Если надо-порвем НАТО

Для русских переводчик не требовался, и Валетов, стоя в строю на своем законном последнем месте, с интересом выслушивал наставления старшего лейтенанта Бекетова.

– Как только вы подойдете к зоне заражения, немедленно надевайте средства защиты.

– А как мы поймем, что мы на зараженной территории?

– Разговоры! – выкриком прервал несанкционированное выступление Валетова взводник. – Поймете, это я вам обещаю.

– А иностранцам, поди, сказали, как определить, – не унимался Валетов.

– Никто никому ничего говорить не будет. Я и сам не знаю, – признался Бекетов. – Завтра все увидим. Так, Простаков, Резинкин...

– И я, – снова не удержался Фрол.

– Хорошо, – согласился с ним старший лейтенант, – Валетов ко мне, а остальные свободны.

Троица застыла перед старшим лейтенантом.

– Для вас будет организован отдельный инструктаж.

Простаков с Фролом переглянулись. А Резинкин почувствовал, как ему становится нехорошо. По давнишней солдатской мудрости он прекрасно понимал, что эксклюзив означает очередное плохо перевариваемое поручение.

Солдаты вслед за лейтенантом залезли в огромную будку, установленную на шасси «ЗИЛ-131». Внутри нее стоял небольшой стол, на котором были разложены портативные рации и наушники. Усевшись на длинную лавку, как им указал Бекетов, солдаты протянули было руки к электронике, но после строгого взгляда командира оставили свои попытки ворошить явно дорогое импортное добро.

Старший лейтенант взял небольшую коробочку с антенкой в руку:

– Вот подарок от наших деловых партнеров, – старший лейтенант покосился в ту сторону, где должны были, по его мнению, располагаться палатки с солдатами НАТО. – Завтра, во время учения, вам выпадет особая миссия...

– Йоу! – воскликнул Резинкин. – Миссия невыполнима, часть вторая. Йоу!

– Да, – ухмыльнулся Бекетов. – Валетов будет агент 007, Резинкин – 008, а Простаков – 00.

– Что, сортир, что ли? – обиделся просвещенный Леха.

– Да, и еще какой. Глубокий, широкий и вонючий.

– За что, товарищ начальник? – гундел Леха.

– За то, что большой вырос, – продолжал Бекетов. – А теперь внимание, смотрим все в одну точку.

Лейтенант уселся за стол напротив и приподнял чуть выше головы коробочку с электроникой.

– Перед вами лазер.

– Чего? – не поверил Резинкин, вылупил глаза и протянул руку к такому же приборчику, лежащему перед ним.

– Руки! – воскликнул старший лейтенант. – Еще одно неверное движение – и будете слушать инструктаж сидя, но уже без лавки.

– Это как так? – не понял Валетов.

– А так, по-китайски. Колени будут согнуты, а лавки не будет. Не доходит через башку – начнет мысль добираться через ноги и через то место, откуда они растут.

– А, – понял Витек. – Ну так это ж тяжело, товарищ старший лейтенант.

– Вот для того чтобы тяжело не было, сидите и ничего на столе не трогайте. Итак, перед вами лазерная указка. Вы должны сидеть в укромном месте и подсвечивать пятном особые объекты. – Предвосхищая вопрос «Какие?», старший лейтенант продолжил без паузы: – То, что будет вам указано, на то и будете направлять лазерный луч.

– И что произойдет дальше? – лупал глазами Витек. – В него снаряд попадет?

– У нас мирные учения. Я вынужден вас ввести в курс дела накануне вечером, но вы никому не должны рассказывать о сути разговора.

– Конечно, – честно заверил Валетов, поднимаясь. – Никому не скажем. – И отдал пионерский салют.

– Все. Опору из-под задницы, – не выдержал старший лейтенант.

На самом деле лавку пришлось убрать. Убедившись, что все стоят в позе «полуприсед», Бекетов продолжил:

– Завтра загорится склад готовой продукции...

– Ни фига себе! – не унимался Валетов.

– Руки вперед! – продолжил нагружать солдат старший лейтенант.

Простаков уже почувствовал нагрузку на ногах, и, после того как вытянул руки, пообещал Валетова, словно Буратино, повесить на сучок.

– Ты уже делал так однажды, – напомнил ему Фрол. – Ничего хорошего. После этого товарищ майор Холодец чуть заикой не стал...

– Разговоры! – уже яростно воскликнул старший лейтенант, после чего солдаты и заткнулись.

– Так вот завтра горит склад готовой продукции. Ваша задача – усложнить работы пожарным командам, вызвав заражение местности и вынудив личный состав облачиться в защиту. А спустя некоторое время с помощью лазерных указок помочь тушить горящие склады.

Бедра и плечи стремительно отекали. Руки, вытянутые вперед, тряслись, коленки ходили ходуном.

Посмотрев на текущие капельки пота, лейтенант сжалился и разрешил снова сесть на лавку и опустить руки. Больше его никто не перебивал. Подойдя к карте, висящей на стене, он показал территорию завода:

– Узнаете?

Двое из троих молча кивнули головами, а Резинкин одними губами выдохнул: «Да».

– Коричневым закрашены те самые зоны, которые вы будете заражать следующим образом: наводите сюда указкой, сюда и сюда. Прилетает вертолет и с большой высоты над этим объектом сбрасывает отравляющее вещество. Но не бойтесь, оно не слишком вредно для здоровья. Точнее, совсем безвредно. Не исключено, что в малых дозах даже полезно.

– Это что же такое будет? – снова воскликнул Валетов.

– Я и сам не знаю. Сюрприз командования. Все, кто будут заходить в эти области, должны будут на себя надевать средства защиты. Задача нашего взвода – вот это вот пятно. Самое северное, – лейтенант обвел коричневую область ручкой. – Мы должны вывести оттуда всех гражданских, и, естественно, кого видим – надеваем противогаз, прежде чем выводить на сборный пункт. Два других пятна достанутся англичанам и немцам. Французы обеспечивают работу с ранеными, а вторая их половина занимается прикрытием пожарных расчетов, ведущих тушение, не допускает к месту зевак и оказывает помощь в монтаже водоводов. После того как все люди из зараженных областей будут выведены, вы все трое перемещаетесь к воинским складам и подсвечиваете указкой горящие здания. Естественно, я надеюсь, до всех дошло, что здания будут гореть условно. Рядом с каждым зажгут по одной дымовой шашке, что и будет обозначать возникновение возгорания. Пожарные вертолеты полетят к месту тушения с водой. Специальное новое устройство, установленное на борту машины, позволит автоматике самостоятельно вычислить момент сброса воды на горящий участок. Вопросы?

