Трэвис любил девушек.
В постели, конечно. Секс был одним из лучших удовольствий жизни. Но они нравились ему и иначе.
Их запах. Их нежность. И эти улыбки, словно у Моны Лизы, способные заставить мужчину теряться в догадках часы или даже дни напролет.
В мужских спортивных раздевалках он узнал – некоторым мужчинам поцелуи кажутся лишь помехой на пути к самому главному.
Но не ему!
Поцелуи заслуживали много времени. Ему нравилось исследовать вкус, шелк губ, ощущать, как они отвечают его движениям.
Но сегодня все это не имело значения.
Хоть блондинка и была симпатичной, но поцелуем все и следовало закончить. Это всего лишь способ избежать драки, чтобы во Франкфурте не выглядеть так, будто провел десять раундов против завсегдатаев именно такого бара.
Если повезет, он справится с задачей.
В барах повсюду случались вещи куда невероятнее неожиданного, но вполне обычного поцелуя. Кроме того, девушка, выглядевшая так, пришедшая в подобное место, не могла быть глупа и невинна.
Трэвис мог предположить – она просто ищет кого-нибудь поэкзотичнее на ночь.
В любом случае он не был намерен давать ей или толпе вокруг достаточно времени, чтобы обдумать произошедшее.
Он ее поцелует, затем выведет на улицу, где и объяснит: это было всего лишь игрой. Заодно Трэвис поблагодарит за помощь и извинится за свой поступок… Ну, или, возможно, – всего лишь возможно! – она рассмеется вместе с ним и, кто знает, скрасит ему вечерок?
Итак…
Важнее всего было сразу поцеловать ее, так что Трэвис нацепил свою лучшую улыбку, ту самую, которая никогда не подводила его с девушками, прижался к ней, сомкнул ее в объятиях и…
Ее глаза округлились. Она уперлась ладонями в его грудь:
– Ты что вообще делаешь?!
Трэвис показал ей. Он поцеловал ее.
Примерно секунду он был уверен – план удался.
Да, конечно, девушка напряглась, сказала «ф-ф-ф» или что-то очень похожее, но это было нормально.
Она будто бы обезумела.
Приятно было бы думать, что она обезумела в его объятиях от удовольствия.
Но нет!
Она напоминала сестру Эм, которая как-то нагнулась подобрать компакт-диск, но вместо него вдруг обнаружила в своей ладони милейшего тарантула.
Блондинка в его объятиях дергалась как сумасшедшая. Колотила по его плечам кулачками. Повторяла «ф-ф-ф» снова и снова, снова и снова, снова…
Кто-то засмеялся. Кто-то спросил, что он творит.
Кто-то ответил:
– Да если б я знал!
И Трэвис понял: у него проблемы.
– Я не собираюсь причинять тебе боль, – прорычал он, едва отрываясь от поцелуя.
– Ф-ф-ф!
Она начала сопротивляться сильнее. Подняла ногу. Вонзила одну шпильку в его стопу. Ему чертовски повезло – он был в сапогах.
Трэвис прошептал ей в ухо:
– Леди. Послушайте. Я не…
Большая ошибка.
– Помогите! – завопила она или завопила бы: он уже увидел, как ее губы складываются в «по», так что какой у него был выбор?
И он поцеловал ее снова.
На этот раз она попыталась ударить его коленом. Он ожидал этого, а потому сумел увернуться, а затем прижаться к ней еще сильнее.
По бару прошел хохот.
– А леди и правда рада тебя видеть, ковбой! – прокричал человек-гора.
Все покатились со смеху.
Ладно. Настало время сменить тактику.
Трэвис запустил одну руку в светлые волосы, положил другую на ее поясницу и заставил девушку отклониться назад и потерять равновесие.
– Не сопротивляйся, – шептал он между поцелуями, – просто подыграй мне, и, клянусь, я тебя отпущу!
Никакого «ф-ф-ф» на этот раз. Один лишь вздох. И мягчайший, нежнейший шелест ее дыхания…
– Хорошая девочка, – прошептал Трэвис и прижался к ее губам сильнее.
Боже, какая же она сладкая!
Она была медовой, как лучи солнца нежным июньским утром, а как пахла! Словно цветы после теплого, летнего дождика.
Страсть, которую Трэвис еще никогда не ощущал так сильно, разлилась по его телу. Он будто горел.
Как и девушка. Она дрожала, постанывала. Она…
Господи!
Правда поразила его. Девушка не горела страстью, она была… в ужасе?
И она не начала отвечать на его поцелуи, просто прекратила им сопротивляться.
Да какая сволочь так поступит с девушкой! Испугает ее до чертиков лишь для того, чтобы спасти собственную шкуру?
