Эта чёртова love

Глава 1

— Дед? Опять? — тон немного повышается, потому что приплыли. Все возвращается на круги своя. Захожу на кухню и наблюдаю картину: дед над раковиной наполняет пустые бутылки мутной жидкостью.

— Не опять, а снова.

— Я же прикрыла на прошлой неделе твое кустарное производство.

— Ну, а я виноват, что они все ходЮтЬ и ходЮтЬ. Я на свою пенсию не проживу, лишней копеечка не будет.

— Ага! А потом ты и сам не удержишься, и понеслось. А мне потом дежурить у твоей кровати в больнице. Выливай!

— Не буду, — упрямится противный старикашка.

— Я тебе сказала, выливай, — цежу, стараясь сделать тон пожестче. — Или это сделаю я.

— Не посмеешь, — глаза за толстыми старомодными линзами хлопают, но понимают, что слово свое сдержу. Так и есть. Сгребаю все добро, состоящее из пяти поллитрушек и тащу в ванную, где запираюсь на замок.

— Открой! Леська, зараза, открой! Кому говорю?

— Поори, — отвечаю двери, но меня, кажется слышат и за ней, пока все содержимое смывается в унитаз.

— Ты маленькая дрянь, — переходит дед на оскорбления. Он у нас воспитанностью и не отличался, но такое рвение получить назад самогон даже забавляет. — Я сделаю что-нибудь с собой, — уже громче, колотя кулаком.

— Давно пора, чтобы мы не мучили друг друга.

Экспрессии у моего семидесятилетнего старичка было не занимать. Нет, я нисколько не обижалась на его оскорбления. Да, и оскорблениями не считала, зная, что за него говорит злость. За двадцать один год привыкла. Тем более, что ближе к меня человека не было, даже при наличии родителей. Если когда-то он меня воспитывал, теперь настала моя очередь, видимо.

Тарабанил, наверное, ещё минут десять и орал в праведном гневе, пока я решила заодно и полочки в ванной протереть. А что? Успокоится, потом можно будет говорить нормально. А так, зная его загоны, до ночи орать будет, потому что я же не смогу промолчать.

— Тебе денег не хватает? — когда я вышла с мусорным пакетом, в котором звенела пустая тара, Николай Семёнович притих. Сидел за столом, обхватив руками голову.

— Хватает! — опять рявкнул.

— Ну, и все! А друзьям-собутылтникам и прочим, кто шатает по ночам, скажи, что лавочка прикрыта.

— Змея.

— Знаю! Ещё по заначкам сейчас пройдусь.

Дверной звонок затарахтел трелью.

— Опять проходной двор?

— Открывай сама, и сама разговаривай. И так опозорила.

— Чем? Ты сам себя позоришь таким поведением. Выпей валерьянки, успокойся.

Звонок повторился, я пересекая просторную кухню, направилась открывать. Уже приготовилась к тираде, чтобы выгнать непрошеных, но в проёме замелькала форма наших доблестных блюстителей порядка.

— Вечер добрый! — поприветствовал меня участковый. Были мы знакомы уже не один год. Можно даже сказать, что с детства, хотя Денис был старше. Помнила я рыжего парнишку, водящегося с дворовой компанией. А тут даже руку к башке приставил.

— Чем мы заинтересовали участкового?

— Соседи снизу жалуются на шум, — отчеканил Денис.

— Правильно, потому что я выполняю твою работу, — мусорный пакет перекочевал к нему в руки. — Этот притон ты должен был прикрыть, а не я. Плохо работаете, гражданин начальник.

Вот, ещё и младший лейтенантик попал под горячую руку.

— Николай Семёнович, опять? — выкрикнул этот, чтобы дед его услышал.

— Тебя забыл спросить, ментёнок.

— О, как всегда, в ударе, — хмыкнул Денис, а потом снова громко. — Обыск будем устраивать, или сами отдадите?

— Какой обыск? Права не имеешь, — выскочил дедушка. Аж лицо побагровело. Того и гляди, кони двинет. За что же мне это наказание?

— Я сама все отдам, — нырнула в кладовую, где за УЗК была припрятан ещё парочка бутылок.

— О! А это будет конфискатом, — хмыкнул участковый.

— Ироды! — завопил вредный старикашка.

— Я это уже слышала. Придумай что-нибудь новое. Иди, чайник ставь. Травки тебе заварим.

