матрена произнесла с ужасом, переживая за девушку. — Тьфу, тьфу! Чур, меня! Оборони бог от срамного дела. — Она быстро вернула фантазерку в реальный мир. — А он хотя бы христианской веры?

— Не знаю я! — несчастная страдалица в порыве чувств стукнула ладошкой по столешнице.

— Господи Иисусе! — наставница, притворно испугавшись, вновь несколько раз перекрестилась. — Боже наш! Всякую еси оставил ты на небеси? — Повернулась в сторону образов. — И, что ты в нём нашла? Что, в нём, такого… чего у других нет! — Она встала из-за стола и подошла к воспитаннице. — Ведь третий день себя изводишь? Экое дело ты удумала намедни. Послушай моего совета… — Скушай яблочко мочёное и всё сразу пройдет!

— Ты, ничего не понимаешь! — влюбленная натура зло произнесла со злостью и «сверкнула» глазами. — Совсем окостенела как старая квакуша! — Девушка фыркнула и резко отвернулась от воспитательницы. — Он такой… милый! Такой… хороший! Замечательный! С ямочками на щеках. И улыбается… — Красавица как завороженная описывала своего благоверного. Горемыка медленно поднялась со стула и неспешно пошла по комнате.

Матрена, открыв рот, с удивлением смотрела на воспитанницу. Сейчас та походила на зомби или загипнотизированную куклу.

— … И так на меня смотрит… — Настя громко шептала. — Так никто, никогда на меня не смотрел. — Девушка не сдержав чувств, выскочила из комнаты и побежала к себе. После чего упала на кровать и расплакалась.

— Да, дела! — Матрена произнесла и задумчиво посмотрела вслед несчастной. Затем сильно и глубоко вздохнула в очередной раз. — Ох, чувствую, попадет нам обоим от тятеньки. Крепко попадет…

Солнечный лучик игриво упал на длинные, кудрявые волосы спящей девушки. Он неспешно зарылся в её теплые шелковые локоны и потихоньку двинулся к лицу. Настя улыбалась во сне. Ей снилось, что-то доброе и приятное. Игривый озорник добрался до глаз и начал ласково и нежно будить красавицу. Через некоторое время она проснулась. Открыла глаза, сладко потянулась. Мягко присела в своём девичьем гнездышке, распрямилась и, широко раскинув руки, на мгновение словно повисла в небе.

Настена не спеша встала с белоснежной кровати. Голубая шелковая рубаха, что скрывала до пят статный стан, заструилась от движения. Сбросила с себя одеяло и, наступая на солнечные зайчики, разбросанные по полу, подошла к окну. Открыла плотные ставни и выглянула наружу. Её лицо светилась от счастья. Широкая полоса мягкого света радужно потянулась к складкам одежды, стараясь извлечь из них тонкий силуэт хрупкой девичей фигуры.

Затейница сотворила крестное знамение и долго смотрела на розовеющие в лучах солнца золотистые маковки храма. Теплый, летний ветерок мягко теребил кудри рано проснувшейся молодой пташки. Недалеко от нее деловито прожужжала пчела. Бабочка вспорхнула со ставенки и полетела куда-то вдаль. На ветках деревьев щебетали птицы. Поблизости, на садовой дорожке, дрались неугомонные воробьи. Сладкий утренний воздух, наполненный душистым ароматом цветущей липы, кружил голову.

— Сегодня, я обязательно его встречу! — барышня заломив в экстазе руки, заморгала длинными ресницами. — Вчера вечером, я загадала, если снова приснится, то значит, увижу. — Очаровательница глубоко вздохнула и сбросила последнее сонное наваждение. — Он такой! Он такой… — Она в экстазе заломила руки. — Он лучше всех! — Глаза проснувшейся красавицы блестели от возбуждения, щеки налились румянцем. — Тем более, я помню его взгляд! А он ясно говорил, что я ему нравлюсь.

В комнату вошла служанка. Внесла кувшин с водой и рушник. Поставила на небольшой комодец. Настена на несколько мгновений отвлеклась от своих фантазий. Но потом её мысли снова захватили приятные раздумья.

— С утра, мы с Матреной, пойдём в церковь, — в голове девушки начала формироваться картинка с образами. — Как только выйдем за ворота, он уже там… Небось на улице. Недалеко стоит… И ждет нас! Меня! — «Пташка» глубоко вздохнула и стала рассматривать причудливые формы сиреневых облаков, «тягуче» ползущие по небу.

— Наверняка, он знает, где я живу? Вот, я его и увижу, — глаза девушки прищурились, и она представила лицо человека, которого страстно желала встретить. — Но, виду не подам! Я не знаю его!

Она вернулась к кровати. Села на неё. Взяла расческу и стала расчесывать волосы. — Мало ли таких как он — стоят возле ворот? — Озорница весело хмыкнула. Игриво «кому-то» улыбнулась. — А то, ишь чего задумал, друг сердечный? Негоже так делать — я, не такая! — Стыдливый румянец покрыл щеки мечтательницы багряным цветом, и она постаралась всеми силами укоротить крылья своего слишком пылкого воображения.

— Без солнышка нельзя пробыть, без милого нельзя прожить. — Настёна весело промурлыкала потаенное желание. Сладко потянулась. Надула щеки. Погладила себя по носу.

— И почему я, про него, постоянно вспоминаю? — молодая особа гордо спросила у себя. — Не хорошо это… Грех это. — Тут же ответила сама себе.

— И вовсе это не так! Да сдался он мне! И кем он себя возомнил? — чаровница прикусила нижнюю губу. Подняла свой ясный, блестящий взор. Задумчиво поглядела вдаль. — Ишь, боярин нашелся! И все-таки… Он такой хороший… и милый… И глаза у него такие добрые, и взгляд такой ласковый. Ладно, хватит про него думать. Пора одеваться.

— Он лучше всех! Стоит сейчас, ждет! — счастливо улыбнулась Настенька, выходя за ворота своего дома. Ветер озорник легкими порывами развивал платье девушки. В воздухе витал запах свежей малины. Проказница прищурив один глаз осторожно стала осматривать окрестности.

Однако, возле них никого не было. Улица была пуста. И только далеко вдали шли какие-то прохожие.

— Вот, пойдем мимо Никольских ворот — а он, небось, уже там. Он знает, что мы с Матреной всегда мимо них в церковь идем, — снова начала убеждать себя Настя. — В другорядь, там, много кто на меня смотрит! Я много кому нравлюсь. Значит — понравлюсь и ему.

— И он, там, должен быть! С раннего утра, — снова зарозовели щеки у юной мечтательницы. Глаза ее восторженно скользили по лицам прохожих, ожидали взгляда любимых, милых сердце фиалковых глаз. — А может быть и раньше придет? Он должен меня также искать.

Девушка внимательно огляделась по сторонам. «Во все очи» глядела на каждого встречного. Искала знакомый силуэт.

— А Матрена про него сказала… Что он, не понятно кто? Это, не правда… Он не такой! Он другой! И вообще, она старая и ничего не видит! Жаль, что она этого не понимает…

К великому сожалению влюбленной особы незнакомца возле Никольских ворот опять не было.

— Подойду к церкви… А он, там, у входа, ждет меня… Встретит, увидит и будет смотреть, только на меня, и не отрываясь… И во время молитвы будет недалеко, — затейница возмущенно моргнула глазами.

Возле церкви её тоже никто не встретил…

Свет от многочисленных свечей и лампад бросал узорчатые блики на бронзу и позолоту образов, на церковную утварь и роспись потолков. Колеблющееся пламя, колыхаясь в струе воздуха, вздрагивало язычками, как живое существо, и то взлетало выше, то изгибалось в сторону, попеременно освещая и погружая во мрак очертания людей и священные лики икон. В соборе началось торжественное служение. Прихожане усердно молились, устремив глаза на древнюю икону спасителя. Под каменными церковными сводами было душно. От жаркого людского дыхания и свечного нагара у Насти кружилась голова. Однако несмотря ни на что она продолжала настойчиво осматривать присутствующих. — Должен быть здесь… Должен! — Девушка проговаривала снова и снова. — Он придет… Он обязан прийти… Я столько дней ждала! Я верила… Я знаю… — Она шептала вместо молитвы.

И вдруг, откуда-то, она почувствовала его взгляд. Как будто кто-то нежно прикоснулся к ней, погладил её по спине. Красавица вздрогнула… Перекрестившись, положила первый земной поклон, начала шепотом читать молитву. Затем медленно, с тревожно бьющимся сердцем повернула в сторону лицо. Её кавалер стоял у стены и смотрел на нее своим добрым, ласковым взглядом. На молодом красавце блистал кафтан из парчи, с широкими на груди застежками, украшенными жемчугом и золотыми кисточками. В полумраке молебна казалась, что редкий свет от лампад «радуется» и игриво отражается от его фигуры многочисленными блёсками. Девушка задержала дыхание. Ей показалось, что сердце её перестало биться. Трепетное благоговение стало наполнять её душу. Она закрыла глаза и быстро зашептала. — Всё-таки он пришел… Он нашел меня… Наконец-то, я дождалась. — Страдалица начала улыбалась сквозь выступившие слезы.

— Батюшки светы, — Матрена прошипела со стороны. — Настя, девочка моя, ясочка ненаглядная, что встряслось? Успокойся. Тебя же всю трясет. Аж взопрела.

Желанный сделал несколько шагов и кому-то улыбнулся. Девушка проследила за взглядом… и увидела конкурентку. ОНА тоже смотрела на НЕГО! Смелая… Статная… Окаянная бесстыдница. Соперница была яркой, в дорогой, богатой одежде.

— Как она смеет — блудна грешница! — юное создание возмутилась. Мгновение… и ревность острыми когтями впилась в ееё сердце. Она несколько раз из-за плеча мстительно посмотрела на незнакомку. Со злостью прищурила глаза. Нахмурила лоб. С силой сжала кулаки.

— Да кто она такая? Язва бесстыжая! Откуль змея постылая только появилась? Пусть поворачивает свои оглобли взад! Я его первая увидела! — подумала Настя, строго сдвинула брови и решительно посмотрела в сторону соперницы. — Чтоб ей было пусто, треклятой! Господь её разрази!

Ревнивица прикусила губу до боли. — Как она может косить своими глазищами в ЕГО сторону? Да я её! Да я?

Настена заволновалась. Сердце учащенно забилось. От волнения девушка сильно прикусила губу. — Я… Я даже не знаю, как его зовут? — Она опечалилась. — А он такой хорошенький! А эта стерва проклятая на него свои зенки вытаращила! Я его жду, жду… А он? И сразу к ней… Господи, ну почему я такая несчастная?

Несчастная не выдержала обрушившегося на неё горя, закрыла лицо руками и внезапно разревелась. — Вот, всегда так! Всем — всё! А мне — ничегошеньки! — По тонким её пальцам побежали капельки слез. Она зашвыркала носом. Расстроившись, стала тереть лицо рукавом.

— Ладушка! — Матрена прошептала, легонько дернув страдалицу за рукав. — Успокойся, сердешная! Что происходит? Я прям с тобой ладу не дам. Что за докука донимает твой разум? Нельзя же так! На нас все смотрят.

— Отстать, пусть смотрят… — строптиво ответила воспитанница.

Когда Настенька закончила плакать, она вытерла слезы и снова потихоньку посмотрела в его сторону. Незнакомца не было. Он ушел. А, ЭТА! Довольная, улыбалась, глядя куда-то в сторону.

Выйдя из церкви, девушка осмотрелась. Он не появился. Грудь плаксы от переизбытка чувств, сдавила тоска. В душе «скреблись кошки».

День стал плохим и грустным. Солнышко зашло за темную тучку. По небу поплыли серые, рваные облака. Они сталкивались над рекой, спешили куда-то на северо-запад. Собирался противный, нудный дождик. На ветвях ближайшего дерева громко ворчали черные вороны. Над куполами беспокойно носились галки. Посадские людишки шли навстречу в ободранной одежде, хмурые и злые… Громко кричали и стонали нищие на паперти. Недалеко от них валялись несколько пьяных, оборванных, грязных мужиков.

Колокола звонили тревожно, словно теребили душу. Они не переставая гудели и звали. Громкий перезвон был слышен в Замоскворечье, расходился в Китай-городе, в царском Кремле, за Казенным двором и над дворцами. И нехотя затихал где-то далеко — в Кулишках.

Через два-три-четыре дня. В доме одной несчастной влюбленной особы.

Солнце медленно опускалось за резные крыши московских усадеб и теремов, попутно озаряя вечерним багрянцем кремлевские башни и купола церквей. Вечерняя заря потухала и багровыми полосами тянулась, отсвечивая через всю опочивальню, сквозь приоткрытые слюдяные оконца. В комнате постепенно темнело, но все багряней становились полосы от окон. Они помаленьку меняли цвет от ярко розового до темно-фиолетового, попутно подымаясь к самому потолку.

Этим вечером как впрочем, и всеми предыдущими Настя много думала о своем желанном. Девичье сердечко истосковалось от одиночества, изболелось!

На серые стены светелки все ярче падал мягкий свет от лампады и свечей стоявших у иконы. Сладко пахло топленым воском. Красавица задумавшись сидела на кровати, не спеша накручивала волосы себе на ладонь. Она представляла своего любимого в ярких, разноцветных тонах: Брови соболиные, очи зоркие, сам орел. — Глаза девушки заволокло поволокой романтического тумана.

— Он самый лучший! Самый хороший! Так бы и полетела к нему! — живые очертания незнакомца не покидали головы кудрявой красавицы. — Вот он в образе могучего, былинного героя в блестящих доспехах подъехал к ней на вороном коне. Тепло улыбнулся. Нежно поднял её. Взял на руки. Девушка радостно прижалась к груди красавца.

Внезапно страдалица вспомнила встречу с незнакомцем в церкви. В её голове возник образ соперницы.

— И что он нашел в этой тощей, запечной выдерге? — она воскликнула и недовольно надула щеки. — Такая напасть пришла! У неё, ведь «ни кожи ни рожи»!

Настя мысленно сравнила себя с конкуренткой. Перечислила все её достоинства. Потом оценила свои. Расстроено вздохнула. По всем показателям она проиграла. Противница была ярче и привлекательнее. И будь Настёна на месте любимого — то, конечно же, выбрала эту наглую бесстыдницу.

Затем она подумала, что скорее всего много девичьих сердечек разбилось об умные и голубые очи обаятельного незнакомца. И наверняка у него есть кто-нибудь на примете… И скорее всего он даже повенчан… А может быть и женат… И наверное даже несколько раз… И детей у него больше семи…

От этих печальных мыслей девушке стало плохо. Настроение у неё изменилось. Она начала убеждать себя, что никто ей не нужен. — Лучше всего — быть одной на белом свете! Ведь это так замечательно когда ты одна и всё для тебя!

Обида и переживания несчастной усилились. Грудь под белой, длинной до пят рубашкой, «стали колоть иголки». Зрачки от переживаний то расширялись, то сужались. Постепенно страдалица дошла до крайностей в своих рассуждениях…

— А лучше всего… Отречься от всего земного… Уйти в монашки! Провести остаток жизни в покаянии и молитвах… И пусть они все страдают от своего жестокосердечия, видя её неземные мучения!

Завершая круг раздумий, девушка обвиняла себя в том, что она самая одинокая и несчастная в этом злом мире. Да ещё в придачу ко всему — страшная и некрасивая. И поэтому её никто и никогда не полюбит. Она обессиленно откинулась на пуховые подушки, закрыла глаза. — А этот синеглазый красавчик конечно же выберет другую!

Долгий — предолгий вздох разочарования. — Уж лучше утопиться в колодце, чем жить с сознанием того, что ты уродилась дурнушкой.

И такие размышления продолжались до самой ночи. Юное создание, переходя из одной крайности в другую, изводила и накручивала себя тяжелыми мыслями. Натертый нос и заплаканные глаза, вместе с глубокими душевными переживаниями долго не отпускали красавицу в царство Морфея. С трудом задремав под утро, даже во сне она продолжала звать и отталкивать его от себя.* * *

— Любит… Не любит… Любит, — томно прозвучал еле слышный вздох девушки, сидящей на лавочке в саду. Прошептав что-то понятное только себе, она повертела цветком, глубоко вздохнула. — Не любит… Любит! — Настя оторвала последний лепесток ромашки и долго смотрела на него. Выпустила из рук. Налетевший ветерок подхватил его и резво унес в сторону тенистых зарослей кустарника.

В небольшом, ухоженном саду было тихо и прохладно. Как бы ни был жарок летний день, сквозь густую заросль парка лучи проникали внутрь с осторожностью, и будто с любопытством заглядывали в это закрытое от чужих глаз зеленое царство. От душистых трав и цветов, от кустов бузины, жасмина, смородины веяло свежим ароматным запахом.

— Настёна, ладушка, — вот ты где, — тетка Матрена подошла к влюбленной неизвестно в кого страдалице, печально сидевшей под навесом в деревянной беседке. — Идём в дом. Сваты скоро приедут… Надо подготовиться, собраться. Платье новое одеть…

— Опять? — девушка ехидно сморщила носик. Румянец засверкал на её щеках, губы сделались ярко-красными, а её чудные глаза стали темнее и глубже. — А впрочем, коли так — хоть какое-то развлечение от скуки. — Настёна показательно вздохнула. Замахала длинными ресницами, а затем задорно рассмеялась. — Ах, у меня, этих женихов было — целая куча! — Молодушка беспечно махнула рукой и, в её лукавых глазах возникло выражение задора и хитрости.

— Одним больше — одним меньше… — даже соседи не заметят. — Она вытянула указательный палец на руке и начала им махать, приговаривая. — Пусть завтра приходят… или через неделю. Сегодня у меня нет настроения!

Красавица вытянула из букета очередную ромашку. Задумчиво посмотрела на неё. Покрутила в руках. — Надо попросить папу, что бы он снова указал гостям на порог! Прошлый раз они так смешно дверь закрывали — спиной. — Озорница защебетала весело. — Он постоянно говорит, что плохой жених — хорошему дорогу указывает! Вот и пусть эти сегодняшние снова будут — плохими!

— Не думай так, солнышко! — воспитательница расстроено покачала головой. — Не откажет он им! Люди сказывают, сам Иван Шуйский к тебе сватов засылает.

— Чур, меня! — девушка резко встала со скамейки. Её настроение вмиг изменилось. — Чего, вдруг? Он толстый и не красивый! Настя бросила цветы на траву и, продолжая рассуждать, пошла в дом. — И глаза у него злые. Да и не нравиться он мне, телепень неуклюжий!

— Ходят слухи, старший сынок Шуйских давно на тебя засматривается! — рассуждала Матрена, двигаясь позади юной затворницы. — И большое приданное обещанное за тебя им лишним не будет. К тому же, сама посуди, — древний род… С давних пор с царями в родстве!

— А если я ему не понравлюсь? — Настя с надеждой печально посмотрела в оконце. — И… он возьмет и откажется от меня?

— Ахти-светы! — всплеснула руками Матрена. — Как же! Вразуми, тебя Господи! Откажется он — кобель проклятущий, от сахарной косточки? — Рассказчица остановилась и поправила платок на голове. — Сваты судачат, третий день к нам собираются. Да всё никак добраться не могут.

— А они, что? Из Суздаля аль из Чернигова к нам идут?

— Так говорят бешеным собакам семь верст не крюк. — Матрена недовольно скривила лицо. — Но здесь другое, солнышко. — Женщина осенила себя крестом. — Говорят, их нечистый водит по кругу. Так намедни у них кто-то ворота сломал. Выйти со двора не могли. Пришлось тараном двери вышибать. Когда проход открыли, — забор упал. В общем, не до нас им было в этот день.

— Вот! Не зря я с бабкой Лукерьей встречалась, — Настя воодушевилась. — А ты не верила ей. Сказала, что она шарлатанка. Возмущалась — деньги потратили зазря!

— Может быть, — Матрена произнесла, задумавшись о чём-то своём, не забыв при этом перекреститься. — Вчера у них кони понесли. Потом карета сломалась. А затем какой-то добрый человек указал не ту дорогу к нашему дому. Говорят, плутали всю ночь непонятно где.

— Слушай! А давай её снова позовем. Пусть она их собьет с панталыку. Пускай с ними опять что-нибудь случиться! Или… они захолонутся и к другим сватов зашлют! — юное создание «разгорячилась» от новых идей.

— Не успеем, Ладушка! Вечером после захода солнца, чтобы не сглазили, сам Иван со сватами придет.

— Пресвятая дева Мария!.. Ну, сделай что-нибудь! — несчастная повернулась в сторону иконы, упала на колени и начала молиться. — Пусть на него тати нападут по дороге… Или пусть их ограбит кто-нибудь! Только не надо в нашем доме свах и сватов! Надоели они мне хуже горькой редьки.

— Унять бы их, Ласточка! — сердобольная надсмотрщица недовольно встряла в молитву. — Да кто посмеет? Погляди, какие мордовороты его охраняют. Говорят злые как собаки. Всю Москву в страхе держат. Прохожие в другой рядь дорогу перейти бояться не то, что бы слово поперек молвить. А ты говоришь — ограбить!

— Господи! Ну, пускай… что-нибудь произойдет. Не люб он мне. Не смогу я с ним быть! — воскликнула девушка и со слезами на глазах бросилась, рыдать на «каменную» кровать.

