Этруски: загадка номер один

ГЛАВА 7. Надписей — 10 000…

Десять тысяч надписей этрусков — величина внушительная. Особенно если вспомнить, что письмена острова Пасхи представлены 12 целыми дощечками и несколькими поврежденными, а общее число памятников письма, на которых начертаны иероглифы «говорящего дерева» — кохау ронго-ронго острова Пасхи, — равно двум десяткам. Да и многие другие памятники письменности исчезнувших народов представлены не тысячами и не сотнями, а лишь десятками, а то и единицами экземпляров (например, таков диск из терракоты, найденный на острове Крит, — таинственный «Фестский диск»). Но чуть ли не ⁹/₁₀ всех памятников письма этрусков состоят из надписей в 1, 2, 3, 4 слова. К тому же эти слова большей частью имена собственные.

С подобными памятниками вы уже познакомились. Надгробные надписи на урнах, могильных плитах, саркофагах, предметах, помещенных в погребальные склепы. Надписи на зеркалах, орудиях труда, вазах, кувшинах, канделябрах. Имена персонажей, изображенных на фресках. Числа, написанные на гранях костей из Тосканы. Надписи на геммах и скарабеях (в Эрмитаже хранятся четыре таких скарабея, с вырезанными на них изображениями и подписями, причем одна из них, сопровождающая бородатого восточного воина, присевшего на корточки и правящего стрелу, гласит СКхУТЕ, т. е. «скиф»)… И на всех на них — одно или несколько имен собственных, посвятительные, дарственные, владетельные и в основном погребальные тексты — более 80 процентов всех надписей, оставленных этрусками. Тексты очень короткие и несущие крайне мало информации, в том числе и о самом языке. Правда, не все погребальные надписи кратки. На нескольких этрусских саркофагах, к счастью, тексты содержат более десятка слов. Самая длинная — 59 слов — имеется на саркофаге Ларта Пулены.

Этот саркофаг был обнаружен в славном этрусском городе Тарквинии. На крышке его — изваяние пожилого человека, не то знатного чиновника, не то священнослужителя. Опираясь на левый локоть, он надменно глядит вперед, а правой рукой придерживает развернутый свиток. На нем-то и выгравирована надпись, начинающаяся словами ЛРИС ПУЛЕНАС ЛАРСЕС КЛАН ЛАРТИАЛ ПАПАКС ВЕЛ УРУС НЕФТС ПРУМТС ПУЛЕС ЛАРИСАЛ КРИЕКЕС…

Вы, вероятно, в ходе чтения этой книги получили кое-какие знания о структуре этрусских погребальных надписей, да и познакомились с рядом слов. КЛАН, как помните, это «сын», НЕФТС — «внук», ЛАРТ — популярное у этрусков имя, ВЕЛ или ВЕЛТУР — имя не менее популярное. Начало надписи переводится так: «Ларт Пулена, сын Ларса, со стороны отца внук Ларта, со стороны матери внук Велтура, правнук Лариса Пула Креиса». Впрочем, не все этрускологи согласны с этим переводом двух первых строк надписи на саркофаге. Слово ПАПАКС, переведенное выше как «внук со стороны матери», переводится и по-другому. Например, Паллотино считает его термином, означающим родство, «но скорее всего, противоположное выражению НЕФТС (внук)».

Но и здесь, в чем вы могли убедиться сами, если перевод и правильный, информации содержится мало: сплошная генеалогия, имена собственные да между ними — термины родства. Гораздо интереснее другие длинные надписи этрусков. (Одна из них — бронзовая печень овцы, на которой начертаны имена богов, — о ней уже рассказывалось в предыдущей главе). В небольшом итальянском городке Мальяно была найдена свинцовая пластинка, с обеих сторон покрытая этрусскими буквами (ныне она хранится во Флорентийском музее). Она содержит 66 слов. Именно ее пытался перевести Дееке с помощью латыни и других италийских языков — и именно этот «перевод» пародировал Карл Паули (помните: «Сожжен 80-летний Титикус…»).

