Если ангелы падут

14

Хормейстер церкви Богоматери Скорбей Васси Липтак резко постучал палочкой о пюпитр, останавливая рефрен «Господь воскрес». Смахнув с глаз взъерошенные седые лохмы, придающие ему сходство с Бетховеном, он строго посмотрел поверх нот.

До финала американских хоров в Сан-Диего оставалось три месяца. Церковь Богоматери имела на нем шансы и могла с Божьей помощью одержать победу. А победа означала аудиенцию со Святым отцом в Риме. Васси не спал ночами, представляя, как это будет выглядеть. Певцы Богоматери пели с душой, но сегодня их контральто номер три, карликовая старая дева, убирающая церковь, была явно не в голосе.

– Флоренс, дорогая, ты сегодня неважно себя чувствуешь? – Он еще раз оглядел партитуру.

Флоренс Шейфер зарделась.

– Почему же. Я в порядке, Васси. В самом деле.

Агнес Кроуфорд, звездное сопрано хора, положила руку Флоренс на плечо.

– Ты уверена, Фло? У тебя бледный вид. Может, немного воды? Маргарет, принеси воды малышке Фло.

Флоренс терпеть не могла, когда ее так зовут. При своем росте в метр тридцать два она клинически могла считаться карлицей.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я в порядке.

Васси сурово оглядел ее через свои бетховенские лохмы.

– Может, я немного отвлеклась. Извините.

– Ну хорошо.

Васси со вздохом кивнул органисту продолжать. Каменные церковные своды вновь огласило звучание труб и голосов, но внимание Флоренс опять блуждало.

Она восторженно созерцала статую Пресвятой Девы в нише позади Васси. Царица небесная стояла в белом платье с золоченым подолом, распростертыми объятиями выказывая свое страдание. Она была прекрасна даже в скорби, оплакивая смерть своего ребенка. Во время пения Флоренс вспоминала свое горе и ту часть себя, которая умерла много лет назад. Филип, молодой человек, за которого она собиралась выйти замуж, погиб при пожаре в доме. Она тогда тоже хотела умереть. В ночь перед его похоронами она наведалась к своему приходскому священнику. Он помог ей найти в себе силы жить. Никого другого она уже не полюбила. Годами Флоренс размышляла о том, чтобы стать монахиней, но вместо этого посвятила себя своей церкви и работе секретарем мэрии, уйдя на пенсию после сорока долгих лет.

Жила Флоренс одна, но одинокой себя не чувствовала. При ней был Бастер, ее попугайчик. А еще у нее было хобби: чтение детективных романов и криминальных хроник. В своем воображении она отважно пускалась по стопам Билла Пронзини,[24] Агаты Кристи и других авторов. Во время отпусков Флоренс посещала места знаменитых убийств, полицейские музеи. Романы и пособия она читала запоем; вырезала статьи и скрупулезно их сортировала. С какой именно целью, она не знала, но каждый день своей жизни отмечала тремя фарфоровыми чашками и тремя серебряными ложечками для чая – утром, днем и вечером, непременно за чтением. При этом трижды в день, когда над чайником всходил душистый парок, она размышляла над смыслом своей жизни: какой же ей Господом уготован промысел. Это стало для нее извечным вопросом.

И вот теперь она знала ответ.

А сегодня под вечер она приступит к действиям.

После репетиции хора Флоренс изготовилась прибирать скамьи. Зайдя в подсобку, расположенную в задней части церкви, она потянула за шнурок выключателя; зажглась голая лампочка. В комнате пахло моющими средствами. Здесь находились большая раковина, бутылки с полиролью, воск, тряпки, ведра, все аккуратно расставлено. Флоренс закрыла дверь и заглянула в свою сумку. Все было наготове. Если это произойдет сегодня, то она готова. Она надела фартук, взяла тряпку, плеснула в ведерко немного полироли и отправилась чистить скамьи.

– Как вы себя чувствуете в этот благодатный день, Фло? Я слышал хор из своего дома при церкви. Звучание превосходное.

Отец Маккрини с улыбкой смотрел, как она собирает старые церковные бюллетени с передней скамьи.

– Благодарю, святой отец. А вы?