— Сама пей свою отраву, — прилетело, но тапочки по паркету зашаркали. Обиженно так.

— И кому мы помешали? Одиннадцати ещё нет.

— Человечек снизу поселился, подумал, убивают кого-то. Он же не в курсе ваших семейных дел.

— Кто такой?

— Спортсмен! Хоккеист.

— Я бы его с удовольствием прибила. И тебя заодно.

— Я-то в чём виноват?

— Работать, Диня, надо. Мне теперь придется снова сюда переезжать.

— Уверена?

— Ему внимания не хватает, поэтому и бесится.

— Ну, тогда, может, сходим куда-нибудь, раз ты переезжаешь?

— А не пошёл бы ты лесом?

— Ладно, я всего лишь попытался. Мне будет спокойнее, если дед твой будет под присмотром. Район-то не проблемный, пару-тройку алкашей не считаем, но Николай Семёнович бывает один на неделю работы подкидывает.

— Потому что нечего расслабляться.

Распрощалась с летёхой, набрала маму.

— Что там? — поинтересовалась она.

— Там много чего. Собери мои вещи.

— Все так плохо?

— Опять дебоширить начал, — поделилась я.

— Леська, может его в дом престарелых, а?

— И это говорит мне женщина, которую он вырастил, — если честно, я уже даже обижаться перестала, поняв давно, что дедушка теперь стал моей личной проблемой.

— Там будет хотя бы постоянный присмотр.

— Нет. Его не отдам.

— Ну, смотри сама, мать Тереза.

До этой святой женщины мне было далеко. А теперь ещё и на целых полчаса дольше добираться до института. Зато до работы ближе. Дилемма.

Родители и двое моих младших братьев жили в новом районе города, обжив шикарную квартиру в выстроенном три года назад жилом комплексе. Они привыкли к хорошей жизни, где из проблем был только совместный бизнес, а остальное их не касалось. Я же так не могла. Казалось, маме в тягость, что дед стал такой проблемный. Раньше, заскочит на полчасика раз в неделю проведать стариков и считала свою миссию выполненной. А после смерти бабушки деда понесло. Он словно с цепи сорвался, став хуже ребенка. И оставлять его без присмотра надолго было чревато последствиями. То в больнице окажется, а то начинаются проблемы с полицией. Накопится, а потом "бац", и сидишь в луже. Я пыталась несколько раз остаться у него жить, но не уживались. Это сейчас я начала воспринимать его "оскорбления" нормально. Он остался один, ему страшно, он просто хочет внимания. И я сейчас брала на себя полую ответственность, чтобы ему его дать. Попробовать стабилизировать ситуацию. Маму, конечно, можно было понять. Хотя, нет! Нельзя! Но в итоге выходило "а кто, если не я?".

— Что, жить остаёшься? — донеслось из кухни. — Отдай меня уже в дом престарелых и перестань мучиться. Мать права, тебе оно надо?

— Вот, знаешь что? Мне хочется прям тебя послать, — влетела я к нему. — Но есть у меня дедушка Коля, который много лет назад объяснял, что старшим грубить нехорошо.

— Скажи своему деду Коле, что он мудак.

— Ну, я думаю, он это и так знает. Пойду мусор вынесу, чтобы успокоиться. И форточку открой, пусть проветриться, дышать невозможно, — скривилась. Хотя нос адаптировался и нифига уже не чувствовал.

Денис полные бутылки конфисковал, а пустые так и стояли у порога. Да, надо было избавиться от тары. Спускаюсь на пролет, а там…

— От билетиков? Конечно, не откажусь, — летёха стоял у дверей квартиры, которая находилась под нами, довольно приложив руку к груди.

— О! Продажная ты сволочь оказывается, гражданин начальник, — не выдержала, прокомментировала.

— Ну, я это… — захлопал глазками Дениска.

— Вижу! Дедову самогонка за пазуху, а ещё билетики ему дайте. Зря прикармливаешь, сосед, — хмыкнула, оглядывая парня, стоящего в дверях.

Почему-то все хоккеисты представлялись мне в виде Овечкина: беззубые мужики, кому за тридцать. А этот молод, хоть и малость помят. Видимо, отдыхал. Ну ничего! На том свете отоспишься.

— Вообще-то, это из-за тебя шум поднялся, — упрекнул Дениска.

— Конечно, потому что ты только алкашей по району гонять на патрульке можешь. Да малолеток кошмарить.

— Ты в курсе, что это оскорбление сотрудника при исполнении?