Текст до настоящего времени остается непрочитанным (ибо заявление Дееке, что ему «впервые удалось расшифровать в общих чертах более или менее пространную этрусскую надпись», после пародии Паули никто не принимал всерьез). Большинство слов, начертанных на свинцовой пластинке, не расшифрованы. Однако среди них понятны имена богов: Тин (Юпитер), Марис (то ли Марс, то ли какой-либо другой этрусский бог), Каута (бог, не известный ни римлянам, ни грекам). По всей видимости, текст пластинки из Мальяно носит ритуальный, жреческий характер.

А вот в другом этрусском тексте — так называемой «Перуджийской плите» — имена богов не встречаются. Текст этот состоит из 120 слов, т. е. достаточно длинный, если мерить длину его по этрусским масштабам. Поэтому многие исследователи считают его не религиозным, а юридическим, повествующим о соглашении двух этрусских родов, вернее, двух их представителей, Афуны и Велтины, на право пользоваться склепом. Но мнение это — лишь одно из нескольких версий. Какая из них правильна, мы не знаем.

В 1889 г. в «городе мертвых», некрополе древней Капуи, была открыта глиняная таблица, содержащая этрусский текст длиной в 300 слов (сейчас она хранится в Берлинском музее), Это один из самых больших и самых древних памятников этрусского письма. Естественно, что он с самого начала привлек пристальное внимание этрускологов. Было предложено несколько «переводов» этого текста; правда, все они не получили признания среди специалистов. Попытки перевести текст продолжаются и по сей день.

«Относясь с должным скептицизмом к возможности перевести такой текст при современном уровне знания этрусского языка, — пишет один из ведущих советских историков-этрускологов профессор Н. Н. Залесский, — мы признаем достижением следующих результатов. Исследователи единодушно считают, что надпись эта содержит ритуальные (жертвенные) предписания. Нет оснований сомневаться в правильности основного положения, хотя „переводы“ отдельных формул, повторяем, не могут считаться надежными… Хотя сведения о содержании капуанской таблицы весьма шатки, но памятник этот ценен уже тем, что относится к началу V в. до н. э., т. е. ко времени этрусского владычества, и носит официальный характер».

Все это — тексты, начертанные на камне, свинце, бронзе, глине и т. д., — образцы эпиграфики этрусков. Но ведь из античных источников мы знаем, что у этрусков были и книги. Например, Цицерон приводит легенды о явлении божка Тагеса, который поведал людям, как предсказывать будущее по внутренностям животных, и вожди этрусков записали слова Тагеса в свои священные книги. Находка подобного рода книги была бы величайшей сенсацией… И такая сенсация произошла. Причем книга была обнаружена при обстоятельствах не менее сенсационных.

Началось все с того, что некий чиновник Михаил Барич, проживавший в прошлом веке в городе Братиславе, с детства интересовался древностями. И больше всего — египетскими. Заветной мечтой Барича была поездка в Египет, родину этих древностей. В 1848 г. мечта, наконец, исполнилась. Барич попадает в страну пирамид и приобретает там множество древностей и раритетов. Среди них была мумия, только не знаменитого фараона, а безвестной женщины, завернутая в длинный сверток из полотна.

Почему Барич решил, что женщина, чью мумию он привез из Египта, является сестрой венгерского короля Стефана, неизвестно. Известно зато, что после смерти коллекционера брат Барича передал мумию в музей города Загреба (правда, тогда он именовался Аграмом и входил в состав не Югославии, а Австро-Венгерской империи).

Сотрудники Аграмского музея заметили, что на бинтах из льняного полотна, в которые была закутана мумия, начертаны какие-то непонятные знаки. Сначала решили, что это арабский текст, потом — эфиопский. И наконец, решили обратиться к специалисту, австрийскому египтологу И. Краллу, — пусть разбирается, ведь мумия-то из Египта… Каково же было изумление Кралла, когда он обнаружил, что на бинтах начертаны не египетские, не эфиопские, не арабские, а этрусские письмена!

