Если хочешь быть богатым и счастливым не ходи в школу?

14. КАК БОГАТЫЕ ЛЮДИ МОГУТ БЫТЬ БЕДНЫМИ

«За деньги не купишь счастья».

Мама опять читала мне лекцию. Казалось, чем старше я становился, тем чаще она их читала. Я стоял молча, зная, что будет дальше. «Жизнь – это больше, чем деньги… да я в твоем возрасте была слишком занята своими делами, чтобы думать о таких вещах… нехорошо так увлекаться деньгами».

Я перестал ее слушать. Все, что я слышал, это только: «бла-бла-бла». Когда она вздохнула, я понял, что ее запас слов подходит к концу это значит, что скоро будет завершение лекции. Ее последнюю фразу можно было предугадать: «Ты же знаешь, сынок, я ругаю тебя для твоего же блага».

Затем она замолкала, а я обещал сделать все, что она хотела, чтобы я сделал. Хотя в этот момент я скрещивал пальцы и говорил сам себе: «Она сама не понимает, о чем говорит!»

Эта лекция была так мне знакома. Мой брат и сестра никогда не выслушивали подобного, но они и не чувствовали того, что я в отношении денег. Я любил деньги. Все, что было с ними связано, волновало меня. Мой брат любил машины. Его кличка была «взломщик» потому, что он больше интересовался разборкой вещей на запчасти, чем их ремонтом и сборкой. Моя сестра интересовалась искусством и спиритизмом. Моя мама гордилась ее хобби. Но когда я предложил деньги в качестве своего хобби, она подумала, что я жадный. В то время как родители поддерживали интерес к хобби моих брата и сестры, мама часто демонстрировала свою озабоченность моим превращением с алчного дядюшку Дональда Дака Скруджа МакДака.

Ее упреки оставались незамеченными. К тому времени, как мне исполнилось девять лет, у меня была моя первая работа за 10 центов в час. И я стал изготавливать свои собственные деньги из бумаги и металла, пока отец не объяснил мне, что это называется фальшивомонетчик и что это противозаконно. Мне пришлось прекратить этим заниматься, хотя я уже в этом изрядно поднаторел. В десять лет я вступил в сельский клуб и начал играть в гольф. Отец находил это забавным, хотя он никогда не принадлежал к сельскому клубу и удивлялся, как мальчику моего возраста удалось стать членом клуба? (Я договорился!) Я рос, росло очарование денег для меня – как и горячность маминых лекций.

«Деньги не заменят тебе любовь», – говорила она.

Отстаивая свою позицию, я указал ей на то, что как много богатых людей в нашем городе имеют молодых красивых жен или подруг. Она дала мне пощечину в тот день.

Не смотря на усилия моей матери изменить меня, я провел большую часть первых тридцати четырех лет моей жизни, преследуя свою первую любовь – деньги. Тогда я однажды спросил себя: «Что есть в жизни еще, кроме денег, красивых игрушек, быстрых машин, вина, женщин и песен?»

В этот момент мой жизни я начал понимать и оценивать взгляды своей матери на деньги. Для нас они ассоциировались с жадными, злыми, аморальными и ничего не стоящими людьми. Ведь этот мир полон ими. Я был одним из них вот уже несколько лет. У меня не было никакой симпатии к людям, которые были бедны, и я делал все, чтобы избегать их. Но когда я думал, что у меня есть все, о чем могут только мечтать другие люди, мне начинало казаться, что я запутался в жизни.

Мои родители трудились прежде всего на благо своего ума и души. Моя мать была регистрационной медсестрой, которая работала в таком месте из любви к людям. Мой отец был учителем и работал во имя той же цели. Два года он работал в Корпусе Мира президента Кеннеди. Моя мать была в ужасе от того, какую я выбрал для себя профессию. Я не мог понять, почему она была несчастлива из-за этого. Мне нравилось управлять кораблями и летать по всему миру. По мере своего взросления я стал замечать явную разницу между тем, что мои родители делали и тем, что делаю я. Разница эта, которая и была источником удовольствия моих родителей, заключалась в том, что помимо доставляемого им удовольствия их работа приносила реальную пользу другим людям. Я же делал все, что я делал, только ради одного человека, себя самого. Работа по части превращения этого мира в лучшее место была разновидностью того богатства, которое было у них и которого не имел я. Со всеми своими долларами я жил в особого сорта нищете. У Дэвида Сузухи, великого канадца японского происхождения есть рассказ, прекрасно отражающий мою мысль. Он записал его, наблюдая за жизнью фруктовых мушек. Я перефразировал рассказ из его книги «Метаморфозы».

Он начал с параллели между человеческими жизнями и жизнями фруктовых мушек. После рождения люди и мушки начинают взаимодействовать с окружающей их средой. Они растут, обучаются и становятся более подвижными. Мушка, вернее ее личинка, проходит серию метаморфоз. Детский опыт также подразделяется на несколько важны этапов взросления. Дети учатся ходить, потом говорить, затем наступает пубертатный период и т.д.

