Эсперанса

Глава третья. Театр Капитана

Халидон ехал медленно, сам не зная куда. После разговора с Эллой он чуть успокоился, но как только опять окунулся в ночь, холодок в животе появился снова. Нужно было собраться с мыслями, но вместо этого Халидон стал вспоминать о театре Капитана.

Он очень хорошо помнил октябрьское утро несколько лет назад, когда впервые встретился с Капитаном. Это случилось в небольшом городе в глубине страны, где Халидон оказался на рассвете, проколесив целую ночь. Спасаясь от зимы, он двигался на юг и заехал в этот город, только чтобы купить хлеба. В булочной он наткнулся на старого знакомого по скитаниям – Бессильнейшего на Свете. Странствующие артисты почти все знают друг друга, по крайней мере по прозвищам. Бессильнейший был парнем ловким, он сообщил Халидону, что уже получил ангажемент в здешнем городском театре. Заправлял там некий Капитан, и театр только что открылся.

– Жалованье никудышное, подмостки гнилые, а директор ничего в театре не смыслит, – со смешком сказал Бессильнейший.

Но он посоветовал Халидону пойти с ним и попроситься на работу. Как-никак труппа еще только набиралась.

Директор театра не походил ни на одного из тех, с кем Халидон до этого имел дело. От него не пахло духами, он не был шикарно одет и не орал на каждом слове. Да и звали его странно – Капитан. Он попросил Халидона показать, что тот умеет, потом, погладив бороду, сказал, что место для жонглера в его театре всегда найдется.

В первый же вечер они привинтили крючок к потолку в театральной ложе и подвесили на него койку Халидона. А потом выпили кофейку за сценой. Капитан рассказал, каким прекрасным будет их театр и какие фантастические планы он строит на будущее. Каждое представление будет собирать полный зал. Он показал Халидону несколько папок с чертежами и схемами. Халидон ничего не сказал и решил, что Капитан – большой мечтатель и все его планы рухнут. Но как человек он ему понравился, что было необычно. Как правило, при первом знакомстве люди Халидону не нравились. Да и потом – тоже.

Однако театр Капитана не рухнул. Во всяком случае, сразу. Труппе из восьмерых артистов удалось поставить вполне приличный спектакль, ведь Капитан работал с ними день и ночь. Поначалу Халидон, как обычно, держался в сторонке, но, поскольку днем все равно было нечего делать, стал помогать Капитану чем мог: проверял бухгалтерские счета, заказывал попкорн для зрителей, убирал зрительный зал и расписывал кулисы.

Через некоторое время он почти перестал покидать театр, изучил даже самые маленькие его закоулки и привык к их пыльным запахам и скрипу. Театр стал ему домом, небольшим и уютным, где никто ничего никому не навязывал.

Дни шли за днями, один день перетекал в другой. Репетиции после обеда, подготовка к представлениям, шепот ожидания в зале, гул в антрактах, тишина, наступавшая, когда зрители уходили домой. И еще – долгие завтраки с Капитаном. Утром театр был в их полном распоряжении, они отдыхали и наводили порядок. А вечерами они пили кофе и играли партию-другую в джин.

Мысли о завтрашнем дне Халидона теперь не беспокоили, через три счастливых года он почти забыл, что это значит – всегда ждать подвоха. Вот почему, когда театр наконец обанкротился, это произошло внезапно. Халидон так и не понял, как же так получилось, почему театр Капитану наскучил. Может, роль директора обманула его ожидания? Или захотелось помечтать о чем-нибудь новом, а прежняя мечта обернулась привычкой.

Как бы то ни было, однажды Халидон проснулся в своей ложе и почувствовал, что происходит неладное. Скоро он нашел Капитана. Тот стоял в центре пустого зала, готовый к отъезду, держа в руках дорожную сумку. Лицо его было серым от усталости, он сказал, что как раз хотел разбудить Халидона – попрощаться. Поезд отходит через час. Но Халидону не стоит расстраиваться, трудности у театра – временные. Кто-нибудь другой займет место директора, и все станет как прежде.

Халидон бросился в свою ложу. Выгрузил все из карманов койки, взял под мышку велосипед. Через час он уже сидел рядом с Капитаном в поезде, отъезжавшем на запад. За окном в зимней темноте падал снег.