В открытые окна донеслась громкая музыка и крики людей с улицы. Приближалось свадебное шествие. Ярко горели смоляные факелы, ярко освещая фигуры веселящихся людей.

— Пойду, выйду из дома! Посмотрю на наряды, на само сватовство. Потом тебе расскажу всё, — женщина забеспокоилась, от нетерпения поглазеть на праздничное действие. — А ты пока успокойся! Не распускай нюни! Окстись, дитятко… окстись. Прочитай молитву: да воскреснет Бог… Авось, не ты первая, не ты последняя выходишь замуж без любви. Помолись усерднее… Господь все страхи рассеет, всю нечистую силу отгонит. А там, глядишь… — стерпится — слюбится! — Матрена подвела итог разговора и быстро вышла из комнаты.

Музыка на улице стихла. Крики людей стали сильнее. Испуганно заржала лошадь. Громко заголосила женщина. Кто-то стал звать на помощь и громко ругаться.

— Всё равно вместе нам не быть. — Настя мстительно надула щеки и прищурила глаза. — Я что-нибудь обязательно сделаю! — Она с силой сжала подушку. — Я ему глаза выцарапаю! Нет, я на него порчу наведу! Вот ещё чего… Яду в кубок налью!

— Нет, я ему… Я ему, — девушка снова зарыдала, уткнувшись мокрым лицом в колючую наволочку.

— Настя, ягодка наша ясная! — Матрена успокоила затворницу, войдя в комнату. — Перестань реветь! Ты, этак все глазки выплачешь. — Она говорила с отдышкой, запыхавшись от быстрой ходьбы по лестнице. — Не придет твой жених сегодня.

— А когда придет? — плакса переспросила, не переставая мочить слезами жесткую подушку.

— Не знаю, но думаю, что не скоро! — воспитательница присела на стул.

— А почему? — рыдание продолжилось, но не такое интенсивное.

— Их всех какой-то крестьянин избил.

— Какой крестьянин? — удивленное лицо девушки резко оторвалось от подушки. Слезы вмиг закончились и глаза заблестели.

— Откуда я знаю? — женщина развела руками, не поняв вопроса. — Молодой такой. Светловолосый, — Матрена вспоминая приметы, по привычке развязала и завязала узел на платке. Поправила рукой волосы. — Эвон гусь! Ох, и расторопный малый. Подождал пока сваты дойдут до ворот. Встал с травы, на которой сидел, у забора. Отряхнулся. Схватил какую-то палку и… давай их всех дубасить. Да так бойко… Словно мельница лопастями крутить. Такмо ублажил их, чертяка! Шуйскому кажется, ногу сломал. Его дяде — руку. Боярских кобелей как кукол раскидал. Не сдюжили они против него — пьяные были наверно. Дюже сильно кричали от боли… — с земли подняться не могли. На их крики уже половина города собралась. Шуйских, подальше от греха, быстро домой увезли. Стрельцов толпа набежала, ищут кого-то…

— А этот крестьянин — чертяка, случайно не синеглазый был? И… не с ямочками на щеках? — красна девица с мокрыми глазами и растрепанными волосами неожиданно сменила тему разговора. Внезапная мысль пришла ей в голову. Сердце девушки учащенно забилась.

— Ты знаешь, девонька моя! Я ему в глаза не смотрела. Но бил он их сильно. И постоянно что-то приговаривал или напевал, — рассказчица на миг задумалась, вспоминая подробности. — Улыбка у него такая… — приятная. Видно дрался молодец от души. И палкой своей… Здорово машет — было любо — дорого смотреть на молодца — удальца.

— Это он, — Настя захлопала длинными ресницами и шмыгнула натертым до красна носом. — Он! — девушка вскочила с постели и резво побежала на улицу.

— Да, кто? Кто, он-то? — Матрена ничего не понимая, бросилась вслед за ней.

Глава 11

— Сегодня утром я должен быть дома. Обязательно! — пронеслось в голове странника, возбужденно ходившего по комнате.

— Зачем сидеть в квартире в такой прекрасный, летний день? — задал вопрос несуществующим зрителям Алексей. — Когда тебя с нетерпением где-то ждут? Когда много дел и решать их нужно срочно? Когда и так, ни на что, не хватает времени?

— Затем, чтобы лежать в кровати… и мучиться от бессилия. Проклинать всё и всех — с горечью отвечу я вам.

— Но, почему? — снова воскликните вы.

— Потому, что по расписанию этой жизни я уже немощный и больной старик. Я должен находиться в постели, принимать кучу лекарств. Страдать и изнывать от сильной головной боли, тошноты и головокружения… И ещё потому, что сегодня должны принести пенсию. А это отметка в ведомости о том, что ты ещё жив, — недовольно возмущался Рязанцев. — Все-таки придется завести пластиковую карточку… Причем — срочно!

Для восстановления своего истинного возраста нужно было появиться дома пораньше. Часа за два — три до прихода почтальона. Она как часы заходит постоянно в одно и тоже время. И не должна видеть изменений моего организма совершаемого порталом.

— Представляете, что она подумает, когда увидит молодого, здорового парня вместо немощного старика, — продолжал красочно работать на невидимую публику странник. — Или ещё хуже! Во время выдачи пенсии он вдруг волшебным образом начнется меняться. Бедную гостью может хватить апоплексический удар.

Взяв запас по времени, Рязанцев вошел в спальню за три часа до появления гостьи. Удобно расположился на любимом диване, включил телевизор и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной и покоем… задремал.

Проснулся путник обеду. Прошло уже более четырех часов. Почтальона не было. Позевывая, направился в ванну, чтобы привести себя в порядок. Глянул в зеркало… И уронил стакан с зубными щетками на пол.

— Твою, за ногу! — Алексей выругался. — Как же так?

Изменений не было… — Никаких!

Из зеркала на него смотрел загорелый, пышущий здоровьем молодой парень. Фотографию, которого хоть сейчас можно было размещать на рекламный билборд, пропагандирующий здоровый образ жизни, при употреблении какого-нибудь йогурта или молока.

— Ну? И что теперь будем делать? — скиталец задал себе вопрос.

— А если это навсегда? — он снова внимательно осмотрел себя в зеркале.

— Хорошо… если пройдет? — в душе неприятно заскребли кошки.

— А если нет? — вопросы посыпались как из рога изобилия.

— Вот, тогда будет весело, — Алексей в раздумьях прикусил нижнюю губу. — И приключения начнутся уже в этом времени! — путешественник нервно засмеялся над самим собой. — Хорошо хоть по возрасту совершеннолетний. Паспорт получать не нужно! И в школу не ходить!

«Молодой человек» подошел к входной двери, выглянул наружу. Кто-то, шаркая ногами, поднимался по лестнице.

— Я пропал! Что делать? — Алексей начал беспокоится. — Главное не паниковать. Выход всегда есть! По крайней мере — должен быть!

Загнанный в угол, как заяц, заложник во времени заметался по квартире.

— Так! Спокойно! Есть пара вариантов… — Рязанцев подошел к вешалке одел шляпу. Сдернул с верхней полки шарф и рефлексно начал завязывать узлы. — Да чего там пара! Есть один — но зато шикарный! Например, захватить мадам — почтальоншу в заложники. Закрыть в ванне. Подержать там пока не состарюсь. А потом отпустить с извинениями… Скажем — внук пошутил. Дедушки же дома не было. Ах, он фулиган! Ну, простите его… — В последний раз!

Напуганный страдалец приоткрыл дверь и быстро метнулся к кровати. Замотал голову полотенцем и натянул одеяло, оставив одни глаза. Прислушался… Шаги прошли мимо квартиры и отправились выше. Выругавшись, он соскочил с постели и подбежал к зеркалу. На лице наконец-то проявились первые морщинки.

— Ура! — воскликнул Алексей. Это был дурацкий план. Попробуем его поменять. — Стареющий путник некогда так не радовался наступлению возраста как сейчас.

Спустя несколько минут в комнату вошла женщина и представилась почтальоном. Она была незнакома хозяину квартиры. Она не знала его.

— Новенькая! — радовался Рязанцев получению своей пенсии. И от радости на его лицо набегали морщины, а кожу окутывала дряблость.

Решив все вопросы с получением денег, пенсионер проводил гостью и с облегчением закрыл за ней дверь.

— Ну, что? Нам снова везет! — странник обрадовался. — Только, не понял? Почему я так медленно изменяюсь? Прошло уже больше пяти часов? И голова до сих пор не болит.

Путешественник в раздумьях прошел в кухню. Сел на диван и уставился в окно. — Так, с этим порталом пора разобраться… — Он задумчиво забарабанил пальцами по боковушке мебели. — Происходит непонятно, что? А вдруг? Я когда-нибудь навсегда останусь молодым? И что тогда?

Размышления вояжера прервал длинный телефонный звонок.

— Слушаю Вас, — хозяин квартиры прохрипел недовольно, ожидая, что ошиблись номером. — Интересно кто это? Мне уже давно никто не звонил.

— Здравствуйте Алексей Петрович. Это доктор Колпашин из НИИ нейрохирургии имени Бурденко.

Алексей внутренне напрягся. Должны были сказать результаты медицинского обследования, пройденные им две недели назад.

— Не могу, до Вас дозвонится… Вы хорошо себя чувствуете? Можете со мной говорить?

— Да, — сухой ответ. По спине странника пошла дрожь от нетерпения.

— Мы обработали ваши анализы…

— Слушаю, — комок застрял в горле больного. Появилась какое-то нехорошее предчувствие.

— К сожалению, мне нечем вас порадовать…

Сердце у путника неприятно защемило. В висках застучала кровь.

— Мои предположения подтвердились. Болезнь прогрессирует. Более того, на снимках видны сильные воспалительные процессы. Это очень плохо. Боюсь, мы не сможем с ними справиться.

Пауза в трубке. Слышен шелест перекладываемых бумажных листов.

— Конечно, можно предложить вам пройти дополнительные обследования. Но, шансов что-либо получить положительное — очень мало… Они практически равны нулю.

Снова пауза в переговорах.

— Вы знаете, я восхищаюсь вами. Особенно как вам удается бороться с болезнью… Другие, в отличие от вас, быстро сдаются…

— И сколько мне осталось? — перебил его больной.

— Всё будет завысить от вашего организма, — кряхтение и сопение на противоположном конце провода. — ПАУЗА!!!

— Хотя, думаю, что счет идет уже на дни… — глубокий вздох сожаления. — Более того! В любой момент может произойти резкое обострение. Поэтому, желательно чтобы кто-нибудь был рядом, когда это случиться.

— Хорошо доктор… Я учту Ваше пожелание. А вообще спасибо, Виталий Семенович… — больной произнес обреченно, прощаясь со всем миром.

— За что, — непонимание на противоположной стороне провода.

— Хотя бы за правду… — Рязанцев выдохнул с горечью.

— Не стоит — это наша работа, — произнесли вместо прощания.

Длинные гудки… Положили трубку.

— Вот и ВСЕ! — страдальцу на плечи упала многотонная тяжесть. — А я ведь верил, что все ровно выкарабкаюсь! Я так надеялся, что справлюсь с болезнью! — отрешенно проносилось в голове. — Но ведь я практически здоров! — Недовольно возмущаться Рязанцев. — У меня не болит голова… Нет головокружения и тошноты. У меня хорошее самочувствие. — В рассуждения добавились решительность и убежденность.

— Врешь, меня не возьмешь! — Алексей убеждал себя сквозь горечь. — Все равно выкарабкаюсь! Не такой Рязанцев! Да я — вам всем докажу! Да я — вас всех переживу! Да, я!

— Слушай, Леха! — внутренний голос ворвался в больные рассуждения путника как штормовой ветер. — А давай девахам докажем, что «есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах». Рванем в ночной клуб! На всю ночь! Опустошим бар со спиртным. Охранникам наваляем… На худой конец — все медляки перетанцуем со красотулями!

— Нет! — Алексей мысленно начал успокаивать свое волнение. — Лучше в магазин! А то мало ли, что? Да, и в холодильнике мышь повесилась! И есть уже нечего. Непорядок!

— Ми-ы-шь повесилась… — его мысленно передразнили и даже сплюнули от расстройства.

— А по дороге… — путешественник продолжал спокойно отнекиваться от своего энергичного внутреннего забияки. — Можно и погеройствовать. Там, мы им всем докажем и покажем! Ну… про то, что я… самый — самый.

Когда Рязанцев вышел из подъезда у седовласых бабушек, что сидели на лавочке возле дома начался мандраж с икотой и подергиванием всех глаз одновременно. Еще бы! Им повезло внезапно увидеть смертельно больного, пожилого человека который уже три месяца практически не выходил из дома. Того самого — у которого дела были столь плохи, что ни сегодня — завтра должны были начать отпевать. Кто-то уже заранее настроился на поминки и даже заготовил прощальные слова.

И не просто увидеть, а наблюдать, как он задорно по-мальчишески выбегает из подъезда. Старичок — веселечок[7] был в коротких шортах, драной майке с надписью Я ЛЮБЛЮ СЕКС и бейсболке козырьком повернутым назад. Он остановился напротив затлевших сплетниц. Взял паузу, чтобы «молодушки» могли получше его рассмотреть, а потом и обсудить. Удовлетворенно хмыкнул и покачал головой.

— А что девоньки? Водку, сейчас, до которого часа продают? — произнес игриво великовозрастный безобразник-хулиган.

Получив в ответ открытые от удивления беззубые рты, нервно хватающие воздух, он важно повернулся и, насвистывая веселую мелодию, двинулся в сторону супермаркета.

По дороге в магазин Рязанцев решил совершать только благородные поступки, которые доказывали наличие у него богатырского здоровья и долголетия. Первым делом он достал с клумбы и вернул в песочницу детский мячик. Потом задорно свистнув, прогнал голубей собравшихся на канализационном люке. И напоследок с разбегу перепрыгнул большую лужу в соседнем дворе. Однако всё это были мелочи. На него никто не обращал внимания. Алексей помпезно вышагивая, внимательно смотрел по сторонам. Он мечтал совершить что-то эпическое… Такое, чтобы его сразу увидели и восхитились. Например, спасти котенка залезшего на дерево или помочь женщине с неподъемными сумками перейти дорогу.

Но, ничего не происходило… Помощь «героев» не требовалась. Город мирно жил своей жизнью не желая, чтобы его кто-нибудь спасал, защищал или приходил на выручку. Серый безликий людской поток стремительно проносился мимо. Так никем и незамеченный новоявленный супермен дошел до магазина. За несколько шагов до входа в торговый зал путешественника охватил сильнейший приступ головной боли. В затылке тут же появилась чугунная тяжесть, а в висках возникла ломота. К горлу подкатил ком тошноты.

— Вот и добегался — юный барабанщик! — весь настрой на совершение подвигов сразу испарился.

— Дедушка, тебе плохо? — его качающуюся фигуру сразу заметили в толпе. — Помощь не нужна? — Донеслось откуда-то сбоку.

— А доктор был прав! — немощный больной забеспокоился, и запоздало стал волноваться. — Необходимо срочно что-то делать? — Он стал размышлять о том, как поступить. Принял решение пройти в комнату для курения. Нашел нужную дверь. Сгибаясь от боли «на ватных ногах» зашел внутрь. Оперся на стену. Попытался устоять. Все вокруг поплыло, вращаясь в медленной карусели.

— Нужно, что-то представить и открыть переход, — путешественник сразу принял решение — создавать портал. Однако ничего не выходило — сильные спазмы боли не давали сосредоточиться. Странник подошел к умывальнику. Нащупал кран. Открыл воду.

— Небо… Лес… Дорога… Поляна, — калейдоскоп желаний никак не складывался в целую картину. Ничего не получалось. Сильное головокружение не давало возможности сосредоточиться. Появилась ощущение, что в голову начали забивать гвоздь…

Алексей с трудом повернулся лицом к противоположной стене и увидел рисунок. — Мозаика на морскую тему… Представить… море, пальмы, корабль, — мысли размывались по разным направлениям.

Путешественник оперся руками на стену и начал гладить рисунок. — Бескрайний океан, парусник, скалы. — Больной уже не произносил, а резко кричал название предметов. — Синее море, корабль, пальмы… — не выходит! — Неприятно застучало в висках. — Нужно что-то придумать и открыть портал! Большие волны, крик чаек, шхуна! — Снова неудача. Несчастный хватается руками за голову и медленно давит на виски.

— Ничего не могу, — Алексей корчился от боли. К горлу подступил горький привкус желчи. Он из последних сил старался не потерять сознание. — Что-то представить… Открыть… Что-то… вообразить… — Он шепчет и медленно оседает на пол. — Иначе нельзя… Подумать… Открыть… Представить. — Уже ничего нельзя было разобрать в его словах и мыслях.

— Какой-то… вид… Любой… надо… обязательно… — яркие круги перед глазами… Боль… Сильная боль. Очередной приступ и он едва не лишился сознания. Внезапно все поплыло у него перед глазами, к горлу подступила тошнота.

— … Нужно ползти… Ту… да…

— … А может быть нет?

— … От… кры…ть, по…лз…ти, — боль, тошнота, темнота…

Глава 12

Два часа спустя. Наверное, один дьявол знает, где это проклятое место.

Яркое, горячее солнце. Парит как в бане!

— Какая духотища! Как жарко! — путник очнулся. Он лежал на земле. Известковый привкус пыли во рту и на губах. Дышать было тяжело. Алексей начал двигаться. С трудом поднял тяжелые, словно налитые свинцом веки. Прокашлялся. Сплюнул попавший в рот песок.

Алексей поднял тяжелую чугунную голову. Перед глазами расплывались неясные цветные пятна, как будто мир застилали радужные слезы. Миг, и горизонт стремительно расширился, раздвинувшись вдаль и вширь. Появились размытые очертания предметов. Заброшенный неизвестно куда птенец попытался осмотреться: На пронзительно голубом небе ни одного облака! Яркое, горящее солнце беспощадно заливает светом округу. Поблизости растет неизвестное дерево… — Что это? На березу и тополь не походит? И не дуб — точно.

Скитальцу не удалось определить вид растения. Он протер глаза. Сильный порывистый ветер дул в лицо. От запахов кружилась голова.

— И трава непонятная? Вдали какой-то кустарник? Или это холм зеленью оброс? — Алексей попытался встать на ноги. Не удалось. Сел на землю, чтобы прийти в себя. — Где я?

Наконец круги перед глазами пропали. Вояжер внимательно присмотрелся к ветвистому дереву, стоявшему недалеко от его лежбища. Приподнялся с земли. И не поверил своим глазам…

— Мать честная! — Вырвалось изумление. — Этого не может быть! Да это же эбеновое дерево! А вон, ещё одно. И там, такое же. Я что… в тропиках? Что же я такое представил?

Путешественник прищурив глаза, попытался разобрать объекты вдали.

— Что они там нарисовали, на стене? И как меня сюда занесло? — удивлению скитальца не было предела. — Нет! С другой стороны хорошо, что не в гробницу или подземелье забросило! Или ещё куда похуже?

За спиной гостя раздался пушечный выстрел. Пришелец вздрогнул от резкого звука, присел и обернулся. — Ничего себе! Вот это, да! — Он обнаружил, что находился на возвышенности, с которой открывается красочный вид на бескрайний океан. С левой стороны водной глади отчетливо виднелась бухта, наполненная старинными кораблями. Вдали виднелось большое поселение.

Фрегат, салютовавший из пушки, медленно двигался к парусникам. На мачтах возмутителя спокойствия развивалось два флага. Первый — Юнион Джек извещал всем, какую страну представляет корабль. А вот второй — черный, разрисованный, с непонятной эмблемой говорил о другом…

— Приплыли! — путешественник произнес удивлённо и ещё раз внимательно осмотрел акваторию с судами находившимися там.

— Судя по флагу — это пират, — было высказано мнение о нарушителе спокойствия. — А если рассуждать о том, как уверенно парусник идет по фарватеру, это бухта для него — домашняя стоянка.

— Да, вот и сходил в магазин… — турист во времени подошел ближе к высокому обрыву. Окинул взглядом бескрайнюю водную гладь океана. Затем осмотрел себя. Отряхнул от пыли одежду. — Ну, что, Алексей Петрович? Прогуляемся по пиратским простором! Подышим воздухом эпохи джентльменов удачи! Людей посмотрим — себя проявим. Заведём полезные связи.

Остров Ямайка. Где-то в большом городе-порту, посреди бескрайнего океана.

Джузеппе Папони печально вздохнул и внимательно осмотрел свою пустую лавку. В ней снова не было посетителей… Ни одного!

Вот уже две недели как он, несчастный итальянец, не испугавшись лишений и мук, вместе со своей многочисленной семьей прибыл в этот далекий город Нового Света с кричавшим названием — Порт-Ройал. Джузеппе бросив всё что могло держать его дома, переплыл половину мира, что бы здесь, на краю земли исполнить свою давнюю, заветную мечту. Открыть маленькое дело по продаже знаменитых итальянских тканей. Казалась, он сделал всё правильно, всё рассчитал, подготовил, учёл… — однако горожане не спешили идти к нему в лавку за покупками.

