Если веришь

Глава 20

Темнота сомкнулась вокруг Марии, давя на легкие и мешая дышать. Боль пронизывала все тело, сжимала сердце, бередила душу.

Расе умирает. Расе, который держал ее ребенком за руку, который так часто утирал ее слезы. Расе, любивший все исследовать и находивший радость даже в самом крошечном кусочке кварца, подобранном на дороге. Ее папочка.

– О Господи... – С глухим стоном она опустилась на колени. В ночной тишине слышалось, как там, в непроглядной темноте, мчатся в город дрожки, как из-под колес летят камни, как по грунтовой дороге грохочут, подобно раскатам грома, копыта Клео.

Потом все стихло. Темень поглотила все звуки. Она осталась в пустоте совершенно одна.

Ей следовало бы поехать с ними. Господи, почему она не поехала с ними?

Она кричала, до тех пор, пока у нее не пересохло горло, пока рыдания не перешли в жалобное завывание. Ей казалось, что острые колья штакетника зловеще колышутся, она почти слышала, как они дразнят ее беззвучным смехом.

Презрение – вот чего она достойна. Зажав ладонью рот, она поднялась с колен, но ноги запутались в юбках, и она, споткнувшись, упала лицом на штакетник. Он заскрипел и прогнулся под тяжестью ее тела. Острие кола впилось ей в руку.

Стыд и вина жгли ей сердце. Она снова встала на колени и опустила голову.

«Я предала тебя, Расе. О Боже, Расе, я тебя предала... – Рыдания душили ее. – Господи, прошу тебя, не дай ему умереть. Прошу тебя, Господи...»

Она вспомнила сегодняшнее утро, когда она так опрометчиво решила, что у них с Рассом еще много времени, чтобы поговорить. Она не сказала ему то, что хотела, а он, наверное, так ждал ее слов. Она испугалась. Теперь он при смерти, а может, умер. Она так и не успела сказать ему нужных слов, как сильно она его любит.

Эмоции захлестывали ее, вонзались острыми когтями в сердце. У нее началась истерика, и она уже не могла ее остановить.

«О Боже, о Боже, о Боже...»

Закрыв глаза, она повалилась на холодную землю около самых ворот.

Она дождется, когда ее отец вернется домой.

Дрожки затормозили перед домом доктора Шермана. Джейк соскочил с заднего сиденья и, пробежав по короткой дорожке, забарабанил в дверь.

На стук никто не ответил.

Джейк похолодел. Его охватил страх. Он еще сильнее стал стучать в дверь.

– Док... Док, вы дома?

Дверь, наконец, распахнулась. На пороге стоял сутулый седой старик в очках. Он смотрел на Джейка в недоумении.

– Да? А ты кто такой?

Джейк обернулся и указал на дрожки, возле которых стоял Бешеный Пес с безжизненным телом Расса на руках.

– Мы привезли Расса Трокмортона. Он... – Голос Джейка сорвался, горячие слезы хлынули у него из глаз.

Доктор Шерман выпрямился.

– Заносите его сюда. Быстро!

Бешеный Пес поспешил за доктором Шерманом в спальню, находившуюся в задней части дома.

– Положите его на кровать, – приказал доктор, доставая свой черный кожаный саквояж.

Бешеный Пес осторожно опустил Расса на кровать и наклонился над мертвенно-бледным лицом старика.

– Расе, – шепнул он, – не сдавайся. Не...

– Оставьте нас, – попросил доктор, вешая себе на шею стетоскоп. – На плите есть кофе. Можете выпить. – Он посмотрел на Джейка добрым, заботливым взглядом. – Ночь будет длинной.

Джейк поплелся в гостиную. Он старался не думать о тех временах, когда переживал точно такие же ночи. В своей жизни он уже терял дорогих ему людей: дедушку, маму. Когда они находились в таком состоянии, как сейчас Расе, они не доживали до утра.

Слезы жгли ему глаза, катились по щекам. Он опустился на кожаную банкетку и зарылся лицом в ладони. Воспоминания и образы проносились у него в мозгу, всякий раз вызывая новый взрыв отчаяния.

«Ты, наверно, голоден...»

«Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе...»

«Тебе судьбой предназначено жить на ферме с яблоневым садом». А Мария добавила: «На нашей ферме».

Они приняли его с такой радостью, так много ему дали. Он почти почувствовал, что у него снова есть семья. А он-то думал, что похоронил ее навсегда вместе с матерью. Расе стал ему дедом, которого у Джейка на самом деле никогда не было, потому что Джейкоб Вандерстеи не относился к любящим родственникам. А Расе... Он никогда не сердился и ничего не требовал, только смеялся и заботился.

