Если бы Бах вел дневник

Кода

Бах, быть может, наиболее музыкальный из всех людей, живших когда-либо на земле, о котором один из его современников, известный музыковед Марпург, сказал, что: «В бессмертном Иоганне Себастьяне Бахе соединились самые разнообразные хорошие качества ста других музыкантов», был образцом скромного человеческого величия, что неизменно оказывало влияние на всех, особенно в последние годы жизни, кто попадал в атмосферу, создаваемую его личностью. Воспитанники школы св. Фомы гордились уже тем, что имели право называться его учениками.

«До тех пор, пока нам не продемонстрируют, что возможны органисты и пианисты лучшие, чем он, – говорится в «Некрологе», – никто не может нас упрекать в том, что мы слишком смелы, утверждая, наш Бах – самый выдающийся органист и пианист из всех существовавших до сих пор… О моральном величии его характера пусть скажут те, которые наслаждались его обществом и дружбой и были свидетелями его честности по отношению к богу и ближним».

Признание моральной чистоты и величия Баха проходит красной нитью в посвященных Баху работах первого английского пропагандиста творчества Баха, Самуэля Уэсли. Уже в 1820 году Уэсли издал на английском языке написанную Форкелем биографию Баха. Его понимание моральной значительности Баха и редкого по своей гармоничности сочетания человека и художника, позже проявившееся в работах и взглядах Спитты, Пирро и Швейтцера, – наиболее полно выражается в двух словах: