Эти странные шведы

ПРАВИТЕЛЬСТВО

Шведская аристократия приложила немало трудов, чтобы в 1810 году склонить бывшего наполеоновского маршала Бернадота на роль наследника шведского королевского престола, чтобы сменить на нем престарелого бездетного монарха, уже явно впадавшего в маразм. Правда, Бернадот чуть было не срезался на языковом экзамене: от чудовищного шведского, на котором он произнес свою интронизационную речь, присутствующие были готовы впасть в истерику. Королевскую должность он все-таки получил и, даже стал вполне респектабельным монархом, однако после конфуза с тронной речью больше по-шведски он не произнес ни единого слова.

Свое новое рабочее место новоиспеченный король занять, однако, не спешил. Отношение к доставшейся ему в управление страной иллюстрирует отрывок из одного его письма, датированного 1810 годом, который людям, знакомым со Швецией, и сейчас покажется весьма красноречивым: "Вино здесь ужасно, народ пресный, без признаков темперамента, и даже солнце не дарит тепла".

Однако, у королевы Дезире, прибывшей в Швецию вслед за мужем, сложилось об этой стране более благоприятное мне: те. Когда она сходила со своего корабля в гавани на юге страны, на пристани ее встретили толпы фермеров, громко возглашавшие "Vive la Reigne!" ("Да здравствует королева!") на вполне приличном французском языке. Однако на самом деле никто из встречавших ее на пирсе ни слова не знал по-французски. Пострадавшие от засухи в предыдущем году и собравшие ничтожный урожай крестьяне, опасавшиеся повторения того же бедствия, всего-то навсего кричали на присущем им чистейшем шведском "Vi vill ha regn!" ("Хотим дождя!").

Чета Бернадотов положила начало династии государей, многие из которых прославились своей склонностью к ученым занятиям. Например, Густав Адольф VI прославился как выдающийся археолог, а нынешний Карл Густав XVI занимается природоохранными проблемами и читает лекции о тяжелых экологических последствиях истребления тюленей, причем читает их преимущественно норвежцам.

Призывы к отмене монархии в Швеции чрезвычайно редки.

На политической сцене в Швеции господствуют пять основных партий. С 1932 по 1976 год у власти в Швеции преимущественно находились социал-демократы, которые и создали шведскую модель социального "государства всеобщего благоденствия". Они добились этого путем перераспределения доходов: забирали излишки у богатых и отдавали их бедным, — и так до тех пор, пока все не начали жить на социальные пособия.

Несколько уставшие от такой политики избиратели наконец решили передать бразды правления консервативной коалиции, сформировавшей правительство, названное «буржуазным». Но новый кабинет не нашел ничего лучшего, как продолжить ту же политику, которую до консерваторов проводили социал-демократы.

Тогда перед следующими выборами избиратели призадумались насчет различий между социал-демократами и консервативной буржуазной коалицией и насчет того, что можно извлечь из этих различий. Социал-демократы ответили на эти раздумья в духе шведской покладистости — раз избирателям нужны различия, то они им их и предложили: социалисты отказались от прежних лозунгов защиты пролетариата и идеалов социального государства и подобрали оставшиеся бесхозными консервативные принципы рынка, трудовой этики и прибыли. Прием сработал, и социал-демократы вернулись в правительственные кресла.

Одним из последствий шведской уступчивости по отношению к обстоятельствам явилось то, что никто не хочет управлять страной, проявляя волю и самоотверженность, преодолевая трудности и препятствия. В самой середине своего срока премьер Ингвар Карлссон, утомленный перипетиями отечественной политики, решил уступить свое место даме из своего кабинета с министерским портфелем в руках. Но дома эта так и не смогла занять предложенное место, поскольку, образно выражаясь, выпавшие из ее шкафа скелеты произвели такой шум, что она не прошла утверждение своей кандидатуры в парламенте. После этого премьером почему-то никто становиться не захотел, пока к этому не вынудили министра финансов.

Конформизм иногда порождает своего антипода — индивидуализм. Некоторые неутоленные амбиции и неудовлетворенность текущей политикой привели к появлению новых политических партий. И теперь политический спектр украшен несколькими десятками партий, представляющих все цвета радуги и все возможные их сочетания, включая самые экзотические. Среди них можно назвать "Партию каннибалов-вегетарианцев", партию "Сделай сам им. ИКЕА" и, представьте себе, "Партию честных политиков". И уж конечно в Швеции есть и партия «зеленых», которая не только борется против использования ядерной энергии, но и ратует за свертывание всей шведской промышленности и за возвращение к субсидированию сельского хозяйства.

Шведская внешнеполитическая доктрина основывается на принципе: "неприсоединение к блокам в мирное время и соблюдение нейтралитета в случае возникновения войны". В; то же время широко признается, что сама по себе такая декларация, сколь бы торжественно и прекрасно она ни звучала, неспособна остановить ступившие на тропу войны государства от нападения на Швецию. Поэтому нейтралитет надо уметь защищать. Защищать самоотверженно, с оружием в руках, винтовками, гранатами, пушками, а в крайнем случае — и тухлыми селедками.

Любого потенциального агрессора прежде, чем он осуществит нападение, надо дважды заставить подумать о стратегических выгодах такого шага, то есть стоит ли игра свеч. Он должен хорошо понимать, что его встретят умеющие вести оборону и сильные армия, авиация и флот. Поэтому Швеция и создала достаточно внушительную военную машину. Самым страшным отечественным видом вооружения является истребитель-бомбардировщик «Грипен», современная боевая машина, напичканная электроникой настолько, что сражение с ней пилоты порой проигрывают, предпочитая скорее катапультироваться, чем ценой своей жизни воевать с компьютерной техникой.

В результате общенационального референдума Швеция присоединилась к Европейскому Союзу. Однако желающие вступить в объединенную Европу чуть было не проиграли плебисцит своим противникам. И всего-то лишь из-за понюшки табаку.

Во всей Европе только датчане и шведы являются горячими приверженцами нюхательного табака. Когда членам Европейской комиссии и парламентариям представилась возможность испытать это райское наслаждение, их лица скривились так, будто им предложили замазать ноздри и рот гуталином. Объявленный чуть ли не адским зельем, нюхательный табак оказался под риском запрета. А это означало возможную потерю 800 тысяч голосов шведских любителей заглянуть в табакерку (ни много ни мало — 10 процентов населения).

Разумеется, не следует думать, что шведы не готовы к уступкам. В конце концов история помнит о том, как Швеция в свое время уступила и Норвегию, и Финляндию. Однако при всей покладистости шведов принцип "дашь на дашь" у них тоже в крови. Так, требуя в ходе переговоров о присоединении к ЕС полного запрещения тесных «кассетных» курятников на птицефермах, шведы в конце концов согласились на компромисс. Но под их влиянием теперь европейским курам станет легче и привольнее жить — установленные согласно принятым правилам размеры индивидуальной квартиры для несушки теперь намного больше; "куриный закон" предусматривает также для каждой из них удобное гнездо, отдельный насест и песочницу.