И разом поездка во Франкфурт утратила все свое значение. Финансовый воротила Трэвис прежде всего был азартным игроком. Он терял деньги и до этого. Потеряет и сейчас.
Речь шла о миллионах.
Ну и что?
Он поднял голову. Посмотрел в ее глаза. И внутри его все перевернулось.
Она была бледна: цвет полностью сошел с ее лица. Дыхание было прерывисто. Он видел, как жилка на ее шее учащенно билась. Ее взгляд… Трэвис знал: теперь он будет преследовать его вечно. У нее были прекрасные глаза, но теперь они потемнели от страха…
– Ох, милая… – произнес он нежно.
Она покачала головой.
– Не надо, – начала она едва различимым шепотом, – пожалуйста, не надо…
Трэвис поцеловал ее снова, но мягко, сдержанно, его губы едва коснулись ее.
– Прости меня. Я не хотел тебя напугать.
Ропот недоумения прошелся по бару. Он возвращался к тому, с чего начал. Ну и наплевать! Наплевать на все, что могло произойти потом. Трэвис хотел лишь убрать гримасу ужаса с ее милого личика.
«Милое» – слишком блеклое слово.
Это облако шелковистых волос. Эти темно-синие глаза. Этот нежный, розовый ротик…
Но ее все еще трясло.
– Я не причиню тебе боль, – сказал Трэвис. – Я и не собирался этого делать. – Когда на ее лице отразилось недоверие, он покачал головой: – Это правда, милая. Дело не в тебе. Ты все не так поняла. – Он обнял ее лицо ладонями, немного приподняв его: так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза. – Я нарвался на неприятности. Здесь, с некоторыми из парней.
– Еще бы! – прорычал Гора.
Трэвис услышал, как тот сплюнул на пол.
Блондинка посмотрела за его плечо, ее глаза округлились. Она снова взглянула на Трэвиса. Небольшие складочки появились между ее бровей.
– Я просто сказал им, что у меня здесь свидание…
– Агысь, так и сказал! – вставил один из друзей человека-горы. – Но мы поняли – он врет. А мы с врунами поступаем по-своему.
Ропот одобрения последовал за его словами.
Блондинка снова посмотрела Трэвису за плечо. Понимание появилось в ее глазах.
– А потом, – продолжил Трэвис, проигнорировав их возгласы, – потом двери распахнулись и вошла ты. Всего один взгляд… И я понял: ты вошла сюда ради меня… Ты идеальна, и ты была той…
– Женщиной, которую ты ждал, – очень мягко закончила за него блондинка.
Он улыбнулся с легкой печалью в глазах, потому что теперь и думать не следовало о побеге. Единственной серь езной его проблемой сейчас была эта незнакомка: как защитить ее и вывести отсюда? Кем бы она ни была, она определенно оказалась не в том месте и не в то время.
– Именно так, милая. Ты женщина, которую я ждал, и…
Блондинка прижала пальчик к его губам.
– Конечно же ты меня ждал, – сказала она, повысив голос так, чтобы люди позади Трэвиса ее услышали. – Каким же надо быть глупым, чтобы решить, будто я уже и не приду! Я всего лишь немножко опоздала.
На этот раз настала очередь Трэвиса удивляться:
– Чего?..
– Я была зла, признаю. Та ссора на прошлой неделе? Из-за… Из-за того, что я подозревала, будто ты мне изменяешь… – Она улыбнулась. – Я была не права. Ты бы не стал мне изменять. Никогда!
– Э… Ну… Нет. То есть… Да. Я не стал бы. Изменять тебе. Никогда.
Она кивнула:
– Но я не могла просто это признать. – И она улыбнулась снова: то ли хитро, то ли невинно. – Такое поведение противоречит предписаниям генетически установленного института брачного обряда у человеческих особей.
Что?!
– Так что я решила заставить тебя ждать. Позволить тебе умерить свой пыл, понервничать, гадая, появлюсь ли я вообще.
Еще одна улыбка, на этот раз такая манящая и сексуальная, что у Трэвиса чуть было не подогнулись колени.
– И ты понервничал, разве нет? Не мог понять, в каком настроении я приду? И приду ли вообще?
Трэвис попытался ответить. Но ничего не получилось. Он прочистил горло и попытался еще раз:
– Да. Конечно. Именно так. Гадал о том, как ты себя поведешь…
– И реакция твоя была идеальна! В ход пошла вся твоя мужская генетика. Брутальность. Доминирование. Агрессия. Даже попытка пометить территорию.
Пометить территорию? Разве так говорят не о собаках, писающих на столбы?
– Я очень довольна – ты подтвердил основные положения моей работы.