– Превосходно, Фло. Превосходно.

«Может, вы так и говорите, святой отец, но я-то знаю, что крест вы несете тяжкий».

Отец Уильям Мельбурн Маккрини служил в церкви Богоматери уже много лет. Видный мужчина под два метра ростом, в свои шестьдесят два он по-прежнему сохранял стройность, как в годы своей семинарской карьеры баскетболиста. За исключением наркоторговцев и сутенеров, его здесь любили все. Отличался Маккрини и недюжинными организаторскими способностями: благодаря ему в подвале Богоматери возник новый пункт раздачи горячего питания бездомным, на что пошли доходы от благотворительной лотереи.

Маккрини посмотрел на часы, затем оглядел пустую в это время церковь.

– Пять минут до предвечерней исповеди. Надо бы подготовиться. – По дороге в ризницу он остановился у алтаря и повернулся к Флоренс. – Кстати, Фло, пока не забыл. В эти выходные я буду испрашивать помощи о создании приюта. По мере того как расходится молва, к нам стекается все больше народа. Я знаю, вы и так много делаете для храма, но, пожалуйста, подумайте об этом.

– Хорошо, святой отец.

Маккрини улыбнулся своей обаятельной улыбкой.

Спустя минуту-другую святой отец появился с Библией, в сутане и казуле,[25] с фиолетовой столой.[26] Преклонив колена, он перекрестился перед алтарем. В эту минуту он казался еще выше ростом.

Сердце Флоренс затрепетало. Его вид подчеркивал, насколько он благочестив и праведен, воистину столп силы человеческой. В нише с Богоматерью Маккрини зажег несколько свечей, после чего направился к одной из исповедален; шелест облачений мягким эхом отзывался на его пути.

Флоренс отчего-то охватил страх; ухватившись за спинку скамьи, она захотела криком позвать его на помощь: «Отец, помогите мне!» Но слова не шли. Что происходит? Ведь утром она приходила в церковь уверенная, что поступает правильно. Теперь ее разбирали сомнения. Маккрини скрылся в исповедальне. О, как она нуждалась в его наставлениях, чтобы он ее укрепил и направил!

«Святой отец, умоляю, обернитесь!»

Щелкнула задвижка. Над окошечком внутри загорелся красноватый огонек. Отец Маккрини изготовился совершать таинство, выслушивая исповеди прихожан о прегрешениях.

Флоренс, отерев глаза тыльной стороной ладони, вернулась к уборке. Весь следующий час она усердно трудилась. За это время в церковь и из церкви вошло и вышло около двух десятков человек. Более-менее знакомых Флоренс встречала улыбкой. Детишки крепко держали ручонки возле губ, как в молитве. Взрослые держались более раскрепощенно, и руки у них висели вдоль туловища. Один за другим они входили в занавешенную часть кабинки, опускались там на колени и шептали свои признания отцу Маккрини.

За работой Флоренс слышала шарканье усталых старческих ног, изящный стук каблуков и скрип кроссовок после того, как каждый выходил из кабинки и садился на незанятую скамью, где можно было произнести слова покаяния (кое-кто это делал под приглушенный стук четок).

«Может быть, не сегодня», – думала она, чувствуя некоторое облегчение.

Может, не сегодня. А может, вообще никогда?

Флоренс поуспокоилась. Свою работу она почти уже закончила. Оставалось еще две скамьи. А затем можно будет идти домой, заваривать чай и садиться за чтение. Подходя к последней скамье, она напомнила себе, что надо бы взять домой сливок. В этот момент она подняла глаза, и кровь отлила от ее лица.

Он пришел.

Ее рука отчаянно дрожала – настолько, что выронила склянку с полиролью, которая стукнулась и покатилась с жутким дребезгом.

Он стоял позади, окунув руки в чашу со святой водой, а затем пристроился в очередь. Времени было в обрез. Внезапно он на нее посмотрел. Флоренс иногда видела его в пункте раздачи супа.

Скрипнули подошвы. В исповедальню вошла пожилая женщина.

Он стоял следующим.

Флоренс собрала свои причиндалы в ведерко и вышла в главный проход.

