Эти странные поляки

ПРАВИТЕЛЬСТВО И БЮРОКРАТИЯ

Поляки поднаторели в использовании кабаре как подмостков политики, литературы как рупора политики, популярных шлягеров как голоса политики и даже религии как средства политики. Поляки способны политизировать даже спичечный коробок — да, пожалуй, уже политизировали. А вот с политикой как таковой дело у них не заладилось. Они сражались за политическую свободу как львы, но когда первые воистину свободные выборы прошли, поляки снова превратились в инертное стадо.

Ко вторым независимым выборам вылупилось больше политических партий, чем избирателей, вплоть до партии любителей пива. Многопартийная система — давняя польская традиция. (Даже в правительстве в изгнании, находившемся в Лондоне и официально сдавшем свои полномочия только в 1991 году, оппозиционных партий было не счесть.)

Третьи выборы поляки подвергли бойкоту — прежде всего из-за неистовой апатии, ведь наверх всплыла та самая партия, ради свержения которой они столько бились.

Привыкнув за долгие годы считать сатиру политикой, ныне поляки считают политику сатирой. Они гордятся своей ролью в разрушении коммунистического режима, который всегда ненавидели и считали антинародным.

Ибо несмотря на то, что «Солидарность» помогла свалить коммунизм, на самом деле старый режим можно было и не подталкивать, он добровольно самоликвидировался, когда МВФ наконец перекрыл ему кислород. Более того, коммунисты объявили бы о своем банкротстве лет на пятнадцать раньше, если бы не чудовищные займы западных банков, подпиравшие их режим, а теперь обирающие новое правительство до нитки.

Капитализм не был бы в Польше столь популярен, если бы сами власти не пропагандировали его на протяжении последних пятидесяти лет. Поляки знали, что если правительство против чего-то, то это что-то — дело стоящее.

Современный анекдот рассказывает о том, как в Польше случился потоп, и за жертвами наводнения послали спасательную лодку. Всех забрали, но один старый дед категорически отказывается ехать. Вода уже переливается через порог, а дед заявляет, что он верующий и убежден, что Бог спасет его. Назавтра вода залила первый этаж. Лодка приплывает снова, но старик отказывается от помощи. На третий день дед уже сидит на коньке крыши, но все еще возлагает надежды на Всевышнего. И в итоге тонет. На небесах он встречается с Богом.

—Я верил в Тебя, а Ты позволил мне умереть!

—Но я же посылал лодку трижды. Что ж еще я мог поделать? — с горечью отвечает Бог.

Поляки приняли мораль этой байки очень близко к сердцу и больше не надеются на чудо. Старики с большой неохотой забрались в спасательные шлюпки и все еще носятся по волнам, не переставая жаловаться. Люди среднего возраста гребут изо всех сил, чувствуя благодарность за спасение, но они слишком устали, чтобы начинать новую жизнь. А молодежь покинула затопленные земли без сожаления и с энтузиазмом отправилась к новым берегам и возможностям. Они плывут за счастливой звездой, и если она окажется красной, то пойдут и за ней, что бы там ни думали старшие. В наши дни первую скрипку играет политический прагматизм.

К счастью, хотя изрядная часть населения и продемонстрировала полнейшее безразличие к общенациональной политике, политика на местах привлекает множество деятельных активистов, а потому есть надежда, что общественные туалеты станут чище.

Один из безымянных авторов настенной живописи ярко продемонстрировал, что думает нация о своих политических представителях, когда под табличкой «Вешалка для членов парламента» приписал: «или их пальто».

Есть единственный способ добиться в Польше бешеной популярности — это умереть. Тогда ваши портреты будут развешаны повсюду, и в вашу честь будут называть улицы.

Коммунистические герои, навязанные нации силком, были изгнаны с афишных тумб, карт городов и пьедесталов, и их место вновь заняли старые герои, но никто не мстил даже самым ненавистным представителям старой гвардии. Есть анекдот о том, как Ярузельский спросил свой портрет о том, что будет с ними обоими, и услышал в ответ: «Меня снимут, а тебя повесят». Но этот анекдот так и не сбылся. Поляки по натуре вовсе не мстительны. Они не бьют своих героев по глиняным ногам, зато прощают им мелкие прегрешения.

Однако что касается ныне живущих политиков, то никто не собирается гладить их по шерстке. Все сведения о прошлом используются против лидеров, и Валенса — не исключение. Его незаконченное образование идет ему в минус, особенно в стране, где образование является необходимым атрибутом даже самого скромного успеха. Поляки всегда помнили о его недостатках, и как заботливая мать, отправляющая ребенка на собеседование, скрещивали пальцы всякий раз, когда он должен был представлять страну за рубежом, но в то же самое время они тщательно протоколировали все его самые глупые высказывания и тиражировали их в газетных колонках по всей стране.

Папа Римский — дело другое. Многие приписывают падение коммунизма его вмешательству, и уважение к нему заставило его очернителей прикусить языки. Если Валенса был диссидентом и блудным сыном Польши, не ведавшим, какой нож для мяса, а какой для рыбы, то Кароль Войтыла всегда считался умником, способным толкать разумные речи и держать марку даже среди самых шикарных иностранцев. А что до его идиосинкразии к сексу — что ж, и у героев бывают свои маленькие слабости.