Несомненно, этот город стоило назвать богатым. Некоторые соседи Джузеппе утверждали даже, что самым зажиточным в мире, но… это не делало его более приятным. Всего несколько центральных улиц были вымощены булыжниками, привезенными из далекой Англии в качестве корабельного балласта. Остальные же из них представляли собой грязные, узкие колеи, воняющие отбросами и лошадиным навозом, наполненные тучами мух и москитов. Тесно стоящие дома были деревянными или кирпичными, равно грубыми по конструкции и по назначению. Бесконечный ряд таверн, винных лавок, игорных домов и борделей возле которых каждую ночь раздавались пронзительные вопли и выстрелы. В этих заведениях обслуживали тысячи моряков и прочих проходимцев, которые в любой момент могли сойти на берег для разврата, нарушения закона или даже убийства.

Гнетущая тишина рабочего дня и отсутствие посетителей, тяжёлым грузом давили на несчастного итальянца, заставляя его снова и снова вспоминать, зачем он так далеко забрался.

Изредка тишину в лавке нарушал шум улицы: крики ребятишек, цоканье копыт, резкие голоса прохожих или лай бродячих собак. Но и эти звуки не могли до конца разорвать гнетущую тишину. Даже назойливое жужжание случайно залетевшей мухи казалось, чуть ли не громовыми раскатами.

— Мне очень жаль! — несчастный переселенец произнес с глубоким вздохом сожаления. Он хмуро оглядел пустой магазинчик. — Сегодня опять придется закрыться пораньше… Никого нет! Паппони тяжело вздохнул и начал рассовывать по полкам отрезы материи, подготовленные для продажи.

— Папа! Папа! — младший сынишка прокричал с улицы в открытую дверь магазинчика. — Какой-то незнакомый дядя расспрашивает про твоего троюродного брата.

— Я тебя сколько раз просил не разговаривать с незнакомцами! — весь день молчавший торговец, недовольно отчитал мальчика.

— А про кого он спрашивает? — итальянец не утерпев, всё же включился в разговор. — Про Антонио или Джакопо? А может про Густаво? Хотя, мне всё равно! Скажи, ему — я их знать не знаю! И говорить не хочу про всяких голодранцев!

— Но, папа! — ребенок стал возражать. — Это же твой брат! Дядя говорит, что тот в детстве не слушался отца, а когда вырос то сбежал из дома с красивой девчонкой?

— Так, это про Луиджи, что ли? Или про Оттавио? — Джузеппе стал спрашивать уже более заинтересованно. — Так они давно поженились!

— Да, нет! — мальчишка снова громко выкрикнул, посовещавшись с кем-то за дверью. — Другой. Про того все позабыли?

— Это про негодяя — Роберто? Будь он трижды неладен! — Джузеппе аккуратно вытер тряпкой столешницу. Собрал ножницы. Положил их в ящик.

На улице было слышно, как кто-то активно ведет переговоры с сынишкой.

— Который в грабители пошел? И всю семью опозорил? — продавец громко продолжил разговор, закрывая последний лоток с товаром. — Так, он, лет пять как пропал.

— Да! Про него, — ребёнок подтвердил через минуту.

— Скажи незнакомцу, что я этого бродягу видеть не желаю! И друзей его не пущу на порог! И рассказывать о нём ничего! — Джузеппе аккуратно убрал стулья к стене. С деловым видом осмотрел торговую каморку. — И вообще! Простись с прохожим и заходи домой. Толку от тебя на улице никакого!

— Хорошо! Иду! — маленький пострелёныш быстро согласился на приказание отца.

Вместе с сыном в дом вошел крепкого телосложения молодой человек. Его одежда была покрыта пылью и кровью. На кулаках гостя были видны свежие ссадины. Увешанный с головы до ног оружием вошедший незнакомец походил на страшного ночного грабителя с большой дороги. (Примечание автора. По крайней мере, Джузеппе именно так представлял его в своих кошмарных снах).

— Вот! Каких друзей заводит мой брат! — первая мысль сразу создала панику в голове торгаша. Хозяин лавки с ужасом закрыл глаза. Тряхнул головой. Открыл один глаз. Дьявольское наваждение не пропадало.

— О! Мама Миа! — в голове у продавца пронеслось панически. — Злодей? Разбойник? Пират? Сбежал с корабля специально по мою душу! — Руки у Папони внезапно задрожали, ноги подкосились. Он сделал шаг назад и уперся в кромку стола.

— Господи! — Папони обратился к творцу глубоко в душе. Нервно сглотнул слюну. — Святая Дева Мария! Не дай погибнуть твоему сыну! Спаси и сохрани! Я же итак этих бродяг за версту обхожу!

Пришелец хищно улыбнулся. Оскалился. Показал молодые, здоровые зубы. Кровожадно окинул взглядом пустые пространства магазинчика.

— Буонджорно, Джузеппе! — гость громко воскликнул по-итальянске и резко захлопнул за собой дверь.

— Ту… чи, — лавочник попытался вспомнить что-нибудь из родного пиренейского наречия и заикаясь произнести в ответ на столь неординарное приветствие.

— Ми кьамо, Алексей! Соно ди Руссия. Сонно ди Моска! Туристо!!! — незнакомец начал тараторить по-итальянски сразу с порога. При этом он угрожающе стал снимать с себя снаряжение и складывать его на прилавок.

— Скузи… — ничего не понимая, промямлил Джузеппе. — Моменто! Соза дезидэра? Нон о капито… Алексей??? Он красноречиво развел руки в сторону. — Ди Моска? Ошарашено захлопал глазами. — Ди Руссия. — Несколько раз икнул. В голове создалась мрачная картина огромного, мрачного, пиратского корабля с незнакомым, огромным, длинною во весь борт названием ди Моска — ди Руссия.

Тяжелые мысли набатом начали стучать в голове несчастного. — Пора… Пора произнести молитву за упокой — наверное это конец! Вроде говорит по-нашему — но я слов таких не понимаю. И главное, где эта Руссия? Моска? Что это за адово место, с которого сбежал, этот голубоглазый дьявол? Ох, святой Августин, ну зачем я сегодня плотно позавтракал с раннего утра.

— Баста! Баста! Джузеппе, — пришелец возмущенно просопел и продолжил вытаскивать различные режущие и колющие предметы из карманов одежды. — Парла руссо? — Он спросил и вытаращил свои безумные, синие глаза, после чего громко щелкнул пальцами.

— Иа, нон каписко… — Папони пожал плечами, ничего не понимая. Его губы онемели и отказывались шевелиться. Веко левого глаза начало предательски дергаться. — Ту… — руссо? Непонимаю, это по-какому? Где это место? Уважаемый… — Ту-рис-то?

— Диаволо! Каццо! — незнакомец раздухарившись начал жестикулировать руками и громко ругаться. — Парла итальяно? Парла инглэзе? Парла? — Внезапно грабитель прикусил губу. Глаза его сверкнули. Он резко выхватил из-за пазухи стилет и с разворота бросил его в стену. Клинок с глухим стуком ударился плашмя, отскочил от неё и улетел куда-то за шкаф. — Порка мизерия! — Незваный гость расстроившись, сложил пальцы в щепотку и недовольно замахал руками, продолжая ругаться «трехэтажными неопалитанскими выражениями». — Ке бела! Ке пеккамо!

— Си… То есть, да! — продолжил на английском Джузеппе. — Я понимаю вас и по-итальянски, и по-английски. Я не разобрался в другом? Вы, кто? Что Вам нужно? Причем тут мой брат Роберто? И главное — зачем вы приволокли ко мне столько оружия? Вы хотите убить меня — несчастного, бедного переселенца?

— Асиденте! Бука… ди кола! Корнуто! Диаволо! — странный гость поднял кулаки и начал ими резво бить сразу несколько воображаемых людей. — Это всё вина… этого подлеца — начальника патруля! Этот дио порко! — Бешенный посетитель развернулся и наотмашь ударил рукой воздух. — Мерзавец! Он пристал ко мне на входе в город. Когда я так спешил к тебе… К своему новому другу! О, Мадонна! Как он посмел меня… Ме-ня-я… остановить! — Вошедший с ужасным выражением лица стал медленно сжимать пальцы и показательно душить неизвестного блюстителя порядка. — Фильо ди путана! Минькья! Я просто в бешенстве! — Страшный человек бросился к стульям и раздраженно пнул их ногой. Они как кегли разлетелись по лавке. После чего визитер снова истерично замахал руками. — Эля миа прима визита! Этот наглец! Этот… Со своими солдатами! Почему-то решил проверить документы, у меня… Ступидо! Идиото! Ун паззо!.. У меня!!!

Сжавшийся возле стола Папони еле успевали следить за быстрыми перемещениями конечностей безумного человека.

— Какие могут быть проверки, в этой забытой богом деревушке? Да кем он себя, тут возомнил? — хулиган нервно вышагивая по комнате, внезапно остановился и осмотрелся. Он хотел понять, чтобы ещё разгромить или поломать. Перевел взгляд на небольшое окно и двинулся к нему.

— Как он меня разозлил!.. Критино! Стронзо! Старе сул каззо!.. Он, что думал — я оружие у них не заберу? — незнакомец заглянул в окошко и вернулся к столу. В гневе схватил большую абордажную саблю и с силой рубанул ей по прилавку. — Саззата! — Пронеслось по магазину его крепкое пиренейское ругательство.

— И-к, — вздрогнул щуплый хозяин помещения и его лысая голова начала покрываться потом. — Лей э мольд джинтиле… Я-то вам зачем? Я бедный переселенец. У меня ничего — нету! Там, через улицу — живет богатый еврей, Абрам. Он ювелир. Его половина города ненавидит. И у него… всего… и много в достатке.

— Хрясть… — кулак незнакомца насквозь пробил деревянную дверцу шкафчика, в котором лежали отрезы материи. Он резко отдернул руку и повернулся к Джузеппе.

— Мой лучший друг! И по совместительству твой брат! — Страшный гость снова хищно улыбнулся. — Посоветовал мне найти тебя и передать большой привет. Роберто, кажется так его звали, убедил вложить все свои деньги в одно очень прибыльное дельце. — Гость вытащил из-за пояса огромный пистолет и, покрутив его, положил перед собой.

— Но, я не собираюсь, ни с кем организовывать никаких дел, — Папони дрожа от страха, пытался оправдываться и выпроводить гостя. — Мадонна! Как же от него избавиться? — в голове страдальца сформировалась одинокая мысль. — Может стражу позвать? Человек… двадцать?

— Джузеппе! Пер амор ди дио! — страшный гость продолжал возмущаться. — Вот! Он так и сказал — брат будет отказываться! Он такой — робкий и нерешительный! Ва бене… Он даже стражу боиться позвать. — Пришелец снова улыбнулся «по-доброму». На этот раз не так страшно.

— Может быть… — доживу до утра? — у лавочника появилась слабая надежда. — Или умру быстрой смертью. И меня не будут долго мучить! Бедная моя женушка — Пэскуэлина. Как рано, мой весенний цветочек, — всего в пятьдесят семь ты потеряешь своего единственного кормильца! О, Мамма Мия… — не допусти!

— Но, помни, говаривал он — в душе Джузи добрый и отзывчивый малый! — незнакомец подошел к Папони и похлопал его по плечу. — Готов в любую минуту прийти на помощь.

— И повезут меня на дальнее кладбище два мула в обычной тележке, — в душе Папони текли слезы рекой. — А проклятый Абрам теперь не отдаст долг — точно! Опять ему повезло!

— Дело-то стоящее! Большие деньги заработаем! — страшный человек ожидающе уставился на новоявленного колониста.

Хозяин лавки молчал, объятый страхом. Он нервно моргал ресницами. Что-то шептал и периодически прикусывал нижнюю губу.

— Ты что? — бандит удивился, так и не дождавшись ответа. — Жить не хочешь? Богато и сыто?

— Ну-у-у… Не знаю, — Джузеппе начал колебаться. — Не хорошо это… Как-то не по закону…

— Бац, — пришелец резко бросил нож в деревянный манекен, стоящий возле стены.

— Тумс… И снова что-то колющие похожее на шило воткнулась рядом с ножом.

— По-жа-луй… Я, согласен… — торговец испугано замямлил. — Только у меня нет средств… на такое дело. Я бедный человек, с трудом сводящий концы с концами. У меня семь голодных детей и глупая старая жена. Она проедает все мои накопления. А мои несчастные дети голодают и ходят в обносках. А, этот несносный сосед Абрам, будь он трижды неладен, все деньги до последней монеты занял и не отдает…

— На, бери! — новый компаньон вывалил на стол мешочки с деньгами. — Я, тут, когда шёл к тебе забрал долг у неприятных личностей.

Папони широко открыв глаза, и недоуменно уставился на мешочки.

— А то… Они совсем обнаглели — шатаются по улицам не в свое время? Дорогу перейти спокойно не дают, — улыбка пришельца снова стала кровожадной. — Так, что средства есть — на организацию дела! Думаю, для начала хватит. Бери не стесняйся.

— А что продавать будем? — Джузеппе быстро схватил деньги и спрятал их за пазуху.

— Ничего не будем… — громила подошел к стене. Резко поднял упавший стул. Сел на него.

Хозяин магазинчика настороженно отошел к дальнему углу стола. Облокотился на него. — Что это за такое дело, если ничего не продавать? — Итальянец успокоился и начал спокойным тоном задавать вопросы. Он даже перестал думать о смерти.

— Мы будем покупать! — синие глаза незнакомца возбужденно блестели. — Начнем с информации об этом месте. О людях живущих здесь. О руководстве города… Слухи, сплетни. Для нашей конторы всё сгодиться! А там организуемся и займёмся чем-нибудь посерьёзнее!

— Главное помни! — новый работодатель поднял палец и значимо произнес. — Вдвоем мы сила! Твоя активность, моя смекалка и мы этот городишка «на уши поставим»! И вообще пора нам с тобой, Джузеппе, свою «семью» создавать… — клан Эль Папони.

— А что? Папа Джуззи! — Звучит, — новоявленный мафиози засмеялся и впервые добродушно посмотрел на итальянца. — Кстати, можешь звать меня просто — босс. Так, папаша! Теперь, слушай, с чего мы начнем…

Следующее утро. Остров Ямайка. Полицейский участок. Недалеко от сгоревшей таверны «Дикий пёс».

— Это всё проклятые ирландцы виноваты! Разрази меня гром! — великан Чард Оверлстоун громко бубнил на весь полицейский участок. — Слово даю! Пусть сдохнут все акулы на этом свете! А слово джентльмена — крепче каната!

Распухшее лицо пирата, с грубыми следами от побоев, изображало холодность и даже раздражение. Ноздри Чарда возбужденно трепетали, а щеки и подбородок покрывала давно не бритая черная щетина. Он смущенно прикрывал рукой, суставы пальцев которые были разбиты в кровь, большой лиловый синяк под глазом. Вторая рука пирата плетью висела на какой-то грязной тряпке переброшенной через плечо. Разодранная кожаная куртка и вырванный клок из штанов указывали на недавнюю крепкую трёпку полученную хозяином одежды в драке.

— Да с чего ты взял, что это они? — возмущению начальника полиции не было предела. Он с хрустом сломал перо. Недовольно привстал на табурете. Поправил оружие, висевшее на поясе. — Сколько тебя знаю, Чард! Виновные у тебя всегда одни и те же. Больше же у нас в городе мерзавцев и преступников нет, кроме ирландцев! Все остальные — добропорядочные граждане!

— Кровь и смерть! — Оверлстоун взял себя в руки, вдохнул побольше воздуха и произнес жестким голосом сквозь стиснутые зубы. Глаза плотно сложенного коренастого верзилы сверкали от гнева. — Я этих ненавистных протестантов за милю чувствую. Чтоб они были трижды прокляты! — Корсар опустил здоровую руку и с силой стал сжимать и разжимать огромный кулак. — Ох, и попадется мне этот фигляр на прямой дороге! Я ему, скотине — все ноги переломаю! Или шею сверну. — Морской разбойник не мог успокоиться. Его плечо стало нервно подрагивать. — Клянусь честью моей погибшей жёнушки! Ты же знаешь нас, командир. Мы с ребятами всегда спокойно сидим по вечерам в забегаловке. Тихо, мирно ведём треп о своих скорбных делах. Сроду мыши не обидели не то, что бы какого-то подзаборного проходимца. Будь этот мерзавец неладен! И откуда, он только вылез, крысёныш?

— Ничего не понял? — в очередной раз начальник стражи попытался узнать о событиях минувшей ночи в таверне «Дикий пёс». Он откинулся на спинку стула и выразительно, уставился на избитого флибустьера. — Ты можешь спокойно, без эмоций рассказать, что произошло?

— Я и говорю… — Оверлстоун попытался успокоиться. Здоровой рукой гигант достал большой грязный платок. На мгновение закатил глаза. Сморщил лоб. Сделал большой вздох. Надул щеки. Резко высморкался. — Я вежливо попросил, этого бродягу! Чтоб его крысы сожрали! Освободить наш столик. А то он развалился за ним — словно принц какой-то! И это в то время когда многим ребятам стульев не хватает и выпить не на что! Недомерок не услышал меня. Более того! Он обругал меня нехорошими словами, половину из которых я не понял. Потом усомнился в том, что я — джентльмен. Плюнул мне на рукав. А затем, внезапно! Чтоб у этого дьявола все кишки вылезли наружу! Вскочил и набросился на моих друзей с кулаками.

Разгоряченный гигант, вперившись взглядом в дознавателя, буквально пылал притворным гневом оскорбленной добродетели. Он замахал здоровой рукой, стал показывать, как проклятый недоносок, избивал его невинных ребятишек.

— Ну… и мне, пришлось защищать себя и своё… как его… — обиженный на минуту задумался. Он пытался вспомнить редкое, иностранное слово. — А вот… «дыстоинство»!

— Чего? — не понимая хулигана, с удивлением переспросил полицейский. — Повтори, что ты там промычал?

— Дыстоинство он оскорбил, моё, — Оверлстоун разгневанно замотал головой. Скорчил гримасу и пожал плечами. — Тьфу, чтоб ему башку разбило о рифы! — Оверлстоун смачно сплюнул и выругался. — Выдумают же писаки слова всякие! — Язык сломаешь, прежде чем произнесешь.

— Чард! Не валяй дурака! Будешь выражаться в полицейском участке, оштрафую на два пенса, — офицер решительно пресек поток брани со стороны морского волка. — Рассказывай далее, как дело было.

— Потом! Пусть на том свете их черти дерут! Ирландцы грязного Хэйлли подоспели. Повздорили мы с ними — немного. Что не бывает когда добрые джентльмены после небольшой кружки рома, начинают дальние походы обсуждать? Однако дело не дошло до ножей. Мы тихо, мирно поговорили и разошлись. Клянусь бездонной глоткой кракена! На этом всё и закончилось. Более ничего не было. — Корсар замолчал и виновато опустил глаза в пол.

— Хорошо! Теперь, ты, расскажи об этой мутной истории, — полицейский обратился к хозяину питейного заведения.

— Всё было по-другому, — потерпевший хозяин таверны с обожженными руками, замотанной головой, близоруко щурясь воспалёнными глазами, начал свой рассказ. — К нам, чужие не ходят! Они боятся. Да и не надо мне лишних неприятностей. Новички у нас редкость. А если кто пропадал по дороге отсюда или кого находили в темном переулке с ножом в спине и очищенными карманами — то это не моё дело. Мало ли, что происходит на улице. Я в чужие дела не лезу. Я добропорядочный горожанин. Я уважаю закон и плачу деньги в казну города. А то, что ходят разные слухи про мое заведение… Будто, у меня самое злачное место в городе… И, что здесь собираются самые опасные люди… То может оно и к лучшему, что так говорят. Лишние наговоры ещё никому не вредили.

Погорелец сглотнул слюну. Пошамкал губами. Переступил с ноги на ногу. Прокашлялся и продолжил рассказ. — Этот посетитель — не местный. Я его раньше не видел. У нас так себя никто не ведёт. Он зашел и сел за лучший столик. Потребовал дорогие блюда и выпивку. Я не люблю наглых новичков. Поэтому сразу спросил про деньги. Он открыл кашель и высыпал на стол несколько серебреных монет.

— Как серебреных? Будь прокляты мои кишки! — Оверлстоун вскричал воинственно. Он снова вмешался в разговор. Его лицо сразу стало жестким, глаза холодно блеснули. — Вот, отрыжка скорпиона! Ты же говорил, что у него полно золота?

— Джентльмены, про золото он рассказал мне потом. Когда набрался как сапожник и начал угощать ребят Хэлли, — хозяин таверны уточнил свои высказывания.

— Какого Хэйлли? — начальник стражи сморщился. Этого неудачника Бастера Хэйлли. Который уже месяц не может починить свой драный шлюп? И от кого почти вся команда разбежалась?

— Сто чертей и ведьм на сковородке! Да, это он! Усохни моя селезёнка! — побитый головорез вновь влез в разговор. — Денег кот наплакал, а всё туда же! Ох, плачет по нему девятихвостка.

— Чард, держи язык за зубами, я тебя уже слушал! — стражник резко осадил громилу. — Продолжай Харрисон.

— Незнакомец после окончания трапезы спросил, когда начнется развлекательная программа. Что именно? — недоумённо поинтересовался я. Как, что?.. — Мордобой, драка, поножовщина или еще что-нибудь… — кровожадно интересное. Затем он сослался на каких-то эстетов, которые в своих воспоминаниях именно так описывали отдых уважаемых джентльменов удачи в питейных заведениях нашего уважаемого города.

— Что за люди? Он называл их имена, фамилии, прозвища? — глаза полицейской ищейки сразу заблестели. Он схватил перо, приготовившись что-то писать.