– Твоей работы?
– Да, именно! Твоя реакция на мое появление, твоя реакция на более чем холодное приветствие…
За его спиной сгущался гул голосов. Люди шептались. Ухмылялись. Смеялись.
Самое время уходить.
Трэвис кивнул:
– Это замечательно! Просто потрясающе. Но я правда думаю, нам лучше обсудить все остальное снаружи…
– Почему это, дорогуша? – промурлыкала Блондинка. – Только не говори, будто ты не рад был принять участие в моем эксперименте!
Посетители ответили на это уже не просто смехом, а взрывом хохота.
«Да, самое время», – подумал Трэвис, натянув на себя улыбку, и взял блондинку под локоток, чтобы поскорее уйти.
Незнакомец, укравший ее поцелуй, увлек Дженни к двери.
Может, все уже зашло слишком далеко? Дженни ничего не могла прочитать на его лице.
Его взгляд был спокойным, даже немного ленивым. И слегка пугающим. Его губы искривились в фальшивой улыбке, и он отчаянно ее поторапливал.
Хоть Дженни и спасла его от избиения этими… этими дикарями из каменного века, она не могла позволить ему отделаться так просто. Он напугал ее чуть ли не до обморока, лапал ее, целовал, прижимал к своему телу.
И, да, она пришла сегодня именно за этим: за впечатлениями от мужчин, поцелуев, их мускулистых тел, но она хотела держать все под контролем и самой выбирать себе объект, подходящий для завершения исследований.
Мужчину в костюме. В должности. Кого-то, в ком можно заподозрить нежного любовника. А не помятого ковбоя в сапогах, футболке и старых джинсах.
«Хватит жаловаться! Ты хотела красавца, а он именно такой!»
Да. Но все же…
– Заходите еще! – крикнули вдогонку.
Хохот еще раз прокатился по бару.
Она почувствовала, как ковбой напрягся. Он взял ее за локоть так крепко, что ей стало больно.
– Эй, – начала она возмущенно, – эй…
Он открыл дверь, шагнул наружу, но ее руку не отпустил. Вместо этого потащил Дженни через парковку к исполинскому черному пикапу, стоящему возле ее «хонды».
– Мистер. Я не…
– Ты в порядке?
Дженни моргнула. В его голосе слышалась забота, чего она совсем не ожидала.
– Нет. Да. Вроде того…
– Еле ушли. Ты хорошо справилась, если не считать самого конца. – Он ухмыльнулся. – Захотелось подшутить надо мной? Не то чтобы я был против…
– Ты? Был против?! – Дженни вспыхнула от возмущения. – Послушайте, мистер…
– В общем, выбрались мы как раз вовремя.
Возмущение мгновенно уступило место замешательству.
– Вовремя? Да что там творилось?
– Это не так-то просто объяснить… – Ковбой улыбнулся. На этот раз вполне искренне. – Спасибо, что помогла выбраться из этой дыры.
– Ладно, ладно, не за что. Я просто не понимаю, что же…
– Да не стоит и говорить об этом! Недоразумение, не более.
И он снова улыбнулся. Сердце Дженни забилось сильнее. Он хоть представлял, насколько сексуальна его улыбка?
Ей срочно нужно было что-нибудь сказать.
Дженни судорожно сглотнула:
– Ты… Ты правда не имел права… права подойти ко мне и… и…
– И поцеловать тебя?
Она почувствовала, как краснеет.
– Да. Именно. Даже в наиболее сексуально раскрепощенных примитивных обществах существуют некие обряды, призванные выразить желание…
Его улыбка искривилась.
– Желание, говоришь…
Он посмотрел на нее так, что Дженни отступила на шаг. Или отступила бы, если бы не этот черный пикап за ее спиной.
– Забудь, – быстро добавила она. – Уже поздно, и я…
– Трэвис. Трэвис Уайлд.
Она уставилась на него:
– Прости?..
Он улыбнулся. Снова. И снова ее сердце застучало сильнее.
– Мое имя, – ответил он низким, хрипловатым голосом. – Я представился. Теперь я действую по протоколу, разве не так?
– Да, но…
– А тебя зовут?.. Я могу звать тебя Блондинкой. – Он вытянул руку, поймав прядь ее волос, чтобы насладиться их шелковистостью. – Или девочкой из бутика.
– Что?! – Дженни осмотрела себя. – Неужели ценник где-то остался?..
– Ты просто так выглядишь, – мягко добавил он. – Будто бы вышла со страниц торговых каталогов. С рождественских каталогов. В них самые красивые девушки.
Его голос будто гладил ее, а глаза словно прожигали насквозь.