Валетов, поскольку был, как ни крути, самым образованным из троицы, первым задался основной проблемой:

– Это что же получается: мы будем с этими указками сидеть, светить на здание, и в этот момент нам на голову будут падать отравляющие вещества? Значит, в противогазе надо сидеть?

– Вы можете находиться достаточно далеко от места выброски. На расстоянии нескольких километров. Но нам такой размах не нужен, поэтому постарайтесь выбрать себе позицию, для того чтобы подсветить здания, всего в паре сотен метров. Не исключено, что вы сможете даже находиться за территорией предприятия. Пользоваться лазерной указкой просто – нажали на кнопочку, – старший лейтенант произвел данное действие, – лазер светится; отпустили – лазер не светится. Запаса аккумуляторов хватает на четыре часа. Команду о начале подсветки вы будете получать по рации. Переговариваться с координирующим ваши действия офицером, а им будет лейтенант Мудрецкий, вы не сможете. Будете только слышать поступающие приказы, и вам необходимо выполнять поставленные задачи. Итак, распределимся: Простаков займется северным пятном, Резинкин – западным, Валетов – восточным.

– А почему это Простаков – северным? – возмутился Валетов. – Я нашим сам хочу все организовать. Чего это я должен каким-то немцам там подсвечивать?

– Я так решил, – прекратил все разговоры старший лейтенант. – Свободны.

В непосредственной близости от складов, которые должны точно в десять часов утра «загореться», поставили два грузовика. Борта откинули вниз, совместили получившиеся вместе две платформы, и на них организовали небольшую трибуну для высоких гостей, включая генерала Лычко и военного атташе Германии, прибывшего специально полюбоваться на учения.

Господин Генрих Вичке с интересом наблюдал за тем, как к каждому из четырех складов подкатываются здоровые двухсотлитровые бочки. Лычко улыбался.

– Дымить будет по полной программе. Часа четыре. Как закончится, еще одну подкатим. – Генерал потирал руки и время от времени поглядывал на находящихся в великом беспокойстве Стойлохрякова и Тода Мартина.

Несмотря на то что оба офицера с утра приняли по сто с копейками граммов анестезии от всяких беспокойств во время учений, оба чувствовали себя весьма неуютно под начальственными взорами.

Когда милая переводчица довела до Генриха слова русского генерала, тот сообщил, что, похоже, у русских есть порох в пороховницах.

– Да, этого добра у нас хватает, – отозвался генерал и притопнул в нетерпении ногой. На часах еще было только девять. По плану через пятнадцать минут противник должен применить химическое оружие.

Атташе задал вопрос по теме:

– А что вы примените, какое вещество?

Выслушав приятное слуху дамское щебетание, Лычко прищурился.

– Старинный русский рецепт. Все сразу поймут, что подошли к зоне поражения. Наш сюрприз, – дипломатично ответил генерал, во второй раз глядя на циферблат часов.

Как медленно бежит время. Черт! Поскорее бы все пришло в движение, тогда бы стало интереснее. Разговаривать через переводчицу удовольствия мало. Говорила мама: «Учи немецкий».

К сегодняшнему дню четыре взвода подошли с не слишком радостными для Лычко и для немца Вичке показателями. На первом месте оказались англичане. Немцы занимали последнее место. Вторыми шли французы, и третьими – русские.

Валетов, сидя напротив ангара, по которому не так давно его таскала Люси, был погружен в воспоминания. Он то и дело поглядывал на обожженные веревкой руки, потом цепкие длинные коричневые пальцы обезьяны снова хватали его, несколько раз удерживали над пропастью, словно куклу, он вздрагивал только от одних мыслей. За те два часа он устал прощаться с жизнью и, когда все закончилось, думал, что вообще с ума сойдет. Но ничего, отошел. Сейчас ему осталось направить лазерную указку на тот самый ангар, после чего на него вертолет сбросит какое-то вещество, обозначающее зону поражения. Фрол всерьез думал, что сейчас прилетит винтокрылая машина и с неба на ангар упадет большая куча мела или песка для того, чтобы сразу было ясно, где они находятся. Не будут же на живых людей, а было видно, что рабочие завода расположились, как им было приказано, вокруг ангара, сбрасывать настоящий яд.

Мужики, разбившись на две кучки, – с одной стороны склада и с другой – забивали «козла», изредка матерясь, поглядывая в воздух и справляясь друг у дружки о времени.

Потенциальные пострадавшие вели себя преспокойненько и даже не смотрели в сторону Валетова, оказавшегося в полном одиночестве. Неожиданно к нему подошла собачка из местных – ох, любит его животный мир! – и стала крутить хвостом, раболепно приседая на задних ногах, вытягивая морду и выпрашивая таким образом чего-нибудь пожрать.

Валетов, несмотря на нехватку живого веса, даже по началу службы не таскал еду в карманах, а потому дать животинке было нечего. Решив отвязаться от нудной собаки, Валетов поднялся, поправил на голове наушники, из которых вот-вот должна была донестись команда о начале подсветки, и стал прогуливаться из стороны в сторону, поигрывая в руках лазерной указкой и отмахиваясь вяло от надоедливой собачонки то рукой, то ногой.

Но бедная животина, окрашенная в основном в белые тона с черными и коричневыми пятнами, не отставала и продолжала цыганить чего-нибудь полезное для желудка.

Валетов прошелся раз-другой из стороны в сторону, затем пошел к складу, мечтая открыть небольшую дверцу, вделанную в огромные ворота, зайти внутрь, заманить за собою собаку и быстренько выйти обратно, тем самым оставив животину внутри. Но, к его неудовольствию, вход оказался закрытым, и ему пришлось развернуться, поддеть ногой маленький камешек и, пиная его по асфальту, идти в обратную сторону, не обращая внимания на собачку, пытавшуюся время от времени шутливо цапнуть его за ботинок или же схватить зубами с асфальта вновь обозначенную Валетовым игрушку.