— Конечно, назвал… — потерпевший сморщившись, начал вспоминать. — Стивенсон… Майн Рид… Сабатини… и ещё, кажется, какой-то… Фенимор Купер.

— Вот, крысиные дети! — побитый гигант не удержался и вновь начал ругаться. — Не дай бог встречу кого-нибудь из них — на куски порву! Это же надо придумать про нас — такое!

— Чард! Тише! — чиновник вовремя остановил красноречие пирата. — Последний раз предупреждаю. Иначе посажу в карцер на трое суток.

— У меня солидное заведение, несчастный погорелец продолжил рассказ. — Хулиганство моя охрана не допустят. Кому надо подраться — идут на улицу. Услышав мой ответ, гость сразу заскучал. Потом, вдруг встрепенулся, решил заказать какое-то «реалити шоу».

— Что? Что, решил заказать? — писарь переспросил, оторвав глаза от стопки протоколов, лежавших перед ним.

— Какое-то безобразие, — Харрисон попытался обожженными руками дать объяснения неизвестным словам. — С песнями и танцами ночных бабочек. У нас нет такого. После моего отказа он обругал меня за потраченное время и деньги. Назвал мое заведение — «Совковой столовкой». И заявил, что сейчас, нам — не отесанным деревенщинам, покажет как надо «правильно» развлекаться настоящим джентльменам удачи.

— То есть он хотел пригласить одну из твоих девочек пройтись на второй этаж? — блюститель закона попытался внести уточнение в рассказ.

— Как бы ни так! Он встал из-за стола и пошел к матросам Хэйлли. Они начали пить за знакомство. Затем за здоровье каждого члена команды. Потом ещё за что-то. В итоге лиходей что-то предложил и они сразу согласились. Как только они договорились, безумный сразу побежал к столу Оверстоуна и начал его оскорблять. Следом присоединилась команда Хэйлли. Задира недолго думая, размахнулся и двинул кулаком Чарду прямо в переносицу, да так, что уважаемый мореход грохнулся навзничь на пол. Его ребята бросились защищать капитана. Вспыхнула всеобщая потасовка. К безобразию подтянулись другие посетители, и свалка сделалась общей. Посуда полетела со столов и разбились. Зазвенели стекла, затрещала мебель, дико закричали девочки. Кто-то из команды Чарда схватил ведро и окатил несчастного водой. Он очнулся, стал подниматься, однако метко брошенный из толпы табурет снова погрузил его в беспамятство.

— Вот!!! Рею мне через парус! — Оверлстоун вновь не удержался от возмущения. — Ну! Я же сразу сказал, что это ирландцы виноваты. Эх, якорь с цепью боцману на грудь! Весело-то как было! — Флибустьер заметил строгий взгляд полицейского. Стушевался. Хмуро свел брови. — Жаль, что я ничего не могу вспомнить. — Он резко повернулся к погорельцу. — Понятно, кто теперь виноват?

— Ничего подобного! — Харисон возмутился, услышав очередные выводы пирата. — Пока обиженные матросы махали кулаками с ребятами Хейлли, этот гаденыш поднял тяжелую деревянную скамью, подкрался к здоровику Тому и обрушил её на голову мулата. Затем он стал пинать мебель и швыряться обломками в дерущихся посетителей. Те ответили ему взаимностью. Потом он добрался до бутылок, кувшинов и посуды в баре. Чтобы уменьшить разорение я со своими помощниками стал стаскивать уцелевшее к барной стойке. Неизвестный, заметив это, стал помогать. Господи! Я подумал, что он одумался и на этом всё закончится! Но, видно Бог в этот вечер не смотрел в мою сторону. Драка в моём заведении не утихала. К посетителям добавились городские охранники, которых успели позвать мои люди. Это был какой-то кошмар! Я такого не видел никогда. Драка была волчьей. Пол стал скользким от пота и крови.

Потерпевший неожиданно замолчал. Переживания захлестнули его. Он глубоко вздохнул, сглотнул слюну и продолжил.

— Когда незнакомец появился снова, он принес какую-то емкость и стал брызгать неизвестную жидкость на сдвинутую мебель. Затем он что-то закричал и схватил факел со стены. Я попытался ему помещать, — хозяин таверны поднял обожженные руки. — Но получил сильный удар по голове и потерял сознание. Когда я очнулся, то был уже на улице, а моя таверна пылала.

Трактирщик медленно начал двигаться в сторону начальника полиции. Начал мять пальцами короткую бородку, трясущейся рукой отбросил от лица длинные темные волосы, волнами спадавшими на плечи. — Господин начальник стражи! — Потерпевший жалобно застонал. — Что же это делается в нашем тихом, спокойном городке? Куда же смотрят власти? Где же закон? Пожалуйста, найдите негодяя! Такие убытки! Кто мне их возместит?

— Хорошо! Хорошо… Разберёмся! — офицер строго посмотрел на присутствующих. — Как он выглядел?

— К сожалению после удара по голове я не могу вспомнить его лицо… — потерпевший шмыгнул носом, насупился и стал внимательно рассматривать стену.

— А ты, что скажешь — начальник перевел взгляд на притихшего Оверлстоуна.

— А, я?.. Что?.. Что?.. Я… Чума и ад! — флибустьер начал колебаться. Его глаза хитро блеснули из-под лохматых бровей. — Дьявольщина! Я вообще на него не смотрел. Но, если я встречу этого пройдоху на дороге… Клянусь утробой — все кости переломаю!

Глава 13

Мэд Добертон, торговый представитель английской Московской компании, в прекрасном расположении духа прогуливался по набережной Москвы-реки. Ему доставляло удовольствие в хорошую погоду после плотного завтрака пройтись по ещё пустынным улочкам. Подышать свежим воздухом. Помечтать о чем-то приятном и дорогом.

Этим утром после долгих засушливых дней наконец-то прошел теплый летний дождь. Он словно умыл город. Прибил тучи пыли на тротуарах и мостовых. Насытил озоном городской воздух. Оставил повсюду на узких, кривых улицах и переулках небольшие мутные ручейки, весело бегущие в сторону речки.

И сейчас после небольшого полива всё дышало свежестью. Омытые водой высокие купола церквей и колоколен золотом переливались на ласковом летнем солнышке. Багряно — рыжими стали кирпичные стены сторожевых башен. Мелодичный перезвон колоколов разносился сладостным гулом над Москвой. Листва деревьев, смоченная водой, выглядела свежей и зеленой. С крыш, гулко и звучно шлепая о землю, скатывались последние капли. На дороге возникли пенные лужи, в них плавали гуси. Чуть вдали грязные ребятишки сооружали запруду. Прохожий глубоко вздохнул. Перешагнул через ручей, бежавший вдоль дороги. Посмотрел по сторонам. Идти по городу было легко и приятно. Как легко дышалось! Как хотелось быть на воздухе, на солнце, на просторе! Иноземец задумавшись о прекрасном, остановился и несколько минут отрешенно глядел в сторону реки. На спокойной глади искрилось серебристое сияние. А вдали между берегами висел мост радушный и невесомый. Сама река струилась спокойно и величаво.

— Доброе утро, сэр, — секретарь Девис Шелтон прервал его размышления. Он давно ждал шефа возле одного из переходных мостиков. — Не правда ли, сегодня, оно чудесное!

— Согласен! — чопорный англичанин вступил в беседу, всё еще не отрывая взгляда от бегущей воды. — Утро неплохое. А каким будет дальше? Зависит от новостей, которые вы должны были мне принести.

— Оу, сэр, они довольно хорошие! — Дэвис заулыбался. — По вашей просьбе ещё два корабля с товаром будут через неделю в Архангельске. К общему списку товара предложенного к обмену добавлены хозяйственные металлические изделия. Особо выделю то, что вы просили: топоры, ножи, ножницы, иголки…

— Да… спрос на них в Московии растет, — представитель компании задумчиво произнес и наконец-то перевел взгляд на своего тощего и длинного помощника. Его глаза алчно заблестели, предполагая выгоду от будущей сделки. — По моим расчетам именно они будут пользоваться большим спросам на московском рынке.

— Получено согласие на соотношение обменной цены с русскими купцами, — откуда-то сверху продолжал докладывать секретарь, семеня мелкими шагами за своим полным руководителем. — Более того в случае необходимости вам разрешили увеличить среднею цену закупа до двенадцати шиллингов, — теперь он напоминал собачку которая бежит позади хозяина и о чем-то ему весело лает. — Руководство компании надеется, что ваше умение вести дела и знание местных традиций, позволит обойти ганзейские города, французов и особенно настырных голландцев в приобретении необходимого нам товара.

Услышав похвалу, торговец остановился и задумался. В глазах его заплясали цифры. Довольная улыбка медленно наползала на его полное, лощёное лицо.

— При этом общий объем закупа просят увеличить на восемь процентов, — закончил секретарь свой доклад. Он тряхнул рыжей шевелюрой и уставился на патрона, ожидая реакции на доставленную информацию.

— Понятно, — делец выдал через минуту раздумий. — Флоту её Величества требуется всё больше и больше крепких канатов на новые корабли. Особенно в связи с непростой ситуацией в Новом Свете. Поэтому-то от нас ждут успешных действий. И ждут с нетерпением.

На несколько минут оба мужчины замолчали. Они не спеша шли по набережной, и каждый думал о своем.

— Почему вы улыбаетесь, Шелтон? — заметив улыбку у подчиненного, спросил Добертон.

— Позвольте поделиться занимательной историей, сэр, — подойдя ближе к своему руководству начал рассказывать секретарь. — Сегодня с утра в конторе произошел забавный случай. К нам пришел какой-то непонятный русский купец и изъявил желание купить у нас пеньку. Долго объяснял, как она сильно ему необходима, настойчиво приставал ко всем, предлагал свои деньги.

— Весьма интересно! — произнес Добертон и остановился. — И что в этом смешного?

— Было очень весело, когда мы все по очереди направляли его друг к другу за консультацией. — непринужденно рассказывал секретарь. — А потом говорили, что не понимаем, что он хочет. На разный манер коверкали и изварачивали его слова. Показывали всякие нелепые знаки у него за спиной.

— Нет, до чего эти дикари непонятливые! — вспыхнул торговый представитель, уставившись колючим взглядом на своего подчиненного. — Сколько раз можно повторять. — Он с силой пнул попавший под ногу камень. — Наша компания не продает пеньку. И не когда её не продавала. И не собирается продавать, — его лицо покраснело, на висках проступили синие жилки. — Неужто трудно запомнить! Мы… закупаем ее. В большем количестве. Причем цену закупа в этой стране диктует именно наша компания… А не какие-нибудь скандинавские или голландские проходимцы, — выбросив порцию гнева, англичанин часто задышал.

— Правильно будет сказать, мы производим обмен товара на сырье, которое нам необходимо, — поправил его Шелтон.

— Да… Как раз для этого, я и заказал большую партию изделий, — глубоко хватая воздух, согласился начальник и снова двинулся вдоль по улице.

— Представьте, сэр! — подчиненный продолжил рассказ, не замечая изменений в настроении патрона. — Когда он понял, что над ним насмехаются. И сообразил, что мы ничего не продадим, он стал просить у нас адреса поставщиков или перекупщиков.

— Надеюсь, вы не сошли с ума? — Добертон вновь остановился и резко повернулся к спутнику, шедшему позади него. — И не указали наших поставщиков?..

— Нет, конечно… — рассказчик едва успел затормозить, не ожидая такого поступка от своего руководителя. — Он сказал, что тогда и без нашей помощи найдет места, где можно купить сырье.

— Вот и пусть ищет… Кстати, а сколько ему нужно?

— Так в том то и курьез… сэр, — рыжий помощник улыбнулся во весь рот голливудской улыбкой. — Вы не поверите! Он сказал, что готов скупить всё…

— Что? — чопорный англичанин с недоверием посмотрел на собеседника. — Он, сумасшедший, этот московит? Зачем ему столько пеньки?

— Желает в каком-то лесном болоте у себя в деревне разводить редкую рыбу. С блеском в глазах убеждал сотрудников нашей компании заняться этим, сильно прибыльным делом. Рыба, наевшись нашей пеньки, размножается и растет с утроенной скоростью. Жиреет, по его словам, прямо на глазах!

— Да, вы правы — комичная ситуация.

— Так, вот, и я говорю, безумец какой-то… А может быть болтнул спьяну? Ни у одного русского купца нет столько денег, чтобы перекупить наше сырье. Тем более для бестолковой откормки болотных рыбин.

— А как зовут, этого странного покупателя?

— Не то Сорванцов, не то Воронцов, — замявшись, пытался вспомнить фамилию подчиненный.

— ЧТО? — у Добертона задергался подбородок. — А это случаем не тот Воронцов, про которого вся Москва говорит? Он ещё клад огромный нашел? Причем сокровища столь велики, что даже указ не смог оценить их стоимость?

— Не… знаю, сэр. Всё может быть… — побледнев, залепетал секретарь.

— А вот это дорогой мой — уже не шутки… — возмутился Добертон, указывая на Шелтона. — И совсем не смешно. А даже очень печально. И для нас… и особенно для вас. И потом… Какие рыбки? Какое к чертям болото? Что вообще происходит в конторе? Чем вы там занимаетесь? — торговый представитель, выкатив глаза, сорвался на крик. — Вы знаете, что случиться, если весь товар скупят у наших поставщиков? Вы не подумали насколько поднимется закупочная цена, если он просто расскажет о своем пьяном желании другим? Шелтон, представляете, что тогда будет? Да нас за такое… с треском вышвырнут из компании, — негодуя, он схватил тощего собеседника за грудки. — А неустойку?.. Вы её будете платить? А кто продаст — эти чертовы ножницы и иголки? Кому они нужны в Англии?

Внезапно Добертон застыл на несколько минут, как будто его поразила молния.

— В общем, так! Шелтон!!! — разъяренный торговец в страшной ухмылке посмотрел на секретаря. — Делайте, что хотите, но чтобы больше про этого деревенщину я не слышал… Иначе я приму меры по отношению, к вам!!! — Торгаш зашипел как змея ледяным голосом. — ПЕНЬКУ в этом году должен закупить я и по ценам, которые запланировал. Идите и выполняйте свою работу! И не дай Бог! У вас не получиться! — Англичанин, показав своим видом, что разговор закончен, напыщенно повернулся и пошел в обратную сторону, проклинаю про себя эту чертову страну и мрачную погоду.

— О-о-очни-и-ись!!! — где-то далеко, в голове Добертона звучит вкрадчиый голос. Кто-то сильно бьет его по щекам, а потом больно дергает за волосы. Непроизвольно у пленника начинают бежать слезы.

— О-о-откро-ой гла-а-за и смотри! — уже разборчиво слышится русскую речь. — Хватит изображать покойника.

— Отродья дьявола! Порождения Иуды! — представитель английской Московской компании с трудом произнес в ответ на родном языке. — Проклятые, северные варвары! Как я вас всех — ненавижу!

Чем-то брызнули в лицо. Снова хлопают по щекам.

— Ну, что, очухался? Говорить, можешь? — опять задают вопросы на этом ненавистном англичанину языке.

— Я не понимаю вашего скотского языка, — внутри него закипает бешенство и он с трудом открываю глаза. Ничего не видно. Яркий свет до боли бьет в глаза. Слезы не прекращаются.

— Да как вы смеете притрагиваться ко мне, псы смердящие? Вы знаете, что с вами будет, если хоть один волос упадет с моей головы? — затворник пытается осмотреться и навести испуг на неизвестных похитителей. — На его губах выступает пена, глаза наливаються кровью, речь становилась нечленораздельной.

— Протри глаза британская скотина и гляди внимательно на то, что тебя ждет, — внезапно к нему обращаются на чистом английском.

Добертон осматрелся… Незнакомое место. Какое-то таинственное жилище. Много неизвестных предметов и колдавских вещей. Сам островитянин крепко привязан к стулу. Не может шевелить руками. Похититель старый, седой мужчина в непонятной темной одежде. На груде кровоподтекам кириллицей написано — «УБЕЙ в себе зверя». Человек призывает смотреть в большое окно, расположенное напротив.

— Великие мученики! — Мэд содрогнулся от того, что видит там. Черное колдовство буквально исходит из всего.

— О, Творец, спаси и сохрани! — В комнате неизвестные разными инструментами режут ежё живого человека с особым садизмом. Истерзанный и обезображенный до неузнаваемости несчастный тщетно пытается сопротивляться.

— Этот окровавленный кусок мяса при жизни был Дэвисом Шэлтоном — угнетатель с ехидством обращается к Мэду. — Ты помнишь его? Он сказал, что ты старший в компании и за всё отвечаешь.

Изуродованный помощник, увидев связанного боса, начинает громко кричать и звать на помощь, коверкая английские слова. Он отхаркивает кровью, произносит мольбы и просьбы. Кто-то, откуда-то сверху или сбоку, с особым садизмом, гундося в нос, переводит крики несчастного на проклятый язык.

— Прекратите, — непроизвольно шепчет Добертон. — Хватит! Я не могу больше на это смотреть. — Несчастный страдалец пытается отвернуться ужаса творящегося в соседней комнате. Изверг с силой поворачивает его лицо в сторону происходящей драмы. — Неужто это то, что осталось от моего рыжего помощника? — В голове проносятся страшные мысли. — Как такое возможно?

Один из присутствующих, улыбаясь, достает пилу и начинает отпиливать мученику руку. Другой выдавливает у жертвы глаза. Люди буквально рвут несчастного «по кускам». Внезапно окно начинает приближать страдальца и его палачей к Мэду и даже поворачивать изображение, чтобы он мог лучше рассмотреть это чудовищное действие.

— Дьявольщина! Адово поприще! Что здесь происходит? — от страха у Добертона начинается судорога. Он непроизвольно пытаюсь отстраниться от надвигающегося изображения. Но спинка стула и веревки крепко держат тело. В животе несчастного появляются спазмы, и его начинает мутить.

Окно внезапно гаснет…

— Тебя зовут Мэд Добертон? — незнакомец начинает задавать вопросы. — Ты представитель английской Московской торговой компании? Зачем твои люди организовали нападение на Воронцова?

— Не-е-е понимаю Вас… И-и-и, не смейте меня трогать и задавать вопросы, — Мед истерично трясет головой. Он задыхаться от нехватки кислорода. Кажется, изо рта текут слюни.

— Я поданный его Величества Георга II! — голос несчастной жертвы хрипит от испуга, а перед его глазами кружатся цветные круги. — Вы не смеете со мной так обращаться. И… Я буду жаловаться, — Добавляет он из последних сил.

Снова появляется окно. Теперь это другое место. Раскрашенные люди в непонятных костюмах вырывают внутренности у человека, а затем…

— Господи, всемогущий! Как, такое, возможно? — у человека уже нет сил сопротивляться тошноте.

…Они начинают его… его ещё трепещущие органы есть, а потом пьют кровь.

От переживаемого кошмара Добертон теряет сознание.

Опять удары по лицу и резкий рывок за волосы.

— Вот уж не думал, что второсортный ужастик так действует на психику неподготовленного зрителя, — весело произносит мучитель непонятную фразу. — Да-а! Если, что? То этим надо пользоваться! Это сколько же экономии времени и средств! И почему такая хорошая мысль пришла только сейчас?

Окно пропадает. Черное, мрачное пятно возникает на его месте.

— Однако продолжим, — доносится со стороны палача. В лицо жертвы брызгают жидкостью и хлопают по щекам. — Зачем ты велел слуге организовать нападение на помещика Воронцова?

— Я высокое должностное лицо! Вы ни смеете мне причинять вред! Если, что со мной случиться — вам не поздоровиться! — британец приводит последние аргументы. — Лучше отпустите меня — по-хорошему!

— Я не смогу причинить тебе вред? — мучитель ухмыляется. Страшные глаза палача смотрят заносчиво. Он начинает громко смеяться. — Да ты посмотри на себя? Я уже с тобой совершил такое на, что никто не способен. — Он подносит к лицу истязаемого небольшое зеркало. — Я превратил тебя в старого, немощного старика! Так, что если тебя спасут — то всё равно не узнают. А за убийство неизвестного бродяги мне ничего не будет.

— О-о-о… Пресвятая Дева Мария! — Мэд изумленно смотрит на свое изображение. С обратной стороны стекла на него отражается… иссохший, седой дед. Открыв от удивления рот, он видит гнилые зубы… Дрожащее морщинистое лицо. Обрюзгшие щеки, волнистую в складках шею… И длинные седые волосы.

— Господи, Иисусе! Как же такое возможно? — Узник, убитый осознанием происшедшего, покрывается холодным потом. Его сердце выпрыгивает из груди. — Я не хочу быть старым! Я не хочу умирать! Я ещё так мало пожил! Я не согласен! Я хочу жить!.. — Я хочу ЖИТЬ!

— Знай! — добавляет мучитель. — Молчание или заведомо ложные ответы на мои вопросы старят тебе все больше и больше… Все быстрее и быстрее твой организм умирает. И если ты не начнешь отвечать на мои вопросы, то через час ты труп.

Он провел по волосам мученика и с легкостью оторвал клок седых волос.

— Что?.. Что, вы, желаете знать? — Мэд синий от ужаса произнес торопливо, переходя на русский язык. — Я готов рассказать всё! Всё, что вас интересует? — Я хочу жить… И готов на любые ваши условия.