Личинка же переходит в стадию, называемую куколкой. В бабочку гусеница превращается, свивая кокон, и появляясь из него некоторое время спустя в качестве бабочки. Из куколки плодовая мушка выкачивает все, что ей нужно (как взрослый человек аккумулирует в себе опыт, информацию и знание) проходит через ряд метаморфоз и затем летает по планете, реализовывая ту миссию, которая ей была генетически предназначена. Тут уже параллели между человеком и плодовой мушки заканчиваются.

Дэвид Сузуки говорит, что разница между человеком и плодовой мушкой в том, что «многие люди остаются личинками, становясь все больше, богаче и полновластнее без эволюционирования в сторону мудрости, чувствительности или милосердия».

Прежде, чем все потерять, я делал все возможное, чтобы стать очень большой, очень богатой личинкой. Пока мой кокон не разрушили, я не начал эволюционировать. В 32 года образ моих мыслей кардинально изменился. Я обнаружил, что имею глубокую потребность возвращать вместо того, чтобы собирать и брать. Я начал поиски богатства другого рода. Деньги перестали быть моим основным мотиватором. С помощью моих дорогих друзей и учителей я начал видеть вещи такими, какими не видел их никогда раньше. Я начал испытывать удовольствие от богатства того редкого сорта, которого лишены очень многие богатые мужчины и женщины.

Впервые в своей жизни я стал оценивать состояние бедного человека, я обнаружил, что бедность любого рода существенно влияет на самоуважение. Многие думают о бедности, как о чем-то испытываемом только бездомными или людьми, живущими в гетто. Но есть много разных форм бедности. В конечном итоге ее можно определить как нужда. Если семье, например, нужен большой дом, и она не имеет знаний, чтобы приобрести его, это может составлять их бедность. Но если человек чувствует себя несостоявшимся эмоционально или духовно и не знает что делать, чтобы изменить это положение, это тоже будет формой бедности.

Моя собственная бедность была именно такого рода. Разобраться с деньгами было проще, чем с собственной самореализацией. Даже если бы у меня появились все деньги, которых бы я захотел, я бы все еще оставался бедным потому, что не знал как быть счастливым. Я помню, как я был шокирован своим открытием того, что бедность не ограничивается деньгами, что все материальные богатства мира не излечат той боли, которую я чувствую.

Я обнаружил две категории бедности в тот период: эмоциональную бедность и профессиональную бедность. Человеческая жажда нематериальной природы пугающе огромна. Есть люди, которые страдают от отношений, не зная, как выбраться из них, есть супружеские пары, чей брак умер давным-давно, но которые цепляются за остатки слабой памяти о счастье, И есть одинокие люди, которые в мире, населенном более, чем пятью миллиардами людей, не могут найти того человека, с которым можно делить любовь и заботу.

Никакая категория людей не застрахована от эмоциональной бедности. Самое худшее, что может быть, – это финансово богатый человек, который эмоционально является банкротом.

Другая категория «нужды» – это профессиональная бедность. Я поражен количеством людей, которым либо надоела их работа, либо они ее просто ненавидят. Как может человек вставать изо дня в день, чтобы пойти на работу, которую она или он считает пустой и неблагодарной? Если мы должны проводить часы бодрствования на работе, почему бы не найти способ использовать их, делая что-то питающее наши умы или наши души? Когда мы начинаем смотреть на перерыв, как на высшую точку своего дня, это значит, что вирус распада совершает свою работу.

Растущее число людей выражает желание осуществить что-то значимое в своей жизни. Они хотят делать вклад, а не просто работать, чтобы выжить. Многие заканчивают жизнь, чувствуя, что их жизни имеют мало или никакого значения в то время, как другие считают, что повышение зарплаты является достаточной компенсацией за пустоту, которую они чувствуют в своей работе. Имеются и такие, которым все равно, какую нищенскую зарплату они приносят домой. Они считают, что вносят важный вклад в общество. Это чувство вклада является причиной того, почему многие учителя остаются в профессии, дающей меньше денег, чем остальные!

Без чувства собственной значимости и личного удовлетворения мы живем в бедности, где мало или нет настоящего счастья независимо от того, сколько у нас долларов в банке. И будь то бедность, корень которой кроется в ничтожных взаимоотношениях или не дающей самореализации работе, она не исчезнет по волшебству только потому, что вы увеличиваем количество денег на своих банковских счетах.

Должны ли мы выбирать между счастьем и деньгами? Как раз наоборот, нет в мире ни одной такой причины, по которой мы бы не смогли иметь и то, и другое. Один из моих величайших учителей, Р. Бакминстер Фуллер, пробудил меня тем фактом, что бедность не имеет никакого отношения к деньгам, и не деньги создают богатство. Фуллер говорил, что богатство в том, что человек знает, и чем больше он знает, тем богаче он себя чувствует. В своем сегодняшнем положении наша образовательная система преуменьшает потенциал личностного познания наказанием за совершение ошибок. В итоге она порождает людей, которые не знают радости от владения ни деньгами, ни знаниями.

Моя мать была права. И я очень сожалею, что она умерла не увидя метаморфозы своего сына – я надеюсь, несколькими стадиями выше личиночного состояния.