Какое-то время они скитались, пока не осели в большом городе на морском побережье. Халидону было неплохо, хотя иногда он до боли тосковал по старому театру. Капитан тоже по нему тосковал. Он почти никогда не говорил об этом, но, если вспоминал, глаза у него становились грустными.

Халидон заехал в верхнюю часть города и притормозил ногой об асфальт. Скорее всего, вот что произошло. Капитан расстроился, поговорив с Эллой. Ведь говорили они о театре. Наверное, Капитан отправился в парк.

Халидон обернулся и нерешительно посмотрел на дома. Не так далеко, между их крышами виднелись деревья парка. В его середине располагался небольшой пруд, а в пруду летом росли кувшинки. Как-то раз, гуляя, Халидон с Капитаном зашли в парк и сели отдохнуть на скамейке на берегу. Тогда Капитан рассказал, что приходит сюда, если расстроен или чтобы поразмыслить над чем-то. На скамейке в парке хорошо думается, говорил он, и Халидон это запомнил. Халидон помнил почти все, что говорил Капитан с тех самых пор, как они познакомились. Не запоминал ничего специально, просто помнил.

С моря тянулись тонкие облака, луна превратилась в туманное пятно. Трава в канавах беспокойно шелестела, когда между зданиями пробегал влажный морской ветерок. Наверное, к снегопаду.

Халидон застегнул куртку на горле и покатил обратно со взгорка.

∫

Ворота парка были открыты, Халидон заехал в него по грунтовой дорожке. Фонари здесь стояли далеко друг от друга, и под деревьями царила плотная темнота. Там и сям шуршали кусты, и, проезжая, Халидон боролся со страхом. Этого еще не хватало – бояться темени. Пруд был там же, где и всегда, – на лужайке, тихий и бездонный. Халидон поставил велосипед под деревом и свернул на тропинку у самой кромки воды. Он быстро пошел по ней, несколько раз споткнувшись о корни и камни. Тропинка упиралась в большую ветлу, раскинувшую над водой голые ветви. Там же была скамейка. Халидон приблизился к ней почти бегом. И внезапно остановился.

Скамейка была пуста. Капитана на ней не было.

Издалека доносился городской шум. Халидон стоял под ветлой. Мимо проплыла стая уток, пробивая бороздку в тонкой и почти невидимой ледяной корке. Утки плыли кучкой, словно защищая друг друга от темноты. Неожиданно парк показался совсем немым и невероятно большим.

Когда утки исчезли в камышах на другом берегу, Халидон сунул руки в карманы и побрел назад. Но не сделал и нескольких шагов, как остановился и обернулся.

Он кое-что услышал.

Тихий звук, похожий на чмоканье или вздох. Он исходил от скамейки.

Халидон постоял в нерешительности, потом осторожно двинулся назад. И только приблизившись к скамейке, он что-то увидел на ней. Лежавшую маленькую собачку – с кривыми лапками и хвостом, прижатым к спинке скамейки. Какие-то беспокойные сны заставили ее чихнуть.

Собачка открыла глаза, увидела Халидона и взвизгнула. Халидон попятился, а собачка, выгнув спинку, вскочила. В одно мгновение она спрыгнула со скамейки и исчезла под деревьями. А на скамейке осталась большая кепка.

Что-то в груди Халидона дрогнуло. Он взял кепку и оглядел ее в лунном свете. Та самая коричневая кепка с черным козырьком и зеленой шелковой подкладкой. На внутренней ленте ничего написано не было, но Халидон знал, чья она. Он стоял рядом, когда Капитан покупал ее.

Капитан часто покупал кепки. А потом они у него пропадали. Нередко он дарил их тем, кому они нравились. То есть, как считал Халидон, поступал глупо. Капитану и так не хватало денег.

По ветвям дерева пробежал ночной ветерок. Халидон сел на скамейку и уткнулся локтями в колени. Кепку он по-прежнему держал перед собой. Вид у нее был какой-то трагический. Халидон расстроился и засунул кепку в карман.

Тут что-то зашуршало в кустах. Халидон обернулся и всмотрелся во тьму.

В траве блеснули два желтоватых глаза, и послышался тонкий голос:

– Нехорошо пугать!