– Боженька, прошу тебя, – шептал мальчик, слизывая со щек соленые слезы, – не забирай его.

Но в его словах не слышалось надежды – слишком часто он повторял их за свою короткую жизнь. И знал, что в таких случаях Бог почти никогда ничего не отвечал.

Слезы градом текли по лицу Джейка. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким, хотя его отец стоял рядом.

– Налить тебе чашку кофе, малыш?

Джейк резко поднял голову, чувствуя неожиданный всплеск гнева.

– Не называйте меня «малыш». Меня зовут Джейк. – Бешеный Пес присел на корточки возле Джейка:

– Мой старик называл меня малышом. Так что у меня просто плохая привычка. Извини.

Однако гнев Джейка уже улетучился, и он снова почувствовал себя одиноким. Облокотившись на колени, он закрыл лицо руками.

Прикосновение Бешеного Пса оказалось таким нежным, таким нерешительным, что Джейк поначалу решил, что ошибся. Но Бешеный Пес и вправду протянул руку и тихонько сжал плечо Джейка.

– С ним все будет хорошо, Джейк. Он сильный. – Джейк посмотрел на Бешеного Пса. Сквозь пелену слез он видел лишь очертания его загорелого лица и копну светлых волос. И на какое-то мгновение Джейк не мог понять, жалко ему Расса или себя.

Бешеный Пес утешает его, он ему не безразличен, ему – своему отцу. Джейк прикусил дрожащую губу.

Бешеный Пес снял руку с плеча Джейка, но мальчик не хотел, чтобы их связь прервалась. Он вдруг почувствовал прилив смелости и спросил:

– А каким был ваш отец?

– Понятия не имею, – удивился Бешеный Пес.

– А вы на него похожи? – не сдавался Джейк. Глаза Бешеного Пса вдруг потемнели. Он встал и, отойдя от Джейка, уставился на свои босые ноги.

– Да, наверно.

– Счастливец, – тихо проговорил Джёйк.

– Почему же?

Джейк старался, чтобы его голос не дрожал, но ему было невероятно трудно.

– Вы, по крайней мере, знали своего отца. А мой сбежал от мамы еще до моего рождения.

– Мой отец тоже от нас сбежал, – печально улыбнулся Бешеный Пес. Он подошел к банкетке и сел рядом с Джейком, вытянув ноги.

– А вы сбежали бы от собственного ребенка? – затаив дыхание, спросил Джейк. Он даже не поверил, что осмелился задать такой простой вопрос. Но он его задал и с трепетом стал ждать ответа.

Вдруг Бешеный Пес ответит именно то, что он от него ждет... вдруг скажет, что всегда хотел иметь сына... и никогда бы его не бросил.

Бешеный Пес откинулся к стене.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, я думал о твоем вопросе. Молодым мне хотелось иметь детей. Я думал, что смогу стать хорошим отцом. – Он засмеялся и покачал головой. – А потом я повзрослел.

– Что вы имеете в виду?

– Очень просто. Хороший отец, Джейк, остается, а я ухожу.

– Откуда вы знаете?

Вопрос удивил Бешеного Пса. Он слегка нахмурил лоб:

– Не понимаю.

– Ну, вы когда-нибудь пробовали остаться?

Бешеный Пес отвернулся и стал разглядывать цветастые обои. Он хотел что-то ответить и открыл рот, но потом закрыл его.

– Вы мне ответите? – Бешеный Пес криво усмехнулся:

– Глупый вопрос. Я сказал, что не могу оставаться, вот и все. Я, по крайней мере, честен, а мой старик нам наврал. Делал вид, что собирается остаться, а сам сбежал. А я никогда не вру.

– Да, думаю, вы не врете.

– Когда я понял, что я бродяга и какой я безответственный и все такое, я решил, что у меня детей не будет.

– Значит, теперь у вас нет желания иметь сына? – Джейк говорил это таким тихим голосом, что едва сам себя услышал.

– Не-а. Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. Я иду куда хочу, делаю что хочу. Я свободен. Когда-нибудь ты меня поймешь.

– Я тоже какое-то время бродяжничаю, но мне нужно место, где бы я мог остаться. – Джейк заглянул в глаза отцу и попытался заставить его понять, о чем он говорит. – Мне не нравится скитаться. Я чувствую себя одиноко.

Прежде чем Бешеный Пес успел ответить, скрипнула дверь, и из спальни, шаркая, вышел доктор Шерман. Он сел в глубокое кресло напротив них.