Кралл публикует текст, получивший названия «аграмская пелена», «льняная книга», «загребская пелена», в 1892 г. И вслед за тем начинается целая буря вопросов, поисков, предположений, — буря, не утихшая и по сей день. Текст на бинтах написан красной краской. Занимает он шесть бинтов, причем неясно, какой бинт следует после какого, — единый текст был разорван на части, и только затем этими шестью кусками перебинтовали мумию.

Античные авторы сообщают, что и книги римлян писались не только на дорогом папирусе из Египта или пергаменте, но и на полотне. Оказывается, такие же книги были и у этрусков. Римские книги до нас не дошли, а этрусская сохранилась. Но почему — в Египте? И почему — разорванная на части для «упаковки» мумии? Потому, что изготовитель мумий не знал ни этрусского языка, ни ценности книги? Но разве у него под рукой не было более доступного материала, скажем, простого полотна? Неужели он был таким бедняком, что под руками у него была только нивесть каким образом попавшая в его руки «заграничная диковинка» и он решил ее использовать в качестве «оберточной бумаги»? И если это так, то почему на мумии сохранились следы позолоты? Выходит, женщина была богатой — каким же образом нищему изготовителю мумий был сделан заказ от богачей?

Ответить на эти вопросы попытался русский ученый А. К. Бекштрем. Он предположил, что мумифицирована была не египтянка, а этрусская женщина, жившая в Египте. Известно, что у жителей страны пирамид был обычай не только мумифицировать тела умерших, но и обертывать их бинтами, на которых начертаны тексты из сборника заупокойных ритуальных текстов, так называемой «Книги мертвых».

При этом египтяне, чтобы было удобней обертывать мумию, часто разрывали на отдельные полоски полотно, на котором был начертан текст «Книги мертвых». Вероятно, предположил Бекштрем, знатную этрусскую женщину мумифицировали, решив совершить похороны по всем правилам египетского ритуала, но тело обернули этрусской «льняной книгой», а не полотном, на котором был начертан египетский текст «Книги мертвых».

Но это лишь одно из объяснений. «Может быть, эта женщина была дочерью или женой этруска, который переселился в Египет, там обосновался и похоронил умершую по местным обычаям, но не забыл при этом о своей вере и вложил в одежду мумии этрусский религиозный текст? — пишут чешские популяризаторы науки Ян Буриан и Богумила Моухова в книге „Загадочные этруски“. — А может быть, отец или супруг умершей женщины служил наемником в египетской армии? Или, что вернее, был толкователем божественных знамений? А, впрочем, есть ли вообще какая-нибудь связь между умершей и этрусской книгой? Эти и подобные вопросы ставят перед собой многие исследователи, но никто не дал на них более или менее достоверного ответа. Ни одно из предположений нельзя отвергнуть, и все же ни одно никогда не станет столь бесспорным, как тот непреложный факт, что рост умершей — 162 сантиметра».

Но, собственно говоря, не так уж это и важно, каким путем попала «льняная книга» этрусков в Египет, почему она оказалась разорванной на части и обернутой вокруг позолоченной мумии женщины, рост которой 162 сантиметра. Этрусский текст, обнаруженный в Египте, заставил задуматься ученых над другим вопросом, который в самом деле необычайно важно решить.

Может быть, и сам текст этой книги является переводом на язык этрусков египетской «Книги мертвых»? Если это так, то перед нами была долгожданная билингва, да еще какая. Ведь «загребская пелена» является самым длинным этрусским текстом, в ней около полутора тысяч слов (т. е. в пять раз больше, чем во втором по длине этрусском тексте, таблице из Капуи). В этом случае загадка этрусского языка в самом ближайшем времени перестала бы существовать…

Но, увы, это не так. Текст «льняной книги» разорван на бинты совершенно произвольно, верхние буквы в некоторых местах оказались на одном бинте, а нижние — на другом. Ясно, что читать его производящие похоронный обряд люди не умели. Правда, египетские жрецы или изготовители мумий и не обязаны были знать язык этрусков. Однако и анализ текста показал, что надеждам на египетско-этрусскую билингву не суждено сбыться. Ибо в нем часто встречаются имена богов этрусков и ни разу — имена египетских богов, столь частые в «Книге мертвых».