Простакову предстояло организовывать или подсвечивать зону очень близко от складов, готовящихся к «горению». Он глядел через большие стекла на то, как в небольшом цеху шла работа. Здесь не производили никаких удобрений. Это было подсобное производство, где делали мебель.

Леха глядел на то, как работает пилорама, и бесстыдно лузгал семечки на совсем недавно подметенный местными дворниками асфальт. Как говорят, есть только три вещи, за которыми человеку приятно наблюдать: горящий огонь, текущая вода и движение других людей во время работы.

Леха привык с детства к виду работающих людей и иногда посматривал еще и на тех, кто занимался прямо противоположным делом, а точнее – бездельничал, с высоты кузовов грузовиков наблюдая за происходящим. В прямой видимости Лехи была платформа с высокими чинами.

Главная работа, как он знал из утреннего инструктажа, была впереди. После того как прилетит вертолет и распылит некое вещество, а Алексей был уверен, что этим самым веществом будет хлорка, так как она и запах имеет, и вредная, и лучше с ней работать в противогазе и перчатках. Так вот всю эту дрянь придется еще и смывать. Так сказать, проводить дезактивацию местности. Иногда он прижимал к уху наушник, пытаясь услышать из него голос лейтенанта Мудрецкого, но тот только соизволил поздороваться с троицей и дальше молчал, сообщив, что ожидает получение приказа только в девять пятнадцать.

Счастливый Резинкин сидел в «уазике», специально выделенном троице для того, чтобы они могли независимо от основных сил приехать на место и рассредоточиться.

Развалившись в водительском кресле за территорией завода, он слушал радио и ритмично балдел, раскачивая головой в такт музыке. Один наушник висел у него на ухе, и он был уверен в том, что Мудрецкий до него по-любому доорется. На территорию предприятия проезжать ему не было никакого резона, так как ему выпал самый козырный, по его мнению, объект. Надо подсветить водонапорную башню, а ее и из-за забора видать. Он просто направит лазерный луч в нужную сторону, и, будем надеяться, вертолетчики не промахнутся.

Ритмично потрясая почти лысой башкой, Резинкин подпевал приемнику.

– Я люблю тебя, ты любишь меня, мы любим друг друга – какая фигня.

Прямо перед ним через стекло можно было наблюдать за хаотичными перемещениями нескольких военнослужащих из военной автоинспекции. Четыре служебные автомашины стояли рядом с воротами комбината, видимо, призванные внушать собственным присутствием страх и ужас всем прохожим, обозначая тем самым официальность проведения мероприятия. Резина закрыл глаза и продолжал трясти башкой, наушник слетел у него с уха, теперь он уже Мудрецкого никак слышать не мог, и успешному выполнению задания мог помочь только случай. И случай помог, он подошел к машине в хромовых сапогах и постучал жезлом по стеклу. Очнувшись, Резина приглушил приемник и поглядел на рыжую конопатую морду старшего сержанта, требующего у него документы и называющего себя военным инспектором. Действительно, на рукаве служивого имелась красная повязка с буквами «ВАИ».

– Ну, вы что, не в курсе, товарищ старший сержант? – начал вяло Резинкин. – Здесь же учения идут, я сюда специально приехал для того, чтобы в них участвовать.

– Ничего не знаю, давай документы.

За правильное оформление своих бумажек Резинкин, что называется, отвечал. Он передал всю документацию бдящему инспектору и снова сделал радио погромче.

– Ты не люби его – он ведь козел. Ты люби меня – я ведь не такой, как он.

Витьку вернули документы.

– Все нормально?

– Да, все в порядке, – согласился старший сержант.

– А что у тебя за рация такая интересная? – Он показал на лежащую над приборной панелью лазерную указку.

– Да передатчик, – отмахнулся Витек. Взял электронную игрушку и покрутил перед глазами старшего сержанта, затем положил на место.

А в приемнике малолетки объяснялись друг другу в любви: «Я классный чувак, а он никто. Ты должна быть со мной. Отвергни левое фуфло». Витек продолжил кайфовать, провожая взглядом инспектора и называя его про себя нехорошими словами.

Ровно в назначенное время Мудрецкий по рации получил приказ о том, что необходимо начать подсветку объектов и тут же передал своим подчиненным указания. Он повторил приказ трижды.

Фрол, услышав в ушах голос лейтенанта, забыл про собачку и тут же включил лазер, направив его на ангар и продолжив медленно отступать от греха подальше. Никто не ожидал, что вертолеты появятся буквально через минуту.

Машины, взрывая лопастями воздух, пронеслись над комбинатом, и каждая нашла свою обозначенную ей цель.

Огромный шарообразный контейнер завис над ангаром буквально на пару секунд, и из него начала выливаться какая-то жидкость.

Фрол поздно понял, что попадает в зону поражения. Он продолжил медленно отступать, забросив голову наверх и глядя на то, как огромная масса чего-то явно нехорошего, падая вниз, распыляется на мелкие капельки. Через несколько секунд все: весь ангар, рабочие, находящиеся поблизости, собачка и сам Валетов – были покрыты навозной жижей, разбавленной водой.

Кто-то воскликнул:

– Мы в дерьме, господа!

Мужики, приняв ароматный душ, забросили домино и повскакивали со своих мест. Они зло смотрели друг на друга и озирались по сторонам, материли улетевший вертолет и искали того, кто мог бы ответить им за все.

– Вон тот подлец во всем виноват!

Валетова обнаружили очень быстро, он еще даже не успел спрятаться за тополь, а к нему уже шли разбираться обделанные и воняющие за версту дядьки. Никто и не думал теперь играть роль пострадавших. Всем хотелось кого-нибудь жестоко побить. И если бы не немцы, вломившиеся на зараженную территорию в противогазах и защитных костюмах, быть Валетову битым. Раскланявшись херрам, то есть господам, он собрался с духом и пошел отмываться. До следующей подсветки у него было еще три часа времени. К этому моменту мнимый пожар должен был разгореться, а французам предстояло отмывать от дерьма всю загаженную территорию.

Валетов даже опознал без особого труда по здоровой фигуре Дитриха, подошел к нему и пожал руку.

– Диман, ты вовремя.