Джейк похолодел. Он не спускал глаз с доктора. «Господи, сделай так, чтобы он остался жив... пожалуйста...»

Доктор снял очки, положил их себе на колени и потер переносицу.

– Как он, док? – подался вперед Бешеный Пес. Доктор Шерман тяжело вздохнул.

– Не очень хорошо. У него апоплексический удар. Левая сторона тела частично парализована. Он в глубоком сне, который называется кома.

Джейку показалось, что он падает. Бешеный Пес снова сжал ему плечо, что немного успокоило Джейка.

– Вы можете как-то ему помочь? – Доктор Шерман покачал головой.

– Мы говорили с Рассом о его болезни несколько дней назад. У него уже проглядывались ее симптомы. Он знал, что умирает. Он... хотел умереть дома.

Слово «умереть» ударило Джейка, словно громом.

– Сколько у него осталось времени? – спросил Бешеный Пес.

– Кто знает? Может, неделя, а может, день.

– Иногда случаются чудеса. – Джейк смотрел на доктора так, словно ждал подтверждения. Доктор покачал головой.

Бешеный Пес печально улыбнулся Джейку, и мальчик понял, что и его отец не верит в чудеса.

– Ты просто надейся, Джейк. Рассу необходимо, чтобы кто-то верил в чудеса. – Повернувшись к доктору, он спросил: – Что мы должны делать?

Доктор вынул из кармана сложенный лист бумаги:

– Я составил список.

Бешеный Пес пробежал глазами по списку.

– Что-нибудь еще?

– Не думаю, что Мария знала о его болезни. Расе всегда ее от всего ограждал. Для нее будет ударом. В целом свете у нее больше никого нет.

Джейк вдруг встрепенулся. Искра надежды вспыхнула в его сердце. «У нее есть я». Ему хотелось произнести эти слова вслух, он попытался, но в горле застрял ком, и у него вырвался лишь какой-то непонятный звук.

– Такого никто никогда не ожидает, – продолжал доктор, – а Мария... такая хрупкая. Жаль, что никого не будет рядом, чтобы позаботиться о ней. Рассу хотелось бы, чтобы такой человек был.

Джейк открыл рот, чтобы сказать: «Я позабочусь», – но его опередили.

– Я о ней позабочусь, – заверил Бешеный Пес. Джейка как громом ударило.

Бешеный Пес сидел, глядя на доктора, и его взгляд, полный решимости, поразил Джейка. Бешеный Пес говорил серьезно. Он и вправду собирался позаботиться о Марии.

Джейк покачал головой. Если бы он так не расстроился из-за Расса, он, возможно, даже улыбнулся бы. Такое отношение Бешеного Пса к Марии что-то значило. Но Джейк не знал, что именно.

Мария слышала, как дрожки въехали во двор. Она выскочила из постели и с развевающимися волосами бросилась вниз по лестнице и выбежала на крыльцо.

Бешеный Пес остановил Клео у дома.

Она не смотрела на него, а лишь, стиснув руки, повторяла:

– Он умер, да? Он умер?

– Нет... он не умер.

Мария подняла на Бешеного Пса заплаканные глаза:

– Что с ним?

Лицо Бешеного Пса сморщилось, и надежды Марии рухнули.

– Что с ним? – глухим голосом повторила она вопрос. Бешеный Пес печально посмотрел на нее и тихо спросил:

– Его постель готова?

Она кивнула. Ее охватили страх и отчаяние, заполонившие грудь, сердце, горло. Пульс стучал у нее в ушах. Она потеряла остатки контроля. Сделав глубокий вдох, она попыталась держаться.

Бешеный Пес соскочил с дрожек и взял Расса на руки. Голова отца с бледным, осунувшимся лицом запрокинулась, руки безжизненно свисали вдоль тела.

Ее отец, который всегда находился рядом, здоровый и жизнерадостный, сейчас выглядел маленьким, старым... и умирающим.

Джейк тоже сошел с дрожек и подошел к Марии. Его глаза, красные от слез, смотрели на нее с сочувствием, лицо бледное, дрожащие губы стиснуты.

Она почувствовала его состояние, поняла, что он так же несчастен, как она, и изо всех своих детских сил старается сдержать слезы. Что-то шевельнулось у нее в груди, что-то от той женщины, какой она была несколько часов назад, и ей захотелось протянуть ему руки. Но она не смогла. Внутри ее образовалась пустота, ей нечего предложить мальчику, который нуждался в утешении.

Презирая собственную никчемность и слабость, она отвела глаза от заплаканного лица мальчика.