Так что же написано а этой уникальной этрусской книге? Кстати, уникальной еще и потому, что это самый поздний из дошедших до нас текстов на языке этрусков. Он датируется I в. н. э., в то время как остальные письмена, как мы уже говорили, относятся к первым векам до нашей эры.

Пока шли споры о «льняной книге», она постепенно приходила в плачевный вид. И без того многие ее части были повреждены бальзамом, которым пропитывали бинты, и неумолимым временем. Когда мумию разбинтовали и очистили драгоценные тексты, льняная ткань стала выцветать, буквы тускнеть и становиться почти неразличимыми. На помощь призвали современную технику. «Загребскую пелену» сфотографировали в инфракрасных лучах. Но и после такого фотографирования исследователи могут удовлетворительно читать примерно 1185 слов текста.

О чем говорит этот текст? Текст, первоначально имевший форму свитка шириной в 35–40 сантиметров и длиной в несколько метров, начертанный столбцами, из которых до нас дошло лишь неполных двенадцать — 340 строк, 1500 слов. Многие исследователи пытались проникнуть в тайну «загребской пелены», текст, да и облик которой столь непохожи на привычные этрусские надписи. Самого большого успеха в ее изучении добился немецкий этрусколог Карл Ольцша.

Прежде всего он обратился не к самому тексту, а к Игувиенским таблицам, о которых мы рассказывали в начале четвертой главы, и к ряду других италийских текстов, например римских молитв, приводимых в одном из сочинений сенатора Катона. Ритуальные тексты, италиков делятся на отдельные части, в которых чередуются предписания о жертвоприношениях и молитвах. Причем все они имеют определенные устойчивые формулы, строгие грамматические конструкции. Далее Ольцша задался вопросом: если в тексте «льняной книги» часты имена богов и если она четко делится на семь частей или глав (это было установлено еще до Ольцши), то, быть может, и «загребская пелена» является ритуальным текстом, подобным тем, что были у италиков? Ведь между ними и этрусками существовали теснейшие контакты, причем именно в области религии и ритуалов этруски оказывали наиболее сильное влияние на своих соседей! Словом, нельзя ли ритуальные тексты италиков использовать как своего рода искусственную билингву — билингву, пускай не по содержанию, а хотя бы по характеру и структуре текста — так называемую «квази-билингву»?

Ольцша приступил к анализу «льняной книги». Сначала он провел группировку частей текста. Затем установил, что большие отрывки этого текста стереотипно, слово в слово, повторяются в различных частях. Далее он установил, что эти параллельные части текста можно разделить на подобия строф, одинаковых по структуре и регулярно повторяющихся в отдельных частях.

«Таким образом было получено представление о большом связном тексте, тогда как прежде приходилось иметь дело с произвольно вырванными отрывками, — оценивает работу Ольцши его коллега и соотечественник Иоганнес Фридрих. — То, что каждая строфа начинается с имени бога, дает основание думать, что текст представляет собой молитвы. Между молитвами располагаются небольшие отрывки, которые Ольцша, судя по встречающимся в них отдельным словам, считает указаниями на обряд жертвоприношений… Едва ли можно утверждать, что Ольцша прав во всех частностях, но ему, по-видимому, все-таки удалось открыть новый путь проникновения в этот труднодоступный язык», ибо он «отважился дать новую полную интерпретацию единственного в своем роде литературного памятника этрусского языка».

Ольцше удалось выделить части текста, посвященные различным богам. Один из них относится к богу по имени КРАП, который отождествляется с Грабовием, богом италиков-умбров. Другой раздел посвящен богу НЕТУНСУ, т. е. Нептуну (кстати сказать, несмотря на свое заимствованное из латыни, имя Нетунс — это этрусское божество, вошедшее позднее в пантеон римских богов; причем первоначально он не имел ничего общего с греческим повелителем морей Посейдоном и почитался как повелитель текучей воды рек, ручьев, податель влаги на поля). Остальные разделы посвящены богам этрусков, столь же загадочным, как и те, чьи имена начертаны на бронзовой печени, — о них мы почти ничего не знаем, кроме имен.