– Я, я, – согласился немец и, не понимая, почему Валетов все время морщит нос, пошел вместе с остальными товарищами разбирать раненых и выводить их из зоны поражения, не забывая предлагать каждому надеть противогаз.

Валетов наблюдал за картиной и угорал: ни один из мужиков не давался в руки, самостоятельно шел на этот долбаный приемный пункт. От противогазов отказывались все, чем вызывали у немцев большое неудовольствие. Но те не насильничали и, сопроводив всех до медпункта, возвращались обратно вместе с машинами, где в баках был разболтан дезактивирующий порошок СФ-2У.

Витек опомнился только тогда, когда сплошная жидкая коричневая масса залила всю машину и лобовое стекло в частности. Включив дворники и размазав дурно пахнущую субстанцию, он увидел, как все четыре машины военной автоинспекции плюс прилегающая к ним территория были загажены полностью, а товарищ старший сержант, подходивший и интересовавшийся его правами, стоял, уделанный по уши.

Поглядев на направление, которое указывала антенка, а, по сути, не антенка, а вделанный лазер, Витек понял, что лазерное пятнышко попало как раз на одну из стоящих рядом с проходной машин. Как же так, не поверил Витек, ведь на кнопку он не нажимал, но, поглядев на то, как «удачно» лежит портативное устройство, увидел, что обычный колпачок обычной шариковой ручки, на которую легла указка, давит как раз на кнопку.

Увидев, как над головой прошли два вертолета, Простаков потер руки: ну, сейчас и к нему должны подлететь, но машина почему-то задерживалась, и подлета не было.

Стойлохряков, проводив глазами вертолеты, видел, как они осуществили выброс примерно в заданном районе. Результаты, конечно, будут подводиться после учений. Видел комбат большую фигуру Простакова, держащего палец строго на кнопке и направлявшего его на мебельный цех, где, между прочим, шла работа и вряд ли о чем-то подозревали сотрудники. И при этом подполковник заметно нервничал. Наконец он спрыгнул с кузова автомобиля и пошел к Лехе.

– Простаков! – крикнул комбат.

– Чего? – Алексей повернулся в сторону подполковника вместе с лазерной указкой, соответственно смещая пятно подсветки.

– Ты слышал приказ?

– Слышал.

– На кнопку нажал?

– Так точно, товарищ подполковник.

В следующее мгновение раздался шум винтов, и буквально через три секунды все, кто находился на платформах, были измараны дерьмом от макушки до пят.

Стирая с лица вонючие жиденькие ручейки, Генрих Вичке проводил глазами улетевшую вертушку и повернулся к стоящему широко расставив ноги Лычко.

– Что это такое? – спросил он.

Переводчица, чья прекрасная завитая в мелкие кудряшки прическа превратилась в ничто, отплевывалась и поспешила вытащить из сумки платочек, протерла губы.

– Господин атташе интересуется, какого хрена?

– Что, прямо так и спросил? – не поверил Лычко.

– Ну, смысл этот, – наконец-то девчушка смогла проморгаться.

– Скажи просто, что мы немного обосрались.

– Так и переводить?

– Так и переводи.

Русский взвод, увидев, что их зону накрыл вертолет, ломанулся на отведенный им участок и застал весьма непрезентабельную картину: иностранные гости, корреспонденты, наблюдатели, вся дирекция фабрики и, что самое мрачное, полковник Мартин, генерал Лычко и атташе Вичке плюс переводчица были по уши в жидком коровьем навозе.

Вичке был опытным дипломатическим работником и носил в своих карманах целых два носовых платочка, которые пришлось безжалостно замарать. С диким акцентом он высказал генералу, похлопывая его по плечу:

– Русские рецепты, я, я понимаю.

Морально убитый Лычко, руководивший всем ходом учений, махнул рукой мужикам, стоящим наготове рядом с огромными дымовыми бочками, и те, пробивая капсюли, ударили молотками. Из четырех точек рядом со складами в небо начал подниматься густой черный дым.

А генерал распорядился подогнать к платформам одну пожарную машину для того, чтобы просто-напросто вымыть всех людей.

Стоя под упругой струей воды из брандспойта, он поглядывал на оставшихся чистенькими Стойлохрякова и Простакова и, помогая переводчице вымывать из волос каки, беседовал с отплевывающимся атташе.

– Чего только на войне не бывает.

– Я, я, – подтверждал слова генерала Генрих.

– Вот и сами поучаствовали.

– Я, я, – вновь соглашался атташе.

– Небольшое недоразумение.

– Я, я. Русское гостеприимство, – соглашался Генрих, вымывая из ушей нечистоты. – Надо баня, пельмени, водка.

– Да нет проблем, – улыбался генерал. – Сейчас из шланга сполоснемся, а потом по полной.

Промывшись, словно мотыль в быстро текущем ручейке, истекающий множественными потоками генерал подошел к стоящему как бы не при делах подполковнику.

– Продолжайте заниматься, и, не дай бог, что-то пойдет не так, как надо, хотя... и так дальше некуда, а мы с господином немецкого происхождения отъедем отсюда на пару часов. Наблюдайте за тем, как работают пожарники, подполковник.

– А что, полковника не возьмете? – Стойлохряков покосился на Мартина, также с помощью добрых людей пожарных отмывающегося от нечистот.

– Нет, не возьму. Сам с ним разбирайся. И еще, подполковник, хотя так и хочется сказать «майор», ваша идея с говном весьма глупа и несвоевременна.

– Ну почему же? – возражал Стойлохряков, разглядывая коричневые потеки на лице Лычко. Ему бы еще раз под брандспойт. А, ладно. – Мы могли бы вылить и хлор, но ведь вы знаете, что тут были защитники природы. А это натуральный продукт, никаких побочных эффектов.

– Да, если смыть вовремя, – генерал сплюнул натекшую воду на губу. – Я ладно, фиг с ним, вы посмотрите, что вы с девчонкой-переводчицей сделали.

Комбат не стал оправдываться.

– Девушку я могу потом себе взять.

– Обойдетесь, – ухмыльнулся Лычко. – Продолжайте командовать. Вы, кажется, единственный из офицеров, кто остался чистеньким.

После военного атташе Германии и генерала Лычко следующим на завидное место для обмывания под шлангом встал один из корреспондентов местной прессы.