В течение последующего времени Добертон правдиво отвечал на все вопросы странного человека. Их было много, они были разные… Про семью, про компанию, про начальство на островах. Он подробно рассказал о знакомых и врагах в Московии. Собеседника интересовало всё! Незнакомец выслушал мнение Мэда о политике, экономике, торговле и многое, многое другое.

Порой создавалось впечатление, что получая ответы, неизвестный мучитель разрабатывает какой-то хитроумный план. За время беседы хитрец буквально клещами вытаскивал информацию. Несколько раз брал в руки какую-то коробочку и ещё раз проговаривал то, что услышал. Иногда добавлял свои выводы и комментарии.

А Добертон всё смотрел и смотрел в зеркало… Сердце у него сжималось от страха… — Господи! Как такое возможно! — Повторял он снова и снова. — Как?.. Как?

Закончив отвечать на очередной вопрос, Мэд почувствовал, что один из зубов стал сильно шататься.

— Разве процесс старения не остановился? — незнакомец удивленно спросил в конце беседы и хитро посмотрел на зуб, выпавший из рта англичанина. — Странно? Кстати из нашего общения я понял, что вы деловой человек. — Мучитель хитро прищурился. — Могу предложить Вам выгодную сделку! — Он почесал рукой подбородок, подражая московским купцам.

— Какую ещё сделку? — Добертон пробормотал подавлено, почувствовав, что закачался ещё один зуб.

— Ну, как… какую? — хитрец высокомерно поднял голову и хитро с издёвкой подмигнул пленнику. — Желаете вернуть своё прежнее состояние? Снова бодро скакать по лужайке. Глядеть на молодых козочек щиплющих травку возле озерка? — Он уже откровенно смеялся над несчастным.

— ????.. И сколько же это будет стоить? — недоверчиво спросил пленник.

— Ну, как Вам сказать? — весельчак нескончаемо долго смотрел ему в глаза. — Вы же не собираетесь экономить на СВОЕМ здоровье? Тем более в ВАШЕМ-то возрасте!

Прохор Коробейников, открыв рот от удивления, стоял перед открытыми воротами большого амбара. Даже так… известный московский купец находился возле огромного, здоровенного АМБАРА.

— Конечно, мое дело сторона, — в глазах купца застыл немой вопрос. — Ну, всё-таки… на кой лад, он тебе сдался? Что ты собрался складировать? Тутача же половину московского рынка можно впихнуть! — Он оторвал взгляд от зияющей пустоты и с удивлением посмотрел на Рязанцева.

— Это лучшее место для хранения ваших изделий али продуктов в Москве, — бывший хозяин, красноречиво нахваливал свою собственность. Для увеличения должного эффекта он сорвал шапку с головы и стал стучать ею по груди. — Завсегда и в любое время добраться можно. Вместительное, удобное, видимое со всех сторон Китай-города. Имеет собственный частокол и несколько подъездов. Есть большой скрытый погреб! — Чувствовалось — спекулянт безумно рад тому, что наконец-то избавился от ненужной обузы.

— Ну, проклятый англичанишка — удружил! — Алексей скрепя зубами, мысленно выразил свое недовольство бывшим больным. — Просил же! Небольшой, скрытно расположенный, где-нибудь в малолюдном месте… аккуратный складик или небольшой сарайчик. — Путник нахмурил брови. — А он, что? — Рязанцев с силой сжал бумаги с оформленной на него собственностью. — Вот, что теперь делать с этой громадой? — Он обвел взглядом новую собственность. — Ладно, Добертон, припомним тебе этот поступок! Придешь в очередной раз на процедуры по омоложению… Поговорим, с тобой!

— И кто только не просил его продать! — войдя в азарт, не мог остановиться торговец недвижимостью. — И купец Николишин, и дьяк Самсонов. А покойная вдова воеводы Рыгова… — Плут торжественно поднял указательный палец в сторону неба. — У неё своя корысть! Слова ладом молвить не давала. Слезно просила свой дом на него поменять… Ревела белугой навзрыд. В порыве страсти падала на колени, заламывала руки, рвала волосы на голове… Жениться на ней слезно умоляла… Насилу от неё отвязался.

— Эк, куда хватил, пакостник. — Коробейников крякнув, осадил зарвавшегося лиходея. — Дорога-то вся поросла — бурьянам. И на замках, вон, ржавчина. — Он внимательно присмотрелся к дверям. — Так, что чаю… Врешь окаянный, как сивый мерин! Походу, сюда, уже года два никто не захаживал!

— Благодарствую, верно, подметили! — пройдоха даже не изменив тональности, начал выкручиваться. — Ваша, правда. Поневоле сделку совершил от безысходности. Если бы не нужда, да малые чада по семи лавкам не солоно хлебавши с голоду пухнут… Не продал бы его — никогда! Теперь, вот плачу горькими слезами в душе, а что делать — назад уже ничего не воротишь!

— И все-таки? — Прохор переспросил странника, не отрывая взгляда от внутренней пустоты. — Что ты будешь хранить в нем?

Пришелец задумчиво повертел головой по сторонам. Глубоко вздохнул. Нужно было срочно выкручиваться из неловкого положения. Сознаться купцу, что его обвели вокруг пальца — как простого мальчишку он не мог. А разрушить созданный им образ удалого рубахи — парня было вообще недопустимо.

— Понимаешь, Прохор! — Рязанцев важно надул щеки. Задрал подбородок. Добавил металла в голос. — Чтобы успешно вести дела в Москве и выделяться среди московской знати — я должен сразу заявить о себе. — Алексей начал, сочинять правдивую историю «прямо с колес». — Думаю — куплю для этого что-нибудь… большое, высокое или объемное. И обо мне сразу все заговорят. — Путник щелкнул пальцами. Поднял руку и деловито погладил подбородок. После чего помпезно продолжил описывать свою значимость… — Не успею выйти на улицу, а уже все говорят и думают только про меня! Со всех сторон только и слышится… — Люди добрые, вы только посмотрите, вон идет Воронцов, который открыл кучу кабаков возле кремлевской стены! Да, а ещё у него самая большая и тяжелая карета на сто лошадей! А вчера! Этот удалой молодец пришел в гости с самой высокой и длинноногой блондинкой! Кстати, она — единственная дочь датского короля!

— Невдомёк мне, Ляксей… — Коробейников посмотрел на рассказчика, после чего растеряно вздохнул. — День божий, а ты со свечкой… Воду в омуте совсем замутил. Объясни по простому. Что ты удумал?

— Хорошо, попытаюсь ещё раз, — вояжер начал объяснять прописные истины по рабоче-крестьянски специально для «торговой интеллигенции». — Вот, скажи, Прохор… К примеру, у кого из купцов самый большой дом в Москве?

— У купца гостиной сотни Никодимова, — Коробейников ответил, почесав подбородок.

— А самая большая лавка у кого? — Рязанцев не унимался.

— У Аристова Арсения Ильича! Об этом все знают.

— Ну, вот! — путешественник воскликнул, радуясь, что его наконец-то поняли. — А у меня будет… самый большой амбар!

— Самые большие амбары у купцов Галимовых. — Коробейников отмахнулся рукой от «молодого» фантазера. — А еще у Рыжова… Да и у Малахова не маленькие. Там, у них почитай целый город с северной стороны.

— Эх, опять меня опередили! — «великий комбинатор» произнес обиженно. — Ладно! — путешественник погрозил кулаком подлым конкурентам, спрятавшимся за спиной прошлого хозяина помещения. — Ничего! Я ещё что-нибудь придумаю! Я так это дело не оставлю! Когда-нибудь — я завоюю этот город! И буду первый… В чем-нибудь… Все будут знать имя купца Воронцова.

— Эх, Ляксей!.. Ляксей… садовая твоя головушка, — Прохор осуждающе покачал головой. — Ума-разуму у тебя нет. Зелен ты и глуп! Заняться тебе нечем — вот и маешься дурью… Доколе? Когда же ты остудишься. Это надо же удумать такое — амбаром хвастаться. Ты бы лучше о женитьбе подумал… Неслучайно тебе в голову мысли лезут о всяких королевах.

— Да рано мне ещё! — великовозрастный авантюрист выпалил стандартную фразу сопливых подростков.

— Рано не рано — а бабы на тебя засматриваются! — Коробейников выразительно наклонил голову и клюнул ею как поплавок.

— Какие ещё бабы? Кто засматриваются? — Алексей произнес растерянно. Он смущенно опустил глаза в землю. Слава Богу, не покраснел.

— А то ты не видишь? — купец хитро прищурился и начал перечислять события. Он вытянул руку и начал загибать пальцы. — Карета с дочерью боярина Колышева возле наших ворот — раз. Стоит и ждет тебя каждое утро… Пока ты из дома не выйдешь. А вдова купца Маркова? Почему она ко мне в лавку так часто заходит? Вчера вообще домой пришла! Соль, видите ли, закончилась! Это на ночь-то глядя? И смотрит на меня, вытаращив глазенки — как будто ищет чаго? — Прохор загнул второй палец. — Два! — Он внезапно стал подходить к путешественнику. — А дочь моя? Любушка? Она, ведь уже тоже…

— Так! Этот разговор надо срочно сворачивать, — пронеслось в голове у «любимца женщин». — Иначе что-то произойдет. — Федор? Что ты возишься с этими мужиками? — Вояжер прервав разговор, обратился к слуге. Великан давно о чем-то спорил с двумя незнакомцами возле забора. — Веди их сюда!

— Командир! — Федор крикнул в ответ. — Ходоки до тебя… Просят, чтобы выслушал.

— Зови! — странник радостно отодвинулся от купца в сторону. — А вдруг… у них важное дело?

Прохор обернулся и посмотрел на неизвестных крестьян, подошедших к воротам амбара. Их было трое. Бородатые, понурые мужики в залатанных рубахах. Грязные холщовые сумки горбами топорщились за унылыми спинами.

— Как же вы ребята подошли вовремя! — подумал вояжер, радуясь, что не нужно отвечать Коробейникову. — Можно сказать спасли от нежданной женитьбы.

— Низко кланяется тебе… — неизвестные подошли ближе и остановились в почтительном отдалении. Склонили головы, обратились к Рязанцеву. — Дозволь узнать, барин… — Не ты ли будешь Алексей Воронцов? Сын Петра Аляксандровича Воронцова? Светлая ему память!

— Ну, допустим я и, что? — молодой коммерсант ответил незнакомцам.

— Слава тебе, Господи! — крестьяне повалились на колени. — Нашли…

— Родной! Заступник! Кормилец! — неизвестные ползком на коленях двинулись в направлении путника.

— А в чем собственно дело, граждане? — Рязанцев картинно возмутился и отошел на один шаг в сторону от места расположения прибывших ходоков. — Мало ли чего удумают? Может быть умалишенные — кто их пришлых ползунов разберёт?

— Так… Барин ты наш! — крестьяне рьяно замахали снятыми шапками. — Пропадаем мы без тебя, сиротинушки! Оскудели. Горек хлебушек нонча. Суховей пришёл в минувшее лето с далёких южных степей. Нивы горят без влаги, с червеня дождика нет. Худо живётся, без тебя — маятно. Куды ни кинь — всюду клин…

Глава 14

День медленно перевалил за полдень. Яркие краски разноцветного сияния радужно переливались над далекими верхушками высоких деревьев, уходящих под самые облака. Солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь густые лапы сосен и елей, медленно бегали по предметам. Медно-красные стволы стояли один стройней другого. За поляной раскинулся смешанный лес: Клёны хмелем обвитые, буйно раскинулась бузина, ярко алели волчьи ягоды, разрослись плоды колючего шиповника, лопушатник выше колен. В воздухе пахло листвой.

По лесной дороге двигались две повозки в направлении известном одному только вознице. Кони шли шагом, мягко ступая копытами по примятой траве. Мирно поскрипывали колеса. Нагулявшиеся, они медленно тянули телеги. Еле слышно с одной из них доносились мужские голоса. Не большие ямки и выступы по пути движения постепенно укачивали и склоняли в сон.

Путники проезжали безлюдное селение. Крестьянские избы стояли вдоль дороги убогие, придавленные, скривившиеся и пустые. Дворы, заросшие крапивой и сорной травой, были разгорожены. Сараи раскрыты настежь. Трухлявый, ветхий забор с выжеванными временем тесинами качался на ветру. Здесь и там, из-за поваленного ограждения выглядывала на улицу бледная крапива. Показалась старая, засохшая кривая яблоня. В стороне над дорогой тихонько поскрипывала, раскачиваемая ветром длинная дуга от рассохшегося колодца.

— Куда поехал? Зачем? — у путешественника было хмурое настроение. Ноздри щекотал терпкий запах лошадиного пота, сухой пыли и цветущей полыни. — И что мне — истинному горожанину в пятом поколении делать в этой забытой во времени и пространстве, глухой деревне? Ведь только обустроился! Начал заводить полезные знакомства. Девчонку присмотрел симпатичную, — глубокий вздох и долгое позевывание. — Почти придумал, чем заняться в этом мире. А тут раз… и наследство с голодными крестьянами — как снег на голову свалилось! А оно мне надо? — Снова недовольный выдох.

— Неурожай, видите ли, у них! — Переворот с одного бока на другой. — Суховей прошел по земле — кормилице. Детушки погибают… Лебеду всем селом кушать начали… (Ну, и далее плачь всего села, с призывами о помощи на трех грамотах формата А4). — И как, теперь поступать? — Рязанцев прикусив губу, не мог успокоиться. — Что делать с таким злосчастным наследством?

— Барин-то наш… Какой-то мелковатый? — еле слышный разговор доносился с первой повозки. — Вон, у Анисимовых — здоров как боров! Быка — кулаком валит… А Брагин, что за Сухим Лесом? На него смотреть страшно — не то, что на кулачках сойтись!

— Верно подметил, — возница поддержал собеседника. — У Брагиных — тот ещё хряк. Кому хочешь могёт трезвону задать! Чем они его кормят? Медвежатиной — что ля?

— А наш? — парировал извозчик, защищая Воронцова. — Сердечко у меня замирает от жалости! Он, похоже — вообще драться не умеет! Хлипкий какой-то! Сопелькой перешибить можно.

— Ершина борода! — первый выругался. Недовольно сплюнул сквозь зубы. — Тут бабка надвое сказывала… — Он не хотел уступать оппоненту в споре. — Зато, зато у нашего… Глаза хитрые! Как он на всех смотрит! Прищурившись, в половину глаза. У нас в округе — так никто не глядит ни на кого! Умный наверно? Говорят, умные — все так глядят!

— И что с ума этого? — не уступал водиле собеседник. — Тьфу, и растереть. Ан, нет — ещё можно книги церковные переписывать? Али звезды на небе считать?

— Зря, ты так! Наш, мудреными словами говорит и улыбается много. И девки на него дюже смотрят… — возничий уселся в повозке поудобнее. После чего он легонько стеганул лошадь. — Но! Не спать! Кляча, старая… Чтоб, тебя перекосило на три стороны! Все, вы — кабылицы, одной породы! Ишь, уши разявила, елудень блохастая…

— От этого хрен редьки не слаще, — оппонент не хотел сдаваться. — Толку от этих смотрин! Достатка не прибавиться ни в карманах, ни в хозяйстве! А от баб — одно разорение. Дай им волю — со свету сживут!

— …Пожалуй, ты прав! — возница согласился с «железными» доводами собеседника. — Слабоват, барин… Да и щуплый какой-то. Тяжело ему будет с нами. Зачахнуть может. Он снова дернул поводья, подбадривая конягу. — Но-о, едить твою, окаянная! На пень с тобой угодишь.

— Это… — я-то щуплый? — недовольно пронеслось в голове у странника. — Я, слабоват? — Он возмущенно заморгал ресницами. Щелчком стряхнул с рукава божью коровку. — Да я — тут через месяц! Нет… Через неделю! Всю вашу местность на уши поставлю! Вы — ещё не знаете Леху Рязанцева!

Скиталец возмущенно прогнал наглую стрекозу, собиравшуюся разместиться на его лице. Покряхтел, прочищая горло. Повернулся на другой бок.

— Вот! Организую какое-нибудь опытное, колхозно-фермерское хозяйство. И буду всю округу снабжать уникальной картошкой или кукурузой. А по праздникам участвовать, в этих?.. Как их?

— В ярмарках, типа ВДНХ! И побеждать там всех и вся, — с иронией, подключился внутренний голос путешественника.

— А что? — Алексей вступил в диалог со своим внутренним оппонентом. — Притащить несколько мешков картофеля. Засадить поле. Лет через десять — полстраны накормить можно.

— Накормить-то накормим, — подтрунивал сам над собой идейный новатор. — Только, десять лет заниматься одними полевыми работами, — скучно. Да, и не в моём характере, в одном месте столько копаться…

За деревней, на желтом поле, посреди старых, заброшенных крестьянских выгонов появилась деревенское кладбище, изрытое могилами. Над ними стояли обветшалые кресты, по два, по три, от мелких, еле заметных до высоких как сосны. Они были простые и облезшие, с изображением Христовых страданий и без оных. Чуть вдали на холме стояла покосившаяся церквушка, черная, маленькая, ветхая. Молчаливая и глухая она хмуро смотрела в сторону покинутой деревеньки, словно старуха на погибших на поле брани, что обрели вечный покой.

На одном из наклонившихся крестов сидела галка.

— Не она ли крест скособочила?

— Чур меня, нечистая сила! — собеседники перекрестились и вполголоса продолжили разговор. — Слуга сказывал, что у барина диковинка есть. Старинная! Ночью — звездой горит. Отпугивает злых и коварных людей, а добрым — удачу приносит. Грит, больших денег стоит. Давным-давно какой-то купчина аж, из самого Царьграда привез!

— Брешет Федор, — водила не соглашался с собеседником. — Мало ли небылиц плетут люди! Кака така диковинка? Что есчо за финифть неведомая из Царьграда? Тю на тебя! — Он недовольно заерзал на месте. — Вот, я — добрый человек. А портки давеча порвал. Почему она не защитила меня? А барин? Он споткнулся днём, когда выходил из харчевни! А это, все знают, недобрый знак. И людишки возле нас какие-то лукавые ходят. Всё выспрашивают, вынюхивают про клад какой-то. Смотрят, злобно — яки волки серые. Зубы скалят. Ой, чую — как бы худо не случилось? Здесь нужно глядеть в оба — край лихих людишек, да разбойных ватажек.

— Тут ты прав, — путники осмотрелись по сторонам, а затем перекрестились в сторону церкви.

— Пошла, давай! — возница в очередной раз ускорил животину. — Осоловела, что ли? У-уть проклятущая, двигай копытами! — Повозка медленно наехала на полусгнившую корягу. Подводу сильно тряхнуло.

— Растудыть твою оглоблю, водила выразил недовольство «слепой» лошади. — Вечно несет её, куда не попадя!

Несмазанную телегу мягко качало из стороны в сторону. Она поскрипывала, трещала и, виляя расхлябанными, перекошенными колесами по задубевшей дороге, неспеша двигалась по накатанной дороге. Иногда молодая березка вытянувшись, задевала лицо зеленым рукавом, обдавала сладким запахом свежей листвы, щекотала серёжками. Черемуха свешивала кисти черных ягод, и оранжевые гроздья рябин, наливаясь соком, нежились под лучами теплого летнего солнца.

— Ладно, ещё одна идея, — Алексей продолжал размышлять, стараясь отвлечься от ненужных разговоров про его несчастную натуру. — Могу заняться разведением редких сортов кур, свиней! Каких-нибудь индюков, в конце концов… Через два — три года стану крупным животноводом — птициводом в этих краях. Буду всех сельчан угощать редкими мясными деликатесами!

— Шикарная идея, — ехидно похвалил себя путешественник. — Сейчас как раз в стране кризис! Цены на мясо — вон, как взлетели! И главное — как звучит… Леха Рязанцев — свино-фермер!

— Да-а-а… называется… здравствуйте — приплыли, — странник горестно вздохнул. Было обидно… Сколько бы он не храбрился, какие бы гениальные планы и прожекты не строил, и как бы себя не поддерживал — знаний и навыков для ведения сельского хозяйства, у него не было. И, что делать с доставшимся наследством, он решительно не представлял.

— Может быть, дать денег? — Алексей задумался, что-то подсчитывая. — Рублей — сто! Или двести… На всех! И пускай себе живут, как жили? — От глубины идеи путник даже приподнял голову. И зачем-то пристально посмотрел налево. — Или отдать всё селение кому-нибудь… — в хорошие руки? Пусть заботятся! Поливают их там — что ли… Убираются за ними… Коврики трясут… Гулять выводят само собой, во двор… Ну, какой из меня помещик? — Рязанцев представил себя в домашнем халате, «в бакенбардах», восседающим на кресле — качалке. Рядом несколько слуг. — А обращаться с ними как?

Ответа на вопрос не было. Алексей, прищурившись, рассмотрел меж лохматых лап желтых сосен и темных елей знойное синее небо. У самых вершин деревьев, то прячась, то выглядывая из-за ветвей, пробегали рыжие белочки с пушистыми хвостами. Перевел взгляд в другую сторону. Прислушался. Где-то далеко дятел долбил кору дерева. Путник закрыл глаза и начал вспоминать описанные в школьной литературе похожие случаи. — Как там было у Некрасова, Тургенева, Толстого… — Эй! Ты, голубчик! Принеси-ка мне… наливочки с огурчиками солененькими! Хотя, нет! Пожалуй, лучше, грибочков достаньте из погреба! — Печальный вздох с обидой на весь несправедливый мир. — Да… и девок позови, опосля! Пусть, что ли песню споют… жалостливую. И… поплачут, там… А то сердце гложет печаль — тоска…

— А тебе в ответ… Да, не извольте беспокоится… Ваше… какое-нибудь там благородие или благолепие, а может и ещё кто? Эх, скукота — скукотища! — новоявленному землевладельцу додумывалось уже сквозь дремоту.