Припала на одно колено, перекрестилась и взглянула для ободрения на огромное распятие за алтарем. Затем поспешила в подсобку, включила там свет. Запустила на полную силу кран, глядя на лючок вентиляции под потолком. Каверзница Мэри Аткинс как-то обнаружила, что он сообщается с системой воздуховодов исповедален по другую сторону стены. И является отличным проводником звука.

– Слышно ясно, как колокольчик. Все равно что телефон прослушиваешь, – с хихиканьем сообщила Мэри Аткинс. – Ты как-нибудь попробуй, Фло. – Глаза Мэри заговорщицки расширились. – Никаких сериалов не надо.

В течение нескольких месяцев после того открытия они тайком сравнивали подслушанные исповеди. И вскоре пришли к выводу, что грехи собратьев-прихожан на самом деле пустячные.

Упоение от подслушивания вскоре сошло на нет. И вообще это постыдное занятие вызывало у Флоренс неловкость.

– Не хочу я больше этим заниматься. Неправильно все это, – сказала она Мэри, которая согласилась, сказав, что ей тоже стыдновато и она больше не будет. Во время исповедей Флоренс старалась в подсобке не находиться.

Сегодняшний день стал исключением.

Сегодня ей хотелось услышать признание человека, знакомого ей по приюту.

Более того, слышать его она была должна. Вместе с тем она была как парализованная, мучаясь сомнением, стоит ли ей снова нарушать свой обет с подслушиванием.

Первый раз это произошло несколько месяцев назад.

Маккрини выслушивал исповеди, а она как раз зашла к себе в подсобку за моющим средством. При этом она была уверена, что в эти минуты на исповеди с Маккрини никого нет.

Она ошиблась. Человек как раз ему исповедовался. Флоренс пыталась поспешить уйти, но никак не могла найти полироль. И продолжала искать несчастную полироль, не в силах избежать голосов. Сначала до Флоренс не доходило, что именно она слышит. Думала, это какая-то шутка. Но нет. Мужчина умолял отца Маккрини отпустить ему грехи. Холодок пробежал по спине Флоренс, когда она, цепенея от ужаса, слушала, как тот подробно описывает свой грех. Ее даже тошнило, и она промокала себе лицо холодной водой. Этот человек умолял отца Маккрини поклясться, что выполнит свою клятву и никогда никому не расскажет о том, что сейчас слышит. Маккрини заверил его. Мужчина намекнул, что вернется.

В течение следующих недель Флоренс мучила нерешительность. Ей не хватало духа сказать святому отцу, что она знает. Не могла, и все. Между тем тот человек вернулся. Без предупреждения. Однажды Флоренс увидела, как он уходит, и мысленно отметила это. Она его запомнила по своеобразным татуировкам на руках.

Шли дни, и совесть кричала ей в голос: «Скажи, скажи кому-нибудь!»

И она это сделала.

Когда в метро похитили того трехлетнего мальчика, Флоренс позвонила репортеру «Сан-Франциско Стар», который писал об убийстве Таниты Мари Доннер.

Но он ей не поверил. Она это знала. И не могла его винить. Но при этом не знала, что делать. Что, если тот мужчина похитил и мальчика? Ответы Флоренс искала в облаке пара своего чайника. И нашла одно: ей нужно предоставить доказательства. Господь указывал ей путь.

«Ну-ка иди, шевелись».

У нее было несколько секунд. Пока бежала вода, Флоренс открыла сумку и вынула оттуда миниатюрный диктофон, который купила месяц назад на случай, если этот человек когда-нибудь вернется. Теперь он был здесь, и она была готова. Флоренс установила громкость и нажала кнопку записи, как показывал продавец. Загорелась красная лампочка, и она, подойдя к старому картотечному шкафу у стены, подвесила диктофон на гвоздь под лючком. Затем она заперла дверь и прикрыла воду.

Голоса в воздуховоде плыли, жестяные и призрачные.

– Ну же, – подбадривал голос Маккрини.

В ответ тишина.

– Не бойся, сын мой. Здесь сейчас незримо присутствует сам Господь.

Молчание.

– Я помогу тебе начать. «Благослови меня, святой отец…»

– Отец, это я, – выговорил убийца Таниты Доннер.