Весь взвод старшего лейтенанта Бекетова прибыл на место не вовремя. Шансов успеть и показаться на глаза командованию и наблюдателям в нужный момент у них уже не было, так как все негативное, что могло случиться на учениях, уже произошло.

Девочка-переводчица, которую в знак уважения сполоснули первой, облокотилась попкой на передок «Мерседеса» атташе, который не задела волна сбрасываемых нечистот, и растирала по лицу воду, не обращая никакого внимания на вымокший полностью деловой костюмчик и пришедшую в полную негодность некогда белоснежную сорочку. Завидев старшего лейтенанта, она подошла к нему и хлестко врезала по щеке мокрой ладонью. Оторопевший от неожиданности, Володя стал озираться по сторонам. Ему главное было сохранить честь и достоинство военнослужащего. К его сожалению, данное рукоприкладство заметил генерал.

– За что? – не понял Бекетов, отстраняясь от злой девицы.

– Все из-за вас, сволочи! Вы посмотрите, что вы со мной сделали!

В ту секунду девушкой руководили лишь эмоции, и она упустила из виду, что за спиной у лейтенанта стоят тридцать молодцов, которые просто грызут удила, и для выполнения поставленной задачи им осталось дать одно – команду. Обернувшись к своим людям, он ткнул на первых двоих крепких парней и сообщил, что пострадавшую необходимо срочно вывести из зоны поражения в медчасть.

Тут же два парня подскочили к девке и, не обращая внимания на вопли, что она переводчик, натянули на нее противогаз и, подхватив под руки, с превеликим удовольствием потащили в только им одним известном направлении.

А тем временем получивший пощечину лейтенант расходился на фоне девичьих криков и протестов, доносившихся из-под тонкого слоя резины.

– Товарищи солдаты, всех, кто в говне, в медчасть!

– А те, кто успел отмыться? – нашелся один.

– Тех тоже в медчасть! Всех в медчасть! Все заражены! Учения есть учения!

– Так там вон генерал, товарищ старший лейтенант.

– Приказы не обсуждаются!

Когда к Лычко подбежали двое и вначале спросили у него разрешение отвести его, как пострадавшего, на медицинское обследование, он забросил свои руки за спину, нахмурился и только было разомкнул тяжеленные челюсти для того, чтобы дипломатично, так как рядом атташе Германии, наорать на военнослужащих, но тут подошел третий солдат, и в тот момент, когда товарищ Лычко набирал в грудь побольше воздуха, натянул на его голову резинку соответствующего размера и попросил двоих действовать поактивнее. То был некто Простаков, решивший подмогнуть своим товарищам в деле рассортировки раненых с места событий. Ничего страшного. Пусть наблюдатели и господа корреспонденты оценят изнутри, как проходят учения.

– Да вы охренели, вашу мать! – ругался генерал, пытаясь вырваться из крепких рук.

– Применены психотропные препараты, – поддержал Простакова старший лейтенант Бекетов.

Генерала повели, а старлей продолжал:

– Ведь никто не знает, как сложится ситуация на поле боя, – оправдывал он собственные действия.

А еще двое занялись атташе, который улыбался, вежливыми жестами отстранял от себя солдат, по-немецки просил его не трогать. Но видя, что случилось с переводчицей и генералом, в конечном счете сдался, и приноровившийся Простаков натянул и на него «слоника», после чего поблагодарил через «данке шен» иностранного представителя и, указав ему рукою направление движения, дабы он не потерялся, перешел к следующему, уже помытому и дожидавшемуся своей очереди журналисту.

А потеряться атташе не мог, так как генерала, изредка пробовавшего вырваться, уводили все дальше и дальше, несмотря на громкие угрозы и протесты по поводу всего, что здесь творится.

Следивший за действиями вертолетчиков генерал – высокий статный командующий авиацией округа и, кроме всего прочего, Герой России Петров – вежливо пропускал вперед всю гражданскую обдатую навозом немочь, а сам вычищался от нечистот на сухую, проявляя браваду, сбросил замаранный китель и оставшейся неповрежденной рубашкой вытирал лицо, демонстрируя крепкий торс. Безропотно приняв помывочные процедуры из брандспойта, он позволил надеть на себя противогаз и, кроме всего прочего, еще и положить на носилки. Как никто другой, он чувствовал вину за происшедшее. Что-то его ребята недорассчитали. Надо будет провести серьезное расследование: как такое могло случиться?

Учения шли по нарастающей. Специально созданные команды занялись очисткой местности, и особенно большое рвение проявляла группа из Германии, подгоняемая русскими матюками.

Мужики, оказавшиеся в районе ангара и подхватившие свою дозу, сами подходили, отталкивали немцев в сторону, забирали у них из рук шланги и полоскались в мыльной воде, поминая руководство завода «добрыми» словами.

На третье пятно, организованное Резинкиным, набросился взвод англичан. Они с превеликим удовольствием смыли дерьмо со всех машин, а также эксклюзивно пополоскали товарища инспектора.

Насладившись зрелищем принудительной помывки рыжего жезлоносца, Резинкин сел за руль после того, как и его машина была вымыта, и проехал на территорию предприятия, так как следующим объектом для подсветки должен был стать один из складов.

Потихонечку перемещаясь по заасфальтированной дорожке, Витек проехал мимо здорового ангара, где увидел маленького Валетова, сидящего уныло на бордюрном камне, абсолютно голого, а на заднем плане все его тряпочки были разложены на бетонных плитах и сушились.

Выйдя из машины, Резина подошел к товарищу.

– Ты что, под огонь попал? – улыбался он, разглядывая Фрола.

Нагнувшись и втянув через нос воздух, Витек сморщился:

– Ты знаешь, чем от тебя пахнет?

Валетов оскалился:

– Мылом и говном одновременно. Можешь не рассказывать.

– А ты догадливый, – улыбался Резинкин. – А я в машине сидел. Мне ничего не сделалось.

Как выяснилось немногим погодя, «ничего не сделалось» и Простакову. Тот, довольный, прохаживался по пустому возвышению, созданному из кузовов двух подогнанных друг к другу грузовых автомобилей, и глядел вслед уходящей группе пострадавших, только что собственноручно облаченных им в противогазы.

Парочка Лехиных приятелей вылезла из «уазика». Фрол тут же возмутился тем, что здоровый Простаков возвышается над всем происходящим вместо генералов, корреспондентов и остальных пришлых наблюдателей.