И из-за горизонта, на чистое лазурное небо медленно и величаво потянулась сплошная цепь размытых облаков. Солнце неспешно начало садиться, золотить макушки, разноцветными красками раскрашивать густые лапы деревьев. Дорога вынырнула из чащи и пошла вдоль огромного оврага. Поднялась на высокую горку. Вдали за огромным оврагом, насколько хватало глаз, лежали леса, близкие — темно-зеленые, и дальние, пропадавшие в голубовато-сизой дымке. Леса, леса, леса, без конца и без края. В пролядинах между деревьями были видны большие синие, желтые и розовые поляны цветов вперемежку с зелеными красками многотравия.

Они напали внезапно, когда повозки проезжали по левой стороне дороги недалеко от небольшого озерца со светлой водой и песчаными берегами. Заскрипев, упала на дорогу сосна. С лихим посвистом выскочили из лесу лихие людишки с рогатинами и саблями, заскакали, заулюлюкали, беря на испуг. Телега резко остановилась. Её быстро окружила толпа неизвестных людей, направивших в сторону путников колющие и режущие предметы. Ближе всех стоял крупный мужик с глубоким шрамом на лице. В руках он держал большую, увесистую дубину.

— Ну, что соколики, приехали? Сокровище, где? — он громко произнес и засмеялся. Его веселое настроение поддержали остальные страшно-неприятные личности стоявшие рядом.

— Золото?.. — путник переспросил испуганно. — У меня? Здесь? — Он начал приподнимать рогожку, находившуюся позади него. — Много! Сейчас достану!

Люди потянулись к повозке, желая увидеть богатство.

— Вот, оно! Смотрите! — и Алексей высоко поднял светодиодный светильник над головой.

Яркая вспышка света озарила сумрачную поляну.

Для кого-то это был внезапный сюрприз с крутящимися зайчиками сквозь слезы. Для других приятная неожиданность с резью в глазах. Для искателя приключений команда к началу работы.

Через несколько минут десять человек лежали возле подводы. А новоявленный герой одиночка доходчиво объяснял атаману, и всем остальным основы культурного поведения вежливых людей на вечерней дороге.

— Кстати, а может быть истреблением разбойников заняться? — у вояжера промелькнула шальная мысль. — Интересно? За них тут деньги платят? А то здесь, этого добра…

Глава 15

Алексей не спеша шёл за небольшим караваном по улице деревни. Открыв рот, он удивленно осматривался по сторонам. В очередной раз хотелось протереть глаза. Такого просто не могло быть! В окружающем пейзаже ощущалось, что-то неправильное… Нелогичное… И даже комичное.

Нет! Не так он представлял свою вотчину доживавшую, от голода и холода последние дни. Не было видно покосившихся от времени крестьянских землянок, заросших чертополохом и бурьяном. Незаметно изнеможенных от работы крестьян в рубище. Не встретил он и исхудавших женщин с печальными, впалыми глазами и малолетними детьми, плачущими на заскорузлых, как сухая глина, руках. Не было этого ничего — не было!

Перед его глазами была чистая, выметенная улочка с ровно подстриженной травкой. С веселым щебетанием носились над деревьями ласточки. Небольшие, опрятные деревенские домики, выстроились в ряд ровно, как солдаты. У витиеватого журавля скопились берущие воду крестьянки. Чистые и улыбающиеся ребятишки, сидевшие на околице, весело тыкали руками в его сторону.

Всё это отдавало какой-то непонятной показушностью. Даже свинья, лежащая в грязи, и та выглядела ненатурально. Возникло ощущение, что сперва её тщательно помыли, а потом аккуратненько положили в специально облагороженную лужицу. Перед этим естественно место возле лужи аккуратно подмели.

Наблюдаемое им действие, походило на нарисованную потемкинскую деревню. Точнее на заранее подготовленную встречу высокого чиновника с обычным народом, которого он никогда не видел. Но в своих грёзах представлял именно так. А сладкий запах свежескошенной травы и горькой полыни, приятно теребивший ноздри, только усиливал фантасмагорическую картину.

— Послушай! Э-э-э… любезнейший, — Алексей обратился к степенному, бородатому мужику, стоявшему с хлебом и солью возле большой помещичьей усадьбы.

— Кирьян Аркадьевич Карачун — староста, — представился местный управляющий.

— Кирьян Аркадьевич… — новоявленный помещик с уважением окинул взглядом потемкинскую картину. — А как называется ваша… Хм-хм… Наша деревня?

— Таганово, кормилец.

— А почему, у нас, в Таганово? — путник непонимающе развел руками по сторонам. — Все такие радостные и довольные? Прямо светятся от счастья?

— Радость у нас! — ответственное лицо склонился в поклоне.

— Что случилось? — Рязанцев показал на стоявших людей в праздничной одежде. Все они пребывали в состоянии какой-то взволнованности, смутной тревоги и тайных надежд.

— Вас встречаем! Новый барин приехал. Заждались! Радуемся… Теперь всё будет хорошо. Готовились к вашему приезду — как к празднику.

— Оригинально! — приезжий дорогой гость сразу подхватил идею относительно предстоящего бурного веселья. Он воодушевился и весело осмотрел присутствующих. — Праздник — это хорошо! Праздник — это здорово! Праздники я люблю.

— Ура, барину! — воскликнул местный представитель крестьянства.

— Ура! — весело разнеслось среди людей. Какие-то девчушки начали прыгать от радости. Где-то в стороне у забора заплакал малолетний ребёнок. Вдали залаяли собаки. У кого-то за забором замычала корова.

— Так, торжественное приветствие и праздничный салют принят, — странник с нетерпением потер ладошки. Что у нас далее по программе?

— Не понял? Прога, что? К какой маме? — староста переспросил удивленно. Он передал хлеб — соль какой-то женщине. Поправил ленту, повязанную через плечо.

— Праздновать моё прибытие — как будем? Видишь, народ радуется. Ждет, чего-то — эдакого!

— ????? — Кирьян растерянно открыл рот и начал как рыба хватать воздух.

— Сценарий, какой? — не отступал Рязанцев.

— Какой — такой Полянарий? — всё ещё не понимал староста. Он поднял руку со снятой шапкой и прижал её к груди. — Прости, отец родной, но мы народ простой — темный, твоих слов мудреных не разумеем. Пособил бы ты нам… а?

— Программа мероприятий — какая?

— Какая? — Карачун повторил вопрос. Окружающие недоумённо затихли. Люди стали переглядываться друг с другом. Собаки лающие вдали, замолчали.

— Ну, например, — молодой кутила попытался объяснить, прописные истины неформального развлечения. — Меня ожидает дружное застолье с танцами топ-моделей на столах! Или концерт заезжих артистов, с вечеринкой в пене! А может быть прогулка на теплоходе с вечерним салютом.

— ???.. Барин! Уж не взыщите? Катанием на ком? — Карачун по-прежнему ничего не понимал. — С каким… сало людом?

— У-у-у… Как все запущено! — Алексей скривился. — Никакой корпоративной культуры! А про победу тимбилдинга над застольной пьянкой в этих краях вообще не слышали. — Недовольно возмутился творческий повеса.

Путешественник во времени окинул взглядом окружающих людей. Все молча, смотрели на него, чего-то ждали.

— Дикари! — он воскликнул через мгновение. — Безкультурные варвары! Правильно на вас в Европе жалуются! Как вы здесь живите — можете без коллективной этики? И это в то время — когда нас приняли почти во все европейские организации.

— Не гневись, батюшка! — Кирьян не понимая, недовольства хозяина, ещё ниже склонил голову. — Не виноватые мы! Всё сделаем, как скажешь — только научи!

— Значит, так! — Алексей с нетерпением посмотрел на собеседника. — Винный подвал или погреб у нас есть?

— Как не быть — есть, — староста проскулил, сразу соображая к чему клонит новый хозяин.

— А вино присутствует там? — вояжер во времени потер ладони.

— … Кроху найдем, — Карачун оглядываясь по сторонам, просипел ещё тише.

— Молодец, Кирюха! Службу знаешь! А еда? Закуски? — Алексей радостно похлопал бородача по плечу.

— Капустка квашеная, рыбка соленая… Мяска маненько копченого, — полностью разоренный хозяйственник простонал совсем осипшем голосом, словно из подземелья. Мир рухнул в его глазах. Наступало время глобального катаклизма. (Мор, чума, пожары, разорение).

— Тогда сооружай столы! — Рязанцев задрал голову. И громко — чтобы все слышали его слова начал вещать. — Доставай всё, что осталась от голодомора. И к вечеру всё взрослое население в полном составе зазывай ко мне на подворье!

Стоявшие вблизи крестьяне, услышав помещика, начали радостно переговариваться.

— Всех приглашаю на помещичий пир! — громко повторил расхрабрившийся новоявленный барин.

— Кормилец! — Кирьян простонал, упав на колени. — Не губи! Облагодетельствуй! — Он медленно пополз в сторону Рязанцева. — Что же ты кушать будешь апосля? Объедят, тебя, чай… — как липку! Ведь экое дело — они же с голоду в три горла есть будут… И еще, небось, с собой унесут. Вот, тебе Христос Бог! По миру пойдем! Ох, горькая судьбинушка настанет!

Однако возбужденного Рязанцева было не остановить. Схватив за грудки «умирающего» Карачуна, он поднял его и стал возвращать к жизни.

— Передай всем! Что никакие отговорки типа я не пью — у меня страшная аллергия на спиртное или… ой, а я купальник дома забыла — не принимаются. Все должны быть на корпоративе.

Открыв от удивления рты, присутствующие непонимающе смотрели на уникальное общение нового хозяина со старостой.

— И не дай бог, кто не придет! — Обижусь… — строгий помещик тряс своего подчиненного как грушу. — Пусть потом про премии, надбавки и внеочередные отпуска по горящим путёвкам с большими скидками, даже не заикаются.

— Так, что?.. — староста спросил отрешенно, поняв, что хозяйство полностью разорено. — На этот копоть-тив… и баб что ля звать?

— Я же сказал — всех! — Алексей повторил своё приглашение, ещё раз оглядывая собравшихся возле барского дома людей. — Заодно и перепись населения проведу.

— Что сделаете? — непонимающе переспросил Кирьян. — Какую пе-пись проведете?

— Посчитаю, сколько в деревне народу живет, — пояснил Рязанцев. — Так, почему стоим… Руки в ноги и быстро исполнять!

Будущий «Отец крестьянам», отдав указания, повернулся и пошел к высокому крыльцу усадьбы.

— А я до дома смотаюсь, чего-нибудь эдакое на закуску-выпивку принесу… — странник пробубнил вполголоса. — Нужно народ удивить!

— … Ась? Чего — кого… удавить? — староста переспросил откуда-то из-за спины.

— В смысле… покуда… отдохну с дороги, — путник на мгновение остановился что-то вспоминая. — Да! И не будите меня! Малость вздремну…

В кое веки путешественник наконец-то выспался. Спокойная, домашняя обстановка вместе с мягкой постелью дали возможность хорошо отдохнуть с долгой дороги. Алексей повалявшись немного в постели, потянулся, зевнул, откинул одеяло и сел на кровать. Прогоняя последние остатки сна, несколько раз «с хрустом» развел руки, протер глаза и осмотрелся по сторонам.

— Славно вчера посидели. Культурно — без драки и взаимных претензий. Ничего не разбили, не поломали. Все живы — здоровы, — Рязанцев широко зевнул и поднялся на ноги.

— Все-таки люди у нас на Руси — добрые. В основе своей — понятливые и отзывчивые. А что гамбургеры с Кока-колой не все едят — это ничего. К этому надо привыкнуть… Глядишь, через время и пиццу с Мириндой попробуют! А вообще — эта такая гадость! Верно, у нас говорят — вредно для здоровья. Вот и нечего приучать к ней себя и своих крестьян!

Путник задумался на несколько секунд. Он вспомнил прошедшее событие. Недовольно помотал головой, прогоняя прочь неприятные ощущения.

— Эта еда не понравилась мне тоже! Вон в животе всё булькает и урчит. В следующий раз надо будет суши принести с васаби или салатов корейских, — настоящий эстет окинул взглядом спальню, подошел к окну и выглянул наружу.

— Кстати, почему так тихо? — Рязанцев прислушался к тому, что происходит в доме и на улице. Его окружала абсолютная тишина. Как вдруг прозвучал громкий лай…

— А вот, всякие собаки со своим лаем по ночам… И особенно петухи-забияки, которые спать не дают под утро, должны быть пущены на суп. Сказано было всем — не будить, пока сам не проснусь! Так, что теперь — берегитесь! Ух, как я проголодался…

Быстро одевшись, Алексей прошелся по дому.

— Есть кто живой? — громко позвал он, переходя из одной комнаты в другую.

При ходьбе по полу сильно скрипели рассохшиеся доски. Гулко хлопали двери.

— Никого. Ни души! Странно? Куда все подевались? Эй, люди — а-у-у. — Передразнил он заблудившегося профессора астрономии из известного фильма Эльдара Рязанова Карнавальная ночь.

В доме витали запахи лака, и пропеченной солнцем смолы. Солнечный свет еле пробивался сквозь мутное слюдяное отверстие. Пыльные частницы водили хороводы в радужных лучах. Высоко вверху, почти у самого потолка трепетал над запутавшейся мухой паук, лохматый, с черной крапинкой на спине.

Странник вышел из дома на расписное, узорчатое, с резьбой крыльцо. Окинул взглядом обширный, пустой двор, обнесенныйи высоким частоколом. Задержал внимание на ухоженном цветнике разбитам под окнами. Заметил двух крестьян стоявших под ветвистой рябиной, недалеко от дома.

— Здрав буди благодетель! — обратился к нему с приветствием седой дед с козлиной бородкой одетый в просторную домотканую рубаху и потертые холщовые порты. В глазах старика пьянились веселье после вчерашней выпивки.

— Многих лет жизни, — поддержала старца полная женщина, лет сорока, в темном сарафане. Она смущенно пригладила руками передник, расшитый красными и зелеными узорами, поправила волосы, выбившиеся из-под красной, рогатой кики. Люди подошли к крыльцу.

— И вам не хворать, — Рязанцев внимательно осмотрел присутствующих. Окинул взглядом пустой подворье: Возле хлева рылись в навозе куры и о чем-то негромко толковали с петухом. За высоким забором гоготали гуси, в конце подворья громко лаял щенок. — А куда все подевались?

— На работе! — собеседница опустила глаза в землю. Беспокойно обернулась в сторону ворот. — С самого утра ушли, ранёхонько.

— Цыть, сорока! — старик громко перебил напарницу. Стрельнул в сторону барина плутоватым глазом. — Помолчала бы. Не бабьего ума дело. Не встревай, покуда не спросят.

Дед важно подраил щиплую бороденку. И начал обстоятельно докладывать… — Алексей Петрович, все при деле! Кто в поле, кто в лесу! А кто на мельницу или в соседнюю деревню уехал на заработки.

— Я не понял? — Рязанцев смачно зевнул и заморгал глазами.

— А что праздник в честь возвращения любимого барина — всего день? Вчера прям столько слов было сказано… И что любимый, и что сильно соскучились! Защитником землицы родной называли. Говорили, что жизнь не мила без меня! А теперь раз — и все разошлись. Нет — так не пойдет… — у нас, в будущ… Кхе… кхе… В Новгороде так не поступают.

— А на, что праздновать, кормилиц? — женщина громко воскликнула. Она недовольно стала тереть руки о фартук.

— Тьфу, на тебя! Молчи, дурилка, — седовласый сосед перебил её. Он озадаченно крякнул в козлинную бородешку. — Чтоб тебя лихоманка затряхнула на веки! У господ в голове заботы не пустые, а важные!

— Алексей Петрович, вы вчерась сказывали всем, — дед перевел взгляд на барина и почтительно склонил голову. — Кто хорошо будет трудиться — тому отменишь оброк, осенью. Вот, все и поспешили себя проявить. Платить-то мало кому хочется.

— Да-а-а, — это я поторопился… В смысле — народ по делам разогнать. Теперь и посидеть не с кем, — сельский реформатор почесал затылок. — Непорядок! Ладно, раз обещал — пусть трудятся! Верно в народе говорят — рукам — работа, душе — праздник.

Крестьяне услышав от господина правильную поговорку, закивали головами.

— Хорошо, новый вопрос, — молодой лежебока посмотрел в сторону вымершего подворья и произнес. — А Фёдор, где?

— Он отпросился к Аксинье — по хозяйству помочь, — женщина опередила всех снова. — Сказал, что несчастной девахе не прожить без мужика… Вы отпустили.

— Ясно! — Алексей продолжал задавать вопросы, ничего не понимая. — Не успели приехать, как слугу уже умыкнули… А вы кто такие?

— Я Потап, конюх, — дед произнес важно. — Это, Авдотья — прислуга по дому… Подать, что… Принести… Помочь…

— Может, кормилиц, откушать желает? — служанка перебила «солидного» мужика в очередной раз. — Время-то к обеду?

— Замолчи, глупая баба, — старик воскликнул и гневно свел брови. — Эва, словно курица раскудахталась! Не видишь, барин ведет сурьезный разговор о народе. Не до еды ему сейчас.

— И, что у нас на завтрак? — Рязанцев сглотнув слюну, вспомнил про куриный суп из ненавистных петухов.

— Блинчики, благодетель, — стряпуха заворковала как горлица. — Есть оладушки. Молочко, сметанка, хлебушек…

— А мясного, ничего нет? Вроде… шашлыка, отбивных с кровью, бефстроганов?

— Без каких рогов? — переспросил Потап удивленно. Он ничего не расслышал.

— Блюдо из мяса? Мясо — приготовленное есть? — анти-вегетарианец не сдавался.

— Да откуда, батюшка! Мы же вчера всё на пир израсходовали. Всё, что накоптили ранее, поставили на стол. Ничего не осталось, милостивец. Покупать нужно, — Авдотья смущаясь, оправдывалась.

— Вот, сейчас я опять не понял? Что значит покупать? Лес же кругом? Или у нас охотники перевелись? А может быть эпидемия на зверей напала?

Крестьяне непонимающе переглянулись.

— Не взыщи, барин! — старик произнес с горечью. — Никто на нас не нападал. Запрещено, кормилиц, простым людям охотиться в лесу.

— Сходил бы ты, на охоту, Алексей Петрович! Свежатинки бы принес. А я такой бы вкуснотищи приготовила, — женщина в экстазе подняла глаза к небу.

— Заткнись, дуреха! — Матвей, как всегда авторитетно, перебил спутницу. — Ух, баба, семь верст с навозом! Вот, так и разит от неё, так и палит! Жарит во все глаза. Не чаешь? Не до тебя барину… Думу он думает — важную! А, ты коровья лепешка, с прозьбами лезешь!

— Получается, если я хочу мясного, то должен сам пойти и подстрелить кого-нибудь зверя лютого — так?

— Да… — слуги закивали головами как китайские болванчики.

— Вчера мужики рассказывали, что вы один около десятка татей повязали… Поэтому мыслим ужо с зайцем или лисой совладаете.

— А что? — Алексей посмотрел на них с хитрецой. — Ваш барин — он такой… Он и лося завалить может! Ему только дай волю! Ладно… Потап, иди, собирай меня на охоту и не забудь про…

— Я чичас, — конюх не дослушав фразы до конца, стрелой метнулся куда-то из дома.

— А ты угощай Анику-охотника вкусными блинчиками… Примета у нас в Новгороде такая, что на охоту (Чуть было не сказал на рынок) нужно ходить сытым. Тогда и дичи больше принесешь… И деньги целы будут.

Алексей с Авдотьей прошли в столовую.

Минут через десять туда же зашел Потап с двумя большими дорожными сумками.

— Вот, кормилец, для добычи… Где-то ещё одна была… Поискать надо, — деловито докладывал старик, показывая глубину и величину охотничьей кошёлки. — Лошадь, Алексей Петрович, я запряг. Али на телеге поедете?

— Пешком пойду… Удобнее будет, — не ожидая такого напора, произнес Рязанцев.

— Знамо дело! Охотиться с чем будете? — дед произнес, готовый стартовать за снаряжением. — Рогатина, самопал, боевой топор с длинным топорищем, самострел, кистень, сулица?

— М-м-м… э-э-э… ну-у-у, — великий охотник протянул, выбирая в уме возможное вооружение. Он быстро соображал, что бы такое взять, что бы ЭТО было полегче тащить до леса. А уж там где-нибудь под кустом удачно забросить подальше.

— Копье возьми, благодетель. Или рогатину, — повариха как всегда опередила всех, подала умный совет. — Может быть зверя покрупнее добудете. Мяска запасем, на зиму!

— Поди, ты к лешему со своими советами, глупая баба — дед одернул её. — На тебя Господь не угодит! — Потап оттеснил плечом повариху. — Барин, не слушайте, глупу дуру. Ишма спозаранку раскудахталась как курица. Кормилиц, возьмите лук. Он легче. С ним удобнее по лесу ходить.

— Огнестрельное что-нибудь в ассортименте есть? — Рязанцев ляпнул, не подумав про величину и вес оружия в этом времени.