Он был… Он был именно тем, кого она искала, кого надеялась повстречать…
– Но я бы предпочел звать тебя настоящим именем, если ты мне его сообщишь.
– Меня зовут Джен… Женевьева, – прошептала она. – Меня зовут Женевьева.
– Ну что же, Женевьева, ты сегодня совершила огромную глупость.
Боже, она снова почувствовала, как краснеет.
– Слушайте внимательно, мистер Уиллс…
– Уайлд. Трэвис Уайлд.
– Слушайте внимательно, мистер Уайлд! Я позволила поцеловать себя, когда поняла: вас бы убили, если бы я отказалась.
Он усмехнулся:
– Нет, я говорю о другом. Тебе не следовало посещать этот бар. Ты хоть представляешь, что за люди собираются в таких заведениях?
– Я… я… – Дженни судорожно вздохнула. – Нет.
– Так я и думал. Но мне повезло, что ты зашла.
– Совершенно точно. – Она задрала подбородок. – Или ты стал бы очередным грязным пятном на и без того грязном полу.
Он оскалился:
– Зато счастливым пятном!
– Как это типично! Мужчины с их вечным стремлением доминировать…
– Мужчины с их вечным стремлением сохранить лицо, – объяснил Трэвис. – Обычно-то мне плевать, но на понедельник у меня кое-что важное запланировано, и меньше всего мне бы хотелось выглядеть заслуженным победителем кулачного поединка.
– Ты не смог бы победить. Их было слишком много.
– Да, разумеется, смог бы, – просто сказал Трэвис, и она сразу поняла: он серьезен.
Дрожь прошла по ее телу.
Сегодня Дженни искала себе мужчину. И нашла его. Он был… Он превосходил ее ожидания. Он был более красивым. Более сексуальным. Более мужественным.
«И более желанным, чем все те, кого ты когда-либо встречала», – промурлыкал ее внутренний голос.
– Ладно, – попыталась произнести она с расстановкой, – это было… Это было интересно, мистер Уайлд. Теперь, если вы не против…
– Так что там с протоколом? – спросил он низким, хрипловатым голосом. – Мы закончили с ним?
– С чем?
– С протоколом. С правилами знакомства, предшествующими всякой близости.
Девушка, назвавшаяся Женевьевой, покраснела.
Снова. Она часто смущалась. И Трэвису это нравилось.
Становятся ли ее щечки и грудь такими же нежно-розовыми во время секса? Смотрит ли она теми же глазами: темными, округлившимися, но полными страсти, а не смущения?
Весь остальной мир интересовал Трэвиса меньше, чем ответ на эти вопросы.
– Если протоколы соблюдены, – начал он, придвигаясь к ней ближе, упираясь ладонями в крышу пикапа так, что Дженни оказалась в плену его рук, – мне бы хотелось пойти дальше.
– Что ты имеешь?.. О чем ты?..
Он посмотрел ей прямо в глаза. Посмотрел на ее губы. Дал ей пару секунд для обдумывания происходящего.
– Нет, – прошептала она.
– Да, – сказал он и медленно, очень медленно опустил голову и поцеловал ее.
Ее губы раскрылись. Его язык скользнул внутрь. Сердце выпрыгивало из груди. Его вкус, его тепло внутри ее рта…
«Боже мой, – подумала она. – Боже мой!»
Его руки обхватили ее. И тогда Дженни обхватила его шею. Прижалась к нему.
Обняв ее за талию, Трэвис поднял ее. Он медленно поцеловал Дженни, слегка кусая ее за губы…
Сводящее с ума желание поразило ее тело.
– Прекрати, – прошептала она, но он не послушал ее.
Лишь медленно опустил на тротуар.
«Не останавливайся», – думала она.
Он не останавливался, только обнял крепче. Положив руки на ее бедра, плотно прижал к себе, позволяя оценить свое возбуждение.
Теперь он касался ее груди, с мучительной медлительностью играя пальцами с ее сосками.
– Что, – шептала она, сбив дыхание, – что ты делаешь?
Он засмеялся так хрипло, так возбуждающе, что Дженни почти застонала в ответ.
– А на что это похоже?
Она судорожно сглотнула:
– Это похоже… Похоже, будто ты хочешь заняться со мной любовью.
– Хорошо. – И он поцеловал ее в шею. – Потому что именно этим я и хочу заняться, Женевьева. Именно этим я и собираюсь заняться.
Он поцеловал ее между шеей и плечом.
Это было волшебно…
Дженни закрыла глаза, и мир вокруг закружился.
И когда он попросил поехать с ним, она дала единственный логичный ответ, потому что Дженни прежде всего была человеком логичным.
Она ответила:
– Да.