– Ты кем это себя возомнил? – воскликнул страдающий наполеоновским комплексом Валетов и немедленно полез на платформу.

Тем временем Алексей важно скрестил руки на груди и стал неморгающим взором глядеть на дымящиеся рядом со складами бочки, обозначающие пожарища. Там же несколько пожарных расчетов усердно поливали крыши складов, проверяя их на текучесть.

– Интересно. – Фрол схватился за поданную ему руку и взлетел на платформу. – Если вода на самом деле внутрь попадет, там, наверное, чего-нибудь на складах испортится?

– Так и испортится, – не поверил Леха. – Наверное, заранее крышу починили.

– Да нет, не чинили, – не согласился Валетов. – Крыша новая, чего ее чинить.

– Да, – подтвердил Простаков. – Крыша новая.

Потом он наморщил нос и поглядел на Фрола:

– Слушай, я чего-то не пойму: то ли наши тут плохо платформу помыли или же, – он пригнулся. – Да это от тебя воняет! Да ты сырой весь!

Несмотря на то что Валетов приложил большие старания для приведения собственного камуфляжа в порядок, все-таки до конца высушить он его не смог. И сейчас, трогая руками ткань, Простаков все больше кривил рожу. Потом он отошел на пару шагов и снова, скрестив руки, стал глядеть в сторону.

– Ты ко мне ближе чем на два метра на воздухе не подходи. А в помещении держись метрах в десяти. Ладно? Через два дня все будет нормально.

Резинкин третьим забрался на платформу самостоятельно.

– Леха! – позвал он. – Ничего, что от Фрола говном пахнет?

Простаков не выдержал и начал нагло ржать, тыкая в Валетова лазерной указкой.

– Ты поосторожнее с этой штукой, – посторонился Фрол, – а то дырку во мне сделаешь.

– Да ты не бойсь, – тут же Леха поставил перед лучом собственную ладонь. – Видишь? Ничего не делается.

– Да я тебе не про это говорю, придурок! Через час должны прилететь пожарные вертолеты.

– Да? – тут же осекся Леха, поглядел на излучатель, выключил его и засунул в нагрудный карман.

– Глядите! – воскликнул Витек.

И все посмотрели в указываемом направлении. К выставленным платформам рабочей группой типа «баранье стадо» возвращались вымытые и высушенные пострадавшие.

Поспешив убраться с платформы, солдаты уселись в предоставленный им на сегодняшний день «уазик» и начали наблюдать, как люди один за другим поднимаются наверх. Не успели они как следует разложить собственные кости, как в салон ворвалась башка Мудрецкого с воплем:

– Сволочи!

По тому, насколько Юра был бледен, можно было догадаться о сделанном ему внутреннем вливании.

Фрол вытаращил глаза и первым воскликнул:

– Товарищ лейтенант, я ни при чем, я сам пострадал! Я обеспечивал выполнение задачи!

Резинкин отмалчивался. А Простаков медленно вылез с другой стороны «уазика», пробурчав:

– Извините.

Тем временем Мудрецкий продолжал:

– Кто? Кто из вас, придурков, был рядом с платформой с представителями?

Лехина голова, возвышаясь над тентом военного джипа, сообщила Юриной, торчащей внутри салона, что это она. Наступила тишина. Только скрип и легкое шуршание дверцы выдали перемещение Мудрецкого из салона обратно на пропитанный каками воздух.

– Леха! – Старший лейтенант часто моргал. – Ты понимаешь, что ты наделал?

– А что такого? – отступил Простаков на шаг, хотя лейтенант и не приближался.

– Ты мою команду слышал?

– Конечно, слышал, товарищ лейтенант. – Леха сделал еще один шаг назад, будто перед ним была пантера, которая должна была броситься на него, и полуторатонный автомобиль – не преграда.

Мудрецкий медленно обходил машину и на самом деле стал приближаться к здоровому детинке.

– А ты знаешь, что мне пообещал товарищ генерал?

– Чего? – высунулась голова Валетова из открытого окна и тут же получила от злого Мудрецкого кулаком в лоб и засунулась обратно.

Резинкин выскочил из-за баранки и подбежал к Мудрецкому.

– Товарищ лейтенант! Не надо Леху бить. Тем более на нас смотрят!

Мудрецкий обернулся на платформу. На самом деле кое-кто из корреспондентов бросал в их сторону взгляды: «Ага, военная разборка!»

Юра заулыбался:

– Алексей, у тебя лазер работает?

Леха утвердительно закивал головой:

– Только сейчас проверял, товарищ лейтенант.

После того как Мудрецкий убедился, что и у остальных с лазерными указками все в порядке, он приказал всем троим занять собственные позиции. Но Витек не выдержал и полюбопытствовал:

– А что вам пообещали, товарищ лейтенант?

Мудрецкий сник, послал всех троих подальше и уселся в «уазик» на переднее сиденье. Троица сомкнула ряды перед старшим и повесила, в знак готовности принять любую кару, собственные головенки, не забыв при этом поснимать кепки и нервно сжать их в кулаках.

– Генерал мне пообещал трудное возвращение домой, – промолвил Юра и откинулся в кресле назад.

– Какая сволочь! – с состраданием в голосе сообщил остальным собственное мнение Валетов.

– И вы подчинились? – не поверил Резинкин.

– А как же. Мы же в армии.

– Да, – согласился Простаков. – Но наши излучатели работают.

– Вот-вот. Идите и выполняйте приказ. Через тридцать минут вы начнете подсветку.

– Это что же, как придурки, будем полчаса в одно место светить?

– Выполнять! – рявкнул взводник так, что это явно было слышно на платформе.

Трое бойцов поспешили надеть на себя головные уборы, отдали честь и пошли на свои места. Фрол топал следом за Резинкиным, а сбоку вел отделение старший сержант Простаков. Так как они находились в поле зрения высшего командного состава, то сейчас не то время, когда можно ходить как угодно. Все-таки в армии находятся. Приходилось передвигаться строем, как положено.

Продефилировав прямо перед платформой, бойцы удалились к горящим бочкам. Фрол не удержался и двинул мысль, после того как они скрылись за одним из складов:

– Мужики, а вертолеты ведь один за другим полетят.