— Чай-вось? В каком моменте? — Потап переспросил, не разобрав незнакомого слова.

— Ружьё есть? Или что-нибудь? — Алексей доедая последние блины, начал разъяснять прописные истины конюху.

— Ах ти! Ружо, — Потап перевёл по-своему тарабарское произношение барина. — Как не быть? Не извольте беспокоится. Сейчас принесу. Я мигом! — старик снова не дослушал до конца фразу, выбежал из дома.

— Вы, Алексей Петрович, только в лес помещика Киреева не ходите, — Авдотья предупреждала Рязанцева, подкладывая добавку в тарелку. — Он стоит по соседству с нашим, за лесным озером. Там плохие места и люди в нём пропадают. А если встретишься с самим Григорием Ивановичем, старайтесь не разговаривать с ним. Сказывают, он человек дюже хитрый и на язык востер. Оговорит он вас. Глазам моргнуть не успеете, что-нибудь проиграете или проспорите.

Открылась дверь, вошел Потап. Занёс большое кремневое ружьё.

— Вот тя, ружьишко справное, от Мирона Иваныча осталось. Он с ним ещё на поляков хаживал, — конюх выдал гордо, подавая супер оружие.

— А, что полегче и поменьше-то ничего не было? — Алексей приподнял большую крепостную аркебузу. — Она на вес… Пуда два будет — не меньше!

— Помилосердствуй, благодетель. Это всё, что имеем. Зато с ней на медведя пойтить не страшно.

— Ага, если пользоваться им как дубиной, — по-прежнему недовольно возмущался молодой эстет.

— Заряжается — вот, так, — дед, поясняя, проделал непонятные манипуляции с шомполом, порохом и пулей. Минут через пять ему удалось зарядить ружьё.

— Ладно, давай… Разберусь как-нибудь, — Взвалив на плечи тяжеленную железяку, охотник вышел из дома. — Скоро вернусь! Ждите меня с богатой добычей!

Глава 16

— Лес! Мой лес… Старый, добрый кормилец. Чаща, пуща… Благодать! — нараспев, думал новый собственник небольших и малых лесных угодий.

Со всех сторон окружая его, шумели зелёной листвой огромные дубы, поскрипывали на ветру высокие сосны. Солнце мигало в листьях и ветвях, как в зеленой сети. Переливами звучали голоса множества птиц. Длиннохвостые, лесные сплетницы — сороки, треща и покрикивая, перелетали с ветки на ветку. В воздухе витали сладкие, еле уловимые запахи мяты и потаенной свежести.

Рязанцев не торопясь, как Морозко из известной сказки, шел по еле заметной лесной тропинке, густо поросшей кустами орешника, волчьего лыка и крушины. Иногда путь преграждали поваленные бурей огромные сосны. Словно беспомощные великаны, они лежали, бессильно прижавшись к земле искалеченными во время падения верхушками, уныло простирая кверху короткие корни, на которых всё ещё держались куски дерна с травой и цветами.

Пуща слегка гудела. В вершинах деревьев запутался ветер, а внизу разостлалась тишина, покой. Солнце пускало зайчиков по лицу путешественника. Коротким эхом зазвучал прерывистый, пугающим стук. Где-то недалеко дятел начал долбить дерево.

— Вот, эти палки и елки — мои! Вон, птица пролетела — тоже моя! — Алексей задрал голову и вздохнул полной грудью сладкий воздух леса. — Хорошо!

— Ой, блин! Больно-то как! — путешественник запнулся об сучкастую корягу. Несколько раз почесал ушибленное место. — А вот эта фиговина — явно не из моего леса! Враги, наверное, на дорогу подбросили… Добрые люди или друзья до этого бы не додумались!

Он на миг остановился. Убрал паутину с лица и продолжил движение.

— Так, а это, что? — вояжер остановился на небольшой лужайке. — Гриб…

— На дорожке лежит. Хороший, крупный… Боровик, — Алексей нагнулся и подобрал лесное творение. — Сорвали с корнем… А почему не забрали?.. Непорядок!

Грибник внимательно осмотрелся вокруг. Поднял палку. Поковырял подозрительный бугорок.

— Вот, ещё один… А здесь… ого — целая полянка… — Рязанцев сердечно засыпал листьями лесное богатство.

— Ветка на кустах поломана — не порядок. Еще одна… Трава примята… Наверно, ветер?.. Нет, это человек — хворост собирал. Вот, нитка от одежды на коре дерева.

— А это, что? — следопыт прищурился, а потом огляделся по сторонам. На краю просеки большие чёрно-рыжие муравьи с отменно учреждённой иерархией соорудили огромный муравейник. Чуть дальше небольшой холмик, а по нему кверху поднималась по травке белёсая пыльная тропка — след больших и маленьких человеческих ног, босых и обутых. Кострище… Свежее. Похлебку варили. Долго были… Много людей…

Путешественник во времени обошел место событий. Разгреб носком кучу мусора. Присел, посмотрел поближе. — Следы крови на остатках верёвок… Кого-то пытали? — Добрый лесовик мгновенно превратился в злого лесничего. Романтическое настроение странника вмиг растворилось. Крутанув над головой огнестрельной дубиной, как шестом, он совершил несколько показательных вращений. В конце, завершая упражнение, прижал ружьё под мышкой, готовый нанести разящий удар.

Алексей остановился и прислушался к шуму в лесу. Впереди раздался отдаленный крик кукушки. Птица отсчитала кому-то три года и смолкла. — Так! Я не понял? — резко выдохнул «лесной кунг-фуист». — Это мой лес? Или… Чужой проходной двор? И вообще, что происходит? Почему тут шастают все кому не лень?

Ощущение, что за ним мной наблюдают, появилось не сразу. Оно возникло после того как странник громко, на весь лес запел песню.

— Нет, сначала я пять или семь раз громко крикнул, а уже потом — запел, — творчески уточнил его внутренний летописец. — Нужно же было слушателям объявить автора и исполнителя уникального творчества, дающего сольный концерт.

Чувство опасности усилилось до трех человек, когда Алексей от эстрадной самодеятельности перешел к футбольным кричалкам и речевкам. А потом просто закипело, умножившись до группы, когда творческая личность подошла к лесному озеру и начала громко комментировать блестевшую в воде рыбёшку.

Она проворно выскакивала из серебристой глади, взмахивала, вынырнув из воды, хвостом и шлепалась, сверкнув чешуей, в воду. Сколько тут было рыбы! То там, в затончике, то здесь, у самого отлогого берега, только и слышно… — бульк-бульк-бульк. Разыгралась рыба к хорошей, жаркой погоде. Разыгралась так, что спокойное озеро, словно от веселья, покрылся густой перебегающей мелкой рябью.

— Эх, на рыбалку бы сходить! — скитальцу совершенно не к месту лезли в голову непонятные соблазны. — Погода-то какая! Только с удочкой или спиннингом сидеть… Так нет же! Угораздило в рыбный день — на охоту упереться!

Здоровенное ружьё было отброшено в сторону. Наживка в виде молодого белобрысого парня с идиотской улыбкой была подготовлена для поимки крупного многочисленного улова. По телу пробежала неудержимая дрожь азарта.

За ним следили.

— Вон, из тех кустов. А ещё из-за того пригорка и… пожалуй с той березы, — отмечал охотник подозрительные места.

Постепенно наблюдатели перестали прятаться и потихоньку начали подкрадываться к его персоне. Вот они уже спокойно, не таясь, направляются к ничего не подозревающему любителю дикой природы.

Вдали послышался лай собак, ржание коней. Окружавшие Алексея люди остановились, прислушались, а затем испуганно скрылись в ближайших кустах.

— Задери их за ногу! Этих дачников, с их шашлыками, — охотник раздраженно выругался и гневно сплюнул. — Вечно шарахаются по кустам! Непонятно зачем? Драйв какой-то ищут… Всё природой налюбоваться не могут!

Раздосадованная приманка начала возмущаться и грозить непонятно кому. — Им, что больше мест для пикника нету? Такой улов испортили! — Рыболов — спортсмен с досады развел руками. — Килограмм на восемьсот могло потянуть…

— Не меньше! — авторитетно поддержали его в голове.

— Так, гости дорогие! Сейчас я вам покажу «Кузькину мать»!

Послышался топот копыт и на дикий пляж лесного озера «на рысях» выехала большая группа всадников. Лошади постепенно начали заполнять пространство перед путешественником, оттесняя его к воде. Многие из наездников были в боевых доспехах, с оружием и щитами. Следом за ними из леса на берег стали выходить крестьяне с рогатинами и палками. Люди молча, окружали Рязанцева.

Стараясь, защитится от напирающих со всех сторон незнакомцев, Алексей схватил за ствол ружьё, оторвал его от земли и отступил на несколько шагов в воду.

Высокий, с гордой осанкой, рыжий мужчина на крупном жеребце выехал из-за спин вооруженных людей. Он был в дорогом, расшитым золотом кафтане, ярких красных сапогах, соболиной шапке. Особо бросалась в глаза яркая, огненная борода. Из-за голенища незнакомца торчал короткий нож, сверкающий в лучах солнца разукрашенной камнями рукояткою.

— Кто таков? — он спросил, проявляя беспокойство. — Что делаешь на чужой земле? Рыжебородый внимательно осмотрел странника и его большое ружье.

— Я, Воронцов Алексей Петрович! — новоиспеченный хозяин угодий ответил незнакомцу. — И это моя земля!

— А почем ты один? — суровый гость пристал на стременах, оглянулся по сторонам. — Холопов не нажил или казна маловата?

— Охочусь я так! По-своему! Вот, устал бегать по лесу, подошел к воде. Решил отдохнуть, — произнес охотник, тяжело опираясь на ружье. — Людишки мои — там, — Рязанцев показал рукой, в сторону неизвестного наблюдателя сидевшего на высокой березе. — Они по всему лесу. Зверя, птицу высматривают. Сигналы тайные подают. Все при деле. Если, что, то стреляют без предупреждения.

Приезжие настороженно стали осматриваться по сторонам, выискивая спрятавшихся в лесу наблюдателей. За спиной бородатого гостя возник недовольный ропот прислуги.

— И вообще, у меня, такая тактика, — Рязанцев крутанув ружье, деловито забросил его за спину. — Сперва разведка, затем долгий анализ с выбором крупной добычи и только потом — охота! Мелочи мне не надо! К вечеру думаю, возов пять зверья добуду, — по-деловому отчитался новатор. — А вот… что, вы делаете на моей земле? — Строгий хозяин добавил металла в тембр голоса. — Когда я был в разрядном приказе… решал вопрос по наследству… то мне… думный дьяк… ничего про…

— Так ты сосед наш новый! — перебил Рязанцева незнакомец. Его глаза хитро как у кота, прищурились. На лице появилась доброжелательная улыбка. — Видали, каков… сын Петра Воронцова! — развел руки собеседник, обернувшись к своим спутникам. — А похож-то как! Одно лицо… Вылитый отец в молодости!

— Прости, не серчай — не признал тебя, сразу… — неизвестный снова привстал на стременах, а потом опустился в седло. — Богатым будешь!

— Я, Киреев Григорий Иванович, — глаза человека стали добрыми, а голос мягким и напевным. — Что же ты друг ситцевый сразу-то не сказал про себя? Почему не известил о приезде? Не ждал я тебя, не гадал встретить. — Наездник подъехал почти вплотную к Рязанцеву.

— Верно, говоришь… Земля-то — твоя! А вот озеро — мое. Так, что ты стоишь на моей территории, — собеседник внезапно весело рассмеялся. — Без спроса залез! Без разрешения! Ах, ты негодник!

— Какое озеро? Без чьего разрешения? — Алексей растерянно стал отнекиваться, делая вид, что ничего не понимает.

— Послушай, соседушка! А может, помиримся? Заодно и познакомимся? — новоявленный приятель произнес миролюбиво. Он спрыгнул с лошади.

— Ну-у-у, не знаю, — протянул Алексей. Странник пожал плечами. — У меня обед скоро. Тем более режим питания на охоте… Нарушить нельзя! У меня все четко! По учебникам и справочникам! Евро-пейская система поведения. И обед там строго по рас-писанию.

— Это хорошо, что обед по писанию! — Киреев оглядел пустую поляну и отсутствие, каких либо припасов у путника. — Повезло нам!

— Правда? А в чем нам повезло? — ничего не понимая, произнес странник.

— Давай мы с тобой, мой новый друг, перекусим! Хлеба-соли откушаем. Ты мне про свою охоту расскажешь, — рыжий товарищ начал хитро юлить. — Мне твой способ так понравился! Особенно это? Как её, там? Пей-скорей-ская система! Да ещё по писанию… Очень красивое и верное название.

— Тогда угощай, — на лице путешественника появилась выражение самой «простоты и доверчивости». — А за щедрым угощением я, про, что угодно расскажу… Это мы любим!

Золотое солнце играло небольшой рябью, дробясь миллиардами искр на хрустальной поверхности воды. Легкий, теплый ветрок приносил со стороны озера запах водорослей и мерный шелест сонной волны, со вздохом ласкающей берег. С жалобным курлыканьем летали над озером, выискивая добычу, встревоженные чайки. На небольшом песчаном пляже был разостлан большой ковер, уставленный посредине яствами и питьем. Возле него весело расположились и душевно вели разговор два «старых» друга — приятеля. Один из друзей возможно из-за неумения пить, а может по молодости, не ведая, что творит, — был абсолютно пьян. Второй дабы не обидеть первого делал вид, что пьян ещё больше. Дойти до такого состояния каждого из двух проходимцев заставили свои интересы.

— Пятая чарка крепит, как в народе говорят, а седьмая веселит, — змей — искуситель с рыжей бородой выразительно посмотрел на молодого собеседника и снова разлил вино по сосудам.

— Так ты говоришь, что серьезный охотник? Да ещё и с большим, многолетним опытом?

— А то! — белобрысый добытчик, выпил спиртное и оторвал рассеянный взгляд от пустого дна кубка. — Мы новгородцы с детства, — все, бывалые воины и знатные бойцы!

— У нас, — в «стельку трезвый юнец» помотал головой, скидывая наваждение. Неопрятно провел ладонью по губам. Взял в руки большую луковицу. Сжал её до хруста и начал махать ею перед своим лицом. — Пока зверя голыми руками не завалишь — оружие носить не дадут. Да, что там оружие — нож заточить не разрешат!

— Ого! — оторопело промолвил хитрый собеседник. Он крякнул «от всей души» и осушил чарку. Вытер бороду. — Эко же у вас суровые нравы! Не зря говорят, что ваших дружинников даже викинги бояться! Ну, а шведы или ливонцы там всякие и подавно Новгород стороной обходят. Даже товары свои стали кругом, через северный Архангельск возить!

— Чего там оружие! — закусывая хрустящей куриной ножкой, продолжал гордо хвастаться странник. — Здороваться с тобой не будут, пока первый трофей не принесешь. И по фамилии нигде не представят. А про дворянство? Я вообще молчу! Вот и приходиться с малолетства… Почти с малёнок-пеленок… Ни свет, ни заря добывать какое-нибудь чудище. Доказывать всем, что относишься к своему роду по праву. Иначе засмеют… или с безымянными отправят в песочницу играться.

— Вот это я понимаю — воспитание ратников! — новый друг глубоко вздохнул, а затем снова разлил вино по бокалам. — Вот она суровая школа жизни! Не то, что у нас! За мамками, да за няньками — просиживают штаны. К коню подойти бояться — уже не говоря о том, чтобы его запрячь.

— А если подвиг в бою совершишь! — «ветеран боевых действий» пел соловьем, уже не останавливаясь. — То дадут красивое прозвище!

— Да, ты, что? — Киреев икнул недоверчиво. — Вот это правильно! Это по-нашему!

— Смотри, например… — Рязанцев прицелившись, кинул обглоданную косточку в березовый ствол вблизи стоявшего дерева. — Я — «Зоркое Око».

Кость удачно миновав березку, улетела в лес.

— Ты, что — не веришь! — «правдивый» рассказчик приподнялся с места.

— Верю — тебе, верю, — рыжий товарищ попытался посадить Рязанцева на место.

— Не веришь мне — «Орлиному Глазу», — «настоящий» охотник начал водить головой в поисках чего-нибудь такого чтобы доказать, что он лучший стрелок в далёких северных краях. В глазах у «Чингачгука» от принятого спиртного, изображение предметов начало двоиться, а потом и троится. — Я… Сейчас тебе докажу. Спорим, что попаду… Вон, в ту… В тех птиц. Из своего оружия. Так! Какое из них выбрать?

— Возьми то, что посередине, — «абсолютно трезвый» напарник дал дельный совет.

— Вот на, что спорим? — Алексей с трудом поднялся и оперся на крепостную аркебузу. — Что я от любой мишени — щепки оставлю!

— Да ты пьян! — бородатый оппонент воскликнул, помотав головой.

— Ни в одном глазу! — Предметы уже не множились, а медленно качались перед глазами юного задаваки. — Я в таком состоянии ещё лучше стреляю! Один раз вообще с завязанными глазами на спор из-за спины всё мишени расстрелял.

— Хоть я и не люблю спорить. — Рыжий хитрец поднялся на ноги. — Но ты мне… Как тебя тама зовут… говоришь?

— Друг! — странник произнес, еле связывая «лыко».

— Да! — Григорий Иванович хитро прищурился и вмиг протрезвел. — Ты мне, друг — нравишься! А твои правдивые рассказы сразу вызвали к тебе доверие и уважение… — Собеседник шваркнул носом и задрал рыжую бороду. — Давай на десять гривен!

— А чего на десять? — «настоящий охотник» перебираясь ползком к краю поляны, принял пари. — Даю двадцать! Настоящее искусство требует вознаграждения. Я порох не буду тратить попусту. Да! И деньги мне пригодятся — если у тебя они лишние.

— Хорошо, — «Добрый человек» потер руки, добившись своего. — Согласен на тридцать.

В лесу раздался выстрел из положения, лёжа… на боку. Ворона взлетела с ветки от громкого звука и улетела, каркая и насмехаясь над «чудо — юдо — охотником».

— Так! Это не считается… — донеслось откуда-то из под ружья. — Просто я не с того места, стрелял. Да и эта бандура… — Страдалец икая указал на свое орудие промысло. — Не пристреляна она! Мушка кривая!

— Да и аура здесь не охотничья! И, пахнет чем-то… — недовольный спорщик с трудом поднялся с земли. — Предлагаю другое! Кто больше в течение часа дичи настреляет — тот лучший охотник! Я всем докажу, что я не пустомеля!

— Уговорил! Только помни — ты уже тридцать гривен должен! — Киреев потирая руки, радостно воскликнул.

— Мы, Воронцовы! От своих слов никогда не отказывались! Долг превыше всего! На что спорим? — «точный глаз» посмотрел в большоё дуло аркебузы, пытаясь понять, не засорилось ли оно.

— Предлагаю на твое ружье и ещё… на тридцать гривен, — «Самый рыжий и честный» из соседей произнес нехотя с сожалением.

Где-то далеко от ветра зашумела листва на деревьях. Алексей прислушался. Взял паузу.

— Подожди… Мне отыграться надо. Давай на сорок… Нет… на пятьдесят, — парировал «трезвый» путешественник и уселся на траву.

— Эх, на что не пойдешь, чтобы поддержать хорошую беседу. Ладно! По рукам! — закадычный приятель неожиданно быстро согласился. Улыбаясь своим мыслям, он поднялся с земли и подошел к лошади. — Вечером встречаемся здесь же. Кто больше настреляет тот и победил, — вскочив в седло, произнес он. — До встречи! И пусть тебе повезет.

В отведенное для спора время охота у Рязанцева не пришла. Эта своенравная дама просто не явилась на зов, когда он так её ждал.

Рассудив, что после доброго обеда полагается поспать, Алексей с наслаждением вытянулся на земле под густой тенью кустов и «сладко» задремал. Потом просто полежал на «мягкой», зеленой траве. Затем искупался в теплом, лесном озере. Далее погулял, побродил с «грустью-тоскою» по окраинам. Задумчиво покидал камешки вводу. Послушал как мирно плещет небольшая озёрная волна…

День клонится к вечеру. Жара спадала. Суматошный, полный неожиданностей день потихоньку угасал. С озера потянуло свежестью, комарье и мошкара «отступили» к опушке леса. К заходу солнца наконец-то появился противник.

— На… Забирай… — шмыгая от обиды носом, чуть не плача произнес Алексей, отдавая ружье. — У меня дома есть ещё таких — три… или пять… — раздосадовано оправдывался молодой хвастун. — Я не помню. Просто, сегодня не мой день! У всех великих охотников бывает такое. Видно слуги оружие не почистили. Или не из тех ворот в лес пошел. А может слово заветное забыл. Одним словом, твоя взяла.

— Чувствую, ты недоволен, — снова закинул удочку рыжий благодетель. Серый, в яблоках жеребец недовольно «танцевал» под седлом наездника. — Вижу, не привык уступать!

— Никогда! — Рязанцев гордо задрал голову. По-молодецки выставил вперед ногу. — У нашей семьи есть секретный способ ночной охоты! А я — лучший среди всех! Ах, если бы я мог отыграться?

— В таку-то темнотень? — бородатый шулер удивленно осмотрелся по сторонам. Соскачил с лошади. — Хорошо! Продолжим наше пари. — Он довольно прищурил глаза, разгладил пятерней пушистые усы.