С Рассом на руках Бешеный Пес поднялся на крыльцо и остановился около Марии.

– Давайте положим его в постель. – Понимание и сочувствие – вот что она увидела в его глазах.

Она хотела кивнуть, но у нее не хватило сил даже на такое простое движение.

– Джейк, – продолжал Бешеный Пес, – сходи и принеси кувшин теплой воды, губку и ложку. Доктор сказал, что нужно все время давать ему пить.

Мария понимала, что должна чувствовать благодарность к Бешеному Псу за помощь, которую он оказывал, но ею овладело полное безразличие.

– Покажи мне, куда его нести.

Мария повернулась и, спотыкаясь на каждом шагу, держась за перила, начала пониматься наверх. Он шел за ней, тяжело ступая по скрипучим ступеням.

В темном коридоре она просто заставила себя идти, хотя каждый шаг вызывал у нее спазм в желудке. Впереди маячила закрытая дверь спальни отца, а когда-то и ее матери. Их место, их святилище. Она не хотела туда входить, не хотела класть умирающего отца на его кровать и притворяться, что она может такое пережить.

Усилием воли она заставила себя открыть дверь. Лунный свет пробивался сквозь кружевные занавески и лежал светлым пятном в середине синего ковра, отделанного бахромой. У стены стояла большая двуспальная кровать, на которой лежали горкой белые простыни и темные одеяла.

Стиснув руки, она вошла в комнату. В ней пахло свежевыстиранным бельем и... лавандой.

Почувствовав запах лаванды, Мария чуть не бросилась на колени. «Просто невозможно!» – уверяла она себя. У нее разыгралось воображение.

Она зажгла две лампы и принялась стелить постель.

Бешеный Пес бережно опустил Расса и, наклонившись, со всех сторон подоткнул одеяло.

Только сейчас Мария как следует, разглядела отца. Даже золотистый свет лампы не мог скрыть синевы его впалых щек. Под закрытыми глазами залегли тени, лицо смертельно-бледное, губы серые и почти невидимые на безжизненном лице.

Ей стало так страшно, что закружилась голова. Она схватилась за край постели, чтобы не упасть.

Бешеный Пес тут же оказался рядом. Он обнял ее за плечи и прижал к себе. Вздохнув, Мария позволила себе прислониться к нему. Он ногой придвинул к кровати стоявшую у окна банкетку, и они сели.

– Мария?

Она вздрогнула. Она знала, что он сейчас сообщит, и не хотела ничего слышать. Глядя в пол, она отозвалась: – Что?

– Он в коме.

Она кивнула, чувствуя себя как-то странно: словно не она сейчас в комнате, а кто-то другой сидит внутри ее и заставляет двигаться, шевелить губами, кивать головой. Она не испытывала никаких эмоций, только один ледяной холод. Она знала, что он может еще сказать. Однажды она уже слышала подобные слова.

– Док Шерман сказал, что он... что лучше ему не станет.

– Док ошибается, – еле слышно прошептала она.

– Возможно.

Глаза Марии наполнились слезами.

– Ведь может... может произойти чудо, – охрипшим голосом произнесла она.

– Ты веришь в чудеса?

Его вопрос чуть не убил ее. Ее тело обмякло, она почувствовала себя хрупкой и незащищенной.

– Нет.

– Док сказал, что ему осталось недолго. – Мария закусила губу, чтобы не заплакать.

– Сколько?

– Может, неделя... может, сегодня ночью. – Он сжал ее руку. – Тебе надо с ним попрощаться.

Она повернулась и в первый раз, после того как они пришли в комнату, посмотрела на него. Он не понимает. Никто не понимает. Она прижала к груди холодные руки.

– Ты думаешь, поможет? – Она не скрывала своей горечи. – Если с ним попрощаться?

– Больше тебе ничего не остается.

– О Господи! – Ей стало страшно. – Неужели мне придется попрощаться и с Рассом. – Ком в горле мешал ей говорить. По лицу текли слезы. – Я не могу.

– Я не знаю, что сказать тебе, Мария. – Он нежно погладил ее по волосам.

Ее по-прежнему сковывали холод и страх.

– Никто ничего не может сказать.

– Верно, – только и ответил он, но так, что она поняла: он тоже когда-то пережил смерть любимого человека. Он обнял ее и прижал к себе.

– Я здесь.

«Только сейчас».

Мария услышала эти слова так же явственно, как будто произнесла их вслух.

Пока он с ней. Но скоро он уйдет. Уйдет Расе, уйдет Джейк, и она останется одна. Совершенно одна.

Ей хотелось заплакать, но глаза оставались сухими.