Подводя итоги своих исследований, Ольцша сделал вывод о том, что «льняная книга» — это своеобразный религиозный календарь, ибо каждый раздел ее начинается с обозначения числа и месяца, следующих в определенном порядке. Далее следуют строфы, открывающиеся именем божества, а вслед за ним идут обращенные к тому или иному божеству молитвы за благополучие города (правда, название конкретного города установить не удалось), а также перечень дат, когда надо возносить благодарности за исполнение желаний и, наконец, какие жертвы какому божеству следует приносить.

Как видите, выводы Карла Олъцши очень осторожны. И все же его работа вызвала критику многих этрускологов. Причем наиболее уязвимым местом в ней они находили то сходство, которое исследователь увидел в италийских ритуальных текстах, прежде всего в Игувиенских таблицах, и в тексте «пелены» из Загреба. Дело в том, что костяком, на котором держится «льняная книга», являются календарные даты. А их-то в Игувиенских таблицах как раз и нет. Вряд ли можно проводить параллели в грамматических конструкциях языка этрусков и италийских наречий на том лишь основании, что в ритуальных текстах италиков и в «загребской пелене» имеются определенные стандартные формулы.

«От признания параллельности текстов до убежденности в том, что они схожи, — расстояние немалое. Ольцша не всегда оперирует достаточно четкими исходными данными, — пишет, например, чешский профессор Карел Яначек. — Он вынужден одну гипотезу строить на другой и тем не менее отваживается делать выводы».

С этим мнением согласен и австрийский этрусколог А. Пфиффиг, автор последней книги, подытоживающей многовековое изучение этрусского языка. Он полагает, что Ольцша слишком преувеличивает сходство между италийскими религиозными текстами и текстом «загребской пелены». И вообще следует крайне осторожно проводить всякие параллели между этрусками и другими народами. Не только в языке, но и во всем, что касается культуры этого загадочного народа. Ибо, как говорил Дионисий Галикарнасский, не только язык этрусков не похож ни на один язык мира, но и образ жизни у них совершенно особый.

…Таким образом, вы познакомились со всеми этрусскими текстами, которые известны науке. С надписями на саркофагах и на погребальных урнах, надгробиях и зеркалах, бронзовой печени и свинцовой пластине, плите из Перуджи и таблице из Капуи, «загребской пелене» и игральных костях. И все-таки стоит рассказать еще об этом этрусском тексте, найденном совсем недавно. Текст этот особый, вернее даже два «спаренных» текста, — они выгравированы на золотых табличках. Но не в этом их ценность. Ибо параллельно с надписями по-этрусски имеется текст на финикийском языке — языке, который хорошо известен исследователям… Значит, наконец-то долгожданная билингва?

Почти каждый археологический сезон раскопок на территории древней Этрурии приносит новые находки, в том числе и памятников письма. И письменные памятники этрусков находят не только в земле «классической» Этрурии, но и к северу от Апеннин, вплоть до Центральных Альп (причем среди специалистов порой нет единого мнения в том, кому принадлежат новые надписи: этрускам, галлам, иллирийцам или другим народам, испытавшим сильное влияние этрусского языка и цивилизации). К югу от «классических» земель Этрурии, в благодатной Кампании, вслед за знаменитой глиняной таблицей из Капуи, был открыт ряд памятников этрусского письма и языка. Краткая этрусская надпись найдена даже при раскопках Карфагена, с которым у этрусков были давние культурные связи.

Число этрусских надписей постоянно возрастает. Уже в XVI столетии были предприняты первые попытки собрать воедино известные письмена этрусков, — попытки, которые продолжались в XVII, XVIII, XIX веках и не завершены в наш век. Более ста лет назад, в 1867 году. А. Фабретти выпустил том, содержавший все известные в то время тексты этрусков, найденные на территории Этрурии. Вскоре, по инициативе К. Паули, начато было грандиозное издание всех этрусских памятников письма и языка — издание, незавершенное и поныне, ибо археологи почти ежегодно преподносят новые «подарки» этрускологам, открывая этрусские письмена. Но значение этого «подарка», сделанного при раскопках Пирг, лежащих в 40 километрах от Рима, трудно переоценить.