— Наручники ещё на меня надень. А нет, чтобы избежать штрафа я должна буду сходить с тобой на тупой боевик.

— Похоже, я попал на семейную разборку, — подал голос сосед.

— Ты просто попал, котик! Вызовешь ещё раз этого, — указала на Дениса, — спалю балкон.

— Культурное общество, мля! — выдал господин хоккеист.

— Районом ошибся, — парировала я, убегая вниз.

Ну, да! Дурной пример заразителен! Я скоро как дед начну кидаться на людей. А пошли они все нафиг! Нет у меня сегодня настроение быть милой и пушистой.

Это что было? Офигеть, всего за минуту почувствовал себя таким ничтожеством. М-да, с такими соседями звёздной болезни мне не видать. Так ещё и без жилья оставят.

Девчонка рыжим ураганом промчалась мимо оставив от себя гаденькое впечатление. А ведь мордашка премилая, и фигуру успел заценить, хотя мельком, и из-за мешковатой куртки было не понять. Но профессиональный намётанный глаз решил, что к такой мордашке должен был прилагаться полный набор. Ещё бы молчала, тогда впечатление оставила за собой исключительно положительное. Но нет же, прёт воспитание вместе с гадостью.

— Это кто? — поинтересовался у летёхи, который видимо и растерялся от такой борзоты, и провожал ее взглядом полным надежды на светлое будущее. О, нет, такому переходить дорогу — себе дороже.

— Соседка сверху.

— Это я уже понял, — хмыкнул, все ещё слыша ее удаляющиеся шаги. — Зовут как?

— Эту не зовут, обычно она сама приходит, — уклонился он от ответа. Ну, ладно, не будем давить. К тому же, ее имя мне ничего не даст.

Оно по сути и не нужно. Общаться с такими чокнутыми чревато последствиями. Мне они ни к чему. Переспать я могу с любой поклонницей моего таланта забивать шайбы, а отношения после нескольких неудачных попыток меня не интересуют. Сложно это все, да, и лишний раз напрягаться нет желания. Только спустя двадцать пять лет понял, что есть легкодоступные, кому моя тачка дороже собственной чести. М-да! Бабушкино воспитание про честь и нравственность. Только вот для современных реалий оно не адаптировано, к сожалению.

— Малолетка?

— Да, не, это она выглядит просто, как школьница.

— Ладно, спасибо за то, что посчитали нужным предупредить, — поблагодарил участкового, который провожал мою закрывающуюся дверь, как побитая собачонка. Билетов на вип-места ему не досталось. Не будем разводить коррупцию с такой соседкой. Почему-то ей поверил. Есть такие чокнутые, которые сначала делают, а уж потом думают. Видимо, она из этого же теста. По бешеному взгляду видел, подожжет, если приспичит.

И? И думаю! Словно впечатался в память этот рыжий хвост и горящие зелёные глаза. Даже головой покачал, отгоняя непрошеные мысли. Надо отдыхать. Завтра важный матч, поэтому после такой бурной тренировки просто необходимо залечь на свой ортопедический матрас. И лучше всего, не просто лечь, а уснуть. Но я прислушиваюсь и чувствую как сердце пропускает удар, когда слышу шаги. Она?

Не скажу, что я знаю своих соседей. Не большой охотник заводить подобные отношения, но некоторые лица примелькались. А вот ее я видел впервые. Нет, надо с этим что-то решать. Пусть обзовет ещё раз, чтобы окончательно убедиться в ее хабальстве и можно будет выдохнуть спокойно.

Поэтому выхожу снова на лестничную площадку. Но там, переваливаясь через ступеньки бредёт бабулька, ворча себе под нос ругательства. Лифт ещё утром встал, а чинить его вроде и не собираются.

— Марья Петровна, вы куда такие тяжести по лестнице? — Лисичка появляется словно из-под Земли, нагоняя бабушку.

— Дык, прикупила вкусностей. А лифт зараза не работает. Завтра пойду жаловаться.

— Они, наверное, и ждут, что Вы придете, — хмыкает. На щеках появляются едва заметные ямочки, а только потом замечает меня, пялящегося на эту картину. — Не хочешь помочь бабушке, мистер спортсмен? — последнее произносит с каким-то упрёком.

— Давайте пакеты, — спохватываюсь, понимая, что затупил.

Бабулька смотрит недоверчиво, потом переводит взгляд на Лисичку, которая утвердительно кивает, только потом передает свое добро.