— На что спорим? — Рязанцев «с горящими глазами» сразу же попытался заинтриговать Киреева значительной суммой. Подбоченись он, гордо выпятил грудь. — На пятьдесят гривен? На сто… На двести?

— Не-а! На деньги не интересно… — «огненный» хитрец прищурил один глаз и стал задумчиво поглаживать щепотью бороду. Накрутил кончик волос на палец. — Давай-ко… — на землю! — Рыжий катала внезапно выпалил своё предложение. — Я как раз дьякона привез. Вон, Артюшин с Самсоновым — свидетелями будут. Бумаги подпишем… А потом, и на охоту… Докажи, что новгородцы не лезут за словом в карман…

— И докажу, — Алексей широко раскрыв глаза, с удивлением, посмотрел на попутчиков собеседника. Он явно не ожидал такого поворота событий. — На, что спорим?

— Ты на лес… Я — на ОЗЕРО, — значительно предложил рыжий плут.

— А зачем мне твоё озерко? В лесу хоть зверья много… Грибы, ягоды, дрова. А в этом болоте! — Рязанцев перевёл взгляд на золотистый песок видневшийся сквозь спокойную толщу прозрачной воды. — Ничего нет! Так, что — такое богатство мне и даром не надь, — молодой повеса решительно не соглашался с оппонентом.

— Предлагаю свой лес, и поле с этой стороны берега на твою чащу, вон с тем оврагом с другой стороны. Это будет равноценно. Ну, а озеро… раз оно никому не нужно пусть достанется победителю! Согласен?

— Хм… хм… — Киреев что-то долго обдумывал, покусывая губы.

— Знаешь, что, друг сердечный! Забирай, деньги! А я пошел домой, — обиженный новгородец решительно поднялся с земли.

— Хм… Ладно, подожди! Моя вотчина, что хочу — то и делаю… Давай! Подписываем бумаги, и пошли на охоту… Побеждает тот, кто к утру принесет больше дичи!

Уладив все спорные моменты, соседи разошлись в разные стороны. И каждый довольный тем, что обманул другого пошел своей дорогой. Один со свитой напролом в темный лес… А второй к себе домой, в свое время за всякими приспособлениями для ночного промысла.

Наше время. В одной из московских квартир. Пятнадцать минут спустя.

— Ну, что? — Рязанцев открыл несгораемый шкаф и молча, окинул взглядом большое количество оружия.

— Думаю, для победы будет достаточно карабина «Вепрь» с хорошей оптикой, коллиматором и лазерным целеуказателем и ещё… пожалуй, возьму очки ночного видения, — в голове путешественника шёл подбор специальных средств для удачной охоты.

— А может быть что-нибудь из импортного подберем? — ехидно предложил внутренний голос. — Даже не знаю? Чтобы этакое взять? — Алексей задумался. — Нет! Ну, лес-то опустошать тоже нельзя сразу! — В уголках губ промелькнула усмешка.

Странник совершил круг по комнате. Задумался.

— А вдруг такое преимущество будет не справедливым по отношению к противнику? — он внезапно засомневался в честности спора. — Может быть, дать ему шанс — хотя бы мизерный? Нет, уж! Рыжий сам виноват! Нечего спорить на «Мои земли»… Да и озеро с большим куском леса и оврагам мне пригодятся.

Ночь для путешественника во времени предстояла веселая. Что-что, а опыта ночных походов у него было предостаточно. Открыв портал, Рязанцев вышел в лес. И мадам удача скромно опустив глаза, пошла за ним, следом исполняя все его желания.

Глава 17

Залитая ярким солнцем столовая большого, пузатого дома. На печи размером в половину комнаты бурлит огромное блюдо со щами, оно курится и приятно витает мясным парком. Длинный обеденный стол буквально ломится от свежеприготовленных блюд. За ним сидит единственный человек, пытающийся попробовать все поданные кушанья.

— Очень вкусно! — новоявленный помещик сытно икает и с удовольствием смотрит на стоявшую рядом повариху, меняющую блюда на столе.

— На здоровьице, кормилиц! Всё для тебя, милостивец! — женщина ловко положила в тарелку добавку. — Зайчатинка с солеными грибочками. Отведай благодетель.

— У-у-м, а пахнет-то как! Волшебница! Искусительница! — Рязанцев хвалил работницу искренне.

— Горяченькое… Только, что из печи, — повариха продолжала суетиться у печи. — Поди, со вчерашнего утра во рту маковой росинки не было. Цельный день, да всю ноченьку, по лесу… В сухомятку, на голодный желудок — как дикий зверь… Во рту и маковой росинки не было. — Работница щебетала, переставляя чугунки в печи. — С дороги-то промялись небось…

— Да, уж! Пришлось мне ноженьки побить, — охотник с трудом отвечал сквозь набитый рот.

— Батюшка — барин, позволь я тебе ещё зажаристое крылышко положу, — настойчиво уговаривала служанка.

— Авдотья! — Рязанцев с трудом собрал последние силы, чтобы произнести слова благодарности. — Хозяюшка хлебосольная! Твои угощения — просто чудо! Давно я так вкусно не ел. Спасибо! Но, прости! Я уже больше не могу, — юный обжора тяжело встал из-за стола и направился к выходу.

— Благодарствую, отец родной. Когда есть из чего готовить — всегда получается хорошо! А когда ничего нет кроме крапивы да лебеды… — то и похвастаться нечем. — Рукодельница вытерла руки об фартук, поправила на голове платок. — А с добычей-то, что прикажете делать. Вон сколько добра с охоты привезли. Гора целая. Лето на дворе — испортится всё.

— Чего думать? — охотник на миг остановился, повел плечами. Сыто икнул. — Разделать его. Засолить и в холодный погреб.

— Прости глупую, соколик наш! — Авдотья повинилась и быстро спрятала руки за спину. — В холодную столько мяса не влезет. Рассолов с солениями там много. Кормилец, облагодетельствуй! Разреши, замариновать, а потом закоптить. Глядишь до весны сохраниться! И на зиму будет, что поесть и гостям на праздничный стол поставить. Поверь мне… Такую вкуснотищу изготовлю, что пальчики оближись. Соли думаю, хватит, а за травками для вкуса схожу в лес с утра. Знаю одну полянку, где нужные растения растут для засола.

— Подожди… — Рязанцев дойдя до двери, остановился. — А у нас, что коптильня есть?

— Как не быть… Вон, на придворье, за баней, — кухарка показала рукой в нужную сторону, сквозь стену.

— Х-хэх, — от неожиданности закашлял Алексей. Путник стремительно обернулся. И непонимающе посмотрел на повариху. — Ого, вы, что… — тут[8] уже мясо коптите и рыбу? А может быть! И колбасы начали производить? Или сыры копченые в косу плетете?

— Не знаю! Про, что ты кормилец сказываешь, — Авдотья по-деловому подперла бока руками. — Но, коптильня у нас есть. Да такая, что вся твоя добыча поместиться. Старый барин любил вкусно покушать. Рецептов насобирал — много! Да и я немало хитростей знаю. Мне ещё бабка рассказывала как с разными травами вкуснее мясо готовить.

— Так всё интереснее и интереснее… Коптильня — это хорошо! А умелица в придачу к коптильне! Это просто замечательно!

Рязанцев задумавшись, совершил круг по кухне. Остановился и нервно закусил губу. Прищурился, а потом хитро посмотрел на собеседницу. Снова сел за массивный, дубовый стол.

— Послушай, меня! С сегодняшнего дня подбери двух — трех умелых помощниц и начинаете коптить мясо, рыбу… Ну… И всё остальное чего вы там ещё умеете.

— Да где же мы рыбу возьмем, Алексей Петрович? Реки-то у нас нет? Рыбку если хочешь — у соседей придется покупать! Или с ярмарки привозить, — от внезапного предложения хозяина искусница присела на краешек стула стоявшего рядом с печью.

— Озеро, вон за деревней. Вчера там рыба — кишмя кишела, — в экстазе Рязанцев приподнялся. Глаза его заблестели. — Я с Москвы как раз несколько рыболовных снастей привез. Покажу мужикам как правильно и много рыбы ловить.

— Негоже нам рассуждать так, сердешный. То владения Киреева. А он к водичке никого не подпускает, — собеседница попыталась образумить барина.

— Ничего… Разжигай коптильню… Теперь это озеро — наше! Поэтому с завтрашнего дня будет рыба и будет много. Может быть… даже… ещё две или три коптильни построим рядом… Да, так и сделаем! Расширяться пора! А там глядишь, и конвейер запустим. Ну, и цех само сабой!

— Ко… ко… ко… кого запустим — работница закудахтала, растерявшись от озорного напора барина.

— Эх… Тут главное не скромничать. А то быстро опередят, — Алексей встал со своего места и воодушевленно начал ходить по комнате.

— У нас соли и специй не хватит, — Авдотья совершила последнюю попытку образумить начинающего предпринимателя.

— Ничего… Соли и специй тоже скоро будет много… Есть одно место на свете — где они под ногами за так валяются… Бери — не хочу!

— Господи! — повариха недоумевала. Она широко открыв глаза и с удивлением посмотрела на молодого хозяина. Запричитала. — Ох, и непутевое времечко. И куда мы столько копченостей девать то будем?

— Хороший вопрос… И главное своевременный, — идейно помешанный новатор выдержал концертную паузу, пристально посмотрел в глаза женщины. — Голод в деревне от засухи… — вот — вот начнется! Плюс у родного и обожаемого помещика денег не хватает на любимую ляльку! Да по нынешним временам… Странник широко раскинул руки. — Ему вообще жить не на что, уже не говоря о том, на чтобы ей цацки покупать! А она задает вопросы дурные… — Рязанцев изменил голос парадируя несчастную повариху. — «И куда мы вкусное мясо и рыбу девать будем?».

Кормилец остановился. Свел брови. Сжал губы. Строго посмотрел на женщину, — Думай кудесница! Ду-май… А я пошел производство организовывать! Это же какое дело поднять надо! Ох, боюсь, до ужина не управлюсь…

Глава 18

У Настеньки Матвеевой сильно болело горло. Выпитая три дня назад кружка холодного молока, привела к тому, что девушка захворала, и её уложили в постель. Вчера днем в горле начало сильно першить, потом стало больно глотать. А с вечера пропал голос. Потому кроме сопения и шипения она ничего не могла произнести. Общаться с родными приходилось жестами и еле слышным шевелением губ.

Беспокоясь о здоровье воспитанницы, Матрена с утра пошла в Немецкую слободу, звать иноземного лекаря. И уже скоро должна была вернуться и привести домой этого противного немчуру Пффафера со своими склянками.

В узком кругу больных лекарь Олбрект Пффафер был известен как безжалостный борец с недугами. Он славился обязательным назначением горемычным страдальцам по поводу и без больнючих клизм. А также был любителем проведения слабительного кровопускания.

От ожидания предстоящих процедур девушке становилась ещё хуже и невыносимо тоскливо.

— Господи, ну почему мне так плохо и одиноко. Почему я такая несчастная, и не кем не любимая — глазки красавицы услышав о себе много разных глупостей, собрались расплакаться. — Одна! Одинешенька, я! — На всем белом свете! — Побледневшие от печали губки сложились по-детски. Они тоже, по-видимому, собрались, плакать вместе с глазами. А немного погодя дошло дело до мокрых щёк, лба и покрасневших ушей.

Наконец-то вернулась Матрена, которая с разрешения отца привела двух человек. Настя, не желая их видеть, спрятала зарёванное лицо под подушку. Приход медика обозначал неприятное время осмотра и лечения.

— А тут этот изверг пришел не один, а с подмогой. Как будто один не справиться, — возмутилась мученица и ещё глубже зарылась под одеяло.

— Вот, уважаемый дохтур, наша больная козочка, — воспитательница произнесла жалобно, на распев. — Плохо ей касатушке! Любушке — голубушке. Недужиться ей. Измучилась кровинушка вся. Горлышко сильно болит, у нашей лебедушки. — Воспитательница нежно погладила одеяло любимой «малышки».

Гости подошли и остановились возле кровати больной.

— Данке… Вас ист лос? Как чувствует себя наш больной? — скрипучий голос противного эскулапа — старикашки прозвучал с иноземным акцентом. Он колюче уставился на несчастную больную.

— Плохо ей дохтур! — наставница ответила за несчастную девушку. — У нашей звездочки горло болит. Говорить не может, голос пропал. Плачет. Молочка холодного на днях испила вот и болеет. Отварами разными попоили — пока без результата. — Матрена в мольбе прижала руки к груди.

— О-о-у, майн год! Ни в коем раз! Сушпед! Самолечение — есть очень плёхо, — произнес служитель панацеи свою любимую фразу. — Ни в коем случай! Ахтунг… Опасно. Только полный лечений, у настоящий специалист, имеющий опыт и образование… Бумаги! Он с гордостью начал щелкать пальцами, после чего напыщенно выставил вперед левую ногу.

Настя нырнула под подушку, обхватив её сверху руками.

— Как, ви, будете смотреть спрятавшейся больной? А, мой друг? — Пфаффер обратился к своему оппоненту. — Покажите, за что вас хвалить Мэд Добертон. После этой, как ему показалось остроумной фразы, лекарь рассмеялся и, что-то ехидно произнес по-немецки. — Фи дольче лейте!

Ответ лекарю прозвучал на том же языке. — Данке шён… — Но был произнесен таким ЗНАКОМЫМ для несчастной затворницы голосом… что у неё внезапно застучало сердечко. — Ви гейт эс инэн фрау? Зэр ангенэйм зи кеннэнцулернэн…

От удивления Настя сперва задержала дыхание, а потом сдернула одеяло с головы, что бы посмотреть на того кто говорил.

— Это был… Это был… — в голове юной особы закружился калейдоскоп противоречивых чувств.

Перед ней находился, щегольски одетый незнакомец. В длинном, по последней моде принятом среди иноземцев рыжем парике. В коротком темно бордового цвета кафтане, в укороченных мужских штанах — кюлотах. На ногах у него были длинные чулки белого цвета и башмаки с блестящими пряжками. В руках напыщенный франт держал трость с богато украшенным набалдашником. От мужчины приятно пахло неизвестным ароматом. Девушка заметила устремленный на неё восхищенный взгляд. Она смутилась, покраснела.

…Это не мог быть тот, о ком она тайно мечтала. И, тем не менее, это был ОН.

Незнакомец занимался любимым делом. Он опять играл чужую роль, облачившись в иноземную одежду и приняв образ доктора. Но всё равно — это был он. Красавица не могла забыть его синие глаза, ямочки на щеках, эту добрую улыбку, располагающую к себе людей. И конечно такой родной, такой долгожданный завораживающий голос…

— Мой коллега — молодой, но уже уважаемый лекарь. Его зовут герр Димедрофф. Он прибыть из самого Лейдена. Мой друг Мэд Добертон уверил меня, что он, есть — любимый ученик Франциска Сильвия, — Олбрект наконец-то представил своего спутника. — Сегодня он осмотрит больной пациент. И назначит лечение.

— Я…я, — молодой светила почтительно закивал головой. И опять что-то быстро залепетал по-немецки, важно облокотившись на трость.

— Он такой красивый, такой хороший, синеглазый и добрый. — Настя с силой сжала губы и надула щеки. — А я больная, непричесанная, зареванная и беспомощная дурра… — В голове юной особы лавиной проносились обидные слова. — Лежу, тут в постели, а ещё горло болит! — Она накрыла лицо одеялом. Оставив наружи одни глаза. — Я наверно сейчас такая ужасно некрасивая? А он смотрит, на меня? Бесстыдник, мог бы отвести очи и…

— Герр Димедрофф просит Вас сунуть под мышка, этот предмет и немношько его поддержать, — Пффафер перевел просьбу незнакомца.

— Я… я… поддержать, — мягкий голос ненаглядного звучал завораживающе.

Через короткое время больная отдала непонятный прибор молодому таланту.

Напыщенный франт посмотрел на него, после чего довольно как сытый кот улыбнулся.

— Гуд. Температурн найн, — синеглазый произнес, радуясь как мальчишка. Он прищурив лукавые глаза и опять что-то затарахтел по иноземному.

— Доктор просит широко открыть рот, сказать а-а-а, — старый лекарь вновь вступил в переговры.

— Яволь, — молодой консультант произнес после осмотра горла. — Колосаль. Транситус спиритус… Перфриктио.

— О-о-у, я так и зналь, — Пффафер обратился к Матрене. — Ничего страшного голубушька. Недуг простой, у наш больной, простуда. Это-о легко лечится. — Истязатель повернулся к своей сумке и начал вытаскивать из нее «огромное» медицинское блюдо.

Видя приготовления доктора, Настя взвизгнула, что-то прошипела и спряталась за подушку. Матрена непроизвольно сделала несколько шагов и стала между воспитанницей и старым инквизитором, закрыв её одной рукой.

Пффафер негодуя, покачал головой. И специально для своего молодого коллеги выдал по-немецки целую лекцию по диагнозу болезни. Примерный перевод: Болезнь юной фрау в текущий момент не слишком опасна, но!!! Она значительная и произошла от сильного волнения и сгущения крови в главной и отводной частях головных жил. Больной следовало немедленно успокоиться, лечь в постель и не думать ни о чем печальном, ибо сгущение в жилах происходит только от черных мыслей. Кроме того, от глупых огорчений и переживаний в девушке накопилось много серы, ртути и соли, которые вызывают лишний, ненужный приток крови в голову, легкую температуру и воздействие на дуумврат — духовное начало сути человека, расположенное в груди. Поврежден также и архей — жизненное начало.

— Всё будет хорошо и бистро! — старый «живодер» перешел на русский и начал объяснять Матрене, какое он назначил лечение и как его нужно делать.

Для успешной борьбы с болезнью, лекарь рекомендовал самую простую и безболезненную операцию из двух шагов:

Айн — кровопускание дабы очистить жилы от дурной крови.

Цвай — сделать «легкую» клизму для спокойного пищеварения и беспробудного сна.

— Найн… Найн… Нет, кровопускание и клизма, — внезапно затараторил молодой врач по-русски с немецким акцентом. — Пемен айне микстурен! — Он подошел к кровати и замахал руками.

— Ну, вот он уже и родную речь вспомнил, — «умирающая лебедь» надула щеки, мстительно, прищурила глаза и посмотрела на хлыща. — Да ещё и говорит с похожим акцентом как противный докторишка. Ух, мужланы! Все вы, мазаны одним миром!

— Микстурен? — старый «кровопивец» обернулся и удивленно посмотрел на коллегу. — Вас ист дас, Герр Алекс? — его удивлению не было предела.

— Зи хабе найн. Айне медикамент! — синеглазый произнес так важно, с таким деловым видом, как будто он только, что изобрёл эликсир вечной молодости. Он с достоинством встряхнул головой, развел плечи, после чего убрал рукой волосы парика со лба.

И лекари снова увлеченно затараторили.

— Не подрались бы, — девушка высунув один глаз из под подушки, оторопело наблюдала за жаркими препирательствами ученых мужей. — Эх, а мой то такой хорошенький! — Он лучше всех!

— Я-я! Микстурен! — утвердительно резюмировал молодой врач результаты ученого диспута. Он решительно подошел к столу, насыпал в кружку какой-то порошок, после чего налил туда воды из своей фляжки. Взболтал содержимое.

— Битте… Пемен айне медикамент, — мужчина подошел к девушке и подал ей кружку. — Даст ист лекке… Совсем не больно, — мягко и даже как-то ласково продолжал уговаривать он. — Пе-й-те…

Настя выпила лекарство.

Улыбнувшись девушке, талантливый знахарь повернулся к Пффаферу и снова начал ему что-то говорить на родном — тарабарском наречие. Старик выслушал, после чего недовольно сморщился и перевел…

— Для лечения пить… Айнс, этот порошок! — эскулап выговаривал недовольно. — Драйн… Три раза в день. Полоскать — той микстурен горло. С кровать мало вставать… Много спать… Побольше пить сладкий вода…

Выслушав перевод, молодой медик покивал головой, а потом достал из-за пазухи небольшую упаковку. Аккуратно развернул её.

— Бите… Ибирашен призент, — улыбаясь, произнес молодой человек, подовая красавице небольшого плюшевого медвежонка и оберег. — На па-мять!

— Ау федерзейн, фрау. Виздо-рав-ливайте. И, беречь себя. По-жа-луйста, — опять на ломанном русском, на прощание произнес влюбленный лекарь.

Закончив осмотр больной, гости простились и вышли из комнаты.

Когда Матрена проводила ученых мужей до калитки и вернулась в комнату, она застала Настю, заснувшую после приема лекарств. Девушка крепко обнимала плюшевого мишку и счастливо улыбалась во сне.

Двадцать минут спустя. Где-то, в одном из неприметных переулков старой Москвы.

— Ну, вот и передал я ей свой подарок, — путник тяжело вздохнул. Его печальные глаза наполнились романтическими мечтами. — Вроде взяла? Не отказалась, — снова томительная пауза в размышлениях.

— Нашел время ухаживать! — внутренний оппонент проснулся, стал защищать любимую. — Человек болеет, а ты пристаешь со своими подарками!

Рязанцев остановился на половине пути. Его глаза смотрели куда-то вдаль сквозь пространство и время.

— И все-таки! Интересно? Понравился я ей или нет? Не зря же я на себя высыпал столько пудры? И парик с чулками одел! Дааа…