– Естественно, один за другим, – согласился Резинкин. – Чтобы в воздухе друг другу не мешать. Сначала один прилетит, сбросит воду, потом другой, потом третий. Это понятно должно быть. Точно так же будет, как они нас говном бомбили: то один, то другой.

– «Нас бомбили», – передразнил Валетов. – Это только мне досталось, а вы сухими из жижи вышли.

– Жалко лейтенанта, – сочувственно покачал головой Леха.

– Это все из-за тебя, урод, – воскликнул мелкий, подлетел и, разбежавшись, набросился на Леху, допрыгнув тому до шеи и крепко ухватившись.

Здоровый шутя сбросил с себя клопа и обернулся.

– Ты чего нервничаешь?

– Да это я так, шутя, – отстранился Валетов. – Может, немного подправим Юрку настроение?

– Ты что, дурак? – Резинкин покачал головой. – Нет, я этого делать не буду. Я, между прочим, хочу дома оказаться, у меня и отпуск на носу.

– Не у тебя одного, – напомнил ему Леха.

– Мы не будем этого делать, – Резина сокрушенно пялился на носки собственных ботинок.

Оба глядели на маленького и наглого Фрола.

– Ну почему? – взмолился он. – Чего такого-то? Какая разница? Пусть они сами разбираются со своим оборудованием, почему оно у них ломается. Мы же свою задачу выполним на сто процентов. Никто же ничего доказать не сможет.

– Нет, Фрол, ты придурок, – Резинкин достал сигарету и сунул в рот.

Тут же к ним подскочил какой-то мужик и начал доказывать, что курить на территории нельзя. После того как его трижды послали туда, куда достаточно одного раза, он развернулся и ушел, а троица, образовав небольшой совещательный кружок, продолжила дымить.

Генералу и наблюдателям надоело смотреть за тем, как работают пожарные, имитируя тушение, и все стали с нетерпением ожидать финального аккорда сегодняшнего представления – второго полета винтокрылых машин и сброса воды.

Лычко нетерпеливо стучал по циферблату часов, пытаясь таким образом приблизить время окончания учений. Надо сказать, народу стояло человек двадцать, и от всех несло. Девочку-переводчицу пришлось вообще домой отправить, так как она находилась после ее принудительной транспортировки к медпункту в нестабильном состоянии. Посему никакая беседа со степенно стоящим Генрихом Вичке была невозможна. Приходилось объясняться лишь жестами, показывая пальцем то на один пожарный расчет, то на другой, то на продолжавшееся смывание выпавшей с неба по гениальному замыслу устроителей учений грязи.

Командир вертолетного звена первым доложил на землю, что приборы захватили пятно и устойчиво несут на автоматике три тонны воды к месту выброски. Всего в тридцати секундах от первого шел второй борт, который точно так же послал доклад о захвате пятна. Третий уже не сообщил земле ничего нового. Приняв сообщение, диспетчер сделал соответствующие заметки в журнале и поставил время.

Увидев еще вдалеке приближающиеся к ним машины, генерал показал немцу большой палец и произнес интернациональное:

– О’кей.

– О’кей, – вяло согласился атташе, на всякий случай почему-то отодвигаясь от генерала на полшажка.

Стоящий рядом с Лычко главный авиатор Петров вытянул вперед длинную руку, увенчанную широкой ладонью, и гордо сообщил:

– Все точно по графику. Сейчас зайдут на цель и сбросят. Все будет в лучшем виде.

– Я не сомневаюсь, – вяло согласился Лычко, вспоминая, как его оросил вонючий дождик.

На этот раз в емкостях всего-навсего обычная вода, и ничего экстраординарного произойти не может. Груз, разорвавшись на крохотные капельки, упадет над очагом «возгорания», после чего пожарные в течение десяти минут довершат дело, и все – конец учений. Можно переодеваться.

Генерал уже думал о том, как везет атташе в гостиницу. Там он моется, гладится, после чего они напиваются до упаду так, чтобы не помнить день позора. Хотя где-то в глубине души генерал понимал, что уже оставил неизгладимое впечатление в памяти от поездки из Москвы в российскую провинцию у Генриха Вичке.

У первой машины можно было рассмотреть стекла кабины, а если устремить взгляд чуть в перспективу, и вторая видна на подлете, а за ней, словно крохотная точечка, третья. Все вертолеты идут один за другим, несут по воздуху шарообразные емкости и быстро приближаются к месту событий. Вроде бы первый еще не так давно казался совсем маленьким. Но вот он стремительно растет на глазах и входит в воздушное пространство предприятия, и теперь уже не кажется, что он летит очень медленно, а совсем наоборот – идет на приличной скорости. Но вот видно, как пилот немножко сбрасывает обороты и проходит над местом событий. Автоматика сама, рассчитывая скорость и высоту над землей, расщелкивает держатели, и из огромной емкости вода вырывается в воздух и, увлекаемая силой тяготения, несется вниз... Прямо на головы обезумевших собравшихся зрителей. Вся платформа на некоторое время оказывается под мощнейшим ливнем. Стоящие на ней наблюдатели и военные, все без исключения, пригибаются, пытаясь хоть как-то укрыться от потоков воды.

– Это моя метка сработала, – прошептал Валетов.

– Почему это твоя? – не согласился Резинкин, продолжая удерживать лазер на кабине одной из машин.

Не успели присутствующие поднять головы, как второй ливень окатил их снова. Теперь уже никто не пригибался. Большинство стояли на четвереньках.

– Прекратите! – вопил Лычко, но вряд ли он был в силах что-либо изменить.

Третья машина прошла высоко в небе, опорожнив огромный резервуар и создав третью просто-напросто с ног сшибающую волну. После столь результативной атаки на платформе не осталось ни одного, кто стоял бы на ногах. Недавние зрители сейчас напоминали выброшенную на берег рыбу, с той лишь разницей, что никто не шевелился.