— На пятый, — командуют мне. Пристраиваюсь сзади, не обгоняя двух дам, при чем это позволяет мне рассмотреть пятую точку той, что моложе. Эта картина мне оооочень нравится. Аккуратная, аппетитная, затянутая в темную ткань джинсовых брюк. Даже упускаю нить разговора, пока на меня снова не кидают вопросительный взгляд.

— Что?

— Ты ещё и глухой? — уточняет Лисичка.

— Нет, просто уставший.

— Это многое объясняет. У тебя спросили, — повышает она тон, проговаривая каждое слово будто слабослышащему, — пироги с курицей и капустой ешь?

— Ем, — соглашаюсь.

— Вот и приходите завтра, — приглашает бабулька.

— С удовольствием, но вынужден отказаться. Завтра никак.

— КудаЙто ты намылился? — вопрошает бабулька.

— Работаю.

— А чего это Вы нас вдвоем приглашаете? Я вообще его не знаю, — возмущается рыжулька.

— А ты думаешь чёЙта он стоял? ЭНта тебя выглядывал, — спалила старушенция, когда мы уже добрели до нужной двери. Снова прищуренный взгляд в мою сторону, говорящий о том, что придется сейчас объясняться.

— Ошибаетесь. Вышел, думаю, может будет идти женщина, которой понадобиться моя помощь, — не признаваться же.

— Ой, так все и поверили, — всплеснула та рукой, открывая квартиру.

Ну, все! Все доставили, Лисичка оставаться не стала, попрощалась и двинулась вниз. Ей на третий, мне на второй…

— Стой, Лисичка, — вырвалось… На ней будто стоп-кран дёрнули. Если бы я вовремя не тормознул, врезался бы.

— С чего это я Лисичка?

— Потому что я не знаю как тебя зовут.

— А по каким критериям ты придумывал мне прозвище?

— Твой цвет волос.

Хотелось, конечно, добавить то, что лисицы часто болеют бешенством, но не стал.

— Мг… — задумалась. — Мне не нравится. Мое имя меня устраивает больше.

— И?

— Нет, не И. Олеся, — представилась она.

— Назар, — даже руку в ответ протянул. Ее оглядели, будто я предложил букетик из змей.

— А я не спрашивала твоего имени.

— Считай, я тебе его навязал.

— Из чего я делаю вывод, что баб Маня права. Ты меня высматривал?

— Только, чтобы извиниться.

— Я слушаю, — руки в стороны, будто готова принять неизбежное.

— Прости меня, Олеся, за то, что вызвал участкового.

— Боишься, что сожгу тебя или, действительно, раскаиваешься?

— Каюсь! Искренне. Все понял и осознал. Готов понести наказание.

— Паяц! — хмыкнула, вздергивая свой курносик. А он у неё идеальный. Пластика что ли, или матушка-природа постаралась?

— Нет, спортсмен, — попытался скопировать её манеру произносить это слово. Вдруг по подъезду раздался заливистый смех, эхом отражающийся от зелёных стен. Он был звонкий, заразительный, немного высоковат для ее голоса. Но…она смеялась на столько искренне, что и я не удержался от улыбки.

— Моя неприязнь на столько просматривается?!

— А это была неприязнь? Я думал, упрек.

— Прости, — отдышалась она. — Я со школы не перевариваю вашу братию. Такие мальчики были популярны. А когда встречаешься с ними, окружающие тебя каждый раз пытаются окунуть в чан с дерьмом, так, что потом отмыться тяжело.

— Тебя обидел какой-то козел?

— О, нет! Душу изливать я тебе точно не собираюсь. Ни сегодня, ни сейчас, никогда. И вообще, кажется, я помешала твоему отдыху.

— Выпроваживаешь?

— Какой ты, оказывается, догадливый!

— И затея пригласить тебя куда-нибудь будет бесполезной, — предположил.

— Снова проявил мастерство догадливости. Ни за что!

— Я настойчивый.

— Поверь, я умею отшивать.

— Это не свидание, если что!

— Не убедил.

Она достала из кармана ключ, сделала оборот и без прощания скрылась за дверью. А я…Стоял, наверное, ещё пару минут, прислушиваясь к своим ощущениям. Вот черт! Кажется, попал! Вот оно мне надо? Ага! И я о том же! Но мозг уже начал генерировать идеи, как затащить Лисичку на свидание.