Эти странные испанцы

Культура

Испанцы культуру уважают и относятся к ней очень серьезно. Стремление к познанию и демонстрация интеллектуальных способностей вполне поощряются. «Синий чулок» является здесь не столько обидным прозвищем, сколько комплиментом.

Чтобы понравиться испанцу, надо хорошо разбираться в испанском искусстве. Если вам, не дай Бог, попадется знающий человек, то он очень быстро поймет, что вы ровным счетом ничего не знаете об их культуре.

От вас, конечно, никто не ожидает декламации поэм Алейхандре, Альберти, Сернуды, Диего, Гильена или Гарсии Лорки. Но если вы вдруг позволите себе такую роскошь, то они будут в восторге. Но чтобы окончательно сразить их, выдайте им собственное мнение об их культуре.

Самым известным стихотворением в Испании является, скорее всего, «Удар быка и смерть» Федерико Гарсии Лорки, расстрелянного националистами во время гражданской войны.

Это элегия на смерть известного тореадора Игнасио Санчеса Мехиаса. В ней – все, что думают испанцы о смерти и славе.

И так далее еще целых сорок шесть строф, и в каждой строфе вновь повторяется «в пять пополудни». Там еще есть и такие строки:

Другим наиболее часто цитируемым стихотворением является частушка, которую школьники напевали себе под нос под аккомпанемент национального гимна, когда еще был жив Франко.

Вся испанская культура укладывается между этими двумя литературными опусами и находится под сильным влиянием «Дон Кихота» Сервантеса, повествующего о безумных деяниях рыцаря печального образа и его закадычного друга крестьянина Санчо Пансы. И хотя повествование это было написано почти четыре сотни лет назад, оно до сих пор остается едва ли не самым читаемым в Испании.

Но заявить, что Сервантес или Перес Гальдос являются самыми известными классиками испанской литературы, а Веласкес, Гойя, Фали, Миро и Пикассо ее ведущими художниками, а Де-Фалья, Гранадос и Родриго – ее лучшими композиторами, а Кальдерон де ла Барка, Агустин Морето и Кавана, Тирсо де Молина и Лопе де Bera – самыми выдающимися драматургами испанского золотого века, – мало. Испанцы считают, что это знает любой школьник.

В международных литературных кругах до сих пор обсуждается вопрос, кто был большим реалистом: Макс Ауб, Пио Бароха, Торренте Бальестер, Камило Хосе Села, Мигель Делибес или Луис Мартин Сантос периода Франко, или писатели постфранкистской Испании, такие как Хуан Бенет, Роса Часель, Антонио Гала, Муньос Молина, Мануэль Васкес Монталбан и Теренси Мойкс.

Или почему фильмы Альмодовара, Арильяна, Берланги, Буньюэля, Камуса, Висенте Эрисе, Пилара Миро или Карлоса Сауры пользуются в стране большей популярностью, чем иностранные. Не потому ли, что последние редко доходят до экрана в своем первоначальном виде? Со времен Франко фильмы в Испании дублируются, поскольку так их было легче подвергать цензуре.

И еще один интересный момент, который немало забавляет испанцев. Речь идет об англо-испанском культурном общении. Дело в том, что англичане, плохо усваивающие иностранные языки, читают про испанцев в книгах, написанных англичанами, в то время как испанцы читают про англичан у английских авторов.

В большинстве домов вы увидите собрания сочинений Шекспира рядом с книгами Диккенса, Оскара Уайльда а, возможно, и Сомерсета Моэма и Д. Г. Лоренса.

Англичане же, со своей стороны, познают испанский характер по Роберту Грейвсу, Джорджу Оруэллу и Джералду Бренану (если не по Эрнесту Хемингуэю), воспитанных на книгах писателя-путешественника Джорджа Барроу, который, в свою очередь, вырос на книгах Ричарда Форда.

С полмиллиона испанцев покупают «Марку», ежедневную газету, пишущую о футболе. Но, в общем и целом, испанцы не большие любители газет. Самыми крупными печатными изданиями (свыше четырехсот тысяч экземпляров) являются «Паис», «Мундо», «АБС» и «Вангуардия». Желтая пресса, эксплуатирующая тему личной жизни испанских монархов или неблаговидные поступки приходского священника, не пользуются здесь никакой популярностью.

Есть издания, в которых перемежают серьезные политические статьи целыми разворотами с ню – давно подмечено, что испанские бизнесмены не прочь полистать такие картинки за чашкой кофе.

Очень популярным до сих пор является «кантехондо» (монотонное пение, разновидность фламенко), имеющее четырехсотлетнюю историю. Любители «кантехондо» высмеют любого, кто, не разбираясь в этом искусстве, попытается что-то спеть (первое впечатление от этого пения такое, словно певец фальшивит и его единственной целью является протянуть как можно дольше одну и ту же ноту).

Все верно, нота действительно звучит фальшиво и бесконечно долго, но пока она звучит, певец умудряется рассказать слушателям целую историю о любви, горе, душевных муках, обмане, смерти и разбитых сердцах, о страданиях, несчастьях, боли, сожалениях, тоске, одиночестве, муках, жалобах, клевете, травме, апоплексии, катастрофе, о девальвации песеты, о теще, об отчаянии и седых волосах.

Когда испанцы не поют, они танцуют. А танцы у них страстные, вроде севильяны. В этом со сложной ритмикой танце страстные любовники из Севильи повествуют о своей любви и ненависти (несколько быстрых поцелуев, бесконечная чечетка и устрашающий вид). Или фламенко. Это – яростная севильяна, в которой мужчина и женщина, танцующие на высоких каблуках, имеют целью затанцевать друг друга насмерть; или хота, с ее озорными веселыми прыжками, скачками и подпрыгиваниями; сардана, любимый каталонский хоровод; фанданго, андалузский чуть более живой вариант последнего, исполняемый с бесконечным притопыванием и перестуком кастаньет.

Местная городская молодежь не настолько разочарована жизнью, чтобы испытывать агрессию, без которой немыслим обычный рок. Потому в Испании распространился так называемый «рок кон раисес», то есть «рок на местных корнях», проявляющийся в беспрерывном ритмичном хлопании и резком пронзительном пении в стиле фламенко.

«Рок на местных корнях» играют, хорошо или плохо, но всегда очень громко, на всех фиестах и сборищах молодежи. Как правило, ему сопутствует шоу из народных танцев. Местные власти всячески поощряют подобную тягу к культуре, поскольку найти среди местного населения желающих потопать и похлопать не составляет никакого труда и не стоит ни гроша, если не считать бочки вина.