Ошарашенный Мудрецкий с произвольно ведущей себя нижней челюстью вылез из «уазика» и стал разглядывать результат водяной бомбардировки. Стояла тишина, никто не шевелился. Даже дым в огромных бочках закончился. У пожарных из брандспойтов ничего не лилось. Птички смолкли. Шум роторов давно исчез, а на платформе оставались лежать двадцать тел. Наконец главный авиатор генерал-лейтенант Попов первым поднялся и, не находя никаких слов, встряхнулся и зааплодировал. Нужно было спасать положение, и вторым встал генерал Лычко и также стал хлопать. Вскоре поднялись все и стали обмениваться полученными впечатлениями. Но восторгов не было. Все приглашенные вяло и понуро почему-то сходили с помоста, подходили к своим машинам, рассаживались и уезжали. Все происходило так, будто закончились чьи-то похороны.

А пятижды помытый сегодня военный атташе продолжал стоять на четвереньках и отплевываться. Наконец он поднялся и, глядя в глаза Лычко, сощурился:

– Пельмени, водка, бабы, баня.

Генерал-лейтенант расплылся в улыбке: «Да никаких проблем, дорогой ты наш», – и, взяв под локоток зарубежного гостя, свел его по деревянным ступенькам вниз и, усадив в собственный «Мерседес», побежал, собирая пузо в кучу, к служебной «Волге», не забыв объяснить на ходу, что нужно следовать за ним.

Как это ни покажется неожиданным, но к Мудрецкому никто не подходил и не предъявлял ему никаких претензий, хотя именно он руководил теми самыми солдатами, которые должны были наводить вертолеты на цель.

Наконец к «уазику» подошел Стойлохряков. Он был сухой, как осенний лист, и выглядел весьма удрученно.

– Юра? – спросил он, в первый раз за все время службы назвав Мудрецкого не по фамилии. Моменты, когда подполковник находился в нетрезвом состоянии, в данном случае не учитываются. – Ты в церковь ходишь?

Почесав за ухом, лейтенант сообщил, что он не был там ни разу.

– А ты вот сходи. И знаешь, чего просить-то?

– Знаю, – согласился Мудрецкий. – Надо сделать так, чтобы товарищ атташе ужрался до такой степени, чтобы ничего не запомнил.

– Вот именно, – согласился подполковник, развернулся и далеко не бодрой походкой побрел к «Ауди», в которой сидел пьяный и счастливый Тод Мартин. И счастье его было намного более весомым после второго пролета вертолетов над химкомбинатом.

– О’кей? – справился он у садящегося за руль Стойлохрякова.

– Да не то слово, – согласился Петр Валерьевич, разглядывая огромную лужу, образовавшуюся после пролета вертолетов. – Лучшего окея и быть не может.

Выбравшись на открытое место, три лучших солдата Российской армии медленно подходили к «уазику», так, будто он в любой момент мог рвануть. Юра оставался сидеть на своем месте. Он глядел все время прямо на те самые, помытые с неба кузова грузовиков и размышлял над тем, какому святому ему по данному поводу помолиться.

– Разрешите обратиться? – по всей форме подошел Валетов и приложил руку к голове.

– Разрешаю, – пробормотал Мудрецкий, не собираясь изучать и без того знакомую рожу Валетова.

– Ну как, товарищ лейтенант, вам понравилось?

– Да, – согласился Юра. – Бывает такое с электроникой. Иногда подводит.

– Правда? Я вот чего думаю, – засуетился Валетов. – Товарищ генерал Лычко, наверное, забыл теперь, что он вам чего-то обещал?

В голове у Мудрецкого сверкнула искра. Он повернулся.

– А ведь ты прав, Фрол. Вряд ли эта волна до меня докатится.

Петр Валерьевич Стойлохряков стоял за спиной большого начальника – генерал-лейтенанта Лычко – и смотрел в рот со вставными фарфоровыми зубами.

– Знаете, зачем мне, заместителю министра обороны, было вызывать вас, двоих умников, из Самары? Для того чтобы вы мне посоветовали, что сказать президенту по поводу того, как военного атташе Германии обдают говном. И вообще, чья это идея поливать людей навозом?

Зная по опыту службы, что, когда тебя вызвали на ковер, самое умное – это молчать и слушать, ни Лычко, ни тем более Стойлохряков не пытались двигать собственные мысли.

– Не слышу ответа? – продолжал ерничать заместитель министра. – Вы давайте не отмалчивайтесь, рассказывайте. Вот мне через полчаса идти докладывать. – Он потыкал рукой в звезды Кремля, видневшиеся за окном: – И что я ему скажу? Влейте, мол, в канцлера Германии пол-литра «Столичной», и он все забудет, или же продайте газ с нефтью подешевле. Вы понимаете, во что стране обойдется одна бочка дерьма, вылитая где-то в Самаре на башку военного атташе нашего главного торгового партнера?

Промывание продолжалось еще долгих пятнадцать минут, после чего генерал на пару со Стойлохряковым вышли, забрали оставленные у секретарши «дипломаты» и спустились вниз во дворик, где под сенью развесистых ив стояла парочка недавно покрашенных лавочек.

Не уходя далеко от здания Министерства обороны, заезжие провинциалы разместились на скамеечке, раскрыли «дипломаты» и выставили на газетку бутылку водки, банку шпрот и полбуханки черного хлеба. Стаканчиков не было. Хлебали прямо из горла, принимая антидепрессант. После третьего круга Стойлохряков со слезами на глазах зажевывал черный хлебушек. Нет, ему не было обидно, он был готов ко всему. Просто водочка вышибла немножко влаги.

Из подъезда вылетели еще два красных от злости мужика в мундирах и, не сговариваясь, сели на противоположную лавку, достали из портфелей по бутылке водки и стали хлебать.

Разглядывая товарищей по несчастью в звании полковников, Петр Валерьевич обратился к генералу:

– Слушай, а им, видать, еще больше досталось.

– Да, – согласился генерал, залезая пальцами в открытую банку, – они вообще без закуси хреначат.

– Тяжелая работа у этого с фарфоровыми зубами. Зато, – Петр Валерьевич сладко причмокнул, – у него звезд на мундире больше, чем на небе.

– Да, – согласился Лычко. – Четвертый после бога.

– Почему четвертый? – не понял Стойлохряков.

– Ну как: он сам, – Лычко показал пальцем в небо, – потом следующий, тот, который наш, дальше министр обороны, а этот, считай, его зам. Вот и получается, что четвертый.

Стойлохряков взял с лавки бутылку.

– А меня вообще в этих списках нету. – И, выдохнув, отправил себе три булька в рот за собственное здоровье.